Знание-сила, 2006 № 03 (945)

Грозные очи правителей и циферблаты истории

Вильгельм Завоеватель в битве при Гастингсе. Гобелен. 1066 г.

Когда началось Высокое Средневековье? Одни историки отсчитывают его с начала Крестовых походов — в Испании либо в Палестине. Другие начинают отсчет времени с церковной реформы папы Григория VII; третьи — с покорения Англии нормандцами Вильяма Бастарда. Четвертые ставят во главу угла католические университеты Европы, возникшие в Салерно и Болонье, Париже и Оксфорде. Все эти события суть разные грани единой истины: Высокое Средневековье отмечено удачными личными поступками разнообразных вождей, которые вдруг сделались заметны на фоне могучих общенародных действий — и даже начали заслонять этот фон в представлении летописца.

Поэтому перенесемся в эпоху, наступившую сразу после судьбоносных поступков, и взглянем на их последствия одно-два поколения спустя. В какой мере уроки лидеров были усвоены их народами и партиями? Й наоборот: в какой мере удачливые лидеры учитывают внутренние ритмы развития своего народа и его партнеров? Можно ли выявить "грамматику" такого диалога между персоной и обществом в ту пору, когда одна или обе стороны максимально напрягают силы ради некой цели — очевидной или неясной?

Итак, мировой хронометр поставлен на 1125 год от Рождества Христова. Начнем с Англии: как преобразилось общее наследие Эдварда Исповедника и Вильяма Завоевателя в руках младшего сына грозного нормандца? Простым ответом на этот вопрос служит прозвище Генриха Г: Лев Справедливости. Интересный титул! Ведь отец короля был не менее активным законодателем — но Вильям I остался в памяти англосаксов, как убийца героев и душитель свободы добрых английских общин. Чем и когда добился их любви наследник великого тирана?

Видимо, это случилось через 40 лет после битвы при Гастингсе — в 1106 году, в Нормандии, на маленьком поле близ местечка Теншебре. Там судьба устроила Божий суд между двумя братьями: Робертом Нормандским (который ушел в Крестовый поход, но вернулся без славы и богатства) и Генрихом Английским, который принял в управление Нормандию, но не пожелал вернуть ее законному владельцу. Присяжными в этом суде стали нормандские рыцари и английские йомены: молодой король Генрих I рискнул довериться сыновьям и внукам тех, кто сражался против его отца на кровавом поле близ Гастингса.

Король Иоанн Безземельный подписывает "Великую Хартию вольностей". 1215 г

По-отцовски зоркий и расчетливый, Генрих заметил, что у брата мало лучников, а латной коннице не развернуться на тесном поле. Король слез с коня и сам повел вперед плотную фалангу англосаксов — почти без лат, зато с копьями, секирами и многолетней ненавистью к рыцарям-кровопийцам. И вот диво: разъяренные мужики смяли рыцарей, а потом похвалялись у костров: "Это — наша расплата за Гастингс!" Так король Генрих I склепал первое звено в крепкой цепи, которая соединит побежденных англосаксов и победивших англонормандцев в единый народ англичан.

Следующие звенья цепи скуют его внук — Генрих 11, жена внука — Элинор Аквитанская и их сын — Ричард I, который многократно повторит опыт деда на полях Палестины.

После гибели Ричарда английский трон перейдет к его брату Джону — храброму, но небрежному и коварному самовластцу, готовому нарушить любые обещания и законы. Привыкнув за сто лет к честности своих жестких королей, англосаксы и англонормандцы выйдут против наемников Джона Безземельного общим строем, и одолеют своего короля, как их прадеды одолели чужого герцога при Теншебре. В итоге появится Великая Хартия Вольностей — первая конституция феодальной Европы. Ее название составители скопируют с кодексов мудрого короля Генриха I: он-то сам жаловал вольности подданным, не дожидаясь, пока те подступят с ножом к горлу монарха!

Но все это произойдет не скоро; а пока судьба жестоко покарала удачливого клятвопреступника Генриха. Его брат Роберт сидит в темнице и никогда не выйдет из нее. Но жена и дети Генриха недавно утонули при кораблекрушении: уцелела лишь старшая дочь Матильда, выданная замуж за германского императора Генриха V. Только что она овдовела и вернулась в Англию; но на родине ее считают иностранкой! Сумеет ли Матильда удержать престол — или лучше передать его молодому графу Стефану Блуа, тоже внуку Завоевателя (только по матери)? Эту дилемму король Генрих не сумеет решить; как многие разумные законодатели, он потерпит крах, столкнувшись с обычаем престолонаследия. После смерти Генриха 1 Англию ожидает 20-летняя борьба между Стефаном и Матильдой: после 70 лет нерушимого абсолютизма англичане впервые испытают прелести феодальной усобицы. Не эта ли болезненная прививка на века отобьет у англичан симпатию к особым правам знати? После окончания усобицы Стефана и Матильды Англия проживет без гражданских войн четыре столетия...

Перенесемся теперь на континент, во Францию, где королевская власть гораздо слабее, чем в Англии. Причина такой разницы проста. Недавнее завоевание острова превратило там нормандцев в правящее меньшинство, ненавистное большинству населения. Опасаясь восстаний англосаксонской черни, франкоязычные графы и бароны не смеют ослаблять друг друга усобицами: вот и терпят англонормандцы умный произвол своих королей. Но их коллеги во Франции ничуть не склонны к социальному компромиссу; весь XI век был заполнен здесь усобицами, каких англичане не ведают до эпохи Стефана и Матильды.

Три преемника Гюго Капета — Роберт, Генрих и Фидипп — правили в общей сложности 110 лет; но домен Капетингов простирается лишь на десятки километров от Парижа и содержит менее десятка заметных городов. Нынешний король Людовик VI Толстый — деятель иного пошиба, более похожий на Ивана Калиту. Уже двадцать лет он неутомимо скачет из конца в конец своего номинального королевства, навязывая "королевский мир" буйным графам и баронам, а также непослушным городам, которые жаждут стать коммунами. Мудро поступил пращур Капет, отказавшись от символа власти Каролингов — имперской державы в виде золотого шара — и приняв серебряную "руку правосудия"! Этой рукой Людовик шедро раздает коммунадьные права богатым городам — если они стоят на землях его вассалов, не совершают тяжких преступлений и исправно платят налоги королю. Но в королевском домене коммун нет и не будет, хотя каждый город пользуется самоуправлением в кольце своих стен.

Такая политика сделала короля Франции живым символом гражданского мира в разобщенной стране и, конечно, помазанника Божьего энергично поддерживает католическая церковь. Впрочем, разные церковники поддерживают короля с разных сторон, в зависимости от того, кем они его считают: символом Нации, или символом Европы. Например, Сугерий — аббат древнего монастыря Сен-Дени к северу от Парижа. Он добровольно стал первым министром своего монарха и действует, как самоотверженный государственник — предтеча таких людей, как Сюлли, Ришелье, Мазарини и Кольбер. Но этих деятелей церковь никогда не признает святыми!

Святым будет объявлен Бернар из Клерво — строгого монастыря нового ордена Цистерцианцев, основанного им в 1114 году в Бургундии, недалеко от древней обители Клюни. Этим поступком Бернар заявил себя преемником святого Одо и всех клюнийских питомцев, включая папу Григория VII и его преемника Урбана II, организатора Крестовых походов. Ясно, что реформу церкви нужно развивать вглубь, — одним походом дело не ограничится! Оттого Бернар уделяет особое внимание новым монашеским и рыцарским орденам и католическим школам, расцветающим в разных европейских столицах.

В 1118 году Бернар составил устав ордена Тамплиеров — носителей алого креста на белом поле. Эти герои будут ударной силой нескольких крестовых походов; их орден станет богатейшей республикой Европы, но возбудит зависть национальных монархов Франции и Англии. Через два столетия державный труд, начатый Вильямом I в Англии и Людовиком VI во Франции, будет успешно завершен Эдвардом I и Филиппом IV. Тогда эти короли, сговорясь, уничтожат орден Тамплиеров с разрешения папы Климента V, во всем послушного королю Филиппу Красивому. И останется от славного ордена только символ Красного Креста, соединенного в XIX веке с Красным Полумесяцем в благородном деле помощи жертвам войны... Как изумился бы святой Бернар такому воплощению крестоносной идеи в либеральном XIX веке!

Впрочем, перевернуться в гробу аббат бы тогда не смог—за отсутствием гроба, скелета и даже того монастыря, который он основал и где был похоронен. Ибо в 1793 году монастырь Клерво будет разрушен бравыми санкюлотами по указу парижских якобинцев. Тогда же останки всех королей и прелатов Франции будут выброшены из склепов Сен-Дени в назидание просвещенному потомству. Так торжествующее Новое время подчеркнет свой разрыв со Средневековьем. Почти так же Христианская цивилизация при своем рождении подчеркивала разрыв с Античностью...

Похоже, что святой Бернар угадал или допускал возможность такого "прогресса" в идеологии европейских христиан. Не потому ли он так взъелся на Пьера Абеляра — первого миссионера Нового времени, объявившегося на холме святой Женевьевы в Париже? В III0 году этот удачливый школяр-энциклопедист вдруг ощутил в себе дух Сократа и начал читать проповеди в стиле научно-популярных лекций о Боге, Человеке и Природе. Сотни парижан и пришлых студентов сходились, чтобы послушать небывалого (не скучного!) лектора. Явной ереси в словах Абеляра не было, но было великое сомнение во всех возможных мнениях о самых священных предметах...

Диего Веласкес. Филипп IV на коне (фрагмент)

Просвещенные афиняне терпели подобные речи Сократа около сорока лет; парижским церковникам хватило терпения с Абеляром лет на пять. Чтобы заткнуть рот необычному просветителю, они прибегли к авторитету святого Бернара. Тот резко осудил блудомыслие Абеляра и посоветовал архиепископу Парижа взять под присмотр весь учебный процесс в городских школах, объединив их в одном месте. Так в 1120-е годы зародился Парижский университет — будущая Святая Сорбонна, которая со временем научится призывать к порядку даже римских пап, а также возводить на трон святого Петра своих питомцев...

Так Бернар оказался крестным отцом двух взаимно дополняющих линий в европейском просвещении: монастырской и университетской. Между тем Абеляр, лишенный права на устное преподавание и помещенный под присмотр Сугерия в Сен- Дени, сделался незаурядным писателем. Его книга о Троице в 1122 году была сожжена на костре по решению церковного синода, автор же будет заключен "для исправления" в более суровый монастырь Клюни. Там Абеляр напишет в назидание потомкам "Историю своих бедствий". Воистину, каждый сам кует свое счастье и несчастье на одной наковальне, но описывать готов одни неприятности...

Аббатство Клюни

Впрочем, ученики и преемники Абеляра не дремлют. Они занялись более тихим, но не менее важным ремеслом: повторяя давний подвиг Герберта из Орильяка, поселяются на многие годы среди просвещенных мусульман и переводят с арабских либо греческих рукописей уцелевшие тексты античных мудрецов. Отцы церкви давно взяли на вооружение Платона; теперь пришел час Евклида и Птолемея, Аристотеля и аль-Хорезми, Аполлония и Архимеда. Первый представитель новой дружины переводчиков, английский монах Аделяр из Бата, побывав в Палестине, поселился в Матой Азии и завершает в 1125 году перевод астрономических таблиц Хорезми, готовясь к главному делу жизни — переводу Евклида. Между тем в далеком персидском Нишапуре поэт и геометр Омар Хайям завершил "Книгу о трудных местах у Евклида", где пытался доказать постулат о параллельных прямых и решить кубическое уравнение путем геометрических построений. Ни та, ни другая проблема не покорились ученому персу; ученых европейцев они заинтересуют только через четыре столетия.

Завершив научные переводы, Абеляр вернется на родину, и сразу будет назначен учителем принца Генриха Плантагенета, сына королевы Матильды. В 1154 году смышленый и своевольный ученик взойдет на трон Англии; он проявит себя столь же активным законодателем и воякой, как его дед и тезка — Генрих 1. Впрочем, в 1125 году принц Генри еще не родился; даже мать его еще вторично не вышла замуж за графа Джефри Анжуйского. А вот будущая жена Генриха 11 — Элинор — уже родилась в семье герцогов Аквитанских. Сыновей в семье нет и не будет; поэтому Элинор окажется наследницей половины Южной Франции. В последний год жизни Людовик Толстый сумеет (с помощью Бернара и Сугерия) устроить брак своего сына и тезки с 15-летней красавицей Элинор.

Такой удачный шаг в объединении французских земель вокруг Парижа мог бы быстро сделать Францию сильнейшей державой Европы. Увы, Людовик VII Христианнейший окажется недостоин державного успеха! Он разведется с Элинор, ввиду отсутствия сыновей и слишком вольного поведения королевы во Втором Крестовом походе, но не сумеет (как сумели бы его отец или Генрих I) удержать в руках приданое при разводе. В итоге Элинор перейдет из королевского дома Франции в дом Англии и там родит двух королей: Ричарда и Джона. Старшего сына она переживет; младший сведет мать в могилу своим бездарным самовластием, зато вынудит англичан стать конституционным народом...

Показательно, что самые интересные события в Европе 1125 года происходят на стыке между Англией и Францией. А что же папство и империя? Ведь они еще недавно потрясали католический мир кровавой распрей по поводу инвеститур! Кто должен утверждать новых епископов на их постах: папа (духовный глава всех католиков), или император — распорядитель всех земель католического мира? Решить эту проблему догматическим путем не удалось; силовой путь истощил обе стороны. То император Генрих IV стоял на коленях в снегу перед папой Григорием VII в Каноссе; то сам папа бежал из Рима от войск императора, а потом возвращался в разграбленный Рим под эскортом нормандских мечей. Затем Григорий VII умер в изгнании в Салерно, успев благословить создание католического университета в стенах арабской школы врачей; потом и Генрих IV умер, свергнутый с престола родным сыном...

Так ушли со сцены страстные люди, надорвавшись и не достигнув своих целей. Их сменили люди трезвые и расчетливые: папа Каликст II и император Генрих V. В 1122 году они заключили в городе Вормсе конкордат — худой мир после доброй полувековой ссоры. Папе досталось папино (инвеститура епископов кольцом и посохом), кесарю — кесарево (земельное пожалование церковных прелатов). Вскоре оба трезвых политика умерли и великий спор, кажется, утих навсегда. Но традиция кровавых распрей вокруг обоих престолов сохранилась в умах мелких правителей. Каждый итальянский или германский князь знает теперь, как стать королем: если законный папа не готов увенчать тебя короной, нужно найти сговорчивых кардиналов и одного из них провозгласить "антипапой". Пусть церковники разбираются, который из пап папее! Твоя корона останется при тебе, пока меч не выпадет из твоих рук.

Святой Бернар и подобные ему праведники прилагают большие усилия для искоренения этого опасного разврата власти; но их успехи незначительны. В течение XII века трое законных пап будут вынуждены бежать из Рима во Францию и многие годы скрываться здесь от более сильных антипап. Дав приют святейшим беглецам, король Людовик VII заслужит официальный титул "Христианнейший". Сильные потомки слабого короля извлекут из нового титула немалые выгоды; позднее это прозвище станет насмешливым эпитетом для многих пап, питающихся из французской кормушки...

Так развивается молодое и конфликтное феодальное общество Западной Европы в первые десятилетия XII века после Первого Крестового похода на Ближний Восток. А что творится в землях, отвоеванных христианами у мусульман, либо устоявших под натиском ислама в VII — XI веках?

Об этом — в следующем номере.