Знание-сила, 2009 № 10 (988)

Дальше истории

Ольга Балла

Андрей Лебедев, Кирилл Кобрин. Беспомощный: Книга об одной песне. — М.: Новое литературное обозрение, 2009. — 136 с.

Ну, положим, «лебединую песнь» — как выразились составители аннотации к «Беспомощному» — нашему поколению, родившемуся в середине шестидесятых, петь пока очень даже рано. Мы еще, знаете ли, полетаем. А вот отделить себя от собственного прошлого, понять, что оно составляло особую эпоху, устроенную чуть ли не на всех мыслимых уровнях совсем иначе, чем, скажем, то, что мы проживаем сейчас, — это да, этому самое время.

Дело, конечно, не в «Беспомощном». Ностальгическая песня совсем молодого тогда Нила Янга, в которой нынешний почтенный ветеран рок-музыки оплакивал разлуку с городом юности, впервые прозвучавшая в незапамятном 1970-м (некоторые еще только в детский сад ходили!) в альбоме американской группы «Кросби, Стилл, Нэш и Янг» и длившаяся три с половиной минуты, формально не имеет никакого отношения к тому, что пережили, взрослея, наши ровесники в сумеречные советские десятилетия.

Однако ж именно эта короткая англоязычная песенка задает всему, что собрано двумя сорокалетними соавторами в книгу, — а что в ней только не собрано! — хоть и неявную, но жесткую структуру. Без нее ничего бы и не было — а главное, без чувства беспомощности перед утратой собственного прошлого и обреченности собственной жизни, которое не разбирает ни стран, ни континентов, ни языков — всех касается. А особенно удивительно, когда вдруг обнаруживаешь, что оно касается и тебя. Вот тебя лично. И объединяет тебя тем самым с огромным количеством людей, с которыми тебя будто бы ничего и не связывает. Да все связывает, на самом деле. По той обескураживающей причине, что ничего чужого и нет.

Ничего чужого нет — поэтому мы можем делать единственное, неповторимое свое из любого материала. И оно им станет, будьте уверены. Поэтому так больно окажется спустя два-три десятилетия вспоминать «мятую пачку папирос «Беломорканал» Первой фабрики им. Урицкого <…> на мятой травке возле тонкой лодыжки», авто бусную остановку «Кладбище» по пути к дому, «очищение диска от скопившейся в бороздках пыли и грязи с помощью клея ПВА». «Остается сердечная боль, дрожь, пробегающая по пищеводу, чтобы завершиться комом в горле, набуханием слез». Каждая случайность, замученная своим, казалось бы, окраинным, безнадежновторостепенным существованием в Большом Бытии — пронзает нас с безукоризненной точностью. Господи боже, ведь нет не только ничего чужого, но и ничего случайного.

А значит, взяв «Беспомощного» за основу, можно писать о целой жизни. «О рок-музыке вообще, ставшей главной формой самовыражения рожденных в 1960-е», «о собственном детстве в провинции и столичном пригороде, юности и взрослении, романах и ссорах с историей, отъездах и возвращениях, перемене участи и мест». Словом — как заметила (и это стало эпиграфом к книге) Маргерит Юрсенар, — о фактах, «которые ничего не значат сами по себе, но которые уводят каждого из нас дальше личной истории и даже — дальше истории вообще».

История — большие проекты да великие идеи — исчезает точно так же, как и все эти личные вроде бы мелочи. «Революция превратилась в классику», «битлы — в постшубертианцев», «горячие вмятины на асфальте от ботинок хулиганствующих подростков — в дорогу славы». «И стало видно далеко-далеко, во все концы света». Разве что, может быть, от утраты Истории не так больно. Остается одно: «вы беспомощны потому, что ничего этого уже нет и уже не случится с вами никогда, но не в том дело. Важно, что этого никогда и не было».

Вот — корни истории, которые «дальше» и глубже всех ее событий.

А ну и пусть не было. Зато теперь можно это небывшее собрать, разбить на подглавки, расположить по полочкам, которые придумаешь на ходу и на которых ему точно будет уютно, куда уютнее, чем тогда, когда оно якобы происходило на самом деле. Пасмурные, зябкие, полувыдуманные окраины бытия (да, я тоже вспоминаю юность так, мне это очень понятно) обретают и смысл, и самое реальность уже потому, что о них можно говорить. Подкрепляя каждое высказывание глотком — реальным или воображаемым — чего-нибудь: для этого у Кобрина с Лебедевым заведен особый, как это зовется в интернет-блогах, тэг — «Винография». Чувственное сопровождение воспоминаний — от «»Джеймсона» из горла в темноте» и «мыслей о пинте «Гиннесса» в пустом полуденном пабе в Голуэе» до «Второго рождественского» чая и даже «четвертого дня полного воздержания» (отсутствие выпивки — тоже винографический акт!) — согласитесь, придает им подлинность. И эмоциональную внятность.

В конце концов, не удери каждый из нас вовремя из своего «городка в Северном Онтарио» — он бы так никакой реальности и не обрел. Такое обретается, только когда потеряешь.

«НЛО», немного вопреки обыкновениям, издало книгу Лебедева и Кобрина вне серий. Кажется, однако, что в некую воображаемую серию она очень вписывается. Нет, не воспоминаний: у воспоминаний есть явный сюжет и четкая логика. Тут — другое. Тут — личные отношения с исчезающим, со значительной в каждой своей точке тщетой бытия, которые отваживаются существовать помимо логики, сюжета, правил. Это, пожалуй, даже жанр своего рода.

«Есть только ощущение жизни, сновидчески мягко и бесшумно уходящей под уклон безо всякого вашего участия, вы ускоряетесь с каждым прожитым днем, оставаясь при этом на месте, — что может быть ужаснее! Вы не можете ничего, даже пошевелить рукой».

Вот и я теперь тоже. И все-таки изнутри этого ускользания мне упорно кажется, что есть, есть в этой всепоглощающей утрате некоторое очень важное приобретение. Хотя бы, например, чувство общности с теми, кто так же ускоряется и исчезает. Чувство того, что — ни чужого, ни случайного.

От Игнобеля до Нобеля — один шаг

Александр Рулев, Михаил Воронков

_{Доктор химических наук Александр Рулев и академик Михаил Воронков — сотрудники Института химии имени А. Е. Фаворского Сибирского отделения Российской Академии наук.}

В 1901 году душеприказчики Альфреда Нобеля объявили имена первых нобелевских лауреатов. Обладателем самой почетной научной награды в области химии стал тогда, как известно, голландец Х. Вант-Гофф. За более чем вековую историю существования Нобелевской премии ею были удостоены несколько сот выдающихся деятелей науки и литературы.

Простой ответ на вопрос, как стать нобелевским лауреатом, нашел зачинатель науки о синтетических макроциклических соединениях лауреат Нобелевской премии по химии 1987 года американец Чарльз Педерсен (1904–1989). По его мнению, для этого нужно просто выйти на пенсию! Действительно, Ч. Педерсен не имел докторской степени, никогда не руководил большой исследовательской группой и опубликовал свои великолепные научные результаты, относящиеся к макроциклам, только после выхода на заслуженный отдых.

Впрочем, до признания дослужиться куда труднее, чем до звания. И если ваше имя не фигурирует в списке претендентов на Нобелевскую премию, отчаиваться не стоит. Помимо «серьезной», существует шутливая Игнобелевская премия (Ig Nobel Prize) — высшая награда за самые бесполезные научные достижения, «которые невозможно или не следует повторять» («that cannot, or should not, be reproduced»). В октябре 2008 года в Гарвардском университете эта престижная награда вручалась уже в восемнадцатый раз. Аналогично Нобелевской премии, Игнобель присуждается в нескольких номинациях — от естественных наук (в том числе и по химии) до литературы и премии мира. Все номинанты — настоящие ученые, работающие в различных областях науки и публикующие результаты исследований в серьезных научных изданиях.

Если о чести удостоиться Нобелевской премии многие ученые мечтают десятилетиями, то стать лауреатом Игнобеля гораздо проще: достаточно совершить какое-то очень оригинальное открытие и поведать об этом всему миру. Следует, однако, признать, что число соискателей этой премии настолько велико, что выбрать достойных лауреатов из тысяч (!) претендентов — задача не из легких.

Считается, что название премии произошло от английского слова ignoble — неблагородный, постыдный, позорный, абсурдный. Однако не нужно забывать, как много выдающихся открытий было сделано людьми, ставящими перед собой на первый взгляд весьма абсурдные задачи.

С другой стороны, рассматривая буквосочетание «ig» как аббревиатуру, «Ig Nobel» можно перевести как «невероятно гениальный» (Incredibly Genius) Нобель. Недаром девиз этой о шуточной премии — достижения, которые «сначала заставляют людей смеяться, а потом думать». Истории появления Игнобелевской премии и ее первого лауреата в этом отношении весьма поучительны.

В 1988 году в престижнейшем научном журнале Nature была опубликована статья, буквально взорвавшая научный мир [Nature, 1988, 333, 816]. Ее авторы — большая группа исследователей во главе с французским ученым Жаком Бенвенистом (1935–2004) — сообщили о сенсационном открытии: они утверждали, что простая вода обладает информационной памятью. Большинство отнеслись к этому сообщению скептически, полагая, что подобное утверждение равносильно тому, что зеркало запоминает отражения людей, промелькнувших перед ним. Очень скоро журнал был вынужден отречься от опубликованного материала и дать пространное опровержение теории «аквапамяти», объявив ее автора шарлатаном [Nature, 1988, 334, 287]. Вышедшая под ехидным заголовком «Высокие разведения — глубокое разочарование», эта публикация вызвала очередной бум в печати, а виновник сей шумихи оказался в центре внимания карикатуристов.

Тогда-то у выпускников Гарвардского университета и возникла идея учредить Игнобелевскую премию и отмечать ею «абсолютно бредовые исследования». Первым ее лауреатом в области химии стал автор интригующей гипотезы о разумной воде. Любопытно название первой статьи Ж. Бенвениста, опубликованной в Nature: «Дегрануляция человеческих базофилов, вызываемая очень разбавленными антисыворотками против IgE». Аббревиатура IgE означает иммуноглобулин E, отчего название Ig Noble Prize приобретает особо издевательский подтекст. Однако французский ученый не только не отказался от своей теории, но и создал собственную лабораторию под Парижем, где продолжил исследования. Уже через семь лет он вновь получил Игнобеля. Второй раз премия ему была присуждена за открытие того, что вода не только обладает памятью, но и информация, в ней содержащаяся, может быть передана по телефону или через Интернет. Примечательно, что идею передачи терапевтического воздействия по телевидению предвосхитили экстрасенсы А. М. Кашпировский и А.В. Чумак.

Результаты проведенных исследований были опубликованы позже в журнале Medical Hypotheses, а сам Ж. Бенвенист поразил своим докладом участников международной конференции, которая состоялась в Амстердаме в октябре 2000 года и была посвящена неортодоксальной науке. На сегодняшний день Ж. Бенвенист является единственным дважды лауреатом Игнобелевской премии по химии.

Как бы то ни было, спорное открытие французского ученого стимулировало новую волну исследований свойств воды и водных растворов биологически активных веществ чрезвычайно низкой концентрации и вызвало целый шквал полноценных научных поисков. В серьезной научной литературе ежегодно печатаются сведения о чудесах воды освещенной, перемешанной, магнитной, ионизированной, пропущенной через капилляры, обработанной электрическим полем… В России исследования в этой области продолжаются профессором Е.Б. Бурлаковой в Институте биохимической физики имени Н.М. Эмануэля РАН. В феврале 2006 года американские ученые из Лабораторий имени Лоуренса в Ливерморе и в Беркли получили от министерства энергетики США грант на исследования, которые призваны помочь существенно прояснить представления о структуре самой распространенной жидкости на планете Земля. Вот уж действительно от великого до смешного — один шаг.

Неудивительно, что Игнобелевская премия рассматривается некоторыми учеными как весьма достойный и почетный приз. Кстати, если призовой фонд «настоящей» Нобелевской премии превышает миллион долларов, который лауреаты делят между собой, то победители «Игнобеля» получают медальоны из фольги и дипломы. Вначале церемония чествования победителей была даже кулуарным событием. Но со временем ее значение выросло до мировых масштабов. В последние годы церемония награждения лауреатов проходит в пышном зале театра Sanders Гарвардского университета, участие в которой принимают настоящие лауреаты Нобелевской премии. Поэтому-то обладатели шутливого приза дорожат им не меньше, чем серьезными наградами. Шутка ли — получить диплом из рук самого настоящего нобелевского лауреата!

Как известно, кандидаты на получение Нобелевской премии называются группой выдающихся ученых мира. А вот выдвинуть свою кандидатуру на Игнобелевскую премию вы можете сами. Для этого достаточно отправить информацию о своих достижениях и изобретениях редактору журнала «Летопись невероятных исследований» Марку Абрахамсу электронной или обычной почтой:

IG NOBEL NOMINATIONS,

c/o Annals of Improbable Research,

PO Box 380853, Cambridge MA 02238, USA.

marca@chem2.harvard.edu

Какие же наиболее яркие достижения в области химии были отмечены Игнобелевской премией?

В 1994 году премию по химии получил техасский сенатор Боб Глазго за проведение через сенат закона о контроле за наркотиками, запретившего покупки колб, пробирок и другой лабораторной посуды без специального разрешения. Впрочем, еще дальше пошли российские чиновники, усложнившие приобретение таких химических реактивов, как ацетон, уксусный ангидрид, диэтиловый эфир, перманганат калия, которые могут использоваться при подпольном синтезе наркотических средств, и требующие отчета об их использовании сотрудниками академического института.

В 1996 году Игнобелевская премия в номинации «Химия» была присуждена американскому инженеру Джорджу Гоблу из Университета Пардью (штат Индиана). Будучи большим любителем барбекю, он провел множество экспериментов, чтобы определить, насколько быстро может загореться древесный уголь. В итоге он добился рекордно короткого срока (менее четырех секунд) возгорания угля с помощью жидкого кислорода.

Ig-премией 1999 года был награжден Такеши Макино, президент Агентства безопасности и расследований японского города Осака. Он разработал спрей, позволяющий жене уличить мужа в неверности. Для этого было достаточно опрыскать разработанным им препаратом нижнее белье супруга.

Юбилейную, десятую по счету, премию получили Д. Марадзиту, А. Росси, Дж. Кассано) из Университета Пизы (Италия) и Х.С. Акискал из Калифорнийского университета (Сан-Диего, США). Ею было отмечено их исследование романтической любви.

Эти ученые установили, что с биохимической точки зрения романтическая любовь неотличима от тяжелого нервного расстройства маниакального типа. Их публикация в журнале Psychological Medicine имеет вполне научное название «Изменения переносчика серотонина в тромбоцитах при романтической любви».

Два года спустя ту же шутливую награду получил Тео Грей из американской компании Wolfram Research (штат Иллинойс). Он создал модель периодической таблицы химических элементов в виде обычного стола. На его столешнице изображена вся периодическая система в ее длиннопериодном варианте. Под каждым символом химического элемента расположен маленький ящик, в котором находится образец данного элемента в его природном состоянии. Вероятно, такой оригинальный вариант таблицы автору подсказало само слово «Table», которое, как известно, переводится и как «таблица», и как «стол».

Счастливым обладателем тринадцатой по счету премии стал японский ученый Юкио Хиросе из Университета Канадзавы за исследование одной статуи в его родном городе. Она замечательна тем, что на нее никогда не садятся птицы. Хиросе предположил, что все дело в химическом составе скульптуры, который действует на птиц подобно тому, как аэрозоли инсекторепелентов отпугивают комаров.

В 2004 году Ig-премия досталась о британскому отделению «Кока-Колы» за «передовые технологии», использованные для преобразования воды из Темзы в минеральную воду. Выпускавшаяся компанией минеральная вода Dasani, как признало руководство Coca-Cola, разливалась в бутылки из водопроводного крана, а ее минерализация достигалась путем добавления чрезмерного количества солей.

Награду в области химии в 2005 году разделили Эдвард Касслер и Брайан Геттельфингер из Университета Миннесоты. Они выяснили, в какой среде пловец движется быстрее — в воде или в сахарном сиропе. Оказалось, что скорость плавания одинакова в обеих жидкостях.

Премию 2006 года получила группа испанских ученых — Антонио Мале, Хосе Джавьер Бенедито, Хосе Бон из Университета Валенсии и Кармен Росселло из Университета Балеарских островов Пальма де Майорка. Награду им принесло исследование зависимости ультразвуковой проводимости сыра «Чаддер» от температуры.

В 2007 году «почетная» награда по химии заслуженно досталась японскому исследователю Маю Ямамото из Международного медицинского центра. Она стала двенадцатым представителем Страны восходящего солнца, получившим эту премию. Так был отмечен разработанный ею способ извлечения ванилина и других ароматизаторов из коровьего навоза. Эта работа лишний раз подтвердила, что современные химики могут сделать конфетку из чего угодно.

Наконец, в 2008 году премию разделили две интернациональные группы исследователей. Первая, в состав которой вошли представители Пуэрториканского университета, Центра по изучению рождаемости в Новой Англии (США), Высшей школы медицины в Бостоне и Гарвардской медицинской школы, получила награду за обнаружение ярковыраженного спермицидного действия популярного напитка Соса-СоЫ. Их тайваньские оппоненты были отмечены за аргументированное опровержение выводов американских коллег.

В число лауреатов «Игнобеля» вошел и один российский химик. Прав да, премию он получил по литературе в 1992 году. Так была отмечена потрясающая плодотворность члена-корреспондента РАН Юрия Тимофеевича Стручкова, сотрудника Института элементоорганических соединений РАН. С 1981 по 1990 год ученый опубликовал 948 научных работ. В среднем, как посчитали учредители «Игнобеля», по одной работе каждые 3,9 дня. Впрочем, его конкурентом может считаться француз Пьер Эжен Марселен Бертло, опубликовавший 2872 произведения. Отдельные годы для этого замечательного химика были особенно урожайными: ежегодно в свет выходило более ста статей — по две публикации каждую неделю! Несложно вообразить, каким был бы его ПРНД (показатель результативности научной деятельности), работай он в наше время! Кстати, многие из этих публикаций, как и работы Ю.Т Стручкова, считаются классикой химии. При этом следует учесть, что Юрий Тимофеевич руководил Центром структурных исследований, располагавшим самой лучшей аппаратурой и обслуживавшим многих химиков страны. Для определения структуры каждого соединения требовалось в среднем 2–3 дня, и такой же срок необходим для ее описания в соответствующей статье, активным соавтором которой являлся Ю.Т Стручков. Напомним, что его рентгеноструктурные исследования в 1997 году были отмечены Государственной премией Российской Федерации. Потому Юрий Тимофеевич Стручков должен был скорее стать не лауреатом Игнобелевской премии, а вместе с Марселеном Бертло войти в Книгу рекордов Гиннесса.

Ученые, как правило, — это веселые и остроумные люди. И пусть последние годы развития отечественной науки не давали много поводов для улыбки, химики, несмотря ни на что, продолжают шутить!