Золотая клетка

Глава 5 Расследование

Еще до того, как поднялось солнце, Чжоу Су уже мягко будил императрицу. Больше всего в жизни Мин Сянь не нравились эти ранние подъемы. Она вставала около пяти утра, чтобы отправиться на утреннее собрание, где выслушивала зевающих стариканов, считающих, что в силу возраста они гораздо умнее и хитрее молодой императрицы, затем ей нужно было идти к матушке, чтобы засвидетельствовать свое почтение, а все последующее время она занималась тем, что читала доклады, подписывала приказы и принимала на аудиенции чиновников. Лишь вечером, когда заходило солнце, она могла заняться тем, к чему лежала душа, – рисованием и каллиграфией.

Зевая, она стояла на месте, раскинув руки в стороны, пока служанки одевали ее в императорские одежды – несколько слоев тяжелых тканей, ложившихся на ее плечи подобно бремени Мандата Неба. После этого она могла наконец чем-то перекусить, а служанки между тем укладывали ее волосы. Мин Сянь не любила всего этого – в свободное от двора время она ходила простоволосой или подвязывала их в небрежный узел, над которым всегда вздыхал Чжоу Су, считавший, что «так не положено».

– Осторожнее, – поморщилась она, когда служанка ненароком задела рану на ее шее, поправляя воротник. Та тут же упала на колени, рассыпаясь в извинениях.

– Аккуратнее! – прикрикнул на прислугу евнух Чжоу, и девушки снова затряслись. Чжоу Су славился своим железным кулаком. Как глава дворцовых слуг, он строго относился как к своим обязанностям, так и к чужим. Учитывая, что подле императрицы не было никого ближе него, он пользовался почти неограниченной властью.

– Отправляемся, – сказала Мин Сянь, бросая на себя мимолетный взгляд в зеркало и тут же равнодушно отворачиваясь. Она знала, что довольно красива, но ей эта красота не нравилась. С забранными волосами она производила впечатление бедного ученого из-за своих ясных глаз, тонких черт лица и бледной кожи. Никак не могущественной императрицы, и она прекрасно это знала. Даже слуги не особо боялись ее.

– Императрица отбывает на утреннее собрание! – громогласно провозгласил Чжоу Су, чем заслужил взгляд из-под опущенных век Мин Сянь. Эта традиция ей тоже не нравилась.

Впрочем, нельзя сказать, что что-то в бытие императрицей приходилось ей по душе. Однако будучи послушной марионеткой, она не имела права голоса. Императрица уселась в паланкин и устало прикрыла глаза. Всю ночь она ворочалась без сна из-за зудящей боли в шее и совершенно не выспалась. К тому же она знала, что сегодня утреннее собрание будет не в меру громким и визгливым – новость о покушении на императрицу уже наверняка дошла до матушки и придворных.

Когда она вышла в зал утренних собраний, чиновники тут же почтительно упали на колени.

– Тысяча лет императрице!

– Поднимитесь, – сказала Мин Сянь с усталостью в голосе, уже зная, что за этим последует. Повязка на ее шее была видна из-за воротника и не могла не привлечь внимание министров.

И точно – в центр зала вышел министр Вэй. На его лице была написана лицемерная тревога.

– Ваше Величество, до вашего подданного дошли слухи, что вчера на обратном пути из императорской усыпальницы на вас было совершено нападение. – Он поклонился, бросая взгляд на ее шею. – Надеюсь, что Ваше Величество не сильно пострадали. Тело дракона[23] священно для государства.

Мин Сянь посмотрела на него из-под жемчужных подвесок, не отмечая в лице дядюшки никакой тревоги за ее «тело дракона». Она невольно перевела взгляд на левую сторону зала, обнаруживая Шан Юя на его привычном месте. Императрица нахмурилась – она надеялась, что тот последует приказу и возьмет выходной. Увидев, что тот смотрит на нее, Мин Сянь отвела взгляд, и ее лицо вновь стало абсолютно равнодушным.

– С Нами все в порядке. – Кончики пальцев императрицы ударили по подлокотнику трона. – Императорскому дядюшке не о чем беспокоиться.

Такое наименование заставило министра Вэя поклониться еще глубже. Хотя тот и правда являлся дядей Мин Сянь, поскольку вдовствующая императрица Вэй не была императрицей при жизни прежнего императора, то и один, и второй титул подарила им императрица Мин Сянь. Потому при дворе, дабы не порождать ненужные слухи о жадности министра Вэя до власти, он «великодушно» попросил не называть его императорским дядюшкой. Однако сейчас Мин Сянь так к нему обратилась, чтобы подчеркнуть благодарность за заботу о ней. Министру Вэю это понравилось.

– Я также слышал, – после некоторой паузы добавил Вэй Шаопу, – что первый министр смог живьем схватить одного из убийц. – Он повернулся к Шан Юю и отвесил ему поклон, складывая руки перед собой. – Спасибо великому советнику за заботу о Ее Величестве и службу государству.

Покровительственный тон дяди заставил Мин Сянь нахмуриться, но из-за жемчужных нитей никто этого не заметил. Ее лицо оставалось скрыто от других, и никто не смог бы угадать, о чем она думает.

– Великий советник спас Нам жизнь, – наконец проговорила она. – За это Мы жалуем великому советнику поместье у горы Сань и двадцать пять цинов[24] земель. А также титул «Опоры государства».

– Ваш подданный лишь выполнял свой долг, – немедленно выступил вперед Шан Юй, преклоняя колени. – Тысяча лет императрице! – И он распростерся на полу в глубоком поклоне.

– Поднимись.

Мин Сянь видела, как Вэй Шаопу скрипнул зубами. Земли около горы Сань были плодородными, а крестьяне – зажиточными. Ранее эти земли принадлежали циньвану Цзе, Второму принцу. Все эти годы они находились в ведении казны, и Мин Сянь прекрасно знала, что дядюшка будет не в восторге от этого решения. Но Шан Юя вознаградили за спасение жизни императрицы, а потому Вэй Шаопу не мог открыто выступить против такой награды. Кроме того, несмотря на подаренные земли, Мин Сянь просто одарила великого советника еще одним цветистым титулом, который ничего не стоил. Власти это ему не прибавляло, и баланс сил при дворе оставался таким же. Оставить же такую заслугу без внимания значило оскорбить самовлюбленного советника.

Мин Сянь практически видела, как эти мысли проносятся в его голове, и затем министр Вэй согласно согнул шею.

– Как продвигается допрос? – спросила императрица, глядя на все еще коленопреклоненного Шан Юя.

– Отвечаю императрице: преступник сначала утверждал, что убийство было спланировано вражеской империей, однако затем под пытками сознался, что заказчик – чиновник при дворе.

В зале утренних собраний разом воцарилась мертвая тишина. Через мгновение она сменилась встревоженными перешептываниями. Все знали, что при дворе императрица не имеет реальной власти и вся сила сосредоточена в руках министров Вэя и Лю, а также великого советника. Тот, кто заказал убийство, поднял руку не только на императрицу-марионетку, но и направил лезвие на самого правого министра!

– Уже известно, кто этот чиновник? – прикрывая глаза, спросила Мин Сянь. Она подперла голову рукой, вся ее фигура выражала крайнюю усталость.

– Пока нет. Преступника тяжело разговорить, – отозвался Шан Юй, – я приношу извинения.

– Министр Хэ, – позвала Мин Сянь. В середину выступил Хэ Дайюй. На вид ему можно было дать лет сорок: темная с проседью бородка, густые брови и глубокая морщина между ними делали его взгляд жестким и немного злым.

– Этот подданный к вашим услугам, – поклонился министр наказаний.

– Приказываю великому советнику передать преступника в Министерство наказаний для допроса и расследования этого дела. Расследование будет поручено Министерству наказаний совместно с Цензоратом[25], – произнесла Мин Сянь, выпрямляясь на троне.

В центр зала вышел верховный цензор Чжао Тай – ему было глубоко за семьдесят, и он пережил двух императоров. Он был дряхлым, хитрым и осторожным лисом. Его седая борода затряслась вместе с его головой, когда он низко поклонился.

– Ваше Величество, этот подданный слишком стар, чтобы расследовать такое преступление самостоятельно, – проскрипел Чжао Тай, украдкой бросая взгляд на министра Вэя. Тот застыл с прямой спиной перед ним и не отреагировал. Зато от Мин Сянь этот взгляд не укрылся.

– Может ли верховный цензор посоветовать ответственного чиновника для этого задания? – спросила Мин Сянь, отлично понимая, что происходит. Слова Шан Юя бросали тень на любого чиновника двора, а потому Чжао Тай, давно вступивший во фракцию министра Вэя, не хотел с тем лишних проблем, да и все это покушение выглядело подозрительно – не дай бог, туда вовлечен кто-то крупный. Чжао Тай, может быть, и был полной развалиной, но ум у него ясный и хитрости ему не занимать.

– Разумеется, Ваше Величество, – с готовностью отозвался Чжао Тай, оборачиваясь и кивая кому-то.

Вперед выступил молодой человек – казалось, что ему нет даже двадцати. У него были блестящие умные глаза, в которых читалась жажда справедливости. «Глупая овца на закланье», – с одного взгляда поняла Мин Сянь.

– Мой помощник, младший цензор Ян, Ян Лэй, – сказал Чжао Тай, и цензор Ян опустился на колени, почтительно кланяясь императрице. – Он хоть и молод, но ум у него цепкий, рука твердая, он прекрасно подойдет на роль ведущего цензора в этом деле.

– Рад служить Вашему Величеству! – громко воскликнул Ян Лэй, простираясь на полу. Мин Сянь вздохнула – расследование еще не начато, а Чжао Тай уже решил его похоронить. Этому Ян Лэю без связей и имени не дадут ничего сделать, у молодости и честолюбия нет никакого шанса против хитрости и власти старых чиновников.

– Прекрасно, – проговорила императрица. – Так тому и быть. Цензор Ян и министр Хэ или же чиновник, которого он назначит вести дело, будут отчитываться великому советнику.

– Слушаюсь, – названные чиновники поклонились Мин Сянь.

– Если у дражайших придворных больше нет докладов, можете идти.

Она поднялась с трона и направилась в боковой зал, не оглядываясь, и Чжоу Су тут же прокричал:

– Утреннее собрание объявляется закрытым.

– Тысяча лет императрице! – прогремели чиновники как один.

Поздним вечером несколько дней спустя в императорский кабинет зашел Чжоу Су и, склонив голову, сообщил Мин Сянь, что великий советник просит аудиенции.

– Пусти его, – приказала та, со вздохом опуская кисть на стол и поправляя рукава. Эти последние несколько дней она получала тонну нравоучений от матушки и министра Вэя, а теперь ей выслушивать еще и Шан Юя. Императрица почувствовала раздражение, увидев высокую фигуру первого министра, преклонившего колено, стоило тому зайти в комнату.

– Приветствую Ваше Величество, – проговорил тот, поднимая на нее взгляд. По всем правилам, никто не смел смотреть на императрицу, пока та не позволит, но… Шан Юй никогда не опускал глаза, говоря с ней. Впрочем, министр Вэй тоже позволял себе подобную дерзость. Мин Сянь могла только привычно подавить свой гнев при виде этих черных глаз, будто пронзающих ее насквозь. Она не имела власти гневаться.

– Поднимись. Что тебя привело? – спросила она, вновь опуская глаза на бумагу перед собой. Шан Юй поднялся на ноги, подходя ближе. Украдкой он бросил взгляд на рисунок на столе императрицы – это было подражание Шэнь Чжоу[26] и его картине «Путник с посохом»: горы, река, изящные стволы деревьев и маленькая, крошечная фигурка путника в широкополой доули[27].

– Вот результаты расследования, проведенного Министерством наказаний и Цензоратом. – Шан Юй достал из рукава свиток и протянул его императрице. Пока та читала доклад, он рассматривал рисунок – Мин Сянь действительно делала невероятные успехи в живописи, ее картина ничем не уступала Шэнь Чжоу.

– Министр Вэй? – изумленно подняла брови Мин Сянь. Шан Юй перевел взгляд на ее удивленное лицо. – Хм-ф, – из груди императрицы вырвался легкий смешок, и великий советник застыл на месте, разглядывая тонкие губы, изогнутые в усмешке. Правда, она тут же пропала. – Доказательства? Это бессмыслица. – Она уронила свиток на стол. – Зачем Нашему дядюшке нападать на Нас? Непохоже, чтобы у него вдруг появилась новая кормушка. – Это самоуничижение вызвало у императрицы еще одну тонкую улыбку, но в этот раз глаза Шан Юя похолодели. В груди он отчетливо ощутил отголосок боли. Мин Сянь же поджала губы, явно сообразив, что слишком разговорилась.

– Доказательств нет, Ваше Величество, – медленно проговорил Шан Юй, рассматривая ее лицо. Их разделял стол, но императрица все равно чувствовала, что взгляд прожигает ее насквозь. Она отвернулась, пряча глаза. – Однако…

– В таком случае продолжайте допрос. Пусть Ян Лэй копает глубже. Пусть опознают остальные тела…

– Ваше Величество, это то, чего вы хотите? – вдруг прервал ее Шан Юй. Мин Сянь подняла на него взгляд. Ей неожиданно стало не по себе. Нацепив привычную маску равнодушия, она запрятала свой страх глубоко подальше.

– Разумеется, – холодно заявила девушка, взирая с презрением на первого министра. У нее неплохо получался этот взгляд – слава матушкиным чертам лица, словно созданным для того, чтобы окатывать других презрением.

– В таком случае я прикажу приложить все усилия, – выговорил Шан Юй, совершенно спокойный перед этой ледяной стеной. Он шел сюда, зная, на что натолкнется, и у него давно не было надежды на другой исход.

Он сделал шаг назад, опуская голову и отвешивая поклон. Глядя на его коленопреклоненную фигуру, Мин Сянь невольно смягчилась.

– Ты… Как твое ранение? – спросила она, держа кисть в руках и не глядя на мужчину.

– Все в порядке, Ваше Величество, спасибо за заботу, – отозвался Шан Юй. Его голос был спокоен, словно его не волновало собственное тело. Мин Сянь почувствовала одновременно и усталость, и досаду. Бросив кисть на стол, она подняла глаза.

– Тогда не смею задерживать, – холодно произнесла она.

Шан Юй поднялся и, вновь поклонившись, покинул кабинет. Порыв холодного воздуха залетел в комнату, когда за ним захлопнулась дверь. Мин Сянь поежилась – от холода ли, или от внезапного чувства одиночества, охватившего ее в темном, пустом кабинете.