Золотая паутина

Глава четвертая

Из мрачноватого, в старом стиле, здания Управления госбезопасности капитан милиции Воловод вышел с испорченным настроением. Неожиданное, как он считал, решение полковника Битюцкого провести проверку на «Электроне» совместно с офицерами Русанова Воловода совсем не обрадовало. Во-первых, Битюцкий мог бы прямо сказать, зачем посылает его к чекистам, во-вторых, он, Битюцкий, прекрасно знает, что сигналы по «Электрону» поступали и к ним в Управление БХСС, в-третьих, чем черт не шутит, проверка может вывести его, Воловода, на ту знакомую бабенку, кладовщицу, или кем там она на заводе сейчас, — а это уж совсем ни к чему. Так или иначе, но год назад они с Битюцким, можно сказать, покрыли хищение двух бутылей с кислотой и полиэтиленового пакета с золотосодержащими деталями, и его, Воловода, мучает теперь совесть. Надо было довести дело до конца, хищение было явное, и бабенку эту, Долматову, они поймали с поличным. Но Битюцкий все спустит на тормозах. А через два-три месяца послал его на завод, сказал, чтобы он, Воловод, покопался в бухгалтерских документах: все ли там в порядке? Воловод и копался, отчетливо понимая, что делает никчемную, ненужную теперь работу: за минувшее время все концы можно спрятать в воду. Битюцкий явно от него ничего не ждет, проверку заставил делать формальную, то ли для отвода глаз, то ли еще с какой целью. Никаких подробностей он Воловоду не говорил — о чем он и когда беседовал с этой самой Долматовой; чем вся эта история закончилась, Воловод просто не знал. Несколько раз он спрашивал Битюцкого, но тот неопределенно, уклончиво отвечал: мол, разбирается, женщина эта наказана по административной линии, что еще?

Документы на заводе были в порядке, и Воловод несколько успокоился. В самом деле, чего переживать? Битюцкий — его начальник, ему виднее, как вести дело. В конце концов, хищение деталей пресечено, бутыли и пакет, надо думать, возвращены на завод, кладовщица наказана.

Но он был уже опытным милицейским работником, любил в делах четкость и ясность, хорошо знал, что начатое нужно доводить до конца. А тут… Он не мог сейчас в чем-то конкретном упрекнуть Битюцкого, не было фактов, но и поручиться теперь за полковника на все сто процентов, пожалуй, не смог бы. Сказал бы тот более откровенно, что и как, или приказал бы ему, Воловоду, пойти на «Электрон», встретиться е руководством… все было бы на своих местах.

Хотя новый сигнал по заводу и предстоящая проверка могут быть совершенно не связаны с той, с прошлогодней историей — зачем изводить себя? И все же Воловод не на шутку встревожился — а вдруг? Если госбезопасность интересуется, то это неспроста, опять может всплыть Долматова со своими деталями и кислотой, а у него будут неприятности. Впрочем, пусть с Битюцкого спрашивают. Другое дело, что он не стал откровенничать с Русановым, практически скрыл прошлогодний факт. Но как о нем скажешь? Выходит, он накапал бы на Альберта Семеновича, а как потом работать? Но и Битюцкий ведет себя довольно странно, мог бы получше объяснить, зачем посылает к чекистам, чем там заниматься, что говорить. Нет, буркнул малопопятное…

Вот так же и с автоцентром ВАЗ было. Воловоду позвонил оттуда надежный человек, сообщил, что пришла из Тольятти «левая» машина с запчастями и теперь идет негласная, но довольно бойкая торговля, причем детали берут сами ремонтники для перепродажи на черном рынке. Воловод тут же сорвался из управления, поехал на ВАЗ, машину эту, синий КамАЗ, арестовал, у водителя отобрал права и липовые накладные. Не успел вернуться в кабинет, вызывает Битюцкий: почему не доложил, почему не посоветовался? Звонил замдиректора автоцентра Шамрай, сказал, что у парня просто неправильно оформленные документы, ради чего БХСС подняла шум? Пришлось снова ехать на автоцентр, чуть ли не извиняться перед этим нагло ухмыляющимся шоферюгой, возвращать ему документы. Правда, его, Воловода, никто не стал попрекать, Шамрай вежливо улыбался почти безгубым большим ртом, предлагал заезжать: если будет нужда — работников милиции, дескать, обслуживаем в первую очередь. Но машины у Воловода не было, Шамрай, с его угодливой и хитрой улыбкой, был ему не нужен. А вот у Битюцкого машина, довольно потрепанные «Жигули», которые теперь часто ломались…

Воловод прибавил шагу — его нагонял троллейбус нужного маршрута. Стоять под моросящим холодным дождем не хотелось — лучше пробежаться. К тому же он не брал с собой зонта, не любил занимать руки, портфель и тот надоел. Минут через пятнадцать — двадцать он будет уже на «Электроне», там, кстати, пообедает в рабочей столовой, а то утром выпил лишь стакан чаю.

Троллейбус был полон, место нашлось только на задней площадке; перед глазами было широкое мокрое стекло да болтающаяся толстая веревка, с помощью которой водители поправляют слетевшие с проводов троллеи. Но Воловоду это нисколько не мешало, разве только плохо было видно остановки. Ничего, свою он не проедет.

Документы на «Электроне» в этот раз он проверит более придирчиво, нужно все-таки и самому понять, в чем тут дело, да и контроль теперь над ним двойной. Вполне возможно, что бухгалтерские бумаги и документы проверят и чекисты, люди там дотошные, на веру ничего не берут. Так, собственно, и должно быть.

Воловод втайне завидовал тем, кто ходил на работу в соседнее с Управлением внутренних дел здание, ибо и сам когда-то собирался стать чекистом. В его представлении это были аристократы, чистюли; милиционеры же занимались черновой и часто грязной работой, они, как санитары, разгребали преступные помойки, копаясь во всяком дерьме. Но не этот, конечно, «аристократизм» прельщал Воловода прежде всего, а ореол романтики, подвигов чекистов, о которых он много читал в юношеские годы. В свое время Андрей даже ходил наниматься на работу в Управление госбезопасности, но вежливый, в отлично сшитом темном костюме кадровик сказал ему, что помимо желания работать в органах нужно быть членом партии и иметь высшее образование. Андрей в тот момент еще учился в университете на юридическом факультете, а о членстве в партии лишь подумывал.

После службы в армии Воловод пошел на работу в областной уголовный розыск. Но работа там ему не очень нравилась, даже более того. Занимался он в розыске карманниками, дело это тонкое и нервное; поймать вора с поличным чрезвычайно трудно — руку его надо схватить в чужом кармане, да еще чтобы при этом были свидетели, да и сам бы вор признал: он-де намеревался стянуть чужой кошелек…

Словом, Воловоду в скором времени надоело толкаться в очередях, автобусах и на рынках, следя за ворьем, — особого тут интеллекта не требовалось. К тому же его хорошо уже знали в лицо, задуманные операции часто срывались. Невысокие результаты его работы радовали разве только самих карманников, а начальство сердилось.

Короче, из уголовного розыска пришлось уйти. Однокашник Воловода по институту, работавший в БХСС, сказал, что в управлении, где он работает, есть место, он поговорит с Битюцким. Начальник, правда, мужик крутой, и слушаться его нужно беспрекословно, но работать с ним можно. Только в бутылку не надо лезть. Сказали — сделал, задумал чего — посоветуйся, инициативу лишнюю не стоит проявлять. Битюцкий человек очень опытный, сам все знает.

Воловод пришел на беседу к Битюцкому, тот глянул на него умными черными глазами, подал руку. Приземистый, заметно кривоногий (это особенно бросалось в глаза, так как Битюцкий был в галифе и сапогах) полковник милиции шариком катался по кабинету, наставлял властным рыкающим голосом:

— Ты, Воловод, у меня хорошую, даже отличную карьеру можешь сделать. Такие орлы, как ты, мне нужны позарез. На свой уголовный розыск не жалуйся, я их знаю как облупленных. О карманниках забудь — это мелкота, шушера. Мы имеем дело с интеллигенцией, мастерами, я бы даже сказал, с профессорами краж! С этими, брат, поломаешь голову. Шарики за ролики иной раз заходят, — Битюцкий выразительно покрутил пальцами у своего седеющего виска.— Но тут принцип простой: кто кого объегорит. Или мы их, или они нас. Любое преступление очень просто задумывается. Так просто, что сразу и в голову не придет, и нарочно но придумаешь, будь ты хоть семи пядей во лбу. Вот эту простоту всегда и ищи, ставь себя на место расхитителя социалистической собственности: как бы сам сделал, чтобы не попасть в лапы милиции? А?…

Битюцкий добродушно рассмеялся, пододвинул Воловоду пачку сигарет. Сам закурил, откинулся в кресле вальяжно, дымил.

— Но при этом, конечно, варианты должны быть, Воловод, версии. Без них нельзя. А версии рождаются от знаний — и обстановки, в которой совершалось преступление, в технологии дела. В технологию, Воловод, нужно вникать по самую макушку, иначе нельзя, проведут на мякине-то. Книжонки придется почитывать специальные, на заводах бывать. Понятно, что таких, кто берет и несет, тоже немало, но наш с тобой интерес — жулик высшей категории, поймать его ой как непросто. Делами он ворочает громадными, а на поверхности и кругов не видать… М-да… Ну ладно, Воловод, давай по рукам. Ты мне нравишься, оформляйся.

Потом, когда Андрей вышел уже на работу, в первый же день они втроем — Битюцкий, однокашник Воловода и он сам — хорошо посидели в ресторане, поговорили по душам. Битюцкий пил много и к исходу первого часа «нагрузился». И говорил много, тяжело ворочая языком, слушать его было трудно. Впрочем, нового он ничего в застолье не сказал, смысл его намокающих фраз был все тот же: верно служи и будешь жить по-человечески.

Прощаясь у остановки такси, Битюцкий целовал Воловодю взасос, хвалил за щедрость угощения — все вернется к тебе, Воловод, деньги — вода, тьфу на них!… В общем, пьяный треп, Андрей не придал ему никакого значения; хотелось тогда одного: поскорее отправить начальство домой — да и самому выспаться…

Альберт Семенович слово свое сдержал: через год старший лейтенант милиции Воловод стал капитаном, а еще через год съехал из общежития и поселился в новой однокомнатной квартире в кооперативе «Заря». Деньги на кооператив, на вступительный взнос, занял Битюцкий.

Год назад давний добровольный помощник Воловода, Сучок (Сучков по паспорту), позвонил по телефону-автомату, приглушенным и заметно измененным голосом сказал, что приметил у себя на «Электроне» одного мужика, шофера с мусоровоза, который на своем КамАЗе вывозит с завода кое-что ценное. Судя по всему, повезет он это «кое-что» и сегодня, рейсы у него дважды в день, в одиннадцать и в три часа дня. Олухи эти, что стоят на воротах, считают ниже своего достоинства заглянуть в контейнеры с мусором, а заглядывать в них стоит. Но если и БХСС это неинтересно, то он, Сучок, ничего тогда не понимает и звонить больше не будет.

— Да не кипятись ты, не кипятись, — улыбался в телефонную трубку Воловод. — БХСС это очень интересует. Спасибо.

— Капитан, я тебе не звонил, ты меня не знаешь.

— Само собой. Пока.

Воловод положил трубку, посмеялся довольный. Сучков служил ему с тех пор, как сам попался на проходной завода с небольшим электродвигателем. Двигатель, правда, был восстановленным, Сучков подобрал его на заводской свалке, перемотал обмотку, намеревался приспособить для какой-то цели на даче. Он, разумеется, не ожидал, что на проходной его, как и других, будет поджидать милиция, пёр напрямую, сунув двигатель под куртку.

Воловоду он сказал прямо:

— Отпусти, начальник. Поймал ты не того, кого нужно. Движок я своими руками восстановил, все равно его бы выбросили, в металлолом пошел бы. А тут пользу принесет, воду качать будет или доски пилить. За железку эту мне все равно ничего не будет, ну нервы потреплют, от премии отщипнут…

Воловод двигатель у Сучкова отобрал, отдал его в охрану, но бумаг никаких составлять не стал.

— Ладно, Сучков, — сказал он. — Первый раз, так и быть, поверю тебе.

— И первый, и последний, начальник! — хрипел простуженным голосом Сучков, честно смотрел в глаза Воловоду, и оба они прекрасно знали, что это вранье.

— Ты мне телефон свой дай, — продолжал Сучков без всяких церемоний. — А остальному не учи, я сам все знаю.

Воловод поколебался. Сучков был ему неприятен, дел с ним никаких иметь не хотелось, но все же он назвал номер своего служебного телефона, фамилию и должность.

— Запомнишь?

— Не, ты напиши вот на клочке бумаги цифры одни. Память у меня дырявая… Вот это другое дело. А то сейчас с корешами пиво пойдем пить, разве упомнишь?! Меня мужики очередь послали занимать, пораньше, а я сдуру движок прихватил. Если б знал, что ты меня тут караулишь, я б его через забор кинул, а потом и подобрал… Ты не думай, Воловод, я позвоню. У нас несунов этих, как клопов в старой кровати, кто ж их выводить будет?

Воловод поморщился.

— Ладно, Сучков, иди. Объяснение твое у меня, не забывай. Попадешься еще раз — не обессудь.

— Не попадусь, начальник, что ты! И добро не забуду. Движок, конечно, жалко, я ж его своими руками… Ну да ладно, прощевай!

И ушел довольный.

И вот теперь звонок от него, судя по всему, серьезный. Наверное, не раз попадался на глаза Сучкову этот шофер с мусоровоза, если он знает даже расписание вывозки контейнеров.

Воловод доложил о звонке Битюцкому, тот с интересом выслушал, покивал смоляной крупной головой, сказал вдруг:

— А знаешь, Воловод, съезжу-ка и я с тобой на операцию. Интересно глянуть, чего этот мусорщик тянуть будет с «Электрона». Да и разомнусь, а то погряз в бумагах.

Часа в два они сели в служебную «Волгу», поехали в Промышленный район города, незаметно пофланировали вдоль заводского забора, выбирая наиболее удобное место для наблюдения.

Около трех часов из ворот «Электрона» выполз, чихая сизым дымом, громоздкий КамАЗ с контейнерами. Битюцкий негромко сказал шоферу: «За ним езжай, Коля», и «Волга», прячась за другие машины, покатила за мусоровозом. Тот рулил куда-то в сторону, к частным домам, городская свалка была совсем в другом направлении.

— Та-ак, интересно-о, — тянул Битюцкий, и крупные его ноздри по-охотничьи азартно раздувались.

На улице Тенистой КамАЗ остановился у одного из домов за высоким, выкрашенным голубой краской забором. Водитель, выскочив из кабины, сделал вид, что у него что-то случилось с колесами, — стал обходить машину и пинать скаты. «Волга» проскочила мимо, но метров через пятьдесят остановилась, у нее «забарахлил» мотор. Битюцкий с Воловодом через заднее стекло наблюдали за мусоровозом. Шофер его, осторожно оглядевшись, вытащил из кабины, из-под сиденья, увесистый полиэтиленовый пакет, быстро шмыгнул в калитку, потом вернулся, влез на грузовик, извлек из контейнера упакованную в корзинку бутыль.

— Пора, — скомандовал Битюцкий. — Поэхали, Коля!

«Волга» резво подскочила к грузовику, Битюцкий и Воловод вышли из машины. Шофер мусоровоза едва не выпустил из рук бутыль, она скользнула у него по ногам на землю: так неожиданно появились перед ним милицейский полковник и еще один, в гражданском.

— Чем разжился, земляк? — ласково спросил Битюцкий, насмешливыми черными глазами показывая на бутыль.

Воловод же поднялся на раму: в контейнере, слегка присыпанная мусором, стояла другая бутыль.

— Да вот… попросили, — мямлил шофер, не зная, куда девать руки: большие, с дужками грязных ногтей, они метались по рядку крупных пластмассовых пуговиц рабочей серой куртки, проверяя, все ли застегнуты. Шофер этот, тщедушный, щуплый мужичок, с угрюмым, настороженным взглядом бесцветных каких-то глаз, смотревших на работников милиции исподлобья, из-под кустистых, козыречком нависших бровей, вел себя как молодой, оплошавший солдат перед строгим проверяющим — и пуговицы, вот, не все застегнул, и небрит, не успел, простите…

— А что это? Дистиллированная водичка? Спиртику прихватил? — продолжал насмешливо Битюцкий, приподнимая сиденье водителя — не осталось ли там чего интересного.

— Да нет… Кислота… Ну, для аккумуляторов попросили, я привез. У хозяев машина, — шофер мотнул черноволосой непричесанной головой назад, в сторону дома. — Их дело, я-то что?

— Ладно, допустим, кислота. Хотя многовато для одной машины, у меня тоже есть, знаю. Так что: выписали на заводе, документы у тебя есть, пропуск на вывоз?

Мусорщик судорожно сглотнул слюну, острый его, в черной щетинке кадык дернулся вверх-вниз.

— Да не знаю я ничего, товарищ полковник. Сказали: мол, вези, Семен, все в порядке, не беспокойся.

— Та-ак, допустим, — Битюцкий играл с этим шоферюгой как кошка с мышью, разговор явно доставлял Альберту Семеновичу удовольствие. — Ну а мешочек куда дел? Там что?

— Какой мешочек? — мусорщик заметно побледнел. В разгар этого солнечного июльского дня было заметно, что он переменился в лице, а пальцы снова беспокойно забегали по пуговицам куртки.

— Тот, что из-под сиденья вытащил, во двор отнес. А? Что скажешь, Семен? Фамилия-то твоя как будет?

— Сапрыкин.

— Ага, Сапрыкин. А я Битюцкий, начальник управления БХСС. Это наш сотрудник капитан Воловод.

— Очень приятно, — машинально произнес Сапрыкин.

— Ты бы знал, как нам приятно! — не смог сдержать радостной улыбки Битюцкий. — Ну ладно, это все эмоции, вернемся к делу. Итак, ты, Семен Сапрыкин, вытащил из-под сиденья пакетик, или мешок, из полиэтилена, унес его туда вон, в калитку. Так?

Так, — шофер опустил глаза.

— Куда ты его дел?

— В сарай положил, как велено было хозяйкой.

— Фамилия?

— Н-не помню… Валентиной зовут.

— Она здесь одна живет?

— Н-не знаю точно. Кажись, с мужем, он у нее военный.

— Офицер?

— Нет, прапорщик, кажется. Я точно не знаю, видел его как-то мельком.

— Так, значит, эта самая Валентина… Она где работает?

— На заводе у нас, на «Электроне»

— Кем?

— Старший кладовщик, что ли… Ну, ЗИБом она заведует, заводским изолятором брака. Отходы там всякие, я не знаю.

— Ну, бутыль эта, положим, не отходы. И в корзинке, и не распечатана еще.

— Бутыль эта получена в другом месте, может, она выписала кислоту, я же не знаю, товарищ полковник! Ну что вы мне такие вопросы задаете?! У нее самой и спросите.

— Спросим, дорогой ты мой, спросим! — с прежней лаской в голосе пообещал Битюцкий. Весело крикнул своему шоферу: — Коля, поставь-ка корзинки в нашу машину. Вещественные доказательства, Сапрыкин, сам понимаешь. Должны изъять, — сказал он уже шоферу мусоровоза. — А мешочек этот — пойдем-ка глянем, куда ты его дел.

Все трое вошли во двор — прибранный и ухоженный двор, по-хозяйски залитый толстым слоем бетона. Серый, выгоревший уже на жарком солнце бетон подступал и к высокому, с навесом крыльцу дома, и к запертому на большой висячий замок гаражу, и к неказистой сараюшке, куда Сапрыкин и повел свалившихся на его шею работников милиции. И что же он, дурак, не поглядел как следует — «Волга» же мимо него проскочила, остановилась!… И полковник в форме, не прятался… Эх!

Из-под рухляди — сломанного табурета, спинки от дивана, каких-то коробок — Сапрыкин извлек прозрачный мешок, в котором блеснули какие-то желтоватые детали.

— Интересно-о, — Битюцкий запустил руку в мешок, держал теперь на ладони какие-то рамки.

— Так ты говоришь, Сапрыкин, хозяйка этого дома, Валентина, кладовщиком на заводе?… Ага. Рамочки эти, похоже, покрыты золотишком, а, Воловод? Как думаешь?

— Похоже, — согласился тот, также взяв в руки отходы. — Надо проверить, Альберт Семенович, на глаз трудно определить. А ты что скажешь, Сапрыкин?

— Меня это не интересует, — Семен равнодушно пожал плечами. — С ней разбирайтесь. Меня попросили, я вывез. Кислота, сказала, на аккумуляторы, а это… — он снова дернул плечом, отвернулся.

— Коля, это тоже в машину, — распорядился Битюцкий. — Воловод, ты у Сапрыкина сейчас же отбери объяснение, а завтра вызови ко мне хозяйку. Мужа пока не надо, разберемся, что к чему, может, прапорщик тут и ни при чем.

«Волга» с Битюцким укатила, а Воловод остался с Сапрыкиным, стал задавать поникшему мусорщику один вопрос за другим. А потом, в кабине, Сапрыкин написал подрагивающей рукой объяснение. Нового в нем ничего уже не было: попросили, вывез… А фамилию «хозяйки» он все же вспомнил — Долматова. И даже назвал номер ее рабочего телефона.

Что ж, Семен действительно мог мало что знать, выполнил за определенную плату роль экспедитора, такое бывало в практике Воловода. Следствие покажет. В том, что будет возбуждено по этому факту уголовное дело, Воловод нисколько не сомневался.

На заводе он в этот же день навел справки: да, Валентина Долматова работала заведующей изолятором брака, через ее руки и руки двух ее помощниц, а также грузчиков шли золотосодержащие отходы, другие детали. Долматова коммунист, добросовестный и честный работник, хорошо зарекомендовала себя на работе, имеет дело с большими ценностями…

— А что случилось, товарищ Воловод? — спросил его кадровик.

— Да ничего не случилось, — уклончиво ответил на прямой этот вопрос Воловод, собираясь уже положить трубку телефона. — Просто милиция, БХСС, должна знать таких людей: мало ли что. Мы с ними проводим определенную профилактическую работу, обращаем внимание на сохранность ценностей, инструктируем…

— А-а, понятно, — тек спокойный невозмутимый голос работника отдела кадров. — У каждого свои заботы, все понятно.

Обо всем этом полчаса спустя Воловод рассказал Витюцкому. Альберт Семенович внимательно выслушал, велел, чтобы не поднимал пока шума.

— Тут нужно хорошо разобраться, а то можем попасть в неловкое положение. Пусть эта самая… — он заглянул в объяснительную Сапрыкина, — Долматова придет ко мне на беседу. А там видно будет.

Воловод поступил так, как ему было приказано. Позвонил на завод, сказал Долматовой, чтобы та явилась к начальнику областного управления БХСС к такому-то часу. Женщина восприняла его звонок спокойно, сказала, что обязательно придет, вежливо попрощалась. Воловод обратил, конечно, внимание на тон ее голоса, подумал при этом, что, будь она, Долматова, в чем-то виновата, не говорила бы так спокойно, заволновалась бы, стала непременно что-то выяснять и уточнять — не в парикмахерскую же ее, на завивку, приглашают или там в ателье, на примерку платья. Разговор этот в какой-то мере и самого его успокоил, хотя факт хищения бутылей с кислотой и золотосодержащих отходов в памяти остался. Мешок с отходами (их там было килограммов пять) Битюцкий держал у себя в сейфе, бутыли стояли у него в гараже…

Спустя недели полторы-две Воловод поинтересовался у Битюцкого: как, мол, дела, Альберт Семенович, по «Электрону»? Битюцкий сделал вид, что не сразу вспомнил, сказал длинное: «А-а-а…» Потом махнул рукой: да ерунда все это. Сапрыкина она в самом деле просила привезти кислоты для аккумулятора, а тот сдуру припер ей пару бутылей… Ха-ха! А мешок этот на помойку кто-то выбросил, Сапрыкин от жадности и подобрал. Я его вернул на завод.

Не все вязалось в рассказе Битюцкого. Воловод хотел спросить: погодите, Альберт Семенович, ведь Сапрыкин рассказывал мне несколько по-другому. Долматова велела положить мешок с отходами в сарай, значит, она знала, что в нем! Какая еще помойка?! Золотосодержащие детали строго учитываются, идут они через руки Долматовой…

Ну ладно, раз Битюцкий разбирался сам, то чего теперь ему, Воловоду, голову морочить. Да и некогда, появилось другое дело, пошли проверки магазинов, мясокомбината, потом с автоцентра ВАЗ позвонили закрутилось колесо. Спрашивать через два месяца Битюцкого о заводе как-то уже и язык не поворачивался. А надо бы, наверное, было спросить. Возможно, что не пришлось бы сегодня снова ехать на «Электрон», снова копаться в пыльных бухгалтерских документах. Переделывать за собой — хуже не придумаешь. Других дел полно.

И вот теперь Андрей Воловод ехал на завод в раздерганных чувствах и мыслях. Корил себя, что не проявил все же принципиальности и настойчивости, сам не довел дело до конца. Надо было тут же отправиться на «Электрон», найти эту Долматову, посмотреть ей в глаза, спросить. А он ограничился объяснением с Долматовой по телефону. Да и то спустя время. Не иначе как Сапрыкин вернулся на завод, все рассказал Долматовой, а с той — как с гуся вода. Поезд, как говорится, ушел, элемент внезапности теперь не сработает. Как-то Альберт Семенович легко к этому делу подошел. Да и по автоцентру неясно: факт спекуляции запасными частями — налицо, а Битюцкий… А, что теперь! Был бы он не так зависим от Альберта Семеновича! И деньги на квартиру, наверное, не нужно было у него занимать, у родни бы попросил. А теперь связан по рукам и ногам. Тут еще совместная работа с госбезопасностью… Надо было Русанову все честно рассказать: так, мол, и так, Виктор Иванович, сомнения у меня по этому делу, может, вы сами и проверите? Не поздно еще завтра сказать, и об автоцентре вспомнить…

Нет-нет, что это он? Покатить бочку на Битюцкого? После всего того, что он для него, Андрея, сделал?! На работу в управление взял, с квартирой помог, по службе продвигал… Свинство с его, Воловода, стороны даже думать так…

Троллейбус громыхнул дверями на нужной Воловоду остановке, Андрей вышел в дождь, зябко повел плечами: хоть и идти до проходной «Электрона» недалеко, а все равно, сегодня было бы приятнее посидеть в своем кабинете, в привычном уюте и относительном тепле. К тому же бумаг много скопилось, надо было разобраться в них.