Золотое руно

3. Зальцбург

Возможно, сегодня трудно представить тот ужас, который внушала сама мысль о турецком вторжении в Европу в те времена. О, этот ужас! Германия уж точноего испытывала. Лихая резня, устроенная Магометом II в Венгрии, не оставляла надежд на то, что врага удастся остановить. Поля этой страны казались лишь турецким полигоном, а Дунай словно был создан для скорейшего продвижения по нему флота выходцев азиатов.

Со дня на день ожидался поход турок на Вену. И тогда уже ничто не смогло бы остановить их распространения по Германии, а затем и по всей Священной Римской империи. При этом жидкая цепочка войск под командой славного Монтекюкюлли не питала никаких иллюзий на этот счет.

Если бы все это произошло, христианство получило бы такой удар, от которого оно никогда бы не оправилось.

(Да простит мне читатель мое отступление в область историческую. Не для тебя пишу, мой дорогой друг, ты и так все знаешь, и можешь это не читать. Но в наш век, когда новомодные экономические теории овладевают умами, к истории все больше относятся, как к развлекательной забаве. А ведь без знания её — знания основательного, конечно, — нам никак нельзя обойтись. Ведь человек, будь он даже Брикетайлем, все равно не просто червь какой-нибудь, а тварь разумная. Он знает, что не должен ошибаться. И тогда без своей истории ему не обойтись. Но я буду краток.

Итак, Священная Римская империя германской нации — это, конечно, не Древний Рим. Она была создана в 962 году. Занимала она центр Европы и северную половину Италии с Римом. А покончил с ней наш достославный император Наполеон в 1806 году. Постепенно дряхлея, она все же продержалась семь с половиной веков. Значит, было в ней что-то, что её скрепляло. Оружие? И оно, разумеется, тоже. Но не одно же оно, наконец. Впрочем люди всегда стремились к единству… и к разъединению. Вся их история — тому подтверждение.

Еще раз прошу прощения у тебя, читатель, за это отступление от сюжета. Возвращаюсь к нему.)

Итак, весной 1664 г. все взоры и мысли были направлены на Венгрию. Там засел тогдашний Аттила — великий визирь Кьюперли.

Но все это было там, далеко на юге. А здесь, в Зальцбурге, бурлила веселая жизнь, центром которой являлась мадемуазель Монлюсон. Здесь были все наши знакомцы: капитан д'Арпальер, граф Монтестрюк, маркиз Сент-Эллис, а с ними Карпилло, Коклико, Кадур.

Орфиза Монлюсон была несколько удивлена прибытием графа Шиврю. Ей сразу пришло в голову, что он приехал, чтобы воспрепятствовать её романтическому путешествию.

— Если таково ваше намерение, — сказала она, — учтите: никаких упреков я не принимаю.

— Это я-то смогу вам в чем-то препятствовать? Боже сохрани! Просто, я тоже хотел съездить в Венгрию. Но только при вашем разрешении остаться с вами.

И, повернувшись к присутствовавшей здесь же маркизе д'Юрсель, Шиврю произнес с улыбкой:

— Две дамы, путешествующие сами, нуждаются в сопровождающем кавалере. Я бы хотел им быть, если позволите.

Галантность Шиврю смягчила настроение г-жи Монлюсон.

— Ну, если так и если вы нам будете повиноваться, — сказала она, — мы разрешим вам сопровождать нас. Клятва не относилась к вещам, смущавшим Сезара.

— Неплохое начало, — сообщил потом Шиврю Лудеаку. — Остается ждать случая повернуть все в свою сторону.

Таким случаем явилось прибытие д'Арпальера с Карпилло.

Однажды вечером капитан предстал перед Сезаром и Лудеаком.

— Наконец-то! — воскликнул Лудеак. — А я уже начал побаиваться, как бы чего не вышло…

— Чего-же? — удивился авантюрист. — Что я не приеду? Думать так — значит, не знать меня. Куда я собрался, туда и прибуду. И я пройду всюду. В качестве же спутника дайте мне возможность мстить, в качестве руководителя — возможность ненавидеть.

— Знаете, — перешел к другой теме Сезар, — у нас мнение, что мы можем отправиться в путь в любой момент, ибо нами руководит желание мадемуазель де Монлюсон.

— А у неё нрав импульсивный, — подхватил Лудеак.

— И три — четыре хорошо вооруженных лакея, — добавил Шиврю, внимательно глядя в глаза капитану.

— У меня будет достаточно людей, чтобы сделать их смирными, — ответил тот. — Но вы не учли, что к ней подходит помощь… О, не беспокойтесь, это всего лишь женщина, принцесса Мамьяни.

Тут шевалье вскрикнул от изумления. Откуда же она? С какой целью едет сюда? С кем? Пришлось капитану разъяснить все детали.

— Кстати, — добавил он, — Паскалино нам больше не помешает. А мое войско будет готово к восходу солнца хоть завтра.

Вечером Бодуэн д'Арпальер вместе с Карпилло отправился вербовать негодяев по трактирам в свою команду. Таких в Зальцбурге был избыток. На углу одной площади они наткнулись на подходящее заведение и вошли внутрь.

За длинным столом сидела нелепая кампания, игравшая в карты, пившая вино и распевавшая песни. То были авантюристы всех мастей и дезертиры всех национальностей. (Снова обращаюсь к тебе, мой юный читатель! К семнадцатому веку Священная Римская империя германской нации была уже совсем не та, что в десятом. Но связи с прежними территориями, конечно, оставались. А граница… Да разве были такие границы, как сейчас! Всяк, кому было не лень, мог их пройти. Многие стремились попасть в центр Европы, где можно было добиться почетной славы и богатства честным путем, и ещё больше богатства и сомнительной славы — путем нечестным. С другой стороны, тогдашний баварец, например, был больше баварцем, чем сейчас, как нынешний наш пикардиец был больше похож на пикардийца. Так что тогда европейские страны казались более многонациональными, чем сейчас.)

— Пожалуй, то, что надо, — вполголоса произнес капитан, обращаясь к Карпилло.

Он вытащил из кармана туга набитый кошелек и бросил его на стол. Десяток пар глаз тут же уставились на него.

— Кто из вас такой храбрый, чтобы заработать кое-что из этого кошелька? — громко спросил капитан. — Я знаю человека, который даст такую возможность.

Восемь человек закричали, перебивая друг друга:

— Я, я, я!

— А можно и так! — вдруг прорычал один застольный гигант и протянул было руку к кошельку.

Но капитан успел тигриным прыжком опередить его и схватить за руку железной хваткой, да такой, что гигант вскрикнул от боли.

— Пойми хорошенько, — прошипел капитан, — я даю, но не позволяю обворовывать меня.

Он отпустил соперника, открыл кошелек, вынул золотой экю и положил его в онемевшую руку гиганта, произнося:

— Вот, это тебе, но с условием, которое ты сам примешь.

— Загибаю угол! — ответил гигант. — Следую за капитаном, куда он поведет!

— А вы, друзья, принимаете это условие? — обратился капитан к остальным.

— Да, да! Вы командуете, мы подчиняемся, — был общий ответ.

Лишь один из банды высказал особое мнение:

— Принимаю условие, но с оговоркой — идти за капитаном только там, где есть вино. Пиво вредит моему желудку.

— Как тебя зовут? — спросил капитан.

— Пенпренель.

— Оговорка принимается.

— Ура! Я с тем, кто меня напоит.

Капитан осмотрел каждого и отобрал наиболее могучих. Им он сказал:

— Вы будете ударной группой. Остальные — в резерве на замену, Теперь очередь за оружием.

Тут Пенпренель улыбнулся, вскочил, подбежал к одной дверце в стене и толкнул её ногой:

— Смотрите, — сказал он, обращаясь к капитану. И он указал на целый арсенал оружия, хранившегося в комнате, говоря при этом:

— Вот наше снаряжение.

— Прекрасно, — ответил капитан и, вернувшись к столу, швырнул на него несколько монет. — Вот мое теперь условие. Каждое утро вы собираетесь здесь и ждете моего приказа. По первому сигналу все надевают плащи и берут с собой шпаги.

— Ура капитану! — был ответ.

Капитан величественно попрощался с бандой и вышел с Карпилло наружу.

— Видишь, — сказал он ему, — эти волки на самом деле, что ягнята.

А возвратясь к Шиврю, обрадовал и его:

— По первому вашему сигналу, граф, я выступаю.