Золотой фараон

ЛОРД КАРНАРВОН ОШЕЛОМЛЕН

Опираясь на костыль, лорд Карнарвон стоял перед входом в гробницу Рамсеса VI и всматривался в скалистую долину. Он договорился с Говардом Картером подождать его здесь. Но прошел уже час после условленного времени, а Картер все еще не показывался. Безлюдная, покрытая пылью дорога вела к некрополю. Ни дерево, ни кустик не оживляли эту пустынную, покрытую обломками камней, и щебня долину. Все кругом навевало смертельную скуку. Единственным, что двигалось по земле, была тень одиноко парящего коршуна.

Злосчастная мировая война внезапно сократила поток туристов, ежегодно совершавших паломничество в Долину царей. Массовое убийство, начавшееся в 1914 году, продолжалось вот уже три года. Что стоило теперь исследование древностей? Люди так и не извлекли никакого урока из своего прошлого.

Карнарвон вздохнул. А если так будет продолжаться до конца света? Стоит ли вообще дополнять историю древности, если современный человек может решать разногласия лишь с помощью оружия?

Как все-таки прав был известный археолог Девис, который несколько лет назад на этом самом месте сказал:

«Я изучал надписи на гранитных колоннах храма в Карнаке и должен заявить, что современные монархи в своей страсти к хвастовству и жажде войн далеко превзошли древних фараонов».

И это заявление Девис сделал в 1906 году, когда даже пессимисты не могли предполагать опасность войны.

Лорд Карнарвон посмотрел вокруг. Долина опустела. И это было следствием свирепствующей в Европе войны. Что же его держит здесь? Для кого хотел он открыть гробницу фараона? Молодые ученые сменили свои рабочие кители на военную форму. Никто не интересовался более династиями царей древнего Египта. Гробницы Аменхотепа, Тутмоса и Рамсеса, найденные здесь, в долине, оказались ограбленными. И разве не говорил Девис: «Искать в этой долине невскрытую гробницу фараона – такое же безумие, как искать живую мышь в каменной глыбе».

Карнарвон улыбнулся, вспоминая Теодора Девиса. Он никогда особенно не терпел этого умного, но надменного американца. Может быть, виной тому была его язвительность или привычка считать каждого, кто не придерживался его взглядов, глупцом. Карнарвона раздражало также, когда Девис сопровождал свой доклад постоянным постукиванием косточками пальцев по ладони. При этом очки все время сползали у него на кончик носа, что, казалось, нисколько не мешало ему.

Карнарвон как сейчас слышал гневный голос ученого, когда тот удостоил его однажды следующей речью:

– Как долго вы уже в Египте, милорд? Хе? Всего лишь пару месяцев, так я полагаю? И вы думаете, что стоит вам лишь немного поковырять здесь щебень вашей тросточкой, как перед вами сверкнет жук-скарабей времен Рамсеса Великого, хе? Да знаете ли вы вообще, милорд, что египтологию надо изучать? Знаете ли вы, что мне потребовалось двадцать лет, чтобы суметь правильно расшифровывать иероглифы? – Затем он должен был сделать паузу, так как очки его опять соскользнули. Тут, он поднял руку к небу. Как невозможно мне поймать коршуна в воздухе, так не удастся вам без специальных знаний отличить древнеегипетские остраконы от ничего не стоящих осколков камней.

Произнеся эти слова, он круто повернулся и пошел прочь.

Однако, пройдя несколько шагов, ученый остановился и пробормотал через плечо:

– Для чего вы, собственно говоря, ищете древности, милорд? Чтобы похвастаться ими у себя дома?

– Но ведь мне доставляет такое же удовольствие, как и вам, откопать нечто такое, что уже тысячи лет лежит в земле.

После такого ответа Девис удивился, а затем возмущенно произнес:

– Что такое вы говорите, милорд! Я здесь не для собственного удовольствия, а потому, что хочу обогатить науку новыми находками, понимаете?

– Но если вам посчастливится открыть что-то новое, неужели вы совсем не обрадуетесь?

Девис опять посмотрел на него в замешательстве. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог ответить:

– Если я радуюсь, то только потому, что поиски древностей могут расширить наши познания. Каждая находка умножает наши знания, вы понимаете? А вы хотите не изучать, а лишь находить, и это для вас такой же спорт, как если бы стрелять во львов. Почему бы вам не отправиться охотиться на львов, ха?

– Потому что я наполовину инвалид, мистер Девис. Или вы думаете, я таскаю костыль ради удовольствия?

Девис заморгал глазами, снял очки и вновь водворил их на место. Ученый был явно смущен и, казалось, искал возражений. Однако он ограничился раздраженным жестом и ушел.

Второй раз Девис разговаривал с Карнарвоном в Фивах в 1907 году.

– Милорд, послушайте-ка меня! Я обдумал, как вам помочь. Если хотите, можете войти в штаб моих сотрудников в качестве ученика. Пока что вы будете помогать мне сортировать находки и пополнять картотеку, ха? Что вы думаете об этом?

– Я вам премного благодарен, мистер Девис. Но я уже нашел себе хорошего сотрудника. Масперо очень рекомендовал его мне. Это Говард Картер.

Старый ученый несколько секунд стоял молча. Потом закричал:

– И зачем этот Картер решил стать вашим сотрудником? Может быть, он хочет также использовать ваши деньги на поиски гробницы Тутанхамона? Уверяю вас, что этой гробницы не существует! Этот фараон был похоронен в шахтном погребении, которое я открыл несколько лет назад. – И он добавил умоляющим тоном: – Не давайте Картеру вскружить вам голову, милорд! Не верьте его бредовым фантазиям. Отправляйтесь в путешествие, совершите, пожалуй, кругосветное плавание, если вам угодно, не касайтесь вещей, которые охраняют древние боги.

– Вы меня удивляете, мистер Девис. Сначала вы сказали, что гробница уже открыта вами, а теперь – что ее охраняют старые египетские боги.

Мучительно ища слова, ученый теребил свои редкие волосы.

– Милорд, не задавайте мне так много вопросов. Признаюсь, я был не прав, когда принял вас за богатого бездельника, который причуды ради хотел вести раскопки. Между тем я заметил, что вы с любовью относитесь к делу. Но искать гробницу Тутанхамона – это все равно что принимать яд. Да, милорд, я так же был отравлен мыслью, что, может быть, неверно, будто…

Он неожиданно остановился, снял очки, протер их с преувеличенным усердием и пробормотал изменившимся резким голосом:

– Я отказываюсь от всего этого, милорд. Окончательно отказываюсь. Можете передать от меня привет Картеру. Я ценю его как исключительно трудолюбивого работника. Прощайте.

Задумчиво ковырял Карнарвон концом костыля в пыли. Сравнение Теодора Девиса казалось обоснованным. Он сам уже не раз был готов прекратить поиски этой заколдованной гробницы. А когда в первые годы войны археологическая работа была приостановлена, решение о прекращении работ, собственно, было уже принято. Но потом он опять приехал сюда и сегодня должен был вновь начать поиски.

Только где так долго пропадает Картер? Он обещал привести по крайней мере дюжину рабочих. Впрочем, довольно смешное намерение. В 1917 году, когда формировались колониальные отряды для многочисленных фронтов, Картер хотел нанять дюжину рабочих. Говард Картер, наверное, неизлечимо отравлен тем самым ядом, о котором говорил Девис: Куда это только приведет? Поиски гробницы еще в прошлые годы поглотили целое состояние. Даже если он ее найдет, ни пенни не возвратится назад. Согласно контракту с египетским правительством все, даже мелкие предметы из погребальной утвари, должны передаваться в Каирский музей.

В приступе внезапного гнева лорд отшвырнул камень палкой. Единственно разумным шагом было бы оставить Египет. И притом тотчас же! О Картере можно было не беспокоиться, так как тот, безусловно, найдет себе нового мецената после окончания войны.

Карнарвон решительно поправил сюртук, сделал шаг и – остановился.

Покинуть верного Картера таким нечестным образом недостойно лорда Карнарвона. Почти десять лет Картер был для него самоотверженным другом и учителем… С какой любовью и тщательностью изучал Картер находки из гробницы царицы Тии и узнал таким образом, что эта гробница первоначально предназначалась для фараона Тутмоса IV. Каким образцовым гидом в прошлое был Картер! Каждый крохотный черепок представлял для него новую страницу в книге истории Египта. Покинуть такого друга, значит предать самого себя.

Лорд Карнарвон неожиданно вздрогнул. В скалах раздалось эхо чужих голосов. Группа иностранных туристов направлялась к царским гробницам. Теперь, в годы войны? Едва ли это возможно.

Карнарвон с любопытством всматривался. Люди пока еще находились за холмом щебня. Но вот один из них вышел из-за поворота дороги.

Говард Картер!

А за ним шли – Карнарвон подумал, что это обман зрения, – Раис Ахмед Гургар! Гад Хассан! Раис Хуссейн! Абделад Ахмед! Хассан Авад!

Где отыскал Картер этих бригадиров, ведь они были лучшими из лучших? Их предводитель Раис Ахмед Гургар, сияя от радости, широко расставил длинные руки, как будто хотел уже издали притянуть к себе лорда Карнарвона. Его худое смуглое лицо египтянина выражало радость встречи.

Абделад Ахмед подобрал свое черное платье, похожее на рубаху, и исполнил дикий танец. А теперь, когда Карнарвон захромал им навстречу, ликовали все.

Ахмед Гургар низко поклонился и, положив правую руку на сердце, сказал на ломаном английском языке дрожащим от волнения голосом:

– Господин, твои слуги приветствуют тебя. Мы все очень счастливы. Ты и дорогой мистер Картер всегда были в наших сердцах.

– Тысячу лет здоровья тебе, господин! – крикнули остальные хором, окружив при этом Карнарвона так стремительно, что Картер с трудом мог подойти и объяснить.

– Вы удивлены, милорд, не правда ли? Да, я хотел вас ошеломить. Было не так просто освободить наших друзей от военной службы. Мне пришлось использовать все свои связи. Я бомбардировал прошениями военного губернатора. Я втянул в это дело Службу древностей в Каире и почти заговорил насмерть чиновников. И вот результат…

Он с гордостью показал на завербованных.

– Наши лучшие люди вновь работают с нами.

– Картер, вы молодец! – Карнарвон был поражен. – Без этих славных парней мы сидели бы сложа руки. Они вселили в меня мужество. Я очень, очень рад.

– Мы также! Мы также! – ликовал Хуссейн. – Мы не должны больше таскать ружья. Здесь, у мертвых царей, – мир.

– К нам придут еще около двадцати феллахов, сэр, – добавил Картер. Правда, это преимущественно пожилые люди. Но наши бригадиры их живо научат. Кроме того, я раздобыл строительные материалы. Надеюсь, их скоро доставят сюда, и тогда я тотчас же оборудую новую кладовую.

Карнарвон в отчаянии смешно тер щеку.

– Так вы собираетесь обосноваться здесь на несколько лет?

Картер удивленно посмотрел на него:

– Если мы хотим искать гробницу Тутанхамона, потребуется длительное время, милорд. У меня есть новый план. Мы определим треугольник, образованный гробницами Рамсеса II, Мернептаха и Рамсеса VI…

Он продолжал рассказывать, и, бурно жестикулируя, показывая границы треугольника, он сгребал руками воздух, чтобы показать, сколько надо будет откинуть мусора.

С каждым новым заявлением Картера лицо Карнарвона становилось все более озабоченным. Если выполнить все намерения Картера, значит, придется вывезти тысячи тонн щебня и гальки. Часть долины приняла бы при этом совсем иной вид. А Картер уже говорил о строительстве железной дороги, по которой можно будет вывозить убранный грунт.

– Послушайте, Картер, – прервал его доклад Карнарвон, но продолжить свою мысль не решился. Он задумался над тем, как бы выразить ее, чтобы не обидеть археолога, вдохновленного своей идеей. – Итак, дело… я должен вам сейчас откровенно сказать, что я думаю о вашем плане. У меня есть некоторое состояние, но все же я полагаю, что моих денег не хватит, чтобы снести гору.

Он ожидал, что Картер испугается или по крайней мере будет разочарован.

Ничего подобного не случилось. Археолог только улыбнулся, как ребенок, у которого взрослый в шутку отобрал игрушку и который поэтому уверен, что ему вернут ее снова.

– Вы говорите о деньгах, сэр, – сказал он, все еще лукаво улыбаясь. Что значит деньги, если мы, может быть, откроем нетронутую царскую гробницу. Подумайте, сэр, какое это будет иметь значение для изучения древнего мира! С незапамятных времен человечество еще не находило подобной гробницы. Лишь по рельефам на колоннах и стенах храмов мы знаем о тех предметах, которые клали древние египтяне в гробницы своим покойникам. Но как эти вещи выглядят в действительности, мы можем представить только с помощью фантазии. Как было бы чудесно увидеть все это.

Он мечтательно смотрел на горы щебня. Потом неожиданно протянул к ним руку:

– Где-нибудь под этими камнями лежит гробница! Я это – чувствую. Какой-то голос вот уже десять лет шепчет мне одно и то же: «Ищи дальше! Не сдавайся! Ты найдешь гробницу, если веришь в это».

ПЕРВАЯ НАХОДКА

Обессиленный Ахмед свалился на гальку. С раннего утра он не позволял себе ни минуты отдыха. Он то помогал наполнять корзины щебнем, то бежал по доскам, служившим сходнями. Он чинил инструменты и показывал неопытным рабочим, как ими пользоваться. Там сломалась ручка лопаты, и ее нужно заменить новой, здесь подбодрить ленивых рабочих, а кое-где нуждаются в его совете – как убрать большие обломки скалы.

– Разбейте их на куски! – кричал он, а так как рабочие тупо глядели на него, сам брался за инструмент. Теперь он очень устал.

Чья-то рука легла на его плечо. Сзади стоял начальник. Гургар хотел услужливо вскочить, но Картер придавил его рукой книзу. Затем он сказал на местном наречии:

– Ахмед, феллахи ворчат. Ты слишком подгоняешь их. Ведь это немолодые люди. Они не выдержат, если ты будешь заставлять их так работать.

Гургар поднял руку к Картеру.

– Прости твоего слугу, но ты тоже далеко не юноша, а работаешь как буйвол. Аллах может дать тебе десять тысяч лет жизни, но посмотри на себя в зеркало! Ты стал худым, как мумия, погребенная в песках пустыни.

Картер машинально потрогал свои ввалившиеся щеки.

– Я тоже не феллах, Ахмед. Я взял на себя большую ответственность. Лорд Карнарвон снова уехал в Англию, и до его возвращения я собирался в ближайшую зиму найти какое-нибудь доказательство тому, что гробница Тутанхамона находится здесь поблизости.

Разговаривая с Ахмедом, Картер внимательно осматривал место между гробницами фараонов Рамсеса VI и Мернептаха. Когда же он снова повернулся к Гургару, тот пропускал между пальцами пригоршню камней.

Быстрым движением Ахмед поднял голову:

– Ты так веришь в эту гробницу, как будто бы сам аллах сказал тебе, что ты найдешь ее здесь. Картер удивленно посмотрел на Ахмеда.

– А ты разве не веришь в это, Ахмед? Египтянин пожал плечами. Его взгляд опять следил за игрой правой руки.

– Я никогда не лгал тебе, господин, а поэтому скажу, как думаю: в твоей голове собрана мудрость тысячи книг, но в какой из них написано, что царская гробница находится именно здесь, где мы копаем?

– Так подсказывает мне мой разум, Ахмед. Несколько лет назад здесь находили различные предметы, которые указывают на это. Если гробница вообще существует, то она должна быть здесь, поблизости. Может быть, в пяти метрах под щебнем, а может быть, и того меньше.

– Тогда мои люди должны работать еще быстрее, иначе пройдут две зимы, прежде чем мы раскопаем этот щебень.

Гургар хотел еще что-то добавить, но вдруг издали послышался крик. Бригадир Гад Хассан взволнованно размахивал руками…

– Он что-то нашел! – закричал Ахмед, вскочил и помчался к группе. Картер, который с трудом следовал за ним, увидел Ахмеда и Хассана, которые лихорадочно копали землю. Когда ученый, наконец, подошел к месту находки, Ахмед и Хассан протянули ему осколки камней.

Хассан кричал таким радостным голосом, как будто он нашел по крайней мере царскую корону.

– Я первый заметил их, господин! Мои люди уже хотели бросить эти предметы в корзину. Но ты мне однажды объяснил, что это такое, и я запомнил.

Картер изо всех сил старался скрыть свое разочарование. Предметы, найденные Хассаном, оказались всего лишь остраконами, известняковыми обломками, которые древние египтяне употребляли для письма и рисунков. И все-таки их присутствие указывало на то, что в прежние времена здесь находилась мастерская некоего камнереза, который, возможно, набрасывал план строительства какой-то гробницы. Картер играл обломками и внимательно осматривал землю.

Гургар проследил за взглядом своего начальника, потом дотронулся до его руки:

– Позволь мне прочитать твои мысли, господин. Ты смотришь на вход в гробницу царя Рамсеса, которого называешь шестым. И ты думаешь, что строитель этой гробницы рисовал здесь палочками, которые Хассан увидел воткнутыми в землю.

Картер кивнул.

– Да, я предполагал это. И уверен, что если мы будем здесь копать глубже, то найдем вещи, употреблявшиеся при строительстве гробницы Рамсеса.

СТРАННЫЕ КАМНИ

Гад Хассан бросил последнюю лопату щебня в корзину ожидающего его феллаха и облокотился на ручку инструмента, чтобы перевести дух. Рядом с ним копали Ахмед Гургар и Абделад Ахмед. Последний стряхнул движением головы капельки пота со лба и стал рассматривать мозоли на ладонях. Гургар заметил, что его товарищи перестали работать, и это дало ему повод также отдохнуть. Он злобно плюнул на землю:

– Пусть аллах накажет тех, кто нагромоздил столько щебня перед этой гробницей. Пусть накажет их тысячу раз таким ишиасом, какой у меня.

– Ты несправедлив к этим людям, – ответил Хассан. – Они были такие же ученые, как и наш начальник. Все они думали, что здесь можно еще что-нибудь найти.

– Но наш Начальник твердо знает, что мы найдем гробницу, а те ничего не знали, – сказал Гургар. Абделад покачал головой.

– Кто знает, уверен ли он теперь так же, как два месяца назад, когда Гад Хассан нашел эти осколки камней. Мы сами взялись за лопаты, чтобы наши неопытные люди не испортили чего-либо. И что же? Мы не нашли здесь даже самого маленького черепка. Гад Хассан поймал муху на своей щеке. Он держал ее двумя пальцами и рассматривал как диковинку.

– Эта муха предвещает весну, – пробормотал он. – Через две недели начнется жара, и тогда мы сможем снова отдыхать до следующей зимы. Но прежде мне хочется доставить небольшую радость нашему начальнику. Мы должны убрать этот холм щебня перед гробницей Рамсеса.

– Ты прав, – подтвердил Гургар.

– Господин в последнее время почти ничего не говорит. Он чувствует себя обиженным, потому что лорд Карнарвон написал ему из Лондона – стоит ли еще это дело того, чтобы тратить на него деньги.

– Что мы будем делать, если лорд не пришлет больше денег? – спросил Абделад. – Как вы думаете, придется нам возвращаться в армию?

Гургар презрительно махнул рукой:

– Война в Европе идет к концу. В нас уже больше не нуждаются. Я, однако, скопил немного денег. Если шеф захочет копать один в долине, я скажу ему: «Буду работать для тебя даром до тех пор, пока не найдем что-нибудь стоящее». Тогда лорд снова пришлет деньги из Англии, это вам говорю точно.

– А я говорю тебе, что мы не найдем здесь больше ничего, – возразил ему Абделад. – Земля, на которой мы стоим, может быть, перекопана уже трижды.

Гад Хассан иронически засмеялся.

– Как же мне удалось откопать остраконы в слое щебня, который лежит всего лишь на два метра выше того места, где мы стоим? Если бы эта земля была уже перерыта трижды, то этот остракон лежал бы там, а другой здесь. Но они лежали все вместе, и, конечно же, не дух древнего египтянина отнес их на прежнее место.

– Если кто-либо из посторонних услышал бы твои речи, Хассан, то, пожалуй, подумал бы, что ты ученый, – похвалил его Гургар и снова взялся за лопату. – Ну, хватит, наболтались.

Черенок лопаты с силой вонзился в щебень. Раздался металлический звук удара железа о что-то твердое.

– Аллах да сотрет в пыль этот проклятый кусок скалы, – пробормотал сердито Гургар и стал осторожно обкапывать твердый предмет. Появился странный темный камень сферической формы и рядом с ним второй.

Гургар нагнулся и стал копать руками. Внезапно он поднялся и позвал рабочего.

– Беги к мистеру Картеру и скажи, чтобы он шел сюда.

Рабочий не торопился, как будто спрашивал у своих ног, согласятся ли они бежать вперед. Тогда Гургар закричал:

– Чего ты еще ждешь? Или я дожен просить аллаха, чтобы он наслал песчаную бурю, которая сдует тебя? – И когда ленивец привел, наконец, свои худые ноги в движение, Гургар крикнул ему вслед: – Лети, мой сокол, лети! Быстрее, чем газель, и я подарю тебе мои две последние сигареты!

– Ты что, ума лишился, Ахмед, – пробормотал Абделад, – этому кривоногому сыну черепахи ты хочешь пожертвовать две драгоценные сигареты? Даже за одну из них я бы пробежал, вдвое больший путь со скростыо взбесившегося буйвола.

– Почему ты поднял такой шум из-за двух ничего не стоящих камней? – удивился Хассан. Гургар заломил руки над головой.

– Ничего не стоящие камни, говорит этот невежественнейший из учеников археолога! Гад Хассан, посмотри получше на эти большие камни и после этого скажи, что это, по-твоему? Да, да, ты даже не можешь поверить, правда? Твоя мудрость подскажет тебе, что всемогущий в своей доброте позволил мне сделать важнейшее открытие, которое когда-либо удавалось почтенному слуге науки. Скажи мне, что ты теперь думаешь, мой дорогой? Скажи мне об этом!

– Мне кажется, что это куски кремня, – сказал Хассан неуверенно, потом неожиданно посмотрел вверх. – Скажи, а не находили ли мы несколько лет тому назад рабочие хижины, которые стояли на подобных камнях…

– Совершенно верно, мудрейший из всех мудрых, – ликовал Гургар. – У тебя память лучше, чем у Гарун-аль-Рашида. Мистер Картер объяснял нам тогда, что строители гробниц в древнем Египте жили в хижинах возле строительных площадок. И эти камни здесь не что иное, как фундамент такой хижины. Поэтому здесь совсем близко должна быть и гробница.

– Чтобы понять это, мне не нужен твой разум, – пробормотал Хассан. Раскрой глаза пошире и увидишь гробницу Рамсеса шестого прямо перед собой.

– О, какой же ты умный! – насмешливо воскликнул Гургар. – Твой ум так велик, что глаза твои совсем не видят тех вещей, что тотчас же бросились бы в глаза каждому новорожденному. Позволь мне поэтому указать тебе, что моя находка лежит глубже, чем вход в гробницу Рамсеса. Таким образом, рабочие строили гробницу, которая была много древнее.

– Но где же эта гробница?

Задыхаясь от ярости, Гургар замахал руками.

– Будем ее искать, главный шейх всех дураков! Может быть, она лежит под нами или по другую сторону дороги, откуда я знаю?

СОН АХМЕДА

Яма имела уже два метра глубины. Картер еще раз обследовал остатки старинной стены перед котлованом и часть фундамента на дне. Ахмед Гургар выполнил свою работу особенно тщательно. Ни одного значительного камешка не пропустили его искусные руки. Все, что применялось в те времена при постройке хижин, он отобрал со знанием дела.

Теперь не оставалось ничего другого, как засыпать яму. Служба древностей в Каире настаивала на том, чтобы ничто не мешало туристам свободно подходить к гробнице Рамсеса VI.

Гургар был возмущен.

– Господин, – позвал он из шахты, – ты ведь говорил, что мы наверняка найдем здесь что-нибудь, если будем копать глубже, а теперь хочешь все засыпать.

– Ахмед, я должен делать то, что Служба находит целесообразным. Кроме того, со дня на день становится жарче. Нам придется скоро отказаться от работы в долине. Следующей осенью мы начнем гораздо раньше: может быть, тогда нам больше посчастливится.

– Может быть, это не ты говоришь, господин? Когда мы начинали копать в прошлом году, ты был уверен, что мы найдем гробницу.

– Да. А кто тогда сомневался, ты забыл?

Египтянин проворно выбрался из шахты и потащил Картера в сторону от копающих феллахов.

Потом шепотом сказал:

– Ты не знаешь причины, почему я тогда не верил твоим словам. Но теперь тебе о ней нужно рассказать. – Он указал на скалы, которые отделяли Бибан-эль-Молук от долины Нила. – Ведь за этой горой лежат древние Фивы, где находятся большие храмы некоторых царей, погребенных здесь, в долине. Наши люди часто рассказывают, будто в древности из Фив под горой шел тайный ход в Город мертвых.

– Все это сказки, Ахмед. Цари восемнадцатой и девятнадцатой династий полагали, что знают больше, чем их предки. Они считали, что их души могли без помех проникать из гробниц, расположенных здесь, в долине, через скалы в фиванские храмы мертвых и принимать участие в жертвоприношениях в их честь.

– Я это знаю, господин, но думаю над тем, почему такой могущественный царь, как, например, Сети I, приказал вырубить себе здесь, в долине, гробницу длиной в сто сорок один метр. А гробница царицы Хатшепсут имела двести десять метров длины и шла по направлению к Фивам. Почему бы фараонам в таком случае было не сделать ходы в гробнице немного глубже, чтобы выйти на ту сторону? Ты как-то нарисовал карту, на которой было ясно видно, что храм царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри стоит как раз напротив ее гробницы в Долине царей. Будь у меня достаточно денег, я бы уже сегодня начал искать ход, служивший для их соединения.

Картер задумчиво смотрел направо на скалы, где была вырублена гробница великой Хатшепсут. Он ясно представил себе чудесный ступенчатый храм царицы, возвышавшийся по ту сторону хребта, и сравнил его со входом в гробницу на этой стороне. Затем он прервал свои размышления и повернулся к Гугару:

– Что ты хотел мне перед этим сказать, Ахмед?

Египтянин поднял свои темные глаза к небу:

– Иногда аллах открывает мне во сне удивительные вещи. Так, однажды я видел гробницу, которая была намного меньше всех известных мне царских гробниц. Я спустился по ступеням внутрь горы. И эта гора была там на той стороне, господин. Совершенно точно.

Сочувственно улыбаясь, Картер положил руку на плечо суеверному египтянину:

– Сны – это отражение тайных желаний, – сказал пророк Мухаммед. Ты думаешь, что видишь наяву, когда спишь, но потом просыпаешься и в смущении озираешься вокруг – все, что ты пережил, было только сном, от которого еще кое-что осталось в твоей памяти.

– Но я ясно вижу эту гробницу.

– Значит, ты продолжаешь мечтать с открытыми глазами и я должен тебя разубедить. Смотри внимательно: там, возле холма щебня, который расчищает рабочая группа Раиса Хуссейна, задолго до войны один ученый нашел кубок с выгравированным на нем именем Тутанхамона. Если ты проведешь оттуда прямую к нам, то увидишь углубление в земле. Здесь тот же ученый открыл тайник, в котором лежали части истлевшей шкатулки. Возможно, несколько золотых пластинок, рассыпанных вокруг нее, были когда-то ее содержимым. На этих пластинках также стояло имя царя.

Гургар свистнул в знак удивления. Он хотел было уже задать вопрос, но Картер протянул руку, указывая на ту сторону дороги:

– Теперь посмотри на эту скалу. Там есть отверстие, в котором стояли хорошо укрытые глиняные кувшины. В них были остатки предметов, употреблявшихся во время погребения Тутанхамона. Это точно установлено. Если ты теперь соединишь все три места находок линиями, то получится…

– Треугольник, – крикнул Гургар и схватился за голову, пораженный внезапной мыслью. – Аллах, смилуйся надо мной! Я заслужил, чтобы у меня отросли ослиные уши, так глуп я оказался, господин! Только теперь я понял, как велика твоя проницательность! Ты ищешь гробницу в этом треугольнике! Я должен сейчас же рассказать это моим друзьям, тогда они не будут больше отказываться убирать щебень.

Он хотел бежать, но тут его удержал Картер:

– Ты ничего не расскажешь им, Ахмед, я приказываю тебе. Среди феллахов есть и такие, которые захотят искать древности на свой страх и риск. Может случиться так, что летом, когда нас здесь не будет, они придут и начнут копать.

– Ты снова прав, господин, – признался Гургар. – Люди стали плохими. Потом он поспешно прибавил: – Кроме меня и моих друзей, конечно.

РАСКОПКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Война, принесшая столько ужасов, окончилась. Весь мир снова вздохнул свободно. Египетские солдаты, служившие в армии союзников, вернулись на свою солнечную родину. Иностранные туристы снова заняли роскошные отели на Ниле. Гиды, нищие, переводчики, чумазые арабские дети окружали иностранцев. Каждый превозносил себя как лучшего знатока древностей. Крики назойливых гидов раздавались под сводами фиванских храмов и в Долине царей. Пыль клубилась по дороге, ведущей к гробницам, окутывая туристов и их гидов, поднимаясь облаками к вершинам скал.

Группа туристов столпилась перед гробницей Рамсеса VI. Вспотевший драгоман громким голосом давал пояснения на ломаном английской языке:

– Леди и джентльмены! Мы стоим перед знаменитым надгробным памятником величайшего фараона. Это был очень жестокий властелин. После битвы с турками он отрубил головы тысячам пленных в честь великого бога Осириса. Внутри гробницы вы увидите надпись, рассказывающую об этом событии…

Около группы туристов стояли два темнокожих человека. Уже после первых слов фантазирующего драгомана они переглянулись.

– Ахмед! Ты слышал, какие сказки сочинял этот паршивый потомок?

– Я же не глухой, Хассан. Этому лгуну стоило отсчитать двадцать пять розог по пяткам, чтобы он не говорил никогда, будто египтяне воевали с турками.

– А бога Осириса он спутал с Амоном. Когда этот отец обманщиков выйдет из гробницы «величайшего фараона», я спрошу, откуда он набрался подобной премудрости.

– А пусть говорит что хочет. У нас другие заботы. Подумай о нашем господине, который уже несколько недель спорит в Каире с чиновниками Службой древностей.

Гад Хассан кивнул головой. Казалось, что он сейчас заплачет.

– Все эти чиновники сыновья ослов! – крикнул он разъяренно. – Ведь мы найдем здесь в долине новую гробницу; это привлечет в страну сотни тысяч иностранцев. Вместо того чтобы радоваться этому, они создают нам трудности.

– Я не верю, что нам удастся скоро найти гробницу, – пробормотал Ахмед Гургар. – В прошлом году мы не вывезли даже трети мусора.

Хассан яростно потряс кулаком:

– Хорошо бы нам, наконец, разрешили начать раскопки. Но наш господин не хочет прогонять иностранных туристов. А пусть они платят, если хотят смотреть на нас. Вот это было бы прибыльно. Как, по-твоему, Ахмед?

Гургар задумчиво почесался.

– А я думаю, наш начальник не интересуется подобными доходами. В долине можно увидеть много других интересных вещей. Но тогда мы должны сидеть и ждать, пока лорд Карнарвон в один прекрасный день потеряет терпение и откажется от концессии на раскопки.

– Вот тогда-то эти упрямые верблюды в Каире начнут рвать на себе волосы.

– Клянусь бородой великого пророка, так и будет! – закричал Ахмед Гургар, которым уже овладел гнев. – Никто другой, кроме нашего мудрого начальника, не сможет найти гробницу Тутанхамона. Ему одному дарована аллахом способность отыскать спрятанные глубоко в земле древности. Все другие ученые сделали свои открытия лишь случайно. Он же точно рассчитал место, где что-то спрятано. – Тут Гургар ткнул пальцем в воздух. – Здесь поставит точку, там другую и еще одну немного подальше. Потом трижды проведет рукой по воздуху и говорит: «Вот вам линии». Эти линии составляют треугольник, а в том треугольнике…

– …мы снова начнем копать, – добавил хорошо знакомый голос сзади Ахмеда.

– Мистер Картер! – обрадовался Хассан.

…Это действительно был начальник!

Не принес ли он дурные известия?

Его лицо было серьезным.

Однако, когда Картер начал говорить, солнце засияло для Гургара вдвое ярче. Больше не было забот о будущем. Поиски пропавшей гробницы продолжаются!

…Ахмед Гургар был уверен: именно он сделает тот решающий бросок земли лопатой, который освободит вход в гробницу, охраняемую самими богами древности.

АБДЕЛАД ХОЧЕТ СТАТЬ МОШЕННИКОМ

Ахмед недовольно осмотрел место работы. Весной он стоял здесь на том же самом холме. Полный радостных надежд, он подавал тогда пример усердия в работе своим друзьям – Хуссейну, Абделаду, Хассану и Аваду. Гора щебня становилась ниже со дня на день. Тысячи корзин образовали новую гору в маленькой долине. Но ничего еще не нашли. Ни одного глиняного черепка!

И вот наступила третья зима. Теперь здесь втрое больше рабочих. Как глубоко собирался еще копать их начальник? Может быть, он хотел выломать даже скалистый грунт долины? Сегодня утром он измерил рулеткой расстояния и записал так много чисел, что от них просто кружилась голова. А теперь он даже зарисовал гробницы в окрестности. Почему он не использовал аппарат, ловящий картинки?

Тяжело дыша, к Гургару неуклюже приковылял на плоских ступнях Абделад. Его живот, как огромный арбуз, выпирал из-под черного платья.

– Господин уже говорил сегодня с тобой?

Абделад вытер пот рукавом со лба и озабоченно оглянулся на Картера.

– Он не сказал ни слова. Не разговаривает ни с кем. Все время пишет да рисует…

Поджав губы, с таинственным выражением лица, Абделад прошептал:

– Я думаю, он пишет волшебные знаки. Я только что посмотрел через его плечо. На бумаге нарисованы странные квадраты, треугольники и цифры. Может быть, ночью он сожжет эту бумагу и развеет пепел, тогда заколдованная гробница вынырнет из-под земли.

– Да, а ты взлетишь в воздух, чтобы лучше видеть, откуда появится гробница, трижды рогатый откормленный бык!

– Не шути, Ахмед. Начальник умеет читать письмена древних египтян, значит, он понимает их волшебство. Мне давно уже ясно, что гробница, которую он ищет, спрятана с помощью колдовства.

– Ты говоришь как старая гадалка. Если бы здесь было колдовство, то и все другие гробницы в долине тоже были бы заколдованы. В прошлом году, когда мы откопали рабочие хижины древних строителей и хотели копать дальше, чиновники Службы древностей не разрешили. Тогда я сказал господину, чтобы он копал по ту сторону хребта, но он не захотел. Он предпочел срыть здесь целые горы и быть осмеянным всеми учеными, если ничего не найдет.

Выпятив нижнюю губу и сморщив лоб, Абделад разглядывал указанный хребет. Потом покачал головой:

– Даже за десятикратную плату я не полез бы туда. Это слишком опасно. Мне гораздо больше нравится здесь, в долине. Я просто боюсь, что мой прекрасный живот скоро уменьшится.

– Почему ты опасаешься так за свой живот? Разве ты болен?

Абделад вздохнул:

– Нет, нет. Но мы лишимся постоянной работы, если ничего не найдем. Лицо его вновь приняло таинственное выражение. – Ты знаешь, Ахмед, что мы должны сделать? Нам надо поговорить с одним из тех мошенников, которые продают иностранцам поддельные древности за настоящие, захихикал Ахмед. – Ты ведь знаешь, что у них можно достать такие вещи, которые даже ты никогда не отличишь от настоящих. И мы можем закопать их в тех местах, где их вскоре откопают.

Глаза Гургара округлились от неожиданности. Он сжал виски руками и посмотрел на небо:

– Всемогущий, будь милостив и погаси солнце, а то мозги Абделада растаяли от жары, словно масло. – Потом он заорал на товарища:

– Ты глупейший обладатель самого жирного пуза во всей вселенной! Наверное, разум находится у тебя в заднице, раз ты, садясь, раздавил его. Неужели ты воображаешь, что тебе удастся обмануть нашего начальника, умнейшего из знатоков древностей! Обмануть с помощью глупого фокуса, который каждому сопливому арабскому мальчишке известен уже давным-давно? Ах, и через десять тысяч лет не простится мне, что я считал тебя своим другом! Скройся от меня, неверный, беги так быстро, как могут нести тебя твои плоские ступни, иначе твои многочисленные дети скоро заплачут о своем отце!

Абделад испуганно попятился назад. Выразительными жестами пытался унять разволновавшегося товарища. Но громкий голос Гургара уже привлек внимание Картера. Он подошел к приятелям и озабоченно спросил:

– Что случилось? Почему вы спорите? Выражение лица Гургара мгновенно изменилось. Неестественно улыбаясь, он ответил:

– Мы не спорим, господин. Мы просто разошлись во мнениях с Абделадом. Он считает, что можно насыпать еще несколько тысяч корзин на ту площадку, куда мы сейчас относили щебень. А я думаю, что пора уже искать новую.

Картер бегло осмотрел местность, потом показал на рисунок, который держал в правой руке:

СТРАННОЕ ЖЕЛАНИЕ ЛЕДИ КАРНАРВОН

– Я уже занят этой проблемой, Ахмед. На этом плане некрополя отмечены места, предназначенные для новых свалок.

Картер снова начал что-то рисовать, и Гургар воспользовался этим обстоятельством. С быстротой молнии он толкнул товарища в спину и зашептал:

– Исчезни, родоначальник всех мошенников Египта, иначе я закопаю тебя самого в землю, как фальшивую древность.

Говард Картер чувствовал себя крайне неудобно. Шею непривычно тер накрахмаленный воротник рубашки. Галстук все время вылезал из-под пиджака. Как спутник такой дамы, как леди Карнарвон, он не смел приличия ради надеть шляпу, обычно защищавшую его от солнца. Лорд и его дочь вот уже неделю как находились в Египте. Вместо того чтобы выехать из Англии в декабре 1919 года, как договорились, они выехали только в марте. Что заставило их отложить поездку на такой длительный срок? Отсутствие интереса к раскопкам или, как они говорили, неотложные дела?

Первое предположение казалось Картеру более правильным. Во время объяснения плана работ лорд Карнарвон несколько раз жаловался на жару. Леди осматривала место раскопок с подозрительным молчанием. Иногда казалось, что ее мысли далеко. Но ее поведение было легче понять, чем жалобы лорда Карнарвона. Ведь он бывал в Египте не один раз и подолгу. Не мог же он рассчитывать, что в марте здесь его встретит такой же прохладный ветерок, как в Англии?

Неопределенность раздражала Картера. Он решился задать принципиальный вопрос:

– Милорд, я надеюсь, вы довольны успехом. Мы срыли, как вы видите, большую часть щебня и скоро сможем начать обследование грунта долины. Вы с этим согласны?

Лорд Карнарвон испытующе посмотрел вокруг.

– Дорогой Картер, я должен вам сказать, что никак не ожидал таких достижений. Местность так изменилась, что мне трудно здесь ориентироваться. – Затем он обернулся к дочери. – Я думаю, сейчас самое время высказать мистеру Картеру твое желание. Хотя оно вряд ли его обрадует.

Леди Карнарвон смущенно вертела ручку своего зонтика. Видимо, она никак не могла подобрать нужных слов.

– Это не так просто для меня… – начала она робко и быстро взглянула в лицо Картеру. – Вы будете, вероятно, смеяться…

– Миледи, будьте уверены, я бы никогда не осмелился… – заявил Картер дружески. – Я вас очень прошу высказать мне свое желание. Я тотчас же сделаю все, что от меня зависит.

Он рассердился на себя за свой лепет и внезапно почувствовал, что краснеет. Картер не привык к обществу дам. Его жизнь была посвящена археологии, и она заменяла ему все, что другие мужчины в его годы уже нашли, – спутницу жизни, семью, дискуссии, упорядоченную жизнь.

Леди отрицательно покачала головой:

– Мое желание не так уж трудно выполнить. Вам только странно немного будет услышать это от женщины.

Она снова замолчала и посмотрела на своего отца, как бы прося его помочь ей. Однако лорд насмешливо разглядывал те фигуры, которые он рисовал костылем в пыли.

Картер первый не выдержал:

– Итак, скажите, наконец, ваше желание, миледи! – потребовал он повелительно.

Леди Карнарвон вздохнула:

– Ах, я… да, итак, я хочу помогать вам некоторое время на раскопках. Я представляю себе это так: вы, мистер Картер, укажете мне место, где, по-вашему мнению, можно что-нибудь найти, и я…

Лорд Карнарвон громко засмеялся. Его развеселило, однако, вовсе не наивное представление об археологической работе, а ошеломленное лицо Картера.

– Ну, что вы скажете относительно новой помощницы? – спросил он, все еще смеясь. – Я только опасаюсь, что вам будет не так-то легко указать леди место, где после нескольких движений лопатой обнаружится тайник с древностями.

Леди обиженно подняла подбородок.

– Почему ты думаешь, что это будет так трудно? Насколько я поняла, здесь, в центре долины, большая часть щебня, который покрывал погребальный покой, убрана.

Теперь улыбнулся и Картер.

– Который, возможно, покрывал, миледи, – поправил он. – Вот уже несколько лет я надеюсь натолкнуться где-нибудь здесь на гробницу Тутанхамона.

– Вы забыли о находках, сделанных Девисом. Или вы уже не считаете их больше доказательством своих предположений? – спросил лорд и подмигнул в ожидании ответа.

Картер поднял руки и вновь опустил их вниз.

– Милорд, я вспоминаю ваш рассказ о скаковой лошади, которую вы купили перед войной. Она должна была обеспечить вам верную победу на больших скачках. Лошадь все время шла впереди, но перед самым финишем упала.

– Вы отвечаете сравнениями, Картер, а я хотел бы получить точный ответ. Думаете ли вы, что вам удастся найти гробницу Тутанхамона в недалеком будущем, или нет?

Картер посмотрел на раскопочную площадку как на что-то бесконечно дорогое.

Если он скажет сейчас, что верит в это, он солжет. Есть некоторые доказательства, но что они значат без последнего единственного доказательства, которое означало бы, что гробница именно здесь.

– Что же вы нетггвечаете, Картер? – настаивал лорд. Голос его при этом звучал дружески.

Картер провел рукой по лбу, словно хотел отогнать невеселые мысли, которые мучали его несколько месяцев.

– Милорд, – сказал он решительно, – представьте себе, что я изобретатель, который уже двадцать лет работает над новой конструкцией и вот-вот закончит ее. Сказали бы вы ему вдруг как человек, финансирующий это предприятие: «Я не предоставлю вам больше средств, потому что не знаю, содержит ли ваше изобретение то, что вы обещаете»?

Лорд сморщил лоб и направил конец своего костыля прямо в грудь Картера.

– Теперь вы, наконец, сказали мне то, что я хотел знать. И вот вам мой ответ: я был бы ослом, если бы двадцать лет вкладывал деньги в проект и отказался от него незадолго до цели.

От счастья Картер закрыл глаза. За прошедшие минуты он испытал такое чувство, будто он и есть тот жокей, который на лошади лорда вел скачку и прямо перед финишем упал. Какое отчаяние должен был тогда испытать тот человек!

Мягкое прикосновение чьей-то руки вывело его из раздумья. Леди Карнарвон сказала печально:

– Вы действительно не можете помочь мне, мистер Картер? Я только потому затягивала поездку в Египет, чтобы не стать посмешищем в глазах многочисленных туристов, собирающихся здесь зимой. Вы ведь понимаете, женщина, которая раскапывает древности, выглядит довольно комично. Не правда ли?

Серьезное выражение на лице Картера сменилось улыбкой облегчения. Итак, вот в чем была подлинная причина задержки лорда Карнарвона в Англии! Причина, из-за которой он столько времени ломал себе голову!

– Миледи, я надеюсь, что смогу выполнить ваше желание, – пообещал Картер с усердием, которое удивило его самого.

Леди Карнарвон сделала порывистое движение, словно хотела обнять ученого, но ограничилась тем, что испытующе посмотрела на лорда, который в этот момент отвернулся, и прошептала:

– Я так благодарна вам, мистер Картер. Лорд Карнарвон все время против моего участия в раскопках. Видите ли, вся моя жизнь кажется мне такой бесполезной… Что делала я до сих пор? Посещала салоны, устраивала приемы, говорила слова приветствия во время благотворительных мероприятий, путешествовала, но ни разу не исполняла работу, которой могла бы гордиться. Я всегда была только леди Карнарвон!

ТАЙНИК В ЗЕМЛЕ

– Ты что-нибудь понимаешь, Ахмед? – спросил Гад Хассан своего приятеля.

– Начальник разрешает раскапывать щебень женщине. Придет тебе когда-нибудь в голову послать жену или дочь искать древности? Это ведь мужское дело. Женщины должны обрабатывать поля, носить воду, готовить пищу или ухаживать за скотом.

Ахмед сморщил свой длинный нос.

– Это относится к нашим женам, Хассан. Но не к дочери лорда. Она так знатна, что может сравниться разве лишь с нашей принцессой.

– Может быть, она принесет нам счастье?

– Возможно, но мне что за дело? Лорд платит нам хорошие деньги. И я так же хорошо отношусь к нему. Если бы лорд послушался моего совета, я, конечно, сказал бы ему: «Не трать зря своих денег, господин. В этой долине ты не найдешь даже куска старой сандалии».

– Я тоже так думаю. Бьюсь об заклад, что в земле долины не лежит ничего, что стоило бы откапывать.

– Да, чем глубже мы копали, тем меньше мы нашли. Эта работа больше меня не радует. Я: остаюсь здесь только ради начальника. Если бы я сказал, что должен оставить его, он, наверное, ответил бы мне: «Ахмед Гургар, ты хочешь, чтобы я умер от огорчения. Ты, мой самый верный друг и лучший бригадир, оставляешь меня одного с этими невежественными бездельниками?»

– Эй, ты, полегче! Ты что же, и меня считаешь бездельником? – возмутился Хассан. – Господин только недавно сказал мне: Гад Хассан, ты свет моих очей, утешение моей старости, сильный буйвол среди ленивых ослов, которые называют себя бригадирами! Что стал бы я делать, если бы не было тебя?

– Пусть аллах отрежет твой лживый язык! – закричал Ахмед сердито. – У нашего начальника глаза сокола, уши газели; он хитер, как десять лисиц пустыни, вместе взятых, и давно заметил, как мало ты заботишься о своей работе и как часто уходишь, крадучись, в сторонку, чтобы поспать. Ты стоишь здесь и рассказываешь мне всякие враки, вместо того чтобы бежать на помощь к начальнику. Смотри, как он трудится, чтобы вынуть из земли тяжелый камень: Ни один из твоих людей не подскочил к нему, потому что они такие же ленивые, как их бригадир Гад Хассан.

Посмотрев на Картера, Хассан погрозил кулаком обидчику:

– Если будешь так говорить перед посторонними, я вызову тебя на дуэль. На этот раз я прощаю тебя, но…

Он замолчал, потому что увидел, как леди Карнарвон опустилась на колени рядом с Картером и стала копать голыми руками в земле. Сразу же сообразив, что ученый откопал нечто необычное, Хассан закричал:

– Ахмед, смотри! Аллах награждает меня за мое усердие! Он спрятал гробницу Тутанхамона как раз там, где я велел моим людям копать.

Он побежал к Карнарвону, размахивая широко раскинутыми руками, как крыльями.

Гургар помчался за ним, не отрывая глаз от места находки. Наконец-то нашли эту заколдованную гробницу! К сожалению, без его участия. Как жаль! Теперь Картер поднялся и посмотрел вокруг ищущим взглядом. Он явно нуждался в помощи.

– Я здесь! – закричал Гургар и оттолкнул Хасана в сторону.

В земле торчал огромный камень. Это над ним трудился начальник. Для чего?

– Принесите инструменты, – приказал Картер окружившим его зевакам.

Леди Карнарвон продолжала сидеть на корточках перед камнем.

– Мистер Картер! Если бы ваше предположение оправдалось! Ах, бог мой, я так взволнована!

Картер вытер тыльной стороной запыленной руки пот со лба.

– Не питайте больших надежд, миледи. Может быть, этот тяжелый камень вовсе не закрывает тайник.

– Но вы же говорили раньше, что эта одинокая плита среди щебня наводит вас на эти мысли.

Картер не ответил. Не обращая внимания на соблюдение правил приличия, он снял пиджак и схватил протянутую ему лопату.

– Отойди оттуда, Хассан! И ты, Гургар, отойди в сторону! – потребовал он и подсунул под камень лопату.

От сильного толчка каменный блок сдвинулся с места. Под ним зияла щель. Заструилась галька.

Блок подняли.

По знаку Картера Хассан и Гургар принялись за дело. Возможно, они кряхтели громче, чем нужно. Щель стала шире. Последний толчок лопатой, и камень откатился в сторону.

На дне впадины зияло отверстие, которое уходило в землю наклонно к поверхности.

Ахмед Гургар бросился на землю и заглянул в дыру.

– Это тайник с погребальной утварью, – заявил он уверенно.

– Нечто подобное мы нашли в прошлом году перед гробницей Аменхотепа Третьего, – заметил Картер.

– О мистер Картер! Дайте мне расчистить тайник! Мне так хочется что-нибудь найти! – взмолилась леди.

– Подождите, подождите, – успокаивал ее Картер, – мы должны быть осторожны. Один необдуманный прием может многое испортить.

Ахмед и Хассан терпеливо, как хорошо выдрессированные охотничьи собаки, ожидали дальнейших приказаний. Картер все еще думал. Сбоку находилась гробница фараона Мернептаха. Если в тайнике что-то спрятано, так это скорей всего излишняя погребальная утварь с места погребения Мернептаха. Речь идет о лишней, а не о той, что не представляет ценности. Древние египтяне почти всегда прятали в землю перед уже построенными гробницами только те вещи, которые нельзя было использовать. Среди них были также остатки фундамента, хотя и представлявшие интерес для археолога, но безусловно разочаровавшие бы пребывающую в напряжении леди Карнарвон.

– Почему вы так долго ждете? Велите же, наконец, раскапывать! – запричитала она.

Но Картер не обращал внимания на ее призыв. Как дирижер, он руководил лишь легкими движениями руки своими испытанными помощниками Хассаном и Гургаром. Осторожно, слой за слоем убирали они гальку от дыры. Внезапно он велел остановиться. В отверстии сверкнул какой-то беловатый предмет.

– Алебастровая ваза! – вскрикнула леди Карнарвон. – Посмотрите, какая великолепная вещь! – Она бросилась плашмя на землю. – И сзади стоит еще одна! Нет, две, три… О боже, я сойду с ума от счастья.

Хассан незаметно толкнул Ахмеда Гургара в бок и указал на Картера. Тот наклонился над ямой и сосал указательный палец, как ребенок, который получил роскошный подарок и не мог поверить в такое большое счастье.

Хассан Авад, Абделад Ахмед и почти все рабочие окружили теперь место находки.

– О всемогущий бог, зачем ты насылаешь на меня сны? – удивлялся толстый Абделад. – Это прекраснейшие древние вазы, которые когда-либо видели мои глаза. Ущипни меня за руку, добрый Авад, чтобы я проснулся, или нет, не буди меня, иначе я зареву, когда увижу перед собой лишь пустую дыру.

– Осторожно! Прошу вас, держите вазу крепко! – попросил Картер, как только леди Карнарвон достала первую вазу из ямы.

Она ничего не слышала, и любое предостережение было бы для нее все равно излишним. Нежно, как мать поднимает своего младенца, держала она в руках озаренную солнечным светом драгоценную находку.

– Ты древняя, ты чудесная! – шептала она увлеченно. – Как ты прекрасна, как восхитительно хороша! Какой одаренный художник сделал тебя из белого алебастра? Как он выглядел? Как он жил? Как долго делал тебя? О если бы ты могла рассказать мне, что происходило перед твоими глазами тысячу лет назад!

Озадаченно смотрел Картер на женщину, которую он прежде считал хотя и очаровательной, но все же бездушной дамой света. От волнения на глазах у нее были слезы. Только что он решил, что сам вынет остальные вазы из тайника, чтобы предохранить их от несчастного случая. Теперь же он сказал убежденно:

– Миледи, ваша трогательная любовь к древностям дает вам право самой освободить этот тайник. Вы будете первой женщиной, которую я считаю достойной извлечь на дневной свет произведения искусства тысячелетней давности.

Благодарный взгляд был ему ответом. Леди Карнарвон начала с уверенностью опытного археолога расширять углубление. Свободно лежащие камни она вытаскивала из пролома просто голыми руками. Она действовала лопатой с осторожностью садовника, который не хочет повредить корни нежных растений.

Картер с восхищением смотрел, как она снимала податливую землю, почти не сотрясая ее. Он должен был признать, что и сам не смог бы, наверное, работать с такой тщательностью, как эта женщина, которая полагалась лишь на свое чувство – ведь впервые в жизни она выполняла тяжелую работу археолога.

В общей сложности были извлечены тринадцать алебастровых ваз неповторимой красоты. На них были начертаны имена царей – Рамсеса Великого и Мернептаха, которые принадлежали к девятнадцатой династии. Следовательно, вазам было более 3200 лет.

Целые поколения грабителей прошли мимо этого тайника. Много крупнейших исследователей копало в Долине царей с начала XIX столетия. Каждый из них счел бы за великое счастье находку тринадцати алебастровых ваз. Одному ему, Говарду Картеру, посчастливилось то, что не удалось многим другим. Почему бы ему же не суждено открыть и гробницу Тутанхамона?

РЕШЕНИЕ ПРИНИМАЕТСЯ В АНГЛИИ

В английском поместье лорда Карнарвона, парке Хайклир Касл, деревья стонали от порывов осеннего ветра. Серые дождевые облака неслись друг за другом по темному небу. С каждым новым порывом ветра дождь заливал окна библиотеки. Несмотря на раннее время, тьма в комнате сгущалась с каждой минутой.

Перед письменным столом, вытянув ноги, в почерневшем от времени кресле сидел лорд Карнарвон и нетерпеливо постукивал лезвием ножа по столу. Гость, сидящий против него, продолжал молчать. В сумерках трудно было понять, открыты ли у него глаза. И где вообще находились сейчас его мысли? Снова у этой проклятой гробницы в Долине царей?

Лорд включил настольную лампу.

Молчаливый гость невольно вздрогнул от неожиданно вспыхнувшего света. Он поднял руку, как будто хотел защититься от ослепившей его лампы.

– Вы грезите о гробнице, Картер? – весело спросил лорд. – Сознайтесь, вы видели ее сейчас так ясно, как будто бы только вчера откопали ее…

Картер глубоко вздохнул.

– Я не мечтал, а обдумывал, стоит ли вообще показывать вам мой план расположения царских гробниц в долине.

Лорд снова схватил нож для распечатывания писем и ударил им по левой ладони.

– Конечно, Картер, конечно, вы должны показать мне, что вы нарисовали. Ведь долина останется для меня загадкой и завтра точно так же, как и десять лет назад, и я бы хотел разрешить эту загадку. Но, пожалуйста, взгляните на календарь. Сегодня у нас 2 октября 1922 года. В 1907 году мы с вами начали поиски. А каков результат?

– Да, да, я знаю, вы потеряли терпение. И я прекрасно вас понимаю. Но вспомните о доказательствах, которые все-таки подтверждают факт существования гробницы. Глиняные сосуды, найденные Девисом, золотые пластинки с именем Тутанхамона и кубок с его инициалами – все это вовсе не плод нашего воображения, а реальные вещи. Фараон похоронен в долине. Это так же точно, как то, что я сижу здесь перед вами, милорд.

Карнарвон поднялся.

– Дорогой Картер, – сказал он торжественно. – Мы работаем вместе уже пятнадцать лет. Ни одной минуты из этих пятнадцати лет я не могу забыть. Вы были для меня одновременно и лучшим другом и прекрасным учителем. Благодаря вам моя жизнь, наконец, получила смысл, так как после несчастья, сделавшего меня наполовину инвалидом, я блуждал по свету без цели, в полном отчаянии. Я обязан вам своим собранием египетских древностей и благодарственными письмами музеев, обогатившихся вашими находками в долине. Но… – Он сделал паузу, во время которой явно боролся с охватившим его волнением. – Но мне пришлось почувствовать последствия послевоенного времени так же, как и любому другому состоятельному человеку. У меня осталось слишком мало денег, чтобы продолжать дорогостоящие раскопки. Я вынужден был бы тогда продать добрую часть своих поместий… Вы понимаете меня?

Картер озабоченно кивал головой:

– Я очень хорошо понимаю вас, милорд. Денег не хватает именно тогда, когда стоишь на пороге открытия. Мир аплодирует только успеху и мало заботится о тех, кто ищет.

Картер быстро разложил план на письменном столе.

– Вот! Я сейчас покажу вам еще раз карту долины. Вы видите, я разделил территорию раскопок на участки. Каждый участок, на котором мы ничего не нашли в предыдущие годы, заштрихован. Лишь этот маленький кусочек остался пока свободным. Вы узнаете его?

Лорд склонился над картой, и ему показалось, что он снова стоит в Долине царей. Здесь, между волнистыми линиями сор, от храма Сети I у Курны вела дорога к Бибан-эль-Молуку – «Вратам царей». Она шла сначала на северо-запад, потом на запад и, наконец, поворачивала на юго-запад к Долине царских гробниц. И там, куда был направлен сейчас указательный палец Картера, находилась гробница Рамсеса VI, перед которой были обнаружены фундаменты рабочих хижин времен Рамсесидов. Только этот кусочек Картер не заштриховал.

– Здесь я начну копать снова; – сказал Картер так решительно, что его слова прозвучали как приказ. – И если вы, милорд, прекратите финансирование раскопок, я приму расходы на себя и истрачу мое ничтожное состояние на оплату рабочим.

Карнарвон, удивленный его непривычно строгим тоном, спросил:

– Вы ведь не думаете об этом всерьез? Вы просто разоритесь ради безнадежного дела.

– Безнадежно лишь то, во что человек не верит, – возразил Картер, – но я так сильно верю в успех, что могу поручиться своей жизнью. Уже доказано, что фараон по имени Тутанхамон правил обоими царствами Верхним и Нижним Египтом приблизительно между 1370 и 1335 годами до нашей эры и жил в Фивах. Следовательно, он должен был – так же, как его предшественники и преемники из восемнадцатой и девятнадцатой династий, быть похоронен в Долине царей.

– Вы забываете, что в местах захоронения его родственников и предшественников на троне – Аменхотепа IV и Сменхкара – остались только отдельные предметы из погребальной утвари, спрятанные в тайнике, и не найдены гробницы.

– Хорошо, но оба они были царями-еретиками, которых ненавидели жрецы Амона. Тутанхамон, напротив, запретил почитание Атона, введенное его отцом Аменхотепом, и вернул жрецам Амона разграбленные имения. Какое основание было у жрецов наказывать раскаявшегося царя после его смерти?

Лорд задумчиво глядел на карту. Маленькое белое пятно перед гробницей Рамсеса VI показалось ему недостающим слагаемым в простом сложении. Взвесив все доказательства, он вынужден был поставить имя Тутанхамона как раз на этом пятне.

– «Живое подобие Амона», – пробормотал Карнарвон в задумчивости. Этот перевод имени царя казался ему вторым символом. Царь, который называл себя «превосходным в жизни», должен оставаться перед подданными бессмертным. Итак, его определенно похоронили с царским великолепием, как приверженца великого бога Амона.

Картер сложил план. Внезапно он почувствовал крепкое пожатие руки Карнарвона.

– Копайте дальше, Картер. Я отпущу вам средства на следующую зиму!

ПЕРВЫЙ СКРОМНЫЙ УСПЕХ

Надо заровнять то место, которое раскопаете, если ничего не найдете. Он снова откровенно зевнул и потом насмешливо добавил: Определенно вы ничего не найдете. Долина достаточно хорошо исследована. Будьте здоровы!

Когда Говард Картер закрыл за собой дверь, чиновник посмотрел на часы и пробормотал:

– Этот сумасшедший неверный украл у меня целый час здорового сна. Пусть аллах заставит его язык говорить тысячу лет.

Уже час Картер убеждал ответственного чиновника Службы древнбстей в Каире. За это время чиновник выкурил пачку сигарет, выпил стакан кофе и лишь изредка бросал взгляды на акты, лежащие перед ним на столе. Его возражения во время продолжительной речи Картера были одни и те же: «Зимний сезон начался, иностранные туристы проявляют издавна особый интерес к гробнице Рамсеса VI – нельзя допускать, чтобы археологические работы затрудняли доступ иностранцам к месту его погребения». Теперь, наконец, он устал.

Чиновник зевнул, небрежным жестом спугнул муху с акта «Разрешение на раскопки Картер – Карнарвон» и поднялся. Его смуглое лицо выражало скуку!

– Я вижу, что иначе я не отделаюсь от вас, мистер Картер. Итак, я разрешу вам, пожалуй, работать около гробницы Рамсеса, но с одним условием: сегодня по европейскому летосчислению 27 октября 1922 года. Я даю вам разрешение на две недели, начиная с первого ноября. Потом вы должны будете заровнять то место, которое раскопаете, если ничего не найдете. – Он снова откровенно зевнул и насмешливо добавил: – Определенно, вы ничего не найдете. Долина достаточно хорошо исследована. Будьте здоровы!

Когда Говард Картер закрыл за собой дверь, чиновник посмотрел на часы и пробормотал:

– Этот сумасшедший неверный украл у меня целый час здорового сна. Пусть аллах заставит его язык говорить тысячу лет.

ПОТОМКИ СТРОИТЕЛЕЙ ПИРАМИД БУНТУЮТ

Местные рабочие кричали и, взволнованно жестикулируя, столпились вокруг своего бригадира. Раис Ахмед Гургар поднял руку, призывая их к порядку, но отдельные феллахи продолжали галдеть.

– Тихо! – сердито закричал Ахмед. – Наш начальник, чьи доброта и мудрость восхваляются во всех частях света, согласился выплачивать вам последние четырнадцать дней двойную плату. Кто теперь еще недоволен, скажите, чтобы я покарал его пинком ноги за такую неблагодарность.

Долговязый араб протиснулся вперед. Свое полосатое, красное с желтым одеяние он приподнял, словно фартук. Широко открыв кривой рот, он закричал:

– Как ты думаешь, сколько корзин со щебнем я могу утащить в своем подоле, если, кроме того, несу еще груз и на голове? Или наш добрый и мудрый начальник хочет, чтобы мы еще зажали по корзине под правой и левой рукой?

Сосед долговязого кричал:

– Я буду работать, пока не свалюсь от усталости, но за четырнадцать дней даже волшебник не сможет убрать столько щебня, сколько навалено перед гробницей Рамсеса Шестого.

Ахмед Гургар хотел уже крепко выругаться и набрал воздуха для резкого ответа, когда перед ним появился Картер.

– Друзья! – крикнул он голосом, заставившим прислушаться взволнованных феллахов. – Я знаю, что невозможно вынести за две недели гору щебня, которая так велика, как высочайшая пирамида в Гизе. Но разве вы не потомки тех людей, которые возвели эти необыкновенные сооружения? Неужели вы хотите выставить себя на посмешище всех народов, когда они спросят меня: «Это действительно знаменитые землекопы Долины царей, которые убрали в прошлом году целую гору щебня? Что же случилось с ними теперь, что они потеряли мужество перед этим крошечным холмиком?» Тогда мне придется закрыть свое лицо и сказать печально: да, это правнуки величайших строителей в мире, но они утратили свою силу, ибо предпочитают валяться в тени, изнывая от лени; – Тут Картер повернулся к бригадирам. – Раис Хуссейн! Гад Хассан! Абделад Ахмед! Хассан Авад и ты, Раис Ахмед Гургар! Вы лучшие и достойнейшие потомки владык долины Нила! Скажите мне, хотите ли вы показать миру, что можете совершить чудо? Отошлите этих уставших старых дядюшек и дедушек домой и велите им вернуться через четырнадцать дней. Тогда они увидят, что в состоянии сделать энергичные мужчины! Вставайте, друзья мои! Я сам возьмусь за лопату и буду вашим бригадиром!

Он собрался было уже приступить к работе, когда к нему подбежал феллах.

Умоляюще подняв руки, он крикнул:

– Прошу тебя, господин, не стыди нас, мы будем копать день и ночь…

Вслед за ним ринулись и другие рабочие, причем в первую очередь те, которые только что кричали громче всех. Они превзошли себя, восхваляя свою силу, свою необыкновенную выносливость и неукротимое желание помогать господину. Тот же длинный араб с перекошенным ртом обернул свое красно-желтое одеяние вокруг головы и вопил:

– Пусть аллах накажет меня палкой! Как мог я забыть, что мои предки строили пирамиды? Действительно, я – последний потомок великого камнереза Абд-эль-Шамаш Бен Абуда, который тысячу лет назад построил большую мечеть в Александрии. О, позор мне, позор! – И тут же он стал умолять Хассана Авада: – Поговори с господином, мой дорогой друг! Попроси его, чтобы он простил меня, недостойного. Скажи ему, что я буду таскать по три корзины. Но только пусть он не отсылает меня домой, или я утоплюсь в нильской тине.

Картер наклонился, как будто искал что-то в земле. Иначе он не мог дальше скрывать свой смех. Ахмед Гургар дернул его за рукав, он поднял голову:

– Ты, величайший оратор всех времен, господин, – прошептал Ахмед, – ты умеешь выражаться на нашем языке, как ученик великого пророка. Я думал, что лопну от смеха, когда ты сказал, что здесь холм щебня был размером с самую высокую пирамиду. Но одно меня смутило: ты действительно хотел один, с бригадирами приступить к работе? Мое сердце задрожало от страха, когда я подумал, что ты говоришь серьезно.

ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ ПРИНИМАЕТ РЕШИТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ

Солнечный шар опустился за скалистые горы. Красно-коричневые тени протянулись от ущелий к центру долины. Последние туристы ехали на ослах по дороге из Долины царей. Замерли монотонные крики погонщиков. Четко отбивая шаг, прошла смена караула, охранявшего гробницы. Прозвучала команда – маленькая колонна остановилась. Часовые выступили вперед и по одному или по двое повернули к указанным им гробницам. Фельдфебель, командовавший отрядом, зажег сигарету и скучающим взором осмотрел синевато-фиолетовые ущелья скал. И вдруг увидел нечто удивительное: перед входом в гробницу Рамсеса VI сегодня опять работали археологи! Три дня тому назад, когда он принял последнюю ночную вахту, они только начали убирать здесь землю, а сегодня горы щебня с обеих сторон гробницы уже исчезли и образовалась шахта. Что хотел предпринять этот сумасшедший англичанин? Самый глупый погонщик ослов мог бы ему сказать, что древние египтяне никогда не подумали бы расположить одну царскую гробницу в метре от входа в другую. Или этот болван хочет прорыть туннель в скалу, как раз под гробницей Рамсеса?

Фельдфебель испугался. Если он допустит такое дело, его потянут к ответу.

Он поспешно одернул китель и зашагал по-военному к месту раскопок. Устремив строгий взгляд на «сумасшедшего англичанина», словно хотел пригвоздить его к месту, он отдал честь еще за спиной «злодея». Но Картер как раз в этот момент прыгнул в яму.

Фельдфебель озадаченно разинул рот. Что же ему делать теперь? Тоже спрыгнуть? Но это несовместимо с его достоинством. Он все же нагнулся, решив по крайней мере поговорить с англичанином сверху вниз.

Но и это ему не удалось сделать. Ахмед Гургар заметил солдата и закричал вверх:

– Что ты хочешь, храбрый начальник героической армии? Может быть, будешь помогать нам углублять эту прекрасную яму?

Фельдфебель внушительно поднял руку.

– Не смей издеваться надо мной, когда я нахожусь на службе.

– Но я тоже на службе, – ответил Гургар. – Я откапываю древности для нашего Национального музея. Поэтому я, так сказать, правительственный служащий, и ты должен вежливо меня приветствовать, если хочешь получить какие-нибудь сведения.

– От тебя мне ничего не нужно, а вот от этого человека там, внизу, я хотел бы кое-что узнать.

Ахмед Гургар поднялся.

– Послушай, ты, счастливый обладатель арбузной головы. Этот «человек там» не «человек там», а самый знаменитый из всех знаменитых ученых мира. Крупнейшие ученые нашей страны с глубоким почтением склоняются перед ним. И если бы он не открыл самую важную гробницу в этой долине, тебе сейчас пришлось бы стоять на часах в своей казарме.

Картер рассеянно повернулся. Шум спора помешал его размышлениям. Теперь он увидел лицо фельдфебеля прямо над собой и приветливо спросил:

– Чего ты хочешь, приятель? Наверное, интересуешься раскопками? Иди, я покажу тебе кое-что интересное.

Фельдфебель пролепетал извинения и сказал, что, собственно говоря, он хотел бы поговорить по другому вопросу.

– Это еще успеется, – заметил Картер и потащил его вниз. – Вот, мой друг, взгляни на эту каменную стену. Это остатки древних хижин строителей. Возможно, в них жили каменотесы, которые высекали в скале гробницу Рамсеса. Здесь было еще больше подобных хижин, которые в древнее время стояли, вытянувшись в ряд отсюда до другой стороны долины.

Фельдфебель взглянул в направлении, которое указал Картер, и почесал за воротником:

– Неужели вы хотите переслать в музей все камни этих древних хижин, господин?

– Нет, нет! – засмеялся Картер. – Мы будем копать здесь до поверхности земли. Я думаю, что мы натолкнемся там на гробницу.

– На гробницу? – удивился фельдфебель. – Итак, я правильно тогда подумал, господин. Ты хочешь прорыть туннель под гробницей Рамсеса, а этого ты не имеешь права делать, потому что тогда обрушится вход.

Ахмед корчился от смеха. Фельдфебель показал на него:

– Господин, запрети этому человеку смеяться надо мной. Я фельдфебель караульной роты. Хотя я лишь недавно несу службу в долине, я не позволю ему оскорблять меня.

Картер усмехнулся.

– Успокойся. Ахмед смеется потому, что ты думаешь, будто мы собираемся взрывать здесь динамит. Посмотри-ка на моих людей! Замечаешь, как тщательно они расчищают щебень? Каждая горсть земли вначале проверяется, нет ли в ней какой-либо древней вещи.

– Но ведь ты сказал, что хочешь найти здесь гробницу. А знают ли работники музея, что здесь скрыта гробница?

– Никто не знает об этом. Только я верю.

– И ты не читал ни в одной из книг, что здесь как раз то самое место, которое ты ищешь?

– Нет, ни в одной книге не сказано, где покоится тот царь, чью гробницу я ищу.

Фельдфебель бросил на Картера хитрый взгляд, потом быстро оглянулся на Ахмеда Гургара.

– Теперь я должен идти, господин, проверять своих людей, – извинился он и быстро полез из ямы. Наверху он еще раз наклонился вниз. – Извини, господин, если я тебя еще кое о чем спрошу. Ты ведь имеешь разрешение из Каира на раскопки, не правда ли? – И когда Картер насмешливо кивнул, добавил: – Я всегда думал, что начальство поступает несправедливо. Если бы я, например, попросил разрешения раскопать под гробницей Рамсеса еще одну гробницу, меня просто засадили бы в сумасшедший дом!

ДОРОГА В ЗАГРОБНЫЙ МИР

Утренние лучи солнца пробудили Картера ото сна. Он ошеломленно заморгал, посмотрел на часы и вскочил с постели. Впервые за много дней он проспал. Куда же запропастился бой, чьей обязанностью было разбудить его в шесть утра?

– Абдулла! Никакого ответа. Картер распахнул окно.

– Абдулла!

Юноши нигде не было видно.

Картер торопливо оделся. Он взглянул на календарь.

Сегодня было уже четвертое ноября. Через десять дней истекал назначенный ему срок. И тогда работы перед гробницей Рамсеса будут приостановлены.

Десять дней! Более двадцати лет вел он раскопки. А ему казалось, что он только недавно прибыл сюда. Конечно, он мог просить о продлении срока, но сколько дней еще было бы ему дано? В лучшем случае одна неделя. И потом у него не осталось бы больше другого выхода, как окончательно отказаться or раскопок.

Картер застонал от бессильной ярости. Все усилия, все материальные жертвы, казалось, были напрасны. Почему зимой 1917/18 года он отложил работу перед гробницей Рамсеса и велел копать в другом месте? А теперь уже нет времени на то, чтобы обследовать этот последний кусочек треугольника, где могла быть гробница Тутанхамбна.

Каким глупцом он был тогда!

Кто-то энергично постучал в дверь и сразу же открыл ее.

В комнату ворвался Абдулла. Его белое платье было забрызгано уличной грязью, голые ноги покрыты пылью, красная феска сползла на ухо. Но смуглое лицо юноши сияло от восторга.

– Господин, я ее нашел! Я ее нашел! – ликовал он.

– О чем ты говоришь? – сердито спросил Картер. – И почему ты, вовремя не разбудил меня? Я хотел не позднее семи часов уже быть на раскопках.

Абдулла поморщился. Он был очень обижен.

– Ты так давно хотел съесть курицу. А сегодня я нашел человека, который разводит самых лучших во всем Египте кур. Он живет далеко, за городом; я бежал целый час. И он продал мне одну!

– Я хочу найти гробницу, а ты бегаешь за курицей, вместо того чтобы разбудить меня, – пробормотал Картер.

Абдулла смущенно крутил пальцы.

– Я хотел доставить тебе удовольствие, господин. Ты плохо выглядишь с тех пор, как у тебя не стало времени для еды. Принести теперь чаю?

Печальное выражение лица юноши примирило Картера. Он поправил на мальчике красную феску и дружески похлопал его по щеке.

– Ты хорошо придумал, Абдулла! Благодарю тебя. Но не забудь завтра подать завтрак вовремя!

– Господин, подожди! Твои ботинки не чищены, сюртук в пыли, ты ничего не ел, я… – Абдулла говорил в пустоту, так как его господин уже спешил по дороге. Мысленно Картер находился на раскопках. К счастью, Ахмед Гургар и другие бригадиры вчера все поняли правильно и копают не в глубину, а в ширину шахты. Но что можно еще найти в глубине? Если вспомнить расположение входа в гробницу Рамсеса VI, то нужно допустить, что он, Картер, фантазер.

Да, да, он все время фантазировал, возможно, с того самого дня, когда Теодор Девис нашел маленькое шахтовое погребение, где находились алебастровый сосуд, сломанная деревянная шкатулка и золотые пластинки с инициалами Тутанхамона. Предположим, что жрецы велели убить царя, кто отважился бы тогда похоронить его торжественно? Разве что его преемник царь Эйе, этот мнимый друг царя-еретика Эхнатона? Эйе был интриган и чрезвычайно умный человек, который умел сохранять хорошие отношения одновременно с жрецами Амона и с их злейшим врагом Эхнатоном. Когда же партия жрецов одержала победу, он, вероятно, потребовал от них в награду обе короны – Верхнего и Нижнего Египта.

Картер в отчаянии потер глаза. Мозг его был уже не в состоянии восстановить ход событий, которые могли происходить за три тысячи триста лет. Но так же невозможно было на основании лишь нескольких предметов из погребальной утвари считать, что Тутанхамон нашел свой последний покой в Долине царей.

Картер зашагал быстрее… Сегодня, завтра и все последующие дни нужно копать только вглубь, а не вширь, как он приказал вчера. Нужно вырыть рядом две шахты. В каждой будут копать трое рабочих. Все время в глубину – в одной и другой шахте одновременно. Вопреки всем правилам археологии, не снимая более осторожных проб с отдельных слоев земли, а глубоко внедряясь в землю. И он не будет нести ответственности за такие неправильные методы работы. Ответственность ляжет исключительно на господ из Службы древностей. Если бы они дали год времени вместо четырнадцати дней.

Четырнадцать дней! Какая насмешка!

Погруженный в свои мысли, Картер обогнал группу туристов, направлявшихся в долину во главе с седобородым гидом, который почтительно приветствовал Картера. Его приветствие осталось без ответа. Неужели ученый не узнал своего старого друга, Абу-эль-Сима? И почему бывший начальник так странно размахивал в воздухе руками? Может быть, он заклинал души фараонов? Жаль, жаль этого приветливого человека. Видно, он совсем спятил. К тому все и вело. Да, да, кто при жизни думает только о мертвых, того аллах сводит с ума. Он же, Абу-эль-Сим, тоже бывший в молодости археологом, любил красивую жизнь. Иностранные туристы привозили в страну деньги и должны получить за них кое-что.

– Леди и джентльмены, – весело закричал Абу-эль-Сим, – с левой стороны вы видите первую гробницу великой царицы Хатшепсут в скалах. Она, как и все знаменитые фараоны, хотела быть погребенной в этой долине. Поэтому Хатшепсут приказала прорубить глубокую шахту в скале, там, наверху. Эту шахту в 1916 году впервые обнаружили грабители, но мистер Картер, известный археолог, выгнал их оттуда однажды ночью. Он обнаружил там пустой саркофаг с надписями. Вторая гробница царицы была настоящей. Она находилась в долине. Ее также нашел мистер Говард Картер в 1903 году.

Абу-эль-Сим произнес имя своего бывшего шефа особенно громко. Он надеялся, что Картер повернется и поздоровается с ним. Тогда Абу-эль-Сим мог бы гордо сказать: этот человек – сам Говард Картер, он хорошо знает меня. Но Картер, к сожалению, не доставил своему старому другу Абу-эль-Симу такого удовольствия. И поэтому седобородый гид ограничился тем, что сам указал на него туристам:

– Там идет мистер Говард Картер. Вы видите, как он спешит найти новую царскую гробницу.

– О-оох! – удивились леди хором.

– А-ах! – поразились джентльмены.

После этого все одновременно повернули головы, чтобы посмотреть на другое погребение, которое им показывал Абу-эль-Сим.

А знаменитый археолог Картер с изумлением смотрел на вход в гробницу Рамсеса VI.

Все рабочие собрались вокруг ямы. Молча смотрели они вниз на что-то, что лежало в яме. Ахмед Гургар застыл в согнутом положении, Хассан Авад и Гад Хассан, казалось, окаменели.

Случилось какое-то несчастье! Может быть, обрушившийся щебень засыпал рабочего?

Картер бегом приблизился к месту катастрофы. Какой злосчастный день! И именно сегодня он проспал! Из-за курицы! Ведь Абдулла разбудил бы его, как обычно, вовремя. Он был надежный парень. Ахмед Гургар первым услышал шум приближающихся шагов.

– Начальник! – крикнул он и сильно замахал руками. – Господин, иди быстрей! Мы здесь что-то откопали!

– Это чудо, господин! Великое чудо! – поддержал его Гад Хассан.

– Сам аллах указал тебе дорогу в загробный мир! – вскричал Абделад, взмахнув от восторга руками так, что чуть было не потерял равновесие.

В необычайном возбуждении Картер растолкал феллахов, преграждавших ему дорогу.

– Что вы нашли? – спросил он и наклонился вперед. В следующее мгновение ученый почувствовал, как внезапно забилось у него сердце.

На дне шахты виднелась каменная ступенька!

Картеру показалось, что он еще спит. Он протер глаза тыльной стороной руки. Ступенька действительно существовала. Она была более полутора метров шириной.

Движением руки Картер прогнал людей, которые заслонили ему вид на гробницу Рамсеса. Срез перед ступенькой лежал на один метр глубже входа в гробницу. Следовательно, то, что он видел, могло быть совсем не ступенькой, а фундаментом верхнего погребения.

– Пусть копают дальше, Ахмед! – приказал он разочарованно.

Трое рабочих спрыгнули в шахту.

Картер еще раз посмотрел на гробницу Рамсеса. Он заранее подготовился к тому, что его ждет разочарование. Из ямы раздавался шум поспешных ударов лопатами и было слышно, как насыпали гальку в корзины.

Мысленно Картер работал с ними. Теперь железо должно зазвенеть о камень или дальше нет никаких ступенек.

Шорох прекратился.

Этого он опасался. Как он мог надеяться на подобное счастье?

Неожиданно глубокий вздох вырвался у него из груди. Если он теперь посмотрит вниз, он увидит, конечно, лишь фундамент.

И тут кто-то закричал:

– Вторая ступенька!

Картер почувствовал, как его заливает волна необыкновенного счастья. Медленно опустил он глаза. Это было начало лестницы. Четко проступали контуры третьей ступеньки.

Ахмед Гургар схватил руку Картера. Голос его прерывался от волнения.

– Господин, это вход в гробницу, которую ты ищешь! – Придя в восторг, он закричал на столпившихся зевак: – За работу, любимцы аллаха! За работу, благословенные пророки! Развейте по ветру этот подлый щебень. Превратите его в облако пыли!

Картер отвернулся. Никто не должен видеть этих слез радости, застилавших его глаза. Так много лет искал он эту гробницу, так много разочарований испытал. И теперь, наконец, его вера вознаграждена.

Но действительно ли продолжается лестница и дальше? Новые сомнения вытеснили чувство радости. Он вспомнил о многих исследователях, которые тщательно обследовали и обмерили всю долину и разочарованные покинули ее. И все же и после этой скрупулезной работы новые открытия потрясли мир. Семья грабителя Абд-эль-Расула обнаружила тайник с тридцатью шестью мумиями царей, Лоре в 1898 году нашел гробницу Аменхотепа II и мумии тринадцати фараонов. И еще позднее, в 1905 году, Девис и его коллеги открыли гробницу жреца Юя и его жены Туйю.

Это была выдающаяся находка! Хотя эта гробница была ограблена уже в древнее время, в ней нашли хорошо сохранившиеся предметы обихода древнего Египта. Однако эта волнующая находка была последней. Мечта всех исследователей – найти неограбленную гробницу – не сбылась!

И неужели на его долю, на долю Говарда Картера, выпало теперь это невероятное счастье? Глупо было надеяться на это. Конечно, он уже двадцать лет охотился за призраком. И даже если откопанные сегодня ступеньки действительно ведут под скалу, то заканчиваются они, вероятнее всего, перед незавершенным погребальным покоем.

– Четвертая и пятая ступенька, господин! – кричит Ахмед, не поворачиваясь. И сейчас же приказывает рабочим: – Не копайте дальше. Щебень по обеим сторонам лестницы и так уже ослаб. Нужно сначала снять землю сверху. Складывайте в кучи самые большие камни, которые будут вам попадаться, и сооружайте стену вокруг шахты:

Ища подтверждения своим словам, он повернулся к Картеру. Кивок головой начальника подтвердил его правоту. Гургар, полный усердия, прыгнул назад, в шахту, чтобы показать, как он себе это представляет.

Рабочие всех бригад, казалось, только этого и ждали, чтобы доказать свое усердие. С лихорадочной поспешностью одна группа расширяла края шахты, в то время как другая сооружала стену из камней.

Ахмед засыпал Картера вопросами.

– Нужно еще поднимать наверх землю? Ты думаешь, стена стоит достаточно прочно? А не обрушится она теперь, как ты считаешь, господин? Мне кажется, нам понадобится еще площадка для свалки грунта, прежде чем мы начнем копать глубже. Здесь, на этой стороне, стена должна быть выше, а там, против гробницы Рамсеса, я велел подпереть. Думаю, это будет хорошо.

Облака пыли поднимались вверх, окутывали рабочих и медленно расстилались по всему участку. Они окутывали Картера, словно туман. Ученый слышал крики рабочих, приказы бригадиров, стук лопат и кирок. Все происходящее напоминало ему о подобных же открытиях два года назад, когда он в другой стороне долины нашел забитый щебнем ход. Тогда Картер тоже думал, что обнаружил, наконец, нетронутое погребение. Потом выяснилось, что это была всего лишь незаконченная гробница, которую фараон Тутмос II готовил для себя. По-видимому, сильные разливы затопили строительную площадку, и она была заброшена. После этого для Тутмоса вырубили новую гробницу в расселине скалы над долиной. Ее обнаружил в 1898 году археолог Лоре.

И с этим входом в гробницу, вероятно, произойдет то же самое. И даже если ступеньки действительно ведут к гробнице, скорее всего она давно уже ограблена.

ПЕЧАТЬ ГОРОДА МЕРТВЫХ

Когда 5 ноября Картер вскочил с постели и растерянно осмотрелся, на улице было еще темно. Лампа горела. Он был одет. Как долго он спал? Достаточно для человека, который грезил весь день. И к тому же опять видел несбыточный сон!

Далеко за полночь он просматривал свои прежние записи. И теперь был уверен, что откопанные ступеньки вели в неиспользованную гробницу. Быть может, она готовилась даже для Тутанхамона? Но до похорон дело не дошло.

Доказательства?

Он нашел их в своих записях. В 1907 году Девис и его помощник Дйртон нашли небольшую гробницу. Среди других предметов в ней находился царский саркофаг с мумией юноши. Все, за исключением Картера, считали, что мумия принадлежит основателю солнечной религии Аменхотепу IV, именовавшему себя Эхнатоном. Позднее стали предполагать, что это не Эхнатон, а его преемник Сменхкара. Сегодня ночью Картер отклонил и эту теорию. По всей видимости, в том саркофаге лежала мумия Тутанхамона.

Картер закрыл лицо руками. Что же его так терзает? В течение десяти лет он был уверен, что когда-нибудь сумеет доказать – гробница Тутанхамона существует. И теперь, когда обнаружены первые ступеньки к великой тайне, он хочет опровергнуть собственные взгляды.

Картер стремительно вскочил. Решение не придет к нему здесь, в комнате, его надо искать на улице, в Долине царей! А раз так, надо идти туда!

Тонкая пелена тумана опустилась над долиной. Приближающаяся заря окрасила скалы в серовато-желтый цвет, но вот из-за горных хребтов всплыл пылающий шар дневного светила, и скалы, еще недавно такие суровые и мертвенно бледные, обрели новую жизнь. Холодный, словно лунный, ландшафт превратился в волшебно прекрасную зеленую долину. Картеру пришел в голову первый стих гимна Солнцу:

Прекрасно твое сияние (восход) на краю неба, Ты живой Атон, ты, который создал жизнь! Когда ты поднимаешься на восточном крае неба, Наполняешь ты каждую страну своей красотой.

«Эхнатон, ты самый великий мудрец среди фараонов, – подумал Картер. Ты жил три тысячи триста лет назад. Новое, прекрасное бытие хотел ты дать людям. Ты сверг старых мрачных богов, демонов подземного мира, выдуманных идолопоклонниками, ненавидящими человечество. Ты сумел зажечь свет во тьме суеверий и страха. И как же отблагодарили тебя окружавшие тебя, когда пламя твое, полное сил, жизненное пламя, было погашено, возможно, рукой убийцы? Твой труп был, может быть, осквернен, выброшен из гроба. Твой священный город Ахетатон, посвященный животворящему солнцу, был разрушен и твое имя стерто со всех памятников».

Картер глубоко вздохнул. Свежий утренний воздух наполнил его легкие. Он ускорил шаги. Он должен быть сильным и не падать духом. Если его постигнет неудача, все юмористические журналы начнут смеяться над ним. Многие его недоброжелатели только того и ждут, чтобы вволю поиздеваться. Но пока до этого еще далеко. Там, перед гробницей Рамсеса VI, он найдет решение загадки.

Феллахи уже работают? Какие молодцы! И Говарду Картеру, который уже перестал верить в себя, стало стыдно за свои сомнения.

К вечеру солнце освещало толпу покрытых потом людей. Слышалось их прерывистое дыхание. Носильщики пошатывались под тяжестью корзин, доверху наполненных щебнем. На три метра уходила в землю шахта двухметровой ширины. Посмотрев вниз, можно было Легко разглядеть выбитый в скальных породах ход с лестницей – одиннадцать ступенек вели в глубь земли.

Картер нагнулся над шахтой, наблюдая за работой. Только что показалась двенадцатая ступенька. Толстый Абделад голыми руками наполнял корзину. Рядом с ним копал Хассан Авад. Ахмед Гургар разрыхлял ломом гальку. Все бригадиры были здесь – вскрытие гробниц доверяют только умелым и опытным рукам.

Ахмед Гургар повернулся и снова начал долбить спрессовавшийся щебень. Только что он извлек два куска какой-то породы – каждый величиной с кулак. Теперь он пальцами отломил третий, плоский кусок. Он насторожился, внимательно рассмотрел камень и место, откуда он был взят.

Внезапно он круто повернулся и закричал вверх:

– Господин! Я нашел стену. Видна штукатурка.

Миг – и Картер прыгнул вниз. Оттолкнув Абделада и Хассана, он присел рядом с Гургаром. Кончиками пальцев он ощупывал шероховатую, но все же довольно ровную поверхность в выбоине, пробитой ломом Гургара. Это могло с одинаковым успехом быть и частью стены и куском скалы. Картер выхватил у Гургара лом и нервно стал обивать края углубления. Освободилась грубо оштукатуренная стена, слева вверху показались удивительные знаки.

Становилось все темнее. Не поворачиваясь, Картер протянул руку назад.

– Мой карманный фонарик, быстро!

Ахмед, Хассан и Абделад смущенно оглянулись вокруг. Фонарик? Да, но где он лежит? Господин не держал его в руках, когда спрыгнул в яму.

– Ну что там с фонарем? – закричал Картер нетерпеливо. И, увидев растерянные лица, вспомнил, что фонарь остался в пиджаке там, наверху.

Наконец, фонарь у него. Луч света задрожал, потом замер. Сердце Картера заколотилось. Его губы шевелились: «Шакал и девять пленных».

Печать Города мертвых!

Луч света забегал по гробнице, описал круг, осветил пол, снова метнулся вверх. Рука Картера искала опоры, пока не нашла чье-то плечо.

– Что с тобой, господин? – спросил испуганно Хассан.

Хассан заметил отсутствующий взгляд Картера.

– Что с тобой, господин? У тебя лихорадка? Ты весь дрожишь! Позвать хакима?

– Нет, врач мне не нужен, – улыбнулся Картер. – Скорее вы можете пожелать мне счастья. Я нашел… – Его голос прервался. – Друзья! На стене оттиски печатей: шакал над девятью пленными.

Три пары глаз сверкнули недоверчиво. Потом Гургар поднял кулак и завопил:

– Слава аллаху! Аллах велик! Аллах милостив! Он дал нам найти гробницу Тутанхамона! Возблагодарим всемогущего, о правоверные! Он покрыл нас славой. Весь мир удивится. Чудо, чудо!

Картер закрыл рот Гургара:

– Подожди, подожди! Это еще вовсе не значит, что мы нашли вход в гробницу Тутанхамона. Печать некрополя говорит лишь о том, что мы обнаружили погребение какого-то очень высокопоставленного лица.

– Зачем сомневаешься, господин? – удивился Хассан. – Ты всегда говорил, что гробница здесь, в долине. И теперь ты нашел ее, ибо ты проницательнее всех древних грабителей могил.

– Дай нам проломить стену, господин, – предложил Абделад. – Тогда ты убедишься, что прав ты, а не те ученые, которые называли тебя глупцом.

– Давно ли ты работаешь на раскопках, Абделад, если хочешь сразу сокрушить стену! – возмутился Гургар. – Прежде всего следует освободить весь вход, потом господин должен зарисовать печати и сфотографировать их.

Он продолжал свои объяснения, а Картер тем временем снова повернулся к стене. Погребение было очень небольшим. Это беспокоило его. До сих пор ни в одной из гробниц, обнаруженных в Долине царей, не было такого узкого входа. Может быть, ступеньки ведут всего лишь в небольшой тайник с мумией и погребальной утварью? Такой тайник жрецы могли вырубить на дне скалистой долины, чтобы поместить в него остатки разграбленной гробницы. А может быть, это была гробница царевича. Рабочие хижины, которые находились над входом, относились к двадцатой династии, к ней-то и принадлежал Рамсес VI. При постройке его гробницы эти хижины, по-видимому, были обитаемы. Вполне возможно, что здесь погребен дядя или брат этого фараона…

Но почему же у входа стоит только печать некрополя и нет личной печати покойного?

Картер ударил себя по лбу. Как он все-таки глуп! Какую часть замурованного входа он уже вскрыл? В лучшем случае одну десятую.

Он стал поспешно отколачивать окаменевший мусор, который закрывал остававшуюся часть входа. При свете фонаря показался новый оттиск печати – опять шакал над девятью пленными. Еще ниже – тот же самый рисунок.

Что скрыто за этой каменной стеной? Ход в настоящую гробницу или маленькая камера-тайник?

Неизвестность мучила Картера. Он ударил долотом по верхней части стены. Штукатурка обвалилась, открыв толстую деревянную балку.

Картер снова заколебался. Имеет ли он право повредить стену, прежде чем она зарисована?

Но если пробить только маленькое отверстие? Просто глазок? Ведь более двадцати лет он искал и искал нетронутую гробницу. И теперь он стоял, наконец, у цели.

Он должен знать, что он открыл.

Железо со скрежетом вгрызлось в стену ниже балки и, наконец, ушло в пустоту.

Черная дыра зияла перед ним, как рот, разорванный в крике.

Луч фонарика скользнул внутрь. Камни и галька заполняли открывшийся ход почти до свода.

Картер облегченно закрыл глаза. Это была настоящая гробница, а не тайник. Забитый камнями ход служил явным доказательством, о котором он мечтал. Если бы это был просто тайник, никто не стал бы засыпать его так заботливо. Какие необыкновенные вещи мог бы он увидеть, будь этот ход свободен! Неужели он, Картер, окажется тем избранным, которому суждено увидеть сокровища царской гробницы? Ни одному из многочисленных исследователей до сих пор не пришлось изведать счастья такого открытия. На протяжении столетий даже самые удачливые находили в погребениях лишь остатки утвари.

Рука Картера скользит по слепкам печатей на стене так нежно, как будто бы он гладит ребенка. Как выглядел человек, который штукатурил эту стену? И тот, который потом положил печать? Был ли это верховный жрец? Или, может быть, высокопоставленный чиновник? И что случилось потом? Почему завалили лестницу? Хотели спрятать йход от грабителей? И если это так, то почему именно только эту гробницу в долине хотели защитить от ограбления? Знали ли рабочие, которые позднее строили здесь на щебне свои хижины, что под их ногами находится вход в погребение? Несомненно, нет, иначе они тайно ночью проникли бы сюда. И снова этот ответ возбудил новый вопрос… Могло ли это быть местом последнего упокоения какого-нибудь родственника Рамсеса VI, если ход был забыт уже в его время?

Нет!

Здесь мог быть погребен лишь очень высокопоставленный вельможа, живший задолго до Рамсеса VI. Властитель эпохи восемнадцатой династии Тутанхамон!

Картер провел по лбу кончиками пальцев. О чем он думал? О Тутанхамоне. Ах, это имя ему лучше пока забыть. Такой узкий вход не мог вести к гробнице фараона. Ну, хватит догадок!

Картер встал и с удивлением заметил, что он в раскопе один. Небо потемнело. Над ним блистала звезда. Рабочие группами стояли у края шахты и говорили о сегодняшнем открытии.

Картер вылез наверх.

– Засыпайте яму! – приказал он. – Заровняйте площадку. Пусть Гургар выделит несколько надежных рабочих охранять гробницу ночью. Утром я пошлю телеграмму лорду Карнарвону. До его приезда вход должен оставаться засыпанным.

СТО ОСЛОВ, ГРУЖЕННЫХ ЗОЛОТОМ

Абделад Ахмед возвышался как монумент в толпе любопытных. За одну ночь он стал знаменитостью. Поэтому Абделад и взгромоздился на большую кремневую глыбу, на которой в древности стояла хижина строителей гробницы Рамсеса. Когда он уставал от бесчисленных вопросов, он спускался со своего пьедестала. Вот и сейчас от отдыхал, сидя перед столпившимися посетителями на каменном «троне».

– Говорят, – сказал тощий американец, – что саркофаг фараона выкован из чистого золота. Сколько долларов он стоит?

Абделад бросил на него пренебрежительный взгляд. Башмаки американца были в пыли, следовательно, он пришел в Долину царей пешком. Либо он скупердяй, либо обычный турист. С такого никогда не получишь чаевых.

– Мне запрещено давать информацию, – ответил Абделад.

Пожилая дама лучше знала средство, чтобы заставить его говорить. Она незаметно сунула деньги в коричневую руку и прошептала:

– Покажите мне сокровищницу фараона, добрый человек. Я дам вам три английских фунта. Абделад с сожалением ткнул пальцем в землю.

– Все погребено, миледи. Глубоко в земле.

Спутник дамы вмешался. Его усы под длинным острым носом от негодования, казалось, взъерошились как щетка.

– Нечего рассказывать сказки! В луксорском отеле «Палас» каждый мальчишка-лифтер знает, что вы открыли здесь подземный дворец, в который ведет потайной ход.

Абделад Ахмед, усмехнувшись, пожал плечами.

– Лифтер должен показать мне тайный ход, я буду очень рад.

Один человечек протиснулся вперед. Его тощая шея поднималась из стоячего воротничка, словно бобовый стебель из цветочного горшка. Золотое пенсне едва держалось на горбатом носу.

– Где мистер Картер? – воскликнул он возбужденно. – Я должен тотчас говорить с ним! Я могу доказать, что это захоронение, о котором Картер думает, будто он открыл его, пятьдесят лет назад нашел сэр Вильям. Флиндерс Петри.

Он повернулся к окружающим и, подняв вверх указательный палец, начал объяснять:

– Да, господа, они все здесь просто одурачены! Нет никакой гробницы Тутанхамона, потому что ее никогда не было. Я легко могу вам доказать это.

Из битком набитого книгами и рукописями кожаного портфеля он вынул фолиант и с триумфом помахал им в воздухе:

– Здесь на странице 542 вы прочтете то, что я сам писал о погребениях в Долине царей…

Пока человечек продолжал говорить, юный репортер нацелил фотоаппарат на оратора и щелкнул затвором.

– Снова мне повезло, – радостно пробормотал он. – Я даже не надеялся так быстро найти Говарда Картера.

Затем он сунул монету Абделаду:

ЛЕДИ КАРНАРВОН НЕ ХОЧЕТ ЖДАТЬ

– Это для вас, добрый человек. Ну, а теперь скажите мне побыстрее: сколько сундуков золота нашли вы в гробнице? Люди в Каире говорят, что десять. Я думаю, однако, их гораздо больше. Не так ли?

– Золота ровно столько, сколько могут поднять сто ослов, – отвечал вместо Абделада Ахмед Гургар. И, подмигнув, добавил: – И все эти ослы родственники тех людей из Каира.

Картер нетерпеливо наблюдал за швартовкой парохода в гавани Александрии. Между многочисленными пассажирами, стоявшими у поручней, он не находил того, кого так долго ждал. Он вновь развернул телеграмму. «Думаю прибыть Александрию двадцатого точка Карнарвон точка», – значилось в ней.

Может быть, лорд решил отложить свою поездку? Это означало бы новое невыносимое ожидание. С пятого ноября дни тянулись как в замедленном кинофильме. И к тому же мучительные раздумья по ночам. Ждет ли его после вскрытия гробницы поражение или триумф? Гробница это Тутанхамона или тайник?

Картер тихо застонал. Если бы не обязательства перед лордом Карнарвоном, он уже неделю назад обрел бы уверенность. Но лорд не останавливался перед расходами по раскопке и потому имел бесспорное право присутствовать при вскрытии гробницы. Однако пора бы ему, наконец, уже быть здесь.

У Картера кружилась голова, когда он вспоминал о горе писем, телеграмм, поздравлений и запросов со всех концов света, возвышавшейся на его письменном столе. Он никак не мог понять, почему известие об его открытии вызвало такой горячий отклик во всем мире. Ведь до сих пор, кроме опечатанных дверей, ничего не было найдено. Конечно, Долина царей с давних пор влекла посетителей из разных стран. Более двух тысяч лет назад греческие и римские путешественники уже посещали и описывали Бибанэль-Молук. Полные тайн гробницы фараонов и в те далекие времена давали обильную пищу фантазии чужеземцев. И разве в этой скалистой долине не разыгрывались действительно необычайные приклю чения? Одна история ограбления гробниц могла со ставить сюжет захватывающего романа. Какие драма тические события разыгрались, например, после того, как была вырублена в скалах гробница фараона Тутмоса I? Главный архитектор царя, Инени, в своей биографии, начертанной на стенах его усыпальницы, хвастливо сообщал: «Я один надзирал за строитель ством гробницы в скалах для Величайшего, никто не видел этого, никто не слышал». А это означало, что в 1550 году до нашей эры по приказу Инени все рабочие и рабы, создававшие гробницу Тутмоса, умолкли навеки.

Но долго ли охранялся покой гробницы Тутмоса I? В 1899 году гробница была открыта. В ней остался только пустой массивный каменный саркофаг.

Картер очнулся. Людской поток захватил его и повлек с собой. По трапу начали спускаться первые пассажиры. Носильщики бросились к ним навстречу, громкими криками предлагая свои услуги. Торговцы коврами бросали их к ногам чужеземцев, превознося свой товар как самый красивый, самый лучший и самый дешевый во всей вселенной и требуя за него сумасшедшие деньги. Юноши-арабы таинственно на шептывали: «Древности, древности» – и показывали вещи, в которых лишь наивный новичок не признал бы подделки. Проводники, словно рой пчел, осаждали туристов. Менялы орали наперебой. Картера толкали из стороны в сторону.

Вдруг он громко вскрикнул.

Лорд Карнарвон, прихрамывая, спускался с трапа, опираясь на плечо дочери. Он уже издалека приветственно протягивал Картеру руку.

– Картер, чертяка! Все-таки нашли гробницу! Все газеты Англии пишут об этом небывалом открытии. Поздравляю вас.

– Мистер Картер, я никогда не забуду, что вы дождались нас!

– Я надеюсь, гробница не разочарует вас, – сказал Картер подавленно. Потом в нем словно прорвалась плотина, сдерживавшая накопившиеся сомнения.

– Вы не знаете, миледи, как трудно было мне последние дни оставлять вход замурованным. Случалось так, что я едва удерживался от того, чтобы не взять лопату и не убедиться, наконец, чья это гробница.

Лорд смотрел удивленно.

– Я бы на вашем месте так и сделал. Вы первооткрыватель и имели на это право.

– Не слушайте его, мистер Картер! – закричала леди. – Он сюда прилетел бы, если бы мог. Да и я последние ночи почти не спала.

– Очень жаль, – пробормотал Картер, – но вы сможете попасть в Луксор только двадцать третьего, а пока там устроитесь…

Леди стремительно схватила Картера за рукав.

– Ни одной минуты я не хочу больше ждать. Вы должны открыть гробницу сразу же, как только мы приедем. Пожалуйста, обещайте мне это!

Карнарвон тоже схватил руку Картера и затряс ее. Он, как юноша, больше не мог сдержать свое нетерпение:

ГРАБИТЕЛИ В ЦАРСКОЙ ГРОБНИЦЕ!

– Дорогой друг, вы не должны подвергать меня такой пытке. Я десятки лет ждал великого счастья увидеть нетронутую гробницу. Теперь, когда этот момент близок, мои нервы бунтуют.

Картер лукаво улыбнулся.

– Милорд, я сделал все, чтобы не задержать ни на секунду вскрытие гробницы. Мой старый друг Коллендер, которого вы, наверное, знаете, начнет уже завтра с утра откапывать лестницу, ведущую в нее.

«24 ноября 1922 года, 15 часов дня, – записал Картер нервным дрожащим почерком в своем блокноте, – мы освободили последнюю ступеньку. Что я узнаю завтра в это же время?» Он хотел написать еще одну фразу, когда леди Карнарвон вскрикнула. Она что-то держала на ладони.

Картер спрыгнул вниз по ступенькам. Жук-скарабей.

Его выкопали из щебня, который по щиколотку покрывал землю. Фигурка этого почитаемого в Египте навозного жука была вырезана из самоцветного камня.

Картер перевернул находку. На брюшке драгоценного жука он обнаружил картуш фараона Тутмоса III.

Что это означало?

– Здесь в щебне черепки, господин, – прервал размышления Картера голос Ахмеда Гургара. И сразу же доложил Хассан Авад:

– Смотри, господин! Части разбитого ларя с надписями на нем.

«Эхнатон-Сменхкара…» – разбирал Картер взволнованно, а на другом обломке прочитал: «Аменхотеп III».

Растерянно разглядывал ученый щебень под ногами. Как здесь оказались эти обломки? Разве они не доказывают, что его предположения о находке гробницы Тутанхамона в конце концов оказались ошибочными? Предметы с именами различных царей, обнаруженные на таком маленьком пространстве, ясно доказывали, что речь может идти только о тайнике. Конец прекрасной мечте.

– Печать, господин! Печать здесь внизу! – закричал Гургар и указал на только что расчищенную нижнюю часть входа.

Картер наклонился. Он уже не надеялся увидеть что-либо необыкновенное. Но в следующее мгновение он внезапно понял.

Мечта снова манила его. Он увидел на слое известки оттиски печати Тутанхамона!

Мучительно подбирая слова, Картер повернулся к Карнарвону, который стоял на верхней ступеньке.

– Послушайте, – сказал он хрипло и тем тоном, каким говорил с первым встречным. – Слушайте, здесь это… – Голос его прервался. Он с трудом он взял себя в руки. – Милорд, я поздравляю вас, вы стоите перед гробницей Тутанхамона!

Раздался ликующий крик. Леди Карнарвон обнимала по очереди Картера, Ахмеда Гургара и Хассана Авада.

С резкостью, которая ему была так чужда, Картер потребовал:

– Принесите лампы. Все. Мне нужен свет. Свет.

Последнее нелегкое сомнение овладело им: а вдруг он все-таки ошибается!

Теперь он увидел внизу стены еще один оттиск печати фараона.

Почему не стал он копать глубже неделей раньше? Стоило ему убрать еще метр щебня, как он увидел бы печать фараона и обошелся бы без бессонных ночей. Какие удивительные случайности иногда определяют успех. Он стоял перед величайшим открытием своей жизни и прервал работы.

Вновь и вновь луч фонарика ощупывал стену. Рано утром он откроет вход.

Утром? Почему не сейчас? К чему фотографировать оттиски печатей, которые уже сбили его раз с толку?

Стоп. Что это за темное пятно в левом верхнем углу стены?

Луч света остановился на оттиске печати некрополя под балкой.

Картер вздрогнул. Пятно означало, что стена уже была когда-то пробита на этом месте. Грабители могил, возможно, опередили его на три тысячи триста лет!

Теперь Картер сразу понял, каким образом обломки погребальной утвари очутились в щебне перед гробницей. Грабители бросили все эти ненужные вещи у входа. Потом пролом был обнаружен, и стражи или жрецы Города мертвых замуровали его и снова опечатали.

Если это верно, то ему не нужно опасаться самого страшного. Лазейка так узка, что крупные предметы из гробницы через нее вынести нельзя.

Полные ожидания Карнарвон и все остальные наблюдали за тем, как Картер исследовал пятно. Его долгое молчание и застывшая поза усиливали нервное напряжение зрителей.

Наконец леди Карнарвон не выдержала:

– Что вы нашли, мистер Картер? Что-нибудь плохое?

– Умоляю, скажите же, наконец, что-нибудь! – воскликнул Карнарвон. Мои нервы не из стальной проволоки, а читать мысли я не учился.

Картер медленно повернулся и устало махнул рукой. Он еще раз взглянул на темное пятно и сказал, запинаясь, как рассеянный профессор:

– Я думаю… мы не должны питать… слишком больших надежд. Дело в том, что гробница была потревожена.

ВОРОТА К ТАЙНЕ ВСЕХ ТАЙН

– Значит, ограблена? – воскликнул Карнарвон испуганно. Он замахнулся костылем, словно карая невидимых грабителей. – Проклятые подонки! Всегда и везде они опережают нас. Ни одна гробница не ушла от этих негодяев.

Леди, опустив голову, потихоньку утирала слезы. Картер заметил это:

– Не расстраивайтесь, миледи. Пока мы не выяснили, что грабители оставили нам, нет оснований унывать.

– Вам хорошо говорить, – всхлипнула она. – Вы уже привыкли находить ограбленные гробницы. А я… А я ожидала чуда.

– Утром мы будем знать больше, – утешал ее Картер. – Может быть, нас ждет еще неожиданность. Лорд ударил костылем об землю.

– Ну, а я больше ничего не жду. Ограбленные гробницы до сих пор приносили одни разочарования.

Говард Картер стоял на верхней из шестнадцати ступенек, которые вели вниз к входу в гробницу. Размышляя, он машинально вертел между пальцами карандаш. В левой руке Картер держал открытый блокнот. Вчера, 25 ноября, он не сделал ни единой записи. И сегодня поставил пока одну лишь дату: «26 ноября». Потом рука его остановилась. Что он хотел бы написать? Может быть, снова, как двадцать четвертого: «Что я узнаю завтра в это время?» Бессмысленно было задавать вопросы судьбе. Ведь он ожидал тогда от двадцать пятого так много, и так мало его желаний исполнилось.

Итак, стена разрушена. Позади нее открылся ход, который вел вниз. Он был забит щебнем, галькой и мельчайшей каменной пылью, оставленной каменотесами. Слева на верху туннеля двухметровой высоты были видны следы лаза, который использовали грабители Тысячелетия назад. Находки в осыпи ставили в тупик. Это были алебастровые сосуды, печати с ларцов, обломки погребального инвентаря. Грабители, по-видимому, тащили с собой все, что им казалось сколько-нибудь ценным. Однако само существование туннеля внушало уверенность, что он оканчивается каким-то большим помещением. И только. Потому лист блокнота за 25 ноября остался пустым.

Картер положил блокнот в карман. Ни радоваться, ни огорчаться было нечему. Сегодня был такой же день, как и многие другие в его жизни. Таких камер в скалах он находил много, только ни одна из его раскопок не была столь многообещающей, как эта. Всегда находили то, что он себе приблизительно представлял заранее: опустошенные саркофаги, предметы погребального инвентаря и надписи, которые гласили, что тот или иной фараон нашел здесь последний покой. Но эти раскопки подают наибольшие надежды. И он осыпал себя упреками за то, что в Порыве первой радости открытия просил лорда Карнарвона приехать в Египет. Бедняга не пожалел ни сил, ни денег на дальнее путешествие. Теперь он стоит перед галереей в скале и, наверное, проклинает в душе сумасшедшего Говарда Картера.

Вдруг появился сам лорд. Вид его был достоин сожаления: вся одежда и лицо, даже костыль были покрыты белой пылью. Он угрожающе размахивал им.

– Картер! Что вы здесь делаете наверху? – гневно воскликнул он. – Что у вас за нервы? Я от волнения едва дышу, а вы ничего не делаете, чтобы меня успокоить. – Он заломил руки. – Ах, дорогой старый друг, ну скажите мне, когда же мы доберемся до конца хода?

Картер удивленно уставился на пришедшего в отчаяние лорда. Он ожидал упреков и проклятий, а столкнулся с нетерпением искателя сказочных сокровищ.

– Успокойтесь, милорд, – сказал Картер. – Пыль внизу – это яд для ваших легких.

– Ах, что яд, – бушевал лорд. – Зимние туманы в Лондоне вредны мне гораздо больше, чем эта пыль. И что мне делать здесь? Небесами любоваться? Внизу мне больше нравится. И у меня такое чувство, будто я сегодйя еще переживу нечто необыкно венное.

«А я нет», – хотел сказать Картер, но в этот миг из туннеля раздался приглушенный крик. Торопливо поднялась сопровождаемая Ахмедом Гургаром леди Карнарвон.

– Мы откопали вторую опечатанную дверь! – кричала ора.

– Сюда, господин, сюда, воррта к тайне всех тайн ждут, чтобы мы открыли их, – взволнованно вторил ей Гургар и снова исчез в проходе.

Картер устремился вниз. Он споткнулся о гальку и должен был, прижавшись к стене, пропускать рабочих с полными корзинами. Наконец он остановился перед «воротами к тайне всех тайн». Они были в десяти метрах от первых и походили на них как две капли воды. И здесь в левом верхнем углу виднелось темное пятно.

Леди Карнарвон положила на него руку.

– Здесь, стало быть, грабители проникли внутрь гробницы, – прошептала она робко. – И эта лазейка тоже снова замурована и опечатана. Я не могу представить себе, что с тех пор прошли тысячи лет и я первый человек, который трогает печать Города мертвых. – Она повернулась к лорду. – У тебя нет такого чувства, что время остановилось? Мне кажется, будто я сама была здесь в тот миг, когда опечатывали стену. – Леди испытующе посмотрела на Ахмеда Гургара, Абделада и Авада. – Эти древние, наверное, выглядели так же, как и они. Коричневые, с темными глазами мечтателей…

Ахмед Гургар сложил руки на груди и склонился перед леди.

– Духи наших предков говорят твоими устами, – сказал он по-арабски, они позволили тебе найти путь сюда, ибо ты достойна видеть чудо, кото рое они сотворили давным-давно. Твоя душа будет счастлива, как если бы всемогущий сам открыл тебе ворота в рай.

– Что сказал Гургар? – спросил лорд Карнарвон. – Я понял лишь отдельные слова.

– Он пророчит леди Карнарвон что она увидит чудо, – объяснил Картер, улыбаясь, но веселое выражение лица плохо давалось ему. Слова Гургара показались Картеру чересчур многообещающими. А он всегда старался смотреть на вещи трезво, особенно если его что-то волновало. Вид этой второй замурованной двери с печатями фараона удивительно взволновал его. И хотя прошли тысячелетия с того времени, как лежащие внизу помещения были оставлены людьми, но воздух, которым они дышали, оставался тем же. Казалось, время повернет вспять, когда рухнет эта стена и прошлое станет настоящим.

– Чего вы ждете? – зашептал лорд. – Ломайте же наконец!

С лихорадочным нетерпением он схватил долото и молоток и сунул их Картеру. Археолог кивнул и взглянул на окружающих. Лорд Карнарвон с выражением невыносимого напряжения прикусил губу. Лицо леди Эвелин напоминало античную мраморную статую. Египтяне смотрели на Картера неподвижными глазами, как боги их предков.

Что все они хотели увидеть за этим замурованным входом? Невероятные сокровища? Да, хорошо, если так. То, что тысячелетия назад было погребено в земле и с тех пор окрыляло фантазию людей, влекло их с таинственной силой на поиски сокровищ. Но разве он сам, Картер, не чувствовал того же возбуждения, которое охватывает исследователя, когда он приближается к разгадке тайны? Почтение и робость ощущал он, готовясь переступить порог тысячелетней могилы. Имел ли он вообще право тревожить покой мертвого?

– Мистер Картер, прошу вас, не медлите… – прошептала леди Карнарвон.

Картер перевел дух и отбросил размышления.

Стена загудела под ударами молота.

Леди Карнарвон услышала позади себя непонятное бормотанье. Она обернулась и увидела Гада Хассана, который, запрокинув лицо и закрыв глаза, молитвенно слджил руки. Молил ли он богов о прощении осквернителям могил или просил удачи?

Леди увидела также, как Картер отворачивался и щурился, когда на него сыпались пыль и осколки. О чем он думал теперь? Он весь был поглощен работой.

Кусок штукатурки отделился и упал. Темное пятно уменьшалось, показалась каменная кладка. Со скрежетом металл вонзался между камнями. Вот один камень отделился и покатился вниз. За ним второй.

Долото ушло в пустоту. Стена была пробита как раз в том месте, которое выбрали в древности грабители. Из темной дыры в галерею пошел горячий, сухой воздух.

Картер отступил на шаг. На его лбу блестели капельки пота. Он напоминал хирурга во время сложной операции.

Гургар подскочил к нему, готовый помочь:

– Что тебе нужно, господин? Другой инструмент?

Покачав головой, Картер покопался в карманах, достал спички и свечу.

Лорд хрипло спросил:

– Зачем? Или свет лампы недостаточно силен?

– Да, да, – нетерпеливо пробормотал Картер. – Но я хочу проверить, там мог скопиться удушливый газ.

Пламя свечи закачалось в потоке горячего воздуха, но не погасло. Картер снова взялся за инструмент, расширяя отверстие.

Теперь он остановился на мгновение и воткнул долото, не встретив сопротивления.

В тишине, сменившей стук ударов, было слышно лишь его прерывистое дыхание. Гургар, который собирался взять у него инструменты, от волнения забыл зажать руки, и молот и долото полетели на землю. Правая рука дрожала, когда он отдавал свечу.

Картер сжал зубы. Иначе он не мог подавить нервную дрожь. Следующие секунды должны прине сти разгадку.

Кто-то прижался к его плечу и прошипел:

– Да светите же, наконец, вглубь, Картер! Я не выдержу этого проклятого ожидания.

«Никто не должен заметить моего разочарования», – пообещал себе Картер, поднял свечу и ввел ее в отверстие. Секунду он наблюдал за тихим колебанием пламени. Потом он перевел взгляд в глубину. Сердце отчаянно билось. Ослепленный светом свечи, он постоял немного, пока глаза не привыкли к темноте. Постепенно из тьмы выступали очертания предметов: на него уставились морды чудовищ. Их тела были похожи на призраки.

Это был мираж. Ничего подобного человек в здравом уме не мог увидеть. То, что он видел, наверное, был только лихорадочный бред. Картер до боли прижал пальцы к глазам и снова взглянул: кругом действительно сверкало золото!

Чудовища были реальностью! И не только чудовища. Расписанные ларцы, отделанные золотом, кресла, статуи, вазы, гробы. А там – нагромождение опрокинутых повозок – охотничьих и боевых колесниц фараона, богато инкрустированных золотом и драгоценными камнями!

– Вы что-нибудь видите? – боязливо спросил лорд Карнарвон.

Его голос вернул Картера из царства сказки.

– Да, необычайные вещи, – ответил он и закрыл лицо рукой. Увиденное чудо слишком потрясло его.

Кто-то вырвал из рук Картера свечу. Он, как лунатик, покачиваясь, пошел по туннелю. Восторженный крик раздался у него за спиной. Картер не обратил на это внимания, ему хотелось остаться на несколько минут одному, чтобы собраться с мыслями. Подобных сокровищ не видел еще ни один современный археолог. Сверкающие золотом звероподобные чудовища бросали странную перекошенную тень на стену. Такие были известны только по рельефам на колоннах храмов. Никто не верил, что они действительно существуют. А необыкновенный трон…

Картер остановился. Золотой трон всплыл теперь в его памяти совершенно отчетливо. Он стоял под носилками, боковые стороны которых образовывали два сказочных существа, принятые им сначала за бредовое видение. Картер припомнил также, что у этих позолоченных чудовищ были головы нильских бегемотов. А трон? Какой шедевр египетского искусства! Ни один музей мира не мог похвастаться подобным сокровищем. В этой комнате было столько сокровищ, как будто фараон собрал здесь все убранство своего дворца.

Это было, безусловно, самое богатое погребение, найденное в новое время.

Но была ли находка гробницей? Почему он так верит в это? Было ли это гробницей? Стены справа и слева хранили только следы грубой обработки. Никаких рельефов, росписей, надписей. И необычно короткий туннель! Все другие ходы в гробницы Долины царей были богато украшены. Сцены из жизни фараонов рассказывали о победах над врагами, о богатой добыче… Здесь же был лишь голый камень, обтесанный бронзовыми инструментами. Создавалось впечатление, что это все-таки всего лишь тайник с погребальной утварью фараона Тутанхамона.

– Там справа, между статуями фараона, еще одна запечатанная дверь, ты видишь ее, отец?

Восклицание леди вывело Картера из задумчивости. Не ослышался ли он? Еще один замурованный вход? Действительно, между стоящими в полный рост статуями с золотыми передниками, золотыми сандалиями и священными знаками – уреями на лбу, находилась стена. Она носила отчетливые следы кладки. И более того, она была опечатана! Следовательно, позади нее находится какое-то помещение или даже несколько помещений.

Первой мыслью Картера было пробить дверь и обрести, наконец, уверенность в том, что это гробница. Потом он подумал об ответственности исследователя. Каждый шаг в наполненной сокровищами передней комнате должен быть сначала подготовлен. Почти все вещи валялись здесь в хаотическом беспорядке. Даже новичок в археологии понял бы, что предметы были нагромождены один на другой в большой спешке. Воры, проникшие сюда в древности, бесцеременно вскрывали ларцы, рылись в сундуках с одеждой, опрокидывали шкатулки, разбивали вазы, сосуды, ящики. Повсюду валялись черепки. Что заставило этих людей произвести подобные разрушения? Может быть, здесь происходила борьба? Может быть, стражи застигли грабителей врасплох? Если бы вещи могли говорить, о чем они рассказали бы?

ФАНТАСТИЧЕСКИЕ СЛУХИ

В комическом отчаянии Картер затыкал уши. С раннего утра его осаждали вопросами. Что он должен был делать в первую очередь? Давать распоряжения или отвечать на телеграммы, поступающие со всего света? Инвентаризировать найденные древности и одновременно составлять описи или заботиться о консервации материалов? Фотограф Гарри Бертон требовал фотоматериалов, ведь каждый предмет в гробнице должен быть заснят. Ждал корреспондент лондонской «Таймс». Прибыли химикалии для консервации разбитых и полуразрушенных вещей. Машина привезла тридцать два тюка полотна, рулоны ваты, ящики с другим упаковочным материалом.

Это было слишком для одного человека!

Шестого декабря лорд Карнарвон с дочерью отбыл в Англию.

Коллендер работал неутомимо. Алан Гардинер не уступал ему. Старый друг Картера, крупный специалист Мейс, совсем выбился из сил. А круг работ все время расширялся. При входе в переднюю комнату была установлена стальная решетка, гробница фараона Сети II превращена в лабораторию, где восстанавливались разбитые предметы из тайника Тутанхамона. Потом, после тщательной обработки, их готовили для дальнейшей перевозки. День и ночь три отряда солдат, государственная охрана и самые надежные рабочие охраняли раскопочную площадку. Вся страна, казалось, была охвачена лихорадкой. От Александрии вверх по Нилу до первых нильских порогов из уст в уста передавались совершенно фантастические истории. Самая последняя из них сообщала, что в долине якобы приземлились три самолета, которые затем улетели в неизвестном направлении, доверху набитые золотом.

И никто не поверил бы только одному, что каждый, даже самый ничтожный предмет в передней комнате точнейшим образом зарисовывали, фотографировали, обмеряли, тщательно изучали и исследовали на сохранность, прежде чем заносили в каталог под особым номером. Только после всего этого находка поступала в лабораторию. Там ее упаковывали в вату и готовили к отправке в Каирский музей.

Таким образом продолжались работы по разборке содержимого гробницы, а бесчисленные находки все еще ожидали исследования несколько недель. Вот опять прибежал Мейс.

– Идемте, Картер. Под платьем, в сундуке среди одежд нашли нечто чрезвычайно интересное.

Картер колебался. Корреспондент «Таймс» ждал его уже несколько часов. Один известный европейский археолог хотел усмотреть сокровища, подготовленные для обработки в лаборатории. Должен был быть подготовлен новый транспорт. Лукас, специалист-химик, хотел обсудить список химикатов, которые ему были особенно нужны.

– Эта находка в самом деле очень интересна? – спросил Картер и нерешительно посмотрел в сторону лаборатории.

Мейс схватил его за руку:

– Идемте! За одну восьмую часть находки любой европейский или американский музей отдал бы целое состояние!

Он потащил Картера в переднюю комнату и показал ему длинный кусок ткани, который когда-то был завязан в узел. В древности он служил, видимо, шарфом фараону, и чиновники или жрецы некрополя при уборке, комнаты после нашествия грабителей небрежно запихали его в сундук. Теперь его развязали и нашли в нем восемь массивных золотых, с вставками из цветных камней перстней фараона Тутанхамона. Два из них служили фараону печатями.

Что же произошло? Почему эти драгоценности были брошены грабителями? Кто-то из них нашел кольца и поспешно завязал в шарф. Это было ясно. Но почему он бросил узел? Ведь эти кольца даже в древности продать было намного легче, чем, скажем, те золотые статуэтки, футляр от которых Коллендер нашел в углу.

– Вы, наверное, думаете то же, что и я, не правда ли? – сказал Мейс. Если бы мы могли узнать историю этих восьми колец… Но мы можем только строить различные предположения.

Картер вздохнул:

– Вы правы… Вот я думаю об этом парадном панцире, котрый мы восстановили с таким трудом. Почему его части лежали в различных ларцах и ящиках? Кто разорвал это бесценное украшение? И почему?

– Я думаю, что из-за него началась борьба. Вероятно, каждый грабитель хотел заполучить его. Они вцепились в него и рвали, пока он не разлетелся на части. Потом куски панциря валявшиеся на земле, были подобраны и, как и остальные вещи, небрежно брошены в ближайший сундук.

– Послушайте, Мейс, у меня есть предложение! – сказал Картер. Давайте обозначим грабителей могил каким-нибудь собирательным именем. Ну, например, Менафт. Этот Менафт был… Дадим ему звание ремесленника художественных мастерских фараона.

– А! Вы думаете о той истории ограбления гробниц, которая произошла во времена Рамсеса IX, не так ли?

– Совершенно верно. Эту историю о пойманных грабителях я хорошо помню потому, что я для собственного удовольствия перевел тот папирус, в котором рассказывалось о суде над ними. Документ составлен за три тысячи лет до нашей эры и сообщает подробности, касающиеся разбора дела. Тогда было схвачено восемь воров…

– Их били двойными розгами по рукам и ногам, добиваясь признания, заключил Мейс.

– Правильно, именно так гласит текст папируса. В нем приведено признание грабителей: «Мы нашли божественную мумию фараона… На шее его было великое множество амулетов и украшений из золота. Голова его была покрыта золотой маской. И божественная мумия фараона вся была покрыта золотом, и мы сорвали золото, которое нашли на священной мумии этого бога, и амулеты, и украшения…»

– Подождите, подождите… Мне еще кое-что пришло в голову! – воскликнул Мейс. – Предположим, эти восемь колец и оплечье, которое мы нашли раньше, относятся к числу украшений, которые были сорваны с мумии Тутанхамона.

Пораженный догадкой Мейса, Картер пристально смотрел на опечатанную стену между статуями стражей. Помещение, находящееся позади нее, стоило ему уже многих бессонных часов. Все чаще и чаще он приходил к мысли пробить стену, хотя описание и упаковка сокровищ в передней комнате еще не были окончены. Догадка Мейса вызвала у него самые дурные предчувствия.

– Мейс, – прошептал он, не сводя глаз со стены. – Если вы правы, то мы обманулись в самых лучших своих надеждах. Мы найдем по ту сторону двери всего лишь пустой саркофаг.

– Вы же никогда не верили, что здесь гробница, – удивился Мейс. – С каких пор вы изменили свое мнение?

Картер, задумавшись, прикусил нижнюю губу.

– Это я понял, когда стал изучать предметы, которые мы нашли здесь и которые еще лежат в боковой комнате. Я вспоминаю хотя бы о парадных колесницах и особенно пустых алебастровых сосудах, сваленных в углу. Лукас произвел химическое исследование остатков их содержимого. Знаете ли вы, что в них хранилось?

– Благовонные масла или эссенции.

– Откуда вы знаете? – удивился Картер.

– Лукас мне рассказал. Он мне еще сказал, что его особенно радует анализ масел и смол, которые использовались для бальзамирования мумии фараона.

– Вы все фантазеры! – крикнул Картер сердито. – Вы вечно ждете новых чудес там, где самое большое чудо уже совершилось. За последние двести лет не было человека, который видел бы произведения искусства, подобные найденным нами. На что вы еще надеетесь? Не на золотой ли саркофаг, вроде того, что взломали грабители времен Рамсеса IX?

Мейс показал на опечатанную стену:

– Пока мы не знаем, что скрывается за ней, мы имеем право ждать самого несбыточного. А вам, Картер, я бы не советовал быть таким маловером. Судьба вознаграждает лишь мужественного, который использует все возможности, и как раз это вы доказывали всему миру, когда упорно шли к избранной цели. Потому что в существование гробницы Тутанхамона, кроме вас, никто не верил.

Он весело ухмыльнулся, увидев опечаленное лицо Картера.

– Ну и ну! Теперь вы смотрите на меня, как провинившийся школьник, вместо того чтобы торжественно обещать мне… – Он запнулся и ударил себя по лбу. – Стойте. Но мы ведь так и не закончили нашу историю о Менафте.

Картер недовольно махнул рукой:

– Ах, оставьте. Когда я смотрю на это пятно внизу стены, у меня пропадает всякое желание шутить.

– А у меня нет! Потому что это пятно выдает место пролома. И наш хитрый Менафт никогда не пробил бы брешь, если бы не знал, что по ту сторону стены его ждут фантастические богатства.

– Они фантастичны, иначе вы бы в них не поверили, – сердито сказал Картер и ушел. Мейс крикнул ему вслед:

– Вы забываете про восемь колец фараона и панцирь! Где Менафт взял их? Конечно, только из саркофага фараона. Или вы придерживаетесь другого мнения?

Но Картер уже не слышал. У входа в гробницу на него набросился корреспондент «Таймс»:

– Мистер Картер, вы должны наконец сказать мне, когда будет вскрыта погребальная камера. Весь мир ждет результатов с большим волнением. Мой шеф шлет одну телеграмму за другой, а я не знаю, что отвечать.

Картер с сожалением развел руками:

– Честно говоря, я тоже ничего не знаю. Я надеюсь освободить переднюю комнату весной, потом засыплю вход, а на следующий год…

– Боже мой! – закричал репортер испуганно. – Вы шутите, надеюсь. Или вы хотите, чтобы миллионы людей целый год ждали величайшую сенсацию нашего века!

Картер пожал плечами:

– Будет ли еще сенсация! Все зависит от того, что нам оставил Менафт.

Журналист ошеломленно взглянул на Картера и схватил карандаш:

– Кто этот Менафт, мистер Картер? Я о нем еще ничего не слышал. Это археолог? Он ваш сотрудник? Он жив? Где я могу его найти?

– Стойте, стойте, – засмеялся Картер. – Менафт – выдуманное лицо. Быть может, так звали одного из грабителей, следы которых встречались нам повсюду – ив передней, и в боковой комнатах.

Репортер вытер вспотевший лоб.

– Вы что-то скрываете от меня, мистер Картер! Я умоляю, скажите мне правду, куда спрятал Менафт золото, которое он вынес из гробницы? Вы давно уже нашли тайник, не так ли?

Он поспешно записал несколько строк в своем блокноте и продолжал спрашивать:

– У Менафта были помощники? Сколько? Кто, кроме вас, знает их имена?

– Только всемогущий бог, – ответил Картер, – но я не уверен, дадут ли вам на небе информацию о том, что происходило здесь три тысячи триста лет назад.

Репортер недоуменно уставился на Картера, затем оттянул двумя пальцами воротник, который вдруг стал ему тесен.

– Итак, золотые сокровища действительно исчезли? – пробормотал он. Это невероятно. Я думал, читатели моей газеты по меньшей мере смогут познакомиться с их описанием.

– Послушайте! – сказал Картер с серьезной миной. – Если вы непременно хотите писать о сокровищах, пойдемте со мной в лабораторию. Я покажу вам удивительнейшие сокровища.

Не обращая внимания на то, идет за ним репортер или нет, Картер прошел в гробницу фараона Сети II, которая служила лабораторией. Он был убежден, что осчастливил лондонского газетчика своим приглашением, поскольку он крайне редко допускал посторонних в лабораторию. Он хотел объяснить этому человеку, который, как и многие другие, верил в болтовню о неизмеримом золотом кладе, ценность древних произведений искусства. Когда Картер указал на великолепно расписанный ларец – шедевр древнего мастера, – он прочел удивление в глазах репортера.

– Не правда ли, вы не ожидали увидеть такую прекрасную вещь? – спросил Картер, принимая его удивление за восторг. – Обратите внимание на охотничьи сцены на крышке ларца. Тутанхамон со своей колесницы поражает из лука диких зверей пустыни. Вы узнаете газелей, диких ослов, страусов и гиен? А какие богатства красок на боковых стенках! Вот картина сражения. Фараон преследует бегущих врагов. Посмотрите на эту суматоху, на убегающих, падающих израненных воинов. Кони, запряженные в боевую колесницу, кажется, топчут копытами врагов фараона. Вы можете взять лупу, чтобы разглядеть подробности, которые художник сосредоточил на столь узком пространстве. И не забудьте этот ларец для белья лишь первый образец искусства, которое дает представление о бесподобном мастерстве древних египтян!

Но он говорил в пустоту. Репортер глядел по сторонам, как будто искал что-то.

– А что было в этом ларце? – спросил он. – Какие-нибудь поразительные драгоценности, не правда ли?

– Конечно, – кивнул Картер. – В нем были необыкновенно интересные вещи. Сверху лежали сандалии, сплетенные из папируса и камыша. Под ними одеяния фараона, отделанные жемчугом и самоцветами. Дальше еще несколько одеяний. Одно из них было заткано тремя тысячами золотых розеток. Кроме того, в ларце находились парадные сандалии, позолоченный подголовник и другие прекрасные вещи. К сожалению, одежды были в ужасном состоянии. Убиравшие после ограбления, очевидно, в большой спешке запихнули их в ларец. За тысячелетия материя пришла в ужасное состояние. Большая часть ее распадалась у нас в руках. Некоторые вещи, прежде чем извлекать их из ларца, мы должны были обрабатывать жидким парафином. Представьте себе, каким украшением для любого музея были бы эти платья, если бы они хранились здесь аккуратно сложенными.

Репортер кивнул, сказал «так, так» и снова безо всякого интереса оглядел предметы, заполнявшие помещение.

– А ничего более существенного вы не нашли? – спросил он наконец. – Я имею в виду вещи из чистого золота. Понимаете, наш читатель хочет все же чего-то волнующего, чего-то окрыляющего фантазию.

Картер закусил нижнюю губу. Он уже жалел каждую минуту, потраченную на этого профана. Он с радостью выкинул бы его вон, но приходилось считаться с тем, что корреспондент представлял одну из крупнейших газет.

– Послушайте, я знаю, что вы можете сообщить вашим читателям, – сказал Картер ядовито. – Если объявить о продаже этого ларца всем директорам музеев и коллекционерам Америки, можно было бы назначить цену в полмиллиона долларов, а получить на аукционе два или даже три миллиона. Это вам подходит?

– Великолепно! – воскликнул репортер и что-то быстро зацарапал в своем блокноте. – Может быть, у вас есть еще что-нибудь для меня в таком же духе, мистер Картер?

– Да. Пойдемте со мной, – раздраженно проворчал Картер. – Вот царский трон, который не купишь за все золото мира.

– Неужели? – удивился газетчик. – Немножко золотых пластинок на кресле стоят так дорого?

– Где ваши глаза, сэр! – возмутился Картер. – Посмотрите на эти подлокотники. Они представляют собой коронованных змееподобных богинь-хранительниц, которые своими крыльями осеняют имена фараона. А головы львов из чеканного золота, разве это не непревзойденное произведение искусства?

– Из чеканного золота? Потрясающе! Это понравится нашим читателям, бормотал репортер. Потом он показал на спинку трона: – И эти фигуры тоже…

– Да, черт возьми, тоже из золота! И я не знаю лучшего изображения царственных супругов во всем искусстве последних тысячелетий. Слева сидит в непринужденной позе сам фараон Тутанхамон, прекрасный, как молодой бог. Перед ним стоит его супруга – царица Анхесенамон, умащивая его плечо. – Картер говорил так, как будто хотел передать слепому свое впечатление от мастерства древних художников. – Как изумительно жизненно передано движение руки. Юная царица почтительно и робко касается плеча своего божественного супруга. В другой руке она держит чашу с благовониями. А над ними – божественное солнце. Его дающие жизнь руки-лучи как бы осеняют царственную чету. Посмотрите, лица обоих покрыты красной эмалью, словно они разгорелись. Головное украшение лазоревой фаянсовой работы. Обратите внимание на серебристый блеск одежды, вставки из цветного стекла и сердолика в орнаментах. Как ослепительно выглядел этот трон, когда из мастерской художника его несли во дворец.

Картер видел, что репортер что-то прилежно записывает, и это примирило его с ним.

– Не забудьте сообщить, что этот трон и украшающие его изображения дают нам представление о политических и религиозных спорах во времена правления Тутанхамона. На нем встречаются оба имени царя – Тутанхатон и Тутанхамон. Атон, диск солнца, был единственный бог, которого почитал царь-еретик Эхнатон. Следовательно, вполне возможно, что молодой фараон все еще был последователем культа солнца, когда трон был изготовлен.

– Очень интересно, – пробормотал репортер и поднял глаза от блокнота. И вы говорите, что кресло бесценно? Думаю, все-таки должна быть какая-то продажная цена.

– Я уже говорил вам, что ее не существует. Трон нашли здесь, и, следовательно, он принадлежит, как и все остальные вещи, Каирскому музею.

– Да, но нашли-то его вы, а лорд Карнарвон финансировал раскопки.

– Мы не кладоискатели, сэр, а археологи, которые работают на благо науки.

Репортер задумчиво качал головой:

– Этого я никогда не пойму. Никакой награды за столько лет труда.

– Моя награда больше, чем вы думаете, – улыбнулся Картер. – Я люблю искусство. А такого вели колепия, какое передо мной предстало, никому еще не привелось увидеть. И возможно, это еще не все. Газетчик опять схватился за блокнот:

– Вы надеетесь найти еще драгоценности? Его прыгающий карандаш нервировал Картера.

– Я не рассчитываю на золотые сокровища, о которых вы, возможно, думаете. Их уже вынес Менафт. И все-таки, может быть, вид некоторых произведений искусства доставит мне радость.

Репортер сердито прищурился и откланялся. Выйдя на улицу и постукивая карандашом по губам, он завел разговор с самим собой: «Должен ли я ему верить? Невероятно, чтобы такой умный человек столько лет копался в земле ради парочки древностей. Надо думать, он нашёл что-то такое, о чем не хочет говорить. Да, да. Так и есть – он валит все на этого проклятого Менафта. И тот определенно не покойник. Сидит где-нибудь и радуется, что Картер помогает ему дурачить весь мир».

ЗОЛОТАЯ СТЕНА

Еще несколько минут, и замурованный вход в погребальный покой будет пробит. Приглашенные уселись на заранее приготовленные кресла. Шум передвигаемых кресел, покашливание, шарканье ног – так бывает в классе перед началом урока.

Перед опечатанной стеной, за которой скрывалось неизвестное еще помещение, воздвигли похожий на лестницу помост. Вошел Картер, сопровождаемый Коллендером и Мейсом. Наступила тишина. Лорд Карнарвон встал. Он хотел почтить своих верных сотрудников. Но надежда лорда на то, что прочие гости последуют его примеру, не оправдалась.

Седобородый мужчина в очках с золотой оправой наклонился к соседу:

– Спектакль великолепен. Картер знает, как повысить напряжение в зале. Я чувствую себя как театрал на премьере.

Его собеседник с орденом на груди затрясся от смеха.

– Будем надеяться, что премьера не провалится!

Никто не знает, какое разочарование ждет нас, когда рухнет стена.

– Ну, я всегда готов к наихудшему, ваше превосходительство, но вся эта помпа ни к чему. Добряк Картер, кажется, надеется по крайней мере на нетронутый саркофаг. А его уже больше нет. Это подтвердит любой серьезный египтолог.

Человек с орденом вяло поднял руку, как будто хотел выразить свое согласие и попросить тишины.

Говард Картер схватил молот. Он обменялся быстрым взглядом со своими помощниками, который означал примерно «Молитесь за удачу», и с силой ударил по стене. Полетела штукатурка. Гости в передних рядах испуганно зажмурились, некоторые откинули голову.

Мейс наклонился к Коллендеру и прошептал:

– Если Менафт хозяйничал в погребальном покое, как в этой комнате, душа его вечно будет жариться в аду для осквернителей могил.

– А мне жаль, что я не держу его за шиворот. Если он там все разрушил, я мигом свернул бы ему шею.

Мейс сжал губы. Первый камень с грохотом упал. Стена подалась. Картер позвал помощников. Существовала опасность, что следующие камни упадут внутрь погребального покоя. Кладку нужно было разбирать с величайшей осторожностью, камень за камнем. Каждый раз, когда Картер ударял молотом, раздавался звук, напоминающий треск ломающихся костей.

Проходили минуты… Куча щебня на полу медленно росла.

Седобородый зритель преувеличенно громко зевнул.

– Я прошу не мешать мистеру Картеру, – прошептал лорд Карнарвон возмущенно.

Старик иронически улыбнулся и сделал небрежный жест рукой, который должен был означать: к чему такое волнение?

Удары молота зазвучали сильнее. Коллендер и Мейс поднялись выше к Картеру, помогая ему аккуратно вынуть из стены тяжелый обломок. Не успели они опустить груз, как услышали тихий возглас и почти одновременно подняли головы. Картер, слегка наклонившись вперед, напряженно вглядывался во что-то, что находилось за пробитой им брешью. Потом он подтянул к себе шнур лампы и посветил внутрь. На его лицо упал отблеск золота.

Присутствующие вскочили. Раздались крики удивления. Узкая полоска стены из золота сияла им в лицо!

Лорд Карнарвон бросился вперед:

– Что это? Картер! Что значит эта стена?

Картер медленно повернулся к нему. Его лицо выражало необычайное волнение. Он хотел ответить, пытался найти слова, но голос изменил ему.

Гости окружили помост, кричали, жестикулировали. Каждый хотел узнать, что означала золотая стена. Мейс и Коллендер вскарабкались наверх. При виде золотого чуда у них перехватило дыхание.

Картер быстрее стал бить по стене. Рабочие-египтяне начали лопатами ссыпать щебень в корзины. Они делали это так осторожно, словно укладывали бесценные древности. Золотая стена вырастала на глазах у публики. Казалось, она заполняла все помещение. Седобородый ученый вскочил на свое кресло, взволнованно поправлял очки и бормотал:

– Подобного чуда не видел еще ни один человек. Что это может быть? Дверь? Да, да, несомненно, дверь… Хм, возможно, даже вход в усыпальницу.

Он смотрел на присутствующих, как будто бы хотел услышать от них подтверждение своего мнения.

Но никто не интересовался его бормотанием. Каждый был поглощен собственными предположениями.

Правительственный чиновник с темным лицом египтянина благоговейно смотрел на золотую стену. Пальцы его беспрерывно крутили форменную пуговицу…

Два господина в парадных черных сюртуках столкнулись друг с другом, пытаясь вскочить на одно и то же кресло. Оба от волнения забыли извиниться, потому что как раз в этот момент упал последний камень и показалась боковая часть загадочной золотой стены. Она была покрыта светящейся голубой глазурью и в сочетании с золотым блеском стены представляла волшебное зрелище.

Шепот пошел по помещению. Кто-то сказал громко:

– Боже, да это райские врата!

Феллахи, убиравшие щебень, открыли рты от изумления. Один из них закрыл лицо руками и склонил голову. Его сосед прошептал:

– На мне милость всемогущего, раз я увидел такое чудо!

Снова посыпались штукатурка и камни. Феллахи испуганно вздрогнули и опять начали уборку.

Теперь Мейс, Коллендер и Картер словно по угбвору остановились. Взгляды их встретились. Картер, с трудом отыскивая слова, выдавил:

– Я верю, мы думали именно это…

Мейс молча кивнул. Коллендер перевел дух.

– Да, я тоже думаю, что это передняя стена погребального ковчега. В нем мы найдем саркофаг.

Лорд Карнарвон пробрался вперед, протягивая Картеру руку.

– Я поздравляю вас, Картер! Вы открыли новое чудо света. Люди тысячи лет не видели такого великолепия.

Последние остатки стены с грохотом рухнули. Мейс хотел шагнуть вперед, но Картер задержал его. На самом пороге усыпальницы один из грабителей рассыпал цветные стеклянные бусы.

– Это дело рук Менафта, – прошептал Картер гневно. Потом он нагнулся и стал собирать бусину за бусиной.

Зрители стали беспокоиться. Седобородый старец нервно поправлял очки.

– Что это значит, – ворчал он злобно… – Это беспримерная бесцеремонность. Мы хотим осмотреть усыпальницу, а Картер собирает бусины. Сколько нам еще ждать?

Наконец Картер поднялся и потребовал лампу. Шнур развернулся. Ученый уже собирался войти в погребальный покой, но быстро повернулся, словно что-то забыл.

– Я прошу лорда Карнарвона сопровождать меня, – сказал он так громко, что это могли слышать все. – Ему первому принадлежит честь осмотреть усыпальницу фараона.

Помогая лорду спуститься в погребальный покой, Картер прошептал:

– Если вы умеете молиться, делайте это теперь, потому что я очень боюсь, что грабители не остановились перед этим сказочным погребальным ковчегом.

– Вы думаете, он взломан?

Картер пожал плечами и прошептал нечто невразумительное. Перед ним возвышалась боковая стена огромного ковчега. Концы его были покрыты магическими символами, которые должны были охранять мертвого фараона от злых духов. Картер медленно обходил ковчег и не находил слов, чтобы выразить свои чувства. Это чудо из покрытого золотом дерева возвышалось на три метра от земли и заполняло почти все помещение, которое имело примерно пять метров длины и три «метра ширины. По проходам между ковчегом и окружающей скалой лежала и стояла различная погребальная утварь, через которую Картер осторожно переступал. Из передней комнаты, словно далекий шум прибоя, слышались возбужденные голоса гостей. А здесь в погребальной камере сиял и переливался золотой шедевр, созданный тысячелетия назад величайшим мастером.

Лорд Карнарвон остановился. Взгляд его с благоговейным восхищением скользил по скульптурам и магическим знакам, по светящимся голубым фаян совым вставкам, по огромной боковой стене ковчега. За десятилетия, пока велись поиски гробниц, он истратил целое состояние. Некоторые находки его осчастливили, некоторые – разочаровали. Но то чудо, которое он сейчас видел, тысячекратно вознаградило лорда за все его заботы, испытания и неприятности. Даже в сновидениях, которые по ночам преследовали его, он не видел ничего подобного. Да, Карнарвон имел приблизительное представление о том, как должен выглядеть подобный ковчег, потому что древние египтяне изображали их на своих памятниках. Но теперь он стоял лицом к лицу с таким ковчегом, мог коснуться его и убедиться, что это не сон.

Картер потянул шнур лампы дальше. Он обогнул угол, перед ним открылась восточная стена ковчега. Его сердце забилось. Он увидел мощные створки дверей, и его дыхание стало прерывистым. В скобы по обе стороны створок был вставлен засов.

Слава Богу! Ковчег не был вскрыт. Нет, был! На земле валялась разбитая печать!

Это было дело рук Менафта!

Погребальный ковчег скрывал лишь очередной ограбленный саркофаг.

Как оглушенный, Картер не сводил глаз с печати на полу. Итак, он лишился желанной награды. Жажда золота победила страх грабителей перед священным местом упокоения фараона. И ковчег не хранил никаких тайн. Внутри мог стоять лишь взломанный каменный саркофаг и в нем, возможно, поврежденная мумия.

Картер положил лампу и, не питая никаких надежд, вытащил засов из скоб. Дверцы раскрылись так легко, словно они были закрыты только вчера.

Лорд Карнарвон, затаив дыхание, наклонился вперед и застонал. Перед его глазами возникло новое чудо – двери второго позолоченного ковчега.

И эти двери были заперты!

На металлических скобах висели завязанные узлом печати Города мертвых и печать Тутанхамона!

Льняной покров ковчега, усеянный золотыми розетками, напоминал сверкающее звездами небо. Перед дверью, прямо на земле, стояли два сосуда из алебастра.

Глаза Картера блестели от слез. Его голос дрожал:

– Мы нашли нетронутый саркофаг.

Больше он ничего не мог сказать.

Лорд тыльной стороной руки вытер лоб.

– Не могу поверить, что мне посчастливилось пережить столько необычайного! – воскликнул он.

СМЕРТЬ ЛОРДА КАРНАРВОНА

Телеграмма выпала из рук Картера. Глаза его смотрели в пустоту: он никак не мог осознать прочитанного. Лорд Карнарвон умер.

Заражение крови после укуса москита. Три недели мучительных страданий – потом конец.

Как неумолима судьба! Уйти из жизни накануне величайшего триумфа, который когда-либо выпадал на долю исследователя! В прошлую зиму, после того как были найдены третий и четвертый золотые ковчеги, лорд безмолвно стоял перед засыпанным до будущего сезона входом в гробницу, скрестив руки, как человек, навсегда прощающийся с любимым другом.

Мог ли он знать тогда, что жизнь его угаснет так скоро?

НЕПРИЯТНОСТИ

Полный негодования, Картер скомкал письмо египетских властей. Споры о передаче леди Карнарвон прав на раскопки были бесконечными. Работы в гробнице Тутанхамона приостановились на полтора года. Казалось, смерть Карнарвона объединила завистников Картера в хор воющих шакалов. В чем только его не обвиняли! В том, что медленно двигались работы; в том, что он не допускал туристов к месту раскопок, в нелюбезности с представителями прессы и тому подобных глупостях.

В действительности он действовал как добросовестный археолог, который прекрасно понимал, что каждый; даже самый незначительный обнаруженный им предмет может оказаться важным связующим звеном в истории древности. И множество посетителей, которых посылали к» нему чиновники из Каира, никак не облегчали его работу. Эти мучения в конце концов ему опротивели. В знак протеста он и его сотрудники прекратили дальнейшее изучение гробницы.

Гневно смотрел Картер на брошенное им письмо. Теперь ему самому запретили доступ в гробницу Тутанхамона.

Такова благодарность! Неповторимые ценности заполнили Каирский музей. Бесценными сокровищами обогатил он его благодаря своему открытию. А теперь ему нельзя даже подойти к месту, где он проводил свои исследования!

В комнату проскользнул Ахмед Гургар. Он был крайне огорчен.

– Господин, я принес тебе еще одно плохое известие. Сегодня с утра сотни туристов атакуют нашу гробницу. Они нагрянули, как саранча. И самое скверное – у всех есть официальное разрешение. Пусть аллах проклянет этих лицемерных лгунов в Каире, которые доставляют тебе так много неприятностей.

– Что я могу поделать, Ахмед, – вздохнул Картер. – Бывает, что у власти стоят болтуны. Они сулят народу царствие небесное, а на деле готовят ему ад!

– Вы правы, господин! Я сам попал в такой ад, когда служил солдатом во время войны. А где теперь болтуны тех времен? Несомненно, они прокляты и в аду, и я скажу тебе, аллах накажет тех, кто огорчает тебя. Они исчезнут, как песок, носимый ветром в пустыне.

ОСИРИС-ТУТАНХАМОН

В раздумье стоял Картер перед огромным саркофагом. Великие мастера высекли его из монолитного блока благородного желтого кварцита с помощью бронзовых инструментов. Он имел полтора метра в высоту, столько же в ширину и около трех метров в длину. Массивная крышка, казалось, на веки веков хранила покой фараона. И все же здесь уже стоял кран, готовый поднять ее.

Как хотелось, чтобы теперь, когда последняя тайна гробницы будет раскрыта, среди зрителей стоял его самоотверженный друг и помощник лорд Карнарвон. Невозможно поверить, что его нет в живых. Но в этом были виновны не только москиты, но и пережитое нервное напряжение. Оно подорвало его здоровье, сделало организм беззащитным против яда. А где были теперь все завистники и крикуны? Унесены ветром. Пророчество Ахмеда Гургара исполнилось. Новые власти в Каире проявили большее понимание и оказали поддержку археологу.

И вот он снова стоит перед саркофагом с тем же самым чувством, как и в час своего открытия. Это было незабываемое мгновение. После снятия печати с двери четвертого позолоченного ковчега все увидели саркофаг. Желтый кварцит сверкал и переливался золотом. По углам были скульптуры четырех богинь-хранительниц, которые своими распростертыми крыльями заключали саркофаг в объятия, будто хотели защитить мертвого фараона, уберечь его от посягательств живых.

Сколько времени работали ваятели над саркофагом? Месяцы? Годы? Что получили они в награду? Как их звали?

Роспись на стенах погребального покоя ничего об этом не говорила. На одной стороне был изображен правящий фараон Эйе в жреческом одеянии из леопардовой шкуры. Он воздавал торжественные почести своему предшественнику Тутанхамону, который воплотился после смерти в бога Осириса. На северной стене можно было увидеть самого Тутанхамона, стоящего перед богиней неба Нут. На западном углу и на южной стене Тутанхамон, сопровождаемый своим духом-двойником Ка, обнимал Осириса, властителя подземного мира. По бокам стояли Исида и Анубис – страж мертвых. Имен художников не было. Великие мастера, создатели четырех золотых ковчегов, необыкновенно прекрасной погребальной утвари и саркофага были, видно, для могущественных владык столь же ничтожными, как и армия рабов-ремесленников, сооружавших гробницу. Лишь фараоны, верховные жрецы и сановники высших рангов смогут получить после смерти благодатную вторую жизнь на том свете.

Заскрипела лебедка. Сам того не заметив, Картер подал знак к подъему крышки саркофага. Двенадцать центнеров камня повисли в воздухе.

Гости – ученые и представители правительства – проталкивались вперед. Они надеялись уви деть новое чудо. Но тут их постигло разочарование. Льняные полотнища покрывали какой-то бесформенный предмет. Что это было? Саркофаг с мумией?

Был ли это такой же гроб из грубо обработанного и расписанного дерева, какой находили в погребениях многих чиновников и жрецов? Нет, этого не может быть! Роскошный кварцитовый саркофаг мог принадлежать только очень знатному лицу.

Сняли первый льняной покров, за ним – второй и, наконец, осторожно третий.

Молодой золотой бог покоился на своем каменном ложе, сияя своей красотой!

Осирис-Тутанхамон!

Неподвижное лицо из массивного золота застыло. Казалось, он и в жизни был таким же, как здесь, в саркофаге. Изображение на лбу Осириса коршун и змея – провозглашало власть господина над обоими царствами Верхним и Нижним Египтом.

Скрещенные на груди золотые руки держали бич и скипетр – символы божества.

Глаза из обсидиана и алебастра пристально смотрели; полукружья бровей из стекла цвета лапис-лазури были высоко подняты, словно выражали спокойное удивление.

Что, однако, больше всего растрогало Картера – это маленький венок из цветов, лежавший вокруг царского знака на лбу. Положила ли его сюда юная вдова Анхесенамон, когда прощалась с мертвым супругом? Или это был верный друг или слуга?

На гробе из позолоченного дуба была надпись:

«О матерь Нут! Осени меня твоими крылами, как бессмертными звездами!»

Потрясенный Картер отвернулся. Тщетен был этот трогательный зов к богине неба Нут. Скоро этот гроб будет вскрыт и отправится в музей, где на него будут глазеть толпы любопытных.

Лампа погасла. Свидетели осквернения гробницы на цыпочках вышли из усыпальницы. Даже шепота не было слышно.

А снаружи над головой раскрылся сверкающий свод синего египетского неба точно такой же, как и в древности, когда процессия жрецов, высокопоставленных сановников и принцев шла за саркофагом фараона Тутанхамона.

Три тысячи триста лет назад? Нет, казалось, это было только сейчас.

ТАЙНА МЕНАФТА

В чем дело? Почему трос натянулся так, как будто поднимали не позолоченный деревянный гроб, а каменный?

Картер еще раз проверил натяжение троса. Еще в прошлом году, до вскрытия первого гроба, археолога поразила его невероятная тяжесть. Но потом загадка оказалась разгаданной. В одном гробу был заключен другой такой же – изумительное произведение искусства. Но никому не верилось, что в нем может лежать еще один. Ведь наружный гроб был чуть больше роста среднего человека. Не мог же фараон быть карликом? Рисунки на стенах изображали Тутанхамона молодым мужчиной среднего роста.

Медленно опустился саркофаг на подготовленный помост. Золотой лик фараона строго и безучастно смотрел в потолок.

Трясущимися от волнения руками Картер и его помощники ввинтили в боковины гроба прочные металлические штифты, зацепили их петлями и подняли крышку.

Под красноватым полотном вырисовывались очертания третьей фигуры Осириса-Тутанхамона. Лишь золотой чеканный-лик его был непокрыт. Еще более юными были черты лица, еще более человечными, чем на предыдущих гробах. Золото сияло так, как будто оно только вчера было отполировано. Какими инструментами создавали мастера такие совершенные прекрасные маски? Чем полировали?

Нашли бы мы сейчас в XX веке, гордящемся своими самолетами, радиостанциями и другими чудесами техники, хоть одного златокузнеца, который сумел бы сделать подобное из куска золота. Этот юношеский лик с выражением возвышенного достоинства был трогательно прекрасен.

Картер не мог вымолвить ни слова. Любой звук нарушил бы торжественную тишину момента. Он подал лишь знак Бертону подойти с фотоаппаратом и указал ему на чудесное ожерелье из бус и цветов.

Бертон кивнул. Он был так взволнован при виде этого изваянного из золота юношеского лица, что тоже не смог ничего сказать.

Теперь Картер мог, наконец, снять покров. Он нерешительно протянул руку, заколебался – и опустил ее. Ему вдруг стало тяжело, вот так просто стянуть полотно с тела фараона. Не будет ли это новым осквернением покойного?

И все же он должен это сделать. Наука хотела, наконец, узнать, как погребали фараонов в древнем Египте. Он, Картер, оказался тем избранником, которому было дано счастье вскрыть погребальный ковчег. Второй, третий и четвертый… И теперь он уже не мог отступить. Да и не хотел.

Слишком великолепны были предшествующие чудеса. Теперь он должен был увидеть последнее.

Его пальцы сомкнулись на полотне и осторожно потянули его.

Глаза ученого широко раскрылись от восхищения.

Перед ним во всем своем неземном великолепии лежал бог из чистого золота!

На лице не было отдельной маски. Все тело было выковано из одного куска золота и украшено гравированным узором, воспроизводящим птичьи перья. Ноги обвивали крылатые фигуры богинь.

Какое искусство!

Можно ли найти слова, чтобы передать подобную красоту?

Казалось, само время затаило дыхание.

Тихий шепот вывел Картера из оцепенения. Он отвел глаза от золотого фараона и увидел перед собой коричневые лица египетских рабочих, ждавших его распоряжений.

Восемь мужчин согнулись под бременем золотого гроба.

Не было ли среди них хотя бы одного, кого звали Мёнафт?

Картер вытер лицо рукой.

И существовал ли вообще этот Мёнафт?

Или у него было другое имя?

Этого не узнает никто и никогда.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Презрительно молчавшие несколько тысячелетий уникальные памятники древнеегипетской цивилизации, уникальные археологические находки позволили проследить историю становления, расцвета и упадка крупнейшей империи древнего мира, выстроить мост из далекого прошлого в настоящее.

Упорная и долгая борьба между двумя территориальными объединениями – северным и южным (тростинка и пчела) закончилась около 3000 г. до н. э. победой Юга и образованием единого государства.

От фараона Менеса (Нармера), который, по преданию, происходил из Абидосского нома, начинается исчисление времени правления I династии царей Египта. Возведенная фараоном Нармера крепость Белые Стены (Инбухедж) стала столицей. Мена (по-гречески Менес) воздвиг дворец внутри белых стен; от названия дворца Пер Ао – Большой Дом – и произошло слово «фараон».

Столичный город затем стал называться: Весы Двух Стран, Жизнь Двух Стран, Властитель Жизни Двух Стран, Дворец Души Птаха (Хет-Ка-Птах). Это название исказилось до греческого Айгуптус и стало названием всей страны – Египет. Египтяне называли свою страну Кемет – Черная Земля.

Впоследствии город получил название Мен-Нефер-Пиопи (Непреходящая Красота Пиопи), по названию пирамиды и столицы фараона VI династии Пиопи I. Мен-Нефер превратилось в греческое Мемфис.

Период, охватывающий годы правления I (7 царей рода Мены) и II династий называют Ранним царством.

К сожалению, ни дворцы, ни дома времен Раннего царства не уцелели. Изображения дворцовых фасадов «серех» сохранились на ряде памятников I династии, лучшим из которых является известная стела царя Джета, найденная в Абидосе. Облик дворцов помогают воссоздать и царские усыпальницы, считавшиеся жилищами умерших фараонов. Древние гробницы называются жителями современного Египта «мастаба» – «скамья». Около мастабы последнего фараона I династии Ка, у северной стороны, был построен заупокойный храм, в котором стояли две деревянные статуи.

В Древнеегипетском деспотическом государстве существовал культ главы государства, считавшегося существом сверхъестественным. Множество религиозных и колдовских обрядов, связанных со всем обиходом царя, уходило своими корнями в далекое прошлое первобытнообщинных отношений. Грандиозные церемонии устраивались при вступлении царя на престол, во время периодических праздников «хебсед», связанных с объединением Египта и датами правления. Так, в ряду представлений, связывавшихся в Древнем Египте с фараоном, было верование в то, что плодородие природы обусловлено физическим состоянием царя. Известно, что у некоторых племен в различных странах был распространен основанный на подобных представлениях обычай ритуального убийства предводителя, начинавшего слабеть и стареть, так как считалось, что он уже не может обеспечить благосостояние племени. Постепенно такой обычай сменился обрядом «возрождения правителя». В ходе ритуала царь совершал бег по хебседному дворику, который, вероятно, символизировал «Две Страны», а сам он представал «Владыкой бега, бегуном, обходящим Египет…» Таким был первый фараон Нармера. Решительный и дальновидный, он тогда только сумел взмахом булавы очертить пределы государства, когда в объединительных походах износил много пар сандалий. Именно в его время, или в память о нем, могла сложиться театрализованная внешняя атрибутика хебседа.

Во времена Древнего царства (III–VI династий) сформировалось религиозное учение, выдвинувшее в наиболее почитаемые девятку «богов» местного культа древнейшего религиозного центра – города Ону (греческий Гелиополь), во главе которой стоял бог солнца Ра-Атум. В нее входили боги неба, воздуха, земли и бог, культ которого был крайне важен не только в истории египетской религии, но и в сложении христианства – Осирис (по-египетски Усири).

Согласно мифу, Осирис был старшим сыном бога земли Геба и богини неба Нут. Царствуя над Египтом, он научил людей земледелию, садоводству и виноделию, но был убит своим братом – богом Сетом, желавшим править вместо него. Жена Осириса – И сила (по-египетски Есит) вместе со своей сестрой Нефтидой стала оплакивать мужа. Бог Ра, сжалившись, послал шакалоголового бога Анубиса (по-египетски Инпу), который набальзамировал тело Осириса. Втайне вскормленный матерью сын Осириса – Гор вызывает Сета на поединок, требуя перед судом богов его осуждения и возвращения себе наследия отца. После длительной тяжбы и хитроумных поединков Гор признается наследником Осириса и получает царство; бог Тот (по-египетски Джехути) записывает решение суда богов. Гор воскрешает отца, однако Осирис не возвращается на землю, а остается царем мертвых и судьей душ в загробном мире, предоставляя Гору править Египтом.

В Египте небесные Весы считались именно теми весами, на которых богиня правды Маат взвешивает сердца усопших перед судом Осириса. (Созвездие именовалось Клешни и относилось к… Скорпиону.) Только в III веке до н. э. египетский жрец, придворный астролог фараона Птолемея Филадельфа, пишет, что «клешни заменены теперь чашами Весов по причине сходства».

Считалось, что при жизни каждый фараон являлся воплощением бога Гора., а после смерти воскресал подобно Осирису. Представление о фараоне как о боге – покровителе страны определило содержание праздников, ежедневного храмового ритуала и огромную роль царского заупокойного культа с его пышным оформлением.

Гробница фараона считалась местом пребывания божественного духа покровителя Египта. Записи царского погребального ритуала составили знаменитые «Тексты пирамид» – древнейший в мире крупный литературный памятник (с конца V династии появляются во внутренних помещениях пирамид).

По-видимому, идея наращивания здания по вертикали впервые возникла при постройке усыпальницы фараона III династии Джосера. Властитель пожелал, чтобы его гробница возвышалась, как «лестница к небу». Имя строителя «ступенчатой пирамиды», зодчего Имхотепа, сохранилось в веках как одного из самых прославленных мудрецов, первого строителя каменных зданий, ученого, астронома и врача. Впоследствии Имхотеп был даже обожествлен как сын бога Птаха, а греки почитали его как бога врачевания Асклепия. Строительство пирамиды Джосера велось поэтапно. Вначале построили большую квадратную мастабу из кусков известняка, затем мастабу увеличили. С востока перед ней проложили одиннадцать шахт глубиной около 33 м. От каждой шахты на запад, под мастабу, шел коридор длиной в 13 м. Первые пять коридоров вели к захоронению членов семьи Джосера, в остальных размещались кладовые. Первоначально пирамида имела четыре ступени, но при надстройке с севера и запада поднялась еще на две. (Пирамида Джосера поднялась До высоты 60 м.) Заупокойный храм Джосера примыкал к северной стороне пирамиды. (До Джосера заупокойную молельню располагали с восточной стороны мастабы.) Возможно, во времена правления этого фараона произошло слияние двух религиозных учений, по одному из которых, связанному с солярным культом, заупокойные службы должны были совершаться к востоку от гробницы, согласно же другому учению, дух фараона возносился на Полярную звезду (по-египетски – Нерушимая звезда).

Отныне и на протяжении веков тип царской усыпальницы сохраняет определенные устойчивые формы – изменения в планах и убранстве хотя и бывали достаточно значительными, но не затрагивали основных элементов комплекса. Пирамида сооружалась в центре большого двора. Строившиеся иногда в пределах двора маленькие пирамидки цариц и пирамидка ритуального назначения лишь усиливали впечатление непомерной величины и подавляющей монументальности пирамиды фараона. К восточной стене пирамиды примыкал верхний заупокойный храм, соединявшийся крытым каменным проходом с нижним храмом в долине, который являлся своеобразным входом для всего пирамидного ансамбля и строился там, куда доходили воды нильских разливов. К востоку зеленели орошаемые Нилом поля, а к западу расстилались безжизненные пески пустыни. Вход в усыпальницу фараона находился как бы на грани жизни и смерти.

Пирамидный комплекс Древнего Египта поразительно точно сориентирован в пространственно-временном континууме. Архитектурное решение отличалось непревзойденной логической стройностью. Грамотно затягивались в мощный узел жесткий математический расчет, интересный образный строй и тонкий художественный отбор.

Непревзойденными шедеврами мировой архитектуры стали пирамиды фараонов IV династии, возведенные менее чем за столетие. Великие пирамиды в Гизе еще в древности были причислены к семи чудесам света.

Фантастические громадины памятников привлекали внимание множества людей. На их камнях разными письменами на разных языках высечены тысячи надписей. В записях, оставленных греками и римлянами, часто высказывается сожаление о том, что вместе с ними не могут видеть это чудо их умершие родные.

Русский путешественник А. С. Норов, посетивший Египет в 1834–1835 гг., писал: «…по странной игре оптики, замеченной уже многими путешественниками, пирамиды, по мере приближения к ним, кажутся как бы менее огромными, чем издали; это происходит, по моему мнению, оттого, что издали они имеют лазоревый цвет дальности, резко обозначающий их на пустынном пространстве и на ясном горизонте; но с приближением к ним они принимают желтоватый цвет тех камней, из которых они построены, и, таким образом, сливаются с тем же желтым цветом песчаной пустыни, которая их окружает… Чтобы судить о непомерной огромности пирамид, надобно подойти к самой их подошве;… надобно стать не на углах пирамиды, а посередине одной из ее сторон… Тут огромность ее подавляет самое воображение; хотя эти отесанные камни показывают труд чьих-то рук, но вы едва верите, чтоб это было сделано руками человеческими».

Наиболее грандиозная из гробниц – пирамида Хеопса – является самым большим каменным зданием древнего мира (высота 146 м, длина стороны базы – 233 м). Пирамида сложена из точно отесанных и плотно пригнанных 2,3 млн. известняковых блоков весом около 2,5 т каждый. Отдельные блоки весят 30 т. С северной стороны находился вход, который соединялся длинными коридорами с расположенной в центре массива погребальной камерой, где стоял никогда не служивший по назначению каменный саркофаг фараона Хеопса (по-египетски Хуфу). Камера и ближайшая к ней уникальная по масштабам и красоте галерея были облицованы гранитом, остальные коридоры – известняком лучшего качества. Снаружи пирамида также была облицована прекрасно обработанными плитами известняка и ее гигантский силуэт четко выделялся на голубом фоне неба.

В 1954 г. с южной стороны у подножия пирамиды Хеопса ученые случайно обнаружили две замурованные ниши. Когда одну из них вскрыли, приподняв огромные каменные блоки, скрепленные известковым раствором, из шахты пахнуло ароматом кедровых досок. Взорам исследователей предстала ладья фараона, пролежавшая почти 4600 лет. Поразительно, но все фрагменты (а ладья была разобрана на 650 частей, состоявших в свою очередь из 1224 отдельных элементов) сохранились прекрасно! Тем не менее потребовалось 16 лет кропотливых реставрационных работ, прежде чем ладья фараона была собрана и представлена в первозданном виде в специально выстроенном рядом с пирамидой стеклянном павильоне-музее.

Царская ладья фараона Хеопса считается самым древним в истории кораблем. Ее длина 32,3 м, а ширина – 5 м.

Было решено не торопиться с обследованием второй траншеи до тех пор, пока не появятся более совершенные инструменты и методы археологического поиска: К тому же была надежда взять на анализ пробы воздуха отдаленного прошлого.

Октябрьской ночью 1987 г. специальная бурильная установка, разработанная с применением передовых космических технологий, была укреплена на деревянном помосте над массивной плитой, скрывающей под собой загадочную нишу. Когда бурение было закончено, в отверстие медленно опустили телевизионную систему. На экране монитора высветился четкий силуэт.

«Маркаб, маркаб! Лодка!» – закричали рабочие-египтяне. Это была вторая ладья фараона Хеопса – огромная конструкция из просевших досок, скрепленных медными скобами.

Сложными церемониями были обставлены похороны египетских властителей. Траурный кортеж переплывал Нил, на нескольких десятках кораблей и весельных лодок. Царская ладья служила для перевозки мумии фараона и царских сокровищ в день погребения. На различных кораблях вельможи царского двора и правители номов со свитой, а также видные представители жречества везли погребальную утварь и продовольствие. Лучшие царские суда, по религиозным представлениям древних египтян, предназначались для небесного посмертного плавания правителя к богам с севера, юга, востока и запада, поэтому укладывались в траншеи возле пирамиды. Позднее в комнаты захоронений стали укладывать точно выполненные модели. В «сокровищнице» гробницы Тутанхамона, на ящиках, в которых хранились статуэтки богов и царя, и в других местах помещения было обнаружено 18 деревянных моделей различных ладей и судов: начиная от связанной из тростника легкой лодки до парусного корабля, пестро раскрашенного, с двумя золоченными киосками на носу и корме и сооружением в центре палубы.

Одну из моделей – большую, длиной 1,27 м, яркую ладью с палубными надстройками и двумя большими рулевыми веслами на корме, Говард Картер считал уменьшенной копией судна, предназначенного для плавания покойного по Нилу в Абидос во время праздника бога Осириса.

Осирический царский ритуал впитал в себя и ряд погребальных обрядов древнейших периодов, в том числе и обряды погребения правителей города Буто, например, «пляску Муу» – особых заупокойных жрецов, исполнявших роль Муу – духов древних правителей Буто. Надев ритуальные головные уборы, жрецы Муу встречали, приплясывая, погребальное шествие у входа в некрополь или около гробницы, как бы принимая вновь прибывшего обитателя загробного мира.

Ритуал переплывания ладьи с умершим через Нил, обряды плавания похоронной процессии в главные древние священные города – Саис, Буто, Ону, легенда о переплывании фараоном священного озера загробного мира философски предопределяют появление более поздних греческих толкований о реке подземного царства – Стиксе.

Особое внимание обращает на себя тонкость и тщательность наружной обработки моделей. Можно с уверенностью сказать, что ладьи и лодки из захоронения являются одними из первых произведений модельного искусства.

Здесь же, в «сокровищнице», во многих опечатанных деревянных ларцах оказалось 413 очень разбросанных по форме и качеству выполнения фигурок «ушебти» («ответчиков»).

Мелкие бронзовые модели орудий труда и корзин лежали отдельно (1866 штук).

В эпоху Среднего царства в могилу клались деревянные фигурки земледельцев, ремесленников и целые группы, составленные из таких фигурок. По религиозным представлениям они должны были в потустороннем мире выполнять работы за своего хозяина. В Новом царстве такие фигурки, изображающие живых людей, были заменены магическими фигурками в виде мумий покойного с орудиями труда в руках. В захоронение полагалось класть эти фигурки, оживавшие при чтении определенных заклинаний, по количеству дней в году. На них выписывался текст из «Книги мертвых», состоявший из заклинаний, необходимых душе покойного, странствующей к полям «налу» (древнеегипетскому раю).

Большинство найденных в гробнице Тутанхамона фигурок великолепной работы изображали самого царя в разных коронах и головных уборах, с атрибутами царской власти. Фигурки были изготовлены из дерева, кварцита, алебастра, гранита и глины, покрытой синей, фиолетовой и белой поливой.

Ушебти подносились разными лицами. На шести фигурках прочитывались посвятительные надписи придворных.

Одна из фигурок, вырезанная из кедрового дерева, несмотря на небольшой размер очень индивидуализирует черты лица Тутанхамона. Царь изображен в головном платке, ожерелье, браслеты и царские регалии позолочены. По туловищу статуэтки от скрещенных рук опускаются четыре вертикальные строки иероглифического текста главы 6–1 «Книги мертвых». Фигурка имеет высоту 52 сантиметра; на ступнях надпись: «Изготовлено царским писцом, начальником войска Миннахтом для господина своего Осириса, царя Небхепрура…».

Следует заметить, что в Древнем Египте многие вещи наделялись непонятными для современного человека качествами. Так, сохранились документы о продаже «ушебти», оформленные точно так же, как при продаже рабов, каковыми они и считались.

Принадлежность той или иной вещи кому-либо передавалась словами «от плоти его», то есть прочно связывалась с самим человеческим существом, поэтому возникла теория, что похищение предметов погребального инвентаря вряд ли всегда преследовало лишь материальную цель, оно, возможно, имело также и сакральный смысл приобщения к участи другого, более удачливого человека.

Египтяне до персидского времени монет не знали. В период Нового царства золото и серебро имели хождение в виде тонких проволочек, свернутых кольцами; при заключении сделок их взвешивали.

Только во времена Среднего царства в Египте стали разводить лошадей, а до этого воевали пешим строем (сохранился рельеф, изображающий египетскую фалангу в битве при Кодсху).

После падения царских династий Древнего царства Египет на столетия погрузился во мрак смут: была разорена страна, обнищали люди, утрачены навыки хозяйствования, ограблены великие пирамиды и древние царские захоронения. Но вернемся к пирамиде Хеопса.

Когда археологи получили доступ внутрь ее и нашли три пустые усыпальницы, многие не верили, что обнаружены все имеющиеся тайники. Так ли монолитен древнеегипетский гигант, как кажется снаружи?

Исследования, проведенные французскими учеными в 1987–1989 гг., подтвердили предположение, что в некоторых местах за стенами галереи, ведущей к усыпальнице царицы, массивная каменная кладка отсутствует. За стенами действительно есть полости, заполненные, однако, не воздухом, а песком, который оказался совершенно идентичен составу песка, встречающегося примерно в 6 км юго-западнее пирамиды. Размер песчинок говорил о том, что песок тщательно просеивали. В ученых кругах появилась надежда, что одна из пустот и есть подлинная усыпальница Хеопса.

Японский профессор Сакуйи Иошимура высказал предположение, что заваленные песком ниши – своего рода амортизаторы конструкции на случай возможных землетрясений. Группа специалистов, прибывшая с Иошимурой, провела дополнительное сканирование тела пирамиды. К сожалению, разрешающей способности приборов хватило лишь на то, чтобы зафиксировать сам факт наличия в скрытых нишах инородных тел. Одновременно были более четко определены размеры и формы пустот. Выводы, сделанные учеными, позволяют предположить: пирамида Хеопса пуста как минимум на 15, а то и на все 20/100! Все обнаруженные ранее в массиве каменных глыб камеры, усыпальницы и галереи не составляют и 1/10 от общего объема сооружения.

Пирамида по сей день хранит свои тайны. Ничего не известно о ней начиная с архитектурно-художественной концепции, физико-математических обоснований и кончая технологией строительства и способами обработки материалов.

Грандиозный проект задумал и осуществил один из величайших зодчих мира – Хемиун. Хемиун был старшим сыном Нефермаата, сына первого фараона IV династии – Снофру. Таким образом, Хемиун приходился внуком Снофру и племянником Рахотепу и Хеопсу. Сыновья фараона Снофру Нефермаат и Рахотеп были зодчими. Зодчими были и другой внук Снофру, Нефермаат, и сын Хеопса Мериб. Возможно, кто-то из них руководил сооружением пирамиды фараона Хефрена (по-египетски Хафра), но сведений об этом нет. Строитель пирамиды Микерина (по-египетски Менкаура) известен: это был Дебхен.

Древнеегипетские пирамиды возглавляют ряд наиболее прочных и долговечных памятников человеческой цивилизации. Пирамида Джосера, пирамиды в Гизе, как и виднейшие памятники других культур – английский Стоунхендж, афинский Парфенон, римский Пантеон – практически не пострадали в результате усадки почв, не дали значительных перекосов фундамента.

Известно, что архитектор Растрелли заложил под Андреевской церковью в Киеве равновеликий фундамент. Фундаменты же египетских пирамид почти недоступны для изучения. Есть предположение, что в толще пирамиды Хеопса скрыт естественный скальный массив. Возможно, этим и объясняется отклонение от оси в расположении коридоров и галерей, наметившееся в процессе строительства. Похоже, что великий зодчий Хемиун распределением пустот уравновесил общую массу сооружения. Вероятно также, что он рассчитал естественные колебания почвы и смог избежать резонанса.

Главный царский зодчий, носивший высшие придворные звания «первого после царя» и «единственного семера» и принадлежавший по рождению к высшей знати, должен был на практике постигать все этапы руководства строительными работами. Звание «начальника всех работ царя» обязывало иметь глубокие профессиональные знания, безукоризненный вкус, чувство эпохи, новизны.

Главные зодчие, носившие звание «царский строитель» («меджех нисут»), руководили всем строительством в стране и прорытием каналов. Зодчие рассчитывали потребности в материалах и работниках строительных специальностей («меджех»): каменщиках, плотниках, столярах, возглавляли экспедиции в каменоломни.

Чтобы правильно расположить помещения в храмах и гробницах, главные зодчие были обязаны знать различные ритуалы; этим объясняются их жреческие звания. Сын фараона Снофру – Рахотеп был верховным жрецом Ону, военачальником и зодчим. Скульптор Иритисен писал: «Я знал тайну божественных слов, ведение обряда богослужения. Я – великий таинник, и я вижу Ра в образе его.» Многие зодчие и художники были начальниками писцов.

В Древнем Египте очень ценились грамотные, талантливые, высокообразованные люди. Литературные памятники сохранили имена живописцев, рисовальщиков, поэтов, певиц и сведения об их профессиональной специализации и общественном положении. Статуи и рельефы создавались скульпторами – «кести», что первоначально, вероятно, означало «резчик по кости». (Археологами найдены замечательные резные фигурки иа кости додинастического времени и Древнего царства.) Позже появилось наименование «санх» – «оживляющий». Единое монументальное решение и исполнение настенных росписей в интерьерах и цветовую организацию скульптур и рельефов осуществляли живописцы, называвшиеся «сеш-кедут» – «писец образов». Званием «сеш» – «писец» – вероятно наделялись рисовальщики, умевшие мастерски выполнять в композиции шрифтовую часть. Иногда художник имел оба звания.

Начальники скульпторов Анхи и Рахотеп принадлежали к царскому роду, а номар 14-го нома Петианх-хериб, бывший везиром (по-египетски – чати), указывает среди своих званий и то, что он был сеш-кедут.

Около 2400 г. до н. э. Египет распался на отдельные области. VI царская династия стала последним царским домом времени Древнего царства. Пребывание на троне царей VII династии исчислялось часами.

С 21 в. до н. э. престол Египта находился в руках фиванских династии. Город Фивы, до тех пор малоизвестный небогатый провинциальный центр, вырастает в один из самых знаменитых городов древнего мира. Название «Фивы» впервые встречается у Гомера. По-египетски город назывался Уасет.

Патриотические стремления объединителя Египта Ментухотепа I (Среднее царство) и других фараонов XI династии отстоять целостность страны и защитить пограничные области севера и юга от постоянных набегов иноземцев постепенно укрепили устои империи. Но только царям XII династии (20-8 вв. до н. э.) удалось окончательно подчинить себе страну и отстоять внешнее могущество государства.

Первый фараон XII династии Аменемхет I развернул строительство колоссальных ирригационных сооружений, законченное при Аменемхете III, продолжил работы по строительству и обновлению в городах Ону, Мемфисе, Танисе, Абидосе, Гебтиу (греч. Коптос), Хмуну. Столичный город в Фюме Аменемхет I назвал Иттаун – «Захват Обеих Земель».

Произведения древнеегипетской литературы глубоко и точно отображают обстановку, царившую в придворных кругах. В «Поучении Аменемхета I» повествование ведется от лица самого царя, который обращается с наставлением к своему сыну и преемнику Сенусерету I: «Берегись подданных, не приближайся к ним и не оставайся один. Не доверяй брату, не знай друга, да не будет у тебя доверенного, ибо это бессмысленно. Когда ты спишь, то охраняй сам свое сердце, ибо в день несчастья не имеет человек поддержки».

Аменемхет I, бывший, вероятно, военачальником при дворе последнего фараона XI династии, стремился подчеркнуть свое право на обладание престолом Египта. Царь приказал «построить ему дом» – пирамиду в Дашуре. Со временем от Дашура до Фаюма вырастает ряд пирамид. Осталась традиционной планировка пирамидного комплекса, но размеры их были не столь грандиозны.

Среди произведений архитектуры эпохи доминируют храмы. О великолепном качестве строительных материалов с искренней радостью повествовал в надписи на своей заупокойной стеле «начальник всех работ царя» Ментухотеп, руководивший строительством храма Осириса в Абидосе при Сенусерте I: «Я вел работы в храме, построил его (Осириса) дом и вырыл пруд. Я вел работы в храме, построенном из аянского камня. Я вел работы на священной ладье, я сделал… жертвенники из лазурита, бронзы, Электра и серебра; медь была в изобилии без конца и бронза без границ, ожерелья из настоящего малахита, всякие украшения из драгоценных камней».

Пирамиды функционально становятся родовыми царскими усыпальницами. Пирамида Сенусерта I в Лиште равнялась 61 м в высоту при длине стороны базы 107 м. Вместо камня широко применялся кирпич-сырец. Засыпалась песком с обломками кирпича часть объемов конструкции. Снаружи это очень слабое строение облицовывалось хорошо отполированными плитами белого известняка.

Вокруг усыпальниц фараонов размещались мастабы вельмож. Уникальна мастаба Сенусертанха, царского скульптора и зодчего, верховного жреца Птаха в Мемфисе. В коридоре, соединявшем шахту с погребальной камерой, были устроены четыре спускные каменные двери. Перед этими дверями находилось отверстие второй вертикальной шахты, из которой при попытках проникновения в гробницу сыпался поток песка со щебнем, и грабители не могли пробиться в коридор.

Очень сложная, запутанная система внутренних ходов и препятствий обрекала на гибель тех, кто осмеливался нарушить покой фараона Аменемхета III (Нимаатра, в греческом произношении – Лабира). Впечатления от этого грандиозного заупокойного храма отражены в трудах греческих и римских авторов, путешествовавших по Египту. «Я видел его и нашел, что он выше всякого описания, – писал Геродот. – Действительно, если бы собрать вместе все эллинские укрепления и другие сооружения, то оказалось бы, что они стоили меньше труда и денег, нежели Лабиринт… Лабиринт превосходит самые пирамиды… Покои в Лабиринте двоякого рода, одни подземные, другие на поверхности земли над первыми; всех покоев три тысячи, по полторы тысячи в каждой половине… К тому самому углу, где кончается Лабиринт, тесно примыкает пирамида в сорок сажен вышиною».

Страбон, осматривавший Лабиринт через полтысячелетия, отмечал: «У входов в залы находятся в большом числе длинные крытые ходы, соединяющиеся между собою извилистыми путями, так что ни вход в какую бы то ни было залу, ни выход из нее невозможен для постороннего человека без проводника».

Погребальная камера фараона, высеченная целиком из огромной глыбы желтого кварцита и прекрасно отполированная, была вставлена в колодец, вырубленный в скале. Проникнуть в нее можно было только через потолок, отодвинув камень весом около 175 кг. Над камерой крепился свод из массивных известняковых балок свыше 2 м. толщиной и кирпичная арка, а выше начиналась кладка пирамиды.

Годы правления XIII династии стали периодом заметного упадка. Невиданное нашествие чужеземцев – гиксосов, вторгшихся в Египет на лошадях, снова повергло страну в хаос. В Аварисе – своей столице гиксосские цари приняли титулатуру фараонов; Фиваида же продолжала полусамостоятельное существование.

Фараоны-фиванцы, образовавшие XVII династию (первый Царский дом Нового царства), возглавили борьбу с захватчиками около 1600 года до н. э.

Первым выступивший против гиксосов Секененра III пал на поле сражения (на сохранившейся мумии фараона видно, что голова его была изрублена боевыми топорами). Отряды завоевателей были осаждены в Аварисе. Взятием города прославил свое имя Яхмос I – основатель XVIII династии; преследуя врага, египетские войска вторглись в Сирию.

Имя «царя всех царей» Амона-Ра теперь заключалось в царский картуш. Его величали всеми титулами царей Египта и изображали с оружием в руках как грозного владыку мира.

Храм «царя всех богов» Амона-Ра в Карнаке, называвшийся в древности Ипет-Сут, был знаменитейшим святилищем Египта, верховным официальным храмом, работы в котором находились в центре внимания каждого фараона. Строгое, сдержанное, философски выверенное, концептуально неизменное на протяжении тысячелетий, искусство Древнего Египта сравнимо с математической формулой по сжатой информативности. Как поэму А. С. Пушкина «Евгений Онегин» называют энциклопедией русской жизни, так Карнак считают каменным архивом истории Египта. На его стенах сохранились тысячи рельефов, анналы походов Тутмоса III и история его восшествия на престол, рассказ и поэма о битве Рамсеса II с хеттами при Кадете, списки царей Египта и очень многое другое. С патриотическим пафосом, великолепным поэтическим слогом написан гимн Тутмосу III, содержащий обращенную к фараону речь бога Амона-Ра:

В тайниках храма найдены тысячи каменных скульптур и десятки тысяч бронзовых статуй и статуэток.

По приказанию царицы Хатшепсут в зале зодчего Инени были поставлены два обелиска высотой в 30,7 м. Обелиск был символом солнечного божества; пирамидальная вершина колонны, покрытая золотом или медью, считалась местом пребывания его в полдень. Обелиск изображал священный камень Бен-Бен, на который, согласно одному из мифов, поднялось Солнце, родившееся из водного хаоса. Найдены громадные – более 50 метров – составные обелиски Древнего царства, бывшие в то время главными культовыми сооружениями. Со времен Среднего царства их начали ставить перед фасадами храмов, часто парами.

В надписи на базе обелиска Хатшепсут говорится, что царица «сделала их как памятник ее отцу Амону, владыке Фив, главе Карнака, воздвигнув ему два великих обелиска из вечного южного гранита (с) верхушками из лучшего всех стран электра, которые видны на обоих берегах Нила. Их лучи затопляют Египет, когда солнце восходит между ними, когда оно поднимается на небесном горизонте».

Карнакские постройки зодчего Сенмута до нас не дошли. Зато хорошо сохранился заупокойный храм Хатшепсут в Дейр эль-Бахри – его величайшее творение. Храм построен рядом со святилищем Ментухотепа I и объединен с ним в единый архитектурный ансамбль. Этот комплекс является великолепным примером размещения на природном ландшафте архитектурных сооружений разных времен.

Полной неожиданностью для археологов стала находка тайной гробницы Сенмута под первым двором храма Хатшепсут.

На потолках коридоров и залов развернулась панорама звездного неба с астрономическими изображениями – как в царских усыпальницах. Иероглифическая надпись в первом зале гробницы, сделанная по центру потолка во всю его длину, ставит Сенмута наравне с царицей: «Да живет Гор… царь Верхнего и Нижнего Египта Макара (Хатшепсут), любимый Амоном, живущий, и хранитель печати, начальник дома Амона Сенмут…». Тайная гробница не закончена, и никаких следов погребения нет ни в ней, ни в официальной гробнице, среди захоронений фиванских вельмож, в скалах Курнэ.

…Уже с середины XVIII династии появились трещины раскола в монолите государственной власти. Фараон Египта и бог Амон, являвшийся воплощением несметно богатого, образованного, организованного жречества, превратились в непримиримых врагов. Со времени Аменхотепа II, говорившего, принимая правителей государства Митании: «Это мой отец Ра меня выбрал, это он приказал, чтобы случилось так… Он назначил меня быть защитником этой страны», Атону, как покровителю фараона, придавалось особое значение.

В надписи на скарабее времен Тутмоса IV начертано, что «когда царь стремится к сражению и Атон перед ним, то он разрушает горы, чтобы сделать обитателей чужих стран подобно подданным владычества Атона вовеки».

Аменхотеп IV, сын Аменхотепа III и царицы Тии, пошел на открытый конфликт с фиванским жречеством, землевладельческой и военной знатью, придав государственной реформе вид религиозной и объявив верховным богом Атона – Солнце (солнечный диск). «Единственный, принадлежащий богу Ра» фараон Аменхотеп IV стал именоваться Эхнатон («Благой для Атона», «Дух Атона»). На шестом году правления он покинул Фивы и основал столицу в Среднем Египте – Ахетатон («Небосклон Атона»).

Культ Атона совершался в храмах нового типа – под открытым небом.

Эхнатон в египетском войске усилил отряды иноземных наемников. Судя по росписям и рельефам, в его личную военную охрану входили, кроме египтян, негры, сирийцы и ливийцы – со своим оружием и в национальной одежде.

На тринадцатом году правления старшая дочь царя Меритатон была выдана замуж за Сменхкара – вероятно, сына Аменхотепа III. Вскоре фараон назначил его своим соправителем. Эхнатон умер – «воссоединился с Солнцем, от которого он произошел» – внезапно, возможно, сразу после смерти царицы Нефертити.

Фараон Сменхкара жил недолго. После него престол занял фараон Тутанхамон, который стал супругом третьей дочери Эхнатона от Нефертити – Анхесенпаатон.

Вся власть сосредоточилась в руках пересидевшего неблагоприятные времена фиванского жречества и знати, так как подросток Тутанхамон не мог проводить самостоятельную политику. Молодой фараон, годами живший в Мемфисе – резиденции наследника престола, изменил свое имя и имя супруги. Ахетатон был разрушен.

В наше время в развалинах города найдены великолепные росписи царского двора, гипсовые слепки, уникальные скульптурные изображения и среди них всемирно известный портрет царицы Нефертити.

Неизвестно – умер ли Тутанхамон от болезней или был убит. Его вдова Анхесенамон, сестра которой вышла замуж за вавилонского царевича, решила взять себе в мужья, а Египту в фараоны одного из сыновей царя Хеттии – государства, расположенного в Малой Азии. «Мой муж умер, сына у меня нет, – писала она царю хеттов Суппилулиуме. – А у тебя, говорят, много сыновей. Если ты дашь мне одного из них, будет он мне мужем. Что же мне, раба, что ли, своего брать в мужья и почитать его?»

Царь долго колебался, словно предвидел, что в Египте принц будет захвачен и убит, не доехав до столицы. Сам Суппилулиума командовал армией мстителей, но хеттов победила чума.

Лукавого фараона Эйе, правившего не очень долго и бывшего, вероятно, дядей Эхнатона – сыном Тутмоса IV, сменил энергичный и смелый полководец Хоремхеб – происходивший из знатного, но не царского рода. Так закончилось правление XVIII династии.

Рассматривая органичность вплетения иероглифических знаков во всевозможные сюжеты различных видов изобразительного искусства, следует отметить целостность становления и развития отражения окружающей действительности. Многие иероглифы стилизовано повторяют рельефные или живописные трактовки фигур людей, животных, птиц, изображения предметов, создают интересную масштабную градацию. Нигде изображения и надписи не образуют такого прочного художественного синтеза, как в Египте. Пиктография, то есть картинное письмо, была общей первоначальной основой и письменности и искусства. Создать изобразительный знак предмета – значило сберечь и увековечить его жизненную силу. Надпись – тоже знак. Письменность и искусство были частью религии, делом знати, жрецов; писцы считались служителями бога Тота. Рельеф плиты Нармера представляет собой надпись – пиктограмму. Изображение на одной стороне плиты расшифровывается как фраза: «Царь вывел 6 тысяч пленных из равнинной страны», а на обратной стороне – «Царь разрушает крепости, уничтожает врага».

Письменность проходила эволюционный путь – от пиктографии к идеографии (где рисунок обозначает слово или понятие), а затем к слоговому и алфавитному письму.

Сохраняя знак-образ, письменность сохранила родство с искусством. Искусство же, как египетское, так и последующих эпох, сохранило информативность, точность, стремление вывести свою формулу, где в условиях задачи даны: Время, Место, Человек, Космос… А требуется доказать?..

Великий путешественник и летописец Геродот первым сообщил Западу о «священных буквах» египтян: «В египетской надписи, начертанной на пирамиде (Хеопса), обозначено, сколько издержано было для рабочих на редьку, лук и чеснок; как я хорошо помню, переводчик при чтении надписи говорил мне, что всего было выдано тысяча шестьсот талантов».

Отец католической церкви Климент Александрийский дал определение «иероглифы» – то есть «священные высеченные знаки».

До начала XIX века последним словом в науке оставались две книги Гораполона из Нилополиса, написанные в 390 году и истолковывающие иероглифы как рисуночное письмо, в котором каждый отдельный знак должен был обозначать самостоятельное понятие.

Египет рано, уже при Константинопольском императоре Юстиниане (527–565), отмежевался от христианской ойкумены и объединения, созданного Римской империей. Арабы-мусульмане, в 638 году вторгшись во главе с Амром, военачальником халифа Омара, в Египет и завоевав его для арабской мировой державы и ислама, смогли покорить страну. И когда при штурме Александрии рухнули и обратились в развалины остатки некогда всемирно-известной библиотеки, непроницаемая завеса опустилась между Востоком и Западом.

Надписи на памятниках, вероятно, не раз бросались в глаза арабам, однако их расшифровки были ненаучными.

Тянулись на восток христианские паломники, но они искали доказательств библейской истории.

Памятники-свидетельства блистательного прошлого Египта и Рима сохранились в Италии, где через тысячу лет древность вновь заняла внимание ученых. Иезуит Афанасий Кирхер (XVII в.) стал основоположником египтологии.

Он первый (в своем труде, вышедшем в Риме в 1643 году) определенно показал, что коптский язык, тогда все более забывающийся язык египетских христиан, был древнеегипетским народным языком.

Шампольон шел от этого открытия и столь хорошо изучил коптский язык, что он стал для него важнейшим ключом в работе по дешифровке.

Англичанин Вильям Уорбертон, воинствующий епископ из Глостера и главный противник Вольтера, высказал в 1740 году предположение, что иероглифы являются не только идеограммами и иероглифические тексты имеют не только религиозное содержание, но что эти знаки содержат и звуковой элемент, а тексты – вероятно, и нечто из повседневной жизни. Это подтверждали также французский аббат Бартелеми, самостоятельно работавший над дешифровкой, а также историк и востоковед Жозеф де Гинь (старший), правильно прочитавший начертанное иероглифами царское имя «Менее».

В 1761–1762 годах был вынужден много месяцев провести в Каире исследователь Аравии Карстен Нибур, заложивший основы изучения клинописи. Он заметил различие между «более крупными» и «более мелкими письменными знаками».

«Только большие являются действительно символами, – полагал он. – Более мелкие должны передавать лишь толкование и значение больших и часто носят „ясные черты алфавитных букв“».

Видный философ и политический деятель Лейбниц во время посещения Парижа в 1672 году написал для Людовика XIV, честолюбивые мечты которого он хотел отвлечь от Германии, свой «Сопsilium Aegyptiacum», сочинение, где он указывал, что завоевание Египта даст французскому королю господствующее положение в Европе.

По свидетелсьтву ведущих французских историков, Наполеону Бонапарту была известна докладная записка Лейбница, когда в 1798 году в зале заседаний Французского института он говорил ученым о возможных научных открытиях, которые он связывал с намеченной экспедицией в Египет. Генерал Бонапарт ознакомился и с двухтомным французским переводом «Путешествия по Аравии» Нибура.

В древнем форте Рашида (позднее форт Жюльен), приблизительно в 7 км от Розетты в дельте Нила офицер генерального штаба Бушар приказал своим людям окопаться; когда французские войска после блестящих побед в начале экспедиции уже давно были § заперты в обороне, но все еще удерживали египетское побережье, стойко отражая атаки оперирующих на море англичан и наступающих с юга турок. 2 фриктидора VII года Республики (2 августа 1799 года) заступ одного из солдат ударился о шлифованную плиту черного базальта, испещренную письменными знаками. Офицер прочел часть надписи на греческом языке. Она содержала декрет от 4 сандика – 18 мехира 9 года (27 марта 196 года до н. э.), которым жречество Мемфиса в благодарность за благодеяние, оказанные храмам царем Птолемеем V Эпифаном, «умножает почетные права, предоставляемые в египетских святилищах царю и его предкам».

В розеттском декрете в соответствии с обычной формулой почетных декретов времени Птолемеев определялось, что постановление должно быть высечено на мемориальном камне «священными туземными и эллинскими буквами на трех языках страны: на старом, давно умершем языке древней литературы – древнеегипетском, затем на живом новоегипетском и на греческом».

Камень доставили в Каир, в основанный Наполеоном Египетский институт. Позднее бесценный монолит был переправлен в Александрию и установлен в доме французского главнокомандующего Мену.

Слабым местом Наполеона, одаренного стратега и артиллериста был флот. После победы, одержанной британской эскадрой в морской сражении при Абукире в 1798 году, англичане, в 1801 году высадили в Египте свои войска. А 31 августа 1801 года британский генерал Джон Хатчинсон передал на подпись командующему французскими силами вторжения акт о капитуляции. Египетская авантюра окончилась, огромная армия французов была почти полностью истреблена, и лишь малочисленные группы выбившихся из сил солдат плелись по направлению к Александрии.

Через двенадцать лет армия знаменитого корсиканца будет обреченно брести по бескрайним, безжалостным, леденящим снегам России, как когда-то по испепеляющим пескам Африки…

В акте о капитуляции специально отмечалось, что французы должны передать англичанам все предметы древности, найденные за последние три года в долине Нила. Розеттский камень побежденные пытались сохранить для себя, объявив его частной собственностью генерала Мену. Однако английский командующий лорд Хатчинсон с «обычным пылом, поскольку речь шла о науке», настоял на передаче камня. В 1802 году корабль пришвартовался в Портсмуте. Позднее камень из Розетты появился в экспозиции Британского музея, «где надо надеяться, он будет пребывать долго… гордый трофей британского оружия… взятый не грабежом безоружного населения, но добытый в честном бою». Так заканчивается доклад Тернера, уполномоченного Хатчинсона.

Осенью того же 1802 года Жан-Франсуа Шампольон стоял в префектуре Гренобля перед небольшим, но интересным собранием древностей известного физика и математика Жана-Батиста Фурье, работавшего при Наполеоне в Египте, автора исторического введения к труду научной комиссии «Description de Egypte» («Описание Египта»). Именно здесь одиннадцатилетний мальчик задался целью расшифровать египетскую письменность и проникся твердым убеждением в том, что сможет это осуществить.

В 1808 году, в Париже, Шампольон получил копию с Розеттского камня, с которым навсегда останется связанным его имя. Ученый увлеченно работает. Временами чувство недосягаемости берет верх: «…убежден, что полностью ее никогда не переведут». Как крупнейший специалист, Шампольон понимал, что древнеешпетская письменность может быть прочитана лишь поверхностно. Ведь ушли навсегда люди, сотворившие иероглифы, их писавшие, ими мыслящие.

Шампольон заметил третий вид египетского письма – «иератический», возникший потому, что иероглифы, которые прежде только высекали в камне, начали писать на папирусе.

Генеральный консул в Египте Генри Солт работал в области собирания и исследования египетских древностей. Но уже в 1817 году не имевший специальной подготовки англичанин вынужден был письменно просить секретаря Французской Академии Дасье, занимавшего этот пост много лет, об установлении контакта с французскими учеными. С письмом, написанным в Фивах, в «Долине царей», где, по подсчету Солта, итальянец Джованни Баттиста Бельцони раскопал пять царских погребений, ознакомился Шампольон в Гренобле.

Английский коллекционер Вильям Джон Банке, друг Байрона, посетив остров на Ниле – Филе, обнаружил там цоколь с греческой надписью, служивший основанием сброшенного затем обелиска, поверхности которого покрывали борозды иероглифов. Цоколь и обелиск некогда составляли единое целое. А греческая надпись на цоколе содержала имя Клеопатры! По поручению Бэнкса – к возмущению французского генерального консула Бернардино Дроветти, едва выпустившего обелиск из рук, – монолит длиной 26 футов с осторожностью переправил через нильские пороги Бельцони.

Шампольон тем временем склоняется над текстами «Книги мертвых», опубликованными и в роскошных томах французского «Описания Египта», ценнейшего издания, состоявшего из 24 томов текста и 24 томов таблиц, воспроизводящих рисунки развалин древнеегипетских храмов, копий надписей и многочисленные древности.

В январе 1822 года вышло в свет литографированное издание иероглифической надписи, скопированной с найденного на Филе обелиска. Бэнкс послал экземпляр в Парижский институт.

Шампольон затаил дыхание, глядя на текст, – во втором картуше стояло имя «Клеопатра», написанное так, как писал он сам, восстанавливая из демотической формы, прочитанной в папирусе, первоначальную иероглифическую. Его разработки получили подтверждение.

14 сентября 1822 года французский архитектор Гюйо, объездивший Египет и Нубию, доставляет Шампольону посылку с точными зарисовками храмовых рельефов и надписей. Ученый неустанно работает – читает и пишет царские картуши.

В 1824 году Шампольон публикует «Очерк иероглифической системы древних египтян».

Открытие Шампольона вызвало огромный интерес. Европейские исследователи и путешественники устремились в Египет, что, к великому сожалению, привело не только к археологическим находкам и научным публикациям, но и к процветанию хищнического разграбления исторических мест, некрополей царей и вельмож; жалкой базарной торговле предметами, представляющими огромную научную ценность. Изумительные вещи не только пополнили коллекции музеев многие бесценные памятники погибли в неподходящих условиях хранения, нуждаясь в срочной высококвалифицированной реставрации. Большие изделия из золота наверняка были распилены или переплавлены. Страшно пострадали каменные сооружения.

«Мне очень не повезло, что я попал в Фивы сразу после Шампольона, поскольку там уже все скуплено!». Эту неутешительную весть о положении дел осенью 1829 года дармштадский архитектор Фриц Макс Гессемер передал своему покровителю, дипломату и коллекционеру Георгу Августу Кестнеру. «Я не нашел в Верхнем Египте ничего, кроме нескольких скарабеев», – жаловался Гессемер в другом письме.

Гессемер – Кестнеру: «Ученость Шампольона я всячески почитаю, однако должен сказать, что как человек он выказывает такой характер, какой может весьма сильно повредить ему в глазах людей. Найденная Бельцони гробница в Фивах была одной из лучших; по крайней мере она, полностью сохранилась и нигде не была повреждена.

Теперь же, из-за Шампольона, лучшие вещи в ней уничтожены.

Прекрасные, в натуральную величину росписи лежат, разбитые, на земле. Чтобы вырезать одно изображение, решили пожертвовать двумя другими. Но разрезать камень оказалось невозможным, и все было испорчено.

Из-за тщеславного намерения перевезти эти удивительные работы в Париж они теперь навсегда уничтожены. Однако неудачного опыта оказалось недостаточно; тот, кто видел эту гробницу прежде, не может теперь узнать ее.

Я был до крайности возмущен, когда увидел такое святотатство».

Исследовательскую и музейную работу вели немецкие египтологи Лепсиус и Бругш, французы Мериэтт, Масеро, де Морган, Навилль и, наконец, английский археолог Петри.

В XX в. археологические раскопки стали вестись более систематически и на основе более глубокой научной подготовки. Рейснер подробно обследовал район погребений вокруг пирамид Хуфу и в особенности Менкаура в Гизе, где удалось обнаружить погребения времен Древнего царства. Роу произвел крупные раскопки вокруг пирамиды в Медуме. Большие археологические работы в Саккара были произведены английскими и французскими археологами Фертом, Генном, Лауэром и Жекье. Раскопки в Эль-Амарне обнаружили гробницы и развалины столицы фараона Эхнатона – роскошного города «Горизонт Атона», который со своими богатыми дворцами, храмами, усадьбами, парками, улицами и многочисленными зданиями напоминает чудесный мираж, внезапно появившийся в знойном воздухе пустыни. Но подлинную сенсацию вызвало открытие гробницы фараона XVIH династии Тутанхамона (Небхепрура).

В 1914 г. лорд Карнарвон получил от египетского правительства концессию на раскопки в «Долине царей», которые поручил археологу Говарду Картеру. Картер работал фанатично: изучал документы, следил за находками, все сопоставлял и проверял. В «Долине царей» были найдены отдельные предметы с картушами фараона Тутанхамона, и Картер был уверен, что захоронение этого недолгого царствовавшего фараона еще не раскопано. Надежда забрезжила тогда, когда под горами щебня и остатками хижин рабочих появились ступени лестницы.

После первого замурованного проема открылся коридор, забитый щебнем. Расчистив его, археологи оказались у второй стены, опечатанной оттисками печатей царского некрополя, а также личными печатями фараона Тутанхамона.

26 ноября 1922 г. Картер пробил в верхней части замурованного проема отверстие, просунул туда свечу и стал вглядываться в темноту. Лорд Карнарвон с волнением спросил: «Вы что-нибудь видите?» – и услышал в ответ ставшую знаменитой фразу: «Да, чудесные вещи!».

Как грамотный археолог Говард Картер не напрасно был очень Осторожен – у самого входа стояла замечательная чаша из белого алебастра в форме цветка лотоса, на изящной ножке, с руками в виде связок из цветка и двух бутонов лотоса. На цветках лотосов ручек, примыкая к овалу чаши, восседали фигурки божества, держащие каждая по два знака «год», на которых синей краской был нарисован знак «жизнь». Иероглиф «год» опирался на иероглиф «сто тысяч» (головастик). Верхний край чаши обрамляла лента иероглифического текста – славословие царю и его титулы. С фронтальной стороны, на большом лепестке, в центре овала чаши были заключены в прямоугольник имена бога Ра и «Царя Верхнего и Нижнего Египта Небхепрура, сына бога Ра Тутанхамона». Сейчас известны датируемые Ранним царством кубки из хрусталя и голубоватого мрамора в форме лотоса. Иногда такие кубки делали из алебастра, а чашечки из темного шифера. Чаша из гробницы Тутанхамона чудотворна.

Когда ученые вошли в первую комнату гробницы, то увидели в ней нагромождение множества различных предметов. Напротив входа стояли три больших позолоченных ложа, стилизованных под фантастических животных: с длинными тонкими туловищами, грациозными лапами, выразительными мордами, закрученными хвостами. На них, под ними и около них беспорядочно лежали и стояли роскошные, богато украшенные кресла, табуреты, разобранная колесница, сундуки для различной утвари и одежды, деревянные футляры с пищей, в том числе мясной.

На полу, у ложа с изголовьем в виде сказочного животного с расчесанной гривой и открытой зубастой пастью с высунутым языком, стоял замечательный складной стул африканской работы. Сидение из черного дерева с инкрустацией слоновой костью имитировало свободно провисающую звериную шкуру.

Ножки стула заканчиваются утиными, также инкрустированными, головами, держащими в клювах перекладины-основания. Крепления изделия – золотые, отдельные части ножек покрыты листовым золотом.

Из таких же материалов были изготовлены детское кресло Тутанхамона и подставка для ног. Составные части кресла скреплены золотыми гвоздями. Наружные золотые пластины подлокотников изображали лежащих в зарослях антилоп, а внутренние – растения с тонкими листиками. Трактовка рельефов выдает руку не египетского мастера. Ножки кресла представляли из себя львиные лапы с золотыми когтями.

Сочетание фактур и цветов черного дерева, слоновой кости и золота, грамотная архитектоника – создают высокий художественный эффект.

Рядом с детским креслом Тутанхамона стоял небольшой алебастровый ларец, украшенный таким же, как и спинка кресла, геометрическим, очень характерным для Египта, орнаментом. Но в этой вещи он выполнен по-другому: вырезан на поверхности алебастра, а затем углубления заполнены разноцветными красками. На крышке и стенке ларца две кнопки (для запечатывания) из черного полированного обсидиана. Под кнопкой надписи: «Благой бог, владыка двух земель Небхепрура, сын Ра», «Владыка сияний Тутанхамон», «Царская супруга Анхесенамон».

Среди археологических находок в гробнице Тутанхамона встречаются интересные примеры воплощения одних и тех же мотивов в изделиях из различных материалов и различного предназначения.

В передней комнате был найден утонченный деревянный табурет, плавная текучесть линий которого может сравниться лишь с серебряной мебелью французского двора Людовика XFV. Четыре стороны табурета от сидения до перекладины переплетены прорезной позолоченной резьбой, графически выражающей символ объединения южного и северного Египта. Слева – сложный узор из лилий; справа – из стеблей и листьев папируса, гирлянды которых связаны в центре, где помещен иероглифический знак «объединение».

Деревянный, покрытый золотом небольшой наос для статуи бога, стоявший в передней комнате гробницы, соответствует древнейшей форме храма, известной еще со времен первых династий. Внутри наоса уцелел пьедестал от статуэтки бога, отлитой из золота и унесенной грабителями. Там же лежало ожерелье с большой золотой подвеской, изображавшей богиню-змею. Двери наоса запирались двумя засовами из черного дерева.

На золотых листах оббивки стенок и дверей в несколько ярусов выгравированы двухфигурные композиции: сцены дворцового быта фараона Тутанхамона и его жены Анхесенамон (царица подносит мужу цветы, завязывает его ожерелье, царь льет на руки жены душистую жидкость; в сцене охоты на уток Анхесенамон подает царю стрелы и пр.). Подобные темы характерны для искусства времени Эхнатона. Золотые поверхности, вероятно, отполированные в древности кусочками меха, под грузом тысчелетий покрылись прозрачной патиной и производили неповторимый художественный эффект.

В надписях приведена титулатура царя. Верх наоса обрамлен изображением крылатого солнца и четырнадцатью фигурами богини Нехебт.

Наос со статуей бога являлся обязательным предметом погребальной процессии.

Археологов волновал замурованный ход, ведущий в погребальную камеру. По нарушенной и вновь опечатанной обмазке стены, беспорядку в первом помещении можно было заключить, что в древние времена воры побывали и там, но смогли унести лишь небольшие, но драгоценные предметы. Судя по печатям на заделанных проемах, попытка ограбления гробницы была совершена вскоре после похорон царя.

Разборка передней комнаты заняла целый археологический сезон, а на исследование всей гробницы ушло пять лет.

Гробница Тутанхамона состояла из передней, небольшой кладовой, примыкавшей к ее северной стене, и погребального покоя, за которым находилось еще одно помещение, условно названное археологами «сокровищницей».

По обеим сторонам от входа в погребальную камеру стояли две почти ординаковые деревянные статуи – двойники Ка фараона Тутанхамона.

С изображениями Ка связаны наиболее знаменитые статуи, найденные в гробницах Древнего Египта (например, деревянная скульптура, изображающая Ка фараона Гора времен Среднего царства). По религиозно-философским представлениям египтян человек имел душу Ба, изображаемую в виде невесомой птицы, и духа двойника Ка, Имевшего образ человека. После смерти жизненная сила Ка должна была вселиться в точное скульптурное изображение человека. Поэтому от статуй, олицетворявших Ка, требовалось максимальное сходство.

Высказывалось предположение, что статуи, изображающие Ка Тутанхамона, имеют рост фараон. С присущей искусству Древнего Египта правдивостью передан облик царя. В осанке, легкой сутулости, характерной посадке головы, чертах лица, линиях рук просматривается его принадлежность к династии Тутмоссидов по линии потомков Аменхотепа III. Но молодой царь уже не имеет портретных характеристик властителя-воина, присущих сильному и мужественному Аменхотепу II.

Не совсем ясно условное цветовое решение, являющееся как бы негативным. Все живописные и скульптурные произведения, изображающие Тутанхамона, близки к реальному цветовому решению. Тело почти всегда охристого, глинисто-красного цвета; передано чистой древесиной или золотом.

Статуи, изображающие Ка фараона Тутанхамона, очень контрастны: тело окрашено черной краской, головной убор, огромный овальный воротник и подвеска, браслеты, передник, сандалии, жезл и булава покрыты листовым золотом. Пронзительные глаза выполнены инкрустацией в золотой оправе. Надпись на жестко рубленом переднике гласит, что статуя изображает «Ка Гора двух горизонтов, Осириса, царя Небхепрура».

Как и искусство Древнего Египта в целом, статуя Ка фараона Тутанхамона не перегружена внешними эффектами. Затаенное внутренне движение приводит в трепет, убеждает, что в скульптурное изображение действительно вселился дух фараона. В отличие от Тутанхамона-человека «Ка Гора двух горизонтов, Осириса, царя Небхепрура» наделен всеми чертами возвышенно-надменного, всесильного идеального владыки.

Неясно, почему выполнены две фигуры, но такое повторение навевает мистические настроения. Двумя парами глаз смотрит Осирис на все происходящее в его царстве – «звездном небе». Внушает ужас скользящий поверх головы всевидящий взгляд. Фараон шествует своей загадочной походкой. Иллюзию движения создает жутковатый полушаг. Дух, обитающий в скульптурах, становится вездесущим. Нерукотворное движение египетских скульптур и затаенная мощь сфинксов слились в ассирийских крылатых быках Шеду, возвышавшихся у ворот Хорсабадского дворца Саргона II близ Ниневии.

Фигуры, изображающие Ка фараона Тутанхамона, вероятно, были сотворены в мастерской главного ваятеля и бесспорно являются произведениями выдающегося скульптора.

Шедевры древнеегипетского зодчества, так стремительно возникшие по соседству с камышовыми и глинобитными хижинами в местах, где доселе имущественное расслоение не зияло такой бездонной пропастью, отличаются цельной организацией пространтва. Как в гигантские храмовые и дворцовые комплексы, так и в царские погребения непостижимо органично вплетаются подавляющая строгость архитектуры, мастерство и изысканность монументальной живописи, торжественность и правда иероглифических текстов, богатство и блеск уходящих и грядущих властителей, шепот и крик трагедий, могущество Солнца и отблеск Луны, сияние далеких звезд. Трехмерный мир, движущийся во времени, бескомпромиссно проявлялся в огромных многословных повествованиях монументальной живописи, преломляясь на всех гранях интерьеров и разворачиваясь перед зрителем подобно свиткам папируса.

В гробнице Тутанхамона росписи покрывают только стены погребальной камеры. На них запечатлены эпизоды перевозки мумии фараона, заупокойные обряды и сцены пребывания фараона в потустороннем мире. Согласно древним верованиям и ритуалам, высшие вельможи двора, в их числе два чати, тянут салазки, на которых установлен золотой саркофаг с мумией Тутанхамона. Его преемник, Эйе, в одеянии жреца совершает обряд «отверзания уст» мумии умершего царя. Далее воскресший Осирис, царь Небхепрура, сопровождаемый духами в образе обезьян, встречается с богами. Согласно канону, лица изображены в профиль, плечи в фас, ноги в профиль. В некоторых сценах удачно закомпонованы руки. В одеянии богинь заметны отступления от древней иконографии – на них надеты широкие цветные пояса, концы которых ниспадают ниже колен.

Условная плоскость, обозначенная черной линией, на которой стоят фигуры, проходит выше пола гробницы. Композиционные группы повествовательно переводят взгляд зрителя от одного действия к другому. Вверху каждую сцену замыкают вертикальные рядки иероглифического текста, сливающиеся в широкую ленту под потолком.

Палитра ограничена. Тела написаны красными глинами. Женские фигуры, как и положено, светлее мужских. Длинные одеяния и набедренные повязки лаконично прорисованы и смотрятся плоскими белыми пятнами. Светлому золотисто-желтому фону тонально контрастны черные парики. Плечи богов и властителей отягощены широкими золотыми ожерельями-воротниками, которые, тускло поблескивая, сливаются с фоном и акцентируют внимание на лицах.

Образы не эмоциональны. В различных одеяниях – в клафте, в царской диадеме с уреем на челе – Тутанхамон легко узнаваем. Фигуры фараона чрезвычайно важны для исследователей, так как каждое портретное изображение, скульптурное или живописное, передает черты молодого царя, увиденные художником. Мы пристально вглядываемся в эти лица, проступающие с уверенной поверхности камня, неприступной – золота, человечной – глины, податливой – дерева, изменчивой – стен. Кем он был? Кто ответит?..

Небольшие размеры помещения стесняли действия художника, не позволяя отойти на необходимое зрительное расстояние. Вероятно, он был фиванцем старше 50 лет.

Интересно, что росписи выполнялись поспешно, уже после того, как антропоидный саркофаг с мумией царя был доставлен в гробницу.

Как же создавались и расписывались интерьеры захоронений? Строители и художники, вторгавшиеся во мрак шахтных погребений, скальных гробниц, были лишены дневного света. В глубокие рукотворные расщелины никогда не падал луч солнца. Каменотесы вгрызались в твердь при свете факелов. Так же, вероятно, освещались залы и кладовые «дома» властителя для работы главного живописца-рисовальщика, решающего весь интерьер в целом. Но так как на потолках и стенах египетских погребений не обнаружено следов копоти (после нанесения штукатурки), появилась гипотеза, что на земной поверхности и в гробнице располагались люди, держащие зеркала из полированной меди и бронзы, направлявшие луч солнечного света по изломам коридоров подземного царства Осириса.

Живописцу необходимо работать при естественном освещении, поскольку любой искусственный источник света искажает колорит, гасит цветовидение. Насколько важны абсолютный слух для музыканта или певца, абсолютная пластика для танцора, настолько важно точное видение цвета для живописца. Человек в процессе эволюции утратил многие качества, адаптировавшие его в мире запахов, шорохов, жары и холода; в жестокой борьбе за главенство в природе он потерял эти чувства, приобретя право зваться человеком разумным.

Во времена Нового царства все неровности стен заполнялись штукатуркой из грубо размельченного известняка. Изображение этого процесса сохранилось в росписях гробницы везира Рехмира. После двух слоев штукатурки кистью наносили жидкий раствор сильно обожженного гипса. При помощи веревки, обмокнутой в глинисто-красную краску, на стене чертили сетку, по которой наносили контуры фигур и иероглифов.

Краски делались из доступных материалов: вся палитра от светло-охристых до темно-коричневых цветов готовилась из тщательно отмученных, многократно промытых тонкодисперсных разноцветных глин. Зеленые и синие пигменты стирались из осколков малахита и лазурита. Древесный уголь и сажа были известны еще художникам неолита. Особенностью палитры художников времени Нового царства было более широкое применение аурипигмента для желтых тонов и значительное количество смешанных красок, особенно розовых и лиловатых оттенков.

Пигменты держали в керамических чашечках.

Росписи выполнялись в технике темперной живописи. Связующим веществом служило яйцо и, возможно, клей и камедь.

Известный египтолог Матье писала, что кисти для монументальных росписей и раскрашивания скульптур делали из травы. Вместо кистей употребляли и палочки, один конец которых вымачивали в воде, вытрепывали и подрезали кругом или клином. Тонкие линии проводили особыми кисточками, а контуры – кистями из тростника. Другим концом кисти часто размешивали краски.

Самые дорогие краски – синюю и зеленую – наносили в последнюю очередь. Росписи покрывали лаком из смол, а иногда воском. Позднее на этой основе получила развитие техника энкаустики.

Древнеегипетские художники, вероятно, готовили предварительный рисунок прямо на стене. Скорее всего, общий замысел монументального решения интерьера компоновался и набрасывался углем на одном из глубоких слоев штукатурки. Во время дальнейшей работы первоначальная схема уточнялась, обогащалась деталями, писались тексты.

Тематика росписей древнеегипетских захоронений и их расположение на стенах были обусловлены многовековыми религиозными устоями и народными обычаями; поэтому эти композиции кроме художественной ценности имеют и научную.

На потолках гробниц обычно рисовали небо в звездах. Подземный мир назывался «звездным небом».

Древнеегипетское государство создало стройную, удивительно целостную систему научных, философских, художественных взглядов, тесно связанную с единой, почти не меняющейся на протяжении тысячелетий политикой.

Начиная со времен Древнего царства в художественном решении живописных и скульптурных произведений был выработан канон, который в какой-то мере ограничивал свободу творчества художников, но вместе с тем являлся обобщением опыта многих поколений мастеров. Канон по основным позициям представлял собой единое математически-художественное изучение пропорций человека. Именно в египетских исследованиях впервые рассчитана ассиметрия правой и левой половин человеческого тела. Канон все время усложнялся.

В гробнице фараона Тутанхамона все помещение погребальной камеры было занято огромным деревянным, обитым листовым золотом ящиком-балдахином (5x3,3 м; высота 2,73 м), поверхность которого покрывали уточненные резные рельефы, богато декорированные синеголубыми фаянсовыми вставками. Внутри балдахина помещались еще три ему подобных, также оббитых листовым золотом. Дверь второго была опечатана печатью некрополя. На их створках располагались магические изображения, которые в гробницах фараонов XIX династии были перенесены в росписи стен. После исследования и разбора этих сооружений во внутреннем тускло засветился массивный саркофаг из кварцита, оберегаемый фигурами богинь-охранительниц, расположенными по углам.

В каменном саркофаге находились три антропоидных гроба, вложенные один в другой. Первый был выдолблен из дуба и окован листовым золотом, эстетически обогащенным инкрустациями из цветного стекла и фаянса и тонкой резьбой-гравиркой. Лицо и руки царя были отлиты из золота. Второй саркофаг, также покрытый золотым листом, но еще более пестро инкрустированный фаянсом, имитирующим яшму, лазурит и бирюзу, таил в себе гроб, целиком выкованный из огромной золотой пластины. В своей книге Говард Картер писал, что он был буквально подавлен величием третьего, внутреннего гроба: «Этот чудесный уникальный памятник – гроб длиной 1,85 метра, тончайшей работы, сделанный из листового золота толщиной от 2,5 до 3,5 миллиметра, – представлял собой массивный слиток чистого драгоценного металла… Какие сокровища некогда таила Долина… Ограбление царских гробниц легче понять, если измерить степень соблазна золотым гробом Тутанхомона…»

Скрещенные на груди руки фараона сжимают символы царской власти. Острый взгляд красивых, слегка по-восточному очерченных глаз, линии бровей и носа вызывают аналогию с изображениями Аменхотепа III. В ногах царя, согласно религиозному правилу, были выгравированы крылатые фигуры богинь Исиды и Нефтиды, а у пояса – рельефные изображения грифа и змеи – богинь Нехебт и Буто.

Разборка саркофагов затруднялась тем, что при погребении они были обильно залиты благовониями, превратившимися со временем в твердую темную массу. Между саркофагами были обнаружены остатки савана и гирлянды хорошо сохранившихся цветов.

Мумию фараона, покоившуюся в золотом саркофаге, скрывала массивная золотая портретная маска Тутанхамона – один из самых выдающихся памятников египетского искусства времен XVIII династии. Маска, как и саркофаг, с предельным портретным сходством избражает молодого царя в полосатом головном платке (клафте), с объемными золотыми головами грифа и змеи на челе. Богатое ожерелье с соколами на плечах спускается на грудь. У головы правого сокола помещена вертикальная надпись, содержащая текст 151-й главы «Книги мертвых» и переходящая на спину посмертной залотой маски, которую можно определить как «парадный портрет». Углубления, выполненные в золоте при создании маски, заполнены цветной смальтой – темно-синей, бирюзовой и красной, под яшму.

Молодой властитель изображен в торжественном убранстве, с короткой накладной бородкой, заплетенной в косичку. (Существуют подобные изображения царицы Хатшепсут.)

Мумия фараона Тутанхамона была облачена в многочисленные покровы, разделявшие слои драгоценных украшений и амулетов. Внешние пелены мумии состояли из большого куска холста, обвитого золототй лентой с надписями. На голову, под повязкой в форме жгута из растительных волокон, была надета диадема – повязка из золота и сердоликов. Под диадемой широкая золотая полоса обрамляла и сдерживала царский платок, истлевший от времени. К голове плотно прилегал чепец из тонкого полотна, вышитый золотом и фаянсовыми бусинками, образующими форму царского урея. На чепце было вышито имя бога Атона, от культа которого Тутанхамон официально отказался. Символы обоих Египтов – коршун (Нехебт) и змея (Буто), снятые с диадемы, оказались в ногах, причем были тщательно уложены таким образом, чтобы змея, символ Нижнего Египта, приходилась к северу, а коршун Верхнего Египта – к югу.

Ноги мумии царственного юноши были обуты в золотые кованные сандалии.

На мумии Тутанхамона, покрывая грудь и плечи, лежал золотой воротник в виде богини Нехебт – грифа с распростертыми крыльями. Монолитное туловище грифа пестрит разноцветной смальтой, глаза и клюв инкрустированы обсидианом, в когтях знаки вечности. Птица-гриф связывалась в иероглифике со знаком «мать».

Распростертые крылья птицы, полукругом поднимаясь вверх, образуют силуэт, напоминающий скифскую пектораль греческой работы из кургана Товста. Могыла. Крылья составлены из 256 золотых пластинок, также инкрустированных яркой приплавленной смальтой и соединенных золотой нитью через небольшие петельки. Пластинки расположены почти орнаментально, в несколько рядов, разделенных золотыми бусинками.

Между пеленами мумии Тутанхамона находились плоские золотые воротники из тонкой цельной пластины с изображением змеи (Буто), грифа (Нехебт) и сокола (Гора).

К таким воротникам обращено одно из заклинаний «Книги мертвых».

По плоскостному решению эти драгоценности сходны с изделиями мастеров цивилизации чавин, возникшей в 12—8 вв. до н. э. в северном Перу, широко применявших технику ковки по матрице.

Важно отметить, что египетское золото по своим художественным качествам заметно отличалось от золота доколумбовой Америки. У мастеров американского континента изделия имеют в основном яркий лимонный цвет самородного золота, а выразительность достигается путем развития пластических свойств металла. Таким образом, их творчеству присущ скульптурный ход. Для египтян же главнейшими являлись живописные свойства материалов. Кроме различных оттенков золота, электра и серебра их шедевры переливаются всевозможными цветными эмалями, вставками из драгоценных и полудрагоценных камней, яркого фаянса, смальты, слоновой кости, бронзы. Выплавляемое золото имело очень много оттенков – от лимонного до червонного (как в мозаиках Софии Киевской). Подбирались различные глыбы лазурита, нефрита, алебастра. Но только в руках художника эти материалы наряду с деревом, керамикой, костью превращались в бесценные сокровища, так как любое произведение искусства приобретает величайшую ценность только благодаря мастерству создателя.

На мумии фараона обнаружена также подвеска в виде золотой фигурки грифа с опущенными крыльями. Клюв, глаза и перья птицы выполнены из лазурита, сердолика и цветной смальты на золотой основе, где тонкие золотые прожилки являются рисующими линиями подобно графие в мозаике. На оборотной стороне картуш с именем Тутанхамона. Цепочка состоит из золотых и лазуритовых пластинок на нити, окаймленных мелкими бусами из золота и голубой смальты. Застежка цепочки состоит из двух золотых фигурок соколов, украшенных лазуритом, полевым шпатом, ониксом, сердоликом и цветной пастой в технике перегородчатой эмали.

Найдены на мумии царя и золотые подвески, воспроизводящие тронное имя фараона Тутанхамона (Небхепрура).

Тронное (или солнечное, оканчивающееся на – ра) имя входит в «великое имя» царей, начиная с Древнего царства. До этого одни цари принимали солнечное имя, уничтожая всякую память о личном, другие не использовали его. В полном виде «великое имя» состояло из пяти элементов: 1) «горовского имени», то есть утверждающего, что царь есть земное воплощение бога Гора, 2) формулировки, упоминающей «Обеих Владычиц» – богинь-покровительиц Верхнего и Нижнего Египта, 3) «золотого горовского имени» – наименования царя Золотым Гором (а может быть – Гором Золота, властителем всех богатств), 4) тронного имени и 5) личного имени. В надписях первое, горовское имя, часто вписывается в так называемый серех – схематичное изображение дворца с сидящим на нем соколом Гора. Два последних имени обрамляются картушами.

В одной из подвесок по вертикальной оси составлены: знак «неб» («владыка») и фигура крылатого скарабея, поддерживающая золотой серп и каменный диск луны. Крылья скарабея и знак «неб» инкрустированы лазуритом, сердоликом и цветной смальтой. Скарабей подвешивался на золотой цепочке, оканчивающейся трехчастной массивной золотой застежкой. Две детали в форме цветов лотоса закрепляют концы цепочек. Центральная подвеска напоминает бутон.

На ней в технике перегородчатой эмали выполнен картуш фараона с двумя уреями по сторонам.

На другой подвеске закомпонованы три скарабея, поддерживающие диски (средний – луны, крайние – солнца). Каждый жук опирается на знак «неб». Нижняя часть изделия окантована подвесками в форме цветов и бутонов лотоса. Скарабеи из лазурита, маленькие бутоны из сердолика, цветы инкрустированы разноцветной смальтой. Цепочка из мелких бус. Замыкает цепочку пектораль с изображением бога времени, держащего в поднятых над головой руках картуш с именем Тутанхамона. Справа урей в короне Верхнего Египта, слева – знак «джед».

Как знаковое написание тронного имени фараона расшифровываются и отдельные элементы ювелирных украшений из «сокровищницы». Например, золотой подвески, изображающей плывущую ладью со скарабеем, поддерживающим лапками восходящее солнце. По бокам солнечного диска два урея, к которым подвешены знаки «жизнь».

В ладье, у носа и кормы, изогнулись уреи с солнечным диском на голове; между скарабеем и ними знаки: «постоянство», «жизнь», «красота».

Звенья очень красивой широкой массивной цепи состоят из чередующихся изображений: знака «неб», скарабея и Солнца-Ра (Небхепрура) и двух уреев, несущих солнце. По сторонам цепи и на фоновых участках нанизаны мелкие разноцветные бусины. Цепь заканчивается знаками «неб», «красота» и сиянием «Ра» над ними. Замыкают края цепи цельнозолотые пластины с изображением коршунов, держащих в клювах золотые нити застежки. Застежка – в виде двух уреев.

Вещь высокопрофессионально продумана и живописна. Сказочными оттенками полупрозрачных сердоликов алеет солнце. Панцырь и крылья скарабеев вырезаны из лазурита. В других изображениях применяются бирюза, полевой шпат и разноцветная смальта.

Изделие симметрично по вертикальной оси, что встречается не часто в древнеегипетском ювелирном деле. В основном изделия строились по принципу живой симметрии.

Длина ожерелья 0,50 м.

На примере двух вышеописанных шедевров прослеживается единый творческий почерк. Вероятно, изделия выполнялись в мастерской одного и того же ювелира и его учеников.

Этой руке принадлежит и золотая подвеска в форме ладьи со скарабеем и павианами, символизирующая восходящее солнце (скарабей с солнечным диском над головой), помещенное на ладье, проплывающей по небесному океану. В ладье, по бокам скарабея, сидят два павиана со злаками луны на голове. Под ладьей – знак воды, над ладьей – знак неба со звездами; края композиции замыкают два жезла (знак «сила»), поддерживающих небесный свод.

В этом изделии, как и во многих других, скарабей, вырезанный из камня (в данном случае лазурита), демонстрирует высокое мастерство глиптики. Солнце – сердолик, ограненный и отполированный кабошоном. Остальные элементы выполнены из лазурита, полевого шпата и разноцветной смальты на золотой основе в технике перегородчатой эмали.

Цепочка состоит из чередующихся звеньев с символическими знаками («долголетие», «постоянство», «жизнь», «защита»), помещенными на знак «праздник». Цепочку окаймляют мелкие разноцветные бусы.

Застежка-противовес и крепления цепи схематично соответствуют этим же деталям подвески с тремя скарабеями. На маленькой пекторали изображен бог времени, держащий над головой знак «вечность». По его сторонам – два урея в коронах Верхнего и Нижнего Египта.

Дверной проем «сокровищницы», хранившей предметы из погребальной процесии, загораживал большой переносной ящик, покрытый листовым золотом, на котором возлежал черный, как смоль, шакал – бог Анубис (Инпу). Подобные ящики всегда несли во главе погребальной процессии.

Как и в погребальной камере, центральное место в сокровищнице занимал громадный покрытый листовым золотом балдахин (высота 1,95 м), установленный на мощных салазках. Стены и подпорные столбы переливались низкими рельефами и гравированными надписями. Два яруса карнизов образованы орнаментальными рядами извивающихся фигур священных кобр (уреев) с солнечным диском на головах. Внутри деревянного находился ящик-балдахин из белого алебастра (высота 0,855 м) с позолоченным цоколем и иероглифической надписью. Очертания букв были заполнены темно-синей краской. Барельефные фигуры богинь Исиды (Есит), Нефтиды, Нейт и Серкет оберегали балдахин с четырех углов.

После снятия верхней крышки открылись четыре углубления, помещавшие небольшие золотые саркофаги (длина 0,395 м) с внутренностями погребенного царя. По форме и декору они напоминали второй саркофаг фараона Тутанхамона из пофебальной камеры.

Поверхность одного из гробиков взывала обращением богини Нефтиды к божеству Хапи. На внутренней стороне крышки изображена богиня Нефтида, распростертыми руками-крыльями защищающая царя и стоящая на знаке «золото». На внутренней стороне нижней части гробика 27 строк магического иероглифического текста.

Обычно внутренности покойного заключались в четыре отдельных сосуда (канапы), с крышками, изображающими духов охранителей останков умершего – «четырех сыновей бога Гора»: Амсета (с головой человека), Хапи (с головой павиана), Дуамутефа (с головой шакала) и Кебехсенефа (с головой сокола). Их покровительницами считались богини, охранявшие золотой и алебастровый балдахины.

В гробнице Тутанхамона углубления над саркофагом для хранения внутренностей покойного закрывались крышками из белого алебастра, объемно повторявшими очертания золотой маски мумии фараона. Черной краской оконтурены веки, зрачки, брови, детали символов царской власти на челе, ноздри и уголки красных губ.

По четырем сторонам роскошного внешнего балдахина, обращенные к нему лицом, стояли также покрытые листовым золотом фигуры богинь-охранительниц.

Маленькие золотые гробики, в которых лежали внутренности Тутанхамона, были взяты из погребального инвентаря, приготовленного для фараона Сменхкара. Согласно заупокойным обрядам атоновской религии, фигуры царицы должны были охранять гроб фараона. Статуэтки богинь-охранительниц изображают царицу Меритатон и наверняка предназначались для гробницы ее мужа фараона Сменхкара. Эти статуэтки являются уникальными произведениями, созданными в художественных нормах мастеров Ахетатона.

У лап статуи бога Анубиса был найден один из лучших экземпляров «палетки писца», вырезанной из слоновой кости. В верхней ее части сохранились остатки пяти красок: белой, зеленой, желтой, красной и черной. Посередине имеется углубление, куда вставлялись несохранившиеся тростниковые перья. Под ним в горизонтальной строке иероглифическая надпись: «Царская дочь по плоти его, любимая им, Меритатон». Текст надписи в вертикальной строке гласит: «Царская дочь по плоти его, любимая им, Меритатон, рожденная великой царской супругой Нефертити, живущей вечно во веки веков». Имя царицы выписано в сложной форме «Нефер-Нефру-Атон-Нефертити» («Прекрасная Красота Атона»), которая, как показал Ю.Я. Перепелкин, появилась между 6-м и 8-м годами правления Эхнатона.

Грабители перерыли ящики, в которых лежали письменные принадлежности, – палетки, пенал для тростниковых перьев, гладилка для папируса, но их не унесли.

Семь статуэток Тутанхамона обнаружено в «сокровищнице».

В один из ящиков были уложены две одинаковые статуэтки царя в короне Нижнего Египта, стоящего на ладье, с копьем в правой руке и мотком веревки в левой.

Статуэтка (выс. 0, 751 м) изображает Тутанхамона в облике Гора и связана с мифом о боге Горе из Бехдета, который защищает своего отца Осириса во время его плавания по Небу от нападения гигантского крокодила или гиппопотама.

Фигура фараона, нос и корма ладьи – покрыты листовым золотом. Контуры инкрустированных глаз молодого царя, брови, урей на короне, веревка в руке – бронзовые.

Корпус маленькой мифической ладьи сложного зеленого цвета установлен на черной подставке.

Руке того же замечательного мастера принадлежит и статуэтка (высота 0,62 м), изображающая царя в короне Нижнего Египта с посохом и плетью в руках. В гробнице Тутанхамона находилась пара таких статуэток; на третьей голову владыки венчает корона Верхнего Египта.

В отдельном ящике хранились две деревянные покрытые листовым золотом статуэтки царя, стоящего на черной пантере (высота 0,856 м). Тутанхамон в высокой короне Верхнего Египта держит в правой руке плеть, а в левой посох. Золотом покрыты морда, уши и когти зверя. Постановка фигуры, движения рук и посох подобны композиционному решению статуи, изображающей Ка фараона Тутанхамона.

Все фигурки Тутанхамона очень утонченны. Имеют плавный силуэт, но различные композиционные особенности и детали усиливают устойчивость и конструктивную прочность.

Среди 32 статуэток богов, помещенных в «сокровищницу», находилась статуэтка (высота 0,529 м), изображающая бога Птаха – творца людей и отца богов, того, кто «сказал в сердце своем: смотри, да возникнут они». Птах – главное божество Мемфиса, покровитель искусств и ремесел.

Фигура вырезана из дерева и покрыта листовым золотом, головной убор из ярко-синей смальты; бронзовый жезл завершается знаками: «жизнь», «крепость», «сила». Одеяние бога трактовано как крылья и оперение птицы. На передней, скошенной плоскости пьедестала короткая иероглифическая надпись, в которой Тутанхамон называет себя правителем южного Илиополя (Ермонта), возлюбленным бога Птаха, господином Правды.

Среди ювелирных изделий и предметов из драгоценных металлов «сокровищницы» были найдены символы царской власти: массивный короткий посох с загнутой крючком верхней частью (хекет) и бич с тремя концами (нехеху). Эти символы ведут свое происхождение со времен неолита, когда основным видом хозяйства было скотоводство и вождь богатого скотоводческого племени становился вождем союза племен. Поэтому посох пастуха в египетской иероглифике означает также «правитель», «царь». Менее ясен второй атрибут. Его иногда считают инструментом для сбора ладана, бытующим у кочевых племен, но, вероятнее всего, он представляет собой сильно стилизованный, подобно посоху, бич пастуха.

Стержни жезла-посоха и бича изготовлены из бронзы, на них поочередно надевались ободки листового золота И темно-синей смальты. На нижней части посоха в картуше с уреями по бокам прочитывается имя Небхепрура. На биче начертаны два картуша, причем царское имя в них сохраняет еще первоначальную форму «Тутанхатон».

В «сокровищнице», на ящиках с ушебти, лежал небольшой антропоидный саркофаг, окрашенный блестящей смолисто-черной краской, с накладными полосами, на которых были выписаны обращения к хранителям и духам покойного. Гробик был перевязан лентами ткани и опечатан печатью царского некрополя. Черный саркофаг скрывал второй, снаружи и изнутри сплошь покрытый листовым золотом, с именем Тутанхамона, но без символов царской власти.

В детально проработанном втором саркофаге находились простой деревянный гробик и рядом с ним золотая статуэтка фараона Аменхотепа III (Небмаатра – «Владыка Истины – Ра»), завернутая в ткань. Небольшая массивная золотая статуэтка (высота 0,054 м) изображает фараона в парадном царском шлеме с символами царской власти – посохом и плетью в правой руке.

Аменхотеп III легко узнаваем. (Среди остатков храма Аменхотепа III были обнаружены два сфинкса этого фараона, перевезенные в 1832 году в Санкт-Петербург и установленные на берегу Невы у Академии художеств.)

К золотой статуэтке фараона Аменхотепа III прикреплена плотно сплетенная золотая цепочка. С лимонным золотом прекрасно гармонирует нитка разноцветных смальтовых бус, обвивающая шею владыки.

В третий гроб был вложен четвертый, также антропоидный, длиной 12,5 см, с титулами и именами царицы Тии; в нем лежала тщательно завернутая в ткань заплетенная прядь волос.

Вероятно, в маленькой модели саркофага хранились реликвии предков Тутанхамона – фараона Аменхотепа III и его супруги царицы Тии.

Находки из гробницы Тутанхамона в некоторой мере огорчили египтологов, так как среди них не оказалось ни одного папируса, отсутствовали какие-либо документы, способные пролить свет на сложный вопрос престолонаследия и отношения Тутанхамона к прямой линии царской семьи (в Египте право на престол передавалось по женской линии и фараон приобретал его путем брака с царевной-наследницей).

Р. Энгельбах считает, что такой супругой Аменхотепа III могла быть дочь царицы Иарет, жены Тутмоса IV, воспитателем которой был назначен военачальник Хоремхеб, один из виднейших и особо приближенных к царю вельмож. Сын Аменхотепа III и Тии (которая, вопреки всем обычаям, не будучи царской крови, носила титул главной официальной царицы), Аменхотеп IV – Эхнатон, был женат на Нефертити («Красивая Пришла») – явной наследнице, так как браки с ее дочерьми обеспечили престол преемникам Эхнатона Кормилицей Нефертити была Тии, жена Эйе, сменившего на престоле фараона Тутанхамона.

Царица Нефертити была одним из виднейших государственных деятелей Древнего Египта после женщины-фараона Хатшепсут (Макара). Гробница Нефертити не найдена. Дж. Пендльбюри упоминает об упорно повторяемом жителями Амарны рассказе, согласно которому в 90-х гг. прошлого века группа местных жителей спустилась с гор пустыни с золотым гробом, и вскоре после этого у торговцев древностями появились золотые предметы с именем Нефертити. Где и когда она умерла – неизвестно.

Нет сведений и о конце царствования Эхнатона; он умер внезапно и был погребен в Ахетатоне в приготовленной заранее большой скальной гробнице, в одном из помещений которой еще раньше была похоронена его вторая дочь, Макетатон.

В гробнице были найдены фрагменты саркофагов розового гранита, ушебти Эхнатона и т. п.

Пендльбюри указывает, Что Сейс в своих воспоминаниях упоминает о том, что, обследуя гробницу, он видел мумию, сожженную вскоре после бальзамирования.

О заупокойном храме и гробнице Сменхкара ничего не Известно. По словам Матье, мумия погребена в чужом саркофаге. «Эта гробница находится, как и другие гробницы царей Нового царства, в скалах фиванского некрополя и была обнаружена во время раскопок, производившихся под руководством археолога Э. Айртона на средства Т. Дэвиса. В гробнице был обнаружен деревянный, обитый золотом саркофаг с мумией Молодого мужчины лет 22–24. Вся обстановка в гробнице говорила о крайней спешности захоронения». Так как здесь Нашли поврежденный деревянный позолоченный балдахин, подаренный, судя По надписям, Эхнатоном для погребения его матери, Царицы Тии (причем фигура Эхнатона была уничтожена), была выдвинута гипотеза, что гробница принадлежала Тие. В надписях На саркофаге показатели женского рода были заменены показателями мужского рода. Сейчас вывод Энгельбаха о захоронении в этой гробнице Мумии фараона Сменхкара является общепризнанным.

В Надписи на статуе льва из храма в Солебе Тутанхамон называет Аменхотепа III своим отцом. (Но слово «отец» Могло означать и «предок» и «дед».) В Другой надписи он называет своим отцом Эйе – очевидно, употребляя это слово в переносном смысле.

Археологические раскопки захоронений властителей XVlI–XVIII династий дали интереснейшие обрацы военного снаряжения. Оружие египтян состояло из топоров, кинжалов, ножей, кхопешей, булав, копий, дротиков и луков. Найдены также бумеранги, пращи для метания камней, метательные палицы.

Боевые топоры различались трех форм. Тонкий и плоский топор с закругленным клинком, насаженным с помощью стержня под прямым углом на деревянную рукоять, был обнаружен в саркофаге царицы Аххотпу (супруги царя Камоса XVII династии).

Мчащиеся «летящим галопом» звери на кинжале Яхмоса I, несомненно, связаны с искусством Крита, а совсем не египетский грифон на его боевом топоре по ряду признаков восходит с кирийским образцам, отразившимся и на критских памятниках. Позднее фантастические золотые грифоны засверкают в золоте Скифии.

Титулатура фараона на обоих предметах, декарировка рукояти кинжала головами богини Хатор, изображения бога Нила и покровительниц Северного и Южного Египта на топоре определяет египетское происхождение памятников.

Джануни, автор наиболее замечательных летописей XXVIII династии – анналов Тутмоса III, а также, видимо, и летописей Аменхотепа II в сохранившейся надписи на стенах гробницы вспоминает: «Я следовал за благим богом, владыкой правды, царем Верхнего и Нижнего Египта Тутмосом III. Я видел победы царя, одержанные им во всех странах, когда он брал в плен князей финикийских и уводил их в Египет, когда он грабил все их города и срезал их деревья, и никакая страна не могла устоять против него. Я увековечил в письме победы, одержанные им во всех странах».

После победы несокрушимого полководца Тутмоса III (Джехутимес III) в битве под Мегиддо (в 21 день 1-го месяца зноя), оцепеневшие от ужаса перед лавиной египетского колесничного войска князья соседних малоазиатских городов-государств направили победителю миссию со множеством дорогих подарков. Правитель Ретена прислал принцессу, золотой топор, выложенный лазуритом, десять украшенных золотом боевых колесниц, огромное стадо быков, коз и пр.

Египетская знать славилась умением стрелять из лука с колесницы на скаку, обмотав вожжи вокруг пояса. При этом большие колчаны привешивались с правой внешней стороны колесницы.

Есть изображения (рельефы храма в Карнаке), показывающие военные учения – стрельбы колесничих по щитам-мишеням. Известно, что Аменхотеп II пробивал стрелами медные тарелочки, как связки папирусов. В его гробнице был найден огромный лук.

В рельефе времен XX династии запечатлен эпизод перед битвой – Сети I поднимается на колесницу.

Многочисленные древнеегипетские рельефы и росписи изображают пеших лучников с колчанами, висящими за спиной.

В гробнице Тутанхамона – в передней комнате и в кладовой – среди предметов, перенесенных из царской сокровищницы, обнаружены пращи и луки со стрелами. Среди них были простые луки, изготовленные из многочисленных роговых деревянных пластин, склеенных и покрытых по всей длине корой.

Некоторые из них являются скорее парадными, церемониальными, нежели боевыми. Всю поверхность такого лука покрывают мелкие геометрические и растительные орнаменты, изображения животных. В аппликациях применяется множество различных материалов.

В погребальной камере гробницы между четвертым внешним балдахином и каменным саркофагом обнаружено также опахало с остатками страусовых перьев, по овалу деревянного щитка обложенное толстыми золотыми пластинами. На золотом рельефе лицевой стороны опахала изображен царь на колеснице в сопровождении собаки, стреляющий из лука в двух страусов. На обратной стороне – сцена возвращения с охоты. Двух убитых страусов несут слуги, а перья их – охотничий трофей – везет сам Тутанхамон. Иероглифы в нижней части массивной золотой рукоятки рассказывают о том, что для опахал взяты перья страусов, добытые его величеством во время охоты в пустыне к востоку от Илиополя.

Чтобы предохранить левую руку от удара, который наносит спущенная тетива, лучники носили плоские обручи или браслеты. Уже люди эпохи шлифованного камня употребляли для этого привязывавшиеся к руке полуцилиндрические пластинки.

Золотой, очень тонкой ювелирной работы, отделанный синей финифтью и кусочками лазурита обруч фараона Амоса I (XXVII династия), находится в Лувре.

В саркофаге фараона Тутанхамона найдено множество великолепных браслетов, которые защищали и украшали руки царственного юноши. Среди них были и парные, одевавшиеся одновременно на обе руки. Интересны браслеты с изображением знаков солнца – «правый глаз», и луны – «левый глаз».

Детский браслет со скарабеем был найден в «сокровищнице» в деревянной шкатулке с надписью: «Золотые украшения для шествия…». Крупный вырезанный из ярко-синего лазурита скарабей сидит на верхней части браслета, цепляясь золотыми лапками за лимонно-желтый корпус. Горизонтальные края обрамляет инкрустация из золотых, лазуритовых, сердоликовых и бирюзовых бус. У застежки-шарнира скомпонованы изображения плодов мандрагоры из кварцита и сердолика.

В одном из ларцов оказалось много различных бумерангов и метательных палиц, изготовленных из твердого дерева, частично украшенных росписью. Вместе с ними находились и бумеранги ритуального назначения.

На бумеранге из слоновой кости с золотым наконечником виднелась иероглифическая надпись: «Благой бог, владыка обеих земель Небхепрура, возлюбленной Птахом, южной его стены». Бог Птах был богом Мемфиса, и одним из почитаемых его образом был бог «южной стены» города.

Отдельно были сложены восемь щитов: четыре из них боевые, обтянутые шкурами гепарда и антилопы, а другие четыре – церемониальные, необычной формы, украшенные сквозной резьбой и позолотой. На двух из них фараон в образе льва и воина поражает врагов.

Эти щиты, а также складной стул из черного дерева с узорами из слоновой кости, имитирующими шкуру леопарда, табуреты, ложе и кресла с головами львов у подлокотников встретились исследователям еще раз. Несомые на руках, они застыли в длинной процессии, подносящей дары к трону Тутанхамона от народов стран Вават (Северная Нубия) и Куш (Суданская Нубия), в росписях стен гробницы наместника Нубии Аменхотпе-Хеви.

В погребальной камере между внешними ящиками (балдахинами) саркофагов были заботливо сложены, частью завернутые в ткани, многочисленные булавы, жезлы и луки. Обращают на себя внимание две трости, золотая и серебряная, с навершиями в виде небольших статуэток, выполненных мастером, создавшим золотую статуэтку Аменхотепа III, и изображающих молодого Тутанхамона в шлеме.

Голубой (или Синий) шлем являлся непременной частью царского боевого доспеха. Отсутствие среди археологических находок корон властителей Египта позволяет предположить, что они передавались по наследству.

Корон насчитывалось множество: Двойная корона объединенной страны, Красная корона Нижнего Египта, Белая корона Верхнего Египта, Пышная корона Атеф и другие. Короны считались божествами; при дворе имелись жрецы, отправляющие их культ, причем найдены даже тексты связанных с этим культом песнопений.

Особенно интересны египетские кинжалы, чья острота в Древнем Египте сравнивалась с лучом солнца. П.П. фон Винклер указывал, что в Булакском музее хранится крупный кинжал с клинком черной бронзы, найденный в саркофаге царицы Аххотпу. Его форма в целом не типична для Египта, хотя конструктивно сходна с очертаниями другого уникального кинжала, принадлежавшего царице Аххотпу. Массивная рукоятка кинжала расширяется в виде павлиньего хвоста, образуя диск с двумя сквозными отверстиями. Диск упирался в ладонь, а в отверстия проходили указательный и средний пальцы. Кинжал можно было держать по-другому – вытянув пальцы вдоль клинка, в верхней части которого выкованы небольшие выемки. Описанная форма рукоятки не получила широкого развития в последующие эпохи, хотя является очень лаконичной и завершенной.

Кинжал из коллекции Лувра проще. Его листообразный клинок наиболее характерен по силуэту для этого вида оружия египтян. Аналогичная форма прослеживается во многих находках, в том числе и двух кинжалах из гробницы Тутанхамона, вынутых из золотого гроба при изучении царской мумии.

На мумии царя Картер насчитал больше сотни украшений (на каждый палец покойника был надет золотой футляр). Кинжал с золотым клинком был заткнут за пояс, другой – с железным клинком – находился у правого бедра фараона. Такие кинжалы появились в Египте в начале XVIII династии. Рукоятка золотого кинжала украшена рядами золотой зерни и тончайшим узором из камней и смальты, выполненым в технике перегородчатой эмали. На навершии рукоятки – золотая пластина-накладка с именем фараона. По оси лезвия подымаются продольные желобки, заканчивающиеся пальметкой и орнаментальным гравированным пояском над ней.

Золотой кинжал был вложен в легкие изящные ножньГ. По полю их тыльной стороны бегут в «летящем» галопе дикие животные, на которых нападают охотничьи собаки. В верхней части ножен над петлями для прикрепления к поясу и спиральным орнаментом – иероглифическая надпись: «Благой бог, владыка силы, Небхепрура, которому дана жизнь». Говард Картер видел в стиле исполнения кинжала влияние искусства стран Средиземноморья, но считал его изделием египетского мастера.

Существует мнение, что кинжал с железным клинком и золотой рукояткой, увенчанной горным хрусталем, – не египетской работы. О подарках фараонам железных кинжалов с золотыми рукоятками, украшенными драгоценными камнями, рассказывают письма митаннийского царя Тушраты из Эль-Амарнского архива.

В Древнем Египте железо называли небесным металлом (метеоритное железо) и все оружие и орудия труда изготавливали из бронзы. Хотя железо («кость Тифона») было известно египтянам, употребление его, по мнению Винклера, возбранялось религиозными постановлениями. Подобные запреты существовали у этрусков, римлян, вавилонян и ассирийцев, хотя в Ниневии находили железо, а иногда встречались и болванки из стали очень высокого качества.

Под головой мумии Тутанхамона был уложен небольшой амулет в форме подголовника (урес) из чистого железа.

В гробнице Тутанхамона оказалось много других шедевров художественного ремесла, характеризующих высокий уровень обработки материалов. Например, уникальный светильник в форме кубка, состоящий из двух плотно вставленных одна в другую чаш из тонкого полупрозрачного алебастра; когда зажигалась плававшая в масле светильня, сквозь стенки начинали просвечиваться цветные изображения, нарисованные в тонких углублениях наружной поверхности внутреннего кубка: фигуры царя и царицы, гирлянды цветов.

Специалисты отмечают статуэтку Тутанхамона-мальчика из пурпурно-синеватого матового стекла, высотой в 5,9 см, изготовленную, по их мнению, в технике утраченного воска.

Великолепны кожаные сандалии, украшенные золотыми лотосами со вставками из лазурита, сердолика, амазонита и ромашками из желтого и червонного золота.

В кладовой гробницы оказалась интересная алебастровая ваза в виде льва, стоящего на задних лапах. Там же находился и сосуд для благовоний в виде фигурки лежащей козочки.

Несколько высокохудожественных игральных досок с десятью фигурками из слоновой кости и двумя игральными костями («альчиками») каждая, позволяют представить себе развлечения фараонов и вельмож.

Все предметы из гробницы Тутанхамона были перевезены в Каирский музей, и большинство их выставлено в двух галереях и одной изолированной комнате. В «Долине царей» остались каменный саркофаг и деревянный, оббитый листовым золотом, антропоидный гроб с мумией фараона.

…В мрачном и уединенном ущелье – «Долине царей», где над грядой отрешенных скал возвышается священная «Вершина Запада» – место обитания «любящей молчание» богини смерти Меритсегер, гробницы всесильных земных владык не были в безопасности. В смутные времена междуцарствий погребения подвергались варварским разграблениям. Нередко ограбления совершались и при сильной власти фараона. А когда Эхнатон перенес резиденцию в Ахетатон, ограбления стали совершаться еще чаще. Именно в этот период была разграблена гробница Тутмоса IV, которую Хоремхеб приказал восстановить и пополнить.

Около 1070 г. до н. э., когда верховные жрецы правили «Государством бога Амона» (юг Египта, в Нижнем Египте в это время правила XXI, Танисская династия), началась история так называемых странствующих мумий. Чтобы спасти от преступников мумии усопших владык, их уносили из захоронений и прятали в труднодоступных местах, сторонясь даже нелюдимых горных троп.

Так «В 14 году, третьего месяца второго времени года, на шестой день был принесен Осирис, царь Усермара (Рамсес II) для нового его погребения в гробнице Осириса, царя Менмара (Сети I), что совершил верховный жрец Амона Пинутем».

Спустя одно или два царствования мумии обоих властителей были перенесены в шахтное погребение царицы Инхапи. «И …царь Менпехтира (Рамсес I) вынесен из могилы царя Менмара (Сети I), чтобы похоронить его в могиле Инхапи, лежащей на великом месте, где покоится царь Аменхотеп».

В средние века склепы фиванского некрополя стали прибежищем многочисленной семьи Расулов. Своенравные обитатели «Долины царей» ружейными выстрелами встретили отряд наполеоновских солдат, сопровождавших группу ученых. Вивиан Денон дважды попадал под обстрел, но все-таки осмотрел часть памятников и сделал наброски во время поспешных раскопок.

5 июля 1881 г. археолог Эмиль Бругш вместе с Мохаммедом Расулом взобрался на скалы, высившиеся между «Долиной царей» и Дель-эль-Бахри. Мохаммед отодвинул обломки скалы, преграждавие вход, и швырнул вниз длинный канат. Опустившись в кромешной тьме на дно шахты, они зажгли факел и стали пробираться по коридору, в котором стояли три больших саркофага; судя по надписи, в одном из них находилась мумия Сети I, фараона XIX династии. Рядом с саркофагом были небрежно свалены погребальные приношения, сосуды с внутренностями, вазы, ящики со статуэтками.

Чадный факел осветил вход в настоящую погребальную камеру – помещение огромного размера. Здесь мумии громоздились между взломанными и запечатанными саркофагами, бронзовыми жертвенными сосудами и разбитыми шкатулками для париков. Кругом стояли ящики с законсервированным мясом и фруктами, канопы – высокие сосуды с крышками в форме голов четырех сыновей бога Гора, в углу находился балдахин царицы Исисем-Хебт, а на одном из гробов рядом с останками газели лежала набальзамированная голова теленка.

Бругш приступил к предварительному осмотру. Среди многочисленных саркофагов и погребального инвентаря менее известных властителей он нашел мумию Яхмоса I. Когда ученый увидел тела Тутмоса III и Рамсеса II, он был настолько потрясен, что несколько минут в полном изнемождении просидел на земле, вглядываясь при последних отблесках тлеющего факела в призрачный интерьер захоронения, словно во внезапно открывшийся колодец.

Несколько дней спустя Бругш посетил Дауд-пашу, чтобы получить разрешение немедленно обеспечить сохранность сорока мумий царей и цариц, принцев, принцесс и жрецов. Дауд-паша выделил ученому военный отряд, 300 феллахов и значительные средства для доставки бесценных памятников в музей.

16 человек вытащили саркофаг с мумией Аменхотепа I. Тело фараона обвивали гирлянды голубых, желтых, красных цветов; в чашечке одного цветка застыла оса, полностью сохранившаяся и не утратившая своей окраски.

В деревянном инкрустированном слоновой костью ларце лежала мумифицированная печень царицы Хатшепсут. Рядом с Мааткара, царицей XXI династии, был найден гроб ее дочери Монтемхат, умершей при рождении. Украшения с мумии фараона XX династии Рамсеса IV были украдены еще в древности. Останки царя сложили на деревянный стол, а затем снова перенесли в тайник. Усыпальница царицы Меритамон, жены Аменхотепа II, также оказалась разграбленной, но ее мумия сохранилась в полном царском убранстве.

При археологических раскопках гробницы Аменхотепа II в 1898 г. было обнаружено тринадцать царских мумий.

Прапрадед Али Расула помогал Бельцони при его раскопках. Расчистив у входа в гробницу Рамсеса I каменные завалы, Бельцони приказал своим людям копать именно в этом месте. На глубине 6 метров они натолкнулись на замурованный вход в усыпальницу фараона. Расул вместе с итальянцем спустился в гробницу, вырубленную в скале на глубину сотни метров. Кроме мерцавшего золотом пустого алебастрового саркофага здесь не нашлось ничего – гробницу разграбили еще в древности. Мумию Сети I обнаружили в 1871 г. в «царском тайнике» усыпальницы царицы Инхапи.

В письменном сообщении прадеда Расула говорится об отчаянной попытке Бельцони разобрать замыкающую стену погребальной камеры, чтобы пробиться дальше. Али Расул пересказывал: «Мой прадед наблюдал за Бельцони и видел, что шахта на всю ширину заложена камнями. Снова и снова говорил он Бельцони, работавшему в шахте тридцатью метрами ниже, что тут ничего не найти». Затем Али Расул добавил: «Мой прадед сказал моему деду: „Там, именно там клад Сети. Я знаю точно, я обманул Бельцони, чтобы он не копал дальше“. Эту тайну поведал мне отец перед смертью».

В 1821 г. Бельцони открыл в Лондоне выставку египетских древностей.

Крупнейшие строительные работы Египта при Тутанхамоне, Эйе и Харамхебе связаны с именем зодчего Майи. Сын судьи Иуи и его жены Урет, Майа при Тутанхамоне был начальником работ в некрополе, начальником сокровищницы, царским писцом. Майа достиг высокого положения благодаря своему таланту зодчего, разносторонней образованности, глубокому и цепкому уму. Он пережил нескольких фараонов и при всех был «великим из великих, сером во главе вельмож, царя, искусным речью».

В гробнице Тутанхамона найдены две высокохудожественные скульптурки из дерева, которые Майа поднес в дар в гробницу властителя, – заупокойная статуэтка (ушебти) и уникальное скульптурное изображение Тутанхамона на погребальном ложе. В посвятительных надписях Майа указывает свои звания и подчеркивает свое исключительное положение и близость к фараону, называя себя «слугой, который делает добро его величеству, который ищет то, что хорошо, и находит то, что прекрасно… возлюбленным своего господина, творящим то, что он скажет».

Майа восстанавливал погребение Тутмоса IV, строил заупокойный храм Тутанхамона-Эйе-Хоремхеба и усыпальницы этих фараонов. Но делом жизни великого зодчего стали планировка и первый этап строительства грандиозного гипостиля храма Амона в Карнаке.

Для строительства было извлечено из каменоломен не менее 50000 т камня. В длину новый гипостиль занимал 103 м, в ширину – 52 м. 134 колонны образовали 33 нефа. Колонны центрального нефа с капителиями в виде расцветших папирусов достигали в высоту 19,26 м. Стены и колонны покрывали цветные рельефы общей площадью в 24282 кв. м. Местами сверкало листовое золото.

Норов восхищался залом с его «необъятным множеством столпов, которых созданье превышает силы народа самого могущественного… Все виденные вами досель здания, хотя бы вы обтекли весь земной шар, игрушки перед этим столпотворением! Этот лес колонн, величины невообразимой, и где же? – внутри здания, повергает вас в глубокую задумчивость о зодчих».

Шампольон, увидев Карнак, писал своему брату: «Я не буду ничего описывать, потому что или мои выражения не стоили бы и тысячной доли того, что следует сказать, говоря о таких вещах, или же, если бы я набросал слабый эскиз, даже весьма бесцветный, меня приняли бы за энтузиаста, может быть, даже за безумца».

Храм являлся замечательным шедевром синтеза монументальной архитектуры, скульптуры, живописи.

Размах работ требовал присутствия зодчего Майя и в каменоломнях в Сальсилэ, где он построил высеченный целиком в скале пещерный храм Хоремхеба.

Известна гробница зодчего Майи в Саккаре. Он и его жена изображены на трех скульптурах Лейденского музея. Трактовка же образа зодчего Майи в «Золотом фараоне» является творческим вымыслом.

…Сохранился документ времен XX династии, поведавший о суде над восемью грабителями. В тексте указаны имена пяти из них. После допроса камнерез, ремесленник, крестьянин, водонос и раб-нуб, иец полностью признали свою вину и показали:

«Мы проникли во все помещения… Мы нашли божественную мумию царя… На шее его было великое множество амулетов и украшений из золота. Голова его была покрыта золотой маской. Священная мумия была вся украшена золотом. Покровы ее были вышиты серебром и золотом изнутри и снаружи и украшены всевозможными драгоценными камнями. Мы сорвали золото, которое нашли на священной мумии этого бога, все его амулеты и украшения, висевшие у него на шее, а также покровы, в которых он покоился.

Мы нашли и жену фараона. И сорвали с нее также все… Мы унесли их утварь, которую нашли при них. Там были сосуды из золота, серебра и бронзы. Все золото, найденное на мумиях этих двух богов, их амулеты, украшения и покровы мы поделили на восемь равных частей».

Осквернители гробницы были признаны виновными и переведены в тюрьму в ожидании наказания, которое должен был определить сам фараон.

Вспоминая нахлынувшие на него впечатления, Говард Картер писал о людях, наводивших торопливый порядок в гробнице Тутанхамона: «Непонятно, зачем они вообще трудились». Содержимое только одного ларчика приблизительно соответствовало описи (17 синих сосудиков). Части разодранного в клочья великолепного золотого парадного панциря валялись повсюду. (Кусок был в наосе для статуи бога.) Драгоценности переселились из одних ларцов в другие. Сандалии были расшвыряны по разным углам. Одежда из тончайших тканей – запихнута в ларцы и комод. Но люди, проникшие в гробницу по горячим следам грабителей, ничего не украли. Вероятно высокомерные жрецы Амона, имевшие свое представление о ценностях, произнеся молитвы потревожили «дом» Осириса, царя Небхепура. Заново опечатав входы, они сохранили тайну гробницы. Возможно, зная, что погребальная камера почти не тронута, они распространили слух об ограблении, отваживая любителей кощунственной наживы. Сами же они всегда умели молчать.

Ольга Триколенко

Художник-монументалист, египтолог.