Золотой мираж

26

Не находя себе места, Сондра металась между телефонным аппаратом и окном, из которого была видна дорога, ведущая к ее дому. Но видела лишь темноту ночи. Ни единого огонька, свидетельствующего о том, что кто-то едет по извилистой петляющей дороге в гору. Внизу были мигающие огни Аспена, вверху – звезды натемном небе.

«Где он? – думала Сондра. – Почему неедет?»

Скрестив руки и впившись в себя ногтями,она мерила шагами комнату, бросая отчаянные взгляды на телефон. Но он молчал. Она вдруг круто повернулась и застыла на месте.

Прошло три часа. Три часа – и ни слова от Беннона. Чего она ждет, что хочет услышать от него? Что все без изменений, состояние отца не улучшилось и... старик не пришел в сознание?

А что, если все не так? Что, если он все уже рассказал Беннону? Будь она там, она убедила бы его, что старик сам не знает, что говорит, что он просто перепутал ее с Дианой.

Но в больнице с Бенноном была Кит. Она заставит его поверить в любой бред старика. Ее надо остановить. Старый черт должен умереть, прежде чем успеет навредить ей и все разрушить.

– Эмили! Эмили!

Зовя экономку, Сондра бросилась через темные комнаты в кухню, за которой была спальня прислуги.

Успев добежать до кухни, Сондра увидела, как из своей комнаты появилась Эмили, торопливо завязывающая пояс халата.

– Да, мэм? Что-нибудь случилось?

– Я еду в больницу. Лора спит в своей комнате. Прислушивайтесь, на тот случай, если она проснется.

– Хорошо, мэм.

Когда Сондра собралась уходить, зазвонил телефон. Сондра подбежала к аппарату на кухне и сняла трубку, не дожидаясь второго звонка.

– Слушаю? – Все сжалось внутри от нервного напряжения.

– Это Беннон.

Она еще сильнее сжала трубку.

– Твой отец?..

– Скончался десять минут назад. – Ровный, без всякого выражения голос Беннона напугал ее, и она мгновение молчала.

– Он... он что-нибудь тебе сказал?

– Нет, ничего.

Она с облегчением закрыла глаза.

– Мне очень жаль, Беннон.

– Как Лора?

– Спит. Ты хочешь, чтобы я...

– Нет, не буди ее. Пусть спит. Я скажу ей завтра утром.

– Да, так будет лучше, пожалуй.

– Увидимся завтра.

– Ты не приедешь? Я приготовлю кофе и...

– Нет. Не сегодня. Спасибо за заботу о Лоре, Сондра. Я спокоен, что она с тобой.

– Если я могу чем-то помочь тебе, позвони.

– Спасибо.

Когда Сондра повесила трубку, в глазах ее было что-то, похожее на удовлетворение. За спиной она услышала голос экономки:

– Старший мистер Беннон, он...

– Он умер.

«Умер наконец, туда ему и дорога», – заключила Сондра про себя.

Когда Беннон вошел в дом, тишина в нем поразила его, как внезапный удар. Она остановила его, и в течение каких-то мгновений, показавшихся вечностью, он стоял, не в силах двинуться с места. Потом медленно, почти механически стащил шапку и опустил руку с нею вниз.

– Дай, я повешу, – сказала Кит тихо, взяв шапку из его бесчувственных рук.

Беннон с усилием освободился от лыжной куртки, так, словно она каменной тяжестью давила ему на плечи. Кит и ее повесила на вешалку. Беннон медленно подошел к столику, возле которого упал, потеряв сознание, отец. Он внимательно окинул взглядом это место, затем посмотрел на перила лестницы, ведущей в спальни.

Было трудно дышать, и он поймал себя на том, что невольно ловит звуки – не скрипнет ли половица наверху, говоря ему, что жизнь не ушла из этого дома, что это не просто глухое эхо того, чего уже нет. Тишина, встретившая его, была достоверней роковых слов врача. Его отец больше никогда не поднимется по этим ступеням, никогда, откинувшись в кресле, не поразмышляет вслух об этой земле и горах.

Беннон, запустив пальцы в шевелюру, по привычке взъерошил волосы, стараясь совладать с болью, клещами сдавившей горло.

Кит, не говоря ни слова, прошла мимо него к камину и стала разводить огонь. Вскоре пламя лизнуло поленья и нарушило гнетущую тишину. Беннон невольно потянулся к теплу и свету.

Кит молча следила за ним. Лицо его было замкнутым, словно застывшим, лишь боль в глазах говорила о том, что творилось в душе. Как она хотела принять на себя часть этой боли, но знала, что он не готов к сочувствию.

Он все еще отвергал страшную правду, с гневным протестом боролся против того, что случилось, и против страха, что ничем не сможет заполнить пустоту, которая внезапно образовалась в душе. Она тоже прошла через это, когда узнала о смерти своего отца. И поэтому ждала.

Беннон медленно опустился в кресло перед камином и стал смотреть на огонь. Слабые звуки, скрипы и что-то похожее на стоны, которыми был полон старый дом, вывели его из оцепенения. Он поднял голову и прислушался, а потом закрыл глаза. Его вздох был полон печали.

– Я все жду, что он войдет, недовольно ворча на что-то, – признался он Кит и, встретившись с ее взглядом, наконец осознал, что она рядом.

– Я понимаю тебя.

Она опустилась на колени рядом с его креслом, погладила его руку и накрыла ее своей.

– Он умер. – Беннон прикоснулся пальцами к своим губам. – Я говорю это себе, но вижу его кресло и убеждаю себя, что он просто вышел и вот-вот вернется. Его присутствие в этом доме не исчезло, оно чувствуется во всем.

– И так будет всегда, Беннон.

Он коснулся ее щеки.

– Я не могу поверить, что его нет, Кит.

– Он ушел, Беннон, и вместе с тем он здесь.

Она придвинулась поближе и приложила руку к его груди.

– Он здесь, Беннон. Он всегда будет в твоем сердце. Разве ты не чувствуешь, как он тихонько сжимает его в своей большой ладони, чтобы убедить тебя, что он здесь?

Беннон, не выдержав, подхватил ее и прижал к себе, зарывшись лицом в волосы, пахнущие свежестью и еще чем-то, что так волновало его. Тень смерти упала на его дом, но рядом с ним была жизнь, и он уцепился за нее, как за соломинку.

– Поцелуй меня, – произнес он голосом, в котором были отчаяние и страстная мольба. – Сделай так, чтобы я почувствовал себя живым, Кит.

Его губы прижались к ее губам, сильно, до боли. Он почувствовал ее податливость и ответный поцелуй. Но этого ему было мало. Он хотел чувствовать ее кожу, жар ее тела, бешеное биение крови, боль и наслаждение. Иного ему было мало.

Потом они лежали, и Кит держала его в объятиях. Глаза ее были полны слез, она не мешала им катиться по щекам.

Глаза Беннона были сухи. Он был сыном своего отца, сыном Старого Тома.

Яркое солнце весело отразилось в темных защитных очках Джона Тревиса, когда, выйдя из машины, он быстро взбежал по ступеням на крыльцо дома Кит и, дважды постучав в дверь, прислушался. Когда никто не открыл, он постучал еще громче, так что задребезжали стекла в двери. Никакого ответа.

Джон нетерпеливым взглядом окинул двор ранчо, чувствуя уже тревогу.

Черт побери, где она? Ее джип стоит во дворе.

Он раньше не думал о том, как далеко отстоит от дороги ее ранчо и как пустынно вокруг. Кит столь доверчива и простодушна, что может открыть дверь незнакомому человеку. Она, возможно, даже не запирает ее.

При этой мысли он толкнул дверь. Она открылась от первого толчка и легкого поворота ручки. Входя, он почти уже представил картину разграбленного дома. Но ничего подобного он не увидел.

– Кит! – крикнул он и подошел к лестнице, ведущей в спальни.

Через пять минут он снова был в гостиной. Он осмотрел все комнаты в доме и не нашел следов пребывания Кит, так же как, впрочем, следов какого-либо вмешательства или насилия. Все ее платья были в шкафу, а в ванной, в привычном беспорядке – ее косметика.

Он проверил телефон и, услышав гудки, убедился, что тот в исправности. Для проверки набрал номер съемочной группы. Ответил Нолан.

– Это я, Джон. Я на ранчо Кит, перезвони мне. Я хочу проверить, работает ли связь.

– Хорошо, сейчас перезвоню.

Повесив трубку, Джон подождал, пока раздастся звонок.

– Связь в порядке, – сказал он, подняв трубку.

– Кит нет дома? – спросил Нолан.

– Ее джип стоит во дворе, ее вещи и косметика на своих местах. Кажется, в доме ничего не тронуто. Возможно, она вышла куда-то поблизости.

А что, если она лежит где-нибудь раненая, сломавшая ногу, подумал он про себя, но ничего не сказал Нолану.

– Пойду поищу ее.

– Может, сообщить в полицию?

– Пока не надо.

Положив трубку, он услышал шум подъехавшей машины и, подойдя к двери, увидел черный пикап соседа Кит, фермера. Джон открыл дверь, чтобы выйти навстречу. Кит была в кабине, и он вздохнул с облегчением.

Кит повернулась и поцеловала того, кто сидел за рулем.

Джон почувствовал, что к нему вернулось прежнее состояние тревоги.

Это не был быстрый дружеский поцелуй. Это было неохотное расставание утром, после долгой и приятной ночи. Джон слишком часто играл любовные сцены перед камерой и без оной, чтобы знать, что означает такой поцелуй.

Он попятился и прикрыл дверь. Затем вернулся в гостиную, не только потрясенный и одновременно разгневанный, но даже испытывая чувство некоторой обиды. Услышав негромкий звук захлопнувшейся дверцы машины, он неверными пальцами вытащил сигарету, затянулся и выпустил в воздух тонкую, неровную струйку дыма.

Кит, войдя и увидев его, остановилась в нерешительности, а затем сдержанно улыбнулась.

– Ты разыскиваешь меня, Джон, не так ли?

На ней был лыжный костюм. Лицо было без каких-либо следов косметики.

– Я звонил тебе вчера бесчисленное количество раз, начиная с утра. К полуночи, хочешь верь, хочешь нет, я стал беспокоиться. Не знаю, соизволишь ли ты сказать мне, где ты была все это время? – Голос его был, несмотря на все попытки сдержаться, недовольным.

– У Беннона. – Кит сняла куртку и бросила ее на спинку кресла. – Вчера умер его отец. От сердечного приступа.

– И ты провела с ним всю ночь, утешая его. Не так ли? – Свою грубость он попытался прикрыть сарказмом.

Кит не сразу посмотрела на него, но, когда она подняла глаза, это был прямой и спокойный взгляд.

– Возможно, я заслужила, Джон Ти, но все же это жестоко.

Он опустил глаза, быстро и сильно затянулся.

– Тебе всегда удавалось пробуждать во мне все наилучшее и наихудшее. Смешно, не правда ли? – Его кривая улыбка менее всего подтверждала такое заключение. – Пола предупредила меня о том, что у меня появился соперник, но я не поверил. Как может простой ковбой соперничать с самим Джоном Тревисом? Кажется, мое больное самомнение не допускает такого.

– Прости.

Джон посмотрел на пепел на конце сигареты.

– Итак, что дальше, Кит? Каковы твои планы в отношении этого Беннона?

– Не знаю, – честно призналась Кит. – Мы с ним об этом не говорили. Да и не время сейчас, когда у него умер отец и послезавтра похороны.

Кит знала, что ей едва ли удастся много видеться с Бенноном в эти два дня, особенно наедине, без Лоры. Он будет занят похоронами, кроме того, его будут навещать друзья.

– Я знаю, чего бы мне хотелось, но... – Она пожала плечами, словно показывала этим, что все еще так неопределенно.

– Мне кажется, все ясно. – Джон загасил в пепельнице сигарету. – Но поскольку я здесь, я могу объяснить, что одной из причин, почему я хотел увидеться с тобой, была необходимость извиниться за вчерашнее. Не за то, что я сказал, потому что все это правда, а за то, как сказал... Я был зол. В последнее время я нахожусь под постоянным прессом, если не чьим-то, то своим собственным. Вот и выместил все на тебе.

– Тебе нужен этот фильм, мне же – нет. Поэтому я могу позволить себе быть идеалисткой, когда речь идет о сценарии. Ты этого не можешь. – Теперь она многое поняла. – Все, в сущности, очень просто.

– Ты тоже не можешь позволить себе быть идеалисткой. Просто ты этого еще не осознала.

– Возможно. Но в любом случае забудем о размолвке.

Джон посмотрел на нее, помолчал, а затем покачал головой, как бы выразив этим свое удивление.

– Знаешь, Кит, что делает тебя столь необычной? Ты веришь во все это.

– Не вздумай сказать это Беннону. Не уверена, что ему понравится услышать это от тебя.

К ней снова вернулась ее прежняя улыбка.

– Он ревнив, не так ли? В таком случае мне надо позаботиться о том, чтобы он не попал на съемки наших любовных сцен. Предупреждаю уже сейчас, что намерен получить от них максимум удовольствия. А дублей будет столько, сколько понадобится, чтобы получилось хорошо. Не думаю, что это ему понравится.

Кит рассмеялась и, указав ему на дверь, попросила:

– Уходи! Мне надо принять душ, сделать несколько телефонных звонков и справиться с бездной всяких дел.

Джон направился к двери, но тут же остановился и послал ей одну из своих знаменитых прощальных улыбок.

– Никто не умел так уходить, как Богги. – Кит сразу поняла, что он имеет в виду финальную сцену в фильме «Касабланка». – Но он уходил к своей Бокалл[5]. – Он отсалютовал Кит двумя пальцами и тихо сказал: – До встречи, Кит!

Когда он ушел, Кит, покачав головой, в который раз призналась себе, что Джон Тревис чертовски обаятелен и она могла бы вполне в него влюбиться. Если бы не было Беннона.

Но улыбка тут же погасла, когда она вспомнила о Бенноне и Сондре, которым предстояло сообщить Лоре о смерти ее деда.

Это не Голливуд, и здесь нет готового сценария. Никто не подскажет Беннону нужные слова. Он сам должен найти их и сам отвечать за то, насколько плохо или хорошо у него это получилось.

В день похорон погода выдалась сумрачная, холодная. Над горами нависли серые тучи. Парусиновый тент над могилой громко хлопал от порывов ветра, налетавшего с гор.

Беннон сидел, подняв воротник пальто и низко надвинув на лоб черную шляпу.

Когда Лора тесно прижалась к нему, он, взглянув на нее, увидел лишь усталость на ее застывшем личике. Она действительно замерзла и устала, и ей хотелось поскорее домой. Он обнял ее и прижал к себе, хорошо понимая, что она еще слишком мала, чтобы выдержать долгий ритуал прощания, попытку убедить живущих в том, что даже в смерти жизнь обретает свой смысл.

Беннон смотрел на гроб с бронзовыми ручками под покровом из роз, нежные лепестки которых потемнели, обожженные холодным ветром. Его отец, если бы его спросили, вполне удовольствовался бы простым сосновым гробом и скромной заупокойной молитвой. В такой серый ветреный день Старый Том с жадностью вдохнул бы холодный ветер, окинул взглядом далекую голубую полосу над горизонтом и с почтением прислушался бы к молчанию гор. Он должен быть рад, что снова будет рядом со своей женой.

Беннон невольно перевел взгляд на соседние могилы – могилу матери, его жены Дианы, а чуть подальше – могилу Клинта Мастерса и многих других, кого он хорошо знал или с кем едва был знаком. Уходя, они оставляли после себя пустоту, малую или большую. А теперь вот ушел отец, и с ним большая часть прошлого.

Кит подсунула свою руку в перчатке под его сцепленные пальцы, и он слегка пожал ее и тут же снова попытался сосредоточить свое внимание на священнике, что оказалось столь же безуспешным, как прежде. Он не замечал холодных глаз Сондры, следившей за каждым его движением, ловившей взгляды, которыми он обменивался с Кит, и замечавшей каждое прикосновение их друг к другу.

Как он мог поступить так с ней? Сондра слишком хорошо осознала, что произошло. Всем теперь известно, что ее место рядом с Бенноном заняла Кит. Она представила себе, с каким злорадством это теперь обсуждалось.

Сондра бросила в сторону Кит взгляд, полный ненависти. У Кит был Джон Тревис, но этого ей оказалось мало. Ей нужен и Беннон тоже. Эта сучка такая же жадная и эгоистичная, какой была Диана, и так же хочет получить все.

Ненастная погода, продержавшаяся еще два дня, в конце второго дня сменилась тихим снегопадом, осветившим город и окрестности белым спокойным сиянием. На душе стало веселее, и Кит, напевая рождественскую песенку, легко взбежала по ступеням старого викторианского особнячка, где помещалась адвокатская контора Беннона. Войдя в приемную, она заметила, что дверь в кабинет открыта.

– Привет, Агнес, – поздоровалась она с секретаршей. – Беннон занят? Я надеялась пригласить его на поздний ленч.

– А нельзя ли в другой раз? – раздался голос Беннона.

Обернувшись, она увидела, что он натягивает куртку.

– Ты куда-то торопишься?

– На ранчо. У Сэдди сегодня визит к зубному врачу, – объяснил он. – И хотя Лора утверждает, что достаточно взрослая, чтобы ее не сторожили няньки, в чем она, может быть, права, мне тревожно оставлять ее одну.

– Это на тебя похоже.

Произнеся эти слова, Кит подумала о себе и Лоре, о той проблеме, которая неизбежно встанет перед ней, и о том, что к этому она еще не готова.

– Что привело тебя в город?

Он в знак прощания махнул Агнес рукой и, взяв Кит под руку, повел ее к двери.

– Испортился подогреватель в джипе. Механик сказал, что все дело в термостате. Он займется им часа через два.

– И чтобы убить это время, ты решила воспользоваться мной?

– Мне показалось, что это не такая уж плохая идея. – Она умолкла, почувствовав некоторый холодок страха, но все же отважилась: – Ты не против, если я поеду с тобой? Я вполне могу взять джип из починки завтра.

– А почему я должен быть против? – слегка удивившись, посмотрел он на нее. – Ты знаешь, что можешь бывать у нас когда захочешь. Во всяком случае, тебе следует это знать.

– Мне казалось, что из вежливости надо хотя бы спросить тебя, раз я обременяю тебя доставкой меня потом домой, – с деланной бойкостью произнесла Кит.

– Из вежливости, говоришь? – Он тихонько рассмеялся и, обняв ее за плечи, повел к пикапу.

Шел мягкий снег. Проехав несколько миль, оживленно болтая, они внезапно умолкли. Кит смотрела на дорогу, отсчитывая мили, и думала о том, что ранчо «Каменный ручей» все ближе.

– Я боюсь, – внезапно сказала она. Беннон задумался и поэтому не расслышал ее слов.

– Ты что-то сказала, Кит?

– Ничего, – помотала она головой. Подъехав к дому, Беннон открыл ей дверцу.

Поколебавшись, Кит вышла и первой направилась к дому, мысленно собираясь с духом. Лора сидела в кресле и читала книгу, теребя прядку волос. Подняв голову и отпустив прядку, она увидела отца и Кит.

– Здравствуй, Лора, – сказала Кит негромко.

– Здравствуйте.

– Сэдди уже ушла? – спросил Беннон, глядя в сторону кухни.

– Минут десять назад, – ответила Лора, а затем равнодушно посмотрела на Кит. – В кухне есть кофе, если хотите.

Тон, взгляд, слова – все сразу напомнило Беннону холодную вежливость Лоры при первой встрече с Кит. Значит, Лора снова намерена быть подчеркнуто холодна с ней. Ему захотелось встряхнуть хорошенько свою дочь и запретить ей так относиться к Кит.

Лора в чем-то еще ребенок, но уже достаточно взрослая, чтобы учить ее, как думать и чувствовать. Ему ничего не оставалось, как быть беспомощным свидетелем.

– Нет, спасибо, мне не хочется кофе, – ответила Кит и, подойдя к дивану, села.

Она посмотрела сначала на свои сложенные руки, а потом на Лору.

– Какая миленькая блузочка на тебе! Когда-то у меня было платье такого же голубого цвета. Я помню, что оно было моим самым любимым платьем. Я всегда его надевала на вечеринки или когда шла в гости.

Лора, окинув ее взглядом, спросила:

– Тебе было столько лет, сколько мне?

– Нет, я была старше. – Напряжение в уголках рта у Кит исчезло. – Когда мне было столько, сколько тебе сейчас, я запиралась в своей комнате и представляла, что я на вечеринке или в гостях. Я включала музыку и танцевала сама с собой.

– Да? – Лора удивленно выпрямилась в кресле. – Я тоже иногда так делаю. Когда твои родители позволили тебе пойти на вечеринку?

Лора бросила быстрый взгляд на Беннона и слегка покраснела, словно забыла, что он здесь.

– О, ждать пришлось долго, – вспомнила Кит со смехом. – Или казалось, что это долго, на самом же деле время пролетело мгновенно.

Лора захлопнула книгу, положила ее на столик и, удобно усевшись, скрестила ноги в кресле и слегка наклонилась в сторону Кит. Холодность исчезла, лицо ее было полно любопытства.

– А первая вечеринка? Какая она?

«Кажется, все образуется», – подумал Беннон и был потрясен тем чувством облегчения, которое испытал. Прежде чем Кит ответила на вопрос девочки, он поспешил сказать:

– Пока вы тут наговоритесь о своем, я пойду погляжу на больную корову.

– О'кей, па, – ответила Лора, даже не взглянув на отца. Все ее внимание было приковано к Кит. – Какой же была твоя первая вечеринка?

Покидая гостиную, Беннон успел услышать, как Кит начала свой рассказ.

– Твой отец повел меня на нее. На мне было голубое платье, о котором я тебе уже говорила...

Беннон все еще улыбался, когда дошел до хлева. Корова, как он и предполагал, поправлялась. Оседлав лошадь, он решил проведать стадо.

Снег, тишина вокруг невольно навели его мысли на Диану. Он снова видел ее лицо, в котором было что-то трагическое, слышал ее смех, вскоре сменившийся гневом и презрением. Беннон ненавидел себя и ее за ту ошибку, которую они совершили. Он вспомнил смерть Дианы и то, что она ушла, так и не сказав ему ни единого доброго слова.

Он вспомнил воскресные дни, когда он неизменно навещал кладбище и подолгу стоял у ее могилы, лелея свою безмолвную надежду хоть раз увидеть ее в своих мыслях улыбающейся и понимающей его. Он хотел сделать ее счастливой. Он пытался.

И тут же вспомнилось, что два дня назад, уже у могилы отца, он подумал, что какая-то очень важная часть его жизни ушла вместе со Старым Томом, а с нею ушла и Диана.

Остановив коня, он глядел на белые просторы, вспоминал Диану такой, какой ему хотелось ее запомнить. Не той, какой он видел ее перед смертью, а какой встретил впервые – улыбающейся, с глазами, искрящимися радостью и надеждой.

Задержав в памяти этот образ, он не отпускал его, пока не покончил со всеми хозяйственными делами. И тогда лишь понял, что воспоминания о ней, мертвой, наконец оставили его.

Когда он вернулся, в гостиной никого не было. Книга Лоры лежала на столике, но ни ее, ни Кит нигде не было видно.

Нахмурившись, Беннон разделся и, испытывая некоторую тревогу, подал голос:

– Эй, куда вы подевались?

– Я здесь, – услышал он голос Кит из кухни. Она была одна, на кухонном столике перед ней лежала кулинарная книга. Кит приветствовала его рассеянной улыбкой, чмокнула в щеку и налила кофе.

– Тебе не мешает согреться!

– Спасибо.

Он отпил кофе, чувствуя, что под кажущейся беззаботностью Кит что-то прячет.

– Где Лора?

– Наверху, ищет пленку с записью Полы Абдул, – ответила Кит, не в силах более скрыть торжества в своих глазах. – Она хочет, чтобы я прослушала эту запись, пока буду готовить тянучки. Мы решили, что это – как раз то, что надо готовить.

– Звучит заманчиво, – промолвил Беннон и перевел дух.

Кит, взяв кулинарную книгу, какое-то время держала ее тесно прижатой к себе, а потом сказала:

– Кажется, я понравилась ей, Беннон.

– Я в этом не сомневался.

А Кит сомневалась – не в Лоре, нет – в себе. Но сегодня она впервые почувствовала, что сможет полюбить Лору, несмотря на ее сходство с Дианой. Как часто она думала об этом, боялась, что никогда не сможет сблизиться с ней и в присутствии девочки всегда будет чувствовать себя скованно и настороженно. Но, кажется, этого не произошло.

Она почувствовала почти физическое облегчение. Но ничего не сказала Беннону. Она предпочитала, чтобы он не знал этого.

Кит вдруг заметила, что Беннон как-то странно смотрит на нее.

– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросила она.

– Нет, – соврал он и склонился над чашкой.

Конечно, случилось. Глядя на Кит, вспомнив, как когда-то обидел ее, Беннон невольно подумал о Сондре.