Золотой рубин. Хрустальная ваза

V
НЕУДАЧНЫЕ СОН МАШИНЫ

Первый проснулся Прокоп Машина. Вой заводской сирены на пожарной каланче, пронзительный, диковато-жуткий, разбудил Прокопа: он вскочил и посмотрел на часы.

- Эге, уже пять часов! Вставать пора.

Он долго спать не любил. Часов пять-шесть ночью, часок после обеда - и будет с него.

Тихонько встал он с постели, не спеша оделся, на цыпочках пошел в комнату, где спали девочки, и засмеялся.

- Ишь ты, точно сестры родные! Подружились в один миг. Ах, дети, дети!

И вышел на двор.

А на дворе уже ждут не дождутся дворовые жители его: собачонка Стрекоза, петух Макарка с тремя курами - Феклой, Дарьей и Матреной. Досужая Стрекоза первая кинулась хозяину на плечи, за ней бравый Макарка взлетел, приглашая кур. Но куры клохтали в ответ, а на плечи хозяину не летели, опасно все-таки.

- Ну, здравствуйте, здравствуйте, - говорит Машина собаке и петуху. - Что, есть захотели? Дам, дам сейчас…

Машина пошел в амбарчик, вынес оттуда совок с овсом и сыпнул наземь.

Из-под крыши, заслышав хозяйский голос, выпорхнули голуби и закружились у ног Машины. Макарка клевал овес и поглядывал искоса то на голубей, то на хозяина.

- Ох и жулик петух! Не любит он голубей, да боится отогнать - я, вишь, тут. А отойди-ка я, живо погонит, сам все полопает. А того не понимает, дурашка, что есть все хотят, что голод не тетка, пустая кишка острее ножа.

А Макарка знай уписывает овес, сразу по пяти зерен норовит схватить.

Дождавшись, пока куры и голуби поклевали, Машина пошел в сени умываться. Но сначала он не позабыл покормить и Стрекозу, вынес ей корки хлеба и кашу, оставшиеся после вчерашнего ужина его с Настею. И потом уже начал умываться, разводить самовар. И только тогда будить девочек стал, когда самовар поспел.

- Коза, вставай!

- М-м-м, - мычит Люба сонно.

- Мычи не мычи, а вставать-то нужно.

Настя вскочила точно ужаленная. Где она и что с нею? Как она сюда попала? Чей это дядя и чья эта девочка? И постель не ее, не Настина.

- Что, заспалась? Забыла, где была и где очутилась? - смеется Машина.

«Ах, да! Вспомнила… Это ж дядя Паровоз, Любин отец, а это сама Люба», - думает Настя.

- Коза, а Коза, вставай, брат, вставай! - продолжает теребить дочь Машина.

- М-м-м-м…

- Самовар уж вскипел, один весь самовар выдую.

- От тебя это жди, потому что ты - Паровоз, - вскочила Люба сразу.

- А, то-то же! - хохочет Машина.

Пока девочки умывались, Машина стол к чаю накрывал. Поставил на стол чашки, стаканы. В хрустальную корзину положил хлеба, в кувшин, тоже хрустальный, с синими и розовыми прожилками, молока налил. Машина не так, как другие: кузнец, а топора нет, печник, а труба повалилась. Нет, у него не так! Ежели он работает на хрустальном заводе, то и посуда у него должна быть хорошая, из хрусталя настоящего.

Накрыв на стол, Машина сел чай пить.

Он всегда пил чай с блюдечка, чтобы остывало лучше и напиться скорее можно было. Он так громко дул на горячий чай, так вкусно причмокивал губами, что девочки сразу догадались, что он их дразнит.

- Ты слышишь? - спрашивает Люба Настю.

- Слышу.

- Идем, а то, шутка шуткой, и попьет весь чай. Он один раз весь самовар выдул. Наелся как-то селедки и выпил. Правда, самовар наш небольшой, двенадцать стаканов всего.

Настя не удивилась. У них один мужик ведерный самовар выпивал.

- Вот это обжора, я понимаю! - кричит Люба.

Одевшись, девочки вышли к Машине.

- Ну, Паровоз, с добрым утром! - здоровается Люба с отцом. - Как спал? Что во сне видел? Ты знаешь, Настя, он всегда выдумывает сны. Как встанет, так и начинает мне рассказывать. И чего он только не наплетет тут!

- А зачем же ты слушаешь? - улыбается Машина.

- А затем, что ты очень хорошо выдумываешь, складно у тебя получается. Ну-ка, расскажи нам, что ты сегодня во сне видел.

- Нет, что ж рассказывать-то… Если человеку не верят, то нечего и рассказывать.

- Сегодня я тебе поверю, рассказывай.

- Тогда дело другое, можно и рассказать, - откашлянулся Машина.

- А ты тем временем чай пей, - говорит Люба Насте. - Вот тебе хлеб, молоко. Слушай и кушай, он ведь долго будет разговаривать.

- Ой, какая у вас посуда! И где вы только купили ее? - говорит Настя, не сводя глаз с хрусталя.

Дома она пила чай из глиняной кружки, стаканов у них никогда не было. А ваз она и не видела сроду, не знала даже, какие такие вазы бывают и для чего они.

- А это вот все его работа, - указала Люба на отца. - Он все это сделал для себя.

- Сам? - изумилась Настя, тараща на Машину глаза.

- Ну да, - смеется Люба. - Он у меня работать молодец! Ну, ну, Паровоз, сон все-таки рассказывай.

- А что мне рассказывать-то? Сон я сегодня больно коротенький видел, рассказывать нечего.

- Ладно, ладно, - пристает Люба.

- Ну вот, значит… - начал Машина.

Люба толкает в бок Настю.

- Будто бы очутился в другом городе я, на другом совсем заводе, в другой квартере. И дочка будто бы у меня совсем другая, и Настя будто не Настя, а Дуня какая-то… Ну ладно, очутился, думаю, и очутился, жить-то нужно… Работаю я будто бы, живу, а девочки на моей шее сидят, хлеб едят, работать пока не работают…

- Ты слышишь? - толкает Люба Настю.

- И меж собой у этих девочек дружба большая. Вместе спят, понимаешь ты, словно две сестры родных, обнявшись, вместе играют. Прямо дружба - водой не разольешь! А я слыхал еще раньше, что дружба у девочек непрочная бывает, чуть что - живо царапаться начнут.

- Какие девочки… - замечает Люба.

- Всякие, они все одинаковые… Ну, вот… Значит, и эти девочки, смотрю, один раз дерутся! Дерутся, ругаются, плачут. Ну, думаю, что ж это случилось тут? И что ж вы думаете, из-за чего они дрались?

- Не знаю, - отвечает Люба.

- Из-за куклы, - говорит Машина.

- Нет, Паровоз, сон ты сегодня выдумал плохой, - говорит Люба, - не нравится он мне. Знаешь, Настя, это он намекает, что, дескать, мы с тобой драться будем скоро. Это он про нас выдумал. Нет, Паровозик мой, я теперь уже в куклы бросила играть. И Настя не Нинка, драться не станет. Это с той мы частенько из-за кукол цапались когда-то. Нам не до кукол теперь, а работать нужно. Ты лучше расскажи-ка мне, куда ты думаешь Настю определить, чем сны разные выдумывать, - сказала Люба.

Машина молчит. Сон и самому ему не понравился. Плохо вышло, лучше бы и не рассказывать сегодня.

- Ты слышишь, о чем тебя спрашиваю я?

- Слышу.

- Ну и как же ты думаешь?

- Куда-нибудь определю… Пейте-ка чай поскорее.

- Я больше не хочу чаю… Спасибо, - говорит Настя, вылезая из-за стола.

- А я еще выпью, - сказала Люба. - Ты, Настя, не горюй, он работу тебе найдет, он у меня дошлый.

После чая Машина пошел в продуктовый магазин купить к обеду мяса и крупы.

А Люба повела Настю во двор и в садик. На дворе показала голубей, петуха Макарку с курами, Стрекозу. В садике всего пять деревьев было: три яблони, две вишни владимирских да несколько кустов малины, черной смородины и крыжовника у изгороди росло. А середину садика занимала клубника, огурцы и помидоры. Картошка же у них росла уже в поле, за оградой садика.

- Это все Паровоз мой завел. Он очень любит возиться с деревьями, - рассказывала Люба своей новой подруге.