Золотые камни (СИ)

Глава 13. Пророчество и приказ

Маленький островок жалко ютился посреди огромного океана. Яростно шипя, волны ударяли о светлый песок, оставляли на нем соль и белую пену. Но даже они были бессильны добраться до небольшого каменного дома, предназначенного для свиданий и попыток скрыться от преследования.

Брентер стоял возле плотно закрытой двери, слышал плеск воды, и пытался понять цель своего пребывания в этом месте. Он уже смирился с тем, что больше не увидит Ольму, поэтому не надеялся на свидание. И в то же время знал, что его пока не преследуют легионеры императора Сета. Значит, он не скрывается здесь. Дрожа от пронизывающего холода, мужчина озирался по сторонам, но ничего, кроме бедноватой обстановки не мог узреть.

Деревянные двери скрипели от сильного ветра и пошатывались на несмазанных петлях. В крупных прорехах между дверями, показывающимися при каждом их движении, маслянисто блестели далекие темные волны. И в этот момент Брентер особенно остро ощущал свое одиночество в этой глуши.

— Здесь есть кто-нибудь? — спросил он громко, но без особой надежды.

Больше всего он ожидал услышать эхо, легко отлетающее от стен, но никак не ответ. До боли знакомый голос, старческий, уверенный, и убийственно спокойный, произнес всего одну фразу:

— Здесь есть только твоя истинная судьба, Повелитель Смерти.

Брентер так и подскочил на месте от неожиданности.

— Творец?..

Рваный срывающийся шепот, хрипотца в голосе, пересохшие от волнения губы. Он не ожидал услышать здесь никого, разве что любимую Ольму.

— Ты грешен, сын мой, — Творец не ответил на вопрос, но продолжал медленно тянуть ядовитые слова. — Ты разгневал Падшего и обязательно прогневишь императора. Постарайся не прогневить себя сам.

— Что вы хотите сказать этим, отче?! — задохнулся Брентер от страха и гнева.

— Правду, сын мой. Я никогда и никому не говорю ничего, кроме правды.

Эти слова подействовали на Брентера обезоруживающе. Он не посмел бы поставить под сомнение слова самого Творца, и поэтому прикусил язык. Сейчас его не должно волновать будущее, но что насчет настоящего?

— Я здесь из-за любви? — спросил он озадаченно.

Щеки вспыхнули — к ним прилила горячая молодая кровь. По шее сзади что-то быстро полоснуло, словно кто-то невидимый ловко провел по открытой коже острейшим мечом. Не успев ничего понять, Брентер Райтон схватился за шею, торопливо ощупал ее и опрометью выскочил из хижины, надеясь на свободу и безопасность.

Здесь волны шумели громче, а круглая луна, налитая холодным серебром, щедро лила драгоценный свет на соленую воду и мокрый песок. Не вполне понимая, зачем это делает, Брентер вытянул руки вперед и вздрогнул, увидев темные кровавые пятна на ладонях. До того, как он прикоснулся к шее, они были чистыми.

Еще одно прикосновение — и кровь уже заструилась по запястьям, пачкая рукава. Ее было очень много на шее, но почему она не текла за шиворот, щекоча кожу спины? Брентер не мог этого понять, и оттого злился, искренне надеясь на объяснения Творца.

Но зачем возвращаться в дом, если только что сбежал оттуда прочь?

— Нелепо… — пробормотал мужчина, пытаясь успокоить сам себя.

Тяжелый старческий голос за спиной дал ответ на все его вопросы парой фраз:

— Ты слишком много сделал хорошего и плохого, Повелитель Смерти. Горячая кровь схлестнулась с холодной, родилась твоя смерть.

Не понимая, что больше его ужаснуло, леденящий голос или мрачное предсказание, Брентер Райтон с отчаянием посмотрел в темные небеса. И громко закричал, надрывая горло и легкие.

А потом очнулся.

***

Брентер обнаружил себя там, где предпочел бы не появляться вовсе: в императорском дворце. Кто-то положил его на жесткий диван, обитый голубым бархатом, и заботливо укрыл легким одеялом. Теплее от этого, впрочем, не становилось. Немного полежав, оценив по достоинству пышную роскошь императорской залы, он попытался подняться и тут же со слабым стоном опустился обратно на подушки.

Голова невыносимо болела, словно кто-то с силой ударил его по затылку, а в ушах стоял страшный гул.

— Где я? — зачем-то спросил он хрипло и очень тихо, хоть и знал заранее, что никто не ответит.

Но ошибся. В ответ прозвучал приглушенный и до боли знакомый женский голос:

— У меня в гостях, милый Брентер.

Повернув голову, он увидел Ольму, сидевшую на стуле и смотревшую на него с бесконечной любовью в усталых синих глазах. Брентера охватила сильнейшая нежность. Захотелось вскочить на ноги, подхватить любимую женщину на руки, зацеловать и убежать вместе с ней из дворца. Но страсть и вожделение тут же охладила тяжелая мысль о том, что их схватят, едва они выбегут из этой комнаты.

— У тебя? — переспросил он шепотом.

— Я императрица. Это и мой дворец тоже, а не только Сета.

На последних словах она грустно улыбнулась, и Брентеру снова захотелось поцеловать ее в приоткрытые губы. Жаль, что он слишком слаб и не может даже сесть, а не то чтобы подойти к Ольме.

И он тут же порадовался этому.

Открылись двери. Неспешно ступая по алым коврам, в залу вошел император Сет и, прищурившись, посмотрел на безмятежно сидевшую супругу, ее задумчивое лицо и безвольно сложенные на коленях руки. Затем этот острый пытливый взгляд перелетел, подобно крупной хищной птице, на Брентера. Но и тот не дал ни малейшего повода подозревать себя в чем-либо.

— Добрый день, господин листар.

— Добрый… — бессильно прохрипел тот.

— Вы изрядно напугали своих людей, когда упали в обморок в снег прямо перед беседкой, — сообщил Сет, растягивая слова, словно продолжал испытывать Райтона. — Что вас так напугало?

— Я не знаю. Не помню.

Все, что сохранилось в памяти, это испуганные слова Ольмы о жестокости императора. Намек на то, что рано или поздно Сета свергнут разозленные листары и благородные. И все. После этого черный провал — вплоть до прихода в сознание здесь.

— Раньше вы пугали людей смертью, теперь обмороками, — задумчиво проговорил император, с преувеличенным интересом разглядывая потолок, а потом вдруг метнул любопытный и хитрый взгляд на жену. — Ступайте, неанита. У меня к листару сугубо мужской разговор.

— Да, неано.

Она должна была назвать его «Ваше Величество», но на сей раз решил проявить самую толику непокорности — именно в тот момент, когда он едва ли обратил бы внимание. Больше не глядя на Брентера, словно того вообще не существовало, молодая женщина встала и медленно покинула комнату.

Проводив ее долгим внимательным взглядом, император повернулся к Брентеру.

— Признаться, вы меня озадачили своим слабым здоровьем, — произнес он с должной долей ехидства, как только за женой закрылась дверь. — Я рассчитывал на сильного воина, который отлично послужит государству.

— В Фиаламе очень много сильных воинов, Ваше Величество.

— Мне это известно. Но не лучше ли, когда предводители подают пример?

Райтон молча смотрел в порочно-красивое, отвратительно ухмыляющееся лицо, и не знал, что ответить, кроме откровенной дерзости. Почему-то сам император не хотел подать пример листарам в любой из добродетелей, но требовал от них большего.

Сет тоже смотрел на него, но с любопытством и усмешкой. Как голодный удав на жирного кролика.

— Вставайте, неано, — велел он отрывисто. — Поборите слабость и боль!

Стиснув зубы, Брентер поднялся на ноги. Голова кружилась, в висках стучала кровь, а к горлу подступила гадкая тошнота. Император Сет Ариас был его врагом и соперником, поэтому о слабостях Брентера никогда не должен узнать.

— Вы породили пищу для размышлений у западных сплетников, — радостно сообщил Сет. — Что будете с этим делать?

Брентер не замедлил с ответом:

— При любой возможности я проявлю себя лучшим образом.

— У вас есть такая возможность, — вкрадчиво произнес император.

Время в зале остановилось, пространство стало вязким, как застоявшаяся болотная вода. Брентер пытался не бояться, но это не помешало Сету одарить его очередной противной улыбкой.

— Дело вот, в чем, дорогой неано Брентер, — доверительным и добрым голосом начал Сет. — Младшая дочь северного листара сбежала из родового поместья к аранийскому мальчишке.

— Незнатному? — случайно вырвалось.

— Это не имеет значения. Она сбежала с врагом, пусть даже не желающим Фиаламу никакого зла.

Брентер молча кивнул. Он твердо знал железное правило Фиалама: войны с Аранией никогда не прекратятся. И те, и другие желают расширить границы, и ни на чьей стороне правды нет. Пройдут долгие кватрионы, каждый из которых в сто сорок четыре года длиной, а войны сохранятся, как доказательство жизни этого мира.

Вместо ответа он лишь коротко вздохнул и вопросительно посмотрел на своего государя.

— Северный листар, Ганс Дальгор, слишком стар и немощен, а его сын — молод и неопытен, — продолжал император. — Их благородные подданные считают ситуацию слишком скользкой, чтобы вмешиваться. Но все усугубилось тем, что единоутробный брат этого мальчишки — внук Ганса.

— О да, — Брентер выжал неестественную улыбку. — Понимаю. Семейные связи листаров запутаны и сложны.

Император поморщился с недовольством и брезгливостью.

— Дальгоры вообще слишком тепло относятся к мирным аранийцам. Это создает проблемы.

— Согласен, — поддакнул Брентер, пока император не перешел на тему супружеских измен и незаконнорожденных детей.

— Другим аранийцам это родство понравилось еще меньше, чем нам с вами. Они захватили Эльзу Дальгор с ее женихом и малолетнего Стефана Брота — ее же племянника. Продали сару в рабство. Вам предстоит отправиться в аранийские земли, неано Райтон, и освободить их.

Брентер быстро кивнул, сразу понимая, что отказаться от приказа не выйдет. Хватает и того, что император относится к нему очень скептически, раз не поленился послать на верную смерть. Старый Ганс всю жизнь до появления Миритов рыбачил и охотился, он несведущ в военном деле, а вот Брентер Райтон воевал с аранийцами едва зародилось государство Фиалам.

Поэтому с него и спрос больше.

— Что я должен сделать после этого? — спросил Брентер как можно невозмутимее.

— Постарайтесь переманить мальчишку на нашу сторону. Будет очень хорошо, если вы заберете сироту Стефана и отвезете на воспитание к его деду.

— Хорошо, — ответ прозвучал коротко и отрывисто. — Будет исполнено, Ваше Величество.

Что именно будет исполнено, он не знал, но догадывался. Обычно такие храбрые спасатели умирают в бою или на плахе. Именно на это рассчитывал подлый император, и больше ни на что.

Брентер прямо посмотрел в синие глаза императора, наполненные подлым смехом, и отвесил короткий поклон — единственный возможный достойный ответ, который он мог дать.

— Я сделаю все, Ваше Величество, — ответил Повелитель Смерти, и его голос прозвучал легко, решительно, твердо.