Глава 6 Ургорская знать

Карты, украденные мною из лагеря Рыжего Шина, сильно упростили нам задачу в пути. Роанар быстро разобрался, где мы находимся, и проложил самый короткий маршрут до Ургора. Без лошадей нам предстояло идти около трех дней. Конечно, когда Филисити очнется, наш темп увеличится, но пока приходилось довольствоваться малым и двигаться медленно и осторожно.

Рон держал арбалет наготове и прислушивался к каждому звуку.

Я про себя сетовал на то, что пошел на поводу у dassa и не добил разбойников Шина. Слава Богу, что удалось хотя бы связать каждому из них руки. По крайней мере, на то, чтобы выбраться из пут, у них тоже уйдет немало времени. Я искренне надеялся, что к моменту их пробуждения мы будем уже далеко.

Ориентироваться следовало по тому, когда очнется Филисити. Точного представления о том, когда придут в себя разбойники, нам это, правда, не даст: Роанар, насколько я помню, очнулся на "Минующем бурю" много раньше меня. Но более точным ориентиром, чем пробуждение девушки, мы не располагаем. По крайней мере с того самого момента мы должны будем особенно осторожничать и, желательно, не останавливаться.

Ольциг пребывал в приподнятом настроении, хотя и выглядел слегка измотанным после ритуалов и молитв над усопшими, в которые пришлось вложить много сил, но нести на руках Филисити это ему не помешало. Монах поинтересовался, что это за девушка, и Роанар с энтузиазмом рассказал ему все, что знал.

Я прикусил язык и шел молча, стараясь прислушиваться к обманчивому шуму чащоб Хальды. Пока я не чувствовал слежки, и что-то подсказывало мне, что банда Шина за нами не последует. Точнее, то, что от нее осталось. Однако верить своим оптимистичным ощущениям я не спешил. Всегда стоит рассчитывать на худший исход.

Мы шли почти без перерывов до самого вечера. В минуты редких коротких остановок Роанар для верности сверялся с картами и лишний раз убеждался, что ведет нас правильно. Теперь, когда ему не нужно было скрывать свою истинную личность, он спокойно рассказывал о городке, в котором Его Величество оставил одно из фамильных поместий Экгардов за хозяевами. Нам предстояло попасть в провинциальный город, разросшийся вокруг большого собора Kastelarrii de Sanade'ja. До церквей Эллы ему, разумеется, было во всех отношениях далеко, но зато в нем сохранился дух древности. Это был один их первых храмов Единой Веры, построенных на территории Солнечных Земель. Все надписи на витражах и барельефах были начертаны на древнем наречии, а интерьер отделан знаменитыми скульпторами и художниками тех времен.

Для собственного культурного развития я с радостью побывал бы в Соборе Сына Божьего, но, боюсь, в этой поездке времени на это у меня не будет. Я грустно вздохнул, признавая это, и продолжил слушать о том, где нам надлежит оказаться.

Городок получил название Uhrgor, что на древнем языке значило "восемь". Появившееся там поместье Экгардов словно бы стало вторым центром, поселение начало разрастаться и вокруг него, после чего очерченная на карте территория приобрела форму восьмерки. Прежнее название городка затерялось во времени, и даже местные старожилы уже не помнят, как раньше звался Ургор.

Роанар рассказал, что в честь древнего рода Экгардов на центральной площади Ургора воздвигнута статуя его предка. Это город, где семью нашего барона любят и ценят всегда. Рон рассказывал об этом с упоением, и я искренне сочувствовал ему. Насколько мне известно, после того, как Дарнаг Экгард отправился на охоту с королем Иресом Девятым и толкнул монарха под копыта разъяренного кабана, его сын Руан ни разу не покидал Дираду. Разжалованный в бароны, Роанар без устали демонстрировал свою преданность, надеясь смыть пятно позора со своего рода. Он ни разу не навестил отца в темнице перед казнью, не слушал его оправдательные речи и считал его поступок высшей степенью предательства, которое только можно вообразить. Барон Экгард с жаром всегда готов был защищать короля от любой напасти.

Насколько я знаю, нынешний монарх ценил это в Роне и поощрял это возможностью находиться рядом с собой. Может быть, именно поэтому он выдвинул именно кандидатуру Руана Экгарда отправляться со мной на столь важное задание? Думаю, предотвращение возможной войны с Орссом смоет пятно позора с рода Экгардов. Лично я всецело отдам будущую славу Рону. Мне она без надобности, а ему — в самый раз. Если, конечно, у нас получится…

Мы пробирались через Хальду дотемна. Однако когда мрак начал сгущаться над густыми кронами деревьев, Ольциг предложил устроить привал. Ему требовался отдых, равно как и всем нам.

Привал устроили на небольшой поляне, которая плохо проглядывалась через густую растительность леса. Безопасным это место было назвать нельзя, но сейчас, в условиях, когда на нас, возможно, ведется охота остатками банды Рыжего Шина, ни одно, даже самое укромное место абсолютно безопасным не будет.

На этот раз никто не отговаривал Ольцига от идеи разжечь костер. Мы с Роном принесли сухих веток, обложили будущий костер камнями, и dassa быстро поджег его.

— А какая орденская специальность владеет стихиями? — с интересом осведомился Рон, доставая из холщовой сумки, украденной из лагеря Шина, двух убитых разбойниками кроликов и принимаясь разделывать их.

Ольциг добродушно улыбнулся.

— Мы не владеем стихиями. По крайней мере, не так, как тот колдун, что мог управлять волнами Фальгертарга. Это все темная магия, неподвластная служителям Бога, — с наивной детской улыбкой отозвался dassa, в свете огня его лицо казалось совсем юным, и от его святой веры в собственную правоту мне становилось смешно.

Я скептически прищурился, но на этот раз от замечаний удержался. Орден, конечно, выбрал удобную позицию — окрестить злом все то, что ему не дано изучить.

— Но огонь ты разжигать умеешь, — продолжал Роанар. Ольциг кивнул.

— Этому учат на высших ступенях боевой магии Ордена. Как ни странно, это искусство мне далось очень легко. А вот с другими стихиями я не очень хорошо справляюсь. Например, заставить какой-нибудь источник показаться или ручеек изменить направление я не смогу. С ветром через раз выходит, а земля…

Я встрепенулся и с интересом посмотрел на монаха, впервые заговорив с ним после нашего спора в лагере Шина.

— Как ты сказал? Изменить направление ручейка?

Ольциг удивленно и одновременно опасливо посмотрел на меня и кивнул.

— Да. Например, почувствовать его рядом и заставить течь по-другому. Некоторые dassa это умеют. Боевые монахи…

— Ясно, — коротко отозвался я, погружаясь в свои мысли.

— В чем дело? — нахмурился Роанар, настороженно глядя на меня. Я лишь качнул головой.

— Да нет, ни в чем. Так… просто стало интересно…

От надобности что-то разъяснять меня спасла бывшая пленница Шина. Филисити беспокойно заворочалась на моей лерсовой куртке, которую я положил вместо настила, и открыла глаза. Юное прекрасное лицо девушки тут же подернулось пеленой недоверия. Мы разом замолчали и уставились на нее.

Филисити приподнялась на локтях и посмотрела на нас, как затравленный зверь на поймавших его людей, от которых можно было ждать чего угодно. Словно мы и не сидели прошлой ночью в соседних клетках пленниками Шина.

Роанар подошел к девушке и предложил руку, чтобы помочь ей подняться.

— Миледи, — учтиво кивнул он, — как вы себя чувствуете?

— Голова не болит? — дружественно осведомился я, криво усмехнувшись.

Увидев меня и услышав непринужденный вопрос, девушка, казалось, расслабилась. На лице появилась легкая улыбка. Филисити грациозно взялась за руку Роанара, поднялась и учтиво кивнула ему.

— Благодарю вас, господин барон.

Арбалетчик стоял ко мне спиной, поэтому не представляю, каково было его выражение лица в тот момент. Но голос зазвучал чуть ниже, из него исчезли резкие нотки.

— Прошу, зовите меня Роанар.

— Ох, верно. Ваш спутник говорил мне. Я Филисти, — кивнула девушка, снова переводя взгляд на меня, — нет, голова не болит. Должна?

Я пожал плечами, стараясь говорить непринужденно.

— После магии Ольцига? — улыбка не сходила с моего лица, — запросто могла бы. У меня болела.

Девушка склонила голову на бок, изучающе посмотрела на dassa, чем, кажется, совершенно смутила юношу.

— Тебе, значит, от него тоже доставалось?

— Первая встреча, — кивнул я, оценивающе опустив уголки губ вниз. Филисити понятливо приподняла брови.

— Значит, он со всеми так знакомится, — протянула она, снисходительно посмотрев на монаха, лицо которого стало пунцовым, и это было заметно даже в темноте, — мог бы просто имя спросить.

Dassa с легким вызовом поднял голову, осуждающе посмотрев на девушку.

— Лучше уж моя магия, миледи, чем шальная стрела барона или кинжал Райдера, — он окинул нас с Роанаром осуждающим взглядом и по-детски надул губы. Мы весело рассмеялись. Роанар кивнул девушке.

— В общем, этого серьезного маленького мэтра зовут Ольциг, — представил он монаха. Dassa сдержанно кивнул.

Девушка кивнула, снова обменявшись со мной взглядами. Разумеется, она помнила, что я уже называл ей имя монаха, однако упоминать об этом не стала.

— Ваше имя я уже знаю, миледи, — тем временем в голосе Ольцига все еще звучала легкая обида.

— Тогда лучше называйте меня им, — миролюбиво произнесла девушка, не сводя с меня взгляда. Я понял, что уже несколько секунд задерживаю дыхание, выдохнул и почувствовал, как лицо заливает легкий румянец.

Внутренний голос тут же окрестил меня идиотом за такую реакцию и отвесил мне почти ощутимую оплеуху.

Постаравшись скрыть смущение, я кивнул присутствующим и предпочел отойти.

— Пожалуй, поищу еще сухих веток. На всякий случай.

Не дожидаясь комментариев, я ушел в лес и остался практически в полной темноте. Отсюда наш костер казался настоящим маяком, прийти на него мог кто угодно, но, судя по окружающему шуму и моим ощущениям, слежки за нами не было. Похоже, предчувствие не обмануло — Шин со своей бандой не решился нас преследовать.

Быстро набрав немного сухих веток, я прижался к толстому стволу вяза и опустился на землю, съехав по нему спиной. В отдалении были видны силуэты Роанара и Филисити. Слышался звонкий смех девушки, пока барон занимался приготовлением пищи. Скорее всего, рассказывает ей про Ургор. Или про сражение в лагере Шина. Или… впрочем, есть ли разница, о чем он рассказывает?

Я тяжело вздохнул и опустил глаза.

Поблизости хрустнуло несколько веток, и я усмехнулся: просидеть в одиночестве мне не удалось и нескольких минут.

— Если бы банда Шина подкрадывалась так же, мы бы не угодили в плен, — хмыкнул я, оборачиваясь. Dassa казался разочарованным. Он присел рядом со мной и вернул мне усмешку.

— И не встретили бы ее, — Ольциг кивнул в сторону поляны, где все еще стояли рядом и мило беседовали Филисити и Роанар, — можно даже сказать, что нам повезло, эта девушка ведь отведет нас в Орсс.

— А я думал, ты обижен на нее за шутки по поводу знакомства, — хмыкнул я. Ольциг только пожал плечами.

— Ну я ведь действительно оглушил ее магией при первой же встрече. Как, в общем-то, и тебя с Роанаром. На что уж тут обижаться?

Я промолчал. После недолгой паузы dassa, тяжело вздохнув, снова обратился ко мне.

— Прости за то, что я наговорил в лагере Шина. Я вовсе не считаю, что твою душу нельзя спасти. Спасти можно любую душу, даже самую темную. То есть, я не хочу сказать, что у тебя темная душа, просто… даже душу Виктора Фэлла можно спасти! Мы ведь за этим и идем в Орсс, — он заговорил с большим воодушевлением, — твоя душа ведь не может быть темнее, чем душа Виктора Фэлла, верно? Я хочу сказать, убийство — это ужасно, но ты…

Трудно было сдержать смех. Я ограничился снисходительной улыбкой, прикрыл глаза рукой и покачал головой.

— Ольциг, — протянул я, по достоинству оценив его попытки "утешить" меня, — мне кажется, тебе стоит остановиться. Вот прямо сейчас.

Монах виновато отвел глаза.

— В общем, я… я… прости, ладно? У меня не было цели обидеть или…

— Я понял. Все хорошо, не переживай.

Похоже, Ольцига собственные слова, произнесенные в лагере Шина, задели даже больше, чем меня.

Несколько минут мы просидели в тишине. Я невольно то и дело поглядывал на Роанара и Филисити, жалея, что не я сейчас нахожусь там с ней.

— Почему ты отступил? — вдруг спросил Ольциг, прорезая тишину. Я даже вздрогнул от неожиданности, переводя на монаха недоуменный взгляд.

— О чем ты?

— Об этой девушке, — dassa кивнул на поляну, — она ведь понравилась тебе.

— Ты заметил только это? — усмехнулся я, — а то, что наш друг Роанар, похоже, от нее совершенно головы лишился, ты не заметил?

Ольциг скептически склонил голову.

— Так ты просто уступил?

— Выходит, что так, — пожал плечами я. Вопросы монаха были мне вполне понятны. В конце концов, я и сам себе не мог до конца объяснить, почему отступаю. Раньше за мной такого не водилось.

На лице Ольцига блеснула противная немного снисходительная улыбка.

— Она очень интересная девушка, — оценивающе произнес он. Я усмехнулся.

— Присматриваешь и себе достойную партию?

— У мэтров обет безбрачия, — хохотнул dassa, чем вызвал и у меня искреннюю улыбку. Иногда у него все же просыпается неплохое чувство юмора. По крайней мере, его зачатки.

Мы молчали еще несколько минут, после чего монах резюмировал:

— Нужно возвращаться. Иначе Роанар поймет, что ходил ты не за дровами для костра. Того, сколько ты набрал, хватит, чтобы объяснить твое отсутствие в течение этого времени. Ты ведь, насколько я понял, не хочешь, чтобы Роанар знал о твоей симпатии к Филисити?

Я невесело ухмыльнулся и хмыкнул.

— И откуда такой мудрец сыскался на мою голову?

Однако Ольциг бы прав. Я поднялся на ноги, подхватил собранные ветки и направился к поляне. Монах последовал за мной с явным облегчением после нашей короткой беседы.

Роанар встретил нас с улыбкой, однако легкое разочарование скрыть все же не смог. Я осклабился и кивнул, кидая на землю свою "добычу".

— Принес немного веток. Костер нужно будет поддерживать ночью.

Ответом мне были лишь одобрительные кивки остальных.

Вскоре мы сели ужинать. Ели молча и с аппетитом, ни у кого не возникало желания поддерживать светские беседы, даже у Рона, чему я был, если честно, удивлен. Двух кроликов, к моему изумлению вполне хватило нам четверым, чтобы насытиться. Впрочем, Филисити ела совсем немного, поэтому ее порцию можно практически не считать.

После ужина я первым нарушил молчание.

— Предлагаю поспать хотя бы пару часов. Слежки, вроде бы, нет. Но покараулить все же придется.

— Я покараулю, — вдруг воскликнула Филисити. Мы удивленно уставились на нее.

— Ты? — переспросил я.

Роанар едва заметно дернулся: его сильно смущало то, как мы общаемся с Филисити. Похоже, ему врожденное чувство такта не позволяло обращаться к ней без оказания неких почестей. Вот, чем плохо всю жизнь проводить в высших кругах общества — никакого душевного общения. В аристократов этот вычурный высокий стиль разговора вливают с молоком матери. Таким, как я, это чуждо.

Тем временем девушка прищурилась и кивнула мне.

— Я могу за себя постоять.

— Перед тем самым Рыжим Шином, который взял тебя в плен?

— Перед тем самым Рыжим Шином, который взял в плен и вас троих, — парировала Филисити, отсекая все мои аргументы, — брось, Райдер. У меня благодаря господину мэтру было достаточно времени выспаться. А вот вам сон не повредит. Не будем спорить, хорошо?

Наверное, я выглядел ужасно глупо. Краска залила лицо, и я возблагодарил Хальду за темноту, которая это скрыла. Роанар нахмурился.

— При всем уважении, Филисити, я бы не хотел оставлять вас в карауле одну. Это опасно, — учтиво сказал он. Девушка одарила его, наверное, милейшей из своих улыбок.

— При всем уважении, Роанар, я ваш проводник в Орсс. Как же вы пойдете со мной в столь опасные земли, если не можете доверить мне покараулить ваш сон?

Я усмехнулся и качнул головой, сочувственно глядя на арбалетчика.

— Похоже, нам лучше не спорить с этой особой.

Мы столкнулись взглядами с Филисити, я поспешил придать лицу серьезное выражение и отвести глаза. Девушка также посерьезнела.

— Не теряйте времени. Вам действительно нужно поспать, — мягко, но строго сказала она.

На этот раз я решил не возражать и послушался. Тем более что Филисити была права: сон на данный момент действительно казался мне лучшим занятием.

* * *

Широкий серый коридор тянулся вдаль, половина из освещающих его факелов не горела.

Звон стали эхом отражался от каменных стен, разлетался по коридору и тонул в его необъятном пространстве.

Слов было не разобрать, я слышал лишь интонации, отдельные звуки, отрывки. Было страшно. Ужас сковывал и без того неловкие движения, хотя тяжелый клинок в руке лежал, как влитой. Я знал, что умею обращаться с оружием, но противник обращался с ним лучше. Он был невероятно силен.

— Ты убил ее! — вдруг услышал я свой собственный голос. Хотя он не был похож на мой, я знал, что слова принадлежали мне.

Новая серия ударов, обманный прием, который не увенчался успехом. Ярость противника. Клинок выпал из моих рук, я оказался на полу, в страхе отползая от человека, лица которого не мог разглядеть. За окном выл ветер, слышался шум воды, мелькали какие-то тени.

— Неблагодарный щенок! — вдруг услышал я среди непонятных слов. Высокий человек в черном камзоле, без лица двинулся на меня, сжимая в руке длинный меч…

Что-то тронуло меня за плечо.

— Райдер, — мягкий, но встревоженный голос Филисити вырвал меня из сна.

Я дернулся вперед, и девушка испуганно отпрянула. Несколько секунд я смотрел на нее, словно не узнавая, из груди вырывалось частое дыхание.

Вокруг было тихо и спокойно. Потрескивали дрова в костре, звуки ночного леса успокаивали.

Я перевел взгляд на Филисити: она все еще сидела на коленях возле меня, во взгляде читалось напряженное беспокойство. Сейчас мне было так же тяжело смотреть в ее глаза, как и прошлой ночью в лагере Шина. Темнота словно меняла их, делала взгляд пронизывающим.

Когда дыхание перестало быть таким частым, я вытер лоб, чувствуя, что он мокрый от пота. Стертые соленые капли остались на защитной перчатке, и я недовольно встряхнул рукой, сбрасывая их.

— Прости, что разбудила. Ты сильно метался во сне, я решила, что тебе приснился кошмар, — с беспокойством в голосе проговорила девушка. Я несколько раз кивнул, пытаясь осмыслить ее слова: разум и память все еще обитали в мире этого туманного сновидения, — ты в порядке?

— Да, — ответил я, неопределенно качнув головой. Затем, окончательно придя в себя, улыбнулся и повторил более уверенно, — да, в порядке. Все хорошо.

— Не знала, что такому, как ты могут сниться кошмары, — пожала плечами девушка и тут же отвела глаза, смутившись, — в смысле, ты кажешься… бесстрашным.

— Бесстрашных людей не бывает, — хмыкнул я, — все чего-то боятся.

— Чего же ты боишься? — с улыбкой спросила Филисити, и тут же смущенно прикусила губу и нахмурилась, — я имею в виду, что же ты такого видел во сне?

Память хранила только обрывки видения. Да и с полной картиной я бы вряд ли понял, что за сражение видится мне уже во второй раз. Этой ночью деталей было чуть больше, однако лица и слова оставались размытыми.

— Я не знаю.

— Не знаешь, что снилось? — удивленно переспросила Филисити, — в смысле, не помнишь?

— В смысле, не знаю! — воскликнул я резче, чем хотел, тут же взглянув на Ольцига и Роанара, продолжавших мирно спать в нескольких метрах от меня. Убедившись, что наш разговор никто не слышит, я снова повернулся к девушке и покачал головой, заговорив тише, — я… просто толком не понял, что видел.

Несколько секунд она хмурилась, затем, похоже, забыла про резкость моего тона и кивнула.

— Ясно. Прости мне излишнее любопытство. Знаешь, у меня есть дурная привычка лезть в чужие дела.

На прекрасном лице Филисити блестела невинная улыбка. Я смотрел в ее глаза, и, кажется, теперь мой взгляд стал казаться ей тяжелым. Вот, что происходит, когда человек начинает пытаться смотреть тебе в душу. Ощутив это на себе, девушка поежилась, улыбка начала медленно таять, когда я задал свой вопрос:

— Лезть в чужие дела? Например, спасать корабли от шторма?

Губы Филисити сложились в тонкую линию, глаза сверкнули. Она чуть отпрянула от меня, продолжая глядеть мне в глаза, не отрываясь. Я улыбался.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, пытаясь сохранить уверенность, но голос ее предательски дрогнул, и я понял, что не ошибся. Вовремя задал вопрос, когда девушка не была к нему готова.

— Брось, Филисити, — шепнул я, поглядывая на спящих Роанара и Ольцига. Убедившись, что они не просыпаются, придвинулся чуть ближе к девушке и заговорил шепотом, — мы ведь оба знаем, что там, на скале была ты.

Несколько секунд девушка молчала, словно борясь с собой. Одна часть ее опасалась меня, а вторая явно хотела довериться. В конце концов, она решилась.

— Ты один догадался, или остальные тоже? — голос Филисити зазвучал необычайно строго. Я также посерьезнел и качнул головой.

— Полагаю, что только я.

— Откуда такая уверенность?

— Ручей.

— Что?

— Ручей, — я для наглядности пошевелил левой рукой. Заживающая рана на плече показалась из-под разорванного рукава, — его не было, когда разбойники Шина привели нас к клеткам. Я не видел его. А стоило тебе сказать, как он появился. Потом кочка, возникшая прямо под ногами моего противника, когда Шин вывел тебя из своей повозки…

Девушка усмехнулась.

— Ох, знать бы заранее, что ты ответишь именно так, можно было бы все отрицать.

Филисити опустила глаза, словно добавив тем самым: "но не теперь".

— Ты управляешь стихиями, — констатировал я, — всеми четырьмя.

Она молча кивнула.

— Выходит, ты могла выбраться из плена без помощи. Почему же ждала? Зачем позволяла этому гиганту Пэли мучить себя и Шину измываться?

Удивительно, но я совершенно не злился на Филисити за обман. Лишь хотел понять мотивы. Девушка вздохнула.

— Помнишь, что было в Фальгертарге? Это отнимает много сил, знаешь ли. И потом… я не врала о Таире. Нам нужна помощь, а мне тоже нужно попасть в Орсс. Я желаю смерти Виктора Фэлла больше, чем король. И искренне хочу довести вас туда. Но на тебе метка церкви, а Ольциг — dassa. Я не раскрыла своих способностей из соображения осторожности и только. Знаешь ли, не хочется выбраться из плена, чтобы угодить на еретический костер.

Филисити отвела взгляд. Я криво улыбнулся.

— Так им действительно нужна была ты сама, а не лесные колдуны? — спросил я, и решил пояснить, когда девушка подняла на меня глаза, — я имею в виду банду Шина. Они хотели, чтобы именно ты вступила в их ряды.

Собеседница пожала плечами.

— Дорогу к лесным колдунам они тоже хотели узнать. И действительно не объясняли, зачем. Думаю, теперь это неважно, ты ведь украл у них карты.

Я развел руками и улыбнулся.

— И тебя.

Филисити внимательно посмотрела на меня, и я тут же одернул себя, стараясь думать не о девушке, сидящей передо мной, а, например, о лесных колдунах.

Не знаю, почему, но я был рад, что защитил этих таинственных людей от вторжения Шина. Вряд ли, конечно, рыжий разбойник мог представлять для лесных колдунов какую бы то ни было угрозу, если они могут творить то, что творила Филисити с волнами Фальгертарга…

… впрочем, а может ли Виктор Фэлл представлять какую-то опасность для людей, обладающих такой силой?

Видимо, мои размышления были буквально выжжены подозрениями у меня на лбу, потому что Филисити насторожилась и вопросительно кивнула.

— О чем ты думаешь? — спросила она, словно мои мысли несли в себе угрозу. Я решил озвучить свой вопрос.

— Если ты обладаешь такими возможностями, почему боишься Виктора Фэлла? Если бы несколько таких человек отправились в Орсс, они могли бы сравнять его с землей!

Девушка устало опустила глаза.

— Про лесных колдунов легенд придумано не меньше, чем про Тайрьяру, — невесело усмехнулась она, — лесные колдуны привязаны к Варскому лесу, он источник их сил. И не у каждого даже там они достигают таких масштабов.

Я удивленно приподнял бровь.

— Хочешь сказать, у тебя больше сил, чем у всех остальных?

— У меня они просто другие, — мрачно отозвалась Филисити, мельком взглянув на Ольцига, — я ведь и не говорила, что являюсь одной из лесных колдунов.

Она была права — не говорила.

— Откуда же у тебя такой дар? — нахмурился я. Филисити развела руками.

— Я с ним родилась, точно так же, как и все знакомые тебе dassa. Только девочкой и в Таире. С даром боевого монаха. У каждого правила свои исключения.

Я едва удержался, чтобы не присвистнуть от удивления. Если верить канонам, даром боевого монаха может обладать только мужчина. Как, в общем-то, и остальными способностями, которым учат в Ордене. Хотя была одна книга, которая шла вразрез с этим утверждением, но при нынешних устоях ее не берут в расчет.

Филисити кивнула, словно прочитала мои мысли.

— Женщинам, рождающимся с даром, приходится нелегко. Если его не развивать, или, тем более, не знать о нем, он может существенно испортить жизнь. Но мне повезло, нашлись учителя. Отец отвел меня в Вару и попросил учить меня магии. Поэтому мой дар развился до тех масштабов, которые ты наблюдал на корабле. По счастью, женщин, обладающих такими силами, очень мало.

Девушка вздохнула и покачала головой.

— Понимаю, о чем ты думаешь. Считаешь, что с такими силами я и одна могла бы справиться с Виктором Фэллом. И, скажу тебе, я пыталась. Но в Орссе обитают дексы, Райдер. Это не сказки и не сплетни, а чистая правда. Эти существа не оставляют в тебе ничего, кроме страха. Мне с трудом удалось уйти живой. А моему отцу и нескольким его соратникам, шедшим вместе со мной, нет… я должна была их спасти, но не смогла.

Маленькая ручка девушки сжалась в кулак, на лице блеснула тень отчаяния. Я сочувственно опустил голову.

— Мне жаль, Филисити. Соболезную твоей потере.

Девушка кивнула и продолжила свой рассказ.

— Поэтому я и решилась вести вас. Чтобы попытаться снова. То, что вы выжили после того, как "Минующий бурю" пошел ко дну, большая удача.

— А когда мы разговаривали в клетках Шина, ты ведь уже знала, кто мы, не так ли? Тебе было заранее известно, что за задание дал нам король.

Филисити улыбнулась.

— Верно, — кивнула она, — мне передал мой пересмешник. Именно его Шин с моей помощью отправил обратно в Дираду, передать, что вы живы. Возможно, задумка короля с наемным убийцей не лишена смысла, и рано начинать открытую войну.

Я качнул головой, понимая, что только что сложил куски мозаики. Наш с королем разговор действительно слышал ворон-пересмешник. Вот, значит, кто был его хозяйкой.

Филисити не смогла растолковать мое выражение лица, поэтому лишь развела руками и серьезно добавила.

— Невидимая война уже идет, Райдер. И у каждого на ней свои методы. Можешь осуждать меня за что-то, можешь не понимать, но я делала это, чтобы…

— Я понимаю тебя, — перебил я, лишний раз отмечая для себя, что учтивый Роанар никогда бы так не сделал: он дал бы ей довести мысль до конца, выказал бы должное уважение…

— Спасибо, — кивнула девушка.

На несколько минут мы погрузились в молчание, затем я с интересом взглянул на свою собеседницу и попросил:

— Покажи мне свою магию.

Девушка изумленно подняла брови. Я выдержал ее тяжелый взгляд и подтвердил свою просьбу кивком. Мне очень хотелось увидеть это воочию, близко.

— Это магия еретиков, — усмехнулась она, глядя на печать Святой Церкви на моей ладони.

— Какая разница, какова природа чуда, если оно остается чудом? — пожал плечами я, — я бы хотел увидеть, как ты это делаешь.

Девушка с опаской оглянулась на Роанара и Ольцига и кивнула через несколько секунд.

— Хорошо, но лучше отойти подальше.

Я тоже покосился на спящих друзей, решая, можно ли оставить их без присмотра. Внутреннее чутье подсказывало, что с ними ничего не случится. А в таких вопросах я ошибаюсь крайне редко. Пожалуй, ради чуда стоило рискнуть.

— Идем.

Я поднялся, подал девушке руку, и она грациозно поднялась на ноги. Я даже через перчатку почувствовал жар, идущий от ее хрупкой ладошки, и только сейчас увидел, что в этом прекрасном создании заключена огромная сила. Не знаю, как (у меня ведь нет дара), но я начал улавливать магические эманации, исходящие от девушки.

Мы молча удалились от костра, прошли чуть дальше в чащу. Отсюда огонек нашего костра оставался едва заметным. Глаза начали привыкать к непроглядной ночи Хальды, и Филисити кивнула мне, остановившись.

— Что ж, вот тебе чудо, — вздохнув, сказала она и развернула ладонь так, будто на ней что-то должно было лежать.

В следующую секунду на ее ладони появилось ярко-зеленое свечение, тут же сорвавшееся и помчавшееся по траве.

Я с замиранием сердца следил за творящейся на моих глазах магией.

Густые кроны деревьев зашуршали листвой и вдруг начали расходиться в стороны, открывая моему взору усеянное звездами ночное небо. Его быстро начали затягивать тучи, в которых можно было разглядеть зеленые проблески магии Филисити.

Ветер поднялся, ударил мне в спину, я не сдержал улыбку.

Сверкнула молния, но грома не последовало. Магия девушки была масштабной и ювелирно красивой. Мне на лицо упали крупные капли дождя, тут же засветились зеленым светом и исчезли. Туча поливала дождем землю, мы с Филисити стояли под ней, но вода не попадала на нас.

Магическое свечение озарило землю под нашими ногами, и я увидел, как в свете вспышек молний вокруг начали распускаться цветы.

Девушка коварно улыбнулась, сжала кулак, и молния ударила в одно из деревьев. Ветки занялись пламенем, однако девушка, шумно вздохнув, тут же погасила огонь. Он возник на ее ладони. Филисити задула его, как свечу, и на руке не осталось ни следа от ожога.

Цветы продолжали расцветать, одновременно мягкий и порывистый ветер ласкал кожу лица, скользил вокруг тела, закручиваясь в миниатюрные смерчи, светящиеся зеленым светом.

Клянусь Богом, Ольцига никогда не хватило бы ни на что подобное.

Под моими ногами вдруг пробежала борозда в земле, которая тут же заполнилась водой. Затем появилось еще несколько таких борозд рядом. Вокруг меня один за другим начинали бежать ручьи.

Я с улыбкой взглянул на девушку, и она улыбнулась в ответ.

Очень хотелось сделать шаг к ней, прижать к себе ее стройное красивое тело, поцеловать ее, но я стоял неподвижно.

Несколько секунд мы просто смотрели друг другу в глаза, затем Филисити вздохнула, опустила руку, и все прекратилось. Кроны деревьев сомкнулись, дождь прошел, ручьи словно моментально пересохли. Остались только цветы, распустившиеся повсюду.

Девушка испытующе смотрела на меня, а я не мог вымолвить ни слова.

— Ты увидел, — сказала она, делая шаг ко мне. Я почувствовал, что сердце заколотилось чаще, и задержал дыхание, — что теперь? Отправишь меня на еретический костер?

— У меня есть одно правило, — глупо усмехнулся я, — не отправлять на еретический костер человека, который не раз спасал мне жизнь.

Филисити звонко засмеялась, тут же опасливо оглянувшись и прикрыв рот рукой. Я тоже огляделся по сторонам, прислушавшись, не проснулся ли кто-то из наших друзей. Вокруг было тихо.

— Ты действительно не похож на воина Святой Церкви. Ты другой, — резюмировала она.

— Ты ведь знаешь, что я не один из них. Зачем же продолжаешь искать во мне воина Святой Церкви?

Филисити согласно кивнула, продолжая изучать меня глазами.

— Кто ты на самом деле, Райдер? — вдруг спросила она, и я словно почувствовал, как разряд молнии проходит сквозь меня.

Я сглотнул тяжелый ком, подступивший к горлу, и с трудом выдержал взгляд девушки.

— Ты знаешь, кто я. Все, что я говорил, сидя в клетке Шина, правда. Наемник Святой Церкви. Воспитанник кардинала Дирады. Райдер Лигг.

Филисити вздохнула и качнула головой.

— Ведь в твоей истории есть еще что-то, о чем ты не рассказываешь, — скорее утвердила, чем спросила она. Я не спешил ни подтверждать, ни опровергать ее слова, и девушка продолжила спрашивать, — ты потерял кого-то?

Из моей груди вырвался вздох. Долгий, тяжелый. Я взглянул в глаза Филисити и кивнул.

— Потерял. Кое-кого, кто очень нужен по сей день.

— Прости. Вижу, тебе неприятен этот разговор. Пора бросать свою пагубную привычку лезть не в свое дело.

Девушка смущено кивнула и, слава Богу, перестала расспрашивать меня. Казалось бы, еще совсем немного, и я решил бы рассказать ей. Но до этого не дошло, и теперь я не знал, рад ли этому.

Молчание начало тяготить. Я ободряюще улыбнулся и указал Филисити на поляну.

— Нужно возвращаться. Повезет, если Роанар и Ольциг еще не хватились нас.

— Ты прав, — мягко отозвалась девушка и уверенно зашагала вперед.

Я последовал за ней, понимая, что сегодня ночью уже точно не сомкну глаз.

* * *

Мы сидели рядом с Филисити и разговаривали. Темы сменяли друг друга плавным ручьем. Девушка рассказывала мне о том, каким помнит Таир с детства. О тумане, рассеивающемся всего на пару часов. О священных местах язычников, сохранившихся как памятники культуры. Говорила о качелях на лесной поляне, которые нашла в детстве, и сделала это своим укромным местом, где она могла побыть одна. А после рассказала о том, как отец привел ее в Вару.

Я делился с ней воспоминаниями о своих поездках. Старался не упоминать те, куда меня отправляли как наемного убийцу. О том, что я по чьему-то заказу убивал людей, мне вспоминать не нравится, хотя и откреститься от этого я не могу.

Через пару часов девушка начала протяжно зевать, и я предложил ей вздремнуть хотя бы немного.

— Я ведь достаточно спала, — виновато протянула она.

— По мне, так спать и валяться без сознания после орденской магии — разные вещи. Давай я сменю тебя в карауле.

Долго уговаривать ее не пришлось. Вскоре лицо ее расслабилось, и Филисити уснула рядом со мной.

Я с опаской оглядывался на спящего барона и понимал, что нарушаю данное себе обещание не сближаться с Филисити. С одной стороны Рон не говорил мне, что влюблен в нашу прекрасную проводницу, но ведь глупо было не понимать, что это так. Таинственная уроженка Таира, девушка с даром вскружила барону голову одним лишь своим появлением. Она никак не среагировала на его имя, не связала его с политическим скандалом, который отравил Роанару жизнь. Это значило для него слишком много. Уверен, Рон с радостью бы женился на такой, как Филисити, и зажил бы с ней долго и счастливо в маленьком Ургоре, где все, по его словам, до сих пор тепло относятся к роду Экгардов.

А я?..

Филисити видит во мне родственную душу. Между нами возникла взаимная симпатия. Глупо будет врать, что мне неинтересна эта девушка — она красива, умна, желанна. Можно было бы побороться за ее внимание, но, во-первых, я не привык так поступать с друзьями, во-вторых, Роанар (благодаря состоянию, положению и тому подобному) может дать ей гораздо больше, чем я.

Эти мысли сопровождали меня остаток ночи. А на рассвете Рон проснулся, и вскоре мы двинулись в путь.

Слава Богу, девушка не много разговаривала со мной. Мы успели перекинуться только парой слов, да и те относились исключительно к дороге до Ургора. В основном беседами Филисити занимал Роанар.

Ольциг шел рядом со мной и смотрел на меня так, будто я в чем-то провинился. Однако я предпочел не замечать его осуждающих взглядов, и продолжал думать о своем. Пускай будущий пятый мэтр оставит свои советы при себе — в конце концов, и без него тошно.

Мы сильно увеличили темп. Теперь уже никто не сомневался, что остатки банды Рыжего Шина нас не преследуют. Была опасность встретить на своем пути других разбойников, но на этот раз нам улыбалась удача.

Один раз нам пришлось чуть изменить маршрут: я сверился с картами и понял, что мы можем свернуть на одну из изученных мною разбойничьих троп Норцинны. Роанар кивнул, соглашаясь со мной, и мы сделали небольшую петлю. Хальда в том участке, где мы шли, снова превратилась в перелесок, идти здесь было намного легче, даже когда солнце садилось.

Следующей ночью в карауле по очереди стояли мы с Роанаром, хотя стеречь сон, по большому счету, не требовалось.

Утром наш темп увеличился, и остаток дороги мы шли, чуть ли не распевая веселые песни о легкой и беззаботной жизни. Ольциг продемонстрировал чудесные вокальные данные, в отличие от нас с Роном. Филисити в основном смеялась над нами, и песням не подпевала. Думаю, таирская колдунья просто не знала слов народных песен Солнечных Земель. Таир — конечно, не Орсс, но по количеству легенд вполне может с ним соперничать. Это отдаленный уголок Солнечных Земель, со своей особенной жизнью. Взять хотя бы то, что Филисити понятия не имела о политическом скандале с родом Экгардов, который разнесся по всем странам-союзникам.

С каждым метром, приближающим нас к Ургору, Роанар становился все бодрее. Только в ладоши не хлопал от предвкушения. Ему не терпелось оказаться в этом городке и почувствовать себя частью настоящей ургорской знати, которую любили и уважали.

На пути целый день встречались небольшие поселения: каждое было по-своему необычным, самобытным, интересным. Одна деревня была ни капли не похожа на другую.

В течение этого похода я буквально ощущал на себе дух Норцинны — в единстве разнообразия вся суть этой удивительной страны.

Ургор ждал нас за следующим поселением. Роанар сверился с картами.

— Почти пришли, — прошептал он, и на лице его растянулась улыбка предвкушения.

Мы молча кивнули. Барон взглянул на Филисити, явно ожидая от нее какой-то реакции. Девушка ободряюще улыбнулась Рону и хлопнула в ладоши, завершая нашу маленькую остановку.

— Что ж, тогда не будем терять времени, — воодушевленно сказала она, — не терпится увидеть город, о котором вы столько рассказывали, господин барон.

Я криво улыбнулся, понимая, насколько чуждо мне такое общение. Роанар же расплылся в довольной кошачьей улыбке и возобновил темп.

Мы двинулись вперед по главной дороге поселения мимо старых, но уютных деревянных домов. Крестьяне провожали нас любопытными взглядами. По большей части все глядели вслед Филисити — эксцентричной молодой особе в одежде, которую пристало носить мужчинам, двигающейся при этом как леди и излучающей огромную силу.

Я невольно посмотрел на Ольцига и задумался, видит ли он это? Чувствует ли магические эманации, которые исходят от Филисити? Если да, то его терпимость удивляет. Кажется, только пару дней тому назад я слышал от него очередное высказывание, что любая магия кроме орденской — темная.

Расспросить dassa об этом не представлялось возможным. Уверен, Филисити не хотела бы, чтобы я болтал о ее способностях направо и налево. Если быть до конца честным, мне и самому не хотелось раскрывать ее секрет (наш секрет?) и предавать ее доверие. Поэтому я по большей части шел молча, изредка бросая на монаха изучающие взгляды. Он отчего-то был мрачен и задумчив, часто ворчал что-то себе под нос. Желание петь песни его покинуло.

Последняя часть нашего пути в Ургор лежала через небольшой холм.

Мы упрямо пошли наверх. Я двигался первым, Филисити шла за мной, ее страховал Роанар, а Ольциг плелся позади. Подъем оказался довольно крутым. Несколько раз я был близок к тому, чтобы оступиться, но вовремя сохранял равновесие.

— Долго еще? — заунывно протянул монах, тяжело дыша. Я усмехнулся. Ольциг был самым молодым из нас и самым малоподготовленным для тяжелого похода. Наверное, сейчас он проклинал Дайминио с его "возможностью сдать последний экзамен". Считал, что новообретенный пятый мэтр Ордена заслуживает больше, чем шататься по Норцинне с бароном, наемником и пленницей разбойников.

— Почти на месте, — воодушевленно отозвался Роанар.

Ольциг вновь пробубнил что-то невнятное себе под нос и продолжил, поднимаясь, пыхтеть от усталости.

В какой-то момент я даже не услышал, а почувствовал, как позади меня сдвигается почва. Тело развернулось быстрее, чем я понял, что делаю, поэтому, когда Филисити успела вскрикнуть, ожидая падения с холма, я уже держал ее за предплечье, замерев на месте.

Время остановилось. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза несколько секунд. Затем я овладел собой и отпустил руку девушки, поняв, что она уже твердо стоит на ногах.

— Цела? — нахмурившись, спросил я.

Филисити сдержанно кивнула, аккуратно двигая правой лодыжкой.

— Да. Спасибо.

Я ощутил на себе взгляд Роанара, который замер, готовясь подхватить девушку. Ему это было бы сподручнее; понятия не имею, как мне удалось его опередить.

— Нужно идти, — заявил я, возобновляя подъем.

Холм, наконец, кончился. Впереди вновь стали появляться редкие деревья, и вдали показался высокий шпиль темного каменного Kastelarrii de Sanade'ja.

— Мы пришли, — полушепотом произнес Роанар.

— Давно пора, — буркнул Ольциг, недовольно зашагав вперед к городу.

Мы с арбалетчиком обменялись снисходительными улыбками, от которых у меня полегчало на душе. Когда я поймал Филисити на холме, то решил, что Роанар вот-вот возненавидит меня. Сейчас это казалось сущей нелепицей, и я отругал себя за излишнее беспокойство.

Скромная аккуратная деревянная табличка с надписью "Ургор" прочертила невидимую линию, сразу за которой начинались невысокие каменные дома, в которых из труб глиняных печей уютно поднимался дымок.

У меня на лице растянулась улыбка, я невольно вспомнил дом Дайминио, где всегда чувствовал себя хорошо и уютно. Захотелось погостить в одном из таких маленьких домов, а не в поместье Экгардов. Однако говорить об этом я не стал.

По вымощенной камнем дорожке навстречу нам двигались три человека. Они были изрядно навеселе: шли неуверенной шаткой походкой, пели песни, иногда обнимали друг друга за плечи и заливисто хохотали. Из резких гортанных звуков, что издавали эти люди, я смог разобрать только "славься новый вольный город, будешь ярче расцветать". Дальнейшие слова произносились невнятно, среди них выделились только слова "ургорская знать". Мужчины дружно хохотали, пытались подпевать, хотя казалось, что они просто хотят перекричать друг друга.

Мы с Роанаром обменялись усмешками и продолжили путь к поместью.

Поравнявшись с нами, трое пьяных мужчин расплылись в приветливых улыбках, окинув нас косыми от алкоголя взглядами. Один из них — самый низкорослый, что шел посередине, с медового оттенка волосами, стриженными "горшком", и большим мясистым носом, под котором росли густые медные усы — картинно поклонился нам и прищурился, словно сонный кот.

— Гспда, — с усилием выдавил он, стараясь сфокусировать взгляд на нас, — дбро пжаловать в Ургор.

Название своего городка он произнес удивительно четко, несмотря на то, что язык его совершенно не слушался.

К этой "высокоинтеллектуальной" беседе решил присоединиться его друг — коренастый плечистый малый с полным круглым лицом, гладким, как у ребенка, большими зелеными глазами и темными чуть вьющимися волосами, чуть не доходящими до плеч. В руках у него оказалась початая бутылка берки, причем явно некачественной: ее резкий запах ударил в нос, и мне стоило большого труда не поморщиться.

— Славановомуургору! — выкрикнул он так громко, что Филисити ахнула от неожиданности. При этом наш громкоголосый приветливый друг, казалось, чуть вытянулся в росте, потянулся к небу, подняв вверх прямую руку с бутылкой, из которой тут же выплеснулось несколько капель.

Третий незнакомец — самый высокий и, кажется, самый старший с припорошенными сединой волосами и неприметным правильным лицом — осуждающе посмотрел на него и недовольно покачал головой, указав на пролитое.

— Ну вот что ты, в самом деле! — возмутился он. При этом слово "что" в его исполнении смягчилось и превратилось в странный короткий выкрик между "шти" и "щтё". Похоже, этот человек был самым трезвым (если это можно так назвать) из этой компании.

Роанар тем временем нахмурился и вопросительно качнул головой.

— Новому Ургору? — переспросил он, обращаясь преимущественно к человеку с бутылкой.

— Выжнезнаааете, — улыбчиво протянул тот, поворачиваясь к светловолосому другу, — ониж… это… путники. Чужаки, ага…

Тот состроил понимающее лицо и собирался что-то сказать. Его перебил третий, который мог изъясняться более-менее внятно.

— У нас тут праздник, — деловито заявил он.

— День горрда, — кивнув так, что у него едва не хрустнула шея, объявил первый мужчина.

Филисити адресовала Роанару непонятливый взгляд. Я тоже был удивлен. Рон столько рассказывал об этом городке, что вряд ли мог бы упустить такую подробность, как большой местный праздник. Арбалетчик словно прочитал наши мысли и ответил на них непонимающим взглядом. Он качнул головой и недоверчиво сдвинул брови.

— Не знал, что здесь сегодня день города, — задумчиво протянул он.

— День сноса памятника, — сложив губы "бантиком" удивительно тихо отозвался мужчина с бутылкой.

— Сьмь лет со дня сноса, — подтвердил первый, слегка покачнувшись, — тьперь этщитается… день города.

Длинная фраза, похоже, далась ему тяжело, и он был крайне горд, что вообще сумел ее произнести. Я взглянул на Роанара, вспоминая, что он рассказывал только про один памятник в Ургоре. Лицо арбалетчика бледнело с каждой секундой.

— Что за памятник? — продолжая дружественно улыбаться, спросил я, — мы здесь впервые. Странствуем.

"Самый трезвый" понимающе кивнул.

— Памятник Экгардам, — с нескрываемым отвращением ответил он.

— Долой прьдателей Короны! — поддержал его первый друг. Второй тут же воскликнул, удивительно четко разделяя слова:

— Долой гнилой род предателей! — и добавил, снова смешав все в кучу, — славановомуургору!

Я шумно втянул в себя воздух, вновь наблюдая, как Роанар становится белым, как мел.

— Что ж, счастливой ночи, господа, — учтиво отозвался я.

— Слава но… новомуургору… слава! — наперебой воскликнули они, видимо, ожидая, что мы поддержим их настроение.

Мы с Филисити обменялись напряженными взглядами и она тихо отозвалась:

— Новому… Ургору… — девушка бросила извиняющийся взгляд на Роанара, — слава… да.

Рон резко ринулся вперед, не прощаясь с горожанами. Мы учтиво кивнули им на прощание и поспешили за арбалетчиком. Роанар почти бежал вдоль по улице.

Выкрики "Слава Новому Ургору" слышались то тут, то там: похоже, это действительно был общегородской праздник.

Несмотря на чувства, которые должен был испытывать Роанар, я искренне радовался, что Рыжий Шин срезал нашивку дома Экгардов с его плеча: не хотелось бы привлечь проблемы еще и здесь.

Улица оказалась небольшой. Каменная дорожка привела нас прямиком к центральной площади Ургора, на которой возвышался пустой постамент. Единственной оставшейся частью памятника были ступни.

— Ie Matrade'ja… — шепнул Ольциг.

Роанар часто дышал, не говоря ни слова, ему сейчас было не до поминания Богородицы. Филисити вновь обменялась со мной взглядами. Она не знала, что делать, чтобы поддержать барона, особенно после того, как ответила горожанам и якобы поддержала их настроение. Вряд ли сейчас Рон способен понять, из каких соображений действовала девушка. Все вокруг в эту минуту, наверное, были для него врагами.

Не произнеся ни звука, арбалетчик вновь побежал сквозь город. Мы бросились за ним. Я не замечал ни улиц, ни выкриков горожан, просто бежал по мощеной дороге, стараясь держаться на достаточном расстоянии от Роанара, чтобы не потерять его из виду и не мешать ему переживать новое потрясение в относительном одиночестве. Клянусь Богом, я понимал, как ему сейчас тяжело.

Поместье, которое описывал Рон, больше напоминало замок, пусть и не такой большой, как, к примеру, замок наместника Барии, но все же…

Для замка это было не очень высокое здание, но оно имело две башни, собственную часовню, большой участок, на котором в отдалении располагались конюшни, хлев и огород…

Однако это был мертвый дом. Ограда, выставленная вокруг, была разрушена, территория заросла высокой травой. В замке уже много лет никого не было, можно было увидеть это с первого взгляда.

Роанар остановился у ворот (у того, что раньше было воротами) и замер. Его трясло мелкой дрожью, с бледного лица стекали крупные капли пота. Я, наконец, решился подойти, аккуратно положил руку ему на плечо и качнул головой.

— Рон, думаю, тебе не стоит… — начал я, но арбалетчик резко сбросил мою руку с плеча и бросился вперед, яростно работая руками, чтобы преодолеть заросли высокой травы.

Ольциг последовал за ним первым, затем обернулся на нас и вопросительно кивнул.

— Вы идете?

Филисити тяжело вздохнула и двинулась к замку. С ее пальцев слетело едва заметное магическое свечение, и трава начала аккуратно расступаться перед нами. Я постарался держаться ближе к ней, чтобы dassa ненароком не заметил этого.

— Может, не стоит? — осторожно шепнул я, — мы не знаем, как отреагирует Ольциг. А сейчас лишних ссор лучше избегать.

— Ему не до того, — отозвалась Филисити без тени улыбки в голосе.

Ольциг упрямо прорвался перед нами, поспев за Роанаром. Мы оказались у входа в дом следом. Рон толкнул тяжелую резную деревянную дверь, болтавшуюся на одной петле, и прошел в огромный темный холл своего поместья.

Запустенье овладело этим местом. Было видно, что сюда ворвались вооруженные люди и принялись громить все, что видели вокруг. Повсюду были разбросаны клочья какой-то ткани, осколки дорогой посуды, какие-то камни. Роанар застыл, вглядываясь в темно-бурые застаревшие пятна на полу.

— Нет, Господи, нет… — вырвалось у него со вздохом.

— Рон… — тихо позвал я, и мой голос эхом разнесся по холлу, отразился от стен и наполнил помещение.

Арбалетчик рванул вверх по лестнице с разрушенными перилами, которая вела на второй (предпоследний) этаж основного здания замка. Сразу за лестницей возвышалась еще одна резная дверь. Если судить по структуре обычных замков такого типа, это должен был быть обеденный зал.

Роанар влетел внутрь, всколыхнув и приподняв, словно порывом ветра, высохшие листья, что нанесло с улицы. Все кругом было покрыто толстым слоем пыли. С потолка свисали клочья паутины, которые трепал ветер из разбитого окна.

Когда сюда ворвались, стол, похоже, был накрыт, иначе откуда бы взялось столько битой посуды. Разбросанные по полу продукты давно иссохли и превратились в сморщенные бесформенные куски непонятной массы, не источающие никакого запаха. Посуда была полностью перебита, почти все стулья оказались сломанными. Но мое внимание больше привлекло что-то у дальней стены. Я пригляделся, и в ту же секунду Роанар рухнул на колени. Там, у стены лежала беспорядочная груда человеческих костей. Можно было различить, как минимум, пять черепов. На стене виднелась полустертая застарелая кровавая надпись: "Гори в Преисподней, ургорская знать!", и меня прошиб холодный пот, когда я понял, что именно эти слова пели мужчины, которые встретились нам у черты города.

— Как же они… как же… — одними губами шептал Роанар, — они же мертвы… все мертвы…

Филисити стояла в дверях, прикрыв рот рукой. Ольциг опустил глаза и шептал заупокойную.

Я поражался этой бессмысленной жестокости. Люди, которые служили Экгардам, никак не были виноваты в поступке отца Роанара. Как, в общем-то, и сам Роанар.

— Здесь был наш дом, — услышал я и сочувственно посмотрел на арбалетчика, — здесь было… безопасно…

Голос барона набирал силу и начинал эхом ударяться о стены.

— … как они могли… — голос начал срываться на крик, — это был мой дом… они не имели права! Я НИКОГО НЕ ПРЕДАВАЛ!

Руки арбалетчика сжались в кулаки, ударили по полу, повисли безвольными плетьми, а голова упала на грудь. Я видел, как друга начали сотрясать беззвучные рыдания, как они душили горло, вырываясь наружу неровными вздохами бессилия.

— Эти люди не были виноваты ни в чем, — хрипло произнес он, качая головой.

— Рон, — снова позвал я, присаживаясь на корточки рядом с ним и кладя руку на плечо другу.

— … они не имели никакого отношения к предательству моего отца.

— Рон…

— … а они их всех убили и считают это праздником!..

Руан, — серьезно окликнул я, впервые назвав барона его настоящим именем. Это возымело свой эффект. Арбалетчик поднял на меня полные слез глаза, — нам лучше уйти отсюда. Давай.

Я обхватил барона за руку и помог ему подняться на ноги. Он не сопротивлялся. У него не осталось на это ни сил, ни желания. Не теперь, когда из-за жестокости горожан Ургора на плечи молодого барона свалился новый груз вины, предательства и отречения.

Мы неспешно вышли с территории поместья и побрели по ближайшей улице. Сгущались сумерки, летний вечер дышал прохладой.

Роанар молча шел вперед с опущенными плечами бледный и постаревший на несколько лет. Он подошел к разрушенному памятнику и опустился на мощеную камнем площадь, съехав по высокому постаменту. Мы с Филисити опустились рядом с ним.

— Я любил этот город, — едва слышным хриплым шепотом заговорил барон, — и меня здесь любили. Все эти годы, присягнув королю на верность, я каждый день отвоевывал свое доброе имя и знал, что осталось в Солнечных Землях место, где меня все еще уважают, где род Экгардов не презирают после предательства моего отца.

Девушка аккуратно положила ему руку на плечо.

— Милорд, я не знакома с политическим скандалом, о котором вы говорите. Но я вижу, что вы хороший человек и не способны на предательство. Горожанами овладела неконтролируемая злость, и они не понимали, что творили. До сих пор не понимают, что совершили.

— Горожане выместили свою злобу на невинных людях, — качнул головой Роанар.

— И Господь накажет их за это, господин барон, — внезапно отозвался Ольциг, возвышавшийся над нами, — можете не сомневаться, это случится. Его суд всегда справедлив. Невинно убиенные пребывают в лучшем мире.

Роанар невесело улыбнулся и благодарно кивнул.

— Спасибо, dassa…

— Руан, — вздохнув, снова обратился к нему я, и он тут же покачал головой.

— Не зови меня так, Райдер. Здесь это имя позорно. Здесь и везде…

Мне защемило сердце: сейчас я вдруг понял, насколько Рон на самом деле беззащитен и молод. Он остался без поддержки отца, без семьи. Из всего, за что он держался, оставалась только верность королю, доказывать которую с каждым днем было все труднее. Мне стало искренне жаль этого человека.

— Оно не позорно для меня, — отрезал я, нахмурившись, и поднялся, решившись сделать импульсивный, необдуманный шаг, — поднимись.

Пораженный моим внезапным воодушевлением, Рон поднялся, подозрительно глядя на меня. Я кивнул и заговорил.

— Барон Руан Экгард, у этого постамента в городе Ургор я присягаю вам на верность. Клянусь, что любой, кто оскорбит честь вас и вашего рода, ответит за свои слова перед моим мечом.

Филисити изумленно распахнула глаза.

— Райдер… — воскликнул Рон, не веря своим ушам, — но ты не можешь… ты… воин Святой Церкви.

— Ты прекрасно знаешь, что эта метка — формальность. Я не принадлежу к воинам Святой Церкви и никогда не буду принадлежать. Помимо заданий, которые дает Дайминио, я воюю за то, во что верю сам. А в твою честь я верю и хочу отстаивать ее под твоим началом. Ты принимаешь мою клятву, Руан?

Рон стыдливо опустил глаза. Филисити посмотрела на меня, ее глаза сверкнули, и она встала рядом со мной.

— Я тоже готова присягнуть вам на верность, милорд.

— Но миледи…

— Вы принимаете клятву? Каждый, кто оскорбит честь вас и вашего дома, будет отвечать и передо мной, — перебила его девушка.

Роанар улыбнулся — все еще вымученно, но уже искренне. Похоже, теперь он счел наше поведение просто дружеской поддержкой и понял, что должен завершить эту игру.

— Это честь для меня, — кивнул он.

— Да будет так, — отозвался я и пожал руку Руану Экгарду, как при первом знакомстве.

Филисити осталась стоять подле меня молча, обжигая внутренней магической силой.

Долгое молчание первым нарушил Ольциг.

— Что ж, нужно продолжать путь. Предлагаю уйти из города. И сделать остановку в ближайшем трактире, — пожал плечами монах, и его слова подтвердили четыре недовольно урчащих от голода желудка. Монах тут же серьезно добавил с поднятыми руками, — обещаю никого не оглушать магией. Даже при первом знакомстве.

Теперь уже мы все улыбнулись и побрели прочь из нового Ургора.

* * *

Ольциг упрямо остановился и сложил руки на груди.

— Гарантирую, что ничего лучше мы не найдем! Поглядите вперед, там одни бедные деревеньки! Приличных трактиров и постоялых дворов, наверное, больше до самой Миянны не будет. А здесь хотя бы можно остаться на ночь. Может, и лошадей найдем, где купить…

Я устало вздохнул и качнул головой. До черты Ургора оставалось недолго. Миновав Kastelarrii de Sanade'ja, мы прошли по улице, где на глаза уставшего dassa попался уютный трактир "Gana" с комнатами на втором этаже. В этой части города это был единственный трактир, который появился у нас на пути, и оттуда, как это ни странно, не доносились крики во славу нового Ургора.

Похоже, второй центр являл собой полную противоположность первому: политические скандалы здесь не интересовали горожан, они продолжали жить своей тихой провинциальной жизнью независимо от Экгардов.

Ольциг был прав в одном: дальнейший наш путь до самой Миянны будет пролегать лишь через маленькие деревеньки. Чтобы максимально сократить время, за которое мы доберемся до Орсса, придется миновать крупные города и идти напрямик до Лэс-Кэрр-Грошмора, который будет для нас новым рубежом. Если мы минуем проклятый город на окраине Миянны, то сумеем сделать остановку уже в ее столице Альгране.

Монах недовольно ждал, что мы решим. Филисити выразительно смотрела на меня в ожидании моего слова. Как ни странно, его ждал и Роанар. Я неуверенно взглянул на трактир, пытаясь прислушаться к своей интуиции, но слово "gana" ничего мне не говорило. Из моей груди вырвался напряженный вздох.

— Меня бы куда больше манил этот трактир, если бы я понимал, что значит его название. И почему всем так нравится вставлять везде этот древний язык, будь он неладен?

Трое моих спутников снисходительно улыбнулись. Филисити слабо хихикнула.

— Дом…

— "Gana" — значит "дом", — наперебой проговорили Роанар и девушка, тут же обменявшись удивленными радостными взглядами.

К моему горлу подкатил противный желчный ком ревности. И мне бы радоваться, что между Роном и Филисити впервые проскочила малая искорка, раз уж я решил благородно отступить, но вместо того настроение мое тут же ухудшилось. Я стиснул зубы и постарался натянуть улыбку.

— Что ж, тогда следует прислушаться к dassa, — сказал я. Тон мой прозвучал холоднее, чем хотелось бы, однако, кажется, своих чувств я не выдал.

Мы вошли в трактир, толкнув скрипучую деревянную дверь, и оказались в полупустом большом зале. Люди, сидевшие внутри, вели себя на удивление тихо, никто действительно не выкрикивал про новый Ургор. Никто из посетителей, к слову, не производил впечатления старожила. Казалось, здесь собирались исключительно странники, вроде нас, которых собственные дела интересуют куда больше дня города.

Трактирщик — худощавый мужчина с лысой макушкой и седыми волосами по бокам — подошел к нам крупными шагами, и тут же проговорил:

— Доброго вечера, господа. Добро пожаловать в "Gana". Комнаты интересуют?

— Интересуют, — отозвался Роанар, переглянувшись со мной.

— Плата вперед, — улыбчиво кивнул трактирщик, — один золотой за комнату. Осталось три. По два места в каждой.

— Берем все, — кивнул я, протягивая мужчине три золотых из мешочка, украденного из лагеря Рыжего Шина. На мне замерло три пары глаз моих попутчиков.

Как только трактирщик отошел дать распоряжение служанке, чтобы та приготовила наши комнаты, я обратился к друзьям и кивнул:

— Отдельная комната достанется Филисити, еще одна — кому-то на ваш выбор.

Роанар нахмурился, однако пожал плечами.

— Что ж, мне все равно, где спать, — сказал он, хотя, кажется, больше всех хотел сегодняшнюю ночь провести с комфортом в поместье Экгардов и (в самых радужных своих мечтаниях) в одной комнате с Филисити.

От одной этой мысли я передернул плечами, пытаясь остановить фантазию и сбросить с себя навязчивые неприятные образы.

— Тогда я рад был бы поспать в отдельной комнате, — улыбнулся Ольциг. Мы с бароном вернули ему улыбку, решив, что пришли к соглашению.

К столу подошла светловолосая женщина в простом темно-синем платье.

— Чего желаете, господа? — улыбчиво спросила она, хотя ей стоило больших трудов сохранить улыбку при виде одежды Филисити, — у нас сегодня прекрасная жареная утка с фруктами, норциннский главный деликатес.

Наша проводница никак не среагировала ни на обжигающий осуждающий взгляд, ни на то, что ее причислили к "господам", лишь улыбнулась, вопросительно глядя на меня и Роанара.

— Несите, милочка, — криво улыбнулся я, кивнув, — и бутылку берки из ваших лучших запасов.

— Сию минуту, господа, — раскланялась женщина и скрылась из виду.

Я окинул взглядом большой зал, стараясь зацепиться хоть за что-нибудь: смотреть на Роанара и Филисити, севших напротив меня, отчаянно не хотелось.

У лестницы на второй этаж трактира "Gana" возвышался небольшой постамент, где стояли четыре музыканта. Я удивленно указал на них друзьям.

— Глядите, — кивнул я в их сторону, — здесь, похоже, намечается выступление.

— А ведь действительно, — согласно кивнул Роанар, задумчиво потерев подбородок, — "Gana" всегда был трактиром не из дешевых. Здесь раз или два за неделю появлялись бродячие музыканты и выступали на радость богатой публики… чаще всего, на радость нам и нашим слугам.

Рон помрачнел, вспоминая времена, когда к Экгардам относились со всеми соответствующими почестями, однако быстро овладел собой.

Музыканты тем временем уже расставили инструменты. Я изучающе посмотрел на них. Музыка никогда не была моей сильной стороной, я плохо разбирался в инструментах, стилях, голосах.

Один из артистов установил на постамент две вытянутых бочки, с верхнего торца обтянутых кожными мембранами, которые были схвачены металлическими обручами, закрепленными у корпуса. Я удивился, сопоставив размер инструментов и комплекцию музыканта. Артист был высоким худощавым молодым человеком с длинными тонкими жилистыми руками. Отсюда я не мог разглядеть цвет его глаз, но мог понять, что взгляд его словно бы никуда не смотрит. Его вытянутое худое лицо с длинным орлиным носом и густыми бровями ничего не выражало, спутанные длинные волосы то и дело падали на глаза, но это, похоже, никак не мешало музыканту.

Вторым исполнителем тоже оказался молодой человек примерно одного возраста с Ольцигом. Он обладал неприметной внешностью, ни одна из черт лица или фигуры не откладывалась в памяти. Призрак, которого отличала, похоже, только гитара, идеально ложившаяся в руки.

Также на постаменте стояли две девушки в простых сельских платьях. Одна из них была одета в платье болотного цвета. Эта рыжеволосая дородная дама бережно держала в руках флейту, словно та была сделана из хрупкого стекла и могла разбиться в любой момент.

Последняя исполнительница ничего в руках не держала. Она была чем-то похожа на первого музыканта — такие же темные (только менее спутанные) волосы, такой же отсутствующий взгляд, такие же тонкие вытянутые черты лица. Красное платье девушки делало ее похожей на мираж. Она стояла, глядя вдаль, изредка прикрывая глаза в смеси задумчивости и какого-то ей одной ведомого удовольствия.

Не было никакого объявления, никакой вступительной речи. Музыканты просто заиграли, и практически сразу все посетители затихли. Умолк звон посуды, стихли голоса. Даже обслуга стала двигаться бесшумно.

Я, не отрываясь, слушал песни, не замечая слов. Девушка в красном платье обладала бархатным звонким и мягким голосом. Изредка мелькавшие хрипловатые нотки добавляли особого шарма, а когда певица начинала петь выше, голос ее звенел чисто, как колокольчик.

Не знаю, сколько прошло времени. Музыканты сыграли четыре песни и сделали паузу, чтобы немного передохнуть. Разговоры в зале начали медленно возобновляться, когда восторженные слушатели перестали аплодировать исполнителям.

Я, наконец, сумел отвести взгляд от певицы, напоминающей сказочное видение.

— Я раньше не бывал в "Gana", только слышал рассказы… от отца, — последние слова Роанар добавил с нескрываемым стыдом, явно боясь реакции Филисити. Однако девушка по-прежнему не расспрашивала про случившийся политический скандал и на упоминания о Дарнаге Экгарде реагировала спокойно.

— Вы, похоже, много потеряли, барон, — тихо отозвалась девушка, — раз не бывали здесь чаще в былые годы. Если каждое выступление музыкантов похоже на это, "Gana" можно назвать лучшим трактиром Солнечных Земель.

Ольциг продолжал уплетать утку, которую, я даже не успел заметить, когда принесли. Странно, но теперь после этого волшебного выступления меня совершенно не манил запах еды. И даже заставить себя поужинать я не смог.

— По мне сейчас любой трактир, где есть еда, можно назвать лучшим, — с набитым ртом, отчего щеки стали казаться еще круглее, произнес Ольциг.

Я криво улыбнулся и качнул головой. Трудно было согласиться с таким высказыванием после завораживающего пения черноволосой девушки.

Музыканты тем временем снова приготовились играть, и я замер в ожидании.

Певица вышла чуть вперед. Тонкие руки словно описали в воздухе едва различимый легкий узор. Если бы сейчас он засветился каким-нибудь магическим сиянием, меня бы это нисколько не удивило, но ничего подобного не произошло.

Гитара в руках неприметного молодого человека вдруг начала издавать странно диссонирующие между собой звуки, звучание которых заставляло сердце замирать от восхищения. Тонкие хлесткие руки барабанщика ударили по кожаным мембранам, выстукивая причудливый ритм, от которого хотелось или начать и качать головой в такт, или не двигаться вовсе. Я выбрал второе. Удары рук то набирали силу, то слабели.

Подключилась флейтистка. Ее инструмент явил на свет тихую аккуратную мелодию, золотой нитью вплетающуюся в цепь удивительно сочетающихся между собой диссонирующих созвучий…

— Я знаю эту песню! — восхищенно шепнула Филисити, — ее часто пели у меня на родине.

Я чувствовал, что наша проводница обращается ко мне, но не мог среагировать на ее слова, тело словно было уже не в моей власти, и невозможно было заставить себя даже перевести взгляд.

… черноволосая девушка набрала в грудь воздуха. На миг мне показалось, что мы столкнулись взглядами, и моя душа оказалась вывернутой наизнанку. Дыхание и сердцебиение участилось. Музыка проникла внутрь меня и разлилась, полностью подчинив.

Вместе с певицей вдруг запел незаметный музыкант с гитарой. Тот, что отстукивал ритм, тоже подпевал, но лишь изредка. Голос у него оказался низким, хриплым, насыщенным, даже немного агрессивным, что придало песне какого-то незабываемого звучания.

Мелодия наполнила помещение, и тогда… древний язык словно заговорил во мне, полностью раскрыв свою силу:

Estar amra verno or'jian koff

Narra daver tur ime meunt

Dessat'ra jara na para nor

Jinne quana parra fert

Я ахнул от восхищения, стараясь не обращать внимания на резкую боль, внезапно обжегшую затылок. Проклятая мигрень началась совсем некстати!

Зазвучал припев, ножом впившийся мне в затылок. Звенящий и сильный голос певицы словно проникал внутрь меня, почему-то воскрешая в памяти видение, приходящее ко мне уже не первую ночь: шум воды за окном, тени, длинный серый коридор и фехтовальщик в черном камзоле, от руки которого я должен был встретить смерть во сне…

Ритм переливался, сливаясь со словами воедино:

Im amra Otrian Tajr'jara

Borro de lerria

Kemso morregrerrii fara

Hara tut de rev'ja

Я явно почувствовал дрожь, и трясущиеся руки не слушались, как я ни пытался их остановить. Боль в голове усиливалась. Я чувствовал, что бледнею, и где-то в глубине души понимал, что всему виной эта проклятая песня.

На слове "rev'ja" (что бы оно, декс его забери, ни значило) голос певицы словно стал в несколько раз громче, заставляя мой внутренний голос кричать: "я знаю тебя! Я знаю тебя!"

— Райдер?.. — обеспокоенно обратился ко мне Роанар.

Я не мог отвечать.

Deksaz de Otra'ra rev'jaz-gihrz… Forra rhemendaz de Lun, — снова запела девушка, и на этот раз мне не удалось сдержать стон.

Слова ножами впились в голову, я приложил дрожащую руку к взмокающему лбу, закусил нижнюю губу и вскочил с места. Кажется, кто-то из моих друзей вскочил вслед за мной, но мне было не до того. Едва не столкнув скамью, я направился к выходу из трактира.

Бежать! Бежать, скорее. Нельзя это слышать, это… так больно.

Настигающие меня звуки голоса всаживали в пылающую голову все новые лезвия.

Tzara dameri de koffian mal… Estar fara heke fert, — последнее тянущееся слово буквально погналось за мной, смешавшись с окликом Филисити.

Зазвучал припев, голова полыхнула болью. Я толкнул тяжелую дверь трактира и бросился бежать без оглядки, не разбирая дороги.

* * *

Я пришел в себя от звуков мягкого голоса, произносящего мое имя. Мне удалось открыть глаза, и я увидел над собой возвышающийся шпиль Kastelarrii de Sanade'ja и звездное небо.

Чья-то маленькая нежная рука провела мне по волосам, и я понял, что лежу на спине, а голова покоится на коленях Филисити.

Я вздрогнул, попытался вскочить, но удивительно сильные руки девушки удержали меня на месте.

— Тише, тише, успокойся. Не надо так резко, — произнесла она. В голосе послышалась улыбка. Филисити говорила удивительно тихо. Видимо, решила, что от громких звуков мне может стать хуже. Обычно так и бывает, но сейчас острая горящая боль в голове понемногу утихала, я сумел восстановить дыхание и сесть на широкую ступень собора. Девушка смотрела на меня с сочувствием, и мне захотелось спрятаться от этого взгляда.

— Филисити, — качнув головой, одновременно проверяя, насколько утихла боль, обратился я, — ты… как здесь?..

На мое счастье звуки собственного голоса никакого дискомфорта не причинили.

Девушка улыбнулась — немного виновато — и пожала плечами.

— За тобой побежала, как же еще? Тебя нелегко догнать. Повезло, что здесь ты… остановился.

Я недоверчиво приподнял бровь, и девушка пояснила, поджав губы.

— Ты потерял сознание, Райдер.

Я. Потерял. Сознание. При приступе мигрени.

Потрясающе…

Мне оставалось только кивнуть. Что со мной происходит, декс меня сожри?

— Что случилось в трактире? — серьезно спросила девушка, склонив голову.

Ее коса распустилась во время бега, и я увидел, насколько густыми волосами обладает наша прекрасная проводница. Сейчас она казалась еще более хрупкой, маленькой и беззащитной, когда до неприличия пышные волосы упали ей на грудь. Но ее внутренняя сила, эманации которой я продолжал ощущать, не давала мне забыть, насколько внешность обманчива.

— Райдер? — снова окликнула девушка. Я, похоже, слишком долго не отвечал.

— Да, я… прости…

Стоит остаться с ней наедине, как мое наработанное в высшем свете красноречие исчезает, как дым. Идиот!..

— Дай угадаю, — усмехнулась Филисити, — ты не знаешь, да?

Я прищурился и чуть склонил голову. Интересно, она пришла сюда поиздеваться надо мной, или какая-то другая причина тоже была?

— На этот раз знаю, — хмыкнул я, — песня не понравилась.

Девушка криво улыбнулась, снисходительно тронув меня за плечо.

— Стало быть, единственный наемник Святой Церкви — тонкая музыкальная натура?

— Выходит, что так, — я сильно выпятил нижнюю губу и развел руками.

Мы обменялись улыбками, но Филисити быстро посерьезнела и заглянула мне в глаза. В сгустившейся темноте взгляд ее снова стал тяжелым, и я уставился на свои руки, чтобы избежать его.

— Серьезно, Райдер, давно у тебя такие чудовищные головные боли?

Правая рука бесконтрольно сжалась в кулак, я прикрыл глаза и неопределенно качнул головой.

— Довольно давно, — только теперь я сумел посмотреть девушке в глаза и выдержать ее взгляд, — у каждого свои слабости. У меня эта.

Филисити хмурилась.

— И часто это повторяется?

— Когда как, — пожал плечами я, на этот раз сказав чистую правду, — разные бывают причины.

— Например, магия Ольцига? — прищурилась девушка.

— Например, она.

Филисити опустила глаза и кивнула.

— А сейчас что послужило причиной? Неужели действительно песня?

Я не знал ответа на этот вопрос, хотя в глубине души был уверен, что так оно и было. Если б я еще мог понять в ней хоть слово…

— О чем она? — игнорируя вопрос девушки, спросил я. Филисити многозначительно взглянула на меня.

— Песня?

— Да. Ты сказала, что ее пели у тебя на родине. Ты, вроде, говоришь на древнем языке? У меня складывается впечатление, что я один не знаю его.

Снова снисходительная улыбка. Обычно я ненавижу, когда кто-то на меня так смотрит, но сейчас готов был искренне улыбаться в ответ.

Девушка вздохнула, испытующе глядя на меня. И почему, когда я говорю, что не знаю древнего языка, мне никто не верит? Неужто у меня где-то на лбу написано обратное?

— Эта песня о Тайрьяре. О том, что воин бредет через непроглядный мрак и ждет честного поединка.

— С кем? — усмехнулся я, — и кому надо, интересно, шляться по берегу Тайрьяры ночью в поисках честного поединка, хотел бы я знать!

Филисити надула губки, как обиженный ребенок, и угрожающе прищурилась.

— Ты собрался народное творчество критиковать, или перевод слушать? — возмущенно спросила она, сложив руки на груди.

Я был вынужден капитулировать, с улыбкой подняв руки над головой, как белый флаг.

— Прости. Я слушаю.

— В общем, ты прав. Перевод и вправду глупый, — потупилась девушка с виноватой улыбкой, — но на древнем языке звучит возвышенно.

— Согласен, — поджав губы, усмехнулся я, за что получил укоряющий прищур от Филисити.

— В общем, воин хочет отстоять свою честь в поединке. И в песне говорится, что Тайрьяра даст ему такой шанс. И что ее воды наводят на путников ужас. И вот, воин переходит смертельно опасную Туманную реку, оставив сомнения, чтобы сражаться со стражами Тайрьяры до конца.

Я посерьезнел.

— Стражи Тайрьяры?

Девушка пожала плечами.

— Так в этой песне называют дексов. Кстати, здесь упоминается и божество, которому поклоняется Виктор Фэлл.

— Отр, — серьезно кивнул я, действительно припоминая это слово в песне.

— Да. Здесь ему приписывают покровительство и над дексами, и над Тайрьярой. Дексов называют стражами-часовыми и одновременно палачами, вылетающими при полной луне и движущимися тенями в темной ночи.

Последние слова заставили меня вздрогнуть, словно на меня вылили ушат холодной воды. Филисити удивленно посмотрела на меня.

— В чем дело?

— Летающие тени… при полной луне… — я покачал головой, словно споря с самим собой, — я это видел.

Девушка непонимающе приподняла брови.

— В каком смысле?

— Во сне. Я видел летающие тени за окном. И слышал шум воды.

— Это, когда я тебя разбудила? У костра?

Я серьезно кивнул.

— Да. Образы расплывчатые, но очень похожи на то, что ты сейчас описала.

— И ты никогда не был в Орссе… — скорее утвердила, чем спросила Филисити.

— Никогда, сколько себя помню, — с усмешкой отозвался я, кивнув.

Девушка тяжело вздохнула и нахмурилась. Между бровей пролегла напряженная скобка.

— Король неслучайно отправил тебя туда, — сказала она, посмотрев на меня, — думаю, это твоя судьба, Райдер.

Я недоверчиво усмехнулся. Хотя, если вспомнить, что наш король обладает даром пророка, то становится не до шуток.

— Не нужно смеяться, — снова обидчиво отозвалась Филисити, — в песне ведь поется о некоем воине, который отправился за Тайрьяру в поисках поединка. Ничем не напоминает твою историю?

— Под это описание подойдет история любого воина, пытавшегося победить Виктора Фэлла за последнюю пару десятилетий. Скажем, история твоего отца…

Девушка замерла, и я тут же одернул себя, взяв Филисити за руку. Ладонь ее была горячей, я чувствовал это даже через перчатки.

— Прости. Я не хотел.

— Моему отцу Тайрьяра не снилась, — грустно отозвалась Филисити, кивнув в ответ на мое извинение. Я хотел добавить, что это единственное отличие, но вовремя прикусил язык, вспомнив наставления лорда Массена Гариенна и Дайминио. Тем временем девушка продолжила свое рассуждение, — в моих краях есть легенда о том, что проклятье Туманной реки иногда влечет к себе воинов.

— Меня ничто туда не влечет, — покачал головой я, — мне дали задание.

— Но твои сны… — упорствовала Филисити.

— Просто сны, — нахмурился я, — может быть, мне и не Орсс видится, а похожее место.

Девушка скептически прищурилась, и я понял, что и сам себе не верю. То, что виделось мне во снах, было слишком подозрительно похоже на Орсс. И, учитывая, что я там никогда не был, это действительно наводило на определенные мысли.

— Так или иначе, в моих краях ходит легенда о воинах, которые слышат зов Тайрьяры. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, ты один из них.

Мне страшно захотелось сменить тему. А сердце тем временем трепетало от ожидания и, как ни странно, предвкушения. Я знал, что теперь, во что бы то ни стало, должен попасть в Орсс, должен увидеть воды Тайрьяры. Все это неспроста, мой внутренний голос был в этом уверен так же, как и наша прекрасная проводница.

Я вздохнул и обернулся, посмотрев на высокую тяжелую дверь собора Сына Божьего.

— Возможно. Не узнаем, пока не проверим, — задумчиво произнес я, поднимаясь со ступеней. Девушка встала рядом со мной и сделала несколько шагов по лестнице вверх, словно читая мои мысли.

Я молча последовал за колдуньей. Опередил на последней ступени, потянул за ручку двери, и тяжелая створка отворилась перед нами. Притвор, когда дверь захлопнулась, оказался совершенно темным, через витражи свет поступал только днем, но в ночной час все помещение было погружено во мрак.

Только что храбрившаяся Филисити вдруг боязливо вздохнула, я ощутил ее дыхание совсем рядом. Мне сразу же захотелось защитить ее, уберечь от того, чего она могла испугаться во тьме. При этом я лишний раз подивился, что такое хрупкое создание смогло в одиночку пройти путь из Таира до Норцинны, не дрогнув, но при этом испугаться темноты в соборе.

Понимая, что на самом деле таирской колдунье вовсе не требуется моя защита, я все же нашел в темноте руку девушки и прошел чуть дальше, наощупь найдя дверь в основной зал. Жизнь под покровительством Дайминио Солли научила меня ориентироваться в церквях Единой Веры даже с закрытыми глазами.

Изнутри собор был безлюдным и холодным, даже неживым. Он казался почти заброшенным — полная противоположность эллскому Nio Edrian Kastelarrii de Matrade'ja. На стенах огромного зала висели факелы, которые давно погасли, и, похоже, сюда давно никто не приходил, чтобы их зажечь. Свечи на алтаре Сына Божьего тоже не горели. Меня это порядком удивило: в конце концов, служители Святой Церкви и Ордена редко оставляют соборы Единой Веры "сиротами". В любое захолустье должны присылать священника, который бы следил за функциональностью церкви. Неужели жители Ургора решили не сообщать о состоянии своего собора?

Я ухмыльнулся, понимая, что в душе Норцинна — все же языческая страна. Единая Вера так и не смогла сломить ее дух и подстроить его под себя. Даже нахождение в составе альянса Солнечных Земель не заставило всех подданных норциннского наместника отречься от своих божеств. Единая Вера для всех них была такой же формальностью, как для лорда Киля и его предшественников.

Я посмотрел на Филисити, и девушка без слов поняла меня. Она взмахнула рукой, с ее пальцев сорвалось зеленое сияние, и в зале поочередно начали загораться свечи и факелы. Я не переставал при этом держать Филисити за руку. Магия, пробудившаяся в этом хрупком создании, буквально жгла мне ладонь. И все же я не хотел отпускать руку девушки. Гореть мне в Отровой пасти, но здесь, сегодня я не мог себе этого позволить.

Основной неф осветился десятью факелами, массивный алтарь заиграл в свете множества свечей. В конце нефа над алтарем высилась статуя умирающего Сына Божьего на руках своей Матери в окружении трех ангелов. Я изумленно замер, узнав эти три фигуры — они были копией той статуи, что всегда завораживала меня в Kastelarrii de Matrade'ja в Элле.

Отпустив руку Филисити я, как заколдованный, медленно приблизился к статуе, зачем-то протянув руку к фигуре Божьей Матери, на лице которой были отражены все земные страдания.

Филисити бесшумно оказалась по правую руку от меня и тихо произнесла:

— Annefourian lerria de Sanade'ja parra edrian nio na garadiri fouz.

Я проследил за ее взглядом и понял, что она читает надпись на алтаре.

Да, древний язык мне неизвестен, но я прожил большую часть своей жизни как воспитанник Дайминио Солли, и слова старого наречия, используемые в контексте Единой Веры, были мне более-менее понятны.

— Смерть Сына Божьего даст новую жизнь грешному человечеству, — прошептал я. Филисити удивленно взглянула на меня. Теплый свет свечей алтаря играл на ее лице. Я поспешил пояснить, откуда имею столь "глубокие" познания в переводе с древнего языка, — эти слова часто встречались в разных молитвах, которые читал Дайминио. Их значения я запомнил. Не знаю только, что такое annefourian.

Девушка снисходительно улыбнулась.

— Это значит "безгрешный". "Очищенный от греха", если быть точнее. "Очищенная от греха смерть Сына Божьего дает новую жизнь грешному человечеству".

— Да уж, мог бы и сам догадаться, — хмыкнул я, — красивый язык.

— На самом деле он очень простой. Странно, что ты так и не выучил его, живя под крышей кардинала Эллы.

Я пожал плечами.

— В конце концов, я не знатный господин, а простой воин. Меня в Ордене учили другому. Это dassa читали древние трактаты, нас учили махать железками.

Филисити улыбнулась, глядя мне в глаза.

— Так ты считаешь себя мастером по маханию железками? Неплохо ты отзываешься об искусстве фехтования.

Ее мягкий голос эхом отражался от стен с горящими факелами. Я невольно сделал шаг к ней, тут же вспомнив, как только сегодня вечером присягнул на верность Руану Экгарду. Рон ведь влюбился в эту девушку с первого взгляда. Я думал, так бывает только в старых сказках, но, выходит, нет.

— Филисити, я…

Слова снова убежали от меня — проклятые дезертиры! Мне хотелось послать себя в пасть к дексам за это онемение рядом с девушкой, которая мне небезразлична.

"Она нужна Роарану", — твердил внутренний голос.

"Она нужна и мне", — упрямо возражал я сам себе.

Хлопнула дверь…

— Вот, вы где! — резкий голос разнесся по нефу. Я быстро вышел наперерез говорившему, готовый отразить любую атаку, а Филисити испуганно ахнула, развернувшись ко входу в собор. Все это произошло за долю секунды, прежде чем я понял, что в дверях стоит Ольциг, недовольно сложив руки на груди.

— Dassa? — одновременно облегченно и разочарованно воскликнул я.

— Я, конечно, ничего не хочу сказать, Райдер, но ты убежал, прихватив с собой все деньги, которые у нас были. Нам нужно расплатиться за ужин в "Gana", — он с интересом окинул взглядом зал собора и снова повернулся к нам, — на твою порцию, заметь, никто не посягал. Ты, кажется, ничего не съел. А еще до ужаса напугал музыкантов — они бежали после последней песни, только пятки сверкали. Что с тобой произошло, кстати?..

* * *

Разговорчивому монаху быстро удалось вернуть нас в "Gana". Роанар вежливо беседовал со служанкой, приветливо улыбаясь и рассказывая какие-то занимательные истории.

Я невольно вспомнил, что в начале нашего знакомства, когда господин барон еще скрывал свою личность от нас, пытаясь предстать верным подданным дома Экгардов, он с завидной периодичностью декламировал хвалебные речи своим "хозяевам". На моем лице появилась невольная усмешка.

Рон повернулся к нам, и я приготовился к тому, чтобы снова рассказывать, что произошло в трактире. У меня не было никакого желания беседовать с Ольцигом и Роанаром о некоем "зове Тайрьяры", который, как считает Филисити, я услышал.

— Вот и вы, — просиял арбалетчик.

Я кивнул и молча расплатился со служанкой за ужин.

— Благодарю, господа. Дайте знать, когда вас проводить в ваши комнаты, — учтиво кивнула женщина и ретировалась от нашего стола.

Рон многозначительно посмотрел на Филисити.

— Тебе все же удалось его догнать. Удивительно, — хмыкнул барон, окидывая меня взглядом, — он быстро бегает.

Я пожал плечами, стараясь не замечать ноток ревности в голосе друга.

— С больной головой особенно не побегаешь. Простите за этот конфуз. Мигрень разыгралась еще с утра, а музыка, похоже, ее только усилила.

— Вот, почему он был таким неразговорчивым весь день, — довольно заключил dassa.

Роанар кивнул. Похоже, ревность чуть остыла, а объяснение его вполне устроило.

— Кстати, твою порцию никто не трогал. Если тебе лучше, может, поешь? — заботливо спросил он.

— Спасибо, я не голоден.

Аппетита действительно не было. Вид еды сейчас не вызывал ничего, кроме отвращения. Ольциг посмотрел на меня так, как будто я не от еды отказался, а только что кого-то убил. Впрочем, он тут же состроил коварно-невинный взгляд сытого кота, который собирается доесть все из жадности.

Я невольно усмехнулся, махнув рукой.

— Смотри, не лопни, — посоветовал я dassa, который тут же изобразил на лице жуткую обиду, но от моей порции не отказался. Пускай ест, растущий организм.

Мой взгляд случайно остановился на окне трактира.

В темноте ночи я заметил на улице фигуру в простом красном платье и с длинными прямыми волосами. Девушка стояла неподвижно, и я чувствовал, что она смотрит на меня. Ждет меня.

— Что ж, тогда я, с вашего позволения отправлюсь в комнату, — широко зевнув, сказал Роанар, — вы идете?

Филисити и Ольциг тут же кивнули, а я, не отрываясь, смотрел на загадочную певицу. Мне просто необходимо поговорить с ней. Пока не знаю, зачем и о чем.

— Я буду чуть позже.

— Все хорошо? — обеспокоенно спросила Филисити, проследив за моим взглядом.

— Да, просто… — я уже начал двигаться к входной двери, — я ненадолго.

Оставив друзей позади, я вышел из трактира. Ночь встретила меня приятной прохладой. Кругом стрекотали сверчки, шуршала листва, которую трепал легкий ветерок.

Певица стояла чуть поодаль от трактира под невысоким деревом. Сейчас в его тени девушку было почти не видно, но я чувствовал на себе ее взгляд.

Стараясь смотреть только в то место, где стояло это таинственное существо, словно оно могло исчезнуть, если оторвать взгляд, я подошел к тому дереву.

— Я уже думала, ты не услышишь меня, — без приветствия сказала она, улыбнувшись. Ее тонкие, немного хищные черты лица обострились, когда легкая улыбка потянула вверх уголки губ.

Я нахмурился, пытаясь понять, что она такое. То, что передо мной стоит не совсем человек, не вызывало сомнений.

— А я и не услышал. Я увидел тебя из окна.

Девушка примирительно пожала плечами.

— Так или иначе, ты отозвался.

— В следующий раз зови громче, чтобы не приходилось ждать, — огрызнулся я, понимая, что жду от этой девушки подвоха.

Резкость моего тона нисколько не смутила певицу. Она улыбнулась и кивнула.

— Я была уже близка к тому, чтобы пойти за тобой. В конце концов, у меня не так много времени. Мои музыканты не будут ждать меня вечно. Но хотела до конца убедиться, что ты не слышишь песни наяд.

Наяд?

Моя рука потянулась к эстоку. Девушка осталась невозмутима.

— А мне казалось, ты сразу понял, кто я, — она кивнула на клинок и качнула головой, — не беспокойся, я не собираюсь вредить тебе. И прошу взамен того же.

Несколько секунд я колебался, вспоминая, как разрубил пополам наполовину рыбье тело служительницы Therabia в Синей Глуби. Если бы наяда хотела напасть, это было бы непростительно долгое промедление. Решив рискнуть и довериться этому существу, я убрал руку с рукояти эстока и вздохнул.

— Ты не сильно-то похожа на наяду. Разве вы можете превращаться в людей?

— Раньше могли, стоило только захотеть. Ты слышал когда-нибудь о тритонах?

Я нахмурился. Слышал только о Тритоновом перевале в горах Онкода и знал, что с этим связана какая-то древняя легенда, но деталей не помнил. Девушка, похоже, поняла это по моему лицу и кивнула, решив не оставлять меня в неведении.

— Очень давно мы не были ограничены лишь Синей Глубью, — начала рассказывать она, — нам принадлежал весь Фальгертарг, а у моего хозяина была супруга. Erabi.

Имя почему-то заставило меня задержать дыхание. Я знал, что наяда рассказывает правду, и почувствовал, как душу взбудоражило прикосновение к древней тайне.

Хищная улыбка девушки растянулась шире.

— Ее слугами были тритоны. Они несколько отличались от нас внешне. Имели сходство не с рыбами, как мы, а с осьминогами. И тоже могли превращаться в людей. Erabi была жестокой и обращалась со своими слугами соответственно, — во вздохе наяды послышалась грусть, — однажды тритон по имени Онкод поднял восстание.

Я ахнул. Онкод? Так горы названы в честь тритона? Впрочем, учитывая, что основная дорога через горный массив названа Тритоновым перевалом, все вполне логично.

— Дай угадаю, — хмыкнул я, — он подговорил тритонов обратиться в людей и сбежать?

Наяда была удивлена моей догадке, но совладала с собой и кивнула.

— Все верно. Erabi была мстительной и не собиралась оставлять мятеж безнаказанным. Она опустилась на самое дно Фальгертарга и отправилась вдогонку за своими слугами, прорывая себе путь сквозь землю. Между Чегрессией и Кирландом она настигла тритонов и выбралась из-под земли, перебив практически всех своих слуг. Но и ей самой не удалось выжить: Онкод сумел убить ее, пока она была отвлечена на остальных. Он единственный, кто выбрался оттуда живым. Онкод скрылся в неизвестном направлении и более никогда не давал о себе знать. Лесные колдуны того времени, чтобы восстановить разрушенную Вару, обратили тело Erabi в камень и назвали образовавшиеся горы горами Онкода в честь тритона, который остановил разрушения Варского леса.

Я оценивающе кивнул. Теперь понятно, почему в Тритоновом перевале замечали некие магические всплески. Существо такой силы, умершее там, не могло не оставить след.

— Наш повелитель был убит горем после гибели супруги. Чтобы история никогда не повторилась, он отнял у нас способность превращаться в людей и заточил в рамках Синей Глуби вместе с собой.

Я прищурился, разглядывая вполне человеческое тело стоящего рядом со мной существа.

— Но тебе удалось это заклятие миновать?

Наяда вновь хищно улыбнулась.

— Я умею хорошо договариваться. Мой хозяин позволил мне стать человеком и сохранил пленительную силу, вплетающуюся в голос. Так я понемногу питаю повелителя жизненной силой своих слушателей.

— Узнаю почерк Therabia, — усмехнулся я. Девушка заметно вздрогнула, когда я произнес имя огромной змеи. Почему-то мне вдруг стало жаль ее. Я словно почувствовал страх, который наяда испытывает перед своим повелителем. Злость, охватившая меня поначалу, быстро растаяла, осталось лишь искреннее сочувствие к девушке, — как тебя зовут?

Наяда подняла на меня глаза, и я, наконец, разглядел в ней ее истинную суть. Она была практически невидима, но если присмотреться и знать, что искать, это можно было углядеть. Как и магия Филисити, истинная суть наяды светилась где-то внутри нее.

— Саари, — смущенно произнесла девушка.

— Что ж, Саари, я Райдер.

— А я ведь даже имя твое не смогла прочитать, — с усмешкой качнула головой наяда, — когда мне удалось зацепиться за твое сознание, ты тут же ушел.

— Был вынужден, — пожал плечами я, тут же хмурясь от воспоминаний о той дикой мигрени, что накрыла меня в трактире. Память невольно начала повторять мелодию песни, от которой я сбежал, и заглушить этот проклятый мотив было практически невозможно, — так зачем ты ждала меня?

Девушка вздохнула, словно набираясь смелости, и сделала шаг ко мне.

— Позволь мне все же прочесть тебя? Попробовать. Ты ведь хочешь этого не меньше меня.

За человеческими темными глазами Саари вдруг показалась та самая бездонная чернота, что я видел в глазах убитой мною наяды на "Минующем бурю". Захотелось отшатнуться, но я заставил себя остаться на месте.

— Я не буду ничего делать без твоего разрешения, — смиренно кивнула девушка, — это залог доверия, Райдер. Хочу, чтобы ты верил, что я не причиню вреда.

Долгий взгляд, тяжелый вздох. Саари действительно ждала моего разрешения. Я кивнул.

— Попытайся.

Девушка прикрыла глаза, набрала в грудь воздуха, потянула руку к моему лицу.

— Потерпи, — услышал я, когда сила наяды снова показала себя.

Саари преображалась: ее рука вытянулась, стала ощутимо массивнее. И одновременно с тем зазвучал голос:

Deksaz de Otra'ra rev'jaz-gihrz

Forra rhemendaz de Lun

Tzara dameri de koffian mal

Estar fara heke fert

Боль снова бледным червем заползла в затылок. Мягкая рука наяды не спасала от нее, но я, стиснув зубы, терпел. Все мои силы были сосредоточены на этом, и вдруг посреди песни послышался стук двери.

Саари испуганно вздохнула и отпрянула, оборвав мелодию. Я развернулся, одновременно выхватывая эсток и взмахивая им — почти неосознанно. Тело действовало само, я не контролировал то, что делаю. Широкое лезвие клинка отбило летящий в Саари арбалетный болт за секунду до того, как он вонзился бы ей в голову.

Послышался шелест травы — наяда скрылась вдали с невообразимой скоростью, и я увидел лишь ее силуэт, когда повернулся ей вслед.

— Райдер! — испуганно наперебой выкрикнули Роанар и Ольциг.

— Саари, нет! Постой! — отчаянно позвал я, устало опираясь на дерево. Грызущая боль в затылке вновь застлала глаза.

Ольциг удивленно восклицал:

— Вот это реакция! Вы видели? Он же арбалетный болт мечом отбил!..

Роанар подоспел ко мне и положил мне руку на плечо.

— Друг, ты в порядке? Эта тварь тебя чуть не убила, ты бы видел ее руку! И как я сразу не понял, кто она! Я снова почувствовал то же, что и на корабле, и…

— Она не желала зла, Рон, декс тебя забери! — зло воскликнул я, сбрасывая руку арбалетчика и разворачиваясь к трактиру, — мы с ней просто…

Я замер в нескольких метрах от входа в трактир, почувствовав на себе ледяной взгляд Филисити. В голове вмиг пронеслась увиденная ею картина: я и наяда на почти неощутимом расстоянии друг от друга, ее рука у меня на затылке, все утихающее пение, и моя теперешняя злость на Рона.

Я не успел ничего сказать: девушка скрылась в трактире. Звук громко хлопнувшей двери громом отозвался в моей голове, тело потяжелело, словно его вытесали из камня. Я не мог ни шевельнуться, ни заговорить. Так и стоял между сбежавшей наядой и сбежавшей Филисити, которую я, кажется, тоже только что потерял…

Загрузка...