Зов тьмы

Глава 9

Повозка накренилась, и возница чуть не упал с нее. Натягивая поводья, он утихомирил разошедшихся тягловых животных. Экипаж выровнялся, и ездок принял свое обычное положение.

– Берегись! – закричал он, и отвесные стены ущелья осыпали его раскатами эха.

Сзади послышался ответный крик: другие возчики услышали его предупреждение. Отголоски эха вторично заставили возницу сжаться и вернуться к своим многочисленным вопросам.

Он преступник или нет? Себя он таковым не считал. Но это сейчас. А что было раньше? И действительно ли его зовут Пикар? Или это имя запрограммировали специально? Откуда он знает о более ранних событиях?

Проверить это невозможно...

Ему казалось, что он сможет выбраться из этой темноты... Из забвения, в которое кинула его судьба. Но для того, чтобы выбраться, нужна какая-то опора... Ему нужно знать хотя бы одну вещь, но знать наверняка...

К сожалению, даже этого малого он лишен. Есть лишь предположения и догадки, построенные на предположениях и догадках тех, кто сейчас рядом; а они, в свою очередь, основывались на домыслах бывших до них. Никакой уверенности, никакой достоверности... Ну как тут придумать верную гипотезу?

Такова их тюрьма... Крепче любых стен, выше, чем любые барьеры. Как можно сбежать без памяти? Куда пойдешь, в каком направлении? Побег невозможен...

Пикар, конечно, понимал, что кроме этого места существуют и другие...

Он не помнил конкретно, но внутри, где-то в глубине души, всплывали смутные ощущения приятного окружения. В этом присутствовал смысл... Но где находятся другие приятные места? Близко? В двух днях пути? Или так далеко, что и представить себе нельзя?

Его размышления снова прервались возникшим на фоне бледных облаков силуэтом. Вроде бы не эта механическая штуковина: размеры и форма не те.

Значит, надзиратель... От мысли об этом Пикар выпрямил спину. Он видел Скачущих по облакам только дважды, и оба раза – издали. Первый на расстояний сопровождал транспорт снабжения и неожиданно исчез... Второй долго стоял перед глазами... Достаточно долго, чтобы рассмотреть его.

Пикар стоял сзади всех и не понял точно, что произошло. Только заметил эффект пульсации, всего на пару секунд, не больше. Раздался крик боли, длившийся дольше, чем само нападение на жертву.

Капитан не видел пострадавшего потом какое-то время.

Но этот случай подтолкнул возчиков на новый уровень работоспособности. Жан-Люк и сам принялся работать усерднее, учитывая, что они находились на самом краю бездонной пропасти. Когда стемнело, и они распрягли животных, устроив лагерь для отдыха, Пикар принялся за поиски собеседника. При этом он заметил того, ставшего центром внимания надзирателя.

Существо маленькое и гибкое, с коротким бурым мехом на груди, сидело, поджав голову к коленям. Оно еще дрожало, и глаза его бегали бессмысленно по сторонам. Не похоже, что наказанный обрадуется разговору, поэтому Жан-Люк прошел мимо.

Да, это и есть вторая причина, по которой побег невозможен.

Когда Пикар подъехал к выходу из ущелья, ему открылось небо. И надзиратель стал ближе. Его черная гладкая машина блестела в косых лучах солнца, пробившихся сквозь облака.

Несмотря на неудобную для наблюдений позицию и выступающую часть кабины, Пикар впервые сумел как следует изучить Скачущего по облакам.

Жан-Люк смог, наконец, разобраться, что надзиратели – гуманоиды, а их длинные волосы заплетены в косы. Теперь он знал: охранники во многих отношениях напоминали его собственную расу. Два глаза, нос, рот, похожий на человеческий. Длинное худое тело угадывалось под черными одеяниями.

Неожиданно Пикар поймал себя на мысли, что уже видел это лицо. Или похожее на него... Но где? В прошлой жизни? А может быть, это и есть ключ к разгадке всего? Можно ли проследить с помощью этого воспоминания свое прошлое, узнать свою личность?

Пикар напряг свой ум, не отрывая взгляда от охранника, даже когда проезжал под ним. Но, как ни старался, больше он ничего не вспомнил.

Проклятие!

Когда Жан-Люк свернул с дороги, первым из колонны, то увидел, что изгибы ущелья и медленная езда по дороге – лишь прелюдия к трудной части их пути. Перед ним простирались уступы... Целая серия уступов, протянувшихся справа налево... Как гигантская лестница, если смотреть сбоку. Каждая ступень-уступ – узка, но некоторые сужались до предела. От каждой ступени до другой – значительная высота...

Вне ущелья царствовал ветер, холодный и всепроникающий. Пикар остановил животных, обдумывая дальнейший путь. Его удивляло, что остальные возчики признавали в нем лидера. Прежний вожак, угловатый субъект с красной шершавой кожей, нисколько не возражал. Скорее, наоборот, с удовольствием отошел от руководства. Ведь кроме доверия остальных, первый в колонне не получал никаких преимуществ. А вот забот прибавлялось...

Но Пикар согласился без колебаний. Так он получал возможность контролировать происходящее. Ладно, если Жан-Люк не помнит прошлого, то, по крайней мере, может использовать настоящее ради будущего. Короче, лучше выполнять свои собственные приказы, чем подчиняться чужим.

Данная ситуация – лучшее тому подтверждение. Из всех дорог, ведущих наверх, самой удобной казалась та, по которой они ехали. Тем не менее, она очень сужалась еще до того, как скрывалась за склоном горы. Вторая дорога пошире первой, но поката: с нее можно свалиться в пропасть, если потеряешь бдительность.

Последний путь, конечно, тоже узок в самом начале. Но дальше дорога расширялась и имела довольно пологий уклон. Более того, трасса оказалась на удивление свободной от обломков, валявшихся то тут, то там на двух предыдущих.

Единственная проблема – спуститься на нее. Здесь уж необходимо определенное мастерство: почва сплошь усеяна ненадежными камнями, готовыми сорваться из-под колес в любую секунду.

Тем не менее, Пикар решил – стоит рискнуть. Подстегнув животных вожжами, он направил их к нижнему пути, пытаясь забыть на время о надзирателях.

Холодный ветер продувал его насквозь, будто одежды вообще не существовало. Но когда Жан-Люк и следовавшие за ним повозки спустились вниз, порывы воздушных течений стали стихать и напоминали теперь шум водопада. Точнее, он, скорее, ощущался, чем слышался.

Возчикам потребовалось некоторое время для преодоления спуска, но все прошло успешно. "Да, здесь требуется осторожность, – подумал Пикар. – Даже самый неумелый возница среди нас должен уметь справиться с такой ситуацией".

Наконец все повозки благополучно оказались на нижнем уступе, и продвижение возобновилось. Дорога оказалась легкой, несмотря на близость пропасти справа. Затем, после очередного поворота Жан-Люк увидел место их назначения – низкое, приземистое здание, накренившееся к почти отвесной горе. Пикар едва различал крошечные фигурки, расхаживающие по стенам, опоясывающим двор.

Недобрые предчувствия охватили его. Возможно, все дело во внешнем виде этого места, неприступного и мрачного. А что он, собственно говоря, ожидал увидеть в самом сердце этой дикой местности?

Нет, дело все-таки не в ландшафте. Тогда, наверное, в фигурах людей на стенах вокруг постройки? Что они высматривают? Транспорт снабжения? Или что-то еще? Нужно будет поразмыслить на досуге.

Постройка сейчас в добрых полутора днях пути, а может, и больше. Все зависит от того, как быстро они смогут обогнуть долину.

Ветер рыскал по горе и нес с собой пыль и песок. Пикару пришлось прищурить глаза. Хуже, что песок разъярил животных. Они принялись бодать воздух своими необыкновенно длинными рогами и мычать до умопомрачения.

Сзади некоторые животные стали (издавать в ответ такие же звуки. Без сомнения, возчики пытались утихомирить их, но шум все возрастал.

Пикар сжал зубы... Самое время, чтобы ездовые особи вышли из повиновения! С одной стороны – скала, с другой – пропасть...

Внезапно крики животных перекрыл другой звук: крик, несомненно, существа разумного, перемежающийся с треском ломающегося дерева. Жан-Люк успел обернуться и увидел, как одна из повозок наполовину сползла в пропасть. Возчик, как и большая часть груза, падал вниз, словно в замедленном кино; каким-то чудом он остался висеть на вожжах, не пытаясь помочь своим животным вытащить его на дорогу.

Долю секунды спустя через поднимающееся облако пыли Пикар разглядел, как возчику удалось оказаться таким цепким: просто вожжи были намотаны на руку. Но это все же ему не помогло. Он разбился о камни и, скорее всего, уже умер.

Жан-Люк не раздумывал. Он понимал, что кто-то может последовать за первым упавшим. Вины Пикар не ощущал, а просто почувствовал себя ответственным за другие жизни.

Соскочив с деревянной скамейки, он пробежал мимо двух повозок, маневрируя между обрывом и взбешенными животными. Пока Пикар достиг своей цели, другие уже опередили его. Но никто ничего не делал. Никто даже не наклонился, чтобы подать упавшему руку. Наоборот, все отошли подальше от края, опасаясь вооруженного охранника, который, преодолевая ветер, следовал за ними по пятам.

– С дороги! – закричал Жан-Люк, пробираясь между существами.

Его глаза на короткое мгновение встретились с глазами надзирателя.

Затем с нахлынувшей на него решимостью он встал на колени перед краем пропасти и посмотрел вниз.

Возчик оказался жив, но не мог посмотреть вверх, отчаянно пытаясь избавиться от ремней, которые врезались ему в руку. Каждое движение сопровождалось приглушенным стоном.

– Назад! – крикнул Скачущий по облакам, борясь с ветром. Его косы развевались, глаза сверкали, а в руках он держал нацеленный на Пикара бластер. – Ты слышишь? Оставь его!

И без предупреждения надзиратель нажал на курок, но в самый последний момент отвел оружие в сторону. Вместо человека пульсирующий луч попал в обезумевших животных, которые тут же перестали мычать. Они упали и стали дергаться в конвульсиях. Жану-Люку показалось, что животные больше не встанут. "Понятно... Значит, бластеры имеют не только болевую мощность..."

– мелькнула мысль в сознании Пикара.

– Избавиться от этих животных, – закричал надзиратель, глядя на человека.. – Собрать все оставшееся от груза и двигаться дальше!

– Конечно, – ответил Пикар, подавив злость, – но только после того, как вытащим сорвавшегося товарища.

Не ожидая ответа, он осторожно свесился над краем пропасти, пользуясь для поддержки вожжами. Найдя опору для ног, человек соскользнул со скалы и спустился к измученному возчику.

Раненый увидел его, но не пошевелился. Если бы он попытался протянуть свободную руку, то пришлось бы отпустить кожаные ремни, и весь вес его тела перешел бы на поврежденную конечность, – а такой боли ему не вынести.

Пикар понял его. Значит, придется самому спускаться пониже, схватить беднягу за рубаху или уж как получится. Он принялся за выполнение намеченного плана.

Неожиданно сверкнула новая вспышка бластера. Пикар вздрогнул и чуть не выпустил вожжи. Нога соскользнула с камня. Он отчаянно принялся искать новую опору, чувствуя, как головокружение отнимает силы, сжимает в своих объятиях, словно стальной кулак, промедление может стоить ему жизни.

Наконец Жан-Люк закрепился и смог осмотреться.

Возчик все еще висел прямо у него под ногами, но жизнь покинула тело.

Пустые глаза уставились бессмысленно в небо. Пикар поискал глазами надзирателя, кипя от ненависти.

– Будь ты проклят! – закричал человек. – Что ты за варвар такой?!

На лице Скачущего по облакам появилась кривая усмешка, правда, быстро исчезнувшая.

– Поднимайся, – приказал надзиратель. – Сейчас же... Или последуешь за своим дружком.

Пикара охватил гнев.

– Ответь, – прорычал он, и ветер подхватил его слова. – Ответь, дикарь!

Надзиратель безразлично направил на него свое оружие. Пикар чувствовал, что на этот раз он не выстрелит в сторону.

Отпустив вожжи, человек прыгнул вниз. Заряд бластера попал в камень прямо над головой Пикара, успевшего схватиться за ремни и остановившегося в метре от своей первоначальной позиции. Теперь он и труп на конце ремня закрутились вместе на ветру. В конце концов Жану-Люку удалось остановить вращение, зацепившись плечом за скалу. Он сразу же начал высматривать надзирателя, чтобы вовремя среагировать на его действия, Но тут выяснилось, что Скачущий по облакам отвлечен еще кем-то. Пикар взглянул вверх и заметил кого-то, спешащего ему на помощь.

На лице надзирателя появилась злобная улыбка, а глаза налились яростью.

– Назад! – закричал он. – Всем назад!

Но возчик не послушался его. Пикар решил, что сейчас Скачущий по облакам убьет их обоих, позволив упасть мертвым грузом в бездонную пропасть. Но надзиратель, ругаясь на чем свет стоит, опустил оружие и убрался восвояси, подняв в воздух свой аппарат и используя ветер для более высокого подъема.

Пикар посмотрел вслед улетающему мучителю, а затем взглянул на того, кто спас ему жизнь, рискуя своей. Рассмотрев своего спасителя, Жан-Люк вздрогнул: он никак не ожидал, что мужчина будет так похож на бандита с бластером.

Теперь-то Пикар понял, почему черты лица Скачущего по облакам казались ему знакомыми. Между двумя участниками произошедшего только что столкновения было определенное расовое сходство, хотя черные волосы надзирателя вводили в заблуждение, так как у возницы росла рыжая шевелюра.

Жан-Люк схватился за предложенную руку, и его потащили наверх. Он старался помочь, как мог. Когда человек оказался на уровне уступа, ему помогли другие возчики, собравшиеся здесь. Пикар и его спаситель уселись на землю, переводя затрудненное дыхание. Лидер возниц положил руку на плечо смельчаку.

– Спасибо.

Мужчина с золотистыми глазами кивнул.

– Извини, – сказал Пикар, повышая голос, чтобы перекричать ветер, но я забыл твое имя.

Возница улыбнулся.

– Ралаккай.

Пикар ответил улыбкой и медленно произнес, повторяя:

– Ра-лак-кай.

Их беседа прервалась, так как перевернувшаяся телега с остатками груза рухнула в пропасть. Ее просто столкнули, чтобы она не мешала проезду.

Столкнули, чтобы не произошло новое несчастье.

Поначалу Даннор не думал о Конфликтах. Они напоминали, кем бы он мог стать и чего добиться в жизни, если бы... Словно соль на открытой ране.

В его прежней квартире видеоэкрана не устанавливали. Считалось, что офицерам не нужно привыкать к видео, чтобы не размягчать волю.

Особенно это считалось важным для полевых офицеров, непосредственно участвующих в Конфликтах.

Теперь у Даннора смонтировали видеоэкран. И если он не будет им пользоваться, Служба Видеоинформации заинтересуется личностью Тирдайния. В Низшей Касте тот, кто трудится на предприятии и не увлечен Конфликтами, считается потенциально способным проявить несогласие с властью планеты.

Не смотреть видео – значит, разочаровываться, что часто ведет к антиобщественному поведению.

Для тех, кто знал о контроле за работой видеоэкранов, даже простое невключение рассматривалось, как нечто более серьезное: сознательная и возмутительная попытка мятежа. Степень проверки взглядов подозреваемого тут же ужесточилась, и начиналась обработка, заключавшаяся в применении определенных санкций против нежелающих смотреть видео. Конечно, находились и исключения. Образцовое поведение награждалось повторным шансом для продолжения рухнувшей карьеры.

Естественно, Даннор включал экран, думая, что сможет не обращать внимания на эту дьявольскую игрушку, но понял тщетность своих усилий.

Когда-то Конфликты интриговали его... Он уже успел позабыть об этом... Конечно, будучи мальчишкой, Тирдайния строил планы сражений, анализировал неудачи и поражения. И все это время его дружки из Низшей Касты веселились, видя кровь и жестокость по уменьшенным моделям видео.

Вскоре все воспоминания вернулись к Даннору, и старые интересы вновь овладели им. Ирония судьбы, но был единственный способ заглушить свою беду – попасть в сам... источник этих бед, снова поиграть в полевого офицера, которым он надеялся стать.

Теперь Даннор более глубоко рассматривал стратегию, смотрел за победителями и проигравшими, чтобы понять динамику событий: начало и завершение действий, ставки и ожидания – все то, что служило для развлечения зрителей.

Сцены на видеоэкране оказались далеки от откровения. Даннор давно знал о цели Конфликтов. Они должны, по задумке властей, отвлекать Нижнюю Касту от скуки жизни, от факта их порабощения. Но теперь он понимал, как это делается и что для этого требуется большее мастерство, чем представлялось раньше.

В одном случае, например, видео попеременно показывало две враждебные разведывательные группы, которые должны неожиданно встретиться. С дальней точки показывалось общее положение отрядов, а крупным планом снимали все трудности преодоления гор. Когда на экране появлялось чье-либо лицо, Даннору хотелось предупредить об опасности, обозвать дураком. Чувство могущества возникало у него от знания того, о чем не мог ведать непосредственный участник Конфликта.

Стычки показывались не сразу, но с обязательной кульминацией: отчаянным боем. В этот момент камера обязательно выделяла некоторых бойцов для более подробного рассмотрения. Действительно, очень эффективная техника. Выражения лиц участников сражения оказывались незабываемыми, несмотря на шлемы, закрывающие большую часть головы; на это не влияло далее то, что они, зачастую, набирались на других планетах.

Один боец особенно заинтересовал Даннора, хотя он не мог долго понять причину этого. Его поражала удаль воина. Если другие просто дико дрались, захваченные потоком общей резни, то этот рассчитывал каждый удар с особой опытностью, прикладывал ровно столько усилий, сколько требовалось в данном случае, и не больше.

Именно поэтому он еще сражался, в то время, как большинство его товарищей оказались убитыми или тяжелоранеными. Привлекший его внимание являлся не просто убийцей, а был истинным воителем.

Даннору хотелось понаблюдать за ним подольше, но в самом разгаре схватки камера переместилась к совершенно другому месту, к другой микробитве, которая только что началась. Участники тоже, разумеется, сменились.

По мнению Даннора такой переход не оправдывал себя, да и желания зрителей тоже. Но вскоре он забыл об этом эпизоде, поскольку полностью увлекся драматическими событиями очередного сражения.

Ворф поднял палицу, блокируя удар своего противника сверху, выдержав соприкосновение с дубинкой, и тут же нанес ответный. Выпад пришелся в ребра другого воина, и тот, пошатнувшись, отступил в облако поднятой пыли.

Клингон пошел в атаку, сверкая глазами через щели шлема и чувствуя, как доспехи стирают только что залеченную кожу. Однако тяжелое снаряжение не раз уже спасало ему жизнь, поэтому он с уважением относился к нему.

Другим везло меньше. Кругом на узких горных тропах царила смерть: здесь их подстерегали враги. Стук сталкивающихся мечей и крики раненых сливались в один сводящий с ума гул. Запах крови – и своей тоже – удушал Ворфа.

Его противник в доспехах и шлеме упал как подкошенный. Но Ворф только прорычал на это и повернулся налево.

В душе клингона поднимал голову зверь, разбуженный атмосферой неописуемого насилия. Он разворачивался, словно змея, и заполнял всю сущность Ворфа, жаждущего раздробить голову противника весом своей палицы.

Клингон не знал, чем он отличается от других. Конечно, Ворф мог проявить свирепость, физическую способность к разрушению и даже любовь к битве. И все же он не мог заставить себя завершить поединок смертью врага, быстро и наверняка, как противник того и заслуживает.

В конечном счете, змея снова свернулась, зверь утихомирился. Подавив ярость, клингон стал спокоен и не желал больше убивать.

Нежелание смерти врага давало о себе знать настолько болезненно, что однажды Ворф даже попытался уклониться от битвы. Наградой за это стал заряд бластера надзирателя.

Даже сейчас Скачущие по облакам летали поблизости, готовые в любой момент причинить страдание, если вдруг обнаружат струсившего. Но его они больше не заметят. Он стал очень опытным в исполнении роли убийцы, в сокрытии стыда.

Противник снова притворялся, маскируя настоящее направление удара.

Ворф отскочил назад, и топор не достал его.

– Беги, – прошипел он так тихо, чтобы это мог слышать только враг.

Воин вздернул голову; казалось, он думает, что его подвел слух.

– Беги, – повторил Ворф. – Быстрее! Пока можешь...

Лучше притвориться милосердным, чем обнажить ужасную для него правду.

Ответа клингон не расслышал из-за шлема, но смех красноречиво говорил сам за себя. У Ворфа закипела кровь. Пытаясь не обращать внимания, он стоял на своем.

– Оглянись... Вас осталось слишком мало, чтобы победить. С твоими ранами ты долго не выдержишь. Уходи, пока тебя не заметили другие.

Воин потряс оружием.

– Убирайся сам! Прямо в ад...

Затем Ворф услышал шум приближающегося аппарата надзирателя, и возможность разговаривать исчезла.

С диким ревом он ударил по голове противника, немного сдерживая себя и давая время воину избежать неприятностей. Однако реакция подвела противника. Он поднял руку с топором и отразил удар, но уже после того, как вся сила мускулов клингона обрушилась на шлем.

Сначала Ворф поверил, что наконец-то совершил то, на что раньше оказывался неспособен: его враг распластался на каменистой земле. Шлем неловко сбился в сторону, по шее текла кровь...

Но когда клингон подошел поближе, воин пошевелился и пополз со скалы, со стоном стягивая с себя остатки шлема, чтобы увидеть все поле боя.

Сплюнув кровавую слюну, он с ненавистью посмотрел на своего мучителя.

Начиная с того времени, как Ворф пришел в себя, лишенный памяти, он видел много лиц. Друзей и врагов... Живых и мертвых... Но никогда не встречал лица, так похожего на его собственное.

До сегодняшнего сражения...

Если не считать царапин и морщин, указывающих на возраст, здесь вполне мог лежать он сам или его родственник. Ворф подумал, что этот воин может рассказать хоть что-нибудь о том времени, о том прошлом, до того, как клингон пришел в себя в бараках, обливаясь потом и борясь с провалами в памяти.

Совершенно ясно, они принадлежат к одной и той же расе, довольно редкой в этих местах. Возможно, Ворф и его противник знали друг друга, даже совершили вместе одно и то же преступление, за которое их и содержат здесь.

Сейчас, конечно, не время для расспросов... Но этот воин должен выжить, его необходимо найти позже, когда рядом не будет надзирателя; с его помощью он обнаружит ключ к прошлому.

Думая об этом, Ворф потерял бдительность. Всего на секунду, не больше... Но врагу этого оказалось достаточно.

Со скоростью, которой в таком положении нельзя не удивиться, воин без шлема прыгнул вперед. К счастью, силы на настоящий удар у него уже не оставалось, и топор лишь скользнул по руке. От неожиданности Ворф чуть не упал, его рука онемела и ничего не чувствовала. Палица выпала из его негнущихся пальцев, подняв пыль с земли.

Последовал второй удар, и клингон едва избежал его. Третий пришелся еще ближе – Ворф подскользнулся и оказался на склоне горы, прижатый коленом противника, который не только давил на него, но и старался лишить возможности дышать. Клингон боролся из последних сил, боясь потерять сознание.

Здоровой рукой он вцепился в горло врагу и сжал сведенные судорогой пальцы. Но Ворф никак не мог помешать поднимающемуся топору, блеснувшему в лучах солнца и казавшемуся таким огромным.

Затем оружие опустилось, и клингон почувствовал мощный удар по туловищу. Но в следующий момент Ворф осознал, что топор валяется рядом, а голова его на месте. Тело противника лежало на склоне горы без движения.

А над клингоном возвышался другой боец, один из его друзей. Лицо спрятано под железной маской, но в том, как он вытер о ногу свой боевой жезл, сквозило презрение.

Ворф почувствовал необходимость действий... Он бросился к своему противнику, голова которого была раздроблена мощным ударом. Слишком поздно... Последние искорки жизни угасли, осталось лишь холодное тело.

Клингон понял: его обманули, обманули очень жестоко. Ведь этот человек мог многое вспомнить! Ярость душила его... Слепая, неуправляемая ярость.

Вскочив на ноги, Ворф побежал за воином, убившем его сопланетника.

Набросившись, повалил его... Боец издал удивленный крик, выронил жезл; они стали кататься в грязи. Клингону удалось оказаться наверху. Собрав все свои силы, на которые был только способен в этот момент, он ударил по лицу своего спасителя.

Еще раз!

И еще...

Вдруг мир запульсировал, блеснула вспышка бластера. Ворфу показалось, что кто-то пробрался внутрь него и теперь разрывает тело на части. Такую боль он испытывал раньше только один-единственный раз.

Сжавшись в комок, клингон попытался снять жуткие ощущения. Но каждую долю секунды стон все равно срывался с его губ, несмотря на все старания не выдавать себя.

Наконец, боль ушла. Он просто лежал и дрожал. Затем с трудом поднял веки и посмотрел на небо, посылая проклятия Скачущему по облакам.

Но надзиратель уже удалился достаточно далеко, чтобы не слышать поверженного человека. Он лишь улыбался, посматривая назад.