Звери в моей постели

Глава вторая

Прибытие в тот же день в Борнмут явилось ослепительным контрастом всему, что мы оставили в Манчестере, и для меня было великим облегчением очутиться в кругу людей, всецело симпатизирующих нам и предстоящей женитьбе. Вся семья собралась встретить нас, энтузиазм бил через край, каждый жаждал, чтобы мы выслушали его. Миссис Даррел рассказала, что получила письмо от Ларри – он в это время находился на дипломатической службе в Югославии – который, как ни странно, тоже одобрял наши планы, что могло считаться окончательной санкцией, хотя Маргарет возражала, что мнение Ларри не играет никакой роли. Тем не менее приятно было сознавать, что глава семейства на нашей стороне.

– Ну так, дорогой, – обратилась миссис Даррел к Джерри, – как ты представляешь себе ваше бракосочетание?

– Понимаешь, мы с Джекки хотели бы обвенчаться возможно скорее на случай, если сюда вдруг явится ее родитель с дробовиком, – ответил он.

А потому уже на следующий день началась Операция Бракосочетания. Все члены семьи рассыпались по Борнмуту с различными заданиями. Мы с Джерри отыскали отдел записей актов гражданского состояния, где очаровательная сотрудница упорно не желала поверить, что мне исполнился двадцать один год, хотя я предъявила свидетельство о рождении. Все же дата обряда была назначена – 26 февраля. Маргарет назначила себя начальником отдела снабжения и обещала поставить съестное, включая свадебный торт, а миссис Даррел и Лесли взялись позаботиться о том, чтобы не было недостатка в напитках, но когда мы сообщили, что венчание состоится через три дня, женщины – чего мы никак не ожидали – пришли в ужас. Разве смогут они уложиться в срок с приготовлениями!

– Да не волнуйтесь вы, – сказал Джерри. – Все будет в порядке.

Бедняжка Марго в отчаянии помчалась в город, распорядившись, чтобы мы в половине четвертого встретились с ней в ресторане, поскольку ей необходимо будет подкрепиться после битвы в кондитерской, где пекут свадебные торты. Разумеется, в половине четвертого мы не застали ее в ресторане, однако вскоре она появилась и опустилась на стул, сияющая и весьма довольная собой.

– Ну как дела, Марго? – спросил Джерри.

– Ох, если бы ты знал, чего мне стоило договориться с этими несносными кондитерами, чтобы через сутки был готов свадебный торт!

– Так давай, рассказывай.

Итак, Марго вошла, улыбаясь, в кондитерскую и попросила принять заказ на одноярусный свадебный торт.

– Конечно, мадам, сделаем, назначайте срок.

– Понедельник, – сказала Марго.

– Что! – ахнул помощник заведующего. – Но это невозможно!

– Я знаю, что времени мало, но и случай совершенно необычный, чрезвычайно романтичная история. Понимаете, они тайно сбежали.

Этот факт сыграл свою роль, и вот уже вся кондитерская была в курсе и счастлива участвовать в таком романтическом событии. «Как прекрасно…» «Как необычно…» «В газетах пишут про такие случаи, но кто бы подумал, что такое может случиться в нашем городе и с нашим участием!»

– Так или иначе, – заключила Марго, смеясь, – они поклялись уложиться в срок и заставили меня обещать, что я передам вам их поздравления.

В награду за усилия Марго мы заказали для нее большие пирожные с кремом, и она живо управилась с ними.

– А теперь, Джерри, – заговорила она деловито, – как насчет обручального кольца? Пошли, присмотрим что-нибудь подходящее.

В конце концов мы остановили выбор на скромном тонком золотом колечке, которого, предупредил практичный продавец ювелирного магазина, могло не хватить надолго, если мадам будет заниматься домашним хозяйством. Но мне оно понравилось, и кто знает – может быть, со временем мы сможем позволить себе купить новое[21]? Расставшись с еще несколькими нашими немногочисленными фунтами, мы в приступе расточительства втиснулись в такси и по пути домой заказали в цветочном магазине свадебный букет для меня и цветочные подношения для дома. Царила совершенно абсурдная атмосфера. Все кругом были страшно возбуждены, тогда как мы с Джерри вели себя словно почтенная супружеская чета, воспринимающая знаки внимания как должное.

Следующие два дня мы были заняты приведением в порядок нашего скромного жилья. Это была всего лишь маленькая комнатка в задней части дома, но такая очаровательная! Окно смотрело на большой сад, а вдали были видны поросшие вереском холмы Сент-Катеринз-Хед. Среди сосен парили вяхири и другие дикие птицы, вызывая у меня такое чувство, будто я поселилась в сельской местности. Марго обставила комнату очень скромно, но нам здесь было уютно, особенно когда мы развели огонь в маленьком камине. Двуспальная кровать, маленький рабочий стол, гардероб, комод и кресло – вот и вся мебель. Мы радостно принялись размещать наше имущество, вот только Джерри волновался из-за места для своих книг, но Марго живо решила эту проблему, принеся полку и поставив ее на комод. Она же примостила у кровати тумбочку и лампу. О посуде нам сейчас не надо было беспокоиться, поскольку мы собирались столоваться вместе со всеми внизу.

В разгар всей этой суматохи заглянул первый муж Маргарет – Джек Бриз.

– Вот ты-то нам и нужен, – объявил Джерри. – Завтра у нас свадьба, почему бы тебе не быть нашим шафером или что там положено для регистрации? Да, кстати, вот та особа, на которой я женюсь.

С этими словами он подтолкнул меня вперед.

– Бедняжка, – сказал Джек. – Как это тебя угораздило связаться с этими Даррелами?

И, подняв косматую бровь, он с хохотом добавил:

– Или у тебя уже не осталось выхода?

Продолжая смеяться, Джек заверил:

– Разумеется, Джерри, я буду присутствовать. Ни за что на свете не упустил бы такой случай, только не жди от меня свадебного подарка. У меня столько всяких обязательств, детей и жен, – я не могу себе позволить тратить заработанное горбом на разную мишуру.

Мне предстояло быстро убедиться, что хотя Джек обожал прикидываться бедняком и давно стал предметом постоянных шуток, на самом деле, как и все люди, изображающие из себя дядюшку Скруджа, он был добрейший человек.

Воскресный день завершился вечеринкой в семейном кругу, и мы, как положено, основательно отметили прощание с холостяцкой жизнью, так что на другой день на регистрацию явилась довольно смирная компания. Не припомню более мрачного и тоскливого дня.

Должно быть, мы являли собой диковинное зрелище, ведь ни у Джерри, ни у меня, естественно, не было подходящей к случаю новой одежды. Лишних денег у нас не было, пришлось обойтись тем, чем мы уже располагали. Тем не менее я постаралась соблюсти давнее правило: что-то старое (мое пальто), что-то новое, подаренное подругой (нейлоновые чулки), что-то одолженное (блузка Маргарет), что-то синее (мой шарф). Даррел выглядел вполне опрятно, он даже – поистине потрясающий случай – начистил до блеска свои ботинки[22].

Обряд длился недолго. Помню, я спрашивала себя, что меня угораздило ввязываться в эту затею, однако я вовремя взяла себя в руки и выразила согласие сочетаться законным браком с Джеральдом Малькольмом, и вот уже процедура закончена и мы едем домой. Джерри улыбнулся и крепко сжал мою руку.

– Поздно, – сказал он, – теперь я заполучил тебя[23].

Хотя гостей собралось немного, ритуал был выдержан во всех подробностях. Звучали речи и тосты, был разрезан торт, прибывший утром, как и намечалось. Не было недостатка в шутках и подначках, все от души веселились.

О каком-либо медовом месяце не заходила речь, на это у нас не было денег, но я была только рада, меня вполне устраивало бытие в нашей маленькой комнатке и в кругу семьи. О каких-то особых развлечениях не приходилось говорить, но мы не скучали и не чувствовали себя в чем-то обделенными. У нас была куча интересных книг, кругом – чудесные места для прогулок, и дружище Джек Бриз подарил нам старый радиоприемник.

Наши деньги были на исходе, и пришло время мне оценить ситуацию, обдумать вместе с Джерри, как быть дальше, и главное, следить за нашими скромными расходами. У Джерри были пока что всего два пристрастия – сигареты и чай, и я твердо настроилась не лишать его этих удовольствий. Прежде всего требовалось найти для Джерри какую-то работу. Все его попытки устроиться куда-нибудь в Англии оказались тщетными, и мы решили поискать что-нибудь за пределами страны, например в Африке, в каком-нибудь из тамошних охотничьих хозяйств, а то и вовсе эмигрировать в Австралию. Поскольку нам было не по карману покупать газеты, где обычно печатаются официальные объявления, мы ежедневно совершали паломничество в читальный зал Центральной библиотеки. Выбор мест для человека вроде Джерри – без высшего образования, без опыта в коммерции – был весьма невелик, но мы надеялись, что в конце концов найдется что-то связанное с животными. В частности, записывали названия и адреса всех зоопарков Австралии, Америки и Канады и разослали кучу писем с изложением немалых для столь молодого человека заслуг в данной области. Потянулись недели томительного ожидания ответов. Как ни странно, далеко не все зоопарки удосужились подтвердить получение наших писем, а те немногие, что все-таки ответили, ничего не могли предложить. Словом, почтовые расходы пришлось списать в убыток. Однако я не пала духом, только злилась, и мы продолжали штудировать газеты. В это время один из прежних партнеров Джерри спросил нас, не возьмемся ли мы присматривать за его зверинцем в Маргейте. Платить нам жалованье он не мог, однако взялся обеспечить кров и стол и покрыть расходы на проезд. Даррел был только рад возможности снова работать с животными.

– Кстати, – сказал он, – это и для тебя будет полезной практикой.

– Но я ровным счетом ничего не смыслю в содержании животных, – возразила я.

– Ничего, быстро научишься.

Зверинец составлял одну из частей приморской ярмарки, кроме собственно зверей он включал в себя аквариум. И вот уже я по горло занята чисткой бананов и апельсинов, извлечением косточек из вишни, кормлением детенышей. Словом, я на собственном опыте познавала, как это непросто – ухаживать за животными. Теперь-то я понимаю всю справедливость слов о том, что нет хуже пребывать в учении у собственного мужа. Он ни в чем не давал мне спуску[24].

– Никак не могу очистить дно этой клетки от навоза, – жаловалась я.

– А ты поработай руками, – следовал совет.

И хотя работа была утомительная и нудная, эти три недели много дали мне, я даже вошла во вкус ухода за дикими животными. Впрочем, я не стала горевать, когда пришло время возвращаться в Борнмут.

В свободные минуты между резкой фруктов и чисткой клеток я могла сосредоточиться на размышлениях о нашем будущем, и постепенно у меня начала созревать одна идея. Ларри Даррел преуспевал на литературном поприще и всячески поощрял Джерри взяться за перо. Если один брат мог зарабатывать деньги писательством, почему бы другому не попытаться сделать то же? И началась операция «Пила». Бедный Джерри, я принялась изо дня в день уговаривать его написать что-нибудь для кого-нибудь.

– Я не умею писать, во всяком случае так, как пишет Ларри.

– Откуда ты можешь знать, что не умеешь, пока не попробовал?

И, доведенный до отчаяния, Джерри Даррел стал делать какие-то наброски.

– Нет, в самом деле, о чем мне писать?

– Пиши о твоих путешествиях.

– Полно, кому это интересно?

– Мне интересно, так что валяй, пиши.

Вскоре в Англию должен был приехать Ларри со своей женой Евой. Она ждала ребенка и предпочитала рожать в Англии, а не в Югославии. Сама мысль о встрече с семейным гением внушала мне благоговение, должна, однако, признать, что он оказался куда симпатичнее, чем я предполагала. Маленького роста, коренастый, типичный Даррел с даррелловским юмором и обаянием, но с более изысканными манерами. Он и Ева отнеслись ко мне весьма радушно, и Ларри был очень озабочен тем, что Джерри никак не может найти работу.

– Почему бы тебе не написать книгу про эти твои ужасные путешествия и не заработать на этом? Англичане обожают истории про пушистых зверьков и про джунгли. Нет ничего проще – ты располагаешь подходящим материалом и возможностями.

Джерри явно не был настроен обсуждать этот вопрос, однако он чувствовал, как я сверлю его взглядом.

– Может быть, я и впрямь мог бы написать книгу о моих трех путешествиях, но мне страшно подумать, что из этого выйдет.

– Дружище, ты что – серьезно говоришь о том, чтобы посвятить трем путешествиям одну книгу? – ужаснулся Ларри. – Ты с ума сошел. Уверен, каждого путешествия хватит на отдельную книгу.

– Прости, Ларри, но я не могу с тобой согласиться. Ты забываешь, у меня в этом деле нет никакого опыта. Одно дело – ты, тебе нравится это занятие, и ты уже не один год пишешь книги, а для меня даже письма писать великий труд. Спроси маму – много ли писем я писал ей, когда путешествовал?

– Это совсем разные вещи. Как бы то ни было, почему бы тебе не попробовать? Я готов прочесть несколько первых глав и сказать свое мнение, хотя я не очень-то разбираюсь в книгах про животных. А еще я охотно свяжу тебя с моим издательством «Фейбер энд Фейбер». И послушай мой совет, не связывайся с литературными агентами, они только обманут тебя, наживутся на тебе и присвоят себе все заслуги, когда твои книги станут пользоваться успехом.

Было совершенно очевидно, что Джерри не спешит воспользоваться разумными благими советами брата, но я продолжала настаивать, чтобы он сделал хотя бы попытку. Несколько дней спустя мы услышали по радио чей-то нудный рассказ о жизни в Западной Африке. Глядя на стонущего от негодования Даррела, я сказала:

– Если тебе кажется, что ты мог бы сделать это лучше, почему бы не предложить Би-би-си свой рассказ о Западной Африке?

– Так ведь это не то, о чем говорит Ларри.

– Конечно, но пусть это будет стартом, и ты хоть что-то заработаешь, – не сдавалась я.

– И вообще, что я такого могу написать для радио?

Я разозлилась.

– Знаешь, Джерри, не будь таким малодушным, сделай хотя бы одну попытку. С каким удовольствием я часами слушаю твои рассказы про африканцев и про зверей, которых ты ловил, попробуй поделиться своими наблюдениями с радиослушателями. Ну, обещай мне. Все лучше, чем просто сидеть тут и тухнуть.

Несколько дней мы не возвращались к этой теме, потом я услышала, как Джерри спрашивает Марго – не может ли кто-нибудь из ее друзей одолжить ему пишущую машинку.

– У Джека, помню, есть старая машинка. Спроси его, когда появится, – ответила она. – Если он поймет, что ты надеешься что-то заработать с ее помощью, наверно, не откажет.

На Даррела вдруг что-то нашло, он решительно не мог ждать, когда появится Джек, машинка требовалась ему немедленно. Прокат обошелся бы в 30 шиллингов за неделю, у нас не было таких денег, и пришлось расстаться с некоторыми книгами из библиотеки Джерри, среди которых были довольно ценные экземпляры. Эта операция подстегнула Даррела, и он принялся делать кое-какие заметки о своих африканских путешествиях, выбирая эпизоды, могущие пригодиться для радио.

– Нашел, – важно объявил он однажды утром. – Напишу про волосатую лягушку, как я поймал ее. Остается только узнать, сколько слов входит в пятнадцатиминутный текст.

– Наверно, это можно как-то выяснить.

Мы знали, что где-то в доме должен быть принадлежавший в прошлом Ларри «Ежегодник писателя и художника», и в конце концов миссис Даррел обнаружила его среди книг, которые она взяла с собой, перебираясь к Лесли. Заключив себя в стенах нашей комнатушки, Даррел принялся творить на пробу, и по мере того, как была готова очередная страница «Охоты на волосатую лягушку», она поступала ко мне на предмет одобрения и исправления многочисленных орфографических ошибок. Просто удивительно, как скверно было у членов семейства Даррелов с правописанием, несмотря на то что они обучались в привилегированных частных школах. И миссис Даррел по праву хвасталась, что пишет правильнее своих получивших дорогое образование чад, хотя сама она училась в маленькой американской школе в Индии.

История странной амфибии с длинными волосовидными сосочками на бедрах, которую Джерри нашел, поймал и привез в Лондонский зоопарк, настолько увлекла меня, что я с нетерпением ждала каждую новую страницу. Сберегая время и щадя пальцы Джерри, я разработала простой метод правки – печатала исправленные слова на липкой ленте и наклеивала на рукопись. Естественно, работенка была утомительная, но в конце концов это чертово сочинение было готово, оставалось только отправить его в Лондон, в Би-би-си, и надеяться. Обычное наше внимание к поступающей почте приобрело особую остроту. Во всяком случае, для меня; Даррел изображал полное равнодушие.

Однажды утром, невесть почему, Даррел вдруг заявил:

– Почему бы тебе не постричься? Хватит тебе выглядеть наподобие беженки из Центральной Европы.

Не успела я оглянуться, как они с Марго затащили меня в ванную, вооружились ножницами и принялись кромсать мои роскошные волосы, не слушая возражения и не давая мне смотреться в зеркало. Они так беспощадно орудовали ножницами, что я почувствовала себя лысой. Наконец они остались довольны своим творением и позволили мне поглядеть на себя в зеркало. Я с удивлением обнаружила, что получилось совсем неплохо; позднее моя короткая стрижка стала популярной благодаря тому, что такую же прическу носила в одном из своих фильмов Одри Хэпберн. После многие уговаривали меня отрастить волосы, но Даррел не желал и слышать об этом, и, глядя на свои старые фотографии, я вполне его понимаю.

А Лондон все молчал.

– Будто ты не знаешь, сколько раз Ларри возвращали его рукописи, – утешал меня мой дорогой супруг. – Так стоит ли связывать все свои надежды с какой-то маленькой вещицей.

В конце концов пришел ответ, и не сухой отказ, а весьма милое письмо от некоего мистера Рэдли, который просил Джерри позвонить по поводу его рукописи. Мы помчались в дом Лесли, чтобы всем показать письмо и воспользоваться телефоном. И не поверили своим ушам: мало того, что сочинение Джерри очень понравилось, они собирались в ближайшее время дать его в эфир и хотели, чтобы автор сам прочитал свой текст.

Выступление Джерри прошло с большим успехом, его заверили, что он рожден для работы на радио, сказали, что готовы и впредь брать такие хорошие тексты. Но меня еще больше обрадовал чек на пятнадцать гиней, убедивший Даррела, что в предложении Ларри и впрямь был известный смысл, стоит попробовать написать книгу о первом африканском путешествии. У Джерри было уже готово подходящее название – «Перегруженный ковчег», оставалось только сесть и творить.

И потянулись мучительные для нас обоих дни и ночи. Найдя, что сподручнее писать ночью, когда его никто не отвлекает, Даррел перешел на ночной образ жизни. Это сильно осложнило наши взаимоотношения. Мы были заточены на ограниченном пространстве, я с моим чутким сном просыпалась от малейшего шума, но мы нуждались в деньгах, а потому надо было как-то приспосабливаться. Когда последние наши шиллинги были на исходе и пришлось вернуть прокатную пишущую машинку, явился дружище Джек и предоставил нам свою портативку, на которой и был завершен эпос Джерри. Поскольку эта машинка работала куда тише прокатной, я была вдвойне благодарна Джеку.

Даррел корпел над книгой с усердием, какого я прежде за ним не замечала, каждое утро меня ожидала кипа листов для чтения и правки, и постепенно книга обретала законченный вид. Нас охватила лихорадка, и я снова поймала себя на том, что читаю с огромным увлечением – весьма удивительно, так как обычно сочинения про животных и путешествия вызывали во мне отвращение. Но тут передо мной было нечто совсем непохожее на все читанное прежде, и в мою душу стало закрадываться чувство, что мы можем неплохо заработать. А Джерри продолжал выдавать страницу за страницей, и стало похоже, что он задумал сравниться с «Унесенными ветром».

– Сколько слов должно быть в твоей книге, Джерри? – спросила я однажды утром.

– Ну, что-нибудь около шестидесяти тысяч.

– Так, может быть, мне стоит начать подсчитывать?

– Валяй, если тебе так хочется.

– Джерри, – обратилась я к нему несколько позже, – пора бы тебе закругляться, ты уже написал шестьдесят пять тысяч.

– Отлично, – ответил он. – Завтра утром получишь последнюю главу.

После чего оставалось прошить всю рукопись вместе с двумя листами картона, напечатать наклейку с названием книги, именем автора, адресом и количеством слов и аккуратно завернуть в бандерольную бумагу. По совету Ларри мы адресовали бандероль Элану Принглю в «Фейбер энд Фейбер», приложив записку, поясняющую – кто отправитель, и доверили ее почтовому ведомству Ее Величества. К этому времени оба мы настолько устали от всех трудов, что мечтали только выспаться и забыть обо всем, тем более что Ларри предупредил нас – пройдет не одна неделя, прежде чем издатели пришлют какой-то ответ.

В это время Даррелу были предложены на выбор два места работы – в Управлении охотничьего хозяйства Уганды и в Хартумском музее в Судане. Книга – книгой, а Джерри на всякий случай побывал на собеседованиях и сразу отверг второе предложение, так как не мог выезжать вместе со мной в Судан на два года, а то и больше. Угандийское предложение выглядело куда заманчивее, и он настроился принять его. Однако тут к власти вернулись консерваторы, настроенные всячески сокращать расходы, и должность в Уганде мигом упразднили. Джерри был в ярости, но я весело возразила – неужели он согласится стать егерем в дебрях Уганды, если преуспеет на писательском поприще?

– Не в этом дело, – заявил он. – Еще неизвестно, возьмут ли мою книгу, и даже если возьмут – много ли заплатят.

– Ну что ж, посмотрим, – бодро отозвалась я.

Ответ пришел через месяц, издательство сообщало, что рукопись очень понравилась, и приглашало Джерри в Лондон для переговоров. Непростой вопрос – у нас по-прежнему было худо с деньгами. Джерри не располагал фотографиями экзотических зверей, о которых рассказывалось в книге, а предстояло решать проблему иллюстраций. В конце концов издательство вызвалось заказать рисунки одному швейцарскому художнику и через полтора месяца после получения рукописи согласилось также взять на себя защиту авторских прав и выплатить нам аванс – сто фунтов (пятьдесят при подписании договора и еще пятьдесят три месяца спустя). На календаре был апрель 1952 года.

Нам еще предстояло как-то кормиться в ожидании выхода книги, и воодушевленный новым успехом Даррел написал несколько статей для разных журналов и два текста для радио. Тем не менее наше материальное положение оставалось отчаянным. Нам не давала покоя мысль о том, что Ларри, возможно, напрасно уговаривал нас не связываться с литературными агентами, и кончилось тем, что мы решили обратиться за советом именно к его агенту – Спенсеру Кертису Брауну.

Естественно, сперва мы написали письмо, рассказывая, что нами сделано до сих пор, и прося его прочитать книгу. Мистер Кертис Браун ответил незамедлительно, что хотел бы прочесть рукопись. Мы обратились в «Фейбер энд Фейбер» с просьбой направить ему корректуру. Через несколько дней пришло новое письмо: мистер Кертис предлагал Джерри приехать в Лондон и повидаться с ним. Мы снова вторглись в обитель Лесли, чтобы воспользоваться его телефоном. У нас не было денег на поездку в Лондон, о чем я и велела Джерри сообщить Кертису Брауну. Вся семья с тревогой ждала в гостиной, чем закончится разговор Джерри с агентом.

– Вы только подумайте! – воскликнул он, врываясь к нам.

– Ему так не терпится познакомиться со мной, что он согласен прислать денег на дорогу.

Фантастика! Впервые мы получили конкретное свидетельство того, что кто-то верит в способности Джерри. И мы в самом деле получили по почте чек на целых сто двадцать фунтов, чего хватило бы с лихвой не только на дорогу. Получили от человека, принадлежащего к ненавистному братству литературных агентов и не заработавшего на писаниях Джерри ни одного пенса.

– Какой же я был дурак, – стонал Джерри, – что позволил Ларри отговаривать меня. У меня явно было что-то с мозгами, но теперь я буду умнее и не повторю сшибки, даже если Кертис Браун не захочет заниматься моими делами.

Даррел настаивал на том, чтобы я поехала с ним в Лондон.

– Сама знаешь, – твердил он, – я всегда забываю все, что мне говорят. Честное слово, я способен забыть, как его звать.

После восемнадцати месяцев в тесной комнатушке в Борнмуте я была только счастлива побывать в Лондоне.

– Позволим себе такую роскошь, возьмем такси. Мы ведь не знаем, где находится Генриетта-стрит, и нехорошо опаздывать на встречу с нашим благодетелем.

Контора Кертиса Брауна помещалась тогда в причудливом старинном здании по соседству с рынком Ковент-Гарден, и сам он – с рыжеватой шевелюрой и гусарскими усами – сидел в просторном светлом кабинете.

– Рад видеть вас обоих. Итак, обсудим наши проблемы.

Было очевидно, что книга ему очень нравится и он считает, что при правильном подходе она принесет изрядный доход.

– Если «Фейбер энд Фейбер» еще не оформляли права в Америке, – сказал он, – может быть, вы позволите мне показать вашу рукопись одному моему американскому другу, с которым я обедаю сегодня? Разумеется, без согласия «Фейбер энд Фейбер» я ничего не стану предпринимать. Одним словом, дружище, положитесь на меня, и я постараюсь что-нибудь сделать.

Мы стали благодарить его за чек, но он только отмахнулся.

– Пустяки…

По возвращении в Борнмут я свалилась со зверским гриппом. На душе было отвратительно, я ненавидела весь свет. От мрачных размышлений меня отвлекли чьи-то торопливые шаги на лестнице. Дверь распахнулась, в комнату ворвался Джерри.

– Вот лекарство, от которого тебе сразу станет лучше, – сказал он, протягивая мне телеграмму.

Лед тронулся.