Зверинец у крыльца

Беличья круговерть

Свет о белке правду бает:

Это чудо знаю я...

А. С. Пушкин.

Сказка о царе Салтане

Белка, наверное, единственный грызун, который симпатичен и малым детям, преисполненным любовью ко всему живому, и умудренным старикам. И не чудо ли, что рыжего, пепельного или почти черного зверька называют белкой? Скорее, надо было бы так звать зайца: у него вся шкурка белая, а не только на животе, как у обыкновенной белки. (Слово «обыкновенная» — не литературный штамп, а зоологический термин.)

Sciurus vulgaris

Рыжеватый цвет беличьей шкурки побудил древних германцев посвятить зверька рыжебородому богу Тору. По весне в честь Тора на холмах возжигали жертвенные огни, куда белок бросали живьем. В тропиках четвероногих древолазов зря не губили — испокон веку промышляли на мясо (шкурка у тамошних белок никудышная). Кое-где и в умеренных широтах не брезговали беличьим мясом. Вот фраза из знаменитого романа Фенимора Купера: «На середине стола возвышались два тяжелых серебряных судка, окруженных четырьмя блюдами; на одном из них лежало фрикасе из белок». Поселенцы, колонизовавшие Северную Америку, любили поесть. А на их столах, согласно Ф. Куперу, беличье фрикасе — мелко нарезанное жареное или вареное мясо с приправой — соседствовало с жареной индейкой.

Может, и на самом деле белка вкусна? Пишут же, как некогда коренные сибирские жители, сняв шкурку и выпотрошив зверька, бросали тушку прямо на раскаленные угли или вешали «перед огнем на палочку (рожон), и лишь только зарумянится мясо, потечет и зашипит едва согревшаяся кровь, как уже оно снимается и кушается за обе щеки, обыкновенно без соли и редко с хлебом».

Раньше на Руси в ходу было другое беличье имя — векша. В энциклопедии Брокгауза рядышком объяснены два значения этого слова. Первое — зоологическое и второе: «древняя неделимая русская ценность, иначе веверица, векша». Славно сказано — белка, векша, русская ценность! Вовсе не зря о белках упоминает Ипатьевская летопись: «имаху по беле и веверице тако от дыма». В Холмогорах в XVI веке тысячу беличьих шкурок можно было сторговать за сорок ефимков, равноценных серебряным немецким талерам. Целое богатство.

...Каких только белок нет на белом свете! В приэкваториальной Африке солнечные белки по утрам загорают, растянувшись на ветвях. Живут на планете и крошечные мышиные белки — их хвостики короче пяти сантиметров. Есть и всамделишные белые белки, именуемые красавицами. Они украшают индонезийские леса и парки.

Да и у нас одной обыкновенной белкой природа обошлась. В борах по Иртышу и Оби и на юге Тюменской области по деревьям прыгают крупные телеутки (подвиды обыкновенной белки). Не подумайте, будто это выпад лживой телепередачи: телеутки гордо носили свое имя, когда на Земле еще не было ни одного телевизора. И все-таки телеутки серебристо-серые, вроде цвета телеэкрана.

Искушенные в систематике люди уверяют, будто всех белок особенно роднит то, что их верхний предкоренной зуб меньше других и похож на столбик. У обитающей у нас в Закавказье персидской белки таковой столб отсутствует, за что ей дали обидное имя Sciurus anomalus, в переводе с латыни — ненормальная.

Про нашу обыкновенную белку Брем как-то сказал, что она северная обезьяна. Сравнение и удачно, и нет: обезьяны тяжеловаты. А наша маленькая грациозная акробатка игриво раскачивается на ветке, уцепившись за нее одной лапой, мигом перевертывается и мчится вприпрыжку вверх по стволу, будто скользит ввысь. Спускается белка осторожнее — коготки плоховато держат. Наконец, легкий, невесомый прыжок на землю, кросс на два-три десятка метров — и снова на дерево. (При необходимости без всякого для себя членовредительства пушистый древолаз прыгает на землю с высоченной макушки.)

Посмотрев на все это, трудно не согласиться с характеристикой, данной белке И. Соколовым-Микитовым: «Самый веселый, самый проворный и хлопотливый зверек в наших лесах...»

Существу с кисточками на ушах вольготно на ветках и стволах. И не только потому, что у нее острые коготки. У кошки усы (чувствительные полосы — вибриссы) растут на морде, а у белки — на голове, брюхе и даже ногах. Благодаря им самый хлопотливый зверек ощущает дерево всем своим существом, всем телом.

Телом — громко сказано, скорее тельцем — весит-то белка обычно четверть кило. Эти четверть кило хорошо скомпонованы и теплоизолированы. Зимой e подмосковной векши на квадратном сантиметре спины дотошные исследователи насчитали ни много ни мало — десять тысяч волос! На брюшке шкурка втрое реже. По длине волос беличье тельце разделяют на шесть зон. Длиннее всего волосы на талии, вернее, крестце, самые же короткие на голове (чуть более сантиметра). Свои нюансы есть и в строении кожи: толщину кожного покрова измеряют в микронах, однако наиболее толста она на голове и шее.

В монографии академика В. Е. Соколова «Кожный покров млекопитающих» про векшу написано: «В углах рта располагаются специфические кожные железы, состоящие из много дольчатых (до 7 долей) сальных желез размером 333×64 мк. Под этими железами располагаются - трубчатые железы, протоки которых открываются на поверхности кожи около губ». И все. Никаких пояснений.

А пояснения очень бы хотелось получить от знающих людей. Какое вещество выделяется из эти:: протоков? Были ли правы литераторы старого времени, писавшие, будто в средние века из слюны утомленных до крайности белок добывали яд? Не на этом ли основывалась уверенность в ветеринарной силе беличьего мяса? Ведь им в стародавние времена в западноевропейских деревнях врачевали захворавшую домашнюю скотину.

А вот новость. Ее сочли столь важной, что сообщение поместили в «Докладах Академии наук СССР» (1978, № 1). Там сказано, что в зрительной коре беличьего мозга найдены нейроны, «не обращающие внимания» ни на что, кроме быстрого движения предмета, на который смотрит белка. Контуры же чего-то неподвижного, например пня, белка изучает совсем другими нейронами. Не правда ли, любопытно?

Но мы ушли от беличьей шкурки. И зря — следует сказать, как векша линяет. Весной сперва вылинивают очки вокруг глаз и вылезают волосы на затылке (подумать только, белка плешивеет!). Потом лысеют бока, ноги... Последними — уши. А хвост не желает руководствоваться общим правилом — быть летним и зимним — и линяет лишь раз в году. Линяет нудно, долго. В Подмосковье хвост начинает лезть в декабре, январе, а кончает терять волосы и предстает во всей красе осенью, приобретая пышный зимний вид. Белке как бы стыдно за жиденькую летнюю одежонку: осенняя линька идет топливо — от шикарного хвоста к голове и заканчивается на носу. Неказистый рыже-серый мех сменяется темным и теплым. Для такой перемены требуются не только волосы, но и краски. Поэтому вовсю работает красильный цех — пигменты скапливаются в сумках новых волос. И мездра (внутренняя поверхность шкурки) вся в темно-синих пятнах. Когда шубка отрастает, пигментные пятна пропадают.

Тут-то и начинается пальба в хорошо одетых белок. Бывалые охотники уверяют, что наивернейший признак полной смены платья — отросшие кисточки ка ушах.

Но вот закавыка — зачем белке эти кисточки?

Знайте, вот что не безделка;

Ель в лесу, под елью белка,

Белка песенки поет

И орешки все грызет...

А. С. Пушкин.

Сказка о царе Салтане

Не столь давно был проделан такой эксперимент: взрослой белке, выросшей в неволе и никогда в жизни не видавшей ореха лещины, подсунули это лакомство. Та крутила лесной дар так и сяк, вонзала в него зубы и только после тяжких трудов добралась до ядра. Помучившись с несколькими орехами, она сообразила, что скорлупа в основании мягче и там нетрудно проделать бороздку, а потом можно откусывать скорлупу по частям. И наконец, триумф: белка наловчилась углублять естественную бороздку в скорлупе и раскалывать орех без особых усилий.

Эволюция снабдила наших древолазов приспособлением для колки орехов. Про то, как оно работает, рассказал профессор П. А. Мантейфель: «В то место, где был прикреплен орех к веточке, белка вонзает оба нижних резца, раздвигает половинки нижних челюстей, которые подвижно закреплены спереди. Нижние резцы от этого расходятся, и орех разваливается».

Но главная ее пища не орехи, а семена ели и сосны. Уплетает она и грибы, в особенности подберезовики и маслята, а также шиповник, бруснику, чернику, малину, костянику. И еще она любит желуди, но предпочитает не свежие, а прошлогодние. Исчезают в ее животе и березовые сережки, в которых 13% жиров. Пьет белка воду и витаминизированные напитки — сок березы и дуба. Чтобы отведать сока, она ловко прокусывает кору. Не отказывается и от невкусных, с нашей точки зрения, лишайников древесных почек и побегов. Слопает и подвернувшуюся бабочку. Муравьев подбирает с земли.

Эх, если бы она ограничилась муравьями! Но не будем лакировать правду лесной жизни: маленький грызун, которого в народе считают безобидным, вонзает зубы и в хребет шипящей змеи, и в тельце беззащитных птенчиков. В научной литературе описан случай, когда белка охотилась за цыпленком и в конце концов схватила его за тщедушную шею. А сколько скворечников разорили белки! Поэтому-то и советуют делать леток в нем не более 4,5 сантиметра в диаметре.

Орнитологи Московского университета горевали, что в годы, богатые векшей, сильно редеет племя певчих дроздов. Следы острых зубов на остатках скорлупы неопровержимо свидетельствовали о кровавых событиях и личности преступников. Белки тиранят дроздов, и численность этих птиц восстанавливается лишь в годы, бедственные для белок. Экологи в таких ситуациях говорят, что в биоценозе идет пульсация численности взаимосвязанных между собой видов. Сколько трагедий за этой бесстрастной формулировкой!

Если бы ее смогли заменить человечные слова М. Пришвина: «Мир вам, родные, милые звери!» Но, увы, в данном случае более уместны страшные строки Николая Заболоцкого:

Жук ел траву, жука клевала птица,

Хорек пил мозг из птичьей головы,

И страхом перекошенные лица

Ночных существ смотрели из травы.

Природы вековечная давильня

Соединяла смерть и бытие

В один клубок, но мысль была бессильна

Соединить два таинства ее.

Белки тоже гибнут в зубах хищников. Но еще страшнее для них голодная смерть. Их главная кормилица — ель имеет обыкновение обильно плодоносить раз в четыре года. Из шишки, висящей на дереве семена мало-помалу улетают, и к весне она Густеет. Где же раздобыть калорийную еду в следующую неурожайную зиму?

Самые шустрые зверьки нашего леса, наверное, были бы дистрофиками, если бы о них не заботились клесты: склевав несколько семян, хлебосольные птицы бросают шишку наземь (после трапезы клестов в ней остается в среднем 114 семян). Лежащие на земле еловые шишки принято называть кислыми. Выходит, белка солидную часть жизни питается кислятиной, хотя пищевая ценность семян в валяющейся на земле шишке сохраняется три года. Великолепные природные консервы, в которых 40% белков и жиров.

Зато когда урожай удался и шишками густо обвешаны ели и сосны, проворные зверьки столуются лишь под избранными деревьями, а не под какими попало. Так, наблюдения за некоей белкой показали, что из 212 плодоносящих елей ей приглянулись только восемь.

Зверек любит потрошить шишку, уютно пристроившись на пеньке. Потрошит быстро — с еловой разделывается за 3,5, а с сосновой за 1,25 минуты. Возле пенька остаются лишь стерженьки и рыхлая кучка отгрызенных чешуек.

Из-под каждой чешуйки еловой шишки белка «достает» 58 калорий, а из-под сосновой — 42. Сосновая шишка крепче, да и семян в ней немного. Вот и получается: чтобы наесться семенами сосны, зверьку нужно тратить втрое больше усилий. Особенно достается телеутке — за день она проглатывает две тысячи сосновых семян.

В неурожайные на шишки годы пушистому существу, чтобы покрыть потребности в энергии, нужно съедать в три раза (по весу) больше грибов и в пять раз больше древесных почек. Зверек перебивается «с хлеба на квас», голодает. В сутки обыкновенной белке требуется 70—80 килокалорий. Это равносильно ста тысячам почек ели! Мыслимо ли собрать и переварить такую груду? Не предпочтительнее ли 23 грамма сухих подберезовиков? Такие грибы преобладают в зимнем меню телеуток. Они, словно заправские хозяйки, погожими осенними днями хлопочут о зиме — заготавливают впрок по две тысячи грибов на нос.

Вот картина, нарисованная очевидцем: «В развилке ветки одной березы я заметил что-то странное. Мне показалось сперва, что на ветке сидит несколько птичек с длинными тонкими хвостиками. Когда же подошел ближе, я разглядел в развилке пять грибов со шляпками и длинными цельными ножками. Рядом на сучке насажены были отдельно две грибные шляпки».

Запасаются на зиму еще и орехи, и желуди. Зоолог Е. В. Козлова следила, как белка часами копалась во мху, пристраивая кедровые орешки. Чтобы воры не обнаружили тайник, она лапками поправляла разворошенный мох. Сообразительное существо прятало только спелые орехи, словно зная, что недозревшие скоро испортятся.

Векши не делают вместительных кладовых: спрячут три-четыре ореха или желудя и скачут в другое место. Но как же зимой найти продуктовый склад под снежным покрывалом? Очень просто — снег белкам не помеха, желудь и орех они могут учуять сквозь метровый сугроб. Способна ли на такое собака-ищейка?

Нужно сказать, что белка пользуется и чужими запасами. И пользуется так, что хозяева ей за то только благодарны. Не правда ли, странно? Эта странность объяснена в трудах Первого международного конгресса по млекопитающим. Дело обстоит так. Сойки прячут желуди в хвойных лесах — зимних обителях белок. Те, раскапывая в снегу птичьи кладовые, открывают к ним дорогу самим пернатым хозяевам. Ситуация такова, что даже при обильном урожае желудей сойки вынуждены покидать лес, если в нем нет белок.

Конец февраля для белок праздник: ветер сбивает кухту — слой снега, окутывавший ветви и мешавший передвижению. Теперь можно порезвиться, да и шишки уже не закрыты. Вот резюме: чем больше ветра, тем тоньше кухта, тем толще белка.

Но шишки, как мы знаем, валяются и на земле. В кормный год белки не станут тратить силы, раскапывая первый учуянный плод: обладательницы шикарного хвоста без всяких мерных линеек и прочего оборудования определяют толщину сугроба — извилистые цепочки их следов тянутся там, где слой снега наиболее тонок. Вот конкретный факт: в смешанной тайге при средней глубине снега в 22 сантиметра белка умудрилась проложить путь, где земля была прикрыта всего 9-сантиметровым слоем снега.

Бывает и по-другому: «Одна из белок четыре раза уходила под снег... Всего она прошла под снегом 39 метров...» (А. Н. Формозов).

В роли проходчика тоннелей белка выступает не от хорошей жизни. В голодную пору белки приходят и в пригородные парки, маячат на стоянках туристов, подбирая объедки, словно бездомные кошки. Бывало, что через форточку пушистые древолазы таскали съестное с кухни или прикарманивали людские припасы на чердаках.

Перенести голод белке помогают даже собственные внутренности. Слепая кишка во время бескормицы увеличивается чуть ли не вдвое и становится неким придатком желудка для переваривания малокалорийных еловых почек и грибов.

Белкам, которых держат дома, голодная смерть не грозит. Для них страшно другое — несбалансированный корм. На воле, даже в сытный год, векши на зиму запасают, казалось бы, неудобоваримые выветрившиеся кости зверей. Чтобы избежать минерального голодания, они грызут рога, сброшенные лосями и оленями.

И дабы люди, у которых белка дома крутится в колесе, кормили подопечную как надо, привожу ее суточный рацион по книге «Советы натуралисту-любителю»: белый хлеб — 10 граммов, орехи — 20 (если их нет, то 1 грамм сливочного масла), подсолнухи — 5, морковь — 10, фрукты или ягоды — 20, сухие грибы — 3 грамма. Время от времени зверька следует потчевать еловыми шишками, желудями, рыбьим жиром (зимой), салатом (летом). Пусть в клетке всегда будет кусочек мела и свежая вода. Если белка выкармливает детенышей, ее надо «подбадривать» листьями одуванчика и хлебом, смоченным в молоке.

Как говорят, на вкус, на цвет — товарища нет. Так и с белками: одна с наслаждением съест яблоко, а другая выплюнет сочную мякоть и проглотит только семечки. Особа же с кисточками на ушах, которая крутилась в колесе и скакала по занавескам в квартире моего товарища, зимой была счастлива заполучить кусочек свежего огурца. А охотники уверяют, будто наипервейшая приманка на белку — рыба!

Князь для белочки потом

Выстроил хрустальный дом...

А. С. Пушкин.

Сказка о царе Салтане

В хрустальном особняке векша проживала разве лишь у князя Гвидона. Наверное, ей было неудобно: все время на глазах, никакой личной жизни. Кроме того, летом в прозрачной посудине не спрячешься от солнца. Зимой еще хуже — хрусталь не блещет теплоизоляционными качествами.

А белки, как это ни странно, великие неженки. В дождь, ветер и мороз они сутками не высовывают нос из дому. Понять их можно: всамделишный дом, именуемый гайно, отменно противостоит климатическим передрягам. Прямые измерения показали, что в восемнадцатиградусный мороз в гайне царит благодать: в нем 20 градусов тепла.

Гайно — это шар из еловых, сосновых и березовых веток. Сооружение прикреплено к дереву, непременно с южной стороны, обычно не ниже пяти метров от земли. Белки-архитекторы привередливы: под застройку используют ель, иногда сосну и лишь в крайнем случае другие деревья. Диаметр зимней квартиры 20—30 сантиметров: дверь крошечная. В мороз дверь закупоривается пучком травы или мха. Утеплено жилье мхом, лишайниками, липовой мочалой. Пол выстлан сухой травой. В Ленинградской области в беличьих апартаментах находили птичьи перья и даже заячий мех.

Казалось бы, комфортабельное жилье. Чего еще надо? Но лесной аристократке требуется запасная жилплощадь: у белки бывает до пяти квартир! Правда, обычно это летние гнезда, утепленные не так уж старательно. И не следует думать, будто маленького древолаза обуревает строительный зуд. Под жилье часто используются сорочьи гнезда (они с крышей), дупла, скворечники и даже сараи.

Бытует мнение, будто векша индивидуалистка, не любит компании. Неправда это — в тяжкие голодные и холодные времена зверьки ночуют по двое-трое в гнезде. Иногда в гайно набивается по шесть бедолаг.

В зоопарках белки зачастую дотягивают до 12—13 лет. В природной обстановке, где о них некому заботиться, шестилетние белки — счастливчики, баловни судьбы: большинство соплеменников к трем годам расстается с жизнью.

Раньше полагали, будто возраст белки легко узнать по весу хрусталика глаза. Это мнение основывалось на том, что у кроликов, зайцев и даже баранов вес хрусталика тем больше, чем старше животное. Но вот в 1971 году в «Зоологическом журнале» появилась статья, в которой было доказано, что хрусталик беличьего глаза тяжелеет только, до трех лет, а с четырех лет даже уменьшается.

Но с хрусталиком исследователи все же не расстанутся. И вот почему: «Хрусталик глаза белки может быть своего рода индикатором ее наилучшего физиологического развития... после которого начинается старение организма. Это предположение подтверждается тем, что как раз в 3—4 года у белки отмечается максимальное количество бельчат в помете и высокая активность размножения».

Пушистая братия обзаводится семьей не без треволнений. За одной белочкой увязываются несколько ухажеров. Время от времени они задают друг другу трепку. Иногда попадает и даме, если она медлит с выбором супруга. Самцы в период гона топчутся — перебирают задними ногами, возбужденно кричат, много бегают по земле. В Подмосковье гон бывает в январе, если не очень холодно, или в феврале — марте. Во всяком случае, в начале марта в гнездах уже находили бельчат.

Разбивка на пары возможна и осенью: зверьки из одного гнезда почти всегда самец и самочка. На семейных чувствах даже был основан метод убийства: охотники подманивали ухажеров, взмахивая прутиком в воздухе (звук похож на воркотню белки).

Новейшие наблюдения свидетельствуют, что супружеские пары у взбалмошных белок порой сохраняются всю жизнь. И не семейные скандалы повинны в том, что разбивается супружеская ладья. Из-за высокой смертности самцов часто складываются группы со сложными семейными отношениями: 2—3 самца и 4—5 самок. Все они живут поблизости и не питают вражды друг к другу.

Перед появлением бельчат мамаша наводит по. рядок в доме, сооружает запасное жилье. Менее чем двумя квартирами ей не обойтись: когда детенышам стукнет от роду месяц, она будет ночевать отдельно от них. Что это? Небрежение? Усталость? Может, бельчата ее теребят, не дают покоя ни днем, ни ночью? Уверяют, будто дело проще — не от детей сбегает мать, а от блох. Правомерность такого объяснения подкрепляется тем, что белка в зубах перетаскивает детенышей из гнезда в гнездо, спасает их от кровососов, размножившихся в тепле.

Число крохотных, требующих молока комочков год на год не приходится. В лихолетье в чреве будущих мамаш срабатывает милосердный механизм: часть зародышей рассасывается! Незачем в мучениях погибать с голоду, лучше вообще не рождаться. Зародыши могут исчезнуть не только при абсолютном, но и при частичном голоде — недостатке холестерина, кальция, витамина Е.

На биостанции под Кировом бельчат тщательно обмеривали и взвешивали на аптекарских весах. Выяснилось, что быстрее всего растут у них глаза, зубы, задние ноги и хвост. Поспешный рост ног и хвоста объясняют двояко: защита от нечаянного падения с высоты и приспособления для прыжков с дерева на дерево. Так или иначе, у бельчат ускоренно развиваются именно те органы, которые больше всего нужны для самостоятельной жизни. Если бы Красная шапочка спрашивала не обманщика-волка, а наивных бельчат, она все равно получила бы схожие ответы: большие глаза, чтоб лучше видеть...

Бельчата, появившиеся на свет по весне, обычно хилые, развиваются медленно. Второй выводок растет вдвое быстрее — созрел корм. Для тех и других детство кончается в пять месяцев от роду. А потом — живи, как знаешь.

Вырастить крепких детей векша может около ручья или лесного озера: во время молочного кормления нужно много пить. Вот почему возле воды весной и летом белок куда больше, чем в сухой лесной глухомани, где обитают лишь самцы да старые самки осенью освободившиеся от забот мамаши и молодое поколение откочевывают к старикам — там сытнее.

Численность беличьего народца меняется через 4—7 лет — вслед за урожаем древесных семян. Примелькавшийся зверек вдруг становится редкостью. Когда же корма вдоволь, осенью на каждую старую белку приходится по восемь прибылых.

В грустные осенние дни беличью молодежь охватывает страсть к перемене мест (кочующие стаи на 95% состоят из особей, у которых на губах молоко только обсохло). Недостаток жизненного опыта не мешает им совершать подвиги. Обычно зверьки путешествуют поодиночке или врассыпную. Идут днем, ночью отдыхают. Крейсерская скорость 3—4 километра в час, а средняя длина маршрута — 250 километров. Стоит грянуть морозу, как турпоходы прекращаются.

Вояжи предпринимаются удивительные. Например, в 1920 году из Восточной Сибири через тундру, где для белок почти нет провианта, был совершен поход на Камчатку. Но это еще что — белки переплывали Енисей, Северную Двину... Купались в Балтийском море, хотели форсировать вплавь Татарский пролив и Байкал. Зафиксирован случай, когда они переплыли трехкилометровое Телецкое озеро на Алтае.

Такое невозможно без жертв. Вот рассказ геолога Петра Сигунова про события 1962 года на таежной реке Северной. Белки «...плыли поперек течения быстро, умело, высоко задрав хвостики и взъерошив на ушах кисточки. Но слишком широка река, слишком стремительно ее течение. Намокали хвосты, намокали кисточки — зверьки молча и медленно тонули... Или вдруг раздавался пронзительный визг: то барахтались, сопротивлялись белки, увлекаемые под воду.

А вечером волны выбросили на косу необыкновенно раздувшегося тайменя, из его пасти торчал беличий хвост. Когда вскрыли тайменя, не хотели верить собственным глазам... Четырнадцать белок вытащили из брюха! Целую детскую шубу».

Кстати, с детскими и прочими шубами дела нынче не блестящи: заготовки беличьих шкурок за последние десятилетия упали с 15 до 4—5 миллионов штук. Нет, охотники не разучились стрелять. Просто белок стало меньше. Почему же им плохо живется? Версий несколько: замена спелых хвойных лесов вырубками, накопление в популяциях белок генов низкой плодовитости, хищничество сильно расплодившегося соболя... Полагают, будто если на тысяче гектаров рыскает три или больше соболей, белкам не жить.

Не будем обсуждать ни генетическую, ни другие версии. Это дело специалистов. Не помогут ли в их дискуссии карты «урожайности белки», из монографии знатока беличьей жизни И. Д. Кириса?

Нам же пора кончать, пора вспомнить прекрасные слова замечательного натуралиста прошлого века А. А. Черкасова: «Сколько людей белка согревает своим теплым мехом! Сколько красоты и шику придает она прекрасному полу, болтаясь на их различных телогрейках и прочее. Право, взявшись за перо, теряешься, что и сказать о пользе белки в людском мире».