Зверинец у крыльца

Слово о голубе

В XI—XIII веках почтовый голубь в Европе стоил столько же, сколько чистокровный арабский жеребец. И не мудрено — телефона еще не было, и рыцари с помощью пернатых курьеров поддерживали связь между замками или посылали с ними записки дамам сердца. А еще раньше голуби служили предметом культа и тотемными животными — покровителями людей. Занятный тотем был у австралийских племен. Голубь там покровительствовал только женщинам. И мужчины, если хотели довести своих подруг до белого каления, дразнили их тушкой дохлой птицы.

Columba livia

Было время, когда даже города посвящали голубям. Например, древний Вавилон, где мифическая царица Семирамида устраивала висячие сады, был городом голубей. Легенда рассказывает, как в конце царствования Семирамида превратилась в голубку и улетела на нёбо. И христианская религия считает этих пернатых божьими птицами. Как символ воскресения их клали в могилы мучеников. На Руси охота на них была превеликим грехом, ибо в них, как думали наши предки, переселялись души умерших людей.

В Древнем Египте голубей приносили в жертву, их чучелами украшали дома, они работали почтальонами в храмах. Но все это не мешало египтянам питаться голубиным мясом. В Азии голубей не ели. Там ценили не их мясо, а помет, который считался отменным удобрением под хлеб. А во Франции и Италии гуано употребляли лишь для сада и огорода. (Голубь за год дает три килограмма помета, который по содержанию азота вчетверо, а по содержанию фосфора втрое богаче конского навоза. Пометом, разведенным в десяти объемах воды, хорошо поливать комнатные цветы, но не чаще, чем раз в месяц.)

В прошлом веке голубями бойко торговали на рынках Западной Европы, а в некоторых селах эти пернатые, разводимые в вольерах, были чуть ли не единственным мясным кушаньем. Но самый неуемный аппетит оказался у американцев: они дочиста съели диких странствующих голубей, стаи которых были столь велики, что, пролетая, закрывали солнце — в такой живой туче махало крыльями около миллиарда птиц. Туда, где ночевали стаи, пригоняли свиней, чтобы откормить их даровым мясом. Птиц солили и отгружали бочками. Птенцов длинными палками выковыривали из гнезд. Конец варварства был грустным: последняя представительница пернатого племени — голубка по кличке Марта — умерла в зоопарке города Цинциннати в 1914 году. Зоологи до самой ее кончины надеялись спасти вид: объявили награду в 1500 долларов тому, кто хотя бы увидит одного голубя. Но найти кавалера не удалось.

Больше никто не узнает вкуса странствующего голубя, который мог бы стать домашней птицей. Зато блюда из голубей нынешних мясных пород не редкость. В курице средней упитанности 70,8% воды, в тушке же сорокадневного мясного голубя воды 49%. А вот по жиру голубь далеко обогнал обитателей курятника — он вшестеро жирнее. Голуби мясной породы весят по 650—700 граммов. Им дают зерно и около 10 граммов минеральных и сочных кормов в день. Иногда устраивают принудительную диету — несколько раз в день шприцем с резиновой трубочкой вводят гороховую кашу с примесью мела и костной муки. За три дня перед подачей птицы на стол ей скармливают семена аниса, укропа и ягоды можжевельника, что придает мясу особую пикантность.

Мясо молодого голубя диетическое, мелковолокнистое, с легкоусвояемыми белками. В меню зару бежных ресторанов жареные и пареные голуби — обычная вещь. Например, в Чехословакии и Франции в механизированных вольерах держат до ста тысяч голубей. Такие хозяйства дают десятки тысяч тонн мяса в год. Ибо пара голубей за год приносит 10—14 птенцов.

Человек вывел великое множество пород голубей — декоративных, спортивных, мясных. Они и выглядят, и летают по-разному. Например, николаевские голуби (тучерезы) порхают, как бабочки. Но если их унесет ветром, они не найдут дороги домой. И уж, конечно, декоративные голуби — никудышные проводники. Зато среди них столько красавцев...

Мясной голубь тяжеловат, грузен. Но и обычный городской сизарь, хотя и выглядит изящным, окутан солидной жировой тканью. Жировое депо утепляет птицу, расходуется оно строго дозированно. Советский орнитолог В. Р. Дольник полагает, что интенсивность поступления в кровь свободных жирных кислот обусловлена сезоном года и даже временем суток.

Жировые запасы, или, говоря иначе, дефекты голубиной фигуры, скрыты под пышной одеждой: оперение в объеме птицы занимает более половины, а весит лишь десятую часть. Самые нужные перья — маховые на крыльях и рулевые на хвосте. Но голубям плохо бы пришлось, не будь у них порошковых перышек, кончики которых все время крошатся: пудра заменила копчиковую железу и как бы смазывает перья. Поэтому даже у пестроокрашенных голубей оттенки не кричащие, а мягкие. Если бы голуби не пудрились с утра до ночи, они промокали бы паже под небольшим дождем. И другая любопытная черта: кажущееся невесомым оперение тяжелее скелета.

Голуби не могут быстро бегать, не могут взять что-нибудь своей розовой лапой. Хотя на лапах, как и на клюве, есть чувствительные нервные окончания. Зато их крылья замечательные — можно обогнать стрижа (рекорд наших спортивных голубей — 1,58 километра в минуту).

А заметили ли вы, как уличные сизари выбирают корм? У обитателей карнизов очень удобный зоб. Это два мешка, в которые складывается пища, когда желудок уже полон. Сначала наполняется левый мешок, а уже потом правый. Если голубь в лютый мороз хотя бы раз в день набьет мешки — он не погибнет.

Зоб хорош и тем, что заменяет вымя: во время выкармливания птенцов его стенки у самца и самки выделяют всамделишное птичье молоко. По химическому составу оно напоминает молоко кролика, по вкусу — прогорклое сливочное масло, а по виду похоже скорее на желтую сметану.

Птенец прислоняет клювик к углу папиного или маминого носа и слизывает молочко. На этом питании он растет не по дням, а по часам: уже на следующий день после выхода из яйца тяжелеет вдвое. Спустя неделю родители начинают примешивать к молочку размягченные в зобу зерна. На десятый день голубка совсем перестает кормить отпрысков молочком, но папаша еще несколько дней не решается оторвать их «от груди».

Такая физиологическая перестройка как-то влияет на психику птиц. И не потому ли спортивные голуби показывают лучшие результаты в соревнованиях, когда их птенцам исполняется ровно десять Дней? Птенчики тоже придерживаются графика — предпочитают выклевываться из яиц с 10 до 12 часов дня. И у голубок есть свое магическое время — они откладывают первое яйцо всегда после трех часов пополудни.

«Голубок и горлица никогда не ссорятся» — так поется в широко известной песенке. Увы, это не соответствует действительности. Вот как голубиное миролюбие развенчал знаменитый этолог Конрад Лоренц: «Мягкий удар хрупкого клювика, слабый толчок легкого крыла — все это для глаза непосвященного более похоже на ласку, чем на агрессию. Как-то я задумал скрестить африканскую горлицу с несколько более мелкой и хрупкой обыкновенной горлицей, обитающей в европейских лесах. С этой целью посадил в комнатный садок самку первого вида птиц и самца — второго. Обеих птиц я вырастил дома, и они были совершенно ручные. Я не принял всерьез их стычки, которые первоначально происходили у меня на глазах. Как могут голуби — эти образчики любви и добродетели нанести вред друг другу? И я уехал в Вену, оставив птиц наедине. Вернулся на следующий день — страшное зрелище предстало перед моими глазами. Самец лежал на полу клетки. Его темя, шея и спина были не только совершенно ощипаны, но превратились в сплошную кровоточащую рану. На растерзанном голубе, словно орел на своей добыче, сидел второй «вестник мира». Сохраняя свое обычное мечтательное выражение, которое и создало голубям славу миролюбцев, эта очаровательная леди продолжала ковырять своим серебристым клювиком израненную спину своего поверженного супруга. Когда тот собрал остатки сил и попытался спастись бегством, самка легким толчком крыла снова повалила его и продолжала свою методичную, безжалостную, разрушительную работу. Не вмешайся я, птица, несомненно, прикончила бы собрата, хотя она была уже настолько усталой, что у нее почти слипались глаза».

Зато привязанность голубей, ставших супругами, часто сохраняется всю двадцатилетнюю птичью жизнь. Правда, в городской толчее бывает, что голубка легкомысленно покидает мужа и птенцов. Сперва опешив от измены, папа-одиночка потом обычно справляется с воспитанием потомства.

Заключение брака у голубей связано с некоторыми ритуалами. Если голубка в ответ на заигрывание самца, который суетится вокруг нее — причем у него зоб раздут от важности, а хвост волочится по земле, — тоже станет подметать улицу хвостом и немного опустит крылья, это будет означать, что ухаживание принято. А если она тихо заворкует и потрогает ухажера клювом — то это равносильно щтампу в паспорте.

В брачный период нетрудно отличить самца от самки — очень уж по-разному они себя ведут. Зато в другое время они схожи как две капли воды. Конечно, самцы драчливее и нахальнее. Однако когда нужно быстро определить пол птиц, используйте совет опытных голубеводов. Если легонько потянуть за клюв, самец отдернет голову, а самка нет; если, держа птицу за крылья, погладить ее по груди, самец подберет под себя ноги, а голубка не сделает этого. Однако такие тесты не дают стопроцентной гарантии.

...«Мало у васъ прошю: дадите ми от двора по три голуби да по три воробьи. Азъ бо не хощю тяжьки дани възложити...» Так в «Повести временных лет» начинается рассказ о том, как в далеком 946 году княгиня Ольга использовала голубей в военном деле. Жителей города, осаждаемого ее дружиной, обрадовало пустяковое требование княгини. Они мигом собрали от двора по три голубя да по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Та повелела раздать птиц дружине и привязать к каждой птахе сухой трут. Когда начало смеркаться, зажгли трут и отпустили птиц. И те понесли тлеющую смерть к родным гнездам. Загорелись голубятни, клетки, сараи и сеновалы. И нельзя было унять пожар — горели все дворы сразу.

Этим поджигателям-горемыкам нетрудно было вернуться домой, ведь их выпустили недалеко от гнезда. Но птицы не теряются и вдали от родины. Они возвращаются на голубятню, побывав в невероятных передрягах, порой израненные и даже ослепленные. Так, во время франко-прусской войны 1870—1871 годов осажденный немцами Париж посылал войскам депеши на голубиных крыльях. Птицы летали сквозь шрапнель и ружейную пальбу. Немцы Для перехвата пернатых курьеров бросили на фронт эскадрильи соколов. Голуби стали гибнуть один за Другим. Но и на соколов нашлась управа — французы снабдили крылатых почтальонов оружием устрашения: к их хвостам прикрепляли крошечный свисток. И соколы, даже будучи очень голодными, боялись нападать на «озвученных» птиц.

...В летописи голубиной почты немало трагедий. 11 июля 1897 года экспедиция, возглавляемая шведом С. Андре, вылетела на огромном воздушном шаре со Шпицбергена к Северному полюсу. Аэронавты взяли с собой 36 почтовых голубей. Спустя четыре дня после отлета шара какая-то странная, явно не морская птица, увертываясь от клювов преследовавших ее кайр, тяжело опустилась на мачту норвежского тюленебойного судна и спрятала голову под крыло. Капитан О. Хансен, ничего не слышавший об экспедиции, принял птицу за невесть откуда взявшуюся куропатку и выпалил из ружья. Но ветер унес «вкусный завтрак» за борт. В тот же день Хансен встретил другое тюленебойное судно и узнал, что убитая им птица могла быть голубем Андре. Он тотчас лег на обратный курс. Ему необычайно повезло — одна из посланных Хансеном шлюпок, если перефразировать поговорку, нашла иголку в океане — обнаружила мокрую растерзанную тушку голубя. Под крылом было привязано письмо Андре. В нем, в частности, говорилось, что на борту шара все благополучно и что это третья голубиная почта. Записка оказалась единственным письменным донесением о пропавшей экспедиции.

...Шло время, появилось радио, но с почтовыми голубями люди не расстались. Вот один из голубиных подвигов. Весной 1942 года фашисты глубинными бомбами повредили английскую подводную лодку, и та не могла оторваться от грунта. Лодка погибла бы, если на ней не было бы пернатой парочки — голубя и голубки. В маленькой капсуле их выпустили через торпедный аппарат. На поверхности бушевал шторм. Самца, очевидно, захлестнула волна или смел яростный порыв ветра. Голубка же все-таки добралась до базы. Экипаж подводной лодки спасли, а пернатой курьерше поставили памятник.

К услугам голубей прибегали и в прозаических целях. Так, благодаря информации, быстро доставляемой птицами, Натан Ротшильд успевал раньше других банкиров провернуть финансовые махинации, чем и нажил баснословное состояние. Пернатые курьеры долго работали и в печати, например в агентстве Рейтер. А недавно голуби индийской полиции доставили из труднодоступных уголков Индии сведения о результатах голосования на выборах.

Несмотря на то что птичью навигацию исследовании во множестве лабораторий, тайна этого феномена остается пока за семью печатями. Есть лишь гипотезы, догадки и предположения. Часто противоречивые. Думали, будто птицы ориентируются по магнитным силовым линиям Земли. Но о том, что компаса у них нет, вроде бы свидетельствуют опыты, в которых под крылья прикрепляли сильные магниты. Они искажали естественное положение дел, но голуби добирались домой за сотни километров. Этому противоречат сведения о том, что электромагнитные импульсы мощных телевизионных станций сбивают голубей с толку, не дают им найти правильную дорогу, и то, что в теле птиц найдены микрокристаллы магнетита — естественные крошечные магнитики.

Есть и версия, будто нужное направление птицы определяют по Солнцу и звездам. Будто бы у голубей в голове (или еще где-то) работает хитрое живое устройство вроде секстанта с хронометром, всегда показывающим «домашнее время». Секстантом птицы якобы определяют широту того места, где они очутились, а хронометр рассказывает им о долготе того уголка Земли, куда их забросила судьба. В 1977 году в Корнеллском университете выяснили, что голуби слышат инфразвук — звуковые колебания менее 10 герц. Рецепторы, воспринимающие ультразвук, спрятаны где-то внутри уха. Но где именно, не ясно. Грозы, землетрясения, магнитные бури — все они порождают инфразвуки, которые распространяются в атмосфере на тысячи километров. Не поэтому ли птицы так хорошо предчувствуют перемену погоды или землетрясения? Не с помощью ли инфразвука они ориентируются в дальних полетах?

Перечислять гипотезы можно долго. Не лучше ли остановиться на двух фактах?

Факт первый: наблюдения с самолетов показали, что и хорошо тренированные голуби летят домой отнюдь не по прямой. Их трасса порой напоминает замысловатые виражи слаломистов. Причем, поначалу они частенько отправляются совсем не в том направлении, которое нужно. Но потом какая-то неведомая сила возвращает их на путь истинный.

Второй поразительный факт открыли в 1973 году. И он тоже осложнил расшифровку хоминга — инстинкта возвращения к дому. Однажды ночью американские орнитологи осветили голубиное гнездо. И увидели чудо: слепые, еще не зрячие птенчики начали трясти головами, пытались протестующе махать жиденькими крыльями и подавать голос. Вспышка света выводила их из себя и в том случае, когда на голову птенцов надевали светонепроницаемый колпачок. Но если прикрывали тело, а незрячие глаза оставляли снаружи, птенцы света не замечали. Объяснение может быть одно — голуби кожей чувствуют свет. Какие биохимические процессы лежат в основе этого, еще предстоит открыть. Однако орнитологи сразу же предположили, будто светочувствительная кожа как-то помогает птицам находить дом.

А если дело не в коже и не в магнитных силовых линиях? Если секрет в глазах? Красные голубиные глазки на самом деле большие — чуть ли не во всю голову. Просто они прикрыты оперением и кожей. Многим они кажутся невыразительными, рыбьими. А голубеводы, кроме красного глаза, различают еще и соломенный, скороглазый (цвета зрелого проса), серебряный, вишневый и, наконец, янтарный. В темноте голуби видят плохо, и одно время хотели вывести ночную породу почтовых птиц, которые летали бы, когда пернатые хищники спят. Но сделать этого, видимо, пока не удалось.

В сетчатке птичьих глаз больше светочувствительных клеток, чем в сетчатке других животных. Особенно густо такие клетки заполнили углубление, называемое центральной ямкой. Она выступает в роли подзорной трубы — увеличивает изображение. Возле этой подзорной трубы находится орган, вроде бы не имеющий отношения к зрению, — так называемый гребешок. Он что оглобля в глазу: там, где у нас действуют тысячи светочувствительных и нервных клеток, у птиц расположилась налитая кровью складка, похожая на мехи баяна или гармошки.

Думается, что гребешок помогает пернатым путешественникам во время миграций, а голубям — при выполнении курьерских заданий. Так написано в книге профессора Г. Г. Демирчогляна «Фоторецепция птиц». Его исследования убеждают в том, что гребешок сродни темным противосолнечным очкам. Благодаря ему птицы смотрят на солнце не мигая.

Голубиными глазами интересовались многие. Пишут, что их цветное зрение лучше человеческого: неопрятные сизари, загаживающие подоконники, различают малейшие оттенки, ускользающие от изощренного взгляда специалистов-текстильщиков, сортирующих ткани.

Голуби видят и тончайшие нарушения на поверхности отшлифованных деталей, и крошечные трещины в стекле. За несколько дней «профессиональной подготовки» они усваивают, что, если по конвейеру плывет хорошая деталь, нужно вести себя спокойно. Если же деталь плохая, бракованная, следует клюнуть рычажок. Деталь с конвейера сбросит механизм, а перед клювом на некоторое время откроется кормушка.

Окончив такие краткосрочные курсы, голуби как-то «встали» на конвейер московского завода, чтобы сортировать шарики для подшипников. В первый день все было нормально. А на следующий птицы закапризничали — начали браковать все шарики подряд. Экспериментаторы думали и гадали — почему — и выяснили, что птицы не капризничали, а повысили свою квалификацию, отправляли в брак шарики со следами пальцев. Пришлось протирать продукцию, чтобы придирчивые контролеры сочли ее доброкачественной. Мастерство пернатых контролеров росло не по дням, а по часам. И самое интересное то, что они ни разу не «схалтурили», ни разу не забраковали хорошую деталь, хотя «зарплату» получали сдельно.

Выяснилось, что голуби сами учатся друг у друга, наблюдая за поведением видавшего виды собрата. Предполагают даже, что сильная и опытная птица может заставить другую подражать себе.

...Обитатели улиц — сизари ловко избегают колес автомашин, попрошайничают и хозяйничают на балконах, как у себя дома. И казалось бы, им все трын-трава! Но нет — они часто болеют. То насморк подхватят, то бронхит. Или маются животом, наевшись соли, которой дворники зимой посыпают улицы (из-за этого птицы часто отмораживают ноги).

Безобидный с виду сизарь способен принести к нам в дом настоящее горе: заразить людей орнитозом (картина этой болезни сходна с воспалением легких). Не все птицы погибают от орнитоза. Некоторые, переболев, становятся вирусоносителями: вирус сохраняется в их помете и носовой слизи. Так что угощать голубя с рук, может быть, и приятно, но небезопасно. И не нужно умиляться, когда ребенок кормит голубя с растрепанными перьями и с хвостом, запачканным серыми выделениями.

В некоторых городах мира голубей теперь видимо-невидимо. Они пачкают памятники и карнизы, отираются возле столовых и кафе и не брезгуют ни пирожками с мясом, ни мороженым. И все это отнюдь не улучшает санитарное состояние улиц. Чтобы уменьшить численность пернатых нахлебников, американцы, например, добавляли в корм препараты, снижающие их плодовитость.

...В стародавние времена в Москве голубей было не так-то уж много. Их не пугал колокольный звон, и «божьи птички» устраивали гнезда прямо на ступеньках колоколен. Жили они и в причудливых башенках Петровского дворца (Петровско-Разумовское), сделанных специально для них. В первую неделю великого поста по обеим сторонам громадного Москворецкого моста устраивался «постный рынок», где шло традиционное кормление голубей (вспомните картину К. Юона «Кормление голубей на Красной площади»)...

К середине сороковых годов нашего века московские сизари выжили лишь кое-где на Арбате, Солянке и Ново-Басманной улице. Наиболее густая стайка увивалась возле ресторана «Аврора», где птиц подкармливали работники ресторана. Эти немногочисленные голуби и стали родоначальниками нового нашествия птиц. В. К. Рахилин, специально интересовавшийся этой историей, писал, что в научных публикациях тех лет фигурировали даже номера домов, где жили пернатые. Теперь такой перечень занял бы объемистую книжищу.

В Москве в середине пятидесятых годов все радовались голубям. В самых больших стайках тогда было по 20—30 птиц. Для них строили жилье, на площадях усердно подкармливали. В 1960 году их поголовье перевалило за 160 тысяч. Когда голуби начали всюду путаться под ногами, голубятни исчезли с площадей и из скверов. Но остановить «пернатую оккупацию» города не удалось. Сколько их сейчас — вряд ли известно: Москва быстро растет, и голуби заполняют новые кварталы, где пенсионеры наперебой кормят их хлебом, кашей, картошкой. А между тем специальные бригады городской ветеринарной службы отлавливают бурно размножающихся нахлебников.

Товарищи, не стоит бездумно способствовать росту голубиных стай! Все хорошо в меру.