Зверь над державой

Глава 7

И на хрена люди лезут во власть? Это же работа, работа и никакой личной жизни! Пашешь с утра и до позднего вечера. А тут еще мои собственные войска СГБ. Когда я начал въезжать во все эти заморочки, мне ощутимо поплохело. Как-то так получилось, что ВДВ советской армии оказались полностью в составе войск Государственной безопасности. Это я уже потом только понял причину появления отдельных, довольно приличных по количеству, сил МВД и СГБ. Сталин, споря с «Голосом свыше» о численности армии, подсознательно, а может быть, и вполне осознанно вывел большое число соединений из состава СА, желая иметь суммарно все-таки большую армию. И вот теперь я отвечаю еще и за подготовку десантников. В принципе, положение дел во вверенных мне воздушно-десантных войсках я знал неплохо еще со времени моей работы в Комиссии Спецконтроля. Сильно удручало отсутствие относительно тяжелой военно-транспортной авиации. Транспортно-десантный вариант Ил-14, основной на сегодня самолет ВТА, берёт на борт только тридцать пять воинов в полном боевом или сорок бойцов без парашютов. Как следствие, у десантников практически нет техники. Эх, если бы у моих ребятишек БМД были! А так приходится ориентироваться только на захват транспорта на месте десантирования, пулеметы, ручные и станковые гранатометы. Пришлось ребятам налечь на физическую подготовку, стрельбу и боевые виды борьбы. В преддверии войны мне пришлось резко увеличить как физико-психологическую нагрузку воинов, так и время занятий. В принципе, они учились и тренировались по программе спецназа ФСБ того мира. А чтобы ребята особо не обижались, перевел их своим приказом на нормы довольствия ЛПС[34]. Не все, конечно, могли выдерживать подобные нагрузки, поэтому довольно быстро произошло разделение. Пришлось тасовать воинов по обычным десантным бригадам и десантно-штурмовым. После первых удачных операций введем понятие гвардейских воинских подразделений. У меня были уже некоторые планы на применение десантников в ближайшем будущем. Заодно форму чуть ребятам подправил: ввел кубанки с красным верхом в парадную форму одежды. Вроде бы красиво получилось.

В понедельник, двадцать шестого, Сталин в своем кабинете в Кремле созвал расширенное совещание официально еще не существующего ГКО. Кроме Берии, Молотова, Ворошилова и меня присутствовали новый заместитель министра обороны Якубовский, произведенный в генерал-лейтенанты прямо из майоров, замминистра иностранных дел Громыко, чуть ли не вчера кооптированный в Политбюро вместо Микояна, министр ВМФ Кузнецов и Коля Вознесенский, тоже совсем недавно назначенный первым заместителем председателя Совета Министров, Судя по всему, вождь не простил Микояну его речь на двадцатом съезде в моем прошлом мире. Наверняка полковник Коган надиктовал Сталину и материалы июньского пленума пятьдесят седьмого года, так как чистки в высших партийных и хозяйственных органах страны продолжались. Хотя надо признать, что количество их по сравнению с той историей было мизерным, но очень целенаправленным. Хрущева расстреляли весной тридцать девятого, а Микояна в декабре. Да, борьба за власть – страшная штука, но без нее, увы, в нашей действительности державе не выжить. Резкий взлет очень многих молодых, как военных, так и гражданских руководителей с прыжками сразу через несколько карьерных ступенек наверняка тоже связан с информацией оттуда мимо принимающих аппаратов УСИ. Интересно, чем руководствовался Сталин, выдвигая одни и не замечая другие, не менее достойные, с моей точки зрения, кандидатуры?

Я влетел в приемную за пять минут до начала совещания. Раскланявшись с Поскребышевым, отношение которого ко мне резко улучшилось после освобождения невиновного брата его жены, взятого еще при Ежове (счастливый! В том мире брат был расстрелян и «утащил» на тот свет сестру), я метнул папаху на вешалку, скинул куртку на руки ординарцу и, в темпе причесавшись, постарался степенно войти в кабинет. Сталин погрозил мне пальцем, как последнему пришедшему, и указал на стул рядом с собой за столом для совещаний.

– Очевидно, все уже ознакомились с аналитической запиской директора СГБ и содержащимися в ней выводами. Сейчас товарищ Громыко расскажет нам вероятную позицию как основных наших противников, так и возможных союзников. А после этого мы должны выработать стратегический план наших действий.

Андрей Андреевич попытался встать, но вождь быстро пресек его попытку, махнув рукой.

– Я постараюсь кратко, но максимально точно обрисовать текущую политическую ситуацию. Начать, наверное, следует с фашистской Германии? – Громыко поймал глазами подтверждающий кивок Сталина. – В первую очередь надо сказать, что экономика Гитлера находится в очень тяжелом положении. Вся созданная Шпеером и Шахтом финансовая система Третьего Рейха основана на кредитах, а их надо отдавать. Аншлюс Австрии, захват Чехословакии и Польши мало что дали Германии в этом отношении. Наша попытка столкнуть Гитлера с Чемберленом и Даладье, надо это честно признать, не удалась.

Однако. Смело, очень смело. Молодец, Андрюха! Я осторожно посмотрел на Сталина. Он спокойно набивал трубку и никак не реагировал на «критику снизу». Очевидно понимал, что попытка натравить немцев на Запад в текущий политический момент была практически невыполнимой.

– Я полностью согласен с выводами товарища Синельникова, – продолжил тем временем Громыко, – у Гитлера нет другого выхода, как только напасть на нашу страну и решить свои экономические проблемы за счет СССР. Германии нужен реванш после Первой мировой войны, но воевать сейчас с Францией и Англией, имея за спиной Советский Союз, она не рискнет. После того, как наша армия сначала показала японским захватчикам на Халхин-Голе, как надо воевать, а затем несколькими молниеносными ударами разбила войска на тот момент буржуазной Финляндии, фашисты неожиданно поняли, что могут не успеть подготовиться к неминуемой войне с Советским Союзом, если сначала будут разбираться с французами и британцами. В то же время сама Франция во главе с Даладье воевать не хочет. Существующее положение ее вполне устраивает. Французам хватает в Европе тех территорий, которые они получили в результате Версальского договора. Их участие в надвигающейся войне будет минимально. Но вот свои ресурсы Гитлеру они, несомненно, предоставят. Великобритания. Вот здесь значительно сложнее. Англичане тоже не очень хотят воевать, но уничтожить нашу страну для них важнее. Причем, по возможности, чужими руками. С одновременным ослаблением все той же Германии. Поэтому англичане наверняка начнут десантные операции для захвата Кольского полуострова и приложат все усилия, чтобы уничтожить наши Бакинские нефтепромыслы с воздуха. Чемберлен прекрасно понимает, что даже в случае захвата Баку удержать Британия эту территорию в будущем все равно не сможет. А вот заиметь такой незамерзающий порт на континенте, как Мурманск, англичане очень хотят. Япония, – Громыко на секунду задумался и тут же продолжил: – В нынешней политической ситуации японцы вряд ли пойдут на конфронтацию с Советским Союзом. После Халхин-Гола они боятся нас, и потом, им в первую очередь требуется сырье. Но даже гипотетически успешная война с СССР им практически ничего не дает в плане увеличения сырьевых ресурсов. С этой точки зрения их больше интересуют колонии европейских держав в Юго-Восточной Азии. Тут надо учесть также уничтожение их довольно серьезной шпионской сети на нашей территории, – Андрей склонил голову в моем направлении. Он не знал, что это заслуга не столько СГБ, сколько информации из архивов того мира. – Североамериканские Соединенные Штаты, – Громыко опять сделал небольшую паузу, – задача американцев – ослабить все основные европейские державы. Для этого на первом этапе большой войны они будут помогать самым слабым, с их точки зрения, противникам. Возможно, исходя из того, что Советский Союз будет воевать в Европе практически один против всех, американцы примут нашу сторону. Но вот воевать за нас на европейском театре военных действий они точно не будут. Тем более, что Штаты уже знают наш научный и технологический потенциал. А с учетом того, что СССР своими заказами в тридцать восьмом и тридцать девятом годах практически спас их, да и весь мир, от нового глубокого экономического кризиса, можно в большой степени надеяться на их поддержку. Турция. Ей наверняка будет сделано предложение, от которого невозможно отказаться. Она точно примет участие в войне. Пропустит флот коалиции, предоставит аэродромы, будет вожделеть Батуми и прочие порты Кавказского побережья, Армению и даже Азербайджан. Иран. Наверняка туда будут введены войска коалиции. А ведь у нас с шахом договор. Следовательно, это уже будет казус белли. Можно упомянуть еще Итальянскую империю (Именно так официально называлась тогда Италия), Румынию, Болгарию и Югославию, но это уже второстепенные игроки. Вероятно, необходимо сказать о Норвегии и Швеции, так как они могут быть плацдармом для нападения на Социалистическую Финляндию и Кольский полуостров. Сами они в войну вступать вряд ли захотят, но их спрашивать никто не будет.

Громыко замолчал. В кабинете наступила тишина, слышны были только стук выбиваемой в хрустальную пепельницу трубки вождя и пощелкивание маятника больших напольных часов в углу. Сталин закончил с трубкой и посмотрел на Ворошилова.

– Ну что скажешь, Климент, отобьемся?

Министр обороны в первый момент как-то беспомощно взглянул на своего заместителя Якубовского и не очень уверенно ответил:

– Должны, Иосиф Виссарионович.

Вождь перевел взгляд на Берию.

– Обязаны, товарищ Сталин.

Взор чуть прищуренных глаз обратился на меня. Ага, табель о рангах постепенно проясняется. Это что, я уже четвертый человек в государстве?! А ведь всего три года назад я был никому не нужным инвалидом! Лично моя ли в этой головокружительной карьере заслуга? Нет, конечно. В первую очередь – полковника Когана и всех работников проекта «Зверь». Да и я уже давно не тот безногий однорукий майор, который здоровым только и мог, что подстрелить с километра из «винтореза» «чеха» в зеленке или грамотно ротой спецназа руководить. Новые возможности после переноса здорово меня изменили. Причем не столько физически, сколько внутренне. Тут я заметил, что на меня как-то странно смотрят все в кабинете. Мне же задан вопрос. Молча, но задан. А пауза слишком затянулась.

– Иосиф Виссарионович, мне кажется, вы не совсем правильно формулируете вопрос.

На лицах присутствующих появилось удивленное выражение. Взгляд вождя стал не столько удивленным, сколько жестким.

– В том, что отобьемся, у меня сомнения не возникает. Главное – это когда именно мы победим фашизм и как минимизировать наши потери? Война без погибших ведь не бывает.

Взгляд Сталина тут же смягчился. Он подумал немного, а потом спросил:

– И как, товарищ Синельников, вы себе это представляете?

Вот тут уже я сделал вид, что задумался. Последние мои ночи проходили в сплошных сеансах связи. Теперь предстояло изложить выработанную стратегию. Ну что же, попробуем прослыть великим полководцем.

– Каждого нашего противника надо бить по самому больному месту. Германия считает свою армию самой быстрой в мире. Самой механизированной.Основы немецкой тактики и стратегии – прорывы рубежей обороны и глубокие рейды танковых и мотомеханизированных крупных соединений в глубину обороны противника. Значит, мы не должны дать им прорваться, сковать, а сами зайти в их стратегические тылы и отрезать от всех видов снабжения их войска. Наша Советская армия последние годы готовилась именно к таким видам боевых действий.

Я посмотрел на реакцию моих слушателей. Под усами Сталина мелькнула еле заметная задумчивая улыбка. Взгляды остальных были очень заинтересованы. Перебивать меня никто не собирался. Ну что же, продолжим:

– Великобритания владеет сегодня самыми большими в мире военным и гражданским флотами. Значит, мы должны или лишить ее этих флотов, или настолько проредить, чтобы они нос боялись высунуть со своего острова. И все необходимые средства у Советского Союза сегодня для этого есть.

Коля Кузнецов ободряюще кивнул мне. Пару дней назад мы с ним уже разговаривали на эту тему.

– Во Франции достаточно сильны антифашистские настроения. Причем не только и не столько у простого народа, но и у многих, находящихся достаточно высоко во властных структурах. Следовательно, мы обязаны помочь французам сменить правительство. А так как процесс этот не очень быстрый, то к тому времени, как мне кажется, Франция лишится большей части своих колоний. Вот в этом нам хорошо может помочь Япония. Конечно, Советский Союз ни в коей мере не может поощрять действия японских милитаристов. Но наша армия ведь будет занята агрессорами в Европе, поэтому мы никак не сможем противостоять захватчикам в Индокитае.

Улыбка Сталина стала заметней.

– Конечно, японская экспансия очень не понравится Штатам. – Теперь уже я позволил себе улыбнуться. – Мы, как стратегические партнеры – это в том случае, если САСШ захотят нас таковыми считать и заключат с Советским Союзом соответствующий договор – будем обязаны помочь нашему союзнику, но только после того, как разберемся с фашистской коалицией в Европе.

– А тебе не кажется, Синельников, что это очень напоминает макиавеллиевское «разделяй и властвуй»? – спросил тоже заулыбавшийся Берия.

– Разве марксистко-ленинская философия запрещает нам, Лаврентий Павлович, пользоваться достижениями человечества, даже если они сделаны в рабовладельческом или буржуазном обществе? – тут же парировал я.

– Брэк, – прекратил лишние разговоры Сталин. Ух, ты! Вот что телевидение с вождями делает! Такого слова от Иосифа Виссарионовича не ожидал даже я. – Нам сейчас не до философских диспутов. Продолжай, Егор.

На фоне веселых ухмылок в кабинете я продолжил:

– Турция. Как независимое государство, бывшая Османская империя должна прекратить свое существование. Царьград и проливы должны быть частью Советского Союза.

Мое заявление произвело в помещении эффект разорвавшейся гранаты. Вместо улыбок на лицах присутствующих появилось очень большое удивление. Челюсть Ворошилова совершила несколько движений вверх и вниз. Он, похоже, хотел что-то сказать, но не знал, что именно. Первым пришел в себя Берия.

– Ты хоть понимаешь, Егор, что у нас очень маленькая армия? Мы просто не сможем поддерживать порядок на всех территориях.

– А это, Лаврентий Павлович, проблемы не Советской армии, а внутренних войск.

Министр внутренних дел аж оторопел от такой моей наглости. Но не спорить же со своим недавним подчиненным. Он обратился к вождю:

– Иосиф Виссарионович, у меня всего сто восемьдесят тысяч человек, и все до одного заняты на охране государственных объектов и правопорядка в стране.

Сталин перевел взгляд на меня. Он что, решил проверить мое умение решать вопросы государственного уровня? Легко! Зря я, что ли, столько времени на консультации с Пал Ефимычем творчески потратил?

– Товарищ маршал, – повернулся я к Берии, – у нас есть почти миллион граждан, прошедших начальную военную подготовку и подлежащих призыву в армию. Вот и набирайте из них себе во внутренние войска, сколько требуется.

– Около трехсот тысяч человек нужно мобилизовать немедленно для создания второго эшелона и восполнение возможных потерь после начала войны, – тут же отреагировал Якубовский.

– На какие, спрашивается, деньги? – включился в разговор Молотов, как первый заместитель премьер-министра.

– У нас разве так малы золотые запасы? – удивился я.

Сталин опять улыбнулся себе в усы и решил прекратить перебранку:

– Спокойнее, Вячеслав, найдем мы деньги. Точнее, они у нас есть, ты же знаешь. А вы, товарищ генерал, – вождь повернулся к Якубовскому, – подождите. Мы у вас еще спросим о планах мобилизации. Но только после того, как вы нам расскажете о планах войны. Как я понял, – Иосиф Виссарионович повернулся теперь ко мне, – товарищ директор Службы государственной безопасности еще не закончил со своими предложениями?

– Так точно, товарищ председатель Государственного Комитета Обороны, – отплатил я вождю той же монетой, – точнее, никак нет, не закончил.

Сталин хмыкнул себе в усы, но говорить ничего не стал.

– Швеция, Дания и Норвегия. Мы должны заставить их остаться нейтральными и не допустить захвата этих стран фашистской коалицией. Тогда у противника не будет сухопутного плацдарма для удара по Финляндии и Кольскому полуострову, а у нашего Балтийского флота будет выход в море. Как? – Я опять сделал вид, что задумался. – На ввод наших войск они никогда не согласятся. Да у нас и не такая большая армия, как верно заметил товарищ маршал. – Я изобразил поклон в сторону Берии. – Можно попробовать другой способ. Германии остро требуется руда из этих стран. Если их правительства заминируют все свои рудники и заявят, что взорвут их при первой же попытке захвата, то коалиция не решится на оккупацию.

– Они никогда не согласятся на такое, – перебил меня Громыко. – На экспорте железной руды основана вся экономика Швеции и Норвегии.

– Значит, Советский Союз должен гарантировать им компенсацию всех экономических потерь и помощь в восстановлении рудников после войны, – парировал я, – и убедить их в том, что мы выполним свои обязательства – это именно твоя задача, Андрей Андреевич, как дипломата. Причем так убедить, чтобы они поняли, что в противном случае их страны станут нашими врагами, а Советский Союз ни перед чем не остановится, чтобы как следует отплатить тем, кто плюнул в протянутую руку дружбы!

– Мы можем предложить им наши товары высоких технологий без стандартных экспортных наценок, – предложил Молотов.

«Во, какие слова нынче в сороковом году говорят», – подумалось мне. Высокие технологии! То ли еще будет! В глазах присутствующих тем временем мелькнул проблеск веселья. Экспортная наценка на электронику, даже с учетом заложенных в себестоимость амортизационных отчислений, была такой, что обмен стеклянных бус на золотые самородки выглядел в сравнении с этим честным бизнесом. Но ведь покупают же, ибо хочется и престижно. Сами-то сделать не могут!

– Товарищ Громыко, предложение генерала Синельникова реально? – спросил вождь.

– Не знаю, товарищ Сталин, оно для меня слишком неожиданно, – ответил замминистра иностранных дел, – надо хорошо все обдумать сначала. Но надо признать, что это очень интересный вариант.

– Тогда проработайте этот вопрос. Мы обязательно рассмотрим его на следующем совещании. – Сталин повернулся ко мне. – У тебя, Егор Иванович, есть еще что-нибудь?

– Да, Иосиф Виссарионович, Канада.

– Канада? – удивился вождь. – А она-то тут причем?

– У Великобритании два больших доминиона, Канада и Австралия, – начал объяснять я свою авантюрную идею государственного уровня. – Австралия нам не слишком интересна, а вот в Канаде очень неплохие природные ресурсы и великолепные посевные площади. После начала боевых действий, канадское правительство наверняка объявит нам войну.

– А разве у них есть серьезная армия? – спросил Сталин, пока не понимая, к чему я подвожу.

– Десяток, максимум два, устаревших танков и несколько отвратительно вооруженных и плохо обученных дивизий. Соответственно, с точки зрения наших современных стандартов. Мы можем легко захватить Оттаву всего лишь парой полков десантников. Правительство Канады вынуждено будет подписать капитуляцию.

– Штаты не потерпят нашего вторжения в Северную Америку, – вклинился в мои сентенции Громыко. – Вы, Егор Иванович, забываете о доктрине Монро,

– А что может заставить Рузвельта и Морганов с присными забыть об этой доктрине? – задал я в ответ провокационный вопрос Андрею.

– Вероятно, перспектива больших прибылей и… – Громыко запнулся.

– Территориальные приобретения в этой их Северной Америке, – тут же подсказал я. – Разве они откажутся от еще одного штата?

– А зачем мы будем захватывать для Штатов Канаду? – удивился Молотов. – С чего вдруг мы должны делать им такой подарок?

– Почему только им, Вячеслав Михайлович? – теперь уже тщательно подготовленное изумление появилось на моем лице. – Напополам.

– Но ведь это возможно только в том случае, если Североамериканские Штаты будут являться нашим военным союзником, – появилось понимание у Громыко, – то есть они сами захотят подписать с нами договор.

– Именно! – подтвердил я. – Только все это надо провернуть очень быстро, чтобы у Рузвельта не было много времени на размышления. Дилемма проста: или Америка наш друг и дядя Джо даст вам за это сладкую конфетку в виде половинки Канады, или держитесь за свою прогнившую доктрину, но тогда вам придется воевать против Советского Союза, защищая при этом не свою собственность и территорию, а британское имущество.

Иосиф Виссарионович хмыкнул в усы, когда я упомянул кличку, которая уже успела к нему прилипнуть в штатовских СМИ, но, видимо, решив простить мне такую фамильярность, промолчал, заинтересованно глядя на Громыко и Молотова. Они переглянулись, Молотов кивнул своему заместителю, и Андрей Андреевич произнес пару фраз, ставших впоследствии очень знаменитыми:

– А собственно говоря, почему на нашей планете языком международного общения должен быть именно английский? Русский с этой точки зрения мне нравится значительно больше!

Одобрительные улыбки всех присутствовавших подтвердили, что все согласны с заместителем Молотова.

– Ты хочешь сказать, товарищ Громыко, что предложение Егора Ивановича, вполне реально? – захотел подтвердить свои мысли вождь.

– Да, товарищ Сталин, должно получиться.

– Разрешите, Иосиф Виссарионович? – Я открыл принесенную с собой папку и достал заранее подготовленную карту. Дождавшись кивка, я продолжил: – Мы запросим у американцев разрешение использовать вот этот аэродром, – моя авторучка уперлась в точку на карте Аляски, – в качестве транзитного. В связи с началом военных действий в Европе, они наверняка не откажут нам в такой малости. Изначально-то он будет предназначен для вывоза американского экспорта к нам в Советский Союз.

– Подожди, Егор. У тебя тут что, – вождь показал рукой на карту и мою папку, – план операции?

– Так точно, товарищ Сталин.

Вождь помолчал несколько секунд и сказал:

– Нет. Не сейчас. У нас в данный момент есть более важные вопросы.

Можно ли поступить с англичанами подло? Нет, не с народом, а с правительством. Взять и с помощью обмана круто подставить?

Великобритания. Империя, над которой никогда не заходит солнце. Держава, которая всегда тем или иным путем пакостила России. Причем независимо от строя. В том мире ведь именно Англия приложила руку к нападению Гитлера на Советский Союз, а в этом сама пойдет на нас вместе с фашистами. Решено, будем работать на опережение. Итак, у Великобритании значительная часть внешних доходов идет из Индии. Причем многие грамотные индусы прекрасно понимают, что Туманный Альбион просто-напросто грабит их родину, не давая самостоятельно развиваться этой богатой ресурсами стране. Вообще, в Индии ситуация какая-то странная. Есть у них там некий Мохандас Карамчанд Ганди. То ли учитель, то ли святой при жизни. Индусы его так и называют – «махатма». Уникум. Возможно, один из немногих приличных людей в сегодняшней политической элите планеты. Понимает, что при современном устройстве мира, то бишь колониализме, Индия вырваться из-под британского ярма не может. Поэтому встал на позицию непротивления злу насилием. Непорядок. Ведь эта война должна снести колониализм, как гнилую плотину весной в половодье. Ха! Это ведь только я в этом мире знаю, что Вторая мировая война уже началась! Впрочем, многие уже подозревают. А Махатма Ганди – нет. Как бы ему намекнуть, что пора бы уже начинать посылать англичан куда-нибудь далеко и надолго? Устроить неудачное покушение якобы англичанами? Хорошая встряска просветляет мозги даже святым. Так ведь нет у меня приличной агентуры в Индии. А где есть? Немного в Британии, чуть-чуть в Германии и очень прилично в Штатах. Стоп! В разведшколе что нам преподаватели постоянно внушали? Хорошая операция должна решать сразу несколько задач!

Итак, есть Индия, в которой необходимо развязать борьбу против английских колонизаторов, Великобритания, фашистская Германия и Штаты. Англичане с немцами идут на нас войной. Значит, надо несколько подпортить отношения между ними. Штаты? А им все хорошо, что в Европе плохо! Тем более, что именно сейчас они яростно грызутся за ближневосточную нефть с британцами. Сепаратный сговор Чемберлена с Гитлером напугал Штаты до колик. Они очень боятся потерять свои нефтяные промыслы. Вывод из всей этой мешанины размышлений: нужен шпионский скандал между Абвером и МИ-6. Скандал с планами покушения на Ганди, который с большим удовольствием раздуют американские СМИ. Из-за чего? А пусть-ка немецкий шпион выкрадет план покушения у МИ-6. Не пойдет. Такие вещи профессионалы на бумаге не расписывают, а если все же написали, то тут же сожгли. Подслушает разговор о покушении? В МИ-6? Нереально. Стоп. А кто там у них в Великобритании может принять такое решение? Соответственно лично премьер Чемберлен. В разговоре с министром иностранных дел Кадоганом. Так-так… Логика вроде клеится. Может кто-то в Форин-офис работать на Абвер? Легко! Немецких агентов в Лондоне мы найдем? В архивах ФСБ того мира много чего есть. Значит, подкидываем информацию о конкретном шпионе в МИ-6 с одновременным оповещением самого шпиона. Он делает ноги, В этот момент мои ребята под видом агентов «Интеллидженс сервис» его красивенько убирают на глазах американского журналиста. Тот, соответственно, не сможет удержаться, чтобы не свистнуть своевременно подкинутый пакет с пленкой и фотками. Все остальное – дело техники. Максимум через неделю каждый индус будет знать, что Чемберлен отдал приказ убить их любимого Махатму Ганди, и в Индии начнется восстание. Вроде все логично получается и реально выполнимо. Значит, надо немедленно заказать Юрке Викентьеву фонограмму и фотографии. Здесь ни один самый крутой эксперт подделку не обнаружит. Нет в этом мире еще ни компьютеров, ни «Фотошопа». Еще раз все просчитаем, и завтра можно будет идти к Сталину за санкцией. Такие операции без разрешения Самого проводить смерти подобно. Заодно залегендируем, с чего вдруг на один из приемных аппаратов УСИ придет нужная мне информация, включая фото и звукоматериалы. Сталин же знает, что за его кабинетом ведется наблюдение из того мира. Главное, чтобы Юрка подсуетился. У них-то мои сутки – всего шесть часов с мелочью. Ничего, справится, не впервой.

– Дядь Егор, а поцелуй меня.

Господи, как же я этого хочу!

– Не-а.

– Ну поцелуй!

Я сижу на диване и балдею. Светланка сидит рядом, прижавшись ко мне, канючит и перебирает награды на моей груди.

– Ну, почему? Я же тебя целовала, когда тебе «Героя» присвоили.

Да. Тогда ее поцелуй в щеку был для меня ценнее, чем Золотая Звезда. Виссарионыч после того совещания расщедрился и все-таки дал мне за похищение немецкого барона высокое звание. А после Индийской операции даже второй орден Ленина вручил. Теперь хоть среди других генералов не стыдно появляться. А то одинокая «Красная Звезда» и «Ворошиловский стрелок». Последний, правда, единственной на всю страну высшей – третьей степени, изготовленный персонально для меня.

Светка забирается на диван с коленками, прижимается к моему плечу грудками и ласково лохматит мою шевелюру рукой. Я, кажется, сейчас взорвусь от счастья.

– Ну, почему, дядь Егор?

– Я не целуюсь с маленькими девочками.

– Я уже не маленькая.

Голосок жалобный-жалобный и одновременно возмущенный.

– Для меня – маленькая, – продолжаю провоцировать свою любимую.

– А на дне рожденья говорил, что большая! Теперь уже обида в глазах. Какая же она у меня красивая!

– На дне рождения была большая, а теперь опять маленькая.

Я сижу и продолжаю балдеть.

– Ну, почему, объясни.

Все, пора сдаваться. Сейчас слезы потекут. А девичьи слезы моей любимой уже я не перенесу.

– Ты, Светланка, тогда назвала меня своим и по имени, без всякого дядьки. А когда ты меня так называешь, дядей, я чувствую себя старым-старым, а тебя маленькой-маленькой. Мне тогда хочется завернуть тебя в пеленку и баюкать, как грудного ребенка.

– Ура! – кричит довольная Светка. – Егорушка, поцелуй меня!

Мягкие девичьи губы прижимаются к моим. Я, кажется, сейчас взлечу к потолку со своей любимой в руках. Девушка по-хозяйски устраивается у меня на коленях, и мы опять целуемся.

– Егорка, я тебя никогда никому не отдам! Ты мой! – заявляет свои права Светланка, гладя меня по лицу ладошкой, а я пытаюсь поймать губами ее пальчики.

– И не надо, не отдавай. – Я беру ее голову в свои ладони и опять целую. – Но у меня все-таки работа есть, – короткий взгляд на часы, и я опять смотрю в карие глаза. – Мне, Светик, через двадцать минут уже на аэродром ехать надо.

– Не называй меня так, мне не нравится. А куда ты опять летишь? Там опасно? – На лице любимой появляется беспокойство.

– Не буду. В Крым. В Севастополь. Совершенно безопасно, – односложно отвечаю я по порядку.

Мы опять целуемся. Я сейчас – как мороженое на солнце. Таю.

– А зачем ты туда летишь?

– Купаться и нырять в Черном море.

– Вода же еще холодная! – удивляется девушка.

– Я буду одет в специальный гидрокостюм и не замерзну.

Ох, какие у Светланки сладкие губы!

– А обратно когда прилетишь?

– Через два-три дня.

– Можно я опять после школы забегу?

– Конечно. Если я буду дома. Ты же знаешь, у меня очень много работы.

Я опять беру Светланкино лицо в свои ладони и по очереди целую карие глаза. Девушка довольно жмурится и обнимает меня еще крепче.

– Это из-за войны с фашистами, которая будет летом?

– Да. А ты откуда знаешь?

– Папа Ваське сказал, когда он на двадцать третье февраля приезжал. А я слышала. Папа предупреждал Василия, чтобы он хорошо учился, чтобы отцу потом за него стыдно не было, когда Васька плохо воевать будет. Нашу фамилию, он сказал, позорить нельзя.

– Папа твой все правильно говорит. Вот только…Он предупредил Василия, что о будущей войне никому говорить нельзя?

– Конечно. Я только тебе об этом сказала. А больше никому-никому! Но тебе же можно? Папа говорил, что ты сам все вражеские тайны знаешь.

Я прижимаюсь губами к маленькому розовенькому ушку, целую и говорю:

– Мне можно.

Легонько подуть в ушко. Светка хохочет.

– Егорка, щекотно же.

Я аккуратно снимаю девушку со своих колен и ставлю на пол.

– Все, Светланка, неудобно будет заставлять адмирала ждать.

Светка тянется и еще раз целует меня в губы. Я отвечаю, понимая, что еще несколько минут, и опоздаю. Поворачиваю любимую кругом и хлопком по упругой попке в джинсах цвета хаки отправляю в прихожую, где ее дожидается персональный охранник. Джинсы у нас в стране прижились мгновенно после тех нескольких контрабандных журналов мод. Только вот называются они несколько непривычно – «штаники» или «штанцы». Заглядываю в соседнюю комнату, натягиваю портупею с привычной «Гюрзой» в кобуре, хватаю заранее подготовленный баул и тоже выскакиваю в прихожую. Светланка, уже одетая в серую заячью шубку, теплые сапожки и белый оренбургский платок, машет мне рукой.

– До свидания, дядь Егор.

Вот ведь маленький бесенок! Понимает, что при посторонних целоваться нельзя и таким способом сообщает мне об этом и заодно подкалывает.

– До свидания, Светлана.

Я уже надел сапоги, папаху, накинув полушубок на плечи, подхватываю свой баул и, махнув моей Светке рукой, бегу через две ступеньки вниз по лестнице. Несолидно генералу через ступеньки прыгать? Ерунда! Вот принимать неправильные решения – это точно несолидно. А все остальное можно. «Паккард» с Колей Кузнецовым только что подъехал. Отдаю баул адмиральскому адъютанту и сажусь к Николаю на заднее сиденье. Здороваюсь с адмиралом, и машина трогается. Только и успеваю, что повернуть голову и заметить фигурку любимой.

Мы с Николаем летим в Севастополь, где находится хорошо засекреченная школа подводных диверсантов моего ведомства. Министр ВМФ решил лично ознакомиться с возможностями аквалангистов, чтобы на месте скоординировать наши планы по уничтожению кораблей противника в их собственных гаванях.

Ровное гудение моторов убаюкивает, но я уже выспался. Хватило, как всегда, пары часов. Коля похрапывает в соседнем кресле, укрывшись теплым пледом. Мы долго перебирали возможные варианты операций с использованием моих вусмерть засекреченных аквалангистов и новейших малошумящих подводных лодок. Полностью ясно только одно: удар должен быть практически одновременным, так как после первого применения нашего секретного оружия, против него наверняка начнется массовое использование элементарных мер защиты. Понатыкают вокруг баз гидрофонов и обычными сетями завесятся. Поэтому вероятными местами первых диверсий должны стать бухта Скапа-Флоу, Кенигсберг и что-нибудь на Черном море. Пока неясно, кто и что туда введет в начале июня. Скорее всего, в Константинополе будем работать. Несомненно, что самой сложной должна стать операция в Шотландии. Туда, по первоначальным прикидкам, должны пойти два подводных крейсера шестьсот тридцать шестого проекта. В том мире их называли «Варшавянками». В этом назвали «Мурманчанками». Вероятно, по месту постройки первой лодки серии. Названия средних и малых лодок остались прежними с небольшой коррекцией – «Амур-950» стали ласково называть «Амурчиком». Конечно, все три модели подлодок оказались по многим параметрам слабее их прообразов из того мира. При полном внешнем подобии и соответствии обводов, они были лишены некоторых очень существенных возможностей. Подводный пуск ракет отсутствовал вообще. Не доросли мы технически до него. Сами ракеты имели значительно меньшую дальность. Количество пусковых шахт также пришлось сократить, так как требовалось место для ламповой электроники, обычного, а не цифрового, перископа и увеличившегося из-за отсутствия необходимой автоматики экипажа. Но, несмотря на ухудшение тактико-технических характеристик, наши подводные лодки настолько превосходили технику противника, что их легко можно было называть на сленге того мира «вундервафлей».

Бухта Скапа-Флоу не очень глубокая, до пятидесяти метров, дно песчаное. Флотские инженеры обещали установить на пару «Мурманчанок» специальные проставки, чтобы лодки, зайдя в акваторию главной на сегодня военно-морской базы английского флота, смогли лечь на грунт, не повредив эхолотов. Каждый подводный крейсер выпустит по десятку аквалангистов. Мои ребятки должны будут за ночь заминировать все тяжелые корабли Флота Его Величества, которые будут находиться на базе. Новые магнитные мины – это что-то! Самым сложным для подводных диверсантов будет ориентировка под водой. Но мои ребята уже научились пользоваться портативными ультразвуковыми эхолокаторами. Последние достижения миниатюризации ламповой техники. А на обеих подлодках будут стоять еще и ультразвуковые маячки. Должны аквалангисты справиться. Противник вообще еще не знает о существовании аквалангов и не умеет работать с ультразвуком. На Балтике и в Черном море будет немного проще. Перед самым началом операции диверсанты получат свежие данные аэрофоторазведки. А в Шотландию лететь нельзя. Можем привлечь очень нежелательное внимание британцев.

До посадки еще около часа. Поштудирую-ка я французский пока. Этот язык мне еще потребуется. Мои люди уже вышли на де Голля. Впавший в опалу полковник-антифашист (В нашей истории Шарль де Голль временно исполнял обязанности бригадного генерала с 1 июня 1940 г. Но официально его так и не успели утвердить в этом звании, и после войны он получал от Четвертой республики лишь пенсию полковника) оказался и в этом мире очень интересной политической фигурой. Он был назначен комендантом захолустного гарнизона во Французской Экваториальной Африке еще в конце прошлого года. Там де Голль объявил о создании так называемой «Свободной Франции», патриотической организации, объединяющей антифашистов независимо от их политических убеждений. К ней присоединилось определенное количество офицеров, несогласных с профашистской политикой Даладье и военного министра Петена. Вскоре после этого мои люди и вышли на лидера «Свободной Франции». Полковник де Голль, хотя и не сразу, согласился поддерживать контакты с Советским Союзом. Правда, он категорически заявил, что отказывается от каких-либо политических обязательств после окончания неминуемой войны в Европе. Впрочем, этого и не требовалось. Вполне достаточно будет хороших экономических отношений с будущей свободной от коллаборационистов Францией.

Интересные шутки иногда выкидывает подсознание. В том мире столько писалось о вреде раннего секса для девочек, что это намертво впечаталось мне в голову. Здесь к этому относятся значительно проще. Как и там в эти времена относились. Брак регистрируют без разрешения родителей с шестнадцати, а с разрешением – вообще с четырнадцати лет. Очень ранних семей полно. Девчонки рожают иногда в пятнадцать лет или даже раньше и никого это не удивляет. Норма. А я вот не могу. Целую и ласкаю свою любимую всюду, где она хочет. А хочет она почему-то везде… Я же большего не могу, и все! Хоть стой, хоть падай! И, что самое интересное, нас обоих это устраивает. Меня как на цепи держит подсознание, а Светланка просто не знает, что это такое. В школах здесь это не изучают, как там. Не принято. В то же время все знают, откуда дети берутся. Невероятно, но факт. Загадка природы…

Моя любимая устроила мне большой сюрприз. Возвращаюсь из Севастополя. Звоню в дверь своей квартиры. Она открывается, и на шею мне вешается Светланка. Очень горячий поцелуй. Ординарец деликатно отворачивается. Моя домработница тоже. Спелись уже. Когда успели? А мы опять целуемся. При посторонних это еще не очень принято. Хотя фильмы из того мира уже довольно прилично пошатнули местные моральные устои. Оказывается, у дочери вождя состоялся большой и серьезный разговор. После ужина и очередной порции горячих объятий и ласк, против чего у меня особых возражений не было, девушка мне все рассказала. Светка без тени смущения заявила отцу, что любит и жить без меня не может. Сталин, как известно, может долго раздумывать, но вот разговоры рассусоливать не будет.

– Нет, – сказал он, – рано тебе еще.

– Рано что? Я просто хочу видеть моего Егора всегда, когда возможно, – резонно заявила Светлана.

– Рано тебе еще иметь детей!

– Папа! Я уже не та маленькая девочка. Я все прекрасно понимаю, – Светка забралась на колени к отцу, отобрала у него потухшую трубку и, положив ее в пепельницу, обняла Сталина. – Папа, я люблю Егора и люблю тебя. Я обещаю, что тебе никогда не будет за меня стыдно.

Иосиф Виссарионович обнимал дочь и думал о том, 41 о из-за катастрофической нехватки времени совсем не уделяет ей внимания. Очень мало достается девочке отцовской любви.

– Пап, ну мы же с тобой даже живем в разных квартирах Я тебя очень редко вижу. А мне обязательно нужен кто-то родной рядом. Васька в свое училище укатил. Ты все время работаешь, – Светка поцеловала отца в щеку.

Вождь народов сдался. В конце концов, дочь когда-нибудь все равно уйдет, а так за ней будет присматривать кто-то, кто действительно любит ее, а не прислуга и охранники.

Теперь Светлана живет у меня в квартире. Мы не расписаны, спим в разных комнатах, но с удовольствием называем друг друга наедине мужем и женой. Я, когда нахожусь вечером дома, укладываю свою любимую в постель, ласкаю и целую ее. Затем гашу ночничок на стене и отправляюсь обратно в кабинет работать.

Документы и документы. Никогда не представлял, что руководство – это, в первую очередь, море бумаг. Казалось бы, поручи все хорошим заместителям и спи спокойно. Так ведь сделают все не так, как надо. Поэтому очень многое приходится брать на себя. Хорошо, что ребята из «Зверя» помогают. Здесь мне очень не хватает компьютеров. Ладно, пять-десять лет как-нибудь продержусь. Лаврентий Павлович уже начал строить нашу «Силиконовую долину». Очень много сил и средств в стране брошено на подготовку математиков. Студенты пока не понимают, зачем их так усиленно натаскивают именно на теорию. Они не знают еще, что скоро превратятся в программистов, самых востребованных специалистов уже начавшейся здесь научно-технической революции.

Если ложусь в четвертом часу ночи, то к семи утра просыпаюсь прекрасно выспавшимся. Быстро привожу себя в порядок. Хорошо, что здесь наконец-то начали выпускать одноразовые бритвы. В четверть восьмого бужу поцелуем свою любимую. Светка довольно потягивается, возвращает поцелуй и идет умываться. Копуша. Совершенно не понимаю, что можно делать столько времени в ванной? Но к восьми она все же проскакивает к себе в комнату, завернутая в полотенце. Почему-то терпеть не может халатов. А если домработницы нет дома, то и без полотенца, задорно сверкая своими прелестями. Вот ведь бесенок! Знает, что утром на ласки нет времени, но без этого не может! Ей обязательно надо меня немного поддразнить. Быстро одеваться Светланку я научил. Если хочешь завтракать вместе со мной, то изволь поторапливаться.

Вот на завтрак у нас уходит много времени. Целых полчаса. Болтаем потому что. Не можем мы без разговоров жить.

– Егорка, а почему?…

– Ешь давай, чудо мое кареглазое! Смотри, в школу опоздаешь с такими темпами, – говорю я, отлично зная, что в школу моя Светка не опаздывает никогда и учится на одни пятерки. Обещание отцу надо выполнять. Черт знает что! Люблю и ласкаю почти как женщину, а воспитываю, как ребенка. И, что самое удивительное, счастлив безмерно!

– А наш Женя-Егор растет не по дням, а по часам, – с удовольствием констатировал Коган.

– Да уж, – ответил Викентьев, – не успел генерал-лейтенанта получить, уже генерал-полковник. Нам с тобой, Пал Ефимыч, такие звания и не снились. Я и сам не заметил, когда не я ему, а он мне задания стал давать.

– Не завидуй, Юра, – улыбнулся полковник, -ты, может быть, еще быстрее в тех условиях смог бы подняться. Хочешь туда? Но учти, Катерина с твоим будущим сыном здесь останутся.

– Ну уж нет! Катеньку я даже ради звезд генералиссимуса не брошу. Мне с ней и тут неплохо.

– То-то же. А говорил я не о звездочках на погонах, а про профессиональный рост Синельникова. Как он разработал и виртуозно провел операцию с Брауном? Ладно, со стратегической оценкой ситуации перед тем совещанием мы Синельникову помогали, но вариант шантажа коалиции возможным подрывом рудников в Швеции и Норвегии он сам придумал.

– Оттяпать Канаду и поделить со Штатами – это тоже самостоятельная идея Егора. Да и операцию с дискредитацией Англии и восстанием в Индии он тоже сам провернул. Мы ему здесь только техническими аспектами помогли. А ведь действительно, стремительный профессиональный рост налицо, – согласился с куратором Викентьев.

– Знаешь, Юрь Саныч, у меня такое ощущение, что у Егора не только память улучшилась, он вообще другим стал.

– В смысле? – не понял директор проекта.

– Характер. – Коган достал сигареты и закурил. – Я ведь его личное дело тщательно проштудировал. Не был он никогда таким инициативным.

Викентьев задумался. Тоже закурил и только после этого сказал:

– А знаешь, Пал Ефимыч, ты, пожалуй прав. Я вспоминаю, каким он был в учебных лагерях рубахой-парнем, но вот первым в авантюры никогда не лез. Это ты точно подметил. Тут еще эта любовь внезапная.

– Почему внезапная? – удивился полковник. – Ты забываешь, что Синельников там уже два с половиной года.

– Да все я помню, но мозг-то перестраиваться не хочет. Все оценивает по меркам этого мира, – констатировал директор.

– Ты-то сам давно с Катериной познакомился? -усмехнулся Коган.

– Действительно, кажется, только вчера, а теперь свою жизнь без нее и не представляю. Только три дня прошло, как Катя улетела, а я уже скучаю, – признался Викентьев. – Я где-то читал, что нормальный мужчина подсознательно выбирает себе спутницу жизни, похожую на его мать. Катенька и правда похожа немного на мою маму, а чем, интересно, руководствовался Женька, влюбившись в дочь Сталина?

– Ну, знаешь ли, у тебя и вопросы. Здесь он свою мать знать не мог. В детский дом попал прямо из роддома, насколько я помню по личному делу Воропаева. Там Синельников стал сиротой в четыре года. С учетом того, что, по его же уверениям, Егор полностью восстановил память реципиента, то… – полковник задумался, – А может быть, твоя теория и работает.

– Она не моя. Говорил же, вычитал где-то, – поправил директор. – Но вот то, что сам Сталин разрешил им жить вместе, когда ей только что четырнадцать стукнуло…

– Вот это как раз не очень меня удивляет. Тогда были совершенно другие взгляды на жизнь. И не надо так думать о Виссарионыче. Что значит, «сам Сталин»? Пойми Юра, все исторические личности – это в первую очередь люди, и ничто человеческое им не чуждо. Любовь к детям в том числе.

Коган задумчиво постучал пальцами по столу, а потом неожиданно спросил:

– Слушай, Юрь Саныч, ты ту мою просьбу выполнил?

– Какую? – не понял вначале Викентьев, но тут же сообразил. – Это когда мы из Пулково ехали и за нами хвост был?

Полковник молча кивнул.

– Выполнил и даже перевыполнил, – с некоторой гордостью сказал директор.

– Это как? – удивился Коган.

Собрал в одном месте файл-сервер на восемьсот терабайт и подключил автономный аппарат пробоя. Ну и таймер на месяц запрограммировал. Если в течение этого срока таймер не сбросить, то весь пакет автоматом пойдет туда. А информация на винчестерах автоматически обновляется по тем кодам, что ты, Пал Ефимович, мне тогда дал.

– Молодец! Отлично придумал.

– Только… – Викентьев немного стушевался, – информация по проекту там отсутствует. – Увидев недовольный взгляд куратора, он тут же добавил: – Она несколько в другом месте.

– Арчи, какого черта ты вытащил меня с рыбалки? Да еще в поздний вечер субботы. То, что вы там нашли по «Зверю», вполне могло подождать до понедельника. Или хотя бы до утра.

– Сэр, я уверен, что вы, ознакомившись с моим отчетом, сразу забудете и про рыбалку, и про то, какой сегодня день недели. – Голос Арчи звучал непривычно глухо. На его лице читалась целая гамма чувств, но главным образом – растерянность.

– Даже так? Что там такое с этим проектом – контакт с зелеными человечками? – Сарказм в голосе начальника отдела был очень заметным.

– Н-не совсем, сэр… Честно говоря, я даже не знаю, что делать… Тут такой уровень… Я, получив эту информацию, понял, что нам придется зачищать всех, кто хоть что-то знает об этом… Потому что… – Парень явно все еще не отошел от шока.

– Арчи! Арчи!!! – Тихое звяканье стекла и характерное бульканье. – Какого черта ты мямлишь?! Выпей! Приди в себя и расскажи, в чем, прах побери, дело?!

– Ф-фух… Извините за срыв, сэр! Давайте я изложу вам все в том порядке, в каком все это происходило.

– Ну что ж, давай рассказывай по порядку.

– Если помните, мы решили зацепить Логинова-старшего, чтоб через него выйти на его сына, формально второго, а фактически – третьего человека в «Звере». Не буду утруждать вас описанием деталей. Операция прошла как по маслу: нам удалось вынудить отца вызвать к себе сына, а когда тот приехал, мы предоставили Логинову-младшему весь материал на их семейку. Почти вся наша агентура над этим компроматом трудилась в поте лица. И не зря… Молодой Логинов быстро сообразил, что если его начальство получит эту информацию, то их с отцом уберут в любом случае. Поэтому он согласился сотрудничать с нами и рассказал все, что знал.

– И чем же таким занимается «Зверь», что тебя это так… хм… взбодрило?

– Вот, – парень выложил из дипломата папку, – ознакомьтесь с переводом разговора.

– Да-а-а, снова эти русские выкинули фортель, – сказал, прочитав документ, начальник отдела и задумался. – Надо же, параллельный мир… Да еще с такими установками – время там быстрее идет… К тому же этот обмен разумов – никогда не думал, что идея Шекли[35] будет осуществлена.

– Не совсем обмен, сэр. Как следует из рассказа Логинова, тело донора умирает, а его сознание полностью подавляет сознание реципиента.

– Да какая разница! Это уже детали… Да и вообще, этот, как его Логинов назвал? Проект «Зомби»?Так вот, этот проект «Зомби» в данном случае – лишь удачное приложение к «Зверю». Хотя этот всплывший проект – наш недочет, разведка прошляпила его в свое время. И кто знает, сколько еще таких проектов у этих чертовых русских под сукном лежит? – Теперь уже старший самостоятельно пытается выйти из шока. Через какое-то время ему это удалось. – Итак, Арчи, что мы имеем?

Молодой сотрудник тут же вытащил из дипломата еще одну бумагу и, поглядывая в нее, начал говорить:

– Первое. Проект «Зверь» представляет собой двусторонний информационный контакт с параллельным миром. Контакт инициируется с нашей стороны с помощью некоей установки. Второе. С помощью «Зверя» русские в перспективе получат новые технологии. Третье. Саму установку сделать довольно просто, но найти нужные числовые коэффициенты простым перебором за приемлемый период времени не представляется возможным при данном развитии вычислительной техники. Четвертое. Коэффициенты знают трое – Горин, Малышев и Викентьев.

– Стоп, а Коган, выходит, их не знает? – перебил агента начальник отдела.

– Нет, сэр. Если помните, Логинов говорил, что один раз видел, как Горин полковнику что-то со своей флешки вводил в ноутбук, чтобы тот к установке в тот раз мог подключиться.

– Значит, трое… Ну что ж… Поднимай всю нашу русскую агентуру. Любым способом надо добраться до кого-то из этих троих. Но без моей санкции ничего не начинайте!

– Да, сэр.

– Но в одном, Арчи, ты прав на все сто – это вопрос национальной безопасности США, не больше и не меньше! Поэтому, если нам не удастся взять кого-то из этих троих, то придется зачищать весь проект. Вплоть до применения тактического ядерного боеприпаса. Я немедленно доложу все директору, а он пусть уж сам решает, когда президента «обрадовать». Сразу же, или подождет до понедельника.

Где бы еще подсыпать песочку в государственную машину Великой Морской Державы? Где у британцев еще есть проблемы? Ирландия и Палестина. В Ирландии особо не развернешься. Слишком близко к Туманному Альбиону. Палестина? Будущее сосредоточение самых тяжелых межнациональных проблем мира. Стоп. Это там, в прошлой жизни. А здесь нам такого не надо. Что я вообще знаю об Израиле? Сначала надо быстренько просеять свою память и сложить в отдельную папочку в голове.

Итак, по порядку. Декларация Бальфура. Еврейский легион. Мандат Лиги Наций. «Белый список» или, по-другому, «Белая книга». Ай да наглы! Ай да подлецы! Сначала с помощью самих евреев захватывают Палестину, получают право распоряжаться, а потом подписывают смертный приговор миллионам, не давая сбежать от концлагерей Гитлера. Круто! Теперь понятно, почему евреи так не любят Англию и откуда в Палестине взялись «Бейтар» и «Иргун». Руководители сопротивления Жаботинский, Давид Разиэль, Бегин, Ицхак Шамир. Последние двое потом были премьерами Израиля. Что я о них знаю? Менахем Бегин, родился в Брест-Литовске в шестнадцатом, учился, с шестнадцати в «Бейтаре»[36], с марта тридцать девятого комендант всего польского отделения, в сентябре сорокового арестован НКВД. Стоп. Это в том мире. А здесь у нас только апрель начался. Немедленно найти этого парня и поговорить. Это же почти наш человек! Мы отлично можем помочь друг другу. Нефтепровод из Ирака в Хайфу ведь так сложно охранять… Хорошо, что у нас государственный антисемитизм уже практически ликвидирован. Вероятно, беседы Когана с Самим помогли.

Мои ребятишки обнаружили его в Вильнюсе, недавно переименованном из Вильно, куда он вынужден был сбежать от фашистской оккупации Польши. Теперь он стоит передо мной, черноволосый, худощавый, с «греческим» профилем носа, небогато, но очень аккуратно одетый.

– Здравствуйте. – Встаю из-за стола, подхожу и протягиваю руку.

Руку пожимает достаточно крепко, но молча. Взгляд чуть прищуренных глаз очень насторожен.

– Садитесь. – Показываю рукой на кресло у низкого столика и сам сажусь во второе. – Чай, кофе?

– Чай, пожалуйста. – Взгляд становится несколько удивленным. – Вы хотите меня завербовать?

– Вы знаете, кто я такой? – улыбаюсь и отдаю распоряжение принести чай.

– Это ведь вашу фотографию поместили в «Правде» в связи с награждением… – Он кивает на мою грудь, где висит звезда Героя.

– Правильно. Я директор Службы государственной безопасности Советского Союза Синельников Егор Иванович. И неужели вы думаете, я лично буду заниматься вербовкой какого-то агента? Еврея, убежденного сиониста, назначенного лидером правого сионизма Владимиром Жаботинским комендантом польского отделения «Бейтара»?

В глазах появляется удивление моими знаниям и страх. Одновременно чувствуется гордость.

– Нет. Я пригласил вас, чтобы предложить дружбу!

Вот теперь только удивление. Очень большое удивление.

– Я правильно понимаю, что сущность сионизма заключается в создании независимого еврейского государства на территории нынешней Палестины и, по возможности, добровольной репатриации туда большинства евреев планеты?

Удивление смешалось с интересом.

– В первом приближении вы правы. Но почему вдруг, как я понимаю, вы решили нам помочь?

Очень быстро соображает. Отлично!

– Несколько причин. – Я делаю паузу, позволяя секретарю быстро сервировать столик.

Бегин бросает кусочек быстрорастворимого сахара в стакан, аккуратно, не касаясь ложечкой стенок стакана, размешивает и, положив ложечку на блюдце, вопросительно смотрит на меня. Что-то общее чувствуется в его поведении с полковником Коганом. Аккуратность? Культура?

– Во-первых, – продолжаю я, сделав глоток отличного грузинского чая из своего стакана. Причем ложечку я по привычке не вытащил, а придерживаю пальцем, – враг моего врага – мой друг.

– Советский Союз не воюет с Великобританией, – говорит Бегин.

– То есть вы признаете, что англичане ваши враги?

Чуть-чуть затравленное выражение. Но гордость перебивает почти все остальные чувства.

– А я этого никогда и не скрывал.

– А немцы? – продолжаю я свои провокации.

– Вы считаете, что после «Нюрнбергского закона» и «Хрустальной ночи» я должен их любить?

Н-да. Привычка отвечать вопросом на вопрос – это явно национальное. Попробуем говорить в его манере.

– Если я вам скажу, что война между Советским Союзом и фашистской коалицией, в состав которой войдет и Великобритания, неминуемо будет в этом году, вы мне поверите?

Задумался. Аккуратно трогает стакан и, убедившись, что чай уже немного остыл, делает несколько глотков. Ставит стакан и смотрит прямо мне в глаза.

– Теперь я, кажется, начинаю понимать эту «странную войну» без единого выстрела за полгода. Как давно они подписали сепаратный договор?

– Точно не знаю. Но сейчас это уже не самое важное. Вы приняли решение?

Взгляд опять становится задумчивым.

– Каковы условия вашей дружбы?

– У дружбы не бывает условий. Некоторые пожелания – да. Но никак не условия.

Взгляд уважительный и любопытный одновременно.

– Хорошо. Тогда каковы пожелания?

– У вашего будущего государства религия должна быть лишена какого-либо влияния на правительство.

Я отлично знаю ситуацию с ортодоксами в том Израиле. Писал как-то аналитическую записку во время учебы в ФСБ. И мне очень не хочется повторения такого в этом мире.

Большое удивление и задумчивость в глазах.

– Я не могу гарантировать этого. Попытаться, приложить все возможные усилия, убедить кого только можно, но не гарантировать.

– Стопроцентные гарантии дают только Господь Бог и «Госстрах», – вспомнил я древний анекдот из того мира. – В первого я не верю, а вторая организация, боюсь, не занимается подобными проблемами. Меня вполне устроит ваше желание пойти мне навстречу в этом вопросе.

– Какие еще будут пожелания?

Теперь задумался я. Какое мне еще сделать предложение? С другой стороны, меньше запрашиваешь – больше получаешь.

– Собственно говоря, все.

Очень большое удивление.

– И вы не будете требовать, чтобы наше государство было именно социалистическим? Чтобы немедленно после создания мы подписали с Советским Союзом договор о вечной дружбе и военном сотрудничестве? Вас устроит капитализм у нас?

Н-да, вполне прогнозируемо. Хорошо, что эти вопросы я заранее обсудил со Сталиным. Нас вполне устроят крепкие экономические узы.

– На первый вопрос скажу – да, не будем требовать. Договор, как мне кажется, вы сами нам предложите. Капитализм? Лишь бы вы смогли его хорошо контролировать.

– И не будете препятствовать выезду евреев в будущий Израиль?

Он все еще не мог поверить.

– Не будем. Вот это я точно могу гарантировать. «Весь вопрос, захотят ли они? – подумал я. – Умные – вряд ли. Уровень жизни и возможности у нас в Союзе явно будут выше. А умных среди евреев, надо признать, довольно много».

Менахем Бегин некоторое время размышлял, затем встал и протянул мне руку. Наше пожатие было обоюдно крепким. Но до конца он все-таки еще не поверил.

– Мы должны как-то закрепить нашу дружбу? – Он изобразил рукой нечто, напоминающее подпись.

– Обязательно! – тут же отреагировал я. – Надеюсь, вы не откажетесь от рюмки хорошего коньяка?

Срочную сводку радиоперехвата мне принесли прямо на трибуну Мавзолея. Хорошо, что парад со злополучным, вызвавшим столько споров на позавчерашнем совещании, танком уже закончился, и шла демонстрация. Не надо было держать руку у виска, отдавая честь проходящим мимо трибуны подразделениям Советской армии.

Н-да, очередное расширенное совещание ГКО в понедельник двадцать девятого апреля. Пришлось тогда основательно разругаться с Ворошиловым.

– Климент Ефремович, ну как вы не понимаете, что этот эпизод послужит отличной дезинформацией противника о нашей боеготовности?

– Мы не имеем права обманывать советский народ. Ведь наши люди могут подумать, что наша армия действительно слаба, – настаивал на своем министр обороны.

– Ничего, через три недели все убедятся в истинной силе наших войск. А кому надо, тот и так о мощи советской армии все знает. Товарищ маршал, эта война нужна нам сейчас, как воздух, чтобы дышать!

Ошарашенный моим заявлением Ворошилов замолчал. Зато заговорил Берия.

– Ты, Синельников, говори, да не заговаривайся!

– Я, Лаврентий Павлович, может быть и не совсем правильно выразился, но ведь вы не будете отрицать, что война Советского Союза с фашистской коалицией неминуема?

Сталин сидел на своем месте во главе большого стола для совещаний, курил свою трубку и молчал. Лицо его было непроницаемо.

– Война, конечно, будет, но почему ты считаешь, что она нужна советскому народу?

– Нашему народу она совершенно не нужна. Но раз ее все равно не избежать, то она должна быть именно сейчас. С каждым днем враг становится сильнее, а значит, возрастут и наши потери в этой войне. Чем дальше, тем все труднее становится сохранить секретность наличия у нас новой техники и степень подготовки наших войск. Немецкие генералы уже затылки чешут, почему их самолеты-разведчики не только не возвращаются с нашей территории, но даже по радио ничего сообщить не успевают.

Тут постарался новый начальник войск ПВО Покрышкин. Его произвели в генерал-лейтенанты прямо из капитана, которого он вполне заслуженно получил на последней переаттестации. По предложению Александра были созданы специальные группы перехватчиков из лучших асов ВВС. В сотне километров от границы днем и ночью посменно барражировали Ту-4М с мощными радиолокаторами на борту, этакое подобие «аваксов» того мира, не очень совершенное, но, тем не менее, довольно эффективное средство обнаружения самолетов противника. С высоты восемь тысяч метров дальность обнаружения цели достигала почти четырехсот километров. Перехватчики взлетали одновременно с самолетом-постановщиком помех. Как только разведчик врага залетал на полсотни километров в глубь нашей территории, тут же включалось глушение всех возможных вражеских диапазонов радиосвязи. Звено новых «Яков» с легкостью принуждало вражеский самолет сесть на наш аэродром или, если экипаж противника был очень несговорчивым, сбивало его на месте обнаружения. На вопросы сопредельной стороны, не залетал ли к нам случайно их якобы заплутавший рейсовик, наши дипломаты вежливо и непринужденно заявляли, что ничего об этом не знают.

– Исходя из всего, мною сказанного, – продолжил я убеждать присутствующих на совещании, – пусть лучше эта война будет именно сейчас, когда мы к ней более-менее готовы и знаем основные планы противника.

Распечатки «Барбароссы» легли на стол Сталина еще в начале марта.

– Так значит, ты не за саму войну, а только за момент ее начала? – дошло наконец-то до Ворошилова. – Именно поэтому тебе так нужен этот танк?

– Конечно, Климент Ефремович, вы, как всегда, все правильно понимаете, – решил я польстить маршалу.

Сталин хмыкнул в усы, но промолчал. В том, что Иосиф Виссарионович сразу понял все правильно, у меня не было и тени сомнения. Вот только почему он не прервал эту перебранку сразу?

Стройные ряды воинов, марширующих мимо трибун, смотрелись красиво и даже немного грозно. «Мосинки» с примкнутыми трехгранными штыками были оружием Первой мировой войны, но никак не наступившей уже второй. Орудия на конной тяге и несколько тачанок с «Максимами» тоже не произвели на меня особого впечатления. Довольно красиво, надо признать, проехали по Красной площади инвалидные коляски под названием Т-26. Я, конечно, понимаю, что нельзя так называть когда-то вполне неплохой легкий танк. Но, в сравнении с теми же боевыми машинами пехоты, которые сегодня стоят на вооружении советской армии, он смотрится каким-то непропорциональным недомерком. Следующими на площадь выехали тяжелые танки. Большие и неповоротливые, с мизерными ресурсом и надежностью. Зато целых пять башен. Экипаж монстра Т-35 разыграл все как по нотам. Танк заглох прямо напротив трибун. Сквозь грохот гусениц других машин прорывались закономерные матюги. Послы Германии и Великобритании довольно переглянулись и не смогли скрыть улыбок. Доклады о том, что у этих «комми» танки глохнут прямо во время парада на Красной площади, уйдут в Берлин и Лондон сегодня же. Заранее проинструктированный экипаж идущего сзади танка не растерялся, с ходу обогнул заглохшую машину, остановился и быстренько взял увечных товарищей на буксир. В этот момент над площадью начали крутиться шустрые «ястребки» И-16, заглушая ревом своих моторов все звуки на земле. Внимание зрителей было отвлечено самолетами, и неприятный инцидент заметили только сидевшие на дипломатической трибуне. Мы, присутствовавшие на трибуне мавзолея, переглядываться не стали и свое удовольствие смогли скрыть. Военный парад наконец-то закончился, и я смог опустить руку Вот в этот момент мне и принесли эту сводку радиоперехвата. Наши еврейские товарищи по общей борьбе выполнили свое обещание и сделали свой подарок советскому народу к празднику Всеобщей Солидарности Трудящихся. В ночь на первое мая трубопровод из Ирака в Хайфу, где нефть перерабатывали и грузили на танкеры, был взорван сразу в нескольких местах. Судя по захлебывающимся словам корреспондентов, полыхнуло там здорово. А ведь тушить такие пожары они еще не умеют. У британцев ожидаются большие проблемы с горючим.