Звезда полковника Грома

Глава 11

Глава 11

Родион

Проводив Айболита, снова иду в кухню.

Наливаю себе чай и смотрю в небо, которое мажет рассветом утро.

Переведя взгляд с небесной серой глади с вкраплениями алого на земную твердь, упираюсь в качели.

И опять вспоминаю про больную девчонку, лежащую в моей спальне.

Прикрываю глаза, слушая в своей голове слова доктора Васина:

- Родя, я бы не советовал все же оставлять девочку у себя. Это я - как врач говорю. И не потому, что ты ей помощь не сможешь оказать. Нет. Мне хорошо известно, каким умелым и заботливым медбратом ты можешь быть. Помню как ты Коршуна выхаживал после ранения…

Да, я тоже не забыл, как в далеком махровом году после окончания училища сразу попал в горячую точку и стал командиром опытных “контрабасов”.

До сих пор вспоминаю со смехом себя, хоть и физически крепкого и развитого, но все же зеленого юнца и закаленных боями и ранениями мужиков. Несмотря на большую разницу в нашем жизненном и боевом опыте, “контрабасы”, хоть и смотрели на меня взглядами: “Ну, давай удиви нас, птенец!” - но все равно приняли как равного себе.

И я очень старался соответствовать. Но…

Не стремился быть выше их. Нет!

Мне тогда в мои двадцать два, прежде всего, хотелось получить уважение закаленных в боях мужиков. И я его получил!

Случилось это после моего первой боя, который нам пришлось вести, попав в засаду.

Тогда Олега Коршунова ранили.

Я один прикрывал своих бойцов, пока Кирилл Зубов оказывал помощь товарищу. А после, мы оба по очереди тащили Коршуна.

Выбравшись из “мешка”, я долго не мог прийти в себя, но вида не показывал.

Держал пальцы в кулаках, чтобы никто не видел, что они у меня дрожат. Тогда и курить начал…

Эх, вот и сейчас бы покурил. Но…

Увы, три года назад после ранения в голову по настоянию врачей был вынужден бросить. А жаль! Иной раз очень хочется сделать глубокую затяжку и выпустить горькую струйку дыма, чтобы остудить свои эмоции и причесать мысли.

Как бы я не был самоуверен, но Айболит все же прав, говоря:

- Родя, тебе самому с собой сложно в момент приступов, а тут больная девчонка. Ты забыл как это бывает? Не хочу бередить твои раны, но вспомни, как жена твоя меня вызвала посреди ночи из туалета, когда ты ее едва не придушил, - снова звучат в моем мозге слова Васина. - Сам же знаешь, триггером может стать даже залп фейерверка или гром. Ты подумай, полковник. Девчонка - эта, цыпленок по сравнению с тобой. Не дай Бог что, она просто не сможет оказать тебе сопротивление.

Пока думаю над словами Айболита, чувствую, как в голове снова начинают стучать молоточки и зудеть осы.

Знаю, что это предвестники приступа.

Понимаю: накрыть может в любую секунду.

Беру кружку с водой, таблетки и выхожу из квартиры в холл этажной площадки.

Сажусь на пол около двери. Закидываю в себя “колеса”, вливаю воду.

Сжимаю до белых костяшек пальцы в кулаки и снова вспоминаю свою самую первую командировку в горячую точку.

В двадцать два все воспринимается легко, кроме смерти человека.

Меня в первый раз выворачивало так, что чуть желудок не выплюнул.

Перед мужиками было стыдно. Хотя никто даже бровью не повел.

Все они были значительно старше меня. Приняли мою арию рыгалетто молча.

Кир Зубов, попавший в армию за ложное обвинение в изнасиловании на последнем курсе меда, оказал мне первую помощь. Но не потому что меня выворачивало, а потому я даже не заметил своего первого ранения в плечо.

- С крещением тебя, командир, - похлопал меня по здоровому плечу Зуб. - Выпей воды. Сейчас будет немного неприятно. Пуля застряла в двухглавой мышце. Придется поковыряться. Коршун налей Грому спирта и давай шприц обезбола…

Тогда я чуть зубы не раскрошил от боли, но терпел из последних сил.

Сейчас тоже сжимаю челюсти так, что зубы скрипят. Меня трясет, а по телу, начиная с макушки, бежит холодный пот, хотя мне жарко так, что можно яичницу жарить.

Сколько так сижу - не знаю. В себя прихожу, когда таблетки начинают действовать, и меня отпускает.

Тихо возвращаюсь в квартиру. Принимаю душ, смывая липкость, кислоту и вонь страха и боли.

Под струями воды снова думаю о малышке. Понимаю, что в данной ситуации правильнее отправить ее в больницу.

С этой мыслью выхожу из душа. Иду в спальню проверить свою гостью. Смотрю на нее.

Люда спит на спине, скинув с себя одеяло и раскидав руки и ноги по постели.

Ее белые локоны, словно облако, рассыпались по подушке.

Моя огромная футболка задралась вверх, оголив с одного края бедро и токую талию. Любуюсь ее длинными стройными ногами, узкими щиколотками и детскими ступнями.

“- Маленькая, но очень красивая. Лицо, как у фарфоровой куколки. Пока, конечно, еще совсем малыха, но лет через несколько ей точно придется отбиваться от мужиков. Хотя, может, найдется тот, кто станет для нее настоящим принцем. Да, хер с ним с принцем. Лишь бы парень нормальный попался, а не отбитый на всю башку. Слишком много стало тех, кто самоутверждается за счет бабы”, - бурчу мысленно, как дед-пердед.

Накрываю малышку одеялом, трогаю лоб, измеряю температуру, вздыхаю, рассматривая цифру тридцать восемь и семь.

Еще раз взглянув на Людмилу, иду в гостевую. Ложусь на диван. Прикрываю глаза и засыпаю.

Из сна меня вырывает истошный крик девчонки.

Бегу обратно.

Малышка мечется по кровати. Размахивает руками и ногами и сипит:

- Нет. Не надо. Не трогайте меня. Уберите от меня руки. Не надо меня щупать. Идите к маме. Она ищет Вас. Я - ма-а-алень-ка-а-а-я!..

На последней фразе малышка подскакивает и громко плачет.

Стою рядом, как истукан, боясь даже подойти к ней, чтобы не сделать еще хуже.