Звёздная дорога

Воскресенье, 5 мая 2143 года

Снегопад ослабел где-то после полуночи, и сенсоры смогли охватить большее пространство посреди замёрзшей реки. Тело Рави не нашлось, но этого никто и не ожидал.

Бледно-розовая заря принесла туман, его щупальца снова поползли из джунглей, скользя вдоль реки к замёрзшему водопаду. Пока распределяли скудный завтрак, проснулось трескучее коротковолновое радио. Это был Ан-тринелл, и его голос то появлялся, то исчезал сквозь шипение статических разрядов далёких гроз. «Есть дорога вниз. Мы примерно в пятнадцати километрах от вас. Стена каньона обрушилась, внизу каменный обвал. Мы сможем спуститься. Камм и Дарвин уже на полпути вниз, прокладывают маршрут».

– Оставайтесь там, – передал в ответ Вэнс. – Мы к вам приедем.

Они не смогли вызвать ДПП-2.

– Это радио не такое, как наши соединения, – сказал Вэнсу Олрг. – Атмосфера вытворяет с короткими волнами странные штуки.

– Если мы смогли связаться с одним ДПП, должны связаться и с другим, – возразил Вэнс.

По лицу Олрга было видно, насколько он с этим не согласен, но напрямую противоречить полковнику Дорчев не стал.

– Они ведь должны были выходить на связь каждые два часа, – заметил Вэнс.

– В первый раз вызов от ДПП-два пришел по плану вчера вечером, сэр, они подтвердили, что все в порядке, а потом погода испортилась, и мы предположили, что сигнал не проходит по этой причине.

Вэнса это не убедило. Если бы все случилось наоборот, если бы они потеряли контакт с Антринеллом, он бы просто ждал, пока ДПП не притащится назад в назначенное время через день. Но Лейф и Каризма – другое дело. Он велел элке открыть безопасный канал с лейтенантом Ботином.

– Я хочу, чтобы вы с Атьео взяли «Тропик» – один и отправились по маршруту ДПП на восток. Проверьте, найдутся ли какие-нибудь следы.

– Сэр. Они отправились в путь прошлым вечером. Снег должен был полностью скрыть все следы.

– Знаю. Мне просто надо убедиться, что они придерживаются плана и что им не встретился пришелец. Вы проедете пару часов, потом вернётесь.

– Да, сэр.

Ещё до отъезда «Тропика» опять пошел снег. Крупные нежные хлопья медленно опускались с неба цвета темной киновари. Люди видели снег, следили за «Тропиком», который удалялся прочь вдоль вершины каньона, и обменивались ворчливыми замечаниями. Утренние новости об обнаружении пути на дно каньона отошли на второй план, уступив место последним известиям. Поиски пропавшего ДПП означали новую задержку, а ведь они разбили лагерь там, где, как уже известно, притаился монстр.

Анджела тоже следила за «Тропиком», который исчезал посреди снежных холмов, пока стояла возле саней, прицепленных к биолаборатории-2. Похоже, нудная раздача пищевых пакетов из убывающих запасов, которые они волочили следом, была её судьбой. Справа от нее Олрг, Крис Фиадейро и Раддон взбирались на конструкцию из мягких баков, закреплённую на санях. Там была какая-то проблема с горючим, из-за которой монстр и застал Рави и Бастиана вчера вечером. Судя по разносившимся в спокойном воздухе ругательствам, что-то серьезное.

Она засунула двенадцать пищевых пакетов в мешок, который Омар держал открытым. Они предназначались для биолаборатории-1 – пропитание на тот период, пока колонна не достигнет дна каньона.

– Скоро увидимся, – сказал он и направился в сторону мобильной биолаборатории.

Анджела подняла собственный мешок, такой же тяжелый, и зашагала к танкеру. Элка сообщила, что Рави вызывает её на связь по безопасному каналу. Она застыла, чувствуя, как холод, несравнимый с атмосферой Сент-Либры, пробежал по рукам и спине.

– Открыть канал, – велела она элке.

– Анджела?

– Кто ты такой, мать твою?

– Анджела, это я, Рави, клянусь.

– Где ты? Что, черт возьми, происходит? Мы думали, монстр тебя прикончил.

Элка не могла засечь место, откуда исходил сигнал; тот, кто установил канал связи, многое знал о том, как сбить с толку программы, управлявшие сетью.

– Он попытался. Я удрал. Не могу пошевелиться, Анджела. Я застрял за краем каньона. Он решил, что я упал, но в десяти метрах от вершины водопада есть карниз. Умоляю, вытащи меня отсюда.

– Ладно. Я позову Эльстона, и мы тебя вытащим.

– Нет! Не надо никого другого. Приходи одна. Пожалуйста.

Она огляделась, проверяя, не наблюдает ли кто-нибудь. На машины медленно падал снег, добавлявшийся к двадцатисантиметровому слою, который собрался за ночь. Из вентиляционных решеток выходил теплый пар от топливных элементов, дистанционные пулеметы продолжали свое механическое дежурство.

– Ни хрена подобного, – сказала она. – Я не знаю, кто ты такой. Прошлой ночью эта тварь снова отключила нашу сеть. Мы в рискованном положении. Может, ты и есть монстр. Я звоню Эльстону.

– Нет! Я больше никому не доверяю. Анджела, только тебе удалось выжить после встречи с ним. Никому другому. Я знаю, что могу тебе доверять. И мы оба знаем, что в колонне есть саботажник, который помогает пришельцу, черт бы его побрал. Проклятье, мне страшно, и мне холодно – так холодно, что уже и не болит ничего. Не думаю, что я долго протяну.

– Нет.

– Анджела. Деревья живые. Вот что имел в виду Марк Читти. Это кнутовники. Они на меня напали прошлой ночью. Чертовы ветки начали хлестать меня, гоняя туда-сюда, точно хоккейную шайбу. Он, монстр, это знает. Джунгли ему помогают, джунгли нас убивают, Анджела.

Это было безумие; он говорил в бреду, она это знала. И всё-таки… ДПП на краю ущелья. Нападение на Марка. Дюжина маленьких ЧП. Все обретало смысл, если поверить.

Анджела видела монстра. Ударила его собственными руками. Ощутила, что он реальный, плотный; и двадцать лет все остальное человечество насмешливо и упорно повторяло, что она ошиблась. Её за это и наказали – за нежелание сдаться и усомниться в самой себе.

– Кнутовники? – прошептала она. Если они были частью эволюции существа, частью его ненависти, его частью, то против них обратился весь мир. Она запрокинула голову, выискивая ослабевшую красную звезду, погребенную под слоем темных облаков. «И Сириус тоже?» Она могла в это поверить. Она могла поверить во что угодно, если оно касалось этого дьявола. Перед её мысленным взором возникла его фигура, неистово размахивающая руками, побуждая что-то напасть на Марка.

– Да, – сказал Рави. – Один из них ударил меня по спине. Анджела, помоги. Но держись подальше от деревьев.

– Ладно. Дай мне десять минут. Мне надо придумать, как это сделать.

Она оставила мешок с едой у танкера, перекинулась парой слов с Форстером и Рорком, которые по очереди его вели. Потом вернулась в «Тропик» – 2 длинным окольным путем мимо расположившихся кругом машин. На месте, где раньше стояли рядышком ДПП-2 и недавно отбывший «Тропик» – 1, зияла большая дыра. И снегопад усиливался, уменьшая зону покрытия сенсоров дистанционного пулемета. Анджела велела элке подключиться к накопителю данных, который носила в кармане. Просканировав список темных программ Зарлин, нашла ту, что могла выполнить нужную работу, и послала её в сеть колонны.

Пулемет на «Тропике» – ? продолжил скользить из стороны в сторону, но теперь его сенсоры ничего не видели. Анджела прошла мимо помятого, облепленного снегом «Лендровера» и бросила накопитель за массивным задним колесом. Над колёсной аркой к боку «Тропика» были прикручены несколько тяжелых напечатанных мешков. Она открыла один и вытащила мини-лебёдку – так называемый стеноходец, бобину сверхкрепкой верёвки с мотором. Согласно инвентарной описи, которую она сама сделала в Вуканге, в мешке имелись самозаякоривающиеся крюки. В конце концов она их нашла и сунула в большие карманы на брюках.

Сквозь снег издалека доносились голоса тех, кто занимался санями с горючим. Анджела в последний раз огляделась по сторонам; никого не было видно.

– Отключи канал, связывающий мой телотрал с сетью, – велела она элке. – И активируй накопитель.

Накопитель начал использовать личностный код Анджелы, так что следящие программы воспринимали «Тропик» в качестве её местонахождения.

Уверенная в том, что сильный снегопад убережет её от любого случайного взгляда, Анджела поспешила прочь через большой зазор в зоне действия сенсоров.

Позади машин, где в воздухе носились хлопья снега, пейзаж был обескураживающе одинаковым: куда бы она ни глянула, везде простиралась заснеженная река. Телотрал Анджелы поддерживал постоянную связь с модулем инерциальной навигации, который она купила когда-то в магазине «Бирк-Анвин».

Теперь, когда снежинки летали вокруг, а у ног сочился зловещий туман из джунглей, он стал её компасом.

Анджела прошла всего лишь сто метров по реке, когда поняла, что кто-то идёт следом. Она не удивилась. В эту историю со спасшимся Рави поверить можно лишь с большой натяжкой. Две варианта: либо это монстр, либо саботажник. Так или иначе, она была готова во всем разобраться.

Быстрым движением она вытащила карабин из чехла на груди и сняла его с предохранителя. Преследователь приближался, и снег хрустел у него под ногами. Анджела напряглась, приказала элке подключиться к прицельным сенсорам карабина. На этот раз у нее были коды – Эльстон сам их передал. На радужковой сетке нарисовались зелёные и пурпурные линии, плавные точно неоновые рыбы.

Из-за снежного занавеса появилась темная фигура.

– Сукин ты сын! – проворчала Анджела.

Это была ловушка. Существо выглядело гуманоидным, его с ног до головы покрывала лишённая отличительных черт блестящая шкура, похожая на сырую нефть, с которой соскальзывал снег. Вообще-то, она не таким запомнила монстра. Руки были обыкновенными, без жутких лезвий.

– Что ты такое? – дерзко заорала она, нацеливая карабин.

Удивительное дело – фигура вскинула руку, вытянув палец в универсальном жесте, просящем чуть-чуть подождать. Скользкая шкура затрепетала, потекла узкими ручейками, отхлынула от головы и открыла такую же парку и такие же водонепроницаемые брюки, как и у всех членов колонны. Потом рука в перчатке поднялась и размотала длинный синий вязаный шарф, демонстрируя лицо.

Анджела изумлённо вскрикнула.

– Привет, – сказала Мадлен. – Что это ты тут делаешь?

Анджела подняла карабин дулом кверху, словно выполняя военный салют. После тревожного тайного бегства из лагеря и ожидания предательства встреча с этой девушкой оказалась почти непосильным испытанием. Она почувствовала, как глаза наполняются влагой, – то был симптом её затянувшейся тоски. И Анджела просто не могла продолжать этот фарс, не здесь, не сейчас.

– Привет, Ребка, – выпалила она. – Если… если ты знаешь, что тебя зовут Ребка.

– Конечно, я знаю собственное имя, мама.

В то судьбоносное утро 2119 года Анджела отправилась на пробежку. Она любила вставать рано, до того как солнце поднималось слишком высоко и клейкая влажность с Оклендских пойменных озер накрывала равнины, вынуждая её лёгкие страдать от нехватки кислорода. До того как просыпалась малышка Ребка и начинались неизбежные ежедневные мини-кризисы. Это было время, когда она чувствовала себя так, словно отдалялась от всех своих неурядиц. Фальшивка – но та, в которой Анджела нуждалась.

Её маршрут проходил вдоль прямых, как лазерные лучи, и твердых как камень дорожек, проложенных бульдозерами. За последние два года громадные машины «Массачусетс Агримех» построили внушительную сеть, которая соединяла просторные поля фермы и позволяла тракторам, буровикам и уборочным комбайнам перемещаться. За это время они собрали хорошие урожаи, под палящим солнцем и изобильными дождями они проводили посадку четыре раза в год. Сол подал заявку об оценочной жизнеспособности их предприятия в офис губернатора, и они ждали возможности предъявить претензии ещё на восемь тысяч акров к северу от фермы. Земля там была более влажной, чем та, которую они уже освоили; придется копать замысловатую дренажную систему. Сол, конечно, все распланировал – насосы, уровни, канавы. Работа была для её бедного и любимого мужа способом отрешиться от беспокойства за Ребку. Она не сердилась; их жизнь теперь сделалась нелегкой.

Большой зелено-синий трактор с грохотом поехал в сторону Анджелы по дороге, и она сошла на поросшую жёсткой травой обочину, чтобы автопилот не тратил время на объезд движущегося препятствия. Она гордилась работой, которую проделали все машины «Массачусетс Агримех», но кое-какой софт точно следовало обновить, о чем Ной постоянно ей напоминал. Машина проехала мимо, огромные колеса расплескали скопившуюся в колее воду, и она ощутила запах биойля в теплом дымке, который выходил из вентиляционных клапанов. Топливные элементы барахлили. Придется отправить трактор на техобслуживание ещё до конца месяца.

Анджела бежала вдоль семнадцатого поля, которое теперь покрывала только стерня, поскольку комбайны закончили уборку хлебного маиса «Синтел». Его предстояло глубоко вспахать, потом засеять ячменем ни-хай. Шахматная доска их полей тянулась насколько хватало глаз. К этому она так и не смогла привыкнуть: чуть холмистые равнины Окленда сложно было обозначить термином «пейзаж». Ей хотелось бы увидеть горы, несколько скал, парочку долин – что-нибудь помимо бесконечных заболоченных лугов, ленивых рек и этой плоской-преплоской земли, что жарилась под бескрайним небом, сияющим, как сапфир.

Она добежала до угла семнадцатого поля и свернула налево. Эта заросшая дорога вела к ливневой насосной станции в конце дренажной канавы. В полукилометре отсюда и параллельно дороге шло шоссе 565 – скоростная автострада, которая рассекала округ до самого Янтвича, столицы штата, в восьмидесяти километрах от фермы. Теперь Анджела видела фермерский дом в трехстах метрах от амбаров и нескольких квик-кабин, в которых они жили последние два года. Комнаты были ещё не закончены, половина дома стояла в черных строительных лесах, тянувшихся к небу и усеянных автоматами. Они все ещё ждали танкер с сырьем для пола, который подрядчик обещал прислать десять дней назад. Анджела была не в состоянии разыскивать его, хотя следовало бы. Но уход за Ребкой отнимал слишком много сил.

Капли пота стекали по лицу Анджелы и падали на светло-серую майку, когда она повернула на последнюю дорожку, ведущую обратно во двор. Первые недели после того, как она возобновила тренировки, были адом; мышцы не слушались, болела голова, тело продолжало требовать того же количества еды, которое она поглощала сначала во время беременности, а потом – во время кормления грудью. Но она вынуждала себя действовать, игнорируя боль. Теперь она почти вернулась к той форме, какой обладала до беременности: живот стал плоским, дряблые бедра превратились в ужасное воспоминание, отеки на лице прошли и снова проступили великолепные черты. По ночам они с Солом опять занимались сексом, если не дежурили в тревоге над кроваткой Ребки или если Анджела не начинала беспомощно рыдать от жалости к себе и гнева на судьбу, которую вселенная ей ниспослала.

Её взгляд привлекла синяя мигалка. По автостраде неслась «скорая». Сердце Анджелы ёкнуло, и она пристально посмотрела в сторону квик-кабин. Её сетевые линзы остались в спальне. Спорт был убежищем, где она пряталась от боли из-за Ребки. Она покинула дом всего лишь на сорок пять минут. Даже Сол смог бы продержаться сорок пять минут. Верно?

Анджела прибавила скорости и почти полетела вдоль дорожки.

И действительно, «скорая помощь» свернула с автострады на их подъездную дорогу, длинную и ухабистую ленту из битого камня, ведущую во двор. Анджела едва не опередила машину. Медбратья уже входили в дверь, когда она обогнула сарай для сушки зёрна и побежала по лужам.

Половина гостиной первого этажа, занятая медицинским оборудованием, превратилась в палату педиатрической помощи. Кровать была только одна – металлическая, с большими убираемыми колёсами. Один из медбратьев склонился над нею. Увидев это, Анджела не смогла сдержаться и резко втянула воздух. Сол, скорбный и жалкий, в нерешительности замер над медбратом.

– Что случилось? – закричала Анджела.

Сол направился к ней, умиротворяюще вскинув руки.

– Все в порядке. Ей стало трудно дышать, волокна-мониторы сообщили, что потребление кислорода падает. Я вызвал их, чтобы не доводить до критического состояния.

Анджела оттолкнула мужа, не утруждая себя ответом или порицанием… которое в последнее время высказывала слишком уж часто. Она знала, что это неправильно, знала, что он не виноват, но только на нем ей удавалось выместить свой гнев.

– Все хорошо, малышка, – проворковала она крохотному существу, лежавшему на кроватке.

Ребка, слишком маленькая для восьмимесячной девочки, была одета в ползунки с миленькими мультяшными цветами. Трубки и волокна-мониторы по-змеиному заползали под воротник, ручки и ножки малышки обхватывали браслеты. Рядом на матрасе расположился серебристо-серый модуль диализа, облегчавший работу почек, терпящих бедствие. Морщинистое личико хрупкой, болезненной Ребки исказилось, когда она заёрзала, изо рта вырвался тихий булькающий звук. Она была слишком слаба, чтобы плакать как следует. Трубка, по которой ей в нос поступал кислород, тихонько шипела.

Один лишь вид дочери, которой с трудом удавалось дышать, заставил глаза Анджелы наполниться слезами.

– Она получает достаточно кислорода, – сказал Дэвид, медбрат. Анджела знала по именам всех работников окружной службы скорой помощи. – Делать интубацию не нужно, – заверил он её.

– Хорошо. Ладно, – сказала Анджела, вытирая слезы, отчаянно надеясь на хорошие слова. – Что нам делать?

– Способность её лёгких к переработке кислорода снижалась на протяжении некоторого времени, – сказал Алкхед, другой медбрат, изучавший мониторы. – Мы её заберём, и там разберутся, в чем дело.

Анджела зажмурилась. Ребку заберут. Обратно в областной госпиталь Палмвилль; его педиатрическое крыло она знала лучше собственного наполовину построенного дома: слишком темная синяя краска, беззаботные светящиеся изображения антропоморфных животных на стенах, постельное бельё с пчелками и динозавриками, холл для родителей – зал ожидания в аду, полный слезливых и мертвоглазых обитателей, пребывание в котором было для нее невыносимо.

– Поехали, – сказала Анджела.

Она стиснула зубы, пытаясь взять под контроль бурные эмоции. Ещё одна проблема. Ещё одна уязвимость, с которой должно справиться это маленькое тело. Она думала, что лёгкие Ребки вне опасности, что стероиды работают, раз уж аппарат искусственного дыхания отключили две недели назад.

Ничто этого не предвещало; беременность протекала хорошо. Тесты – а их были десятки – всегда показывали, что с матерью и дочерью все в порядке. Новая Флорида не испытывала недостатка в медицинских учреждениях, а Окленд теперь являлся полноправным штатом с сенаторами в самом Вашингтоне. Педиатрическое отделение в областном госпитале Палмвилль было эффективным и профессиональным. Медицинская страховка высшего уровня, оформленная для семьи Ховард в зарегистрированной на Земле компании, выплачивалась исправно.

Только после родов они получили намек на тот ужас, который должен приключиться с их красивой дочкой. Желтуха[97] Ребки, совершенно нормальное явление для младенцев, развилась в полноценный отказ печени, который потребовал пересадки органа генетически модифицированной свиньи. Это был первый залп шквала медицинских катастроф, который обрушился на ребенка. С каждой бедой в госпитале умело справлялась преданная своему делу команда врачей. Но всякий раз, когда удавалось решить одну проблему, появлялась другая. Их накопление заставило докторов подозревать системный недуг, который пока что не удалось диагностировать.

Больше всего смятенных родителей Ребки тревожило то, что она не росла. На девятом месяце она весила пять с половиной килограммов, и росту в ней было едва ли пятьдесят три сантиметра. Но с её синдромом гипоплазии левых отделов сердца, поликистозом почек, дефицитом белка, приведшим к замедленному развитию мышц, слабой иммунной системой и разнообразными аллергиями отставание в росте было неизбежным, как предупредил их главный педиатр. К счастью, на неврологическое развитие это не повлияло. Сол клялся, что она улыбнулась один раз, всего-то десять дней назад.

Дэвид и Алкхед выкатили кровать через дверь; все медицинское оборудование, предназначенное для оказания критически важной помощи, разместилось на полках под матрасом. Кровать была задумана такой, чтобы помещаться в лечебный отсек «скорой помощи». Закрепив её на месте, Дэвид начал подключать системы к источнику питания и разъемам для передачи данных.

Анджела прихватила сумку, которая постоянно стояла наготове возле передней двери. Сол взял свою, и они оба забрались в «скорую», где Дэвид занимался маленькой пациенткой, а Алкхед, сидевший впереди, наблюдал за работой автопилота.

По крайней мере им не пришлось включать сирены, хотя на автостраде Алкхед удерживал скорость в сто двадцать километров в час. Было раннее утро, и машин оказалось немного. За затемнёнными окнами проносились знакомые указатели и дороги, ведущие к фермам. Анджела отрешенно глядела на них, не позволяя своей безграничной боли возобладать, поскольку в этом случае все, что осталось от её рассудительности, утонуло бы в пучине отчаяния. Она ненавидела беспомощность, жалкую благодарность, возникавшую всякий раз, когда педиатрам в госпитале удавалось справиться с новым кризисом. Ненавидела спрашивать саму себя о том, что будет дальше, потому что это означало, что она ждёт признаков новой проблемы, в то время как должна бы надеяться, что её милой дочери станет лучше. Но самая сильная её ненависть была направлена прямо в сердце безразличной вселенной, которая могла причинить столько страданий такому драгоценному и невинному живому существу.

Они проехали мимо съезда на Стэмфорд, и она машинально потянулась к сумке. Анджела выглядела ужасно – в спортивной майке и шортах, волосы перевязаны лентами, ноги в промокших от пота носках и грязных кроссовках. В сумке был флисовый жакет, какие-то спортивные штаны, сетевые очки и аудиоинтерфейс, даже немного наличных денег вместе с туалетными принадлежностями в грязной старой косметичке. Анджела взглянула на эту косметичку, изумлённо моргнув, наткнувшись на нее в поисках носков. Наверное, это была самая старая из её вещей – та самая, в которой она провезла с Нового Монако контрабандное «мыло».

Той жизни больше не существовало. Анджела вспоминала о ней как о какой-то зонной драме. С трудом верилось, что она была той принцессой-миллиардершей. Она справилась – одержала победу там, где, как подозревала, весьма многие из её круга потерпели бы поражение; она начала строить настоящую жизнь, не сказку, но адекватную, с потенциалом. В конце концов, у нее были века, чтобы превратить землевладение на новой планете в империю, которую мог бы когда-нибудь одобрить даже её отец. И милый сентиментальный Сол оказался достаточно приятным компаньоном.

Все шло безупречно. Первые два года молодые супруги провели в блаженстве, их ферма процветала. У них были друзья, а большинство ночей они спешили раздеться и оказаться в одной кровати.

– Это что за чертовщина? – спросил Алкхед.

Анджела бросила взгляд мимо него, сквозь лобовое стекло «скорой». Солнце снаружи казалось неестественно ярким. Потом она поняла, что сквозь облачное небо Окленда летит нечто ослепительное. У деревьев на обочине автострады появились вторые тени, которые быстро заскользили вокруг. Нечто более яркое, чем солнечная вспышка, пронеслось по небу, направляясь далеко на юг, и пропало за горизонтом.

Она посмотрела на Сола, который разинул рот.

Потом её элка настоятельно потребовала внимания. АЗЧ официально объявил в системе Новой Флориды Зант-тревогу. Каждый гражданин получил пакет файлов с процедурой эвакуации. Анджела была слишком потрясена, чтобы что-то сказать.

– Мы должны вернуться, – сказал Сол. – Там… ферма. Это все, что у нас есть. Мы должны взять… взять…

– Прости, друг, я никуда не вернусь, – возразил Алкхед. – Мне нужна эта машина, чтобы забрать свою семью. Надо убираться отсюда, с этой планеты.

– Мы не поедем обратно, – сказала Анджела, игнорируя Алкхеда и глядя прямо на Сола. – Это Зант-рой. Ты понимаешь? Через день ничего не останется. Ничего! Все кончено. Больше нет никакой фермы.

Дневной свет опять изменился, яркое сияние пролетело по небу на востоке, точно замедлившаяся молния.

– Что нам делать? – безумным голосом закричал Дэвид. – Мы должны попасть ко мне домой!

– Ни хрена подобного! – прорычал Алкхед. – Мы едем за моими родными.

– Моя девушка беременна.

– Я тебя высажу поближе.

– Мы на другой стороне города.

– Заткнитесь оба, – сказала Анджела. – Пройдет не один день, пока положение станет критическим. Скоро тут будут летать «Тандерторны», они отправят Зантовые разломы в небытие. Их роль в том, чтобы дать всем нам время добраться до портала.

– Я еду за моей семьей, – упрямо заявил Алкхед.

– Ты отвезешь нас в госпиталь, – сказала Анджела. – Вы оба припарковали там свои машины. Пересядете в них и поедете к своим семьям. Так мы все получим желаемое.

– Нет, – упорствовал Алкхед. – Можете ехать с нами, если хотите, места хватит, но я никуда заезжать не собираюсь.

– Да пошел ты в жопу! – заорал Дэвид.

– Я тебя высажу, сказал же, высажу.

У Анджелы не было времени на этот вздор, и от Сола не стоило ждать никакой помощи. Он бы продолжал пытаться всех урезонить. Они уже миновали этот этап. Она в точности знала, как ведут себя люди, чьи жизни рушатся в один момент. На дне косметички она хранила несколько капсул с токсом на тот случай, когда в госпитале становилось слишком трудно, когда она не могла стоять и смотреть на своего опутанного трубками ребенка, над которым согнулись пятеро докторов, неистово трудясь. Она вытащила их и, взмахнув рукой, всадила в подставленную шею Алкхеда сразу три капсулы.

– Эй! – взвизгнул Алкхед. Он принялся яростно царапать шею, а Сол и Дэвид вытаращили глаза на Анджелу. – Какого хрена? Что?.. Ох, тпру. – Он быстро моргал. – Это… чего это? – Его голова начала болтаться из стороны в сторону, словно мышцы шеи утратили всю силу.

– Анджела! – воскликнул Сол.

Она одарила его ледяным взглядом.

– Да? Ты хотел отправиться к нему домой? Ты хотел, чтобы его семья нас вышвырнула, сообразив, что места на всех не хватит, а нам ещё надо поддерживать аппаратуру Ребки в рабочем состоянии? Ты этого хотел?

Сол густо покраснел.

– Нет.

Алкхед безвольно рухнул на рулевое колесо.

– Помогите мне вытащить его отсюда, – сказала Анджела.

Совместными усилиями Дэвид и Сол выволокли медбрата, который утонул в токсовом бреду, с водительского места. Анджела перебралась туда и переключилась на ручное управление.

– Дэвид, я высажу вас двоих возле госпиталя.

– Ладно, – нервно ответил он.

Анджела хищно ухмыльнулась, заслышав этот смиренный тон, и, включив сирену, дала полный газ, повысив скорость до ста пятидесяти. На приборной панели лежали солнечные очки Алкхеда. Она их надела, хотя собирались облака и было видно, что к Палмвиллю направляется серая завеса дождя. Это был верный выбор. Через несколько минут в пятистах километрах над ними начались первые ядерные взрывы, когда эскадрон «Диких валькирий» принялся исполнять свое невероятное задание, перехватывая куски Занта, спускавшиеся на планету. Облака рассеивали яростные вспышки света, но даже их серое подбрюшье пропиталось монохромным сиянием от взрывов.

«Скорая помощь» достигла предместий Палмвилля с их ровными рядами белых бунгало, окруженных озерами роскошной зелёной травы. С аккуратных подъездных дорог выезжали машины, направляясь к автостраде. Людей больше не заботили ограничения скорости. Никто не смотрел на светофоры, пока над атмосферой планеты продолжали взрываться термоядерные бомбы. Три перекрестка оказались сильно забиты автомобилями. Анджеле пришлось объезжать их по тротуару. Воздух вибрировал от неистовых гудков. Путь в город был проще, чем предстоявшая дорога из него.

Дождь добрался до госпиталя одновременно со «скорой». Анджела подъехала прямиком к служебной парковке и дала по тормозам.

– Вылезай, Дэвид!

На мгновение показалось, что он будет спорить. Но теперь Сол уже не демонстрировал никакой симпатии. Открыв заднюю дверь, он выпихнул дремлющего Алкхеда на мокрый асфальт.

– Удачи! – прокричал Сол Дэвиду, когда на машины обрушилась полоса сильного дождя. Ответом ему был взгляд, полный яда.

Анджела не ждала. Она хлопнула ладонью по кнопке, закрывавшей дверь, и опять дала газ. Они на большой скорости выехали с парковки и вернулись на главную дорогу, которая вела обратно на автостраду.

– Как она? – требовательно спросила Анджела.

– Анджела! Ты напала на Алкхеда.

– Он вёл себя как засранец, а у нас нет времени. Скажи мне, как она?

Сол перевел дух и подошел к их дочери.

– Вроде нормально. Лёгкие по-прежнему достаточно насыщают кровь кислородом.

– Хорошо. Мы поедем прямо в Янтвич и в портал, до него всего шестьдесят кэмэ. Теперь послушай: если её состояние сделается критическим, тебе придется с этим справиться, хорошо?

– Я фермер! Нам были нужны медики, нам были нужны Дэвид и Алкхед.

– Мы смотрели за ней восемь месяцев. Мы не меньше усилий прилагали, чем они. Ты выучил азы, мы прошли те курсы на случай чрезвычайной ситуации, теперь сосредоточься, мать твою! Ты должен сохранить ей жизнь, пока мы не попадем в Майами, в госпиталь.

– Я… да, да, хорошо. Вот дерьмо, Анджела, ты токсом вышибла Алкхеду мозги.

– Я сделала то, что должна была сделать. Этому миру приходит конец, Сол. Зант роится, и не будет никакого хеппи-энда. Но мы трое, наша семья, мы это переживем.

– Я понимаю. Теперь понимаю. Я правда все понимаю. Поехали, выведи нас на автостраду. Вперёд, в Майами. Я буду заботиться о ней все это время, обещаю.

– Ну ладно.

Поскольку все перешли на ручное вождение, дорогу переполняли медленно едущие машины с рассерженными водителями.

– Да пошли вы все в жопу! – объявила Анджела и резко повернула руль.

«Скорая» перевалила через разделительный барьер в центре и поехала по другой полосе против движения, включив мигалку и сирену. Несколько машин, направлявшихся навстречу, резко вильнули в сторону. Кое-кто из выезжавших из города тоже пересекли барьер и пристроились у нее в хвосте.

Она трижды задевала встречные автомобили. Потом предместья остались, позади, и все больше людей пользовались обеими сторонами дороги, чтобы добраться до автострады. Вокруг не было ни единой полицейской машины. Скорость снизилась, они едва ползли.

Анджела огляделась, увидела в паре километров впереди тонкую нить приподнятой автострады. Они ехали вперёд со скоростью пешехода, под дождём, который колотился об асфальт и превращал огни фар в размытые пятна. Сирена и мигалка ничего не меняли, никто даже не дёргался, никто не хотел уступать свое место в громадной плотной очереди.

Что-то выпало из облаков, какой-то кусок мусора, Зант или «Тандерторн» – невозможно было определить. За ним тянулся хвост из пламени и черного дыма. Он ударился о землю там, где, как она знала, располагалась ферма Конноли.

Это все решило для Анджелы. Она опять резко повернула руль, и они, перевалив через бордюр, съехали в сточную канаву.

– Анджела! – простонал Сол.

– Это сельская местность, здешние «скорые» устроены так, чтобы ездить по девственным землям. Какая-то канава не станет проблемой.

Она прибавила скорость, пустив ручей на дне заросшей травой канавы между колёсами. Помогая ей, проснулись давние воспоминания о том, как они с Шастой участвовали в тысячекилометровом ралли в Нагпуре. Вели роскошные внедорожники по Слапанским равнинам в Донритальские горы, где величественные антродиилы парили на восходящих потоках теплого воздуха. Ей пришлось нелегко, но она освоила базовые навыки вождения по бездорожью.

Через пять минут они подъехали к автостраде, и Анджела нацелила «скорую» на склон, возле которого канава поворачивала в сторону, задействовала крутящий момент, и большая машина, вскарабкавшись по жёсткой траве, вывалилась на обочину подъездной дороги. Легковые автомобили шарахнулись кто куда при появлении более крупного транспорта, и она втиснулась в брешь, игнорируя гудение клаксонов и оскорбительные окрики. По крайней мере, в них ещё никто не начал стрелять.

На автостраде удалось увеличить темп, хотя люди по-прежнему ехали слишком близко друг к другу. Световая буря над планетой, где летали отважные «Тандерторны», становилась все сильней. Они были в тридцати километрах от Янтвича, когда первое настоящее скопление мусора пробило основание мрачной тучи. Чем бы эта масса ни была, она стала разваливаться на части в полете под воздействием ударных волн. Тридцать или сорок огненных шаров с грохотом валились вниз, волоча за собой длинные грязные инверсионные следы. Столкновения с более низкими и плотными слоями атмосферы продолжали дробить материю все быстрей, разрывая её на новые клочья смертоносного сияния. Осколки врезались в поля к югу от автострады, взметнув огромные столбы грунта и воды. Анджела увидела, как уборочный комбайн подбросило на тридцать метров и он полетел, медленно кувыркаясь. Потом ударная и звуковая волны пронеслись над дорогой.

Сначала Анджела решила, что что-то врезалось «скорой» в бок. Машину с силой протащило через дорогу, вынудив Анджелу с бешеной скоростью повернуть руль, чтобы избежать столкновения с отбойником на краю автострады. Впереди нее две машины поменьше перевернулись набок. Несколько всё-таки врезались в отбойник, одна кувыркнулась через него, другие отскочили, отделавшись большими вмятинами в боках. В правый задний угол «скорой» врезался фургон, она содрогнулась и пошла боком, но Анджела сумела её снова выровнять.

Никто не останавливался, чтобы помочь застрявшим или попавшим в аварию. Через несколько километров раненые, сумевшие выбраться из разбитых машин и собравшиеся на обочине, неистово замахали «скорой». Анджела поехала дальше.

Тучи рассеивались, унося дожди прочь от Янтвича. Теперь она видела на горизонте скромное скопление небоскребов в деловом центре города. Но очистившееся небо пятнали переменчивые вспышки света от термоядерных бомб и более глубокое и устойчивое алое свечение разломов, которые делались все шире, невзирая на отчаянные усилия пилотов «Тандертонов». Собственное солнце Новой Флориды медленно утрачивало превосходство, по мере того как разломы росли и поглощали пространство вокруг планеты. Окичоби уже совсем исчезла.

Снова посыпались пламенеющие осколки битвы. Элка Анджелы сообщила, что не может отыскать ни одной сети, к которой можно было бы подключиться. А дорожное движение не ослабевало. Каждый въезд на автостраду был забит машинами накрепко. Автомобили перед «скорой» как могли пробирались вперёд. Анджела все чаще замечала, как по встречной полосе машины едут в том же направлении, что и она.

– Анджела, – сказал Сол. – Потребление кислорода падает.

Анджела выругалась, когда большой грузовик-пикап подрезал её. Над автострадой пронеслась полыхающая комета, обдав их ливнем осколков размером с гальку, которые ударили по асфальту, словно светящиеся пули. Она услышала, как две громыхнули по корпусу «скорой». Пикап слева от нее резко вывернул руль.

– На, получай! – крикнула она ему.

По сторонам дороги начали появляться указатели, направляющие к порталу. Она тихонько вздохнула с облегчением, когда заметила, что осталось всего десять километров. Распадающаяся комета угодила в магазин лесоматериалов, стоявший посреди расчищенного луга в километре от автострады. Анджела увидела это в зеркале заднего вида. Магазин был уничтожен в одну секунду – исчез в облаке пламени и грунта.

В восьми километрах от портала навстречу им выехала большая колонна из бронетранспортёров и громадных джипов-вездеходов, которые неслись по полосе, ведущей из Янтвича. Красные мигалки и ослепительные фары возвестили об их приближении; машины, использовавшие ту полосу, вынуждены были убраться с дороги, втискиваясь обратно на правую сторону автострады.

Разминувшись с ведущим джипом-вездеходом, Анджела увидела у него на боку эмблему АЗЧ и едва сдержала ликующий возглас. Колонна все не заканчивалась; в ней были сотни машин, которые везли тысячи солдат. Чуть дальше на обочине стояли машины АЗЧ, и морпехи с длинными автоматами рассредоточились по обе стороны автотрассы, наблюдая за движением. Водители стали успокаиваться, притормаживать и соблюдать разумную дистанцию. Гудки стихли. Цивилизация и порядок вернулись.

Чтобы преодолеть оставшиеся пять километров до портала, понадобилось ещё девять минут. Небо темнело, болезненное красное мерцание разломов заставило солнце померкнуть. Анджела знала, что оно уже никогда не восстановится. Теперь единственным белым светом, который они видели, был свет ядерных взрывов, повторяющихся все чаще. Нижние слои атмосферы заволокло дымом, в котором летали мелкие частички мусора. Сверху постоянно сыпались куски, большей частью они распадались на лету, рисуя в небе полосы из черного дыма и широко раскидывая осколки поменьше, которые умножали количество дымных следов.

АЗЧ взял под свой контроль подъезд к порталу и направлял машины сбежавших из города в поток, который продолжал течь там, где заканчивалась автострада. Шлагбаумы и отбойники исчезли; осталась лишь разделительная линия из стальных красных столбиков. «Скорая» заняла место в медленно ползущей очереди, растянувшейся на километр. А войска и транспорт АЗЧ все продолжали являться с Земли, спеша на помощь туда, где ещё можно было помочь.

Проведя пять минут в очереди, которая двигалась со скоростью пешехода, они прошли сквозь портал и оказались во Флориде, где звезды сверкали в небе, а до рассвета оставалось ещё два часа. Портальный район в Уэстоне, к западу от Форт-Лодердейла, занимал весь округ Шенандоа к югу от трассы 595, туда от её пересечения с трассой 75 вели крупные магистральные дороги. Здесь за дорожным движением следили военные штата; они выглядели куда более возбуждёнными, чем морпехи АЗЧ по другую сторону, и размахивали оружием, точно школьники во время игры, приказывая всем выезжать на трассу 595.

Элка Анджелы сообщила о получении доступа к транснету и предоставила возможные маршруты. Автопилот «скорой» предупредил, что задействованы строгие протоколы дорожного движения и всем машинам рекомендовано переключиться в автоматический режим, чтобы ехать надлежащим образом. Большой дорожный макротрал Майами занимался очисткой автомагистралей от местного транспорта, что с учетом раннего часа было относительно нетрудно. Приоритетом обладали автоколонны АЗЧ, направлявшиеся с местных баз к трем порталам; и ещё распределение беженцев. Первая задача, поставленная губернатором, заключалась в том, чтобы движение транспорта не останавливалось, чтобы вокруг портала не возникло никаких заторов. На два других портала на Новую Флориду – в Большом Майами в Кендалле и Бока-Ратоне – распространялись такие же правила контроля за дорожным движением. Съезды с автотрасс закрыли, направляя беженцев на север, где на заброшенных военных базах открывались специально предназначенные для их приема и транзита центры, готовые встретить стольких из двадцати миллионов обитателей Новой Флориды, сколько сумеют выбраться. Сострадание тут ни при чем; главы округов и губернатор штата любой ценой хотели избежать лишь одного – чтобы беженцы заполонили зону Большого Майами.

Элка нашла лучшую местную педиатрическую больницу – Центр Дэна Марино, связанный с Кливлендской клиникой[98]. Она располагалась неподалеку от трассы 75 всего-то в четырех километрах к югу от портала. Метатрал, военные и патрульные машины на шоссе перегородили все съезды к идущей в южном направлении трассе 75.

Анджела запросила разрешение, объявив о медицинском чрезвычайном случае. ИИ метатрала отказал. Пришел файл, в котором говорилось, что в приемных и транзитных центрах доступны медицинские услуги. Всех беженцев призывали ими воспользоваться.

– Дьявол! – воскликнула Анджела.

Ограничения на движение по автотрассам уже распространялись на всю 95-ю до самого Палм-бей. К тому моменту, когда она туда доберётся, запретительные меры, скорее всего, расширятся. Часть 75-й трассы, ведущая на запад, пока ещё открыта для беженцев; она могла доехать через национальный парк до Нейплса, где была неплохая больница. Но на это уйдут часы. А Центр Дэна Марино всего в нескольких минутах. Минутах!

– Как она? – спросила Анджела.

– Аппарат искусственного дыхания работает, – испуганно проговорил Сол. – Думаю, я все сделал правильно, мониторы показывают, что кислород по-прежнему поступает в кровь.

– Хорошо. Мы поедем в больницу. Держись.

Она была почти готова пойти на таран через патрульные машины, припаркованные поперек дороги, но там вооружённые военные, и с учетом того, что все устали, они бы начали стрелять, не дожидаясь особо серьезной провокации. Вместо этого она велела автопилоту повернуть по трассе 75 на запад.

– Что ты делаешь? – воскликнул Сол. – Мы должны ехать на север. В часе быстрой езды есть медицинский центр.

– А там точно есть специализированное отделение, куда смогут положить Ребку? – огрызнулась она. – Заткнись и дай мне с этим разобраться. Я должна кое-кому позвонить.

Она и не думала, что когда-нибудь снова воспользуется этим кодом доступа. Загадкой было уже то, как он сохранился в её адресном кэше. За эти восемь лет она точно могла как-нибудь взять да и стереть его. Серьезно, ей следовало так поступить. Её элка позвонила.

– Анджела? – спросил Хьюсден. – Господи, целая вечность прошла. Как ты? Где ты?

Лицевые мышцы Анджелы напряглись, она сглотнула комок в горле. Он ответил на звонок. На самом деле ответил. Она готовилась услышать, как его элка пошлет её к черту. Всё-таки не каждый житель Нового Монако был мразью.

– Я в Майами. Прости, я бы не позвонила без острой нужды. Хьюсден, мне нужна помощь.

– Майами? Вот дерьмо, Анджела, будь осторожнее. На Новой Флориде Зант-рой, я об этом узнал только пару часов назад. Вся планета постучится в твои двери.

– Хьюсден, – сказала он, – я среди беженцев.

В голове у нее была одна мысль: два часа? Разве могла она подумать о таком? Два часа назад она даже пробежку не начала. Как многое о жизни на Новом Монако она забыла.

– Ох, – сказал он, – точно. Разумеется, мне следовало догадаться. Новый мир. До чего же неудачно!

– Хьюсден, мне надо добраться до Центра Дэна Марино в Кливлендской клинике, но национальная гвардия блокирует съезды. Ты знаком с кем-нибудь в офисе губернатора?

– Нет. Но семейная машина может такое провернуть, ты в курсе. Что именно тебе требуется?

Анджела изучила карту, которую элка спроецировала на линзы сетевых очков.

– Мне нужно съехать с трассы семьдесят пять на парковую автостраду Глейдс.

– Сделано. Или будет сделано к тому моменту, когда ты там окажешься. Пошли мне регистрационный код твоего автомобиля.

– Спасибо, Хьюсден. От всей души. Ты был моей последней надеждой.

– Эй, пустяки. Ага, файл пришел. Анджела, это «скорая». Ты ранена?

– Нет, Хьюсден. Это моя дочь. Я должна доставить её к врачам.

– У тебя дети? Как же это здорово, Анджела! У меня двое. Мы должны их как-нибудь познакомить.

Она сидела в молчаливом оцепенении, ощущая, как бьётся внутри гневная мысль: «Он не понимает, он знает мое имя, но не понимает, на что похожа жизнь в реальном мире».

– Она больна, Хьюсден, очень больна.

– Если она твоя дочь, то выкарабкается. Нет никого сильней тебя, Анджела. Именно это я всегда обожал в тебе.

– Всего хорошего, Хьюсден. Ты был лучше всех.

– Всего хорошего, Анджела. Удачи.

Анджела спокойно ехала в свете ранних отблесков зари. Эта часть трассы 75 называлась «Аллигаторова аллея» и представляла собой автостраду на шесть полос, вдоль северной стороны которой бежал широкий водосток, образующий границу с обширным парком диких животных Эверглейдс.

– Кто это был? – тихонько спросил Сол.

Анджела предполагала, что говорила в полный голос, а не горловым шепотом, как обычно; он должен был услышать половину разговора, уловить эмоциональный тон.

– Старый друг, – сказала она, чувствуя, как пересохло во рту. – Я использовала последнее желание.

– Серьезно? Ты знакома с людьми, которые могут отдавать приказы губернатору штата?

– На их уровне все по-другому. Там действует взаимность.

– Но…

– Просто забудь об этом. Ребке он был нужен, и все. Остальное не имеет значения.

У съезда на парковую автостраду Глейдс были припаркованы пять патрульных машин и два больших бронетранспортёра национальной гвардии в качестве подкрепления для них. Анджела остановила «скорую», поравнявшись с первой патрульной машиной. На обочине их ждал полицейский в бронированной униформе. Она опустила оконное стекло.

– Мисс Девойал? – спросил он.

– Это я. – И она представила себе лицо сидевшего позади Сола, его боль и растерянность.

– У меня приказ проводить вас в Центр Дэна Марино, – сказал полицейский таким голосом, что любой бы понял: он не верит в реальность происходящего.

– Спасибо.

– Наверное, у вас там очень важный пациент, раз приказ пришел из самого губернаторского офиса.

– Моя дочь.

Это как будто удовлетворило полицейского, хотя ему хотелось узнать, почему она на водительском месте.

– Ладно, следуйте за мной.

Через четыре дня, когда командование АЗЧ свернуло операцию на Новой Флориде и эвакуировало остаток персонала через порталы, Анджела и Сол сидели в кабинете доктора Эльярда, старшего генетика Центра Дэна Марино. Доктор вошёл в белом халате, чем-то озабоченный, как все главы отделений. Он был невысоким и довольно грузным; редеющие волосы открывали широкий лоб, который, несмотря на включённый кондиционер, усеивали капли пота. Он сел за синий стол в стиле ретро-Коулсмит и натянуто улыбнулся им.

– Вчера мы получили результаты генетических анализов Ребки из Пекинского института геномики. Извините, что у нас ушло так много времени, чтобы с ними разобраться. Половина моих младших сотрудников работают волонтёрами в центрах для беженцев. Однако я просмотрел результаты сам. Должен признаться, я впервые в жизни увидел подобное.

– В каком смысле? – спросил Сол.

Доктор снял сетевые очки без оправы и начал их протирать.

– Команда, которая лечила Ребку в областной больнице Палмвилля, правильно предположила, что существует скрытая системная проблема. Мы её определили, когда секвенировали и оба ваших генома.

Анджела почувствовала, как кровь отхлынула от щек. Разобравшись с дыхательными проблемами Ребки путем внедрения временного дыхательного шунта, уменьшив нагрузку на её маленькие лёгкие, команда медиков Центра Дэна Марино с немалым рвением занялась её многочисленными расстройствами. Даже помеченная золотой звездой страховка Анджелы не покрывала стоимости всех анализов; ей пришлось заплатить недостающую сумму со вторичного счета, где хранились деньги, вырученные за продажу драгоценностей с Нового Монако.

– Что не так? – ледяным голосом спросила она.

– Миссис Ховард, – сказал доктор, – простите мою прямоту, но мы никогда не видели такого генома, как у вас. Вы один-в-десять, верно?

– Да.

– Что? – растерялся Сол.

– Один-в-десять – это термин, относящийся к особой искусственной последовательности, – пояснил доктор. – Она замедляет обычное старение после наступления полового созревания.

– Как такое могло случиться? – с глупым видом спросил Сол.

– Это эмбриональный процесс, – продолжил объяснять доктор. – Мы заметили, что функции ваших органов и иммунной системы были серьезно улучшены. У вас весьма необычный генетический профиль, миссис Ховард.

– Какое отношение это имеет к Ребке? – спросила Анджела. – Разве она не унаследовала мои гены?

– Боюсь, в этом-то и проблема. Вы, наверное, были очень ранним поколением.

– Верно.

– Ага. Понимаете, последовательности, которыми вас наделили, можно правильно и без каких бы то ни было проблем в развитии прибавить к ДНК во время эмбриональной модификации. Однако, несмотря на свою жизнестойкость, ваши добавочные последовательности отличаются значительной сложностью. Они не передаются в целости и сохранности, как гены рыжих волос, роста или плотности костей, всех компонентов, которые определяют, каким будет человек. Искусственные последовательности один-в-десять, в особенности новаторские вроде ваших, подвержены репликационной нестабильности в ходе естественного оплодотворения. Я так понимаю, Ребка была зачата естественным образом и зародышевую коррекцию никто не проводил?

– Она естественная, – прошептала Анджела.

– Вот здесь и кроется истинная проблема. Я удивлен, что ваш изначальный консультант по генетике об этом не предупредил.

– Вы хотите сказать, что Ребка заражена испорченной ДНК? – спросила Анджела.

– Это очень грубая интерпретация. Безусловно, множество её текущих недугов можно связать с необычными компонентами ДНК. Если бы вы провели тестирование сразу же после зачатия, тогда специальная генетическая процедура могла бы исправить проблему, перестроив последовательности. Понятное дело, это дорого, но вы в курсе. И подобное первоначальное лечение предоставило бы возможность наделить её более современными последовательностями, не в такой степени подверженными… ошибкам.

– Проблема в моих генах? – спросила Анджела.

– В нашем случае, боюсь, это так. Да.

– Ладно, – дрожащим голосом проговорил Сол. – Что нам делать? Как это лечить? Как исправить поврежденные гены?

– Мистер Ховард, – сказал доктор Эльярд. Он всем своим видом изображал симпатию и готовность разъяснить весьма плохую новость, которую родители всегда отказывались принимать. – У вас отличная страховка. Это означает, что мы можем обеспечить Ребке здесь, в Центре Дэна Марино, все удобства. Некоторые из систем, коими её снабдили в Палмвилле, чтобы поддерживать жизнедеятельность, в каком-то смысле грубоваты; ясное дело, в них нет ничего плохого, но мы способны предложить версии, не вызывающие такого неудобства. Честное слово, ей будет намного легче, и вы вместе с нею не будете испытывать такой стресс.

– Паллиативная помощь?[99] – рявкнула Анджела. – Это вы нам предлагаете? Гребаный паллиатив?

Эльярд развел руками, демонстрируя, что полностью её понимает.

– Я знаю, как трудно признать…

– Нет. Я понимаю, вы видите такое каждый день. Но это моя дочь. Я не приму паллиативное чего-то там. Я хочу знать, что можно сделать, чтобы её вылечить.

– Миссис Ховард… Простите, у нас просто нет таких возможностей.

– Отлично. У кого они есть?

– Понимаете, то, о чем вы просите, встречается необычайно редко и вообще-то запрещено в большинстве штатов, включая Флориду. Ещё оно стоит невероятно дорого, и ваша страховка и близко такое не покроет.

– Выходит, лечение есть? В чем оно состоит?

– Фактически, чтобы исправить такое количество генетических нарушений, вам нужна вариация так называемого процесса омоложения. Судя по тем крупицам, что мне известны, он ещё на стадии эксперимента. Предположительно, воспользовавшиеся им люди не склонны подвергнуть процесс публичной проверке; финансовая сторона вопроса подразумевает, что все они миллиардеры.

– Но это можно сделать? – спросил Сол.

– Мы говорим о ресеквенировании ДНК в каждой клетке её тела. Это займёт годы, и сумма выйдет астрономическая, даже для такой малышки.

– Ладно, – сказала Анджела. – Мне нужен список мест, где могут такое осуществить.

– Миссис Ховард, подозреваю, вам они известны лучше, чем мне. Даже внедрение ваших последовательностей в оплодотворенную яйцеклетку запрещено согласно действующему законодательству Флориды. Вам бы стоило проконсультироваться с командой, которая… вас создала.

Он вежливо улыбнулся.

– Если я отправлюсь к ним, сколько это будет стоить?

– Я действительно не знаю. Это не моя сфера.

– Чушь собачья! Это в точности ваша сфера. Ткните пальцем в небо. В конце концов, я вряд ли подам на вас в суд в случае ошибки, верно?

– Я в самом деле не советую идти этим курсом.

– Приму к сведению. Сколько?

– Предположительно, для взрослого человека стоимость полного клеточного ресеквенирования составляет чуть меньше миллиарда долларов. Для кого-то размером с Ребку, я бы предположил – и это всего лишь по моим очень грубым прикидкам, – что вам следует ориентироваться на сумму больше семидесяти миллионов долларов.

– Дерьмо! – проворчала Анджела.

Она молилась о двух миллионах, которые с трудом могла бы собрать, продав весь свой инвестиционный портфель. Но собиралась с силами для пяти-семи, ради которых пошла бы умолять Хьюсдена; Шасту, если придется, – достоинство было последней из её тревог. Но семьдесят и выше? Она никак не могла собрать столько за пару месяцев.

– Позвольте мне поговорить с супругом, пожалуйста, – сказала она.

Доктор Эльярд с немалым облегчением оставил их в своем кабинете наедине. Сол долго смотрел на жену, прежде чем спросить:

– Ты один-в-десять?

– Да, Сол, – сказала она. – Я один-в-десять.

Самое худшее в том, что она знала: он будет затягивать весь этот разговор, требовать от нее подтверждения каждого факта. Он не мог просто принять все целиком, как взрослый.

– И… сколько же тебе лет?

– Ну, не двадцать один, это уж точно. Почти столько же, сколько тебе. Не переживай, я не намного старше.

– Выходит, твоя мать никогда не владела «Массачусетс Агримех»? Компания всегда была твоей, верно?

– Ох, ради… Сол, сосредоточься! Дело не во мне. В Ребке. Наша дочь очень больна. Сконцентрируйся на этом.

– Я не могу, – с несчастным видом сказал Сол. Его глаза начали наполняться слезами. – Все кончено.

– Ты слышал доктора, – жёстко проговорила Анджела. – Её можно вылечить.

– Семьдесят миллионов? – Он горько рассмеялся. – Даже если мама с папой продадут все, что имеют, они не получат больше десяти. Я знаю. Я же работал в их фирме.

– Нам придется достать деньги самим, – сказала она.

У нее уже возникла идея, как можно заполучить такие деньги и у кого. Она знала много разновидностей финансовых махинаций ещё с той поры, когда помогала отцу. Теперь, когда у нее появилась особенная цель, как будто целая часть её разума снова включилась. Жестокая, расчетливая часть, принадлежавшая Анджеле Девойал, принцессе с Нового Монако, которая отсутствовала восемь лет. До того самого момента, когда патрульный полицейский на автостраде назвал её по имени. Анджела Девойал была умной и опасной, и, если ей что-то требовалось, она начинала действовать, не колеблясь ни секунды.

«О, как же я скучала по своему истинному „я“! Какой глупой я была, барахтаясь в отчаянии и жалости к себе, когда мне следовало взять дело в свои руки и отыскать решение!»

– Как? – спросил Сол.

Анджеле была отвратительна назойливая безысходность в его голосе.

– Теперь послушай меня. Наша дочь нуждается в помощи. И ты должен знать, что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы добыть для нее эти деньги. Ни перед чем. Сейчас мне надо знать лишь то, будешь ли ты мне помогать, потому что я могу все сделать сама, если придется, но с твоей помощью будет проще.

– Я… конечно, я помогу.

– Хорошо. Я скажу прямо сейчас: тебе не понравится то, что придется сделать. Если потом ты не захочешь иметь со мной ничего общего – ладно, потому что к тому моменту её уже будут лечить, и ничто другое не будет иметь значения.

– Я же сказал, что помогу. Конечно помогу. Она ведь и моя дочь.

– Да. Правильно.

Анджела видела потрясенный и сомневающийся взгляд Сола, который начал тревожиться по поводу того, о чем она говорила.

– Как же ты получила такую генетическую обработку? – спросил он. – Я думал, это транснетовая теория заговора.

– Мой отец был очень богат. Я нет. Уже нет. – Она улыбнулась без тени юмора. – А люди, которые несут ответственность за это, ответственность за то, что Ребка не получила лечения на эмбриональной стадии, – они сыновья ублюдка без яиц, которые теперь за все заплатят, чтобы рассчитаться за содеянное.

И они заплатили. Деньги со счета гражданской администрации Абеллии успешно перешли на счет «Джулио-Транс-Стеллар». Оттуда замысловатым путем проследовали на безопасный анонимный счет на Истинном Иерусалиме, куда ортодоксальная сестра Сола забрала Ребку и куда пускали только самых благочестивых иудеев. Как предполагалось, именно там малышка должна была пройти генетическую терапию, которая исправила бы её ДНК и превратила в нормальную девочку, способную прожить счастливую жизнь.

Анджела видела этот перевод собственными глазами, рисковала жизнью, провела двадцать лет в тюрьме, чтобы мошенничество никогда не вскрылось. И потому, увидев юную версию самой себя, раздающей еду в столовой в аэропорту Абеллии, она испытала глубочайшее потрясение, которое на самом деле вызвало у нее фугу. Ошибки быть не могло: её собственные черты в сочетании с добрыми глазами Сола и более темными волосами. Её дочь.

Живая. Здоровая. Счастливая. И на Сент-гребаной-Либре, в экспедиции, официанткой.

Такое не могло быть совпадением. О нет.

Анджела смотрела на это милое лицо, все ещё обрамленное шарфом, и вокруг них падал снег.

– Как? – взмолилась она. – Как ты могла оказаться здесь?

Ребка проказливо улыбнулась:

– Кто-то должен был следить за тобой, мама. Константин решил, что у меня это выйдет лучше всех.

– Константин? Константин Норт?

– Ага. Только не сердись. Он все знает. Он знает, что вы с отцом провернули в Абеллии мошеннический трюк.

– Как? – слабым голосом проговорила она.

– Потому что он понял, что официальная версия бойни глубоко ошибочна. Он хотел узнать, что на самом деле случилось с его братом той ночью, и для этого должен был все выяснить про тебя. Его люди собирали данные как следует, а не тяп-ляп, как полиция после твоего ареста. Он знает, что ты никого не убивала той ночью.

– Он знал, что я невиновна? Один из Нортов об этом знал?!

– Мама, ты украла у них сто шесть миллионов еврофранков.

– Для тебя! Чтобы вылечить тебя. Чтобы ты могла жить.

Глаза Ребки начали наполняться слезами.

– Знаю. Ты никогда не сможешь понять, сколько это для меня значило, когда мне про все рассказали. Услышать о том, что ты существуешь, было невероятно, но узнать о том, что ты сделала, о твоей жертве…

– Пожалуйста, – сказала Анджела, – можно мне тебя обнять? Я тебя не обнимала двадцать один год. Мне так трудно было расстаться с тобой.

Ребка широко раскинула руки, и Анджела почти упала в её объятия.

– Я не знала, – сказала Анджела, – я так и не узнала, помогло ли лечение. Не знала, жива ли ты. Ничего не знала, Я просто надеялась, и все. Надеялась двадцать лет. Ты моя дочь. Если у кого и должно было хватить сил, чтобы выжить, то лишь у тебя.

– Я тебя люблю, мама.

Анджела снова отстранилась от девушки на расстояние вытянутой руки, продолжая держать её за плечи, и изучила до жути знакомое лицо.

– Только погляди, какая ты стала хорошенькая.

– Да? Ну, у меня был хороший образец для подражания.

– Лечение помогло? Ты теперь в порядке? Твой отец думал, ты умерла. Я знала, что он ошибается.

– Да, мама, лечение помогло. Генетики Юпитера проделали хорошую работу. И я смогу иметь детей без осложнений.

– Постой! Что? Юпитер?

– Да. Как только Константин узнал про меня, он приказал доставить меня в обиталище.

– Почему?

– Хотел убедиться, что лечение будет успешным, ведь юпитерианские технологии лучше всех. Ученые Константина исследуют, как можно улучшить наш мозг. Он надеется, что так мы станем умнее и сможем победить Зант. Потому-то у них там есть и генетическое подразделение вместе с физическим.

Анджела презрительно хмыкнула.

– Какая разница? Ты жива, и ты здесь, со мной. Уверена, остальное безгранично меня взбесит, когда я узнаю детали, – но этот момент того стоил.

На лице Ребки появилась зеркальная ухмылка.

– Ты не хочешь рассказать мне, почему пришла сюда?

– Вот дерьмо! – Анджела повернулась, бросила взгляд на замёрзшую реку. Снегопад по-прежнему был слишком плотным, чтобы что-то разглядеть на расстоянии, превышающем несколько метров. – Рави жив.

– Что? Где?

– У водопада. Идём.

Они пустились в путь, все ещё держась за руки.

– Как ты узнала, что я здесь? – спросила Анджела.

– На тебе мой смартмолекулярный жучок.

– Стоило догадаться. И полагаю, эта штука на тебе тоже юпитерианская, верно?

– Ага, это метамолекулярное одеяние, оно может изменять внешний вид и предназначение. Ты видела бронированный вариант. Я не была уверена, что монстр не бродит где-то рядом.

– В нем тепло?

– О да.

– Повезло. Так для чего же оно тебе? Я пыталась понять, зачем ты здесь, с того момента, как увидела тебя.

– Ты правда поняла? Как только меня увидела?

– Ну разумеется, поняла. Ты моя дочь. В тебе есть кое-что и от Сола. Слава богу. Вот что помогло мне так легко узнать тебя в Абеллии. Если позволишь заметить, от этого у меня случился чертовски сильный шок.

– Сол. Мой отец?

– Да. Он не… Ну, скажем так, он помягче меня. Он тебе понравится; он весьма очарователен. Полагаю, Константин узнал, что он все ещё на Сент-Либре?

– Да. Я хочу с ним встретиться.

– Встретишься. Я уже. Все… получилось не так, как я рассчитывала. Он заплатил ту же цену, что и я, – возможно, даже большую. Что бы Константин ни устроил, забирая тебя с Истинного Иерусалима, он прикрыл это, инсценировав твою смерть. Но ничто не обрадует Сола сильнее, чем встреча с тобой. В этом я уверена.

– Двадцать лет, мама. Я не знаю, что сказать.

– Оно того стоило.

– Когда я все узнала, то просила Константина устроить тебе побег из Холловея. Он отказал – заявил, что это привлекло бы слишком много внимания.

– Гребаные Норты!

– Они не такие уж плохие. По крайней мере те, кого я знаю.

– Да неужели? Что ещё, с точки зрения Константина, ты должна сделать в этой экспедиции?

– Поймать монстра.

– Ты и близко не подойдешь к этому сукину сыну. Ты понятия не имеешь, насколько все плохо.

– Очень даже имею. И со мной все будет в порядке – ты видела броню. При мне есть и оружие.

– Серьезно? Надеюсь, огневой мощи хватит, чтобы сжечь все деревья на планете до единого.

– О чем ты говоришь?

– Рави сказал мне, что на него напали деревья, кнутовники. Эта тварь каким-то образом их контролирует.

– Охренительная новость.

– Ага. Так что не надо мне тут демонстрировать самонадеянность молодости. Наше положение никак не назовешь безопасным.

Модуль инерционной навигации предупредил Анджелу, что они приближаются к водопаду. Снег клубился, подтверждая близость каньона, из-за края которого поднимались восходящие потоки воздуха. Она велела элке снова проверить связь. Рави не ответил на последние несколько вызовов.

– Если у тебя есть какие-то юпитерианские сенсоры, сейчас подходящий момент их применить, – сказала Анджела. – Мы тут на краю обрыва в каком-то смысле уязвимы.

– Да, мама, я поняла.

Анджела восхитилась интонациями Ребки – они в точности повторяли её собственные. Они осторожно продвигались вперёд, пока не оказались на вершине водопада, где лёд резко изгибался вниз и ветер начинал скорбно завывать. Она опустилась на четвереньки и заглянула за край, без особого успеха пытаясь не поддаваться головокружению. Она смогла увидеть лишь уходящую вниз стену замёрзшей воды и снежинки, опускающиеся в розоватую бесконечность.

Элка сообщила, что Рави на связи.

– Почему ты все время исчезаешь? – спросила Анджела.

– Трудновато оставаться в сознании. Прости.

– Ладно, включай телотрал. Мне нужно определить твои координаты.

Элка доложила, что засекла его. Их разделяло примерно сорок метров.

Анджела и Ребка продвигались по неровному льду, пока не оказались прямо над Рави. Сигнал его телотрала поступал из точки на ледяном склоне, находившейся на семь с половиной метров ниже. Анджела легла на край обрыва и заглянула в него. Под ней массивный замёрзший поток уходил круто вниз. Он не был гладким, как река, которая его питала; виднелись складки и изгибы, как будто лёд мгновенно сковал бурлящий водопад. Напряженно вглядываясь в розоватые сумерки и падающий снег, Анджела рассмотрела серебристую кляксу на более плоском сераке[100]. Просто чудо, что Рави не соскользнул.

– Попался, – сказала она. – Это что, термальный мешок?

– Да, – сказал Рави. – Только благодаря ему я ещё жив.

– Ладно. У меня с собой мини-лебёдка. Тебе нужно будет пристегнуть трос к поясу. Сможешь?

– Да. Я попытаюсь. Спасибо, Анджела.

Она использовала самозаякоривающиеся крюки, чтобы закрепить маленькую катушку на твердом как камень льду. Трос начал разматываться, и Анджела направила его вниз. Наблюдать за тем, как скоба крутится и качается на ветру, было сродни причудливой рыбалке. Каждый раз, когда она пыталась поднести скобу к Рави, та отскакивала в сторону. А Рави, похоже, не очень-то мог двигать рукой. Анджела встревоженно подумала, что ей придется спуститься и помочь ему.

– Поймал, – сказал Рави.

Мини-лебёдка с тихим жужжанием потащила Рави вверх, вдоль неровного склона с острыми выступами. По пути он несколько раз ударился о них, заставив Анджелу поморщиться. Потом он достиг вершины, и они с Ребкой схватили его, вытянули на поверхность замёрзшей реки.

– Боже ты мой, Рави! – воскликнула Анджела.

Тонкий серебристый спасательный мешок держался на талии, чтобы он смог прицепить трос к поясу. В розовом свете Сириуса его парка казалась почти черной, так сильно она пропиталась кровью. Под разорванными рукавами виднелась синяя пена нюплоти, которой он обрызгал раны. Рави сильно дрожал, и Анджела подозревала, что дело не только в холоде. Его окруженные синяками глаза открылись, и он благодарно улыбнулся ей.

– Спасибо.

– Упакуй его обратно в мешок, – сказала Ребка. – Надо оттащить его к доку.

– Анджела? – слабым голосом спросил Рави. – Кто это?

– Все в порядке, здесь только я, – ответила Анджела. Она поспешно подняла мешок до шеи Рави и надела ему на голову капюшон парки. – Ты должна исчезнуть до того, как мы вернёмся к колонне, – негромко сказала она Ребке. – Я не хочу, чтобы нам пришлось объяснять, как ты здесь оказалась.

– Ладно.

– Но умоляю, будь начеку на случай появления твари.

Они взяли Рави под мышки и потащили. Он застонал от боли, а потом быстро потерял сознание.

– Так почему же ты пришла сюда одна? – спросила Ребка.

– Рави меня попросил, он сказал, что больше никому не доверяет. Я та, кому удалось выжить после встречи с монстром.

– A-а. Об этом я точно захочу узнать поподробнее.

– Узнаешь. Позже.

Когда они были в пятидесяти метрах от круга машин, Анджела опять впопыхах обняла Ребку. Потом одежда девушки снова превратилась в броню. Анджела проследила взглядом за дочерью, которая скрылась среди обильного снегопада, не веря в происходящее и одновременно чувствуя ликование, на которое у нее не было никакого права с учетом того, где они находились и что им по-прежнему угрожало. Но… её дочь была жива и знала о ней. Облегчение оказалось необыкновенным.

Она снова потащила Рави. Он отключил свой телотрал, так что она не могла посмотреть данные его медицинских смартклеток, но не требовалась сетка, чтобы понять: он очень плох.

Когда навигационный модуль сообщил, что до колонны тридцать метров, она подключилась к сети. Её элка отключила «личность» в накопителе, потом вызвала Эльстона. Последняя инструкция стерла ограничительную программу в дистанционном пулемете на «Тропике» – ?.

– Что ты устроила? Как ты оказалась за пределами круга? – потребовал объяснений Эльстон.

– Я тащу волоком Рави, – сообщила Анджела, улыбнувшись при мысли о том, какая ярость его обуревает. – Он тяжело ранен. Предупреди дока.

– Рави?

– Да. Он жив. Почти. Ну так что, будешь помогать или продолжишь сидеть и орать на меня?

Вэнс Эльстон лично повел сержанта Раддона и Леору Фоукс за пределы круга машин. Вскоре они нашли Анджелу, которая тащила Рави Хендрика по снегу в спасательном мешке.

Даже док Конифф окинула пилота встревоженным взглядом, когда она и Хуанитар стянули с него термальный спасательный мешок.

– Жидкость. – Вот и все, что она сказала на протяжении первых пяти минут, пока они оценивали тяжесть его ран.

Хуанитар закрепил на шее Рави воротник с внутривенными шунтами, через которые плазма и искусственная кровь закачивались напрямую в его истощённую кровеносную систему. Потом медбрат обрызгал пятна нюплоти растворителем. Когда искусственные струпья отслоились, из ран выше локтя потекла кровь. Хуанитар остановил кровотечение и начал чинить мышцы и сосуды.

– Позвоночник серьезно поврежден, – сообщила Конифф. – Броня спасла его от самого худшего, но кто, черт возьми, сотворил с ним такое?

– Это были деревья, – сказала Анджела. Она прижималась к стене отсека биолаборатории, внимательно наблюдая, как два врача занимаются Рави.

– В каком смысле деревья? – резко спросил Эльстон.

– Он сказал мне это перед тем, как потерял сознание. Деревья атаковали его прошлой ночью, точнее – кнутовники. Монстр каким-то образом их контролирует.

– Нелепо, – машинально возразил Вэнс. Сказав это, он испытал наводящее ужас сомнение – ведь подобное вполне возможно в таком огромном и странном мире, который Господь сотворил, чтобы в ней жили Его дети.

Анджела лишь рассмеялась и указала на дока Конифф, которая вытаскивала длинный осколок броневой пластины из синевато-багровой раны на спине Рави.

– Что, по-твоему, могло причинить такой вред, кроме удара веткой кнутовника?

Вэнс взглянул на Конифф в поисках поддержки, но она только приподняла бровь и снова сосредоточилась на сочившейся кровью ране.

– Ты сказала, что нашла его на ледяном карнизе на водопаде. Он мог упасть на спину.

Анджела покачала головой, самодовольно улыбаясь. Она победила и знала об этом; даже он всерьёз задумался о такой вероятности. Что-то ударило ДПП, сбило с края ущелья. Что-то унесло Марка. И другие – те, кого они потеряли, – может быть, их тоже поглотил лес? Если тварь и впрямь хранитель этой планеты, все возможно.

– Я провожу тебя обратно к «Тропику», – сказал он.

– Конечно.

Она вышла во входной отсек, снова заворачивая влажный шарф вокруг головы.

Снегопад снаружи прекратился; редкие высокие облака медленно плыли на север, переплетаясь с лентами северного сияния. Красный Сириус стоял в зените – яркая розовая точка, излучающая лучики-штрихи, из-за которых человеческий глаз воспринимал звезду как сток, в который из атмосферы утекал весь свет.

– Ладно, – сказал Вэнс. – И как же ты выбралась туда, что я об этом не узнал?

– Просто сбой в сети.

– Ты же понимаешь, я теперь не смогу тебе доверять.

– А раньше доверял?

– Прошлой ночью оно снова испортило нашу сеть.

– Это не я. Я только что рисковала сломать себе шею, чтобы притащить Рави обратно.

– Да, кстати об этом: почему? Почему ты, да к тому же одна?

– Он больше никому не доверяет. Я одна пережила встречу с монстром, так что ко мне он обратился за помощью. Спроси его, если не веришь мне.

– Как он тебя вызвал?

– По защищённому каналу. Я пыталась отследить источник, но Рави знает толк в черных патчах.

Он смотрел на нее с растущим недовольством.

– Ты хоть понимала, чем рискуешь, отправляясь туда в одиночку?

– Было всего три варианта: это Рави, это саботажник или это монстр собственной персоной. – Её рука поднялась, чтобы похлопать карабин в чехле на груди. – Так или иначе, я была готова.

– Мне бы стоило его забрать.

– Без шуток? Мне кажется, Рави поступил умно. Кому ещё в этой колонне можно по-настоящему доверять? Всерьёз? Каризме?

– Не надо. – Вэнс пригрозил ей пальцем. – Ты знаешь, что должна была вызвать меня.

– Какая разница? Ты будешь отрицать и то, что монстр управляет деревьями? Эта новость уже распространилась по всей нашей маленькой сети.

– Мы примем адекватные меры предосторожности по отношению ко всем возможным угрозам.

– Хватит нести эту корпоративную ерунду. Ты должен очень ясно предупредить людей, что джунгли неимоверно опасны, в особенности для того, кто находится не в машине. Ещё ты должен запустить коммуникационную ракету.

Вэнс взглянул мимо «Тропика», к которому они приближались, и увидел закованные в лёд высокие деревья на берегу. На мгновение зрение предало его, показав армию стихийных духов, готовую броситься в атаку на его осажденный отряд.

– Я сумею с этим справиться.

– Надеюсь. Если не сумеешь, мы все покойники.

Они достигли «Тропика» – 2, и Вэнс открыл переднюю пассажирскую дверь. На месте водителя сидел капрал Эвиттс в связанной Анджелой шапке, с зафиксированной на груди сломанной рукой. Вид у него был встревоженный.

– Она больше не должна передвигаться без сопровождения, – приказал Вэнс. – Будешь ходить за ней повсюду.

– Да, сэр, – рявкнул Эвиттс.

– Анджела.

Она приостановилась, садясь в «Тропик».

– Спасибо, что притащила Рави назад. Это первый раз, когда кто-то выжил. Независимо от прочих последствий, хорошо для боевого духа.

Она кивнула:

– Второй. Он второй, кто выжил.

– Да, прости. Второй.

Как только она села, Вэнс закрыл дверь. Даже теперь Анджела оставалась для него загадкой. Все его инстинкты требовали приписать ей скрытые побуждения в связи с этим одиноким походом на поиски Рави. Он посмотрел на границу джунглей и признался самому себе, что, видимо, слишком боится поверить. Если это правда и сами деревья ополчились против колонны…

Элка сообщила ему, что к сети колонны только что подключился «Тропик» – 1. Вэнс увидел его местонахождение на своей сетке и нахмурился. «Тропик» двигался по Лану в их сторону всего-то в шестистах метрах, что было совершенно неправильно: ему полагалось все ещё ехать вдоль края каньона.

– Что случилось? – спросил он лейтенанта Ботина по безопасному каналу.

– Мы шли вдоль каньона, как было приказано. Примерно через километр, после того как лагерь исчез из зоны видимости, мы увидели в джунглях просеку. Циркулярные пилы на ДПП оставляют очень заметный след. Мы поехали по ней, и она привела нас к Лану.

– Они отправились обратно в Вуканг, – понял Вэнс. – Каризма увидела свой шанс и бросила нас.

– У ДПП не хватит горючего, чтобы проехать такое расстояние, сэр, – сказал Ботин.

Вэнсу понадобилось всего несколько секунд, чтобы во всем разобраться. Он повернулся, чтобы взглянуть на оставшийся грузовик и его сани с баками. Олрг, Крис и Раддон карабкались по корпусу грузовика, проверяя баки, которые он вёз. Его элка включила Олрга в число участников разговора.

– Что не так с баками с горючим? – спросил Вэнс.

– Два из них пусты, хотя подают сигнал о том, что полны, – сказал прицепившийся к корпусу Олрг, повернувшись в его сторону. – Сенсоры барахлят. Мы проверяем остальные баки, чтобы убедиться, что с ними все в порядке.

– Отсутствующего горючего хватило бы для того, чтобы ДПП вернулся в Вуканг?

– Да, сэр, возможно. Но ДПП не везут никаких баков.

– Нет, – сказал Вэнс. – Баки в грузовике и санях, которые мы бросили.

– Они не перекачали все горючее из того грузовика, – догадался Ботин.

– Каризма оставила там пару полных баков. Грузовик расположен на её обратном пути. Они прицепят баки к ДПП и поедут прямиком в лагерь. Мы расчистили в джунглях дорогу, чтобы добраться до реки, так что их поездка будет относительно нетрудной.

Вэнсу пришлось взять паузу, когда гнев достиг пика. Он не мог поверить, что кто-то из персонала АЗЧ взбунтовался. Более того, забрав ДПП с его пилами и снегоуборочным щитом, они создали серьезную угрозу для остальных членов колонны. Их действия граничили с предательством.

Вэнс подошел к грузовику. Рядом с ним стоял встревоженный Олрг.

– Ещё где-то отсутствует горючее? – спросил Эльстон.

– Нет, сэр. Похоже, пусты только те два бака, что на санях.

– Ладно. – Вэнс велел элке установить круговое соединение, включавшее всех оставшихся членов колонны. – С сожалением сообщаю, что ДПП-один взбунтовался и сбежал в Вуканг. У нас по-прежнему есть ДПП-два, которого должно хватить, чтобы пересечь небольшой участок джунглей между нашей целью, притоком Зелла, и Сарваром. Соответственно, мы выезжаем через пятнадцать минут. Всем водителям начать проверку транспортных средств.

Полковник Эльстон закрыл соединение и потопал в биолабораторию-1, слишком разъяренный, чтобы что-то ещё сказать. Он даже не попросил Господа о мудрости и наставлении, что было нерадивостью с его стороны, однако Господь понял бы хрупкость человеческого самообладания перед лицом столь вопиющей провокации.