Звёздная дорога

Глава 11 Кевин

Причины, по которым Терра-Астурия, находящаяся в центральной части Галактики, тем не менее оказалась чуть ли не на задворках цивилизации, можно выразить одним словом — невезение. Она была открыта сравнительно недавно, три столетия назад, королевской научной экспедицией с Терры-Кастилии. Планета принадлежала к редкой категории ЧЗТ (Чисто Земного Типа), изначально была приспособлена к жизни людей и ни в малейшей степени не нуждалась в специальной обработке, именуемой терраформированием. Посему в рекордно короткие сроки она была освоена и колонизирована, а вскоре на политической карте Галактики появилось новое государство. Власти материнской планеты прекрасно понимали всю безнадёжность попыток удержать контроль над Астурией, и правивший в то время король попросту «подарил» её своему младшему сыну.

С тех пор для Астурии начался период если не стагнации, то крайне замедленного развития. Виной тому была её удалённость от других населённых планет. Окрестности Галактического Ядра вообще не очень подходящее место для возникновения пригодных для жизни планет, а южный регион в этом отношении и вовсе был обделён природой. Астурия с её чисто земными характеристиками представляла поразительное исключение из правила — но, увы, находилась она слишком далеко от главных космических магистралей, её недра не были богаты полезными ископаемыми, почва не отличалась особым плодородием, в реках, озёрах, морях и океанах водилась вполне заурядная рыба, а среди обитателей суши нашлось лишь несколько ценных пород, годящихся на экспорт. Словом, изначальный экономический потенциал Астурии оказался весьма невысок, перспективы роста — сомнительны из-за её обособленности. Единственным неоспоримым достоинством планеты был ровный мягкий климат и восхитительное ночное небо, усеянное мириадами ярких звёзд. Первые короли пытались превратить Астурию в галактический курорт, но, видимо, взялись за дело не с того конца и лишь впустую потратили кредиты Галактического банка реконструкции и развития. Планета стала считаться зоной высокого риска капиталовложений, и многие поколения астурийцев расплачивались за непредприимчивость своих предков отчуждённостью от остального мира и почти полным забвением. Только в последнее время потенциальные инвесторы вновь начали проявлять осторожный интерес к проекту трёхсотлетней давности. Перед отлётом с Земли я просмотрел старые рекламные ролики, ознакомился с историей Астурии, а также с её настоящим, и решил, что если Рик предложит мне сотрудничество, то его родина вполне сгодится для осуществления моей давней мечты о создании собственного научно-исследовательского учреждения — Института пространства и времени Фонда Макартура. А может, и не только для этого. В конце концов, несмотря на свою изолированность, Астурия находится в центре Галактики, а что касается космических путей, то их можно изменить — было бы желание и необходимые средства.

Я проснулся от яркого солнечного света, щедро лившегося в широкие окна спальни роскошных гостевых апартаментов королевского дворца. В постели я был один и в первый момент спросонья подумал, что Дженнифер, как обычно, встала раньше меня, и сейчас либо принимает душ, либо завтракает. Затем я вспомнил, что накануне мы решили не афишировать с самого начала наших отношений и впервые с момента знакомства легли спать порознь.

Мы совершили посадку на Астурии, когда в её столице, Нуэво-Овьедо, была поздняя ночь. При других обстоятельствах нас продержали бы на карантине до самого утра, поскольку мы прибыли невесть откуда на частном челноке, но в данном случае мы столкнулись с тем, что называется радушным приёмом желанных гостей. Специально ради нас в порт прибыла передвижная экспресс-лаборатория Королевского института микробиологии с целым отрядом специалистов, возглавляемых самим профессором Альбой — ещё одной после Рика достопримечательностью этой провинциальной планеты. Восьмидесятилетний Фернандо Альба, как оказалось — весьма приятный мужчина, был широко известен своими работами в области субмолекулярной генетики, его неоднократно приглашали к себе ведущие научные центры Галактики, но он неизменно отклонял все заманчивые предложения и оставался на Астурии. Родина гордилась им, и нужно отдать ей (то бишь родине) должное — она создала для него такие условия, предоставила ему такую свободу в распоряжении средствами, о которых многие другие учёные, даже его уровня, могли только мечтать. С немалой долей удивления я обнаружил, что Дженнифер неплохо разбирается в биологии, и, пока готовились результаты всех анализов, она увлечённо беседовала с профессором, благо тот свободно изъяснялся по-итальянски.

А я поначалу был несколько разочарован. Я ожидал, что Рик, несмотря на поздний час, лично явится в порт, но его не было, и это разозлило меня. Лишь позже выяснилось, что в настоящее время он отсутствует на планете. Рик ожидал моего прибытия не раньше чем через три дня, а пока суть да дело решил немного прокатиться на переоборудованном под яхту стареньком военном катере. Как мне сообщили «по секрету», в качестве второго пилота он прихватил свою новую пассию, которая ничего не смыслила в астронавигации, зато была чертовски привлекательной крошкой…

Я ещё немного повалялся в постели, затем неохотно встал, чувствуя себя несколько вялым от пересыпания. И дело вовсе не в том, что здешние сутки длиннее земных на сорок семь с хвостиком минут — это сущие мелочи. Просто перед посадкой на Астурию я хорошо выспался, а через четыре часа вновь вынужден был лечь в постель, чтобы настроиться на местный ритм жизни. И, как ни странно, почти сразу заснул.

Я накинул на себя халат и вышел из спальни, всё ещё надеясь застать Дженнифер за завтраком. Как близких родственников, нас поселили в одних покоях, впрочем, настоящих царских палатах, где могла бы жить припеваючи многодетная семья. Ночью у меня даже возникло искушение тайком пробраться к Дженнифер, однако я устоял перед этим соблазном. Она, видимо, тоже.

Просторная гостиная была обставлена с большим вкусом и претензией на изысканность. В целом мне нравилось убранство моих комнат, несмотря на некоторую крикливость отдельных деталей обстановки и явственно присутствующий конфликт между традиционно консервативным аристократическим стилем и новейшими достижениями технологической мысли в области быта. Это здорово напоминало мне мою родину, где на каждом шагу встречались анахронизмы вроде счётно-кассового аппарата в типично средневековой таверне или разодетого вельможи при шпаге в шикарном роллс-ройсе. Всё-таки в просвещённой монархии есть своя, особая прелесть.

Спальня Дженнифер была пуста, но на разобранной постели я нашёл адресованную мне коротенькую записку:

Я машинально подобрал с пола небрежно брошенную ночную рубашку, положил её на кровать, сунул записку в карман халата и вышел из спальни. По пути к себе я думал о ночи, проведённой без Дженнифер. С одной стороны мне было немного грустно, с другой же — я испытывал какое-то странное облегчение. Именно так, наверное, чувствует себя кровосмеситель, сделавший первый шаг к тому, чтобы вырваться из порочного круга, прекратить свою предосудительную связь с родной сестрой, дочерью… или тёткой. Я бы, пожалуй, обратился за советом к Брендону, если бы не знал наперёд, что он мне скажет. В каждой женщине, замужней голубоглазой блондинке, я хотел видеть Монгфинд. Занимаясь с ней любовью, я воображал, что делаю это с Монгфинд, а в роли обманутого мужа выступает Морган Фергюсон. В случае с Дженнифер мои фантазии обрели иллюзию реальности, подсознание наконец получило своё и угомонилось. Возможно, я начал избавляться от внутренних пут, но… Я совсем не радовался предстоящему исцелению. Меня мучила мысль, что я навсегда потерял Дженнифер, вернее, потерял способность любить её как женщину. Теперь я не хотел видеть в ней сестру, но было уже поздно, прошлого не вернёшь. Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, а если ты разбрасываешь камни, то рано или поздно приходится их собирать. Одно наваждение сменяется другим — это закон природы, закон сохранения наваждений.

Что ж, быть по сему. В конце концов, не так уж и плохо заиметь ещё одну сестру…

Я побрился, принял душ, поел, привёл себя в надлежащий вид и справился о Дженнифер. Мне сказали, что после завтрака у королевы она отправилась в институт микробиологии, куда ещё накануне её пригласил профессор Альба. Молодой кабальеро дон Хесус де Лос Трес Монтаньос, приставленный ко мне в качестве гида, сообщил, что королева желает встретиться со мной за обедом, а пока поручила ему ознакомить меня с достопримечательностями стольного града Нуэво-Овьедо.

Я вежливо ответил, что в данный момент не расположен к экскурсии и предпочёл бы прогуляться в одиночестве где-нибудь в тихом спокойном местечке. Юный дон Хесус, однако, сделал вид, что не понял моего прозрачного намёка, и вызвался составить мне компанию на прогулке в дворцовом парке. Мне стоило больших трудов отделаться от него, но, к счастью, я вовремя сообразил, что парнем движет не служебное рвение, а банальный интерес к личности Сорвиголовы Макартура. Лишь после того, как я твёрдо пообещал в ближайшие дни выкроить время и детально рассказать ему обо всех перипетиях последних трансгалактических гонок, он оставил меня в покое.

В течение следующего часа я бесцельно блуждал по обширному дворцовому парку, переходя с одной аллеи на другую. Изредка мне встречались люди, с которыми я в лучшем случае вынужден был учтиво раскланиваться, а в худшем — вступать в разговор. Такие «случайные» встречи происходили чем дальше, тем чаще, а собеседники становились всё более словоохотливыми. Вскоре мне это надоело, и я принялся искать укромное местечко, где мог бы не отвлекаясь предаваться размышлениям.

К парку примыкал ограждённый со всех сторон сад, как я убедился, совершенно безлюдный; очевидно, он был предназначен только для избранных. Я без колебаний отнёс себя к этой категории, поскольку был гостем наследного принца, и не сомневался, что буду пропущен внутрь, если обращусь с такой просьбой к компетентным лицам. Однако мне не хотелось афишировать своих намерений — ведь и среди избранных хватает любопытных, поэтому я просто улучил момент, когда поблизости никого не было, встал на невысокий каменный парапет забора и… нарушил мной же установленные правила поведения в этом мире, которые время от времени всё-таки приходилось нарушать. Если кто-нибудь и наблюдал за мной в этот момент, то ему показалось, что я непостижимым образом ухитрился протиснуться между прутьями решётки забора.

Проникнув без приглашения в сад, я неторопливым хозяйским шагом направился вглубь и шёл, пока забор не скрылся за деревьями. Здесь действительно было гораздо спокойнее и уютнее, чем снаружи. После недолгих скитаний по саду я облюбовал удобную скамью в тени развесистого дерева и уже собирался сесть, как вдруг увидел женщину в крикливом ярко-красном платье, которая шла по дорожке в моём направлении. Прятаться смысла не было — она заметила меня раньше, чем я её.

И это ещё не всё. Женщину в красном догоняла высокая и стройная черноволосая девушка в белых шортах и розовой блузке. Я с досадой подумал, что моим надеждам на уединение сбыться не суждено.

— Ваше величество! — громко окликнула девушка.

Женщина в красном (королева!) остановилась и повернулась к ней.

— Вам нужно вернуться, — продолжала девушка, сбавив шаг. Она сказала что-то ещё, но уже не так громко, и я не разобрал её слов.

Королева отрицательно мотнула головой и, видимо, принялась возражать. Девушка настаивала, не собираясь уступать. Их спор затянулся.

А я тем временем осознавал всю неловкость своего положения. Меня так и подмывало смотаться отсюда, пока женщины заняты разговором, но это сильно смахивало бы на позорное бегство провинившегося школьника и было ниже моего достоинства. Я оставался на месте и мужественно ожидал дальнейшего развития событий.

Девушке наконец удалось убедить королеву. Та неохотно кивнула, почему-то погрозила ей пальцем, затем бросила на меня быстрый взгляд и направилась в обратную сторону. Похоже, гроза миновала.

Некоторое время девушка стояла на месте, глядя вслед королеве, потом подошла ко мне. Первое, что поразило меня в ней, это редкое сочетание натуральных чёрных волос и снежно-белой кожи, совсем не тронутой загаром. Кроме того, девушка была очень высокая — по меньшей мере, метр восемьдесят, — и мне не приходилось смотреть на неё сверху вниз; это было приятно. Я подумал, что если вдобавок она наденет туфли на высоких каблуках, то мы с ней будем почти одного роста.

— Как вы сюда попали? — вместо приветствия спросила девушка. — Перелезли через забор?

— Перепрыгнул, — шутливо ответил я. — Прыжки с шестом мой любимый вид спорта.

— Увидев вас в окно, я решила, что вы увлекаетесь корридой, — заметила она. Её реплика показалась мне странноватой. — И поспешила вам на помощь.

— Вы выручили меня из затруднительного положения, — подхватил я. — Было бы неловко встретиться с её величеством, ещё не будучи официально представленным.

— Что?.. — В глазах девушки мелькнуло непонимание, но уже в следующую секунду она согласно кивнула: — Ну да, разумеется. Если не ошибаюсь, вы Кевин Макартур?

— К вашим услугам, донья…

— Анхела.

— Очень приятно, донья Анхела.

— Просто Анхела.

— В таком случае называйте меня просто Кевин. По рукам?

Анхела ответила мне обворожительной улыбкой:

— Договорились… А знаете, Кевин, вы очень похожи на свою кузину.

Я ухмыльнулся:

— Неужели? Впервые слышу.

Она пожала плечами:

— Наверное, мне показалось. Самовнушение и всё такое. Вообще-то я узнала вас, потому что видела старую запись, где вы сняты вместе с Рикардо на вашей прощальной вечеринке. В отличие от него, вы почти не изменились.

— Здоровый образ жизни, — объяснил я. — Регулярные занятия спортом.

— Прыжками с шестом?

— И корридой.

Анхела рассмеялась, изящно прикрыв ладонью рот. Она была необычайно красива, по мне даже чересчур — как картинка. В её красоте было что-то от рафинированности. Идеальные пропорции фигуры, безукоризненно правильные черты лица почти не давали простора для воображения; глядя на неё, нельзя было представить что-нибудь более совершенное. С такой внешностью хорошо быть моделью, но быть просто женщиной — не мёд. Я видел, что Анхела понимает это и пытается бороться со своей красотой. На её лице не было ни грамма косметики, в которой, к слову сказать, она и не нуждалась, а её роскошные чёрные волосы были небрежно собраны на затылке и скреплены заколкой. Впрочем, с последним она явно перестаралась, это придавало её лицу излишнюю строгость. На мой взгляд, ей больше подошли бы распущенные, слегка всклокоченные волосы, что должно было смягчить её жёсткую красоту.

Правда, Анхелу ещё выручали глаза — столь же необыкновенные, как и всё остальное. Какой-то циник, уж не помню, кто именно, в одной из своих книг написал буквально следующее: «Не девственница — это у женщин по глазам видно». Конечно, не исключено, что у этого писателя было особое чутьё на девственниц, но лично мне никогда не удавалось вычислить девственницу по глазам. Другое дело, что в женских глазах можно увидеть опыт либо отсутствие оного, невинность — а это отнюдь не синоним девственности. Невинность суть состояние души, образ жизни, способ мышления, форма восприятия окружающего мира; невинность имеет лишь самое косвенное отношение к девственности.

Взгляд больших чёрных глаз Анхелы выражал удивительное сочетание невинности и опыта, бесшабашного озорства и здравомыслия, какой-то детской наивности и зрелой рассудительности с некоторой долей скептицизма. Я бы не рискнул держать крупное пари относительно её возраста — с равной вероятностью ей могло быть и двадцать, и тридцать лет, — но так, ради спортивного интереса, я поставил на двадцать пять.

— Пожалуй, мне пора сматывать удочки, — сказал я.

— В каком смысле? — не поняла Анхела.

— Махнуть через забор обратно в парк.

— Это вовсе не обязательно. Можете оставаться здесь хоть до самого обеда.

— А королева?

— Она не вернётся. У неё… много дел. Вам нравится этот сад?

— Да, прелестное местечко.

— Вот и прогуливайтесь. Больше вас никто не побеспокоит.

— А вы не составите мне компанию? — неожиданно для самого себя предложил я.

Анхела покачала головой — но не очень решительно.

— Сейчас я занята.

— Дела могут подождать, — настаивал я. В какой-то момент нашей беседы у меня резко поменялось настроение, и я больше не хотел оставаться один. — Полчаса ничего не изменят.

— Ну… Наверно, вы правы. Всегда можно выкроить лишние полчаса. Если понадобится, отменю вечернюю партию в теннис.

— Помилуйте, Анхела! Я не требую от вас такой жертвы.

— Никаких жертв. Я просто меняю одну форму отдыха на другую. Мне будет приятно пообщаться с человеком, о котором я много слышала.

— Тогда присядем?

— Лучше пройдёмся. Я и так большую часть дня провожу сидя.

Мы не спеша пошли по дорожке. После короткой паузы в нашем разговоре я сделал глубокомысленное замечание:

— Видно, вы не из тех женщин, что просто бездельничают при дворе.

Анхела кивнула:

— Совершенно верно. Безделье не моя стихия. Нужно уметь ничего не делать, иначе умрёшь со скуки. Это целое искусство, которым я так и не смогла овладеть… — Она вздохнула. — Знаете, порой я завидую людям, получающим удовольствие от праздной жизни. Мне это не дано. Как говорите вы, англичане, я типичная working girl[10].

— Одно маленькое уточнение… даже два. Во-первых, выражение «working girl» зачастую употребляется на Земле в несколько ином смысле… гм, впрочем, это неважно. А во-вторых, я не англичанин.

— Ах да, извините. Рикардо говорил, что вы ирландец.

— И шотландец, — добавил я. — И валлиец. А на четверть я, можно сказать, итальянец.

— По линии отца?

— Угадали.

— Я не гадала, а руководствовалась логикой. Ведь Дженнифер, дочь брата вашего отца, отлично говорит по-итальянски.

— Вы уже познакомились с ней?

— Да, за завтраком. У королевы.

— Понятно. Вы её личный секретарь?

— Чей?

— Королевы.

Анхела внимательно посмотрела на меня, будто взвешивая в уме, достоин ли я доверия, и только потом ответила:

— Больше чем секретарь. Фактически я и есть королева.

В первый момент я растерялся. Но затем вспомнил, как Анхела обращалась с королевой — скорее на равных, чем как подчинённая, — и в моей голове созрела догадка.

— Вы вроде серого кардинала?

— Не совсем, — сдержанно произнесла она. — Скоро вы сами узнаете.

Я уже подозревал, о чём скоро узнаю, и решил перевести разговор на другую тему:

— Вы не в курсе, когда вернётся Рик?

— Самое позднее к вечеру. Ему уже сообщили о вашем прибытии.

— Сообщили? — удивился я. — Каким образом?

— Естественно, по гиперсвязи. У Рикардо на корабле установлен приёмопередатчик короткого радиуса действия. А на Астурии есть гиперволновая станция.

— Нелицензионная?

— Само собой. Мы купили её на чёрном рынке за бешеные деньги — но всё же гораздо дешевле, чем у этих людоедов из корпорации «Авалон».

— Это же противозаконно! — возмутился я.

— А что прикажете делать? — пожала плечами Анхела. — Астурия едва лишь встаёт на ноги, мы находимся на отшибе, и нам жизненно необходимо иметь связь с внешним миром. А приобретение лицензии разорило бы нас.

— Оборудование для станции наверняка краденое, — заметил я. — Скорее всего, в результате вооружённого налёта на одну из баз корпорации. Покупая нелицензионные устройства гиперсвязи, вы тем самым содействуете преступникам. Это не только противозаконно, но и безнравственно.

— А, так вы моралист! — неожиданно язвительно произнесла она. — Из тех, кто любит разглагольствовать о нравственности в политике. Из тех, кто мечтает сделать мир добрее и лучше, забывая о том, чем устлана дорога в ад. Такие идеалисты, как вы, стояли у истоков множества кровавых трагедий в истории человечества. Робеспьер, Ленин, Гитлер, Мао…

— Ну, знаете!

Непроизвольно сжав кулаки, я повернулся к Анхеле. В ответ она рассерженно смотрела на меня… Но Боже — она была так прекрасна!

Её пылающие ярким румянцем щёки, её сверкающие чёрные глаза, её волосы… Да уж, она способна пленить кого угодно — и мужчину, и женщину. Например, ту же королеву.

Последняя мысль ещё пуще разозлила меня, да до такой степени, что внезапно вся моя злость каким-то непостижимым образом обратилась в нежность. Не до конца отдавая себе отчёт в том, что делаю, я подступил к Анхеле вплотную и расстегнул заколку, скреплявшую её волосы. Они волнами упали ей на плечи, обрамляя побледневшее лицо.

— Что… что вы делаете?

— Совершенствую вашу красоту, — ответил я, гладя её по щеке. — Вам никто не говорил, что вы самая восхитительная женщина в мире?

Она решительно отстранила мою руку. Наши взгляды встретились и скрестились, как шпаги.

— А вам никто не говорил, что порой женщины устают от бесконечных комплиментов?

— Глупости! — возразил я. — Они только делают вид, что устают. Это одна из форм кокетства. На самом деле женщинам никогда не надоедает лесть в адрес их внешности.

Анхела возмущённо фыркнула:

— Ну, ещё бы! По-вашему, женщины такие дуры, что принимают за чистую монету все комплименты мужчин. Вы полагаете, я не знаю, что́ вы сейчас думаете? «Хороша куколка! Интересно, так ли хороша она в постели?»

— А вы, оказывается, мужененавистница.

— Вовсе нет! Зато вы — яркий образчик самовлюблённого самца-шовиниста.

— Ага! Значит, я самец? Самовлюблённый самец, к тому же шовинист. В таком случае, вы… — Я моментально остыл и, проникновенно глядя на неё, спросил: — Как вас называют за глаза?

Анхела поджала губы.

— Кукла, — грустно ответила она. — Крошка Барби. А ещё — Снежная Королева.

Я положил одну руку ей на плечо, а другой погладил её по волосам.

— Мою тётку Бронвен тоже называют Снежной Королевой. В отличие от вас, она не комплексует по этому поводу и не считает всех мужчин самовлюблёнными самцами.

Анхела прикрыла глаза и склонила набок голову, прижавшись щекой к моей ладони. На её лице появилось выражение смертельной усталости. В этот момент я понял, что проиграл пари с самим собой — ей было никак не меньше тридцати лет.

— Если бы вы знали, как мне тяжело, — тихо произнесла она. — Если бы вы знали…

Я привлёк её к себе и нежно поцеловал в губы. Мой первый поцелуй остался без ответа, на второй последовала слабая реакция, и только третий получился по-настоящему взаимным.

— Что мы делаем? — прошептала Анхела.

— Целуемся, — предположил я.

— Мне тоже так кажется… Нас могут увидеть.

— Тебя это беспокоит?

— Нет, — ответила она после очередного поцелуя. — Нисколько… Мне безразлично…

— А если нас увидит королева?

— Хоть сам король… Хоть весь кабинет министров…

Мы не могли оторваться друг от друга. Я целовал её лицо, шею, волосы, руки. Едва ли не впервые в жизни я целовал женщину, не думая о другой — той самой, чей образ неотступно преследовал меня двадцать лет. Я целовал брюнетку с чёрными глазами. Сбылась давняя мечта моей сестрички Дейдры…

Я попытался расстегнуть блузку Анхелы, но она решительно остановила меня и вернула мою руку на прежнее место — себе на талию.

— Вот этого делать не надо.

— Извини, я увлёкся.

— Мы оба сошли с ума…

— Может быть… А может, и нет.

— Мы взрослые люди, а ведём себя, как дети.

— Или как влюблённые.

— Не слишком ли громко сказано?

— Хорошо. Буду говорить тише.

Анхела рассмеялась и снова пресекла мою попытку забраться руками под её блузку. Мы продолжали целоваться, крепко прижавшись друг к другу. Тело Анхелы было гибким и сильным.

— Давай уйдём отсюда, — спустя минут пять, а то и все десять, предложил я.

— Куда?

— В более уединённое место.

— Зачем?

— Ты не догадываешься?

— Догадываюсь. У вас, мужчин, одно на уме.

— Опять ты за своё?

— А разве не так? Ты с самого начала думал о том, как бы поскорее завалиться со мной в постель. Видно, тебе надоела Дженнифер, и ты решил подыскать ей замену. — Сделав над собой усилие, Анхела высвободилась из моих объятий. — Я ухожу, Кевин. У меня много дел.

— Но… давай…

— Не стоит провожать меня. Это плохая идея.

Она повернулась ко мне спиной и быстро, будто боясь передумать, зашагала прочь. Я глядел ей вслед, чувствуя себя полным идиотом. Мне отчаянно хотелось крикнуть, что она ошибается насчёт меня, броситься ей вдогонку, остановить её… К счастью, мне хватило сил обуздать свой первый порыв. Я продолжал стоять на месте и на все лады проклинал не в меру разбушевавшиеся гормоны. В чём-то Анхела была права: мы, мужчины, порой слишком прямолинейны в отношениях с женщинами. Но разве это наша вина? Нет, скорее это общая беда всех представителей более сильной и менее прекрасной половины рода человеческого…

Примерно через час я вернулся в наши покои и застал в гостиной Дженнифер. Забравшись с ногами на диван, она задумчиво вертела в руках незажжённую сигарету и даже не заметила, как я вошёл.

— Привет, — сказал я, стараясь придать своему лицу жизнерадостное выражение.

Дженнифер встрепенулась и рассеянно взглянула на меня.

— А-а… Привет.

Я сел в соседнее кресло и закурил. Затем, спохватившись, протянул Дженнифер зажигалку. Она отрицательно покачала головой, а вдобавок взмахом руки отогнала от себя дым.

— Спасибо, не хочу.

— Решила бросить?

— Возможно. Здесь курящая женщина считается аномалией.

— По-моему, это правильно. Кстати, как твоё посещение института?

— Всё было замечательно. Если бы я знала, что так получится, то осталась бы там до вечера.

— Прости, не понял.

Дженнифер метнула на меня сердитый взгляд.

— А что тут понимать, скажи на милость? Я этого ожидала. Только что приходил камердинер и передал буквально следующее, цитирую: «Её величество очень огорчена, что вынуждена отменить сегодняшний обед в связи с неотложными государственными делами». А от себя он добавил, что дела здесь ни при чём. Во всяком случае, государственные.

— Ага, — пробормотал я, краснея. — А ты в курсе… что случилось?

— В курсе. Видеть не видела, но уже наслышана. К твоему сведению, сад отлично просматривается из окон дворца, а среди придворных есть много охочих потрепать языком.

Я в смятении опустил глаза:

— Не знаю, что на меня нашло.

— Дурь в голову ударила, — любезно объяснила Дженнифер. — Тоже мне аристократ! Принц на вороном коне! Интересно, что скажет твой отец, когда узнает, что в первый же день на чужой планете ты приставал к здешней королеве?

У меня вдруг возникло впечатление, что мы разговариваем на разных языках.

— Я приставал к королеве?! Да я даже слова ей не сказал.

— О, это в твоём стиле! Зачем тратиться на слова, если можно просто полапать её на глазах у всего двора.

Тут я окончательно растерялся:

— Дженни, милая, о чём ты? Я лапал… ну, это… обнимал Анхелу.

— Об этом я и толкую.

— А причём здесь королева?

Дженнифер уставилась на меня с таким видом, будто я обзавёлся ослиными ушами.

— А при том, что её зовут Анхела.

С тяжким стоном я поднялся с кресла и, обхватив голову руками, закружил по гостиной.

— Мамочка дорогая! Почему ты родила меня таким остолопом?!

Очевидно, я был так жалок в самоуничижении, что Дженнифер смягчилась.

— Кевин, ты действительно не знал?

Я с разбегу бухнулся в кресло.

— Не сомневаюсь, что догадался бы, но… Я видел, как Анхела разговаривала с женщиной в красном платье, которую называла «ваше величество». Мне следовало сообразить, что это королева-мать… А я принялся строить пошлые догадки.

— Какие же?

— Что Анхела фаворитка и любовница королевы.

Дженнифер состроила брезгливую гримасу:

— Фу! Ты в самом деле пошляк. Каждый мыслит в меру своей распущенности. Но, как я понимаю, намерения у тебя были самые что ни на есть благородные. Ты хотел наставить заблудшую овечку на путь истинный, убедить её, что естественный партнёр женщины — мужчина. Так ведь?

— Ну, в общем… — У меня был большой соблазн ответить «да», но я не хотел кривить душой перед Дженнифер. — Нет, это не так. Мои цели были далеки от воспитательных.

— Что ж, спасибо за откровенность.

Я погасил сигарету в пепельнице, пересел на диван и обнял её за плечи.

— Наверно, я выгляжу форменным идиотом.

— Это ещё мягко сказано. Та женщина в красном платье, которую ты принял за королеву, а теперь считаешь королевой-матерью…

— Как это «считаю»?

— Королева-мать умерла три года назад. Она выбросилась из окна во время очередного приступа паранойи, когда ей показалось, что в спальню проникли наёмные убийцы. Сегодня перед завтраком я немного порылась в планетарной сети, прошлась по разделам светских и политических сплетен — это лучший источник неофициальной информации. Мать короля была с приличным сдвигом по фазе, а сын унаследовал её безумие. Раньше он был просто безобидным дебилом, но в последнее время болезнь стала прогрессировать, и он вообразил себя женщиной.

— Бог мой! Так это был король?

— Его величество собственной персоной. Симпатичная бабёнка, не так ли? И при всём том он вовсе не педераст. Вообразив, что он женщина, король искренне считает себя лесбиянкой.

Я растерянно покачал головой:

— И Анхела жена этого сумасшедшего… Бедняжка!

— А помнишь, что ты говорил две недели назад?

— Что?

— «Кто знает?» — довольно удачно передразнила меня Дженнифер. — «Может быть, власть — это то, что ей нужно».

— Я ошибался. Анхела очень несчастна.

— Ещё бы! Муж — полный кретин, несколько неудачных романов… А тут появляется нахальный инопланетник и чуть ли не с первой минуты знакомства похотливо набрасывается на неё.

Я тихо вздохнул:

— Прости, Дженни, я виноват. И прежде всего — перед тобой… Это всё кровь, будь она проклята! Я весь в своего отца. Как и у него, у меня вечно проблемы с женщинами.

— Могу себе представить, что он вытворяет. — Дженнифер выбросила так и не начатую сигарету в пепельницу. — Мне очень досадно, Кевин, но я на тебя не в обиде. Я была готова к тому, что ты увлечёшься другой. Я видела, как ты постепенно отдаляешься от меня…

— Это неправда. Я люблю тебя.

— Знаю. Мы уже говорили о природе этой любви. Видит Бог, я хотела совсем другого, но если хорошенько подумать, то мне грех жаловаться. Большинство женщин рано или поздно находят себе мужей, но мало кому удаётся обзавестись таким заботливым и любящим братом. К тому же… — Тут она осеклась.

— Что «к тому же»? — переспросил я.

— Да так, ничего, — уклончиво ответила Дженнифер. — Это к делу не относится… — Она поднялась и поправила платье. Затем заглянула в зеркало, убеждаясь, что её лицо и причёска в порядке. — Пойду к Анхеле, попробую поговорить с ней.

— Зачем?

— Чтобы она перестала сердиться. Постараюсь объяснить ей, что ты вовсе не негодяй… а просто дурак.

После ухода Дженнифер я решил, что пора приступать к работе. Ничто так не угнетает меня, как безделье. Я не нахожу никакого удовольствия в праздном существовании, и в этом мы с Анхелой действительно похожи. Многие мои знакомые, не отрицая того, что я, в общем, неплохой парень, всё же находят меня несколько скучноватым. Я не умею, как они выражаются «с пользой проводить досуг», на разного рода увеселительных мероприятиях я очень скоро начинаю тосковать и мыслями переключаюсь на дела. Единственное, что может расшевелить меня, это присутствие хорошенькой голубоглазой блондинки — да и ту я стремлюсь побыстрее затянуть в постель. Если же она, паче чаяния, оказывается недотрогой, я мгновенно теряю к ней интерес и решительно выбрасываю её из головы. Но мне не удавалось с такой же лёгкостью избавиться от мыслей об Анхеле… впрочем, она ведь не была голубоглазой блондинкой.

Я осмотрел свой новый кабинет и нашёл его вполне приличным. Правда, из-за царившего в нём идеального порядка было несколько неуютно. Но ничего — это поправимо.

Первым делом я положил в сейф свои документы, бумаги и кое-какие вещицы, представлявшие для меня определённую ценность. Затем убрал со стола антиквариат, гордо именуемый компьютером, и водрузил на его место новенький Apple IBM самой последней модели (Бренда бы точно повесилась). Я приобрёл его перед отлётом с Земли и благоразумно откладывал знакомство с ним, пока не окажусь в стационарных условиях.

Машина завелась, что называется, с полуоборота. Зазвучали фанфары, компьютер бодрым голосом произнёс:

— Приветствую тебя, о повелитель! Я весь к твоим услугам. От имени группы моих разработчиков и всей фирмы Apple IBM…

— Заткнись, тупая железяка! — буркнул я и потянулся было к клавиатуре, чтобы не на словах, а на деле заставить «тупую железяку» заткнуться, как вдруг компьютер осёкся на полуслове и печально сообщил:

— Инструкция принята к исполнению. Речевой интерфейс деактивирован вплоть до специального распоряжения.

Я удовлетворённо хмыкнул. Что ж, прогресс не стоит на месте. Разработчики учли пожелания даже таких редких консервативных клиентов, как ваш покорный слуга. Наслаждаясь безмолвием компьютера, я вставил в гнездо кристалло-пластиковую карточку и перекачал всю необходимую для дальнейшей работы информацию. В течение следующего часа я занимался настройкой на свой вкус пользовательской оболочки и инсталляцией не входивших в стандартный комплект поставки узкоспециализированных программ. Когда с этим делом было покончено, я принялся анализировать результаты своих последних расчётов, аварийно прерванных привычным сообщением: «Некорректно заданные краевые условия».

Однако долго работать мне не пришлось. Где-то через четверть часа после того, как я углубился в непроходимые дебри математической физики с пикантной примесью нелинейной логики, настойчиво зазвучал зуммер вызова.

Скорчив недовольную гримасу, я взял пульт дистанционного управления и нажал соответствующую кнопку. На встроенном в противоположной от меня стене кабинета стереоэкране возникло изображение профессора Фернандо Альбы в лабораторном халате. В руках он держал какой-то листок бумаги, вид у него был немного растерянный, вернее, недоуменный.

— Добрый день, доктор Макартур. Я вам не помешал?

— Ни в коей мере, профессор, — вежливо ответил я. — Рад вас видеть. Чем могу служить?

— Нет ли поблизости сеньориты Дженнифер?

— К сожалению, нет.

— Вот и хорошо. Я хотел бы поговорить с вами о ней.

— Слушаю.

— Дело в том, доктор, что ваша кузина находится во власти весьма странного заблуждения. С подобным случаем я ещё никогда не сталкивался и боюсь, что ей требуется помощь квалифицированного психиатра.

— О Боже! — встревожено произнёс я. — Что с ней?

— Уверяю вас, ничего опасного, — поспешил успокоить меня профессор. — У всех нас есть свои комплексы, подчас проявляющиеся в самых неожиданных формах… Скажите, у сеньориты Дженнифер, случайно, не было конфликтов с отцом?

После некоторых колебаний я ответил:

— Да, были.

Профессор Альба понимающе кивнул:

— Так я и думал. Самообман, как защитная реакция психики.

Я чуть не подпрыгнул от беспокойства и нетерпения.

— Прошу вас! Объясните, пожалуйста…

Закончив разговор с профессором, я добрых пять минут неподвижно просидел в кресле, как парализованный, и ошалело таращился на погасший экран. Меня никогда не били обухом по голове, посему не стану утверждать, что слова Фернандо Альбы возымели похожее действие. Однако шок был что надо.

Спустя некоторое время я додумался закурить. Сигаретный дым немного прочистил мои мозги. Я достал из бумажника фотографию Дженнифер, положил её перед собой и внимательно всмотрелся в милое и такое знакомое лицо. Чуть погодя меня осенила ещё одна мысль. Я открыл сейф и взял небольшой, но толстый пластиковый конверт, в котором хранились фотографии моих ближайших родственников. Когда мне становилось слишком одиноко, я использовал их как игральные карты, раскладывая нечто вроде пасьянса; это помогало одолеть тоску.

Рядом с фото Дженнифер легла фотография другой голубоглазой блондинки — Бренды. Да, нужно быть просто слепцом, чтобы не заметить их сходства — тот же овал лица, такая же форма носа, те же чувственные губы, такой же изгиб бровей. О дьявол, как я был слеп!.. Но нет, не совсем. Дженнифер с самого начала мне кого-то напоминала, только я решил, что это игра моего воображения. На самом же деле она действительно была похожа — но не на Монгфинд, а на мою родню по отцовской линии. И больше всего…

Чисто машинально я отсканировал фотографию Дженнифер, а потом стал думать, зачем это сделал. Наконец до меня дошло. При помощи соответствующей программы я изменил цвет её волос на тёмно-каштановый, а брови и ресницы сделал чёрными. Хотя в этом не было никакой нужды, я вынул из конверта фотографию Юноны. Теперь сходство было не просто очевидным, а поразительным. Всё-таки я слепец, глупец, дурак, идиот! Зов крови, голос сердца — я упорно игнорировал их, объясняя своё якобы наваждение заумными психоаналитическими терминами. Я даже игнорировал тот бесспорный факт, что Дженнифер не блондинка! По крайней мере, не платиновая блондинка. Я несколько раз видел фотографию в её настоящем паспорте — но закрывал на это глаза, предпочитая правде заблуждение…

Я сплёл пальцы рук на затылке и со стоном откинулся на спинку кресла. «Самообман как защитная реакция психики», — сказал профессор Альба и попал в яблочко. Только он ошибся адресом — это не о Дженнифер, а обо мне. Многие годы я жил в постоянном страхе, что кто-нибудь из колдунов случайно наткнётся на этот мир; предпринимал все мыслимые меры предосторожности, чтобы сохранить своё открытие в тайне; был подозрителен, как параноик… и вёл себя соответствующим образом. Одной из особенностей параноидального мышления является искажённое восприятие действительности. Больной паранойей человек попросту отказывается видеть то, что идёт вразрез с его представлениями. Мой отец, большой любитель произносить с умным видом банальные сентенции, частенько говорит, что нельзя решить проблему, игнорируя её, и он, конечно, прав. Однако последнее время я как раз этим и занимался. Я упорствовал в самообмане, панически боясь обнаружить, что до меня в этом мире побывал кто-то ещё.

Но кто именно — вот в чём вопрос?..

Мои чувства лениво сообщили мне, что в соседней комнате кто-то есть. Я прикрыл переделанный портрет заставкой и сделал это вовремя — спустя пару секунд входная дверь отворилась, и в кабинет заглянула Дженнифер.

— Ага, ты здесь!

Она вошла и ослепительно улыбнулась мне. Тут я подумал, какими же словами обзовёт меня отец, когда узнает, что три с лишним недели я изо дня в день видел эту неподражаемую улыбку и ничего не заподозрил. Так ослепительно улыбалась только Юнона…

Чтобы окончательно убедиться, я послал в направлении Дженнифер слабенькое заклятие. Я проделывал это со всеми людьми, которые вызывали у меня хоть малейшее подозрение, но самого подозрительного человека… самую подозрительную женщину до сих пор не удосужился проверить.

Дженнифер вздрогнула, улыбка исчезла с её лица. Скрытый Дар отреагировал на толчок, неощутимый для простых смертных.

— Что с тобой? — невинно осведомился я.

— Ничего… Совсем ничего. Тебе показалось. — Дженнифер опять улыбнулась, словно ободряя себя. Я был удивлён, почему она не сказала мне, что её затошнило. Это было не свойственно для наших доверительных отношений. — Кевин, я поговорила с Анхелой. Думаю, мне удалось успокоить её.

— А я только что разговаривал с профессором Альбой. Он сообщил нечто весьма интересное.

Дженнифер мгновенно переменилась в лице. Весь её вид выражал растерянность.

— Да?.. Но зачем?.. — Она села в одно из кресел и прижала ладони к вискам. — Зачем он сказал? Я же просила его молчать… И он обещал…

На сей раз я не допустил промаха. В тот день сюрприз следовал за сюрпризом, и я уже был начеку. Я сразу понял, что мы говорим о разных вещах, и многозначительно произнёс:

— Видно, у профессора были основания нарушить своё слово.

Дженнифер угрюмо кивнула:

— Да, он догадался. Это было проще простого. Элементарная арифметика…

В попытке справиться с изумлением я боднул головой голографическую картинку над клавиатурой и громко зарычал. Дженнифер подняла на меня жалобный взгляд:

— Пожалуйста, Кевин, не расстраивайся. Это тебя ни к чему не обязывает. Я ничего не требую. Я… я так благодарна тебе. Ты совершил настоящее чудо… — Она всхлипнула. — Да, чудо. Ведь меня признали абсолютно бесплодной. Неизлечимо… Какая-то необъяснимая генетическая аномалия… Если бы ты знал, как я счастлива! Если бы ты знал…

Едва переставляя ноги, я подошёл к Дженнифер, опустился перед ней на колени и взял её руки в свои.

— Родная… — Из глубины груди к моему горлу подступил комок, и лишь с невероятным трудом мне удалось проглотить его. — Я тоже счастлив, поверь.

Дженнифер заплакала — надо полагать, от счастья. Высвободив руки, она гладила меня по голове. А по моим щекам катились скупые мужские слёзы. Мир прекрасен, несмотря на всё его несовершенство, а жизнь — замечательная штука!

— Дженни, — спустя некоторое время спросил я. — Почему ты хотела это скрыть?

Она немного успокоилась.

— Потому что теперь ты снова заговоришь о женитьбе.

— А как же иначе! У нашего ребёнка должен быть отец.

— Он и так будет.

— Но семья…

— Семья, говоришь? — Дженнифер грустно улыбнулась. — Хороша получится семья, если муж и жена будут чувствовать себя кровосмесителями.

— В конце концов, — возразил я, — брак между двоюродными братом и сестрой не считается предосудительным.

— Ай, Кевин! Оставь это липовое родство в покое. Лучше посмотри правде в глаза. Кого ты во мне видишь? Сестру! Не любимую женщину, а милую сестричку.

— Так оно и есть. — Я встал с колен и сел рядом с ней. — Кстати, зачем ты перекрасила волосы?

— Так ты догадался? И давно?

— Недавно. Минут десять назад. На самом деле ты шатенка, не так ли?

— Да, светлая шатенка, почти блондинка. Но тот офицер с «Никколо Макьявелли», мой незадачливый ухажёр, рассказал мне в качестве анекдота о твоём болезненном пристрастии к стопроцентным, породистым блондинкам. Вот я и решила действовать наверняка… Ты не обижаешься?

— Конечно нет! Ведь благодаря твоему обману мы познакомились. Это настоящее чудо. Невероятное чудо.

— Да, это чудо. Всё, что произошло со мной с тех пор — чудо из чудес.

— Даже большее, чем ты можешь себе представить, — заметил я. — Что ты знаешь о своём отце?

— Ну… Его зовут Рональд Карпентер, уже семь лет он член Верховного Суда Нью-Алабамы…

— Дженни, я спрашиваю о твоём настоящем отце.

Её взгляд отразил полное недоумение.

— Это какой-то розыгрыш?

— Вовсе нет. Твой отец не может быть простым… уроженцем Нью-Алабамы. На свете есть только два человека… и хорошо если это Брендон… но скорее…

— Кевин! — растерянно произнесла Дженнифер. — Ты говоришь такие странные вещи… Я ничего не понимаю.

— И я не совсем понимаю, — признался я. — Ладно. Предположим, наша встреча — чистое совпадение. Она войдёт в анналы самых невероятных событий в истории человечества. Найти тебя среди сотен миллиардов людей, разбросанных по всей Галактике… Если бы я верил в судьбу, то решил бы, что это её перст. Но главный вопрос остаётся открытым: кто твой отец?

— Пожалуйста, не томи меня! Объясни, что происходит.

— Как раз это я и пытаюсь сделать. И заодно найти разгадку. Дженни, подумай хорошенько. Неужели ты никогда не подозревала, что Рональд Карпентер не твой отец? Постарайся вспомнить хоть что-нибудь странное, необычное, подозрительное.

Дженнифер встала и прошлась по комнате. Её профиль заострился — точно как у моего отца, когда он погружался в глубокое раздумье.

— Странного и подозрительного в моей жизни было хоть отбавляй, — наконец отозвалась она. — Мне никогда в голову не приходило, что мой… что Рональд Карпентер не мой отец, однако… Мать покончила с собой вскоре после моего рождения. У неё была депрессия — но только ли эндогенная[11]? Если твоя догадка верна, то может быть… этот… Карпентер довёл её до такого состояния? Что если он упрекал её, обвинял, угрожал ей разводом? И потом, он никогда не любил меня. Сколько себя помню, он относился ко мне как… как к гадёнышу. Он так и называл меня, когда был зол или пьян. — Вдруг Дженнифер остановилась, как вкопанная. На её бледном лице застыло выражение суеверного ужаса. — Боже, только не это!

— Что? — встрепенулся я.

— Пророк, — словно в трансе, произнесла она. — Господи! Неужели?..

Я понял, что она имеет в виду так называемого Великого Пророка, Учителя Истинной Веры, Предвестника Армагеддона, основателя Космической Церкви Второго Пришествия.

— Так что же Пророк?

— За девять месяцев до моего рождения он был на Нью-Алабаме. И не просто был — он жил в доме отца моей матери, епископа Монтгомерийского.

— И ты думаешь…

— Я боюсь думать об этом, Кевин! — Дженнифер закрыла лицо руками и вновь опустилась в кресло. — Но это ещё не всё, — продолжила она после короткой паузы. — У… у человека, которого я считала своим отцом, было много неприятностей из-за его отношения к личности Пророка и к Учению вообще. Он часто богохульствовал, а когда напивался, его высказывания становились откровенно пошлыми. Он не просто атеист; кое-кто подозревает его в принадлежности к секте сатанистов. Его кандидатуру трижды проваливали в Сенате, пока за дело не взялся Купер и лично не убедил чересчур благочестивых сенаторов в необходимости голосовать «за». Странно, как ему это удалось.

Я бросился к компьютеру и подключился к планетарной сети. В рубрикаторе выбрал: Религия — Христианство — Протестантские течения — Космическая Церковь Второго Пришествия.

Тут мне повезло. Оказывается, девятнадцать лет назад, незадолго до своего «вознесения», Пророк побывал на Астурии. Его пастырская миссия закончилась полным провалом — как и все испанцы, астурийцы были убеждёнными католиками, не склонными к реформаторству, — но остались многочисленные документальные свидетельства этого визита.

Почти наугад я выбрал чёткий кадр с изображением Пророка крупным планом. Это был статный, высокий мужчина в белом одеянии, с типично «пророчей» густой бородой и выразительными серыми глазами, прямо-таки излучавшими «Божью благодать» в форме яростного фанатизма.

Прежде я не интересовался личностью основателя Церкви Второго Пришествия, считая его обыкновенным шарлатаном, которому удалось обратить в свою агрессивную веру население трёх десятков планет, главным образом провинциальных. Это было моей ошибкой. Именно ошибкой, а не упущением, причём ошибкой очень грубой. Ведь в отношении одной из таких планет у меня имелись далеко идущие планы. Опять ты, Кевин, свалял дурака…

Я аккуратно «сбрил» бороду у изображения Пророка, убрал седину с его волос, превратив их в каштановые, после чего запустил программу экстраполяции. По мере того, как лицо на экране становилось моложе, развеивались мои последние сомнения. Да, я видел этого человека раньше. Не живьём — а на портрете в одном из залов королевского дворца в Солнечном Граде.

Стоявшая за моей спиной Дженнифер изумлённо ахнула.

— Кевин! Он… он похож на тебя! — Её пальцы судорожно вцепились мне в плечи. — Это твой отец? Мы — брат и сестра?!

— Хуже, — тоскливо ответил я. — Мы те, за кого себя выдаём. Ты — моя кузина. Только твоего отца зовут не Брендон, а Александр.

— Александр, — повторила потрясённая Дженнифер. — Не тот ли самый…

— Увы, тот самый, — кивнул я. — Он исчез лет тридцать назад по времени Основного Потока, и с тех пор о нём никто ничего не слышал… Так вот где он окопался!

Дженнифер обречённо вздохнула:

— Теперь ты возненавидишь меня…

Я повернулся и посмотрел на неё новыми глазами. На дочь моего дяди Александра, по злой иронии судьбы — заклятого врага моего отца. На дочь человека, который вобрал в себя самое худшее, что было в нашей семье, и которого семья отвергла, потому что он сам того хотел…

И всё же я видел прежнюю Дженнифер, моя любовь к ней не уменьшилась ни на йоту, напротив — только возросла. Мы с ней были одной крови, она ждала моего ребёнка. Не для того я нашёл её, маленькую песчинку в бескрайних просторах Вселенной, чтобы затем отвергнуть, вырвать из своего сердца. Не её вина в том, что она дочь Александра, дети не выбирают родителей… впрочем, как и родители — детей.

Мой взгляд был довольно красноречив, и Дженнифер прочла в нём ответ. Она села мне на колени и склонила голову к моему плечу.

— Что же с нами будет?

— Не знаю, дорогая. Всё так запутано.

— Твоей… нашей родне лучше не знать обо мне.

— Это не выход. Шила в мешке не утаишь.

— Тогда не говори им, кто я такая. Особенно — твоему отцу.

— Игра в молчанки тоже не поможет. Ты очень похожа на женщин в нашем роду.

— Но ты же этого не заметил.

— Другие заметят. Я уникален в своей слепоте и глупости. Вот посмотри. — С этим словами я показал Дженнифер фотографию Бренды. — Разве не похожа?

Некоторое время она внимательно вглядывалась в черты лица тётушки, затем утвердительно кивнула.

— Да, сходство есть. Безусловно. Но нельзя сказать, что оно сразу бросается в глаза. Если вернуть естественный цвет моим волосам… — Дженнифер осеклась, так как я сунул ей в руки фотографию Юноны. — Боже!.. — Она чуть не задохнулась от неожиданности. — Просто невероятно… Я выглядела почти так же, когда в прошлом году косила под тёмную шатенку. Только у меня глаза голубые, а у неё карие. Кто это?

— Наша бабушка Юнона.

— Она ещё жива?

— Да.

Дженнифер немного помолчала, глядя на фотографию Юноны, затем произнесла:

— Всё это так неожиданно…

— Для меня тоже. Профессор Альба даже не подозревает, как он меня огорошил.

— Ты о ребёнке?

— Не только.

— Ага! Он уже произвёл анализ наших ДНК?

— Вот именно. От него-то я и узнал, что мы с тобой — дети родных братьев. Ты, конечно, умница, что сразу нашлась и придумала историю с приёмным отцом, но тут вышла промашка. Теперь профессор считает, что тебе необходима помощь психиатра.

Дженнифер нервно рассмеялась:

— А что мне оставалось делать? Видел бы ты, как загорелись у него глаза, когда я ляпнула про мою генетическую аномалию. Я поняла, что он немедленно исследует наши ДНК и обнаружит, что мы не родственники… а оказалось, что мы родня.

Мы снова умолкли, продолжая свыкаться с мыслью, что наша игра в сестру-брата оказалась вовсе не игрой. Также я думал о том, что мне предстоит многое рассказать Дженнифер, открыть ей дверь в иной мир, в бесконечное многообразие миров, опровергнуть её привычные представления о законах бытия. Она была дитём высокоразвитой космической цивилизации, и это с одной стороны облегчало мою задачу, с другой же — наоборот, предельно усложняло. Способность людей повелевать глубинными силами мироздания в менее развитых мирах воспринимается как нечто естественное, само собой разумеющееся. Но чем выше уровень науки и техники, тем больше ставится под сомнение сам факт существования паранормальных явлений и тем труднее объяснить цивилизованному человеку, что такое Дар и с чем его едят. Выходцу из средневековья или античных времён можно просто сказать: «Ты урождённый колдун [вариант — ведьма]. Свыше тебе даровано великое счастье быть вечно молодым, практически бессмертным и властвовать над мирами…» — но в случае с Дженнифер этот номер не пройдёт. Её ожидает сильный шок — психический, нравственный, интеллектуальный, — а я должен помочь ей справиться с ним.

— Кевин, — наконец отозвалась Дженнифер. — У меня в голове роится столько вопросов — десятки, сотни, тысячи. Я даже не знаю, с чего начать.

— Я тоже не знаю, Дженни. Ей-богу не знаю. Мне нужно собраться с мыслями. Ведь я не только нашёл тебя — а и напал на след Александра.

Дженнифер была потрясена.

— Разве он не умер? — недоуменно спросила она. — У нас на Нью-Алабаме регулярно крутят ролик со сценой его «вознесения». По мне, это был акт ритуального самоубийства. Он никак не мог выжить.

— Вот уж нет! — Я покачал головой. — Александр фанатик, но не сумасшедший. Я более чем уверен, что сейчас он жив-живёхонек и терпеливо готовит месть моему отцу.

— Месть? За что?

Я вздохнул:

— Видишь ли, Дженни, мой отец убил Харальда, твоего сводного брата. Ему пришлось это сделать — Харальд был безумен и пытался убить не только моего отца, которого считал исчадием ада, но также нашего дядю Брендона, нашу тётку Бренду, мою сестру Пенелопу и даже Юнону. Харальд представлял опасность для многих людей, и отец просто вынужден был убить его, причём он убил, обороняясь. Однако Александру на это наплевать. Для него главное, что Харальд был его сыном, а смерть сына требует отмщения. Священная вендетта. Око за око, зуб за зуб… — Я хотел было добавить: «сын за сына», но вовремя сдержался. Теперь мне стало понятно, кто был организатором нескольких покушений на мою жизнь в течение последних семи лет. Вовсе не конкуренты, как я полагал раньше. Никто в этом мире не догадывался, насколько я могуществен. Никто — за исключением одного человека. Александр знал, что я здесь; а я до последнего момента не подозревал о его присутствии. — И это ещё не всё…

— Да?

— Ты должна это знать. Александр причастен к смерти внука нашего дяди Амадиса. Мало того, он цинично воспользовался тем, что об этой смерти никто не знал, и подсунул вместо настоящего внука фальшивого. Опять же — с тем, чтобы насолить моему отцу.

— А причём тут твой отец?

— В этом-то вся соль. Тот лжевнук Амадиса в действительности был внебрачным сыном моего отца. В результате этой подмены под угрозой оказалась жизнь многих людей. — А про себя я уточнил: само существование Вселенной.

На ресницах Дженнифер заблестели слёзы.

— Кевин, милый, почему мне так не везёт с отцами? Один был эгоистичным скотом, который довёл до самоубийства мать, а меня продал старому козлу Куперу. Другой же, судя по всему, ещё хуже.

— Это не так, солнышко. Я уверен, что для тебя Александр был бы хорошим отцом… если бы знал о твоём существовании. Он бы души в тебе не чаял. В нашей семье дети — святое.

— А я не хочу, чтобы он знал! Мне не нужен отец, мне нужен брат — ты!

— А как насчёт мужа? — спросил я, бессовестно пользуясь её состоянием.

— Кевин! — взмолилась она. — Пожалуйста, не дави на меня. Лучше… Лучше покачай меня на руках, спой мне песенку… спой песенку нашему малышу. Потом уложи нас в постельку… Я так хочу спать…

Сказав это, Дженнифер зевнула. Я специально навеял на неё сон, чтобы она немного успокоилась и поспала, дав мне возможность разобраться в ситуации, разложить свои мысли по полочкам и решить, что делать дальше. Я сильно подозревал, что теперь без помощи родственников мне не обойтись. Коль скоро здесь находится Александр, этот мир уже перестал быть моей личной тайной.

Я уложил Дженнифер в постельку, дождался, когда она заснёт, и отправился в свою спальню. Я собирался по старой привычке лёжа поразмышлять, но, видимо, происшедшее подействовало мне на нервы гораздо сильнее, чем я полагал. Едва лишь я лёг на кровать, как тут же закрыл глаза и крепко заснул.