Звездное качество

Глава первая

Дрю наконец решился. Он должен играть главную роль в фильме «Долгая дорога домой». Став самым нашумевшим бестселлером, роман получил Оскара, и нужно быть безумцем, чтобы отказаться от роли.

Он связался по телефону со своим агентом Трэвисом Сойером и сообщил эту новость.

— Трэвис, скажи Марку, что я буду играть.

— Я скажу не только ему, Дрю, но и всем. Это крутой поворот в твоей карьере.

Поговорив еще несколько минут о деле, Дрю повесил трубку и с возрастающим волнением начал ходить по своему дому, находившемуся в одном из живописных уголков побережья Малибу. Он уже видел себя в образе вьетнамского ветерана Мэта Томаса — главного героя «Долгой дороги домой».

Дрю оценивающе посмотрел на себя в зеркало. Мэт Томас являлся полной противоположностью тем хорошеньким мальчикам, роли которых Дрю обычно исполнял. Теперь у него появилась возможность показать широкий диапазон чувств и доказать критикам, на что он способен. Обычно они хвалили его, что, впрочем, никогда не влияло на кассовый успех. И все же сейчас Дрю был самым популярным исполнителем мужских ролей, оставив далеко позади Тома Круза и Патрика Суэйзи. Тем не менее, он сомневался, дадут ли ему критики шанс проявить себя или будут лишь видеть в нем образ красавца, сыгранного в фильме «Самый сексуальный мужчина», уделяя внимание только его внешности, которую обожали почти все женщины в Америке?

Раньше, до Голливуда, Дрю не обращал на себя внимания. Блестящие черные волосы и холодные голубые глаза казались ему обычными, а классически вылепленное лицо отнюдь не поражало незаурядностью. К его удивлению, он обладал именно тем, что так нравилось продюсерам, а женщин просто сводило с ума — они обожали его. Где бы он ни появлялся, его встречали овациями, а по опросу общественного мнения он занимал первое место среди самых популярных актеров. Спрос на интервью для журналов никогда не снижался, и Дрю был фаворитом у ведущих: часто появлялся в «Вечернем Шоу» и в «Арсенио Холл Шоу».

Бульварные же газеты называли его скучным. Очевидно потому, что Дрю вел спокойный образ жизни, его никогда не видели на вечеринках, за исключением тех редких случаев, когда присутствие Дрю было обязательным. Частого общения с женщинами старался избегать, что не давало повода сплетничать о его сексуальных возможностях. Он жил лишь своей работой и, получая новую роль, отдавался ей полностью до тех пор, пока не был снят последний кадр.

Но несмотря на то, что жизнь Дрю была открытой книгой, он почему-то прослыл непостижимой личностью, загадкой. Никто не знал, что движет им, не понимал его сущности.

Точно не знал этого и Дрю, но предполагал, что во многом его нынешнее поведение зависело от полученного воспитания. Он родился в Нью-Йорке в 1960 году. Его зачали на заднем сидении бьюика во время вечеринки старшеклассников. Будущий юный папаша не захотел жениться на своей ровеснице или заплатить за аборт, и матери Дрю ничего не оставалось, как признаться во всем родителям. Узнав о позоре дочери, они выгнали ее на улицу.

Не имея иного пристанища, Дебра Стерн пошла к своей тете Салли богатой вдове, великодушно позаботившейся о беременной племяннице. После рождения Дрю Дебра, прихватив все драгоценности тети, бесследно исчезла, оставив ребенка.

Невзирая на то, что мать бросила его, раннее детство Дрю можно назвать счастливым. Тетя Салли любила его до безумия, и он был обожаемым ребенком, умилявшим всех, кто его знал.

Но счастливое детство слишком рано кончилось для Дрю: когда ему исполнилось восемь лет, тетя Салли умерла от рака. А так как дедушка и бабушка отказались от него, Дрю вошел в мир приемных семей, кочуя из одного дома в другой. Семьи всегда имели свой расчет. Дрю им был нужен только для того, чтобы пополнить свои скудные доходы.

Ситуация всегда складывалась одна и та же: низкие доходы среднего класса, многодетные семьи, комната в подвале или на чердаке, поношенная одежда, отсутствие друзей. Все семейные события и торжества отмечались без его участия — Дрю был для них чужой. Семьи никогда не обращались с ним плохо, но и не любили. Из-за равнодушия к нему у мальчика постепенно накапливалось чувство своей ненужности кому бы то ни было. В результате, Дрю стал застенчивым и замкнутым. Часами проводил время у себя в комнате, забываясь в чтении, единственном способе отвлечься от окружающего его сурового мира хотя бы ненадолго. Книги давали возможность забыть, как с ним обращались в приемных семьях. Так и жил с постоянным ощущением своей ненужности и нелюбви со стороны окружающих. Наверное, его просто не за что любить, думал он.

Все это, сохранившееся в отдаленных уголках памяти, Дрю пронес через многие годы, подавляя возникающее иногда чувство жалости к самому себе. Вместо этого продолжал углубляться в мир книг. А когда ему исполнилось пятнадцать, нашел другое убежище.

Дрю открыл для себя театр.

Все началось с того, что он сыграл роль в «Ромео и Джульетте».

Не имея ранее никаких талантов, кроме способности подражать пению жаворонка, однажды пришел на прослушивание и, выйдя с текстом в руках на сцену, удивил всех, а прежде всего самого себя тем, что не только прекрасно запомнил строки, но и произнес их достаточно убедительно.

Его взволновало не столько обилие аплодисментов, сколько то неожиданное открытие, которое он сделал для себя в день премьеры. Произнося монолог Ромео, Дрю на какое-то время настолько вжился и растворился в образе своего героя, что перестал быть самим собой, внезапно, в какой-то миг полностью расстался с ощущением своей ненужности для других.

Это было чудесно!

Дрю продолжал ходить на прослушивания, желая вновь ощутить и закрепить это чувство. И совершенно неважно, главную он получал роль или нет. Выходя на сцену и перевоплощаясь в другого человека, он был счастлив.

Мысль, что он мог бы отдать всю свою жизнь сцене, не приходила ему в голову довольно долго. Но однажды один из его учителей, ставивший пьесу, спросил, не собирается ли он стать актером. Вопрос застал Дрю врасплох, и он не смог ответить на него. Раньше он никогда не думал об актерской карьере как о способе зарабатывать деньги. Но, поразмыслив, Дрю понял — идея стоящая. Почему бы не зарабатывать себе на жизнь тем, что нравится? Тем более, такое занятие помогает забыть душевную боль.

Решив стать актером, Дрю устремился к своей цели со всепоглощающей страстью. В школе старался брать как можно больше уроков по актерскому мастерству. Летом и во время уик-эндов не пропускал практические занятия и семинары. Он был старательным студентом, правильно воспринимал критику. Избежать ошибок можно лишь в том случае, если прислушиваешься к замечаниям. А как еще мог он совершенствовать свое мастерство?

Те небольшие деньги, которые Дрю зарабатывал на подсобных работах, он предусмотрительно откладывал, зная, что для достижения цели ему понадобится каждый сэкономленный цент. Когда ему исполнилось восемнадцать, и он закончил высшую школу, его направили в Калифорнию.

Получив диплом, Дрю упаковал свои вещи, взял сбережения и отправился на новое место жительства, не оставив приемным родителям даже прощальной записки и своего нового адреса: ведь они ему дали ясно понять, что, как только ему исполнится восемнадцать, он будет сам беспокоиться о своем содержании.

Первые годы жилось трудновато. В начале ему давали маленькие роли в телесериалах, приходилось быть статистом в кино, сниматься в массовках. Это приносило скромные заработки, и Дрю брался за любую дополнительную работу: был спасателем на водах, шофером и садовником и, конечно, официантом.

Все это время терпение не покидало его. По вечерам он посещал семинарские занятия и уроки по актерскому мастерству. У него даже появились знакомые среди актеров и актрис. Продолжал регулярно бывать на прослушиваниях.

Скоро его уже узнавали в лицо и окликали по имени. Но перемена к лучшему произошла после того, как он снялся в дешевом короткометражном фильме. После прослушивания набрали новый состав в основном из неизвестных ранее актеров. Что же касается Дрю, то его амплуа последней жертвы убийцы, сыгранной не раз в предыдущих фильмах, сделало его достаточно популярным. Хотя плата была невелика, а два последних месяца съемок в Орегоне оказались ужасными, это все же давало ему возможность быть на виду.

Сначала «Лезвие смерти» принесло небольшую прибыль. Настоящий успех к фильму пришел лишь после того, как короткометражки достигли пика популярности, а Дрю к этому времени успел сняться еще в трех таких фильмах. Все они стали хитами по прибыли.

Продюсеры начали обращать на него внимание. Фотографии с изображением Дрю Стерна приносили больше денег, чем его участие в фильмах. Было ли это счастливой случайностью или Дрю обладал своеобразным обаянием? Все чаще он появлялся в рекламном показе отрывков из кинофильмов. Женщин сводила с ума внешность Дрю, а мужчины считали, что можно только восхищаться его твердостью и стойкостью.

И тогда посыпались предложения. Дрю, испытывавший раньше голод по ролям, имел их теперь более чем достаточно. Он стал разборчив, мог выбирать. Главное — ему должен нравиться герой. Под руководством Трэвиса он снялся в главной роли в вестерне, двух триллерах и в комедии для взрослых. Но самый большой хит «Вендетта» вышел в 1985 году. В нем он сыграл главную роль. «Вендетта» — история о частном детективе Карле Паркере, который в поисках похищенной пятнадцатилетней племянницы проникает в подпольный мир нью-йоркской проституции и порнографии. С кольтом сорок пятого калибра, заряженным серебряными пулями, Карлу Паркеру удается спасти племянницу. Этот фильм принес доход в один миллион долларов. Две последующие серии имели такой же успех.

Сыграв еще в двух сериях Карла Паркера, Дрю стал очень тщательно относиться к предложениям продюсеров. Стремился к разнообразию ролей. Ему не хотелось постоянно оставаться в одном и том же амплуа. Теперь Дрю уже мог откладывать значительные суммы из своей заработной платы.

В неустанных поисках нового образа, Дрю читал все, что попадалось под руку. Три месяца тому назад он закончил читать роман «Долгая дорога домой» и понял, что нашел свою роль.

Он не сомневался — по роману будет поставлен фильм. Единственное, что волновало, — как получить эту роль? Так и случилось. Право на постановку фильма купил Марк Бауэр. Он же продюсер и постановщик. Когда Дрю узнал об этом, сразу попросил Трэвиса сделать все возможное, чтобы заинтересовать Марка, а Дрю уж изо всех сил постарается, чтобы работать с Марком.

Таким образом, Дрю удалось встретиться с Марком несколько раз. До этого он прочитал не только роль Мэта, но и его младшего брата — Патрика. И когда Марк спросил, слишком ли его огорчит недостаточно высокая плата, Дрю ответил, что это его не волнует. Марк кивнул и сказал, что ему необходимо посоветоваться с Мэтью Бродериком и Джеймсом Спейдером, только тогда он сможет сообщить окончательное решение.

Час назад Марк позвонил Трэвису, предложив Дрю роль Мэта. И Дрю дал согласие.

Наконец-то он будет сниматься в настоящем фильме! С Марком Бауэром фильму гарантирован успех. Он может даже получить Оскара. Дрю остановил взгляд на каминной полочке, представляя себе, как он будет выглядеть, получая Оскара за лучшую актерскую роль. В этот момент он остро пожалел, что живет один. Иногда так хочется, чтобы тебя кто-то ждал дома, чтобы можно было с кем-то поделиться своими надеждами и сомнениями.

Взяв с собой солнцезащитные очки, шляпу и сценарий и оставив призрачные мечты, он отправился на побережье поработать над новой ролью.

Глава вторая

— Я люблю ананасы, а ты? — бормотала Габриэль Фонтано Моор, взяв еще один ломтик ананаса, одновременно пытаясь вызвать эрекцию у своего партнера по фильму, в котором они оба снимались в главных ролях.

Она искусно ласкала языком его член и откусывала от фрукта.

— М-м-м… — Габриэль касалась языком горячего возбужденного фаллоса, перед тем как взять его в рот. — Люблю ананасы.

Фрост Баркли застонал от искусных действий Габриэль. Схватив ее за длинные волосы, пытался притянуть ближе.

— Легче, милый! — попросила она, отводя в сторону рот. — Экономь время. Прибереги его для лучшего момента, — раздвинув ноги, Габриэль легла на Фроста, подтягивая свою увлажненную плоть к его. — Я никуда не уйду.

Габриэль Фонтано Моор и Фрост Баркли были кинозвездами сериала «Вспышки страсти», занявшего первое место.

В главной роли злодейки Серены Тейлор снялась Габриэль, а Фрост сыграл роль юриста Чета Ачера. Оба героя пользовались большой популярностью у поклонников, и это принесло Габриэль и Фросту высокие заработки.

Фрост снимался в кино в течение года, а Габриэль собиралась отметить трехлетний юбилей. Фроста полностью удовлетворяла его карьера в кино, чего нельзя было сказать о Габриэль.

Она не могла долго ждать приглашений на съемки. Причина заключалась в простом — Габриэль хотела сделать карьеру в кино. Она совсем не собиралась еще десять лет подряд играть Серену. Другие звезды сериалов давно уже проскочили на большой экран. Яркий пример тому хотя бы Кэтлин Тернер и Мэг Райан.

Теперь был ее черед. Она и так ждала этого довольно долго. И вот, кажется, впереди блеснула надежда получить роль Оливии Томас в «Долгой дороге домой».

А что, если ее не захватит роман? Или вдруг Джоди Фостер, и Джина Дэвис заинтересуются этой ролью тоже? И Марк Бауэр не позвонит ее агенту?

Впрочем, все это не должно иметь для нее никакого значения. Она уверена в том, что получит эту роль. Да, роль Оливии Томас будет ее, во что бы то ни стало.

С самого детства Габриэль Фонтано всегда получала то, что хотела. Ее отец Пол Фонтано никогда не отказывал ей в просьбах. Все, что от нее требовалось, так это попросить. И обычно она умела это делать. А если не срабатывало, она брала приступом. И в конечном счете добивалась своего. Сегодняшний вечер не будет исключением из правил.

Папочка улетал из своего казино в Лас-Вегас. Это была деловая поездка. Папочка связался с «Тринити Пикчез», а «Тринити Пикчез» займется съемкой фильма «Долгая дорога домой».

Внимание Габриэль снова вернулось к Фросту. Он продолжал двигаться, и она ответила на его толчки, отдаваясь сладострастной волне, которая начинала захлестывать ее.

— Давай быстрей, — торопила она. — Мы должны быть на съемках через пятнадцать минут.

Фрост прильнул губами ко рту Габриэль, лаская ее языком. Габриэль, засасывая его, одновременно страстно прижималась к мускулистому телу любовника, покрытому гладким желтовато-коричневым загаром. Его зеленые глаза, холодные как изумруды, пристально смотрели в черные глаза Габриэль.

— Готова к последнему финалу? — хвастливо спросил он.

Габриэль считала, что Фрост самонадеян. Наверное, думает, что он божий дар для женщин. Ну и пусть! У нее были и получше в прошлом, и она не сомневалась, что и в будущем найдутся не хуже. Кажется; пора с ним порвать. В конце концов, фильм скоро будет снят, а кому нужен старый багаж?

Габриэль полностью отдалась оргазму, охватившему ее, и расслабилась, оставаясь на Фросте.

Его собственный оргазм приближался.

— С Харрисоном так же хорошо? — тяжело дыша, спросил он.

Габриэль ехидно рассмеялась, отбрасывая свои длинные локоны за спину.

— Ты шутишь? Мой муж даже не знает, как удовлетворить женщину.

— Господи, Харрисон, ты бесподобен! — Грейс Уорен тряхнула копной коротких светлых волос. Все еще под впечатлением от секса с Харрисоном Моором, она лежала, отдыхая на прекрасных льняных простынях, ощущая их прохладу своим разгоряченным телом, и потягивала из высокого бокала шампанское.

Грейс предложила бокал Харрисону.

— Хочешь попробовать?

Он отрицательно покачал головой, наклонившись к ней, схватил за грудь.

— Мне этого хочется еще, — заявил он, целуя ее.

Она жадно встретила его губы, затем отстранилась, допивая шампанское, перед тем как встать с постели.

— Не соблазняй меня. Ты и так уже выбил меня из расписания.

— День только начинается, — он улыбнулся ей озорно, отбросив простыни в сторону, показывая, что он снова готов. — Вернись и присоединяйся ко мне.

— Нет. — Грейс оставалась непреклонной. Она надела черную мини-юбку и белую блузку, туфли на высоких каблуках. — Габриэль поручила мне множество всяких дел.

При упоминании имени своей жены карие глаза Харрисона округлились.

— Что эта дьяволица хочет сегодня?

Грейс отбросила со лба несколько выбившихся локонов.

— Легче сказать, чего она не хочет.

— А по какому поводу?

— Только не говори, что ты об этом забыл. Прилетает твой тесть.

— О, да, — фыркнул Харрисон, — достойный мафиози.

— Габриэль собирается дать обед. А мне нужно обежать Беверли Хиллз в поисках всевозможных итальянских деликатесов, какие когда-либо существовали на свете.

— Как ты умудряешься ладить с ней?

— А как ты умудряешься жить с ней в браке?

Харрисон вздохнул.

— Ты это так же хорошо знаешь, как и я. Давай не будем об этом.

— Никаких боев, — пообещала Грейс. Она вернулась к кровати и поцеловала Харрисона. — Обещай мне, что будешь работать над своим сценарием!

Харрисон упал на матрас, натягивая на себя простыни.

— Да, конечно. Как только вздремну.

— Ну же, Харрисон, — настаивала Грейс, толкая его в спину. — Все, что тебе нужно сделать, так это сесть за компьютер. Дальше будет легче.

Харрисон отбросил простыни и сел. Он шутливо шлепнул Грейс.

— Так. Уходи. Я встаю.

Она взъерошила его каштановые волосы.

— Я люблю тебя, Харрисон. И знаю, что ты сможешь сделать этот сценарий.

— Я люблю тебя, Грейс, — он крива усмехнулся. — Я не подведу тебя, Грейс.

Как только она ушла из комнаты, Харрисон снова развалился на матрасе.

Когда Грейс выехала на бульвар Сансет, встречный ветер стал сильно трепать ее волосы, а с кассеты в машине гремел голос певца Эрика Клэптона. Но она ни на что не обращала внимания — была безумно счастлива. И причиной тому являлся Харрисон Моор. Он обладал всем тем, что она хотела видеть в мужчине, и даже больше. Мешало единственное препятствие — Харрисон женат. Но это было неважно.

Габриэль не любила Харрисона. Грейс выяснила это обстоятельство уже шесть месяцев тому назад, когда ее наняли личным помощником Габриэль, Эта самка — испорченная мафиозная принцесса, которая заловила Харрисона в свои сети и постепенно разрушала его изо дня в день.

Грейс не собиралась заводить с ним роман и в начале своей работы у Габриэль пыталась не встречаться с ним, зная, что он писатель и, возможно, ему нужна уединенность. Однако, когда она сидела за выполнением поручений Габриэль, он часто откладывал в сторону свое занятие и выходил побеседовать с ней. Рассказывал ей замыслы киносценариев, спрашивал ее мнение о них. Она охотно высказывалась. А вскоре они перешли на другие темы, обнаружив, что у них много общего.

После этого они стали любовниками, и Грейс поняла, что влюбилась.

Хотя Грейс любила Харрисона и знала, что он талантлив, она также видела его недисциплинированность и лень. Он мог очень увлекательно рассказывать, но когда дело доходило, чтобы перенести свой замысел, на бумагу, требовалась вечность! И все же Харрисон будет писать, она знала, что будет. В конце концов, первый сценарий, написанный им пять лет назад, когда ему было только двадцать три, получил Оскара, и по нему поставили прекрасный фильм с Полом Ньюманом в главной роли. Конечно, впоследствии он потерял связь с Голливудом и о нем забыли, но это все было в прошлом.

Закончить сценарий, над которым он сейчас работал, — вот что нужно сделать Харрисону. А ей — всячески содействовать этому, пока он его не закончит. Когда Харрисон увидит, что может снова зарабатывать деньги, много денег своим творчеством, он обретет твердую уверенность, которой ему так не хватало все эти годы. Они станут независимы, и Харрисон легко сможет расстаться с Габриэль. Она знала, что он жил с Габриэль только из-за денег, которых было очень, очень много. Но скоро, с ее помощью, Харрисон перестанет нуждаться в средствах Габриэль. У него появятся свои. Она позаботится об этом. Ее не оставляла уверенность в том, что когда-нибудь они с Харрисоном станут жить на широкую ногу. И ради этого готова сделать все необходимое. Она устала делить Харрисона с его женой. Ей хотелось быть с ним все двадцать четыре часа в сутки, а не только тогда, когда он мог украсть каких-то несколько часов. Грейс нажала на акселератор, увеличив скорость и оставив позади другие машины. Хорошо бы Харрисону поспешить со своим сценарием. Она всегда мечтала встретить настоящего мужчину и прожить с ним всю жизнь, а теперь, когда она нашла, наполнилась решимостью осуществить свои мечты.

Харрисон смотрел в потолок, понимая, что может только сидеть перед компьютером, не в состоянии шевельнуть ни единым мускулом.

И вовсе не потому, что у него не придуман сюжет, он был. Но существовала проблема, как передать свои замыслы на бумагу. Вместо того, чтобы приложить усилия и попытаться, он часто все бросал через час или два, предпочитая провести оставшуюся часть дня, загорая на солнце, плавая или занимаясь любовью с Грейс.

Он стал думать о Грейс и почувствовал свою вину перед ней. Она так верила в него, а он подводил ее. Она верила в него, в его талант. Не то что Габриэль.

Габриэль никогда не упускала возможности уколоть его и только и делала, что критиковала, думая всегда лишь о своем благополучии! А сама способна играть такие роли, как Серена, и то благодаря своей сексапильности, на что-то лучшее она не годится. Серена — самка, хотя Габриэль никогда не относила себя к этой категории.

Он совершил ошибку, женившись на ней. Сначала все выглядело великолепно. Пять лет назад оба только начинали. Они встретились на вечеринке и заинтересовались друг другом. Потом был секс, но никогда не было любви. Но это и неважно.

Это Габриэль проявила инициативу, предложила пожениться. Он сразу отказался, знал, что она жила на папины чеки, которые тот выдавал ей ежемесячно. Сам Харрисон с большим трудом сводил концы с концами, и, конечно, не мог содержать жену. А что, если она забеременела?

Габриэль не приняла его отказ, сказав, что если они поженятся, он сможет все свое время заниматься творчеством. Ему не нужно будет беспокоиться о заработке, потому что ее отец с удовольствием поможет им материально. Харрисон сможет писать сценарии, а она играть в них главные роли. Согласно ее теории, они вместе поднимутся наверх — карьера им обеспечена.

Предложение оказалось слишком хорошим, чтобы от него отказаться.

Но почти сразу же начались проблемы. Получив Оскара за свой сценарий, Харрисон был окрылен успехом. (Он продал его за несколько дней до женитьбы на Габриэль).

Вскоре она стал замечать, что ему трудно писать. Замыслы, которые жгли его, при переносе на бумагу внезапно терпели фиаско, хотя он знал, что они нисколько не хуже, чем его первый сценарий.

Когда же по этим сценариям ставились фильмы, они почему-то с треском проваливались, несмотря на большие затраты на постановку и участие известных актеров. Студии перестали ему звонить.

Габриэль, с нетерпением ожидавшая роль, начала язвить. В чем дело? Она читала его пробные студенческие сценарии и находила, что даже они гораздо лучше, чем то, что он писал сейчас. Что случилось? Что ему мешало?

Этого Харрисон не знал, но подозревал, что, возможно, это вызвано тем пристальным вниманием, которое он чувствовал на себе. Все наблюдали за ним, ожидая, что же будет дальше. А творчество для Харрисона всегда казалось чем-то личным, словно он писал только для себя. И вдруг все это куда-то ушло, исчезло. Он заметил, что потерял вдохновение, угас тот творческий огонь, который давал ему возможность создавать талантливые произведения.

Габриэль пришла в ярость, когда поняла, что сценарий для нее он никогда не напишет. Она снова стала ходить на прослушивания и очень скоро получила роль Серены Тейлор. (Правда, Харрисон подозревал, что тут дело обошлось не без влияния тестя).

А потом пошли любовники. Он ничуть не удивился этому. Габриэль подхватывала любого мужчину, обладавшего более или менее привлекательной внешностью. Ему стало ясно, почему она вышла за него замуж. Он нужен ей только для прикрытия. Если бы ее папочке хоть кто-нибудь сказал, что его девственная принцесса спит со всеми подряд, черта с два он давал бы ей деньги. Но теперь, когда Габриэль замужем, и муж не уходил от нее, несмотря на слухи, у того не было причин принимать меры.

И Харрисон позволял ей весело проводить время с другими. Его ничуть не задевали ее измены. Он смирился с любовниками жены. Габриэль это видела и вела себя как настоящая сука. А почему он должен препятствовать? Ему было удобно оставаться ее мужем.

Но никогда и никто еще не значил для него так много, как Грейс.

Харрисон встал с кровати, решив принять холодный душ. Может, это взбодрит его, и он постучит по клавишам, может быть. Он обещал взяться за работу Грейс и себе.

Проходя мимо окна, увидел, что стоял чудесный день. Светило солнце, и приятно манила вода бассейна.

Он внимательно посмотрел на себя, и ему показалось, что его загар слегка поблек. Несколько часов на солнце — и он снова станет бронзовым. Харрисон вернулся домой во второй половине дня. И снова его компьютер не работал.

Глава третья

Голливуд стал городом Дианы Хэллоуэй, и уже более четырех десятилетий она была его королевой.

Впервые она появилась на экране в 1945 году в возрасте пяти лет рядом с Микки Руни. Ее тут же заметили, и она подписала контракт с Уоркером. Диана росла вместе со своими ролями, а ее популярность росла вместе с ней. Неважно, какую роль играла она, ее поклонники толпами шли смотреть те фильмы, где снималась Диана Хэллоуэй.

В пятидесятых она была актрисой, которая давала самый большой кассовый успех.

Никому другому не удавалось так долго продержаться на экране, как Диане Хэллоуэй. Красивые черты лица, мягкие пухлые губы, яркие фиалковые глаза и грива светло-медовых волос — все в ней излучало чувственность, притягательность.

Она работала только с самыми лучшими звездами кино. Среди мужчин это были Джеймс Дин, Рок Хадсон и Марлон Брандо, а среди женщин — Лана Тернер, Элизабет Тейлор и Шелли Уинтерс.

Диана затмила их всех.

Ее слава перешагнула Голливуд. Она выступала на Бродвее и в Лас-Вегасе. Много раз появлялась на телеэкране. Грандиозный успех приносил новые похвалы и почести.

Диана убеждалась — каждое ее усилие не остается без награды и баловала себя тем, что жила на широкую ногу. Денег всегда хватало в избытке. У нее были квартиры в Нью-Йорке, Париже, Милане, Лондоне и Монте-Карло. Дом на побережье в Ямайке и шале в Швейцарии.

Но материальный успех ее не слишком интересовал. Правда, она любила красивые и дорогие вещи. Часто покупала машины, модную одежду, меха, драгоценности в большом количестве и исключительно из прихоти. Все это делалось напоказ. А вот награды за актерскую работу ценила несравнимо выше. Они служили доказательством того, что она актриса и к тому же лучшая. Особенно много для нее значил «Оскар», хотя пока им она еще не обладала, но собиралась добиться и этой высокой награды.

Желание получить «Оскара» овладело ею давно. Она приказала своему агенту Джинкси Бишопу сообщать о всех интересных материалах, которые могут претендовать на «Оскара». Бишоп постоянно этим занимался, и в 1961 году Диана нашла роль Марлы Риан в фильме «Судьба», похожей на ребенка любовницы жестокого магната, которого играл Кирк Дуглас. По сценарию он должен был ее мучить и в конце фильма убить. Диана не сомневалась, что получила бы «Оскара» за участие в этом фильме, но предпочла роль Анны Банкрофт в фильме «Удивительный рабочий».

В 1963 году она забыла об «Оскаре» — в ее жизнь вошел Эдам Стодарт.

Они встретились в Нью-Йорке, когда оба играли в «Двенадцатой ночи». Эдам — актер театра — собирался вернуться в Голливуд, чтобы сделать карьеру в кино. Не откажется ли Диана сопровождать его?

Дружба вскоре переросла в роман, а затем последовал и брак. После трех месяцев, проведенных вместе, пресса называла их «Оливер и Лея». Брак оказался чудесным, карьера шла вверх, и у них даже родился ребенок.

И вдруг, после счастья, которое длилось два года, Эдам погибает. Отказали тормоза, и машина на большой скорости свалилась в овраг около Лорель Каньон.

Несколько недель Диана была убита горем, став настоящей затворницей, не замечая даже свою маленькую дочь. Лиз Тейлор, понимавшая, что творится в душе Дианы, попыталась успокоить ее, и это в какой-то степени помогло.

После траура Диана вновь вернулась к своей карьере, с головой уйдя в работу. Но Голливуд очень изменился. Это ухе был новый, другой мир кино, и в такой актрисе, как Диана Хэллоуэй, он больше не нуждался.

Она старалась продержаться как можно дольше. В семидесятых ей это удалось. Но в восьмидесятых двери Голливуда закрылись для нее. Теперь она работала главным образом на телевидении. Последний раз она снялась на экране в 1979 году. И теперь, в возрасте пятидесяти лет, для Дианы пришли тяжелые времена.

Ночной сериал, в котором Диана играла а течение девяти лет, «Семья Кентрелов» только что закончился. И ее карьера, длившаяся сорок пять лет, пришла к концу. Ей нужен был хит, нужны деньги. Отчаянно пыталась она вернуться на киноэкран. Диана могла все еще позволить себе вести прежний образ жизни, к которому привыкла. Но дело заключалось не только в деньгах. Ей необходимо быть на публике. Она нуждалась в прежнем внимании и славе. Господи! Даже бульварные газеты забыли ее! Такого еще никогда не случалось с бедной Лизой, хотя, она уверена, что даже бедная Лиза пришла бы в панику, если бы с ней такое произошло.

Но еще есть шанс вернуться. Нужно только не упустить его. Она все еще красива, и у нее много поклонников. Но и только.

Раздался стук в спальню.

— Миссис Хэллоуэй?

Диана оторвалась от своих мыслей.

— Да, Эсмеральда!

Вошла служанка-мексиканка, поставив поднос на колени Дианы.

— Ваш чай.

Диана удобно устроилась в своих подушках, осматривая внимательно поднос.

— А где клубничный мармелад для булочек?

Хорошенькая девушка покраснела от смущения.

— Простите, миссис Хэллоуэй, я забыла купить еще одну банку.

Диана пила чай, холодно глядя на нее.

— Постарайся, чтобы он у нас был завтра.

— Да-да, миссис Хэллоуэй. — Эсмеральда начала пятиться назад. — И это все?

Диана даже не взглянула, взяв роман в жесткой обложке к себе в кровать.

— Это все.

Эсмеральда остановилась у двери спальни.

— Я пойду на рынок через час. Купить еще чего-нибудь?

— Только мармелад.

— Но неужели вы забыли, миссис Хэллоуэй? Сегодня приезжает Келли.

— У меня есть дела и поважнее, чем возвращение домой дочери, — резко ответила Диана, продолжая смотреть в книгу. — Мы не видели ее шесть лет. И сегодня такой же день, как и всегда.

Эсмеральда ничего не ответила и вышла.

Диана положила взбитые сливки на булочку и откусила от нее, продолжая смотреть роман «Долгая дорога домой».

Когда Джинкси впервые упомянул о романе, она не знала сюжета книги. Несмотря на то, что книга стала бестселлером, Диана ее не читала. В список литературы, с которой она была знакома, входили: Джеки Коллинз, Джудит Кранц и Сидни Шелдон. Но по совету Джинкси она приобрела книгу и теперь ее читала.

Диана не пришла в восторг от роли Элен Томас. Меньше всего хотелось ей играть замотанную жену фермера. Если уж Хэллоуэй появлялась на экране, то всегда выглядела блестяще. Нет, она не позволяла, чтобы многочисленные почитатели ее таланта видели ее на экране старой. А выглядеть молодо стоило немалого труда.

Диана уронила роман на пол. Когда она встретит Джинкси сегодня за ленчем, то скажет ему, чтобы он забыл о «Долгой дороге домой». Даже возможность получить «Оскара» за лучшую актерскую роль не изменит ее решение.

Глава четвертая

Пол Фантано излучал могущество и мощь.

Импозантный, ростом выше шести футов, в безупречном синем, хорошо сидевшем на нем костюме, в сопровождении телохранителей, он быстро шел к ожидавшему его черному лимузину.

Стройный, с шапкой густых, отливающих серебром волос, и бронзовым загаром на орлином лице, он выглядел моложе своих пятидесяти пяти на добрый десяток лет.

Но больше всего поражали его темные, глубоко посаженные глаза. В них, как в зеркале, отражалась душа человека, который ни перед чем не остановится, чтобы пробиться наверх, не испытывая при этом никаких угрызений совести.

Эти глаза выдавали в нем очень опасного человека.

Но сегодня они не были опасными. Напротив, глаза его светились. Пол Фонтано — один из главарей мафии США — сделал новую ставку. Нужно было завоевать Голливуд. Как хищник, жаждущий свежей крови, он наконец нашел то, что искал, и приготовился сделать решающий прыжок.

Сев в лимузин, Пол еще раз обдумал свой план. Затем отдал необходимые распоряжения шоферу.

Итак, его первой жертвой станет Марк Бауэр.

— Джинкси, это мое окончательное решение, — твердо заявила Диана. — Я не хочу, чтобы ты вел переговоры с Марком Бауэром о «Долгой дороге домой».

Последовала пауза. Диана, в хлопковом костюме персикового цвета, сидела за ленчем со своим агентом лет тридцати Джинкси Бишопом.

Поправив черные очки на носу, агент умоляюще заговорил.

— Куколка, выслушай аргументы. «Долгая дорога домой» станет классикой.

— Он может стать классикой и без меня.

Помахав свежим выпуском «Вэраэти», он спросил:

— Ты читала это?

На лице Дианы промелькнула скука.

— А что, надо прочитать?

Джинкси ткнул пальцем в первую страницу.

— Дрю Стерн подписал контракт и получил главную роль в «Долгой дороге домой».

Диана пришла в ужас.

— Я не стану играть мать Дрю Стерна, — заявила она. — Господи, что подумают мои поклонники? Я должна сохранить свой имидж.

— По крайней мере, дай мне возможность переговорить с Марком Бауэром.

— Нет! — оборвала Диана. — Я не хочу, чтобы ты говорил с ним об этом. Ты же знаешь, какую роль я хочу найти. Мне нужна романтическая роль в дорогостоящем и высокооплачиваемом фильме. А Марк — известный тиран. Когда дело доходит до его фильмов, он считает каждую копейку.

— Марк Бауэр — гений, — внес поправку Джинкси. — Это еще один Стивен Спилберг, — на лице агента промелькнула хитрость. — Ходят слухи, что Ванесса Вут заинтересовалась ролью Элен. Марк уже встречался с ней. Ты что, собираешься еще раз уступить ей Оскара?

Глаза Дианы стали холодными как лед при упоминании своей соперницы. Они с Ванессой начинали карьеру в кино в одно и то же время, только на разных студиях. И между ними шла негласная война за роли. В то время как Диана олицетворяла блеск старого Голливуда, Ванесса продолжала блистать талантом.

— Это ты о фильме «Махинации»? — вскипела Диана. — Ты же знаешь, как мне хотелось сыграть Катерину. Но эти негодяи даже не дали мне время, чтобы подумать.

В 1984 году Диане предложили роль Катерины Гамильтон в картине «Махинации» — мелодраме с убийством, страстями и деньгами, фильме, похожем на «Почтальон всегда звонит дважды». Когда Диана отказалась от роли, ее тут же отдали Ванессе. Фильму пророчили десять «Оскаров», но он получил шесть. И Ванесса завоевала эту награду во второй раз.

То, что Ванесса получила, «Оскара», привело Диану в ярость. Победа Ванессы вызвала желание отомстить кому бы то ни было, и когда пришло время продлять контракт в 1986 году во время большого успеха телесериала «Семья Кентрелов», Диана заставила компанию хорошо заплатить ей. Скрепя сердце, они пошли на уступки, так как без нее фильма не было бы.

Брови Дианы изогнулись дугой.

— И не говори мне, что Ванесса легла в постель с Марком Бауэром. Что, она еще не перестала играть с мальчиками?

— А ты? — Джинкси хорошо знал, как далеко он может заходить с Дианой. Он слишком хорошо помнил, в какую ярость пришел от ее недавнего романа.

— Грэхэм в Нью-Йорке пишет для Бродвея пьесу. Что-то о деревне, — закрыв меню, она продолжала, — он не вернется еще целую неделю, меня это ужасно радует. Мы будем заказывать? Я хочу жареного лосося с икрой и шампанского.

Джинкси еще раз попытался вернуться к разговору о фильме.

— Ты уверена, что не стоит разговаривать с Марком Бауэром?

— Совершенно, — твердо ответила Диана. — Это мое окончательное решение.

Марк Бауэр чувствовал себя так, словно ему накинули петлю на шею. Причиной этому был человек, сидевший за его столом напротив.

У Пола Фонтано в руках имелись все козыри. Марк это хорошо знал и ничего не мог изменить. Он был должен Полу два миллиона долларов.

Симпатичное мальчишеское лицо Марка искажалось от беспокойства, и он продолжал нервно приглаживать свои выгоревшие на солнце волосы.

Винить в случившемся некого. Он знал, что виноват сам. Марку приходилось определять бюджет своих фильмов иногда в несколько миллионов долларов. Не имея возможности вкладывать свои деньги, он тратил больше, чем у него их было. И хил не по средствам.

Имея трех бывших жен, Марк платил алименты им и своим детям. Кроме того, он любил азартные игры. Что и явилось причиной его затруднительного положения в настоящий момент.

Он никогда не мог устоять от соблазнов Лас-Вегаса, единственного места в мире, где можно делать ставки, а затем вкладывать эти деньги во что-нибудь другое. Совершенно без всякой пошлины.

В одну из своих последних поездок в Лас-Вегас Марк пошел в казино Пола Фонтано. Будучи там завсегдатаем, он имел право неограниченного кредита. Покер — слабость Марка, и он постоянно делал ставки.

Сначала Марк играл осторожно, как и всегда. А затем, когда начал выигрывать и немного выпил, стал играть бездумно, удваивая ставки и не обращая на это внимания.

К концу вечера, а точнее в шесть часов, Марк уже должен был Фонтано два миллиона долларов. Правда, пока он этого еще не знал.

Марк никогда не забудет того момента, когда ему сообщили об этом. С тех пор жизнь для него превратилась в сплошной кошмар.

В дверь его гостиничного люкса настойчиво постучали. Марк вскочил с кровати с мокрым полотенцем, приложенным ко лбу, в мятом смокинге, с ослабленным узлом на галстуке и расстегнутой верхней пуговицей.

У него начиналось похмелье. Как он ругал себя за то, что не следил за количеством выпитых рюмок. Соблазнительная полноватая официантка коктейлей в коротком платье во время игры все уносила пустые рюмки и наполняла новые, которые он тут же опустошал.

Продолжительный стук в дверь эхом отдавался у него в голове. Единственное, чего ему сейчас хотелось — это уснуть.

— Уходите прочь, — ответил Марк.

Но стук продолжался.

— Уходите, — повторил Марк. На этот раз громким голосом, — зайдите попозже.

На его просьбу не обратили внимания. Стук продолжался, и Марк услышал щелкающий звук электронного ключа. Дверь люкса открылась, и двое плотных мужчин появились в темном проеме дверей.

— Эй, что это? — выразил протест Марк, опуская ноги с кровати и пытаясь встать. Комната поплыла у него перед глазами, и Марк снова упал на кровать.

— Мистер Фонтано хочет вас видеть, — сказал самый высокий из двух мужчин.

Марк снова сел и сделал глубокий вдох, убрав полотенце со лба и растирая лицо руками.

— Хорошо, но почему вы не сказали этого сразу? Дайте мне принять душ. Скажите, что зайду через час.

Второй мужчина сказал:

— Это срочно.

— О'кей, — тогда дайте мне побриться и сменить рубашку.

— Срочно, — повторил первый мужчина.

Марк понял, что спорить с ними бесполезно, и вдруг почувствовал, как противный, холодный страх охватывает его. Он постарался подавить это кошмарное чувство, зная, что, выдав его, навредит себе еще больше. Будет роковой ошибкой показать, что он испугался.

— Ну, если вы говорите «сейчас», значит, сейчас, — согласился Марк, выходя из номера.

По дороге к лифту, который вел к фешенебельным апартаментам Пола, эти двое сопровождали его с двух сторон. Он понял, что его ведут и что он идет не по своей воле.

Когда двери лифта открылись, двое мужчин остались внутри, предоставив Марку самостоятельно идти дальше.

— Марк, — приветствовал его Пол, поворачиваясь к нему и отрываясь от панорамы начинающегося утра, когда огни Лас-Вегаса уже тускнели. — Входи и присоединяйся.

Марку этого не хотелось.

В улыбке Пола сквозило что-то хищное, почти кровожадное. Этот человек жаждал крови, готов был ударить и убить. И Марк понял, что для этого Пол выбрал именно его.

Пересиливая себя, Марк подошел к нему, понимая, что лучше ничем не вызывать его недовольство.

— Как ты себя чувствуешь?

Марк постарался скрыть охватившую его панику, хотя не понимал ее причины. Ему удалось произнести довольно нормальным голосом:

— Немного под градусом.

— Плохо, что ты не выиграл вчера вечером.

Так вот в чем дело. Паника Марка улеглась, и он полез в пиджак за чековой книжкой.

— Я знаю, Пол, что долги надо отдавать. Пол отвел в сторону чековую книжку Марка.

— Отложи ее в сторону. У тебя столько не будет. Давай выйдем на террасу. Там мы сможем поговорить. Я приготовил кофе. Тебе не помешает чашечка крепкого кофе.

Марк старался не показать виду. Что Пол хотел этим сказать? Сколько денег он проиграл вчера?

Кофе он не особенно хотел, но взял маленькую чашечку с блюдцем, положил ломтик лимона и стал отпивать маленькими глотками крепкий черный напиток.

— Это мое самое любимое время суток. Клянусь, и твое тоже. Именно в такое время только и можно снять самые лучшие кадры?

— Естественный свет — самый лучший. Я предпочитаю работать на воздухе как можно больше.

— Да, помню, что я где-то читал статью о тебе. Кажется, это была «Премьера», — размышлял Пол.

Или «Американское кино». Удивлен моей осведомленностью?

Марк совсем не был удивлен. Он знал, что Пол Фонтано — главный акционер в «Тринити Пикчез». Когда-то почти обанкротившаяся студия теперь снова поднималась вверх. Пол и его сообщники были властью за кулисами, скупая акции и таким образом контролируя, вливали свои грязные деньги в планы студии. Они завладели студией меньше чем за год — жуткая картина. Голливуд ничуть не расстраивало вторжение воровской шайки. Это очевидно. Кровавые деньги казались им более приемлемыми, чем то, как японцы захватывали все вокруг.

— Ты очень хорошо делаешь свое дело, Марк. Очень. Ты «живые деньги» вот как я тебя называю. И такие люди нужны «Тринити Пикчез». «Долгая дорога домой» — тоже живые деньги.

Марк облизал свои, внезапно ставшие сухими, губы, захотелось выпить, хотя и понимал, что меньше всего сейчас следовало это делать. Сейчас ему была нужна ясная голова. Огромным усилием он заставил себя собраться с мыслями. Собраться с мыслями. Черт возьми, собраться с мыслями, приказывал он себе. Он с трудом овладел голосом.

— Да, «Долгая дорога домой» — живые деньги.

Когда роман был только что опубликован, Марк сразу же купил право на постановку. Затем начал предлагать ее уже как свою собственность. Все студии проявляли интерес. Но только «Парамаунт» сделал выгодное предложение. Когда Марк обратился в Голливуд, ему назначили еще один круг переговоров. Однако все выглядело так, словно у них с «Парамаунтом» была сделка.

— Договор скоро будет заключен.

— Да, — согласился Пол. — «Тринити» тоже хочет иметь этот договор.

— Что?! — воскликнул Марк. Сразу же протрезвев, он насторожился.

— Ты слышал, что я сказал, Марк. И ты знаешь, почему.

— Сколько я вам должен? — спросил Марк, догадываясь, что цифра астрономическая.

— Два миллиона. Если у тебя есть деньги. Я буду более чем счастлив получить их.

У Марка возникло такое ощущение, словно его ударили в солнечное сплетение и ему не хватало воздуха.

— Два миллиона? Вы знаете, что у меня нет таких денег.

— Знаю.

— Долг по частям можно погасить?

— Ну, если ты хочешь. Но, Марк, с пятипроцентным налогом, каждую неделю, ты просто не потянешь.

Марк понял — выхода нет. До тех пор, пока Пол Фонтано не захочет сам его выпустить. Очевидно, только постановка для «Тринити Пикчез» «Долгой дороги домой» может его выручить.

— Хорошо, я поставлю это фильм для вашей студии, — согласился он хриплым голосом, стараясь произнести это с достоинством. — Если разговор окончен, мне бы хотелось вернуться в свой номер.

Марку нужно было поскорей уйти с этой террасы. Но он понимал, что, выскочив так быстро отсюда, только разозлит Пола. В то же время Марк едва сдерживался, чтобы не ударить его.

Пол коварно улыбнулся, заканчивая разговор.

— Не стану тебя задерживать. Не буду гасить твой творческий огонь. На сегодня наш деловой разговор закончен, но не забудь — мы поговорим еще об этом.

Марк не удостоил его ответом. Больше всего ему хотелось уйти. Нельзя было больше и тянуть со съемками фильма «Долгая дорога домой». Как только фильм выйдет, он никогда не будет иметь ничего общего с Полом Фонтано.

Марк откашлялся.

— Ваш визит неожиданный, мистер Фонтано.

— Называй меня Полом. Я приехал по делам студии. Какие проблемы с фильмом?

Марк расслабился, стал спокойнее, когда разговор пошел о договоре.

— Дрю Стерн согласился играть главного героя. Есть уже претенденты и на другие роли. Ванесса Вут заинтересована тоже.

— Отлично. Уверен, пройдет время, и мы будем гордиться этим фильмом.

Марк не знал, что ему на это ответить. Внутри у него что-то сжалось, когда Пол достал из дипломата пачку бумаг.

— Мне бы хотелось, чтобы ты это просмотрел, — сказал Пол.

Марк взял бумаги.

— Что это?

— Пятилетний контракт, согласно которому ты обязуешься работать только на «Тринити Пикчез».

— Что?! — Марк чуть не вскочил со стула. — Вы шутите?

Голос Пола оставался железным.

— Я не шучу, мистер Бауэр. Кажется, вы забыли, что существует ваш долг.

— Но я согласился поставить фильм для «Тринити Пикчез».

И считал, что с долгом после этого будет покончено. Вы так и сказали.

— Вы меня не поняли, мистер Бауэр. Я этого не говорил. Послушай, Марк, ты золотой мальчик Голливуда. Когда дело доходит до постановки фильмов — ты волшебник. «Тринити Пикчез» нужен целый ряд хитов, чтобы вновь возродиться. И ты поставишь их. Пусть тебя не волнуют заработки. Ты получишь хорошую компенсацию за свой талант, а за пять лет долг будет выплачен и забыт.

Глава пятая

Грэхэм Деннинг не верил собственным глазам. Самая красивая женщина из всех, кого он когда-либо встречал, шла ему навстречу.

Она остановилась перед ним. В глазах блеснуло дружелюбие.

— Простите — это место два-С? — спросила она, указывая на пустое место рядом с ним.

— Безусловно, — ответил он с улыбкой.

— Спасибо, — она тоже улыбнулась ему, вешая сумку на крючок. Затем села рядом. — Привет. Меня зовут Келли Стодарт, — представилась она.

— Грэхэм Деннинг.

— Приятно познакомиться с тобой, Грэхэм. Почему уезжаешь в Лос-Анджелес? Разве Нью-Йорк не твой город?

Казалось, она проявляла искренний интерес. Почему бы не побеседовать? Может быть, это знакомство к чему-нибудь и приведет.

— Сейчас я там живу. И у меня есть дела, которые необходимо закончить. А ты?

Келли самодовольно покраснела.

— Мне только что предложили роль в дневном сериале «Вспышки страсти». Слышал что-нибудь о нем?

— Кто же не слышал? Первоклассный телесериал. Я им потрясен.

— Это моя первая актерская работа, держусь только на нервах, призналась она. — Я совсем недавно закончила школу по актерскому мастерству.

— Ты работала на телевидении?

— Нет. Это мой первый шанс. Правда, у меня была летняя практика, немного работала и на Бродвее.

— Неужели? Ты не шутишь? Я тоже.

— Ты актер?

Грэхэм скромно сказал:

— Проработал немного… На телевидении и в одном или двух фильмах. Ничего стоящего. А вот театр — моя первая любовь, хотя там и не платят должным образом. Сейчас я играю в последней пьесе Сэма Шэпарда в Доме актеров.

В этот момент стюардесса перебила его, объявив по радио, чтобы пассажиры крепко пристегнули ремни.

— Я рад длительному полету, — сказал Грэхэм, пристегивая ремень.

— Почему же?

— Потому что намерен узнать о тебе все, что можно.

С развевающимися за спиной золотисто-каштановыми волосами, Лаура Денби выбежала на посадочную площадку.

— Задержите этот самолет! — кричала она. — Задержите его!

Впихнув свой багаж на контроле, она отдала все билетеру и в последнюю секунду подбежала к двери самолета на Лос-Анджелес.

Заняв свое место, Лаура пыталась перевести дыхание и привести себя в порядок. Разгладила свое новое зеленое платье и провела расческой по длинным до плеч золотисто-каштановым волосам. Достав компактную пудру, припудрила несколько бисеринок пота на лбу и косметическим карандашом подвела свои глаза изумрудного цвета.

— Наконец-то я выгляжу должным образом, — пробормотала она, закрывая колпачком карандаш.

И снова ее охватило недоумение, почему все-таки она решилась лететь в Голливуд? Так быстро подчиниться сиюминутному желанию не в ее правилах. Она не относилась к людям, быстро принимающим решения.

Обычно все продумывала заранее. Возможно, дело в том, что она загнала себя и становилась старше своего возраста. В конце концов, ей всего двадцать семь. Почему не пожить в свое удовольствие?

Ей необходимо переехать в Калифорнию, чтобы хоть как-то встряхнуться. И ни к чему мучить себя сомнениями по этому поводу. Она приняла решение и должна придерживаться его. Если не получится, начнет все сначала.

Тем не менее, по приезду она надеялась на помощь своей подруги по колледжу Грейс Уорен. Правда, они не виделись с тех пор, как закончили колледж, но поддерживали связь все эти годы. Письма Грейс о жизни в солнечной Калифорнии вызывали острое любопытство, и она была полна решимости начать там новую жизнь. Она выживет. Лаура знала, как побеспокоиться о себе. Никто больше не сделает ее своей жертвой.

Нико Росси неустанно ходил по камере. Внезапно взгляд его остановился на календаре, висевшем на стене. Еще шесть месяцев, только шесть месяцев, и затем он получит свободу. Он уже предвкушал ее.

Уже три года он сидел в государственной тюрьме в Неваде за совершенное преступление — угнал уэльский грузовик, в результате чего погибли два человека. Хотя было доказано, что Нико управлял угнанной машиной, властям не хватило улик повесить на него убийства. Два его соучастника скрылись, а Нико не хотел ни в чем признаваться. Он сделал хорошенькое дельце и держал рот на замке.

Никто не перечил преступному семейству Фонтано.

Нико был красивым мужчиной, напоминавшем Микки Рурка, но его лицо портила жестокость. Темные глаза смотрели жестко и проницательно, на губах застыла насмешливая ухмылка, а на щеках проступали шрамы — следы былых драк. Ничто не доставляло ему большее удовольствие, чем внушать страх другим.

Первое, что он собирался сделать сразу же как его выпустят, — это побриться и сделать стрижку. Затем он намеревался посетить самый лучший итальянский ресторан, где смог бы заказать все свои любимые блюда. Он мечтал о том, как закурит там гавайскую сигару и найдет женское общество.

Нико развернул фотографию, которую держал в руке, рассматривая лицо. Он ненавидел его целых три года.

После того, как он себя как следует побалует, нужно еще провернуть одно дело, обязательно, — сбить машиной Лауру Денби. Это по ее вине он посажен за решетку. Лаура сразу же отвернулась от него. Именно тогда, когда он нуждался в ней больше всего. Он найдет ее и заставит заплатить за предательство.

Грэхэм изучал лицо Келли в то время, когда она спала. Он все еще находился под впечатлением от ее красоты.

Волосы девушки цвета карамели волнами ниспадали на плечи. Темные густые ресницы покоились на прикрытых веках, а когда она открывала свои глаза цвета синего кобальта, они светились теплом и энтузиазмом. В губах ощущалась притягательная мягкость, и ему до боли хотелось ощутить их вкус. Ее окружала аура невинности, и Грэхэм почувствовал, что Келли, не то что многие женщины, даже не подозревала о своей красоте. Так и хотелось назвать ее милой. Грэхэм неожиданно почувствовал радость от решения порвать свою связь с Дианой Хэллоуэй. Келли Стодарт именно та женщина, которую он хотел узнать.

Его роман с Дианой был ошибкой. Как только они сошлись, она пыталась перевернуть его жизнь, поселив в новую квартиру и оплачивая счета, постоянно навязывая, что ему делать, а чего не делать. Вначале ему льстило ее внимание. А затем он понял: Диана старалась изменить его, сделать таким, каким он не был на самом деле, желая иметь его всегда у себя под боком — все двадцать четыре часа в сутки.

Диана диктовала все. Только она должна была знать, где они встретятся на людях, сама определяла место и время свиданий. Они встречались по вечерам, где-нибудь подальше. Она всегда появлялась поздно и одетой так, что ее невозможно было сразу узнать. Сначала Грэхэма забавляли игры Дианы. Они делали их отношения волнующими, какими-то запретными, что придавало им особую привлекательность. Но со временем пришел к выводу, что не он определяет их отношения, а она. И когда понял, ему открылось и другое — его держали на привязи. Как он мог не заметить этого сразу, в начале их отношений? Теперь у него открылись глаза — он превратился в ее игрушку. Единственное, в чем он устраивал Диану — это в сексе.

Когда они впервые встретились на съемках телефильма, она заинтересовала его. Это была легендарная Диана Хэллоуэй, притягивающая к себе всех, словно магнитом, в том числе и его.

Она стала проводить с ним время в перерывах между съемками, давая советы по его спектаклю, подсказывая и обсуждая сценарий. Ему это льстило. Иначе и быть не могло! Он молодой актер, только начавший свой путь, и она, звезда Голливуда, взявшая его под свое покровительство.

Когда Диана первая дала понять, чего она хочет, он был в восторге и ответил на ее призыв, не раздумывая. Понадобилось время, чтобы очнуться и узнать правду.

Диана Хэллоуэй жила только для себя и ни для кого больше. Она полностью была поглощена своей внешностью. Никто не мог сравниться с ней в тщеславии, и она отчаянно сражалась, чтобы скрыть возраст. Держала фигуру в прекрасной форме при помощи личных тренеров. Косметические операции помогали удалять лишние морщинки. Часами проводила время перед зеркалом перед тем, как появиться где-нибудь на экране или дать интервью. У нее имелось множество париков, а тысячи долларов тратились на косметику и косметические услуги.

Теперь, когда закончился телесериал, Диана стала еще требовательней к нему и еще больше занималась своей внешностью. Она намекнула, что он может переехать к ней. Нет, ни за что. Его карьера только начиналась. И он совсем не собирался ее забросить, оставаясь приверженцем Дианы Хэллоуэй. Она выжмет его как лимон, если узнает, что у него хорошо идут дела, и пристегнет к себе окончательно.

Грэхэм посмотрел на Келли обожающим взглядом. Все. Его связь с Дианой уже история. В душе его затеплилась робкая надежда: он мечтал построить будущую жизнь с Келли Стодарт.

— Я могу тебя подвезти, — предложил он ей, как только они приземлились в Лос-Анджелесе.

Келли вежливо отказала.

— Мне нужно попасть в несколько мест и затем заехать на студию.

— Можно тебе позвонить? — попытался еще раз Грэхэм, желая не потерять с ней связь.

Келли полезла в белую сумочку, которую она носила на поясе, чтобы достать ручку и бумагу.

— Вот что я тебе скажу. У меня еще пока нет телефона. Может быть, ты дашь свой и я позвоню тебе.

— Идет! — Грэхэм охотно согласился, написал свой номер телефона и вручил его Келли. — Обещаешь позвонить?

Келли помахала кусочком врученной ей бумаги перед тем, как положить его в сумочку и застегнуть молнию.

— Обещаю.

Грэхэм поймал такси.

— Мы скоро созвонимся.

Келли кивнула, наблюдая за тем, как он садился в такси.

— Я тебе позвоню.

Что он нашел в ней? Недоумевая, она до тех пор наблюдала за такси, на котором уехал Грэхэм, пока машина не исчезла из виду. С чего бы это такой симпатичный мужчина заинтересовался ею?

Келли достала листочек бумаги с номером Грэхэм, раздумывая, позвонить ему или нет. Многие женщины, наверное, интересуются им. А почему бы и нет? Широкоплечий, с прямыми блестящими черными волосами, обаятельными серыми глазами и неотразимой улыбкой, которая подчеркивала его милые ямочки, ничего не скажешь, Грэхэм Деннинг был очень привлекательным мужчиной. И не только это. С ним еще и очень интересно общаться. Но на что она может надеяться с таким мужчиной, как Грэхэм Деннинг? Он слишком хорош для нее. Нет, она его не стоила.

Взглянув последний раз на листочек, она смяла его и выбросила в мусорную корзину. Ну вот, одной проблемой меньше. А сейчас ей предстояло столкнуться еще с одной — встретиться и общаться с матерью.

При этой мысли у Келли засосало под ложечкой. Она боялась возвращаться домой.

Диана Хэллоуэй не относилась к разряду любящих матерей. Годами Келли испытывала на себе ее равнодушие. Пока девочка росла, ее держали на расстоянии. Сначала ею занимались няни, затем отдали в дорогие закрытые учебные заведения. Когда наступало лето, отправляли в лагерь. Едва ли более шести недель в течение года она проводила со своей матерью.

Диана проявляла к жизни дочери лишь тот небольшой интерес, который диктовался рамками приличия. Поэтому после поступления в колледж Келли просто перестала думать о непростых взаимоотношениях с матерью и больше не стремилась к ней.

В детстве она не понимала причины такого холодно-то отношения. Став постарше, поняла в чем дело. Она была очень похожа на своего отца. Когда мать смотрела на дочь, то видела мужа, которого она потеряла. Диана так и не смогла смириться с утратой Эдама Стодарта.

Келли понимала: им надо приспосабливаться друг к другу с матерью несмотря на то, что они очень разные. Теперь им придется жить вместе в Лос-Анджелесе. Их судьбы пересеклись. Может, не настолько как у дочери с матерью, сколько как у актрис.

Как всегда, Келли сделала первый шаг. Таким образом она хотела наладить свои отношения с матерью. Несмотря на несчастливое детство, она очень любила мать. Да и как было не любить ее. Вокруг Дианы никогда не исчезал романтический ореол чего-то волшебного, манящего. Подрастая, Келли замечала, как люди толпами окружали Диану, и видела, что та уделяет им внимание. Ребенком она отчаянно желала, чтобы хоть капелька этого внимания досталась и ей. И если быть честной с собой, то все-таки оно ей тоже уделялось.

Изо всех сил дочь старалась стать частью жизни своей матери, чувствовать, что ею только и живет. Если так и будет, может, мать полюбит ее. Ах, если бы это произошло. Возвращение Келли домой дало новый поворот в их жизни.

Келли еще раз посмотрела на смятый листок в мусорной корзине, борясь с искушением поднять его. Сейчас ей надо набраться сил и почувствовать твердую уверенность в себе. Она знала — это необходимо. Когда ей приходится общаться с матерью, уверенность каким-то непостижимым образом покидает ее. Да, она должна быть уверенной. Все наладится.

Глава шестая

— А ты все еще тигрица в постели, — сделал вывод Пол Фонтано.

Диана равнодушно посмотрела на него, укладываясь на атласные простыни. После того как зажгла сигарету, сказала:

— Мой девиз — наслаждаться, а с кем, это уже не имеет большого значения.

Он ласкал ее плечи.

— Я тебе не нравлюсь?

— Дорогой, ты подхватил меня не в лучшие мои времена, — она курила, выпуская кольца дыма в потолок. — Скажем так, что ты герой не моего романа.

— Но ты моего, — прошептал он.

— Только тогда, когда ты в городе, и со мной дешевле, чем со шлюхой.

Пол искренне рассмеялся.

— Между мной и тобой больше, чем бизнес, Диана, поверь.

— Раньше я бы и поверила, но теперь я не такая наивная, Пол. И не вешай мне лапшу, — она дотянулась до дистанционного управления, чтобы включить телевизор. Еще раз затянулась сигаретой. — Как долго ты пробудешь здесь?

Пол ласкал губами шею Дианы.

— Думаю, что мы еще немного порезвимся.

— Проклятье! — выругалась Диана, как только лицо Айрис Ларсон появилось на экране. — Они все еще воздают почести этой суке.

— Да. Уже прошло двадцать пять лет со дня ее смерти.

— А она сейчас так же популярна, как когда-то. И даже больше! — яростно произнесла Диана.

Кроме Ванессы Вут, Айрис Ларсон была ее главной соперницей. Из них троих Айрис считалась самой талантливой. Все лучшие роли вначале предлагались ей. А когда она от них оказывалась, их предлагали Ванессе и только потом Диане. И Диана не могла этого забыть.

Айрис предсказывали великое будущее. Но, снявшись в десяти фильмах и получив «Оскара» за лучшую актерскую роль, Айрис Ларсон погибла в возрасте двадцати пяти лет, утонув в своем бассейне.

Как Джеймс Дин и Мерелин Монро, Айрис стала легендой после смерти. Ее постоянно помнили, о ней написали множество книг, где всегда упоминали о соперничестве Айрис и Дианы. Упоминался также и тот факт, когда Диана потеряла роль в фильме «Банкет», будучи беременной Келли. «Банкет» был фильмом, за который Айрис получила «Оскара».

Также упоминался роман Айрис с Эдамом Стодартом во время съемок «Банкета». И хотя Эдам вернулся к Диане, его связь с Айрис все еще отзывалась для нее болью.

Кровь Дианы вскипела, когда она увидела Айрис по телевизору. Эта женщина всегда ухмылялась на экране и в жизни. Она была самодовольной сукой, и Диана страстно ее ненавидела всегда и сейчас.

— Ты такая напряженная, — заметил Пол, гладя ей спину. — Давай я тебя расслаблю.

Диана выбросила окурок. Выключив телевизор, она отдалась объятиям Пола. Уж лучше пусть это, чем смотреть на ненавистное лицо Айрис Ларсон.

Грэхэм перепрыгивал через две ступеньки. Он обыскал весь дом Дианы на Беверли Хиллз и не нашел и следа ее. Нужно наконец ей все сказать. Мысли его теперь занимала только Келли Стодарт.

Дверь в спальню Дианы оказалась закрытой. Даже не подумав постучать, он вошел и замер на месте, жалея, что не постучал. Диана была в постели с другим мужчиной.

Его охватил шок. Минуту спустя Грэхэм пришел в себя. Впрочем, не стоило удивляться. Черт, возможно, так случалось и раньше. Диана была не из тех, кто отказывает себе в чем-нибудь.

Грэхэм откашлялся.

— Не перебивайте меня, — сухо сказал он.

Пол и Диана отстранились друг от друга. Диана натянула атласную простыню на себя, прикрывая обнаженные груди.

Ледяным тоном, без чувства вины и смущения она сказала:

— Я думала, что ты не вернешься еще неделю. Что ты делаешь здесь?

Грэхэм оперся о дверной косяк.

— Не утруждай себя объяснениями. Я не задержусь. С сегодняшнего дня ты меня больше не увидишь.

— Что ты говоришь, — сердито посмотрела на него Диана.

Грэхэм бросил ей ключи от квартиры, которую она снимала для него в Вествуде.

— Между нами все кончено.

— Это несерьезно.

— Я не зависел ни от кого до тех пор, пока ты не вошла в мою жизнь. Но отныне я снова свободен. Было забавно, Диана, но мы не подходим друг другу.

— Ты совершаешь ошибку. Подумай о своей карьере. Я смогу тебе помочь.

— Знаешь, я ценю твое предложение, но не находишь ли ты, что оно немножечко поздновато? Я все продумал. С моей карьерой все в порядке, — он помахал рукой Диане. — Оставляю вас в обществе друг друга.

— Ты не сможешь так поступить со мной! — закричала Диана. — Наши отношения не прекратятся, пока я не захочу этого сама!

Ничего не сказав, Грэхэм повернулся и ушел.

— Негодяй! — визжала Диана во всю силу своих легких, стоя на коленях посреди кровати. Ее щеки пылали. — От Дианы Хэллоуэй не уходит никто! Никто!

Пол взял ее за руку, когда она сидела в некотором оцепенении посреди кровати, и, обняв, прошептал на ухо:

— Великолепный спектакль, дорогая, но, как ты поняла, он ушел из твоей жизни. Как долго это длилось? Похоже, ты начинаешь терять свои чары. Я помню времена, когда за тобой гонялись табуны поклонников. Должно быть, стареешь.

— Заткнись! Чертов еб…ь! — выругалась Диана, вскакивая с постели.

— Зачем тебе этот мальчик, когда ты можешь иметь такого мужчину, как я?

Диана натягивала лиловый шелковый халат, отделанный перьями марабу.

— Не льсти себе, сладкий. Я не из твоих шлюх.

— Нет, ты моя голливудская шлюха, — ответил он спокойно.

Диана с ненавистью посмотрела на Пола.

— Убирайся к чертовой матери из моего дома!

— Ай-яй. Ты хочешь поточить свои коготки? — Пол встал с кровати и начал одеваться. — Я вижу, тебе надо побыть одной и поэтому ухожу. Но до того как уйду, хочу, чтобы ты взглянула на это, — он взял свой дипломат и бросил ей пачку бумаг.

— Что это?

— То, с чем я приехал к тебе до нашей ссоры. Если забыла, я напомню тебе, что наступило время подписывать новый контракт выступлений в моем казино.

— Как это я могу забыть? — саркастически заявила она, листая страницы в поисках места, где оговаривалась плата.

— Не утруждай себя поисками, — сказал Пол. — Ничего не изменилось. Условия все те же.

Диана бросила контракт на пол.

— Я не верю тебе! После всего, что я сделала для твоего казино, ты просто скупец. Спорю, ты все еще хранишь свой первый цент, который когда-то заработал.

— Выбирай слова, Диана, — предупредил Пол, бросив в ее сторону мрачный взгляд. — Я терпел твой норов весь день, — затем его голос стал шелковым. — Ты можешь далеко уйти до того, как долг будет уплачен, — он повернулся к зеркалу, завязывая галстук. — Скажи мне, как дела у Келли? Сколько ей уже лет? Двадцать четыре? Двадцать пять? Спорю, что она уже достаточно взрослая. И должно быть, красавица, — он подморгнул Диане. — Как и ее мать.

Сжав зубы, Диана открыла дверь спальни.

— Я хочу, чтобы ты ушел.

Пол поднял руки, сдаваясь, и, уходя, весело посмотрел на Диану.

— Успокойся, я ухожу. Но почему бы нам не пообедать как-нибудь всем вместе? Мой Питер будет хорошей парой Келли. Я знаю, ты желаешь ей самого лучшего, как и я для Питера. Ему пора уже остепениться, обзавестись семьей.

Питер Фонтано приехал в Западный Голливуд на красном феррари, чтобы найти мужчину для постели.

Из-под солнцезащитных очков его глаза перебегали справа налево с одной мужской фигуры на другую, предлагающей свое тело за деньги.

Кровь быстрее побежала по жилам, и он крепче ухватился за руль, такое его охватило волнение. Сердце сильно стучало, а внутри все радостно трепетало. Всякий раз, когда он отправлялся в подобную поездку, возникало это острое ощущение, и он едва мог дождаться, когда найдет партнера. Все, чего Питер так хотел, — это почувствовать прикосновение другого мужчины, чтобы пара крепких мужских рук обхватила его в тот момент, когда он получал наслаждение.

Сколько себя Питер знал, его всегда привлекали мужчины. Он даже не помнил, когда впервые осознал, что ему нужен партнер своего пола, но это было действительно так.

Больше всего Питеру хотелось освободиться из-под давящего его страха быть изобличенным, стать независимым в своих действиях и поступках. Но, поступив так, он навлечет на себя гнев отца и тем самым только погубит себя. Пол Фонтано никогда не смирится, что его сын гомосексуалист.

Поэтому Питер держал все в тайне. Часто посещал увеселительные бары и клубы; ездил туда, где собиралось много народу; платил за сопровождение. Анонимный секс с мерами предосторожности — все, что он позволял себе. Хотя Питер и находил в этом удовлетворение, оно всегда было временным. Хотелось чего-то большего. Но как бы сильно он этого не желал, нельзя было рисковать отношением к нему отца. При мысли, что тот когда-нибудь узнает об этом, Питера бросало в дрожь от возможных последствий. Он не имел права подвергать чью бы то ни было жизнь опасности. Невозможно даже представить, что может натворить отец, если даст волю гневу.

И никто не знал о его тайне. На протяжении многих лет он тщательно заметал все следы.

Закончив Колумбийский университет, Питер уехал в Европу, переезжая из города в город в течение двух лет. Когда приехал в Штаты, продолжал заниматься тем же самым, пока не осел в Нью-Йорке, только подальше от отца. Прожив год в Нью-Йорке, не захотел больше там оставаться. Его манила деревенская жизнь, хотя он понимал, что будет рисковать там, встречаясь с людьми более одного раза. Но хотелось хоть как-то избежать одиночества, подтачивавшего его изнутри.

Самым тяжелым было одиночество. Оно преследовало его постоянно, даже в детстве. Чувствуя себя таким ущемленным, никому не нужным, он отчаянно мечтал иметь в этой жизни хоть одну близкую душу. Это началось еще в детстве. После того как мать покончила жизнь самоубийством, отец полностью ушел в свой бизнес. Ему некогда было уделять время детям. Питера и Габриэль отправили в высокооплачиваемые закрытые школы. С тех пор Питер стал еще более одинок.

Самым тяжелым для него было уехать из деревни. Здесь его принимали таким, какой он есть. У него даже появилось чувство самоутверждения. Но отъезд необходим. Он слишком успокоился от того образа жизни, который вел. Приглашение Габриэль приехать в Лос-Анджелес пришлось как нельзя кстати.

Питер притормозил феррари. Приближалась чья-то фигура, и он остановил машину, приоткрыв окно со стороны подошедшего незнакомца. На него смотрело лицо темноволосого человека с усмешкой, подчеркивающей симпатичные ямочки.

— Ищешь партнера?

— Может быть. Садись.

Дверца открылась и мужчина вскочил, обняв рукой Питера.

— Привет, как тебя зовут?

Питер сделал глотательное движение, не в состоянии говорить. От прикосновения мужчины по телу разлилось сладостное чувство.

— Ты что, из застенчивых? — хрипло спросил мужчина, быстро целуя его в губы.

Питер почувствовал сильное возбуждение, натянулась молния на брюках.

— Меня зовут Питер, — ответил он, задыхаясь от желания.

— Хорошее имя. А я Джордж. — Он пальцами гладил по груди Питера, ласкал возбудимые места, — Что бы ты хотел, Питер?

— То, что ты обычно делаешь, — прошептал тот.

Джордж криво усмехнулся. Он отбросил назад светло-пепельные волосы Питера, поцеловав его долгим поцелуем.

— Великолепно, ты мой парень. Давай поедем ко мне, Питер. Я устрою такой прием тебе — не скоро его забудешь.

Питер оторвался от возможных назойливых доносчиков, резко нажав на газ.

— Какое чудесное место! — пришла в восторг Лаура, следуя за Грейс по особняку Габриэль и Харрисона в Беверли Хиллз.

— Он слишком большой. Не так ли? Но Габриэль говорит, что нужно держать престиж, — глаза Грейс округлились при этих словах. — Если бы не ежемесячные деньги, которые ей дает отец, вряд ли можно было бы себе это позволить.

Лаура с удивлением рассматривала все вокруг.

— А разве она не получает большие деньги за роль Серены?

— Конечно, но она все-таки не Сьюзен Личи.

Грейс привела Лауру на кухню из белого блестящего кафеля, увешанную цветами, и с морозильником для мяса.

— Почему бы нам не выпить по рюмочке на террасе? Мне нужно только проверить кое-что здесь, и мы можем пойти ко мне.

— Спасибо тебе, что привезла меня из аэропорта и разрешаешь пожить несколько дней в своей квартире, пока не найду себе что-нибудь. Я очень тебе признательна.

— Не думай об этом. — Грейс принесла кувшин с лимонадом и два стакана на террасу.

Лаура взяла стакан с охлажденным лимонадом. Усевшись на стул из металлических прутьев, она любовалась бассейном, вдыхая ароматный запах цветущего в кадке жасмина.

— Чем занимается муж Габриэль?

— Он очень талантливый сценарист, — восторженно сообщила Грейс. — Сейчас работает над чем-то грандиозным.

— Я знаю, один из его сценариев удостоен «Оскара». После этого появилось что-нибудь из-под его пера?

— Ни один из его последних замыслов пока не реализован, — грустно вздохнула Грейс. — Но поверь мне, имя Харрисона Моора снова появится на экране.

— Звучит так, словно ты очень высоко ценишь этого парня.

— Так оно и есть.

Лаура проницательно посмотрела на Грейс.

— У тебя с ним роман?

Грейс точно таким же взглядом окинула Лауру и уклончиво ответила:

— Может быть.

— Может быть? Я спрашиваю вполне определенно. Ты говоришь о нем таким тоном, будто балдеешь от этого парня. Будь осторожна. Он женатый человек. Мне бы не хотелось видеть, как ты будешь переживать.

— Не беспокойся обо мне. Я достаточно взрослая, могу побеспокоиться о себе сама.

— Да, я знаю это, — сказала Лаура. — Но я также знаю и то, что ты теряешь голову, когда влюбляешься. Не идеализируй Харрисона, Грейс. Он не совершенство, как и любой мужчина.

— Я буду помнить об этом, — пообещала Грейс.

— Все еще не могу прийти в себя от этого поместья, — сказала Лаура. Меняя тему разговора, она не переставала любоваться пышными кустами гортензии и фруктовыми деревьями вокруг. — Сколько акров занимает оно?

— Двадцать. Когда-нибудь и у меня будет такое же великолепное имение, уверенно заявила Грейс.

— Вполне возможно, что ты будешь его иметь, — согласилась Лаура. — Ты всегда своего добивалась.

— Это правда, — мягко промолвила Грейс, потягивая лимонад. — Нужно только распутать несколько проблем. Но, как говорят, тот дождется, кто умеет ждать, — ее лицо просветлело. — Ну, ладно, хватит обо мне и о людях, у которых я работаю. Лучше расскажи мне о себе. Выглядишь ты бесподобно!

Лаура рассмеялась.

— Смотри в корень! Я выгляжу безнадежно устаревшей. Тебе придется сходить со мной в магазин. Мне нужно изменить свой внешний вид.

— Договорились! Я люблю тратить деньги. Есть у тебя еще какие-нибудь предложения, пока ты здесь?

— Ты имеешь в виду, кроме работы и жилья? — Лаура закрыла глаза, подставляя лицо солнцу. — Еще хочу загореть.

— Ты можешь быть серьезной? За эти годы в тебе появилась какая-то загадочность. Знаю, мы мало встречались после учебы, но ты просто провалилась куда-то первые два года.

Лаура вздохнула.

— Грейс, рассказывать нечего. Я немного путешествовала, а затем решила преподавать в частной школе в Нью-Йорке. Но работа оказалась не для меня, и я решила, что нужно изменить свою жизнь. У тебя всегда было слишком развито воображение.

Грейс испытывающе посмотрела на Лауру.

— Почему бы не поверить тебе? Но, думаю, ты что-то скрываешь?

Лаура нервно засмеялась. Выпив глоток лимонада и намеренно избегая смотреть в глаза, спросила:

— Я лгала тебе?

— Ты всегда была самым честным человеком из всех, кого я знала.

Лаура откинула голову назад.

— А сейчас нет? — спросила она.

— Я этого не говорю. Ты никогда не лгала в своей жизни и для меня все такой же честный человек. Честность редкая вещь. Если ты говоришь, что тебе нужно начать все сначала, так и сделаем, — она допила лимонад. — Дай мне проверить поставщика продуктов в последний раз, чтобы быть уверенной, что обед Габриэль подадут вовремя, а затем мы сможем отправиться по своим делам.

После того, как Грейс вышла, Лаура, мучаясь угрызениями совести, крутила пустой стакан в руках. Как неправа была Грейс… Лаура легко лгала. Она научилась этому и продолжает лгать. Она вынуждена это делать. Потеряны годы с Нико Росси. Ей не хотелось больше думать о нем и о своем прошлом. Воспоминания причиняли ей боль.

Какой вред может принести немножечко белой лжи?

Глава седьмая

Келли любовалась прекрасным портретом своего отца. Тот смотрел на нее как живой. Она всегда сожалела, что не помнит отца.

Водя пальцами по красочной фактуре, она внимательно вглядывалась в его глаза. Они были точно такими же, как и у нее. Она, как и всегда, испытывала чувство гордости, когда думала о нем. Эдам Стодарт отличался незаурядностью, обладал не только красивой внешностью, но и был очень энергичным человеком. Неудивительно, что ее отец стал звездой, пленившей миллионы людей, в том числе и ее мать.

Взгляд Келли упал на фотографии в рамочках, расположенные в ряд над полочкой камина. С них смотрели Эдам и Диана, снятые вместе и порознь. Они выглядели очень счастливыми. Среди них находились и более поздние снимки Дианы на премьерах и презентациях, позирующей с другими звездами и отдельно. Достаточно странным казалось то, что здесь не было ни одной фотографии Келли. Не в пример многим детям знаменитостей, она никогда не снималась перед камерой. Конечно, в прессе иногда появлялись ее фотографии с матерью, но они никогда не вывешивались.

Келли сняла фотографию матери в серебряной рамочке и залюбовалась ею. Независимо от того, снималась ли Диана на фотографии или на экране, она всегда была красивой… очаровательной… пленительной. Единственное, что ее мать умела делать — это создавать образ.

Келли криво улыбнулась. Если бы хоть кто-нибудь знал то, что знала она.

Отложив в сторону фотографию, Келли вышла из библиотеки и начала ходить из одной комнаты в другую. Возвращение в дом, где она выросла, вызывало у нее ощущение удушья. Возникающие воспоминания не были приятными. Она чувствовала себя словно запертой в этих стенах, давивших на нее своей таинственностью.

Что бы подумали поклонники Дианы, если бы знали правду? Продолжали бы так же восхищаться или отвернулись бы от нее? Даже если представить, что такое произойдет, Келли знала — мать этого не переживет. Диана просто не сможет жить без известности. Келли вдруг подумала, что судит уж слишком строго… Ведь Диана, чтобы стать матерью, жертвовала своей карьерой звезды.

Келли боролась с подступившей душевной горечью. Нет, мать любила ее. Все, что мать делала, было для ее же блага. Она давала ей все лучшее.

И мать всегда ей об этом говорила.

— Вот ты где?! Я ищу тебя повсюду!

Келли пришла в смятение от прозвучавшего голоса матери. Вверху, на широкой лестнице, стояла Диана, как всегда, безупречно одетая. На ней прекрасно смотрелся костюм из прозрачного шелкового крепа. Все в ней отличалось недосягаемостью звезды.

При виде Дианы Келли почувствовала, как ее охватывают волнение и нервозность. Через шесть лет это была все та же Диана, такая же красивая. Келли словно приросла на месте, наблюдая, как плавно мать спускается по лестнице.

— Не стой там! Дай мне взглянуть на тебя! — командовала Диана, как только спустилась вниз. Она отступила на шаг, внимательно рассматривая Келли с головы до пят. — Что ты сделала с собой?

Последние слова она произнесла мягко, с любопытством, но Келли охватила паника. Что в ее внешности было не так? Она думала, что выглядит прилично, даже привлекательно. На ней хорошо сидело черное с приподнятыми плечами платье, оживленное фиолетовыми манжетами, которое ей очень к лицу. Или, по крайней мере, она так считала.

— Что-то не так?

Диана весело засмеялась.

— Успокойся, не нервничай. Ты, как всегда, просто комок нервов, стоит мне сделать хоть какое-нибудь замечание. Вижу, что ничего не изменилось, она еще раз внимательно осмотрела Келли. — Ты что-то сделала со своими волосами.

Келли кивнула и снова откинула голову назад.

— Я отрастила их и укладываю.

Диана подошла поближе и пристально посмотрела на Келли.

— Ты очень изменилась. Новая одежда, новая прическа. И, похоже, делаешь макияж. Никогда раньше я не видела на тебе такого лоска.

— Разве тебе не нравится? — не очень уверенно прожурчал голосок Келли. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, отчаянно захотевшей получить одобрение матери.

— Дорогая, это вопрос денег. Диана поправила сережку-капельку с бриллиантовой вставкой, сверкающей то ярко-желтым, то белым огнем. — Я всегда говорила: как только ты сможешь оплачивать свои счета, ты сможешь позволить себе все, что пожелаешь.

Келли вздрогнула, услышав такую знакомую фразу. Она всегда сражалась с Дианой за право носить нравившуюся одежду, делать то, что ей хотелось! Мать никогда не уступала даже на дюйм, держа ее под присмотром до тех пор, пока Келли не уехала в колледж.

— Да, конечно. Но все-таки, тебе это нравится? — настойчиво спросила Келли.

Диана отмахнулась.

— Если тебе нравится, пусть. Но я никогда бы не выбрала это для себя. Ты еще не умеешь держаться достаточно хорошо.

— Ты всегда говорила по существу, мама. Не будешь возражать, если я сделаю то же?

— Ради Бога.

— Где ты была? Я ждала около часа в аэропорту. Ты сказала, что пошлешь кого-нибудь меня встретить. В конце концов, мне пришлось поймать такси.

— Не хныкай, Келли! — перебила ее Диана, направляясь в сторону библиотеки. Она подошла к бару и налила себе неразбавленного шотландского виски, не добавив кусочек льда. И даже не спросила Келли, хочет ли та выпить. — Прости, что доставила тебе неудобство, но зашел Пол Фонтано по делу. Я потеряла чувство меры, и твой приезд вылетел у меня из головы. Кроме того, ты уже не ребенок. И ты уже здесь, так что давай забудем об этом.

— Ты ничуть не удивляешь меня, — сухо проговорила Келли.

— Не смей разговаривать со мной таким тоном! — предупредила Диана, со стуком поставив стакан. — Я извинилась. А тебе стоит подумать, прежде чем что-то сказать мне.

— Прости, — сказала Келли, с неприязнью относившаяся к подобным сценам. Опять ей пришлось извиняться. Они еще не провели вместе и десяти минут, как все стало на свои прежние места: Диана в роли агрессора, а Келли в обороне. Сейчас, по-видимому, не стоит даже упоминать о том, что. Диана не приехала на ее выпускной вечер, хотя и обещала присутствовать на нем. На выпускном Келли собиралась сообщить ей новость о сериале. Но неожиданно в день выпуска мать прислала ей дюжину роз нежного кремового цвета и записку, что не сможет присутствовать на церемонии, так как возникла необходимость срочно переснять несколько кадров в короткометражном сериале, в котором она была занята.

— Но я не забыла, что ты приезжаешь, — сказала Диана. — И дала распоряжение Эсмеральде проветрить твою комнату.

Когда Келли ничего не ответила на это, Диана с удивлением посмотрела на нее.

— Что-нибудь не так?

Келли с усилием сдержала себя. Она пыталась выбросить из головы воспоминания о своей комнате, которую она ненавидела как свою тюрьму, где она росла, где сидела часами и где ее наказывали за малейшую провинность, куда ее отправляли, когда не разрешали делать то, чем ей хотелось заниматься со своими друзьями.

— Я не собираюсь в ней жить. Я сняла квартиру в Вествуде и буду жить самостоятельно, мама. Я уже шесть лет живу самостоятельно. Спасибо за предложение.

— Как ты собираешься платить за квартиру? — спросила Диана высокомерно. — У тебя есть работа или ты собираешься жить на деньги, которые тебе оставил отец? Но они могут когда-то и кончиться.

Келли поняла, что обидела мать, но новость, которой она собиралась поделиться с матерью, должна исправить положение.

— Я собираюсь стать актрисой, — объявила она с пафосом, полагая, что мать придет от ее сообщения в восторг. Это объединит их, и они станут ближе друг другу.

— Какое счастье, — несколько дерзко произнесла Диана. — Но на мою помощь не надейся. Если хочешь, чтобы это стало твоей профессией, придется пробивать себе дорогу самой. Не обращайся ко мне, если обстоятельства будут складываться не в твою пользу. Это бизнес не для любителей, а для талантливых людей. Когда увидишь, какое это трудное дело, ты изменишь свое решение.

— Нет, нет, мама, ты меня не поняла! — взволнованно выплеснула Келли. Я получила предложение. Мне не нужны деньги отца и твоя помощь. Я добилась этого сама!

Месяц назад она играла в спектакле, написанном одним из ее сокурсников. После спектакля режиссер прошел за кулисы и захотел встретиться с ней. Найдя Келли, он оставил свою визитную карточку, попросив позвонить ему. Ему понравилась ее игра в спектакле, и, если она заинтересуется, возможно, ее ждет будущее в дневных постановках. Для его спектакля нужен исполнитель, и она могла бы подойти на роль.

Заинтересуется? Келли немедленно позвонила режиссеру на следующее утро, а ее лучшая подруга Джил Крамер слушала их разговор по параллельному телефону. Даже если она не получит роль, все равно прослушивание пойдет ей на пользу. На самом деле, Келли не верила, что получит роль, но она ее получила! Диана посмотрела на Келли скептически.

— Что ты будешь играть?

— Со следующей недели я начинаю сниматься в фильме «Вспышки страсти». Это первоклассный дневной сериал.

Диана выскочила из бара и обняла Келли (как и всегда, это было всего лишь прикосновение), слегка коснувшись ее щекой, даже не поцеловав.

— Дорогая, я так горда за тебя. Скажи мне, когда к тебе пришло это желание — играть?

— Ну, мне всегда этого хотелось, — вырвалось у Келли. — Еще когда была маленькой девочкой, но я стеснялась сказать об этом кому-либо. А когда поступила в Нью-йоркский университет, то на третьем курсе перевелась в драматическую школу. Поэтому я так поздно закончила. Все остальное история.

— Но ты ни словом не обмолвилась в своих письмах об этом. Почему это было таким секретом?

Келли пожала плечами. Она и сама не знала, почему. Какой-то инстинкт говорил ей не сообщать матери о своих будущих устремлениях и планах, и поэтому она не сделала этого.

— Я же тебе сказала, что очень стеснялась. Диана пристально посмотрела на дочь.

— Почему ты мне не позвонила, когда была в городе на прослушивании?

Келли попыталась ответить как можно легкомысленнее. Не хотелось, чтобы Диана знала о ее делах из боязни заслужить ее неодобрение.

— Я так нервничала и не могла думать ни о чем больше, кроме прослушивания. Получив роль, я надеялась удивить тебя. Не хотелось разочаровывать тебя в случае, если бы я ее не получила.

— Да, ты действительно меня очень удивила! Мы должны отметить эту хорошую новость вскоре, — пообещала Диана. — Но не сегодня вечером. Мне предстоит встреча сегодня, и я вернусь поздно. Почему бы нам не пообедать как-нибудь вечером на следующей неделе?

Келли огорчилась из-за того, что Диана, не оставалась дома. В конце концов, она вернулась домой после такого долгого отсутствия, но постаралась скрыть свои истинные чувства.

— Я не против. Ну, а так как у тебя встреча, я займусь своими делами.

Диана улыбнулась дочери, когда та уходила, но как только дверь закрылась, улыбка исчезла у нее с лица, а глаза сузились, словно две прикрытые щелочки. Стремительно подбежав к телефону в холле, она схватила трубку и набрала номер своего агента.

— Джинкси, это Диана. Я изменила свое решение.

— Какое?

— О «Долгой дороге домой». Переговори с Марком Бауэром. Скажи ему, что я хочу играть.

— Но за ленчем ты говорила обратное, — фыркнул агент. — Что заставило тебя так неожиданно изменить свое решение?

— Сделай это, Джинкси! — пролаяла Диана. — За это я и плачу тебе комиссионные. Уступи ему. Пообещай что-нибудь. А я сделаю все, что потребуется Марку, если получу роль в «Долгой дороге домой».

Взор Дианы все еще был прикован к парадной двери, через которую ушла Келли, и красноречиво говорил о том, что она вышибет каждого, кто посмеет ступить на ее территорию.

— Боже мой, какая невинность, — голос Харрисона прозвучал саркастически, с поддевкой. К его большому разочарованию, Габриэль не обратила на его иронию никакого внимания, не желая попадаться на эту удочку. — Нашла это в дальнем уголке своего чулана или специально купила к визиту своего Длинного Папочки?

На Габриэль было платье цвета слоновой кости, отделанное кружевом, а грива непослушных длинных вьющихся волос искусно уложена на французский манер и перевязана белой лентой. Все являло полный контраст тем глубоким декольте, узким юбочкам и кожаным вещам, которые она обычно носила.

Харрисон прошел дальше в спальню и шлепнулся на кровать в мокрых плавках, в то время как Габриэль рассматривала себя в зеркала.

Ему захотелось рассмеяться. Кого Габриэль собиралась одурачить? Она очень хотела преподнести себя непорочной… пытаясь снова превратиться в папочкину маленькую девочку. Харрисон мрачно усмехнулся, потягивая из стакана виски, которое принес с собой. Если бы Пол Фонтано знал, как выросла его маленькая девочка!

— О чем же ты попросишь своего папочку сегодня? — и он желчно показал, как она обводила своего отца вокруг пальца.

— Кроме, конечно, настоящего мужчины в мужья?

Не обращая внимания на колкости, он продолжал:

— Зная тебя, это коснется только твоих проблем.

Габриэль, ввинчивая в уши жемчужные серьги капелькой, посмотрела в зеркало на отражение мужа и ответила:

— Ты, как всегда, прав.

— Какая новая игрушка тебе понадобилась на этой неделе?

— То, что любой хорошей актрисе хочется, — хорошая роль. — Габриэль вспыхнула от волнения. — И, наконец, я ее нашла.

— А она нашла тебя? С чего тебе пришло в голову, что ты хорошая актриса? — глумился Харрисон. — Оставить актрису в покое?

Габриэль мило улыбнулась.

— А с чего тебе пришло в голову, что ты хороший сценарист? За много лет ты не написал ни одного спектакля. И сегодня ты тоже много написал? Или провел день как обычно, поваляв дурака?

Харрисон подавил сильное желание смахнуть с ее лица самодовольную улыбку.

— Я написал несколько страниц, — солгал он.

— Сколько же? Две? Три? Уверена, что не больше пяти, — бросила она насмешливо.

— Посмотрим, насколько это будет смешно, когда я закончу свой сценарий. Он будет иметь успех, а когда ты его прочитаешь, будешь просить дать тебе главную роль.

— Первый раз, когда мы легли с тобой в постель, ты тоже говорил, что будет успех. Но, как видишь, я не подхожу к тебе за его повторением, — уходя Габриэль похлопала Харрисона по щеке. — Иметь большие иллюзии прекрасно, но у меня не перехватывает дыхание от мысли, что ты закончишь сценарий, — она засмеялась. — Мечтай дальше, милый.

Проверив, все ли в порядке на кухне, Габриэль направилась в гостиную, где, к ее восторгу, ее ожидал брат.

— Питер, ты приехал! — она подбежала, чтобы крепко его обнять. — Долго ждешь?

Питер обнял сестру.

— Нет, только что пришел.

— Садись. Я приготовлю тебе что-нибудь выпить. Что бы ты хотел?

— Лучше всего минеральной воды.

Пока Габриэль вертелась у бара, Питер любовался комнатой: недурно.

Стены гостиной, выкрашенные в нежный персиковый цвет, хорошо гармонировали с портьерами насыщенной кремовой расцветки. Диван и приставные стулья, обтянутые фиолетовым шелком, располагались вокруг стеклянного столика для кофе. Пара пальм в кадках стояла по противоположным углам, а камин украшала огромного размера афиша с изображением Габриэль.

— Мило, не правда ли? — восторженно говорила она. — У нас десять комнат, бассейн, горячий душ. Как только я увидела всю эту прелесть, мне захотелось сразу же ее иметь, — она подала Питеру напиток. — А когда сказала папочке, он сразу же купил поместье.

Питер перебил ее.

— Папа купил тебе такую роскошь? Почему меня это не удивляет?

Габриэль вздохнула.

— Питер, пожалуйста, давай не будем об этом.

— Черт побери, Габриэль, когда ты чему-нибудь научишься? — Питер рукой указал на окружающую обстановку. — Это все деньги, которыми он пытается искупить свою вину. Пола Фонтано не было рядом, когда его дети росли, его не было с нами, когда он нам был так нужен, он не может этого переносить. Для него всегда на первом месте только бизнес, — бранился Питер. — А сейчас он хочет купить нашу любовь.

Габриэль тут же стала на защиту отца.

— Ты оставишь его в покое? Папочка всегда делал то, что нужно, старался как лучше.

— Да, выкладывая свои грязные деньги детям.

— Прекрати!

— Послушай, Габриэль. Открой свои глаза, оглянись.

— Все, что папочка делал, он делал для нас. Он хотел, чтобы у нас было все самое лучшее.

— Нет! Нет! — сердился Питер. — Если Пол Фонтано и думал о ком-то, так это о себе. Деньги и власть — вот что ему важно. Поэтому и мама умерла.

— Не говори этого! Не смей никогда больше так говорить! — хрипло приказала Габриэль. — Папочка не заставлял маму кончать жизнь самоубийством.

Смерть Марины Фонтано являлась запретной темой, которую ни Питер, ни Габриэль почти никогда не обсуждали. Оба они были маленькими детьми, когда она повесилась в ванной комнате в Беверли Хиллз, не оставив посмертной записки.

— Тогда кто же, по-твоему?

— Это не папочка! — пришла в ярость Габриэль. — Я помню, как он к ней относился.

— Я тоже кое-что помню, — сказал Питер.

— Ты не мог! Тебе было только три года. Папочка любил ее так же, как любит нас.

Габриэль взяла фотографию в серебряной рамочке, которая стояла на столике для кофе, и передала брату.

— Посмотри, что он прислал мне на прошлой неделе.

В серебряной рамочке была фотография Марины. На него смотрела красивая женщина с темными, как уголь глазами и блестящими черными волосами. Питер пальцами гладил ее лицо.

— Мне ее очень не хватает, Габриэль. Габриэль вздохнула. Она знала, как тяжело переносит брат смерть матери.

— Я знаю. Мне ее тоже не хватает. Она была такая чудесная, и я ее очень любила. Не знаю, почему она это сделала. У нее было все, что только она могла пожелать.

— Скажи мне, какой она была? — Питер смутно помнил мать. — Я не могу вспомнить ее.

— Она была особенная. Проводила с нами все свое время. Я помню, когда она принесла тебя из больницы. Она заставила меня гордиться тем, что я твоя старшая сестра. — Габриэль гладила волосы Питера. — Несмотря на то, что она совершила, она любила нас, Питер. Поверь.

— Верю. Я никогда в этом не сомневался.

— И папочка любит нас тоже. Пожалуйста, постарайся ладить с ним сегодня вечером, — умоляла она его. — Только всего один обед. Затем он надолго вернется в Лас-Вегас.

Питер вернул фотографию сестре, не в состоянии больше смотреть на нее.

— Я постараюсь.

— Папа, ты сядешь во главе стола, — Габриэль выдвинула стул для Пола. — Я приготовила все, что ты любишь. Здесь запеченные моллюски, тушеные грибы, горячие колбаски, вырезка из телятины. На десерт я приготовила «наполеон» и кремовые трубочки.

Пол поцеловал Габриэль в щеку.

— Как моя маленькая девочка балует меня!

— Очень рад, — пробормотал Харрисон на едином вздохе.

Когда Габриэль начала передавать блюда, Пол обратил свое внимание на Питера.

— Когда мы виделись в последний раз?

Питер пожал плечами.

— Года два тому назад?

— А ты все еще ни с чем?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Кто хочет чесночные гренки? — спросила Габриэль, чувствуя нарастающее напряжение.

— Я хочу сказать, что тебе уже двадцать девять, а ты еще ничего не сделал в жизни. Я в твоем возрасте имел жену и двоих детей.

Питер сдержался. Жена? Дети? С ним ничего подобного не будет.

— Мы разные люди, папа. То, что нужно мне, совсем не требуется тебе.

— Ты сам не знаешь, чего ты хочешь, поэтому я кое-что сделал для тебя, объявил Пол.

— Что именно? — спросил Питер подозрительно.

— Позвонил Марку Бауэру сегодня утром. Он мне обязан сделать некоторые услуги, и я предложил твою кандидатуру в качестве его ассистента на «Тринити Пикчез». В понедельник утром позвонишь ему.

— Не могу в это поверить! — пришел Питер в ярость, бросая салфетку. Как ты мог сделать такое? Как ты мог за моей спиной принимать такое решение, даже не посоветовавшись со мной! Я уже не ребенок.

— Питер, я акционер «Тринити Пикчез», и мне бы хотелось иметь кого-нибудь, кому можно доверять в этой студии. Ты ясно дал понять, что другой бизнес тебя не интересует. А от Марка ты многому научишься. — Пол строго посмотрел на сына. — Все, о чем я тебя прошу — попробуй.

В душе Питер был взволнован. Он хотел найти работу в киноиндустрии. Совсем неплохо поработать с Марком Бауэром — это золотая возможность. Но ему не нравилось, как эта работа предлагалась. Зная отца, он догадывался, что, возможно, тот оказывал давление на Марка. Марк, наверное, считал его испорченным сыночком, который заставил отца нечестным образом добиться того, чего он хотел. Кроме того, Питеру не хотелось быть обязанным отцу.

— Я подумаю об этом, — заявил он уклончиво.

— К слову, о Марке Бауэре. Я слышала, что он будет ставить фильмы для «Тринити», — невинно вставила Габриэль. — Это правда, папа?

Пол кивнул, поднося полную вилку с телятиной ко рту.

— Очень вкусно.

— Уверена, что «Долгая дорога домой» станет прекрасным фильмом. Книга необычайно интересная. Я читала ее дважды. Оливия — чудесный образ.

Пол пожал плечами, так как был занят мясом.

— Все, что я знаю, это то, что книгу хорошо покупают. Будем надеяться, что народ повалит на фильм. Раз Бауэр во главе, я абсолютно уверен, что так и будет.

— Еще бы не пойдут, В этом нет никакого сомнения, папа. Фильмы Марка Бауэра любят. А два его последних фильма принесли прибыли около ста миллионов. «Долгая дорога домой» станет хитом.

Габриэль намазала масло на кусочек чесночного хлебца и передала отцу.

— Знаешь, папа, я хочу сниматься в «Долгой дороге домой». Думаю, что это значительно продвинуло бы мою карьеру… ну, знаешь, после на меня будут смотреть более серьезно как на актрису. Я знаю, что справлюсь с ролью Оливии. Это такая чудесная героиня. Как ты думаешь, папа, мог бы ты поговорить об этом с Марком Бауэром? Я знаю, что он еще никого не взял на эту роль.

— Дорогая, ты уверена, что «Долгая дорога домой» — фильм для тебя? Харрисон приятно улыбнулся своей жене, играя поджаренной корочкой чесночного хлеба, которую она положила в его тарелку. — Это драма. Не комедия.

Габриэль отвернулась от Харрисона, продолжая свое.

— Папа, ты не дашь мне потерять такую возможность? Если ты поговоришь с Марком Бауэром, то поможешь моей карьере в кино.

— Ее карьера нуждается в любой помощи, — Сказал Харрисон, ни к кому не обращаясь.

Габриэль свирепо посмотрела на него, прежде чем ее внимание снова вернулось к отцу.

— Пожалуйста, папа, поговори с ним.

— Я поговорю с Марком. Посмотрим, что я смогу сделать, — заверил ее Пол.

— Ты можешь прислать мне сценарий, папа? На прошлой неделе ты говорил, что были экземпляры.

— Уже? — Харрисон поперхнулся. Габриэль окинула мужа победоносным взглядом, наслаждаясь его удивлением.

— Да.

— Конечно, это не проблема, — согласился Пол. — Ну, а сейчас хватит говорить о деле. Давайте есть. Габриэль вскочила со стула и обняла Пола.

— Спасибо, папа. Я знала, что ты меня не подведешь. Роль Оливии практически моя. Какую конкуренцию я могу иметь?

Хизер Маккол была звездой — очень богатой звездой, принявшей решение, что пришло ее время делать ставку на признанный фильм. Роль Оливии в «Долгой дороге домой» как раз и была такой.

В возрасте двадцати пяти лет Хизер признавалась королевой второсортных кинофильмов, успешно сбросившей с трона Линду Блэйер и Сибилу Дэннинг. Среди множества хитов Хизер особой популярностью пользовались «Женщина в клетке», «Кожаные мегеры», «Друзья мафии». Еще больший успех имел хит «Проститутки из ада».

Если фильмы с участием Хизер редко показывали в кинотеатрах, то на видео они стали хитами. На них она зарабатывала кучи денег, которые принесли ей особняк на Голливуд Хиллз, мерседес и портфель акций. Очень даже неплохо для девушки из деревни штата Огайо, приехавшей в Лос-Анджелес в возрасте семнадцати лет.

Самым трудным для Хизер в Уэст Холливуде был первый год. Ее преследовали сутенеры и продюсеры порнографических лент. А предложения были заманчивыми. И все же Хизер их отклоняла, зная, что ее станут использовать только в одном направлении, пока ей уже нечего будет им предложить. Она не собиралась становиться порнозвездой и навечно быть втянутой в теневую сторону Голливуда. Нет. Она хотела стать частью славы и блеска Голливуда.

Хизер находила разную работу, чтобы как-то поддерживать себя, и продолжала брать уроки по актерскому мастерству. Вскоре появились и роли. Хизер не попала в разряд статисток или супермоделей, как Сибила Дэннинг или Линда Блэйер. Привлекательная блондинка с персиковой кожей цвета сливок, она в чем-то напоминала уличную девку, хотя, когда хотела, могла выглядеть очень сексуальной. Такое сочетание притягивало к ней продюсеров. Случалось, что производила настоящую сенсацию, одетая в кожу и вымазанная в грязи. Особенно потрясал ее костюм в «Борьбе красоток», с которого началась ее карьера во второсортных фильмах.

Теперь, спустя пять лет, Хизер решилась поменять корону. Она устала от ролей, которые играла, и была честной сама с собой, зная, что играла их только ради денег. Сценарии этих фильмов — просто мусор, любой дурак мог состряпать их из кожи и кружев. Хизер хотелось заявить о себе как об актрисе, приложить свой талант к самому лучшему. И она знала, что сможет.

Несколько месяцев назад Хизер предупредила об этом своего агента Джинкси Бишопа. Услышав об ее планах, он пытался вначале разубедить ее, но она оставалась непреклонной в своем решении. В противном случае, если он не выполнит ее просьбы, она найдет возможность, чтобы ее представил кто-то другой. Джинкси был не из тех, кто легко расставался с выгодой, поэтому выполнил то, что просила Хизер, разослав повсюду сведения об ее артистических пристрастиях. Сегодня он известил ее об еще одном сценарии, и вот уже два часа она не могла от него оторваться, особенно ее волновала роль молодой героини. В ней с избытком хватало всего: нежности, ранимости, чувствительности, решительности.

Это была роль Оливии Томас в «Долгой дороге домой».

Хизер прижала сценарий к груди — не хотелось с ним расставаться. Если бы удалось получить эту роль.

Если она сыграет роль Оливии Томас, ее карьера обеспечена. Она сможет выбирать и играть в таких фильмах, которые ей нравятся. Тогда из ее жизни исчезнут низкопробные фильмы, к которым она была прикована. И, наконец, самое главное — она сможет выполнить просьбу матери. Хизер никогда не забудет, что мать сделала для нее, чтобы ее мечта осуществилась. Имея шестерых детей, которых нужно было кормить, и мужа, слишком ленивого, чтобы работать (но не ленивого тратить деньги, которые получал по безработице, на ликер, который и цедил весь день), Норма Маккол каким-то чудом сумела сэкономить деньги, заработанные ею на уборке квартир. Она купила Хизер билет на автобус до Голливуда и дала ей небольшую сумму денег, чтобы поддержать дочь, пока та не найдет работу. Мать не хотела, чтобы дочь уезжала, но понимала, как много значила для Хизер ее мечта стать актрисой. Может, ее дочери провидением уготована лучшая участь, чем та, что выпала на ее долю.

Хизер никогда не забудет той гордости на уставшем лице матери, когда та обняла и крепко поцеловала ее на прощание.

— Ты будешь мной гордиться, мама, — пообещала Хизер. — Увидишь, я стану богатой и знаменитой, и тебе не придется больше драить полы. Я куплю тебе дом, и у тебя будет служанка, которая будет следить за порядком. А когда ты пойдешь в кино вместе со своими друзьями, то сможешь показать на экран и сказать им, что эта твоя дочь.

— Все это звучит красиво, моя милая, но помни, я хочу, чтобы ты была счастлива. Для меня это важнее всего.

Перед тем как сесть в автобус, Хизер крепко обняла мать.

— Спасибо, мама. Я тебя не подведу. Я не забуду своего обещания.

Норма бежала за автобусом, долго махала рукой на прощание. Это был последний раз, когда она видела ее живой. Спустя шесть месяцев, Норма и шесть братьев и сестер Хизер погибли. Ее отец, пьяный в стельку, уснул в постели с сигаретой, и их дом сгорел. Никому не удалось спастись.

На похоронах, бросая горсть земли на гроб матери перед погребением, Хизер вспомнила свое обещание и поклялась, что придет день, когда она выполнит его.

Все, что ей оставалось сейчас, — это убедить Марка Бауэра, что она подходит на роль Оливии. Ей нужен был шанс. Если он даст ей возможность прочитать роль и сделает кинопробу, она выбьет почву у него из-под ног. И после этого откроется дорога к настоящей актерской карьере.

Она сдержит свое обещание, которое дала матери.

— Ты обещала, что переговоришь со своим отцом о том, чтобы я написал киносценарий по роману «Долгая дорога домой»! — сердито напомнил Харрисон Габриэль. — Мы говорили с тобой об этом несколько недель назад.

Габриэль переступила через свое платье цвета слоновой кости, небрежно оставляя его валяться на полу.

— Что-то не припомню такого разговора, — она взяла купальный костюм из комода и направилась в ванную комнату.

— Ты дерьмо! Твой отец держит Марка Бауэра за жабры. Ты же знаешь, как много значит для меня этот сценарий. Это было бы для меня самым легким способом снова вернуться к творчеству и возродить свою карьеру.

— Дорогой, должна сказать тебе, что твоя карьера умерла и ее уже не возродишь. — Габриэль переоделась в закрытый дневной купальник синего цвета. Кроме того, насколько ты меня знаешь, я никогда не старалась облегчать тебе жизнь. Любое преимущество будет всегда использовано только для моей собственной карьеры. Не твоей. Я никогда не дам тебе превзойти меня. Никогда.

— Господи, ну, и сука же ты.

Габриэль близко подошла к Харрисону и сказала ему прямо в лицо.

— А ты не что иное, как «бывший», — в ее голосе сквозила язвительность. Ты не написал ничего за целые годы. Твои славные денечки ушли, дорогой. Честно говоря, меня тошнит, когда я вижу твою физиономию, — уходя из спальни, она помахала пальчиками через плечо. — Может быть, я избавлюсь от этого.

После того как Габриэль ушла, Харрисона охватила паника. Эта сука не шутила. А почему бы и нет? Если она получит роль Оливии, она устраивается в жизни. Сыграв в фильме, особенно таком престижном, как картина Марка Бауэра, безусловно, она получит шанс и на другие роли, которые последуют одна за другой. Зачем ей тогда Харрисон? Габриэль больше не станет ждать, чтобы он написал для нее роль. Он будет абсолютно не нужен. Но ему не хотелось расставаться со своим образом жизни. Он слишком к нему привык.

Харрисон направился в свой небольшой отдельный рабочий кабинет. Если Габриэль хочет сценарий, она его получит.

Он сел за компьютер, включил его и начал печатать.

Глава восьмая

— Дайте-ка мне взглянуть на новую звезду дневного кино! — воскликнул Дэниэл Эллис, заключая Келли в свои объятия.

На душе у Келли потеплело при виде своего крестного отца, и она крепко его обняла. Она всегда радовалась при встрече с ним. Дэниэл — единственное светлое пятно в ее жизни. Пока Келли росла, она всегда чувствовала к себе его теплое дружеское отношение. Дэниэл Эллис и Эдам Стодарт, ее отец, были лучшими друзьями.

Уехав из шахтерского города в Западной Вирджинии, где оба выросли, они вместе начинали на Бродвее в конце пятидесятых, а затем одновременно попали в Голливуд. В то время как Эдам заявлял себя серьезным драматическим актером, Дэниэл завоевывал славу, снимаясь в боевиках и мелодрамах. Но известность пришла к нему после сыгранных вместе с Ванессой Вут ролей в дневной романтической комедии Рока Хадсона и Дорис. Карьера Дэниэла взлетела вверх, и он, и Ванесса Вут переходили из одного подобного фильма в другой, давая возможность Року и Дорис загребать деньги.

В семидесятых он пришел на телевидение. Объединившись еще раз с Ванессой, оба снялись в главных ролях, сыграв своих современников — Ника и Нору Чарльз в картине «Готовится убийство». Фильм шел на экране в течение семи лет и принес Дэниэлу и Ванессе две награды «Эми» за создание образов Трэя и Хло Олден.

В восьмидесятых пошли ночные сериалы. Известные зрителям имена Эллис — Вут срабатывали, и еще семь лет они продолжали сниматься в главных ролях Лукаса и Джейн Шеферд в «Песне Ваала». Их фильмы: «Династия», «Даллас», «Семья Кентрелов» заняли первые места по популярности.

Теперь Дэниэл, работал в короткометражных фильмах и совсем недавно получил роль в фильме по роману Джудит Кранц.

За тридцать пять лет работы в кино имя Дэниэла Эллиса не потускнело. Голубоглазый, светловолосый актер в свои пятьдесят пять все еще держал хорошую форму, и публика любила его. Его считали порядочным, вызывающим чувство доверия, без фальши и притворства. И это было наградой. Дэниэлу нравилось играть, но он не считал себя звездой, скорее — профессионалом.

Главная задача профессионалов, работавших в кино, заключалась в том, чтобы сыграть свои роли как можно лучше. И горе тем, кто не мог! Такое соперничество подхлестывало его больше всего. Он не любил быть вторым. К своим поклонникам Дэниэл относился лояльно. С готовностью давал автографы, позировал перед фотографами, а когда располагал временем, общался с ними. Ничего другого он себе не позволял.

Он не любил звезд, подобных Диане Хэллоуэй, которые требовали к себе королевского обращения. Диана торговала своим талантом, которого, как предполагал Дэниэл, не так уж и много, в течение многих лет. Тем не менее, она продолжала строить из себя звезду. Он никогда не угождал Диане и, в действительности, даже не скрывал своей антипатии к ней. Когда Эдам объявил, что собирается на ней жениться, Дэниэл попытался разубедить своего лучшего друга не делать этого. Он ясно видел, что из себя представляла Диана. Она потребитель. Выйдя замуж за Эдама, Диана только поднимет свой престиж в Голливуде. Но Эдам его не послушал и женился, продолжая относиться к Дэниэлу как к лучшему другу.

После свадьбы между Дэниэлом и Дианой началась негласная война. Она старалась унизить его везде, где только можно. Часто не приглашала на вечеринки, находя для этого какие-нибудь благовидные предлоги. Диане это не представляло трудности. Дэниэл был гомосексуалистом, и Диана пользовалась этим как оружием, всегда используя его против него.

О том, что Дэниэл гомосексуалист, хорошо знали в голливудских кругах, хотя он и не пытался афишировать своего пристрастия. Его любовники, приходившие на студию, именовались ассистентами и секретарями. Но Ванесса всегда радовалась, когда сопровождала его на разных церемониях, и пыталась делать вид, что между ними любовная связь. Многие поклонники их таланта все же надеялись, что они разорвут свои отношения.

Диана могла свести счеты с Дэниэлом только в случае, когда имела дело с людьми, не любившими его. Это значительно ограничивало ее возможности. После смерти Эдама ее престиж в Голливуде упал, но вражда между ней и Дэниэлом осталась и продолжала существовать по сей день, скрытая до поры, но готовая вспыхнуть в любой момент. И то, что он был крестным отцом Келли — на этом настоял Эдам — ничуть не меняло дела.

Несмотря на вражду с Дианой, Дэниэл знал, как он много значил для Келли. Он поклялся Эдаму присматривать за его дочерью и нежно любил Келли. При малейшей возможности он старался проводить с ней время, выводя ее из дома и при этом ужасно балуя ее. Когда Келли была ребенком, это представляло немало трудностей. Диана всячески старалась ограничить время их общения. Но когда Келли подросла, она научилась обходить мать, к большой радости Дэниэла.

В детстве Келли отличалась миловидностью и наивностью. Теперь она превратилась в красивую молодую женщину, и ей улыбалась многообещающая карьера. Если бы Эдам был жив, он бы гордился дочерью.

— Садись, — сказал Дэниэл, пропуская Келли в угловую кабинку. — Нам надо поговорить, а где это можно лучше сделать, как не в «Поло Лонге» за ленчем?

Келли засмеялась.

— Ты совсем не изменился, Дэниэл, дядя Дэниэл. Я так рада.

— Расскажи мне лучше о первом месяце в Тинзельтауне.

Келли стала рассказывать, что ей нравится каждая минута, проведенная там. Спектакль выдающийся, и она работает в полную силу.

Дэниэл удовлетворенно кивнул.

— Я только что вернулся из Лондона на прошлой неделе, когда закончили снимать короткометражные фильмы. И у меня не было возможности увидеть те эпизоды, которые я печатал. Обрисуй мне свою героиню.

— Я играю Мелису Дьюк, страдающую потерей памяти. Моя героиня только что прибыла в Спринг Фолз, и у нее намечается роман с Фростом Баркли. Короче говоря, он, я и Габриэль Фонтано Моор будем горячим любовным треугольником картины.

— Довольно сложно, — заметил Дэниэл. — Производит впечатление, что представится немало возможностей проявить себя.

— Да, — сказала Келли, продолжая кратко описывать сценарий. — Месяцами они будут посылать моей семье письма, пока ко мне не вернется память. Для меня все так ново. В студии я провожу почти двенадцать часов в день: то на съемках, то пробегаю текст, печатаю или готовлю гардероб. Ах, Дэниэл, ты бы видел мои наряды. Это что-то баснословное!

— Я рад, что ты счастлива, Келли, — сказал он, очень довольный за свою крестницу. — Когда тебя здесь не было, мне тебя очень не хватало.

Келли пожала руку Дэниэла.

— Спасибо тебе за все письма, телефонные звонки и визиты, когда ты был в Нью-Йорке. Они для меня так много значили. Ты всегда помнил обо мне, заставлял чувствовать себя особенной… любимой.

— Что поделывает сейчас твоя мать? — спросил Дэниэл, интуитивно чувствуя, что между матерью и дочерью не все в порядке. — Исповедуйся. Я хочу услышать все из твоих уст.

Келли совсем не хотелось об этом говорить. За те шесть лет, что она провела в школе, Келли очень мало получала известий от Дианы, за исключением редких звонков или открытки ко дню рождения или празднику. И теперь, когда она вернулась в Голливуд, ничего не изменилось. Впечатление такое, словно она и не возвращалась.

В первую неделю ее приезда Диана организовала для них двоих обед в «Ле-Оранжери». Но из-за бешеного темпа подготовки спектакля и пятидесяти страниц диалога, который нужно было учить по ночам, ей пришлось отказаться от обеда. Последовал телефонный звонок. Мать говорила с ней холодно, предложив встретиться в другой раз. Келли пришла и прождала ее в ресторане, но Диана так и не появилась. На следующий день в студию ей принесли записку от матери. Та сообщала, что ей пришлось неожиданно встретиться со своим агентом. Она не извинялась.

Келли попыталась встретиться с матерью еще раз, но та продолжала унижать ее. Никогда не звонила в ответ на телефонные звонки Келли, а на прошлой неделе у нее был вечер, на который она даже не побеспокоилась ее пригласить. Это обидело Келли, и она написала матери записку. Та неожиданно ответила, объяснив, что не пригласила Келли из-за ее «негибкого» и «непредсказуемого» графика, не без язвительности добавив, что она вовсе не собирается скакать как леопард, приспосабливаясь к ней. И все потому, что отказалась всего от одного обеда!

— Так, ничего, — сказала Келли. — Я редко вижу ее. Она всегда занята. Ты знаешь, что она получила роль в «Долгой дороге домой»?

Сообщение Келли удивило Дэниэла.

— Вот так. Довольно интересно.

— А что у тебя? — спросила Келли.

Дэниэл рассеянно махнул рукой проходившей мимо Джеки Коллинз.

— У меня есть сценарий. Я расскажу тебе, когда сам узнаю подробности.

— Стоящий?

— Скажу только, что хочу получить в нем роль, — он передал меню Келли. Почему мы не заказываем?

Заказав две порции салата из запеченных устриц с базиликовым соусом, Дэниэл снова перевел разговор на Келли.

— А как твои любовные дела?

— А твои? — ответила она вопросам на вопрос.

Дэниэл подумал о своем мускулистом темноволосом любовнике, который был на двадцать лет моложе его.

— Джейм все еще снимается.

Келли промолчала. Из всех любовников Дэниэла, с которыми он встречался за долгие годы, меньше всего ей нравился Джейм. Она считала, что ему и дела нет до Дэниэла, а интересовало только одно, сколько он может выжать из него. К своим любовникам Дэниэл был очень щедр, оплачивая их счета во всех магазинах, куда бы они ни заходили. Не обходилось и без подарков — ювелирных изделий, машин, наряду с большими Суммами денег. Джейм тоже прилично получал. Но Келли не покидала уверенность, что этого ему было мало.

— Обещай, что будешь осторожнее с Джеймом, — попросила она. — Я не хочу, чтобы ты страдал.

— Не волнуйся. Я большой мальчик и могу за себя постоять. Лучше расскажи мне о тех интересных предложениях, что встретились на твоем жизненном пути.

— У меня есть моя работа, дядя Дэниэл. Этого достаточно.

— Нет, этого мало, — не согласился он. — Ты красавица, Келли, и не должна быть одна. Ты заслуживаешь чего-то особенного. Неужели никого нет?

Келли сразу вспомнила о Грэхэме Дэннинге, меньше всего ожидая, что он останется у нее в памяти. Да и какая женщина смогла бы забыть эти славные ямочки, когда он улыбался? Ей следовало сохранить номер его телефона, а не выбрасывать. Она упустила хорошую возможность ближе познакомиться с понравившимся ей мужчиной.

— Никого особенного, — ответила она с сожалением.

Актрисы! Питер думал о том, что они готовы на все пойти ради прослушивания. На что только не способна та же Габриэль, чтобы получить роль? Наверное, ему тоже нужно взять текст и хорошенько его посмотреть. Если текст подходящий, его можно передать Марку.

Работа с Марком его полностью захватила. Правда, большая часть времени уходила на телефонные звонки и назначение встреч. Но ему также приходилось читать сценарии и писать на них рецензии. Это доставляло удовольствие, и, кроме того, он многое узнавал о кинобизнесе. В настоящее время Марк с головой ушел в «Долгую дорогу домой». Съемки должны проходить в Небраске в течение шести недель. Уже готовятся съемочные площадки, набирается состав, пишется музыка и дана реклама. Питеру это все очень нравилось. В конце концов, он действительно мог сделать карьеру в Голливуде.

— Прослушивание!? — Габриэль пришла в ярость. — Ты это серьезно? — она разговаривала с отцом по телефону. — Черт! Кто руководит «Тринити Пикчез»? Ты или Марк Бауэр? Благодарю, папа, — она подумала, что благодарить в этом случае не за что.

Грейс вошла в гардеробную комнату, держа в руках длинную белую коробку, перевязанную красной лентой, как раз тогда, когда Габриэль со стуком бросила телефонную трубку.

— Черт, это еще что? — зло фыркнула Габриэль.

Грейс передала ей маленький запечатанный конверт.

— Угадайте. Только что пришло.

Габриэль вскрыла конверт без обратного адреса и вслух прочитала надпись на маленькой открытке: «Габриэль, ты единственная женщина в мире. Женщина, которую я люблю. Ни одна женщина не пленила меня так, как ты. Твой преданный поклонник».

Она бросила открытку на пол, развязала красную ленту на коробке и извлекла сверток в тонкой оберточной бумаге. В свертке оказалась дюжина красных роз.

— Все то же, — она передала коробку Грейс. — Выбрось их.

Каждый день в течение последних трех недель Габриэль передавали на студии дюжину красных роз от таинственного поклонника. До этого приходили письма, в которых восхвалялись ее таланты. Вначале ей это льстило, потом стало раздражать. Призрак. Этот незнакомец, кажется, увлечен ею. Но у нее совершенно нет времени заниматься им. Лучше всего не обращать внимания. В конце концов, ему это надоест, и он оставит ее в покое. Ей нужно осторожнее относиться к подобным вещам и лучше быть в курсе того, что творится вокруг. В настоящее время и без того есть о чем волноваться.

— Что мне с ними делать? — спросила Грейс.

— Не знаю! Убери их с моих глаз!

Грейс доставляло удовольствие видеть Габриэль такой взвинченной, и она даже не попыталась успокоить ее.

— Так и сделаю.

Когда Грейс ушла, Габриэль стала искать в своей сумке сценарий «Долгой дороги домой». Нужно хотя бы просмотреть его. До сих пор она не брала его в руки, полностью уверенная, что роль ее. Поэтому даже не удосужилась прочитать сценарий. Главное, чтобы отец помог ей сделать карьеру в кино.

У нее не возникало и тени сомнения в том, что она будет сниматься в главной роли. Поэтому и, попросила своего продюсера дать ей передышку. Тот отклонил ее просьбу, и она отказалась сниматься у него. Зачем ей «Вспышки страсти»? Она собирается стать знаменитой кинозвездой.

Теперь сценаристы срочно переделывали сценарий, чтобы убрать ее роль. Через месяц Серена Тейлор уже исчезнет. Что она будет делать, если не получит роль Оливии?

Габриэль начала читать. Черт побери! Она пойдет на это прослушивание.

Дрю медленно прогуливался вдоль побережья Малибу, задумчиво глядел на Тихий океан. Он любил, когда наступала передышка между съемками фильмов. Это давало возможность расслабиться и отдохнуть, прежде чем снова неделями стоять перед камерой.

Песок под ногами был влажным и мягким. Дул освежающий бриз, и в воздухе ощущался острый запах соли. Солнце приятно ласкало кожу.

Обычно, когда Дрю прогуливался, он носил шорты, оставляя грудь голой. Чем меньше одежды, тем раскованнее он себя чувствовал.

Несмотря на передышку в съемках, Дрю уже не мог дождаться их начала в «Долгой дороге домой». У него возникло предчувствие по поводу этого фильма. Очень хорошее предчувствие.

— Эй, смотри, куда идешь.

Дрю, не успев взглянуть, на кого-то налетел, и они вдвоем упали на песок.

— Ради Бога, простите, — извинился он, подавая руку.

Женщина оттолкнула его руку и вскочила на ноги. Она была в белых шортах и укороченном зеленом топике. Ее золотисто-каштановые волосы, завязанные хвостиком, не затеняли щек. Лицо блестело от загара. На Дрю пахнуло ее свежестью и чистотой. Она смотрелась, как неотъемлемая часть этого побережья, и не проявляла к Дрю никакого интереса. Неужели такое возможно? Даже если его нельзя было узнать в очках от солнца и бейсбольной кепочке, которую он надвинул на лоб, ему хотелось думать, что он, как и всегда, привлекателен.

— Простите, — снова извинился он, стараясь говорить как можно искреннее… Ему хотелось привлечь ее внимание и тем самым продлить встречу.

— Достаточно, дружище, — она отряхивала шорты от песка, пытаясь обойти его. — Извините.

Дрю не хотелось, чтобы незнакомка ушла.

— Вы не против, если мы вместе прогуляемся?

Она протестующе подняла руку.

— Ни в коем случае. Вы, такой привлекательный, и я, совсем неинтересная, — она медленно пошла прочь, бросив ему вдогонку, — взгляните на себя.

«Взгляните на себя» — эхом звучало в ушах Дрю. Какую-то минуту он боролся с искушением пойти за ней следом. В то же время не хотелось показать себя навязчивым. Она сказала, что он привлекательный, а она неинтересная.

Дрю пошел быстрее, направляясь в противоположную сторону.

Лаура замедлила шаг. Интересно, ушел ли парень, с которым она столкнулась. Незнакомец оказался не просто симпатичным, он просто великолепен! И, похоже, заинтересовался ею. Но, как всегда, сработал защитный механизм. Она чуть не стукнула его по голове. На самом деле ей хотелось еще поговорить с ним.

Она рискнула оглянуться, чтобы посмотреть, не шел ли он за ней? Лаура оглянулась, улыбнувшись. Улыбка исчезла с ее лица. Он не пошел за ней. Она внимательно осмотрела побережье. Его нигде не было видно.

Лаура ногой подбросила песок. Будь проклят Нико Росси! Это он сделал ее такой боязливой. Даже спустя столько лет, он все еще оказывал на нее воздействие. Она боялась мужчин из-за него. Лаура в последний раз оглядела побережье. О'кей, он ушел. Но если он часто здесь прогуливается, все еще можно поправить. Может, их дорожки снова пересекутся. Если это произойдет, она, безусловно, будет не так категорична и отнесется к нему поприветливее. Во всяком случае, не станет его отталкивать.

Лаура снова подбросила песок и продолжала прогулку по побережью. Нико Росси должен быть забыт раз и навсегда. Он принадлежал прошлому.

Нико приложил трубку к уху. Ему разрешали только один звонок в день, и эти пятнадцать минут уже кончались.

— Итак, ее след ведет в Нью-Йорк? Ищите везде. Меня не волнует, как долго это будет и сколько стоит. Как только что-нибудь обнаружите, позвоните. — Нико посмотрел на смятое фото Лауры перед тем, как скомкать.

— У нас с Лаурой дела не окончены.

Глава девятая

— Черт, что происходит? — требовательно спросил Дэниэл, выключая стерео. Голос Полы Абдул, исполнявшей песню «Холодные сердца», сразу оборвался. Дэниэл осмотрел комнату, заполненную праздными мужскими телами, и как-то по-новому увидел их всех — совершенных, красивых, с белыми блестящими зубами, золотым загаром, ухоженными волосами, красивыми чертами лица и тщательно очерченными выпуклостями. И у всех в глазах сквозила самонадеянность… — та же самонадеянность, что и у Джейма.

Джейм, покачиваясь, подошел к Дэниэлу, предлагая бокал шампанского. На нем была синяя шелковая рубашка, расстегнутая до пояса, и узкие белые джинсы. Он попытался насильно всучить стакан Дэниэлу.

— Выпей, любимый. Тебе это не помешает. Дэниэл взял стакан и жестом показал на остальных.

— Уже за полночь. Что эти люди делают здесь?

— Всего лишь небольшая вечеринка, — прошептал Джейм ему на ухо, лаская при этом языком мочку уха. — Ребятам захотелось немного развлечься. Я думал, ты не будешь возражать, — Джейм положил руку Дэниэлу между ног. — Как насчет этого?

Дэниэл подавил охватившее его желание, дав волю гневу. Он допил шампанское и сунул пустой бокал Джейму.

— Я хочу, чтобы все убрались вон! — зашипел он. — Сейчас же!

Джейм отбросил прямые черные волосы со лба, нахально улыбаясь, и со сквозившей самонадеянностью в синих глазах процедил:

— Как скажешь, хозяин.

Отвернувшись от Джейма, Дэниэл прошел в спальню, не обращая внимания на тех, кто попадался навстречу. Спустя тридцать минут раздался стук в дверь.

При виде вошедшего Джейма гнев Дэниэла снова вспыхнул.

— Ты что, безумец?

Джейм с тоской посмотрел на Дэниэла и с размаху бросился на королевских размеров кровать, опираясь о стену ногами в носках.

— Я всего лишь пригласил несколько друзей.

— Кого ты хочешь обмануть? — не скрывал своего раздражения Дэниэл. — Эти так называемые «друзья» — сутенеры, а твоя вечеринка вышла из-под контроля. Я слышал, как гремела музыка, и видел, что никто даже не пытался спрятать наркотики. Представь себе, если бы кто-нибудь вызвал полицию? Что тогда? Дэниэл гневался все больше, представляя те неприятные последствия, которые могли бы произойти. Он шагал взад и вперед перед Джеймом, и в такт его шагов метался подол его пестрой шелковой одежды. — Это как раз то, чем занимается государственный розыск.

— Обычно тебе нравились мои вечеринки, — вставил Джейм. — Были времена, когда тебе их не хватало. Ты любил потворствовать себе.

— Больше этого не будет. Господи, Джейм, мне нужно сохранять свой имидж.

— Какой имидж? — бросил с издевкой Джейм. — Все в Голливуде знают, что ты гомик.

— Меня не волнует, что знают в Голливуде! Мне важно, что обо мне думают почитатели моего таланта! Это они сотворили меня. И я не собираюсь зарываться, как Рок Хадсон!

— Ты не Рок Хадсон, разумеется! Можешь контролировать себя, — Джейм вскочил с кровати и, скользнув за спину Дэниэла, стал массажировать ему плечи. — Дэни, ты очень напряжен. Давай я расслаблю тебя.

Дэниэл попытался оттолкнуть его, но Джейм держал его крепко. И когда Джейм укладывал его на массивную, королевских размеров кровать, продолжая массаж, он уже не противился.

— Что тебя так беспокоит? Ты сегодня очень взвинченный. Я только и сделал, что собрал вечеринку. Думал, что тебе надо расслабиться.

Дэниэл закрыл глаза, качая головой из стороны в сторону.

— Я хочу получить роль в «Долгой дороге домой». Очень хочу, но Марк Бауэр тянет время. Он уже переговорил с Полом Ньюманом и Робертом Редфордом.

Джейм попытался успокоить его.

— Не волнуйся. Раз ты хочешь эту роль, она будет твоя, — он с силой прижался губами ко рту Дэниэла. — Ты никогда не упускаешь то, чего хочешь, насколько я знаю?

Он снова положил Дэниэла на кровать, распрямляя его руки и расстегивая одежду. Дэниэл уже находился в состоянии эрекции. Джейм взял в рот возбужденный член Дэниэла, стал ласкать его языком. Дэниэл дотянулся до головы Джейма, желая удержать его на месте, но тот отвел рот в сторону, убирая руку Дэниэла.

— Не балуй, не балуй! — ворчал Джейм. — Я не разрешал тебе этого, — он достал из-под кровати два кожаных ремня с пряжками и привязал руки Дэниэла к спинке кровати. Притянув за подбородок Дэниэла, крепко поцеловал его перед тем, как проверить, надежно ли завязано. — Крепко держат. Ну, а теперь время сменить обстановку.

Быстро подойдя к стерео, Джейм включил его. Ворвался голос Мадонны, исполнявшей популярную песню. Джейм начал танцевать под музыку, постепенно сбрасывая с себя одежду. Дэниэл не упускал ни одного его движения. Совсем обнажившись, Джейм потанцевал перед Дэниэлом еще минуту, а затем вытащил из комода маску из черной кожи, длинные кожаные перчатки и черное бикини. Переодевшись, он сдернул с Дэниэла одежду и пальцем стал водить по телу Дэниэла, доходя до кончика его поднятого члена. Палец Джейма медленно поворачивался вокруг головки стоящего пениса. Дэниэл пытался освободить руки, желая удовлетворения, стараясь ногами притянуть к себе Джейма.

Неожиданно Джейм бросил ноги Дэниэла вниз, к задней спинке кровати, закрывая ему рот черным шелковым шарфом. С широко раскрытыми от возбуждения глазами, Дэниэл жаждал следующего действия Джейма.

Взял бутылочку с детским маслом, Джейм вылил его на тело Дэниэла и стал втирать в кожу.

— Ну, как? — прошептал он.

Дэниэл закрыл глаза в экстазе, и легкий стон донесся из его завязанного рта. В момент сильной эрекции Дэниэла Джейм вылил немного масла ему на член, делая легкий массаж. Его первые поглаживания были медленными. Затем стали убыстряться.

— Не кончай, Дэни, — предупредил Джейм, строго погрозив пальцем в тот момент, когда его движения нарастали. — Если ты это сделаешь, то пожалеешь об этом. Очень пожалеешь.

Дэниэл с трудом владел собой, но пламя, горевшее в нем, в сочетании с прохладой масла и гладкостью кожи заставило его тело напрячься, чтобы получить облегчение. Он эякулировал сильной струей прямо на перчатки Джейма.

— Дэниэл, ты плохой мальчик, — ругал его Джейм, снимая облитые спермой перчатки. — Очень плохой мальчик.

Джейм развязал Дэниэлу рот и приник к его губам.

— Тебя стоит проучить.

— Нет, не надо, — взмолился Дэниэл. — Его возбуждение нарастало.

— Да, — пообещал Джейм.

Из-под кровати он достал кожаный кнут и пощелкал им в воздухе. Это была его любимая игра. Сейчас он мог отыграться за все. Он ненавидел Дэниэла за свою зависимость от него; привязанный мальчик — вот кто он. Ненавидел и за то, что не знал, когда это все кончится и кто-то другой займет его место.

Он хотел стать актером. Ему хотелось сниматься в главных ролях. Дэниэл обещал помочь, но до сих пор ничего не сделал для него. Ничего!

Джейм раскрутил кнут и одним махом рассек им воздух. Раздался ужасный щелчок. Джейм посмотрел вниз на Дэниэла, улыбаясь.

Дэниэл был не из тех, кто легко сдается. Ни в коем случае. Но и Джейм хорошо владеет собой. В прошлом году старый гомосексуалист даже и не знал о садизме и мазохизме, пока он не показал ему, как это делается. Теперь Дэниэлу этого было мало. А Джейму не хватало образа жизни Дэниэла. Придет время, Джейм в этом уверен, и ему достанется большой кусок от большого пирога Дэни.

Кончик кнута коснулся груди Дэниэла.

— О да, — шептал Джейм. — Очень красивый мужчина.

Звонил телефон. Слыша настойчивые телефонные трели, Келли пыталась побыстрее открыть дверь квартиры. В спешке не включив свет, она устремилась к телефону, спотыкаясь о не распакованные коробки и ящики.

— Алло? — спросила она, прерывисто дыша в трубку и облокотившись о перегородку, отделявшую кухню от столовой. Она бросила ключи и провела пальцами по волосам. — Алло?

— Ты потеряла номер моего телефона?

Голос показался знакомым, но она не могла узнать, чей он, кому принадлежал.

— Кто это?

— Что?! — воскликнул голос. — Не говори мне, что ты уже забыла. Я не поверю! Это Грэхэм… Грэхэм Дэннинг.

Грэхэм Дэннинг! Он ей звонил! Внезапно Келли почувствовала, как на нее нахлынула та же теплая волна, которую она ощущала в самолете.

— Тебя невозможно забыть!

— Тем не менее, ты забыла, — он сделал вид, что обижен. — Я не имел от тебя никаких вестей с того самого момента, как мы встретились… Ты мне даешь от ворот поворот? Я тебе не нравлюсь? Ты мне очень нравишься, хорошенькая леди.

Сердце Келли дрогнуло. Она нравилась ему. Как хорошо. Он назвал ее хорошенькой леди!

— Я была занята, — извинялась она. — Переезд. Работа. Я потеряла номер твоего телефона, и у меня не было возможности его найти… Откуда ты звонишь?

— Из Нью-Йорка.

— Нью-Йорка? — Келли быстро высчитала разницу во времени. — Сейчас три часа ночи. Почему ты мне звонишь в три часа?

— Если бы я сказал, что твое красивое лицо преследует меня ежеминутно и не дает мне спать, я бы солгал.

Келли засмеялась.

— Зачем же тогда звонишь?

— Я слишком взвинчен, чтобы спать. Сегодня вечером звонил мой агент. Я скоро снова вернусь на материк, через месяц, как только закончатся съемки… Мне подворачивается роль.

— Чудесно!

— Посмотрим. Я не могу перевести дыхание. Все сразу так навалилось… Театр, особенно в Нью-Йорке, — это меня устраивает больше всего.

— Как ты узнал номер моего телефона? Его нет в справочнике.

— Твой агент оказал услугу моему агенту. Послушай, я видел твой отснятый материал.

— Да? И что ты о нем думаешь? — Келли не могла сказать, почему, но ей смертельно хотелось узнать его мнение.

— Келли, ты хороша. В самом деле, хороша. Ты становишься все лучше и лучше с каждым разом. Я заметил эту разницу. Вначале ты нервничала, но теперь у тебя уверенности все больше и больше. Мне бы не хотелось об этом говорить, но ты очень талантлива.

— Спасибо, — вспыхнула Келли, внезапно почувствовав себя счастливой. Усталость, которую она испытывала на студии, как рукой сняло. Ее игра была хорошей! Кого-то интересует и ее выступление во «Вспышках страсти». — Твое мнение очень много значит для меня.

— Я все еще продолжаю следить за тобой. Признаюсь, то, что увидел, сразило меня наповал, и поэтому я хочу встретиться с тобой, когда вернусь.

Келли взволновали слова Грэхэма. Он хотел увидеть ее, как только вернется!

Он спросил ее, можно ли ему позвонить ей еще раз. Келли улыбнулась в темноте, закручивая телефонный шнур вокруг себя.

— Мне бы этого хотелось… Мне бы этого очень хотелось.

Диана была пьяна. За обедом в Вел Эйер она выпила много спиртного, и теперь в ней проснулась мегера. Она находилась в отвратительном настроении. А плохое настроение толкало всегда на ком-нибудь отыграться. Ну, на ком же, если не на Келли.

Облокотись на кровать и окруженная подушками, в пеньюаре желтовато-зеленого цвета, Диана взяла пульт дистанционного управления видео и включила его. Лицо Келли появилось во весь экран в тот самый момент, когда она признавалась в любви Фросту Баркли. Затем Фрост взял Келли на руки и осыпал поцелуями, обещая ей вечную любовь и давая обет никогда ее не покинуть.

— Ха! — Диана отмахнулась, отпив как следует из бутылки с шотландским виски, которую она прижимала подмышкой. — Смешно. Ни один мужчина не станет любить Келли!

Диана не пропускала ни одной серии «Вспышек страсти». Как только Келли начала дебютировать в фильме, она приказала Эсмеральде записывать его ежедневно на пленку. Каждый вечер Диана усаживалась в кровать с бутылкой шотландского виски, просматривая выступления Келли и разнося его в пух и прах.

— Они что там, безмозглые?! — кричала Диана во всю мощь своих легких, уставясь недоверчиво в лицо Келли на телеэкране. — Она не может играть! Диана злобно подумала о том, что Келли считает себя достигшей высот и совершенства. Никогда не звонит и не беспокоит себя визитами. Неблагодарная маленькая сука!

Диана выключила видео и с трудом поднялась, направившись в бывшую спальню Келли.

Это все еще была комната девочки, маленькой девочки. Диана никогда не разрешала Келли что-нибудь изменить в ней. Она остановилась у открытой двери и некоторое время смотрела на стены в розовато-белых в полоску обоях, ворсистый розовый ковер и белую кровать в кружевах. На стенах висели киноафиши Эдама, а полки уставлены книгами, куклами и игрушками.

При виде пустой кровати Келли Диана пришла в ярость, почувствовав себя обманутой. Келли она больше не нужна… Так хотелось бросить все это ей в лицо!

Диана добралась до обоев и разорвала их в клочья, сорвала и смяла киноафиши Эдама. Схватив ножницы с белого плетеного стола, она стала кромсать кровать. Фарфоровые куклы упали на пол и разбились, их красивые личики хрустели под ногами… А Диана смеялась и смеялась. Заканчивая разгром, она тяжело дышала. Остановившись, она с гордостью и злорадством посмотрела на содеянное, но ей показалось, что этого мало.

Ей хотелось большего.

Ей нужно сделать, чтобы Келли было больно.

Схватив фарфоровый телефон, Диана, раскачиваясь на разодранной в клочья кровати, набирала номер телефона дочери.

Келли проснулась от телефонного звонка. Ничего не видя в темноте, она проверила время. Час тридцать. Но это не Грэхэм?

Она включила свет и взяла трубку.

— Алло?

Послышался хриплый и отрывистый голос Дианы.

— Келли, дорогая, это твоя мама. Надеюсь, что не очень помешала, раздался омерзительный смех. — Ха, послушай меня. Что я говорю? Возможно, ты в постели и, как всегда, одна в объятиях своей фланелевой рубашки. Как всегда!

Келли чуть не уронила телефон. Прошло много лет с тех пор, когда она становилась жертвой ночной ярости матери. Это часто бывало раньше. Диана приходила домой пьяная и всю свою враждебность направляла на Келли, будя ее и заставляя выполнять самые эксцентричные поручения.

Когда ей было десять, ее заставляли нырять в бассейн в три часа утра, чтобы вычистить его. А когда исполнилось двенадцать, ей нужно было убрать шестнадцать разных кладовок в доме. В следующий раз ее заставили содрать обои в гостиной и побелить потолок. А как-то принудили вынести из буфетной все банки из-под солений, до единой, которые повар опустошал в течение месяца, и вымыть их.

Банок было сто штук.

Всегда она сталкивалась с гневом Дианы. И на этот раз подобное не стало исключением.

— Какому мужчине ты будешь нужна, Келли? Хотя ты и выросла в красивую женщину, но все еще остаешься гадким утенком. У тебя нет того, что всегда было у меня: блеска, стиля, утонченности и породы! Мои родители происходили из английской королевской знати, а твой отец сын шахтера. Я знаю, в чью породу ты пошла. Унаследованные тобой гены лезут из тебя как красный флаг. Зачем я выходила за него замуж, я и сама не знаю. Он никогда не был мне парой.

Келли закричала:

— Я не собираюсь это выслушивать! Тем более, не стану слушать, как ты ругаешь папу! Я вешаю трубку.

Эдам Стодарт был для Келли всем. Он казался ей доблестным принцем, который превратил бы ее жизнь в сказку, если бы остался жив. И жизнь с Дианой не представляла бы такого ужаса, потому что папа защищал бы ее и никогда бы ее не подвел.

— Как ты смеешь вешать трубку! — визжала Диана. — Ты всегда готова встать на его защиту, да? И только потому, что ты актриса, ты думаешь, что что-то из себя представляешь. Так вот, ты не актриса! В этом городе я королева. Я все еще самая лучшая и если захочу, смогу разрушить твою карьеру одним мановением пальца.

— Попытайся, мама, попытайся, — Келли устала играть жертву; устала быть объектом ярости матери; устала прощать свою мать. Наступило время постоять за себя, дать отпор. Посмотрим, как это понравится ма терм. — У тебя нет никакой власти в этом городе. Она кончилась. Никто больше не уважает тебя, а только жалеют!

— Не смей так разговаривать со мной! — пришла Диана в еще большую ярость. — Ты знаешь, во что ты мне обошлась? Знаешь? Я потеряла из-за тебя все! Все! Своего мужа, карьеру, «Оскара». Я должна была играть в главной роли в «Банкете». Я. Но когда обнаружила, что беременна, пришлось отказаться. Съемки ждать не могли, и меня заменили на Айрис Ларсон. И с первого дня съемок эта баржа исполнилась решимости соблазнить Эдама. Из-за моей беременности мы не могли заниматься сексом. Доктор предупредил нас об этом. А твой папа был ненасытен. Сначала он управлял собой, но на четвертом месяце моей беременности готов был полезть на стену. Он пытался уложить меня в свою постель, на мне хватило выдержки. Когда дело доходило до секса, твой отец не мог устоять. Приехав на съемки, Эдам не стал терять время с Айрис. Я знала все, что происходило во время съемок. Все их приключения доходили до меня, и Айрис знала об этом. Я потеряла все из-за тебя! — визжала Диана. — Ты самая большая ошибка в моей жизни. Когда я смотрю на тебя, то вспоминаю, какие унижения и лишения я прошла по твоей вине. Я ненавижу тебя!

Келли отняла трубку от уха.

— Я сейчас повешу трубку, мама, — заявила она спокойно. — Не хочу больше ничего слушать.

На протяжении многих лет Келли много раз слышала эту историю и всегда, когда Диана была сильно пьяна.

— А почему бы и нет?! — яростно вырвалось у Дианы. — Что тебе еще делать? У тебя нет мужчины, который удовлетворил бы тебя. Черт, ты даже не знаешь, как удовлетворить мужчину. Посмотри как следует в зеркало, милая. У тебя новая прическа, новая одежда, новый макияж. И что же? Ты все равно одна. У тебя нет мужчины. И никогда не будет. Никогда! Келли едва сдерживала слезы.

— Ты не права, мама.

— Кого ты хочешь одурачить? — фыркнула Диана. — Ты никогда не будешь нужна мужчинам. Смотри правде в глаза. Ты не Мелисса Дьюк, которую играешь. Ты Келли Стодарт, и никто тебя не будет любить.

— Хочешь поспорить на что-нибудь, мама? — в голосе Келли зазвучали стальные нотки.

— Ты проиграешь.

— Готовься к проигрышу, мама, — с этими словами Келли бросила трубку, зарываясь головой в подушку. Слезы текли по ее щекам. — Проиграешь…

Лаура проснулась от собственного крика. Отбросив в сторону простыню, она пыталась включить свет. В это время в гостиную вбежала Грейс.

— Лаура, что случилось? С тобой все в порядке? Я проснулась от крика.

— Это был всего лишь ночной кошмар, — заверила Лаура, пытаясь изобразить на лице улыбку. Она оглядывала освещенную комнату, успокаиваясь от теплого света, и образ Нико, такой отчетливый несколько секунд назад, растворился.

— Кошмар. Ты вся дрожишь. И не хочешь рассказать?

Лаура руками растирала плечи, делая вид, что согревает себя.

— Я не дрожу, я замерзла. Можно ли включить кондиционер?

— Конечно, — сказала Грейс, подавляя зевоту. — Хочешь, я останусь с тобой?

Лаура отрицательно покачала головой.

— Со мной все в порядке. Думаю, что неплохо немного посмотреть ТВ, — она взяла дистанционное управление и включила телевизор. На экране смеялись, шел старый фильм «Я люблю Люси». — Прости, что разбудила тебя. Мне привиделось. Знаешь, как бывает во сне.

Грейс немного успокоилась.

— Ну, раз ты говоришь, что все нормально, тогда я пойду в свою комнату. Если понадоблюсь, позови. Хорошо?

Когда Грейс ушла, Лаура крепко прижала к груди подушку, чтобы унять бившую ее дрожь. Но подробности ужасного сна, в котором она так ясно увидела Нико, снова всплывали в памяти, и тело ее продолжало содрогаться от страха, а по щекам текли слезы. Его глаза говорили, что он не забыл, и в них была разрушительная сила.

— Нет, — шептала Лаура, полная решимости, вытирая слезы и отбрасывая образ Нико. — Нет. Ты никогда не причинишь мне больше зла. Я не позволю этого тебе. Не позволю!

Габриэль любила поспать. После секса ничего не доставляло ей большего удовольствия. Телефон прозвонил двадцать пять раз, прежде чем подняли трубку.

Открыв глаза, она увидела, что правая сторона постели пуста. Харрисона не было. Она слегка удивилась, куда бы он мог исчезнуть? Затем поняла, что это ее не волнует, и сняла трубку.

— Да? — спросила она немного сонным голосом.

В трубку глубоко дышали. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Хорошее дыхание. Ничего больше.

— Кто это? — спросила Габриэль, стараясь говорить сердито. Она полностью проснулась. Желая подавить страх, внезапно охвативший ее, она добавила, что хочет спать.

— Это я, Габриэль, твой самый большой поклонник, — просипел голос. — Я долго ждал этого момента. Я ждал и ждал.

— Это что, глупая шутка?

— Тебе понравились розы?

— Мне не нужны ваши розы. Мне ничего от вас не надо. Оставьте меня в покое.

— Но почему? Я люблю тебя, Габриэль. И ближайшее время это докажу.

Габриэль стало не по себе.

— Что ты этим хочешь сказать, — она повернулась к лампе у кровати и осветила темную спальню.

— Не скажу. Это сюрприз. Но он тебе понравится.

Спросонья Габриэль хотела сказать ему что-нибудь такое, чтобы он отвязался.

— Послушай. Я польщена твоим вниманием, но я замужняя женщина.

— Харрисон небольшое препятствие, но я побеспокоюсь об этом. Между прочим, мне, нравится твой пеньюар. Красный — твой цвет.

У Габриэль перехватило дыхание: он знал ее номер телефона; знал цвет пеньюара, который она носила! Что он мог знать еще?!

— Одиноко быть одной в кровати? Я могу придти, если пожелаешь. Только скажи.

Габриэль вскрикнула, уронив трубку телефона и выключая свет. Она побежала к окнам и задвинула портьеры. Затем замкнула спальню и быстро легла в постель, накрывшись одеялом.

Из упавшей трубки мягкий шелестящий голос продолжал:

— Скоро, Габриэль. Скоро. Скоро мы будем вместе. Навсегда.

Глава десятая

Харрисон водил ледяным кубиком по обнаженному телу Грейс, оставляя тонкий влажный след. Начав с середины лба, дошел до кончика носа, обвел ее губы сверху и снизу перед тем, как достигнуть подбородка и спуститься в ложбинку на шее. Когда кубик скользнул в ложбинку между грудей он позволил ему немножечко растаять, затем обвел вокруг каждого соска. После этого кубик переместится в область живота, прижимаемый к пупку, прежде чем приблизиться к увлажненной плоти между ног.

Языком Харрисон осушал влагу, оставляемую кубиком льда. Дойдя до груди, он языком сильно втянул ее влажную нежную кожу, затем остановился на сосках, лаская их языком, потом стал спускаться ниже. Дойдя до ее раскинутых ног, Харрисон продвинул язык во влагалище, насколько это было возможно.

Грейс изогнулась, прижимая пальцы к волосам Харрисона, опуская его лицо как можно ниже, желая, чтобы его язык вошел глубже. Она старалась продлить наслаждение, оттягивая момент, когда он в нее войдет.

Руки Грейс нетерпеливо развязывали тонкие шелковые тесемки, скрывавшие возбужденную плоть Харрисона. Наконец, освободив, она руками обхватила набухший член, лаская его, накаленного от возбуждения, направляя руками.

Когда Харрисон вошел в нее, Грейс подпрыгнула и обхватила его ногами.

— Глубже, — просила она, обнимая Харрисона. — Как можно глубже.

Солнце нещадно светило на них, добавляя пота к уже выступившему на их телах от страстного желания и пара, который шел от горячей воды в ванне.

Харрисон и Грейс переплелись, их скользящие тела двигались в нарастающем безумном темпе по мере того, как нарастала страсть.

— Никто не мог доставить мне такого удовольствия, как ты, — призналась Грейс, отбрасывая со лба Харрисона мокрые пряди волос.

Он поцеловал ее, прежде чем вскочить в горячую ванну.

— А-а-х, — застонал он, наслаждаясь успокаивающими струями воды. — Это почти так же хорошо, как спать с тобой.

Грейс, с удивленным выражением лица, оперлась на локоть и дотянулась до ближайшего блюда с фруктами, взяв спелую темно-красную вишню. Куснув сочную сладкую ягоду, оставляя вишневый сок на губах.

— Почти? — дразнила она, высунув язык и облизывая сок.

— Почти, — мягко согласился Харрисон. — Присоединяйся.

— Попозже, — Грейс взяла еще одну вишню, чувственным ртом откусывая крошечные кусочки. — Как обстоят дела с Габриэль?

Глаза Харрисона наблюдали за ней.

— Все то же — вся в переживаниях по поводу кинопроб у Марка Бауэра…

— До сих пор не могу поверить в ее отказ от своего сериала, — с притворной скорбью заметила Грейс. — Просто невозможно, чтобы Марк Бауэр взял эту клячу на роль.

— Мне нравятся твои выражения. Но есть еще одна причина, по которой она отказалась от сериала — из-за того поклонника. Он готов наброситься на нее.

— Никогда бы не подумала, что доживу до того момента, когда Габриэль придется скрываться от чрезмерного внимания, — с иронией прокомментировала Грейс. — У нее довольно низкий уровень…

— Она получала еще подарки от него?

— Розы перестали присылать, и она говорила, что прекратились телефонные звонки. Возможно, это какой-то вредитель.

— Так сказали в полиции?

— Там ей сказали, чтобы не теряла бдительности и никуда не ходила одна. Как обычно они говорят в таких случаях. Если бы Пол не вернулся в Лас-Вегас, она бы к нему пешком побежала. Какой бы он ни был, он заслуживает благодарности от меня. Знает, как поставить Габриэль на место. С ней было бы легче жить, и она не пилила бы меня за мою писательскую деятельность, Харрисон лег в ванну, — предоставив мне время на более приятные вещи.

Грейс наклонилась над краем горячей ванны; держа горсть вишен в руке, и поманила его пальцем, приглашая придвинуться к ней.

Харрисон лениво посмотрел на нее.

— Что ты хочешь с ними делать?

Грейс взяла рукой Харрисона за подбородок, а другой рукой стала давить на его лице ягоды, делая так, чтобы сок стекал ему на губы. Затем облизала их.

— Как продвигается творческая работа? Расскажи мне о своем новом сценарии.

— Дело идет. Я уже написал страниц тридцать… — он потянулся к Грейс, но она отстранилась, спросив, скоро ли она сможет увидеть сценарий.

— Еще рано. Он вчерне написан, — Харрисон снова протянул руку к Грейс, но она сделала вид, что не замечает. Вместо этого взяла еще горсть вишен и раздавила на сосках. Она позволила облизать их оба. Когда он слизал сок, Грейс отодвинулась и стала недосягаемой.

— Не заставляй меня ждать, Харрисон. Я не люблю ждать. Я очень нетерпеливая девушка.

Она прошлась вокруг горячей ванны. Голодные, снова полные желания, глаза Харрисона следовали за ней. Она внезапно бросилась в его объятия, крепко обнимая за шею. У Грейс перехватило дыхание, когда он входил в нее. Она водрузилась на Харрисоне, отвечая на его толчки и постанывая от наслаждения:.

Немного погодя она сказала:

— Не разочаровывай меня, Харрисон. Я знаю, ты это можешь. Тебе просто нужно очень захотеть. Я сделаю все, чтобы помочь тебе. Ты ведь это знаешь, да?

— Не беспокойся. Очень скоро и мы будем наверху, — поклялся он, и в его голосе послышалась решимость. — Верь мне.

Марк просматривал кинопробу с Габриэль на киноэкране. От увиденного он схватился за голову: проба была ужасна.

Он сидел в частном кинотеатре «Тринити Пикчез», и перед его глазами мелькали кинопробы к фильму «Долгая дорога домой».

Когда дело касалось его фильмов, он уходил в них с головой. Все кусочки должны быть отработаны. Безукоризненно. Безо всяких снисхождений и компромиссов. Всегда.

Марк очень полагался на свою интуицию. Дрю Стерн будет бесподобен в роли Мэта Томаса. Марк давно восхищался его талантом. Эта роль возвысит Дрю, как говорят, в глазах критиков и даст ему признание большой публики. Работать с Дианой Хэллоуэй — самоубийство, ее знаменитые припадки и капризы стали легендарными, но Марк решил рискнуть. Для роли Элен нужна женщина с увядающей от трудной жизни красотой и накопившейся горечью воспоминаний о том времени, которое безвозвратно ушло, о времени, когда у нее было все. И Диана очень подходила для этой роли.

Если все получится, как Марк задумал, Дэниэл Эллис будет играть Эрика Томаса. Эрик — сломавшийся человек, мечтатель, мечты которого никогда не сбываются, но считающий, что время еще есть, что ему представится еще один шанс осуществить свои мечты через сыновей.

Велись поиски актера и на роль Патрика Томаса, младшего брата Мэта, и Марк уже имел на примете несколько актеров.

Оставалось найти актрису на главную роль — Оливии.

Оливия была наивной, ранимой, чувственной и одновременно решительной. Она стала любимой женой, выйдя замуж сразу после колледжа, до поступления в который провела счастливое и безоблачное детство. Оставшись внезапно вдовой в возрасте двадцати одного года, Оливия влюбляется в своего деверя и выходит за него замуж. А затем, когда ее муж возвращается из Вьетнама (он не погиб, как считали), она настраивает братьев друг против друга с разрушительным результатом.

Марк отвернулся от экрана, включая свет, и потер свои уставшие глаза.

Габриэль не подходила на роль. Она слишком сексуальна и чересчур соблазнительна. Правда, ее кинопроба оказалась лучше, чем он ожидал. Может, со временем, он ее где-нибудь и снимет, только чтобы обрадовать Пола Фонтано. Но она совершенно не подходила на роль в фильме «Долгая дорога домой».

Хизер медленно опустила на кончик носа очки от солнца и замерла от удивления, не веря своим глазам, — к машине подходил Питер Фонтано!

Она с волнением схватилась за руль своего припаркованного мерседеса и поехала незаметно за ним. Весь полдень у нее прошел впустую в поисках Питера то в одном конце Голливуда, то в другом. Все, что ей было нужно, — это переговорить с ним еще раз. Может, выслушав ее, он поможет добиться аудиенции у Марка Бауэра. До сих пор она не могла встретиться с помощником Марка.

Соблюдая приличную дистанцию между своей и его машинами, Хизер ехала за Питером. В каждом магазине он очень спешил, и подходить к нему не имело смысла — разговор с ним сейчас ничего не даст.

Когда Питер сделал последние покупки в Ирвин Ренч Маркете и в бакалейном отделе гастронома в Беверли Сенте, Хизер решила ехать за ним домой. Выяснив, где он живет, она сможет зайти к нему с чем-нибудь… ну, скажем, с бутылкой шампанского. Хотя раньше она никогда так не поступала. Это от отчаяния. А. отчаянное время требовало и отчаянных мер.

При виде дома, в котором Питер жил в Вествуде, у Хизер перехватило дыхание. Место слишком дорогое для человека, занимающего должность ассистента. Что стояло за этим? Может, его содержит богатая женщина из Голливуда, которая замужем за стариком, менее интересным мужчиной? И Питер, вполне возможно, предпочитает помалкивать об этом?

Барабаня ногтями с красным маникюром по щитку, Хизер решила подождать.

Минут пятнадцать спустя Питер появился снова, но его было не узнать. Исчезла его привлекательность — вместо прежней респектабельной одежды на нем были обтягивающие черные джинсы и небесно-голубого цвета топ, открывающий хорошего сложения грудь и руки. Па шее у него поблескивала золотая цепочка, а в левом ухе покачивалась серьга. Прямые светло-пепельные волосы приглажены и надушены.

Выглядел Питер возбужденным и, похоже, готовым вступить в любовное сражение. Неужели он…? Мысль эта никогда бы раньше не пришла ей в голову, тем более, Питер не рекламировал этого. Но, если он гомосексуалист, почему пытается скрыть свое поведение? Почему?

Инстинктивно понимая, что она столкнулась с чем-то очень важным, Хизер тронула машину, следуя справа от Питера, — прямо в сердце Вест Голливуда его веселый район, и пошла за ним по пятам, после того как он припарковал машину.

Да, она не ошиблась в своем предположении. Об этом красноречиво говорили взгляды, какими обменивался Питер с другими мужчинами, проходившими мимо: ему необходимо время, чтобы найти себе пару.

Решив, что она и так достаточно много увидела, Хизер вернулась к своему мерседесу и направилась к себе на Голливуд Хиллз. Мысль ее неутомимо работала. Она явно некрасиво себя вела, выслеживая Питера, и только затянула свои дела. Но новое обстоятельство открывало значительные возможности. Значительные.

Она это почувствовала. Почему Питер вел двойную жизнь? Как найти ответ на этот вопрос? Как использовать эту информацию для себя и заставить Питера помочь ей? Она чувствовала, что заслуживает помощи. Отчаянное желание получить роль Оливии Томас толкало ее на решительные действия, тем более, она убеждена, что справится с ней. Все, что ей сейчас нужно, — это возможность доказать свою правоту. Знала она и то, что честная игра ни к чему не приведет.

Хизер долго и мучительно думала, что предпринять в первую очередь, затем подняла трубку телефона в машине и набрала номер своего агента.

— Джинкси, это Хизер. Мне нужен совет и немного помощи.

— Я так рада, что ты договорилась о встрече, — сказала Лаура.

Грейс махнула рукой.

— Не будет никаких проблем. Я узнала, что Келли Стодарт ищет ассистента и подумала, что ты можешь заинтересоваться… — Грейс кивнула в сторону гардеробной комнаты Келли. — В крайнем случае, скажи, что от меня. В этом нет ничего зазорного.

— Войдите, — раздался приятный женский голос.

Келли тепло улыбнулась, когда вошли Лаура и Грейс. После того как Грейс представила Келли Лауру, она, сославшись на дела, извинилась и ушла.

Келли, стараясь не смущать гостью, предложила:

— Хотите какой-нибудь напиток? Минеральную воду? Сок?

Лаура вежливо отказалась.

Келли приветливо улыбнулась Лауре.

— Хорошо. Тогда приступим к делу. Мне нужен организованный и дисциплинированный человек. Два месяца назад я начала сниматься в фильме и уже тону, — она показала на кипы почты от поклонников. — На все это надо отвечать. Кроме того, нужно договариваться об интервью, ленчах, презентациях. — Келли наморщила лоб, подняв кверху глаза. — Ну, и еще много разных вещей.

Грейс уже сказала Лауре о сумме заработной платы, показавшейся ей более чем щедрой. Да и сама Келли производила приятное впечатление. Скорее всего, работать у нее не будет тяжким бременем.

— Ну, как, справитесь? — спросила Келли, отрывая Лауру от своих мыслей.

— Безусловно, — живо ответила та. — Могу ли я рассчитывать, что вы меня уже взяли на работу?

— Только в том случае, если она вас устраивает, — улыбнулась Келли.

— Тогда считайте, что у вас есть ассистент!

Келли с удовлетворением сказала:

— Великолепно! Когда вы можете приступить?

Лаура немного поколебалась, боясь показаться навязчивой, и спросила, нельзя ли начать с завтрашнего дня.

— Вот и прекрасно, — согласилась Келли.

Они только стали оговаривать время прихода Лауры на работу, как зазвонил телефон.

Извинившись, Келли подняла трубку.

— Келли Стодарт у телефона.

— Эй, красавица, это твой единственный.

— Грэхэм! Подожди минуточку, — глаза ее заблестели, а щеки запылали. Келли повернулась к Лауре. — Устраивает к девяти?

Лаура кивнула, собравшись уходить.

— До завтра.

Келли радостно закивала ей в ответ.

Дневные телефонные звонки стали неотъемлемой частью жизни ее и Грэхэма. Они разговаривали друг с другом не меньше одного раза в день, а иногда и два, подробно сообщая все о себе. И всякий раз его звонки были самыми яркими событиями дня для Келли. Особенно если он звонил ночью. После того, как весь день ее окружали люди, она с неохотой возвращалась в пустую квартиру, чувствуя там себя очень одинокой.

Она получала много приглашений на вечеринки, но бывала на них редко. После того кошмарного телефонного звонка от матери та до сих пор никаких вестей о себе не подавала. Но и Келли не собиралась первой пойти навстречу. Мать должна извиниться. На этот раз она и пальцем не пошевелит, пока не получит извинение.

Грэхэм — ее единственная отдушина в жизни, кроме работы. Звук его голоса всегда согревал, и она не могла дождаться, когда увидит его снова. С каждым днем Келли все больше полагалась на своего нового друга, так неожиданно ставшего частью ее мира. Она понимала, что все больше и больше влюбляется в него испытывая самое прекрасное чувство, какое только можно себе представить.

— Мне тебя очень не хватает, — искренне призналась Келли. — Я не могу дождаться, когда ты вернешься. Грэхэм таинственно произнес:

— Я знаю, что нужно сделать. Хочешь знать, что именно?

— Да, я слушаю.

— У меня не будет работы в этот уик-энд. Как насчет того, чтобы прилететь сюда?

Келли помолчала какое-то мгновение — внутри у нее все заколотилось от волнения. Уик-энд в Нью-Йорке с Грэхэмом! Как она может отказать? Целых три дня вместе проводить время, узнавая и сближаясь друг с другом. Если она отправиться в Нью-Йорк, очень возможно, что у них возникнут интимные отношения. Это еще больше сблизит их. Ее очень притягивал такой вариант, и она много думала об этом раньше. Ей так хотелось встретиться с Грэхэмом, чтобы он смотрел в ее глаза, чтобы его руки обнимали, а его губы касались ее, чтобы он видел ее любовь к нему. Как знать, может, и в его глазах она увидит ту же любовь, какую испытывает к нему.

— Уик-энд в Нью-Йорке — это фантастика! — согласилась Келли, не колеблясь.

Глава одиннадцатая

После встречи с Келли Лаура решила пройтись по Родео Драйв. Она чувствовала сильное возбуждение. Почему бы не развеяться? У нее теперь была работа и жилье (через подругу Грейс она сняла дом в Гоудвотер Каньоне у женщины-режиссера, уехавшей на целый год в Европу), и выходило, что все у нее налаживалось.

Целый час Лаура ходила по магазинам. Холодный реализм высоких цен быстро привел ее в чувство и так достаточно сильных впечатлений.

Проходя по бульвару Таус Робертсон, она натолкнулась на кафе под названием «Мишель Ричард». Ее поразило обилие столиков под полосатыми зонтиками, прелестные розовые скатерти на столах, свежие цветочные композиции. Одно это уже подтверждало презентабельность и дороговизну кафе. Остановившись посмотреть меню, Лаура поняла, что не ошиблась. Цены просто баснословные, как и в магазинах, которые она успела посетить.

Подняв глаза от меню, Лаура с удивлением обнаружила, что какой-то мужчина пристально смотрит на нее. Он сидел за ближайшим к окну столиком, и его темные очки от солнца были направлены в ее сторону. Он приветствовал ее бокалом белого вина.

Сердце Лауры сильно забилось. Это он… тот самый мужчина с побережья!

Она улыбнулась, но осталась стоять. Интересно, что он предпримет дальше?

Мужчина улыбнулся в ответ ослепительной улыбкой и жестом пригласил ее зайти в кафе.

— Я? — губами спросила она, указывая на себя и оглядываясь по сторонам, словно он мог иметь в виду кого-нибудь другого.

Он засмеялся, энергично кивнув. И Лаура пошла, лавируя между столиками.

Дрю не верил своим глазам — она шла к нему. Та девушка с побережья шла к нему!

Он снял очки и встал, приготовившись подвинуть ей стул.

Именно в этот момент одна из его поклонниц узнала его.

— Посмотрите! — закричала она своим подружкам. — Это Дрю Стерн!

И целая группа экзальтированных женщин устремилась в его сторону.

Дрю, не желая стать легкой добычей дам, положил на стол деньги и поспешил к своей машине, напоследок бросив через плечо сожалеющий взгляд на Лауру, когда та подошла к пустому столику.

Лаура застыла с открытым ртом у опустевшего столика, не в состоянии поверить в увиденное и услышанное. Значит, это Дрю Стерн. Тот самый Дрю Стерн. Дважды их дорожки пересеклись, и дважды они не смогли познакомиться.

Лаура провела пальцем по краю его бокала из-под вина. Представится ли еще возможность встретиться с ним? Она вздохнула. Очень мало надежды. Очень мало.

Габриэль, в красной кожаной двубортной куртке с золотыми пуговицами и красной кожаной мини-юбке, по-королевски вошла в офис своего агента. Откинув назад гриву волос цвета воронова крыла, она бросила расчетливый взгляд на Митци Карсон.

— Я хочу знать немедленно, наверняка, — сказала Габриэль, переступив порог студии. — Они хотят, чтобы я снималась? У меня такое впечатление, словно они не могут дождаться, когда я уберусь.

— Треугольник Серена-Чет-Мелисса — популярен.

Рейтинг этого шоу необычайно велик. Продюсеры не хотят вас потерять.

— Что они предлагают?

— Вы хотите знать, в чем это выражается? — Митци проницательно посмотрела на Габриэль. В течение двадцати пяти лет она была самым лучшим агентом Голливуда. А уж когда дело касалось переговоров об оплате работы ее клиентов, она вела себя как акула в воде, когда почувствует кровь. — Вы им нужны, и они хорошо заплатят. Я уверена в этом.

— Какие условия вы им поставили?

Митци сдержанно поправила свои тронутые серебром волосы, надела очки и, бегло, перелистав свою записную книжку, сказала:

— Тридцатипроцентная надбавка за выезды, трехмесечный отпуск плюс выходные и не менее двух сценариев в год. Все это они должны обеспечить.

— Неплохо, — согласилась Габриэль. По крайней мере, у нее будут деньги. Кто знает, что получится с Марком Бауэром? — Дайте рекламу.

Глаза Митци блеснули.

— События будут быстро развиваться. Они хотят сохранить вас. — И, не удержавшись, спросила, как у нее обстоят дела с Марком Бауэром.

— Никак, — фыркнула Габриэль, раздражаясь при одном упоминании его имени. — Я читала ему и прошла кинопробы. Вот и все. И не получила от него никаких известий.

— Габриэль, — ворчала Митци. — Ты говоришь так, будто все кончено. Я думаю, Марку Бауэру нужно время, чтобы принять решение.

Габриэль надула губы.

— Отец и так его прижал. Больше я не могу ничего сделать.

— О, нет, есть еще кое-что, — доверительно сообщила Митци. — И ты это сможешь провернуть сама. — Митци просмотрела свою картотеку. Найдя нужную карточку, она вручила ее Габриэль. — Возьми, — наставительно сказала она.

— Что это? — спросила Габриэль.

— Домашний адрес Марка Бауэра, — Митци многозначительно посмотрела на Габриэль. — Думаю, ты найдешь, как использовать ее. Не будешь же ты возражать, что личная аудиенция может закончиться более благопритяно? В конце концов, Габриэль, ты девушка не без талантов.

Габриэль знала, что Митци твердо верила в систему подбора актеров через постель, и поняла намек.

— У него есть какие-либо пристрастия?

— Делай то, что считаешь нужным.

Габриэль поднялась, проворно схватив карточку.

— Нет проблем.

Келли хотелось поискать хорошие очки для Грэхэма, поэтому пришлось потолкаться среди уймы народа в Нейман-Маркусе. Попозже ей надо успеть к Сассону, чтобы сделать прическу, и к косметологу Элизабет Арден. Ей хотелось выглядеть ослепительной, когда она выйдет из самолета.

Келли только вышла из примерочной в шелковистом золотистого цвета платье от Дона Карена и выбирала красное джерси от Исака Мизрахи, собираясь его купить, как появилась Диана из другой примерочной.

— Келли, дорогая, — тепло приветствовала ее Диана. — Где ты прячешься? Мы не разговаривали уже тысячу лет. Эти съемки замотают тебя окончательно.

— Привет, мама, — сдержанно ответила Келли. — Ты выглядишь, как всегда, бесподобно.

От тона дочери гнев Дианы вспыхнул до белого каления.

— Что я совершила на этот раз? — при этом она не переставала любоваться собой в большом зеркале, выставив клерка магазина. — Честно говоря, Келли, ты всегда чем-то недовольна.

— Ты знаешь, в чем дело, — прошептала Келли, не желая устраивать сцен.

Диана посмотрела на дочь ненавидящим взглядом.

— Не имею ни малейшего понятия, что ты хочешь этим сказать.

Она делала вид, что не понимает, о чем речь. Но Келли не собиралась уступать.

— Мама, я уже не ребенок. У тебя больше нет права вести себя по-хулигански со мной. Я этого не позволю. Либо мы поддерживаем родственные отношения, либо нет, решение будет зависеть от тебя.

— Боже, Келли, ты говоришь так, словно я не люблю тебя… Словно я не сделала Бог знает чего ради тебя. — Диана неискренне рассмеялась, и Келли съежилась под тяжелым взглядом матери. Они обе стояли, словно на тонком льду, пытаясь найти правду вот уже много лет.

А что же было правдой? Келли и сама этого не знала. Ей казалось, что за прошедшие несколько лет мать любила ее все меньше и меньше. И, самое главное, она даже не знала причины этой нелюбви. Что она совершила такое ужасное? Почему сердце матери закрыто для нее? Келли знала — ее собственное сердце открыто. Она очень любила мать, но по какой-то причине та не нуждалась в ее любви. Выглядело все так, словно она старалась оттолкнуть ее прочь, не желая любить свою собственную дочь.

— Я нужна тебе, мама? — спросила Келли категорично. — Если нужна, я буду счастлива.

— О, Келли! — Диана выглядела шокированной. — Конечно, ты мне нужна. Дорогая, что бы я ни совершила, прости меня, — она повернулась, облаченная в шифоновое платье с двойным корсетом от Бобо Маке. — Как ты думаешь, купить мне, его, чтобы пойти на вечеринку к Марку Бауэру?

— Оно очень милое.

Диана взглянула на вещи в руках Келли.

— Что заставляет тебя покупать? Я думала, что ты не тряпичница.

Келли решила больше не возвращаться к разговору о телефонном звонке. Извинение Дианы прозвучало так, словно она не помнила об этом случае. Конечно, тогда она была ужасно пьяна, пыталась Келли оправдать мать.

— Я собираюсь в Нью-Йорк на уик-энд, — сказала она.

— Как хорошо, — Диана нервно провела по волосам. — Навестить подруг? Свою подругу Джил?

— Нет, Джил в Европе. Нового друга, с которым я недавно познакомилась… — ей очень хотелось признаться матери.

— Похоже, что это мужчина, — Диана улыбнулась, перед тем как начала складывать платья — одно из черного крепа с серебряными спиралями от Джефри Бина, другое — красного шифона от Карла Лагерфельда. — Как они тебе?

Келли, ничего не ответив по поводу платьев, сказала:

— Это мужчина.

— Прекрасно, — сказала Диана рассеянно. — Скажи, красный цвет меня старит?

Келли прикусила губу: совершенно очевидно, что мать интересовали только ее собственные дела. Как всегда. Она подавила вздох. Когда она только это поймет? Келли решила больше ничего не говорить ей о Грэхэме. Если мать захочет узнать больше, пусть спрашивает сама.

— Оба платья ослепительные, мама.

Диана согласилась.

— Ты права. Я возьму их оба, — она вручила платья клерку, перед тем как направиться в примерочную. Затем повернулась к Келли. — Не стану тебя задерживать. Мне нужно спешить, — она послала дочери воздушный поцелуй. Давай встретимся за ленчем на следующей неделе. Я позвоню. Обещаю.

Голова у Марка раскалывалась. «Придется принять две таблетки аспирина, холодный душ и хорошенько выспаться», — подумал он.

Первая половина дня была кромешным адом. Сначала он встретился с финансистом, которого нанял для составления бюджета фильма «Долгая дорога домой». Они вдвоем провели три часа, прикидывая расходы.

Выходило, что съемки обойдутся в двадцать пять миллионов. Всего уйдет тридцать миллионов, учитывая задержки и непредвиденные обстоятельства. И понадобится еще пять миллионов на рекламу, когда фильм будет готов. Просматривая цифры, Марк облегченно вздохнул. Сумма давала ему дополнительные возможности. Возможно, фильм обойдется дешевле отпущенного бюджета.

Затем зашел Джинкси Бишоп. Диана Хэллоуэй требовала, чтобы ее участие в фильме широко рекламировалось. Особенно настаивала на том, чтобы в рекламе была фраза «Диана Хэллоуэй снимается в роли главной героини Елены Томас». Она также требовала первоклассную костюмерную в Небраске и согласия, чтобы все ее фотографии отсылали для прессы.

В минуту слабости Марк согласился на костюмерную и фотографии, но не более, так как Джинкси уже готовил новый список требований.

Приехав домой, он сразу направился в спальню, сбрасывая с себя одежду направо и налево. Дверь спальни он уже открывал нагишом. В таком же виде он увидел и Габриэль Фонтано Моор, разлегшуюся на его кровати.

— На конец-то, — промурлыкала она соблазнительным шепотом, поворачиваясь и распростираясь на кровати… — Я уже начала сомневаться, что ты появишься.

Марк мгновенно забыл о своей головной боли, упиваясь роскошной фигурой Габриэль.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он изумленно, помимо своей воли почувствовав, что возбуждается. Да и скрыть этого он не мог, если только прикрыть руками промежность. Но и это не помогло погасить возбуждение.

— Не стесняйся! — засмеялась она. — Я тебя жду. Было так одиноко и скучно. И все это время я только и думала о тебе, — она быстро провела рукой по шее, рассыпая свои черные кудри по плечам, и жадно посмотрела на Марка. Ты не собираешься присоединиться ко мне?

— Нет, — сердито заявил он.

Марк быстро осмотрел комнату, ища глазами одежду Габриэль, чтобы бросить ей, но нигде не увидел. Схватив махровый халат, который висел за дверью спальни, быстро натянул его на себя.

— Пупсик, — надула она губы. — Мне понравилось то, что я увидела. — Она изогнула свое тело, выставляя груди. Взяла в руку одну, предлагая ее Марку. Тебе нравится то, что ты видишь?

Марк резко отвел глаза.

— Габриэль, я хочу, чтобы ты ушла, — он открыл дверь спальни, отказываясь на нее смотреть.

— Но я не хочу. Я тебя так долго ждала, — прошептала она, теряя надежду.

— Я знаю, чего ты хочешь, но этот номер не пройдет.

Скатившись с кровати, Габриэль поднялась, представ перед ним во весь рост, и на подушечках пальцев подошла к нему. Соблазнительная улыбка играла у нее на губах.

— Так чего же я хочу?

— Ты хочешь получить роль Оливии и думаешь добиться этого, переспав со мной.

Габриэль захлопала своими пушистыми ресницами.

— Как ты можешь говорить такое? — невинно спросила она. — Я считаю это оскорблением. Ты привлекаешь меня, Марк. Она протянула руку туда, где расходились полы его халата и взяла его член. — Я тебе не нравлюсь? — ее хватка была одновременно твердой и нежной, когда она вела его к постели.

— Я хорошая, — шептала она. — Очень хорошая.

Она села на кровать, раздвинув ноги и притянув Марка к своим коленям, заставила его войти в нее. Сомкнув ноги вокруг него, она стала ритмично покачиваться.

Марк уже не владел собой. У него давно не было женщины. Когда он начинал работать над новым сценарием, секс уходил на задний план. А сейчас Габриэль предлагала ему то, от чего он так долго отказывался.

Но это безумие! Он, что, сошел с ума?! Он, он точно, выжил из ума! Пол Фонтано посадил его под каблук, и совершенно очевидно, что Габриэль нужен секс, чтобы потом воспользоваться Марком. Зачем ему попадать и под ее каблук?

Но ее вид и запах привел его в состояние безумного желания получить удовольствие. Господи, как он хотел её. Она была запретным плодом, будившим первобытное желание. Было ли ему так хорошо прежде? Он с силой вошел в нее, как можно глубже погружая пальцы в ее волосы, откидывая ее голову назад, открывая шею и припадая к ней, засасывая языком. Толчки Марка стали быстрыми, ему хотелось быстрее ощутить оргазм, который приближался. Одновременно он принимал решение. Он не позволит ей руководить его действиями. И пусть он уступил Габриэль на этот раз, больше он не допустит такого, не позволит. Слишком велика опасность. Любое соучастие с Габриэль Фонтано может стать роковым.

Габриэль праздновала победу. Она нашла рот Марка и с силой втянула его губы. Руководимая не страстью, а решимостью, Габриэль лишила Марка стойкости. Как он хотел ее! Остановить его было невозможно. Ей ничего особенного не пришлось и делать. Хорошо. С сегодняшнего вечера он не откажет ей ни в чем, все, что она пожелает, будет ее. Все.

Глава двенадцатая

Келли всматривалась в мелькавшие вокруг лица, искала Грэхэма. Увидев его в толпе пассажиров, стала махать рукой. На ее лице появилась улыбка.

— Келли! — кричал Грэхэм, пробираясь в толпе. Он заключил ее в свои объятия, крепко прижал, а затем приподнял и закружил.

У Келли перехватило дыхание. Она засмеялась, держась за него.

— Какой восторг!

— Ты не можешь меня ни в чем винить, — сказал он. — В течение недель я слышал только твой голос по телефону.

— Не говори мне, что ты меня забыл! — дразнила его Келли, поглядывая на него сверху и улыбаясь.

— Правда, я очень скучал, — Грэхэм рискнул ее поцеловать в губы, сомневаясь, имеет ли на это право. Но губы Келли ответили на его поцелуй, страстноTM ожидая большего. Грэхэм поцеловал ее еще раз, затем отпустил, отступив на шаг и лаская по щеке. — Я не мог забыть такое красивое лицо, как у тебя.

Келли покраснела. То ли от комплимента, то ли оттого, как отреагировала на его поцелуй.

— Почему бы нам не получить мой багаж? В нашем распоряжении всего семьдесят два часа. Давай не будем терять время здесь.

Грэхэм улыбнулся, обнял Келли за талию, притягивая ее ближе.

— Давай пойдем, — сказал он, беря инициативу в свои руки.

Келли наслаждалась близостью Грэхэма, старалась приноровиться к его шагу.

Грэхэм и слышать не хотел, чтобы Келли остановилась в гостинице. Он снимал квартиру на Уэст семьдесят пять и предложил Келли комнату для гостей.

— Конечно, ты можешь разделить с хозяином спальню, — сказал он, внося багаж Келли. — Если, конечно, захочешь, — быстро поправился он. «Как он мог сказать такое?» — бранил себя Грэхэм. Ему хотелось, чтобы все было хорошо во время этого уик-энда. И не желал что-нибудь испортить. Келли так не похожа на Диану. У нее просто отсутствовали тщеславие и эгоизм. Она излучала тепло… благородство… любовь. Грэхэм был не из тех, кто верил в любовь с первого взгляда, но с Келли это было так.

Келли застенчиво улыбнулась, стараясь скрыть приятное волнение.

— Посмотрим. Для начала подходит комната для гостей. Возможно, я изменю свое решение попозже, — лукаво сказала она.

Келли необходимо было побыть какое-то время вместе с Грэхэмом. Она не собиралась сразу же закатываться с ним в постель. Хотелось привыкнуть к нему, и дать событиям возможность развиваться постепенно.

Может, она романтична, но ничего не могла поделать с собой. Ей нужна была духовная близость, прежде чем предпринять такой решительный шаг. В конце концов, они с Грэхэмом только начинали строить свои отношения. Телефонные звонки положили начало, но этот уикэнд должен скрепить их усилия.

Вспомнив, что она чувствовала в аэропорту, — ожидание… грусть… и ощущение того, что она желанна, — все это заставило Келли желать большего. Они смогут таким образом начать свой уик-энд.

— Почему бы нам не посмотреть достопримечательности? — весело предложила она. — Я могу распаковать вещи попозже.

До конца дня они ездили из одного конца Манхэттэна в другой. Покатались в экипаже по центральному парку; совершили путешествие в деревню, где остановились в Доме актеров, в котором выступал Грэхэм. Театр был темным и безмолвным. Грэхэм провел Келли в первый ряд, затем вскочил на сцену и начал читать отрывки из своих ролей, словно выступал перед полным залом. Келли пришла в восторг, и когда он закончил, вскочила и неистово зааплодировала. Они посетили музей современного искусства. Успели посмотреть фильм «Фантом оперы», завершив свой вечер обедом в таверне на Грин стрит.

Весь этот день Келли и Грэхэму было хорошо вместе. Они постоянно разговаривали, обращая внимание друг друга на встречавшиеся достопримечательности. И, словно по взаимной договоренности, их руки смыкались, а взгляды, которыми они обменивались, обещали с наступлением ночи быть более откровенными.

Грэхэм и Келли вернулись домой в полночь. Как только Келли сняла свои лакированные туфельки, Грэхэм закрыл квартиру на ключ.

Келли прилегла на диван, потирая пальцы ног.

— Ноги болят от такой беготни.

Грэхэм стал перед ней на колени и взял в руки ее ступню, обтянутую черным чулком, делая массаж.

— Ну как, легче?

— Божественно.

Рука Грэхэма двинулась вверх до лодыжки.

— А здесь?

— Чудесно.

Ноги Келли слегка раздвинулись, давая возможность Грэхэму продвигаться вверх.

— Мне можно и повыше? — спросил он, достигнув колена.

— Да, — прошептала Келли. В горле у нее пересохло. — Да.

— Ты в этом уверена?

Келли кивнула головой. Ей хотелось ощущать прикосновения Грэхэма всем телом… ласкающим ее наиболее чувствительные места… приносящим ей удовлетворение, которого она так хотела.

Рука Грэхэма достигла ее бедра и остановилась на резинках пояса для чулок. Он отстегнул застежки на одной ноге, сняв быстрым движением тонкий, прозрачный черный чулок, и перешел к другой ноге. Когда он справился с этим, стал расстегивать на спине ее черный вечерний пеньюар из прозрачного шелка.

Келли понимала, что в ее жизни наступает момент, которого еще не было с ней никогда, и предвкушала его. Она впервые будет заниматься любовью. Раньше она всегда держалась в стороне от противоположного пола… делая вид, что ее это не интересует… не обращая внимания на желания, которые охватывали ее… не желая пользоваться случаем. И все потому, что мать постоянно твердила ей:

— Ни один мужчина не будет хотеть тебя.

Словесные нападки Дианы всегда составляли часть жизни Келли. Сколько Келли помнила себя, Диана всегда ругала ее за недостатки во внешности, строго определяя, что она может носить, а что нет, критикуя ее успехи в школе, позоря перед гостями до тех пор, пока щеки ее не начинали гореть от унижения, а глаза наполнялись слезами.

— Келли — интроверт, — обычно говорила Диана, представляя ее своим гостям. — Она боится собственной тени. Я даже не знаю, откуда это у нее. Мы с Эдамом всегда были в центре любой компании. Но стоит только ей сказать «бу», и она подпрыгнет на пять футов. Что, это неправда, Келли?

Келли всегда боялась что-то не так сказать, не так повернуться, не так посмотреть, чтобы, когда они останутся одни, не получить за это нагоняй. Поэтому стояла, не отрывая глаз от пола, только кивая головой в знак согласия. В таких случаях, вместо того, чтобы остаться и представиться гостям, Келли просто уходила, не желая доказывать, что Диана неправа. Таким образом, Диана всегда оставалась в центре внимания.

И еще была одна хорошо знакомая нотация:

— Стой прямо! Почему ты всегда сутулишься? И сделай что-нибудь со своими волосами! Почему они всегда у тебя висят и не уложены? Ты совсем не похожа на меня, неужели не можешь хотя бы постараться выглядеть лучше? — при этом Диана насмешливо смеялась: — Надо признать — ты не красавица, и мальчики навряд ли будут обивать твой порог. Но ты могла бы попытаться выглядеть хоть чуть-чуть привлекательнее.

Из-за постоянной критики Дианы Келли избегала смотреться в зеркало… не желая видеть себя, ненавидя то, что там видела… так как видела то, на что всегда указывала Диана.

И вдруг все изменилось в тот вечер, когда отмечалось ее шестнадцатилетие.

Ее день рождения собирались отпраздновать в Беверли Вилшире. Более ста гостей было приглашено на это событие, и Диана не пожалела денег. Келли подозревала, что Диана устраивала этот праздник больше для себя, чем в честь своей дочери.

В шесть часов в своей спальне Келли с отчаянием смотрела на праздничное платье, которое мать выбрала для нее.

Бежевого цвета, из дорогой материи и закрытое, платье Келли совершенно не нравилось. На свое шестнадцатилетие ей хотелось одеть что-нибудь более красивое, изящное, привлекательное. Почему мать выбирала ей всегда бесформенную одежду, скучную и всегда одного и того же цвета — бежевого?

Келли не хотела смириться с этим в день своего рождения и стала рыться в своем гардеробе, пытаясь найти что-нибудь более подходящее, как вдруг раздался стук в дверь ее спальной комнаты.

— Кто там? — спросила Келли, оторвавшись от своих поисков.

— Ты в приличном виде? — послышался знакомый голос.

Келли захлопнула створки гардероба.

— Дядя Дэниэл! — Она быстро надела халат, прежде чем широко распахнуть двери спальни. — Что ты делаешь здесь?

Она увидела, что у ее крестного подмышкой торчала большая белая коробка, а за ним стояли два незнакомых человека — мужчина и женщина.

Дэниэл ввел их в комнату.

— Келли, сейчас тебя первоклассно обслужат. Сегодня твой вечер блистать, милая! — Он указал на женщину, — это Моника. Она сделает тебе макияж. А это Брус, он, займется твоей прической. — Дэниэл крепко обнял Келли и поцеловал, прежде чем вручить коробку, которую принес для нее. — Это новое платье ты наденешь вместо той бежевой тряпки, которую мне вчера показывала. Оно красивое, облегающее и ярче по цвету. Келли заглянула в коробку.

— Дядя Дэниэл, оно роскошно!

— Я не могу ждать, пока ты его примеришь. Мне лучше уйти поскорее. Если эта злая ведьма меня поймает здесь, я пропал, — он посмотрел на Монику и Бруса. — В вашем распоряжении девяносто минут, за это время Диана вернется из Вилшира, поэтому не теряйте времени даром.

Они так и сделали. После шампуня с кондиционером, Брус уложил ее волосы, высушил их феном, и теперь они лежали пышной гривой.

Моника придала бледным губам Келли цвет созревшего на солнце фрукта; щеки покрыла теплым персиковым оттенком; тушь и тени для век были подобраны тоже в тон, подчеркивая глаза Келли цвета синего кобальта.

Ни Брус, ни Моника не разрешали ей смотреть на себя в зеркало, сказали, чтобы она подождала, пока не оденется полностью. Как только они ушли, она быстро облачилась в неотрезное по талии, цвета жадеита, шелковое вечернее платье, которое принес Дэниэл. Оно прекрасно на ней сидело, облегая и подчеркивая ее стройную фигурку.

Затаив дыхание, Келли прикрыла глаза и лишь краешком глаза глянула в зеркало. У нее перехватило дыхание, и она широко распахнула глаза: эффект был потрясающий, просто бесподобно, она не верила своим глазам. Неужели это она, Келли? Такая красивая? Неужели?

Келли осторожно приблизилась к зеркалу; ее образ увеличивался с каждым сделанным шагом; каждое ее движение отражалось, в зеркале. Это была она! Она!

Но радость, испытываемая Келли, оказалась мимолетной: пока она крутилась перед зеркалом, дверь ее спальни со стуком распахнулась — в дверном проеме стояла Диана, эффектно сияя золотисто-медовыми волосами. Уложенные локонами и поднятые вверх, они подчеркивали ее скулы. На ней было черное шелковое платье.

Келли, при виде ее, вспомнила слова Дэниэл а: «Злая ведьма». Как он это верно подметил. Келли нервно сглотнула.

— Ты все еще?..

Диана мгновенно замолчала, ее фиалковые глаза расширились от увиденного.

— Что ты сделала с собой?

Это был не визг, не крик… это был леденящий душу шепот.

У Келли застыла в жилах кровь.

У Дианы от злобы побелели скулы, которыми она так гордилась.

— Не надейся, что я позволю тебе в таком виде выйти из дома.

Келли еще раз взглянула на себя в зеркало, прежде чем набраться смелости. Затем повернулась к матери лицом.

— А почему бы и нет? Что тебе не нравится? — осмелилась она спросить. Я думаю, что выгляжу хорошо.

— Хорошо? Ты думаешь, что хорошо выглядишь?!

Диана вспыхнула. Схватив Келли за шею, она лицом тыкала ее в зеркало.

— Посмотри… Хорошенько посмотри… Ты размалевана как шлюха!

— Нет. — Келли попыталась выскользнуть из рук матери, но Диана держала ее крепко. Схватив баночку с кремом, она бросила крем в лицо Келли. — Убери эту грязь с лица, а потом сними это платье.

— Нет!

— Ты сделаешь это сейчас же!

— Нет, — упрямо отказывалась Келли… Она не станет ничего менять в своем облике. Не станет.

— Если ты не уберешь этот макияж сию минуту и не переоденешь платье, твоего вечера не будет.

— Ценя это не волнует. — Келли решительно посмотрела на мать, бросая вызов. — Это твои деньги пропадут. Если меня там не будет, ты будешь выглядеть дурой.

Лицо Дианы побагровело от гнева.

— Ты, неблагодарная маленькая негодяйка! — взорвалась она, выпуская Келли и толкая ее на кровать. Келли упала на покрывало. — И это после всего, что я сделала для тебя! После всего, что я дала тебе! — она пальцами захватила крем и бросила жирный сгусток в лицо Келли. Прижав дочь к кровати, она в бешенстве стала размазывать крем по ее лицу. Келли пыталась сопротивляться. Часть крема упала на ее новое шелковое платье и попала на волосы. Диана вновь схватила баночку, судорожно выбирала крем и яростно растирала им лицо Келли, словно хотела стереть с лица даже кожу.

— Прекрати! — кричала Келли, вытирая лицо и кашляя, пытаясь оттолкнуть Диану. — Прекрати!

Диана сбросила ее с кровати на пол. Келли упала со стуком, а мать все продолжала бросать горстями крем в рыдающую дочь.

— Ужасно. Это просто ужасно, — куковала Диана, когда убедилась, что банка опустела. Взглянув на Келли, как ни в чем не бывало, она сказала:

— Ты в беспорядке. Ну, не беспокойся. Еще успеешь прихорошиться, — она бросила банку от крема и аккуратно обтерла руки. — Я жду тебя внизу.

— Не жди, — твердо выкрикнула Келли, не желая, чтобы та видела слезы, которые навертывались у нее на глаза. — Я не пойду.

— Пойдешь, — приказывала Диана стальным шепотом уже из-за двери, — иначе я обрежу тебе волосы до последнего дюйма ночью, пока ты будешь спать.

Келли невидящим взором посмотрела с недоверием на мать и поняла, что та не шутит.

— В твоем распоряжении осталось пятнадцать минут.

Келли пришла на свой юбилей. Когда Дэниэл увидел, как она выглядит: на ней не было платья, подаренного им; волосы на макушке висели «хвостиком»; на лице ни следа макияжа, — он был удивлен. Моника и Брус сказали ему, что перерождение Келли было потрясающим.

— Келли, что произошло? Где моя Золушка?

— Простите, дядя Дэниэл, — стараясь объяснить, она подумала о том, что сделать это невозможно. Пытаясь не заплакать, пока не уйдет, и боясь, что не выдержит и расскажет ему всю эту ужасную историю, она только и смогла сказать: — Это была не я.

Но испорченный день рождения дал ей возможность одним глазком взглянуть на девушку, которой она могла быть… девушкой, которой она была. И все, что оставалось ей делать, — это ждать, когда исполнится восемнадцать, и закончить колледж. Только тогда она будет свободна.

…Однажды, уже занимаясь в Нью-йоркском университете, Келли привела себя в порядок. Мальчики начали обращать на нее внимание, приглашая на свидания. Это было приятно, но занятия поглощали почти все ее время. И все-таки Келли постепенно привыкала к своему новому облику, думая о том, что как следует окунуться в студенческую жизнь она еще успеет. Но не успела и оглянуться, как оказалась втянутой в эту самую жизнь, подружившись со своей соседкой по комнате Джил Крамер.

Джил Крамер очень быстро стала ее лучшей подругой. Она всегда находилась в центре почти всех университетских событий. Если устраивался вечер, Джил узнавала подробности и была там, рассказывая обо всем Келли. Скоро и Келли стала ходить на вечера. Она почувствовала, что ей все легче и легче общаться с противоположным полом. Келли стала встречаться с одним парнем. Но всегда, когда дело доходило до интимных отношений, она отступала — в ее памяти сразу всплывали насмешки матери.

— Ты не будешь нужна ни одному мужчине. Тебя ждет одиночество, Келли, одиночество! Всегда! Потому что ты это заслужила!..

Келли отбросила ужасные воспоминания. Она не, собиралась портить этот момент. Нет! Больше не будет того, что случалось раньше. На этот раз поворота назад не будет.

— Что-то не так? — спросил тревожно Грэхэм, почувствовав состояние Келли.

Келли задрожала под его взглядом, увидев, как его это взволновало…

— Люби меня, — прошептала она, притягивая его ближе. — Люби меня.

Габриэль открыла глаза навстречу субботнему утреннему солнцу и увидела голый зад Марка Бауэра.

— Куда это ты собрался? — промурлыкала она, пытаясь схватить его за заднее место.

Марк деликатно уклонился от ее хватки.

— На студию. У меня много работы.

— В субботу? — Габриэль отбросила в сторону простыни, открывая свое обнаженное тело в соблазнительной позе. — Работай здесь.

Марк застонал. Желание обладать Габриэль снова вспыхнуло в нем… Начиная с прошлой недели, когда она оказалась в его постели, он никак не мог насытиться ею. Когда он меньше всего ожидал, она появлялась, предлагая себя. Марк пытался бороться с собой, но Габриэль представала перед ним обнаженной, и он поддавался соблазну, в глубине души сожалея об этом. Здравый смысл сразу улетучивался, когда дело доходило до Габриэль. Для нее заниматься любовью означало потакать своим самым чувственным слабостям.

— Давай, Марк. Сегодня суббота, — поторапливала она его, неутомимо лаская пальцем промежность. — В нашем распоряжении целый уик-энд.

Марк почувствовал, что сдается. Но ему действительно нужно было идти в студию. Там его ждала уйма всяких дел. И этот флирт с Габриэль выбивал его из графика. Нужно покончить с этим, пока его не затянуло слишком далеко. Пока еще не поздно.

Он отрицательно покачал головой.

— Не могу.

Габриэль протянула руку.

— Ты можешь, да, ты можешь, — прохрипела она, задыхаясь. — Только я это знаю, только я. Ты можешь.

Стойкость Марка растаяла, и он вернулся в кровать.

— Завтрак в постели, — объявил Харрисон, ставя поднос на колени Грейс. Булочки, земляничный джем, кофе и сок.

— Впечатляюще, — похвалила Грейс. Она пальцем взяла джем из вазочки, пробуя его. — М-м-м. Свежий.

— И кое-что еще, — добавил Харрисон, пряча руку за спиной.

— Не держи меня в неведении, дорогой, — бормотала Грейс, откусывая булочку с земляничным джемом.

Харрисон торжественно показал то, что прятал за спиной.

— Пятьдесят страниц моего киносценария.

— Харрисон! — вскрикнула Грейс, — протягивая руки к тексту. — Мне можно его прочитать?

Харрисон отвел руку назад, отрицательно качая головой.

— Пока нет. Он вчерне и еще не закончен.

-. Ну, Харрисон. — Грейс надула губы. — Я хочу его прочитать. Почему ты не хочешь показать хотя бы те страницы, которые уже отредактировал, уж если не хочешь показать все?

— Я хотел доказать тебе, что я работаю, — он положил текст на пол, ложась к Грейс в постель. — Я это делаю для тебя, Грейс. Ты мое вдохновение.

— Уверена, то, что ты написал, чудесно. — Грейс пальцем макнула в вазочку с земляничным джемом. — Так как ты не даешь мне его почитать, давай воспользуемся этим уик-эндом на полную катушку. Не так уж часто эта Габриэль уходит, давая нам возможность порезвиться.

Харрисон медленно произнес:

— Д-а-а, хотелось бы мне знать, куда эта блудливая кошка унеслась.

— Какое нам до этого дело? — Грейс развязала тесемки на шелковой пижаме Харрисона. Набрав земляничного джема на палец, она стала смазывать его возбуждающийся член, наклонись к нему лицом. — Я люблю ягоды на завтрак, а ты?

Келли проснулась от необычайного, сладостного ощущения. Пара теплых сильных рук держала ее, притягивая все ближе; одновременно она чувствовала поцелуи, которыми осыпали ее плечи, шею, а затем и губы. И она блаженствовала от этих прикосновений, еще полусонная, не веря, что все это происходит с ней.

— Грэхэм, — забормотала она, — поворачиваясь к нему лицом и открывая глаза. Она увидела его серые глаза, излучавшие тепло.

— Доброе утро, милая леди, — приветствовал он ее, нежно целуя в губы. Как спала?

Келли любовно провела пальцами по его голой, словно высеченной умелым скульптором груди и посмотрела ему в глаза, легким движением пробежавшись по своим взъерошенным волосам.

— Чудесно. И мне снились волшебные сны.

— О каком-нибудь любовнике? — хрипло спросил он, снова припадая к ее губам.

Келли страстно ответила на поцелуй, полная горячего желания воссоздать волшебство предыдущего вечера.

— Моего единственного любовника, — шепнула она, на миг оторвавшись от него.

«Грэхэм. Да, он прекрасный любовник», — подумала она. Все, что он делал, доставляло ей необыкновенное удовольствие. Когда Келли шепнула ему на ухо, словно ее мог услышать кто-то другой, кроме Грэхэма, что она девушка, его действия стали еще нежнее и медленнее. Грэхэм, прижимаясь горячей щекой к нежной щеке Келли, воспаленными от желания губами бормотал, чтобы она не беспокоилась… что их близость будет во всем такой же чудесной, какой она ее представляет.

Келли знала, чего следует ожидать, когда Грэхэм войдет в нее… она ожидала боль… и совсем не предполагала реакции своего тела. Но, соединившись с ним, слилась с его телом, охваченная лихорадочным желанием… казалось, она никогда не насладится им, его запахом… вкусом. Ей хотелось раствориться в нем, и она ответила на его движения лихорадочной требовательностью, острым желанием получить сексуальное удовлетворение.

Теперь, в его объятиях, плотское желание вспыхнуло с новой силой. Келли плавно скользнула на Грэхэма, прижавшись к нему шелковистым телом, проделывая такие бесстыдные движения, что Грэхэм даже удивился.

— Мне нравится леди, которая знает, чего она хочет.

Келли сильнее прижалась к Грэхэму, соски ее моментально набухли, стали упругими и торчали в разные стороны. Она поводила ими по губам Грэхэма, внося предложение:

— Почему бы нам не провести все утро в постели?

— Только утро? А как насчет того, чтобы весь день? — внес полную ясность в утренние занятия Грэхэм. — Как ты к этому относишься?

— О-о-о! — только и могла она сказать.

Зубами он любовно покусывал груди Келли. Затем притянул ее поближе и с удивительной легкостью лег на нее. У Келли перехватило дыхание, когда он, находясь уже в состоянии эрекции, коснулся твердым членом ее бедра. Трепет ожидания охватил ее. Она не могла дождаться, когда будет ему принадлежать снова.

— Что ты на это скажешь? — требовательно спросила она, задыхаясь.

— Мне это очень нравится. — Грэхэм медленно вошел в Келли. — А чего мы ждем? Давай начнем.

Питер любовался прекрасным видом побережья. Перед его взглядом тянулся желтый песчаный пляж. Легко волновался океан, лаская берег прозрачно-зелеными языками волн. Хотя Питер не любил признаваться в этом кому-либо, но он был рабом солнца. И если представлялся такой случай, как сейчас, он старался извлечь из него максимальную пользу, чтобы позагорать.

Он уже находился на побережье три часа. С закрытыми глазами, смазанный маслом для загара, он наслаждался субботним солнцем, как вдруг почувствовал нависшую над ним тень.

Открыв глаза, прикрыв их ладонью от солнца, он сел, вглядываясь в стоявшего над ним человека. Раньше он его никогда не встречал.

Незнакомец отличался тонкими чертами лица, длинными выгоревшими на солнце волосами. Хорошего сложения грудь и точеные руки и ноги отливали золотисто-коричневым загаром. Холодные синие глаза внимательно изучали Питера. Он был очень хорош собой.

Мужчина с дружелюбной улыбкой протянул ему руку.

— Привет, меня зовут Барри. У меня кончилось масло для загара, и я хотел бы занять у тебя.

Питер приподнялся, подавая ему свою бутылку.

Барри поблагодарил. Вылив немного масла себе на руки, он стал растирать тонким слоем свою грудь и руки, затем ноги и плечи. Закончив эту процедуру, Барри спросил:

— Можешь мне оказать еще одну услугу?

— Какую?

— Не натрешь ли мне спину?

— Ну, это не проблема, — согласился Питер.

Барри сел перед ним, передав бутылку с маслом. Выливая небольшими порциями масло на спину Барри, Питер начал ее растирать.

— Равномернее, — говорил Барри, двигая спиной под руками Питера. Сильнее. Втирай как можно глубже, — он подвинулся поближе к Питеру. Расстояние между ними сократилось, что заставило Питера расставить ноги.

Барри внезапно провел рукой по ноге Питера.

— Похоже, тебе тоже необходимо втирание.

При этих словах Питер отшатнулся от него, сильно смутившись. Его выдала возникшая внезапно эрекция. Это было очень заметно.

— Что-нибудь случилось? — повернулся к нему Барри, и в его глазах промелькнуло понимание.

— Ничего — ответил Питер, заикаясь. — Все.

— Похоже, твоя спина тоже нуждается в небольшом количестве масла. Позволь мне отплатить за услугу.

— Н-н-е-е-т, не надо, — попытался отказаться Питер, но Барри уже крепко обхватил его за талию, доставая масло для загара.

— Я настаиваю.

Уложив Питера так, что ноги того оказались между его ногами, Барри, упершись коленями в песок, стал растирать его спину.

— Ну, как?

— Хорошо.

— Только хорошо? — Барри больше прижался к Питеру, и тот почувствовал его сильную эрекцию. — Ну, как насчет этого?

Питер не знал, что и ответить. Обычно он сам искал человека для связи и всегда контролировал ситуацию. Его сексуальные привычки всегда отделялись от его повседневной жизни. А сейчас его соблазняли прямо на побережье на виду у всех!

— Ты готов, — хрипло сказал Барри ему на ухо. — Почему бы нам не поладить? Мы можем пойти в воду или, если хочешь, пойдем ко мне… У меня дом на побережье. Мы сможем принять душ…

Приглашение было соблазнительным, и от Питера зависело, принять его или нет.

Рука Барри скользнула по талии Питера, опытными движениями он стал ласкать его спереди.

— Ну?

Питер не удержался. Прикоснувшись рукой к руке Барри, он стал гладить ее сверху донизу. Его эрекция нарастала, требуя облегчения.

— Пойдем, — ответил Питер.

Дэниэл подпрыгнул на упругой доске для ныряния, пролетел в воздухе и плавно вошел в отливающую голубизной воду бассейна.

Под калифорнийским жарким солнцем он проплыл свои обычные десять кругов и еще десять, чтобы сбросить адреналин, накопившийся в крови от мыслей, переполнявших его голову.

Рано утром ему позвонил агент. Роль Эрика Томаса предлагали ему. За последнее время ему ничего больше не хотелось так сильно, как получить эту роль.

Дэниэл рассекал воду широкими мощными взмахами, чтобы сбросить напряжение. Он чувствовал себя чертовски везучим, словно ему было по плечу завоевать весь мир.

Выйдя из бассейна, Дэниэл растерся полотенцем, затем смазал себя солнцезащитным кремом. Поддерживая здоровый загар, он никогда не злоупотреблял солнцем. Меньше всего ему хотелось обгореть и иметь огрубевшую кожу.

Надев короткие шорты, Дэниэл уселся в шезлонг. Рядом фланировал Джейм, потягивая через соломинку коктейль «кровавая Мэри».

— Почиваешь на лаврах? — подкалывал Джейм. — Пытаешься иметь приличный загар для хорошенького мальчика Дрю Стерна?

— Заткнись! — резко приказал Дэниэл. Это были обычные перепалки с Джеймом. С каждым днем тот вел себя все отвратительнее. Его колкости отталкивали Дэниэла. Создавалось впечатление, что Джейм пытается балансировать до крайней грани, пока у Дэниэла не лопнет терпение.

— У-у-у! — воскликнул Джейм. — Ты повышаешь голос. Почувствовал свою силу, Дэни?

Дэниэл закрыл глаза, делая вид, что не обращает на эти выпадки внимания.

— Не теряй напрасно время, любимый, — заявил Джейм. — Дрю Стерн — прямой как стрела. Ты не затянешь его в постель. Спорю, ты этого хочешь, не так ли, Дэни? Тебе хочется попробовать Дрю Стерна, но у тебя ничего не получится. Я единственный, кто считает такого старого окурка, как ты, привлекательным.

Дэниэл широко открыл глаза.

— Убирайся! — яростно потребовал он, вскакивая на ноги. — Убирайся!

Джейм усадил Дэниэла обратно в шезлонг, быстро лег на него, прижимая ногами.

— Ты не сделаешь этого, Дэни. Бели ты избавишься от меня, то не будешь получать свои десять дюймов каждый день, а мне не хочется, чтобы ты этого лишался. — Джейм дотянул остаток коктейля, бросив стакан на итальянский столик, где тот вдребезги разбился, и зажал Дэниэла между ног, растирая его член через плавки. — Готов?

— Нет. Я не хочу! — отрывисто сказал Дэниэл. — Оставь меня! — он хотел сбросить Джейма, но не смог.

— Я вижу блеск в твоих глазах, — брюзжал Джейм. — Он наклонился к Дэниэлу, припечатывая поцелуем его сопротивляющиеся губы. — Давай, Дэни, не сопротивляйся.

Прикосновение губ Джейма разгорячило кровь Дэниэла, и он почувствовал, что отвечает ему.

— Хорошо, — курлыкал довольный Джейм, обхватывая волосы Дэниэла пальцами, лаская его плечи. — Хорошо.

— Я хочу тебя, Джейм, — лихорадочно признался Дэниэл.

— Это будет. Я уж постараюсь, — тут же пообещал Джейм.

Говоря это, Джейм лукавил. Он меньше всего думал о том, чтобы доставить сейчас удовольствие Дэниэлу. Недавно Джейму позвонил его агент и сообщил, что он не получил роль, на которую были кинопробы. Больше всего на свете Джейм хотел стать актером. Он завидовал той жизни, которую вел Дэниэл, желая иметь то же самое, мечтая подняться на такую же высоту, но не мог этого сделать.

Джейму даже в голову не приходило, что он не получил роль из-за того, что ему недоставало таланта. Нет. Во всех своих неудачах он обвинял Дэниэла. Только из-за него, считал Джейм, его карьера зашла в тупик. Старый распутник даже пальцем не пошевелил и не позвонил знакомым, чтобы хотя бы замолвить за него словечко. И от этого у Джейма кипела кровь.

Перевернув Дэниэла на живот, Джейм сорвал с него плавки, разъединяя его ягодицы, чтобы войти в него, не колеблясь и не предупреждая, даже ничем не смазав. Злая улыбка искривила его губы.

— Начнем.

Глава тринадцатая

Келли спешила упаковать свои вещи. Вчера они с Грэхэмом провели весь день вне дома, вернувшись поздно, только в три утра, и поэтому решили провести утро в постели — это был ее последний день в Нью-Йорке.

Келли улыбнулась, вспомнив, как они занимались любовью с Грэхэмом. Как теперь она целый месяц будет без него? Он избаловал ее своим отношением. И все же, закончив свой спектакль, он вернется в Лос-Анджелес. Тогда каждый день и каждая ночь будут такими же прекрасными, как последние три.

Она закрыла чемодан и заскочила в ванную комнату, чтобы забрать свои туалетные принадлежности. Потом посмотрела на часы. Грэхэм исчез час тому назад, отказываясь сказать, куда отправляется.

Келли услышала, как открылась дверь в квартире. Схватив чемодан и повесив через плечо сумку, она выскочила в гостиную.

— Где ты был? Мы опаздываем.

— Мне нужно было кое-что подыскать.

— Что? — Келли заметила широкую улыбку на лице Грэхэма и увидела, что тот прятал за спиной большую плетеную корзину. — Это мне?

— Кому же еще? Хочешь взглянуть одним глазком или мы очень опаздываем? — он отступил в сторону, поддразнивая ее.

— Да, мне хочется взглянуть, — взволнованно сказала Келли, опуская сумку и освобождаясь от чемодана. Грэхэм поставил корзину.

— Здесь кое-кто, с кем ты сможешь общаться, пока я не вернусь. Надо признать, я завидую, что она будет к тебе прижиматься целый месяц.

В корзине сидела белая ангорская кошечка с красным бантом, повязанным на тонкой шейке, ударявшая лапкой по концу ленты. Она взглянула на Келли и замяукала.

— Унеси ее прочь, — хрипло прошептала Келли, отстраняясь от корзины. На лице ее отразился страх. — Унеси ее прочь.

Грэхэм изумился.

— Келли, в чем дело? Неужели она не нравится тебе? — он поставил корзину, взял кошечку и положил ее к себе на грудь. — Она очень миролюбивая, он протянул ей кошечку. — На, возьми.

— Нет! — закричала Келли, все еще пятясь. — Я не хочу ее. Избавься от нее! Убери ее с моих глаз! — и со слезами на глазах убежала в спальню, со стуком закрыв за собою дверь.

— Ты уверен, что тебе надо уходить? — спросил Барри, зажигая сигарету.

Питер, присев на край кровати, натягивал шорты и застегивал рубашку.

— Я опаздываю.

— Вчера было все потрясающе. — Барри отбросил простыни и наклонился к Питеру. Он обнял его за грудь, прижимаясь к его шее. — Как насчет того, чтобы повторить спектакль?

Питер отвел в сторону его руку. Вскочил на ноги.

— Что случилось? — спросил Барри. — Вчера тебе было этого мало. А сейчас хочешь сбежать от меня? — он затянулся сигаретой, выпуская кольцами дым. Что бы это значило?

Питер избегал встречаться с Барри взглядом, доставая бумажник и оставляя деньги.

— Выглядит так, словно я наступил на твое больное место, — подколол Барри. — В чем дело, Питер не любит смотреть правде в глаза?

Питер отбросил со лба завиток. Их глаза встретились.

— Что тебе сказать? — голос его прозвучал жестко, категорично. — Когда ты прав, то прав. — Он схватил часы и надел их на руку. — Встретимся.

После того как Питер ушел, Барри докурил сигарету и небрежно ее загасил. Через всю спальню прошел к зеркалу, скрывавшему замаскированную дверь в чулан, и повернул его. Внутри была установлена кинокамера, все еще продолжавшая записывать происходящее в спальне.

Барри выключил аппарат, перемотал пленку и вытащил ее. Вернувшись в спальню, подошел к видео, установленному около кровати, и вставил пленку. Закурив еще сигарету, Барри включил телевизор, удобно устраиваясь для просмотра.

Корчившиеся тела Питера и Барри появились на экране. Посмотрев еще несколько минут, он остановил пленку и взял телефонную трубку, чтобы набрать номер.

— Это я, — сказал он, когда ответили на звонок. — Все прошло, как и запланировали. Компромат на пленке. Заходи в любое время. Теперь ты будешь держать Питера Фонтано за ребра.

В первое воскресенье каждого месяца Хизер встречалась со своим агентом у него в имении на Беверли Хиллз с целью поговорить о своей карьере и посоветоваться о дальнейших вариантах ее развития.

Сегодня они встретились у пруда и теперь беседовали, потягивая «мимозу» и отведывая омлет по-испански.

— Кто это был? — спросила она, когда Джинкси закончил телефонный разговор. До того как зазвонил телефон, она собиралась поговорить о «Долгой дороге домой». Хизер уже жалела, что рассказала Джинкси, кто такой Питер Фонтано. В конце концов, если он и гомосексуалист, его право поступать так, как он считает нужным. Можно найти и другой способ попасть на прослушивание к Марку Бауэру.

— Хорошие новости? Ты выглядишь так, словно готов выплеснуть что-то сногсшибательное.

Джинкси Бишоп великодушно улыбнулся, потягивая апельсиновый сок с шампанским, и Хизер увидела, как за толстыми стеклами его очков таинственно блеснули глаза. Так было всегда, когда он открывал что-нибудь запретное. Это только укрепляло его положение в Голливуде. Он был одним из самых могущественных агентов в киноиндустрии, а причина его силы заключалась в том, что он обладал способностью доставать секретную информацию, как говорят, из-под земли, используя ее в интересах своих клиентов. И тем самым продвигал их карьеру.

Сейчас он собирался протолкнуть наверх Хизер. Барри, используемый им на грязной работе, не подвел его. Питер Фонтано очень легко попался в расставленную для него ловушку.

— Хизер, дорогая, слушай меня очень внимательно, — наставлял ее Джинкси. — Если ты сделаешь так, как я тебе посоветую, то роль Оливии Томас в «Долгой дороге домой» твоя.

У Хизер открылся рот. Она смотрела на Джинкси, потеряв дар речи. Затем, овладев собой, сказала:

— Я слушаю.

— Марк, ты проснулся? — Габриэль прижималась к нему всем телом, слегка водя пальцами по пенису. — Марк, милый?

Марк застонал в полусне.

— Габриэль, я выжат как лимон.

Габриэль продолжала ласкать его, наблюдая, как возрастает у него эрекция.

— Похоже, у тебя открывается второе дыхание.

Она взобралась на него, поворачивая его на спину и вводя возбужденный член в себя.

— Ну, как? — спросила она, продолжая скакать все быстрее.

— Необычайно, — сказал он, задыхаясь, открывая глаза и принимая участие. — Ты самая лучшая.

— Все, за что я берусь, я делаю отлично, — мурлыкала она. — Ты дашь мне возможность показать, насколько я хороша? Марк?

— Ты это как раз и делаешь сейчас, дорогая.

Она поднесла палец к его губам.

— Не в постели. Перед камерой.

— О чем ты говоришь?

Она била прямо в цель. Наступило время склонить его в свою пользу.

— Я хочу быть Оливией, Марк. Хочу сняться в главной роли в твоем фильме. Ты еще не нашел актрису на эту роль. Отдай ее мне, — она прижалась к нему губами. — Только представь — каждый день будет таким, как этот, почувствовав, что у него приближается оргазм, Габриэль начала отходить, предъявляя ультиматум. — Если ты не возьмешь меня на роль — это последний раз, когда мы вместе.

Марк схватил Габриэль, почувствовав сильный оргазм.

— Не играй со мной в эти игры, Габриэль.

— А я и не играю. Ну, каков ответ?

Марк откинулся на подушки, вытирая пот со лба.

— Я подумаю, — ответил он неопределенно, уже чувствуя, что сдается. Посмотрим.

— Келли, милая? — Грэхэм слегка постучал в закрытую дверь спальни. — Мне можно войти?

Келли открыла дверь, вытирая слезы.

— Извини. Ты, наверно, решил, что я дура.

Большими пальцами Грэхэм вытер слезы на ее щеках и взял ее за лицо.

— Я не думаю, что ты дурочка, — заверил он, притягивая ее лицо к своему. — Но, может, ты расскажешь мне, что здесь произошло?

Келли замахала руками.

— Ничего не произошло, — хлюпала она носом.

— Но что-то, должно быть, произошло? Когда ты увидела этого котенка, то стала бледная, как полотно. Ты не хочешь мне рассказать? Пожалуйста! — молил он.

В ее душе так много всего накопилось, и так долго она держала это в себе. Может быть, если она расскажет, ей станет легче… она избавится от яда, так долго отравлявшего ее. Взглянув в лицо Грэхема, Келли приняла решение и глубоко вздохнула.

— Когда я была маленькой девочкой, — начала она, — у меня жил котенок, такой же, как ты принес. Его подарил мой крестный отец, когда мне исполнилось восемь лет. Я обожала его и никогда не оставляла без присмотра, всегда носила с собой в маленькой плетеной корзинке. Но моей матери это не нравилось. Она и на дух не выносила котенка. Считала, что с котятами много возни; что они постоянно царапают мебель; что от них пахнет в доме. Конечно, это были только отговорки. Она ненавидела этого котенка по двум причинам, только из-за этих двух причин. Первая была в том, что котенка подарил мне крестный отец, которого она презирала.

— А вторая?

— Вторая — потому что я любила этого котенка безмерно. Он меня делал счастливой, — просто сказала она. — И если я была на свете вещь, которую моя мать не выносила, так это когда я была счастлива. По крайней мере, она всегда выказывала нерасположение, если видела, что я играю с котенком. Она не позволяла держать его в спальной комнате. На моего котенка распространялись строжайшие правила, и мать строго следила за этим. Определенные места в доме строго запрещались для моего любимца, например, первый этаж. И вот однажды, когда мать ушла в магазин, я нарушила ее правило и принесла котенка в спальную комнату. Попозже я вышла на улицу и оставила его в комнате… Каким-то образом он выскочил и забежал в комнату матери, где поцарапал обои и испортил портьеры.

Когда мать пришла из магазина, она позвала меня в свою комнату, показывая, что натворил мой котенок. Я залилась слезами, понимая, что она собиралась лишить меня моего любимца, а если она это сделает, я ни когда не увяжу его больше. Я просила у нее прощения, говорила, что этого больше никогда не случится. Сказала, что заплачу за нанесенный ущерб и что буду хорошей девочкой, выполнять все, что она от меня потребует, если со мной будет мой котенок.

— Странно, но моя мать тогда не пришла в ярость и не бранила меня. Зная ее очень хорошо, это должно было насторожить меня. Но я только удивилась и не подозревала даже, что она что-то могла задумать. По детской наивности я не подумала ни о чем плохом, считала, что мне повезло и все обойдется. Она только сказала мне, что правила нарушать нельзя, а когда их нарушают, то за последствия нужно платить. Я была рада, что так легко отделалась, вытерла слезы и спросила, где мой котенок. Она сказала, что не знает, но стала помогать мне его искать, — голос Келли стал тише. — Мы начали искать его с ней вдвоем. Через час мать нашла моего котенка. Он был в пруду с лилиями. Мертвый. Он упал и утонул.

— Бедное дитя, — посочувствовал Грэхэм, крепко обнимая ее. — Это было ужасно.

Келли кивнула.

— Да, но это еще не все. У этой истории есть продолжение. Мать настояла, чтобы мне показали, к чему привели мое неповиновение и мой эгоизм. Она держала меня за шею и не позволяла отвернуть голову от пруда, где плавал труп моего котенка… Я умоляла ее отпустить меня, говорила ей, что никогда не нарушу больше никаких правил, что буду хорошей девочкой, — у Келли снова по щекам потекли слезы. — Я обещала ей, что буду хорошей девочкой.

— Что случилось потом? — спросил мягко Грэхэм.

— Мне пришлось стоять и смотреть на труп котенка, пока садовник не вырыл могилку и не закопал там котенка.

— О, Боже! — воскликнул Грэхэм. — Как она только могла так поступить?

— Легко, — голос Келли стал глухим, а в глазах появилось отсутствующее выражение. Она не замечала, как вытирала слезы.

— Мать хотела проучить меня. Ее руки были мокрые, и на них прилипли белые шерстинки, а вдоль пальцев тянулись длинные красные полоски, похожие на укусы или царапины.

Келли посмотрела на Грэхэма и печально улыбнулась: он сидел, затаив дыхание, думая о том, что она ему рассказала.

— Я перешла дорогу своей матери. Никому еще не удавалось перейти ей дорогу, чтобы за это не заплатить. Она сказала, что это несчастный случай, но я ей не поверила. Я ей совсем не поверила.

Он необычайно привлекателен, сексуален!

Потрясенная, Лаура смотрела на портрет Дрю Стерна в последнем номере американского журнала. Этот мужчина, звезда Голливуда, тот самый человек, с которым она дважды столкнулась и даже не узнала его!

Глаза ее перебегали с одной страницы на другую. Она пыталась воссоздать в памяти эти две встречи. Уже тогда, совершенно не зная, кто он, она нашла его привлекательным. Лаура рассматривала фото во всю страницу, на которой он был изображен в задумчивой позе. Явно, его любили снимать, подчеркивая выразительные черты лица. На него невозможно не обратить внимание… посмотреть… пожелать узнать, кто такой Дрю Стерн.

Его глаза, голубые, ясные и прозрачные, обладали почти гипнотическим действием, заставляя встретиться с его взглядом. Но в них сквозила и опасность: они словно предупреждали избегать отходить от них слишком далеко и не приближаться слишком близко. Лаура ясно вспомнила глаза Дрю при их встрече. Тогда она не заметила того, что уловил фотоаппарат, но уловила кое-что другое — следы его легкого замешательства. Невозможно поверить, чтобы Дрю Стерн, самый сексуальный мужчина в Голливуде, побоялся представиться женщине.

Почему это показалось ей таким невероятным? Лаура ругала себя: он человек, а не бог, к которому нельзя подойти. И у него начисто отсутствовала бравада голливудской звезды. Может, именно поэтому ей было трудно его узнать? Он шел тогда ей навстречу, как нормальный парень.

Было отчего задуматься. До нее неожиданно дошло, что этот человек привлекал ее. Она думала о нем, представляя, как хорошо было бы узнать его поближе, шла в своих Мыслях еще дальше, представляя интимную связь с ним (а какая женщина в Америке не хотела бы переспать с Дрю Стерном?) и даже дружбу.

В ее воображении Дрю Стерн не представал чем-то исключительным. Скорее, необычным был представляемый ею сценарий их отношений. Где-то подспудно в ней зарождалось желание найти хорошего друга, хотя бы для того, чтобы заниматься с ним любовью. О таком она не думала очень давно. А если иногда такие мысли и возникали, она отметала их, считая себя недостаточно привлекательной для мужчин. Слишком давно она замкнулась в этом отношении, слишком давно, еще до Нико. После Нико она закрыла свое сердце, свой ум, и близко не подпуская к себе мужчин, окружив себя невидимой прочной оболочкой твердого убеждения, что не стоило рисковать, чтобы вновь не натолкнуться на предательство и пережить прежнюю боль и ужас.

Она поклялась больше никогда не влюбляться!

И вдруг, эти встречи. Дрю Стерн каким-то непостижимым образом избавил ее от когда-то принятого решения, удивительно, но теперь она целыми днями мечтала о нем.

— Вам нужен журнал? Жевательная резинка? — вопрос кудрявого кассира застал ее врасплох.

Лаура оторвала взгляд от журнала и поразилась, увидев, что прежде длинная очередь покупателей в бакалею закончилась, и она оказалась перед самым носом продавца. Ей показалось, что прошел лишь миг, когда она взяла журнал и стала его рассматривать. А лицо Дрю продолжало смотреть на нее со стендов с новостями.

Лаура захлопнула журнал, еще раз взглянув на обложку. Вряд ли она его еще увидит. Тем не менее, она чувствовала, что многим ему обязана. Он помог ей избавиться от страха нового знакомства, дал толчок к тому, что она так долго не решалась сделать. До встречи с Дрю она втайне надеялась, что может быть, когда-нибудь ей повезет и она встретит настоящего мужчину, которого сможет полюбить. Если такое чудо произойдет, то этим она будет обязана именно Дрю Стерну.

Она купила журнал и сделала еще кое-какие покупки.

Глава четырнадцатая

— А ты с утра пораньше? — Габриэль стояла в дверях кабинета Харрисона. Неужели пишешь?

Он оторвался от клавиатуры компьютера.

— А ты как думала?

— Похоже, — протянула Габриэль, — ты действительно пишешь, но, на самом деле, это может быть и не совсем так. Насколько я знаю, опять какая-нибудь чепуха.

Харрисон взял стопку бумаг.

— Хочешь взглянуть?

Габриэль зевнула.

— У меня нет времени на чтение твоих опусов, — она держала в руках свернутую копию «Долгой дороги домой». — У меня есть для чтения настоящий сценарий.

На Харрисона сказанное не произвело никакого впечатления.

— Подумаешь, достала копию сценария. Очень плохо, что у Марка Бауэра нет настоящей актрисы, чтобы прочесть эти строки. Думаю, что, даже переспав с ним, ты не сможешь себе помочь. Ты паршивая актриса, признай это, насмешливо произнес он, — ты только и можешь, что сниматься в сериалах.

— Чокнутый! — закричала Габриэль, бросая сценарий в Харрисона, который ловко увернулся. — Ну, и что из того, если я не великая актриса? По крайней мере, я занимаюсь этим ремеслом. И, зарабатывая деньги, могу называть себя актрисой.

— Исполняя роли помешанных на сексе сук? Да ты ведь играешь саму себя… А это не называется талантом, — сухо прокомментировал Харрисон. Навряд ли слово «актриса» применительно к тебе.

— Я зарабатываю деньги своей работой, — оборонялась Габриэль. — На меня есть спрос. У меня есть агент. Есть поклонники моего таланта. А что есть у тебя? Ничего, кроме «Оскара» пятилетней давности. Тебя давно ухе забыли в этом городе, Харрисон.

— Не будь слишком самоуверенной, — отпарировал он. — Сценарий, над которым я работаю сейчас, будет иметь успех.

Габриэль округлила глаза.

— Ты всегда так говоришь, но либо не закончишь то, что начал, либо он получается никудышным. Мне нет больше до тебя никакого дела, Харрисон.

— Что ты хочешь этим сказать? Тебе нужен развод?

— Мне бы этого хотелось, но у моего отца наш развод вызовет инсульт. Нет, дорогой. Похоже, мы привязаны друг к другу надолго. Ты ведешь свою жизнь, я свою.

Харрисон кратко резюмировал:

— Как мы это делали всегда. Не волнуйся, дорогая, тебе не надо просить моего разрешения спать со всеми подряд.

Габриэль казалась невозмутимой.

— Как ты великодушен. Позволь мне тоже дать тебе совет: не дай Бог, я узнаю, что ты спишь со всеми подряд. Мне бы не хотелось говорить с отцом о том, что мой муж Дон Жуан. Отец очень старомоден во взглядах. — Габриэль глубоко вздохнула, лицемерно помедлив. — Даже не знаю, что он может натворить, защищая мою честь. Ну, мне пора. Когда зайдет Грейс, скажи ей, что она мне будет не нужна на студии, но я составила ей список поручений, она поцеловала Харрисона в щеку. — Всего хорошего, дорогой.

Харрисон стучал по клавишам в плохом настроении — будь проклята эта сука! Черт бы побрал ее со своими угрозами! За кого она его принимает? Он уже сбился со счета, сколько раз она обманывала его, а у него была Грейс и несколько женщин до нее, с кем он переспал за время их брака.

Харрисон постарался успокоиться. Он не собирался больше думать о Габриэль. Нужно было сосредоточиться на сценарии, который он писал. Харрисон собирался сотворить самый лучший сценарий. Его поставят, фильм получит «Оскара». Тогда у него будет все — деньги, слава, влияние. Появится возможность делать то, что он захочет. И, наконец-то, он сможет избавиться от Габриэль.

Лаура читала из своей записной книжки:

— У вас интервью в три для «Обзора сериалов», интервью по телефону для «ТВ спутника» в четыре, еще кто-то собирается заехать из американского журнала, чтобы сделать несколько фотографий для обложки журнала. Думаю, что это будет иметь заголовок: «Самая красивая женщина дневного кино».

Келли устало вздохнула, а Лаура подняла палец, возвращаясь к записям. Она сообщила, что еще целая куча почты и фотографий, которую надо подписать, а также необходимо посетить презентацию сериалов в семь. Лишь после этого Лаура закрыла записную книжку.

— Вот так, а сейчас расслабьтесь.

— Если бы я только могла! — Келли покачала головой. — Кажется, не хватает дня на все это.

— Они используют вас на износ, — заметила Лаура.

— А что прикажешь делать? Приходится прочитывать семьдесят пять страниц диалога за ночь!

Лаура укоризненно покачала головой.

— Вы же пытаетесь читать по восемьдесят. Да, — вспомнила она, — прибыл новый сценарий, пока вы были на съемках. Я подчеркнула ваши слова.

Келли одобрительно улыбнулась.

— Лаура, не знаю, что бы я делала без тебя.

За прошедшие несколько месяцев совместной работы у Келли с Лаурой не возникало никаких проблем. Келли не предъявляла к ней жестких требований, как другие актрисы, и была благодарна за то, что та хорошо вела ее дела. А Лаура старалась делать все, что от нее требовалось. Ей нравился мир телевидения. Каждый день приносил что-то интересное. Она узнавала много нового, поучительного.

— Итак, что происходит с Мелиссой на следующей неделе? — спросила Келли. Лаура подняла брови.

— Кровосмешение. По крайней мере, она так считает. Серена выходит из комы, и первое, что она делает, — это махинации с анализом групп крови Чета и Мелиссы.

— Догадываюсь, что мне придется сильно тосковать.

Послышалось слабое мяуканье, и Келли взяла на руки подбежавшую к ней маленькую белую ангорскую кошечку.

— В чем дело, киска? Ты голодна? — после ее неожиданного откровения перед Грэхэмом, тот заявил, что заберет кошечку обратно, но Келли не отдала. Его подарок был даром любви, а дар любви дается свыше и может все победить, даже плохие воспоминания из прошлого. И еще у Келли возникло смутное ощущение, что подарок Грэхэма явился возмещением, пусть и малым, тем страшным событиям, которые произошли в ее детстве.

Лаура погладила кошечку по спинке.

— Она такая милая. А когда Грэхэм возвращается?

Келли крепко прижала котенка.

— На следующей неделе.

— Ты, наверное, волнуешься.

— Очень. Не могу дождаться, когда увижу его.

Лаура улыбнулась.

— Раз ты к нему так относишься, он наверное, особенный. Хочется взглянуть на него.

— Особенный, — согласилась Келли, — даже очень.

В костюмерную постучали. Разрешив войти, Габриэль увидела перед собой Фроста Баркли. Ее глаза при этом не выразили ничего, кроме равнодушия.

— Габриэль, — сказал Фрост, — прошло столько времени с тех пор, как мы в последний раз вместе читали сценарий. — Он удобно расположился в костюмерной. — Почему бы нам не наверстать упущенное?

Габриэль сделала вид, что не заметила его приглашения к сексу. Этот человек уже ушел из ее воспоминаний. Фрост Баркли ей не нужен, более того, он был пройденным этапом. Зачем терять время понапрасну?

— Моя героиня находится в коме уже несколько месяцев, — фыркнула она. — И у меня нет слов.

Габриэль схватила сценарий и пробежала глазами страницы.

— Слава Богу! Бели бы мне пришлось записывать еще одну сцену с комой, находясь в неподвижном состоянии, то я бы не выдержала — закричала.

Митци подписала для нее новый контракт, добившись денег и льгот, которые она требовала. Но сценаристы решили вредничать и оставить Габриэль в состоянии комы больше, чем в этом была необходимость.

— Серена опять берется за свои обычные трюки? — самодовольно заметил Фрост. — Похоже, ты будешь сшиваться поблизости?

— Да.

— А что с твоими планами насчет большой карьеры в кино?

Габриэль хлопнула Фроста сценарием в грудь.

— Не беспокойся обо мне, Фрост, — став выталкивать его из костюмерной. Мои платы идут по расписанию, — она бросила на него снисходительный взгляд. Я перешла к вещам более высокого уровня.

Выдворив Фроста, она со стуком захлопнула дверь перед его носом.

Как продвигались у нее дела с Марком? Габриэль думала об этом, прохаживаясь по комнате. Она знала, что обвела его вокруг пальца или, точнее, держит его между ног: ему все больше хочется спать с ней. Тем не менее, он неделями тянет с ответом. А все, чего Габриэль требовала от него, это определенности. Она устала ждать.

Шагая по костюмерной, она подошла к телефону и набрала личный номер Марка на «Тринити Пикчез».

Когда он ответил, ее голос стал сладким как мед.

— Милый, это Габриэль. Послушай, зайка, я только что получила свой новый сценарий, и похоже, что Серена будет в гуще событий снова. Какое ты принял решение? Мне нужно дать ответ сценаристам, как им быть дальше. Роль Оливии моя?

— Пока еще нет, — ответил Марк.

Мед в голосе Габриэль исчез и появилась язвительность.

— Так когда же?

— Я не знаю.

Габриэль вышла из себя: утром издевки Харрисона; затем Фрост Баркли со своими вопросами, теперь это!

— Послушай хорошенько, Марк, я не стану повторять это дважды, понял? Мне нужен ответ к концу дня. Иначе между нами все кончено. Ты меня понял?

Габриэль со стуком бросила телефонную трубку.

Марк сморщился, словно от боли, отнимая трубку от уха. Выхода не было, нужно принимать какое-то решение.

В течение прошедшего месяца он не обнадеживал Габриэль, продолжая искать актрису на роль Оливии. Самыми первыми кандидатурами в его списке стояли Джулия Роберте и Мег Райан, но ни одна из этих актрис не была свободна, а Лаура Сан Джинкомо полностью завязла в новом фильме Стивена Содерберга.

Все неизвестные актрисы и актрисы кино и телевидения прошли кинопробы только для того, чтобы оттянуть неизбежное: дать роль Габриэль.

Он так и не нашел никого на роль.

Что ему оставалось делать? Он не мог загубить фильм только потому, что секс с Габриэль был самой лучшей вещью на свете. Нет, такое допустить нельзя.

Марк много думал о Габриэль. Может, как-нибудь помочь, научить ее. Найти спектакль и помочь расти как актрисе. Он понимал, что хватается за соломинку, но ему нужна была хоть какая-то зацепка, оправдывающая назначение ее на роль, нужны были веские причины.

Он поднял трубку, набирая номер телефона Габриэль, готовый пойти ей навстречу. Но тут же прервал связь, положив трубку.

Нет, он не имел права, он просто не в состоянии этого сделать, не мог сдаваться. «Долгая дорога домой» — его любимое детище. Тем более, он преодолел такие сложности с Полом Фонтано, а это досталось с таким трудом. И после всего этого принять во внимание свои постельные интересы, тем самым загубив фильм. Нет, он должен по-прежнему оттягивать принятие решения. А Габриэль он предложит пройти еще одну кинопробу, на этот раз по подготовленному монологу; даст ей время; подготовит костюм, грим, декорации и сделает ее кинопробы с Дрю Стерном. Все это обрадует Габриэль, хотя бы на короткое время. Тем временем он будет искать и найдет кого-нибудь на эту роль.

И ему тоже не мешало бы держаться подальше от постели с Габриэль.

— Офис Марка Бауэра? Привет, Питер. Это Хизер Маккол.

Он слышал уже это имя, но не мог вспомнить, где.

— Чем могу быть полезен?

— Я постараюсь тебе напомнить кое-что. Думаю, что ты меня не сможешь забыть! — засмеялась она в трубку. — Я из тех докучливых или, возможно, ты так называешь всех, кто хочет добиться встречи с Марком Бауэром, словом, я хочу попасть к нему на прослушивание на роль Оливии в фильме «Долгая дорого домой».

Теперь он вспомнил ее.

— Что я могу сделать для вас, мисс Маккол? — она была настойчива, но ему нравилась эта настойчивость.

— Не обращайтесь со мной официально. Называйте просто Хизер. И не вы мне окажете услугу, а я вам. Я хочу пригласить вас к себе, на рюмочку, сегодня в шесть, в Голливуд Хиллз. Позвольте дать вам мой адрес.

— Чтобы выпить? — Питер смутился. — Зачем? В честь чего?

— Я все объясню, когда мы увидимся.

— Не знаю, смогу ли я придти. У меня другие планы.

— Отложите их. Они потерпят. У вас могут быть большие неприятности. Итак, увидимся в шесть.

Хизер закончила разговор, дразня его какой-то пикантной новостью, отчего у Питера появилась паническое выражение на лице. Он крепко сжал в руках телефонную трубку, почувствовав, как его охватывает страх.

— Вот он! — Харрисон гордо махал сценарием в воздухе, спеша к пруду, где находилась Грейс. — Я закончил свой сценарий!

Грейс только что доделала работу в сценарии для Габриэль, отметив в тексте ее диалоги. Она занималась этим с восьми до десяти.

Отложив текст в сторону, она крепко обняла Харрисона.

— Я знала, что ты сможешь это сделать! Я так горжусь тобой!

— Грейс, я так хочу чтобы ты его прочитала. Сейчас же! Сию минуту! Харрисон открыл сценарий на первой странице и положил ей на колени, наклонившись над ней. — Давай, начинай, — торопил он.

Грейс очень хорошо его понимала, но не могла читать, когда он торчал у нее за спиной. Она не могла сосредоточиться и сказала ему об этом.

Полный творческой энергии и нервного подъема, он шагал перед Грейс, приглаживая руками волосы.

— Я не хочу, чтобы ты ощущала давление с моей стороны. Господи, нет! Но я просто умираю от желания, чтобы ты его прочла. Я хочу знать твое мнение, хочу твоей поддержки. Мне все еще не верится, что я закончил его! Он так долго занимал мой ум, и теперь он существует. На бумаге… Я не сомневаюсь в сюжете и изложении, но у меня давно уже не было ничего подобного! — объявил он. — Думаю, что это лучшее из всего, что я когда-либо творил!

Грейс засмеялась.

— У меня просто кружится голова от твоей маршировки.

— Ничего не могу с собой поделать, — честно признался он, — чувствую необыкновенный подъем!

— Дорогой, тебе нужно успокоиться. Почему бы тебе не сходить искупаться, а я сделаю тебе; коктейль?

— Пока я буду купаться, ты будешь читать?

Грейс поднесла палец к губам Харрисона.

— Т-с-с. Я начну его читать сегодня вечером, не беспокойся. — Он взяла сценарий с маленького столика, крепко прижимая его к груди. Она так гордилась Харрисоном! Он написал его! Если сценарий настолько хорошо, как он говорит, то они на шаг ближе к тому, чтобы быть вместе. — Я буду смаковать каждое слово и каждую фразу, Харрисон, имей это в виду. Я так долго этого ждала.

— А ты точен.

Хизер, в юбке и жакете из черной мерлушки, открыла дверь своей квартиры.

— Не стесняйся, я не кусаюсь, — она открыла дверь шире. — Входи.

Питер пошел за ней следом, обратив внимание на афиши, с которых смотрела Хизер, все — из тех второсортных фильмов, где она снималась в главных ролях.

— Твои шедевры? — сказал он, указывая на них.

— Что я слышу? Какая снисходительность, — возмутилась она. — Питер, ты меня удивляешь. Поверь, не стоит бросать камни. Я считала тебя человеком с широким кругозором, воспитанным, способным принимать решения, который живет сам и другим дает такую возможность.

— Как это понимать?

Хизер направилась к открытому бару.

— Не надо так резко, — достала бутылку шотландского виски. — Выпьешь?

— Я пас.

— Тогда усаживайтесь поудобнее.

Питер неохотно сел в белое кожаное кресло, решив сразу взять инициативу в свои руки.

— Мы могли бы перейти к тому, для чего я здесь? — фыркнул он.

Хизер со стуком поставила все на место, отошла от бара и уселась на белый кожаный диван, соблазнительно положив ногу на ногу.

— Не могли бы мы быть хотя бы повежливее друг с другом? Ты мне нравишься, в самом деле.

— Прости мой скептицизм, но в это верится с трудом.

— Почему? Это правда, — она смотрела на него открыто и серьезно.

— Если бы это была правда, ты не стала бы меня шантажировать. Почему бы нам не перейти прямо к делу?

Хизер возмущенно тряхнула головой.

— Питер, шантаж — ужасное слово. Все, что мы должны сделать, — это помочь друг другу.

— Прибереги свои драматические способности для камеры и переходи к делу. Я, кажется, догадываюсь, в чем дело.

— Догадываешься? — она потягивала свой напиток.

— Ты хочешь роль Оливии в «Долгой дороге домой» и надеешься использовать меня, чтобы заставить Марка дать тебе эту роль.

— Не совсем так. Видишь ли, Питер, речь идет о твоем маленьком секрете, который, если ты не станешь играть по моим правилам, может стать общественным достоянием.

— Докажи, — сказал он с ноткой самодовольства.

Волнение Питера после звонка Хизер улеглось: что она может доказать? И кто ей поверит? Она просто мстительная актриса, не получившая роль. Для ее карьеры это не сулило ничего хорошего.

Хизер смиренно вздохнула.

— Ладно. Мне бы не хотелось переходить к доказательствам, но вижу, что придется, — погас свет, и широкий экран засветился. Она взяла в руки дистанционное управление. — Взгляни, это видеозапись. Думаю, она тебя заинтересует.

Увидев на экране себя и Барри в кровати, Питер внезапно ощутил тошноту и сухость во рту, а затем почувствовал горечь.

— Где ты достала это? — почти шепотом спросил он. Хизер выключила телевизор и включила свет.

— Какое это имеет значение? Пленка принадлежит мне. Если захочу — могу показать ее любому.

Она направилась к бару и налила шотландского виски, подав бокал Питеру.

— Выпей. Тебе не помешает.

Питер потянул виски.

— Чего ты хочешь? — голос его стал хриплым, хотя он знал, какой будет ответ.

— Питер, ты уже выложил карты на стол.

Закрыв глаза, он простонал.

— Оливия.

— Да, — задумчиво сказала Хизер. — Это было бы очень хорошо, но я не настолько несносна — хочу играть честно. Все, к чему я сейчас стремлюсь, это попасть на прослушивание к Марку Бауэру.

Питер, потягивая виски, посмотрел на нее с недоверием.

— И только?

— Представь себе, — Хизер согласно кивнула. — Я хочу, чтобы ты представил меня Марку. Заинтересуй его. Устрани все препятствия. У меня на видео записаны лучшие мои отрывки. Покажи ему. Устрой только прослушивание, остальное я сделаю сама.

— А если я не смогу?

Хизер покачала головой, давая понять, что этого не должно быть.

— Ты должен. Для своего же блага. Иначе твой отец узнает, что престиж семьи подорван, — она подняла тост в честь Питера. — Договорились?

Дрю Стерн пытался пройти через толпу фотографов и репортеров, которые, словно пчелы, толклись и жужжали у входа в «Спаго». Моментально щелкнула камера, вспыхнул яркий свет, и в его сторону повернулись все микрофоны.

Репортер «Энтертейнмент тунайт» буквально бросился к нему, задавая вопрос.

— Дрю, что нового в твоей жизни?

Дрю деликатно отклонился в сторону, продолжая идти вперед. Он удивился.

— Чтобы кто-нибудь был в моей жизни?

— Дрю, а ты кого-нибудь имеешь в виду?

— Мне бы хотелось, — в его памяти вдруг всплыло женское лицо, то, которое он увидел на пляже, а потом в открытом кафе. Кто она? И почему он не может ее забыть?

Уже в ресторане Дрю переходил от одной группы к другой. Приветствовали его тепло, но как-то формально, со смущением — Дрю Стерн редко посещал голливудские вечеринки. И всегда приходил один.

Дрю не волновали сплетни, возникающие по поводу его появления. Он и сейчас не собирался здесь долго оставаться — не любил голливудские вечеринки, отличающиеся претенциозностью и фальшью, качествами, только отталкивающими его. Дрю интересовало только хорошее кино, а голливудские фанфары и спесь его абсолютно не трогали.

Званый вечер в «Спаго» был устроен в честь вышедшего в прошлом месяце приключенческого фильма. В воздухе пахло деньгами. Продюсер Чак Марсден лично пригласил Дрю. Симпатия к Чаку и их хорошие рабочие взаимоотношения заставили его посетить вечер.

Взяв с подноса бокал шампанского, Дрю осмотрелся: блестящая публика, ничего не скажешь.

Голди Хон и Курт Рассел заинтересованно беседовали с Мелом Гибсоном и Шер. В уголке ресторана Донна Милз потягивала шампанское, а Джеки Коллинз усердно намазывала икрой бутерброд. Фей Дануэй пыталась завладеть вниманием Джека Николсона и Алека Болдвина.

Внезапно рука Дрю с бокалом шампанского замерла в воздухе — в противоположном конце ресторана он увидел мелькнувшую фигуру женщины.

Это была она!

Поставив в сторону бокал с шампанским, Дрю прошел через весь ресторан, стараясь не потерять ее из виду и сократить дистанцию между ними. На ней было красное короткое платье, волосы высоко подняты и закручены в узел. Издалека она выглядела настолько сексуально-привлекательной, что у Дрю вдруг вспыхнуло желание заняться с ней любовью.

Он настиг ее, когда она уже подошла к парадной двери, и коснулся ее плеча, желая встретиться с ней и, наконец, узнать, как ее зовут.

— Да? — спросила она с ноткой равнодушия, повернувшись к нему, — это была не она, не та женщина, которую он собирался увидеть.

— Простите, ошибся, — сказал он, собираясь уйти. — Я принял вас за другую.

Женщина обрадовалась: она узнала его, и от ее равнодушия не осталось и следа. Протянув свою руку, юна ласково сказала:

— Не уходи, милый, — он заметил в ее голосе легкий южный акцент. — Не спеши, — она все еще протягивала руку. — Меня зовут Мона, — ее брови изогнулись. — А ты Дрю Стерн.

Ее заинтересованность была очень заметна, и она ее не скрывала.

— Да, — согласился он.

Мона проворковала:

— Милый, ты выглядишь таким разочарованным. Неужели я так непривлекательна?

Дрю понравилась ее хорошо сложенная фигура.

— Дело не в этом. Я уже объяснил. Я принял вас за другую.

— Ну, тогда, — зашептала она, придвигаясь ближе и беря его под руку, почему бы нам не провести свой вечер?

Дрю уже почти не колебался, собираясь дать согласие, когда заметил, с какой готовностью устремилась она к нему: забыться в объятиях женщины будет блаженством. Но если он это сделает, его близость с Моной станет ничем иным как утолением своих эгоистических желаний. Постель без любви, без глубоких чувств и порывов сердца — только удовлетворение физических потребностей. И хотя многие: женщины пытались завоевать его сердце, никому это не удавалось за последнее время. Дрю не подпускал их к себе. Его пугала мысль, что придется заботиться о ком-то. И даже не в эгоизме было дело. Еще никого не полюбив, он уже заранее мучился, представляя, что, полюбив кого-то, он начнет его боготворить, а затем внезапно потеряет. Что тогда с ним будет?

Он не знал ответа на этот вопрос. И не пытался его найти. Меньше всего ему хотелось страдать. У него в жизни этих страданий и так было предостаточно.

— Что ты скажешь? — поторапливала его Мона, лукаво улыбаясь и покачивая бюстом. — Я буду такой, какой ты меня захочешь видеть.

Дрю пытливо посмотрел в лицо Моны, желая найти и не находя того, что так хотел увидеть. Нет, она не та женщина, с которой ему хотелось бы быть, не та женщина, чье лицо так поразило его, все чаще и чаще возникавшее в его памяти. Он хотел увидеть женщину с побережья. Если бы это была она, он рискнул бы попытать счастья.

— Это проблема, — со вздохом сказал Дрю, освобождая свою руку, чтобы затеряться в толпе. — Вы не сможете.

— Великолепный спектакль, — восторженно изрек Джинкси, появляясь из спальни Хизер, после того как Питер ушел. — А ты действительно замечательная актриса. Получилось лучше, чем сегодня по телефону, когда я слушал тебя. Ты запомнила свои слова и произнесла их убедительно. Хороша была и импровизация. — Джинкси протрусил к бару, налил себе и поднял тост в честь Хизер. — Браво, моя дорогая!

Хизер села на диван, отбросила челку со лба и одним глотком выпила содержимое бокала.

— Мне было очень неприятно все это.

— Тебе было неприятно? — в словах Джинкси прозвучали удивление и упрек. — А не ты ли пробила мне все мозги, чтобы добиться прослушивания у Марка Бауэра? И разве я не пытался? Хотя и безуспешно. Не ты ли хотела попробовать себя в этой роли? Ты только и лила слезы по этому поводу целыми неделями! Черт, я бы хотел, чтобы ты добилась этой роли у Фонтано, но тебе, видите ли, не совсем подходит такой способ, только нужен шанс доказать, что ты способна сыграть эту роль, что тебе нужно только прослушивание. Ну, милая, ты своего добилась!

Хизер поежилась от внутреннего дискомфорта, не в состоянии отрицать сказанное Джинкси.

— Да, но…

— Никаких «но»! — приказал Джинкси. — Тебе нужна эта роль, Хизер?

— Очень, — призналась она, вспомнив об обещании, которое она дала своей матери. И еще она обещала ей, что та будет ею гордиться. Но, Боже, что бы мать подумала, если бы узнала, на что пошла ее дочь! Хизер внутренне съежилась: ей вспомнились паника и тревога в глазах Питера, узнавшего, что ему грозит. Она поняла, что не имела никакого права вторгаться в его личную жизнь и переворачивать ее кверху дном, какие бы причины не толкали ее на это. И дело даже не в обещании. То, что она совершила, непростительно, гадко. Она была не из тех, кто мог бы открыть его тайну. Она никогда бы не сделала такого.

— Я рад, что вопрос решен. — Джинкси поставил свой стакан на бар и собрался уходить. — Маленький совет, Хизер. Не мучайся совестью. В Голливуде она не нужна.

Глава пятнадцатая

Грейс закрыла последнюю страницу сценария Харрисона.

— Чушь, — завизжала она, бросая сценарий через всю спальню.

Она сидела на кровати в состоянии разочарования. Сценарий Харрисона надуманный! Как он только мог сказать, что это лучшее из всего, что он написал? Ни одна здравомыслящая студия не подумает поставить по нему фильм, по крайней мере, в таком виде.

«Опасные люди» должен быть сенсацией, но ни герои, ни их поступки не вызывали настоящего интереса. Действие происходит в маленьком южном городке. События в «Опасных людях» развиваются вокруг очень бедной Мелани Далтон, которая способна на все, даже на убийство, чтобы выйти замуж за самого богатого человека в городе. Хач Нельсон, ее любовник, такой же жестокий и бесчестный. Действуя вместе на протяжении всего сценария, они внезапно становятся противниками, готовыми всадить нож в спину друг другу.

Грейс взяла ручку и блокнот. У Харрисона было достаточно времени, чтобы работать одному. Теперь наступило время, когда необходимо ее вмешательство. Она поможет ему исправить сценарий, отметив его достоинства и слабые места.

Почти все было плохо. Мелани с самого начала и до конца сценария сука. Но, создавая ее образ, Харрисон не придал ей цельности. Главная героиня должна заниматься только собой. И зрителям должно быть ясно, что она человек без морали и совести. Чтобы добиться своего, она пойдет на все. Нужно придать ее чертам больше безжалостности и жестокости. Хач же, напротив, должен быть более слабым. И его слабостью воспользуется Мелани. Она одурачивает его своим обаянием, а он готов рисковать, и этот риск будет стоить ему жизни.

Эротические сцены невыразительные, и их нужно усилить, внести больше опасности и секса. Неужели Харрисон не мог опираться на их опыт? Или, по крайней мере, позаимствовать это в «Жаре сердца».

Грейс начала яростно записывать — ее мысли шли неудержимым потоком. Она покажет Харрисону, что нужно сделать, чтобы сценарий «Опасные люди» стал стоящей вещью. Она обязана это сделать. Иначе Харрисону придется оставаться в браке с Габриэль, а этого ей хотелось меньше всего. Она и так долго ждала его сценарий.

— Собираешься валяться в постели весь день? — спросила Габриэль презрительно.

— Почему бы и нет? — ответил Харрисон, кладя руки под голову. — Я заслужил. Мой сценарий готов.

— Чокнутый. — Габриэль покрутила пальцем у виска. — Не сомневаюсь, что будет собирать пыль не хуже, чем и твои другие опусы.

— Мой агент его скоро возьмет, — спокойно сообщил Харрисон.

Габриэль удивленно посмотрели на него:

— А у тебя он еще есть?

— Я мог бы задать тебе такой же вопрос. Габриэль была не прочь продолжить эту болтовню, но сейчас она спешила.

Харрисон лениво спросил:

— Куда это ты в такую рань?

Габриэль, продолжая прихорашиваться перед зеркалом сказала, что ей необходимо на студию, где предстоит кинопроба с Дрю Стерном.

— Неужели? — теперь настал черед Харрисона сделать равнодушный вид. — Ты думаешь, что твой «талант» заслуживает эту роль?

Габриэль провела расческой по волосам.

— А при чем здесь талант? — скорбно спросила она. — Я переспала с Марком Бауэром, и он от меня без ума. Сегодня роль Оливии будет моя.

Харрисон с глубоким убеждением произнес:

— Никаких шансов. 51 не удивлюсь, если после твоих кинопроб со Стерном Марк кастрирует себя, чтобы спасти свой фильм.

— У меня от тебя в боку колет, — сухо пробормотала Габриэль, ввинчивая серьги. — Но сегодня мой день, Харрисон. Теперь мне ничто не помешает, даже ты.

Нико презрительно улыбнулся начальнику тюрьмы, садясь за его стол.

— В чем дело?

Начальник бросил кипу бумаг на стол, затем посмотрел Нико в глаза.

— Как бы мне этого не хотелось, но речь пойдет о твоем досрочном освобождении.

Нико заинтересованно подался вперед, пытаясь не показать своей радости: начальник не был бы таким недовольным, если бы обстоятельства не благоприятствовали Нико. Хорошо! Он выйдет отсюда еще скорее, чем ожидал.

— Да?

— Суд принял решение. Через месяц ты будешь освобожден, Росси. И чтобы больше сюда не попадал. Помни это.

Нико самоуверенно откинулся на спинку стула. Он был прав! Через месяц он будет свободным человеком, сможет жить там, где пожелает, и собьет любого, кого потребуется.

Через месяц его ждет свобода, и он нападет на след Лауры. Он снова вернется в ее жизнь.

Пришло время платить!

— Тебе не нравится мой сценарий, — сделал вывод Харрисон.

— Дорогой, конечно нравится, — легко солгала Грейс. Ей нужно быть тактичной, чтобы не задеть самолюбие Харрисона. — Я только думаю, что кое-где нужно внести поправки, слегка отшлифовать, чтобы сгладить острые углы.

Харрисон мерил шагами спальню Грейс. Он пришел, надеясь здесь заняться любовью, а вместо этого она хочет вносить изменения в его сценарий.

— Он хорош и такой, какой он есть, — заявил он беспристрастно.

— Но, Харрисон, ты даже не взглянул на мои предложения, — она совала ему в руки свои рукописные заметки. — Не будь таким узколобым. Я ведь только хочу помочь.

Харрисон бросил записки на пол, даже не взглянув на них. Вначале Габриэль нападала на его творчество, теперь Грейс.

— Что заставляет тебя чувствовать себя такой всезнайкой? Я писатель, Грейс. Я! А не ты. Это я создал эти образы. Это я сидел за компьютером. Сценарий «Опасные люди» — острый как бритва и хорошо написан. Плохо, что он тебе не нравится. Иди и напиши свой собственный. И посмотришь, как это легко дается. Сочинительство — трудная работа, Грейс. Ты даже не знаешь, какой труд — перенести образы на бумагу и записать словами. Это пытка. И только когда напишешь последнее предложение, чувствуешь удовлетворение, потому что труд закончен. Все. Закончен. И больше тебе не принадлежит. И я не позволю тебе отобрать это ощущение!

Грейс никогда не видела Харрисона в гневе. Она даже не знала, как ей быть.

— Милый, не будь таким ершистым, — мягко сказала она, пытаясь обнять его. — Я знаю, как много ты работал.

Он оттолкнул ее.

— Нет, ты не знаешь. Иначе бы так не критиковала, — он взмахнул руками у нее перед лицом. — Я не мог написать другой сценарий, месяцами вынашивая его в сердце, до того как сел и начал писать… Месяцами!

— Твой сюжет немного недоработан, но все можно исправить, — пыталась она объяснить, пока он ее не перебил.

— Нет! — закричал он. — «Опасные люди» хорош в том виде, в каком он есть, Грейс. Ты это увидишь. Вы все это увидите.

Он пулей вылетел из спальни Грейс, и она услышала, как со стуком захлопнулась дверь квартиры.

Грейс смотрела на копию сценария Харрисона. Что бы Харрисон не говорил, сценарий явно плох, он недоработан, а Харрисон — слишком горячая голова, чтобы выслушать замечания. Уязвлена его гордость. Но только в этом ли все дело?

Она повяла, что здесь замешана Габриэль. Когда Харрисон пришел, было заметно, что он в плохом настроении. Поэтому ее замечания не воспринял. Габриэль тоже требовала, чтобы Харрисон писал. Скорее всего, поэтому он не захотел выслушать Грейс. Как она ненавидела эту испорченную эгоистичную суку! Как ей хотелось поставить ее на место. Может быть, когда-нибудь…

Грейс понимала, что должна ему помочь. Она сможет это сделать. В конце концов, она брала уроки по литературному мастерству. Правда, у нее не было горячего желания писать, но она пробовала писать раза два и знала, что может это делать.

Если Харрисон так упрямится, чтобы переписать сценарий, тогда она сделает это за него.

— Офис Марка Бауэра.

— Привет, Питер, — мурлыкала шелковым голоском Хизер. — Я звоню, чтобы узнать, — ты разговаривал с ним?

— Еще нет, — коротко ответил Питер. Его уже тошнило от этих ежедневных звонков. Она ходила за ним по пятам дома и на студии. — У меня не было возможности.

— Но у тебя была целая неделя, — напомнила она.

Питер снова стал ей объяснять, что Марк улетел в Небраску посмотреть места съемок с продюсером, напомнив, что уже говорил ей об этом.

— Скажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю, что хочу услышать. Я теряю терпение, Питер.

— Мне очень жаль. Хизер возмутилась.

— Нет, тебе не жаль. Но ты пожалеешь, если будешь сердить меня.

— Я сказал тебе, что переговорю с ним. И я это сделаю!

Питер слышал в трубке ее прерывистое дыхание. Потом она сказала быстро и сбивчиво: _ — Когда, Питер, когда? Я уверена, что он звонил из Небраска. И ты мог ему сказать об этом, но не сказал. Так ведь?

Питер устало сказал, что не было подходящего момента.

— Прибереги свои объяснения для другого раза, — выразила свое недоверие Хизер. — Помнишь, ты мне обещал, что он должен вернуться сегодня. Где он?

— Он вернулся, но я не знаю, где он именно сейчас.

Хизер взмолилась.

— Найди его. У меня кончается терпение. Я устала ждать и хочу, чтобы все решилось к концу сегодняшнего дня.

— Сегодня? — Питер был удивлен. — Это несерьезно.

— Это очень серьезно, потому что речь идет о моей карьере. Ты бы мог догадаться об этом. Начинай что-то делать, Питер, или я займусь делом сама.

— Что ты хочешь этим сказать?

Хизер вздохнула.

— Ты знаешь, что я имею в виду, но тебе хочется, чтобы я произнесла это вслух. Пожалуйста, Питер, помни, я не хочу усугублять дела. Я действую так, как должна действовать в интересах своей карьеры. Если вопрос с моим прослушиванием не решится до конца дня, тогда папочка Фонтано будет приглашен на спецпросмотр, в котором он будет зрителем, а я киномехаником. Он увидит твой дебют в кино. Чао, Питер.

Питер со стуком бросил трубку, весь покрываясь холодным потом. Взглянул на свои наручные часы. Одиннадцать. В его распоряжении семь часов. За это время он должен найти Марка, представить ему Хизер, показав ее видеозапись, и заинтересовать его встретиться с ней.

Питер в отчаянии ударил кулаком по крышке стола. Как он ненавидел попадать в такие ситуации; чувствовать себя таким беспомощным, но это еще не все. Главное, он не хозяин своей жизни; не живет так, как ему хотелось бы, и поэтому предпочитает скрывать свои интересы, притворяясь таким, каким не был на самом деле, стыдясь показать свои пристрастия и чувства. Только под покровом темноты он мог жить своей жизнью, когда гарантирована анонимность.

Тем не менее, после ночных интерлюдий он падал в своих глазах. И лучше уж вести двойную жизнь, чем выбирать что-то одно. Но теперь он стал жертвой своей тайны, которую стеснялся открыть.

Будет ли все настолько ужасно, если он признает себя гомосексуалистом? Бели это произойдет, то дорога назад закрыта навсегда. Не надо будет притворяться, но на нем повиснет клеймо… ярлык, который отделит его от других людей, и он уже не сможет носить ту маску, за которой скрывался столько лет.

И еще оставался Пол. Отец никогда этого не поймет. Не колеблясь ни секунды, он вычеркнет Питера из своей жизни. Никто, даже члены семьи не смели разочаровывать Пола Фонтано.

А как к этому отнесется Габриэль? Будет ли так же его любить и поддерживать, как раньше? Останется ли она с ним?

Нет, он не сделает этого! Риск… плата за все слишком велика.

— Очень хорошо, Хизер, — Джинкси одобрял ее поведение, сидя на черном кожаном вращающемся стуле, глядя на нее из-за своего стола. — Очень хорошо.

Хизер бросила трубку телефона, через которую Джинкси прослушивал их разговор, внезапно почувствовав, что больше не в силах выдерживать его самодовольство, и стала ходить по его офису.

Сегодня утром она поняла, что Джинкси получает удовольствие от этой скверной игры, которой дирижирует. Он любил натягивать поводья. Сейчас она сама ничем не отличалась от Питера Фонтано. Джинкси также натягивал и ее поводья, заставляя делать то, что ему хотелось, зная, как ей нужна роль в «Долгой дороге домой».

Впервые попав в Голливуд, она поклялась, что никогда не позволит втянуть себя в его темную сторону… а теперь волею обстоятельств сама становилась частью этой грязной возни, чувствуя себя вампиром, присосавшимся к самому ранимому месту Питера. Она невыносимо мучалась от своего поведения с ним. Не помогали и доводы, которыми она пыталась оправдать свою вину. Они казались ей неубедительными. Унижение, в какое она ставила Питера, было бесчеловечным, и с каждым днем ей становилось все труднее и труднее быть в ладу с самой собой. Она перестала есть. Почти не спала. Она только и думала о Питере. И о себе. Что может произойти с ней, если и в другой раз она не получит желаемой роли? Что она сделает тогда? Как далеко зайдет? Насколько захочет жертвовать кем-то?

Эти мысли не выходили у нее из головы, и она не находила на них ответа.

Был только один путь прекратить все это.

— Да перестань метаться, — пожаловался Джинкси. — Протрешь весь ковер.

Хизер остановилась, пристально разглядывая своего маленького агента.

— Ты что-то хочешь сказать? — властно спросил он.

Она посмотрела ему прямо в глаза, гордо подняла голову, зная, что теперь приняла правильное решение, собираясь пойти и уладить дела с Питером Фонтано.

— Джинкси, ты уволен, — медленно, неожиданно для него, объявила Хизер, намеренно стараясь произнести каждое слово со значением, прежде чем уйти от своего, брызгающего слюной, бывшего агента.

— Давай попробуем еще раз, — терпеливо руководил Марк. — Только теперь с большей убедительностью. Оливия не видела Мэта три года. Она все еще помнит его, но теперь ее заполняют другие чувства, новые… она не знает, как с ними справиться, и смущена.

Габриэль бросила на Марка злой взгляд.

— Ты уже третий раз говоришь мне одно и то же… Я не дебилка.

— Тогда сыграй эпизод правильно, — заскрежетал он зубами. — Оливия — не кошка на жаре.

Габриэль стояла без макияжа, с густыми волосами, заплетенными в косу, в простом поношенном платье. День был жарким, и она только что вернулась с поля, грязная от тяжелой работы и блестя от пота.

— Когда она видит Мэта, ее охватывают чувства, которые она когда-то испытывала, — объяснял Марк. — Он ее первая любовь… мужчина, за которого она вышла замуж, которому отдалась впервые. Она не знает, как ей быть с прежними чувствами. Ей хочется броситься к нему, обнять и почувствовать его объятия, но она боится, что он оттолкнет ее, потому что она забыла его, выйдя замуж за брата.

— Я читала сценарий, — зашипела Габриэль. — Я знаю, что заставляет Оливию дрожать.

— Тогда покажи мне, — приказал Марк, прежде чем переключить внимание на Дрю. — Это большой труд, — поддерживал ее Марк, — но проделай его. — Он отступил к камере. — Давай попробуем еще сначала.

Марк начал снимать, но лишь только Габриэль открыла рот, его охватило отчаяние: это никуда не годилось. Никуда не годилось совершенно. Несмотря на одежду, декорации и присутствие Дрю, Габриэль — не Оливия. Ему даже не нужно было просматривать кадры. Все и так очевидно.

Он продолжал снимать, несмотря на то, что все понял. Марк продолжал свой розыгрыш, надеясь найти способ, чтобы отвязаться от Габриэль. Сегодня же.

— Питер, я могу поговорить с тобой?

Питер поднял взгляд от стола, мрачнея при виде Хизер.

— Что ты здесь делаешь? — зло произнес он, сказывалось ее давление за последние дни. Хизер опять собиралась проигрывать свой спектакль… выдвигать свои требования… угрожать, пока он не выполнит ее просьбу. Он устал, устал до чертиков от всего этого!

Хизер в шоке отскочила в сторону. Ей никогда не приходилось раньше видеть такого гнева и такой ненависти. Красивое лицо Питера превратилось в уродливую и агрессивную маску.

И все из-за нее.

Выскочив из-за стола, Питер сунул ей в лицо часы.

— Посмотри, который час. У меня есть еще несколько часов. Или ты решила произвести сенсацию раньше.

— Питер, у тебя есть все основания быть в гневе.

— Гнев? Ты считаешь, что это гнев?! — кричал он, перебивая ее. — Я готов взорваться! Ты загнала меня в угол и прижала к стене!

— Прости меня, Питер, — шептала она, и ее голос дрожал.

— Простить? Что это изменит? Теперь мне уже ничего не поможет.

Хизер достала из сумки, висевший у нее через плечо, и протянула ему злосчастную пленку с записью:

— Я надеюсь, что это поможет, — пленка находилась у нее, после того как Барри принес ее Джинкси домой в то воскресное утро.

Питер скептически посмотрел на пленку.

— Что это?

— Пленка.

Он скрестил руки на груди и посмотрел на Хизер с опаской.

— Почему ты отдаешь ее мне? Сейчас? Я еще не видел Марка.

— Забудь Марка, забудь о прослушивании. — Хизер протягивала Питеру пленку, пока он не взял ее. — То, что я сделала, было чудовищно. Я только надеюсь, что когда-нибудь ты простишь меня, и, может быть, только тогда я прощу себе.

— Ты это серьезно? — мягко сказал Питер. Хизер кивнула головой осторожно.

— Хочешь верь — хочешь не верь, Питер, мне и самой это все очень не нравилось.

— Тогда зачем ты это сделала?

— Что можно теперь сказать? — она пожала плечами, — что я была ослеплена своими амбициями и потеряла ориентир в том, что хорошо, а что плохо, и кто я такая? Можно назвать меня глупой за то, что слушала своего бывшего агента. Теперь это не важно, важно то, что пленка у тебя, и я смогу жить в ладу со своей совестью.

Сказав то, для чего она сюда пришла, Хизер повернулась спиной к Питеру и пошла прочь.

— Хизер, — позвал Питер.

Она остановилась у двери и повернулась.

— Да?

— Спасибо, — сказал он.

— Пожалуйста, Питер, — голос ее срывался от сжавшегося в горле комка.

— Всего самого доброго.

Габриэль не могла прийти в себя от ярости. Она ехала на студию Бебэнк, где «Вспышки страсти» записывались на пленку. Ее кинопробы с Дрю Стерном оказались ужасными, но разве по ее вине? Марк сделал все, чтобы она нервничала и так самоуверенно стояла перед камерой, так как без конца дергал ее своими критическими замечаниями, словно хотел обидеть и вывести ее из себя. О какой хорошей игре можно тогда говорить? Наверное, так оно и есть.

Габриэль усмехнулась, паркуя машину. Ей нужно быть более убедительной сегодня вечером.

Она быстро шла через студию, направляясь в свою костюмерную. Навстречу ей спешила Грейс с огромной коробкой шоколада в руках.

— Это вам, — сказала Грейс. — Только что доставили.

Габриэль подняла очки от солнца на макушку, беря коробку и карточку с надписью: «БОЛЬШЕ ЖДАТЬ НЕЛЬЗЯ».

На карточке не было подписи.

Габриэль подняла крышку коробки, вдыхая густой аромат шоколада. Пробежала пальцами по плиткам. Должно быть Марк, решила она. Он любил таким образом извиняться. Неужели нельзя было найти другой способ как-то загладить ситуацию, а не надеяться на пятидесятидолларовую коробку шоколада?

Она надкусила темную плитку, смакуя тающий и очень вкусный шоколад, не выдержав, откусила еще и еще, прежде чем предложить плитку Грейс.

— Возьми одну.

Та вежливо отказалась.

— Слежу за диетой.

Габриэль съела еще две плитки, затем закрыла коробку и сунула ее Грейс.

— Убери ее куда-нибудь, пока я не съела все, — приказала она и направилась в костюмерную.

— Вам нужно быть при макияже, — напомнила Грейс. — Через двадцать минут съемка.

— Подождут, — огрызнулась Габриэль. — Мне необходимо позвонить. Кое-кто меня беспокоит больше.

Марк сел за письменный стол, приняв перед этим две таблетки аспирина и выпив чашку кофе. Зазвонил его личный телефон.

«Это Габриэль», — подумал он.

Последнее время Марк старался не отвечать на ее звонки, делая первый шаг к освобождению. Но, несмотря на строгий приказ самому себе, образ Габриэль, налитой, чувственной, вдруг всплыл перед его мысленным взором. Он вновь, словно наяву, увидел, как она предлагала себя, обещая наслаждение, которое невозможно выразить словами.

Марк застонал, закрыв глаза, сдерживая экстаз. Как он котел ее! Может быть, еще хоть один раз, пока не сообщил ей свое решение.

Он протянул руку к телефону, и в этот момент вошел Питер.

— Наконец-то нашел тебя! — воскликнул он.

— Живьем. — Марк быстро, с облегчением отвел руку от телефона — Питер явился как нельзя кстати — и указал на трезвонящий телефон. — Может, ответишь? Скажи, кто бы это ни был, что меня нет.

Питер пытливо посмотрел на Марка — он никогда не отвечал по его личному телефону — и только собрался поднять трубку, как звонки прекратились.

— Может, позвонят еще, — пожал плечами Питер.

— На это и рассчитываю, — пробормотал Марк мрачно и переключил свое внимание на Питера. — Зачем я тебе нужен?

Питер знал, что ничем не обязан Хизер, особенно после того, как она пропустила его через этот ад… Но она же и прекратила его мучения, отдав пленку и ничего не требуя взамен. Более того, помогла принять решение, касающееся его интимной жизни. Больше он не сможет прятаться в тени. Она заставила его столкнуться лицом с больной проблемой, и он был благодарен ей за это.

Но самое странное и маловероятное после всего случившегося заключалось в том, что Питер не испытывал ненависти к Хизер, напротив, у него возникло к ней чувство жалости. Интуитивно он понимал, что по своей сути Хизер была хорошим человеком, но в ослеплении своими амбициями, сбитым с пути советами агента. Если он поговорит с Марком и организует ей прослушивание, то докажет, что ничего против нее не имеет, и тем самым поможет ей избавиться от мучительных последствий своего поступка.

— Я знаю, что ты ищешь актрису на роль Оливии, — начал он. — Известно мне и то, что твои поиски ничем не увенчались.

Марк залпом допил кофе.

— У тебя есть какое-то предложение? Питер выложил перед ним на стол видеозапись с Хизер и ее фотографию восемь на десять.

— Думаю, что нашел актрису на эту роль.

— В самом деле?

Марк изучал фотографию.

— Кто она? Чем занимается?

— Зовут ее Хизер Маккол. Она сыграла в целом ряде второсортных фильмов. В основном это фильмы ужасов и насилия. Но она постоянно не сходит с экрана. И самое главное — у нее есть талант. Сведения о ней ее агент прислал давно, но ты не обратил на нее внимания, а я все прочитал и просмотрел.

Марк приподнял фотографию Хизер.

— Ты хочешь сказать, что у нее не только внешние данные?

Питер кивнул, показав на видеозапись.

— Хизер записала несколько драматических отрывков и даже кое-что из «Долгой дороги домой». Все, что требуется от тебя, — это посмотреть самому.

Марк, покрутив головой, взглянул на него.

— Звучит так, словно тебя подкупили. Она, безусловно, привлекательна, и я без труда могу представить ее в роли Оливии, — он прикрыл глаза, представляя вместе Хизер и Дрю Стерна. Определенно, они бы смотрелись на экране, но нет ли здесь какого-нибудь подвоха? А главное — сможет ли она справиться с этой ролью? Марк открыл глаза и кивнул в сторону видеозаписи. Воспроизведи. Спустя тридцать минут, когда пленка кончилась, Питер повернулся к Марку, выжидая.

— Ну, как?

— Давай ее сюда. Сегодня. Сейчас. Как можно быстрее, — волнение Марка нарастало. — Свяжись с Дрю Стерном, пусть он тоже придет в студию. Мне он нужен, чтобы проговорить несколько строк, — из груди Марка вырвался облегченный вздох. — Похоже, что мы нашли нашу Оливию!

— Ты приглашена на прослушивание, — сообщил Питер, решив не говорить всего Хизер. — Как скоро сможешь приехать сюда?

— Питер, я сказала, чтобы ты забыл об этом. Мне не нужно никакого прослушивания. Я его не заслуживаю.

— Марк Бауэр сказал, что заслуживаешь. Итак, как скоро ты приедешь сюда?

— Питер, зачем это тебе?

— Послушай, все, что я сделал, это организовал прослушивание, остальное зависит от тебя. Я знаю, роль Оливии много значила для тебя. Недаром ты пошла на такое, чего бы в другом случае не сделала никогда. Ты уже направляешься к двери, или мне приехать и вытащить тебя?

— О-о, я уже у двери! Спасибо, Питер, — голос Хизер дрожал от благодарности и волнения. — Ты все равно даже не представляешь, как много это значит для меня.

На этот раз настал черед Питера сказать.

— Всего доброго.

Пока парикмахер делал Габриэль прическу, все ее мысли были сосредоточены только на Марке. Где он мог быть? Он не отвечал на ее звонки ни со студии, ни из дома, когда она пыталась его найти, звоня по всему городу. В нетерпении она злилась, ожидая, что в любой момент к ней мог ворваться режиссер, разъединить линию и потребовать выйти на съемки.

— Не дергайте, — зло окрысилась Габриэль, направляя свою ярость на парикмахера, когда он расчесывал ее локоны.

— Простите, миссис Моор, — извинился он.

Габриэль, не обратив внимание на извинение, приложила руку к животу. В течение последних десяти минут в желудке что-то остро покалывало. Теперь боли стали сильнее, острее и длились дольше.

— Смотрите, куда направляете пульверизатор, — сказала она раздраженно суетившемуся вокруг нее парикмахеру. — Вы льете мне прямо в глаза.

Парикмахер последний раз брызнул, перед тем как снять накидку, покрывавшую вечернее платье Габриэль, одетое ею для следующего эпизода.

— Все закончено.

— Наконец-то! — с облегчением заявила Габриэль, любуясь собой в зеркале. Она поправила немного свою прическу. — И все-таки, вы довольно долго провозились с ней.

Она уже встала со стула, когда почувствовала, как желудок располосовала острая боль. Чуть не падая, с перехватившим от боли дыханием и согнувшись пополам, она схватилась за стул, чтобы удержаться на ногах.

Но приступ не проходил. Габриэль открыла рот, хватая воздух и пытаясь выпрямиться, но не смогла — боль еще больше усилилась, пронзив ее с такой силой, что она со стуком упала на столик, где стояли в ряд лаки, фены, лежали бигуди и кисточки.

Все с грохотом падало на пол вслед за скатившейся, потерявшей сознание Габриэль.

Глава шестнадцатая

Грейс ходила по приемному покою интенсивной терапии лос-анджелесской больницы. Подняв глаза, она увидела обеспокоенного Харрисона и бросилась к нему.

— Харрисон, слава Богу, ты здесь!

— Что случилось? В каком состоянии Габриэль? — спросил он, обнимая Грейс, забыв об утренней ссоре и стараясь по возможности проявлять к ней любезностью, не позволявшую окружающим догадаться о их близких отношениях. Позвонили со студии и сказали, что Габриэль упала и потеряла сознание.

— Врачи думают, что ее отравили. Ей сейчас прочищают желудок.

— Отравили? — Харрисон отступил на шаг назад, и на его лице отразилось недоверие. — Как это могло произойти?

— Габриэль получила коробку шоколада прямо на студии сегодня в полдень.

Харрисон в замешательстве сказал:

— Но кому нужно было отравлять ее?

— Подозреваю, что это ее поклонник. Тот, который присылал ей письма и цветы. Кто же еще? — глаза Грейс наполнились слезами. — Я виновата! Это моя вина! Мне нужно было предупредить ее. Сейчас я уверена — следовало сказать ей об этом.

— О чем ты говоришь? Почему винишь себя?

— Этот гад надоел Габриэль, и когда доставили коробку с шоколадом, мне следовало догадаться.

— Ты не виновата, Грейс. В конце концов, мы все думали, что он от нее отвязался, ведь какое-то время он ее не беспокоил, и посчитали, что он исчез. Пусть этим занимается полиция. — Харрисон положил руку на плечо Грейс, стараясь разубедить ее, и поцеловал в лоб. — Все в порядке?

— Да, потому что ты здесь, — хлюпала, она носом, поглядывая на него. При этом она подумала, что наступил удобный момент исправить ситуацию, и она глупо поступит, если не использует такую возможность. Слезы ручьем потекли по ее лицу.

— Я очень сожалею, что так получилось сегодня утром. И вообще, сегодня ужасный день.

— Забудь об этом, — старался сгладить утреннее происшествие Харрисон. — Я уже и забыл. Нам надо сейчас заняться Габриэль. Сообщили Питеру и Полу?

— Я попросила на студии, чтобы позвонили тебе. Первый, кто пришел мне в голову после случившегося — это ты.

Харрисон проверил, есть ли у него мелочь.

— Пойду поищу платный телефон, — он еще раз поцеловал Грейс. — Ты сможешь побыть одна? Она поцеловала Харрисона.

— Я чувствую себя хорошо, только когда ты рядом.

Уходя, Харрисон пообещал вернуться побыстрее.

Как только он ушел, Грейс утерла слезы, гордясь тем, что так хорошо справилась, устроив маленький спектакль. Немного сантиментов никогда не повредит. Повернувшись, увидела доктора, спешившего за лежавшей на коляске Габриэль.

На лице Грейс тут же появилось взволнованное и озабоченное выражение.

— Доктор, как она? — спросила сострадательно, у нее нервно задрожали руки, усиливая это впечатление.

— Все будет хорошо, мисс Уорен. Мы собираемся поместить ее в отдельную палату.

— Слава Богу! Только подумать, что могло произойти, — Грейс передернула плечами.

Доктор кивнул головой, соглашаясь:

— Если бы она съела еще больше отравленного мышьяком шоколада, мы не смогли бы спасти ее.

— Я могу видеть ее?

— Только на несколько минут.

Габриэль все еще находилась без сознания, лежала с подключенными к ней аппаратами. Тишину комнаты нарушали перемежающиеся сигналы приборов. Лицо Габриэль покрывала смертельная бледность, но ее поднимавшаяся и опускавшаяся грудная клетка говорила о том, что дыхание было хорошим.

Грейс стояла над Габриэль, с ненавистью наблюдая, как она дышит.

— Будь ты проклята, сука, — прошипела она. — Почему ты не умерла? — при этом подумав, что смерть Габриэль была бы лучшим выходом для нее и Харрисона.

После случая с Габриэль съемки «Вспышек страсти» отложили на день. Получив неожиданную передышку, Келли решила совершить нечто героическое.

Она собралась навестить мать. И первое, что сделала, выехав со студии, отправилась за бутылкой шампанского на Хот Беверли Драйв, выбрав бутылку с красивой этикеткой на горлышке. Затем купила дюжину воздушных шариков с надписью «Поздравляю» и дюжину красных роз.

На прошлой неделе Диана подписала контракт на роль в «Долгой дороге домой». Келли позвонила и поздравила ее, но потом решила, что ее визит будет более приятным для матери.

Приехав к Диане, Келли обнаружила, что матери нет.

— Миссис Хэллоуэй не будет дома весь день, — объяснила Эсмеральда. — Она вернется очень, очень поздно. Я скажу, что вы заходили?

— Не стоит, — сказала немного обескураженная Келли и передала подарки мексиканке. — Скажите только, что я заезжала и передала ей это.

— Да, — ответила горничная по мексикански. — Я передам.

Келли очаровательно улыбнулась.

— Спасибо, Эсмеральда.

Поздно вечером, часов в одиннадцать, зазвонил телефон. Келли оторвалась от книги, которую читала, с ужасом глядя на трезвонящий аппарат. Это Диана. Наверное, уже пришла домой и нашла подарки.

Неужели они могли привести ее в состояние гнева? Не может быть, чтобы она обиделась, ведь ей хотелось только доставить матери удовольствие. Должна ли она и дальше подвергать себя ночным звонкам Дианы, полным ужасного сарказма? После того случая несколько недель назад мать ни разу не звонила ей так поздно. Будет ли еще это повторяться?

Телефон продолжал звонить. Трясущейся рукой Келли подняла трубку и ответила, едва приложив ее к уху.

— Алло, — прошептала она, стараясь придать своему голову спокойствие.

— Келли, дорогая, — пропела весело Диана. — Ты такая душечка. Я разговариваю с тобой, потягивая шампанское, которое ты принесла, и любуюсь шарами и розами.

— Я рада, что они тебе понравились.

— Почему бы они мне не понравились? Они чудесные! Право же, в этом не было необходимости, но все же спасибо, Келли. Они много для меня значат.

Келли просто не верилось в услышанное. Бесконечное «спасибо», вместо всего лишь одного, было очень редким у матери.

— Пожалуйста. Я хотела, чтобы ты знала, как я горжусь тобой.

— Ты такая внимательная, дорогая. Нам надо встретиться как-нибудь на днях. Когда твой мальчик возвращается в Лос-Анджелес?

— На следующей неделе.

— Ну вот, мы и пообедаем вместе. Втроем… Я умираю, так хочу увидеть его. Дай-ка я посмотрю у себя в записной книжке. — Келли услышала, как мать переворачивала страницы на другом конце провода. — Как насчет следующего четверга?

— Прекрасно, — ответила Келли, соглашаясь. Ей и в самом деле хотелось, чтобы мать познакомилась с Грэхэмом. Может, после этого у нее наладятся с ней отношения. Во всяком случае, она очень хотела надеяться. Тем более, этот телефонный звонок свидетельствовал, что она на правильном пути.

— Вот и чудесно. Договорились на этот день. Пойдем в Ла-Скала. Отпускаю тебя, так как знаю, что ты рано встаешь. Жду встречи на следующей неделе, Келли. Не могу дождаться, когда увижу твоего мальчика.

Диана медленно допивала шампанское, проколов шары один за другим иглой, и думала, что бы надеть в четверг, когда пойдет в ресторан.

Ей надо выглядеть очень хорошо. В конце концов, она будет знакомиться с мужчиной Келли, я ей хотелось произвести на него хорошее впечатление.

Но Келли, Боже мой, какая дурочка! Она приняла ее приятные слова, словно человек, умирающий от жажды. Наверное, подумала, что их отношения дочери и матери — налаживаются.

Этого не будет никогда! И в доказательство этого «никогда» Диана решительно прочертила воздух указательным пальцем. Келли ей очень дорого обошлась, чего она ей никогда не простит.

Она поставила пустой бокал из-под шампанского и пошла к гардеробу. Открыв дверцу, заглянула в его глубину. Целый ряд элегантных нарядов по последнему слову моды висел перед ней.

Но Диана не собиралась одевать в ресторан что-нибудь красивое и элегантное. На этой встрече ей хотелось быть в облегающем, вызывающем чувственность платье.

«Да, — размышляла Диана, трогая вешалки, на которых висели наряды, нужно надеть что-нибудь ошеломляющее, наряд, который натолкнул бы молодого человека на определенные мысли».

Диана была уверена, что найдет такое платье, обязана найти. Не каждый день приходится соблазнять мальчиков своей дочери.

Глава семнадцатая

— Черт побери, что это? — громко завизжала Габриэль, яростно размахивая «Голливудским вестником». От ее криков в палату вбежала медсестра.

— Миссис Моор, пожалуйста, успокойтесь.

— Не успокаивайте меня, — зарычала Габриэль и бросила газету в лицо медсестре, в гневе отшвырнув в сторону простыни. — Этот ублюдок отдал мою роль какой-то суке.

Медсестра в недоумении подняла газету.

— Вы о ком? Кого вы имеете в виду? Сорвав с рук датчики приборов, Габриэль схватила одежду, лежавшую на стуле.

— Вы что, не умеете читать? Марк Бауэр отдал какой-то дешевой актрисе Хизер Маккол роль Оливии в «Долгой дороге домой»!

Габриэль исчезла в ванной комнате, быстро надела платье и принялась яростно расчесывать волосы, выкрикивая при этом:

— У него этот номер не пройдет! Я этого не позволю!

Поняв, что Габриэль действительно собирается уйти из больницы, медсестра попыталась проявить власть.

— Миссис Моор, — строго скомандовала она, преграждая путь Габриэль, — я требую, чтобы вы сию минуту легли в постель.

— Еще чего! — Габриэль грубо оттолкнула пожилую седоволосую женщину, и та свалилась на кровать. — Я была привязана к этому месту целых четыре дня и теперь выписываюсь!

— Ты скучала без меня?

— Что за вопрос? — Келли было так приятно, проснувшись утром, слышать голос Грэхэма. А какую чудесную ночь они провели. Она не могла дождаться, когда закончится день, чтобы вновь оказаться в его объятиях. — Конечно, да. Я очень рада, что ты вернулся.

— Я тоже. — Грэхэм обнял Келли за талию. — У меня есть идея. Хочешь, скажу, в чем, она заключается?

Келли нежно трогала пальцами волосы на сильных руках Грэхэма. Он привлек ее к себе, и она почувствовала, как по телу пробежала приятная дрожь и вспыхнуло желание.

— Думаю, что твоя идея мне понравится, — прошептала она.

— Давай рискнем.

Келли посмотрела на Грэхэма через плечо.

— Как, рискнем? — спросила она игриво.

Он наклонился над ней, что-то шепча на ухо, нежно покусывая бархатистую мочку. От услышанного Келли повернулась на бок, глядя на него широко открытыми от удивления глазами.

— Ты это серьезно?

— Совершенно серьезно. Ну, что скажешь на это? Хочешь чтобы тебе было очень хорошо?

— Хочу, — согласилась она с воодушевлением.

— Где он? — властно спросила Габриэль, влетев за Питером в офис Марка Бауэра. — Где его черти носят?

Питер вынужден был следовать за сестрой по пятам.

— Габриэль, что ты здесь делаешь? Почему не в больнице?

Габриэль, не слушая его, уже рылась в бумагах Марка, лежавших на столе, разбрасывая их в разные стороны.

— Где он, Питер? Где этот червяк? Он мне нужен. Нужен именно сейчас. Питер развел руками.

— Его здесь нет. Он уехал в Небраску, чтобы убедиться, все ли готово к съемкам. — Он подошел к сестре и забрал бумаги, которые она еще не успела разбросать… — Объясни мне, что происходит?

— Он обвел меня вокруг пальца, — пожаловалась она Питеру. — Как мне быть? Он обманывал меня уже в постели, говоря, что роль Оливии моя, а потом отдал ее другой актрисе.

Питер резко возразил:

— Ничего подобного. Он тебя не обманывал. И прекрати вести себя, как испорченный ребенок, — мне теперь придется собирать разбросанные тобой бумага-Марк давно искал актрису на эту роль, и хотя ты дважды проходила кинопробы, это не твоя роль.

Глаза Габриэль сузились.

— Как, я не прошла кинопробы?

Питер понял, что сказал лишнее, поставив таким образом Марка под удар. И сам он тоже попадал в разряд противников Габриэль — ведь с его помощью Хизер получила роль. Но как бы он ни любил сестру, он понимал, что Габриэль не справится с ролью Оливии.

— Здесь нужна более талантливая актриса, — сказал он.

— А, эта проститутка талантливее меня. А я-то думала, что ты на моей стороне.

— Напрасно ты так о Хизер, ничего о ней не зная. Вероятно, она устраивает Марка больше остальных — сказав это, Питер бросил собранную кипу бумаг на стол своего босса, собираясь разложить их. — Прошу тебя, не устраивай спектакль, я тебе не папа.

— Как ты можешь такое говорить? — обиделась Габриэль.

Но Питер решил поставить все точки над «и».

— Давай внесем ясность, согласна? Мы оба знаем правду. Сначала ты давила на отца, чтобы тот обработал Марка, а когда из этого ничего не вышло, начала с ним спать, думая таким способом добиться роли.

Габриэль оторопела.

— Такого я не ожидала от тебя, Питер!

— Не будем ссориться. Я не осуждаю тебя, Габриэль, хотя и знаю твои способы в достижении цели.

— Только на этот раз я ничего не добилась, — заметила сердито Габриэль. Питер согласно кивнул.

— Ты успокоилась?

— Немного.

— Как ты узнала о Хизер?

Габриэль помахала экземпляром «Голливудского вестника».

— Так когда же он возвращается?

— К концу недели. Как раз к банкету.

— Банкету? — вспыхнула удивленно Габриэль, снова выплескивая на Питера свое раздражение. — Какому банкету?

— Габриэль… — сердито предупредил Питер.

— Питер, я признаю себя побежденной с «Долгой дорогой домой», произнесла она, — но это не значит, что меня не интересует хороший банкет. Надеюсь, ты мне скажешь о нем?

Питер сдался.

— Марк дает банкет для актеров и съемочной группы, перед тем как отправится на съемки.

— И где же он будет проходить? Питеру не хотелось об этом говорить.

— А какое это имеет значение? Ты не приглашена. Габриэль снисходительно посмотрела на брата.

— Безусловно, приглашена. Не сомневаюсь, что папа приглашен, а я пойду с ним. Мне бы хотелось увидеть Марка, пока он не уедет из Голливуда. Не беспокойся, Питер. — Габриэль подняла два сложенных пальца и перекрестилась. Обещаю, что буду вести себя очень хорошо.

— Завтрак в отеле на Беверли Хиллз? Как это не похоже на тебя! воскликнула Диана, садясь на предложенное Полом Фонтано место. — По какому поводу?

— А мы празднуем! Я очень рад, что у тебя роль в «Долгой дороге домой».

Диана потягивала «мимозу».

— Как-то надо жить, — сухо сказала она.

— Ты все еще огорчена по поводу контракта с, казино?

Она пренебрежительно отмахнулась.

— Ты имеешь в виду старый контракт? Тот самый, который заключил со мной в 1965 году? — она глотнула «мимозы». — Давай не будем тревожить старые раны, хорошо? Скажи, как там Габриэль?

— Слава Богу, поправляется. — Пол в гневе ударил по столу кулаком. Только при одной мысли, что мог потерять ее, кровь стынет у меня в жилах.

Диана задумчиво смотрела куда-то вдаль.

— Да, я понимаю твои чувства, — на какое-то мгновение мысленно уйдя в прошлое, но тут же стряхнула задумчивость, сконцентрировав внимание на Поле. — У полиции есть какие-нибудь версии?

— Нет. Они бьются об стену. Единственное, что мы знаем, это о неком поклоннике, который сходил от нее с ума.

— Было что-нибудь известно о нем, до того как доставили шоколад?

Пол покачал головой.

— Ничего. Уверен, что и она не получала от него никаких известий. Я все предприму, чтобы обезопасить ее жизнь.

— Ну, раз ты взялся за дело, ей не о чем беспокоиться. Ты всегда знаешь, как и с чего начать… Пол бросил на нее острый взгляд.

— Никто не знает этого лучше тебя, Диана. Она, поняв его красноречивый взгляд, спросила:

— Ты мне не собираешься сказать, по какому поводу эта встреча?

— Я уже сказал: чтобы отметить. Диана отрицательно покачала головой.

— Меня не купишь. Если тебе что-то нужно от меня, так прямо и говори.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что у нас с тобой так было всегда, даже когда мы только начинал и-И всегда так и будет. Одному из нас всегда что-то нужно от другого.

— Мне нужна твоя услуга, — согласился Пол. Диана скептически посмотрела на Пола:

— Услуга? — затем небрежно пожала плечами. — Уверена, что нет.

— Почему ты мне не веришь?

«Никто не может рассчитывать на любезность Пола Фонтано. А если и претендует, то за это должен расплачиваться», — думала Диана.

— Какая у тебя короткая память, — едко заметил Пол. — Я оказал тебе услугу много лет назад. Неужели забыла?

— Точнее, двадцать пять лет тому назад. Ты об этом хочешь сказать? И я все еще плачу за нее. — Диана кисло улыбнулась Полу. — Меня это не огорчает. Она похлопала его по руке. — Давай не будем шевелить прошлое. Что ты хочешь?

Он слегка пожал плечами.

— Так, пустяк. Мне бы хотелось иметь честь сопровождать тебя на банкет Марка Бауэра.

— И это все? — Диана продолжала скептически смотреть на него. — Зачем тебе это?

— Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, дорогая, — мягко сказал Пол. — Ты знамя Голливуда, ты звезда, а я всего лишь новичок в этой области. Меня воспринимают в этой сфере лишь по степени моего общения с голливудскими знаменитостями. Думаю, мы будем хорошей парой.

Диана размышляла, представляя себя с Полом Фонтано на банкете.

— Не сомневайся, — убеждал он, — все будут смотреть на нас и, разумеется, говорить только о нас.

— Думаю, что мне стоит это сделать, — уже вслух раздумывала Диана. Воспользоваться прессой. Бульварные газеты сразу же подхватят эту информацию. — Она подумала еще немного, затем подняла тост с шампанским и, обращаясь к Полу, спросила:

— В какое время ты за мной заедешь?

— Вам здесь уютно, не так ли?

Харрисон и Грейс, находившиеся в объятиях друг друга, открыли глаза и потрясенно уставились на Габриэль.

— Что ты делаешь здесь? — с трудом спросил Харрисон хриплым голосом.

В гневе указав пальцем на Грейс, Габриэль носилась вокруг кровати.

— А что делает здесь она? О, Харрисон, я просто в шоке. Я даже и не подозревала, что ты можешь заниматься любовью с таким энтузиазмом.

— Это не совсем так, как ты думаешь, — пытался объяснить ошалевший от неожиданности муж, отбрасывая простыни, в то время как Грейс тянула их на себя.

— У меня что, галлюцинации? — холодно спросила Габриэль.

— Это случилось впервые.

Габриэль иронично посмотрела на Харрисона.

— Ты что, принимаешь меня за дурочку?

— Мне лучше уйти, — спокойно сказала Грейс, слезая с постели и завертываясь в простыни.

— Неплохая мысль, — согласилась Габриэль. — Но оставь простыни. Я ни в коем случае не позволю выйти отсюда в моих турецких простынях.

Грейс оставила простыни, холодно посмотрев на Габриэль.

— Что-нибудь еще?

— Да, — при этом Габриэль широко улыбнулась. — Ты уволена.

— Прекрасно, — отпарировала Грейс. С дерзким выражением лица она повернулась к Харрисону. — Я позвоню тебе попозже.

— В этом нет необходимости, — сладким голосом сказала Габриэль. — Подожди в сторонке. Это не займет много времени, — издевалась она. Подойдя к чулану, достала два чемодана и швырнула их Харрисону. — Начинай паковать.

Теперь Харрисон казался еще более потрясенным, чем когда открыл глаза и увидел Габриэль, глядевшую на него и Грейс.

— Что?! Габриэль, нам надо поговорить.

Габриэль ехидно поджала рот.

— Я предупреждала тебя, Харрисон. Я говорила, что произойдет, если обнаружу, что ты обманываешь меня.

— Габриэль, это несерьезно с твоей стороны! Ты не можешь развестись со мной.

Она с холодным торжеством сказала:

— Это ты так считаешь. А я могу и хочу этого. За неверность. Надеюсь, что вы будете счастливы вместе. А я буду счастлива, если вы вдвоем исчезнете из моей жизни. С вашего позволения, я приму душ. А ты, — обратилась она к Харрисону, — до конца недели должен забрать все свои вещи.

После ухода Габриэль Грейс потеряла над собой контроль, с силой швырнув на пол хрустальный графин, разлетевшийся на мелкие осколки.

— Эта сука, которая спит со всеми без разбора! Как она смеет разводиться с тобой за измену? — Грейс невыносимо было видеть, как Габриэль обходилась с Харрисоном. Все эти годы она убивала в нем чувство собственного достоинства своими любовными похождениями, а теперь собиралась прилюдно унизить, обвинив его в измене. После всего этого он разведется и останется ни с чем! Она не имеет права так поступать с ним. Харрисон заслужил большего. Он все заслужил!

— Я бы могла убить эту суку, — прошептала она, посмотрев Харрисону в глаза.

— Становись в очередь, потому что я уже первый в ней. Ничего больше на свете мне так не хотелось бы, как задушить ее собственными руками.

— Эсмеральда! — нетерпеливо позвала Диана, как только вошла в дом. Эсмеральда, где ты, звонит телефон!

Телефон продолжал звонить, и Диана вслух громко ругала служанку-мексиканку.

— Этой женщины никогда нет на месте, когда она нужна!

Сняв унизанные изумрудами серьги, она сняла трубку.

— Диана Хэллоуэй слушает.

— Мама, это Келли.

Голос Дианы немного потеплел.

— Дорогая, как хорошо, что ты звонишь. Обед не отменяется?

— Мне очень жаль, мама, но мы за городом, и обед придется отменить.

Диана, слушая Келли, раздумывала, как ей следует ответить. Ей нравилось выбивать Келли из равновесия, пользуясь неискушенностью дочери. Она решила, что сейчас лучше разговаривать приветливо. До встречи с ее мальчиком лучше, придерживаться любезного тона.

— Безусловно, я разочарована. Придется перенести его на следующий раз. Позвони мне, когда будешь в городе, и мы встретимся.

— Мама, ты все понимаешь. Ну все, пока.

Диана повесила трубку, довольная своим спектаклем во время телефонного разговора. Голос у Келли был счастливым. Слишком счастливым. И в ее тоне звучали непривычная легкость и веселье. Диане это не понравилось! Что могло послужить причиной ее счастья? Ее мальчик? Да, это стоит узнать, и затем сделать что-нибудь, что-нибудь неприятное. Ведь недаром говорят, что у счастья короткий век.

— Что она сказала? — спросил Грэхэм, высовывая голову из душевой. Он не знал, что и думать о матери Келли. После нескольких рассказов о ней, мнение его об этой женщине было невысоким.

Келли, повесив трубку, сказала:

— Я не сообщила ей об этом.

— Ты ей не сказала? Как это?

Келли пожала плечами.

— Я и сама не знаю. Мне кажется, пусть лучше это будет между нами.

— Расскажи мне побольше о своей матери. — Грэхэм, проявляя любопытство, видел, что Келли становилась особенно неразговорчивой, когда дело касалось ее матери. Как только он начинал задавать вопросы, Келли всегда старалась уклониться от разговора. — Что она любит? Чем занимается?

— Не сегодня. — Келли разделась и присоединилась к Грэхэму в душе. Она стала намыливать ему спину, а теплая вода струями лилась на их плечи. Сегодня принадлежит только нам.

Грэхэм хмыкнул;

— Как ты думаешь, что скажет твоя мать, когда узнает, что у нее появился зять, умыкнувший любимую женщину в Лас-Вегас для того, чтобы быстро обручиться?

Келли с гордостью потерла золотой ободок на правой руке.

— Поздравит, конечно. Что еще она может сказать?

— Когда мне сказали, что ко мне посетитель, я и подумать не мог, что это ты, — сказал Нико с явно проскальзывавшим в его голосе благоговением.

Пол Фонтано жестом указал на стул напротив себя.

— Садись, Нико. Ты хорошо выглядишь. Как они с тобой обращались?

— Как обычно.

Пол достал из кармана пиджака кубинскую сигару и протянул Нико.

— Подумал, что тебе понравится.

— Спасибо. — Нико положил сигару в карман.

— Я слышал, — сказал Пол, — что тебя скоро выпустят.

— Да, через три недели.

— Какие планы?

Нико очень быстро уловил намерения Пола.

— Сейчас никаких. Пока что-нибудь не подвернется, — он понимающим взглядом окинул своего посетителя. — Ищешь кого-нибудь, чтобы работал на тебя? Пол Фонтано в упор посмотрел на него.

— Нико, я человек, который верит в то, что за честность нужно благодарить Ты молчал о нашем семействе во время суда. И даже когда предложили тебе сделку, не сказал ни слова. Ты бы мог этого и не делать. Я не забываю таких вещей.

— Семья всегда относилась ко мне хорошо.

— У меня есть предложение, Нико. Временное поручение и довольно несложное. Я пришел к тебе, потому что ты для этого дела самая лучшая кандидатура. Моя дочь Габриэль — самое дорогое мое сокровище. Она актриса. Ты, наверное, видел ее по телевизору. Так вот, в течение нескольких недель ее беспокоит один из ее поклонников. И дело доходит уже до того, что ее жизнь в опасности. Я хочу, чтобы моей дочери ничто не угрожало. Для этого мне нужен человек, который бы все двадцать четыре часа находился рядом с ней. Я предлагаю тебе работу. У тебя будет машина, жилье и много денег. Что ты на это скажешь?

Предложение Пола Фонтано было как нельзя кстати.

— Я согласен, мистер Фонтано. — Сведения о Лауре вели в Лос-Анджелес. Пришло время самому Нико отправиться на охоту и совершить убийство. — Да, согласен!

Глава восемнадцатая

— Ты хочешь сказать, что я не пойду с тобой? — взвился Джейм. — Это будет шикарный банкет!

— Ты же знаешь, почему тебе нельзя пойти со мной, — ответил Дэниэл, надевая смокинг. — Мы не должны вместе показываться на публике.

— Почему же?

— Я не могу рисковать. Пресса будет присутствовать с самого начала вечера.

Джейм смотрел на Дэниэла злыми глазами.

— Что из этого? То, что ты гомосексуалист, давно не секрет. И пресса держит язык за зубами все эти годы. Один вечер ничего не испортит.

— Я не собираюсь афишировать свою личную жизнь! — начал сердиться Дэниэл. — Я никогда не выходил за рамки приличия! И нечего об этой напрасно говорить. Давай не будем поднимать обычные ссоры, — он взял флакон с одеколоном, собираясь нажать на пульверизатор, но Джейм выхватил флакон у него из рук.

— Нет, мы будем говорить об этом. Я не хочу пропустить предстоящий банкет! Для меня он прекрасная возможность завязать связи. Ты должен помочь мне в моей актерской карьере, но ничего не делаешь!

Дэниэл сердился все больше.

— Ты виноват сам! Я не могу сделать за тебя карьеру, Джейм. Нужно самому работать и работать усердно. Мое предложение оплачивать уроки по актерскому мастерству ты отклонил, лишив себя возможности учиться, всего хочешь добиться без труда. Но жизнь не такая уж легкая штука, Джейм, как ты думаешь. Пора наконец-то это пенять и стремиться к цели. Если увижу, что ты прилагаешь усилия, то сделаю то же. Я и так стараюсь помогать тебе, потому что верю — таланту нужно помогать.

Джейм внезапно выхватил свой член и вызывающе направил его на Дэниэла.

— Это единственный талант, который тебе нравится, когда он растет! съязвил он.

— Ты сам себя дурачишь.

— Я? А ты что, нет? Скажи мне, Дэни, кого ты будешь сегодня сопровождать? Эту скучную каргу Ванессу Вут?

— Закрой свой рот, Джейм, — предупредил Дэниэл. — Желчность тебе не идет, а только придает уродливости, а я не люблю уродливые вещи… От уродливого нужно избавляться.

Диана заканчивала приводить себя в порядок.

Больше всего на свете она любила хорошие банкеты, особенно если сама там становилась центром всеобщего внимания. Банкет, который устраивал Марк Бауэр, как раз и обещал быть таким.

Диана не пожалела затрат, чтобы подготовиться к нему. В конце концов, там будет весь свет, и ей хотелось выглядеть бесподобно.

Кажется, так и получилось. На ней прекрасно смотрелось платье от Нолана Миллера из голубого атласа, усыпанное золотыми блестками. В ушах и на шее сверкали украшения из сапфиров и бриллиантов. Только укладка волос в модном салоне обошлась в семьсот долларов. Ее светло-медовые волосы казались особенно пышными и красиво уложенными.

Разглядывая себя в зеркале, Диана подумала, что выглядит лет на десять моложе своих сорока девяти. Может статься, что сегодня она привлечет чье-нибудь внимание, какого-нибудь молодого и роскошного, который не остановится ни перед чем. Закончить вечер в постели с Полом Фонтано не входило в ее планы.

Она вспомнила о Грэхэме. Конечно, он был одним из самых лучших ее любовников. У него столько энергии и страсти, как ни в ком другом! Втайне она лелеяла надежду, что он приползет к ней назад, но с тех пор, как он застал ее в постели с Полом Фонтано, она не видела его и ничего не слышала о нем.

Все дело в том, что Грэхэм слишком умен, значительно умнее ее прежних поклонников. Глупый мальчик ожидал, чтобы с ним обращались на равных, что для нее совершенно неприемлемо! Равных ей не было! Она никого не чтила выше, чем себя!

Диана набросила на плечи норковую накидку, взглянув на себя в зеркало последний раз. Сегодня она найдет замену Грэхэму. И, возможно, забудет о нем. В конце концов, он уже пройденный этап. Не исключено, что он решил вернуться в Нью-Йорк и остаться там, и они никогда больше не увидятся.

— Милая, ты готова?

Келли торопливо вышла из ванной в облегающем платье сиреневого шелка, расшитом бисером.

— Почти.

Она повернулась к Грэхэму открытой спиной.

— Застегни «молнию».

— Не так быстро, — губами он прикоснулся к спине Келли, ощущая ее гладкую кожу, а руками обхватив ее груди.

— Хорошо, — шептала она. — Но мы не опаздываем? Грэхэм застегнул «молнию» на платье Келли.

— Ты права, миссис Дэннинг.

«Миссис Дэннинг» — Келли приходила в восторг от этих слов. Ее глаза упали на обручальное кольцо. Она не уставала смотреть на него и на мужчину, за которым замужем уже целую неделю.

Грэхэм съехался с ней, и, наконец, она получила в своей жизни то, что больше всего хотела — свой дом. Теперь, возвращаясь в квартиру в конце длинного дня, она не оставалась в темноте и одиночестве. Она приходила домой к Грэхэму, своему мужу.

Впервые в жизни Келли чувствовала себя любимой, желанной и в полной безопасности. Правда, она все еще боялась признаться матери о своем замужестве, опасаясь в душе, что Диана испортит все то чудесное, что было у нее с Грэхэмом. Может, ее опасения просто глупость. Как мать могла испортить ее отношения с Грэхэмом? Даже если она не одобрит ее брак, все равно ничего не изменится. Кроме того, Грэхэм всегда защитит ее от гнева матери. Все это было очень важно для нее. Но и оттягивать разговор с матерью больше не имело смысла. И сегодня вечером она собиралась сообщить новость матери, когда увидит ее на банкете. Все равно, это неизбежно, так как они с Грэхэмом будут там вместе. И еще ее не оставляло ощущение того, что лучше сказать об этом матери в присутствии других людей. Так будет безопаснее…

Келли взглянула на мужа. До сих пор Грэхэм не знал, что ее мать тоже приглашена на банкет и что ее мать некто иная, как знаменитая Диана Хэллоуэй. Во всяком случае, с этим можно подождать до самого последнего момента, до тех пор, пока этого уже не избежать.

— Ты выглядишь прекрасно, — шептал Грэхэм любовно, целуя ее в щеку.

— Ты выглядишь очень хорошо, — сделала и она ему комплимент. — Я все еще не верю, что мы идем на банкет Марка Бауэра, я даже не подозревала, что вы с ним друзья.

— Ну, друзья не в том смысле, как это понимают. Просто хорошо знакомые люди. Я проходил у него кинопробы несколько раз. И хотя не получал роли, которые хотел, он меня поддерживал.

Келли, гордясь способностями своего мужа, сказала. — Почему бы ему этого не делать? Ты прекрасный актер. Придет день, и ты будешь с ним работать, уверена в этом.

Грэхэм загадочно улыбнулся Келли.

— Ты права, любимая. Ты права.

Дрю застегнул запонки, поправил галстук и провел расческой по волосам.

Как всегда, выглядел он великолепно. И, как всегда, у него не было пары, чтобы пойти вместе на банкет. Трэвис обещал что-нибудь придумать, но Дрю отказался от помощи своего агента. С незнакомой женщиной он будет чувствовать себя неловко, а сегодняшний вечер слишком важен для него, чтобы его портить.

Дрю не мог дождаться открытия банкета. После сегодняшнего вечера они на шаг приблизятся к «Долгой дороге домой». Сегодня волшебное начало! Он встретится со звездами, с которыми ему придется работать, профессионалами высокого класса, движимыми той же страстью, что и он. Позже он познакомится и со съемочной группой. Пойдут рабочие съемки, и люди начнут к нему нормально относиться, а не как к чему-то из ряда вон выходящему. Они убедятся, что он знает свое дело, и ему будет с ними хорошо, потому что свою работу он любит больше всего на свете.

Он знал, что появляться в обществе одному, без дамы, несколько неудобно, но это его не беспокоило. Скорее, он чувствовал какое-то необычное волнение, словно на вечере должно произойти что-то очень важное для него. Он не знал, что именно, но чувствовал это.

Лаура не верила самой себе. Ее пригласили на банкет! На прошлой неделе в студии один из помощников режиссера спросил ее, не хочет ли она пойти на банкет, который устраивает Марк Бауэр. Инстинктивно желая ответить «нет», она открыла рот и вместо этого сказала «да».

Если говорить честно, она не огорчалась, что дала согласие. Джек представлял из себя достаточно приличного парня, и у нее была целая неделя впереди, чтобы отказаться. К удивлению Лауры, с каждым прошедшим днем ее волнение нарастало. Но эти волнения совершенно не касались Джека. Просто она ждала вечера, чтобы повеселиться. Сколько приятных хлопот доставили одни только сборы. А впереди — танцы, общение, новые знакомства и, кто знает, может еще что-то очень хорошее.

Она немного передержала лицо над паровой ванной, но дело поправимо. После нанесения ароматной пудры и лосьона с одинаковым запахом все недостатки на коже исчезли. Теперь неяркий макияж, в тон ему неяркие румяна и тушь на ресницы. Она с удовлетворением посмотрела на свою работу и стала укладывать волосы в элегантную прическу.

Когда пришло время открыть пакет с платьем, который доставили от Келли днем, Лаура дрожала от волнения.

Она совершенно случайно проговорилась Келли, что ее пригласили на банкет, и она даже не представляет, в чем пойти. Келли сразу же предложила одно из своих платьев.

— Я настаиваю, — сказала Келли. — Мои шкафы переполнены, на одно платье меньше не сделает никакой разницы. Мы с тобой носим один размер, поэтому проблем с этим не возникнет.

Достав пакет в тонкой бумаге, сквозь которую просвечивала темная ткань, Лаура извлекла очень дорогое черное шелковое платье — оно ей сразу понравилось — и стала его надевать, моля бога, чтобы оно оказалось впору.

Оно ей было в самый раз. Лаура с облегчением вздохнула, любуясь собой в зеркале.

Она выглядела красивой, как на картинке, И почему-то именно сегодня ей было очень важно все это.

Несмотря на свой привлекательный вид, Лаура рассматривала себя критически. Каким-то образом она чувствовала, что это связано с Нико: что бы она ни делала, ему всегда что-то не нравилось, и он, как обычно, выражал свое неудовольствие. Да еще как!

Она дотронулась рукой до холеной щеки, вспоминая время, когда кожа, казавшаяся сейчас такой великолепной, выглядела испорченной, мятой, припухшей.

Нет! Она не будет думать о Нико. Сегодня она говорила это себе. Только себе.

Она взглянула в зеркало последний раз, перед тем как пойти встретить Джека.

Увидев появившегося в комнате Харрисона, Габриэль недовольно поморщилась.

— Меня начинает тошнить при виде тебя.

— Меня тоже, но привыкай к тому, что я здесь, бейби. Я не съезжаю.

Харрисон удобно уселся на диване. Грейс убедила его остаться, и он не съехал. Половина дома причиталась ему по праву пятилетнего пребывания в браке. И он не уедет, пока сам этого не захочет.

Габриэль, в красном пеньюаре, с глубоким вырезом и обшитом бисером по краям, топнула ногой в туфле на высоком каблуке.

— Это мой дом.

— Наш дом, — поправил Харрисон.

— Я хочу, чтобы ты убирался! Он спокойно сказал:

— Можешь не тешить себя иллюзиями. Я никуда не уйду.

Габриэль коварно улыбнулась.

— Спорим? Угадай, с кем я собираюсь встретиться сегодня вечером?

Харрисона это совершенно не интересовало.

— С кем же? — спросил он равнодушно.

— С папой.

Габриэль произнесла это слово весомо и важно… словно волшебное заклинание. Ей уже ничего не нужно было говорить, чтобы получить удовольствие, — тело Харрисона мгновенно напряглось, хотя он и пытался скрыть возникшую тревогу. Он безучастно пожал плечами:

— Ну и что?

— А то, что сегодня твое грязное белье будет выставлено напоказ. Как ты думаешь папа отреагирует, когда узнает, что ты мне изменяешь? Конечно, я скажу ему, что застала тебя с Грейс в нашей постели. Он придет в ярость от этого.

— Ты этого не сделаешь.

— Нет, сделаю! Я его маленькая девочка. И ее никто не имеет права обижать. При этом я постараюсь выдать все очень убедительно: покинутая жена, которую предали… Будут слезы и, конечно, мой голос, дрожащий от обиды небольшой спектакль, Харрисон. А ты говоришь, что я не умею играть!

Харрисон пришел в ярость.

— Ты испорченная, эгоистичная, несносная сука! — закричал он, вскочив на ноги. — Думаешь напугать меня, побежав к этому мафиози, которого называешь своим отцом? А сама-то, что из себя представляешь, — трогательную невинность? Посмотрим, как отец отреагирует, когда услышит о твоих похождениях!

— Ложь, — пропела Габриэль. — Папа не поверит тебе — Папа верит только в то, во что хочет верить. То, что скажу ему я, будет принято за правду без всяких вопросов. Милый, твоя песенка спета.

— Ты когда-нибудь слышала о законе по совместной собственности в Калифорнии? — резко бросил Харрисон. — Что было твоим, становится и моим. По крайней мере пятьдесят процентов.

Габриэль злорадно прокомментировала:

— А пятьдесят процентов от того, что ты имеешь, — это ноль. К моим деньгам ты рук не прикладывал.

— К нашим деньгам, — поправил Харрисон.

— Продолжай мечтать, — фыркнула Габриэль. — Папа лично займется этим, чтобы убедить тебя уйти с тем, с чем ты сюда пришел, — с пустыми руками. Только подумать: я считала, что у тебя талант, считала тебя гением. А вместо этого ты оказался бахвалом.

Харрисон схватил Габриэль за руку, крепко ее сжав.

— Ты разрушила мой талант, нависая надо мной как хищник, всовывая нос в мои сценарии и разбивая их в пух и прах, не думая об этом. Тебе казалось, что они недостаточно хороши. Ты. Ты и только ты! Все, о чем ты думала, находясь в браке, так это только о себе. Ты никогда не любила меня, и тебя никогда не волновало, что я пишу, за исключением того, что как-то помогло бы в твоей карьере.

— Отпусти мою руку, — требовательно сказала Габриэль, сжав зубы.

— Ты уничтожила мой талант, убила мой творческий огонь, — тряс ее Харрисон. — Ты продолжала держать мена только для одной роли!

Габриэль пыталась освободить руку, но хватка Харрисона стала еще крепче. Он продолжал трясти ее еще сильнее. В его глазах сверкала ненависть и чувствовалось, что он потерял над собой контроль.

— Снова и снова я старался переделывать и переделывать то, что писал, сомневаясь в себе, спрашивая себя, теряя то, что так когда-то любил. Ты разрушила меня — с силой швырнув ее на пол, он отошел от нее. — Я не позволю тебе так просто уйти…

— Мне легче умереть, чем дать тебе хоть один цент из моих денег, бранилась она.

— А это можно легко устроить. Габриэль мрачно посмотрела на Харрисона, вставая на ноги и поправляя пеньюар.

— Ты мне угрожаешь?

— Зачем мне это?

— Потому что ты несчастный, — и она залилась горловым смехом, который сметал все. — Ты слишком привык к хорошим вещам и не смажешь жить без этого.

— А я и не собираюсь жить без них.

— Подумай еще, — заявила она, и в голосе ее слышалась мертвая хватка. Сегодня твоя последняя ночь под крышей этого дома… Советую тебе упаковывать свои вещи. Папа вернется со мной вместе, и мне не хотелось бы даже подумать, что произойдет, если он обнаружит тебя здесь.

— Если ты думаешь, что этим отделаешься, ты безумна! — кричал Харрисон вслед уходящей Габриэль. — Я не собираюсь все это так бросить. Тебе придется заплатить!

— Дорогой, я здесь! — воскликнула Ванесса Вут, как только Дэниэл открыл дверцу ее черного длинного лимузина.

Он уселся на мягкое сиденье и окинул ее внимательным взглядом.

— Выглядишь так же великолепно, как и всегда.

— Льстец! — Ванесса поцеловала Дэниэла в обе щеки. — Мне очень тебя не хватало.

Красивое и мужественное лицо Дэниэла озарилось улыбкой.

— Мне тоже. Итак, ты хочешь открыть какую-то тайну? Тебя не было целых восемь месяцев, и за это время ни одного письма и звонка. Куда ты исчезла и почему?

— Мы поговорим об этом, дорогой, через минуту, — пообещала Ванесса. Ее голубые глаза таинственно блестели. Она достала бутылку охлажденного шампанского. — Сначала тост.

Пробка с хлопком отлетела, и пенящееся шампанское тонкой струйкой ударило вверх, образовав белую пену. Ванесса быстро наполнила два бокала, передавая один Дэниэлу.

— За «Долгую дорогу домой». Пусть фильм принесет тебе только хорошее, несмотря на то, что ты будешь сниматься вместе с Дианой Хэллоуэй…

— Я рад, что ничего не изменилось в наших отношениях.

Ванесса слегка прикоснулась своим бокалом к бокалу Дэннэяа, перед тем как отпить искрящуюся влагу.

— Ты знаешь, как я презираю эту женщину.

— Да и я не отношу себя к ее ярым поклонникам. Ванесса отбросила назад свои гладкие светлые густые волосы, прядь которых упала ей на глаз.

— Дорогая Диана, о, она будет в ярости, увидев меня сегодня вечером. В конце концов, это ее вечер.

— Украсть у нее блеск всегда доставляло тебе удовольствие.

— Да! — восторженно согласилась Ванесса. — И сегодняшний вечер не будет исключением. У меня есть новость, которая разорвется, как бомба!

— Если я не ошибаюсь, она имеет отношение к твоему длительному отсутствию? — спросил Дэниэл осторожно.

Ванесса, поправив роскошное вечернее платье, чтобы не помялось, зорко посмотрела на него.

Я никогда не сомневалась в твоих способностях. Ты очень быстро приходишь к правильному заключению.

Вполне достаточно, чтобы заподозрить. Где ты была?

На вилле в Алжире.

Алжире? удивился Дэниэл. Что ты там делала?

Писала, — просто ответила Ванесса, хотя глаза ее блестели от возбуждения.

Я и не знал, что у тебя есть желание написать роман.

Ванесса хитро улыбнулась Дэниэлу.

Дорогой, а кто здесь ведет речь о написании романа?

Его глаза расширились сквозь призму бокала с шампанским.

— Ты хочешь сказать?..

— Да! — промурлыкала Ванесса. — Разве это не мило? Я написала свою биографию!

— Ванесса, ты облила грязью?.. — спросил Дэниэл, озорно посмотрев на нее.

Она утвердительно тряхнула копной густых волос.

— Мне нравится этот уверенный тон в твоем голосе. Разумеется! Я включила только правдивые подробности.

Дэниэл, не удержавшись, спросил: — Можно узнать, кто упоминается в твоем жизнеописании?

— Ты это так же хорошо знаешь, как и я, — с сердитой ноткой в голосе сказала Ванесса, шаловливо шлепнув его. — Только Диана Хэллоуэй.

— Думаю, это ей не понравится.

Глаза Ванессы жестко блеснули.

— А кого это волнует? Пришло время показать настоящую Диану. Эта сука одурачивала всех годами. Я все о ней узнала.

— Каким образом?

— Помнишь Айрис Ларсон?

— Ангел мой, кто не знает Айрис Ларсон? Ванесса печально кивнула головой.

— Она была моей близкой подругой! А ты знаешь, что она забеременела от Эдама Стодарта?

Глаза Дэниэла стали круглыми от потрясающей новости.

— Что? Ты уверена в этом?

— Абсолютно. Хотя никто, кроме меня, не знал о беременности Айрис. Когда я спросила, кто отец ребенка, она призналась, что Эдам, и сказала, что, несмотря на беременность Дианы, он собирался оставить ее ради Айрис.

— Что случилось с ребенком?

— Он родился мертвым, и Айрис впала в глубокую депрессию. Но Диане и этого показалось мало. Она послала Айрис черный чепчик с пинетками и фотографией Келли. По ночам она звонила Айрис и проигрывала записанный на пленку плач ребенка…

Дэниэл никак не мог прийти в себя.

— Ты это знаешь совершенно точно?

— Зачем мне выдумывать такое, Дэниэл? Диана мучила бедную Айрис и должна за это заплатить!

— Здесь что-то не так, — пробормотал он скорее для самого себя. — Факты не стыкуются.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно насторожилась Ванесса.

— Ты знаешь, Эдам был моим лучшим другом, но он никогда не упоминал ничего подобного и еще…

— Что еще? — попыталась выудить у него Ванесса. — Ты что-то знаешь?

— Ладно, давай не будем сейчас об этом. Скажи, у тебя есть издатель?

— Естественно. Свифти проводит аукцион на следующей неделе. Он надеется на большой спрос. Дэниэл с хитринкой посмотрел на Ванессу.

— Собираешься объявить о своей литературной деятельности сегодня вечером?

— Безусловно, — сказала с энтузиазмом Ванесса. — Я должна провалить Диане весь вечер, на котором она собирается блистать, прежде чем она испортит мой.

Глава девятнадцатая

Заметив, что Келли машет ей рукой, Лаура стала к ней пробираться через толпу приглашенных, стараясь оставить своего партнера. Обойдя группу нарядных гостей, она оказалась перед Келли.

Келли, нарядная и празднично взволнованная, приветливо оглядела. Лауру.

— Ты должна обеспечить себе свободу действий, забудь о Джеке, затеряйся в толпе. Тогда появится вероятность встретить более подходящего партнера.

— Хороший совет, но, несмотря на мои возражения, Джек не выпускает меня из поля зрения. Вполне возможно, если я отвяжусь от него, то хорошо проведу время.

Келли одобрительно кивнула.

— Так и поступи. Почему бы тебе не присоединиться к нам с Грэхэмом за вашим столиком? Лаура обрадовано сказала:

— Это было бы великолепно! Я умираю, так хочу увидеть его. Где он?

— Грэхэм отошел за напитками.

Лаура возбужденно поглядывала по сторонам.

— Полагаю, здесь должно быть хоть несколько приличных парней?

— Можешь не сомневаться в этом, конечно, есть, — уверенно сказала Келли.

— Грэхэм, какой приятный сюрприз! — проворковал за его спиной знакомый женский голос.

Грэхэм обернулся с двумя бокалами в руках и увидел Диану.

— В твоем голосе сквозит такая искренность…

— А в твоем сарказм. — Диана пальцем макнула в шотландское виски Грэхэма, помешала, а затем облизала палец. — Ты что, бросил актерскую карьеру и стал барменом? Если это так, то я хочу мартини и очень сухое.

Грэхэм отставил в сторону бокал с виски, в котором Диана болтала пальцем, заказав другое.

— Я не бармен, Диана. Я гость.

— О, как ты дожил до такого, — с тонкой язвительностью воскликнула она. Тебе заплатили за то, чтобы ты сопровождал кого-нибудь? А, понимаю наступили тяжелые времена? А я-то думала, что ты не способен на такие вещи.

— Ну, зачем же впадать в крайности, — спокойно ответил Грэхэм. — Я здесь со своей женой.

— С женой? — воскликнула Диана, скептически усмехаясь. — Не могу поверить в это!

— Почему? Что здесь смешного?

— Я думала, что ты скорее женишься на своей карьере, что тебе больше ничего не нужно. Неужели ты не хочешь стать звездой, Грэхэм?

Пока Диана выдавала перлы своего остроумия, Грэхэм внимательно наблюдал за ней. Хорошо ее зная, он все больше убеждался, что не ошибся на ее счет.

— Стать звездой никогда не было важным дня меня. Скорее, это важнее для тебя.

— С маленькой женушкой, которая потянет тебя вниз. — Диана с сожалением покачала головой. — Тебе не о чем теперь беспокоиться. А ты мог иметь все это, Грэхэм. Я бы побеспокоилась.

— Твои обещания, как и всегда, пустые, Диана. Для тебя в твоей жизни ты — самое главное. Хочешь знать, почему? Потому что ты не умеешь любить. Ты не знаешь, как это делается. А я умею любить и знаю, что в жизни много других важных вещей, кроме славы и карьеры.

— Какие правильные слова! — сказала с притворным прискорбием Диана. Ну, тогда скажи, когда я смогу увидеть твою маленькую женщину?

— Я уверен, что ваши дороги пересекутся сегодня вечером. Когда это произойдет, я представлю вас друг другу.

— Ты говорил ей о нас с тобой?

— Нет, — холодно отрезал Грэхэм. — Не вижу в этом необходимости.

Диана охотно предложила:

— Не волнуйся, я не скажу, что мы были близки. Кроме того, почему я должна говорить об этом с твоей женой? Чего я добьюсь, сказав ей, что мы разделяли?

— Мне трудно поверить в то, что мы что-то разделяли, — сухо заявил Грэхэм.

Диана артистично вздохнула.

— Ты не можешь мне простить то, что я переспала с Полом Фонтано, да, дорогой? Ну так я признаюсь, — она наклонилась, чтобы прошептать Грэхэму на ухо, — в постели ты гораздо лучше, чем он, — она отошла на шаг и, закрыв глаза, содрогнулась. — У меня вызывают отвращение его прикосновения!

— Тем не менее, ты спишь с ним.

— Да, — согласилась Диана. — Пол Фонтано влиятельный человек. Он может сделать все… все, о чем я его попрошу.

— Должно быть, тебе так удобно, — сделал вывод Грэхэм.

— Да, но только до тех пор, пока не приходится платить… за услуги. Диана отбросила в сторону размышления на эту тему. — Беги, Грэхэм. Затаив дыхание, я буду ждать встречи с миссис Дэннинг.

— Белого вина, пожалуйста, — заказала Лаура.

Благодарно улыбнувшись бармену, она направилась с бокалом обратно в сторону Келли, обращая внимание на собравшихся в зале голливудских звезд. Ей не верилось, что рядом ходили, смеялись и развлекались знаменитые артисты. Она узнала среди них Мики Рурка, Кевина Костнера и Тома Хэнкса; в сторонке смотрели друг на друга Денис Квейд и Мег Риан; Уорен Бити шептала что-то на ухо новому любовнику.

На мгновение Лаура невольно остановилась, увидев приближающуюся пару. Похоже, это Дэниэл Эллис под руку с Ванессой Вут? Затем снова пошла, продолжая взглядом следить за идущей парой. Да, да. Это были они! И в этот момент натолкнулась на стоявшего мужчину. Белое вино плеснуло через край бокала на его смокинг.

— Ради Бога, простите, — извинилась она, тряся мокрой рукой. — Я не знаю… — Но тут же забыла, что хотела сказать, как только взглянула в голубые глаза, которые невозможно было забыть.

Это был он.

Это она, женщина с побережья. Дрю не верил своим глазам. Их дороги пересеклись снова. На этот раз уж он постарается не отпустить ее. Он протянул руку, открыто глядя на нее.

— Дрю Стерн. А ваше имя?

От неожиданности Лаура хлопала глазами, всякий раз ожидая, что он исчезнет, испарится, как только она их откроет. Но это был он, Дрю Стерн, и он стоял напротив, не исчезал и хотел с ней познакомиться!

— Лаура Денби, — наконец-то вырвалось у нее. — Салфеткой она почистила рукав его пиджака. — Простите мне мою неловкость.

На лице Дрю появилась поддерживающая улыбка.

— Можете не волноваться по поводу смокинга. Он взят напрокат.

Лаура вдруг почувствовала слабость в коленках. Что это — головокружение от присутствия звезды? Или что-то еще?

— Вы пришли сюда с кем-то? — спросил он.

— Сначала да, но теперь я одна.

— Не хотите провести вечер со мной? — пусть она скажет «да», молил про себя Дрю, пусть скажет «да».

И, словно чувствуя его мольбу, Лаура улыбнулась самой очаровательной улыбкой.

— Мне бы этого хотелось.

«Вот это и есть настоящий Голливуд», — думала Хизер, с благоговейным трепетом разглядывая знаменитых продюсеров, режиссеров, агентов и кинозвезд.

Скоро и она станет составной частью этого мира.

Она чувствовала взгляды, бросаемые на нее прямо или исподтишка, и в них явно сквозило: кто такая? Что она здесь делает? Почему Марк Бауэр пригласил ее сюда? Он что, спятил?

Никто из присутствовавших не подошел поприветствовать ее, представиться или пригласить присоединиться к ним. Их ряды закрыты для нее и не откроются, пока она не докажет, на что способна.

Ну и прекрасно. Пока можно обойтись и без этого. Хизер пожала плечами, идя по залу, очаровательная, в кружевном черном платье, отороченным мехом леопарда, от Боба Маки. Вероятно, сегодня она и сделает первый шаг.

Она покажет им всем…

— Интересно, кто это там сутулится в углу? — шепотом спросила Ванесса Дэниэла.

— Где?

Ванесса указала пальцем.

— Вот там.

Дэниэл посмотрел, куда она показала.

— Я не знаю.

— Ну, милый, неужели ты не заметил? Он положил глаз на тебя. Это больше, чем простое любопытство, поверь мне.

— В самом деле? — В глазах Дэниэла вспыхнул интерес, и он снова взглянул на молодого человека, которого показала Ванесса. — Он вполне приятный.

— Иди к нему, — подстегивала Ванесса. — Представься. Вероятно, молодой человек слишком застенчив, чтобы сделать первый шаг. Пора тебе заменять Джейма. А я собираюсь пройтись. Надеюсь наткнуться на Диану…

Дэниэл, отходя, бросил ей через плечо:

— Не начинай никакого фейерверка, пока я не приду на это посмотреть, прошу тебя. Ванесса.

Он идет сюда, понял Питер. Он идет сюда!

Дэниэл приближался, и Питера охватывало все большее волнение. До Питера доходили слухи о Даниэле, но он не знал, насколько они правдоподобны. И ему хотелось выяснить правду.

— Впечатляющая толпа, — прокомментировал Дэниэл, подходя к Питеру.

— Очень даже впечатляющая, — согласился с ним Питер, поглядывая на него краешком глаза. Профиль Дэниэла был четким, словно высеченным из мрамора, а красиво очерченные губы слегка влажные.

— Меня зовут Питер Фонтано, — представился он Дэниэлу и протянул руку.

Дэниэл взял руку Питера, во время рукопожатия накрыв сверху другой. Не отпуская, он держал Питера за большой палец, поглаживая его ладонь.

— Рад встрече с тобой, Питер.

Питер тоже не спешил выпустить руку Дэниэла.

— Рад познакомиться с тобой, Дэниэл.

Пол Фонтано чувствовал себя богом. Его окружали знаменитые киношники и шекеры, рассыпавшие похвалы и хорошие пожелания. Студия «Тринити Пикчез» не сходила с уст окружавших его людей. Пятилетний контракт с Марком Бауэром сделает для студии то, что сделал Эдди Мерфи для «Парамаунта». Никто не знал, как Полу удалось этого добиться. Но все признавали, что «Долгая дорога домой» будет иметь громадный успех.

Поя улыбался в ответ, пожимал чьи-то руки, стараясь запомнить лица и имена, которые могут понадобиться в дальнейшем.

— Приятно проводишь время? — спросил он Диану найдя ее среди толпы, и обнял ее за плечи.

— Бесподобно, — повела плечами Диана, желая, чтобы руки Пола убрались подальше от нее. Он испортил ее макияж. Это возмутительно. Как только ее подхватил, стал уж чересчур чувственным, настойчиво и неустанно целуя ее. И она вынуждена была поправлять прическу. В танцзале он хватал ее за зад слишком часто и даже предложил исчезнуть минут на десять. Какая наглость! Диана Хэллоуэй не любила заниматься быстрым сексом! Когда она занималась любовью, акт был долгим, медленным и интенсивным — она не выносила жадных поцелуев и бешеных лапаний. Грэхэм знал, как заниматься любовью. Почему бы ей не переспать с ним в последний раз? Он был так хорош. Как только она увидела его, в ней снова вспыхнуло желание, напомнившее, как хорошо заниматься любовью с мужчиной, который моложе.

Эта мысль пришла ей в голову, как только она представила Грэхема, приближающегося к ней в обнаженном виде. Что из того, что он женат? Она любила делать вызов, а запретный плод всегда желанней.

Диана выскользнула из объятий Пола, мило ему улыбнувшись.

— Дорогой, я хочу поискать Келли. Сможешь без меня побыть?

— Попытаюсь, но возвращайся побыстрее.

— Как только смогу, — солгала она. Чем именно хотел закончить Пол этот вечер, было совершенно очевидно, но она ничего не сказала и отправилась на поиски Грэхэма.

Лаура и Дрю пребывали в своем собственном мире, забыв о банкете, сконцентрировав внимание только друг на друге.

Они сидели на террасе и разговаривали, потягивая шампанское и откусывая маленькими кусочками гренки с икрой.

— Не могу поверить, что это ты сидишь напротив, — сказал он.

— Ты не можешь поверить?! — воскликнула Лаура. — Это я не могу поверить, что напротив сидит самый кассовый актер в Америке!

— Это производит на тебя впечатление? — спросил Дрю спокойно, надеясь на отрицательный ответ.

— Ну, конечно же!

— Почему? — Дрю не хотелось верить, что Лауру интересовал только Дрю Стерн — кинозвезда. Бели это так, то он ошибся в ней. Ему этого совсем не хотелось, Лаура очаровала его. Она красива и умна, с ней легко было вести разговор, и он чувствовал, что мог часами проводить с ней время. Сегодня должно быть что-то большее… то, чего он всегда хотел… если только он не ошибался в ней.

— В тебе есть что-то особенное, отличающее тебя от других, — честно ответила Лаура. — Я не знаю, что это, только чувствую, а объяснить не могу, но это «что-то» есть в тебе, и оно тебя характеризует… Это бросается в глаза на экране. Ты индивидуален, Дрю, и эта индивидуальность как бы обособляет тебя от других.

— Может быть, мне вовсе и не хочется резко отличаться от других, сказал он. Она правильно воспринимала его, но эта правильность неожиданно отдалась в нем душевной болью… Он принадлежал к обособленным людям… которые сами себя творят. — Возможно, мне бы хотелось быть таким, как все.

— Как это?

— Давай я расскажу тебе сначала немного о себе? Это поможет лучше понять меня.

Весь следующий час Дрю рассказывал о себе и о своем восхождении в качестве звезды, ничего не упуская. Впервые он делился с кем-то своим прошлым. И хотя рассказ был малоприятным, ему хотелось обо всем поведать Лауре, очень важно, чтобы она знала, какой он и почему именно такой.

Выслушав Дрю, Лаура спокойно сказала:

— Да, у тебя очень непросто сложилась жизнь.

— Да? Я тоже так думаю. — Дрю провел пальцем по краю бокала с шампанским, разглядывая золотистую, выбегающую наверх шипящими пузырьками, жидкость, и поднял бокал. — И я бы обменял ее в течение минуты, если бы смог иметь то, что имеют все.

— Что именно?

— Семью. Чувство, что у тебя есть близкие и родные люди, когда знаешь, что ты для кого-то что-то значишь, что тебя всегда ждут и встретят с теплотой и любовью.

— Но, Дрю, у тебя столько поклонников твоего таланта во всем мире. И, конечно, ты для них много значишь.

— Это не одно и то же.

— Да, я это знаю, — сказала Лаура и положила руку на плечо Дрю в подтверждение своих слов. — Не переживай. Придет время, и у тебя будет то, чего ты хочешь. Если ты действительно очень этого желаешь, никогда не отказывайся от надежды.

— Придет время? — Дрю посмотрел на Лауру, осторожно кладя свою руку на ее белую и тонкую кисть. — Может, я уже нашел то, что искал. Я был одинок, Лаура, годами одинок и оторван от мира. Но, странно, тогда я не нуждался в общении с людьми.

— Тогда почему ты так жил? — мягко спросила Лаура, не убирая своей руки, чувствуя волнующее тепло его ладони.

— Потому что боялся, не хотел пользоваться случаем. А сейчас, сейчас что-то изменилось во мне, хочется впустить кого-нибудь в свою жизнь. — Дрю поставил бокал с шампанским и обнял Лауру. Его залила волна блаженства. Стараясь не спугнуть возникшую между ними близость, он добавил: — Я понял, что хочу изменить свою жизнь именно сейчас. Ты мне поможешь, Лаура?

У Лауры пересохло в горле. Она смотрела на Дрю, чувствуя, как незримые нити все больше связывают ее с этим человеком. И она не хотела, совсем не хотела их разрывать. Немыслимо сказать «нет» сидящему рядом с ней мужчине, обнажившему перед ней свою душу и сделавшему ей навстречу первый шаг. Ей хотелось помочь ему и даже больше — стать частью его жизни. Она не имеет права отталкивать его. Лучше подчиниться своим чувствам, которые она испытывала к нему. Это будет чудесно! У нее кружилась голова.

Но тут же ее пронзила мысль, будет ли честно вступить в связь с Дрю, не рассказав о себе? Обязана ли она это сделать? Ведь он тоже должен знать о Ней, прежде чем начнет с ней близкие отношения? Эти вопросы мучили ее.

— Лаура? — Дрю смотрел на нее. По его лицу пробежала тень сомнения, словно он боялся ее ответа.

Глядя на него и чувствуя, с какой тревогой он ждет ее решения, Лаура подумала, что не в силах оставить его. А если быть честной перед собой, то уйти от него означало предать прежде всего себя. Нет, она не могла оставить его. Ей представлялась возможность начать все сначала. Все, что требовалось от нее, — это воспользоваться предоставленным шансом. И она этого хотела. Боже мой, как она этого хотела!

Она отбросила мысли о прошлом. Оно ушло, и с ним покончено. Имело смысл только настоящее. Только Дрю имел для нее значение.

— Я сделаю все, что ты хочешь, — сказала она. — Обещаю.

— Покажи мне, как любят, Лаура, — умолял он. — Что-то по-детски беззащитное появилось в его лице. — Научи меня доверять. Я не могу быть больше одинок.

Они потянулись друг к другу.

Лаура обняла Дрю, прижалась к нему.

— Я тоже больше не хочу оставаться одна. Мы будем постигать все вместе, — ее плечи мелко дрожали, а на глазах почему-то выступила предательская влага. — Каждый начнет открывать это для себя и друг для Друга.

Губы Дрю коснулись губ Лауры, и они скрепили свою клятву поцелуем.

Марк видел, что банкет в самом разгаре. Он переводил глаза с одной кинозвезды на другую. Еще раз он собрал самых знаменитых людей Голливуда вместе.

И естественно, что его имя на устах всех присутствовавших на вечере.

Все они знали, какой он хороший продюсер и какой хороший должен быть фильм «Долгая дорога домой». Они также знали, что и в будущем ему понадобятся актеры для участия в его новых фильмах.

Марку нравилась обстановка на банкете. После сегодняшнего вечера последуют три месяца напряженной работы, и неважно, что он не будет в центре внимания до тех пор, пока не выйдет фильм «Долгая дорога домой».

Его приятные размышления прервала Габриэль.

— Привет, Марк. Ты выглядишь очень довольным собой, — промурлыкала она, приближаясь к нему.

— Габриэль?! — Марк поперхнулся шампанским, попавшим не в то горло, когда он увидел ее. — Что ты делаешь здесь?

— О, я никогда не пропускаю хороших банкетов, — она коснулась рукой лацкана его смокинга. — Должна сказать — меня разочаровало то, что я не получила личного приглашения.

Марк засмеялся.

— Ты знаешь, как легко просмотреть такие вещи.

— Что я и делаю, — пробормотала она. — Ты, кажется, таким же образом просмотрел и наше соглашение в отношении «Долгий дороги домой»? Роль Оливии предназначалась мне. Ты это обещал.

— О чем ты говоришь? Я никогда и ничего тебе не обещал.

— Ну, по крайней мере, ты водил меня за нос. Не лег ли ты со мной из-за этого в постель? Не думаю, что это понравится моему отцу, когда он узнает об этом.

— Минуточку! Это ты пришла ко мне! — напомнил Марк, разгорячившись: ему не нравилось, как подавались и перевирались факты. — Если постараться припомнить, это я обнаружил тебя в своей постели!

Габриэль гневно пырнула безукоризненно наманикюренным ногтем в грудь Марка.

— Ты мой должник, Марк. И твой должок очень велик. Никому не удавалось трахаться с Габриэль Фонтано, не заплатив за это!

Лицо Марка залила гримаса гнева.

— Да? Тогда и у меня есть кое-что для тебя, бейби, — колко заговорил он, по горло сытый ее фиглярством. — На этот раз правлю балом я! И ты ничего не сможешь изменить в этом. Пора тебе хорошенько понять, что не всегда и не все можно получить из того, что тебе хочется. Спустись на землю, красотка!

— Нет, Марк, — со злым упрямством не соглашалась с ним Габриэль, — это ты опустись в мой мир, где каждое желание осуществляется.

— Какого черта ты хочешь? — Марк находился на грани взрыва. — Ты хочешь роль в новом фильме? Прекрасно. Ты ее получишь. Только потому, что со мной спала.

— Мне не нужна роль в следующем фильме. Мне нужна роль Оливии, спокойно заявила Габриэль.

Марк насмешливо посмотрел на нее.

— Не безумствуй. Я не могу дать отставку Хизер.

— Не отшвыривай меня, Марк, — предупредила Габриэль, и в ее голосе звучали металлические нотки. — Иначе я вынуждена буду пойти к папе. Ты этого хочешь? Я расскажу ему, как ты меня обманул, как обещал дать мне роль Оливии, если я пересплю с тобой. А когда я поддалась на твои уговоры, отказался от своего обещания. Навряд ли ему это понравится.

Марк схватил Габриэль за руку, сжав ее изо всех сил.

— Прибереги свою ложь для себя.

— Ну, что же, — прошипела она, — давай начнем, — она вырвала свою руку, собираясь раствориться в толпе. — А ты подумай над тем, что я сказала. Подумай хорошенько, какой вред я могу нанести тебе. — И, как ни в чем не бывало, послала ему воздушный поцелуй. — Увижусь с тобой попозже.

— Я видела, как ты секретничал с Марком Бауэром в уголке, — Келли внимательно посмотрела на Грэхэма. — Все скрытничаешь?

— О! У тебя острое зрение.

Келли поцеловала Грэхэма.

— Можешь не сомневаться, у меня острое зрение и тонкий слух, поддразнивала она. — Но ты не ответил на мой вопрос. В нашем браке не должно быть секретов.

Грэхэм доброжелательно и немного смущенно смотрел на Келли, полный желания сообщить ей новость.

— Нет, ничего скрывать я и не собирался. Об этом я знал еще до возвращения из Лас-Вегаса, но мне хотелось подождать до сегодняшнего вечера.

— Что именно? — подстегивала она. — Не заставляй меня теряться в догадках. Но тут же подняла руку. — Нет, подожди. Постараюсь догадаться сама. Марк хочет дать тебе роль в следующем фильме.

— Милая моя, ты почти угадала, но моя новость гораздо лучше. Он дал мне роль в «Долгой дороге домой» и собирался объявить об этом сегодня.

— Грэхэм, это же чудесно, — от восторга у Келли перехватило дыхание, и она обняла его. — Я так горжусь тобой.

Грэхэм закружил Келли.

— А ты знаешь, что это значит? Это шаг вперед. Меня начнут замечать. Единственный недостаток в том, что нам с тобой придется расстаться на три месяца.

Келли отстранилась от Грэхэма. В глазах ее промелькнула паника.

— Ты собираешься уехать на три месяца?

— Но я же вернусь.

— Куда ты поедешь? — голос ее дрогнул.

— Съемки будут проходить в Небраске. Почему это тебя так удивляет?

— Я думала, что ты будешь сниматься здесь, в Лос-Анджелесе.

— Да, кое-что отснимут здесь. Но ферма, по роману, должна находиться где-то в глубине. Марк становится фанатиком, когда речь идет о его фильмах. Все до последней детали должно быть подлинным.

Грэхэм, заметив, что Келли стала молчаливой, поднял ее подбородок и посмотрел ей в глаза.

— В чем дело? Почему нахмурилась? Ты не рада за меня?

Келли не хотелось портить настроение Грэхэму, вовсе нет, но они женаты всего неделю, и он уже готов оставить ее на целых три месяца. Когда она выходила за него замуж, то и подумать не могла, что так скоро останется одна, пусть и не очень надолго. Она не хотела этого. Только не сейчас. Не так скоро.

Он любила Грэхэма всем сердцем: он дал ей возможность испытать особые чувства, которых она прежде не знала. Ей не хотелось терять эти ощущения. Неужели было эгоизмом чувствовать, что тебя немного обманули? Она знала, какая карьера у Грэхэма и понимала, насколько важна для него представившаяся возможность, но предполагала, что они будут больше находиться вместе.

— Ну, как Келли?

— Конечно, я рада за тебя.

Смущенная своим долгим молчанием, она заговорила быстро, взахлеб:

— Это потому, что мне не хотелось расставаться с тобой, я буду очень скучать.

— Келли, дорогая, я тоже буду скучать по тебе. Но есть телефон, и ты сможешь прилетать на уик-энды, когда у тебя появится малейшая возможность.

— Но мне недостаточно телефонных звонков и уикендов, — решила Келли не скрывать свои чувства. Грэхэм должен знать, что она испытывает. В браке должны быть открытость и честность. — Мне нужен ты, Грэхэм, почему бы нам не поговорить об этом?

Он сочувственно посмотрел на нее.

— Мне так хотелось, чтобы сказанное было приятным сюрпризом. Келли, это огромный скачок в моей карьере. Я не могу упустить шанс работать с Марком Бауэром. Иногда приходится чем-то и жертвовать.

— Я знаю. А все потому, что очень уж неожиданно.

— Прости.

— Не извиняйся. Дай мне обещание.

— Все, что угодно.

— Обещай мне, что это будет твоя самая лучшая роль.

Глаза Грэхэма блеснули.

— Хорошо, что еще?

— И еще, — продолжала Келли, направляя руку Грэхэма к бокалам с шампанским, чтобы отметить это событие. — Обещай, что сюрпризов больше не будет, — она серьезно посмотрела на него. — Я ненавижу сюрпризы.

Хизер накладывала на тарелку деликатесы, от которых ломился буфет. Она предпочитала морские продукты. Выбрав мидии и блюдо из моллюсков под черным бобовым соусом, норвежскую семгу и омара, она добавила немного черной икры, когда почувствовала, как кто-то толкнул ее сзади. От толчка Хизер подалась вперед и содержимое тарелки разлетелось по буфету.

— Какая жалость, — прозвучал за ее спиной голос, произнесший эту фразу с подчеркнутой медлительностью. Повернувшись, она услышала ее продолжение.

— Уж не ты ли та дрянная звезда второсортных фильмов?

Хизер стояла лицом к лицу с Габриэль Фонтано Моор. Хотя они не встречались прежде, она прекрасно знала, какие у них счеты. Габриэль хотела получить роль Оливии. И этот небольшой эпизод был неслучайным.

— А ты, наверное, та самая отвратительная актриса мыльных опер? отпарировала она.

— Слово «актриса» более приемлемо, — надменно изрекла Габриэль.

— Кто как считает.

— Ну, например, в этом зале все считают, что Марк Бауэр дурак, раз взял такую бездарную актрису, как ты, на роль в своем фильме. Ему это обойдется в миллионы долларов.

Хизер гордо выпрямилась.

— Ты так говоришь, потому что сама охотилась за этой ролью. И ходят слухи, что даже переспала с ним. Слова Хизер били не в бровь, а в глаз.

— Ты, маленькая сука! — рассвирепела Габриэль, поднимая руку и ударив ее по щеке.

У Хизер сузились глаза. Не заботясь о том, что скажут или подумают вокруг, она схватила ложку, лежавшую в сметане, и, зачерпнув жирную белую массу с верхом, швырнула ее прямо в грудь Габриэль с громким шлепком.

Самодовольная улыбка Габриэль мгновенно исчезла, как только она взглянула на себя.

Сметана дорожкой плыла по ее вечернему платью.

— Как ты… — пыталась она что-то сказать, — но от возмущения у нее перехватило дыхание.

Габриэль не знала — с Хизер не стоило состязаться. И никому такое не приходило в голову дважды, никогда, после того, как она разделывалась с каждым.

Без тени сомнения Хизер схватила серебряный сосуд со сметаной и бросилась вперед, сунув в него лицом Габриэль.

Габриэль закричала, утирая сметану с глаз и лица, и рванулась прочь, оставляя за собой белый след, под звуки смеха, раздававшиеся по всему залу.

— Думаю, эта пощечина ей не понравилась, — подытожила Хизер результаты дуэли с Габриэль, не обращаясь к кому-либо конкретно, слизывая следы сметаны с пальца.

Время тянулось для них блаженной вечностью.

В темноте спальни Дрю ласкал Лауру, не выпуская из нежных объятий, зная: должно произойти что-то необычное, такое, что случается очень редко.

— Ты такая красивая, — шептал он. — Тебе кто-нибудь говорил, какая ты красивая?

Лаура отрицательно покачала головой.

— Никто, кроме тебя.

Дрю провел пальцем по ее подбородку, шее и дальше, спустился на уровень груди. От его пальцев словно исходили пучки волнующей энергии.

— Ты красивая, — подтвердил он, — Лаура.

Его голос дрожал от невысказанного сомнения, словно он не был уверен в том, хотела ли она того, чего хотелось ему.

— Да, — торопила она его, — желая слиться с ним в поцелуе в порыве неудержимой страсти. — Да.

Сегодня она собиралась преодолеть барьеры, которые создала для себя, и избавиться от цепей прошлого. Она подчинится страсти, охватившей ее… желанию и отдастся человеку, сумевшему преобразить, сделать ее такой чувственной.

— Люби меня, — пылко шептала она.

Пальцы Дрю нашли «замок» на ее платье и расстегнули его. Платье упало на пол шелестящей шелковой волной, и Лаура перестудила через него, а Дрю страстно ласкал ее обнаженную спину.

От этих прикосновений перехватило дыхание, непередаваемая сладость разливалась по телу. Лаура задрожала от возбуждения, зная, что это удовольствие только прелюдия большого экстаза, который последует.

— Какая у тебя нежная кожа, — сказал Дрю, целуя, слетка касаясь ее губами. Задержав свои губы на ее губах, стал ласкать ее шею, целуя сначала с одной стороны, затем с другой, руками гладя ее талию, перед тем как притянуть ближе к себе.

Лаура обхватила Дрю за шею. Для нее на свете существовал только Дрю, когда его губы с горячим дыханием двигались сначала к одной груди, потом к другой. Его язык восхитительно ласкал поочередно ее соски, и они набухали все больше с каждым его прикосновением. Он сжимал их языком до тех пор, пока они не напряглись в полную силу.

Лаура застонала. У нее было ощущение, словно плыла она по течению во вселенной сладострастья, никогда ранее не испытываемого ею… совершенно бессильная сделать что-нибудь, кроме как продолжить свое посещение этого утонченного, полного новых для нее ощущений мира, в который она попала… о существовании которого даже не подозревала… но, благодаря Дрю, наслаждалась им несказанно.

Они добрались до кровати, словно искали оазис для нахлынувшей на них страсти, прежде чем предельно насладиться.

Лаура опустилась на кровать, продолжая смотреть в голубые глаза Дрю с нескрываемой страстью.

— Теперь мой черед, — сказала она ему, начиная расстегивать пуговицы на его рубашке дрожащими пальцами, сгорая от нетерпения.

Атласная кожа голой груди Дрю привела ее в восторг. Став на колени, она стала языком ласкать его, словно высеченную умелым скульптором, грудь, пока не достигла ремня, сняв его двумя быстрыми движениями. Затем расстегнула брюки, сгорая от желания проникнуть дальше. Горячая пульсирующая роскошь затрепетала от ее прикосновения. Дрю застонал, полузакрыв глаза, не представляя, как долго сможет ждать. Наслаждение наполняло его, становилось все сильнее и острее и требовало выхода. Он не знал, когда наступит предел, но ему хотелось познать его.

Дрю сбросил с себя оставшуюся одежду, и теперь они с Лаурой оба были обнаженными. Взгляды их соединились. Они понимали, что их ждет дальше.

Он медленно наклонился над ней… желая продлить время наслаждения… запомнить каждое мгновение, каким бы коротким оно ни было, чтобы потом, оставшись наедине с собой, восстановить это ощущение. Он давно научился ценить воспоминания, воспроизводить, хранить их, потому что бывают времена, когда, кроме воспоминаний, у тебя ничего не остается.

Переполненный страстным желанием достигнуть высшего наслаждения, Дрю погрузился в Лауру, его толчки становились все более и более безудержными, в то время как она энергично отвечала ему.

Лауре казалось, что ее захлестнула и несла упоительная, сладостная волна, затем она ощутила острое наслаждение, которое уже не отпускало ее, словно брошенную в море сладострастия.

До этого мгновения она даже не подозревала, что можно испытывать такие чувства.

Дрю ощутил приближение оргазма и, не в силах больше сдерживаться, вздрогнул от наступившего облегчения.

Они откинулись на простыни, обхватив друг друга за талии.

— Было необыкновенно хорошо, — прошептала Лаура, глядя на Дрю.

Дрю благодарно поцеловал ее. То, что дала ему Лаура, бесценно. И за это он будет всегда ее любить.

— Да, — мягко согласился он.

У Дианы поползли вверх брови. В недоумении она хлопала глазами, увидев Келли и Грэхэма вместе, со склонившимися друг к другу головами. Безусловно, они были интересной парой, и в этом нужно разобраться.

Диану охватило волнение. Как забавно могло все получиться! Ей предоставлялась возможность не только флиртовать с Грэхэмом, но и еще отвлечь его внимание от Келли. Интересно, что он мог обсуждать с ней?

С бокалом шампанского в поднятой руке Диана обрушилась на пару.

— Что мы здесь делаем? Я даже не знала, что вы знакомы.

Грэхэм бросил на Диану мрачный взгляд. В ее голосе без труда можно было уловить насмешливый тон и недоверчивость. Она собиралась начать игру, и ему не хотелось, чтобы Келли слышала все это.

— Мы больше, чем знакомы, Диана.

— Неужели? Просвети. — Диана залпом выпила шампанское, протянув пустой бокал Келли. — Будь добра, наполни еще. Нам с Грэхэмом есть о чем поговорить.

— Налей себе сама, — резко сказал он, выхватив бокал из рук Келли и отодвигая его назад Диане. — Она тебе не прислуга.

Келли смущенно смотрела то на Грэхэма, то на Диану. Здесь что-то происходило, и это ей не нравилось. В отношениях Дианы и Грэхэма чувствовалась враждебность.

Келли внимательно взглянула на мать и увидела хищный блеск в ее глазах. Ей что-то было нужно. Келли не могла ошибиться — в этом взгляде было страстное желание. Ее мать хотела Грэхэма.

Келли прижалась к мужу и успокоилась, как только он обнял ее за талию. При виде этого у Дианы расширились глаза.

— Как мило, — промурлыкала она, но в этих звуках слышалось рычание дикой кошки. — Просто восторг, Келли, — зашлась она истерическим смехом.

Келли бросило в жар от оскорбительного смеха матери. Она не собиралась вести с Дианой подобный разговор в присутствии мужа. И только открыла рот, чтобы что-то сказать, заговорил Грэхэм.

— Не смей разговаривать с моей женой подобным тоном, — приказал он.

Смех замер у Дианы на устах. Она метнула в него бешеный взгляд.

— Женой? Ты называешь ее женой?

— У тебя плохо со слухом с годами, Диана? Ты слышала, что я сказал? Жена, — еще раз повторил он. — Келли моя жена.

— Ты шутишь? Это несерьезно! — Диана смотрела то на Келли, то на Грэхэма. На их лицах было написано, что они ничего не знали!

— Уверяю тебя, что это мой муж, — заявила холодно Келли, глядя на мать. Наступило время сказать все как есть. — Мы поженились на прошлой неделе.

— Ну, это уж слишком! — взвизгнула Диана и разразилась новым приступом смеха, хватая себя за бока.

— Что же здесь смешного, мама? — требовательно спросила Келли. — Ты не можешь поверить, что такой чудесный человек, как Грэхэм, может меня любить? Все дело в этом? Давай я тебе все расскажу.

— Мама?! — у Грэхэма от ужаса перехватило дыхание. Перебивая Келли, он спросил. — Ты назвала ее мамой?

— Грэхэм, что здесь необычного? — спросила Келли, приходя в панику при виде мужа, лицо которого покрывалось пепельной бледностью.

— Не могу в это поверить! — бушевала, наслаждаясь, Диана. От истеричного смеха по ее лицу ручьем текли слезы. — Кошку выпустили из мешка! Это уж очень пикантно, — продолжала она смеяться.

Стоявшие поблизости гости наблюдали за дикой сценой.

— Прекрати, мама, — у Келли лопнуло терпение. Происходило что-то, чего она не знала. Почему Грэхэм так отреагировал?

— Она твоя мать? — шептал он, в отчаянии закрывая глаза.

— Да, это моя мать, Грэхэм. Почему это тебя так огорчает? Только потому, что я не сказала тебе об этом? Прости меня, дорогой.

— Напротив! — вспылила Диана, поднимая палец, желая дополнить и сказать то, чего не знала Келли. — Дело не в том, чего ты ему не сказала, дело в том, что он тебе не сказал.

— О чем ты? — спросила Келли, совсем не желая этого знать: там, где была замешана ее мать, не стоит ожидать ничего хорошего.

— Позволь просветить тебя. Я просто обязана это сделать, не могу и не хочу скрывать это! Но с чего начать? — размышляла Диана.

У Келли совсем не было желания принимать участие в играх матери.

— Говори по существу!

— О, ты так нетерпелива! Ну, так вот, дражайшая Келли, моя милая, драгоценная дочь, ты вышла замуж за моего бывшего любовника!

Диане доставило огромное удовольствие увидеть ужас на лице дочери при сообщении этой подробности.

— Нет, — прошептала Келли. — Это ложь. Ты все лжешь.

— Нет, не лгу. Спроси об этом Грэхэма. Он скажет тебе правду. Ты ей скажешь, Грэхэм? Голос у Келли задрожал.

— Грэхэм?

Он открыл глаза. Они были мрачными и полными безнадежности.

— Это правда, — подтвердил он. — То, что она говорит, — правда.

У Келли все это не укладывалось в голове. С ней не могло случиться такое. Ее мать не может расстроить ее счастье. А она-то считала, что окончательно вырвалась из пагубной хватки Дианы. Она думала, что наконец-то свободна. Но этого не произошло — она снова там, откуда начинала. По милости Дианы.

Она не могла больше видеть торжествующее выражение лица своей матери и своего подавленного мужа, который мог такое скрыть от нее. Не сказав им обоим ни слова, Келли повернулась и побежала прочь, не обращая внимания на Грэхэма, окликавшего ее и последовавшего за ней. Она только слышала насмешливый смех Дианы и чей-то незнакомый голос, говоривший:

— Что это с ней? А, в конце концов, это все семейные дела.

— Ты выглядишь словно кошка, которая съела канарейку.

Диана повернулась, услышав давно знакомый голос.

— Ванесса! Я вижу, ты выгладишь такой же изможденной, как и всегда.

— А у тебя все такой же дешевый вид, как и обычно, — отплатила ей той же монетой Ванесса. — В самом деле, ангел мой, платья неотрезные уже не носят, когда обвисла грудь.

— Я рада, что ты сама следуешь своим советам, — подчеркнула Диана, улыбаясь. — Будь любезна, скажи, где это ты пропадала все эти месяцы? Твое лицо стало еще более натянутым. Ты, что, сделала еще одну пластическую операцию? Проделана большая работа, дорогая.

— А как твои дела?

— Скажи мне откровенно, дорогая, когда ты снова собираешься исчезнуть?

Ванесса поправила свою прическу.

— Я вижу, что это тебе нравится, не так ли? Тогда все мои роли достанутся тебе. Диана высокомерно заявила.

— Так было всегда.

— Кого ты хочешь обмануть, — со спокойной насмешливостью бросила Ванесса. — Когда нужен талант, идут ко мне, а когда нужно поскрести на дне бочки, — идут к тебе.

Диана фыркнула.

— Ты полна иллюзий на этот счет.

— Сомневаешься в моих словах, Диана? Но у меня есть прекрасные доказательства. Прежде чем дать тебе роль в «Долгой дороге домой», Марк Бауэр предложил ее мне. Я бы и не отказалась, но эта работа никак не входила в мой график.

Диана, в позе великосветской львицы, небрежно поглядывала по сторонам, лишь изредка удостаивая внимания Ванессу. Повернув в ее сторону голову, Диана высокомерно сказала:

— Теперь эта роль моя, и я ее увековечу. А чем это ты так занята? Милая моя, у тебя совсем пустая жизнь, без мужа и детей, которые отвлекали бы своими разговорами, без любовников. У тебя ничего нет в этой жизни.

В тон ей Ванесса сказала:

— Увы, ничего, кроме моих наград. «Оскара», в частности. Кстати, поблагодарила ли я тебя за то, что ты отказалась сниматься в «Махинациях»? Если бы не ты, я бы никогда не получила такого признания. — Ванесса знала, что эта тема была больным местом Дианы. — Ты чуть его не получила, не так ли, Диана? По крайней мере, ты так считаешь, но, милая, твоя игра в «Банкете» никогда бы не затмила игру Айрис.

— Не напоминай мне об этой проститутке, — рассердилась Диана.

— Ты всегда очень завидовала Айрис, — не унималась Ванесса. — Может быть, из-за того, что она была намного лучше, чем ты. И как актриса, и как любовница.

— Она не получила Эдама, — прошипела Диана. — Он остался со мной.

Ванесса с глубокой убежденностью в голосе проговорила:

— Дело было всего лишь во времени. Он бы ушел к ней. Я знаю об этом, знала это и Айрис, и ты. Диана притворно зевнула.

— Этот разговор скучен.

Ванесса с торжеством стала подбираться к сути разговора.

— Ты хотела знать, — сказала она, — чем я занималась все это время? Признаюсь откровенно, я писала.

— Писала?

— Да, — ответила Ванесса, — я записала свои воспоминания на многих страницах.

Диана насторожилась: просто так Ванесса, ее давнишний враг, об этом бы не говорила.

— Что ты хочешь этим сказать, — фыркнула она.

— Очень многое. Но книга не обо мне, дорогая, а о людях, с которыми я встречалась в своей жизни… О таких, как Дэниэл, Эдам, Айрис и, конечно, ты.

Деланное безразличие Дианы как ветром сдуло. Она была вся внимание. Ее глаза, словно лазерное оружие, метали огонь в Ванессу.

— Что же ты написала там обо мне? Ванесса видела, что попала в яблочко.

— Ты это очень хочешь узнать? В таком случае, тебе придется набраться терпения и подождать до тех пор, пока воспоминания не заполнят прилавки.

— Только через мой труп, — в бешенстве заявила Диана, зная, что все, написанное Ванессой, не будет лестным для нее. — Мой адвокат свяжется с твоим.

С этими словами Диана стремительно отошла прочь.

— Ну, ты довольна своим маленьким судебным заседанием? — спросил Дэниэл, присоединяясь к Ванессе. После сражения с Дианой Ванесса расслабилась.

— Исключительно, — она приняла предложенный ей бокал шампанского. — Но, дорогой, думаю, что ты сейчас больше нужен Келли.

— Что случилось? — спросил он с явной озабоченностью в голосе.

Ванесса махнула рукой.

— Кажется, Диана сообщила ей что-то отвратительно сногсшибательное… Бедная девочка выглядела такой несчастной, — она отпила глоток шампанского. Если честно, то, что касается материнских чувств Дианы, они заставляют скорее думать о чувствах мачехи.

Габриэль находилась в комнате для дам. Со злым выражением на лице, она пыталась отчистить свое вечернее платье.

Черт бы побрал эту суку! Она не только испортила ей платье, но и выставила посмешищем перед всеми. Никто не поступал так с Габриэль Фонтано. Никто. Эта сучка еще пожалеет, что схватилась с ней.

Габриэль раздраженно выбросила в раковину бумажные полотенца, которыми пользовалась. Все ее усилия напрасны. Нужно было ехать домой и переодеться.

В этот момент дверь в дамскую комнату открылась. Она обернулась. Когда увидела вошедшего, лицо ее вспыхнуло от презрения.

— Ты? — еще больше разозлилась она. — Я думала, что мы сказали друг другу все, и нет необходимости возобновлять наш разговор. И потом, что ты здесь делаешь?

От всего происшедшего с ней Габриэль охватил ужасный гнев. Бранясь самыми скверными словами, она не замечала, что и в человеке, стоявшем напротив нее, тоже поднимался дикий гнев и нарастала ненависть. В ярости она даже не заметила, что он поднял руки. Схватившие ее за горло, руки то сжимались, то разжимались.

— Келли, подожди! Нам надо поговорить! — умолял Грэхэм, гонясь за ней. Пожалуйста, Келли.

Келли остановилась, вытирая слезы, не в состоянии их удержать. Ей нельзя было плакать. Она хотела сдержаться, но все обернулось так ужасно.

Грэхэм и мать были любовниками. И от этого никуда не деться.

— Келли, душа моя?

— Не называй меня так, — сказала она, стоя спиной к нему. — Как ты мог так поступить со мной? Как?

— Как поступить?

— Не сказать мне, что ты и моя мать любовники.

— Боже мой, Келли, я и не знал, что она твоя мать. За все время Диана ни разу не упомянула о тебе. А ты никогда не приезжала. Насколько мне известно, у нее не было детей.

— Продолжай в том же духе, Грэхэм. — Келли я не пыталась скрыть недоверчивость в голосе. — Диана Хэллоуэй — известное лицо. И годами ее жизнь освещалась в прессе.

Грэхэм попытался повернуть Келли к себе.

— Но о тебе не упоминалось нигде. Я ничего не знал о ее прошлом. Для меня это такой же удар, как и для тебя, — убеждал он ее. — В доме не было твоих фотографий и, как я уже сказал, Диана никогда не упоминала о тебе. Все было так, словно ты и не существуешь.

«Он прав», — подумала она. От этого никуда не денешься. Сколько она помнила, она не существовала для своей матери и никогда не была частью ее жизни. Он прав.

— А когда мы стали встречаться? — повернулась она к нему, не поднимая головы.

— Мне и в голову не пришло, что здесь есть какая-то связь. У вас разные фамилии. Ты мне никогда не говорила о себе и своих родителях.

Грэхэм наклонился, чтобы видеть лицо Келли.

— Это просто случайное стечение обстоятельств. Ужасное стечение обстоятельств.

Слезы снова ручьем потекли по щекам Келли.

— Что мы будем теперь делать.

Грэхэм пальцем вытирал ей слезы.

— Будем жить, как прежде. Келли, я люблю тебя, и у нас ничего не изменилось. Диана ничего не значит для меня. Между нами не было ничего хорошего. А с тем, что случилось, покончено. Диана эгоистична и занята только собой. Она никогда ни о ком не думает, лишь о себе. Она даже не знает, что значит слово «любовь».

— А что оно значит для нас? — прошептала она устало кладя голову ему на грудь, измученная ужасной неожиданностью, свалившейся на нее. — Скажи мне, пожалуйста.

Грэхэм взял в руки лицо Келли, лаская ее щеки.

— Оно означает нежелание терять человека, который представляет для тебя все. Это означает переживать, когда человеку, которого ты любишь, плохо… Это означает, что невозможно и дня прожить без этого человека.

Слова Грэхэма тронули сердце Келли, растопив горечь, которая начала пускать корни. Она расслабилась в его руках, и, крепко его обняв, сказала:

— О, Грэхэм, я так тебя люблю. Я не хочу тебя терять, но боюсь, что потеряю.

— Никогда, — поклялся он, страстно ее целуя. — Никогда. Ты веришь мне?

— Я бы хотела в это верить. Я действительно хочу верить. Но моя мать меня ненавидит, — призналась она.

Впервые Келли открыто заявила о тех чувствах, которые мать испытывала по отношению к ней. Диана ненавидела ее, и от этого никуда не уйти.

— Я не знаю причин, но она ненавидит меня и делает все, чтобы разрушить мое счастье… — Келли вцепилась руками в Грэхэма. — Все. И что произойдет, когда ты будешь сниматься с ней в одном фильме? Что тогда?

Грэхэм принялся убеждать ее.

— Поверь, Келли, ничего не случится. Я люблю тебя. Ты понимаешь, о чем я говорю? Мы это преодолеем. Я не позволю Диане разрушить нашу жизнь. После этого фильма она будет вычеркнута из нашей жизни навсегда.

— Я почти верю тебе, — с грустной задумчивостью сказала Келли.

— Верь мне, — клялся Грэхэм, целуя ее снова и снова.

— Люблю видеть такие зрелища больше всего! — воскликнул Дэниэл, приближаясь к ним. — Келли, у тебя все в порядке? Я слышал, что у тебя произошла стычка с матерью.

— Все в порядке, дядя Дэниэл, — шмыгала она носом, браво улыбаясь ему. Я научилась обуздывать свою мать.

Дэниэл ободряюще подморгнул Келли.

— Моя девочка, почему бы тебе не привести в порядок лицо? Банкет в разгаре.

— Мы подождем, — сказал Грэхэм. Его глаза светились любовью.

Открыв дверь в дамскую комнату, Келли удивилась — там было темно. Пошарив по стене, она нашла настенный переключатель и включила свет.

Дамская комната наполнилась светом, осветившим узорчатые обои, зеркала с витиеватыми украшениями, мраморные подставки и раковины с медной фурнитурой, низкие кушетки в красную и белую полоску и пыльный розовый ковер.

Он также осветил и безжизненное тело Габриэль Фонтано Моор.

При виде тела Габриэль Келли остановилась на полпути, уронив вечернюю сумочку на пол. От удара сумочка открылась и содержимое высыпалось из нее.

У Келли открылся рот, и она закричала…