Звездное качество

Глава двадцатая

Нико Росси бдительно следил за тем, чтобы никто, кроме врачей и медицинских сестер, не входил к дочери Пола Фонтано в больничную палату. Так приказал сам Фонтано.

Габриэль Фонтано Моор лежала без сознания, с подсоединенным к ней внушительным аппаратом, поддерживающим дыхание. Она не приходила в себя в течение десяти недель и не открывала глаза с того самого вечера, когда ее нашли полузадушенной в дамской комнате во время банкета. И никто не знал, откроет ли она когда-нибудь их снова.

Нико приехал в Голливуд через неделю после покушения на жизнь Габриэль. Как только он прибыл, Пол обязал его охранять Габриэль двенадцать часов в сутки вместе с другим охранником, сменявшим его, когда приходило время Нико отдохнуть. До его приезда Пол находился рядом с Габриэль все двадцать четыре часа в сутки.

Пол Фонтано, которого Пико встретил в больничной палате, выглядел далеко не тем энергичным и подтянутым господином, которого он раньше знал. Фонтано был Небрит, с красными от недосыпания глазами, взъерошенный и… до крайности взбешенный. Об этом красноречиво говорили кровожадно горевшие глаза.

— Я хочу, чтобы ты нашел человека, который сделал это с моей дочерью. Остальное беру на себя! — сказал он Росси.

Нико пытался найти ответ в свободное время, когда не охранял Габриэль. Полиция была беспомощна. Много дней ушло на то, чтобы только опросить гостей Марка Бауэра, но никто не заметил и не слышал ничего необычного.

Был небольшой скандал между Габриэль и Хизер Маккол, но их ссора скорее походила на кошачью драку, чем на что-то серьезное, могущее перерасти в убийство.

Харрисон — муж Габриэль, которому причиталась самая большая часть наследства в случае ее смерти находился вне всякого подозрения. У него было твердое алиби, когда на Габриэль напали.

Единственный, кто вызывал подозрение у полиции, — это поклонник Габриэль. Кто другой мог это сделать? Нико склонялся к этой версии, рассматривая ее со всех сторон.

Но Росси занимался не только расследованием, связанным с Габриэль. Часть своего свободного времени он уделял тому, что ему больше всего нравилось, — искал Лауру.

К его удивлению, ее имя оказалось в списке гостей Марка Бауэра. И когда он показал ее фотографию тем, кто был на банкете, ее сразу же узнали. Но никто не знал никаких подробностей о ней, и с кем она пришла на банкет. Для них Лаура Денби была простым лицом.

Нико отличался большим терпением. Он уже изучил половину списка из приглашенных па банкет и, кажется, подходил к искомому. Он это хорошо чувствовал внутреннее чутье никогда его не подводило. Кто-нибудь из оставшихся в списке, наверняка, знает Лауру Денби. Когда он найдет этого человека, будет известно, где искать Лауру.

Келли уже не представляла, сколько еще может вынести бед и напастей, свалившихся на ее голову. В руках она держала последний номер «Инсайд Эксес», бульварную газету, пользующуюся большим спросом. На первой странице, расположенные треугольником выделялись эти фотографии: ее, Грэхэма и Дианы и кричащий заголовок: ЖИВИТЕ ТАК, КАК ИЗВЕСТНЫЙ АКТЕР, — С МАТЕРЬЮ И ДОЧЕРЬЮ ОДНОВРЕМЕННО.

Она не собиралась читать статью, зная, что там будет написано, слово в слово. За последние десять недель все бульварные газеты в стране высказывали свои собственные версии о любовном треугольнике Келли-Грэхэм-Диана. И каждая утверждала свою точку зрения. В последней заявлялось, что Диана и Грэхэм возобновили свои отношения во время съемок фильма «Долгая дорога домой».

Келли отказывалась в это верить. Когда бы они ни начинали об этом разговор, Грэхэм убеждал ее не верить тому, что писалось. Между ним и Дианой ничего не было. Это все — гнусная ложь, уверял он ее.

Келли хотела верить Грэхэму, но это доставалось ей так нелегко. Сомнения, зарождавшиеся у нее в душе, готовы были прорваться наружу, угрожая ее любви к Грэхэму, наполняя ее воображение образами его и матери, занимающимися любовью каждый день.

Она понимала, что если поддастся своим сомнениям, то только добавит масла в огонь, — все вырвется наружу и поглотит ее.

Молчание Дианы было еще хуже. Она не звонила и не пыталась развеять слухи. Диана звонила лишь раз, на следующий вечер после банкета, но скорее для того, чтобы Келли не испытывала иллюзий на ее счет.

Дорогая, ты меня знаешь, — сказала она, — знаешь и то, на что я готова пойти, когда не могу чего-то добиться. Сопротивление разжигает мое желание еще больше! Я всегда ищу запретное. Но хочу, чтобы ты знала: я буду стараться держать себя, насколько смогу. Но, если я не совладаю с собой, постарайся меня понять…

Келли старалась забыть об этом телефонном разговоре. Сначала она была очень занята, отвечая на вопросы, связанные с официальным расследованием по делу Габриэль. Но потом уже ни о чем другом не могла думать, кроме звонка матери.

Что она хотела — предупредить ее таким образом? Дать обещание? Или ей хотелось держать Келли в постоянном напряжении? А может, просто играла, надеясь, что у Келли разыграется воображение? Задержка в съемках ей ничуть не помогла — ее еще больше стал съедать звонок матери. Келли уже готова была сказать Грэхэму, чтобы он остался в Голливуде и забыл о фильме «Долгая дорога домой». Только на нем свет клином не сошелся — будут и другие фильмы, а значит, и другие возможности.

Но как она могла такое требовать от человека, которого любила? Как могла сказать, что не доверяет ему? Келли не доверяла не Грэхэму — она не доверяла своей матери.

В конце концов, Келли ничего не сказала Грэхэму и отдалась любви со всепоглощающей страстью в последнюю ночь перед его отъездом на съемки.

С этого момента она не обращала внимания на статьи, игнорировала свои сомнения, борясь с желанием полететь в Небраску и увидеть все своими глазами, насколько было правдой то, о чем писали газеты.

Оставалось только две недели съемок в Небраске. Затем все вернутся в Голливуд. И с этим будет покончено.

Келли бросила газету в корзину для мусора, собираясь принять утренний душ. Как только фильм «Долгая дорога домой» выйдет на экраны, газетам не о чем будет писать. Им придется поискать что-то другое, чтобы заполнять свои страницы.

Сняв обруч для волос и распустив волосы, Келли включила воду, не переставая думать о том, почему бульварная пресса так долго обращает свое внимание на нее и Грэхэма.

Она разделась, и стала под тугие струи душа. Нет, она никак не могла понять, чем это было вызвано.

— Конечно, ты можешь верить тому, что я скажу, мурлыкала Диана в телефонную трубку. — Когда Грэхэм Дэннинг вернется в Голливуд, он собирается просить у своей жены развод. Да, он сделал предложение Диане, но она не дала еще согласия. Когда она это сделает? Я этого еще не знаю, но надеюсь почитать твой последний выпуск. Конечно, все, что я тебе рассказываю, правда. Я личный помощник миссис Хэллоуэй. Когда это станет достоянием газеты «Инсайд Эксес? Я позвоню, когда появятся новые подробности. Диана повесила с удовлетворением трубку, находясь в своем трейлере. Она преследовала двойную цель: не только разрушала брак Грэхэма и Келли, но и имела широкую, хотя и скандальную, известность — о ней писали в газетах. А в Небраске так скучно. Направо и налево ничего не было, кроме акров и акров фермерских земель и скота. Нужно было что-нибудь делать, чтобы развлечься. А за все нужно платить. Конечно, ситуация выглядела бы более пикантной, если бы она и в самом деле спала с Грэхэмом, но этого не было. Все время Грэхэм держался от нее на расстоянии. Но еще осталось две недели съемок. Более чем достаточно, чтобы разыграть соблазнение. После всего, что она рассказала газете, ей было ненавистно прослыть лгуньей.

Марк с гордостью просматривал кадры, отснятые вчера. Баснословно! „Долгая дорога домой“ выглядела призером. И это чувство возрастало с каждым днем, по мере того, как он просматривал безупречную игру своих звезд. Все они работали, выкладываясь на сто процентов. Даже Диана, давно прослывшая примадонной, даже она вела себя великолепно, являлась вовремя и с блеском проигрывала все свои диалоги. Складывалось впечатление, словно снимался фильм, в котором они будут увековечены.

Марк выключил камеру и немного расслабился, сидя на стуле. У него были проблемы. А с каким фильмом все проходит гладко?

Первую неделю съемок шли проливные дожди. Затем им пришлось ждать, пока все не просохнет, — земля все еще оставалась мокрой. После этого Дэниэл слег с гриппом, им пришлось снимать то, что можно было снять без его участия, А потом случилась задержка в съемках из-за случая с Габриэль. Только после того, как полиция опросила всех, кто присутствовал на банкете, они смогли снова войти в колею.

Марк, полностью сосредоточенный на фильме, не имел возможности особенно много думать о Габриэль. Конечно, то, что с ней произошло, просто ужасно, и если бы можно было что-то изменить, он бы так и поступил. Но, зная Габриэль, он не сомневался: она получила то, что заслужила.

Питер постучал в дверь трейлера Дэниэла.

— Войдите, — послышался голос.

Питер вошел в трейлер с кипой бумаг подмышкой.

— Марк переписал сцену, которую должны снимать сегодня днем.

— Он любит, чтобы мы все время были в напряжении. Бросай это сюда. Дэниэл поймал Сценарий и стал просматривать его, лежа на кушетке. — Садись. Как идут съемки?

— Нормально.

— Как сестра?

У Питера сжалось в горле.

— Без изменений.

— Не переставай надеяться.

С вызовом тряхнув головой, Питер сурово сказал:

— Я не собираюсь ее терять. Габриэль справится с этим, уверен. Она борец по натуре. Ни о чем другом он не смел даже думать. Мысль, что он может потерять сестру, не укладывалась в его сознании.

— Хочешь поговорить? — спросил Дэниэл.

Питер кивнул, откладывая в сторону бумаги, — слезы появились у него на глазах. Дэниэл подошел к нему, прижал к себе и стал нежно похлопывать по спине.

— Ну, ладно, ладно, — успокаивал его Дэниэл.

— Нет, — рыдал Питер, не в состоянии сдержаться.

Марк предложил ему остаться в Голливуде, сказав, что найдет ему замену в Небраске, но Питер отказался от его щедрого предложения. Он все равно ничего уже не мог сделать для своей сестры. А постоянно видеть ее в том состоянии, в каком она сейчас находилась, было свыше его сил.

— Я даже не знаю, что буду делать, если потеряю Габриэль, — жаловался он. — Она всегда была рядом со мной. Всегда заботилась обо мне» Она единственный человек, на кого я мог положиться. Я так ее люблю. Кроме нее, у меня больше никого нет.

— У тебя еще есть отец. Питер засмеялся сквозь слезы.

— Он меня не любит и никогда не любил. Я самое большое его огорчение, потому что очень похож на свою мать. Мы с ней отказывались жить так, как ему этого хотелось. Когда он смотрит на меня — видит ее, и он никогда не простит ей того, что она сделала.

Дэниэл не знал, что и сказать. О самоубийстве Марины Фонтано было известно всем в Лас-Вегасе и голливудских кругах. Но многие поговаривали, что Пол Фонтано забывал о жене, занимаясь своей подпольной империей, и это послужило причиной ее самоубийства.

Питер с горечью продолжал:

— По его вине Габриэль в таком состоянии. Точно так же по его вине умерла и мама.

— О чем ты говоришь?

— Я люблю Габриэль всем сердцем, но она испорчена. И в этом вина отца. Всю жизнь он давал ей все, что она хотела, и моя сестра уверовала, что должна получать все, что только пожелает. Временами она ведет себя как сволочная и изощренная сука. Я предпочитаю не замечать эту сторону Габриэль, но все это сделал отец. Моя сестра, решившая добиться своего, могла вынудить кого-нибудь зайти слишком далеко. Вот поэтому она сейчас без сознания и только благодаря трогательной опеке Пола Фонтано.

— Питер, как ты можешь такое говорить? — разубеждал его Дэниэл. Полиция считает, что это дело рук ее поклонника. Послушай, могу я дать тебе совет?

— Конечно.

— Постарайся уладить все с отцом. Я знаю — это нелегко, но приложи усилия. Если Габриэль не выживет, он единственный, кто останется с тобой. Питер отрицательно покачал головой.

— Ты неправ, — его губы коснулись губ Дэниэла. — У меня еще есть ты.

— Только подумать! Когда мы вернемся в Калифорнию, каждый наш день будет таким, — сказал Дрю.

— И я надеюсь на это, — пролепетала Лаура. Испытывая глубокое удовлетворение, она тесно прижалась к обнаженному телу Дрю, наслаждаясь расслабляющими мгновениями близости после бурных занятий любовью.

— В самом деле? — спросил Дрю.

— Да.

— В таком случае, пойдешь за меня замуж?

Лаура прикусила нижнюю губу. Уже не первый раз Дрю делал ей предложение. Он завел разговор об этом уже во второй ее приезд в Небраску. Как хотелось ей сказать «да» в самый первый раз, во второй и сейчас, в третий раз, но она не могла пойти на такой шаг. Как объяснить Дрю, что она еще не готова принять такое долгосрочное обязательство? Ее жизнь только начинала выравниваться. Ей хотелось наслаждаться теми отношениями, которые складывались у нее с Дрю, а не нестись, сломя голову, в неизвестное. Временами ее охватывала боязнь потерять любовь, которую они открыли для себя. Нет, ей нельзя спешить.

— Дрю, мне бы хотелось выйти за тебя замуж, — начала она осторожно…

— Прекрасно! — с энтузиазмом выкрикнул Дрю и стремительно поднял руки. Дама пришла в себя — он выбрался из-под простыней, становясь на колени. — У нас будет самая большая свадьба в Голливуде.

— Дрю, ты не дал мне закончить. Ты слышишь только то, что хочешь услышать, — нежно бранила его Лаура. — Я бы хотела выйти за тебя замуж, но не могу. Не сейчас. Думаю, что мы спешим. Нам нужно хотя бы немного подождать.

— Нет, нам не нужно тянуть с этим, — упрямо настаивал он. — Лаура, мы созданы друг для друга. У нас все прекрасно. И так и будет. Неужели ты этого не видишь?

Она видела. Но это и пугало ее. Дрю любил ее всем сердцем и душой. Если она предаст его любовь, то никогда себе этого не простит. Но им нужно еще немного подождать. Она не могла объяснить, почему, лишь ощущала, что это необходимо. Лаура все еще не чувствовала себя в безопасности, зная, что все дело в Нико: ей нужно забыть его. Но кошмары забываются редко и с большим трудом… Они никогда не исчезают и преследуют, когда их меньше всего ожидаешь. Ей нужно стряхнуть с себя страшное наваждение, почувствовать, что ее жизнь в безопасности, и только тогда сделать решительный шаг. А сейчас она не имела права рисковать тем, что у них было с Дрю.

— Дрю, пожалуйста, наберись терпения. Он соскочил с кровати и стал сердито ходить по комнате.

— Я устал быть терпеливым, Лаура. Каждый раз, когда я делаю тебе предложение, ты отказываешься, и я начинаю сомневаться в том, что ты мене любишь.

Лаура даже подскочила от его слов.

— Как ты можешь говорить такое? Неужели ты не видишь, как я тебя люблю? Ты мне не веришь?

Дрю верил ей, но так боялся потерять. У него ушла целая жизнь, чтобы найти ее, и он страстно желал, чтобы она оставалась в его жизни навсегда.

То, что он испытывал с ней, было непередаваемым. Когда они встречались, время не имело значения. Все, что они делали, вызывало радостное ощущение новых открытий. Небраска оказалась местом, где они испытывали сплошные удовольствия: вытягивали лилии из пруда или совершали прогулки на закате, собирали букеты из диких цветов в поле, словно предназначенном для того, чтобы заниматься любовью, или закрывались в трейлере Дрю…

Незабываемые воспоминания о том, как они вели себя с Лаурой в тех ситуациях, вызывали у Дрю улыбку.

— Конечно, я верю тебе — он вернулся к кровати, пробираясь через простыни к Лауре и целуя ее в нос. — Как насчет компромисса?

— Какого?

— Съехаться со мной?

Лаура увидела надежду, блеснувшую в глазах Дрю. Она не могла не считаться с этим. Может быть, это как-то облегчит ситуацию.

— Мне нравится твоя мысль. Очень — она обхватила Дрю руками и поцеловала его — Келли была такой милой, разрешив мне провести неделю с тобой. Давай будем наслаждаться.

Грейс сняла очки и потерла переносицу. Она уже десять часов подряд работала над окончательным вариантом «Опасных людей», на минутку отрываясь, чтобы глотнуть кофе или затянуться сигаретой. И вот, наконец, сценарий закончен и, она чувствовала, он был чертовски хорош.

Вариант сценария, написанный Харрисоном, больше не существовал. Вместо него, благодаря ее усилиям, окончательный вариант «Опасных людей» имел мотивировку, развитие действия и конфликт.

Грейс пробежала пальцами по страницам сценария. Ее переполняло чувство глубокого удовлетворения. Она не сомневалась — этот сценарий купят, и он принесет много денег для них с Харрисоном. Скоро у них будет все. Оставалось только одно препятствие — Габриэль. Почему она не умерла в ту ночь, когда ее душили?! Но пусть, Харрисон сам раскручивает все это!

Грейс ругала себя за то, что была жестокой по отношению к Харрисону, но, в конце концов, на то имелись веские причины. Она навсегда запомнит ту ночь. Тогда Грейс находилась здесь, в квартире, работая на компьютере, когда внезапно раздался ужасный стук в дверь.

— Грейс, впусти меня! — молил Харрисон. — Впусти меня!

Открыв дверь, она увидела его полуобезумевшие глаза. Он тут же схватил ее за руки.

— Я был здесь всю ночь. Поняла? Если кто-нибудь спросит, я был здесь всю ночь.

— Харрисон, что происходит?

— Не задавай вопросов, — сказал он и со стуком закрыл дверь. Пройдя через всю комнату, он закрыл портьеры на окнах и прикрыл дверь, ведущую на балкон. Сорвав с себя одежду, Харрисон сел на кушетку. — Делай то, что я тебе говорю. Мы были здесь всю ночь и работали над «Опасными людьми». Стало поздно, и я решил переночевать у тебя на кушетке.

— Как скажешь, — согласилась она, воздерживаясь задавать вопросы, решив подождать более удобного момента.

На следующее утро сообщение о нападении на Габриэль появилось во всех газетах. Грейс не стала молчать.

— Ты душил ее, да? — возмутилась она, размахивая утренней газетой перед его носом.

В этот момент они находились на кухне.

Харрисон отвернулся от газеты, посмотрел на Грейс затравленным взором, и стал наливать себе кофе.

— Нет, я этого не делал. Я говорю правду.

— Тогда почему ты был в такой панике прошлым вечером? Господи, Харрисон, это же преднамеренное убийство! Ты просишь, чтобы я подтвердила твое алиби, и держишь меня в неведении. Бели хочешь, чтобы я тебе помогла, расскажи мне все.

Он неохотно согласился.

— Я пошел на банкет Марка Бауэра вчера. Прошел туда незаметно. Мы с Габриэль разговаривали перед тем, как она ушла туда. Нельзя было позволить ей вылить на меня всю грязь перед своим папой. Я надеялся, что у нее хватит немного здравого смысла. Но нужно было поговорить с ней наедине, поэтому я и пошел за ней в дамскую комнату, совершив большую ошибку. При виде меня она покрылась пятнами. Было похоже, что она перед этим проиграла какой-то спор и находилась в ярости. Весь свой гнев она вылила на меня. Мне не понадобилось долго ждать, чтобы самому прийти в ярость. Она продолжала оскорблять меня самыми скверными словами и смеяться надо мной, обещая погубить полностью и оставить ни с чем. Сказала, что наговорит отцу все, что придет ей в голову.

Харрисон прикрыл глаза.

— Обезумев, я схватил ее за горло. Возможно, я бы ее убил, но она с силой ударила меня коленом в мошонку. От боли я вынужден был ее отпустить. Она отскочила и поклялась, что я пожалею о том, что сделал. Мои попытки урезонить ее, мои извинения она не стала даже слушать. В конце концов, мне пришлось уйти.

Суматоха поднялась, когда я уже вышел из ресторана. Один из служащих спросил, что происходит. Кто-то сказал, что душили женщину и, похоже, что она мертва. У меня похолодело в жилах. Я не мог в это поверить. Это было невозможно! Грейс, клянусь тебе. Габриэль была жива, когда я уходил. Она кашляла и растирала шею, бросая на меня убийственные взгляды. Ты должна мне верить. И должна помочь.

В конечном итоге, Грейс решила дать Харрисону алиби. Иначе поступить она не могла. Она любила его. И хотя верилось с трудом, что Харрисон мог совершить убийство, произошла странная вещь. Душил он Габриэль или нет, это ее нисколько не задевало: сука получила то, что заслужила, особенно после того, что она сделала по отношению к Харрисону. А теперь сама Грейс настойчиво добивалась того, что заслужила своим трудом.

Она набрала номер телефона Харрисона, с нетерпением ожидая, когда он поднимет трубку. После случившегося они решили держать определенную дистанцию между собой. Грейс использовала это время для работы над сценарием. Скептицизм Харрисона, узнавшего, что она собирается переделать его сценарий, только подстегнул ее усилия. Теперь, когда сценарий был готов, пришло время дать себе волю.

— Харрисон, дорогой, — с чувством прошептала она в телефонную трубку. Это Грейс. Угадай, почему я звоню? Да. Я закончила переписывать сценарий.

Означает ли это, что мы можем снова увидеться? — в голосе Харрисона безошибочно угадывалось большое желание.

— Конечно. Что, если я приду к тебе? — Я приготовлю горячую ванну.

— Чудесно. Я полна желания наверстать упущенное время.

Он напомнил:

— Не забудь сценарий. Не могу дождаться, когда начну критиковать.

— Очень забавно, — сказала Грейс. — Можешь не волноваться, не забуду. И приготовься сдаваться. Попомни мои слова, Харрисон, сценарий изменит нашу жизнь.

Глава двадцать первая

Келли ничего так не хотелось, как принять горячую ванну и послушать успокаивающую музыку. Во всем теле чувствовалось напряжение. Ей хотелось покоя после изнурительного пятнадцатичасового дня, проведенного на ногах.

В последнем выпуске «Инсайд Эксес» заявлялось, что Грэхэм собирался развестись с ней и жениться на Диане. Еще одна ложь, конечно. Но ложь, которая могла быть похожа на правду.

Сколько раз она представляла себе это? Стоило ей закрыть глаза, как она видела эту картину: по возвращению Грэхэм оставляет ее, заявляя, что никогда не любил и что он возвращается к Диане. Чем больше она этого боялась, тем реальнее казалось ей все, представляемое ее воображением.

Келли не могла дождаться, когда закончатся съемки. Снималась вечеринка, и ей нужно было всего лишь стоять в вечернем платье, изображая участие в светской беседе, не произнося при этом вслух никакого диалога. От яркого света осветительных ламп у нее разболелась голова, и когда режиссер объявил перерыв, она с облегчением отошла в тень.

— Мисс Стодарт?

Голос принадлежал человеку, неясно вырисовывающемуся в тени. Под дорогим итальянским костюмом в нем чувствовались крепкие и напряженные мускулы. Воротник его белой шелковой рубашки был расстегнут, и в спутанных темных волосах на груди поблескивала золотая цепочку «в елочку». Лицо мужчины, находившегося в вечернем освещении, выделялось неотчетливо. Только видна была его чувственная ухмылка и пронзительные глаза. Картину дополняли золотые наручные часы на грубом браслете и фестончатое кольцо с бриллиантом. От незнакомца сильно пахло одеколоном.

Келли не относилась к людям, делающим поспешные выводы, но сейчас почему-то сразу почувствовала, что стоящий перед ней мужчина пришел не с добром. Он сразу ей не понравился. Этот человек, явно, из породы хищников. Наряду с мужским высокомерием и чувством собственного превосходства, от него исходили грубость и решительность. Она поняла — ему от нее что-то нужно.

— Да? — спросила она нелюбезно. Он протянул руку.

— Позвольте представиться. Нико Росси. Келли, не желая быть неучтивой, протянула свою руку.

— Чем могу быть полезна, мистер Росси?

— Называйте меня Нико, — улыбнулся он ей. Но она не ответила на его улыбку. — Я пришел к вам по делу. Пол Фонтано попросил меня заняться случаем с его дочерью. Насколько я понял, вы тот человек, кто первым обнаружил ее?

— Да. Это так. Но я уже все сказала полиции. К сожалению, я не так много знаю.

— Не могли бы вы это повторить мне? Келли выполнила эту просьбу, хотя ей не понравилось, как Нико вульгарно строил ей глазки.

— Это все? — спросила она в заключение. — Если наш разговор закончен, мне пора возвращаться на съемки.

— Еще один вопрос, пока вы не ушли, — он задержал ее и показал фотографию. — Узнаете ее?

Это была фотография Лауры. Келли перевела взгляд с фотографии на Нико и заметила, как сузились его глаза и сжался рот. Заметил ли он, что она узнала Лауру? Какое отношение могла иметь Лаура к этому хулигану?

— Мне нужно идти, — сказала она.

— Вы не ответили на мой вопрос, но это и не обязательно — крепко держал ее Нико. — Вы узнали ее.

— Какое это имеет значение, — спросила Келли, выигрывая время, чтобы подыскать ответ и отвязаться от него.

— Уверен, что вы о ней знаете.

— Она была моей ассистенткой. Я уволила ее на прошлой неделе, — солгала она.

— Где она сейчас?

— Я не знаю.

Нико крепче схватил ее.

— Не играй со мной в игры, сука, — прошипел он. — Где она?

— Что вы делаете? Мне больно! — Келли вцепилась в железный кулак, сжавший ее руку. — Она сказала, что уезжает из города, но я не знаю, куда. Будьте добры, уберите руки, пока я не позвала на помощь.

— Келли, у тебя все в порядке? — спросил один из ассистентов.

Нико ослабил свою хватку.

Келли тем временем растирала свою руку, на которой, она в этом не сомневалась, на следующий день будут синяки.

— Прекрасно. Мистеру Росси пора уходить.

Нико повернул голову в сторону Келли с самодовольной улыбкой на лице.

— Благодарю, мисс Стодарт. Вы мне очень помогли.

Келли стало тошно от злонамеренного удовольствия, промелькнувшего на лице Нико Росси. При первой же возможности она должна позвонить и предупредить Лауру.

Грэхэм скомкал последний выпуск «Инсайд Эксес», выбросив его в урну. Он устал от подлости и лжи. Придет ли этому конец?

Когда он разговаривал утром с Келли по телефону, она вела себя, словно все было чудесно, но в ее голосе он почувствовал, что все далеко не так. Он заметил это по ее напускной веселости и неискреннему смеху. Больнее всего было, когда она сказала, что любит его, но в ее голосе отсутствовала присущая ранее абсолютная уверенность в нем.

Стук в дверь прервал его мрачные мысли.

— Кто там? Войдите, — сказал он.

В дверях трейлера показалась Диана.

Меньше всего ему хотелось сейчас видеть ее, тем более, наедине. Съемочная группа и так с сомнением поглядывала на них.

На Диане было только шелковое кимоно, в руках она держала газету. Тот самый номер, который он только что выбросил.

— Я укладывала волосы, когда увидела это! — воскликнула она.

— Я уже видел, Диана.

— Это потрясающе! Нужно в самом деле что-то предпринять.

На какое-то мгновение Грэхэм удивился, что они с Дианой думали одинаково.

— Каким образом? Этих людей не победить. Если начнешь с ними сражаться, только подольешь масла в огонь.

— Глупый мальчик! Я имею в виду не это! — единым взмахом Диана скинула свое черное кимоно и стояла обнаженная. На ней были только черные шелковые чулки, державшиеся на красном с черным поясе, и туфли на высоких каблуках. Она развязала красную ленту, которая держала ее волосы, и они рассыпались. Давай действительно дадим им повод для печати.

Не дав Грэхэму возможности прийти в себя, Диана наступала на него. С силой толкнув его в постель, она забралась на него, зажав ногами, и, схватив его в объятия, начала срывать с него одежду и осыпать жадными поцелуями.

— Мне тебя так не хватает, Грэхэм. Господи, как мне тебя не хватает, как я хочу заниматься с тобой любовью.

— Увидим! — запротестовал Грэхэм, пытаясь освободиться и вырваться из-под Дианы, хотя это было нелегко сделать на узкой кровати.

В это мгновение дверь в трейлер Грэхэма широко распахнулась и последовали одна за другой вспышки фотоаппарата.

Эта атака привела его в бешенство. Сбросив Диану на пол, он стремительно бросился за поспешно удиравшим фотографом.

Диана невозмутимо подняла я облачилась в свое кимоно, ожидая возвращения Грэхэма.

Через некоторое время он вернулся с пленкой, которую тут же засветил.

— Этот ублюдок думал, что уже свободен, но я хорошенько показал ему, что бывает, если влезаешь в чужую жизнь.

— Хочешь продолжить дальше то на чем мы остановились, или у тебя пропало настроение?

— Убирайся! — с презрением приказал Грэхэм. — Меня от тебя тошнит. Я никогда не изменю Келли.

— Ой-ой. Какой благородный рыцарь, — забавлялась Диана. — Я думала, что они давно уже вымерли, как динозавры.

Грэхэма трясло от ее подлости, но он никогда бы не ударил женщину, даже такую сволочную, как Диана, поэтому лишь сказал:

— Единственное, что действительно исчезло, так это твоя сексуальная привлекательность.

Лицо Дианы стало жестким. Она, словно кнутом, взмахнула рукой перед лицом Грэхэма.

— Ты заплатишь за эти слова, Грэхэм. О, как ты заплатишь!

Когда Диана вернулась в свой трейлер, то не удивилась, застав там посетителя.

— У тебя сохранилась пленка? — хрипло спросила она.

Фотограф, нанятый Дианой и походивший на изрядно побитую грушу, криво улыбнулся.

— Да, я успел поменять пленку, перед тем как он поймал меня. Сделал так, как мы договаривались. Диана полезла в карман кимоно, доставая чек.

— Вот сумма, о которой мы говорили. Они одновременно передали друг другу пленку и деньги.

— Что вы собираетесь делать с этими фотографиями? — спросил он, взяв деньги.

Диана, цепко держа в руках пленку, бросила на фотографа довольный взгляд.

— Когда придет время, я собираюсь организовать просмотр этой картины среди широкой публики.

Грейс находилась там, где ей больше всего хотелось быть: в спальне Габриэль, в белье Габриэль и с ее мужем в постели.

Она положила голову на грудь Харрисона, вслушиваясь, как стучит ее сердце, забавляясь волосами на его груди.

— Если Габриэль умрет, кто наследует все? Пальцы Харрисона перебирали ее короткие волосы.

— Я, конечно.

— Ты об этом задумывался?

Грейс села, прикрывая свою наготу цветными простынями.

— То, что Габриэль может умереть?

Харрисон с неудовольствием посмотрел на Грейс.

— Что за странный вопрос?

— Вполне логический. Прими его. Тебе захочется быть неутешным вдовцом.

— К чему эти вопросы? — снова спросил он недовольно. — Я не хочу говорить о Габриэль.

— Успокойся, любимый. Ты подумал, что я собираюсь обвинять тебя? Не волнуйся. Твоя тайна со мной, — рука Грейс нырнула под простыни и легла между ног Харрисона. — Я только хочу знать, чего ты хочешь и то, что я могу тебе дать.

— Я хочу тебя, — он резко отбросил в сторону простыни, входя сразу же, в нее.

— А я хочу тебя, — простонала она, чувствуя, как быстро приближается оргазм, отдаваясь его наступающему блаженству.

Потом, когда они с Харрисоном лежали, расслабившись на руках друг у друга, Грейс решила спросить, что он думает о переписанном ею варианте «Опасных людей». Сценарий находился у Харрисона уже больше недели. И она умирала от нетерпения услышать его мнение.

— Ты просмотрел сценарий? — спросила она.

— Да, просмотрел.

— Ну, и как? — спросила Грейс, с надеждой ожидая ответа Харрисона, словно больной, собиравшийся выслушать диагноз врача.

— Он чудесен. Ты меня просто удивила. Грейс ликовала. Она посмотрела на Харрисона и лучезарно улыбнулась.

— Ты действительно так считаешь?

— Да, за исключением одной маленькой поправки, которую я могу сделать сам, — добавил Харрисон. — Он прекрасен.

— Что тебе не понравилось? — она озабоченно посмотрела на Харрисона. Очень длинная заключительная сцена? Или убийство у пруда? — она протянула руку. — Подожди, не говори мне. Ты сделаешь эту поправку. Я тебе доверяю.

— Ты проделала замечательную работу, Грейс. — Харрисон целовал ее по-собственнически… почти взбешенно. — Я горжусь тем, что мое имя будет на обложке сценария. Ты даже не представляешь, как много значит для меня проделанная тобой работа.

Через час после ухода Грейс, Харрисон направился в свой рабочий кабинет, решив внести в сценарий обещанную поправку. Когда он сказал Грейс, что будет гордиться, когда его имя появится на обложке, он имел в виду именно это, в самом прямом смысле.

Вырвав титульный лист, где стояли имена его и Грейс как сценаристов, Харрисон заменил его новым листом, поставив только свое имя. Затем взял трубку и набрал номер своего агента, собираясь обсуждать дальнейшую судьбу своего нового остросюжетного сценария.

Правильно ли она поступала?

Лаура прислушалась к доносившимся звукам из душевой, где находился Дрю. В руке она держала уже собранный чемодан.

Последняя неделя с Дрю оставила впечатление абсолютного блаженства. Никого прежде она не любила так, как любила его. Если бы ей когда-нибудь сказали, что она может уйти от человека, которого будет безумно любить, она бы в это никогда не поверила. Но сейчас она собиралась поступить именно так. И так же, как больно ей, будет больно и Дрю. Но у нее не было выбора. Она должна уехать, пока еще не поздно.

Час тому назад позвонила Келли. Дрю в это время находился на съемках. Слова Келли до сих пор звучали у нее в ушах.

— Человек по имени Нико Росси разыскивает тебя.

Узнав о том, что было известно Келли, Лаура заверила ее, что сама справится с этим, отклонив великодушное предложение Келли помочь ей. Чем меньше людей будут вовлечены в дело с Нико Росси, тем лучше. Никто не мог помочь ей… Никто, когда дело касалось Нико.

Она быстро упаковала свои вещи и ждала возвращения Дрю. Она не могла уйти, не увидев его в последний раз.

Когда он вернулся со съемок, она обняла его крепко-крепко. Дрю даже удивился:

— Что с тобой? Ты ведешь себя так, словно мы не виделись сто лет.

— Я скучала по тебе, — она продолжала крепко прижимать его к себе. Давай будем любить друг друга, — прошептала она дрожащим голосом ему на ухо. Покажи мне, как тебе это приятно. Мне это необходимо, пожалуйста. Мне это так необходимо.

— Лаура, что-нибудь произошло?

— Произошло? — она засмеялась нервным смехом. — Почему ты думаешь, что что-то произошло?

— Ты странно ведешь себя. Что случилось в мое отсутствие?

— О, Дрю, ничего не случилось. Я только хочу быть рядом с тобой. Я не права, что хочу этого?

— Да, конечно, права, — ответил он.

Медленно он стягивал с нее одежду, стараясь доставить ей как можно больше удовольствия, не думая о себе, а только о ней, словно знал, как много эта близость будет значить для нее.

Лаура крепко прижалась к Дрю снова, не желая его отпускать, не желая расставаться с тем, что он дал ей за эти недели, понимая, что когда уйдет, то никогда не испытает этого снова.

Он нашел ее губы, и они поцеловались, приоткрыв рот и лаская друг друга языком. Руки Лауры ласкали его спину под рабочей рубашкой, затем скользнули вниз, к животу, расстегивая его джинсы.

Она освободила его сильно возбужденный член и медленно впустила его в себя, наслаждаясь этой близостью.

— Дрю, — стонала она, задыхаясь от страсти, встречая его толчки и отвечая на них с лихорадочной дрожью; прижимая свои набухшие соски к его груди; лаская его шею, губы, охваченная потоком сладострастия; чувствуя, как быстро приближается вершина блаженства.

Все внутри у нее жаждало облегчения. Но она не хотела этого. Нет. При достижении оргазма она получит удовлетворение… но ее любовный акт с Дрю будет закончен, и никогда, никогда больше не испытает она такого.

Она старалась оттянуть пик удовольствия, не доходить до высшего наслаждения, но с каждым усилием Дрю ее тело становилось все более и более безудержным, и она закричала от невозможности больше сдерживать себя.

С перехваченным дыханием, позволяя себе наконец-то отдаться всепоглощающему желанию, Лаура отдалась.

— Я люблю тебя, — прошептала она, глядя в глаза Дрю и крепко целуя его в последний раз. — Всегда помни — я люблю тебя.

…Лаура с задумчивой печалью смотрела на закрытую дверь ванной комнаты. Она совершила ошибку, сойдясь с Дрю, с самого начала зная, что все закончится именно так. Ей так не хотелось принимать неизбежное. Как и Дрю, ей не хотелось больше оставаться одной. И то, что такой чудесный человек, как Дрю, хотел, чтобы она вошла в его жизнь, делало их отношения еще более привлекательными. Но ее мечты о совместной жизни с Дрю — призрачный мираж. Она тогда забыла, почему так долго была одна.

Нико. Он поклялся найти ее и отомстить, поклялся разрушить ее счастье и уничтожить тех, кто хоть что-то значил в ее жизни. Так же, как он разделался с ее ребенком.

Если бы Нико узнал о Дрю, он уничтожил бы и его.

Лаура еще не знала, куда поедет, но точно знала, что нужно поскорее это сделать.

— Почему ты с чемоданом? Куда ты собралась?

Углубившись в свои печальные мысли, она и не заметила, как в ванной перестала шуметь вода. Дрю, завернутый в полотенце, с недоумением смотрел на нее.

— Лаура, ты уезжаешь?

В его голосе вместе с недоверием безошибочно угадывалась боль, остро отозвавшаяся у нее в сердце.

— Да, уезжаю, — прошептала она, едва шевеля губами.

— Даже не попрощавшись? — каким-то образом он почувствовал, что она уходит навсегда. Что она не вернется. — Почему, Лаура? Почему ты уезжаешь? Что я сделал?

И снова он почувствовал себя маленьким мальчиком, которого передавали из одного приемного дома в другой. И снова он был никому не нужен, снова никому не доверял… переставал любить, потому что эти чувства не ценились в его мире. Но теперь, когда он научился пользоваться открывшимися ему чувствами в полной мере, он не хотел их терять снова. Ему нестерпимо больно было именно теперь обнаружить, что они не имеют ценности.

Лаура пыталась что-то сказать, обвинить Дрю в попытках нажима на нее, когда он предлагал вступить с ним в брак, сказать что-нибудь такое, чтобы разрушить их союз. Но у нее не повернулся язык сделать это. После такого Дрю никому и никогда больше не поверит.

— Ты ничего не сделал, — произнесла она слабым голосом.

— Тогда почему ты уезжаешь?

— Я должна это сделать. Не проси у меня никаких объяснений, Дрю, умоляла она. — Я не могу тебе этого сказать.

— Ты не можешь? Ты не можешь! — закричал он, ударяя кулаком по стене трейлера.

Лаура, испугавшись, отскочила в сторону.

— Лучше прокляни! — застонал он.

— Дрю, я должна уехать, — Лаура схватила свой чемодан, отступая. — Мне нужно попасть на самолет, улетающий из Омахи.

— Ты никуда не пойдешь! — он схватил ее за руку, притягивая к себе. Скажи мне, что происходит? Скажи мне!

— Оставь меня! — завизжала она.

Крик Лауры больно резанул Дрю, словно по его душе полоснули острым лезвием ножа. Посмотрев на нее, он увидел на ее лице животный страх загнанного в угол зверька. Она разрыдалась, и Дрю отпустил ее.

— Лаура, неужели ты на миг бы могла подумать, что я хотел причинить тебе боль? Я люблю тебя. Я расстроен. Мне непереносима мысль, что я могу тебя потерять.

— Прости меня, Дрю. Прости, — рыдала она, не в состоянии сдержать слезы.

— Простить тебя, Лаура? Я люблю тебя, Лаура, люблю, — настаивал он, сделав шаг к ней. — Неужели это ничего не значит для тебя?

— Для меня это все на свете, — и она снова неудержимо зарыдала. — Но я не могу любить тебя.

Сказав это, она открыла дверь и быстро ушла, оставив чемодан и Дрю.

Глава двадцать вторая

Грэхэм поднимался на лифте домой. Мысли его были заняты одной Келли. Ни о чем другом он больше не мог думать. Он так по ней скучал, что не мог дождаться, когда обнимет ее снова, будет крепко держать ее в своих объятиях и никуда не отпустит.

Он даже не знал, как пережил разлуку с ней. Как ни чудесно было сниматься в фильме «Долгая дорога домой», это нельзя сравнивать с тем, когда рядом Келли.

Открыв дверь их квартиры, Грэхэм поставил чемоданы, сбросил туфли и на цыпочках прошел в спальню.

Затаив дыхание, он смотрел на спящую Келли. Лежа на обтянутой атласом кровати, в белом тонком белье, юная женщина, казалось, купалась в голубом лунном свете, падавшем на нее.

Грэхэм наклонился к ней, осторожно притягивая ее руку к своим губам, желая таким образом ее разбудить.

— Дорогая, я вернулся, — ласково пробормотал он.

Келли пошевелилась и открыла глаза. Еще не совсем проснувшись, она моргала ресницами, не совсем понимая, что происходит. Затем глаза ее расширились от радости?

— Грэхэм, что ты делаешь здесь?

— Съемки на местности закончились раньше срока. Я не дал тебе знать, потому что хотел приятно удивить. Мы проведем вместе три дня, прежде чем я пойду на студию.

— Я так скучала без тебя.

— И я тоже скучал, — сказал он, наклоняясь и припадая к ее губам.

— Я уже не надеялась, что мы снова будем вместе, — призналась она, когда он с нетерпеливой нежностью раздевал ее, снимая ее тонкое белье, хранившее тепло и аромат ее тела.

— Почему? — спросил он, прижимаясь губами к ее груди. — Из-за сплетен в бульварных газетах? — Не обращай на них внимания. Это просто клубок лжи, искренние серые глаза смотрели на Келли. — Я люблю тебя и только тебя. Запомни это навсегда.

— Хорошо, — у Келли перехватило дыхание. Ее дремлющая страсть проснулась от прикосновений Грэхэма. Ее рот нашел его такие желанные губы, она жадно целовала его, ощущая их вкус, страстно желая близости, которой ей так не хватало во время их разлуки. Одновременно ее руки, лаская, исследовали гладкую кожу Грэхэма, притягивали его ближе к себе. Иметь его снова так близко, после долгой разлуки, было блаженством. Все, все было блаженством: вкус его поцелуев, запах его тела, его прикосновения, сводившие ее с ума, заставлявшие желать его со всепоглощающей страстью.

— Грэхэм, я люблю тебя, — нежно шептала она. — Я так тебя люблю.

Грэхэм смотрел на Келли с не меньшей нежностью, и в его глазах было обещание любви.

По телу Келли пробежала сладостная судорога, когда Грэхэм мягко вошел в нее. Она страстно встретила его толчки, отдаваясь безудержному желанию, проснувшемуся в ней.

— Я так рада, что ты вернулся, Грэхэм. Теперь все будет так, как и раньше.

— Джинкси, дорогой, я вернулась!

— Диана, ты имеешь представление, который сейчас час? Уже за полночь.

— Дорогой, ты мой агент, — напомнила она, переключая свой телефон без шнура от одного уха к другому и усаживаясь поглубже в горячую ванну. — Ты работаешь на меня двадцать четыре часа в сутки.

Вздох Джинкси был явно слышим.

— Чего ты хочешь?

— Что у меня после «Долгой дороги домой»?

— Если хочешь принять участие в ТВ фильме, я могу тебе это обеспечить. Хотелось бы тебе сыграть с Бобом Хоупом? Ты сможешь это сделать.

Диана отказалась.

— Эти роли все одинаковые. Я и так много их сыграла раньше. Мне хочется чего-нибудь другого — из ряда вон выходящего.

— Какого рода? У тебя есть что-нибудь конкретное? Ты сыграла практически все.

— Не совсем так, — поправила его Диана. — Я не играла в дневных фильмах, и мне бы хотелось сыграть в какой-нибудь чудесной мыльной опере.

Джинкси удивился.

— Ты это серьезно? Сыграть в дневной мыльной опере? Тебе? Зачем убивать себя?

Диана возмутилась.

— Джинкси, не будь таким узколобым. Я сказала тебе, что мне нужно просто бросить вызов.

— Какое название у этого шоу?

— «Вспышки страсти», — с прерывающимся дыханием сообщила Диана. Джинкси размышлял.

— Название кажется мне знакомым. Но почему? — Последовало молчание. — А, не та ли это мыльная опера, в которой снимается твоя дочь в главной роли?

— Да. Ты такой сообразительный, Джинкси. Знаешь, если ты поговоришь с продюсерами, уверена, они с удовольствием возьмут меня.

— Почему ты так думаешь?

— Они любят играть на публику.

— Только потому, что ты мать Келли? Не думаю, что это поможет. И, кроме того, что они будут делать с тобой?

— Я приехала с прекрасным замыслом и уверена — сценаристы проглотят его. Ну, как? Готов? Я хочу вставить в сценарий образ матери Келли и хочу, чтобы моя героиня завела любовный роман с героем — мужем Келли.

— Слышно было, как Джинкси затаил дыхание на другом конце провода.

— Сенсация?!

— Еще какая. Ну, теперь, Джинкси, все будет зависеть от тебя. Ты преподнесешь им эту идею. Идет?

— Конечно! Диана, это гениально! — Джинкси дрожал от возбуждения. — Мы заставим компанию есть у нас из рук.

— Только введи меня в спектакль, Джинкси, — приказала Диана несколько испытывающим тоном.

Джинкси пообещал, что у нее будет контракт к концу недели.

— Чудесно, — довольно протянула Диана. — Не могу дождаться, когда начну работать с Келли.

Дрю Стерн был пьян. Уединившись в темноте своего дома на побережье, он сидел в гостиной с бутылкой вина в руке.

После того, как Лаура бросила его в Небраске, он сумел взять себя в руки и продолжал сниматься. Никто не знал о случившемся. Он блестяще играл перед камерой и за ее пределами, живя так, словно ничего плохого не произошло. Но как только вернулся в свой дом, он позволил себе снять маску, покрыв свое лицо горькими слезами.

Единственное, чего ему хотелось, — это забыть боль… забыть воспоминания… забыть лицо Лауры.

Он глотнул из бутылки, сморщившись от вкуса жидкости, но все-таки проглотил. Ему казалось, что сердце его разбито на миллион кусочков, а жизнь разрушена. В течение трех дней он позволил себе роскошь предаться всеобщему забвению и жалости к себе. Затем он снова наденет маску и будет работать над тем, чтобы привести свою жизнь в порядок. Так, как было до Лауры. Так, как это будет всегда. Но в одном он был абсолютно уверен — он больше не полюбит никогда.

Человек медленно, крадучись, двигался по больничному коридору. В час ночи здесь было темно и пустынно. Узкая полоска света падала только из комнаты, где находилась дежурная сестра.

Неспешные шаги остановились, достигнув цели. Человек приложился глазом к стеклу в дверях и пальцами дотронулся до таблички с именем пациента.

В палате 514 находилась Габриэль Фонтано Моор. Бедная Габриэль лежала без сознания, с подсоединенным к ней прибором, поддерживавшем дыхание. Что произойдет, если прибор отключить? Результат мог быть только один.

Дверь приоткрылась, и человек угрем проскользнул внутрь, взглянув сначала на больную, а затем на ее телохранителя, спавшего на своем стуле.

У вошедшего на губах заиграла довольная улыбка, когда он, шаг за шагом, осторожно продвигался вглубь комнаты.

Человек благополучно добрался до нужного ему прибора и дрожащими пальцами стал нащупывать кнопки, ища выключатель. Всего один щелчок, и дни Габриэль Фонтано Моор будут сочтены. Если не получится на этот раз, то найдутся и другие возможности покончить с этим делом.

Капли пота выступили у него на лбу, когда он мельком взглянул на телохранителя. Тот мог проснуться в любой момент. И тогда у него опять не получится. Он задержал взгляд на лице Габриэль, лежащей без сознания. Выражение абсолютной невинности на нем вызвало у него нервозность и гнев.

Ради этого стоило рисковать. К чертовой матери последствия. Габриэль должна умереть. Она получит то, что заслужила.

Наконец, кнопка, которой отключался прибор, была найдена и нажата, и человек исчез до того, как машина должна была подать сигнал тревоги на медицинский пост.

Глава двадцать третья

Грейс перечитывала статью на первой странице «Голливудского вестника». То, что она прочитала, было немыслимо. Совершенно немыслимо, и этому требовалось хоть какое-нибудь объяснение.

Но его не было. Статья на первой странице была обычной и простой. В ней сообщалось, что «Трийити Пикчез» только что купила права на последний сценарий Харрисона «Опасные люди» за шестизначную сумму. И Мел Гибсон, и Джулия Робертс проявили к нему интерес. Возможно, что постановкой займется Марк Бауэр. Кредит на написание «Опасных людей» представлялся исключительно Харрисону Моору. Нигде не упоминалось ее имя. То же самое она прочитала и в другой газете.

Грейс стала просматривать остальные издания, и с каждой новой, прочитанной ею статьей, гнев ее все больше нарастал. Выскочив из квартиры с зажатым в руке «Голливудским вестником», она направилась прямо к своей машине с одним намерением. Она не дурочка. Она найдет выход из этого положения.

Мысля Грейс лихорадочно метались. Как она не заметила этого раньше? Как могла не заметить! Ведь признаки были, но она не обратила на них внимания и теперь попала в такую ситуацию.

Заведя мотор, она нажала на газ, и машина с ревом выскочила на проезжую часть бульвара Олимпик. Управляя машиной, Грейс припоминала последний разговор с Харрисоном.

— Харрисон, — это Грейс. Где ты прячешься? — она распростерлась на своей пустой кровати с телефоном в руках. — Я одинока.

— А я занят.

— Это ни о чем не говорит, — сказала она, раздражаясь его уклончивым ответом. — Уверена, что ты можешь найти для меня хотя бы час времени. Уже две недели мы не занимались с тобой любовью.

— Скоро у меня будет для тебя время. Обещаю. Может быть, на этой неделе. Она немного успокоилась.

— Хорошо. Я не собираюсь ныть. Знаю, что тебе приходится изображать в больнице преданного мужа. Послушай, как обстоят дела с «Опасными людьми»?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты их отдал своему агенту?

— Нет еще. Я работаю над поправками.

— Поспеши, дорогой. Я хочу разбогатеть.

— А кто этого не хочет, Грейс? Кто этого не хочет?

Они не провели этот уик-энд вместе. Харрисон отказался, ссылаясь на занятость, а она, конечно, простила ему. Но вот этого она не могла простить. Если Харрисон думал, что она позволит ему присвоить себе ее сценарий, то он был безумцем. Она так много работала над ним. Слишком много. И не собиралась отказываться от него так легко, после всего, что сделала.

Она переезжала с одной дорожки на другую, обгоняя и оставляя водителей за спиной, так как превышала скорость. Она только и думала о Харрисоне. Он совершил ошибку. Крупную ошибку.

А Грейс не прощала ошибок.

Грейс нашла Харрисона, лежащим у пруда и блестевшим от масла для загара. Она сильно хлопнула его выпуском «Голливудского вестника».

— Ты, негодяй!

— Что произошло, Грейс? — спросил он, продолжая загорать.

— Ты сам знаешь, что произошло, ты, негодная крыса! Ты украл у меня сценарий, который я помогла тебе доработать и выдал его за свой.

— Не льсти себе, Грейс. Это не одно и то же. Если бы ты сама написала сценарий с нуля, другое дело. Но это сделал я. А ты просто обыграла это все несколькими словами и вставила несколько сцен.

Грейс смотрела на него, не веря, что Харрисон мог так поступать и такое говорить. Ее возмущению не было предела.

— К черту, эта моя работа! Я разобрала по частям «Опасных людей» и переписала каждое слово, сцену за сценой. У тебя годами не появлялось свежей мысли, Харрисон. Твои «Опасные люди» были куском дерьма, пока я не приложила руки. Я сделала то, что ты поленился сделать. Я писала!

Харрисон снял очки от солнца, холодно посмотрев на нее.

— Итак, чего ты хочешь?

— Я хочу того, что мне принадлежит. Хочу справедливой части от твоей сделки. Харрисон засмеялся.

— Об этом можно только мечтать. Ты и так отняла у меня много времени своим бредом. Грейс резко сказала:

— У тебя это не пройдет.

— Почему бы и нет? — в голосе Харрисона слышались издевательские нотки. — Почему бы и нет? Ты не сможешь ничего доказать. У меня все наброски и мои записки. У меня даже есть твои записки, которые ты так великодушно отдала мне. Где твои права, Грейс?

Грейс бушевала. Он был прав, но это вовсе не означало, что она сдастся без борьбы.

— Клянусь Богом, ты за это заплатишь!

Харрисон встал на ноги, сдвинул очки от солнца на макушку. Взяв Грейс за руку, он повел ее к главным воротам.

— Что ты делаешь? Убери свои руки!

— Надеюсь, ты поняла, наш роман закончен. Советую тебе уйти отсюда подобру-поздорову. Если ты этого не сделаешь, обещаю, у тебя будут неприятности.

Грейс в гневе вырвала свою руку.

— Ты, наверное, думаешь, что достиг вершин, но это ненадолго. Подумай хорошенько об этом, — бранилась она. — Ты будешь сбит с ног. Позволь сказать тебе о новом сценарии, который я начала писать. История занимательная. Бездарный сценарист пытается задушить свою жену. Ему это не удается, и он просит свою любовницу дать ему алиби. Она дает это алиби, и он бросает ее. Она тогда идет в полицию и рассказывает правду, что солгала, давая алиби своему любовнику.

— Ты ничего не получишь от меня. Ничего! — испуганно кричал Харрисон. Ты не сможешь мучить меня. Уходи. Расплескивай свою грязь. Все, что ты скажешь, я использую против тебя. Я выкручусь из любого твоего обвинения, потому что если пойду ко дну, то потяну и тебя. А теперь убирайся из моего поместья, пока я не вышвырнул тебя.

— Это не конец, Харрисон, — поклялась она перед тем, как уйти. — Я ухожу, но ненадолго.

Грейс в ярости вела машину, думая только о Харрисоне. Если он считает, что она позволит ему все захватить, то он допускает грубую ошибку. Как глупо было с ее стороны так доверять ему, любить его. Но она никогда даже и не подозревала, что он мог повести себя так изощренно, и коварно. Ну, раз он решил играть в такие игры, то и от нее пусть не ждет ничего хорошего. Она собиралась прижать его и оставить ни с чем.

Она в отчаянии крутила руль, глотая горькие слезы. Она не заплачет, нет! Но боль продолжала разрывать ей грудь, словно сердце резали по живому, и оно истекало кровью. Она любила Харрисона всей душой хотела провести с ним всю жизнь и думала, что он испытывал те же чувства. Но она глубоко заблуждалась. Он использовал ее… пользовался ее любовью в своих корыстных целях.

Какой же дурочкой она была! Ей бы пришлось ждать всю жизнь, чтобы он ушел от Габриэль, и рисковать, как прошлой ночью, перекрывая дыхание Габриэль. Слава богу, она не сказала Харрисону о своих намерениях, иначе уже была бы за решеткой к этому времени. Благодаря ей он теперь был богатым человеком.

Она легко приняла решение отключить дыхательный аппарат Габриэль, всегда придерживаясь мнения, — если у тебя есть препятствия, их нужно устранять. Габриэль тогда казалась единственной причиной, препятствующей достижению ее цели, — стать миссис Харрисон Мо-ор. Теперь, после встречи с Харрисоном, Габриэль не представляла никакого препятствия. Грейс даже не знала, умерла ли она. Она уже собиралась позвонить больницу, когда ей попалась на глаза газета с сообщением о продаже Харрисоном сценария.

Уничтожить Харрисона — вот что теперь было важным для нее. Она не пойдет и не станет рассказывать, как была задушена Габриэль, — полиции ни к чему об этом знать. Все-таки кое-какие следы вели и к ее порогу. Она собиралась сделать так, чтобы все повернулось против Харрисона.

После того как ушла Грейс, Харрисон вернулся к своему шезлонгу и смазал себя маслом для загара. Надвинув на глаза очки от солнца, он намазал и волосы, чтобы осветлить их, — золотистый оттенок волос входил в моду в Калифорнии.

Харрисону очень нравилась его вновь приобретенная свобода. Жизнь без Габриэль, лежавшей без сознания, и Грейс, от которой он отделался, еще никогда не казалась ему столь приятной. И если он захочет — так будет всегда.

Меньше всего Харрисон собирался конфликтовать с Грейс. Он имел с ней дело, пока она устраивала его. Больше его это не волновало. У него были свои планы. Большие планы. Он собирался иметь все: славу, удачу, престиж. И, конечно, в эти планы не входила Грейс Уорен.

После того как она отдала ему сценарий, у него не было намерений убивать ее. Но теперь это нужно сделать: она представляла опасность, которую необходимо убрать.

У пруда зазвонил телефон. Сделав глоток джина с тоником, он поднял трубку и услышал на другом конце провода радостный голос Питера Фонтано.

— Харрисон, замечательная новость. Габриэль пришла в сознание!

Трубка выскользнула из пальцев Харрисона, внезапно ставших безжизненными.

Хизер улыбнулась в камеру, подчиняясь ритму Дженет Джексона.

Она позировала уже в четвертый раз с тех пор, как вернулась из Небраска. О ней уже писали в нескольких журналах, а теперь журнал «Пипл» собирался выпустить номер, посвященный звездам девяностых годов. Она не только вошла в этот список, но ее фотографию собирались поместить на обложке, вместе с другими восходящими звездами.

Ее первая обложка! В журнале «Пипл». О ней узнают везде! Хизер была на вершине счастья! Определенно, ее звезда восходила.

— Где ты будешь сниматься еще? — спросил Хизер корреспондент из журнала «Премьера».

Не в пример другим корреспондентам, с которыми она имела дело, он не обращался с ней, как с безмозглой куклой. Его явно интересовало то, что она собиралась сказать. Он чем-то напоминал ей Питера.

— Я пока не знаю. Уже есть несколько предложений, но не могу сказать, на чем остановлюсь.

Хизер подумала о Питере, не замечая обращенной к ней улыбки корреспондента. Как ни странно, но произошла удивительная вещь, они с Питером стали близкими друзьями. Они встречались за ленчем и обедом, ходили за покупками, в кино и иногда на побережье. Они доверяли друг другу свои проблемы и помогали советом. Все повернулось для них совершенно неожиданно, если брать во внимание обстоятельства их знакомства.

Их дружба выросла в Небраске.

Однажды она нашла его сидящим на ступеньках белого дощатого фермерского дома, который использовали на съемках. На день съемки приостановили, и дом стоял опустевший. Оттуда, где сидел Питер, было хорошо видно, как садилось огромное, словно оранжевый шар, солнце.

— Ты не против, если я присоединюсь к тебе? — спросила она, надеясь, что он ей не откажет. Хотя дела у нее шли хорошо и не возникало проблем со съемочной группой и другими кинозвездами, у Хизер не было никого, с кем бы она могла о чем-нибудь поговорить, отвести душу.

Питер удивленно посмотрел на нее.

— Я и не заметил тебя.

— Тебя что-то беспокоит? Сестра, да? Он кивнул.

— Она не выходит у меня из головы. Но меня беспокоит и другое.

— Это имеет какое-нибудь отношение к Дэниэлу Эллис? — рискнула спросить она.

Он в панике посмотрел на нее.

— Это заметно? Уже все знают?

— Успокойся, Питер. Я заметила только то, что вы симпатизируете друг другу.

— Я спал с ним вчера, — заявил Питер, подтверждая этот факт и переводя на нее взгляд.

— Да? — пожала она плечами. — Все, что ты делаешь, — это твое личное дело.

Питер саркастически засмеялся.

— Как бы мне хотелось, чтобы именно так и было. Но до моих интимных отношений каждому есть дело, потому что гомосексуализм считается чем-то неприличным. Ты даже не знаешь, что я чувствую, и не догадываешься, что это такое, когда хочешь быть таким, как все, а на самом деле ты другой, потому что испытываешь другие чувства, которые тебе нужны, но общество считает, что это плохо. И становится трудно оставаться самим собой. Ты учишься идти на компромисс… подстраиваться и скрывать часть себя, скрывать свою тайну.

— И только поэтому ты ведешь двойную жизнь?

— А отчего же еще? Я стесняюсь себя, — печально признался он. Поэтому-то ты и смогла этим воспользоваться.

— Питер, я искренне сожалею о том, что совершила с Джинкси, — заявила она страстно, вспомнив, какое чувствовала тогда унижение. — Я не имела права так с тобой поступать.

— Не извиняйся, как я уже сказал тогда, ты преподнесла мне хороший урок, научила меня не прятаться и заставила принять решение. Я не могу больше вести двойную жизнь.

Хизер с пониманием посмотрела на него.

— Если тебе нужен кто-нибудь, чтобы тебя выслушали, я всегда рядом, в самом деле, — она пожала Питеру руку. Почему она не замечала этого раньше? Была слишком занята собой? В его глазах проглядывало столько боли. Если бы она могла хоть что-нибудь сделать, чтобы как-то уменьшить ее, то сделала бы все, не задумываясь.

— Спасибо, Хизер. Это много значит для меня.

…Фотоаппарат продолжал щелкать, возвращая Хизер в реальную обстановку.

— А теперь покажем прелестную улыбку, — окликнул ее фотограф.

Хизер блеснула очаровательной улыбкой, все еще продолжая думать о Питере.

Глава двадцать четвертая

Случилось невозможное. Габриэль Фонтано пришла в себя и была жива и здорова.

Две недели прекрасного ухода в частной клинике значительно ускорили ее выздоровление. Окруженная несметным количеством цветов, шарами и поздравительными открытками, она купалась в оказываемом ей внимании и стремилась поскорее вернуться к делам.

После того как отключили прибор, поддерживающий дыхание, и медицинские сестры прибежали к ней, она продолжала самостоятельно дышать. А спустя шесть часов ее ресницы задрожали и глаза открылись, словно по мановению волшебной палочки возвращая Габриэль на этот свет.

Доктора не могли найти объяснения случившемуся, хотя все время оставалась надежда, что она может придти в сознание. Возможно, это произошло бы и раньше, если бы отключили прибор. По крайней мере, были и такие предположения. Но Пол так не считал.

Отключение прибора пока что оставалось нераскрытой тайной. Кто-то намеревался убить Габриэль еще раз. Мог ли это быть один и тот же человек, тот, который пытался задушить ее?

На вопросы полиции Габриэль ничего определенного ответить не могла — на нее напали сзади, и она ничего не видела. Но она лгала… Она знала, кто ее душил. По ее просьбе, к ней в клинику никого не пускали, кроме Питера и отца. Она не тратила понапрасну времени, необходимого ей на восстановление сил. Когда Габриэль оставалась одна, она обдумывала свою месть.

Ей нужно было кое с кем свести счеты.

Подняв трубку, она набрала номер. Когда услышала ответ, ее голос стал холодным, резким и при этом не дрожал.

— Я хочу тебя видеть. Сейчас. Нам есть о чем поговорить. Если ты не явишься в течение часа, полиция получит ордер на твой арест за попытку совершить преднамеренное убийство.

Габриэль положила трубку.

Ноздри защекотал восхитительный запах. Питер, обнаженный до пояса, с завязанным на талии полотенцем, на цыпочках вошел на кухню.

— Пахнет чем-то вкусным.

— Блинами, — ответил Дэниэл, — с черникой, прямо со сковородки. Тебе пора запомнить дорогу на кухню.

— Моя любимая комната — твоя спальня. — Питер крепко обнял Дэниэла сзади, прежде чем сесть. Он все еще не верил в свое счастье. Близость с Дэниэлом — самое лучшее из того, что могло у него быть. Никогда в своей жизни он не чувствовал себя таким любимым и желанным, такой полноты чувств. Наконец-то он почувствовал, что кому-то принадлежал.

Дэниэль ввел его в мир, на который он прежде смотрел только из окна… желая стать частью его, но не осмеливаясь сделать этот шаг. И вот желанный миг наступил.

Он узнал людей, таких же, как и он. Теперь не нужно было прятаться в темных барах. Более того, у него появились друзья и возникло чувство гордости и достоинства.

Дэниэл поставил перед ним тарелку с блинами:

— Ешь.

— Это выглядит великолепно, — сказал Питер, принимаясь за блины. — Мне бы хотелось просыпаться вот так каждое утро.

— Только из-за блинов?

— Нет. — Питер отложил в сторону вилку и посмотрел на Дэниэла. — Сколько времени ты еще позволишь Джейму оставаться с тобой?

— Это что, ревность? — спросил Дэниэль с улыбкой. Питер передернул плечами.

— Может быть и ревность. Не знаю. Но он мне не нравится. Чем быстрее он уйдет, тем лучше.

— Все так считают, — подвел итог Дэниэл, отпивая кофе. — Думаю, что всем было видно то, чего не замечал я. Не беспокойся. Я справлюсь с Джеймом.

Баффи Стэнтон, ухоженная блондинка, ведущая пользующейся успехом телевизионной программы «Монинг Ток», транслируемой из Голливуда, улыбалась в камеру.

— Доброе утро и добро пожаловать на наш очередной выпуск «Монинг Ток». Я — Баффи Стэнтон. У нас сегодня потрясающее шоу для вас! Нашим первым гостем будет та, которую вы все очень хорошо знаете. Она везде попробовала свои силы — в кино, на телевидении, в Лас-Вегасе и на Бродвее. Теперь она появится в дневном ТВ.

— Давайте тепло поприветствуем единственную и несравненную Диану Хэллоуэй!

Раздался гром аплодисментов, и появилась Диана, затянутая в шелк белой блузки и изящной, в тон ей, юбке, с высоко поднятыми волосами.

Публика, стоя, приветствовала ее. В ответ она посылала воздушные поцелуи и благодарно помахивала над головой руками. Затем поклонилась, прежде чем сесть рядом с ведущей. От волнения щеки у Дианы покраснели, и она выпила глоток воды из чашки для кофе, пока публика продолжала аплодировать. Наконец, волнение улеглось.

— Поприветствуем еще, — вдохновляла их Баффи. — Это будут самые лучшие приветствия, потому что они от горячих поклонников.

Раздались новые аплодисменты. Переждав их, Баффи заговорила снова.

— Ты была очень занята, Диана! Давай поговорим об этом. Ты только что закончила сниматься в «Долгой дороге домой» у Марка Бауэра с его первоклассным составом. Теперь снимаешься во «Вспышках страсти» — одной из дневных мыльных опер, получившей высокую оценку. Но почему все-таки дневные фильмы, Диана? Ведь ты звезда!

Диана артистично подняла кверху глаза.

— Баффи, я уже сбилась со счета, сколько раз меня спрашивали об этом. «Вспышки страсти» — шоу высокого класса, и в нем принимает участие множество талантливых людей. Когда продюсеры обратились ко мне, я не могла им отказать.

— Твоя дочь Келли снимается в главной роли в этом шоу. Это оказало влияние на твое решение?

— Безусловно. Возможность работать с моей дочерью была решающей. — Диана очаровательно улыбнулась в камеру.

— Ты знаешь продолжение сюжета этого шоу?

— То, что у меня будет роман с мужем дочери? — Диана заразительно рассмеялась. — Да, я знаю. Но мы обсуждали это с Келли, прежде чем я подписала контракт. Мы обе знали, что сможем решить это. Помни, Баффи, это только сюжет!

Баффи, многозначительно посмотрев на публику, сказала:

— Это действительно так, Диана?

— Ну, Баффи, обуздай свое воображение, — притворно бранилась Диана, игриво грозя ей.

— Ну, тогда серьезно. Сюжет шоу вызывает различные слухи…

— На самом ли деле у меня роман с мужем дочери? Но, Баффи, дорогая, жизнь не прекращается из-за того, что пишут вульгарные бульварные газеты.

— Но эти газеты бьют не в бровь, а в глаз! — заявила Баффи. — Грэхэм Дэннинг был твоим… хорошим другом. Это имеет какое-нибудь отношение к делу?

— Конечно. Но мы взрослые люди и можем понять ситуацию.

— Произошло ли у вас с Грэхэмом что-нибудь во время съемок? — хитро спросила Баффи.

— У тебя такой нехороший настрой, Баффи! — бранила ее Диана. — Я не собираюсь ни отрицать, ни соглашаться. Мы с Грэхэмом одно время были близки, поддерживали постоянные и страстные отношения.

— Секс был хорош?

— Дорогая, ты видела Грэхэма Дэннинга? Как ты думаешь, — произнесла она неистово. — Да, это было бесподобно! И, конечно, такие близкие отношения с человеком, с безумной страстью укладывавшем тебя в постель, вновь воскрешают старые чувства.

— Ты говоришь о себе или о Грэхэме?

— Баффи, я всегда гордилась тем, что владею собой, — доверительно сообщила Диана. — Грэхэм же…

— Чувства у Грэхэма пропали? — подначивала Баффи.

— Если они и пропали у него, как можно его винить? Он страстный мужчина. А моя дочь очаровательная молодая женщина, но ей надо немного повзрослеть. — Диана подняла бровь и многозначительно взглянула на Баффи. Когда у вас все время сливки, то захочется молока.

— До тех пор, пока снова не захочется сливок, — сделала вывод Баффи.

— Да, — согласилась Диана, снова улыбнувшись в камеру.

— Меньше всего мне бы хотелось видеть тебя, — прокомментировала Габриэль.

— Спасибо, что не отказалась увидеть меня, — сказала Грейс.

Габриэль нетерпеливо бросила:

— У тебя всего пять минут, поэтому давай побыстрей. Я кое-кого ожидаю.

Грейс не заставила себя долго ждать.

— Теперь, когда ты пришла в себя, я уверена, тебе снова захочется вернуться к актерской карьере.

— А какое тебе дело до этого?

— Я подыскала первоклассный сценарий, — стала объяснять Грейс. — Это триллер, который делает актрису, что будет сниматься в главной роли, звездой. Здесь есть все: убийство, секс, подозрение. В хороших руках это может стать хитом… и сделать карьеру в кино.

— Как он называется?

— «Опасные люди». — Грейс передала ей сценарий, который держала подмышкой. — Габриэль, — это хит девяностых годов, а роль подходит тебе. Я поняла это, как только начала читать. Ты станешь новой Кэтлин Тернер.

— Я взгляну на него. — Габриэль отбросила сценарий в сторону. — Почему ты так хвалишь сценарий? И почему принесла его именно мне?

— Я обязана тебе.

— Потому что спала с моим мужем? — фыркнула Габриэль. — Если тебе нужен Харрисон, он твой. Мне следовало давно избавиться от него. Прими мой маленький совет — он неудачник.

— Лучше скажи мне то, чего я не знаю, — произнесла Грейс, соглашаясь с ней.

— Звучит так, словно ваш роман окончен.

— Да. Не могу поверить, сколько времени я потратила на него. Он нуль!

— Плохо, что я не захватила вас раньше.

— Харрисон получит то, что заслужил, — поклялась Грейс. — Жди и увидишь. А тем временем почитай сценарий, а потом позвони мне. Ты не ошибешься, Габриэль. Верь мне.

— Джейм, мне нужно поговорить с тобой.

Джейм, нагруженный сумками и коробками из шикарного магазина для мужчин на Родео Драйв, посмотрел на Дэниэла поверх солнечных очков.

— Дай мне сначала занести это наверх.

— Не беспокойся. Это все вернется назад.

Джейм уронил свои пакеты на мраморный пол, и они с грохотом застучали, рассыпаясь у его ног. Он снял солнечные очки, повесив их спереди на свой теннисный свитер, и кисло улыбнулся Дэниэлу.

— Я так не думаю.

Дэниэл гневно помахал кипой счетов.

— А я думаю, что да. Это мне приходится оплачивать повсюду счета, не тебе. Ты заслуживаешь взбучки, — он внимательно посмотрела на белые хлопковые широкие брюки Джейма, свитер для тенниса, легкие кожаные туфли, золотые часы и браслет. — Глядя на все это, не скажешь, что ты в чем-то нуждаешься.

— Давай назовем их чаевыми. Мне положено. Наглость Джейма привела Дэниэла в ярость.

— Тебе ничего не положено, ничего, когда речь идет о моих деньгах!

— Затягиваешь кошелек, да, Дэни? Тогда послушай меня, послушай хорошенько. Я мирюсь со многими твоими закидонами: не хожу на твои увеселительные мероприятия и не показываюсь с тобой на людях, потому что ты боишься, что они скажут. Я не могу иметь здесь друзей. Ты общаешься со мной только тогда, когда тебе хочется трахаться, — рассвирепев, Джейм швырнул пакеты в сторону Дэниэла. — Это цена, которую ты должен заплатить за оказываемые услуги.

— Больше твои услуги не понадобятся. Если тебе очень нужна твоя свобода — дверь открыта.

Глаза Джейма сузились и безобразная улыбка заиграла у него на губах.

— Задумал заменить меня, Дэни? Наверное, на того итальянского жеребца, с которым сошелся в Небраске? — он заметил, как удивление и вина промелькнули на лице Дэниэла. — Пусть это тебя не шокирует. У меня есть свои шпионы. — Джейм скрестил руки на груди. — Если хочешь избавиться от меня, Дэни, — чудесно. Но ты от меня легко не отделаешься. Я привык к определенному уровню жизни. Думаю, что мне причитается небольшая плата за услуги.

— Сколько?

— Дай подумать.

Собирая разбросанные пакеты, Джейм прикидывал, сколько вытянуть с Дэниэла. Почему бы не назвать кругленькую сумму?

— Сто тысяч хватит, — сказал он. — Плюс то, на что мне содержать свой «ягуар», и еще тебе придется заплатить за квартиру до конца года, — он стал подниматься по лестнице. — Иди и выпиши мне чек. Я начну укладывать свои вещи. К концу дня меня здесь не будет, и ты никогда меня не увидишь, — он широко улыбнулся Дэниэлу. — Обещаю.

В своем кабинете Дэниэл дрожащей рукой выписал чек на сто тысяч долларов. Джейм все повернул так, как он и не ожидал. Но это не имело значения. Это был шантаж, чистейший шантаж, но его это не беспокоило. Он только хотел, чтобы Джейм убрался из его дома… из его жизни. Тогда они с Питером смогут начать новую жизнь. Быть с Питером стоило больше, чем сто тысяч долларов.

Джейм укладывал свои вещи, как и обещал Дэниэлу. У него не было причин не делать этого. Он знал, что Дэниэл ему заплатит. Но Дэниэл думает, что больше его не увидит. Он ошибается. Увидит. Пока колодец Дэниэла будет полным, он будет возвращаться снова и снова. До тех пор, пока колодец не иссякнет. А затем Джейм обдумает свою месть.

— Удивляешься, почему я захотела увидеть тебя? — спросила Габриэль, холодно глядя на мужчину, который пытался убить ее. — Позволь мне вытащить тебя из твоего несчастья. Я не злопамятна, к счастью для тебя. Мои требования просты. Дай мне то, что я хочу, и у нас не будет проблем. Иначе ты окажешься за решеткой.

Марк Бауэр покрылся холодным потом. Страх на его лице проступал все отчетливее с каждым словом, произнесенным Габриэль, в его памяти воспроизводилась ночь, когда он пытался задушить ее.

…Этого Марку было больше, чем достаточно. Последний разговор с Габриэль переполнил чашу его терпения. Его тошнило от этих Фонтано и их требований. Пол Фонтано держал его за ребра, а теперь Габриэль вцепилась, словно клещ. Его мутило от мысли плясать под их дудку.

При первой же возможности он стремительно понесся в дамскую комнату, где, как он заметил, исчезла Габриэль после столкновения с Хизер. Он обнаружил ее кашляющей и растирающей горло. Она бросила на него сердитый, мрачный взгляд.

— Похоже, в этот вечер у меня одни неприятности. Чего ты хочешь?

— Что ты сказала Хизер? — он услышал только две убийственные фразы, которыми они обменялись, и мог представить, что ей наговорила Габриэль, чтобы привести Хизер в ярость. — Если ты что-нибудь сделала, чтобы подвергнуть опасности мой фильм…

— Ты, наверное, имеешь в виду наш фильм?

— Ты никогда с этим не примиришься? — закричал он, расходясь не на шутку. — Выбрось это из своей дубиноголовой башки! Ты не будешь сниматься в «Долгой дороге домой»!

— Тогда и тебя там не будет. После того, как я сообщу отцу ход событий в моей интерпретации о том, что было между нами, ты не только не будешь работать над этим фильмом, но и покинешь этот город.

— Ты не посмеешь этого сделать!

— Хочешь поспорить?

Марк понял, что Габриэль говорила серьезно. По ее словам было видно, что она не шутит.

— Может быть, я где-то был неправ, — поспешно начал он. — Возможно, я найду для тебя небольшую роль.

— Я хочу роль Оливии.

— Габриэль, поверь мне, — умолял он. — Оливия не твоя роль, по крайней мере сейчас. Тебе необходимо… Она перебила его.

— Я хочу роль Оливии.

— Габриэль, пожалуйста, — он в отчаянии схватился за голову. — Будь благоразумна.

— Я хочу роль!

— Ты не можешь ее иметь! — закричал он, его терпение кончилось. — Я никак не могу позволить, чтобы такая бездарная актриса, как ты, погубила мою картину!

— В таком случае, распрощайся со своей карьерой в кино, — прошипела она, и в ее глазах промелькнул садистский блеск. — Сегодня твой последний вечер в Тинзельтауне. Я бы на твоем месте выбралась отсюда и наслаждалась, пока еще есть такая возможность.

Марк схватил ее, когда она собралась уходить.

— Ты не можешь так поступить со мной!

Все годы тяжелой работы были напрасны. Как только Габриэль выйдет из этой комнаты, все будет кончено. Он знал, что она выполнит свое обещание. И не мог представить, что больше никогда не поставит ни одного фильма, не будет заниматься любимой работой, тем, чем он только и жил.

— Убери от меня руки, — приказала она.

— Нет, Габриэль, ты должна выслушать меня.

— У тебя был шанс, но ты упустил его, — она освободилась.

— Нет. Я не позволю этого тебе! Не позволю! — закричал он, набрасываясь на нее сзади. Схватив ее за горло, он сжал его изо всех сил…

Губы Марка нервно подергивались.

— Габриэль, поверь, я не собирался задушить тебя. Ты просто зашла слишком далеко.

— Все, что бы ты ни говорил, тебе не поможет, — за это сажают за решетку.

— Да, — честно признал он. Он знал, что его слова звучали глупо, но правдиво. Но он не был насильником и не собирался задушить Габриэль. Воспоминания о лежащей у его ног Габриэль заставляли Марка мучиться неделями. Его совесть не позволяла забыть содеянное им. Он перестал спать ночами. Только съемки «Долгой дороги домой» на время дали ему возможность отойти от адских пыток, вытеснить Габриэль из головы.

— Прибереги свои речи, давай перейдем к делу.

У Марка сжались кулаки. Он старался подавить нарастающую вспышку гнева. Она начинала все сначала! Единственное, что облегчало его совесть, это то, что вина в случившемся была не только на нем. Габриэль вызвала это насилие своим поведением. Было похоже, что все проигрывается снова. Он не должен потерять над собой контроль. Слишком большой была ставка.

— Во что мне обойдется это?

— Не будь таким подозрительным, — бранилась она. — Все, что мне нужно, это карьера в кино.

— Ты получишь главную роль в моем следующем фильме. Она твоя, — сказал он не колеблясь. Конечно, он не ожидал, что она справится со своим первым фильмом. В печати будет едкая критика. Может, это ее немножко остановит. Что еще?

— С этим все ясно, — промурлыкала она, — но мне нужна твоя помощь, чтобы свести старые счеты.

— С кем?

— С Хизер Маккол, — произнесла она, и ее темные глаза наполнились гневом. — И ты сделаешь все в точности, что я тебе скажу.

Глава двадцать пятая

Должно быть, она сошла с ума.

Лаура не могла поверить в то, что ушла от Дрю из-за Нико. Когда это все кончится? Когда ее жизнь вернется в нормальное русло?

Совсем ненадолго, когда ей было так хорошо, она уже почти обрела эту жизнь. Почти. А затем выбросила все напрочь, думая, что легко начнет все сначала. Но это оказалось не так-то просто.

Она вернулась в Нью-Йорк, но забыть Дрю не могла. Сердце ее все еще болело при каждом воспоминании о нем, когда она уходила. Она не могла забыть, что чувствовала, когда была рядом с ним: для него она была особенной, любимой. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.

Сколько раз ей хотелось взять трубку и позвонить ему, только чтобы услышать звук его голоса, только узнать, все ли у него в порядке.

Но звонка будет недостаточно. Ей захочется поговорить с ним, а затем и увидеть его, прикоснуться к нему и снова заниматься с ним любовью; чтобы было еще одно воспоминание, которое она всегда будет лелеять.

Все дело заключалось именно в этом, как только она начинала думать о нем.

Но это, в свою очередь, кое-что значило. Она колебалась, сомневалась, правильно ли поступит, если позвонит. Разум подсказывал ей, что не надо пытаться, предостерегал не звонить, говорил ей снова и снова, что она правильно поступила, бросив Дрю. Но сердце не соглашалось с ним. Говорило ей, чтобы она позвонила. Одобряло ее желание сделать это. Сеяло в душе надежду. Убеждало, чтобы она верила в любовь Дрю. Бели она будет верить, это поможет ей справиться с любыми невзгодами.

Выхода не было. Она пыталась примириться со своей нынешней жизнью… Все начать сначала без Дрю. Но была не в состоянии это сделать. Она не могла без него жить. И только надеялась, что еще не слишком поздно.

Лаура подошла к авиа-кассе, поставив свои чемоданы.

— Будьте добры, один билет до Лос-Анджелеса.

Нико ногой открыл дверь квартиры Лауры в Нью-Йорке и стремительно вошел внутрь.

Его глаза шарили везде. Он искал Лауру, заходя во все комнаты, надеясь найти хотя бы малейший признак ее присутствия. Ему хотелось застать ее прячущейся в кладовке или забившейся в угол, старающейся, чтобы ее не заметили. Ему хотелось найти ее и посмотреть, как она будет дрожать от страха, прежде чем получит наказание, которое заслужила. Так, как было раньше.

Но все вокруг дышало спокойствием и тишиной.

Ее здесь не было. Похоже, что она и не собиралась сюда возвращаться, нигде никаких признаков: ни ее одежды, ни туалетных принадлежностей, ничего, что бы ей принадлежало, ни в ванной, ни в спальне.

Нико издал гортанный крик: неудовлетворенная ярость клокотала в нем. Где могла быть эта негодяйка? Она всегда ускользала от него на один шаг. На один шаг! Все равно, он найдет ее. У него уйма времени.

Когда Габриэль пришла в себя, она сказала отцу, что ей не нужен телохранитель. По приказу Пола его освободили вместе с другим телохранителем, который спал в ту ночь, когда был отключен аппарат, и Нико пошел своей дорогой.

Свою работу Нико выполнял четко и аккуратно, подслушивал разговоры, прячась на заднем сидении машины одного молодого парня.

Осматривая прежнюю квартиру Лауры, он заметил записную книжку у телефона. Пролистав ее, он схватил карандаш и что-то написал на чистом листке. Это была ценная находка.

По его лицу расплылась улыбка. Ура! Он знал, куда она отправилась.

Пора было возвращаться в Тинзельтаун.

Келли находилась в своей костюмерной, заставляя себя сконцентрировать внимание на сценарии. Ей и раньше было нелегко запоминать свои слова. Но теперь она пропускала реплики. Приходилось все переделывать. То, что раньше так хорошо шло, теперь становилось особенно трудным. Она не только делала ошибки, но и часто становилась причиной задержек в съемках, к большому неудовольствию продюсеров и режиссера.

Келли знала, почему у нее возникли эти трудности. Ответ был очевиден: из-за Дианы.

С того самого дня, как ее мать сделала все, что было в ее власти, чтобы получить главную роль в «Вспышках страсти», все, кто оказался задействован с ней, должны были выпрыгивать из себя, чтобы доставить ей удовольствие! Келли оставалось только беспомощно наблюдать за всем этим, как это всегда и было. Она уже не чувствовала себя полноправной актрисой. Она снова оказалась в тени своей матери, теряя внимание, которое раньше доставалось ей.

С самого начала она знала, что так и будет, но старалась не обращать внимания. В конце концов, она и так жила в тени всю свою жизнь. Ее, отнюдь, не привел в восторг тот факт, что мать включили в актерский состав шоу. Келли ничего не могла поделать, ну, если только уволиться. Но она не сделает этого. Она полюбила свою работу к этому времени и думала, что сможет противостоять Диане шесть месяцев, пока шоу будет сниматься.

Но затем объявили о продолжении сценария.

Тот покой, который наступил после окончания съемок «Долгой дороги домой», закончился. Бульварные газеты снова начали печатать подробности их жизни. Каждую неделю появлялась новая статья о ней, Грэхэме и ее матери. И, конечно, это сказывалось на ее игре в шоу.

В результате, из-за присутствия Дианы в мыльной опере, в отношениях Келли и Грэхэма появилась напряженность.

Келли отложила сценарий, решив немного отвлечься, и включила телевизор. К ее удивлению, на экране она увидела лицо матери, принимавшей участие в дневном шоу.

Ее удивление взяло верх над гневом, и она включила звук.

Келли выскочила из своей костюмерной и стремительно побежала к Диане. Даже не постучав, она ворвалась к ней, напугав парикмахера, делавшего Диане прическу.

— Мама, мне нужно поговорить с тобой, — требовательно сказала она.

— Я слушаю. — Диана продолжала смотреть журнал «Вог», который она регулярно читала.

— Нам надо поговорить наедине. Парикмахер быстро исчез, но Диана продолжала читать.

— Давай по быстрому, Келли. Нам нужно быть на съемках через двадцать минут.

— Посмотри на меня, мама.

— Дорогая, я не могу делать два дела одновременно.

— Посмотри на меня! — закричала Келли. Диана медленно закрыла журнал, повернувшись к Келли с коварной улыбкой.

— Что-нибудь произошло?

— Ты сама это знаешь, мама. Я хочу, чтобы это прекратилось. Меня уже от этого тошнит, тошнит! Я знаю, что ты любишь популярность, но мне она не нужна. Я хочу, чтобы ты прекратила эти игры!

— О чем ты? — невинно спросила Диана.

— Я только что посмотрела дневное шоу, мама. И, как обычно, ты рекламируешь свои отношения с Грэхэмом.

— И из-за этого ты так кричишь?

— Не надо играть со мной в эти игры, мама! — ругалась Келли. — Мы с Грэхэмом хотим, чтобы это все закончилось. Мы по горло сыты твоими двусмысленными намеками и хотим, чтобы ты прекратила свои игры!

— Я играю только со средствами информации.

— Ты разрушаешь наши жизни!

— Не надо мелодрамы, мой ангел. Мы не на съемках.

Келли задыхалась от возмущения.

— Прекрати это, мама, прекрати!

— Не диктуй, что мне делать, Келли, — приказала Диана. Ее голос стал жестким. У нее не было настроения заигрывать больше с Келли. — Если вы с Грэхэмом не хотите, чтобы распространялись слухи, ради бога, я приглашаю вас высказать свою точку зрения.

— Ты знаешь, что мы не можем этого сделать. Не имеет и не будет иметь значения, что мы скажем. Средства массой информации безумствуют по этому поводу.

— Тогда мой совет — подождите, пока все само собой не затихнет.

— Ты знаешь, что этого не будет. Мама, ты должна сделать что-нибудь!

— Что бы ты хотела от меня, Келли? — спросила Диана хрипло. — Загнать мою карьеру в тупик, потому что не можешь переносить внешнего давления? Это часть нашего бизнеса, дорогая, и лучше к этому привыкнуть. Неужели ты не можешь отбросить это? А я могу. Я актриса. Часть моей работы заключается в том, чтобы быть все время на виду, чтобы меня не забыла публика. И позволь напомнить тебе, Келли, у меня был роман с твоим мужем.

Келли вспыхнула.

— Позволь и мне напомнить, что твой роман с моим мужем закончился.

— Да, но публика так заинтригована фактом, что у нас был один мужчина. Поэтому им хочется знать все. Ты знаешь, что один ведущий спросил меня на телешоу, — кого Грэхэм предпочитает в постели? Скажи мне, родная, он тебе это говорил?

Келли не отреагировала на эти слова, будучи больше не в состоянии слушать эту чепуху.

— Хватит, мама, — предупредила она, — хватит.

— Когда возникает эта тема, едва ли я могу уклоняться от нее, — сказала Диана, поднимаясь со стула и взбивая волосы, она разглядывала себя в зеркале. — Ну, в любом случае, хватит об этом. Мне нужно сыграть сцену. Мы с твоим мужем сегодня в постели, — глаза Дианы мстительно блеснули, встретившись с глазами Келли. — Меня это очень развлекает. Забавно, не так ли, когда искусство имитирует жизнь?

Габриэль обдумывала свой следующий шаг, уединившись в отеле на Беверли Хиллз в двуспальном номере и отпустив своего телохранителя, несмотря на то, что отец настаивал, чтобы он всегда был при ней. Но она самостоятельный и взрослый человек и может прекрасно позаботиться о себе сама. На самом деле, ее жизни ничего не угрожало. Хотя и не так уж плохо, что отец постоянно трясся над ней. Кроме того, ей вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь докладывал отцу о ее жизни.

Надев цельный красный купальный костюм и стянув темные волосы в узел, Габриэль шла к бассейну позагорать, потягивая из бокала колу. Она удобно устроилась в шезлонге и раскрыла сценарий, который принесла Грейс.

Перевернув последнюю страницу, она закончила читать и на некоторое время застыла в шезлонге, крепко вцепившись в сценарий. Ее охватило волнение. Это было именно то, что ей нужно. Этот сценарий сделает ее звездой.

Она немедленно позвонила Грейс.

Грейс приехала ровно через час.

— Сценарий баснословный, — заявила ей Габриэль. Довольная улыбка заиграла на губах Грейс.

— Я так и думала, что он тебе понравится.

— Понравится? Да я влюблена в него!

Грейс уселась на стул напротив шезлонга Габриэль.

— Ты будешь любить еще больше, если я скажу, кто написал его.

— Кто же?

— Харрисон.

Габриэль удивленно заморгала ресницами.

— Ты шутишь?

— Нет. По крайней мере, в Голливуде считают, что Харрисон Моор является единственным автором «Опасных людей».

Габриэль, уловив горечь в словах Грейс, изменила позу, подавшись из шезлонга навстречу Грейс.

— О, ты меня интригуешь. Продолжай дальше, — торопила она.

— Не собираюсь утомлять тебя долгим рассказом. Единственное, чего я хочу, — как следует прижать Харрирона. Этот негодяй думает, что достиг вершин. Мне хочется увидеть его на коленях, и я подумала, что такой вариант заинтересует тебя.

— Еще как, Грейс! Ты правильно рассуждаешь. И даже больше, мне очень нравится идея прижать Харрисона. Как ты относишься к тому, чтобы вернуться ко мне на работу? Первое, что ты сделаешь, — расскажешь мне все, что знаешь о сценарии «Опасные люди». Слишком много времени я была оторвана от происходивших событий, но теперь снова готова взяться за дело. — Габриэль взяла сценарий. — Это мое ружье, и я собираюсь убить им много зайцев.

— Питер, помоги! — завопила Хизер, вбежав в бар на Ники Блейер.

— Что случилось на этот раз? — вздохнул он.

— Я так запуталась. Просто не знаю, что делать, — она глотнула шабли, которое ей заказал Питер, и в возбуждении покачала головой: — Нет, что ни говори, но это сумасшедший город. «Плейбой» хочет, чтобы я заключила с ними контракт и предлагает пятьсот тысяч долларов.

— Неплохо дня начала, — присвистнул Питер.

— Да я и сама это знаю, Питер! Что мне делать? Подскажи.

— А ты сама чего хочешь? Решение зависит от тебя, как ты сама к этому отнесешься.

— О, я не против! — поспешно сообщила Хизер. — Господи, такие деньги! Пятьсот тысяч долларов! И все это мне одной, я могу в них купаться. — Но она тут же засомневалась. — А что будет с моей карьерой? Вдруг помешает?

— Ким Бэсинжер не помешало.

— Хороший ответ, Питер, — вдохновилась Хизер. — Очень хороший. Но я все же не совсем уверена.

— Послушай, все, что делает «Плейбой», — всегда на хорошем уровне. Ты будешь работать с известной компанией. Джеки Коллинз, Шерелин Фен и Джоан Северанс — все они позировали. И потом, почему бы тебе немножко не подразнить компанию? Скажи, что пока еще не — нашла такой возможности и имеешь кое-какие сомнения. У тебя есть гарантия, что их предложение будет оставаться открытым. Они даже могут увеличить сумму гонорара.

— Ты прав. Я пока воздержусь. Ну, а теперь хватит слушать мою болтовню. Ты что-то хотел обсудить со мной?

Питер глубоко вздохнул.

— Дэниэл хочет, чтобы мы с ним съехались.

— Ну, и что ты ему сказал?

— Что мне нужно немного времени.

Хизер задумчиво крутила свой бокал с шабли.

— Питер, я хочу задать тебе такой же вопрос, какой ты задал мне: чего ты хочешь?

— Я хочу съехаться с ним. Мы будем всем говорить, что я его новый ассистент, Хизер. Я волнуюсь за него и хочу быть с ним. Ты даже не представляешь, как я этого хочу, но боюсь.

Хизер уверенно сказала:

— Не бойся. Ради хороших вещей стоит рисковать. На лице Питера выражение надежды и уверенности сменялось нерешительностью.

— У меня такое чувство, что я меняю один мир на другой, и не знаю, готов ли я совершить это.

— Ты ничем не жертвуешь, — твердо сказала Хизер. — Помни, у вас всегда есть, что сказать по этому поводу. Ты можешь этим пользоваться. А я всегда буду рядом, Питер. Даже не знаю, что бы я делала без тебя. Ты стал моим лучшим другом.

Питер поцеловал Хизер в щеку.

— А ты моим. Благодарю за то, что выслушала меня.

Глава двадцать шестая

Лаура устала. Она отправилась из аэропорта прямо домой к Дрю, где прождала его шесть часов. Убедившись, что он не вернется вечером домой, она оставила записку в его почтовом ящике и поймала такси, чтобы снова вернуться в дом, который снимала до своего отъезда.

Когда такси подвезло ее к дому, она с трудом вытащила свои чемоданы и стала искать ключи. Ей хотелось как можно скорее упасть в постель и крепко уснуть, чтобы когда она открыла глаза, уже наступило завтра. Она не могла дождаться, когда снова увидит Дрю.

Уронив тяжелые чемоданы, Лаура вставила ключ и открыла дверь. Втащив свой багаж, она захлопнула дверь. Пробираясь в темноте, прошла к спальне, ругая себя, что не включила свет. Зайдя в спальню, она повернула выключатель и, потрясенная, застыла на месте — на нее смотрел Нико Росси.

С закатанными рукавами рубашки, играя мускулами, он поднимался с кровати с жестокой, неприятной улыбкой на лице. В его правой руке блеснул тяжелый кастет.

— Лаура, бейби, — с ухмылкой сказал он. — Почему ты стоишь? Неужели не можешь хоть как-то поприветствовать своего любимого мужа?

— Эсмеральда! — кричала Диана. — Эсмеральда, иди сюда сию же минуту!

Служанка-мексиканка поднималась по лестнице, чтобы ответить своей хозяйке.

— Да, миссис Хэллоуэй?

Диана показала на пыльные коробки, в беспорядке сваленные в ее безупречно чистой спальне.

— Что они здесь делают?

— Экстерминатор обрабатывал от насекомых кладовку и передвинул сюда эти коробки. Я забыла перенести их в одну из свободных комнат.

— Но теперь уже поздно делать это! — ругалась Диана. — Приготовь для меня одну из комнат для гостей. Я не могу спать среди такой пыли. Побеспокойся, чтобы к утру моя спальня была готова.

— Да, миссис Хэллоуэй, — с готовностью ответила служанка, с облегчением подумав, что хорошо отделалась.

Идя следом за служанкой, Диана нечаянно зацепила ногой одну из пыльных коробок. Скотч, которым была скреплена коробка, порвался, и содержимое высыпалось на ковер.

— Проклятье! — Диана согнулась, становясь на колени. Эсмеральда присоединилась к ней. Когда Диана увидела, что вывалилось, она оттолкнула женщину.

— Я справлюсь с этим сама, Эсмеральда, — приказала она осевшим голосом. А ты приготовь мне комнату.

Когда Эсмеральда ушла, Диана погладила пальцами предметы, которые не видела много лет… Она забыла о них, задвинув свои воспоминания в отдаленные уголки памяти, и теперь с любовью прикасалась к крошечным платьицам, отороченным рюшами и кружевом, мягким одеяльцем, обшитым лентами, пинеткам и погремушкам, серебряной расческе, щетке для волос, которую купила, когда узнала, что беременна.

Слезы застилали ей глаза, когда она дотрагивалась до них и держала в руках, перед тем как положить в ящик.

Поверх одеяльца лежала фотография Эдама, обрамленная в рамку, на которой он держал маленькую Келли. Диана взяла ее и стала рассматривать лицо мужчины, которого любила всем сердцем. До тех пор, пока он не предал ее.

— Почему, Эдам? Почему все так случилось? — и тут же нашла ответ в вырезке из газет, выпавшей из коробки и валявшейся на полу, — подробности гибели Айрис Ларсон, утонувшей в своем бассейне. Боль Дианы перешла в яростный гнев при виде пожелтевшего клочка газеты. — Сука! Думала, что все получишь, но у тебя ничего не вышло! Ты пыталась забрать то, что было моим по праву, но я не позволила этого тебе. Я забрала все назад! И заставила тебя заплатить. Так же, как и Эдама!

Диана с ненавистью смотрела на фотографию в рамке, которую держала в руках, затем с силой швырнула ее об стену, разбив ее вдребезги, на мелкие кусочки.

— Так же я заставлю заплатить и Келли.

— В чем дело, Лаура? Ты, что, потеряла дар речи, — издевался Нико.

— Что ты тут делаешь? — прошептала она, парализованная страхом. Он хмыкнул.

— Что за вопрос? Я пришел повидать тебя.

Лаура давно уже не испытывала подобного страха. Ни разу после того, как последний раз видела Нико. Ноги ее не слушались. Она не могла дышать. Не могла ни о чем думать. Единственное, на что она была способна сейчас, подумать, как перенести приближающуюся боль: ее глаза смотрели на кастет в руке подходившего Нико.

Он поднес кастет к ее щеке. Она вся сжалась и закрыла глаза.

— Не бей меня, — прошептала она. — Пожалуйста, не бей меня.

— Но, Лаура, ты была такой плохой девочкой, — с упреком сказал он и стал медленно водить кастетом вверх и вниз по ее щеке. — Отказалась дать мне алиби, когда полиция допрашивала тебя о том, где я был в ночь угона машины, затем подала на развод, когда я оказался за решеткой. Это очень плохо. Ты все еще принадлежишь мне.

— Я не принадлежу тебе! — вырвалось у нее решительно, и она, сама удивилась своей смелости.

— Нет! — Нико схватил ее спереди за блузку. — Кому же ты тогда принадлежишь? — он тряхнул ее мстительно. — С какой кинозвездой ты трахалась?

У Лауры расширились глаза, а Нико злорадно расхохотался.

— Я знаю о нем все. Я многое узнал, идя за тобой по следу.

Она вновь набралась смелости.

— Я не принадлежу тебе, Нико. Я не принадлежу никому, — она глубоко вздохнула. — И никого не люблю, — поспешно заявила она.

— Но было время, ты любила, не так ли, Лаура? — его губы касались ее шеи. — Ведь это было? Ты обещала любить, уважать и повиноваться мне.

Ее раздражали его прикосновения, но она старалась не показать этого, чтобы не разозлить его.

— Когда-то, да, — честно призналась она, вспоминая время, когда любила Нико Росси. Любила его так сильно, что вышла за него замуж после шести месяцев ухаживания.

А разве могла она поступить иначе? Когда-то Нико был прекрасным мужчиной. Он баловал ее подарками, окружал вниманием и занимался с ней любовью так, как никто другой.

Их свадьба была, словно страница из волшебной сказки, а медовый месяц экзотическое кругосветное турне. После медового месяца они обосновались в Лас-Вегасе, где Нико стал заниматься гостиничным менеджментом.

После того как Нико занялся этим делом, он очень изменился. Это уже был не тот мужчина, которого полюбила Лаура. Он стал якшаться с сомнительными людьми; не приходил домой по ночам; начал пить и сквернословить, захваченный непреодолимым желанием вести красивую жизнь; покупал роскошную одежду и делал слишком дорогие покупки, непозволительные для их бюджета. Приходили счета. Лауре пришлось устроиться на работу дилером в одном из казино. Нико это не нравилось, что не мешало ему забирать ее деньги и чаевые. Меньше всего ему хотелось расстаться с новым образом жизни, а для этого требовались деньги, много денег.

Сначала Лаура старалась его понять. Она знала, что Нико работал помногу часов, стараясь зарекомендовать себя хорошим работником, стремясь прорваться наверх, хотя ей совсем не доставляло удовольствия видеть сомнительных типов, которые общались с ним. А после того, когда она убедилась, что эти люди связаны с мафией, а у Нико с ними тесная связь, ей стало очень нелегко.

Их брак был таким: Нико работал по ночам, а она днем, и они почти не встречались. Когда же выпадал такой редкий случай, Нико становился подозрительным, контролировал каждое ее движение, придирался к внешнему виду Лауры.

Его ревность вначале развлекала ее, затем стала нервировать, становясь с каждым днем все назойливее. Он обвинял ее в неверности, упрекал в том, что она спала с другими мужчинами. Всякий раз ей приходилось оправдываться, говорить, что такого не было и в помине, что она любила только его, хотя уже начинала сомневаться в чувствах к человеку, за которого вышла замуж.

Они почти не занимались любовью. Когда же это случалось, то Нико и близко в своем поведении не походил на того нежного любовника, каким был в начале их знакомства. Все происходило быстро и яростно-грубо, иногда даже жестоко, словно она была виновата в крушении его надежд, и он желал наказать ее, обвинить в том, что не достигнут жизненный успех. Лауре не хватало той близости, которая была между ними когда-то. Но она решила, что нужно быть терпеливой. Дать Нико еще немного времени.

Она хотела серьезно поговорить с ним, но он постоянно игнорировал ее желание. Однажды утром, когда Лаура настаивала, чтобы он выслушал ее, и игриво отказалась подать брюки, когда Нико одевался, она получила синяк.

Лаура была ошеломлена, когда муж ударил ее кулаком по лицу. Нико тут же раскаялся, много раз просил прощения, по его щекам текли слезы от сознания своей вины.

В первый раз Лаура не знала, как отреагировать. Она дала Нико шанс и простила его, позволив заниматься с ней любовью. Восстановленная между ними близость заставила не вспоминать об этом случае домашнего насилия, но в ее памяти остался неприятный осадок.

Не удивительно, что за первым последовали новые побои. Каждый раз Нико раскаивался, говорил, что не имел намерений причинить ей боль, но Лаура уже понимала — это ложь: у него были такие намерения, и его насилие становилось все более и более грубым и жестоким — сломанная рука, еще один синяк под глазом, ушибы, сломанное ребро. Казалось, ему доставляло удовольствие сваливать на нее все беды, срывать на ней крушение своих надежд, обвинять ее в своих неудачах.

Лаура все больше и больше стала бояться его. Вскоре она уже укладывалась спать, закрывая дверь спальни на замок, пряча деньги, которые у нее были. Она только и думала о побеге, и чем скорее, тем лучше для нее. Но у нее не было родителей и близких, которые могли бы приютить ее хотя бы на первое время. После побега она могла надеяться только на себя.

А затем она узнала, что беременна.

Лаура не собиралась сообщать эту новость Нико. Все равно, он не поверит в свое отцовство. Он и так уже обвинял ее, что она спит со всеми подряд. Ей ничего не оставалось, как уйти от него и, по возможности, как можно быстрее. Уже три месяца она беременна, и скоро будет совсем заметно. Если Нико узнает об этом, трудно предсказать, что он может сделать.

К несчастью, она вынуждена была признаться в этом. По утрам ее мучили приступы тошноты. В тот день ей стала плохо на работе, и она рано вернулась домой, обнаружив, что Нико дома. В одной руке он держал биту для бейсбола, в другой — записку с автоответчика.

Записка была от ее врача, сообщавшего название лекарства, которое он обещал ей порекомендовать.

— Ты обманывала меня, — заявил Нико, направляя в нее бейсбольную биту.

Защищаясь, Лаура протянула перед собой руки, отступая.

— Нет, Нико! Нет! Клянусь, я не обманывала тебя!

— Тогда почему ты мне не сказала, что я скоро буду папочкой, Лаура? бита просвистела у нее над головой. — Почему ты не поделилась этой новостью со мной?

— Я боялась, — рыдая, она споткнулась и упала на пол. — Я боялась, как ты отреагируешь на это.

— Боялась своего любимого мужа? — бита упала на пол рядом с ее головой. Лаура, съежившись от страха, закричала. — Боялась, что будешь поймана до того, как сможешь скрыть это?

— Нет! — закричала она, так как поднятая бита нависла над ней снова. Нет!

Бейсбольная бита попала ей прямо в живот и ударяла снова и снова. Ее слабые мольбы о жалости и ее крики о том, что она не изменяла ему, не остановили его жестокость, а только вызвали выкидыш.

После того как Лаура выписалась из больницы, Нико арестовали. Когда полиция попросила ее подтвердить заявление Нико о том, что они были в постели с ним, когда произошел угон машины, Лаура сказала, что ее муж лжет: он не спал с ней; его не было дома; она не знала, где он был. Когда Нико попал за решетку, Лаура воспользовалась этой возможностью, чтобы навсегда убежать от него. Она полетела в Санто-Доминго получить развод, полная решимости начать новую жизнь. Но она никогда не забывала слова Нико, которые он произносил, жестоко и бессмысленно избивая ее.

— Ты принадлежишь мне, Лаура! Мне! И никому другому. Если ты хоть когда-нибудь попытаешься уйти к другому, я убью вас обоих.

Слова Нико надолго запали в душу Лауре. Она забыла их только тогда, когда полюбила Дрю. И сейчас, глядя в лицо Нико, искаженное еле сдерживаемым гневом и жестокостью, Лаура поняла, что он так и сделает.

— Ты сможешь любить меня снова, Лаура, — тихо пропел он, расстегивая ее блузку и хватая за грудь. Он больно ее сжал, укусив за сосок.

Лаура стояла, не двигаясь, позволяя ему хватать себя, желая только одного — оттолкнуть его, но боялась.

— Нет, не смогу. Прошло много времени. Мы изменились. Мы уже не те люди, которыми были когда-то.

— Разлука только укрепляет любовь, — он схватил ее за волосы, жестоко скрутив их, и притянул ее лицо близко к своему. — Скажи, что ты меня любишь.

— Нет! Отпусти меня!

— Скажи! Скажи, что любишь меня! — настаивал он, скручивая ее волосы еще сильнее. — Мне не нравится твое молчание, — отреагировал он, швырнув Лауру на кровать. — Думаю, что тебе нужно побыть одной и подумать. Если ты не станешь хорошо вести себя, то твоему дружку не быть больше такому красивенькому. — Нико показал на свой кастет.

— Не смей бить Дрю! Нико пожал плечами:

— Ты знаешь меня, Лаура. Я ревнив. Я способен выскочить из-за кустов и ударить его. Выбить его ослепительно белые зубы и сломать его совершенный нос. Если у меня будут хоть какие-то доказательства твоей прежней преданности…

— Чего ты от меня хочешь? — рыдала она. — Хочешь, чтобы я сказала, что люблю тебя? Чудесно! — резко произнесла она. — Я люблю тебя, Нико!

— Это уже лучше, гораздо лучше. Но нужно поработать еще над интонацией. Вложи побольше чувств в нее. Мы попробуем утром еще, — сказал он уходя.

Дверь спальни была закрыта и заперта на замок. Лаура осторожно пробралась к телефону через всю комнату и обнаружила, что шнур оборван. Она подавила приступ отчаяния — она в капкане, узница по милости Нико. Никто не знал, что она вернулась в Голливуд.

Затем она вспомнила, что оставила записку Дрю. К ней вернулась искорка надежды. Если она завтра не придет к нему, он поймет, что что-то случилось. И спасет ее. Она знала, что спасет.

Завтра к вечеру этот кошмар кончится.

Авиарейс 208 подходил к концу.

Самолет приземлился, и Дрю развязал ремни, надел мягкую фетровую шляпу и очки от солнца. Его будет ожидать целая толпа парижских поклонников, и у Дрю совсем не было желания раздавать автографы или позировать для фото. Ему хотелось поскорее попасть в отель, что-нибудь поесть и браться за изучение текста новой роли. С сегодняшнего утра он начнет работать в новых короткометражных сериях Дэвида Вулпера.

Дрю обычно не работал на телевидении, но роль, которую ему предложили в посвященных французской революции короткометражных сериях, он не мог отклонить. Вдобавок, у него образовался свободный промежуток времени, перед тем как начать сниматься по новому сценарию, и нужно было чем-то заняться, чтобы забыть Лауру.

Лаура. Мысль о ней вызывала в сердце острую боль. Он пытался забыть ее за ликером. Теперь ушел в работу, но ее лицо преследовало его. Он не мог ее забыть, понимая, что это нужно постараться сделать. Она разбила его сердце. Сказала, что он ей не нужен. Он должен проще на это реагировать. Проще.

Он не представлял, что будет делать, когда вернется в Голливуд, но теперь он располагал временем, чтобы все обдумать.

Он пробудет в Париже шесть недель.

Грэхэм подкрался сзади к Келли, лежавшей на кушетке и погруженной в сценарий, и дотронулся до ее плеч, желая их погладить. Но при его прикосновении Келли подпрыгнула, вырываясь, гневно отреагировав на это.

— Что ты делаешь?

— Келли, успокойся. У меня и в мыслях не было напугать тебя. Уже за полночь. Ты читаешь уже несколько часов. Не пора ли в постель? — он взял пояс ее халата, притягивая ее ближе и наклоняясь, чтобы поцеловать. — Я одинок.

Келли вырвала пояс у него из рук, увернувшись от поцелуя.

— Прости, но я еще не закончила учить свои слова, — схватив находившегося рядом с ней котенка, она бросила ему теплый пушистый комок. Вот, он поддержит твою компанию.

Грэхэм взял котенка и опустил его на пол. Котенок тут же убежал.

— Мне он не нужен. Я хочу тебя. Твои слова могут подождать до утра. Иди в постель.

— Не могу, — твердо отказала она. — Тебе лучше уйти.

— Не говори со мной таким тоном, Келли. Мне это не нравится.

— Прости, — холодно сказала она, возвращаясь к сценарию.

— Нам нужно поговорить.

Келли закрыла сценарий и раздраженно посмотрела на Грэхэма.

— О чем?

О нас с тобой. Уже прошло три недели с тех пор, как мы занимались с тобой любовью последний раз.

— Это моя вина? — слова Келли отдавали холодом.

— Ты этому содействуешь.

Брови Келли удивленно поползли вверх.

— Каким образом? Я даже и не подозревала, что эта проблема существует. Я занята, Грэхэм. Все очень просто и ясно. У меня нет времени баловать тебя. Как я поняла, наш медовый месяц закончился.

— Я не прошу тебя баловать меня, Келли. Мне просто нужно хотя бы немного внимания.

— Прости, если ты чувствуешь себя заброшенным, то у меня не так много возможности, чтобы у тебя не было этого ощущения. Ты прекрасно знаешь, у меня увеличился объем работы с тех пор, как Диана вошла в сценарий…

— Теперь все ясно, — перебил ее Грэхэм, подскакивая от слов Келли. — Это все имеет отношение к Диане.

К нашему с ней роману. А я-то думал, что он закончен и все давно забыто, считал, что мы смогли стать выше этого.

Келли раздраженно посмотрела на него.

— Как мы можем забыть об этом, когда нас каждый день тычут лицом в твои отношения с Дианой? — в голосе Келли зазвучали истерические нотки. — Меня тошнит от этого, Грэхэм! Так тошнит! От прессы, шоу, Дианы!

— Чего ты хочешь? — испытывающе потребовал он. — Думаешь, что я получаю от этого удовольствие? Нет! Чего ты от меня ожидаешь!

— Я не знаю! — взвилась она. — Я только знаю, что мне все труднее и труднее представлять вас вместе. Грэхэм упрямо наклонил к ней голову.

— Это не причина для того, чтобы ты чувствовала угрозу и испытывала ревность.

— Я не чувствую, что мне что-то угрожает, и не ревную. Я устала от напоминаний, что ты спал с моей матерью.

— Это все затихнет со временем, — попытался обнять ее Грэхэм.

Келли отбросила его руку.

— Так все говорят, — она насмешливо рассмеялась. — Но будет ли так? И как долго придется ждать? Сколько пройдет времени, пока все успокоится?

— Нам нужно пережить это. Я знаю, что мы сможем. Она тусклым голосом сказала:

— Как бы мне хотелось быть такой же уверенной. Грэхэма охватила паника от полной безнадежности в ее голосе.

— Что ты говоришь?

— Нам нужно какое-то время пожить врозь, Грэхэм.

— Келли, не выставляй меня, — попросил он.

— Мне нужно разобраться в своих чувствах.

— Ты меня больше не любишь? Келли печально посмотрела на Грэхэма.

— Люблю. Но пока мне нужно переварить то, что было между тобой и моей матерью. До тех пор, пока я не перестану сердиться на тебя, я не хочу тебя видеть.

— Я не виноват! — горько воскликнул он, в отчаянии оттого, что его отталкивали.

— А я и не сказала, что это твоя вина. Постарайся меня понять. Я хочу быть честной в своих чувствах к тебе. Говорить об этом с матерью я не могу. Дай мне немного времени, Грэхэм, пожалуйста.

Грэхэм покорно опустил руки.

— Хорошо. Если тебе нужно немного времени, предоставлю тебе такую возможность, но я не стану задать всегда, — заявил он. — Рано или поздно тебе придется смириться с этим или принять решение, которое тебе больше подойдет.

— Спасибо, Грэхэм, — прошептала она.

Он отвернулся и, удаляясь в спальню, сказал:

— Утром меня уже здесь не будет.

После того как он ушел, Келли постаралась снова заняться своим сценарием. Ей не хотелось думать о происшедшем разговоре, но после размолвки с Грэхэмом ее охватила такая волна одиночества, что она оставила сценарий. Снова над ней нависло прежнее ощущение одиночества, но гораздо сильнее, чем раньше.

— Я люблю тебя, Грэхэм, — шептала она, глотая слезы, испытывая желание сказать ему об этом, побежать за ним и попросить остаться. — Я не хочу терять тебя даже на минуту и не знаю, что буду делать без тебя.

Питер переносил свои вещи в дом Дэниэла.

— Это последняя, — сказал он, опустив рядом с другими принесенную им коробку.

— Наконец-то ты въехал! — радостно воскликнул Дэниэл. — Это нужно отметить, — он исчез на кухне и возвратился с охлажденной бутылкой шампанского и двумя резными стаканами. Когда золотистая шипучая жидкость запенилась, Дэниэл со звоном стукнулся своим стаканом о стакан Питера. — За нас.

— За нас, — повторил Питер, потягивая шампанское.

Дэниэл возбужденно предложил:

— Давай пойдем в кабинет. Нас там ожидает камин.

— Но мне бы хотелось сначала обосноваться.

— Конечно, — Дэниэл опустошил свой стакан одним залпом. — Я покажу тебе нашу спальню. — Он подморгнул Питеру, взяв бутылку из-под шампанского подмышку… — Почему бы нам не остаться там на какое-то время?

— В нашей спальне?

Дэниэл обеспокоено посмотрел на Питера.

— Я что-то не так сказал?

— Видишь ли, — запинаясь ответил Питер, — я думал, что у нас будут отдельные комнаты. Ведь мы договорились всем говорить, что я твой ассистент. Может, так будет лучше?

Дэниэлу не очень понравилось предложение Питера.

— Что происходит за этими стенами, наше личное дело и больше никого не касается.

Питер переступил с ноги на ногу, испытывая внутренний дискомфорт. Он заметил, что Дэниэлу не понравилась его просьба, но ему хотелось быть честным по отношению к Дэниэлу.

— Ты прав, но пока будет лучше, если мы расположимся в отдельных комнатах.

— Но почему?

— Для меня это серьезный шаг, Дэниэл. Раньше у меня ничего подобного не было. Брови Дэниэла нахмурились.

— Но сейчас это у тебя есть.

— Неужели не понимаешь? — терпеливо стал объяснять Питер. — Если я перейду в твою комнату, то буду уже больше, чем любовник. Наши жизни переплетутся, и мы будет зависеть друг от друга. Каждый из нас настолько станет полагаться на другого, что в итоге мы будем выглядеть как пара.

— Что же в этом плохого? — мягко спросил Дэниэл.

— Ничего. Я как раз этого и хочу. Но пока еще не готов жить открыто, признался Питер. — Стена, которую я выстроил, медленно разрушается, но она все еще есть. Мне бы хотелось быть больше, чем просто любовником, но пока я еще к этому не готов. Мне нужно привыкнуть, полностью осознать себя и наши отношения, и тогда у нас все это будет. Ты можешь меня понять?

Дэниэл взял Питера за руку и повел вдоль холла.

— Это твоя спальня, — заявил он, указывая на дверь в другом конце холла, — а это моя.

— Спасибо, Дэниэл, — сказал Питер. У него защипало в горле от чувства признательности.

Глава двадцать седьмая

— Больше всего люблю встречи за завтраком.

Габриэль намазывала маслом чесночные гренки. Откусив небольшой кусочек, она бросила рассеянный взгляд на публику, завтракающую в Поло Лонге.

— Марк, не будь таким мрачным, — бранила она его. — То, о чем я прошу, навряд ли представляет для тебя большую трудность.

— Не просишь, Габриэль, требуешь, — как ты это всегда и делаешь, — с негодованием прошипел он. — Мне нравится Хизер. Она хорошая актриса и не заслуживает такого. Впереди у нее большое будущее. Почему ты хочешь помешать ее карьере таким образом?

— Потому что у меня есть такая возможность, — прохрипела она с ненавистью. — Повтори мне снова, что ты собираешься сделать, — как мы об этом договаривались.

Марк вздохнул. У него не было выбора. Его прижали к стене. И нужно как-то выжить.

— Я собираюсь предложить Хизер договор о съемках в пяти фильмах на «Тринити» с условием, что она не будет сотрудничать ни с какой другой студией в городе, пока не выполнит обязательства по отношению к нам.

— А она их никогда не сможет выполнить, — радостно воскликнула Габриэль. — Продолжай.

— В середине сценария ее выведут из фильма и заменят другой актрисой, мотивируя тем, что с ней стало невозможно работать. — Марк скрежетал зубами, когда выплескивал эту ложь, навязанную ему Габриэль. — Мы заявим, что она превратилась в капризную примадонну, эгоизм которой разгулялся после «Долгой дороги домой», что она пыталась переплюнуть своих коллег и отказывалась выполнять указания, не прислушиваясь к критическим замечаниям.

— Хизер будет сказано, что она больше подходит для твоего следующего сценари51, но этого никогда не произойдет, — продолжила Габриэль. — Пойдут слухи. Бульварные газеты начнут мучить ее, а я к этому нашепчу несколько сплетен на уши сотрудникам редакции отдела светской хроники. К тому времени, когда «Тринити» подставит ее, все уже забудут о «Долгой дороге домой», заключила она.

— Но зачем тебе это, Габриэль? — Марк сбился уже со счета, спрашивая, зачем ей это нужно.

— А почему бы и нет? Я испорченная сука. Плюс к этому — я проиграла. Роковое стечение обстоятельств. Хизер получила роль, которую я хотела в «Долгой дороге домой». Она также унизила меня на твоем банкете. — Габриэль хитро посмотрела на Марка. — А такого я никогда не забуду. Скорее, я могу позабыть все другое, что случилось со мной в тот вечер, но только не с Хизер.

Марк сказал, сдаваясь:

— Ты выиграла. Я позвоню ей.

— Ты должен быть абсолютно уверен в том, что сделаешь это, — напомнила Габриэль. — А теперь давай перейдем к другим делам. Я слышала, что ты купил права на постановку «Опасных людей»?

Марк проницательно посмотрел на нее:

— И ты, конечно, хочешь получить главную роль?

— Я прочитала сценарий и просто влюблена в него. Неужели ты думаешь, что я не хочу получить в этом фильме главную роль?

Сейчас у Марка не было причин отказывать Габриэль. Она сможет сыграть эту роль, и сценарий как раз соответствует ее амплуа. Он, конечно, далеко не претендент на получение «Оскара», но Марк любил делать передышки время от времени. Фильмы, подобные «Долгой дороге домой», по-настоящему близки и дороги его сердцу, снимая их, он всегда чувствовал, что занимается настоящим кино. «Опасные люди» — просто интересный зрелищный фильм, он принесет деньги «Тринити» и сделает Пола Фонтано счастливым.

Марк решил все-таки немного побороться. Ему не хотелось, чтобы Габриэль думала, что его легко уговорить.

— Габриэль, я действительно думаю, что тебе надо начать с чего-нибудь полегче.

Она возразила безапелляционным тоном:

— Давай не будем начинать наши обычные споры. Я хочу сниматься и надеюсь, что контракт будет заключен с моим агентом к концу этой недели. Поскольку мне пришлось выбыть из «Вспышек страсти», я могу приступить сразу же, как только ты будешь готов.

— Но, Габриэль, дай мне немного времени, и я найду для тебя подходящий сценарий.

— Это и есть подходящий сценарий. Марк отбросил в сторону салфетку.

— Ну, что же, ты выиграла. Но ответь на один вопрос: когда этому всему придет конец? Когда ты перестанешь дергать меня за веревочку?

— Когда ты будешь мне абсолютно не нужен, — она стала выпроваживать его. — Можешь уходить, Марк. Мне нужно свести счеты еще кое с кем.

— С тем, кого я знаю?

— Со своим мужем, — глаза Габриэль мстительно заблестели. — Думаю, ему будет приятно встретиться со звездой твоего фильма. Не так ли?

— Келли, ты много работала?

Дэниэл заволновался, увидев уставшую Келли, подошедшую к его столику.

Она улыбнулась слабо, прежде чем поцеловать его в щеку, и села за стол.

— Я много снимаюсь.

— Это не только от работы, — он внимательно посмотрел на нее. — Что натворила твоя мать?

— Откуда ты узнал?

— У тебя все написано на лице. Иногда у твоего отца было такое же выражение после ссор с ней. Так что же она сделала на этот раз? Келли тяжело вздохнула.

— Скорее, чего она еще не сделала? Она ничего не предприняла, чтобы как-то облегчить наши с Грэхэмом дела. Чувствую, что все это доставляет ей удовольствие.

— А почему бы ей это и не доставляло удовольствия? Она эгоистичная и бессердечная сука, — сухо заявил он. — Давай не будем подыскивать слова, Келли, и скрывать истинное положение дел. Ты знаешь, какие чувства у меня вызывает твоя мать, а я у нее. Мы расходимся всегда, чтобы не видеть друг друга, но мы связаны с ней из-за тебя. Я люблю тебя, Келли, и не хочу видеть, что тебе больно, поэтому и не стану больше терпеть и позволять твоей матери делать тебя несчастной. Думаю, что пора нам с ней поговорить.

Келли вздохнула:

— Не знаю, к чему это приведет. Иногда я не понимаю ее поступков, — она печально тряхнула головой и взяла апельсиновый сок. — Мы с ней каждый сам по себе.

— Дорогой, прости, я опоздала.

Ванесса, в модной одежде из мягкой белой кожи, стремительно подошла к Дэниэлу и Келли, обдавая их свежим и тонким запахом и наклоняясь для поцелуя. В руках она держала дюжину кремовых роз, перевязанных красной лентой. Она вручила розы Келли, сказав:

— С днем рождения.

— Очень мило, Ванесса, — смущенно улыбнулась Келли. — Но мой день рождения наступит только через три месяца.

Ванесса растерялась:

— Неужели? Но я думала, что ты родилась в октябре. Обычно я хорошо помню такие события и могу поклясться… — она достала из своей сумочки сигарету, зажгла ее и сделала затяжку. — Ну, ладно, раз уж так получилось, пусть они тебе доставят радость. Ты так выглядишь, словно тебя нужно немножко взбодрить.

Извини меня, Келли, хочу спросить: что на сей раз сделала твоя мать?

— Мы как раз закончили разговор об этом, — сказал Дэниэл.

— Без меня? — выплеснула Ванесса. — Но мне бы хотелось кое-что добавить! Она угрожает моему издателю судебным делом, если тот издаст мои мемуары, она посмотрела на Келли, возвращаясь к прежнему разговору. — Это хорошо, что я промахнулась с твоим днем рождения. Мне нужно уточнить эту дату в своей книге. Да, так вот, в любом случае, юристы Дианы хотят получить копию рукописи. Ни в коем случае! Такого я не допущу. Пусть потерпит до конца.

Ванесса улыбнулась Келли и Дэниэлу.

— Ладно, давайте не будем больше говорить об этой дряни. Лучше поговорим о твоем чудесном мужчине, Келли. Он тебя утомляет?

— Мы с Грэхэмом расстались, — спокойно сказала Келли.

— Но почему ты не сказала об этом мне? — спросил Дэниэл.

— Только на время. Нам нужно разобраться кое в чем. Скоро мы снова будем вместе.

Ванесса с сочувствием смотрела на Келли.

— Посматривай за своей мамой, — предупредила она. — Если Диана увидит, то Грэхэм свободен, то бросится за ним. Ничто никогда не останавливает ее в погоне за мужчиной, который ей нужен.

— Хорошо снова вернуться в Голливуд, — воскликнул Пол Фонтано.

Диана небрежно кивнула, продолжая симулировать состояние экстаза под Полом. На самом деле, она представила Фроста Баркли у себя в постели и почувствовала, что возбуждается. Фрост мог стать возможной заменой Грэхэму. Он молод и мужественен. Она смогла представить себя с ним в постели. Диана почувствовала, что отвечает Полу, вообразив на его месте Фроста. Но прежде чем она почувствовала удовлетворение, Пол кончил и скатился с нее.

— Я разговаривал с Марком Бауэром вчера. Он сказал, что «Долгая дорога домой» готова. Думаю, что нужно назначить день показа фильма в ноябре, но Марк со Мной не согласен. А я хотел это приурочить к празднику в последний четверг ноября. Как ты считаешь?

— Попридержи фильм до декабря. Послушай Марка. Фильм претендует на «Оскара». Мы не должны забывать о том, что в. декабре выйдет еще целый ряд фильмов. А у членов Академии очень короткая память.

— Готова начать танцевать в Лас-Вегасе? — спросил Пол.

— А что, уже время? — простонала Диана. — Неплохо было бы за это что-то иметь от своих талантов.

— Тебе заплатили, Диана. Кровью. И у тебя нет оснований жаловаться.

— Неужели? — прошипела она. — Ты шантажируешь меня уже двадцать пять лет. Мне ни разу не заплатили за выступления в твоем казино.

— Мы не хотели, чтобы Келли узнала правду, а как с этим сейчас или что-нибудь изменилось? — спросил Пол, как всегда полагаясь, что это его выручит.

— Не знаю, — пробормотала Диана, довольная тем, что на лице Пола промелькнуло удивление. — Интересно увидеть, какое потрясение это вызовет у нее?

— Ну, как, не задушил еще кого-нибудь за последнее время, Харрисон? Габриэль засмеялась от удовольствия при виде замешательства мужа. Расслабься, я только дразню тебя.

Он сердито сказал:

— Я не виновен в том, что ты находилась без сознания.

— Еще бы, не ударь я тебя в пах, ты бы убил меня.

— Но я этого не сделал. Кроме того, ты слишком далеко зашла.

Габриэль с деланным великодушием показала на стул.

— Давай не будем пререкаться. Садись, пожалуйста. В конце концов, я пригласила тебя на завтрак.

Харрисон с неохотой сел напротив жены. К чему она клонит? Он должен был согласиться, что она имела цветущий вид, представляя собой картину абсолютного здоровья, в то время как он выглядел отвратительно. С тех пор как Габриэль пришла в себя, он не мог ни есть, ни спать, ни писать, ожидая, когда она поднимет шум. Но если вмешается Грейс и расскажет то, что знает? Габриэль не сможет доказать, что он пытался задушить ее, но если выступит Грейс…

Он ничего не слышал о Грейс с тех пор, как бросил ее, да и Габриэль не хотела видеть его до сегодняшнего дня.

Мечты Харрисона завладеть всем потерпели крах с тех пор, как Габриэль пришла в себя, и ему мерещилась жизнь за решеткой. Он не мог допустить, чтобы такое произошло, и решил принять кое-какие меры предосторожности, если дело примет такой оборот. Его мучило нетерпение.

— Почему тебе захотелось увидеть меня?

— Неужели ты не голоден? — Габриэль подала меню. — Попробуй фаршированные яйца. Они очень вкусные.

Харрисон отказался.

— Я не голоден. Давай перейдем прямо к делу.

— Что ж, если ты настаиваешь, — проговорила она, глядя на него. — Как ты помнишь, я собиралась с тобой развестись…

— Но и сейчас ты тоже хочешь этого, — подхватил Харрисон. — Послушай, Габирэль, если ты собираешься развестись, прекрасно. Я не собираюсь сражаться с тобой. На самом деле, мне ничего не нужно. — Он подумал: зачем заниматься дрязгами? Скоро он станет очень богатым и знаменитым сценаристом. И ему не понадобятся грязные деньги Габриэль Фонтано. Чем скорее он от нее отвяжется, тем лучше.

— Думаю, что ты этого не захочешь, — проницательно заметила Габриэль, беря во внимание твой успех.

— Ты это о чем?

— Не будь таким скромным. Я все знаю об «Опасных людях».

Нет, от нее не отвяжешься. Проклятье!

— Ты знаешь? — он сделал равнодушный вид, предпочитая углубиться в меню, лишь бы только уйти от ее самодовольного взгляда, скользившего по его лицу.

— Прекрасный сценарий. Я влюблена в каждую страницу.

— Да? — он не смотрел ей в глаза. Ему этого не хотелось. Он знал, что за этим последует. Знал это, знал, знал! Все внимание он переключил на меню, чтобы скрыть поднимающийся в нем гнев.

— Я не могу его пропустить. Это будет чудесный фильм.

Харрисон все-таки осмелился оторваться от меню, чудом сохраняя невозмутимое выражение лица.

— Каким образом ты сумела достать копию сценария?

— Грейс прислала мне экземпляр. Очень предусмотрительно с ее стороны, не правда ли? После того как я его прочитала, мы мило поболтали. Ты слышал, я снова взяла ее на работу к себе?

Ему следовало это знать! Та, сука!

— О чем же вы говорили? — спросил он, сохраняя вежливость, и начал скручивать листы меню. Ему оставалось только догадываться, о чем они могли разговаривать.

— О многом, — намекнула она. — Но главным образом, о сценарии. Грейс думает, что я буду бесподобна в главной роли, а я лучшего и не желаю.

Харрисон потерял самообладание. Дрожащими руками он захлопнул меню.

— Но я не согласен! — взревел он от ярости. — Роль Мелани предназначается не для такой некомпетентной актрисы, как ты!

— Харрисон, ты обижаешь меня, — куковала Габриэль. — Но ты так умело это делаешь. Эта роль моя, и я ее беру.

— Если ты думаешь, что Марк Бауэр согласится на это, ты очень заблуждаешься.

— Он уже согласился.

Гнев Харрисона перешел в настоящий ужас. Он уставился на Габриэль, понимая, что она говорит правду.

— У тебя это не пройдет! Не позволю! Я работал слишком долго и упорно, чтобы позволить тебе разрушить мой сценарий.

— Твой сценарий? — со смехом простонала Габриэль. — А тебе не хочется сказать, что это сценарий Грейс? — ей доставило удовольствие увидеть, как ее муж побледнел. — Она чудный писатель, дала мне почитать кое-что из своих работ. Стиль тот же, что и в «Опасных людях». Очень забавно! Можешь представить, какие пойдут слухи.

— Ты не посмеешь! — зашипел Харрисон.

— Успокойся, дорогой, нам не нужна плохая пресса. — Габриэль отпила кофе. — По этой причине я и не развожусь с тобой.

У Харрисона закипела кровь, в глазах появилась красная пелена. Он схватился руками за стул, чтобы не вцепиться в горло Габриэль.

— Ты не разводишься со мной?

— А зачем? Твоя звезда снова восходит. Не думай, что я не воспользуюсь такой возможностью. Через пару недель я снова возвращаюсь в имение.

— Ты безумна, совершенно безумна, — твердил он, — безумна, как взбесившаяся лиса.

При этих словах Габриэль послала Харрисону воздушный поцелуй.

Он оторвался от стула.

— Но я остановлю тебя, Габриэль. Клянусь богом, я это сделаю!

Он пулей вылетел из ресторана.

Через некоторое время после ухода Келли, Дэниэл и Ванесса тоже покинули Поло Лонг. Дэниэла мучил один вопрос, который он не хотел обсуждать в ресторане, и сейчас обрушил его на Ванессу.

— Почему ты решила, что сегодня день рождения Келли? Почему именно сегодняшнее число врезалось тебе в память?

— Это очень просто. Когда Диана была беременна Келли, меня бросил Нейл Бакстер, мой второй муж. И пока у меня не случился выкидыш, мы с Дианой наблюдались у одного и того же врача-акушера.

— Ну, а что с датой? — настойчиво спросил Дэниэл. Ванесса возмутилась:

— В конце концов, дай мне возможность рассказать тебе всю историю! Однажды мы вместе ожидали в приемной, как и обычно обмениваясь колкостями друг с другом. И медицинская сестра, стараясь несколько сгладить напряженную ситуацию, спросила, когда мы собираемся рожать. Оказалось, что мы должны были рожать с Дианой одновременно. Поэтому-то я и подумала, что у Келли сегодня день рождения. Я, конечно, могла ошибиться в числах месяца, но уж никак не в самом месяце, тем более, не на три месяца, — она внимательно посмотрела на Дэниэл а. — А какое это имеет значение?

— Имеет, — пробормотал он, задыхаясь от волнения. — Я не поверил ему тогда, подумал, что он пьян и не знает, что говорит, но теперь это приобретает огромное значение! Как я мог быть таким глупцом?

— Не поверил — кому?

— Эдаму, — рассеянно ответил Дэниэл.

— Эдаму Стодарту? — Ванесса никак не могла понять, в чем дело. — А какое отношение это имеет к нему?

— Ты помнишь имя врача-акушера, к которому вы обращались с Дианой? Ванесса наморщила лоб.

— Кажется, его звали Манунг. Да, кажется, так. Но ты не ответил на мой вопрос. Какое отношение имеет к этому Эдам Стодарт?

Дэниэл снова не обратил внимания на ее вопрос.

— Он был молод, стар?

— Кто?

— Врач-акушер?

— Преклонного возраста. Дэниэл, что происходит?

— Просто догадка, — признался он. — Не более, возможно, попозже мне понадобится твоя помощь. Ванесса взвыла от нетерпения.

— И ты не собираешься мне ничего сказать? Это что-нибудь пикантное?

— Взрыв бомбы. Если я окажусь прав, то царствованию Дианы в этом городе придет конец.

Харрисон сел в машину и включил зажигание.

«Они обе заплатят», — мстительно думал он. Каждая. Он не позволит им так уйти. Габриэль и Грейс — две отравы. Он не допустит, чтобы с ним играли, распоряжались его жизнью, не позволит, чтобы они могли в любой момент разрушить его будущее.

Он сделает это первым по отношению к ним.

Ничто не остановит его. Он пойдет на что угодно, чтобы остановить их. На все.

Даже на убийство.

Меньше всего Дэниэлу хотелось видеть человека, стоявшего у его двери.

— Что ты здесь делаешь? — холодно спросил он, не приглашая его войти.

— Дэни, разве так приветствуют старых друзей? — бранился Джейм. — Я пришел посмотреть, как ты поживаешь без меня.

Дэниэл сдержанно сказал:

— Ты прекрасно знаешь мой ответ.

— Ты даже не скучаешь без меня? Я разочарован.

— Чего ты хочешь, Джейм? У меня нет времени на твои игры.

Джейм зло ухмыльнулся Дэниэлу, дотрагиваясь до своего паха.

— Тебе это нравилось, — хриплым голосом проговорил он, расстегивая молнию у Дэниэла. — Почему бы нам этим не заняться? В память о былом?

Дэниэл убрал руку Джейма, прежде чем тот смог просунуть ее в его брюки.

— Я хочу, чтобы ты ушел.

— Должно быть, итальянец тебя осчастливил, раньше ты никогда не упускал возможности потрахаться.

— Я изменился. Джейм высокомерно поднял бровь и расхохотался.

— А я не изменился. Те крохи-чаевые, которые ты мне бросил, были неплохими, но, Дэни, прости мне эту фразу, однако этой собаке нужна кость побольше.

Дэниэл начинал закипать. Когда он увидит эту пиявку в последний раз?

— Чего ты от меня хочешь? — спросил он, стараясь говорить сдержанно.

— Только любезности. Не будь таким нервным. Билли Коттер твой друг, будет заниматься постановкой на «Тринити». Я слышал, что Марк Бауэр приступает к новому сценарию, и хочу, чтобы мне дали роль.

— В добрый путь. Джейм вздохнул.

— Мне не нужны твои пожелания. Я учился в той школе, где верят, что каждый — хозяин своей удачи. Так как Билли Коттер баловался мальчиками, я хочу, чтобы ты позвонил этой старой королеве. Скажи ему, что я готов придти на личное прослушивание. Все остальное — мое дело…

— Я этого не сделаю, — не колеблясь, ответил Дэниэл. — Ни за, что.

— Нет, сделаешь, Дэни, иначе твой старый закрытый колодец откроется и все увидят очень неприятную картину. Это называется «предать гласности», и я думаю, ты знаешь, что это такое.

— Ты негодяй!

— Я думаю позвонить Микеланджело Сигнориле. Помнишь его? Он был редактором журнала «Аутуик». Уверен, что этот материал пойдет. Затем свяжусь с бульварными газетами и ТВ программами.

Геральдо это понравится! А после этого ком покатится сам. Вот будет забава.

— Ты презренный человек!

Джейм самодовольно улыбнулся.

— Да, я такой. Теперь ты собираешься позвонить Биллу Коттеру?

— А что, у меня еще есть выбор? — Дэниэл знал, что другого выхода нет. После всех этих лет слишком поздно все предавать гласности. Он привык к такой жизни, и ему не хотелось с этим расставаться.

— Дэни, никто не собирается загонять тебя в угол, кроме тебя самого, ухмыльнулся коварно Джейм.

Дэниэл молча стоял, не в состоянии отрицать его слова. Именно это и было самым досадным.

Глава двадцать восьмая

— Проснись, милая.

Лаура сразу же подскочила, услышав у себя над ухом голос Нико. Крепко вцепившись в простыни, она со страхом смотрела на своего мучителя, наклонившегося над ней.

— Я получу утренний поцелуй?

Лаура подставила ему губы, не посмев отказать, зная, что если откажет, то будет наказана. За последние несколько недель она снова привыкла к его требованиям: он часто и больно ее хлопал, выкручивал руки, подвергал диким вспышкам гнева, когда она недостаточно быстро реагировала на его требования или отвечала не то, что ему хотелось бы услышать.

— Приоткрой, — приказал он, просовывая свой язык в ее рот, больно хватая за голову и укладывая на подушку.

Лаура приняла его язык, подавляя в себе желание больно укусить его, имитируя удовольствие; стараясь удержать слезы, с отчаянием думая о побеге.

С того самого вечера, когда она застала Нико в своем доме, Лаура стала его узницей. И не представлялось никакой возможности убежать. Сначала ей разрешалось ходить по всей квартире, хотя не было ничего такого, чем бы она могла воспользоваться, чтобы освободиться от своего тюремщика. Все телефонные шнуры он обрезал. Вдобавок ко всему, Нико привел сторожевую собаку — злого доберман-пинчера по кличке Сэтан. Пес бродил по дому в его отсутствии. Стоило ей лишь пошевелиться, как собака шла за ней, наблюдая за каждым ее движением. Если Лаура подходила слишком близко к окну или двери, пес становился у нее на пути, разевая пасть с огромными клыками, с которых стекала слюна.

Нико привел собаку на второй день ее заточения.

— Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась, Лаура, — сказал он, ведя собаку на поводке. — Это Сэтан, особенный песик. Он сторожит людей, следит за каждым их движением. Он знает, что они могут, а чего не могут делать. Сэтан знает, что тебе не разрешается выходить из этого дома, Лаура. Я сейчас покажу тебе, что будет в случае, если ты попытаешься убежать.

Нико швырнул ему сырой кусок мяса, и пес молниеносно прыгнул, перехватывая на лету мясо и разрывая его на куски. По его морде потекла кровь.

При виде этого Лауру передернуло от страха и омерзения.

Однажды ей удалось запереть добермана на кухне. Псина сразу же стала неистово царапаться в дверь. Выйти из дома через переднюю дверь Лаура не могла — Нико крепко закрыл ее на ключ. Она рванулась к окну, успела его открыть и уже высунула голову, чтобы закричать, позвать на помощь. В это время Сэтан, прорвавшись сквозь тонкую дверь, напал на нее.

Лаура закричала от боли, когда острые челюсти вцепились ей в щиколотку, стаскивая ее с окна. Она упала на пол, сильно ударившись об угол столика для кофе. Лаура пришла в сознание, обнаружив себя в спальне прикованной за ногу к кровати.

— Я действительно хотел поверить тебе, — сказал Нико, пряча в карман ключ, которым замкнул замок на цепи. — Но ты меня подвела, — он ударил ее по лицу. — Запомни, ты никогда не сможешь убежать от меня. Привыкай к этому.

После случившегося она оставалась прикованной к кровати, когда он уходил, а Сэтаном, сторожившем ее все время… Во все окна Нико вставил решетки. Она стала заключенной.

Ей во что бы то ни стало нужно было обдумать план побега, чтобы скрыться от этого сумасшедшего человека. Время шло. Нико сказал, что готовит для нее сюрприз. Она даже не могла представить, что он мог еще придумать. Зная его наклонности, Лауре этого совсем не хотелось.

— Он тебе понравится, — сказал он многообещающе. — После этого я буду заниматься любовью с тобой как со своей женой, а не с той, которую трахал хорошенький голливудский мальчик.

Каждое утро, каждый день и каждую ночь Лаура думала о том, где мог находиться Дрю. Он оставался ее единственной надеждой. Никто не знал, что она вернулась в Голливуд. Почему он не пришел после того, как прочитал ее записку? Он должен был придти! Если Дрю не придет, ей больше некому помочь, ведь прошло уже две недели.

— Пожалуйста, Дрю, — молила она. — Пожалуйста, приди.

Нико принес Лауре завтрак на подносе.

— Все, что ты любишь. Самое лучшее для любимой женщины. Давай, подгонял он ее, похлопывая Сэтана по голове. — Начинай есть.

При виде тарелки с яичницей-глазуньей, беконом и гренками у Лауры замутило в желудке. С позывами на рвоту она побежала в ванную комнату. Следом за ней тянулась со звоном цепь, прикованная к ее щиколотке. От ее рывка тарелка с завтраком перевернулась, и еда упала на пол.

— Глупая сука! — яростно зарычал Нико. — Посмотри, что ты сделала!

Пока Луара корчилась в туалете от пустых рвотных позывов, Сэтан подобрался к перевернутой тарелке. Нико пнул его, и собака, взвыв, убежала прочь.

— Неужели при виде меня, тебя уже тошнит. Лаура? — требовательно спросил он, стоя в дверях. — Да? Ну, тогда тебе придется и к этому привыкать, особенно когда я буду сверху. Я собираюсь там задержаться.

Она медленно сползла на уложенный плитками пол и положила голову на фарфоровый прохладный унитаз. Словно защищаясь, Лаура прикрывала рукой живот.

Уже пятое утро подряд она испытывала приступы тошноты. И у нее не было менструации в прошлом месяце. И снова она горячо молила, чтобы пришел Дрю и спас ее.

Время бежало быстро. Она не знала, что делать. Господи, помоги! Если Нико узнает, что она беременна от другого мужчины, он ее убьет!

Нико стоял за закрытой дверью спальни. Слыша рыдания Лауры, он еле сдерживал нарастающую ярость. Он не мог позволить себе потерять самообладание. Если это произойдет, он все погубит. Ему все еще хотелось осуществить свой план до конца. Лауру ожидали сюрпризы, потрясения.

На лице его появилась садистская улыбка, когда он представил, что произойдет с Лаурой. Он долго этого ждал. Как только он покончит с этими делами, освободится от Лауры, его будет занимать только его собственная судьба.

Келли свернулась в комок на атласных простынях, с тоской глядя на часть своей несмятой обширной кровати. Давным-давно она тоже так смотрела на свою кровать. Она устала от этого. Келли знала, что если захочет, ее одиночество прекратится.

Но она все еще колебалась.

У нее впереди достаточно времени, чтобы подумать и принять решение. Но она любила своего мужа и хотела, чтобы он вернулся. Последние несколько недель оказались для нее более трудными, чем то время, когда Грэхэм находился на съемках. И все потому, что она убрала его из своей жизни. Ему не нужно было уходить.

Келли вздохнула. У нее задрожали губы. Какой же дурочкой она была! Сейчас ее уже не интересовало, что скажут люди, не волновало, что будут о ней печатать. Ей нужен был только Грэхэм. Ей так хотелось обнять его, услышать его признания в любви, заниматься с ним любовью.

Нет, никогда больше не повторит она этой ошибки, никогда не станет приносить никому не нужные жертвы. Как быстро и необдуманно переключила она свое отчаяние на Грэхэма, тогда как истинной причиной ее страданий и бед была Диана. Как и всегда, она позволила себе стать жертвой махинаций своей матери.

Хватит. Келли отбросила простыни, полная желания привести себя в порядок и мужественно пережить наступающий день. Затем она пойдет к Грэхэму.

Сегодня была последняя ночь ее одиночества.

Грэхэм, лежа на спине, отжимал стофунтовые гири. Тяжело дыша, он поднимал и спускал тяжести, чувствуя, как накачиваются его мускулы.

Упражняясь, он думал только о Келли. Ничто другое больше не занимало его мысли. Как он скучал без нее. Как сильно любил. Он обещал дать ей время, чтобы подумать, и только поэтому держался на расстоянии. Но сколько можно быть друг без друга? Ему не хватало ее и хотелось, чтобы она вернулась.

Грэхэм опустил тяжести, вытирая капли пота, выступившие на его твердых как камень мускулах, и на чал упражнять ноги, поставив вес до семидесяти пяти фунтов.

Скрипя зубами, он стал поднимать вес. Во всем была виновата Диана. Она делала все, чтобы разрушить их брак, потому что он порвал с ней. Но пусть не радуется. Его не бросили. Он не собирается расставаться с Келли или разрушать их брак. Он дал Келли время, чтобы разобраться в своих чувствах.

Грэхэм выпрямился, напрягаясь, и под его кожей вздулись вены. Он долго и много думал о том, как быть с Дианой. Если только Келли захочет выслушать то решение, какое он предложит, это даст им возможность снова жить вместе.

— Питер! Питер! Питер! — задыхаясь выкрикивала Хизер, открывая дверь и вбегая к нему. — Ты не поверишь этому!

— Ну? Успокойся! Дыши глубоко, а затем медленно рассказывай мне, в чем дело.

Хизер глубоко вздохнула, но, не выдержав, вскрикнула и обняла его.

— Я только что от Марка Бауэра. Он хочет, чтобы я подписала контракт на пять фильмов. Здорово?

Питер обнял Хизер. Крепко прижимая ее, он сказал:

— Фантастика! Давай выпьем по этому поводу. Наверное, Марк в восторге от твоего таланта.

Хизер засеменила следом за Питером к бассейну.

— Послушай, он хочет, чтобы я работала только с ним.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если я подпишу этот контракт, то не смогу работать ни с какой другой студией в городе, а только с «Тринити», — говорила Хизер, пока Питер искал стаканы и доставал кубики со льдом.

— Ты уверена, что тебе этого хочется? — спросил он, смешивая клубнику со льдом. — Я думал, что таких контрактов больше уже не существует.

— Вот видишь, они существуют! — кричала Хизер, стараясь перекрыть шум миксера. — Возьми, к примеру, Джессику Ланж. Когда она снималась в фильме «Кинг-Конг» у Дино де Лоурентиса, она подписала семилетний контракт.

Он протянул ей коктейль.

— Я в этом не уверен, — задумчиво протянул он. — Подожди немного и обдумай все как следует, — он с сомнением покачал головой. — Слишком кабальные условия. Ты уверена, что хочешь быть прикована к одной студии?

— Быть прикованной!? — воскликнула Хизер, лакомясь напитком. — Марк Бауэр лучший продюсер и режиссер в Голливуде. Он поможет мне сделать карьеру.

— Представь, что Марка не станет в течение этих пяти лет на «Тринити»? — Питер щелкнул пальцами. — Вот и вся твоя карьера.

— Питер, то, что ты сказал, заставляет меня усомниться, — призналась Хизер. — Ненавижу сомнения.

— Просто не принимай поспешных решений, хорошо? — он озорно ей улыбнулся. — Я знаю, как трудно тебе было достичь всего, что ты добилась.

Хизер игриво шлепнула Питера.

— Хитрюга! Ладно, даю обещание. Прежде чем что-нибудь предпринять, посоветуюсь с тобой.

Диана проснулась раньше, чем должен был зазвонить будильник. Вечером она находилась в таком волнении, что, казалось, всю ночь не сомкнет глаз. Сегодня Келли должна получить то, что заслужила. Или, как того хотелось Диане, она заставит ее поверить в реальность.

Свой план она отрабатывала, учитывая фактор времени. Вот почему и придерживала фотографии, на которых снята с Грэхэмом в его трейлере, терпеливо ожидая подходящего момента, чтобы выстрелить ими в Келли.

Сегодня наступил такой момент.

На прошлой неделе Диана получила сценарий. Сегодня будут съемки. Больше всего в нем ей нравилось, что героиня Келли наконец-то узнает о романе ее мужа с героиней Дианы. Произойдет эффектная сцена столкновения матери и дочери. И Келли об этом не знала, не предполагала, что приготовила Диана. Этот эпизод должен пройти без подготовки.

Сценаристы хорошо поработали над диалогом, но Диана была уверена — у нее получится еще лучше. Взяв карандаш, она зачеркнула несколько фраз и добавила свои, предвидя шоковое состояние и неспособность Келли что-то сказать, когда Диана бросит их ей в лицо. Как здорово! Келли будет выглядеть дурочкой!

А затем в ход пойдут фотографии. Она уже убедилась, что все снимки, где она изображена вместе с Грэхэмом, доставлены во все бульварные газеты страны и будут опубликованы в следующем выпуске.

Сегодня все газеты вывесят на стенды для всеобщего обозрения. И к вечеру, если все пойдет, как запланировано, Келли потеряет все: мужа, работу, престиж.

Диана не могла дождаться, когда пойдет на студию и все закрутится.

Кроме этого, была еще одна причина для волнения. Сегодня исполнялась двадцатипятилетняя годовщина телесериала «Вспышки страсти». В честь этого события отрывок, который начнут снимать сегодня в полдень, пойдет в прямой эфир.

У всех, кто принимал участие в его выпуске, нервы были на пределе.

Кроме Дианы.

Она ждала спектакля в прямом эфире.

Чрезвычайно. С нетерпением.

Дэниэл возвращался из Палм Спрингса в Голливуд, выполнив свою миссию. В конверте из манильской бумаги на щитке его машины лежало два документа. Одно — свидетельство о рождении, другое — свидетельство о смерти. Оба документа выписаны на одно и то же имя.

Дэниэлу удалось отыскать следы доктора Джона Маннунга в Палм Спрингсе и встретиться с ним. Хотя ушедшему на пенсию врачу-акушеру исполнилось девяносто пять лет, его ум все еще был крепким как стальной капкан.

Этот капкан открыл все вопросы, которые интересовали Дэниэла.

У доктора также сохранились старые записи, позволившие Дэниэлу сделать необходимые копии. Его интересовали две пациентки акушера: Диана и Айрис Ларсон.

Дэниэл все еще не мог поверить в то, что произошло. Эдам тогда ему не лгал. Он не был пьян. Все было правдой. Но почему? Почему это произошло?

Только один человек знал ответ на мучивший его вопрос. На сегодня Диана была единственной, кто знал правду.

И больше никто. Теперь эта правда будет использована против нее, и Дэниэл узнает все остальное. В противном случае, ради спасения Келли, он использует эти факты против Дианы, уничтожив ее.

Диана и Келли дошли уже до середины сцены столкновения в постановке «Вспышки страсти».

— Как ты могла поступить так со мною, мама? Как? Ты знаешь, что он мой муж. Почему, зная это, хочешь сделать мне больно?

Келли, в одежде цвета приглушенных персиковых тонов и элегантных жемчугах, с прической, уложенной на французский манер, посмотрела на Диану глазами, полными муки.

Камера снимала Диану. Как всегда, она была одета по-декадентски: в платье красного шелка, бриллиантах, норковом пальто и черных кожаных перчатках.

— Я не могла остановить себя.

— Тебе нужно было попытаться и взять себя в руки.

Диана наступала на Келли, откинув назад плечи и двигаясь вперед, готовая убить ее, с наглым выражением на лице.

Келли в замешательстве посмотрела на мать. Насколько она помнила, следующие слова героини Дианы — Тани предполагали просить у Мелиссы о прощении, и Диана должна быть на грани слез. Но где ее слезы? Что происходило?

Диана взглянула в лицо дочери. Похоже, что Келли искала ответ. Ну, она сейчас и даст его…

— А почему я должна стараться? Ты хочешь знать, почему я спала с твоим мужем? Я скажу, почему. Потому что мне этого хотелось! Я знала, что он тебя любит, и хотела разрушить эту любовь. Неужели ты поверила в то, что я позволю тебе быть счастливой? После всех тех лет страданий, которые ты мне принесла? Я презираю тебя!

Диана видела, что у камер и за декорациями поднялась суматоха. Никто не понимал, что происходит и как это остановить. Спектакль продолжал идти в эфир. До его окончания еще оставалось десять минут. Они не могли прервать трансляцию. Диана завладела спектаклем.

— Было совсем нетрудно заманить твоего мужа снова ко мне в постель. В конце концов, я как любовница гораздо лучше.

Диана наблюдала за тем, как смертельно побледнела Келли.

— Я была той, кто в состоянии удовлетворить его. Тебе со мной не сравниться. И ты никогда этого не достигнешь — она продолжала наступать на Келли. — Ты знаешь, что мы смеялись над тобой? Все время. Часами, когда лежали на постели и отдыхали после удовлетворения своей страсти.

Диана еще ближе придвинулась к Келли, выплевывая свои слова прямо ей в лицо.

— Ты никогда не сможешь удержать мужчину, потому что всегда найдется кто-то, вроде меня, чтобы увести его у тебя.

Келли протестующе покачала головой. Все было не так. Все! Диана не должна была говорить ничего подобного! Эти слова в сценарии отсутствовали!

Она хотела найти убедительный довод, чтобы опровергнуть обвинения Дианы, сбить ее садистский взгляд, но не могла. Потому что уже не была Мелиссой, а Диана — Таней. Все это имело отношение к Грэхэму.

— Все слухи правдивы, — прошептала Диана. — Все до одного.

— Нет, — смогла пошевелить Келли почти неподвижными губами.

— Д-а-а-а, — шипела Диана, решив добавить еще больше масла в огонь к тому пожару, который она уже разожгла. Ее не волновало, что она тоже может сгореть в этом огне. То, что она собиралась сделать, стоило того. — Как бы ни отрицал всего этого Грэхэм, я знаю, что это правда. Фотографии не лгут, не так ли?

— Включайте следующую программу, — закричал режиссер, как только сцена подошла к концу. Он пулей полетел к месту, где снималась сцена, столкнувшись с Дианой. — Какого черта ты вытворяла сейчас? Мелисса и Таня должны были помириться. Это зачеркивает все эпизоды, которые мы уже сняли!

Диана не слушала его.

Ее как ветром сдуло с места съемок. Весело мурлыкая про себя, она пошла в свою костюмерную, даже не взглянув в сторону дочери.

Келли сдерживала слезы. Она не собиралась плакать. Нет! То, что сделала ее мать по отношению к ней, переходило границы допустимого. Она намеренно, с целью, зло унизила ее перед сотрудниками. Миллионы зрителей на своих экранах увидели, что роман с настоящим мужем Келли был на самом деле.

Но это неправда! Такого не было! Диана хотела, чтобы она сомневалась в Грэхэме. Но этого не будет. Нет!

Слезы исчезли. Келли смахнула их рукой. Осмотревшись по сторонам, она увидела лица, полные сочувствия, жалости. Но она увидела и другое. Хитрые взгляды, насмешки тех, кто поверил Диане.

Могло ли быть такое? Неужели муж обманывал ее?

Келли побежала в свою костюмерную.

Свежие экземпляры бульварных газет уже лежали на столике в костюмерной Дианы. Она сразу начала в них копаться, с интересом читая заголовки, любуясь фотографиями, на которых была изображена с Грэхэмом в постели. Газеты поместили все снимки, которые она разослала.

Диана визжала от удовольствия. Она сделала это! Содеянное ею привело ее в состояние еще большего экстаза, чем настоящий секс! Она и не подозревала, что может получить такое сильное впечатление. После такого брак Келли и Грэхэма расколется, как ореховая скорлупа. Келли не сможет отрицать то, что увидит собственными глазами. Диана была уверена, что все эти газеты уже ожидают Келли в ее костюмерной.

Никто не упрекнет ее в том, что она непредусмотрительная мать.

Неужели такое могло быть? Келли смотрела бульварные газеты, которые нашла в костюмерной.

Как такое могло случиться?

На снимках — Грэхэм и ее мать вместе в постели. Может, это старые фотографии? Неужели свежие? Она просмотрела несколько снимков… сделаны во время съемок «Долгой дороги домой». Ее мысли лихорадочно заметались.

Свежие.

Во время ее брака.

Недавно снятые.

Адюльтер.

Недавно.

Во время съемок «Долгой дороги домой».

Недавно.

Фотографии не лгут, не так ли?

Недавно.

Все, что сказала Диана, правда…

— Нет! — Келли возопила, желая уйти от правды, вносящей хаос и дикую сумятицу в ее мысли. — Н-е-е-т!

В этот момент раздался стук в дверь ее костюмерной.

Грэхэм переложил букет роз из одной руки в другую, в которой держал двухфунтовую коробку шоколада. Подняв освободившуюся руку, он постучал в дверь костюмерной Келли.

— Келли, цветочек? Здесь моя хорошенькая леди?

Грэхэм чувствовал себя романтиком. Ну, как еще можно дать понять, что он влюблен? Он не мог дождаться, когда помирится с Келли. Ему ее так не хватало! Он хотел видеть ее снова улыбающейся и смеющейся… Ему хотелось увидеть и услышать, как она скажет, что любит его, почувствовать, как ее руки обнимут его и как они будут без передышки заниматься любовью.

Дверь костюмерной приоткрылась. Грэхэм, собираясь войти, увидел внезапно возникшую из-за двери Келли со слезами на щеках и с таким выражением на лице, какого он никогда не видел прежде: оно было полно ненависти.

— Келли, что случилось? В него полетели газеты.

— Ты лгал мне! — кричала она в отчаянии. — Все время, когда ты говорил, что любишь меня, ты лгал! Держал меня за дурочку! Я думала, что нужна тебе, что ты любишь меня! Но ты никогда не любил! Никогда!

Разрыдавшись, Келли выскочила, побежав к ближайшему выходу.

— Келли, подожди! — позвал Грэхэм, бросая подарки, которые он принес, и становясь на колени, чтобы собрать разбросанные газеты. — Что происходит?

— Я бы сказала, что ты снова станешь холостяком, — выкрикнула Диана из своей костюмерной, наблюдавшая эту сцену.

— Ты! Мне следовало это знать! — Грэхэм бросил на Диану презрительный взгляд. Затем его глаза остановились на страницах, которые он держал в руках. — Что ты наделала!? — от ужаса у него перехватило дыхание. — Что ты наделала?

— Только то, что нужно было сделать. Грэхэм как сумасшедший рвал газеты.

— Я не перенесу больше этой дряни, рассчитанной на то, чтобы разорвать наши отношения с Келли.

— Я видела, как она бросилась тебя обнимать, — торжествовала Диана.

— Она любит меня!

— Любила, — издевалась Диана. — Теперь она ненавидит тебя.

— Келли никогда не будет ненавидеть меня. Она выслушает меня, увидишь, клялся Грэхэм, понимая, что напрасно тратит время на Диану. — Она любит меня.

— Удачи тебе. Она теперь тебе очень нужна, — ехидно сказала Диана.

Грэхэм с ненавистью посмотрел на нее.

— Ты настроена патетически, но скоро получишь то, что заслужила. Ты сука! Я надеюсь, что увижу это.

Машина никак не заводилась. Келли вставляла ключ, включая зажигание, поворачивая его снова. Мотор зарычал раз, затем другой, перед тем как заглохнуть.

— Проклятье! — закричала она, в отчаянии крутя руль. Затем обхватила лицо руками. Ей нужно было выплакаться. Боль рвала ее сердце на части. Как Грэхэм мог так с ней поступить? Как мог воспользоваться ее любовью и так бездумно бросить ее? Она думала, что он любит ее. Но он не любил. Он никогда не любил ее.

— Келли! — кричал Грэхэм, подойдя к стоянке машин.

Услышав его голос, она запаниковала. Он шел к ее машине. Она смахнула поспешно слезы и снова повернула ключ зажигания. Только не видеть его, не встречаться, не выслушивать больше ту ложь, которая так легко слетала с его губ.

— Заводись, — молила она. — Пожалуйста, заведись.

Мотор не поддавался на ее уговоры. Взглянув через ветровое стекло, она увидела, что Грэхэм подходил все ближе. Деваться было некуда, и она немедленно закрыла ветровое стекло и двери, сознавая всю ненадежность своего положения.

Грэхэм подошел с той стороны, где она сидела, и стал на корточки. Лицо его оказалось на одном уровне с лицом Келли.

— Келли, родная, ты должна выслушать меня, — умолял он.

— Я не хочу тебя слушать. Я не хочу ничего слушать. Никогда! закричала она, и снова слезы потекли у нее по щекам. — Ты лгал мне, и я никогда не прощу тебе того, что ты сделал со мной.

— Келли, не верь тому, что ты видела.

— Уходи, Грэхэм. Уходи и оставь меня одну. Я никогда не захочу увидеть тебя снова… — Келли попыталась снова завести мотор, но ей не повезло. Она нажала сигнал машины, надеясь, что кто-нибудь из охраны у главных ворот услышит и подойдет посмотреть, что происходит. Она не выходила из машины, не хотела, чтобы Грэхэм приближался к ней вплоть до того момента, пока они не придут на бракоразводный процесс.

— Нет, я не уйду, — не уступал он. — Не сейчас! Не уйду до тех пор, пока ты не дашь мне возможность объяснить тебе.

— Объяснить? — резко заявила она, повернув к нему лицо, залитое слезами. — Позволить тебе объяснить? Что здесь объяснять? Вы с Дианой нарисовали очень даже ясную картину. — Келли истерически засмеялась. — Почему я должна тебе дать возможность что-то объяснять, чтобы облегчить твою виноватую совесть? — она снова нажала на сигнал, на этот раз изо всех сил, сигналя долго и сильно.

Грэхэм застучал в закрытое окно, отделявшее его от жены, со все увеличивающимся отчаянием:

— Открой дверь!

— Никогда в жизни! Между нами все кончено, Грэхэм. Кончено! Моя мать хотела, чтобы ты вернулся. Вот теперь пусть и забирает тебя. Я не собираюсь сражаться за тебя.

— Как ты можешь такое говорить? — спросил он ошеломленно. — Как ты можешь так легко уступить? Разве ты не любишь меня?

— Нет! — закричала Келли с такой ненавистью, на которую только была способна, желая сделать Грэхэму так же больно, как он сделал ей. — Я не люблю и не хочу любить тебя. Никогда больше. Мне очень больно. Я устала от боли. Я не люблю тебя больше, Грэхэм, после того, что у тебя было с ней.

— У меня с ней ничего не было! Я не спал с ней!

— Миссис Стодарт? — спросил кто-то глубоким голосом. — У вас проблемы?

Келли открыла окно при виде двух охранников. Оба были крепкими, сильными мужчинами, которые легко справятся с Грэхэмом.

— Да, у меня проблема. Простите, что беспокою вас, но моя машина не заводится. Я бы сама вызвала механика, но этот джентельмен не желает оставить меня в покое.

Охранники осторожно посмотрели на взбешенного Грэхэма, который тяжело дышал.

— Проходи, приятель, — приказал один из охранников, держа рукой дубинку, которая висела у него на поясе.

— Нет, — отказался Грэхэм, посмотрев ему в глаза и не позволяя себя запугивать. Он повернулся спиной к охраннику и посмотрел на Келли. — Я не уйду до тех пор, пока она не выслушает меня.

— Тебе лучше сделать то, что они говорят, — уйти, — посоветовала Келли. Мне не хотелось бы видеть тебя избитым.

— Ты не позволишь, чтобы это сделали со мной, Келли.

Келли посмотрела мимо Грэхэма, кивнув одному охраннику.

— А почему бы и нет?

Мясистая рука ударила Грэхэма по плечу. Грэхэм яростно оттолкнул ее в сторону, наступая на охранника.

— Убери лапы. Я не собираюсь причинить ей вред. Я ее муж.

Охранник посмотрел скептически на него, прежде чем обратиться к Келли.

— Это правда, миссис Стодарт?

— Нет, — ответила Келли равнодушно, окончательно взяв себя в руки. — Этот мужчина не мой муж. У меня нет мужа. Это незнакомец.

Охранник сильно ударил Грэхэма дубинкой.

— Слышал, что сказала леди? Проходи. Грэхэм оттолкнул дубинку.

— Ухожу. Я все понял — он повернулся к Келли, посмотрел на нее печально последний раз. — Я все понял.

Келли смотрела, как Грэхэм быстро шел в сторону от стоянки машин, сопровождаемый одним из охранников… Другой остался у машины.

— Будьте осторожны с этими поклонниками, — сказал он. — Сейчас можно ожидать от них всего.

— Да, конечно, — согласилась Келли, вытирая слезы, текущие по щекам, внезапно ощутив пустоту и усталость. — Они опасны тем, что просят выслушать их. Делают все, чтобы завоевать ваше доверие и расположение.

Она попыталась включить зажигание еще раз. Ей хотелось поскорее уехать отсюда. Подальше от этого кошмара. Когда она повернула ключ, то нисколько не удивилась, что мотор заревел.

Глава двадцать девятая

Джейм проиграл. Он не получил роль, которую хотел в новом фильме Марка Бауэра, даже после того, как его свели со старым гомосексуалистом, возглавлявшим «Тринити».

Его слова все еще горели в ушах Джейма.

Билли Коттер повернулся на черном кожаном вращающемся стуле, стирая легкий пот со своего пухленького лица, в то время как Джейм заправлял рубашку и застегивал брюки.

— Могу я теперь тебе почитать? — спросил он, беря сценарий с пластмассового стола Билли. — Мне нравится роль Чарли, хотя я неплохо представляю себя в роли Хэнка. — Обе роли были одинаковыми по объему. Поэтому Джейма не волновало, какую именно он получит.

— Нет необходимости мне читать, — заявил Билли.

— Ты знаешь, какую роль мне играть? — Наконец-то! Он был на пути наверх. Теперь, когда фортуна ему улыбнулась, он станет звездой. У него будет все. Даже больше, чем у Дэниэла Эллиса, которого он обойдет, оставит далеко позади.

— Никакую.

— Что?

— Ты слишком стар, Джейм.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я стар? Мне только двадцать пять!

— У тебя появился тот неприятный отпечаток, который появляется у всех мальчиков, когда они занимаются гомосексуализмом, — выдал Билли. — Это будет заметно на экране. Ты разменивался по мелочам слишком долго, мой дорогой мальчик, — он подписал чек и бросил ему. — Купи себе что-нибудь стоящее. Может быть, кожу. Устраивает сумма? Был бы рад найти тебе какой-нибудь бизнес.

Взяв чек, Джейм быстро выскочил из офиса Билли Коттера и забежал в первую попавшуюся комнату для отдыха. Он вплотную подошел к зеркалу и стал разглядывать свое лицо, убрав в сторону темные волосы. Джейм тщательно изучал свое лицо, отыскивая то, что заметил Билли Коттер.

— Он не может быть прав! — закричал он, внезапно испугавшись того, что увидел себя на десять лет старше, растратившего жизнь по мелочам на Голливудском Бульваре.

— Нет! — шипел Джейм. — Нет! — он отошел на шаг от зеркала, показывая в зеркало пальцем на себя. С ним этого никогда не случится. Никогда! У него был Дэниэл, и Дэниэл будет продолжать платить и платить до тех пор, пока Джейм не совьет маленькое хорошенькое гнездышко для будущей жизни.

Джейм решил преодолеть свою хандру и пойти в магазин за покупками. Он пойдет в «Нейман Маркус», «Бонвит Теллер» и «Сэкс» и будет покупать все, что захочет, невзирая на то, понадобится это ему или нет, не обращая внимания на цены. Почему бы ему этого и не сделать? Ведь не он оплачивает чеки. Платит Дэниэл.

Кошмар начался в «Сэксе», когда он решил купить четыре кашемировых свитера, два костюма от Пэри Элиса, блейзер от Ральфа Лорена и пару мокасин от Коле Хана. Когда на его кредитной карточке была пробита сумма, продавец нахмурился.

— Что случилось? — спросил Джейм.

— Кажется, возникла проблема, — сказал клерк. Подумав, он набрал номер внутреннего телефона. — Позвольте мне проверить чек.

Через пять минут Джейм получил ответ.

— Простите, сэр, но этот счет закрыт. Не желаете воспользоваться другой кредитной карточкой?

Джейм молча выложил еще три карточки. Каждый раз происходило одно и то же.

— Очень сожалею, сэр — в улыбке клерка исчезло прежнее расположение. Он собственнически положил руку на покупки. — Все счета закрыты.

То же самое произошло в «Бонвит Теллере» и «Нейман Маркусе», как только он попытался воспользоваться своими карточками.

— Очень странно, — пожевав губами, прокомментировал клерк в Нейман Маркусе.

— Что именно, — почти пролаял Джейм, чувствуя себя совершенно беспомощным. Его уже начинало тошнить от всего этого. — Черт, что происходит?

— Закрыт только ваш счет, все остальные открыты. Возможно, вам нужно поговорить с владельцем счета.

— Это я и собираюсь сделать, — прорычал Джейм, собираясь пойти к Дэниэлу.

— Я ожидал тебя, — объявил Питер, открывая парадную дверь.

Джейм растерялся, не ожидая столкнуться лицом к лицу со своим преемником, и сменил свое обычное высокомерие на игривый тон.

— Неужели? Я пришел увидеть Дэниэла. Он дома?

— Дэниэла не будет до позднего вечера.

— Я подожду, — сказал Джейм, пытаясь войти в дом.

Питер преградил ему дорогу.

— Нет. Ты не ступишь и ногой в этот дом. Все, что тебе нужно, можешь сказать мне. Я единственный, кого тебе разрешается видеть здесь.

— Что такое? — ехидно сказал Джейм. — Хочешь, чтобы я рассказал, как старик оставляет в дураках?

Кулак Питера прошелся по челюсти Джейма, отбрасывая его назад. Зацепившись за порог, непрошенный гость полетел спиной прямо в клумбу с маргаритками.

— Твоя паразитическая жизнь закончена. Это я закрыл твои счета.

Джейм со злобой смотрел на Питера, растирая ноющую челюсть.

— Тебе придется с таким же удовольствием их открыть. У нас с Дэниэлом уговор.

Питер решительно покачал головой. Вид Джейма вызывал у него отвращение. Ему нужно было догадаться об этом раньше, следовало знать, что от Джейма быстро не отделаешься. Но он не думал и до прошлой недели ни о чем не подозревал, пока не открыл дверь на звонок поставщика, стоявшего с пакетами в руках.

— Вам помочь? — спросил Питер, с удивлением глядя на него.

— Вы Джейм Бартер?

— Нет, я не Бартер, — рассердился Питер. Упоминание имени Джейма всегда вызывало у него плохое предчувствие. — В чем дело?

— Он просил все свои покупки доставить в этот дом. — Поставщик выложил все пакеты и достал квитанцию из кармана. — Ваш адрес точно такой, как у меня указано.

— Джейм Бартон здесь больше не живет.

— Но этот адрес дал мне магазин, — настаивал поставщик.

— Если хотите, я предоставлю вам телефон, можете позвонить, только побыстрее. — Питер открыл двери. — Я опаздываю.

Через несколько минут поставщик вернулся.

— Все покупки записаны на счет Дэниэла Эллиса. Он здесь проживает?

— Да. Но Джейм Бартон не проживает, — нетерпеливо повторил Питер. И только тут до него дошло, что сказал поставщик. — Вы сказали, что покупки записаны на счет Дэниэла Эллиса?

Поставщик собрал все свертки.

— Это означает, что Эллис оплачивает счета за этот товар. Бартон может подписывать чеки, а мы присылаем счета для оплаты Эллису. Думаю, что Бартон не дал магазину свой новый адрес. Я собираюсь унести этот товар назад в магазин. Рано или поздно Бартон придет за ним.

— Не волнуйтесь об этом, — спокойно заявил Питер.

Забыв, куда он собирался, Питер пошел в кабинет Дэниэла, надеясь найти там интересующие его документы. Порывшись в дубовом столе Дэниэла, он нашел коробку, в которой тот прятал счета. Высыпав содержимое коробки, он стал рыться в старых чеках, пока не нашел то, что искал.

Перед ним лежали счета, выписанные на имя Джейма Бартона. Счета в универмаги, продовольственные магазины и рестораны, и все на астрономические суммы.

Питер скомкал счета, которые держал в руке. Он был в гневе. В гневе на Дэниэла за то, что тот скрывал от него все. В гневе на себя, за то, что был таким слепым и не видел этого.

Он смотрел на смятые в кулаке чеки. С этим надо кончать. Он сделает это.

И сейчас, глядя на Джейма, Питер дал волю своему возмущению.

— Ты ушел из жизни Дэниэла навсегда. Сегодня все будет кончено. Не надейся на кредитные карточки, разрешения и ренту. Все. С сегодняшнего дня ты живешь за свой счет. Если я увижу тебя здесь еще хоть раз, то позабочусь о том, чтобы ты об этом пожалел.

— У тебя это не пройдет! — закричал Джейм, побагровев. — Я тебе этого не позволю!

— У меня будет для тебя новость, Джейм. Она уже готова. — И Питер захлопнул дверь у него перед носом.

Грейс выключила фен и поспешила к звонившему телефону.

— Алло? — спросила она, задыхаясь от спешки.

— У тебя все еще привлекательно-сексуальный голос.

Тон Грейс сразу же стал холодным и равнодушным.

— Чего ты хочешь, Харрисон?

— Я хотел бы принести свои поздравления. Ты очень ловко сделала, отдав Габриэль сценарий «Опасные люди». Наверняка знала, как можно снова вернуться ко мне.

— Представь, я горжусь собой, — ухмыльнулась Грейс.

— Да, месть всегда приятна. Но, как соавтора «Опасных людей», неужели тебя не беспокоит то, что Габриэль погубит наш сценарий?

— Наш сценарий? — она глухо рассмеялась. — Напомнить тебе, что ты получил полный кредит за наши совместные усилия?

— Вот поэтому я и звоню, Грейс, — сказал: Харрисон льстивым голосом. — Я еще раз все обдумал и хочу, чтобы между нами все было по-справедливости. Я скучаю по тебе.

— Д-а-а? Прекрасно, — фыркнула она с недоверием. — В чем дело, Харрисон? Заминка в писательских делах?

— Грейс, я говорю тебе правду и хочу, чтобы ты вернулась. Ни одна женщина не удовлетворяет меня так, как ты.

— Ты имел эту возможность раньше.

— Как насчет того, чтобы дать мне еще один шанс? — попросил он.

— Ни в коем случае.

— Грейс, прости меня. Почему бы нам не встретиться и не выпить? Просто поговорить о былом?

— Я занята, — солгала она.

— И не только это. У меня есть предложение. Что ты скажешь, если я дам тебе половину дохода от сценария?

— Я бы сказала, что я размечталась.

— И более того.

— Что еще?

— То, чего ты всегда хотела. Как тебе нравится мысль о том, чтобы стать миссис Харрисон Моор?

— Если ты думаешь, что я вернусь на эту карусель снова и буду ждать, когда ты освободишься от Габриэль, то подыщи кого-нибудь другого, — горячо заявила она.

— Тебе не придется ждать, — пообещал он. — Буквально в считанные дни я снова стану свободным человеком.

Она недоверчиво напомнила.

— Но у Габриэль нет намерений разводиться с тобой.

— А кто говорит о разводе?

Грейс превратилась в само внимание.

— О чем ты говоришь?

— Ты абсолютно точно знаешь, о чем я говорю. Мы с тобой единомышленники, Грейс. Это проделано один раз и будет сделано во второй. Для тебя. Только на этот раз я позабочусь, чтобы работа была доведена до конца. Что скажешь на это?

— Звучит неплохо. Очень даже интересно. Можешь приехать ко мне через час?

— Я уже выхожу.

Что нужно Харрисону теперь? — недоумевала Грейс.

Она не поверила ни единому его слову. Нужно быть дурочкой, чтобы ему поверить.

Покусывая нижнюю губу, она сняла с себя и отбросила в сторону большое белое махровое полотенце, в которое была обернута, и на кончиках пальцев направилась в кладовку. Он что-то задумал, наверняка. И, тем не менее, ее заинтриговало его предложение и то, что оно могло принести.

Рассматривая свой гардероб, Грейс решила надеть что-нибудь соблазняющее. Это не помешает. Ей хотелось этим задеть Харрисона.

На этот раз она будет истцом и предъявит ему счет, чтобы получить то, что она хотела получить: деньги, власть, престиж. Больше ему не удастся причинить ей боль. Но наиболее ценной ей представлялась одна вещь, имеющая самое большое значение.

Грейс улыбнулась злой улыбкой.

Это была месть.

Это гениально. Совершенно гениально.

Харрисон побрызгал себя одеколоном, обдумывая еще раз свой план, проверяя, все ли основные моменты он учел.

С Грейс очень легко разделаться. Ее жадность к хорошим вещам в жизни была словно неоновый свет. Ею очень легко управлять. Все, что ему понадобится, — это дать ей ложные обещания. Таким образом можно действовать до тех пор, пока она ему совсем будет не нужна.

Если все пойдет по плану, размышлял он, обе они — Габриэль и Грейс скоро будут мертвы, а он станет свободным человеком.

Ванесса одним глотком выпила мартини и в потрясения молча уставилась на Дэниэла.

— Ты уверен, что это правда.

— Абсолютно, — ответил он. — То, что ты мне рассказала, только подтверждает это.

Ванесса налила себе еще порцию мартини.

— Уф, какой крепкий напиток! От всего услышанного хочется еще выпить, она медленно потягивала спиртное, изумленно глядя на Дэниэла. Брови ее выгнулись. — То, что ты мне сказал сейчас, просто немыслимо.

— Но возможно. Очень даже возможно.

— Впрочем, если то, что говорил тебе Эдам, было правдой, то так оно и есть, — сделала заключение Ванесса.

Дэниэл в сильном волнении стал ходить по кабинету Ванессы, приглаживая руками волосы.

— Он сказал мне правду! Только непонятно, почему. Почему Айрис согласилась на это?

Ванесса поудобней расположилась среди диванных подушек на своем широком кресле.

— Только один человек знает ответ, — пробормотала она.

— Диана, — мрачно заявил Дэниэл.

— Думаешь, что она заговорит?

— У нее нет выбора. У меня в руках слишком много карт.

— Ты должен мне сказать, что она ответит! — стала умолять его Ванесса. Эта Диана просто непредсказуемая, непредсказуемая до безумия! Такие ошеломляющие факты прибавят пикантности моей книге.

— Этот материал нельзя использована в твоей книге, — требовательно сказал Дэниэл.

— Но почему? — лицо Ванессы приняло удрученный вид.

— Из-за Келли, — подчеркнул он. — Мы не имеем права поступать таким образом. Она не должна страдать. В центре всех этих событий Келли, Ванесса. Мы обязаны защитить ее. Кто знает, что произойдет, если она узнает правду?

— Ну, и что ты думаешь о моем плане?

— Он хорош, очень хорош, — согласилась Грейс, подавая Харрисону коктейль. Она стояла в выигрышной для себя позе, подчеркивающей ее стройную фигуру. Ей доставляло удовольствие видеть, с какой жадностью он пожирал ее глазами.

В туфлях на «шпильке», облегающем черном платье в цветочки, без бюстгальтера, нижнего белья и без чулок, она выглядела очень соблазнительно. Грейс предусмотрительно включила кондиционер, и в комнате было очень тепло. Платье плотно прилегало к телу, покрывавшемуся легкой испариной.

— Почему ты мне все это говоришь? — спросила она, тряхнув короткой гривой светлых волос. — Ты перехитрил меня, Харрисон. Представь, вдруг я захочу расквитаться? Ты только что преподнес мне свою голову на серебряном блюде.

Он отпил свой напиток, вытягивая шею в ее сторону.

— Я замел все следы. А ты что, думаешь, кто-нибудь поверит в то, что я был одержимым поклонником Габриэль?

Грейс посмотрела на него с восхищением.

— Согласна, ты меня одурачил.

Харрисон выглядел очень довольным собой.

— Я смог одурачить всех. Не так ли?

— Как тебе пришла в голову такая мысль?

— Из журнальной статьи. В ней рассказывалось об одном известном человеке, за которым по пятам шли его поклонники. Когда я ее прочел, то решил, что будет неплохо, если у Габриэль тоже появится одержимый поклонник. Это помогло бы мне разрешить все мои проблемы. Кроме того, я понял, что она клюнет на мою удочку.

— Но задуманное нужно было осуществлять неспешно. Вначале пошли письма. За письмами — розы. Потом — телефонный разговор. В ту ночь, когда Габриэль находилась одна в своей спальне, я позвонил из отеля. Все делалось медленно, постепенно. Моей целью было создать образ другого человека. Я хотел, чтобы все поверили, что существует какой-то другой человек… тот, кто одержим Габриэль.

— Через некоторое время после телефонного звонка, я понял, что нужно действовать решительно и послал ей шоколад.

— Этот шоколад — гениальный ход.

— Да, решение неплохое, — согласился Харрисон не без гордости. — Очень жаль, что она не съела еще парочку плиток. После того, как отравленный шоколад не сработал, я подумал, что нужно затаиться до тех пор, пока ее «поклонник» снова не взбунтуется. Я сам бы покончил с Габриэль, если бы не вмешался кто-то другой. Но теперь, думаю, пришло самое время «поклоннику» Габриэль появиться снова. Этот последний шаг должен достигнуть своей цели. На сей раз она должна умереть.

Грейс низко наклонилась, взяв из рук Харрисона стакан, и слегка прикоснулась его прохладной стенкой сначала к своей груди, а затем ко лбу.

— Не думаю, что ты был особо изобретателен. Но все же, я получу ответ на свой вопрос? Почему, Харрисон, почему ты это все говоришь мне?

Лицо Харрисона вспыхнуло от сильного желания, охватившего его.

— Неужели непонятно? Хочу, чтобы ты это знала.

Грейс прошлась к балкону и остановилась, освещенная лунным светом, чтобы Харрисон мог видеть очертания ее тела под тонким платьем. Затем повернулась и холодно посмотрела на него.

— Ты много на себя берешь.

Подогретый воздух и близость Грейс вызвали в нем такое сильное сексуальное возбуждение, что он даже вспотел. Сняв рубашку он пошел к ней и остановился буквально в нескольких дюймах от нее. Оба смотрели друг на друга жадными глазами, но никто не сделал первый шаг. Затем Грейс отвернулась от Харрисона. Он схватил ее за руку. Повернув ее к себе, он прижался к ее губам, с усилием разжимая их и все глубже проникая языком в рот.

Харрисон поднял Грейс и прижал ее к стене, а ее ноги обхватили его.

— Когда-то у нас все было хорошо, — сказал он голосом, режущим слух. Позволь мне все исправить. Грейс облизала губы.

— Каким образом?

Харрисон уткнулся в ее шею. Его возбуждение нарастало. Грейс застонала от удовольствия, умоляя его не останавливаться. Его глаза загорелись от триумфа.

— Каким образом? — повторил он. — Разрешив сделать то, что ты заслуживаешь.

— Неудивительно, что ты ненавидела Келли все эти годы.

Диана бросила на Дэниэла презрительный взгляд.

— Ты меня обвиняешь?

— Да, да, обвиняю! Келли невиновна во всем этом. Она не имела к этому никакого отношения!

— Она имела к этому отношение! — яростно заявила Диана, быстро схватившись с кушетки, на которой сидела, и взмахивая своим шелковым красным халатом. — Имеет! Она причина этого!

Дэниэл с недоверием покачал головой.

— И все эти годы ты заставляла ее расплачиваться. Ответ Дианы был сжатым и кратким.

— Месть сладка.

Дэниэл не мог поверить в то, что слышал, глядя на женщину, стоявшую перед ним. Действительно, невозможно поверить в то, что он узнал от нее за последний час, настолько все казалось неправдоподобным. Тем не менее, все было правдой. Это действительно произошло. И Диана призналась во всем с каким-то хвастливым оттенком в голосе.

— Значит, игра еще не закончена, Диана? Так вот, сегодня ей придет конец. С сегодняшнего дня ты должна оставить Келли в покое. Я видел, как ты обращалась с ней все эти годы, — он горестно покачал головой. — Теперь все ясно! Но нужно все это прекратить! Раньше у меня не было такой возможности, но теперь есть.

Диана посмотрела на Дэниэла с ханжеским прискорбием.

— Почему ты так в этом уверен?

— Я скажу Келли правду.

Диана рассмеялась гортанным смехом.

— Ты берешь меня на пушку? Он холодно посмотрел на нее.

— Называй это как хочешь.

— Не прижимай меня, Дэниэл, — зашипела Диана. — Предупреждаю тебя.

— Просто подумай, — подстрекал он, не обращая внимания на ее убийственный взгляд, вышагивая по ее гостиной. — После того как выйдет автобиография Ванессы, то, о чем мы только что говорили, тоже войдет в книгу. И, конечно, Ванесса включит главу, в которой будет выражено сочувствие Айрис. Келли тоже может написать о том, как ты относилась к ней. Все бульварные газеты не преминут воспользоваться этим, и на тебя обрушится шквал плохой прессы. Не забывай, любовный треугольник Айрис — Эдам — Диана время от времени всплывает в прессе.

— Если ты сделаешь это, — скрипя зубами, предупредила Диана, — я расскажу всему свету, что ты страстно желал моего мужа. И в тот вечер, когда он умер, сказал ему о своей любви и претендовал на него перед тем, как он поехал в сторону Лорел Каньона. Вся вина за его гибель будет переложена на тебя, т твоя карьера рухнет в тот же час.

— Ты, лживая сука! Ты можешь сделать все. Эдам был как брат для меня. А твои проблемы заключались в том, что ты не хотела делить его ни с кем, вот поэтому он и попал в руки Айрис!

Диана в бешенстве набросилась на Дэниэла и расцарапала ему лицо своими острыми ногтями до крови.

— Убирайся из моего дома, пока я не выцарапала тебе глаза!

Дэниэл приложил к щекам, на которых выступила кровь, носовой платок.

— Так, ты все еще собираешься играть в свои игры? Прекрасно. Я докажу, Диана. Ты ответишь за все.

— Безусловно, — фыркнула она.

Он схватил ее за руку и зло сказал:

— Слушай меня внимательно. Если ты не перестанешь мучить Келли, я покажу ей два свидетельства. Ты знаешь, что я имею в виду. А еще есть медицинские записи, — он отшвырнул ее руку и отошел от нее. — Все, о чем я тебя прошу, — оставь Келли в покое и дай ей возможность быть счастливой. Неужели тебе недостаточно того, что ты вытворяла с ней?

Глаза Дианы загорелись таким дьявольским огнем, что Дэниэл неосознанно сделал шаг назад.

— Ты, патетик! Неисправимый оптимист! Неужели ты действительно думаешь, что я смогу забыть то, что мне сделали? И кто? Неужели ты думаешь в самом деле чего-нибудь добиться? Айрис пыталась. Эдам попытался. Они оба мертвы!

— Ты соображаешь, что говоришь?

— А ты понимаешь, о чем я говорю? — спросила она с убийственным вызовом. — У меня есть сила, Дэниэл. У меня связи… друзья в высоких кругах. Стоит только позвонить. Нужен только один звонок, чтобы мою просьбу выполнили. Ты только что попытался перейти мне дорогу. Это было твоей ошибкой. Большой ошибкой.

Скоро ты очень и очень об этом пожалеешь.

Дэниэлу стало не по себе от ее угроз, хотя его не оставляла уверенность, что Диана хотела только запугать его. Скорее всего, она брала его на пушку.

— Мы оба высказались. Подумай, что произойдет, если Келли узнает правду, Диана. Я дам тебе немного времени, чтобы принять решение.

— Ты даешь мне время? — вспыхнула Диана на попытку Дэниэла отступить. Никто не предъявляет ультиматумов Диане Хэллоуэй. Никто! Это могу делать только я! — она быстро пошла вслед за Дэниэлом, яростно стуча высокими каблуками по мраморному полу холла. — Ну, каков ответ? — кричала она, пока он шел к передней двери. — Ты попадешь в ад! Туда тебе и дорога, если ты думаешь, что я собираюсь позволить тебе так легко отделаться после всего этого!

Питер сидел за кухонным столом, опустив разбитый кулак в холодную воду, когда вошел Дэниэл.

— Что с тобой стряслось? — спросил Дэниэл.

— Я бы мог задать тебе такой же вопрос, — сказал Питер, подойдя поближе, чтобы рассмотреть щеки Дэниэла. — Плохо. Садись и дай мне позаботиться о тебе.

— У меня все нормально.

— Садись, — настаивал Питер.

Дэниэл сел, а Питер пошел за свежей водой, антисептиком и бинтом. Сначала он смыл водой засохшую кровь, затем, пока Дэниэл морщился, наложил антисептик.

— Почти все готово, — успокаивал Питер. — Не хочешь сказать, с кем ты сражался?

Дэниэл взял в руку побитые пальцы Питера.

— Только в том случае, если ты расскажешь. Питер печально покачал головой.

— Мой кулак прошелся по челюсти Джейма. Стул Дэниэла отлетел в сторону.

— Джейм был сегодня здесь? Зачем он приходил?

— Искал тебя. Когда узнал, что тебя нет, начал настаивать на том, что подождет. Но я выбросил этот хлам из дома. — Питер наложил бинт на щеку Дэниэла. — Все. — И стал собирать перевязочный материал.

— Чего он хотел?

Питер повернулся от раковины.

— Почему ты не сказал, что все еще оплачиваешь его счета?

— Он сказал тебе это? — прошептал Дэниэл.

— Нет, — сердито ответил Питер. — Мне об этом сказал чертов поставщик из магазина. На прошлой неделе несколько покупок Джейма доставили сюда. Тогда я посмотрел твои чеки и закрыл счет. Дэниэл, он шантажирует тебя!

— Нет.

— Нет? — переспросил Питер скептически. — Тогда как ты это называешь?

Дэниэл, оправдываясь, сказал:

— Джейму нужна поддержка, пока он не станет на ноги.

— Он дерьмо, и ты это знаешь.

Дэниэл со страхом посмотрел на Питера.

— Что ты сделал?

— Я закрыл все его счета. Вот поэтому он и пришел сюда. Конечно, он не обрадовался, когда я ему сказал, что лавочка закрылась.

— Зачем ты это сделал? — застонал Дэниэл, обхватывая голову руками. Теперь, кроме злобы Дианы, ему еще придется столкнуться с Джеймом. — Зачем ты это сделал? Джейм вспыльчив и непредсказуем. Кто знает, что он может выкинуть?

— Меня это не волнует, и тебя тоже не должно волновать. — Питер вывел его из кухни, выключая свет. — Пойдем наверх. Я хочу кое-что тебе показать.

Они пошли к комнате Питера. Открыв дверь, Питер сказал:

— Взгляни.

Дэниэл посмотрел.

— Все твои вещи исчезли.

— Верно. Я переезжаю.

— Из-за Джейма? Потому что я не сказал тебе, что все еще оплачиваю его счета? Питер, я прошу прощения. Не уходи.

На лице Питера появилась улыбка.

— А разве я говорил что-нибудь об уходе?

Он повел Дэниэла дальше через холл к спальне хозяина и широко распахнул дверь. Вещи Питера в комнате лежали вместе с вещами Дэниэла.

— Мне нужно еще найти место для кое-каких вещей, но что ты думаешь о нашей спальне?

— Когда ты решился на это?

— После стычки с Джеймом. Этот негодяй нагадил мне, Дэниэл. Не могу этого объяснить, но когда он угрожал тебе… он угрожал и мне… нам. Мне захотелось защититься. Нельзя позволить этому дерьму выкидывать номера. После того, как он ушел, я подумал, почему бы нам не жить в одной спальне? В конце концов, я люблю тебя, Дэниэл. И все сделаю для тебя. Всегда.

Дэниэл еще раз взглянул на спальню.

— Спасибо. Это много значит для меня.

Питер пощупал бинт на лице Дэниэла.

— Ну, как?

— Можно потерпеть.

Его глаза загорелись нетерпеливым желанием.

— Я хочу завалиться в нашу новую постель. Питера не нужно было уговаривать.

Глава тридцатая

— Не часто ты приезжаешь в Лас-Вегас, разве только на выступления, заметил Пол. — Должно быть, чего-то хочешь?

— Ты такой наблюдательный, — мурлыкала Диана, оставляя вмятины от высоких каблуков на пышном ковре. Она шла по фешенебельной квартире на крыше небоскреба навстречу хозяину. Подойдя к нему впритык, Диана приложилась своими влажными красными губами к губам Пола.

Он пробежал рукой по ягодицам Дианы и удивленно фыркнул.

— Без нижнего белья. Ты, наверняка, собираешься соблазнить меня? Что тебе нужно на этот раз?

Диана отбросила голову назад и рассмеялась воркующим смехом.

— Когда ты стал таким подозрительным?

Пол пристально посмотрел ей в глаза.

— И все-таки я прав, не так ли? — он был не дурак и прекрасно знал, что Диана терпела их отношения годами только потому, что он держал ее мертвой хваткой. Стоило ему захотеть — он мог бы погубить ее в любой момент. Но ему это ни к чему. И все же, раз она явилась, значит, есть причина.

Она расслабила его галстук, расстегнула воротник.

— Ты однажды разрешил мои проблемы. Мне нужно, чтобы ты сделал это еще раз.

Пол не стал выбирать слова, сразу спросив:

— Речь идет об убийстве?

— Да, — с откровенной яростью ответила она. — И чем быстрее, тем лучше.

— И кто на этот раз?

— Дэниэл Эллис.

Пол отстранился от Дианы.

— Дэниэл Эллис? Ты сошла с ума!

— Его нужно убрать, Пол.

— Почему?

— Он слишком много знает. Раскопал правду о Келли и угрожает мне, что расскажет обо всем ей.

— И это все? Я думал, что ты сама хочешь этого. Если он скажет Келли правду, ты больше не будешь у меня под каблуком. И я не смогу тебя шантажировать.

— Не думаю, что тебе это нужно. Пол со значением сказал:

— Похоже, у меня нет другого выхода, если Дэниэл расскажет о том, что он знает.

— У тебя есть выбор. Ты можешь его убить.

— А ты не думаешь, что пора Келли узнать правду?

— Нет! — страстно закричала Диана. — Она не должна этого знать! Пока нет! До тех пор, пока я сама не буду готова это сделать.

Пол холодно заметил:

— Ты собираешься этим позабавиться, не так ли?

— Да — поклялась Диана. — Правильно. Ну, теперь ты сделаешь то, что я прошу?

— Послушай, Диана, — попытался он отговорить ее. — Убить Дэниэл а Эллиса слишком рискованное дело.

— Я верю в тебя, Пол, — ее глаза отражали злой блеск. — Ты делаешь все очень хорошо. — Последние слова словно замерли у нее на устах. Затем она погромче сказала: — В конце концов, смерть Айрис Ларсон даже не была похожа на убийство.

Пол смотрел на женщину, стоявшую перед ним. Ее красивые черты застыли в искаженной маске, и он чувствовал исходившую от нее волну ненависти точно так же, как и двадцать пять лет назад, и точно в такой же ситуации.

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня. — Пол стоял и смотрел на Диану, не скрывая вожделения, охватившего его при виде ее роскошной фигуры. Месяцами он обхаживал эту актрису. Дарил ей цветы, драгоценности, дорогие меха, приглашал на обед. Все его попытки отклонялись. Все его приглашения оставались без ответа. А теперь она стояла перед ним и просила об услуге.

— Только тогда, когда ты скажешь, что нужно сделать? — голос его был слегка хриплым. Он не хотел, чтобы она легко добилась его согласия. Ему нужно увидеть, как она будет просить и унижаться.

Диана опустила глаза.

— Сердишься? Ты имеешь на это право после того, как я обращалась с тобой. Но пойми и меня. Я вдова. Как это выглядело бы, если бы я стала встречаться с другим человеком сразу же после смерти мужа? А ты женатый мужчина. Мне нужно думать о своей репутации.

Ее извинение немного смягчило его.

— Чего ты хочешь?

— Я знаю, ты преуспевающий бизнесмен, Пол. Но я слышала и кое-что другое.

— Что именно?

Диана повела плечами, глаза ее все еще были опущены.

— Говорят, что ты идешь на все, чтобы добиться своей цели. Идешь на все. Это правда?

— Когда мне нужно, я добиваюсь этого, независимо от того, во что обойдутся последствия, — хвастливо сказал он.

— Мы с тобой похожи, — пробормотала она. — Я чувствую то же самое. Поэтому я здесь.

— Так чего же ты хочешь? — снова спросил он у женщины.

Диана подняла голову. В ее глазах светилась решимость.

— Я хочу, чтобы ты убил одного человека.

Пол посмотрел на нее с нескрываемой скорбью.

— И это все?

— Почему ты сердишься? Тебе и раньше приходилось убивать, правда?

— Приходилось или не приходилось, это мое дело, не твое. И почему я это должен делать для тебя? Что мне будет от этого?

— Что ты хочешь?

Пол взял в руки грудь Дианы, пальцами ощущая соски через изумрудное шелковое платье, которое было на ней.

— Ты знаешь, чего я хочу.

— Тогда у тебя это будет. — Она расстегнула платье, бросила его на пол и, переступив через него, осталась обнаженной. — Давай начнем.

Заниматься любовью с Дианой было для Пола тем, чего он так хотел. Близость с ней будила в нем первобытные чувства, вызывала страстное желание и приносила огромное удовлетворение. Сексуальные потребности Дианы отличались такой же ненасытностью, как и у него. День за днем, неделя за неделей встречались они. Дошло до того, что он стал запускать свои дела. Семья, жена Марина и двое маленьких детей — Габриэль и Питер, были полностью забыты. Он не мог думать ни о чем другом, кроме Дианы.

Затем пришел день, когда Диана еще раз напомнила о своей просьбе, и Пол, полностью околдованный, обещал сделать все, что она хотела.

— Я думаю, что мне можно верить, — начала она однажды днем, после того как они кончили заниматься любовью в одном из номеров его отеля. Прошло уже три недели, как начался их роман. — Ты должен выполнить честно то, что обещал.

— А что, если я этого не сделаю? — с вызовом спросил он.

Она провела по его соску губами.

— Тогда у тебя ничего не будет со мной. Видишь ли, Пол, я хочу стать твоей любовницей, если ты сделаешь это для меня.

Иметь Диану в любовницах было неудержимым желанием Пола, хотя у него были и свои планы. И в эти планы входила Диана.

— Кого нужно убить?

— Айрис Ларсон.

— Это несерьезно! — воскликнул он.

— Мой муж погиб из-за нее. Он вел ее машину, когда это все случилось. Она должна заплатить.

— Похоже, здесь есть и кое-что другое, — сказал он, желая, чтобы она все рассказала. — Например, почему Эдам вел ее машину?

— Она трахалась с моим мужем! — стала браниться она. — Тебе этого довольно? Ты это хотел услышать? Мой муж предпочел спать с ней, а не со мной!

— Он был набитым дураком, — прошептал он, касаясь губами шеи и щек Дианы и возбуждаясь.

— Ты сделаешь это для меня? — просила она его. — Нужно, чтобы ее смерть походила на несчастный случай.

— Да, — ответил он, весь дрожа, чувствуя все возрастающее возбуждение и желание овладеть ею. Ему безумно хотелось поскорее испытать ту страсть и наслаждение, которое давала только Диана. Только она вызывала в нем эти чувства. — Да, я сделаю это.

Пол договорился с Айрис о встрече, когда возвращался из Голливуда, сказав ей, что он хотел бы обсудить возможность ее выступлений в казино. У него уже созрел план, как уничтожить ее.

Их встреча, назначенная после семи часов, состоялась в ее имении в Лорел Каньоне. Они были только вдвоем. Айрис выглядела очень соблазнительно — в облегающем черном платье, со светлыми волосами, спадающими на плечи пышными золотыми локонами; пронзительно-голубыми глазами, обведенными черным контуром; на ее полных, красивой формы губах была яркая увлажняющая помада.

Перед ним сидела красивая женщина, и Пол почувствовал к ней влечение.

Пока она не открыла рот.

Айрис Ларсон была сукой с большой буквы, несмотря на то, что подражала Дорис Дэй, создавая похожий на нее образ для прессы и своих поклонников.

Она отнеслась к Полу снисходительно, дав ему понять, что у нее на него нет времени. Она звезда Голливуда и никогда не опуститься до такого, чтобы выступать в его дешевом балагане, владелец которого пользуется репутацией хулигана. Про себя она подумала, что лучше не иметь дела с человеком, находившемся в связи с Дианой Хэллоуэй.

Пол, несмотря на оскорбление, сохранял на губах вежливую улыбку. Как только Айрис отвернулась, он всыпал в ее напиток барбитурат. Когда она потеряла сознание, он переодел ее в купальник и отнес в бассейн. Бросая ее туда, он позаботился о том, чтобы у нее остался на лбу след, как от удара о выступ, наталкивающий на мысль, что она разбила голову, прыгая в бассейн.

Посмотрев, как тело Айрис пошло ко дну, выпуская пузыри воздуха, и подождав, пока труп не всплыл на поверхность, он решил осмотреть дом и поискать книгу, в которой она могла записывать встречи. Такая запись могла навести на след. Не стоило ее оставлять, чтобы отмести всяческие подозрения. А если к нему обратятся из полиции, он может сказать, что их встреча была назначена на час раньше.

Он обыскал все, но нигде не нашел никаких следов своего присутствия, ничего такого, что указывало бы о их встрече. Но в его руки попал дневник Айрис.

Он перелистывал его страницы, углубляясь в записи. Челюсть Пола отвисла от удивления. Какой клубок интриг! Настоящая сенсация!

Теперь ему стало ясно, почему Диана так хотела смерти Айрис, понял настоящую причину этого.

Пол решил вернуться в свое имение на Беверли Хиллз. Он спрячет там дневник, затем посетит обед, на который был приглашен, и попозже увидится с Дианой.

Но его планы изменились, когда он вернулся домой и столкнулся с разъяренной женой. Никогда прежде он не видел ее в таком состоянии. И, конечно, не собирался ее убивать.

Марина была спокойной, пассивной женщиной, всегда оставалась в тени и делала все, что он говорил.

Неожиданно для себя он обнаружил, как она изменилась. Доведенная до отчаяния, она может уйти от него и забрать с собой детей. Он совершенно обезумел. Никто не смел изменять его планы без риска для себя. Все решения принимал он сам. Никто не смел перечить ему и указывать, что делать. А если кто-либо и решался на такое и ему это сходило с рук, то только потому, что он сам что-то от этого имел.

Так было в с Дианой. Он выполнил ее просьбу только потому, что Диана расплачивалась с ним своим телом.

Со временем Пол собирался оставить Марину. Он любил Диану и хотел на ней жениться.

Но теперь Марина угрожала уйти от него. Такого он не мог ей позволить. Уличный мальчишка, выбившийся в люди из букмекеров, Пол превратился в человека со средствами, процветал. Будучи неглупым, он понял, что ему теперь нужна жена для полного процветания и укрепления его положения в обществе. Она должна быть красивой, образованной, респектабельной и должна родить ему детей.

Впервые Пол увидел Марину в церкви, в сопровождении двух одиноких пожилых теток. Его привлекла ее красота и невинность. Девушка только что прибыла из Италии, где погибли ее родители от пожара в отеле. Она вела замкнутый образ жизни, как истинная дочь своих богобоязненных родителей. Именно такую и искал Пол. Она благоговела перед ним с их самой первой встречи. Он женился на ней через три месяца после знакомства и переехал в Лас-Вегас.

Его молодой жене нужно было чем-то заняться, и Пол поспешил, чтобы она побыстрее забеременела. Сначала она родила Габриэль, потом Питера. Но двое детей, к большому сожалению Пола, не помешали Марине быстро освоиться с американским образом жизни. Вскоре она начала спрашивать Пола о причине его частых отлучек. Когда она, спустя четыре года, угнала о его первом романе, а потом и о других его связях, он стал вести себя осторожнее. Но вскоре заметил, что Марина следит за каждым его шагом, что ему очень не нравилось, приводило в гнев. Но он никогда его не проявлял по отношению к ней.

До убийства Айрис.

Когда он пришел домой и встретился с женой, она потребовала ответа, желая узнать, где он был. Она и раньше спрашивала о его отношениях с Дианой, догадываясь о их любовной связи. Но теперь не только упрекала его в этом, но и заявила, что имеет любовников.

Это заявление заставило его перейти границы дозволенного. Он подумал, что со смертью Айрис Ларсон все проблемы Дианы разрешались. Почему бы ему не решить и свою?

С этими мыслями он схватил Марину за горло и сжал изо всех сил, уже представляя Диану своей женой.

Но отрезвление было тяжким.

После того, как он отдал распоряжение своему наиболее доверенному лицу избавиться от трупа Марины, сделав все так, чтобы содеянное им выглядело как самоубийство, он позвонил Диане и попросил ее прийти.

Он ждал ее, собираясь подарить ожерелье с изумрудами и бриллиантами, принадлежавшее Марине. Когда они занимались любовью, он надел Диане на шею ожерелье и сказал, что сделал то, что она просила.

— Не волнуйся. Это даже не похоже на убийство. Диана застонала от экстаза, схватив ожерелье.

— Господи, как я люблю тебя.

Этого Пол только и ждал. Он решился:

— Диана, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж? Вышла замуж? — ее внимание было поглощено только что полученным ожерельем из драгоценных камней. — Ты что, из ума выжил?

— Я люблю тебя, Диана.

Она пошла посмотреть на себя в зеркало через всю комнату, трогая руками драгоценности на шее.

— Но я не люблю тебя.

— Ты сама ведь только что это сказала.

— Я не имела в виду любовь! — бранилась она. — Мне нравится то, что ты сделал для меня. Послушай, мы вместе развлекались, и оба получили то, что хотели. Но брак? Это не подойдет. Я бы сказала, что мы сделали свой бизнес. Она начала выбираться из постели, собираясь уйти.

Он схватил Диану за шею, стукнув ее о спинку кровати.

— Наш бизнес не закончен до тех пор, пока я этого не скажу сам.

— Эй, отпусти! — вырывалась Диана. — Мне больно! — вопила она, когда Пол схватил ее за драгоценное ожерелье на шее.

— Я повторю свое предложение. Выходи за меня замуж, Диана.

— А я повторю тебе свой ответ! — бешено бросила она ему в лицо. — Ни в коем случае! Ты думаешь, что я настолько глупа? Выйти замуж за такого дешевого хулигана, как ты? Да я бы не стала выступать в твоем казино, если бы ты даже мне заплатил!

Второй раз за вечер его назвали хулиганом. Ему это не понравилось. Совсем.

— Ты совершаешь ошибку, — предупредил он.

— Разумеется, — продолжала она ругаться, все еще пытаясь убежать. — Выйду отсюда ногами вперед? Верно?

— Нет, — пообещал он леденящим душу шепотом. — Скорее всего тебя ждет огласка содержания дневника Айрис Ларсон, в котором в деталях описывается ее роман с Эдамом и все, что случилось потом.

Кровь отлила от лица Дианы, от ее воинственности не осталось и следа.

— Она вела дневник?

— Со всеми подробностями того самого события, о котором ты забыла упомянуть, когда поручала мне эту миссию.

— Что ты собираешься сделать с этим дневником? — прошептала она.

— Ничего. Оставлю его у себя, пусть хранится. В конце концов, ты со следующего месяца начинаешь выступать у меня в казино. Шесть месяцев в году — неплохо? Как это тебе нравится?

— Прекрасно, — согласилась Диана, ошибочно думая, что этим разрядила ситуацию и охладила гнев Пола. — Какая будет плата?

— Плата, плата? — насмешливо спросил он. — Диана, разве ты забыла, что сказала недавно? — вопрошал он, срывая при этом ожерелье с изумрудами и бриллиантами с ее шеи и налегая на нее, поймав ее врасплох.

— Платы не будет.

Диана ждала ответа Пола.

Она знала, что он намеренно заставлял ее ждать, наслаждаясь этим, перед тем как сказать о своем решении.

Она сжала кулаки, сдерживая охватившую ее ярость, ярость, кипевшую в ней с того самого дня, когда она видела Дэниэла Эллиса в последний раз на прошлой неделе.

Никто, никто и никогда не указывал ей, что делать. Дэниэл должен получить урок. Точно такой, какой получила Айрис.

Диана самодовольно улыбнулась. Айрис думала, что будет ей диктовать свои условия, что сможет свести счеты с ней после смерти Эдама. Она уже почти добилась своего, но Диана проучила ее. Она пошла к Полу, и Пол все уладил аккуратно и очень эффективно. Хотя, в конце концов, ей пришлось дорого заплатить за услуги — двадцать пять лет шантажа. Но даже если придется все повторить, она все равно согласится.

Она собиралась проучить Дэниэла. После его смерти ее секрет будет сохранен, а ее месть полностью осуществится.

— Кажется, ты очень довольна собой, — прокомментировал Пол.

— Я думала об Айрис. Смеется тот, кто смеется последним.

— Что ты и сделала. Ты ее действительно презирала, да?

Лицо Дианы стало страшным.

— Презирала? Ненавидела! Я никогда не забуду того, что она сделала, отобрала у меня! Ты это знаешь. У тебя ее дневник. Ты его читал. И знаешь, почему содержание дневника остается в секрете. Он пробормотал.

— Если Келли узнает правду, твоя месть Айрис закончится.

— Совершенно верно. Мне доставит огромное удовольствие испортить все и Дэниэлу. Так ты сделаешь то, о чем я тебя прошу? Ты собираешься его убить?

— Ты хочешь сказать — организовать еще один несчастный случай? — Пол посмотрел в лицо Дианы, на котором застыло ожидание. Он долго и трудно размышлял, перед тем как дать ответ.

— Нет.

— Нет? — повторила она, не веря, с гневом обрушиваясь кулаками о его стол… — Почему же нет? Пол невозмутимо сказал:

— Почему я должен ввязываться еще в одно дело, задуманное тобой? Неужели забыла, что я не собираюсь запятнать с таким трудом завоеванную репутацию?

— Как ты можешь так поступить со мной после всего, что я сделала для тебя? Пол коварно улыбнулся.

— Ты ничего не сделала, только заплатила свой долг. Теперь, если будешь мне угождать, возможно, я обдумаю твою просьбу еще раз и смогу что-нибудь придумать.

— Каким образом? — подозрительно спросила она. Пол пожал плечами.

— Пока не знаю. Надо обдумать. Кроме себя… что ты мне можешь еще предложить?

Диана это знала. Пол грубо сказал о том, от чего не думал отказываться, — он все еще хотел ее. В качестве жены. Но после того, как она отклонила его предложение в первый раз, он не собирался делать ей предложение еще раз. Он хотел, чтобы она сама пришла к нему… приползла… просила… умоляла… клялась, предлагая себя за смерть Дэниэла.

Диане этого не хотелось. И она не станет этого делать. Выйдя замуж за Пола, она попадет в капкан; потеряет всю свою свободу; станет его собственностью. Никто еще не владел Дианой Хэллоуэй.

— Прости, — холодно, подчеркнуто медленно произнесла она. — В этом пункте я ставлю тире. Полагаю, тебе не так уж и нужно, чтобы Дэниэл был убит. — Но сколько она могла жертвовать собой? — Дай мне еще немного времени.

— Ну что ж, пусть у тебя будет столько времени, сколько тебе потребуется, — ответил Пол с усмешкой, соглашаясь на компромисс. — Пока ты будешь принимать решение, Дэниэл будет жив.

Из своего окна Келли смотрела на прохожих, которые шли по Пятой Авеню, размышляя, все ли гладко у них, или их жизнь была такой же сложной, как и у нее.

— Ты еще не оделась? — спросила Джил Крамер, подруга Келли по колледжу, войдя в комнату, отведенную Келли в квартире Крамер. — Думаю, мы сегодня займемся покупками и затем пойдем на ленч в «Ле Сирке».

Келли тоскливо покачала головой, прижимаясь лбом к стеклу, все еще глядя на улицу, даже не посмотрев на Джил.

— У меня нет настроения.

— Келли, — резко сказала Джил, желая, чтобы ее лучшая подруга обратила внимание на то, что она собиралась сказать. — Уже прошло три недели, как ты рассталась с Грэхэмом, и с тех пор ты ни разу не была настроена делать хоть что-нибудь! Ты не хочешь есть, не хочешь разговаривать. Ты не заботишься о своей внешности, превратившись в затворницу. Когда ты, наконец, соберешься с духом и начнешь налаживать свою жизнь?

После своего ухода от Дианы и Грэхэма, приехав со студии, Келли уложила свои вещи я отправилась в Нью-Йорк. Ей нужно было уехать из Голливуда и оставить там свои проблемы. Ей хотелось в Нью-Йорк. В Нью-Йорке она всегда справлялась с собой. В этом городе у нее появлялось чувство безопасности, чего она не ощущала с тех пор, как вернулась домой.

Остановившись в Волдорфе, она позвонила Джил в Лондон и рассказала ей, что произошло. Несмотря на протесты Келли, Джил тут же села на самолет, настояв, чтобы Келли переехала в квартиру ее родителей, которая находилась в районе Сентрал Парка, и заняла комнату для гостей.

И сейчас Джил спрашивала ее, сколько времени она собирается вести затворнический образ жизни.

— А я и не прячусь, — сказала Келли, кладя голову на колени. Ее когда-то роскошная грива волос упала ей на плечи, непричесанная и потускневшая. Келли продолжала смотреть на улицу.

— Какого черта! — бранилась Джил. — Ее темные глаза сверкнули. — Ты прячешься, прекрасно об этом зная. Твоя жизнь зашла в тупик.

— Нет, это не так. Моя жизнь разбилась на кусочки, и я не знаю, что сделать, чтобы собрать ее воедино. Джил была обескуражена.

— Ты не знаешь, что делать? Ну, если дело только в этом, я знаю, что тебе нужно делать!

Джил, хорошенькая брюнетка, подошла к Келли и взяла ее за плечи, заставив повернуться и посмотреть ей в лицо.

— Садись на самолет до Лос-Анджелеса. Затем найди своего мужа и разберись во всем раз и навсегда.

— Разбираться не в чем, — сказала Келли равнодушным голосом. — Между нами все кончено.

— Нет, не кончено! — Джил не желала, чтобы Келли так легко сдалась, хотела настроить ее на здравомыслие и оптимизм, заставить ее действовать.

— Ты любишь Грэхэма. Ты мне сама это сказала. И каждый раз я чувствую это по твоему голосу, когда мы с тобой разговариваем. Он для тебя все, Келли. Нельзя отказываться от такой любви без борьбы. Разве можно такое забыть?

— Он спал с моей матерью!

— Но это случилось до того, как он женился на тебе! — напомнила Джил.

— И после! — горячо возразила Келли. Она рассердилась и хотела отойти от Джил. — Ты видела те заголовки.

Но Джил не собиралась так просто отпустить Келли, заставив ее смотреть на себя.

— Не убегай, Келли, пожалуйста, — просила она. — Ты и так достаточно долго убегала от своей проблемы. Келли оперлась о подоконник.

— А что мне еще остается делать? — спросила она со смирением.

Джил повторила то, что уже ей говорила:

— Ты должна сражаться за своего мужа.

— Я устала за него сражаться, — мягко ответила Келли.

— Будь неустанной! — потребовала Джил. — Я не собираюсь оставлять тебя в покое, пока ты не дашь Грэхэму еще один шанс. Ты даже не выслушала его. Неужели не можешь позволить ему хотя бы этого?

— Я не хочу этого больше! — рассердилась Келли. Джил настойчиво продолжала:

— Неужели ты не можешь сделать это ради себя? Не хочешь выяснить с Грэхэмом свои отношения раз и навсегда? Это еще не конец, Келли. Тебе нужно разобраться с этим. А что будет с твоей карьерой?

— Что с ней? — Келли перестала волновать ее карьера. Она не собиралась возвращаться к «Вспышкам страсти». Пусть продюсеры разрывают с ней контракт. Ее это не трогало.

— Но она именно этого и добивается. Ты и сама это понимаешь, так ведь? — продолжала Джил. — Ты играешь Диане на руку. И позволила ей выиграть. Она разрушила твой брак, разрушает твою карьеру. Сражайся, Келли! Ты не должна сдаваться. Ты работала слишком много и упорно, чтобы вот так все бросить. Ведь ты всегда хотела любить и иметь именно такую карьеру. Неужели собираешься предоставить ей возможность отобрать это у тебя? Дать ей шанс победить? Если ты хочешь бросить свою карьеру, прекрасно. Я не стану больше тебе ничего говорить. Ты можешь заниматься чем угодно, кроме кино. Но я не позволю тебе уступить и отказаться от Грэхэма так легко. Настоящая любовь приходит только раз в жизни, Келли. Если ты все еще любишь Грэхэма, сражайся за него.

Келли ничего не ответила на слова Джил, продолжая смотреть в окно. Затем спокойно сказала:

— Мне бы хотелось побыть одной, пожалуйста, если ты не возражаешь.

— Ладно, ухожу, — сказала Джил, уступая. — Но, Келли, пожалуйста, подумай о том, что я сказала. Еще не все кончено. Нет. До тех пор, пока ты отчетливо не осознаешь этого сама. У тебя есть шанс. Поезжай к Грэхэму. Поговори с ним. Скажи ему, что ты чувствуешь, и выслушай его. Только после этого принимай решение. Иначе до конца своей жизни будешь жалеть об этом.

— Вот это сюрприз, — сказал Питер, когда Хизер присоединилась к нему на террасе, где он завтракал. — Садись. Дэниэла нет. Ты завтракала?

Хизер отрицательно помахала рукой прислуге, подающей серебряный кофейник.

— Я не голодна.

— Что случилось? — спросил он, сразу же обратив внимание на ее настроение. — Плохи дела?

— Очень плохи, Питер. Не знаю даже, с чего начать, если только показать тебе.

— Показать мне? Что?

— Вот это — она положила сложенную газету, которую держала до этого подмышкой, на стол, открыв заголовок. — Я подумала, что ты еще не видел утреннюю газету.

Сначала Питер подумал, что это розыгрыш, что Хизер просто забавлялась, как она любила это делать. Но когда взглянул в ее вытянувшееся и охваченное паникой лицо, понял, что это не розыгрыш. То, что он читал, было правдой. Открытой для всех. И теперь весь мир, его отец, сестра узнали, что он гомик.

Джейм Бартон решил начать судебный процесс против Дэниэла.

Он требовал пять миллионов долларов. Подробности отношений Джейма и Дэниэла излагались тут же. Упоминалось и имя Питера как человека, намеренно разбившего их отношения. Опубликованы были и фотографии всех троих.

— Прости, Питер, — шептала Хизер со слезами на глазах, желая сделать хоть что-нибудь для него.

Питер, почувствовав отвращение к еде, отодвинул в сторону тарелку с французскими гренками, которые с удовольствием ел еще минуту назад.

— Что мне делать?

— Что ты можешь сделать, кроме как поговорить с отцом и сестрой?

— Я говорю не о себе, а о Даниэле! — воскликнул Питер. — Это погубит его.

Питер имел в виду не карьеру Дэниэла, а самого его. Последние тридцать пять лет Дэниэл скрывал этот факт в своей жизни. Теперь маска сорвана. Его показывали таким, каким он был, делая его объектом для ужасных нападок прессы и тех, кто набросится на него. Теперь его никто не станет слушать. Никого это не будет волновать. Всем только и нужен скандал… нужны сплетни… кровь.

Питер размышлял, как сообщить эту новость Дэниэлу, когда тот появился из бассейна, весь в капельках воды, блестевших в лучах утреннего солнца.

— Хизер, как мило! — он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Питер постарался спрятать газету за спиной, но не успел сделать это достаточно быстро. Дэниэл заметил его жест.

— Что происходит? — спросил он добродушно. Питер и Хизер виновато посмотрели друг на друга. Затем Питер протянул свернутую газету.

— Я вижу, вы оба готовы расплакаться, — пошутил Дэниэл, разворачивая газету.

— Как…?

Слова замерли у него в горле, когда он увидел печатные заголовки.

Перед ним замелькали картины. Назойливые фоторепортеры, журналисты с бесконечным потоком вопросов. Сплетни. Инсинуации. Конец карьеры. Без съемок в кино, без работы, которой он так любил заниматься. Без светской жизни. Он станет отверженным… сломанным… без гроша в кармане, потеряв все, что так тяжело заработал. И все потому, что вел двойную жизнь, потому что таким бы его не приняли.

Внезапно все закружилось у него перед глазами. Он почувствовал, что сейчас упадет; в груди все сжало; стало трудно дышать; болью полоснуло в сердце. Ему не хватало воздуха. Свет померк, и он упал на пол.

— Господи, у него сердечный приступ! — воскликнула Хизер, вскакивая со стула.

— Вызывай скорую помощь! — закричал Питер, подбегая к Дэниэлу и беря его на руки. — Не умирай! — молил он. — Пожалуйста, не умирай!

У Дианы глаза чуть не выскочили из орбит.

Она подбежала к газетному киоску в одном из кулуаров отеля Фонтано, жадно схватив утреннюю газету.

— О, леди, — заметил киоскер. — Сначала заплатите, а потом читайте.

Диана бросила чек в двадцать долларов и, не взяв сдачи, помчалась к лифту. Она не верила своим глазам. Это было уж слишком! Питер Фонтано, сын Пола Фонтано — любовник Дэниэла! Она была уверена, что Пол этого не знал.

И все же.

Диана зло улыбалась. Похоже, что после такого гвозди в гроб Дэниэла будут вбиты.

Она порылась в своей сумочке. Найдя чек на сто долларов, помахала им посыльному. Он сразу же подбежал к ней.

— Мадам?

Диана, поигрывая блестящими медными пуговицами его форменной одежды, спросила:

— Не мог бы ты кое-что доставить?

Дрю, прихрамывая, вошел в отделение первого класса и добрался до своего места. Он бросил свой багаж и шлепнулся на сидение.

Его угрюмый взгляд не отрывался от правой ноги, на которой был не зарубцевавшийся шрам, след, оставшийся после съемок в короткометражном фильме, в котором он принимал участие в течение только трех недель. Его сбросила лошадь, на которой он скакал, снимаясь в одной из батальных сцен. В результате падения Дрю получил травму. Сниматься больше он не мог, и его заменили.

Теперь целых три недели… три долгих недели, которые он намеревался провести за работой, освободились. А он так надеялся, что за это время забудет Лауру, выбросит ее из головы.

Но вся его трагедия заключалась в том, что он не смог этого сделать, не смог забыть то, что чувствовал к ней. Это осталось в его душе как что-то особое, любимое. В то же время его мучило воспоминание, как она ушла от него, отвернувшись от его самых лучших чувств, не обращая внимание на все его мольбы остаться с ним.

Дрю тяжело вздохнул, отказавшись от услуг стюардессы, которая хотела усадить его поудобнее. Он смотрел в окошко иллюминатора на Париж.

Ему не нужен комфорт. Он хотел чувствовать боль, стараясь не забывать о боли, причиненной ему Лаурой. Если он забудет о ней, то совершит что-нибудь такое, о чем будет потом сожалеть.

Он может попытаться найти ее.

Несмотря ни на что, Дрю все еще любил Лауру.

— Нет! — он в ярости ударил себя по покалеченной ноге, привлекая любопытные взгляды пассажиров. Не обращая на них внимания, он снова ударил себя, словно этим мог избавиться от той любви, которую все еще испытывал к ней.

— Нет! — ты мне больше не сделаешь больно, Лаура, никогда!

Нико, глядя на Лауру с непристойным вожделением, произнес:

— Наконец-то мой сюрприз готов.

Лаура, забившись в угол как можно подальше от Нико, прикрывала руками живот.

Он, неожиданно для нее, достал из-за спины белое свадебное платье.

— Помнишь это? — с гордостью спросил он.

— Это мое свадебное платье, в котором я выходила замуж, — у нее перехватило дыхание.

— Примерь его, — подстегивал он, прижимая к ней платье, собираясь снять наручники.

— Примерить? Зачем?

— У каждой пары должно быть свадебное платье.

— У каждой пары должно быть свадебное платье? — повторила Лаура и побледнела. — О чем ты говоришь?

— Ты собираешься выйти за меня замуж, Лаура. Через два дня. На наш юбилей. И тогда мы будем вместе… навсегда.

Навсегда. От этого слова у Лауры похолодела кровь. Но ей нужно было сохранить ясность мысли. Рассуждать трезво. Ради себя и своего ребенка.

— Это значит, что будет и священник, Нико? — А про себя молила: пожалуйста, скажи «да», скажи «да». Пусть он будет настолько сумасшедшим, что не будет ведать, что делает.

— Священник? Кому нужен священник? — фыркнул он. — Совершать обряд, Лаура, — мое дело. Мы обменяемся клятвами сами. Это будет особый день.

Только что вспыхнувшая надежда Лауры умерла.

Он сунул ей свадебное платье.

— Примерь его, — хрипло приказал он, сняв наручники. Сэтан сидел рядом с ним и не спускал глаз с Лауры.

Лаура быстро размышляла. Она никак не влезет в свадебное платье… никак — в ее теперешнем положении. Она уже носила свободную одежду, стараясь держать руки перед собой, согнувшись в коленях, лежа только на боку, делая все, чтобы отвлечь внимание Нико от живого существа, растущего в ней.

Она взяла платье, мило улыбнувшись, держа его в руках, прячась за атласом и тюлем.

— Ты не можешь видеть меня снова в свадебном платье, — дразня сказала она. — Разве ты не знаешь, что это плохая примета? — она все еще пряталась за платьем. — Мы должны быть уверены, что на этот раз сделаем все правильно, да, Нико?

— Думаю, что да, — согласился он сквозь зубы.

— Тебе нужно обо всем позаботиться, — она заставила себя поцеловать его в щеку, борясь с отвращением, которое при этом испытывала. — Пока тебя не будет, я постараюсь влезть в него. Ты такой предусмотрительный.

Он ушел, не надев на нее наручники, забрав с собой Сэтана.

Когда оба чудовища удалились, Лаура бросила платье на пол. Ум ее быстро работал.

— Должен!

Пол Фонтано был полон жизни, когда с тарелки своего ленча снимал серебряную крышку. К его удивлению, на тарелке вместо бифштекса лежала утренняя газета. Сначала он просто ее отбросил, раздраженный отсутствием бифштекса. Затем его внимание привлек заголовок: ДЭНИЭЛ ЭЛЛИС И СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС.

Любопытство взяло верх, и он просмотрел статью под заголовком. Ему бросилось в глаза имя Питера. Затем он связал имя Питера с другими словами.

Любовник…

Гомосексуалист…

Сын Пола Фонтано.

Он снова и снова читал статью, не веря своим глазам. Этого не могло быть! Его сын не гомик. В этом вина Дэниэла. Каким-то образом он соблазнил его. Питер молод, впечатлителен. И не устоял против Дэниэла.

Он должен что-то предпринять. Дэниэл заплатит за это.

Пол поднял трубку, набирая номер телефона.

— Да? — Диана стонала от удовольствия, прижимая трубку к уху, в то время как знаменитый шведский массажист творил чудеса своими пальцами.

— Диана, это Пол.

Диана вздрогнула, почувствовав прикосновение холодного масла у себя на спине, которое ей втирали. Запах стоял божественный.

— Дорогой, это может подождать? Я несказанно наслаждаюсь.

— Когда ты улетаешь в Голливуд?

— Сегодня в полдень. А что?

— Я присоединюсь к тебе.

Диана не смела даже надеяться, что все окажется так просто.

— О, какая-нибудь уважительная причина?

— Помнишь о той маленькой услуге, которую ты просила тебе оказать?

Она вся вспыхнула от волнения.

— Да, — прошептала она, задыхаясь.

— Я этим займусь.

Грейс была готова напасть как вампир, жаждущий смерти своей жертвы. Она последний раз взглянула на электрические провода, подключенные к горячей ванне, предназначенной для Харрисона. Это оказалось совсем просто, стоило только обратиться к справочнику. Если случайно соединятся два провода, то последствия будут ужасными: человека, находящегося в ванне, убьет током.

Грейс внимательно все осмотрела вокруг, приблизившись к ванне. В одной руке она держала маленькую сумку, в которой находились отвертка, плоскогубцы, щипцы для откусывания проволоки и пара резиновых перчаток, чтобы не оставлять отпечатков пальцев.

После того как она натянула перчатки, ей оставалось всего лишь, пользуясь инструментом, соединить голубой проводок с красным. Закончив подготовку диверсии, она проверила результаты своей работы, включив горячую ванну и наблюдая, как пенится и пузырится вода. Отбросив отвертку, она слушала шум и стук отлетающих водяных брызг.

Грейс улыбнулась от предвкушения будущего удовольствия. Навряд ли Харрисон подозревал, что очень скоро встретится в аду со своей женой.

Сегодня был день, на который Харрисон наметил убийство Габриэль. И сейчас он осуществлял свой план.

Так же, как и она.

Положив инструмент в багажник своей машины, Грейс направилась к бассейну Харрисона. Сбросив шорты и топ, она надела бикини красного цвета, а затем, удобно устроившись в шезлонге, намазала себя маслом. Можно заняться своим загаром, пока Харрисон вернется.

Ее нисколько не мучили угрызения совести по поводу того, что должно произойти с Габриэль. Эта сука заслужила свое. Но еще сильнее ненависти к Габриэль, сильнее, чем страсть к богатству и власти, было в ней желание отомстить. Харрисон должен заплатить за то, что так подло с ней поступил. Она не могла позволить ему выиграть. Неужели он думает, что она настолько глупа, чтобы поверить в то, что он женится на ней после того, как убьет Габриэль?

Скорее всего, он захочет убить и ее.

Но она его обставит. Харрисон заслужил смерть, а когда его не станет, она получит в награду то, что по праву принадлежит ей. Она уже разговаривала с юристом, объяснив ему, как Харрисон обманул ее. Юрист посоветовал подать в суд, сказав, что у нее будет больше шансов выиграть процесс, если она предъявит свои наброски и черновики «Опасных людей».

Она не могла дождаться, чтобы увидеть, как жизнь померкнет в глазах Харрисона, и он поймет, что она опередила его, первой вонзив ему нож в спину.

Харрисон быстро проскользнул в костюмерную комнату павильона, где снимались «Вспышки страсти», с подарочным свертком подмышкой, стараясь, чтобы его не заметили.

Его было не узнать. Темная одежда, темные очки, накладная борода и усы полностью изменили его внешность. Если бы кто-нибудь и увидел его, то не признал бы в этом типе Харрисона Моора.

Сегодня Габриэль собиралась забрать свои вещи из костюмерной. И Харрисон по этому поводу приготовил для жены прощальный подарок: флакон ее любимых духов «Джорджио», к которому прилагалась открытка с подписью, что подарок от актеров и съемочной группы фильма «Вспышки страсти».

Существовало только одно маленькое несоответствие, — настоящий флакон из-под этих духов, но заполненный, отнюдь, не духами. Там была кислота.

Побрызгав себя этими «духами» всего лишь один раз, Габриэль погибнет.

Конечно, актеры и съемочная группа и не подозревала ничего. Харрисон надеялся, что все будет списано на одержимого поклонника Габриэль.

Он ухмыльнулся, оставляя свой подарок.

Так же незаметно, как и вошел, он выскользнул из костюмерной и вышел на улицу, направившись к своей машине.

В дороге, сняв с себя маскировочный наряд, Харрисон настроил себя на следующее дело, которое ему предстояло выполнить. Он думал о Грейс. Сегодня она тоже перейдет в небытие.

Хизер обняла Питера. Она утешала его, стараясь увести от машины скорой помощи. Но он сбросил руку Хизер, отказываясь сдвинуться с места и неотрывно глядя в стекло машины, где находился Дэниэл.

— Это моя вина, — прошептал он хрипло. — Только моя вина.

— Питер, как ты можешь себя винить в этом? Он оторвал взгляд от окна, посмотрев агонизирующим взором на Хизер.

— Он здесь из-за меня. — Питер ткнул себя пальцем в грудь. — Из-за меня! Если бы я не вышвырнул тогда Джейма, ничего бы такого не произошло. А теперь Дэниэл может умереть.

— Он не умрет, он справится с этим. Вот увидишь.

— Хотелось бы, чтобы так оно и было. Но боюсь, что потеряю его. Все, кого я любил, уходили от меня. Хизер с любопытством посмотрел на Питера.

— Кто же?

— Моя мать. Я рассказывал тебе когда-нибудь о ней? — глаза Питера затуманились. — Она была красивой женщиной. Я так ее любил.

— Что с ней случилось?

Взгляд Питера потускнел. Он печально сказал:

— Она совершила самоубийство, когда мне было три года.

У Хизер перехватило дыхание.

— Прости.

— Моя мать была слабой женщиной, позволившей отцу погубить себя. И хотя я был совсем мал, но я помню, как он обращался с ней. Никогда этого не забуду, как бы сильно этого не хотел. Такое невозможно забыть.

— Забудь прошлое, — шептала Хизер, обнимая его. — Забудь. Сейчас важно будущее.

Питер беззащитно посмотрел на Хизер.

— Если Дэниэл умрет, у меня не будет будущего. В этот момент раздался голос Габриэль.

— Питер, дорогой! — она быстро шла навстречу брату по больничному коридору.

— Габриэль, что ты здесь делаешь?

— А как ты думаешь, что я здесь делаю? — она крепко обняла брата. — Я пришла сразу, как только услышала о случившемся. Как Дэниэл?

— Мы еще не знаем, — ответила Хизер. — Остается только ждать.

Габриэль холодно кивнула Хизер, узнав ее.

— А что здесь делаешь ты?

— Я была у Питера, когда с Дэниэлом случился сердечный приступ.

— Да? Спасибо, что не оставила его, но теперь, когда я здесь, можешь уходить.

— Я останусь, — твердым голосом заявила Хизер. — Я нужна Питеру.

— Сестра ему нужна больше, чем такая дрянь, как ты, — вспыхнула Габриэль.

— Хочешь еще сметаны на физиономию? — сладким голосом спросила Хизер. буду рада предложить.

— Пожалуйста, — взмолился Питер, — не надо драки. Я этого не перенесу. Не сегодня.

— Прости, дорогой, — извинилась Габриэль.

— Прости, — сказала Хизер, раскаиваясь. — Послушайте, я оставлю вас вдвоем. Если услышите что-нибудь, пожалуйста, найдите меня. Я буду в кафетерии.

Когда Хизер ушла, Питер начал ходить по коридору. Затем повернулся к сестре.

— Это все наделали газеты. Чему тут удивляться? Пресса обязана дать случившемуся широкую огласку.

— Чему?

— Сердечному приступу Дэниэла.

— Этого еще нет в газетах. Питер остановился.

— Нет? Тогда каким образом ты узнала, что я здесь?

— Одна из твоей прислуги сказала мне о сердечном приступе. Я пришла к тебе, когда прочитала это. — Габриэль показала ему газету с заголовками о судебном процессе. — Питер, почему ты не сказал мне об этом? Почему скрывал это все годы?

Питер пожал плечами, опустив глаза вниз.

— Я думал, что ты меня не поймешь.

— Не пойму? Питер, я твоя сестра. Я люблю тебя. Неужели мы не приходили друг другу на помощь? Питер почти машинально кивнул головой.

— Тогда почему же ты мне ничего не сказал? Питер заговорил почти шепотом:

— Я думал, что ты не будешь меня больше любить и не захочешь видеть меня. Был уверен, что ты не сможешь принять меня таким, какой я есть.

Габриэль протянула руки и обняла Питера.

— Дорогой, этого никогда не случится! Ты единственная радость в моей жизни, единственный человек, на кого я могу положиться, который принимает меня такой, какая я есть. Я сама понимаю, что временами бываю стервой, но ты не обращаешь на это внимания, прощаешь мне все. Бывает, мои поступки не вызывают твоего одобрения, но ты никогда не переставал меня любить. Габриэль крепко обняла брата. — Меня не волнует, с кем ты спишь и с кем общаешься. Я только хочу, чтобы ты был счастлив. Мне важно только это.

Питер тоже обнял Габриэль, крепко прижимая ее к себе, не желая выпускать из своих объятий.

— Спасибо, Габриэль. Ты не представляешь, как мне важна твоя поддержка.

Келли понимала, что Джил права: нужно возвращаться в реальный мир. Она решила пойти прогуляться и подышать немного свежим воздухом.

Прогулка среди людей взбодрила Келли, ей стало лучше. Неожиданно для себя она почувствовала, что может затеряться в толпе и не волноваться, даже если весь мир будет смотреть на нее, наблюдая за каждым ее шагом, ожидая когда она поскользнется, готовый вцепиться в нее когтями и предать гласности ее личную жизнь. И это чувство внутренней защищенности обрадовало и придало ей сил.

Неосознанно Келли пошла вниз по Гринвич Виллидж к университету. Еще несколько месяцев назад она была просто студенткой, стремилась чего-то добиться в жизни. Ей вдруг захотелось повернуть время вспять, окунуться снова в безмятежную студенческую жизнь, туда, где все казалось ясным и простым.

Но если часы перевести назад, то в ее жизни не будет места Грэхэму. Если бы она захотела покончить со всем, что бы она делала без него? Неужели она откажется от воспоминаний об их любви и о том коротком счастье, которое у них было?

Честно говоря, она не знала. Ее жизнь превратилась в сплошную путаницу, и она так долго позволяла ей оставаться такой. Вероятно, подошло время, когда придется начинать собирать ее по кусочкам. Келли собиралась принять решение, которое повлияет на всю ее дальнейшую жизнь.

Ее взгляд привлекла киноафиша, и она остановилась. Перед ней громоздилось здание Дома кино. Здесь, в этом здании на 12-й Уэст Стрит, постоянно показывали фильм «Банкет».

Из всех фильмов, в которых снимался ее отец, этот был ее самым любимым. В «Банкете» Эдам играл честного юриста, влюбленного в безумную наследницу, решившую расстаться со своими деньгами. Келли больше всего нравилось в этом фильме то, что там показаны настоящие чувства. Когда смотришь на отца и Айрис Ларсон, то и в самом деле веришь, что они влюблены друг в друга.

Келли смотрела этот фильм нечасто. Может быть, раз пять или шесть за все время. Его не было в их домашней кинотеке, и она даже не подозревала о его существовании до тех пор, пока ей не исполнилось шестнадцать, и она случайно не попала однажды на вечерний сеанс.

Она не знала о нем из-за Дианы. Ее мать ненавидела этот фильм и когда узнала, что Келли посмотрела его, запретила ей раз и навсегда смотреть его под крышей ее дома.

Келли купила билет и, зайдя в темный зал, проскользнула на свое место. На экране ее отец преследовал Айрис Ларсон, гоняясь за ней вокруг плавательного бассейна.

Келли поймала себя на том, что не может сосредоточиться на фильме, просто не в состоянии это сделать. Все ее мысли сейчас занимал Грэхэм. Она вспоминала слова Джил.

Джил права — она сдалась без борьбы, даже не дав Грэхэму возможности объясниться. Вместо этого приняла поспешное решение вычеркнуть его из своей жизни только на основании тех фактов, которые ей представили. Она даже не позволила себе вспомнить то тепло и ту близость, которые были между ними. Любовь. Она не подумала о Грэхэме и его чувствах, о том, через что ему тоже пришлось пройти, и отказалась думать, что Грэхэм мог говорить правду. А если действительно так и было, как он утверждал?

Какая же она дурочка! Теперь, когда у нее было время подумать, она удивлялась, как могла так быстро сделать тогда свои выводы? Обвинить Грэхэма? Почему была настолько высокомерной, что не дала ему возможности объясниться?

Заглядывая в себя, Келли знала, почему так поступила. Глубоко в ней, затаившись, сидел страх. Она боялась, не верила в то, что заслуживала любовь Грэхэма, и страшилась, что он может ей это сказать.

Сердце подсказывало ей, что все ее домыслы — неправда, пробуждая хранимые в памяти воспоминания о Грэхэме. Но, начиная здраво размышлять, снова боялась, сомнения охватывали ее с новой силой.

Это все из-за Дианы. Это она постоянно ей внушала, что ни один мужчина никогда не будет ее любить. Даже ее собственный отец.

— Нет, это неправда! — клялась яростно Келли, сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы. Она не позволит себе плакать. Не позволит своей матери доводить ее до слез. Келли стало досадно, что тогда на студии она вела себя так, как того и хотелось Диане.

Келли всматривалась в образ отца на экране. Нет, Диана не права.

— Ты бы любил меня, папа. Ты бы любил. — Келли, как и много раз до этого, представила себе, как сложилась бы ее жизнь, если бы отец не погиб. Она никогда не была бы одинокой и не чувствовала бы себя так, словно ее жизнь ей не принадлежит.

Так, как она чувствовала себя сейчас.

— Что мне делать, папа?

Келли сама ответила на свой вопрос, спросив себя, чего бы она хотела. Ответ был прост. Она хотела пойти к Грэхэму. Сейчас. Бели она не сделает этого после того, что произошло между ними, она может навсегда его потерять. Она ужасно обошлась с ним на стоянке машин студии, оттолкнув его и дав ясно понять, что больше не желает иметь с ним ничего общего.

И снова сомнения охватили ее. А что, если слухи окажутся правдой? Что, если он спал с ее матерью?

Она приняла решение. Нужно узнать правду и принять то, что скажет ей Грэхэм. Может быть, они смогут начать все сначала… Может быть, у них будет будущее. Если еще не слишком поздно.

Глава тридцать первая

— У тебя такой вид, словно ты сейчас растаешь.

— Неужели? — Грейс томно сняла руку с Харрисона. — Хочешь лизнуть меня? Харрисон внес предложение.

— Что, если я принесу чего-нибудь выпить?

— Согласна, — Грейс вытерла пот. — Сегодня жарко.

— Похоже, что сегодня за сто по Фаренгейту. Долго была на жаре?

— Довольно долго.

Грейс, опершись на локти, спросила:

— Миссия закончена?

Харрисон смешивал бутылку клюквенного сока со спиртным.

— Все срабатывает, «бриз» пойдет? Грейс подняла кверху очки от солнца.

— Прекрасно. Почему бы тебе не вылезти из этой одежды и не присоединиться ко мне? Мы могли бы пошалить в горячей ванне.

Харрисон, наблюдая за Грейс, улучил момент, когда она отвернулась, чтобы включить горячую ванну, и быстро высыпал содержимое белого пакетика в ее стакан. Порошок плавал сверху, к досаде Харрисона, до тех пор, пока он не размешал его пальцем. Выбирая этот коктейль, он учел, что сочетание клюквенного сока и водки уничтожает горький привкус порошка.

— А вот и мы, — объявил он, подходя к Грейс с напитком для нее. — Давай скажем тост.

Грейс посмотрела на горячую ванну, затем перевела взгляд на Харрисона.

— За успех в делах.

Харрисон чокнулся своим стаканом со стаканом Грейс.

— За успех в делах.

Он жадно пил свой коктейль, опустошив почти половину стакана за один прием, воодушевляя Грейс сделать то же самое. Но она даже не притронулась к. своему напитку.

— Ты не поддерживаешь тост? — сказал он, указывая на ее полный стакан. Плохая примета, если не отопьешь.

— Неужели? — Грейс смотрела на Харрисона спокойно, пальцем водя по кромке стакана. — Нам не нужны плохие приметы, не правда ли? Ни сегодня, ни когда-либо.

— Нет, конечно, — согласился Харрисон, хотя Грейс все еще не попробовала напиток.

— Знаешь, я бы выпил еще, — сказал он, поворачиваясь к ней спиной и возвращаясь к бару. — Ты собираешься меня поддержать, Грейс?

Когда он отвернулся, направляясь к бару, Грейс выплеснула содержимое своего стакана. Медленно подойдя к бару, она поставила перед ним пустой стакан.

— Ты меня недооцениваешь, Харрисон, в смысле моих способностей. Я вполне могу совершать те же поступки, что и ты.

— Неужели?

— Представь. — Она наклонилась и нежно поцеловала Харрисона, глядя ему прямо в глаза. — Ты будешь удивлен тому, на что я способна. Очень будешь удивлен.

Харрисон провел пальцем по нижней губе Грейс.

— То же самое можно сказать и обо мне. — Теперь, когда она выпила напиток, можно приступать к дальнейшему осуществлению плана. Сейчас она должна заснуть.

Он обнял Грейс за плечи.

— Знаешь, похоже, тебе надо намазаться немного маслом. Позволь это сделать мне?

— Ты прав, но я не думаю, что долго здесь пробуду. — Она томно посмотрела на него. — Кроме того, я бы с удовольствием занялась совсем другим. Давай прыгнем в горячую ванну.

— Потерпи. Не отказывайся так легко от моего предложения. — Харрисон принес флакон масла для загара. — Купил его на днях. Оно высшего качества.

Грейс внимательно осмотрела себя.

— Ну, ладно, полагаю, что немного можно, — она вернулась к своему шезлонгу и легла на живот. — Но только на часок. После этого окунусь.

— Только на часок, — поддержал ее Харрисон. Он открыл бутылку и вылил масло на спину Грейс, начав его тщательно втирать.

— М-м-м, ощущения божественные, — бормотала она. — Но пахнет странно.

Ах, эта Грейс, до чего же востра! Харрисон засмеялся своим мыслям, развлекаясь происходящим.

— Что здесь такого смешного? — пробормотала она, закрывая глаза.

— Ничего.

И все же правда заключалась в том, что он втирал ей в кожу кулинарное масло. Это было его собственное изобретение — три четверти масла кокосового ореха и одна четверть овощного масла. О, волноваться не придется. Вся вина упадет на Грейс. Какое тщеславие! Пойти на такие меры, чтобы сразу загореть!

— Эй! — закричала она через несколько секунд. — Что ты делаешь? Похоже, ты вымазал на меня всю бутылку.

— Похоже, что так и есть, — извинился Харрисон. — Не беспокойся, это тебе не навредит.

Харрисон тщательно втирал маслянистую жидкость в кожу Грейс — ее руки, ноги, спину до тех пор, пока она не заблестела и не засверкала на солнце.

Грейс зевнула:

— Не знаю, почему, но мне очень хочется спать.

— Может быть, ты вздремнешь, сладкая?

— Это хорошая мысль, но не оставляй меня здесь надолго. Ты знаешь, как я не люблю, когда сгораю.

— Мы этого не допустим. Не волнуйся, Грейс. Я хорошо присмотрю за тобой.

— Обещаешь? — спросила она, открывая один глаз. Харрисон широко ей улыбнулся.

— Обещаю.

Через десять минут он осторожно тряхнул Грейс. Она не пошевелилась. Он тряхнул ее еще разок.

— Грейс, — позвал он — ответа не было. — Грейс, — позвал он на этот раз громким голосом. Но она не отвечала. Да! Напиток сделал свое дело. Она определенно похолодела.

Харрисон взял пустой флакон из-под масла для загара, стаканы и унес их в дом. Он хорошо ополоснул их, затем приготовил свежий коктейль «бриз» и вложил стакан в слабую руку Грейс. Налив полбутылки настоящего масла для загара, он положил в ее сумочку упаковку со снотворными таблетками, которые украл из ее аптечки. Затем он обратил внимание на то, чтобы нигде на территории бассейна не осталось отпечатков его пальцев. Хоть это и его дом, но лучше, чтобы его отпечатков пальцев не было сразу же после совершения преступления.

После всех этих манипуляций Харрисон пошел на кухню и вернулся с небольшим рулончиком алюминиевой фольги.

Он поднял вялое тело Грейс и переложил ее на соседний диван. Отрезав кусок алюминиевой фольги, Харрисон покрыл ею стул Грейс и перенес ее снова на стул, положив так, чтобы солнцезащитный щиток лежал между ее руками и подбородком. Отлично, подумал он, таким образом на Грейс будут падать дополнительные лучи солнца.

После пяти часов на солнце, густо натертая маслом, Грейс, наверняка, сгорит до хруста. Как он сказал, сегодня температура была где-то за сто по Фаренгейту. А алюминиевая фольга определенно ускорит этот неизбежный процесс, сделав солнечные лучи в два раза смертельной.

«Можно не сомневаться, — размышлял Харрисон, — все будет выглядеть как несчастный случай». Бедная Грейс захотела заняться своим загаром и уснула на солнце. Когда все начнут выяснять, придут к выводу, что она злоупотребила спиртным и вдобавок принимала снотворное.

Харрисон решил, что ему пора исчезнуть, чтобы иметь своего рода алиби, и направился к своей машине. Проходя мимо горячей ванны, он выключил ее.

Сейчас для этого нет времени. Может быть, попозже.

Габриэль стремительно ворвалась в офис Марка, даже не удосужившись постучать. Влетев, она в гневе стукнула кулаком о его стол.

Он посмотрел на нее с раздражением, отложив в сторону сценарий, который читал.

— Какого черта?! С каких это пор ты без разрешения врываешься ко мне в офис?

— Когда ты собираешься подписать с Хизер Маккол этот контракт?

Как только она увидела Хизер в больнице, у нее вспыхнуло желание поскорее отомстить ей. С Дэниэлом все было по-прежнему, и Габриэль ушла, пообещав Питеру, что вернется, забежав по делу в несколько мест. Офис Марка оказался первым на ее пути.

Марк чуть не выкрикнул, что никогда, никогда не подпишет его. Но вместо этого сказал:

— Я еще работаю над ним. Дай мне немного времени.

— У тебя, его уже было предостаточно. Обрати особое внимание на то, что я собираюсь тебе сказать. Я хочу, чтобы Хизер Маккол подписала контракт, который должен быть скреплен печатями и доставлен «Тринити Пикчез» в течение сорока восьми часов.

С Марка было достаточно вымогательств этой дряни. Кем себя считала эта эгоистичная сука?

— А если нет? — спросил он с вызовом.

Габриэль наклонилась к столу Марка. Ее высокая грудь то вздымалась, то опускалась, щеки горели лихорадочным румянцем, а глаза сверкали темным металлом. Она по хищному оскалила рот. Смочив кончиком языка пересохшие губы, она прорычала:

— Ты знаешь, что я могу сделать в этом случае! Увидев, в каком она состоянии, Марк с опаской на нее посмотрел, но решил не сдаваться.

— А ты знаешь, что могу сделать я? — осмелился он предупредить, схватив ее за руки и сильно их сжимая. — Не толкай меня на это, Габриэль. Ты одна знаешь, как далеко я могу зайти.

Габриэль откинула назад голову, рассмеявшись ему в лицо:

— Не запугивай меня!

— Нет? Ну, тогда прими дружеский совет. Не забывай, что играешь с огнем, Габриэль. В противном случае тебе будет очень больно.

— Ты соображаешь, что говоришь? — Габриэль старалась сдержать дрожь в голосе. Он не посмеет нанести ей вред еще раз! — Такое больше не повторится!

— Ты действительно так думаешь? Я попытался тебя однажды убить. Хочешь пари, что я сделаю это еще раз? А как поживает твой призрачный поклонник?

При упоминании о поклоннике Габриэль побледнела. Неделями она не думала о нем, но теперь все возвратилось. Он пытался убить ее отравленным шоколадом, и он все еще был где-то рядом. Возможно, выслеживал ее, приготовившись сделать следующий шаг.

— Ты не ведаешь, что говоришь! Ты не отдаешь себе отчета! — закричала она, выскакивая из офиса Марка. У двери она обернулась, подняв указательный палец. — Я хочу, чтобы этот контракт был подписан, Марк! Время уходит.

— Для кого оно уходит, Габриэль? — спокойно проговорил он, наблюдая, как она убегает. — Для кого?

Через пять часов Харрисон вернулся домой, поставив свою машину серебристого цвета в гараж. Он настроил себя на то, что найдет Грейс мертвой.

По дороге в бассейн Харрисон снова прошел мимо ванны. Его мускулы на руках и ногах ныли от напряжения, он чертовски устал после двухчасовой игры в теннис с какими-то типами из студии. Горячий душ не помешал бы ему, но он не оказывает такого действия, как горячая ванна. Полежать в горячей воде совсем другое дело.

Харрисон включил ванну, нажав кнопку, вмонтированную в стенку из красного дерева, наблюдая, как начала нагреваться и пузыриться вода. Он сбросил свои мокасины и стянул спортивную рубашку. Вода притягивала его. Харрисон знал, что как только он ляжет в воду, напряжение и усталость исчезнут и наступит блаженство. Он испытывал сильное искушение, но воздержался принимать ванну. Сначала он должен проверить, что с Грейс. А уж затем позволит себе роскошь полежать в ванне, перед тем как вызвать полицию. Может быть, они что-нибудь скажут о смерти Габриэль.

Харрисон увидел, что тело Грейс лежало там же, где он ее оставил. Ну, а почему ему там не быть? Он начал громко смеяться при этой мысли, но его смех замер, когда он увидел, что ноги Грейс начали шевелиться… ее тело выпрямилось… а голова повернулась в его сторону.

Внутри него все кричало: нет! Этого не могло быть. Просто не могло быть! Она не может быть живой. Не может! Она должна была умереть. Умереть! Но губы его только беззвучно шевелились.

— Харрисон, дорогой, — пропела весело Грейс, вскакивая на ноги. — Где ты пропадал весь полдень? — она неодобрительно помахала пальцем. — Можно было сойти с ума, как ты меня оставил. Ты должен был меня разбудить. Но, думаю, что у меня нет причин быть тобой недовольной — она повернулась перед ним. Ну, как, чудесный загар? Это твое масло творит чудеса! Ты должен мне сказать, как оно называется. Я хочу попользоваться им еще. — Она восхищалась своими золотисто-коричневыми руками и ногами. — Не могу дождаться, когда приму душ и надену что-нибудь белое с открытой спиной. Я буду выглядеть потрясающе!

— Грейс? — прохрипел Харрисон, протягивая руку и желая к ней прикоснуться… чтобы убедиться, что она жива на самом деле, что это не плод воображения виноватой совести.

— Да, Харрисон? В чем дело? Ты, что, проглотил язык? — она сияла очки от солнца, передвинув их на макушку и глядя Харрисону прямо в глаза. — Ты удивлен, что видишь меня, милый? Действительно, ты так смотришь, словно видишь перед собой призрак.

Харрисон напряг мозг, подыскивая ответ. Он не хотел, чтобы она что-нибудь заподозрила. Он не мог себе этого позволить. Но у нее в глаза к что-то промелькнуло… что-то насмешливое. Но почему? Почему?

— Харрисон? — спросила она. — Ты не ответил на мой вопрос.

— Я и не думал, что ты еще здесь, вот и все, — быстро придумал он.

— А почему бы мне здесь не быть? — Грейс взяла Харрисона под руку, глядя на него обожающим взором. — Ты знаешь, как мне нравится быть у тебя. Только подумай, дорогой, через несколько часов мы узнаем, что Габриэль мертва. Затем через какое-то время, чтобы соблюсти приличие, мы поженимся и не расстанемся до самой смерти.

— Не говори так, — возмутился Харрисон.

— Почему бы и нет? Не могу дождаться, когда произнесу брачный обет. Он кое-что значит для меня, Харрисон. — Грейс прижалась к нему. — Обещаю любить тебя до дня своей смерти. А ты обещаешь мне то же?

— Давай не будем говорить о смерти, Грейс. — Харрисон заметно вспотел и старался освободить свою руку из железной хватки Грейс. Ее близость ему не нравилась. У него было такое ощущение, словно он разговаривал с живым трупом.

— Почему бы и нет? Мы можем умереть в любое время. Судьба любит подкидывать маленькие сюрпризы. Никогда нельзя ни на что полагаться, Харрисон, даже на хорошо продуманные планы. Ты согласен со мной?

Харрисон смотрел на Грейс с недоверием. Она не могла знать…

Она этого не могла знать! Каким образом! Она выпила напиток, который он приготовил… Она потеряла сознание… он оставил ее, намазанную маслом. Черт, это было непостижимо!

Грейс надула губы:

— Ты не обещаешь.

Он посмотрел на нее, сбитый с толку.

— Как? Что обещать?

— Любить меня до самой смерти.

Услышав слова Грейс, Харрисон не мог пошевелиться. Не мог говорить. Почему она защитилась на теме смерти?

Грейс отошла в сторону на шаг от Харрисона.

— Ну, так как? — когда Харрисон так и не ответил ей, лицо Грейс стало удрученным и сморщилось от потока хлынувших слез. — Ты не любишь меня! причитала она.

— Конечно, люблю, — прошептал он.

— Тогда скажи мне это! — потребовала она. Слезы тут же высохли у нее. Скажи это!

— Грейс, я буду любить тебя до самой смерти, — сказал он, с трудом выговаривая эти слова.

Она обхватила руками Харрисона, неистово прижимая к себе.

— Ой! — закричал он.

— Дорогой, что случилось? — спросила Грейс, и на лице ее появилась озабоченность.

— Ничего. Я неважно себя чувствую. Играл в теннис.

Она запричитала:

— Бедняжка, знаешь, что тебе сейчас нужно?

— Что?

— Хорошенько прогреться в горячей ванне… А я постараюсь, чтобы твоя ванна стала еще лучше. Знаешь, что я сделаю — очень холодный коктейль. — Она направилась к бару. — Ныряй в воду, а я пока приготовлю два коктейля «бриз». Надеюсь, что у меня получится так же хорошо, как у тебя.

— Что ты хочешь этим сказать? Грейс замахала руками:

— Я не могу этого объяснить, но твой коктейль обладал какой-то удивительной крепостью. Ты знаешь особые компоненты?

«Да, веронал!» — чуть не выкрикнул вслух Харрисон. Это и придало особую крепость… это и был секретный компонент. Но что он сделал не так? Как: она могла остаться живой? Ее должно было убить солнце.

— Харрисон, — крикнула Грейс, гремя бутылками в баре, — не жди меня. Прыгай прямо в ванну, Я присоединюсь к тебе через минуту.

Возможно, ванна поможет ему. Нужно все тщательно обдумать. Чтобы разобраться в том, что произошло, требуется ясная голова. И только тогда он сообразит, как действовать дальше. Его ждала новая жизнь, и она будет у него. Хотя совершенно очевидно, что его план убийства Грейс полностью провалился. «Но это только временная задержка», — думал он. Ему потребуется совсем немного времени, чтобы возник новый план. А сейчас он погрузился в горячую ванну и будет думать о том, что могло произойти. Он не стал ждать, когда вода польется на него, разбежался и, увеличив скорость при приближении к ванне, влетел туда одним прыжком.

Мгновенно, как только он упал в воду, тело его пронзили десять тысяч вольт электрического тока, отбросив к одной стороне ванны. Полетели искры и вскоре в воздухе запахло обуглившимся мясом. Тело Харрисона согнулось и выпрямилось, а на лице застыло выражение полного шока и недоумения, смешанного с невыносимой болью. Его невидящие глаза смотрели в вечернее небо. Затем безжизненное тело опустилось на дно горячей ванны.

Грейс спокойно потягивала «бриз», наблюдая, как Харрисон умирал.

— Гори, бейби, гори, — шептала она.

Когда прекратились удары, крики, вспышки и искры, Грейс вышла из-за бара и пошла к горячей ванне. Она набралась мужества для встречи с неприятным зрелищем.

С каждым шагом все сильнее ощущался запах обуглившегося мяса. Когда она подошла совсем близко, сильный запах того, что еще недавно было Харрисоном, окутал ее густой пеленой со всех сторон, так, что стало трудно дышать. Зажав нос рукой, она, дыша через рот, продолжала идти вперед. Когда подошла к краю горячей панны, она остановилась и посмотрела вниз на воду, увидев теперь уже почерневшие останки Харрисона Мо-ора.

Грейс почувствовала позывы на рвоту, но сдержалась, заставив себя вспомнить, что Харрисон сделал с ней сегодня: он пытался убить ее.

Но у него ничего не вышло. Она его обошла. Она убила Харрисона прежде, чем он это сделал бы с ней. И это было так легко! Она дала ему возможность уйти. Когда он вернулся и увидел, что она жива, то выглядел так, словно у него сердечный приступ. А затем, когда она играла с ним в кошки-мышки, он даже не догадался, так и не понял, что она все знала. Он доверял ей. Это привело ее в еще большую ярость! Какой же он глупец! Почему она должна ему доверять после всего, что он сделал по отношению к ней?

Все это время она знала, чувствовала, что он попытается убить ее. Вот поэтому-то она и не выпила «бриз», который он приготовил. Когда Харрисон пошел к бару, она вылила его в кадку с пальмами, а затем притворилась, что потеряла сознание, так, чтобы он смог осуществить оставшуюся часть плана.

И все же она не могла не оценить его блестящий план. Он был совершенством! Абсолютным совершенством! Если бы он направил хоть немного своей фантазии и энергии на писательскую деятельность! Но он не сделал этого. Чертов лентяй, он даже не хотел прилагать усилий. Вместо этого собирался перехитрить ее. В этом и заключалась его ошибка.

После того как он ушел, она зашла в дом и приняла душ. Затем вернулась назад и позагорала. Когда Харрисон вернулся, то попал прямо в ее ловушку.

Грейс печально смотрела на Харрисона. Она не хотела, чтобы дело дошло до этого, не хотела его убивать. Она любила его. Она его так любила! Но он не дал ей другого выбора. В конце концов, она сделала только то, что он вынудил ее сделать.

Она смахнула слезу, катившуюся по щеке, и подумала, что он преподнес ей хороший урок, за который она должна быть благодарна: нужно думать только о себе.

Грейс послала Харрисону воздушный поцелуй. Ее бедный милый. Он обещал любить ее до последнего своего часа. И только по его вине этот час так быстро наступил.

Питер знал, что рано или поздно отец вызовет его. Пол позвонил ему сразу же после того, как в газетах начали писать о судебном процессе, начатом Джеймом.

Сейчас он находился и номере отца в отеле на Беверли Хиллз, куда пришел прямо из больницы. Дэниэл все еще лежал в реанимации. Хотя его состояние улучшилось, врачи говорили, что опасность еще не миновала. Питеру не хотелось оставлять Дэниэла, но Пол настойчиво хотел увидеть его.

— Лучше ты получишь нагоняй здесь, чем перед всеми. Будет неплохой материал для бульварных газет, не так ли?

Хизер пообещала, что побудет рядом с Дэниэлом, и Питер уехал. Зная, что Питер вошел, отец стоял спиной к нему, сцепив руки, глядя в окно и не говоря ни слова.

Питер нервно откашлялся.

— Теперь ты все знаешь.

— Не говоря уже о людях. Как ты мог так поступить со мной? Я даже не могу смотреть на тебя.

— Как я мог так поступить по отношению к тебе? — спросил Питер, стараясь сдержать гнев. — Выходит, что ты думаешь только о себе. А как тогда быть со мной и с моими чувствами? Ты думаешь, мне нравится, что все кругом узнали о моей личной жизни? Думаешь, что я однажды проснулся и решил, что хочу быть гомиком? Думаешь, что у меня был выбор?

— Ты без труда решил съехаться с Дэниэлом Эллисом, — холодно прокомментировал Пол.

— У тебя это звучит так, словно решения, которые я принимал, были легкими, — с яростью сказал Питер. — Это далеко не так. Если бы ты чувствовал то, что чувствую я всю свою жизнь, ты бы понял, о чем я говорю.

Каждый день я просыпаюсь с ощущением, что я такой, каким не должен быть. И тем не менее, я нашел выход, как с этим жить, сделать это частью своей жизни… потому что я такой. Я не знаю, почему это случилось со мной. Я только знаю, что когда сближаюсь с кем-нибудь, когда мне нужна интимная жизнь, то я хочу, чтобы это был мужчина.

— Ну, и Дэниэл Эллис такой человек? — в голосе Пола чувствовалось нескрываемое презрение. Он все еще не поворачивался лицом к сыну.

— Да, такой. Прости, если это тебе неприятно.

— Мне неприятно!? — загремел Пол, наконец-то поворачиваясь лицом к Питеру и обнажая свою ярость. — Это больше, чем неприятно. Это мерзко! Это приводит меня в замешательство. Я сделаю все, но ты больше не будешь ничего иметь с Эллисом. До тех пор, пока ты мой сын.

— Может быть, я не хочу больше быть твоим сыном. Ты когда-нибудь задумывался над этим? — ответил Питер. — Может быть, я не хочу, чтобы все знали, что я сын Пола Фонтано. Если не можешь меня принять таким, какой я есть, то почему ты думаешь, что я могу принять тебя таким, каким ты есть в действительности?

— А какой я, Питер? — требовательно спросил Пол. — Что я сделал такого, чтобы ты стеснялся меня? Всю свою жизнь я только и делал, что давал тебе самое лучшее.

— Лучшее, — повторил Питер с насмешкой. — Ничего, кроме самого лучшего детям. Тебе нужно было что-то делать со своей виноватой совестью, не так ли?

— О чем ты говоришь?

— Я знаю, папа, знаю! — закричал Питер, называя его так, как в детстве. — Я знаю, какой ты человек, и всегда это знал. Ты хладнокровный и жестокий. Ты не хочешь, чтобы кто-то стоял у тебя на пути. Даже семья. Ты сумел обманывать Габриэль все эти годы, но никогда не мог одурачить меня. Никогда! Я знаю, какой ты, потому что я видел все своими глазами, воочию!

— В чем суть?

— Ты убийца, папа! — закричал Питер, не в состоянии больше умалчивать о том секрете, который хранил в себе так долго. — Убийца! Я видел! Я видел, как ты убил маму!

Пол посмотрел недоверчиво на сына.

— Ты сам не знаешь, что говоришь. Твоя мать совершила самоубийство.

— Не лги мне, — сказал Питер. — Раз уж мы начали сегодня раскрывать секреты, то давай начнем с твоих. Я был там, прятался в чулане и все видел. Ты задушил ее голыми руками, а затем сделал все так, словно она сама повесилась.

Пол ничего не отрицал.

— Почему ты ничего не говорил, раз все знал?

— Почему я ничего не говорил? — повторил Питер. — Почему я ничего не сказал? Не знаю. Сначала я думал, что это дурной сон. Ужасный кошмар. Но когда проснулся на следующее утро и увидел, что мама ушла, я понял, что она не вернется. И тогда я понял — то, что я видел, действительно произошло.

— И продолжал молчать.

— Я не знал, что делать. Я был ребенком. Мне не исполнилось и четырех лет. Кому я мог сказать об этом? Кто поверил бы мне? Я видел, с каким гневом ты набросился на мать, и боялся сказать что-нибудь. Боялся, что если скажу, ты причинишь мне вред. И, может быть, даже Габриэль. Поэтому и вычеркнул этот вечер из своей памяти, вычеркнул и спрятал глубоко в себе. Я старался забыть о том страшном событии, убеждая себя, что это ужасный сон, принимая то, что мне сказали. Но я рос, взрослел, и мне становилось все труднее это забыть. Я понял, что с трудом переношу тебя. Я молчал, и убийство сошло тебе с рук. Тогда я стал держаться с тобой на расстоянии, потому что начал ненавидеть тебя.

— И ты решил отвернуться от меня и начать спать с мужчинами, так? сделал вывод Пол.

— Ты не веришь? Может быть, выслушаешь меня прежде? Это не имеет никакого отношения к гомосексуализму.

— Не имеет? Ты хотел наказать меня за то, что я убил мать. Питер, я любил Марину. То, что случилось, — трагический несчастный случай.

— Тем не менее, ты постарался замести следы, — с горечью подчеркнул Питер.

— Нет дня, чтобы я не думал о ней. Я никогда не забуду то, что сделал.

— Ты, скорее всего, забыл ее в ту же ночь, когда привел ту белокурую куклу к себе в постель! — закричал Питер.

Он не мог запомнить женщину, которая была в постели отца, но никогда не забудет ее. Он помнил, как она стонала от удовольствия, помнил ее взвизгивания. Он также помнил ее слова… вопрос, который она задала. Он навсегда врезался ему в память… «Ты сделал то, что обещал?»

Его отец может это все отрицать, если захочет. Может говорить, что это был несчастный случай, но Питер знал и другое. Он знал то, что услышал. Пол обещал своей любовнице убить его мать. За это он всегда будет ненавидеть своего отца… его любовницу, кто бы она ни была.

— Чего ты хочешь от меня, Питер, — взмолился Пол. — Чего ты хочешь? Твоя мать мертва. Я не могу ее вернуть назад.

— Ты не сделал бы этого, даже если бы и мог, — горестно заметил Питер, потому что мама тебе не подходила. Точно так же, как и я.

— Питер, мы не можем изменить прошлое, но в состоянии изменить будущее. Я хочу, чтобы ты оставил Эллиса. Уезжай куда-нибудь на некоторое время, а когда все утихнет, ты сможешь вернуться и начать новую жизнь.

— Начать новую жизнь? — Питер зашипел с недоверием. — Ты думаешь, что говоришь? Неужели считаешь, что гомосексуализм исчезнет за ночь, потому что ты этого хочешь? Это далеко не так. И я не оставлю Дэниэла. Я нужен ему и хочу быть с ним рядом.

Голос Пола стал жестким.

— Питер, я твой отец. Ты сделаешь так, как я сказал.

— Я не ребенок. И ты не можешь мной командовать. Это моя жизнь, и я собираюсь прожить ее так, как хочу. Если ты не можешь ее принять, это очень плохо. А что касается моего отца, то он умер в ту самую ночь, когда не стало матери.

— Не подстрекай меня, Питер, предупреждаю тебя. Не заставляй меня сделать то, о чем я потом пожалею. Питер грустно засмеялся.

— Угрожаешь мне? Ну, думаю, что мне пора идти. Мне нужно быть в больнице.

— Ты никуда не пойдешь. До тех пор пока я не скажу, что мы закончили разговор.

Питер с прискорбием посмотрел на отца.

— Мы закончили. Мы сказали друг другу все, что должны были сказать.

Габриэль спешила по темному коридору студии к своей костюмерной. Съемки закончились день тому назад, и студия была безлюдна.

Шаги ее гулко отдавались в пустом коридоре, и Габриэль стало не по себе, ею внезапно овладел страх. Он еще больше усилился, когда она вспомнила слова Марка, что кто-то хочет убить ее.

Подавляя это гнетущее чувство, она оглянулась через плечо. Конечно, в коридоре никого не было. Она отругала себя за то, что позволила Марку запугать себя таким образом. Однако, зайдя в свою костюмерную, она быстро захлопнула и закрыла дверь.

Первое, что она увидела, — завернутый пакет перед зеркалом. Удары сердца Габриэль стали отдавать где-то в горле. Она сразу вспомнила о последнем «подарке» своего поклонника, после которого ей промывали желудок в больнице.

Глаза ее бегали из одного угла в другой. А вдруг он там и уже приготовился напасть на нее? Никого не обнаружив, она стала дышать немного спокойнее, и приблизилась к пакету.

Взяв его, Габриэль аккуратно вынула коробку и легонько тряхнула ею над ухом. Внутри что-то загремело, и она облегченно вздохнула, обрадовавшись, что не обнаружила тикающего звука. К коробке была приложена открытка. Она выхватила ее и с трепетом открыла. Ее опасения исчезли. Это был прощальный подарок от съемочной группы и актерского состава.

Габриэль сорвала упаковку, обнаружив флакон духов «Джорджио». Она открыла его, собираясь побрызгать себя духами, но, подумав, отложила. В настоящее время она пользовалась духами «Обсешн» и решила не смешивать духи, вспомнив, что смешанные запахи всегда вызывали у нее ужасные головные боли.

Она упаковала флакон и положила его в одну из коробок, которую принесла раньше, чтобы забрать свои вещи. А с духами можно подождать до завтра.

— Как с отцом? — спросила Хизер.

— Не спрашивай, — Питер направился в реанимационное отделение. Когда он подошел туда и заглянул в окошко, его охватила паника, — кровать Дэниэла была пустой. — Где Дэниэл? — в страшной тревоге спросил он, поворачиваясь к Хизер.

— Успокойся, Питер, — сдержанно сказала она, — его перевели в отдельную палату.

Питер постарался справиться со своим волнением.

— Это значит, что он поправится? Хизер постаралась улыбнуться.

— Врачи настроены оптимистически — она взяла его под руку, ведя по направлению к лифту. — Пойдем в кафетерий и выпьем по чашечке кофе? Тебе не помешает.

— Я не могу оставить Дэниэла.

— С ним будет все в порядке, — заверила его Хизер. — Мы скажем на медицинском посту, чтобы они знали, где нас искать.

— Не больше пяти минут, — пошел Питер на компромисс. — Даже за пять минут может многое случиться.

— Я все еще не понимаю, зачем пошла с тобой, — жаловалась Диана.

Пол отвел ее в угол лифта, в котором они поднимались.

— Если хочешь, чтобы Дэниэл Эллис умер, ты должна мне помочь в этом.

Диана преувеличенно вздохнула.

— Неужели ты не мог поручить это своим ребятам? В конце концов, за что ты им платишь?

— Предпочитаю делать такие вещи сам, — он холодно улыбнулся Диане. — Это гарантия того, что все будет сделано так, как надо.

Диана вытащила и нацепила на себя темные очки. Очки, черный тюрбан, широкая черная пелерина, скрывающая ее фигуру, — все это делало ее неузнаваемой.

— Сколько тебе времени понадобится? — спросила она.

— Пять минут.

Диана скептически посмотрела на Пола.

— И все?

— У меня свои методы.

Двери лифта открылись, и Пол сунул ей цветы, которые держал в руках.

— Не забудь свои цветы.

— Лилии. — Диана пальцами трогала гладкие лепестки. — Как кстати.

В те минуты, когда Диана шла на медицинский пост, Пол направлялся в палату Дэниэла. Он уже знал номер палаты и то, что Дэниэл в палате лежал один.

Войдя туда, Пол увидел, как грудь Дэниэла слегка поднималась и опускалась. Он все еще был подключен к приборам, поддерживающим работу сердца.

Пол полез в карман своего плаща, где у него был шприц. Подойдя к кровати, он ввел иглу Дэниэлу в вену и нажал на поршень.

— Вы уверены, что пациентки Кейт Стал нет на этом этаже? — спросила Диана в третий раз с тяжелым британским акцентом, прикрываясь букетом лилий.

Дежурная медицинская сестра — крупная женщина с седыми волосами, уложенными в пучок, вздохнула.

— Нет.

— Не могли бы вы еще раз проверить? Может, она записана под своей девичьей фамилией — Эштон?

Когда медсестра повернулась к своим записям, Диана посмотрела на часы. Прошло три минуты. Она взглянула в сторону холла и увидела Пола, идущего ей навстречу и головой кивающего на лифт.

— На этом этаже нет Кейт Эштон, — сказала сестра. Попытайтесь спросить в регистратуре.

— Да, я так и сделаю.

Повернувшись к ней спиной, Диана поспешила к лифту, где ее ждал Пол. Внутри она опустила лилии на пол.

— Ты сделал это? — ее голос дрожал от волнения.

— Пол Фонтано всегда все выполняет. Ее секрет был спасен! Спасен! Диана бросилась обнимать Пола.

— Как чудесно! В Голливуде будут похороны. Пол поднял ее голову, срывая с нее очки от солнца…

— И свадьба, — распорядился он.

— Что происходит? — закричал Питер в панике, увидев группу медиков, вышедших из палаты Дэниэла с отключенными приборами. — Что происходит?

Хизер вбежала за Питером в палату Дэниэла… голова Дэниэла была накрыта простыней.

— Н-е-е-т! — крик Питера был мучительным воплем, который хватал Хизер за душу. Он упал на колени. — Нет! — рыдал он.

— Что случилось, — спросила Хизер у вошедшего доктора. — Я думала, что он выживет.

— Мы тоже так считали, но, похоже, случился еще один приступ. В таких случаях никогда не знаешь наверняка… — Он сочувственно посмотрел на них. Очень сожалею.

Когда Хизер и Питер остались в палате одни, Хизер стала на колени перед ним, пытаясь его обнять, успокоить. Но он вырвался и вскочил на ноги.

— Оставь меня одного! — он бросился к кровати Дэниэла, с нежностью стягивая простыню. При виде закрытых глаз Дэниэла у Питера снова навернулись слезы. — Мне не нужно было его оставлять, он бы не умер.

— Это неправда, — сказала Хизер.

— Правда! — яростно утверждал Питер. — Только я виноват в том, что он умер. Только я.

— Питер, послушай меня! — сказала Хизер. — Ты не виноват. Если бы Джейм не начал этот судебный процесс…

— Джейм, — прошептал Питер, и его голубые глаза потемнели от ненависти. Джейм должен узнать. Он должен знать, что он сделал.

С этими словами Питер выскочил из больничной палаты.

Дом, милый дом. Дрю открыл дверь своего дома на побережье и, прихрамывая, вошел на костылях в прихожую, таща за собой чемодан.

Вздохнув, он наклонился, чтобы взять почту, накопившуюся за время его отсутствия. Наверное, ничего, кроме счетов, подумал он.

Дрю чувствовал страшную усталость. Ему так захотелось прилечь, что даже не нужна была и спальня. Он направился к ближайшему удобному месту — к кушетке. Отбросив в сторону костыли, он упал на нее.

Ослабив галстук и расстегнув пиджак, он немного полежал, расслабившись. Затем стал разбирать почту, бросая конверты на столик со стеклянной поверхностью. Внезапно его руки застыли. Он держал конверт, на котором было только его имя. Конверт подписала Лаура, это ее почерк. Он не мог ошибиться.

Несмотря ни на что, несмотря на боль, на гнев, который он хотел оживить в себе, ему захотелось узнать, что она пишет. Его охватило волнение. Что было в этом конверте? Что еще Лаура мог а ему сказать? Неужели еще не все было сказано в тот последний раз, когда они были вместе?

Он снова и снова крутил конверт в руках, проводя пальцем по своему имени, пытаясь устоять, но, больше не в силах терпеть, вскрыл его.

Дрю жадно читал ее письмо, и надежда, спрятанная глубоко в его душе, вспыхнула снова. Она хотела, чтобы он вернулся в ее жизнь!

Он перечитал письмо, убеждаясь, что не ошибся. Она все еще любила его, хотела, чтобы он вернулся, и намеревалась объяснить, почему причинила ему боль.

Первым порывом Дрю было — помчаться за Лаурой. Но число в письме значило, что оно написано три недели назад. Что она могла подумать? Может, решила, что он не хочет, чтобы она возвращалась?

В его памяти внезапно возник тот последний разговор перед ее уходом. Он сказал ей, как сильно ее любит и умолял не уходить. Но она не слушала, не хотела услышать его.

А теперь Лаура просила, чтобы он вернулся. Но хотел ли он, чтобы она вернулась в его жизнь после той боли, которую ему причинила? Нет, он этого не знал, но подумал, что, по крайней мере, должен выслушать ее и только потом принять решение.

Но только не сегодня. Он очень устал. Вымотался. Он собирался заснуть прямо здесь. Прижимая к груди письмо Лауры, он закрыл уставшие глаза. С этим можно подождать еще один день.

— Еще один день, Лаура. Еще один день, и ты будешь снова моей женой, нашептывал вполголоса Нико через закрытую дверь спальни. — Ты даже не представляешь, как сильно я хочу видеть тебя, но я знаю, что ты должна как следует выспаться, чтобы быть красивой завтра, в день нашего торжества.

Лаура закрыла уши руками, изо всех сил стараясь не слышать этот безумный шепот Нико. Уснуть? Неужели он думает, что она может уснуть? Она ни разу не высыпалась по-настоящему с тех пор, как стала затворницей Нико.

В зеркале, которое висело в спальне, она видела как плохо ока выглядит — с темными кругами под глазами, серым от страха и напряжения лицом. Как всегда, Лаура инстинктивно держала руки на животе, защищая его, а ее ум непрерывно искал возможность, способ спасения себя и ребенка от этого сумасшедшего человека.

Ее надежда на Дрю исчезла. Он не придет. Ей не на кого положиться. Она может надеяться только на себя.

В гостиной Нико продолжал заниматься свадебными приготовлениями. Сначала он украсил комнату белой бумагой. Затем рассыпал белое конфетти на пол и повесил бумажные свадебные колокольчики на окна. По углам гостиной развесил белые шары. Поставил бокалы для шампанского рядом с серебряным ведерком. В холодильнике, рядом с трехъярусным свадебным тортом, который он купил сегодня днем, уже охлаждалась бутылка вина «Дом Перигнона». Торт украшали фигуры молодоженов.

Нико улыбнулся, глядя на эту пару, затем срубил голову новобрачной. Лаура получит то же.

Он разразился отвратительным смехом. Ему нравилась эта плохая игра, которую он затеял с ней. Он должен свести ее с ума, его не мучили угрызения совести по поводу того, как он с ней обращался. Она выставила его дураком, когда сбежала и развелась, оставив гнить за решеткой и заставив тем самым его родственников потерять к нему всяческое уважение. Он видел вопросы в их глазах. Как ему можно доверять? Как он может справляться с работой, если не может справиться с женой? С завтрашнего утра они все узнают, что никто из навредивших Нико Росси не уйдет от него безнаказанно. Они все это узнают. Особенно Лаура.

Нико прошел по кухне к столу, где сложил другие покупки, сделанные в этот день. Среди них находился нож с острым лезвием в двенадцать дюймов. Оно было такое гладкое, такое блестящее. Он провел по острию пальцем, и на коже мгновенно выступила капля крови, скатившаяся на копчик ножа. Нико улыбался, опустив лезвие и слизывая кровь с пальца. Режет как по маслу. Он был уверен, что таким же образом лезвие пройдется то телу Лауры.

Нико сжал рукоятку ножа. Его пальцы побелели.

Нельзя забывать грехи.

Джейм рылся в газетах, которые собирал с того самого утра, когда устроил Дэниэлу скандал, получая огромное удовольствие от чтения заголовков, относящихся к своему судебному процессу. Наконец-то он стал знаменитостью и в течение нескольких месяцев будет в центре событий. Если играть по-умному, он может далеко зайти. Больше всего его тешила мысль, что все это будет за счет Дэниэла.

Джейм зло рассмеялся. Ему хотелось увидеть лицо Дэниэла, когда тот узнает, что Джейм сделал. Он бы все отдал, чтобы увидеть выражение его лица.

Газеты кипой лежали у него на кровати. Зная, что уже принесли дневную прессу, он натянул халат и пошел ее забирать, размышляя, сколько новых заголовков у него прибавится.

Внизу зазвонил телефон. Он уже проходил через гостиную и решил не обращать на него внимания. Ему хотелось поскорее взять свежие газеты.

Открыв дверь квартиры, Джейм невольно отступил назад и забыл о газетах, увидев у дверей разъяренного Питера.

Выражение его глаз заставило Джейма похолодеть. Равнодушные, пустые и невидящие, горевшие не выплеснувшейся яростью, глаза Питера были направлены прямо на него.

— Тебя здесь не ждали, — постарался Джейм осадить его. — Если хочешь что-нибудь сказать, то скажи моему адвокату. — Джейм наклонился, чтобы достать газеты. — Если позволишь.

Страшный удар ковбойского ботинка пришелся Джейму прямо в лицо. Кровь хлынула, словно гейзер, сильной красной струей из его носа.

— Ты его сломал, — рыдал он истерически, с ужасом глядя на свои пальцы, красные от крови. — Ты сломал его!

— Трахал я твоего юриста и тебя? — завыл от ярости Питер, набрасываясь на Джейма с кулаками и без устали молотя его по лицу и телу. — Он умер! Дэниэл умер, и ты виноват в этом! Ты убил его!

Умер? Дэниэл умер? У Джейма исчезла надежда на долгий судебный процесс, на тонны публикаций и освещение в средствах массовой информации. Как Дэниэл мог умереть? Джейм не рассчитывал на это. Именно сейчас жизнь Дэниэла представляла для него огромную важность.

— Ты не можешь в этом винить меня! — прохрипел Джейм, захлебываясь кровью, тщетно пытаясь отбиваться, чувствуя, что Питера охватило дикое бешенство. Если он не отобьется, Питер убьет его. Джейм не сомневался в этом.

— Кто сказал, что я не могу винить тебя в этом? — кулак Питера врезался в челюсть Джейма. Раздался хруст. — Ты предал его! Если бы ты не начал этот процесс, если бы не шантажировал его, он не подвергся бы такому сильному стрессу. И у него не случился бы сердечный приступ.

Питер был неуправляем, и Джейм не мог остановить его. Сила каждого удара, удесятеренная яростью и горем, достигала цели с поразительной точностью.

— Хватит, — рыдал Джейм жалостно, боясь, что потеряет сознание. — Хватит! Ты меня убьешь.

— Нет, я не собираюсь убивать тебя. Пока нет, — заявил Питер, тяжело дыша, — если ты не будешь настаивать на своем гнусном судебном процессе. Если хочешь спасти свою бесценную шкуру, ты сделаешь то, что я тебе скажу.

— Что? — взвыл Джейм.

Питер схватил его за халат и поднял.

— Ты должен прекратить процесс, собрать вещи и исчезнуть из города с концами. Кроме того, должен держать рот на замке о своих отношениях с Дэниэлом. В противном случае, если я когда-нибудь увижу или услышу что-нибудь о тебе, клянусь, что убью тебя!

Питер отбросил в сторону Джейма и вышел из квартиры.

— Я убью тебя, — напомнил он у двери. После ухода Питера из холла донесся звук быстрых шагов и два телохранителя ворвались в дверь квартиры.

— Мистер Бартов, с вами все в порядке? Вам нужна помощь? Какой-то джентельмен прорвался через главный вход. Я пытался дозвониться, но никто не подошел к телефону.

— Идиоты! Почему не задержали? — в ярости кричал Джейм. — Вы мне не нужны! Разве я выгляжу так, словно нуждаюсь в вашей помощи? — он вытер рукавом свой разбитый нос. — Убирайтесь отсюда к чертовой матери!

— Вы уверены, что мы ничем не можем помочь?

Посмотрев на свои окровавленные руки, Джейм вспомнил хладнокровную жестокость, которую увидел в глазах Питера.

— Да, кое-что вы можете сделать для меня, — сказал он. — Принесите мне несколько ящиков. Я съезжаю.

— Грэхэму снился сон. Во сне он держал Келли на руках, и она разрешала заниматься с ней любовью. Говорила ему, что сожалеет обо всем и просила дать ей возможность все исправить.

— Да, — стонал он, прикасаясь к ее волосам, когда она придвинула к нему лицо поближе. — Да, я прощаю тебя.

— Тогда открой глаза, открой глаза и посмотри на меня, — шептала она.

Грэхэм открыл глаза и увидел рядом с собой Келли. Но что она делала в его номере? Неужели он еще спит? И видит то, что так хотел увидеть? Он протянул руку, желая прикоснуться к ее щеке. Она, перехватила ее и прижала к своему сердцу. Грэхэм полностью очнулся.

— Я попросила ключ в конторке, сказала им, что я твоя жена.

Все еще держа руку у ее сердца, Грэхэм сел.

— Еще жена? Или ты хочешь оформить развод? В глазах Келли блеснули слезы, когда она посмотрела на Грэхэма.

— Прости меня за то, что не дала тебе возможности все объяснить, за то, что так ужасно с тобой обошлась на стоянке машин. У меня было шоковое состояние, когда я увидела те фотографии. Я не находила себе места от горя и гнева. Мне было очень больно и хотелось выплеснуть это на кого-нибудь. Тогда я хотела, чтобы тебе стало так же плохо, как и мне…

Грэхэм в отчаянии покачал головой и вскочил с кровати.

— Келли, с Дианой все кончено. Кончено! Что я должен сделать, чтобы убедить тебя в этом? Я не хочу твердить об этом всю жизнь. У меня когда-то был роман с твоей матерью. Мы были любовниками, но не более…

— А те фотографии? — прошептала она. — Если у нас и есть надежда на будущее, то только при условии, если ты мне скажешь всю правду, Грэхэм.

— Правду? Ты хочешь, знать правду? Келли, я всегда говорил тебе правду! Те фотографии сфабрикованы! — почти кричал он. — Все организовала Диана. Фотограф, которого она наняла, сделал их в Небраске. Она пришла в мой трейлер и набросилась на меня, срывая с меня одежду. Затем ворвался фотограф. Я помчался за ним и выхватил у него пленку, но, вероятно, он успел ее поменять. — Грэхэм смотрел Келли в лицо. — Ты мне не веришь, — сказал он, удрученно качая головой и садясь обратно на кровать.

Келли постаралась скрыть свое раздражение, пожав плечами.

— Если ты говоришь, что все так и было, то я верю тебе.

— Ха, спасибо за доверие, — сказал он с сарказмом. — Ты не веришь мне. Я вижу это по твоему лицу. Скажи мне, что ты чувствуешь, Келли, скажи. Иначе мы придем туда, откуда начинали.

— Хочешь знать правду? — резко спросила она. — Ну, что ж, ты ее узнаешь! Твой рассказ кажется мне надуманным.

— Так все и было! — стоял он на своем. — Неужели ты все еще не поняла, что твоя мать сделает все, чтобы разорвать наши отношения? Почему веришь ей, зная, что она хочет сделать твою жизнь несчастливой? Почему, Келли? Пожалуйста, ответь мне на этот вопрос.

— Я и сама не знаю, почему! Всегда все, что она говорила, звучало как правда.

— Она актриса, Келли. И она втянула тебя в плохую драму, которую сама и придумала. Неужели ты это не видишь?

Келли медленно кивнула.

— Да, я это вижу. Но хочу спросить тебя еще кое о чем, и ты должен мне честно ответить.

— Ты знаешь, что я скажу правду.

— Ты спал с моей матерью после того, как мы поженились?

Грэхэм сердито посмотрел на Келли.

— Нет! Этого не было! Но сколько бы я ни говорил тебе об этом, ты мне все равно не веришь. Что мне делать Келли? Пройти тест на ложь?

— Я хочу это знать! — она повысила голос, но ее это не волновало. — Ты хотел, чтобы я была с тобой честной. Хорошо! Ты мой муж, Грэхэм, и я люблю тебя. Но хочу ясности в наших отношениях и не собираюсь позволить матеря разрушить мое счастье и забрать тебя у меня!

Грэхэм встал с кровати и направился к Келли.

— Ты еще любишь меня?

Келли сделала шаг навстречу и положила голову ему на грудь.

— Да, люблю. Пожалуйста, Грэхэм, скажи мне правду. Я должна ее знать, даже если мне будет больно.

Грэхэм взял голову Келли в руки и, глядя ей прямо в глаза, сказал:

— Келли, я люблю тебя и только тебя. Я не спал с Дианой с тех пор, как мы с ней порвали. У меня никого не было с того самого времени, как мы вместе, и никогда не будет. Ты моя единственная женщина.

Келли не могла удержать слезы. Искренность и глубокие чувства в словах Грэхэма с самого начала, когда она вошла в его комнату, сказали ей все, что она хотела знать. Она пылко поцеловала своего мужа, обняв его за шею и не желая уходить из его объятий.

— Мне тебя так не хватало. Прости, что сомневалась в тебе.

Грэхэм обнял ее.

— Мне тебя тоже очень не хватало. Хочешь заняться любовью, как в старые добрые времена?

— Да! — радостно воскликнула она.

Взяв Келли на руки, Грэхэм упал с ней на кровать.

Смеясь и целуясь, они начали раздевать друг друга.

— Келли, хочешь узнать, зачем я пришел тогда на студию? — спросил Грэхэм, лаская ее ушко. — Я хотел сказать, что мы с тобой должны начать все сначала, и спросить, как бы ты отнеслась к тому, чтобы мы с тобой переехали в Нью-Йорк?

— А как же твоя карьера? — возразила Келли в промежутке между длинными поцелуями. — У тебя только все начинается.

— Предложения будут. Если я им нужен, они знают, где меня найти. Ты же знаешь — театр всегда был моей первой любовью.

— Неужели? — игриво целуя его в грудь, спросила Келли.

— Ой, Келли, но ты моя настоящая любовь. — Грэхэм отбросил назад ее волосы цвета карамели и нежно поцеловал в губы. — Ты — самое главное в моей жизни. Пока мы вместе, я буду счастлив.

Келли страстно ответила на его поцелуй.

— Если мы переедем в Нью-Йорк, наши дороги с матерью не будут пересекаться. — Она улыбнулась, когда подумала об этом, отдаваясь во власть Грэхэма. Он медленно и чувственно начал в нее входить.

— Давай так и сделаем!

Глава тридцать вторая

Труп Харрисона Моора обнаружила женщина-прислуга, которая пришла делать уборку на следующее утро после его смерти.

Уронив ведро и тряпки, она закричала как сирена и с криком выскочила из имения.

Через сорок минут прибыла полиция. Прочесав имение и позвонив Габриэль в отель на Беверли Хиллз, ее попросили приехать и опознать труп мужа.

Габриэль приехала в считанные минуты после звонка, желая поскорее с этим разделаться. В конце концов, ей еще нужно было собраться на похороны Дэниэла Эллиса.

Ее чуть не стошнило во время опознания сгоревшего трупа. Однако все быстро прошло, как только она подумала, что теперь она вдова, и что смерть Харрисона спасла ее от необходимости заниматься разводом.

Это также натолкнуло ее на блестящую мысль.

Хотя смерть Харрисона Моора многие считали странной, о ней не так уж и много говорили в Голливуде. Внимание всех приковало другое трагическое происшествие.

Этим событием была смерть Дэниэла. Каждый, кто хоть что-то представлял из себя в Голливуде, собирался засвидетельствовать свое присутствие на похоронах. И неважно, знал он или не знал покойного. Возможность свободно попасть в привилегированное общество представляла слишком большой соблазн. Это была уникальная возможность! Кинокамеры, журналисты, съемочные группы, представители почти всех ведущих газет и бульварной прессы, телевидение все будут здесь. И все знали, что внимание гробу Дэниэла займет не более пяти минут.

Все остальное время будет принадлежать им.

— Как ты? — спросил Грэхэм.

Келли выглядывала из окна лимузина, почти подъехавшего к кладбищу. Ей нужно было попрощаться с дядей Дэниэлом.

— Я держусь, — но как только она произнесла эти слова, потекли слезы. Проклятье!

— Нужно поплакать. Келли смахнула слезы.

— Я знаю, но мне еще не верится, что он умер. Как это все быстро произошло. Последний раз, когда я его видела, он чувствовал себя прекрасно… теперь его уже нет.

Грэхэм придвинулся поближе к Келли, прислонившись к ней головой.

— Важно не забывать о нем, вспоминать хорошие времена.

Келли всхлипнула.

— Они только и были связаны с дядей Дэниэлом. О, Грэхэм, — заголосила она. — Что я буду делать? Он был мне как отец.

Грэхэм печально покачал головой.

— Это жизнь, Келли. Мы не можем ее изменить. Вот поэтому важно жить как можно полнее в отпущенное нам время.

Келли поцеловала мужа, вспомнив, что она чуть его не потеряла.

— Ты прав. Мы вместе, и нас ожидает новая жизнь в Нью-Йорке.

— Что касается Нью-Йорка, когда ты собираешься сказать матери об этом?

— Возможно, сегодня.

— Думаешь, что она будет здесь? Келли закатила глаза.

— Ты что? Конечно. Здесь будет пресса. Она ни за что не упустит такую возможность.

— Полагаю, что я могу выйти за тебя замуж, — сказала Диана Полу, поправляя вуаль на шляпке, когда их лимузин подъехал к кладбищу.

— Не думай, что ты мне оказываешь услугу. Я прекрасно обходился без тебя, все эти годы.

— Я тоже жила самостоятельно. Но я обдумала твое предложение. Подумай, чего мы сможем добиться, если объединим свои таланты — у Дианы сверкнули глаза, и она прижалась к Полу. — Теперь я старше и мудрее. Я была такой дурочкой, отказавшись от возможности стать твоей женой, когда ты сделал мне первое предложение много лет назад. Больше я не допущу такой ошибки.

Пол проницательно посмотрел на Диану.

— Итак, ты выходишь за меня замуж?

Диана обдумала все, что может предложить ей Пол: свою студию, казино, деньги. Она намечала объявить об их помолвке после похорон, перед всей прессой, которая будет присутствовать. Какая возможность!

Она придвинулась к нему ближе.

— Как я могу сказать «нет»?

Габриэль терпеть не могла черный цвет. Но она стала вдовой и должна присутствовать на похоронах в траурной одежде. Черный цвет такой жесткий. Когда человек весь в черном — б-р-р. Она даже поежилась. Нет, это не для нее. Она порылась в своем гардеробе и выбрала красно-черный ансамбль, подумав, что он придаст ей как раз то, что нужно: и шик, и сентиментальность.

Габриэль волновалась. Сегодня Хизер должна подписать свой контракт с «Тринити». Как только она его подпишет, ее карьера закончится. Габриэль радостно пристукнула каблуком. Сегодня будут хоронить не одного человека.

Марк недоверчиво смотрел на Хизер.

— Как ты можешь не принять такое предложение? Хизер, ты безумна. Отказаться от всего?

— Говори тише, — прошипела Хизер, закрывая дверь кабинета. — Питер в соседней комнате.

— Хизер, я ничего не понимаю.

— А что здесь понимать? Этот контракт очень кабальный для меня в отношении того, что я могу, а чего не могу делать. Он меня не устраивает.

— Мы можем поработать над ним, Хизер. Все уже готово. Ты подписываешь, и летом мы начинаем работать.

— Поищи кого-нибудь другого, — настойчиво отказывалась она. — Я не знаю, когда освобожусь для нового кинофильма.

— Что ты имеешь в виду? — в голосе Марка послышалась паника. — Ты ведь еще ни с кем не подписала контракт, нет?

— Нет, не подписала. Послушай, Марк. У Питера тяжелые времена. Я ему нужна сейчас, нужна моя помощь. Я многим обязана ему и не могу оставить его в таком состоянии.

— А мне ты не обязана? И как ты можешь оставить меня? Я рисковал с тобой, взяв совершенно неизвестную актрису. И вот благодарность, которую я получил.

— Эй! — вспыхнула Хизер. — Я отплатила тебе тем, что прекрасно сыграла, и, прости, может, это бессердечно прозвучит, но публика повалит на «Долгую дорогу домой», потому что это последний фильм, в котором снялся Дэниэл. А теперь, если позволишь, покину тебя, Нам с Питером нужно идти на кладбище. Надеюсь увидеть тебя там.

— Да, ты увидишь меня там, — пробормотал Марк, выходя, не рассчитывая на то, что Хизер его услышит… — Возможно, мои похороны будут вслед за похоронами Дэниэла.

— Что ты хочешь этим сказать?

В считанные секунды Марк принял решение… не колеблясь. Он должен это сделать, должен поставить Хизер в известность. У нее есть право знать, что ее ожидает. И если быть абсолютно честным, он никогда не желал так поступить с ней. Марк даже обрадовался, что она не приняла его предложение. Он будет иметь дело с Габриэль, когда до этого дойдет дело.

— Думаю, что ты кое-что должна узнать.

Ванесса Вут проплакала все глаза в лимузине и сейчас пыталась снова нанести на ресницы тушь. Она только что потеряла своего лучшего друга и не могла остановить потоки слез, которые продолжали литься. Она не знала, что будет делать без Дэниэла, не представляла, как переживет его утрату.

Тушь снова ручьем потекла по ее щекам.

Церемония похорон планировалась быть короткой и теплой. Вместо этого она затянулась. Было много рассказов и анекдотов, так как каждая знаменитость выступала с воспоминаниями 9 Даниэле. Были улыбки и смех и слезы тоже. После того как каждый использовал отведенные ему пять минут, оказавшись в центре внимания, Питер обратился ко всем собравшимся.

Он не пытался храбриться, не скрывал свое горе, не стеснялся его проявлять перед гробом Дэниэла.

— Я хочу поблагодарить всех пришедших сегодня сюда, — начал он дрожащим голосом. — Для меня много значит то, что Дэниэл был любим. Все знают, что он был особенным человеком. Те, кто близко его знал, никогда не забудут, как он изменил их жизни. Нам будет его недоставать, и я знаю, что без него наши жизни уже не будут прежними. Но у нас останется память о нем.

Сказав это, Питер опустил голову, не замечая, как слезы ручьем потекли по его щекам. Он посмотрел на лица собравшихся. Увидел отца и его откровенно неодобрительный взгляд.

— Что бы ни происходило, с нами всегда будет наша память, потому что нельзя отобрать воспоминания.

Уголком глаза Келли видела, как Диана оторвалась от Пола и траурной группы. Вместо того, чтобы вернуться к ожидавшему ее лимузину, она пошла вглубь кладбища, к старым гробницам. Заинтересовавшись этим, Келли решила пойти за ней.

— Подожди меня. Я скоро вернусь, — прошептала она на ухо Грэхэму, нежно поцеловав его в щеку.

Она быстро пошла за Дианой по ухоженному газону, увидев, что мать остановилась перед маленькой могилкой, приложив руки к губам, словно для воздушного поцелуя, перед тем как дотронуться до камня и склонить голову.

Желая узнать, чья это могила, Келли подошла совсем близко, чтобы рассмотреть выгравированное на ней имя и нечаянно наступила на сухую веточку. Раздавшийся хруст нарушил тишину, но Келли не заметила этого, — все ее внимание сконцентрировалось на имени, выбитом на могильной плите.

Это было ее имя. С годом рождения и смерти. В тот год, когда она родилась.

Глаза Дианы широко открылись. При виде Келли в них вспыхнул гнев.

— Что ты здесь делаешь? — зашипела она. — Ты не имеешь права находиться здесь — она вскочила на ноги, закрывая собой могильный камень.

Келли смущенно перевела взгляд с могильного камня на Диану.

— Почему здесь мое имя? Что происходит?

— Я попросила тебя уйти.

Келли осталась стоять, выдержав гнев Дианы, несмотря на то, что у нее все дрожало внутри.

— Нет, я никуда не уйду до тех пор, пока не получу каких-либо объяснений. Я и так убегала от тебя всю жизнь и устала убегать. Я не собираюсь этого делать больше.

— Ты хочешь знать? Прекрасно, ты это узнаешь! — ругалась Диана. — За все эти годы ты так и не догадалась ни о чем, да?

— Догадалась?

Диана, передразнивая голос Келли, сказала:

— Почему ты меня не любишь, мама? Почему? — голос Дианы стал безжалостным. — Прекрати, мама! Ты мне делаешь больно! Обещаю, что буду хорошей девочкой. Обещаю. Я люблю тебя, мама. — Диана жестоко рассмеялась. Готова услышать новость? Я никогда тебя не любила!

Келли было тяжело слышать то, о чем она всегда подозревала, — правду. Несмотря на это, у нее вырвалось.

— Как ты могла меня не любить? Я твоя дочь.

Этих слов и ждала Диана… эти слова она слышала так часто в прошлом. В те времена она не могла сказать того, чего ей хотелось на самом деле. Ей нужно было хранить свой секрет и испытывать от этого особое удовольствие. Теперь она решила раскрыть его. Ее не волновали последствия. Ей только хотелось причинить боль Келли.

— Нет, — тихо прошипела Диана. — Ты не моя дочь. Келли подумала, что неправильно расслышала эти слова.

— Что ты сказала?

— Ты не моя дочь, а я не твоя мать. Келли едва удержалась, чтобы не сорваться в крик, старалась оставаться спокойной, здраво размышлять.

— Ты хочешь сказать, что я приемная дочь?

— Нет. Твой отец — Эдам Стодарт, но я не твоя мать.

— Не понимаю. Как Эдам Стодарт может быть моим отцом, а ты не моей матерью?

— Потому что твоей матерью была Айрис Ларсон, — прошипела Диана, и в ее шипении послышались презрение и ненависть. — Я не сомневаюсь, ты знала, что у Айрис был роман с твоим отцом. Но — не знала, что Айрис забеременела от твоего отца. Ты их негодное дитя.

Келли, онемев, только качала головой. Невероятно! В это нельзя было поверить. Ничего не стыковалось. Если Айрис ее мать, то почему Диана растила ее как собственную дочь? Она знала, как относилась мать к Айрис, — ненавидела ее. Почему же она воспитывала ребенка женщины, которую так ненавидела?

— Ты лжешь. Ты сочинила это, чтобы сделать мне больно, — сказала она.

Диана пришла в ярость от этих слов Келли.

— Не говори мне, что правда, а что нет. Это знаю только я! Я жила с этим последние двадцать пять лет. Сколько буду жить, не забуду того, что твоя мать сделала со мной. — Глаза Дианы вернулись к могильному камню, затем остановились на Келли. Они горели злобой. — Нет, я никогда не забуду то, что сделала Айрис… мне… и моему ребенку.

Когда Диана узнала, что она беременна, это был самый счастливый день в ее жизни. Они с Эдамом так хотели иметь ребенка, и наконец это произошло!

Жертвы, которые она принесет, будут стоить того.

Весной 1964 Диана уже начала сниматься в последнем фильме «Банкет». И хотя она была только на втором месяце беременности, для нее наступили ужасные времена. Тошнота по утрам, головокружение. И так каждый день. Это было ужасно. Вместо того, чтобы быть стройной, сексуальной, она выглядела бледной и опухшей. Она решила отказаться от фильма — больше ей ничего не оставалось делать. В ее положении она не могла блестяще справиться с ролью. Если же говорить честно, фильм ее больше не волновал. В конце концов, у нее будет ребенок. Все остальное не имело значения.

Эдам пришел в восторг, когда она сообщила ему эту новость, и в тот же вечер повел ее обедать. Вернувшись домой, она долго занимались любовью и затем уснули, положив руки на ее живот.

Ее отказ от съемок в «Банкете» вынуждал продюсеров подыскивать другую актрису на главную роль. Их выбор упал на Айрис Ларсон и еще одну актрису. Карьера Айрис была блестящей, и она знала, что станет суперзвездой после этого фильма Диана надеялась, что Айрис не получит эту роль. Хотя Айрис притворялась милой и наивной, это являлось только фасадом для ее поклонников. За сценой она становилась самой собой — грубой и хитрой. Она очень хотела получить эту роль и готова была переспать с продюсерами и режиссерами. Она так и поступила с постановщиками «Банкета». Через двадцать четыре часа она получила главную роль.

Поглощенная предстоящим рождением ребенка, Диана не думала об Айрис. Малыш или малышка должна была появиться в октябре. Диана переделала свободную спальню в детскую и постоянно делала покупки. Эдам находился на съемках, а она все время находила себе занятия, чтобы не думать о том, как ей его не хватает.

Но затем пошли слухи. Говорили, что Айрис и Эдам стали любовниками. Диана решила не обращать внимания на то, что слышала. В ее положении нельзя расстраиваться. Ей хотелось, чтобы ребенок чувствовал себя хорошо.

Когда закончились съемки «Банкета», она была уже на седьмом месяце беременности. И когда Эдам вернулся, она ни в чем его не обвиняла. Вместо этого Диана показала ему новую детскую и сказала, какое имя она выбрала для ребенка.

— Если девочка — то Келли, а если мальчик — Эдам. — Она поцеловала его. Я надеюсь, что у нас будет мальчик. Хорошо видеть твое повторение.

После того как две недели она его холила, баловала и говорила слова любви, Эдам не устоял. На что она и рассчитывала.

Он во всем признался Диане, и она решила простить его — он пообещал никогда больше не видеть Айрис. Он обещал.

Айрис не собиралась относиться спокойно к тому, что осталась без Эдама. Начались утомительные телефонные звонки в любое время ночи. Следом посыпалась почта, письма, полные профанации и угроз: Айрис угрожала сделать что-нибудь с собой, если Эдам не вернется. Затем она прислала куклу младенца- с разбитым лицом.

Эдам пытался поговорить с Айрис, призывал ее к здравому смыслу. Она отказывалась слушать его уговоры, клялась, что любит Эдама и не может без него жить.

Потом пришел день, когда она сообщила ошеломляющую новость.

Зазвонил телефон. Диана сняла трубку. Отодвинув серьгу, поднесла трубку к уху.

— Алло?

— Привет, Диана, это Айрис.

Мягкий доверительный тон в голосе Айрис кольнул Диану. Ее собственные слова прозвучали коротко и холодно.

— Чего ты хочешь?

— Я бы хотела знать, не найдется ли у тебя немного свободного времени сегодня в полдень? Нам нужно поговорить.

Эдам просил Диану вешать трубку, если Айрис позвонит в его отсутствие. Вместо этого Диана спросила:

— О чем?

— Об Эдаме.

На этот раз Диана решила не послушаться совета Эдама. Она по горло сыта Айрис и ее играми. Пора было поставить эту отчаянную сучку на место.

— Встретимся в три.

— Как раз вовремя, — заметила Айрис с сарказмом, проводя Диану в свой дом. — Давай поднимемся наверх, в библиотеку. Хорошо? Я приготовила чай.

Айрис шла впереди, а Диана следовала за ней с каменным молчанием.

— Ты поправляешься. На каком месяце?

— Почти семь.

Они поднимались во винтовой лестнице на второй этаж. Айрис посмотрела через плечо на Диану.

— Каково быть беременной?

— Чудесно, — заявила Диана и подчеркнула. — До тех пор, пока кое-кто не стал вносить хаос в мою жизнь.

— Хотелось бы мне знать, какой я буду матерью? — размышляло Айрис. — она перестала подниматься по лестнице, повернувшись, лицом к Диане. — Ты действительно презираешь меня, да?

— Ты у меня вызываешь отвращение. Айрис надула губы.

— Не думаю, что такие вещи можно говорить будущей матери.

До Дианы наконец-то дошло.

— Ты? Неужели…?

Айрис радостно улыбнулась.

— Да! Эдам еще раз станет отцом. Диана возмутилась.

— Ты лжешь! Это еще один из твоих фокусов!

— Позвони моему доктору. Он подтвердит это, — самодовольно заявила Айрис.

— Это еще ничего не значит, — протестующе сказала Диана. — Даже если ты беременна, то не обязательно Эдам отец ребенка.

— Если я говорю, что Эдам отец, значит так и есть. Но не волнуйся, отцовство можно подтвердить.

— Вот как? — зашипела Диана. — Мой ребенок будет носить имя Эдама. Всегда! А твой будет незаконнорожденным!

От этих слов Айрис пришла в ярость. Она подскочила к Диане и толкнула ее. Теряя равновесие, Диана схватилась за Айрис, но пальцы только скользили по шелковой блузке Айрис, и она стала падать вниз. Айрис поднялась выше я наблюдала, как Диана с криком катилась вниз по лестнице.

Диана очнулась на больничной кровати. Рядом сидел Эдам. Она чувствовала — произошло что-то странное. И сразу же подумала о своем ребенке.

Ее руки потянулись к животу. Но еще не дотянувшись, она с ужасом догадалась о самом плохом.

— Эдам?

Его уставшие глаза были в слезах, в них плескалось горе. Но, кроме этого, в них было еще что-то. То, что пугало ее.

Он хрипло сказал:

— Они ничего не могли поделать.

— Это была девочка или мальчик?

— Девочка.

— Келли, — пробормотала она. — Моя сладкая Келли ушла. Мы должны похоронить ее, Эдам. — она схватила мужа за руку. — Мы должны похоронить ее. Мы не позволим им…

— Я уже об этом позаботился.

Диана отпустила его руку и села в кровати, позволив себе немного расслабиться.

— Ты мне что-то не договариваешь. Я вижу по твоим глазам, скажи мне.

— Может быть, пригласить доктора?

— Скажи мне!

— Детей больше не будет, Диана. Доктор сказал, что ты не сможешь их вынашивать до конца.

От этого удара у Дианы перехватило дыхание. Она подумала о том, что делала для своего ребенка в течение прошедших семи месяцев и что хотела сделать для него в будущем. Затем вспомнила о виновнице своего горя: Айрис будет делать то же самое для своего ребенка.

— Мы должны это пережить, Диана. У нас будет семья. Мы всегда сможем взять приемного ребенка.

Диана оттолкнула Эдама от себя.

— Я хочу, чтобы эта сука заплатила! — кричала она во всю мощь своего голоса. — Я хочу, чтобы она заплатила!

Это Диана предложила все так организовать, поклявшись сообщить все прессе и предать Айрис суду общественности, если та не согласится с ее предложением. Айрис, подумав о своей карьере, согласилась.

Айрис была беременна три с половиной месяца. Диана — почти семь месяцев. Обе они уедут в Палм Спринте. Диана сделает вид, что все еще беременна и заявит, что ошиблась в сроках. Родив ребенка, Айрис отдаст его Диане и Эдаму.

В январе 1965 года Айрис родила девочку, и все пошло по плану. Но когда Диана забрала ребенка, она ничего к нему не испытывала. К этой малышке у нее не было той нежности и любви, как тогда, когда она вынашивала свое дитя. Она только и думала о девочке, мертвой девочке в гробу, зарытой в землю. Сейчас ее заполняла душевная пустота. Диана все яснее ощущала, что никогда не сможет иметь своего собственного ребенка. Она лишена, навсегда лишена возможности стать матерью! При мысли об этом, в ней вспыхивала ненависть.

Окрыленная «Оскаром», полученным за исполнение главной роли в «Банкете», Айрис подписала новый контракт и должна была сниматься с Эдамом в мае 1965 года. Айрис хотела использовать эту возможность, чтобы вернуть Эдама и хоть что-нибудь узнать о своем ребенке.

Вскоре Эдам, несмотря на все несчастья, причиненные Айрис на первых порах, вернулся к ней и в ее постель.

Для Дианы это было последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Айрис снова нанесла ей удар, и она не собиралась уходить на попятную. Она решила убрать Айрис.

То, что сделала Диана, было очень просто. Зная, что ее соперница любила скоростную езду, она подпилила тормоза в ее машине. Как только Айрис нажмет посильнее на тормоза, машина не сможет остановиться.

Но, по злой иронии судьбы, под колесами машины Айрис погиб Эдам.

Диане позвонили из полиции. Когда она узнала, что наделала, ее охватило такое отчаяние, что она чуть не отравилась.

Чуть.

Начала плакать Келли, и гнев Дианы вспыхнул еще больше.

— Заткнись! — закричала она, бросив таблетки на пол ванной и затыкая уши, — она не желала слушать плач ребенка.

— Заткнись!

Но ребенок плакал, не переставая. Она пошла в детскую, выхватила из кроватки ребенка, багрового от плача, и стала яростно трясти его, Затем бросила его в кроватку. Ребенок упал на матрас, продолжая плакать.

— Его нет! И все из-за тебя. По твоей вине! — кричала она.

И тут Диана решила не убивать себя. Бели она это сделает, Айрис победит. Айрис вернет своего ребенка.

— Я хочу вернуть своего ребенка, — потребовала Айрис в день похорон Эдама.

Схватив агукающего младенца и прижав его к себе, Диана подняла голову.

— Ты, должно быть, безумна. Она моя. Моя.

— Эдам мертв. Никто не поверит в твой безумный рассказ. Никто не подтвердит твоих обвинений. Я выиграла, Диана. И ты ничего не сможешь поделать.

Диана смотрела, как Айрис шла к лимузину. Затем на кладбище она увидела Пола Фонтано с женой. Диана соблазнительно улыбнулась ему. У нее уже начал созревать план.

— Ты еще не выиграла, Айрис, — поклялась она, целуя Келли в макушку, перед тем как войти в лимузин. — Еще пока нет.

— Пол Фонтано убил твою мать по моей просьбе, — сказала Диана Келли. Удовлетворение, которое я получила, было бесподобным! Я наслаждалась этим, но оно прошло! Мне захотелось большего. Айрис все еще должна была платить, и я нашла способ получать эту плату. Через тебя, изводя тебя изо дня в день и заставляя тебя платить за грехи твоей матери.

У Келли закружилось в голове от всего, сказанного Дианой. Она непреднамеренно убила ее отца и нашла способ убить ее мать. Вся ее жизнь состояла из лжи. И во всем этом был какой-то чудовищный смысл. Это так много объясняло!

Она посмотрела на обозленную женщину, стоявшую напротив, чужими глазами. Она ничего к ней не испытывала. Но, тем не менее, заметила, что Диане этот спектакль доставлял удовольствие. Келли решила, что не покажет своего огорчения. Это только прибавит Диане удовольствия.

Голова Келли шла кругом. Ей хотелось немного побыть наедине, во всем разобраться. Но в одном она была совершенно уверена: она не даст Диане возможности оставить за собой последнее слово. Только не на этот раз.

Келли заговорила размеренным, на удивление спокойным голосом.

— Несмотря на то, что ты мне сейчас рассказала, Айрис Ларсон не была моей матерью. Она могла дать мне жизнь, но ты та женщина, которая вырастила меня. Хочешь знать правду? Мне жаль тебя.

— Ты меня жалеешь? — засмеялась истерическим, смехом Диана. — За что же?

— Подумай о том, что ты потеряла! После того как ты лишилась своего ребенка, мама, у тебя оставался еще один шанс. Ты бы могла любить меня. Я тебя любила, несмотря на то, как ты поступала со мной, и не позволила бы своей любви умереть, невзирая на твое ужасное обращение со мной. Я продолжала говорить себе, что твои плохие поступки непреднамеренные, что однажды ты поймешь, как я тебя люблю, и начнешь меня любить. Но этого не произошло. Не полюбив меня, ты не позволила мне любить тебя. Хочешь кое-что узнать, мама? В конечном итоге, ты выиграла. — Келли смотрела на Диану с отвращением. — Я тебя больше не люблю. Ты убила все чувства, которые я испытывала к тебе, погрязла в своей горечи и самосожалении, — печально сказала она, собираясь уйти. — Ты сотворила все это своими руками. И хочешь знать еще кое-что? Ты это заслужила.

Лаура пыталась найти в спальной комнате хоть что-то, чем можно было бы защититься от Нико, хоть что-нибудь, что она могла бы использовать против него, но понимала — ее потуги напрасны. Спальня вся в рюшах и оборках. Нет, здесь ей ничего не найти.

«Не паникуй, — говорила она сама себе, когда смотрела на часы. — Не паникуй!»

В любую минуту мог войти Нико, надеясь увидеть ее в свадебном платье. Когда он обнаружит, что она не надела его… когда узнает причину…

Она вздрогнула, вспомнив, как потеряла своего первого ребенка. С этим ребенком ничего не должно случиться, поклялась она. Ничего!

Нервничая, она машинально гладила руками по расписным керамическим шарам на спинке медной кровати. Она все водила руками по их прохладной поверхности, в то время как ум ее искал выход из положения.

Сначала она, сняв руки со спинки кровати, бессмысленно посмотрела на свои ладони, затем ее осенило.

Она услышала его приближающиеся шаги. Послышалось звяканье ключей. Ее обостренный слух уловил звук вставляемого в замок двери ее спальни ключа. Последовал щелчок.

Она услышала его голос за все еще закрытой дверью.

— Лаура, ты готова? Пора.

Она оглянулась в последний раз, дрожащими руками раскручивая керамический шар. Ладони ее вспотели. Только бы удалось, только бы удалось это сделать, тогда появился бы шанс на спасение.

Лаура никак не могла посильнее схватить шар. Потные ладони скользили.

— Входи, — подгоняла она, вытирая свои мокрые ладони о юбку, делая последнюю попытку открутить шар. — Входи.

Она услышала, как он вытащил ключ из замка и, обернувшись, увидела, как медленно повернулась дверная ручка. И в этот момент керамический шар открутился. Лаура схватила его обеими руками, пряча за спиной, поворачиваясь к входящему лицом.

Дверь открылась. Нико стоял в дверях в безупречно отглаженном смокинге. При виде Лауры улыбка на его лице исчезла, и он нахмурился. Двигаясь от двери к ней, он с размаху бросил об стену букет роз, который держал в руках.

— Почему ты еще не готова?

Свободной рукой Лаура откинула волосы, прилипшие ко лбу.

— Все дело в платье.

— Что?

— На нем ужасное пятно. Я не могла его надеть.

— Это невозможно. Я отдавал его э чистку.

— Проверь сам. Оно в гардеробе.

— Бели этот трюк только для того, чтобы оттянуть дело, ты об этом пожалеешь, Лаура, — пообещал он с мрачной усмешкой.

Тремя быстрыми шагами Нико достиг гардероба. Открыв дверцу, он стал искать платье. Лаура двинулась за ним.

— Где свадебное платье? — требовательно спросил он, поворачиваясь, чтобы увидеть ее.

— Вот оно! — закричала Лаура, изо всех сил бросая керамический шар в голову Нико.

Раздался ужасный звук, и Нико рухнул без сознания на пол.

Лаура опустилась на колени, роясь в его карманах, пока не нашла ключи, зная, что они понадобятся ей, чтобы выбраться из дома. Доставая ключи, она вспомнила о другой грозящей ей опасности — Сэтане. Он уже мог быть за ее спиной. Она быстро повернулась и увидела Сэтана, бежавшего из холла к открытой двери спальни на защиту хозяину. Его страшная пасть была открыта, клыки обнажены. Пес готов был ее разорвать.

В доли секунды Лаура вскочила на ноги и в несколько прыжков достигла дверей спальни. Она успела вовремя — голова добермана появилась в дверном проеме. Лаура всем телом навалилась на дверь, закрывая ее, и прищемила голову Сэтана. Она старалась держать дверь изо всех сил. Собака завыла от боли, пытаясь вытащить голову, но Лаура продолжала все сильнее нажимать на дверь. Отчаяние придавало ей мужества и сил. Собака выла от боли, глаза ее выкатились из орбит. Из пасти вырвалось страшное рычание. Лаура не обращала внимание на этот рев. Пес попался в ее капкан. Если она с ним справится, препятствий к ее побегу не будет. И Лаура прижимала дверью шею Сэтана до тех пор, пока четвероногое чудовище не перестало сопротивляться и голова его безжизненно не повисла.

Схватив ключи, которые были ее спасением, Лаура, открыла дверь, переступив через мертвого добермана, и выбежала из спальни, ставшей ее тюрьмой.

После похорон все собрались в имении Дэниэла Эллиса. Это событие не выглядело траурным. Дэниэл всегда говорил, чтобы в его память был устроен вечер и чтобы прошел он в голливудском духе.

Продукты были доставлены от Артура Саймона. Лилось шампанское, а черная одежда присутствующих не выглядела мрачной, наоборот, в ней ощущался шик, блеск. Голливудский мир продолжал вращаться вокруг своей оси.

Пол Фонтано и Диана Хэллоуэй прибыли последними. Как только они вошли, им в глаза бросилось, что беседа сразу перешла на шепот.

Вражда между Дэниэлом и Дианой уже стала голливудской легендой. Все знали, как они презирали друг друга. Неужели Диана преодолела в себе былую вражду?

С выражением скорби на лице Диана взяла бокал шампанского с подноса.

— Как там, у Марка Антония? Я пришел похоронить Цезаря, а не восхвалять его! — самодовольно ухмыльнулась Диана. — Милый, я хочу станцевать на могиле Дэни.

Пол сухо заметил:

— У тебя исключительно хорошее настроение для такой обстановки.

— Мы с Келли поговорили на кладбище.

— О чем?

Диана многозначительно посмотрела на Пола.

— Как ты думаешь, о чем?

— Ты сказала ей?

— Я выплеснула все до конца. Маленькая мисс Совершенство теперь — сама мисс Утрата.

— Ну и как?

— Чудесно! Думаю, это как раз то, что ты чувствуешь сейчас, прощаясь с покойным Дэниэлом. Послушай, во время нашей поездки на кладбище мне в голову пришла бесподобная идея. Почему бы нам не объявить о нашей предстоящей свадьбе?

— Здесь? Сегодня?

— Мне ничего не доставит большего удовольствия, чем обставить Дэниэла на его похоронах.

Питеру поскорее хотелось остаться одному, не видеть больше людей, не слушать разговоров и соболезнований.

Он незаметно ушел, скрывшись в той самой спальне, которую они с Дэниэлом разделяли совсем короткое время.

Куда бы Питер ни посмотрел, все напоминало о Даниэле: его одежда все еще висела на кресле, в гардеробе и шкафах; его драгоценности и туалетная вода были разбросаны на столике; теннисная ракетка и теннисные туфли выглядывали из угла — все словно ожидало его возвращения. Но Дэниэл больше не вернется.

Питер прилег на ту сторону кровати, где обычно лежал Дэниэл, сжимая в руках его подушку. Она еще хранила запах Дэниэла. И это отдалось болью в груди Питера. Закрыв глаза, он видел перед собой Дэниэла, слышал его голос. Он открыл глаза — в спальне никого не было.

Питер достал из-под кровати альбом, принадлежавший Дэниэлу. Толстый, в добротном кожаном переплете, с золотым тиснением, альбом выглядел внушительно. Страницы его были заполнены фотографиями, ревю, интервью, другими вырезками из газет и журналов с самого начала его актерской карьеры.

Страница за страницей альбом напоминал Питеру о том, чем гордился Дэниэл.

Раздался стук в дверь. Питер поднял глаза и увидел, как в дверь заглянула Ванесса.

— Не возражаешь, если я вторгнусь?

Она присела к Питеру на кровать, потягивая из своего бокала шотландское виски. Увидев альбом, она улыбнулась. — Дэниэл дорожил им.

— Я знаю. Здесь много твоих снимков. Хочешь взглянуть? — предложил он.

— Воспоминания о моей молодости? Давай не будем. Не хочу огорчаться. Ванесса помолчала. — Не могу представить себя более одинокой, чем сегодня она гневно загремела льдом в бокале. — Ты, конечно, еще не знаешь о том, что произошло внизу.

— Что там происходит?

— Там уже не поминки. Они перешли в голливудскую вечеринку, а Диана Хэллоуэй в центре всеобщего внимания, как обычно.

— Что она выкинула на сей раз?

— Объявила о помолвке с твоим отцом. Они собираются пожениться. Она сказала, что за все годы в конце концов сделала то, что он просил.

— Что? — Питер захлопнул альбом, вскакивая с кровати.

Фраза была точно такой же. Неужели? Неужели Диана та самая женщина, которая лежала в постели отца много лет тому назад. Неужели?

Ванесса с горечью произнесла:

— Дэниэлу нужно было сказать тебе о том, что он узнал. Он мог погубить ее. Но Келли имеет право это знать.

Внимание Питера переключилось на Ванессу.

— О чем ты говоришь? — спросил он.

— Он сделал бы все правильно, и Келли больше бы не страдала. Пострадала бы только Диана. — Ванесса допила виски.

— Ванесса, о чем ты говоришь? — спросил он снова, подумав, не пьяна ли она.

— Полагаю, что мне следует это тебе сказать. Ты, наверное, найдешь бумаги Дэниэла и соберешь все по кусочкам — она придвинулась ближе к Питеру и мягко сказала:

— Келли не родная дочь Дианы. Диана только делала вид, что она ее дочь, все эти годы.

— Она приемная?

— Нет. Диана получила ее взамен на собственную дочь. Видишь ли, у Айрис Ларсон был роман с Эдамом, мужем Дианы. И в результате родилась Келли. В течение двадцати пяти лет Диана скрывала правду, издеваясь над Келли. Дэниэл собирался положить этому конец. Он очень любил Келли. Он даже ходил к Диане, и она угрожала ему. Ты в это можешь поверить?

— Верю, — мягко произнес Питер. Он вспоминал о том, что случилось когда-то, очень давно. Все новые и новые фрагменты былого всплывали перед ним. В его памяти оживало то, что он предпочел забыть за давностью лет.

— Она говорила, что у нее есть друзья в высоких кругах.

Питер побледнел.

— Она употребляла именно эти слова? — прошептал он, и ему не понравилось заключение, к которому он неожиданно пришел. Он почувствовал какую-то параллель между смертью матери и смертью Дэниэла. Картина из далекого детства, которую он наблюдал, спрятавшись в кладовке с одеждой, промелькнула перед ним. Он вспомнил, как его отец повесил своей любовнице на шею бриллиантовое с изумрудами ожерелье.

Да, он ясно и отчетливо вспомнил все.

— Ты сделал то, что обещал?

— Не волнуйся, это даже не похоже на убийство. И. затем с пугающей ясностью Питер вспомнил последний разговор с отцом.

— Не провоцируй меня, Питер. Предупреждаю тебя. Не заставляй меня сделать то, о чем я буду сожалеть впоследствии.

В его ушах все еще звучали слова Ванессы.

— Она сказала ему, что у нее есть друзья в высоких кругах.

— Ты сделал то, что обещал?

— Не беспокойся, это даже не будет похоже на убийство.

— Ты сделал то, что обещал?

— Она сказала ему, что у нее есть друзья в высоких кругах.

— Ты сделал то, что обещал?

— Не провоцируй меня, Питер, не заставляй меня сделать то, о чем я буду сожалеть впоследствии.

— Похоже, что у него случился еще один приступ. В таких случаях ничего не знаешь наверняка.

— Ты сделал то, что обещал?

— Она сказала, что наконец-то сделала то, о чем он просил.

— Нет! — закричал Питер, стараясь выбросить из головы эти звучавшие голоса, не желая верить, что это было правдой, когда связал все кусочки воедино.

Ванесса оторвалась от стакана и с тревогой посмотрела на него.

— Питер, что случилось?

— Они должны заплатить, — поклялся он, перед тем как выбежать из спальни. Вид у него был, как у сумасшедшего.

— Они оба заплатят за то, что они сделали!

Когда Дрю приехал к Лауре, он обнаружил, что парадная дверь не заперта.

— Кто-нибудь есть дома? — спросил он. Он постучал еще раз и вошел.

От увиденного ему стало не по себе. Дом внутри выглядел как после побоища. Куда бы он ни глянул — везде были следы разрушения. Он остановился, увидев перед глазами картину странной свадьбы.

— Лаура, — позвал он с паникой в голосе, боясь того, что может обнаружить. — Лаура, ты здесь?

При помощи своего костыля он прошел дальше, вглубь квартиры. Когда зашел в спальню Лауры, увидел мертвого добермана, а рядом брызги крови на коврике. Кровавый след тянулся к гардеробу.

Дрю прокостылял к гардеробу и заглянул внутрь, не зная, чего ожидать. Гардероб был пуст.

— Черт, что происходит? — бормотал он.

Его страх и мрачные предчувствия еще больше усилились, когда он увидел решетки на окнах, цепь у кровати и телефон с оборванным шнуром.

Сжав в руке записку Лауры, Дрю, хромая, вышел из квартиры со скоростью, на которую только был способен.

Глава тридцать третья

Пола и Диану поздравляли. Келли с отвращением наблюдала за этой сценой. Она все еще находилась под впечатлением от разговора на кладбище. Ее больше не шокировало то, что сказала Диана. Теперь в ней поднимался гнев.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Грэхэм.

— Чудесно, — пробормотала Келли. Она еще не сказала Грэхэму о том, что узнала. Для этого найдется время и попозже. А сейчас ей нужно было закончить с одним делом. — Понаблюдай за мной. Думаю, тебе понравится то, что ты увидишь, — шепнула она ему.

Со спиртным в руке Келли направилась туда, где стояли мать и Пол.

— Поздравляю, мама, — сказала она мило.

Диана удивилась, увидев, что Келли так хорошо держится, учитывая ту сенсационную новость, которую она ей сообщила. Было бы хорошо увидеть ее немного выбитой из равновесия, но она выглядела спокойной и собранной, к большой досаде Дианы. Ну, не беда, она еще что-нибудь придумает.

— Я вижу, ты с Грэхэмом. Вы, что, снова вместе?

— Да, — спокойно ответила Келли, — но только без твоей помощи.

— Итак, ты купилась на его ложь? — Диана печально покачала головой. Когда ты проснешься, Келли? Грэхэм не тот мужчина, за которого ты его принимаешь. Он никогда не будет честен с тобой, и ты никогда не будешь с ним счастлива, потому что всегда найдется другая женщина, которая заберет его у тебя. Если не я, то кто-то другой.

— Прибереги это все, мама, для кого-нибудь другого, потому что лжешь снова. И знаешь, почему? Знаешь, в чем дело? Ты не умеешь любить, не способна на чувства. Ты не создана для настоящей любви и никогда не узнаешь, что это такое.

— Ты читаешь мне проповедь, Келли, и сама не знаешь, что говоришь.

— Неужели? Все это время ты ревновала меня к Грэхэму, потому что, то же самое испытывала к моему отцу и Айрис. Они любили друг друга. Эдам любил Айрис, а ты ему была не нужна!

— Замолчи! — зашипела Диана. — Сейчас же замолчи!

Но Келли больше не собиралась читать ей проповедь. Она нападала, так же, как атаковала ее сегодня на кладбище.

— Он бы ушел от тебя, ты это знаешь. Скорее всего. Он бы ушел от тебя, и ты бы осталась одна со своей собственной персоной. И ты боишься этого. Боишься потому, что когда смотришь в зеркало, то видишь то, что замечают все: тщеславную и эгоистичную женщину, у которой никогда никого не будет, потому что она не знает, как любить. Грэхэм понял это и поэтому ушел. Ты опротивела ему! Он уже не мог находиться с тобой рядом! Он любит меня, мама, не тебя! Он никогда не любил тебя, и ты это знала! Поэтому ты старалась разлучить нас. Привести еще один пример?

— Ты выставляешь себя в глупом свете! — закричала Диана. Ей не понравилось, что за столиками на них обратили внимание. Она была уверена, что другие гости тоже за ними наблюдали и все слышали. — Требую, чтобы ты прекратила это сейчас же!

— Не диктуй мне, что делать! У тебя нет на это права! И никогда не было, поняла, мама? Я собираюсь сказать все, что чувствую. Я знаю, почему ты старалась разлучить нас с Грэхэмом, потому что не могла видеть то, чего тебе всегда отчаянно хотелось. Ты патетична! Грэхэм любит только меня и больше никого. И это убивает тебя. Но, что бы ты не сделала, тебе не изменить этого.

— Я бы не вела себя так уверенно на твоем месте! — ругалась Диана. — Предоставь мне пять минут побыть наедине с твоим мужем, и я заставлю его снять брюки.

— Можешь успокоиться, мама, потому что мы с Грэхэмом уезжаем из Голливуда, чтобы быть от тебя как можно дальше. И как только это сделаем, ты больше о нас ничего не услышишь. Мы оба тебя не выносим! — и, прежде чем Диана смогла открыть рот, Келли выплеснула ей в лицо спиртное. — Желаю тебе приятно проводить свое время в одиночестве, мама. Ты это заработала.

С этими словами Келли отвернулась от дрожащей, брызжущей слюной Дианы, широко улыбнувшись Грэхэму и взяв его под руку.

— Хорошая работа, — сделал он ей комплимент.

— Я тоже так думаю. Как скоро мы можем сесть на самолет в Нью-Йорк? Я готова потрясти этот город!

Дрю несся на своей машине до ближайшего полицейского участка как сумасшедший, полный решимости найти какой-нибудь ответ. Он не понимал, что происходит и что думать обо всем этом. Самое главное — найти Лауру, убедиться, что с ней все в порядке. То, что он увидел в ее квартире, было каким-то кошмаром.

Что, если уже слишком поздно?..

Что, если он ее потерял?..

Он нажал на акселератор, проехав на красный свет.

Хизер поспешно вышла из кухни с закуской на тарелке и чуть не столкнулась с Габриэль.

— Ой, как вкусно это все выглядит. — Габриэль взяла кусочек цыпленка. Привет, Хизер. Думаю, что тебя можно поздравлять.

Хизер отошла от Габриэль к буфетному столику:

— Да?

— Не стоит так скромничать. Я слышала, «Тринити» предложила тебе пятилетний контракт, и ты его подписала.

— Да, они предложили мне контракт, но я отказалась от него.

Габриэль чуть не подавилась цыпленком. Откашливаясь, она выдавила:

— Как это, отказалась? Ты что, в своем уме? Я слышала, что Марк Бауэр безумно хотел подписать с тобой этот контракт.

— Неужели? — Хизер презрительно посмотрела на Габриэль. — А ты-то, откуда знаешь?

— Я только повторяю то, что слышала. Не совершаешь ли ты ошибку? Если «Тринити» настолько глупа, чтобы подписать с тобой, этот контракт, то я думала, что ты подскочишь от этого предложения.

— Точно так же, как ты подскакиваешь всякий раз, когда видишь любого, на кого натянуты брюки, — возразила Хизер.

Раздался взрыв смеха — рядом услышали их разговор.

— Ты еще пожалеешь об этом, маленькая дрянь, — предупредила ее Габриэль.

— Знаешь, о чем я стану сожалеть? Только об этом! — Хизер ухватила шоколадный крем с пирога в буфете и бросила его в лицо Габриэль. — Вот о чем я буду сожалеть! Предупреждаю, Габриэль, не пытайся подличать со мной в другой раз. Марк просветил меня по поводу твоего плана, и я предупреждаю тебя — только попытайся помешать моей карьере, в таком случае получишь по физиономии от меня лично!

Габриэль закричала от ярости, прежде чем выскочить вон, а Хизер, поставив тарелку в буфет, выкрикивала ей вслед:

— На следующем вечере давай будем избегать буфета, иначе это у нас войдет в привычку!

Лаура свернулась клубочком под одеялом, с благодарностью глотая горячий кофе, который ей предложили, чтобы она согрелась, но, как ни старалась, не могла унять дрожь и не переставала стучать зубами. Как только она закрывала глаза, перед ней сразу возникало похотливое лицо Нико. Она не смела даже представить, что могло бы произойти, если бы ей не удалось убежать. Ей приветливо улыбнулся темноволосый офицер полиции.

— Готовы нам рассказать конец истории?

Лаура устало кивнула. Убежав из дома, от сумасшествия за его стенами, она остановила первую же проезжавшую машину. За рулем сидел белокурый молодой мужчина. Она сбивчиво попросила своего светловолосого спасителя подвезти ее к ближайшему полицейскому участку. Сидя в машине, она думала только о том, чтобы поскорее попасть в безопасное место.

Попав в полицию, она уже была на грани срыва. Сказывалось страшное напряжение, в котором так долго она находилась. Увидев дежурного сержанта, Лаура стала истерично кричать, что ее бывший муж держал ее в заключении несколько недель подряд, и что она только сейчас смогла убежать, оставив его в бессознательном состоянии в своем доме.

После того, как ее успокоили и выслушали, была вызвана патрульная машина, чтобы отправиться по указанному ею адресу.

— Мы постараемся все разузнать, — заверил ее офицер.

— Я хочу увидеть его в наручниках, за решеткой и чтобы выбросили от нее ключи. Он не заслуживает быть на свободе, как все нормальные люди. Нико Росси — животное, его нужно держать в клетке!

— Не волнуйтесь. Если то, что вы рассказали, правда, он не выйдет никуда очень и очень долго.

— Эта сучка! — в ярости произносила Диана, ворвавшись в спальню и расстегивая платье. — Если она думает, что это ей пройдет безнаказанно, она ошибается!

— Похоже, что дочь пошла по следам матери, — самодовольно улыбнулся Пол.

Не называй ее моей дочерью! Она ублюдок Айрис. — Диана расхаживала перед Полом в черном нижнем белье, сердито размахивая расческой!

— Она мне за это заплатит! Я еще не знаю как, но придумаю что-нибудь!

— Забудь о Келли и иди сюда. — Пол полез во внутренний карман своего пиджака. — Я кое-что принес: тебе.

— Что? — жадно потребовала она.

— Небольшой знак моей привязанности, — он держал в руках перевязанную коробку — подарок.

Диана тут же схватила ее, срывая бумагу и открывая крышку. Внутри лежало бриллиантовое ожерелье с изумрудами — то самое, ожерелье, которое он дарил ей двадцать пять лет назад и которое забрал, после того как она отклонила его предложение выйти за него замуж.

Он повесил ей ожерелье на шею.

— Давай займемся любовью, — загремел он, бросая ее на кровать и снимая белье.

Дрю нечасто пользовался своей популярностью, но теперь случилось такое, что он готов был на все, чтобы узнать, что с Лаурой.

— Вы знаете, кто я? — спросил он самым высокомерным голосом. — Я Дрю Стерн. Я только что рассказал, что обнаружил в доме своей подруги. Что вы собираетесь делать в связи с этим? Мне нужно, чтобы вы немедленно занялись этим!

— Мистер Стерн, — дежурный сержант пытался терпеливо объяснить. — Если вы мне позволите, одну минуту…

— Мне не нужны объяснения! Мне нужен ответ! Я хочу, чтобы Лауру нашли. Мне нужна Лаура!

Не может быть! Лаура не смела поверить в то, что было в действительности. Она приподнялась со своего стула, вслушиваясь. Голос, доносившийся снаружи, становился все более резким.

Это был он! Это Дрю!

Он сбросила с плеч одеяло, и оно, соскользнув, упало на пол. Она полетела к двери, нечаянно толкнув офицеров.

— Дрю!

— Лаура? — он повернулся и увидел ее. Обеспокоенность и тревога на его лице мгновенно исчезли, и он улыбнулся… своей ослепительной, обаятельной улыбкой, преобразившей его лицо. — Лаура!

Она бросилась в его объятия, желая только одного — держать его и никогда не отпускать.

— Дрю, — рыдала она. — Я думала, что никогда тебя не увижу больше.

— Ты думала, что не увидишь меня? И я думал, что не увижу тебя еще когда-нибудь. Я только что из твоего дома. Что там произошло?

— Это долго объяснять, — быстро сказала она, захлебываясь слезами. — Дрю, я не хотела сделать тебе больно. Сначала думала, что поступаю правильно. Я хотела защитить тебя. Я так боялась, что Нико причинит тебе вред.

— Нико? Кто этот Нико?

— Мой бывший муж. Четыре года он был в тюрьме, а я убегала от него из города в город. Когда его посадили, он поклялся найти, меня, как только освободится, поклялся, что заставит меня заплатить за то, что я развелась с ним, и пригрозил причинить вред любому мужчине, которого я полюблю.

— И только поэтому ты ушла от меня? — мягко спросил Дрю.

— Нико вышел из тюрьмы несколько недель назад. Он нашел меня. Я так боялась, Дрю. Я не могла ему позволить навредить тебе. Если бы это случилось, никогда бы не простила себе.

— Но ты вернулась.

— Да, вернулась.

— Почему? — спросил он, догадываясь, что она ответит. Но ему хотелось это услышать. Дрю Стерн, который никогда не был любимым и желанным, хотел услышать причину ее возвращения.

— Потому что я люблю тебя! — воскликнула она.

Потому что не могу жить без тебя. Я поняла, что убегать от тебя бесполезно, все равно, что от самой себя. Мне так не хотелось тебя терять, Дрю, и того, что у нас было с тобой. Когда я вернулась, тебя не оказалось дома. Я оставила записку. Когда ты не пришел…

Дрю помахал запиской перед носом Лауры.

— Я недавно нашел ее. Меня пригласили в Париж сниматься в короткометражном сериале, — он оперся на костыль. — И там я получил этого младенца. Хороший сувенир, ха?

— Сувенир, спасший мне жизнь. Я продолжала думать, почему ты не идешь, хотя и знала, что обидела тебя. Но ты был моей единственной надеждой, Дрю. Каждый день я молила Бога, чтобы ты пришел. В тот вечер, когда я вернулась в свой дом, там меня ожидал Нико. Он сделал меня затворницей, — она задрожала. Он собирался силой заставить меня снова выйти за него замуж.

Дрю крепче обхватил ее.

— Как только подумаю, что мог потерять тебя…

— Я так боялась, Дрю. Думала, что мы никогда уже больше не увидим друг друга… думала, что ты никогда не узнаешь…

— Не узнаю? Что?

— Что у нас будет ребенок.

— Ребенок? — у него перехватило дыхание от радости.

Лаура застенчиво кивнула.

— У нас будет ребенок. Как только полиция вернется с Нико и его посадят, мы сможем забыть этот кошмар и жить своей жизнью.

— Ты хочешь сказать, что они напали на его след?

— Что ты имеешь в виду? Я оставила его без сознания.

— Лаура, когда я пришел в твой дом, там никого не было. Дом стоял пустой.

— Нет, ты ошибаешься! — Лаура задрожала. — Должно быть ты ошибся!

— Милая, успокойся, — уговаривал ее Дрю.

— Ты не понял, он там!

— Больше ничего не случится, Лаура. И тебе не надо больше бояться. Ты не одна. И никогда больше не будешь одна, — он заключил ее в объятия. — Я с тобой и собираюсь тебя защитить. Я люблю тебя. Обещаю.

Габриэль была готова выбросить грязное платье. Эта сучка выставила ее в дурах снова!

Влетев в спальню, Габриэль разделась, разбрасывая одежду направо и налево. Она дрожала от напряжения. Больше всего ей сейчас нужно полежать в ванне и успокоиться. А затем она придумает, как лучше разделаться с Хизер. И еще оставался Марк, этот хитрый негодяй.

Габриэль так сердилась, что почти была готова отказаться от той идеи, которая пришла ей в голову утром. Почти. Но здравый рассудок взял верх. Несмотря на всю злость к Марку, эту идею стоило осуществить. Слишком много в ней преимуществ.

Габриэль включила горячую воду, наблюдая как на стенах оседают прозрачные капельки воды. Затем включила холодную. Оставив ванну наполняться, пошла на кухню и достала охлажденную бутылку шампанского. Направляясь в ванную с бутылкой подмышкой, она на минутку завернула в спальню, чтобы заколоть волосы.

Медленно погрузившись в ароматизированную воду, она воображала, что находится в море из белой пены. Лениво смакуя шампанское, Габриэль все больше расслаблялась, чувствуя как исчезает напряжение.

В дверь позвонили, и Габриэль нажала кнопку на стене ванной, чтобы узнать, кто это:

— Да?

— Габриэль, это Марк. Я хотел бы узнать, мы можем поговорить?

— Марк, я только что думала о тебе, — мило сказала она. Конечно, входи. Ключ под кадкой с пальмой.

Потягивая шампанское, Габриэль ждала, когда Марк войдет. Она слышала, как он поднимается по лестнице и вот-вот уже должен появиться у двери ванной комнаты.

— Не стесняйся, входи, — сказала она, помахав ему рукой, с которой сорвались цветные мыльные пузыри. — Я так рада, что ты зашел. Выпьешь шампанского? — спросила она, доставая с пола охлажденную бутылку.

— Нет, спасибо. — Марк уселся на мраморный край ванны. — Я хотел увидеть тебя, потому что мне позвонила Хизер и рассказала о том, что случилось с Дэниэлом.

Габриэль неодобрительно помахала рукой.

— Шалунишка, шалунишка, выпустил кошку из мешка.

Марк устало на нее посмотрел.

— Не сказал бы, что ты в сильном гневе. Габриэль бросила на Марка спокойный взгляд, но глаза ее при этом опасно прищурились.

— Милый, внутри у меня все кипит. И пусть кое-кто не надеется, что меня можно перехитрить. Однако мисс Хизер Маккол в настоящий момент в конце моего списка первоочередности. Я хочу зажарить рыбку побольше.

— Неужели? — Марк неожиданно почувствовал, как у него все похолодело внутри от страха. Эта сцена была повторением того, что с ним случилось после столкновения с Полом Фонтано в его казино в Лас-Вегасе. Габриэль собиралась оглушить его, чтобы загнать в угол, и ему ничего не оставалось, как ждать и слушать.

— Да, собираюсь, — промурлыкала она, наполняя еще свой стакан шампанским и медленно потягивая золотистую жидкость. Думаю, ты знаешь, что я недавно овдовела.

Он сухо заметил:

— Кажется, ты это очень хорошо перенесла. Я думал, что ты будешь переживать свою утрату.

— Я держу свои эмоции в узде. Тем не менее, у меня есть предложение. Хочешь его услышать?

— Я весь внимание, — ответил Марк, понимая, что у него нет другого выбора.

Глаза Габриэль вспыхнули от волнения.

— Что ты скажешь, если я предложу тебе жениться на мне?

— Что?! — Марк вскочил на ноги. — Я бы сказал, что ты спятила!

— Подумай об этом, Марк. Это решит все твои проблемы. Если мы поженимся, мой отец забудет о твоем проигрыше в казино. Я побеспокоюсь об этом, и ты не будешь ему должен.

«Но буду прикован к тебе цепями», — подумал Марк, вообразив, каким адом может стать его жизнь, если он только позволит Габриэль надеть ему золотое обручальное кольцо на правую руку. Но он знал, что отвечать нужно осторожно. Очень осторожно, тщательно взвешивая каждое слово.

— Ты это серьезно?

Габриэль энергично кивнула головой.

— Очень серьезно. Я теперь вдова, и мы можем это сделать в любое удобное для тебя время. Например, сегодня вечером.

— Сегодня?! — Марк внезапно почувствовал, что ему нечем дышать, и стал обмахиваться руками.

— Ты в порядке? — спросила Габриэль с тревогой, так как Марк стал весь красным.

— Думаю, что выпью немного шампанского, — сказал он, задыхаясь. Он налил себе в стакан шипучей жидкости и быстро осушил его до дна.

— Подумай об этом, Марк, — сказала Габриэль, продолжая свое. — Мы будем восходящей парой в Голливуде и вместе станем вершить великие дела.

Марк почувствовал себя в ловушке, которая должна захлопнуться. Как он теперь выкрутится? Она, конечно, не станет терять время, а постарается побыстрее отвести его к алтарю. Он чувствовал, себя стоящим на хрупком льду, который раскалывался под его ногами.

— Габриэль, ты знаешь, что я считаю тебя сексуальной и живой женщиной. Любой мужчина был бы горд иметь тебя в своих объятиях. И я должен согласиться, что мы хорошо проводили с тобой время.

— Да? — Габриэль посмотрела на Марка призывающе, собираясь выйти из ванны. — Хочешь попасть в мою спальню и начать медовый месяц раньше?

Марк протянул руку, останавливая ее:

— Габриэль, ты такая же соблазнительная, как и твое предложение, но, боюсь, я должен отказаться. Габриэль села на ягодицы.

— Отказаться? — взревела она. — Ты отклоняешь мое предложение?

Марк понял, что нужно сделать реверанс. Быстро.

— Габриэль, — сказал он, — я польщен твоим предложением, но неужели ты не видишь, что мы не подходим друг другу? У нас не получится будущая совместная жизнь.

— А кто говорит о совместном будущем? — она с насмешкой посмотрела на него. — Трахала я коттедж с белым забором. Это деловое предложение, и мы говорим именно об этом. Ты женишься на мне, а я сниму тебя с крючка моего отца. В обмен на это ты сделаешь мне карьеру в кино и обеспечишь главные роли во всех своих будущих фильмах.

Она опять о том же. Он надеялся, что сможет достучаться до ее здравого смысла.

— Это нелегко, Габриэль. Я не могу сразу так взять и сделать из тебя звезду.

— Почему же? Ты же сделал это для Хизер.

— Хизер совсем другое дело. У нее есть талант. Марк пожалел об этих словах, едва они слетели с его губ. Он понял, что совершил большую ошибку. Габриэль завизжала:

— Что ты говоришь?! — она размахивала руками во все стороны, и от ее движений разлетались мыльные пузыри. — Ты хочешь сказать, что у меня совсем нет таланта? Да? Ответь мне, Марк!

— Габриэль, успокойся, ты разволновалась.

— Не успокаивай меня, негодяй! Я дала тебе шанс, а ты отбросил его. Тебя не будет в этом городе. Не будет, — она встала, собираясь выбраться из ванны. — Прочь с дороги. Мне нужно кое-куда позвонить.

Марк взял Габриэль за руку, стараясь обратиться к ее рассудку. Она должна его выслушать.

— Габриэль, пожалуйста, не делай ничего сгоряча. Не делай того, о чем будешь сожалеть. Я согласен обсудить это и пойти на компромисс.

— Не прикасайся ко мне! — закричала она, внезапно испугавшись. — Не смей браться за меня своими руками! — Габриэль схватила с полки для туалетных принадлежностей, находившейся за ее спиной, первую попавшуюся под руку бутылку с косметикой, открывая флакон большим пальцем.

Она взглянула на него — это был тот самый флакон с духами, который ей подарили на студии съемочная группа и актерский состав фильма «Вспышки страсти», и подумала, что только при помощи этого флакона сможет пройти мимо Марка и выйти из ванной, если выплеснет содержимое ему в глаза.

Габриэль нажала на пульверизатор.

Марк взвыл, словно в агонии, когда она брызнула ему духами в лицо. Мгновенно кожа его начала покрываться волдырями и кровоточить.

Габриэль с ужасом смотрела на него.

— Мои глаза! — громко стонал он. — Мои глаза! Я ничего не вижу. — Он стал натыкаться на все, как слепой. — Я ничего не вижу!

С непередаваемым страхом Габриэль посмотрела на флакон с духами, который держала в руках, внезапно поняв, что это предназначалось ей.

Она в ужасе уронила его, выскочив из ванной, и выбежала из ванной комнаты.

— В полиции сказали, что они выслали патрульную машину, чтобы проверить факты. Не волнуйся, Лаура. Они поймают его.

Полицейский офицер, вернувшийся из дома Лауры, сказал, что никого там не нашел.

По всей стране был объявлен розыск преступника по имени Нико Росси и разослано его описание с приложением фотографии Нико.

После посещения полиции Лауре пришлось лечь в больницу. Там ее тщательно обследовали и отпустили, посоветовав не волноваться и не принимать ничего близко к сердцу, а Дрю пообещал об этом позаботиться.

Теперь они остались, наконец, одни в доме на побережье. Дрю затопил камин, а Лаура уютно устроилась на кушетке, поджав под себя ноги.

— Дрю, — спросила Лаура с ноткой сомнения в голосе, — мы все еще можем быть вместе? Я хочу сказать — если бы не ребенок… Он отложил растопку.

— Лаура, как ты можешь такое спрашивать? Подойдя к ней, он присел на кушетку и взял ее за руку.

— Чтобы у тебя не было никаких сомнений, выслушай меня очень внимательно. Ты вернулась, ведь так? Я искал тебя, верно? Все это произошло до того, пока мы не знали еще о ребенке. Думаю, что это о многом говорит, не правда ли, Лаура? Я люблю тебя, — он нежно положил руку ей на живот. — Этот ребенок сделает нашу жизнь особенной. Поэтому давай вычеркнем то, что случилось и будем думать о будущем. Хорошо?

Лаура не представляла, что бы она делала без этого мужчины, которого так любила. С тех пор как она ушла от него, ей так его не хватало! Но теперь они будут вместе до конца жизни.

— Хорошо, — облегченно вздохнула она.

— Как насчет того, чтобы что-нибудь поесть? Ты голодна?

— Ужасно. У меня появилось странное желание съесть холодный ванилиновый крем с булочкой.

— Страстное желание! — заметил Дрю с волнением. — У тебя страстное желание! Выполнить его — мой первейший отцовский долг, — он поцеловал Лауру, перед тем как завернуть на кухню. — Сейчас вернусь.

Спустя минуту, он вернулся с пустыми руками.

— Мои шкафы пусты. Послушай, почему бы нам не сбегать в супермаркет? Мы запасемся многими вкусными вещами, всем, что привлечет твой глаз.

— Я большая девочка, Дрю. Могу побыть и одна.

— После того, что пережила? У-у-у. — Дрю с недоверием покачал головой. Ни в коем случае, ты от меня теперь — никуда.

— Все будет хорошо. В самом деле, — настаивала она, снимая его кожаный пиджак с крючка и бросая ему. Дрю поймал пиджак и снова его повесил.

— Нет. Нико еще на свободе. Я не оставлю тебя одну.

— Дрю, я не намерена больше бояться. Представь, если они его не найдут? Мне что, всю свою жизнь провести в страхе? И мы так и будем ходить как привязанные? Я долго так жила и не собираюсь больше так жить.

— Ты уверена? — спросил он, не желая ее оставлять.

— Мы проверим все комнаты, все замки, все окна и двери. Когда ты уйдешь, я не стану никому открывать. Пусть полиция занимается этим делом. Со мной все будет в порядке. Честно.

— Хорошо, — согласился Дрю, скрепя сердце… — Давай все проверим. Постараюсь не задерживаться слишком долго.

Питер видел, как Келли выплеснула спиртное Диане в лицо, как отец пытался успокоить Диану. Видел, как они отправились в имение. Он своими глазами наблюдал, как отец подарил ей ожерелье, которое когда-то принадлежало его матери, и видел, как они занимались любовью.

С той минуты, когда он все понял и выскочил из спальни Дэниэла, он превратился в их незримую и неслышную тень, следуя за ними по пятам.

Теперь он увидит, как они будут умирать.

Он сжал в руках ружье сорок четвертого калибра, которое взял из кабинета Дэниэла, — блестящее, мощное, смертельное.

Питер проскользнул в спальню и приблизился к подножию кровати.

— Встать, — гневно прошептал он.

Диана вскочила с кровати, натягивая на себя простынь и удивленно глядя на внезапно возникшего Питера. Пол смотрел на него с досадой.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он требовательно. — Мы сказали друг другу все, что должны были сказать.

— Не совсем. Мне бы хотелось внести некоторую ясность.

— Что?

Питер поднял ружье.

— Справедливость.

Глаза Дианы расширились от страха.

— Пол, у него ружье!

— Ты думаешь, что у меня нет глаз, глупая сука? — заругался он. — Я вижу, что у него ружье. Ну и что? У него не хватит мужества применить его.

— Да? Ты так считаешь? Тогда скажи, когда ты хочешь умереть, до или после Дианы?

— До или после? — завизжала Диана. — Почему ты хочешь убить меня? Что я тебе сделала?

Питер повернулся к ней. Глаза его сузились от ненависти.

— Ты многое сделала, прежде всего, заставила его убить мою мать! Ты заставила его убить Дэниэла! Он сделал то, что ты просила!

Диана неистово качала головой.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Не лги мне! Я был здесь в тот вечер, когда мой отец убил мать. Я видел, как ты появилась в этой спальне несколько часов спустя, хотя никогда тебя не знал. Ты спросила, сделал ли он то, что обещал, и он сказал, чтобы ты не волновалась, сказал, что это даже не будет похоже на убийство. Он задушил мою мать, отдал ее ожерелье тебе, а затем устроил так, словно она повесилась.

— Я ничего не знала о смерти твоей матери, Питер, клянусь, — взмолилась Диана, срывая с шеи ожерелье. — Мы говорили совсем о другом.

— Неужели? Но ты все равно замешана в смерти Дэниэла. Или собираешься и это отрицать? Ванесса рассказала мне, что произошло, что ты угрожала Дэниэлу. — Питер в бешенстве поднял свое ружье, поворачиваясь к отцу. — Как я мог быть таким глупцом? Как мог не догадаться? Особенно после того последнего разговора… «ты должен заплатить за то, что сделал». Вы должны за это заплатить.

— Пол, сделай что-нибудь, — просила Диана. — Я не хочу умирать!

— Ты прекратишь скулить? — отругал ее Пол.

Отдай мне ружье, Питер! — он протянул открытую ладонь к сыну. — Мы поговорим.

— Нет, — отказался Питер. — Говорить уже не о чем. Я виноват в том, что Дэниэл мертв. Я должен был его защитить, зная, что ты убийца. Мне следовало знать, что ты попытаешься убить его. — Питер покачал головой, сожалея, и поднял ружье. — Я разделаюсь с вами обоими. Не хочу, чтобы это когда-нибудь повторилось. Все кончено. Для вас обоих.

Он навел ружье на Диану.

— Нет! — закричала она, понимая, что пришел конец. Выхода не было. Убежать некуда. Неужели она умрет? — Пожалуйста, не убивай меня!

Питер нажал на спуск, и пуля попала прямо в сердце Дианы. Она упала на спинку кровати. Кровь выступила на ее пеньюаре и на простыне. Вслед за первой Питер послал ей вторую пулю.

Затем он навел ружье на Пола.

— Твой черед.

— Ты не можешь это сделать со мной, — невозмутимо сказал Пол. — Ты не можешь меня убить. Я твой отец. Разве это ничего не значит?

— Да, — прокомментировал Питер, наблюдая за тем, как расслабилось лицо отца. — Это означает дерьмо.

И он выстрелил два раза.

Дрю вернулся из супермаркета минут через двадцать. Он подъехал к своему дому и выключил мотор. Затем выбрался из «ягуара», доставая с заднего сидения свои костыли.

— Эй, может, подадите мне руку? — позвал он. — У меня целая банка крема с именем будущей матери на ней, не говоря уже еще о кое-чем вкусненьком. Выходи.

Звук голоса Дрю принес Лауре огромное облегчение. Она должна была согласиться, что ей было страшно дома одной. Она вскакивала от малейшего шума. Но теперь все это позади — вернулся Дрю.

Открывая парадную дверь, она вышла к машине, улыбаясь.

Дрю только что открыл багажник и вытащил две сумки с продуктами, собираясь передать их Лауре, и тут услышал звук приближающихся сзади шагов.

Но уже поздно было что-нибудь предпринять. Удар костылем обрушился ему на голову. Дрю замычал от боли и свалился без сознания на песок.

Лаура закричала слишком поздно, когда Дрю уже лежал без чувств.

— Я говорил тебе, что буду ждать в кустах, бейби, — сказал Нико, поднимая костыль снова. — Итак, у тебя булочка в духовке, да? — На его голове сбоку виднелась запекшаяся кровь. — Ты вся в сюрпризах, да?

Лаура вбежала в дом, захлопнув за собой дверь, отчаянно пытаясь повернуть замок. Но прежде чем она смогла это сделать, ворвался Нико.

Она упала спиной на пол, но быстро вскочила на ноги, побежав к двери, ведущей на заднюю веранду. Не смея оглянуться, дрожащими пальцами открыла замок и исчезла за дверью.

Дрю очнулся и застонал от боли. В голове все пульсировало. Ему казалось, что темное горячее облако уносит его опять в забытье. Но он услышал крик — крик Лауры, прорвавшийся сквозь его затуманенное сознание.

Дрю настойчиво боролся с охватывающей его темнотой, стараясь подняться на ноги. Дотянувшись до костыля, он пошел, таща свою больную ногу.

За ней гнались, когда она побежала к побережью, а затем навалились, прижав ее к мокрому песку.

Нико сел ей на спину, грубо вывернув ее лицо.

— Неужели ты и в самом деле думала, что сможешь уйти от меня?

— Нико, пожалуйста, — просила она. Подоспевшая волна окатила их холодной водой. Лаура захлебнулась и стала хватать ртом воздух.

— Ты не заслужила жизнь, Лаура! Ни ты, ни твой ублюдок!

Он толкнул ее дальше головой в воду.

Дрю увидел, как Нико наклонил Лауру… пытаясь ее утопить, и пошел, шатаясь, как можно быстрее.

Лаура старалась задержать дыхание, но не смогла. Нико безжалостно продолжал окунать ее в воду, не давая возможности глотнуть воздуха.

Пальцами она хваталась за песок и внезапно наткнулась на круглый камень. Схватив камень, Лаура собралась бросить его в голову Нико, когда раздался выстрел из ружья. Она почувствовала, как Нико выпустил ее, упав в воду.

Словно в тумане, Лаура видела, как темная вода окружила ее, и кровь фонтаном била из пробитой головы Нико. Оттолкнув от себя мертвое тело, Лаура, шатаясь, побрела на берег. Навстречу ей, ковыляя изо всех сил, спешил Дрю.

Рыдая, она бросилась в его объятия.

За спиной Дрю она заметила двух полицейских офицеров из патрульной машины. Оба перезаряжали свои ружья.

Она услышала как один сказал другому.

— Смотри, как вовремя мы прибыли.

— С тобой все в порядке? — спросил Дрю.

Она кивнула.

— Да.

— Ты уверена? — спросил он с беспокойством.

— Да. Честно. Только немного потрясена. Но, Дрю, это не отбило у меня моего причудливого желания, — призналась она. — Мы будем есть крем?

Дрю, страстно целуя Лауру, смеялся всю дорогу, когда они шли к своему дому на побережье.