Звездные войны. Американская Республика против Советской Империи

Военная космонавтика Третьего рейха

Настоящий прорыв в создании военных технологий будущего произошел в Третьем рейхе. К счастью для нас, немецкие генералы не успели воспользоваться плодами мысли немецких инженеров — иначе нашим дедам пришлось бы противостоять армии, вооруженной реактивными истребителями, комплексами противовоздушной обороны, самолетами-снарядами, тяжелыми баллистическими ракетами и атомными бомбами.

Разумеется, крушение Третьего рейха не прошло незаметно для человечества. Все технологии, которые были придуманы для победы над союзниками по антигитлеровской коалиции, были «клонированы» и использованы в рамках нового противостояния — холодной войны. Поэтому уместно здесь вспомнить, какой именно задел получили победители в качестве трофеев от побежденных.

Первые большие ракеты появились у немцев потому, что в Версальском договоре, накладывающем ограничения на виды войск и вооружений, которые могла иметь Германия после поражения в Первой мировой войне, ничего не было сказано о ракетах. А созданы они были в местечке Пенемюнде, о существовании которого главный конструктор этих ракет знал только потому, что его отец когда-то охотился там на уток.

Немецкая сухопутная армия, а точнее, специалисты отдела баллистики и боеприпасов управления вооружений, сухопутных войск, много думали о ракетах. Жидкостные ракеты давали, по крайней мере теоретически, возможность стрелять дальше, чем это делала артиллерия. К тому же теория утверждала, что ракеты в отличие от самолета будут практически неуязвимы в полете. Именно этими обстоятельствами и было продиктовано решение, принятое в 1929 году, о возложении на отдел баллистики ответственности за разработку ракет.

Не будет большим преувеличением сказать, что задача, поставленная отделу, была почти невыполнима. Ведь не имелось ничего, чем можно было бы руководствоваться военным инженерам при конструировании ракет. Ни один технический институт в Германии не вел работу в области ракет, не занималась этим и промышленность. Сотрудник отдела баллистики капитан Горштиг, ведавший организационными вопросами, долго не мог найти такого изобретателя, который при значительной финансовой помощи мог бы дать какое-либо законченное изобретение.

В 1930 году в помощь Горштигу был назначен новый человек — профессиональный офицер, служивший в тяжелой артиллерии во время Первой мировой войны. Этим человеком был гауптман Вальтер Дорнбергер. Однажды, присутствуя на испытательных запусках в «Ракетенфлюгплатц», Дорнбергер уговорил доктора Хейландта, директора фирмы «Ассоциация по применению промышленных газов», сконструировать небольшой жидкостный ракетный двигатель, чтобы применять его для испытания различных топливных смесей. Когда разработка началась, Дорнбергер понял, что управлению вооружений так или иначе придется взять на себя выполнение этой задачи и перенести работы на свои испытательные стенды. Эта идея получила одобрение, и вскоре на артиллерийском полигоне в Куммерсдорфе, в 27 километрах от Берлина, была создана новая испытательная станция. Она называлась экспериментальной станцией «Куммерсдорф — Запад». Начальником ее был назначен Дорнбергер, получивший к тому времени звание оберста.

Первым штатским служащим станции стал молодой конструктор ракет Вернер фон Браун, вторым — способный и талантливый механик Генрих Грюнов. В ноябре 1932 года к ним присоединился и специалист по ракетным двигателям Вальтер Ридель.

В марте 1936 года генерал Фрич приехал в Куммерсдорф и, увидев воочию работу экспериментальной станции, дал новые ассигнования. Затем в апреле 1936 года у генерала Кессельринга состоялось совещание, результатом которого явилось решение создать новую испытательную станцию. В тот же день советник Министерства авиации выехал в город Вольгаст, муниципалитету которого принадлежала территория Пенемюнде, и сообщил о том, что купил ее.

Хотя новая станция и получила название армейской экспериментальной станции «Пенемюнде», фактически равноправными хозяевами ее были сухопутная армия и ВВС. Армейцам отводилась лесистая часть острова восточнее озера Кельпин, ее назвали «Пенемюнде — Восток». Представители ВВС облюбовали себе пологий участок местности к северу от озера, где можно было построить аэродром, эта часть получила название «Пенемюнде — Запад». Станция «Пенемюнде — Восток» находилась в подчинении Управления вооружений сухопутных войск, а «Пенемюнде — Запад» — в ведении отдела новых разработок Министерства авиации.

В Пенемюнде разрабатывалось несколько типов ракет. Самая знаменитая из них — баллистическая ракета «А-4» (позднее получившая обозначение «Фау-2» — «V-2»). Именно этими ракетами с сентября 1944 года нацисты обстреливали Лондон. Однако «V-2» не могла служить в качестве пилотируемого летательного аппарата, да и дальность ее полета оставляла желать лучшего. Нас в этой истории интересует совершенно другой проект Пенемюнде.

Со временем немецкие ракетчики созрели до идеи строительства крылатых ракет, которые позволили бы заметно увеличить грузоподъемность и радиус действия, Расчет здесь прост. Посредством крыльев пустая и потому относительно легкая ракета может быть превращена в тело, подчиняющееся законам аэродинамики, — то есть в ракетоплан. Предварительный анализ показывал, что наличие коротких крыльев позволяло увеличить дальность полета на 160 км, то есть для ракеты с характеристиками «V-2» дальность доводилась до 480 км. Такой вариант ракеты «А-4» действительно был испытан, что привело к созданию модифицированного варианта — «А-4b».

В декабре 1944 года было решено построить 20 прототипов этой новой ракеты. Два первых запуска «А-4b» (27 декабря 1944 года и 8 января 1945 года) закончились неудачей, однако работы были продолжены, и 24 января 1945 года состоялся наконец успешный старт. Полет шел по плану, но в момент перехода к планированию набегающий воздушный поток повредил одно из крыльев, и расчетная дальность не была достигнута.

Разрабатывался также управляемый вариант «А-4b» с герметичной кабиной, убирающимся колесным шасси и небольшим дополнительным реактивным двигателем, позволяющим увеличить дальность полета. Этот проект, впрочем, так и остался на стадии эскизного проектирования.

На базе проекта «А-4b» разрабатывалась ракета, получившая обозначение «А-9» (ее также называли «Amerika-Rakete»). Ее предполагалось разгонять с помощью ракеты-носителя «А-10» со стартовым весом около 75 т. Это делало двухступенчатую ракету «А-9/А-10» межконтинентальной «трансатлантической» ракетой, которую можно было бы применить против США. Общая длина ракеты составляла 29 м, диаметр — 3,5 м, максимально достижимая высота — 180 км (настоящий космос!), дальность — 4800 км.

История системы «А-9/А-10» до сих пор вызывает горячие споры. Одни утверждают, что были изготовлены только два или три макетных образца ракеты «А-9», а ускоритель «А-10» так и остался на бумаге. Другие, ссылаясь на изыскания западных историков, говорят о том, что межконтинентальная ракета Третьего рейха была не только сконструирована, но и доведена до серийного производства.

В качестве аргумента в пользу последней версии обычно приводится следующая история. В ночь на 30 ноября 1944 года береговая охрана США уничтожила высадившуюся на атлантическое побережье немецкую диверсионную группу «Эльстер». Среди багажа убитых в перестрелке диверсантов обнаружили портативный и весьма мощный радиомаяк. Позже выяснилось, что его должны были установить на один из небоскребов Манхэттена в Нью-Йорке, чтобы обеспечить точное наведение межконтинентальной ракеты.

Далее сторонники этой версии рассказывают, что было изготовлено две ракеты типа «А-9/А-10». Одну планировалось испытать, выпустив по Гренландии. Вторую, с боеголовкой в тонну взрывчатого вещества собирались запустить на Нью-Йорк.

Сведения о ходе эксперимента довольно туманны. Один из источников говорит о том, что операция «Эльстер» — запуск трансатлантической ракеты по несуществующему маяку, состоялся 8 января 1945 года, закончившись неудачей. Другой запуск был произведен 24 января 1945 года, и на борту ракеты находился пилот Рудольф Шредер. Однако на десятой секунде после взлета ему показалось, будто ракета загорелась, и он раскусил ампулу с цианистым калием, предусмотренную для избавления от мучительной смерти. Тем не менее «А-9/ А-10» пошла нормально, выскочив в космос по баллистической траектории. Но без управления ракета сбилась с курса и упала где-то в Атлантике.

Согласно третьей существующей версии, немцы произвели около 48 пусков системы «А-9/А-10», причем в 1944 году на старте и в полете взорвалось 16 образцов. Начальник военного отдела СС оберштурмбаннфюрер Отто Скорцени даже успел набрать отряд пилотов для этой ракеты: по разным сведениям, от сотни до полутысячи человек. Их собирались использовать для наведения ракет на конечном этапе полета — так называемая система «А-9/А-10b».

Интересно, что создатели трансатлантической ракеты вовсе не собирались делать из пилотов камикадзе, — после нацеливания ракеты на какой-нибудь из американских городов пилоты должны были выбрасываться с парашютом над заданным местом в океане, где их поджидали бы подводные лодки…

В августе 1945 года, после завершения работы Потсдамской конференции, заместитель наркома вооружений Василий Рябиков сформировал Межведомственную техническую комиссию для изучения немецкой ракетной техники. Было образовано несколько групп, три из которых возглавили генералы Лев Гайдуков, Александр Тверецкий и Андрей Соколов. После формирования группы отбыли в Германию и приступили к сбору документации и изучению техники в Берлине, Тюрингии и на ракетном полигоне в Пенемюнде.

В составе одной из групп работал инженер Алексей Исаев, известный прежде всего своим проектом ракетного самолета-истребителя «БИ». В свое первое посещение Пенемюнде он в компании сослуживцев ворошил всякий бумажный мусор, пытаясь найти хоть какие-нибудь документы, связанные с ракетами «Фау». Поиски были безуспешными — работники полигона уничтожили архивы.

Но однажды инженер ОКБ-3 Игорь Моишев отправился за поленницу дров «по нужде», после чего радостно завопил и вернулся к сослуживцам с тонкой книжицей в руках. Это был доклад, помеченный красной полосой и надписью «Streng Geheim» — «Строго секретно». Организованная тут же коллективная экспертиза установила, что этот документ является проектом ракетного самолета-бомбардировщика.

Позднее Исаев рассказывал об этой редкостной находке так: «Пуля в лоб! Что там придумано! Это самолет! Но не наш жалкий БИ, у которого бутылка каких-то полторы тонны, а там все 100 тонн сплошного огня! Этот самолет забрасывается этим чертовым двигателем на страшную высоту — километров 300 или 400! Сыпется на сверхзвуке вниз, но не врубается в атмосферу, а ударяется о нее, как плоский камешек, который мы бросаем под минимальным углом к поверхности воды. Ударяется, подскакивает и летит дальше! И так два или три раза! Рикошетом! Сильная идея!..»

Находка была засунута под рубашку самого надежного исаевского сотрудника. Не докладывая генералу Соколову, его посадили в «Бостон» и тут же отправили в Москву. И только там выяснилось, что этот фантастический проект не имеет никакого отношения к ракетам «Фау», которыми войска СС обстреливали Лондон, и на полигоне Пенемюнде оказался случайно. Автором отчета был Эйген Зенгер, знакомый советским военспецам благодаря книге «Техника ракетного полета», опубликованной в 1933 году. Зенгер придумал концепцию летательного аппарата, предвосхитившего американский «Спейс шаттл» и нашу систему «Энергия-Буран».

В апреле 1931 года молодой австрийский инженер Эйген Зенгер приступил к серии экспериментов с ракетными двигателями, используя оборудование Венского университета. В течение пяти лет он усовершенствовал (в результате бесчисленных статических испытаний) регенеративно охлаждаемый жидкостный ракетный двигатель, который охлаждался собственным топливом, циркулирующим вокруг камеры сгорания.

Долгое время существовало мнение, что ракеты должны возвращаться в нижние слои атмосферы под небольшим углом, и почти до конца Второй мировой войны все расчеты строились именно на этом. Но доктор Эйген Зенгер в сотрудничестве с математиком Иреной Бредт, впоследствии ставшей его женой, предложили новую концепцию. Согласно их теории, ракету следовало возвращать на землю под углом, близким к прямому.

Зенгер и Бредт подготовили соответствующий научный доклад (тот самый — обнаруженный Моишевым за поленницей дров), который был немедленно засекречен и в количестве 100 экземпляров разослан наиболее крупным ученым в этой области. Впоследствии еще несколько экземпляров доклада, озаглавленного «Дальний бомбардировщик с ракетным двигателем», были обнаружены специальными разведывательными группами союзников.

Зенгера интересовал вопрос, что будет, если крылатая ракета войдет в плотные слои атмосферы, — скажем, на высоте 40 км — слишком быстро и слишком круто. Из доклада было ясно, что в этом случае ракета должна рикошетировать, подобно плоскому камню, касающемуся поверхности озера. «Отскочив» от плотных слоев, ракета снова уйдет вверх, в более разреженные слои атмосферы. Пролетев некоторое расстояние, ракета опять попадет в плотные слои и вновь срикошетирует. В целом траектория ее полета будет представлять волнистую линию с постепенно «затухающей» амплитудой. По расчетам Зенгера и Бредт, такая траектория весьма значительно повышала возможную дальность полета крылатой ракеты.

Основываясь на этом, Зенгер создал концепцию ракетного «бомбардировщика-антипода» («Antipodal-Bomber»). Эта гипотетическая машина вошла в историю под разными названиями: «Silbervogel» («Серебряная птица»), «Amerika Bomber», «Ural-Bomber», «Orbital-Bomber» и «Atmosphere Skipper», что только подчеркивает грандиозность планов по ее применению.

Бомбардировщик разрабатывался как сверхзвуковой стратосферный аппарат. Фюзеляж был сильно «зализан» и являлся несущим (частично выполнял функции крыла), крылья были короткими и клиновидными. Имелось и горизонтальное хвостовое оперение, расположенное в самом конце фюзеляжа. Топливо размещалось в двух больших баках, по одному на каждой стороне фюзеляжа за крылом в хвостовой части. Баки с кислородом были расположены также по один на каждой стороне фюзеляжа, но впереди крыла. Силовая установка состояла из огромного ракетного двигателя, установленного в хвостовой части фюзеляжа и работающего на жидком кислороде и керосине. Кроме того, имелись еще два вспомогательных ракетных двигателя, которые размещались по бокам основного.

Пилот находился в гермокабине в передней части фюзеляжа. Для планирующего приземления предусматривалось трехстоечное шасси. В центральном отсеке фюзеляжа устроен бомбоотсек, который вмещал 10 т обычных бомб. Никакого оборонительного вооружения устанавливать на самолет не планировалось.

Предполагалось, что длина бомбардировщика составит около 28 м, размах крыльев — почти 15 м, сухой вес — 10 т, вес топлива — 80 т. Таким образом, полный стартовый вес доводился до 100 т.

Но при таком весе очень много топлива требовалось бы для взлета; тут не помогли бы и стартовые ускорители. Выход, предложенный доктором Зенгером, заключался в том, чтобы построить длинный и прямой стартовый трек с рельсами длиной 3 км. Самолет помещался бы на салазки, на которых устанавливалось любое необходимое количество ракетных двигателей. Эти ракетные салазки должны были работать около 10 секунд, что позволяло разогнать самолет на треке до скорости 500 м/с. Затем он набирал высоту уже с помощью собственного маршевого двигателя.

Теоретически, писал Зенгер, можно довести скорость аппарата до 6000 м/с и поднять его на максимальную высоту в 260 км, а это уже космическая орбита.

Далее бомбардировщик должен был двигаться по описанной выше траектории. Девятая нижняя точка лежала бы в 16 800 км от точки старта. Затем самолет в течение некоторого времени мог оставаться на высоте 40 км, а в 23 000 километрах от точки старта терял бы высоту и, пролетев еще 500 км, то есть в сумме половину расстояния вокруг Земли, совершал бы посадку.

Согласно расчету, посадочная скорость составляла всего 140 км/ч, что давало возможность любому аэропорту того времени принять ракетоплан.

Эйген Зенгер занимался проблемой полетов и на более короткие расстояния. Основная трудность такого полета состояла в развороте ракетоплана на обратный курс. Оказалось, что развернуть самолет, идущий на скорости 1600 м/с, чрезвычайно трудно: многие приборы и агрегаты могут отказать из-за чрезмерных перегрузок, и, кроме того, для выполнения такого маневра необходимо огромное количество топлива. Гораздо легче было бы осуществить прямой полет с посадкой на базе, расположенной на «противоположном конце» Земли: В этом случае бомбардировщики стартовали бы с какой-нибудь базы в Германии, сбрасывали бы свои бомбы в заданном районе и приземлялись бы в точке-антиподе.

Схема таких полетов была рассчитана довольно точно, хотя и имела некоторые недостатки. Так, точка-антипод для любого места старта в Германии оказывалась в районе Австралии и Новой Зеландии — на территории, контролируемой западными союзниками. Кроме того, города-цели не всегда оказывались там, где этого требовал «план полета». Далее, любая бомбардировка должна была производиться с нижней точки траектории, но даже и тогда рассеивание при бомбометании оставалось исключительно большим. Единственным городом в Западном полушарии, который при полете из Германии по схеме Зенгера находился бы под нижней точкой траектории, оказывался Нью-Йорк. При этом бомбардировщик направлялся бы в Японию или в ту часть Тихого океана, которая находилась в руках японцев.

Задумывался Зенгер и еще над одной возможностью. Зачем останавливаться в точке-антиподе? Почему не облететь вокруг Земли и не вернуться на ту базу, с которой был осуществлен старт? Расчеты показывали, что для этого потребуется скорость бомбардировщика 7000 м/с с первым пиком на высоте 280 км и на удалении 3500 км от точки старта и первым снижением до 40 км на расстоянии 6750 км от точки старта. В этом случае девятое снижение лежало бы на расстоянии 27 500 км от стартовой позиции. Посадка должна была состояться через 3 часа 40 минут после старта.

Доклад Зенгера заканчивался рекомендацией принятия схемы с одной базой как наиболее практичной и перечислением исследовательских проектов, которые нужно было выполнить для создания этого поистине «космического» бомбардировщика.

Проект Зенгера поддержали военные чиновники из Верховного командования люфтваффе. Они предложили конструктору создать и возглавить секретный космический научно-исследовательский институт в местечке Трауэн. Работы по строительству испытательного полигона для полномасштабных испытаний ракетного двигателя «Silbervogel» были запланированы на июнь 1941 года. Вся программа рассчитывалась на 10 лет.

Именно это и погубило проект. Летом 1941 года, после начала войны с Советским Союзом, пришло распоряжение закрыть все программы, которые не могли дать ощутимого результата в ближайшие годы.

Доктор Зенгер так и остался обычным инженером-конструктором — он взялся за работу над проектом прямоточного воздушно-реактивного двигателя для Института планеризма…

Заполучив секретный отчет Зенгера, командование советских ВВС рассмотрело вопрос организации работ по созданию похожего самолета. Предполагалось организовать новый НИИ и специальное КБ, привлечь к работе Зенгера и его сотрудников.

В 1947 году НИИ-1 Министерства авиапромышленности выпустило научно-технический отчет «О силовой установке стратосферного сверхскоростного самолета», завизированный великим советским математиком Мстиславом Келдышем, в которой рассматривалась принципиальная возможность создания боевого самолета с комбинированной двигательной установкой. В этом отчете были высказаны сомнения, что в обозримом будущем можно будет создать чистый ракетный двигатель с требуемыми по базовому проекту характеристиками, и было предложено вести проработку перспективного самолета-бомбардировщика с комбинированной силовой установкой, включающей жидкостный ракетный двигатель и прямоточные воздушно-реактивные двигатели.

Применение в начале разгона более экономичных воздушно-реактивных двигателей с последующим их сбросом и включением основного жидкостного ракетного двигателя позволяло достичь высоких результатов. При полетной массе самолета в 22 т могла быть достигнута дальность полета порядка 12 000 км и скорость около 5 км/с. При остаточной полетной массе 10 т могла быть достигнута дальность порядка 40 500 км и скорость около 7 км/с.

В отчете отмечалось, что возможны различные типы стартовых устройств, но расчеты велись применительно к схеме стартового устройства, предложенного для самолета Зенгера.

В заключение Келдыш предлагал развернуть большие экспериментальные и конструкторские работы, связанные с исследованиями и созданием ракетного самолета с комбинированной силовой установкой.

Однако предложение это осталось без внимания. Одной из причин полного прекращения работ над советским вариантом бомбардировщика-антипода стало то, что Эйген Зенгер находился в западной зоне оккупации и был занят в работах над экспериментальным ракетопланом во Франции, — извлечь его оттуда не было никакой возможности…

Новый мир — новые угрозы

Впрочем, вне зависимости от того, какие из немецких проектов оказались перспективными, а какие — нет, в середине сороковых стало ясно, что характер войны во второй половине XX века изменится самым кардинальным образом.

Появление турбореактивных самолетов, тяжелых ракет и, главное, атомного оружия — сделало наш мир маленьким и донельзя уязвимым. В то же время разрыв в военном потенциале между промышленно развитыми и развивающимися странами сделался зияющим — тот, кто успел попасть в ракетно-ядерный век раньше остальных, тот и задавал тон в мировой политике.

Еще в начале XX века итальянский военный теоретик (артиллерист по основной специальности) Джулио Дуэ разработал концепцию воздушной войны. Согласно Дуэ, авиация, завоевав господство в воздухе, может ударами по государственным и экономическим центрам противника в одиночку добиться победы в войне. При этом сухопутным войскам и ВМФ отводилась роль вспомогательных — они были нужны только для того, чтобы не пустить врага в глубь своей территории. Был и еще один, совершенно людоедский, аспект, о котором Дуэ писал, не скрываясь:«…исход будущих войн может явиться следствием ударов, нанесенных духу населения». И уточнял свою позицию для тех, кто не понял: «грядущая война будет вестись в основном против безоружного населения городов и против крупных промышленных центров».

Концепция Дуэ была и остается очень популярной, хотя ее, казалось бы, опровергли два мировые войны. В Первую мировую авиация не сыграла сколько-нибудь значительной роли, а во Вторую мировую — ни немецкие («Битва за Англию»), Ни союзнические (операция «Пойнтблэнк») ковровые бомбардировки не принесли желаемого результата. Зато поводов обвинять те армии, которые прибегли к концепции Дуэ, в антигуманизме и массовом убийстве гражданского населения, более чем достаточно.

Можно назвать только одну войну, в которой противник был принужден к безоговорочной капитуляции посредством массированных бомбардировок, ~ это война НАТО против Сербии 1999 года. Но для успешного осуществления военной операции «Союзническая сила» («Allied Force») понадобилась экономическая и политическая блокада, лишавшая Югославию даже надежды на то, чтобы обрести союзников. Помнится, в дни той войны много говорилось о том, что ситуацию легко изменили бы два-три ракетных комплекса «С-300», способных перехватывать как «невидимые» бомбардировщики, так и крылатые ракеты, однако Сербия усилиями пропаганды была превращена в такое кровожадное чудовище, что политической изоляции подвергся бы любой, кто решился бы помочь этой стране. В конце концов поняли это и сами сербы. Привыкшие к европейским удобствам (свет, горячая вода, качественная связь, продуктовое изобилие), они не смогли долго противостоять невзгодам блокады, а еженощные воздушные тревоги сломили даже сильных духом. Сербия пала и с позором выдала своего всенародно избранного президента международному трибуналу.

Однако концепция Дуэ дала очевидный сбой в случае с Афганистаном и Ираком. Там, где люди привыкли обходиться без удобств, для победы понадобилась поддержка местных полевых командиров (Афганистан), либо тех же танковых армад (Ирак), которые Дуэ пытался вычеркнуть из истории военного искусства.

Массированные бомбардировки с уничтожением инфраструктуры и гражданского населения вражеского государства — это оружие террора. Но что делать, если тебя не боятся?

И все же концепция воздушной войны, предложенная итальянским генералом, оставалась основополагающей для стран Североатлантического альянса на протяжении всей Третьей мировой, холодной, войны. С появлением ракет-носителей и космических аппаратов эта концепция неизбежным образом распространилась на ближний космос.

Но может быть, существовал шанс избежать многолетнего противостояния, пожравшего невосполнимые ресурсы развитых государств и уничтожившего огромную страну, на обломках которой мы сегодня пытаемся выживать?..

Вторая мировая война положила начало распаду колониальной системы империализма. Получили независимость такие крупнейшие страны, как Египет, Индия, Индонезия, Бирма, Пакистан и Цейлон. Всего же за послевоенное десятилетие обрели независимость 25 государств, от колониальной зависимости освободилось больше миллиарда человек.

В политическом спектре капиталистических стран Европы произошел заметный сдвиг влево. Сошли со сцены фашистские партии, резко выросло влияние коммунистов. В 1945–1947 годах коммунисты входили в состав правительств Франции, Италии, Бельгии, Австрии, Дании, Норвегии, Исландии и Финляндии.

В апреле-июне 1945 года в Сан-Франциско состоялись учредительные конференции Организации Объединенных Наций при представительстве пятидесяти стран. В Уставе ООН были отражены принципы мирного сосуществования государств различных социально-экономических систем, принципы суверенитета и равенства всех стран мира.

Вплоть до 1947 года правительство Иосифа Сталина соблюдало правила послевоенной политической игры, продвигая социализм в оккупированных странах исключительно за счет парламентской борьбы. Это было необходимо для того, чтобы никто не обвинил СССР в нарушении основополагающих принципов, закрепленных в решениях Ялтинской и Потсдамской конференций.

Ситуация коренным образом изменилась в 1947 году. Именно тогда Сталин взял курс на преобразование стран Восточной Европы по советскому образцу. И одной из причин тому стали события вокруг плана Маршалла.

5 июня 1947 года Госсекретарь США Джордж Кэтлетт Маршалл выступил в Гарвардском университете с заявлением, в котором заявил о необходимости срочного предоставления экономической помощи европейским государствам для быстрейшей ликвидации последствий Второй мировой войны. Однако альтруистичным это заявление выглядело лишь на первый взгляд. За ним скрывался вполне очевидный политический расчет. С одной стороны, США стремились повысить отдачу от своей экономической помощи (к этому времени ее объемы превысили 9 миллиардов долларов). С другой — при помощи рыночных механизмов предполагалось показать преимущества западной экономической системы. В случае, если к плану Маршалла присоединятся и восточноевропейские страны, США предполагали значительно ослабить выросшее влияние СССР в этом регионе.

План Маршалла могли принять любые страны, включая Советский Союз. 19 июня 1947 года Англия и Франция выпустили обращение, в котором одобряли план Маршалла и призывали СССР принять участие в специальном заседании совета министров иностранных дел в Париже 27 июня. В Москве это приглашение, как и саму идею экономического возрождения Европы при участии США, оценили положительно. 21 июня Политбюро одобрило проект ответа правительствам Англии и Франции, а 24 июня утвердило делегацию на эту встречу во главе с Молотовым. При отъезде из Москвы помощник министра иностранных дел Ветров прямо заявил: «наша политика строится на сотрудничестве с западными союзниками в реализации плана Маршалла, имея в виду прежде всего возрождение разрушенной войной промышленности на Украине, в Белоруссии и в Ленинграде».

Тем временем по линии разведки советское руководство получило сообщение о том, что главная цель плана Маршалла — установление американского экономического господства в Европе. Предполагалось, что новая экономическая организация по восстановлению европейской промышленности будет находиться под контролем американского капитала. Кроме того, с момента начала реализации этого плана предлагалось прекратить взимание репараций с Германии.

После этого позиция СССР на парижской встрече радикально изменилась. Разумеется, больше всего Москву тревожило, что кто-то, а не она, будет впредь определять экономическое развитие восточноевропейских стран. Вместе с тем от принятия плана Маршалла отталкивало и его откровенно антикоммунистическое наполнение.

Обострению отношений способствовали и лидеры стран-союзников по антигитлеровской коалиции. Речь Иосифа Сталина на предвыборном митинге накануне выборов в Верховный Совет СССР 9 февраля 1946 года призывала советский народ к бдительности в отношении замыслов мирового империализма. Фултонская речь Уинстона Черчилля 5 марта 1946 года объявляла Советский Союз страной, которая опустила железный занавес над Европой.

В одностороннем порядке США развязали холодную войну. Сам этот термин «холодная война» был пущен в оборот Госсекретарем США Джоном Фостером Даллесом, а идеологическим обоснованием стала доктрина президента США Трумэна, выдвинутая им в 1947 году. Согласно доктрине, конфликт капитализма с коммунизмом не разрешим, задача США — борьба с коммунизмом во всем мире, «сдерживание коммунизма», «отбрасывание коммунизма в границы СССР». Провозглашалась американская ответственность за события, происходящие во всем мире, и любые события рассматривались только через призму противостояния капитализма коммунизму, противостояния США и СССР.

В противовес блоку капиталистических стран стал формироваться экономический и военно-политический союз социалистических стран. В 1949 году был создан Совет экономической взаимопомощи. Так, после принятия плана Маршалла в Западной Европе и образования СЭВ — в Восточной сложились два параллельных мировых рынка.

Тогда же были предприняты первые шаги по строительству военных блоков. В СССР началась открытая кампания борьбы против «преклонения перед Западом». А в восточноевропейских странах народной демократий приступили к открытой коммунизации власти и общества…

Советский Союз не был готов к полномасштабной схватке с США, но и не собирался отдавать просто так завоеванное.

23 июня 1945 года Сталин подписал указ о демобилизации армии и флота с последовательным переводом их на штаты мирного времени. Армия и флот были сокращены с 11 миллионов до 2,8 миллионов человек. Были упразднены Государственный Комитет Обороны и Ставка Верховного Главнокомандования. Количество военных округов уменьшилось с 33 до 21. Значительно сократилось количество войск в Восточной Германии, Польше и Румынии. Вместе с тем в течение 1946 года был разработан и утвержден «План активной обороны Советского Союза», который предполагал контрнаступление в качестве ответной меры. Войска делились на «армию отпора» и резерв Главного командования. Армия отпора должна была остановить наступление противника в приграничных укрепленных районах и подготовить условия для перехода к наступлению основных сил. Масштабы и глубина контрнаступления в этом плане не указывались, но элементарный подсчет показывая, что с учетом более чем скромного потенциала стран Западной Европы советские танки через две недели выходили к Ла-Маншу…

Когда обстановка в мире стала накаляться, Сталин решил создать по периметру границ СССР «пояс безопасности» из дружественных и насильственно советизированных государств. Это намерение вкупе с тем, что Советский Союз был единственной страной-победительницей во Второй мировой войне, расширившей свои владения за счет оккупированных государств, стимулировали истерию западных политиков по поводу «красной угрозы», вызывали подозрения в том, что Сталин пойдет еще дальше и развяжет новую мировую войну.

Первый конфликт едва не разгорелся из-за присутствия советских войск в Иране.

В годы Второй мировой войны в Иране находились советские, английские и американские подразделения. Предполагалось, что все они будут выведены через полгода после окончания войны, то есть к 3 марта 1946 года.

Каждая держава стремилась обеспечить свои интересы в Иране, укрепить свое влияние, иметь там нефтяные концессии. Советские войска стояли в иранском Азербайджане (Северный Иран) и иранском Курдистане: охраняли границу с Турцией. В иранском Азербайджане и Курдистане под покровительством Советского Союза были созданы автономные (в составе Ирана), просоветски настроенные республики.

Для создания концессии и укрепления этих автономных режимов Советскому Союзу требовалось время. Поэтому Москва затягивала вывод своих войск из Ирана. Иранскому правительству это не нравилось и оно обратилось в ООН с жалобой на СССР. В то же время группировка советских войск в Иране была усилена подвижными войсками, чтобы обеспечить организованный вывод советских войск весной 1946 года — с этой целью в марте 1946 года туда была введена 1-я гвардейская механизированная дивизия. Ввод новых советских частей еще более обострил обстановку. И тогда американский президент Гарри Трумэн потребовал немедленного вывода советских войск из Ирана, угрожая в противном случае применить атомную бомбу: «Мы не остановимся перед тем, чтобы сбросить ее на вас». Есть и другие версии этого эпизода (телефонный разговор, сообщение по дипломатическим каналам).

Однако Сталин был не из тех, кого можно запугать атомной бомбой. Даже сознавая всю серьезность этой угрозы, он говорил в интервью газете «Санди таймс»: «Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных, но они не могут решать судьбу войны, так как для этого совершенно недостаточно атомных бомб…»

Так или иначе, но советские войска покинули Иран не в марте, а в апреле-мае, и только после того, как иранское правительство согласилось на создание советско-иранского смешанного нефтяного общества и признание демократических требований иранского Азербайджана. (Правда, в середине 1947 года национально-освободительное движение в иранском Азербайджане было жестоко подавлено, а меджлис отказался ратифицировать соглашение об ирано-советском нефтяном обществе.)

Гарри Трумэн с самого начала своего правления не верил Сталину. В январе 1946 года он, давая рекомендации государственному секретарю по поводу очередных переговоров с Советским Союзом, сказал: «У меня нет никаких сомнений, что Россия намеревается вторгнуться в Турцию и захватить проливы, ведущие из Черного моря в Средиземное. До тех пор, пока Россия не встретит твердого отпора в делах и словах, еще одна война будет назревать. <…> Я не думаю, что мы должны и впредь играть в компромиссы».

Первые наметки будущего противостояния определились еще 19 сентября 1945 года, когда Объединенный комитет начальников штабов издал документ «Основы для формулирования военной политики США», в котором, в частности, указывалось, что Соединенные Штаты должны сохранять «подавляюще мощные вооруженные силы во время мира», которые в состоянии сделать «неразумным для любой крупной агрессивной нации начать большую войну вопреки воле США». Обратите внимание: не «напасть на США», а «вопреки воле США» — вполне конкретная заявка на роль военного гегемона.

В ноябре 1945 года было подготовлено секретное исследование Объединенного комитета, названное «Стратегическая уязвимость России для ограниченного воздушного нападения». Авторы этого документа анализировали возможности превентивного ядерного удара по Советскому Союзу в случае, если «Советский Союз или начал агрессию (в Европе или Азии), или появились явные признаки того, что возможна агрессия против Соединенных Штатов».

Исходя из опыта атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки ставку в будущей войне американские военные делали на атомные бомбы, носителями которых мыслились стратегические бомбардировщики. В марте 1946 года было создано стратегическое авиационное командование, в состав которого вошли 279 самолетов, в том числе 148 «Б-29» («В-29»). В 1947 году ВВС стали самостоятельным видом вооруженных сил США.

Практическая подготовка атомного нападения на СССР была поручена Комитету военного планирования разведывательного комитета. На этом этапе требовалось отобрать «приблизительно двадцать целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки в СССР и на контролируемой им территории». В соответствующем докладе при выборе целей рекомендовалось учитывать возможности нового оружия, то есть иметь в виду площадь эффективного поражения районов с высокой концентрацией материальной части и живой силы. Использовать атомные бомбы против полевых войск и транспортной сети, по мнению авторов доклада, было нерационально. Таким образом, в основе использования нового оружия лежали основные концепции доктрины Дуэ: уничтожать не военную силу противника, его войска, а гражданское население и города в глубоком тылу противника:

В феврале 1946 года началась разработка первого подробного плана войны США с СССР, в рамках которого предполагалось применить атомное оружие. План этот назывался «Клещи» («Pincher») и предусматривал, что война начнется в 1946 или 1947 году. Предполагалась подвергнуть ядерным бомбардировкам 20 городов: Москву, Ленинград, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль. Однако дальнейший анализ показал, что после такого удара Красная армия все еще будет способна организовать мощное наступление в Европе. Кроме того, промышленность США на тот момент была не способна произвести требуемое число атомных бомб.

С учетом новых возможностей разрабатывались и более совершенные планы войны против Советского Союза: «Жареный/Шалость» («Broiler/Frolic», 1947 год), «Колесничий» («Charioteer», май 1948 года) «Равелин/ Быстрый лес» («Halfmoon/Fleetwood», 1948 год), «Троянец» («Trojan», 28 января 1949 года), «Без оснастки» («Offtackle», 8 декабря 1949 года) и так далее.

По мере роста запасов ядерных бомб, планы их применения расширялись. В 1948 году предполагалось подвергнуть бомбардировке уже 70 городов СССР, а всего, с учетом возможности затяжной войны, американские стратеги собирались использовать 200 атомных бомб, рассчитывая с их помощью уничтожить до 40 % промышленного потенциала СССР и свыше 7 миллионов человек.

Создание блока НАТО вызвало к жизни новую концепцию ядерного сдерживания — план «Последний выстрел» («Dropshot», 1949 год). Главной целью плана определили подавить во взаимодействии с союзниками «волю СССР к сопротивлению» путем широкого наступления в Западной Евразии и стратегической обороны на Дальнем Востоке. План относил начало новой мировой войны на 1 января 1957 года. На первом этапе ожидалось, что в течение месяца массированные удары стратегической авиации подавят моральный дух советских граждан. За это время на промышленные и административные центры должны быть сброшены 300 ядерных и 200 ООО обычных бомб. Далее предполагалось вторжение сухопутных войск в СССР, захват его территории, расчленение на оккупационные зоны с дислокацией американских войск в наиболее крупных городах.

Для того чтобы убедиться в правильности расчетов, были даже проведены командно-штабные учения, в которых оценивались шансы выведения из строя девяти стратегических районов: Москва — Ленинград, Урал, объекты Черноморского побережья, Кавказ, Архангельск, Ташкент, Алма-Ата, Байкал, Владивосток. Результаты оказались неутешительными: вероятность достижения целей составила 70 %, потери участвовавших в воздушном наступлении бомбардировщиков превышали 55 %. А ведь во всей Второй мировой войне самые тяжелые потери (удар 97 бомбардировщиков по Нюрнбергу в ночь на 31 марта 1944 года) не превышали 20,6 % самолетов. Учение выявило также ряд просчетов в планировании и обеспечении первого удара, из-за которых воздушное наступление против СССР не могло быть проведено молниеносно — атомные бомбардировки

Москвы и Ленинграда могли быть осуществлены только на девятый день войны. В то же время расчеты показывали, что, например, базы на Британских островах будут полностью выведены из строя действиями ВВС СССР.

Получалось, что стратегическая авиация, нанеся значительный урон городам СССР в первом ударе, не может продолжать боевые действия из-за недостаточного количества самолетов, баз, систем обеспечения и обслуживания. А Советская армия к этому времени, по расчетам участников учения, уже выйдет на берега Атлантического и Индийского океанов. Получалось, что план войны против СССР, разработанный Пентагоном, приводил к утрате в первые месяцы войны Европы, Ближнего и Дальнего Востока.

Начальник оперативного управления штаба ВВС генерал-майор Андерсон доложил 11 апреля 1950 года министру авиации Саймингтону, что ВВС США не могут выполнить все воздушное наступление, предусмотренное планом, и обеспечить имеющимися силами противовоздушную оборону территории США и Аляски.

Вот тогда-то военно-политическое руководство США сосредоточило внимание на более перспективных носителях ядерного оружия — баллистических и крылатых ракетах.

Баллистические ракеты, обладая огромной (1600 м/с) скоростью, могли в считанные минуты поражать объекты в глубоком тылу противника, действуя независимо от погоды.

Крылатые ракеты, несмотря на их приближение по скорости и высоте полета к самолету, тоже имели свои преимущества. Их стоимость по сравнению с пилотируемыми самолетом была ниже. Их применение не зависело от метеоусловий. Они обладали небольшими размерами, что затрудняло их обнаружение, особенно при действиях на малых высотах. Они могли запускаться с земли, с корабля, с самолета и в силу этих качеств при массовом использовании представляли собой очень трудные цели для противовоздушной обороны противника.

И главное — оба типа этих ракет не требовали всегда дефицитного и дорогостоящего летного состава (подготовка одного американского летчика обходилась примерно. в 730 тысяч долларов).

По баллистическим ракетам уже существовал весомый задел.

Когда американские войска добрались до материалов ракетного центра Третьего рейха, как никогда стало очевидным колоссальное отставание Америки в области военного ракетостроения. С этого момента главную свою задачу американские военные видели не в создании собственных ракет, а в воспроизведении на американской территории того, что успели сделать немецкие конструкторы. По этой причине многие проекты оказались отложены на потом, а все силы брошены на освоение чужого опыта.

Операция «Скрепка» («Paperclip»), направленная на «отлов» немецких ракетчиков, увенчалась полным успехом. Из Европы в США были вывезены 492 немецких специалиста по ракетостроению и 644 члена их семей.

А в конце июля 1945 года на испытательный полигон в Уайт Сандс (Нью-Мексико) были доставлены 300 вагонов с агрегатами и деталями немецких ракет «V-2». К тому времени был уже построен стенд для испытания полностью собранных ракет.

Первое огневое испытание ракеты «V-2» на полигоне в Уайт Сандс было проведено 15 марта 1946 года. Ракета грохотала на стенде в течение более одной минуты, и все кончилось благополучно. Первый «закрытый» пуск состоялся 16 апреля.

10 мая 1946 года для представителей прессы и всех, кому случилось оказаться в тот день на полигоне, был проведен показательный пуск ракеты «V-2» под № 3. Демонстрация закончилась успешно.

Позднее был принят к исполнению проект «Бампер» («Bumper»). Его целью стало изучение вопросов создания многоступенчатых ракет, решение проблемы отделения ступеней в ракетах с жидкостными двигателями, а также подъем до максимально возможной высоты. В ходе реализации проекта была создана двухступенчатая ракета «Bumper-WAC». Первой ступенью, служила модифицированная ракета «V-2», второй — «WAC–Corporal». Запусками этих ракет был «торжественно открыт» новый испытательный полигон во Флориде. Уже давно признавалось, что полигон Уайт Сандс стал тесен для масштабных экспериментов: расстояние от стартовой позиции на нем до района падения снарядов не превышало половины дальности ракеты «V-2». Ракетный полигон большей протяженности можно было найти только на берегу океана. В мае 1949 года были начаты переговоры с английским правительством о том, чтобы создать станции наблюдения и слежения на Багамских островах. Одновременно для строительства стартовых позиций был выбран мыс Канаверал на Восточном побережье Флориды

Запуски по программе «Bumper» доказали необходимость создания новых составных (многоступенчатых) ракет. Только с их помощью можно было выйти на уровень «космических» высот и скоростей.

В это же самое время группа инженеров из Пенемюнде, руководимая бывшим главным конструктором немецких ракет Вернером фон Брауном и обосновавшаяся в Хантсвилле (Алабама), работала над созданием многоступенчатых баллистических ракет для Редстоунского арсенала армии США.

Ракета «Редстоун» («Redstone»), называемая также «Юпитер-А» («Jupiter-А») являлась прямым «потомком» ракеты «V-2» — она во многом походила на свой прототип. Однако при дальности полета в 320–400 км она могла нести 5 т полезной нагрузки. Это делало ее почти идеальным ускорителем — вернее, первой ступенью — для весьма сложных и тяжелых опытных многоступенчатых ракетных систем. Например, она могла бы нести многоступенчатую систему связок ракет на твердом топливе, и надо сказать, что этот эксперимент не замедлил состояться.

Вечером 20 сентября 1956 года с помощью ракеты «Redstone» № 27 на испытательном полигоне мыса Канаверал была поднята система ракет на твердом топливе. Вторая ступень этой системы представляла собой связку из четырех ракет на твердом топливе — уменьшенные ракеты типа «Сержант» («Sergeant»), получившие название «Sergeant-Baby». Третьей ступенью системы являлась одна ракета «Sergeant-Baby». Первая ступень упала в 160 км от стартовой позиции, вторая ступень — на расстоянии 614 км от точки старта, а третья ступень была найдена в 5310 км. Эта последняя достигла высоты 1096 км. В том запуске описанная система, получившая название «Юпитер-С» («Jupiter-С»), побила все рекорды высоты.

Судьба этой ракеты «Jupiter-С» была счастливой — именно ей было суждено вывести на орбиту Земли первый искусственный спутник американского производства…

Однако эти ракеты могли применяться только для поддержки сухопутных войск и были совершенно непригодны для ударов по объектам в глубине стран-противников, и тем более — Советского Союза. Поэтому ВВС самостоятельно занялись разработкой стратегических ракет (дальность — свыше 5000 километров) и ракет средней дальности (1000–1500 км).

Для руководства работами в области создания ракетного оружия ВВС США создали Главное управление научных исследований и разработок.

В 1953 году многочисленные научные советы и технические комитеты, занимавшиеся ракетным оружием, были объединены в Комитет Неймана (по имени немецкого специалиста по ракетам Дж. фон Неймана), который установил централизованный контроль над разработкой всех ракетных программ ВВС США и получил статус консультативного органа при министре ВВС и министре обороны. В 1954 году министерство ВВС, отдел баллистических ракет и управление исследований и разработок при главном штабе ВВС, Комитет фон Неймана и инженерная корпорация «Рэмофолдридж» начали совместную разработку межконтинентальной баллистической ракеты «Атлас» («Atlas»). В 1955 году было начато выполнение программы по созданию ракеты «Титан» («Titan») и баллистической ракеты средней дальности «Тор» («Тог»).

Параллельно с работами над баллистическими ракетами широким фронтом велись разработки крылатых ракет, которые в то время еще продолжали называться самолетами-снарядами.

Единственной межконтинентальной ракетой США в ту пору был только дозвуковой самолет-снаряд «Снарк» («Snark», «SM-62») с двумя пороховыми ускорителями и турбореактивным двигателем, который в 1956 году успешно прошел испытания на дальность. На высоте 18 км при скорости в 1060 км/ч «Snark» преодолевал расстояние от 8000 до 10 400 км.

В мае 1957 года было начато серийное производство снарядов «Snark», снаряженных термоядерной боеголовкой. С ноября того же года американские военные приступили к возведению первых огневых позиций этих снарядов на побережье Атлантического океана.

«Snark» летал почти с той же скоростью, что и современный ему стратегический бомбардировщик «В-52». Однако, в отличие от Б-52, он не мог маневрировать, ставить активные и пассивные помехи радиолокаторам ПВО и использовать кормовую артиллерийскую установку, а поэтому довольно легко мог быть сбит. Потому его применение должно было иметь ограниченный характер, что в конечном итоге привело к снятию этой ракеты с вооружения.

Наиболее перспективной считалась крылатая ракета с прямоточным воздушно-реактивным двигателем, которая на высоте 18–25 км могла развивать скорость, в три раза превышающую звуковую. Но прямоточный двигатель работает только при большой скорости полета, поэтому крылатой ракете нужна разгонная ступень. Таким образом, крылатая ракета с прямоточным двигателем представляла собой комплекс из баллистической ракеты с жидкостно-реактивным двигателем в качестве первой ступени и собственно крылатой ракеты в качестве второй ступени.

В 1947 году фирма «Норт Америкэн Авиэйшн Инк» («North American Aviation Inc.») начала разработку двухступенчатой крылатой ракеты «Навахо» («Navaho»). На первой «разгонной» ступени должен был стоять жидкостный двигатель от «V-2», работающий на кислороде и этиловом спирте. Вторая ступень имела прямоточный двигатель, развивавший маршевую скорость порядка 1300 км/ч.

Впоследствии проект «Navaho» был пересмотрен, и фирма «Рокетдайн» («Rocketdyne») в 1955 году начала разработку нового ускорителя с жидкостным ракетным двигателем на керосине и жидком кислороде Запуск ракеты «Navaho» производился вертикально со специальной пусковой установки на мысе Канаверал в штате Флорида. Внешне пусковая установка была очень похожа на пусковые баллистических ракет средней и большой дальности.

Американские военные рассчитывали на то, что «Navaho» будет иметь дальность полета порядка 8000 км. Стало быть, если таких «Navaho» будет несколько сотен, то, не рискуя жизнями своих летчиков, США окажутся способны накрыть СССР атомными бомбами почти по всей его территории, а наши новейшие «МиГи» и опытнейшие пилоты-истребители ничего не смогут им противопоставить.

В 1956–1958 годах было осуществлено 11 опытных запусков перспективной крылатой ракеты, большинство из них оказались аварийными. В итоге программа испытаний так и не была завершена в полном объеме вследствие аннулирования заказа в июле 1957 года. Баллистическая ракета «Atlas» оказалась более конкурентоспособной и вытеснила «Navaho» из списка оплачиваемых программ. Первый успешный запуск сверхзвукового межконтинентального самолёта-снаряда «Navaho» был осуществлен лишь через два месяца (18 сентября 1957 года) после аннулирования заказа.

У всех ракет того времени имелся существенный недостаток: низкая точность поражения целей. Поэтому до начала 1960-х годов стратегическая авиация продолжала расцениваться в Пентагоне как главная ударная сила в войне против СССР и его союзников. Но рост боевых возможностей советской ПВО, зависимость стратегической авиации от передовых баз, где она могла быть уничтожена в первые часы войны — все это сдерживало воинственные устремления Белого дома и Пентагона…

Ракетно-космические войска СССР

В Советском Союзе тоже не теряли времени даром.

Хотя сразу по окончании войны правительство СССР в четыре раза сократило армию, основные ударные силы продолжали оставаться в оккупационных зонах на территории Европы. При восстановлении народного хозяйства большое внимание уделялось не только возведению из руин городских кварталов, фабрик и заводов, но и дальнейшему совершенствованию вооруженных сил. В течение семи послевоенных лет вооруженные силы были полностью переоснащены — они получили более современные образцы автоматического оружия, артиллерии, новые самолеты, радиолокационную технику. Армия была полностью моторизована, навсегда отказавшись от кавалерии и гужевого транспорта.

В те годы господствующей стала доктрина стратегического наступления, направленного прежде всего на изматывание и уничтожение вооруженных сил противника. В обеспечение такого наступления требовалось создать носители атомных зарядов, с помощью которых можно было бы уничтожить военные базы и скопления войск противника. Кроме того, рождение советских стратегических сил, обладающих ядерными бомбами, устанавливало некий паритет между противоборствующими сторонами — теперь в ответ на бомбардировку советских городов Красная армия могла нанести удар по городам в Западной Европе и даже в Америке.

Министра авиации Великобритании Гендерсон, выступая в палате общин 30 июля 1953 года, заявил, что СССР ежегодно производит 24 тысячи (?!) управляемых снарядов усовершенствованного варианта «V-2» со сверхзвуковой скоростью полета.

Конструктор ракетной техники и исследователь ее истории Кеннет Гэтланд пугал своих соотечественников-англичан страшными рассказами о фантастической ракетно-ядерной мощи, которую обрели Советы, заполучив в качестве трофеев перспективные немецкие технологии:

И Гендерсон и Гэтланд ошибались. Советские инженеры-конструкторы были поставлены перед необходимостью создать совершенно новые отрасли промышленного производства, что само по себе требовало значительного времени и сил, но до этого им в рекордные сроки требовалось воспроизвести хотя бы успехи немцев и американцев.

Так, авиаконструктор Андрей Туполев создавал «Ту-4», фактически копируя американский бомбардировщик «В-29». А ведь в США эта машина уже считалась устаревшей.

Ведущий специалист по пульсирующим воздушно-реактивным двигателям Владимир Челомей работал над крылатой ракетой «10Х», являющейся точной копией немецкого самолета-снаряда «Фау-1» («V-1»). А ведь еще обстрел этими снарядами Лондона в 1944 году показал их низкую эффективность: британские летчики быстро приноровились сбивать эти летающие бомбы огнем пушек или спутным потоком, образующимся за крыльями их перехватчиков.

А главный ракетчик страны Сергей Королев занимался клонированием немецкой баллистической ракеты «V-2», сначала наладив ее сборку из немецких деталей на родной земле, а затем и воспроизведя на основе отечественных материалов и технологий (ракета «Р-1»). Даже ракета «Р-2», имевшая расчетную дальность в 600 км, была лишь усовершенствованным вариантом все той же «V-2». Кстати, первые летно-конструкторские испытания этой ракеты состоялись в октябре-декабре 1950 года, а ее серийное производство было развернуто только в июне 1953 года, и уж, конечно, никакой речи о двадцати четырех тысячах ракет в год никогда не шло.

Что касается «двухступенчатого снаряда с дальностью действия до 3 тыс. км», то Королев (1948–1953) действительно активно работал над баллистической ракетой «Р-3», рассчитанной как раз на эту дальность. Конструкторы рассматривали самые экзотические варианты (например, ракета с отстреливаемыми ускорителями-«боковухами»), но остановили свой выбор на одноступенчатой ракете с отделяемой головной частью. Но и она никогда не была реализована в металле, уступив место знаменитой «семерке» — межконтинентальной баллистической ракете «Р-7», открывшей Советскому Союзу дорогу в космос.

В технологическом плане СССР значительно отставал, но в том-то и подвиг советских инженеров и рабочих, что они за короткие сроки в условиях разрухи и коммунальной нищеты сумели не только поднять промышленность до уровня европейских стран, но и создали задел на будущее, обогнав западных коллег. Из руин поднималась великая Империя, существование которой пугало мир, но которая претендовала на то, чтобы построить самое справедливо устроенное общество на Земле.

Работа над ракетой с дальностью полета в 3000 км (тема «Н-1») шла по нескольким направлениям. Сергей. Королев, который был опытным авиационным инженером, полагал, что такое расстояние может покрыть только летательный аппарат с крыльями — самолет-снаряд с жидкостным и воздушно-реактивным двигателями. В записке к эскизному проекту «Р-3» он писал:

«Одним из перспективных направлений в развитии ракет дальнего действия является разработка крылатой ракеты. Осуществление крылатой ракеты находится в некоторой связи с успешным развитием баллистических ракет дальнего действия…»

Неудачи, преследовавшие немецких инженеров при испытаниях и боевом применении реактивного снаряда «V-1», о которых Королев наслушался еще в Германии, побудили Главного конструктора более осторожно подойти к этой теме. Было решено проработать эскизные проекты двух подвариантов «Экспериментальной крылатой ракеты» («ЭКР»): одноступенчатой («КН») и составной («КС»).

Одной из главных проблем крылатой ракеты дальнего действия считалась необходимость управлять ею на протяжении всей траектории до самой цели. Коллеги по Совету главных конструкторов уверяли Королева, что такую систему на данном этапе создать невозможно. Дело в том, что обычная инерциальная система наведения в стратегической крылатой ракете не может быть применена, так как с учетом дальности стрельбы вероятное отклонение от точки прицеливания составит десятки километров. И тогда была предложена принципиально новая система наведения — с астрокоррекцией.

Суть астрокоррекции заключается в том, что специальный оптический прибор автоматически находит две определенные звезды, а затем следит за ними. Таким образом, постоянно производится замер «высоты» звезды над горизонтом и на виртуальной карте строится так называемая окружность равных высот. Пересечение таких окружностей для двух звезд дает точное положение ракеты в данный момент. Далее данные передаются автопилоту, который производит коррекцию курса ракеты, а по достижении географического места цели переводит ракету в пикирование.

Ракеты с системой астрокоррекции должны лететь на максимальной высоте, насколько позволяют возможности воздушно-реактивного двигателя. Ведь только на высоте свыше 18 км звезды видны днем также ярко, как и ночью, и система астрокоррекции может работать круглосуточно и независимо от погодных условий.

Действующий макет системы астронавигации был отлажен и готов к установке на самолет в начале 1952 года. В течение второй половины 1952 и первой половины 1953 года было совершено девять испытательных полетов самолета «Ил-12» по маршруту Москва-Даугавпилс.

Летчик должен был вести самолет так, чтобы стрелка индикатора сохраняла по возможности нулевое положение. Это означало, что самолет идет по трассе, указанной системой астрокоррекции. При выходе на цель на пульте штурмана и доске пилота загорался красный транспарант. Обязанностью штурмана было определение по земным ориентирам действительного положения самолета, благо полеты производились только в ясные ночи. Определив действительное положение по трассе полета в момент появления сигнала «цель», можно было определить погрешность, которую имеет система. Летные испытания блестяще подтвердили правильность принципиальных решений. За все время не было ни одного отказа, а ошибка навигации не превышала 7 км, что было очень хорошо для технологий сталинской эпохи.

В январе 1952 года Королев выступил на заседании Ученого совета с докладом, посвященным подведению итогов научно-исследовательских работ по теме крылатых ракет. В докладе предлагался проект двухступенчатой крылатой ракеты «ЭКР» с дальностью полета 8000 км. Первая ступень этой ракеты имела мощный жидкостный двигатель, с помощью которого должны были осуществляться вертикальный старт, разгон и набор высоты до момента разделения со второй ступенью. Вертикальный старт к тому времени был уже хорошо отработан на практике применения баллистических ракет и не требовал сложных стартовых сооружений. Вторая ступень составной ракеты была крылатой, а в качестве двигателя, который должен был работать на всем маршруте, предлагался сверхзвуковой прямоточный воздушно-реактивный Двигатель конструкции Михаила Бондарюка. Расчеты показали, что при высоте полета в 20 км может быть получена требуемая дальность при скорости, в три раза превышающей звуковую.

Успешное проведение самолетных испытаний сняло все сомнения в работоспособности системы астрокоррекции. К этому же времени были получены и обнадеживающие результаты по экспериментам Бондарюка с воздушно-реактивными двигателями. Однако конструкторский коллектив Королева уже не мог в то время вести два направления сразу, и тогда Сергей Павлович принял решение о прекращении работ у себя и передаче всего задела в Министерство авиационной промышленности. Оно было закреплено Постановлением Совета Министров № 957–409 от 20 мая 1954 года.

В мае 1954 года разработка межконтинентальной крылатой ракеты была поручена двум авиационным конструкторским бюро. Более легкий вариант (весом 60 т) делал Семен Лавочкин в ОКБ-301, а более тяжелую (весом около 152 т) делал Владимир Мясищев в ОКБ-23. Научным руководителем этих проектов назначили Мстислава Келдыша.

Крылатая ракета Лавочкина получила название «Буря» и индекс «350» («Изделие 350», «В-350», «Ла-350»), а крылатая ракета Мясищева — «Буран» и индекс «40» («М-40»), Кроме того, стартовой ступени «Бурана» присвоили индекс «41», а маршевой — «42».

Обе ракеты имели сходные конструктивные схемы. Они были двухступенчатыми. И на «Бурю», и на «Буран» предполагалось устанавливать сверхзвуковые прямоточные воздушно-реактивные двигатели конструкции ОКБ-670 Михаила Бондарюка. Жидкостные двигатели стартовой ступени «Бурана» делало ОКБ-456 Валентина Глушко, а для «Бури» — КБ химического машиностроения под руководством Алексея Исаева.

Главным конструктором крылатой ракеты «Буря» Лавочкин назначил Наума Чернякова (позднее он стал главным конструктором самолета «Т-4» в ОКБ Павла Сухого).

Эскизное проектирование «Бури» завершили уже к сентябрю 1955 году. Однако в сентябре 1956 вес боевого заряда, под который проектировалась ракета, был увеличен с 2100 до 2350 кг, что повлекло за собой изменения в конструкции и соответственно сказалось на сроках сдачи аппарата. Вес крылатой ракеты при этом значительно увеличился: стартовый вес достиг 95 т, вес маршевой ступени — 33 т.

Стартовала «Буря» вертикально с лафета затем, в соответствии с заданной программой, проходила разгонный участок траектории, на котором управлялась газовыми рулями. Затем они сбрасывались и управление переключалось на воздушные рули. После разгона, когда скорость полета достигала нужного значения, воздушно-реактивный двигатель выходил на режим полной тяги и на высоте 17,5 км производилась расцепка ускорителей с маршевой ступенью. После этого полет корректировался с помощью системы астрокоррекции типа «Земля».

«Буря» летела с постоянной скоростью выше трех звуковых, на дальность в 8000 км. При подходе к цели ракета должна была совершить противозенитный маневр, поднявшись на высоту 25 км и оттуда резко спикировав на цель. На этом режиме происходило сбрасывание головного конуса с боезарядом.

Техническая документация для «Бури» была подготовлена в 1957 году, и вскоре началось производство опытного экземпляра. Параллельно с ним на заводе № 1 в Куйбышеве была запущена серия ракет для проведения летных испытаний. Всего изготовили 19 ракет, и все они были использованы.

При огромной скорости движения в стратосфере происходит нагрев поверхностей планера до температуры свыше 200 °C, что исключает возможность применения привычного дюралюминии в конструкция фюзеляжа и крыла. Поэтому на крылатых ракетах впервые нашел применение новый для советского ракетостроения материал — титан. Этот металл, способный сохранять высокие механические свойства при значительных температурах, оказался незаменим в условиях длительного полета на больших скоростях.

Во время работы над «Бурей» в ОКБ-301 впервые в Советском Союзе была разработана и внедрена технология сварки титана, а также некоторые виды механической обработки этого материала.

Летно-конструкторские испытания ракеты «Буря» начались 31 июля 1957 года на полигоне Капустин Яр. Удалось включить стартовый двигатель, но ракета так и осталась на пусковом столе — один из ускорителей не вышел на режим номинальной тяги и автоматика заблокировала команду «старт».

Первый пуск с наземной наводимой по азимуту стартовой установки (восьмиосная железнодорожная платформа, установленная на поворотной конструкции) состоялся 1 сентября 1957 года. При старте «Буря» оторвалась от пускового устройства, двигатели ускорителей сработали нормально, но из-за неполадок сработали реле системы управления и дали ложную команду на отделение газовых рулей ускорителей. Это, естественно, привело к потере управления ракеты, и она, совершив кувырок, взорвалась вблизи от стартовой позицией.

Во втором пуске ракета взорвалась в полете на 31-й секунде, в третьем — на 63-й секунде и в четвертом — на 81 секунде полета.

Только 22 мая 1958 года в пятом пуске успешно прошла расцепка ступеней ракеты и был запушен маршевый воздушно-реактивный двигатель. Затем — вновь три неудачных пуска.

Специалистам приходилось преодолевать проблемы, с которыми никто до них не сталкивался, а сроки поджимали. Наконец после определенных доработок полоса неудач закончилась. В девятом пуске 28 декабря 1958 года продолжительность полета «Ла-350» составила 309 секунд. В десятом и одиннадцатом пусках были получены рекордные для того времени результаты: ракета улетела на 1350 км при скорости 3300 км/ч и на 1760 км при скорости 3500 км/ч соответственно.

В двенадцатом пуске на «Бурю» установили систему астронавигации, она пролетела 1315 км, далее последовали отказ систем воздушных датчиков и падение ракеты.

В тринадцатом пуске ракета была оснащена модернизированными ускорителями с двигателями «С2.1150» и прямоточными маршевыми двигателями «РД-012У» с укороченной камерой сгорания. Полет продолжался около 10 минут.

При пуске 2 декабря 1959 года ракета, оснащенная системой астронавигации, пролетела 4000 км. Это был абсолютный рекорд. После выполнения программы полета ракета была развернута на 210° и далее летела по радиокомандам. Испытания ракеты по короткой трассе (около 2000 км) завершились. Начались испытания по длинной трассе.

Заместитель Лавочкина по испытаниям Леонид Закс рассказывал, что как-то в руки создателей «Бури» попал американский журнал, в котором была представлена карта СССР с нанесенными на ней трассами полетов советских ракет дальнего действия. Там были все ракеты, кроме «Бури». Дело в том, что на базах НАТО в Турции имелись системы наблюдения, которые засекали верхнюю часть траектории полета советских баллистических ракет. Опираясь на законы баллистики, можно легко рассчитать остальную трассу ракеты, место ее взлета и падения. Но «Буря» была создана по другому принципу; кроме того, эта ракета могла совершить маневр в любой заданный момент, поэтому по части ее траектории нельзя было рассчитать весь полет, определить место старта или попадания. И это тоже был успех.

Тем временем испытания продолжались. Следующие пуски (с пятнадцатого по восемнадцатый) были произведены по длинной трассе: полигон Владимировка (севернее Каспийского моря) — полуостров Камчатка.

Проектная дальность в 8000 км достигнута не была, но результаты этих пусков позволили сделать вывод о возможности увеличения радиуса действия ракеты. Началась подготовка к серийному производству.

Однако к тому времени уже была поставлена на вооружение «космическая» ракета «Р-7», вышла на летные испытания новая межконтинентальная ракета «Р-16». Эти ракеты могли преодолеть любую противовоздушную оборону тех лет, имели высокую скорость полета и относительно простую конструкцию. Было принято решение ограничить стратегический ракетный парк страны баллистическими ракетами, и советские руководство сочло нецелесообразным создавать еще один носитель.

По поводу этого решения группа главных конструкторов обратилась с письмом к Никите Хрущеву с просьбой разрешить продолжение работ. Эту просьбу поддержали научный руководитель темы академик Келдыш и министр обороны Малиновский.

Хрущев в ответ заявил, что эта работа бесполезна и поручил секретарю ЦК КПСС Фролу Козлову — второму после него лицу в партийной иерархии — собрать всех заинтересованных лиц и разъяснить ошибочность их позиции.

На этом совещании заместитель Лавочкина Черняков попытался доложить о результатах пусков. Козлов его перебил: «Ну что вы хвастаете, что достигли скорости 3700 км в час. У нас ракеты теперь имеют скорость больше 20 000 км в час». Черняков понял, что здесь технические аргументы бесполезны.

Когда появился Малиновский, Козлов в резкой форме сделал ему замечание, почему он поддержал просьбу о продолжении работ: «Ведь Никита Сергеевич сказал, что это бесполезно». Министр обороны не нашел ничего лучшего для защиты, кроме фразы: «Это меня конструктора попутали».

В конце концов было найдено «компромиссное» решение. Семен Лавочкин предложил использовать «Бурю» как беспилотный фоторазведчик большой дальности или как ракету-мишень:

Было произведено еще четыре пуска «Ла-350». Однако в июне 1960 года Семен Лавочкин скончался. Проект разведчика просуществовал до октября, а мишени — до начала следующего года, но и их закрыли.

Последняя «Буря» была пущена с полигона Капустин Яр 16 декабря 1960 года.

Интересно, что в 1955–1957 годах в ОЕБ-301 велось предэскизное проектирование экспериментальной крылатой атомной ракеты с ядерным прямоточным воздушно-реактивным двигателем конструкция Бондарюка. Работы по проекту «375» не получили значительного развития — крылатая атомная ракета оказалась слишком большой.

На основе задела по «Буре» в бюро Лавочкина и Бондарюка шли работы по созданию воздушно-космического самолета и гиперзвукового прямоточного двигателя для него, но после смерти Лавочкина и эта программа была прекращена.

Альтернативный проект межконтинентальной крылатой ракеты, разрабатываемой в ОКБ-23 у Владимира Мясищева, получил название «Буран». Главным конструктором этого проекта был Георгий Назаров.

Крылатая ракета «40» («М-40») была аналогична по конструкции «Буре», но стартовый вес был заложен больший, так как предполагалось разместить более мощную и тяжелую боевую часть, оснащенную взрывными устройствами контактного и дистанционного типа — термоядерный заряд весом в 3400 кг.

Для старта и разгона маршевой ступени «42» («М-42») до скорости запуска сверхзвукового прямоточного двигателя планировалось использовать четыре ускорителя «41» («М-41») с жидкостными двигателями, разработанные на базе самолетных ускорителей «СУМ».

В процессе создания «Бурана» удалось получить ответы на множество принципиально новых теоретических вопросов и решить ряд конструктивно-технологических задач. Совместно с институтами авиационных материалов и авиационной технологии создавались новые конструкционные материалы, автоматические станки, технология роликовой и точечной сварки тонкостенных конструкций ракеты. Именно при сборке крыла «Бурана» была впервые успешно применена технология сборки конструкций из титана, использованная в 1970-х годах при создании высотного бомбардировщика «Т-4» («Су-100»),

Специально для проекта «М-40» разработали рулевые приводы и смазку, обеспечивающие функционирование органов управления при температуре +400 °C. В процессе опытно-конструкторских работ для оценки различных характеристик ракеты создавались новые методики. В частности, для определения напряженно- деформированного состояния треугольных крыльев впервые в СССР был разработан алгоритм прочностного расчета по методу конечных элементов.

«Буран» должен был стартовать вертикально с пусковой установки конструкции Новокраматорского машиностроительного завода. Через 83 секунды после взлета, на высоте 15 750 м и расстоянии около 19 км от места старта, производился сброс газовых рулей. В этот момент скорость полета достигала приблизительно 2700 км/ч и управление переходило к воздушным рулям.

Через 93 секунды после взлета, при достижении скорости полета 3380 км/ч, происходило выключение жидкостных ракетных ускорителей, а еще через 2 секунды, на высоте 18 100 м и расстоянии 28,7 км от места старта, — сброс ускорителей.

Через 101 секунду после взлета в работу включался сверхзвуковой прямоточный воздушно-реактивный двигатель маршевой ступени.

Через 117 секунд, на расстоянии 49 км от места старта, ракета достигала вершины траектории участка выведения — 19 700 м. К этому моменту скорость полета снижалась до скорости крейсерского полета — 3280 км/ч, и в работу включалась система астронавигации, выдерживающая направление полета ракеты к цели.

По мере уменьшения веса маршевой ступени за счет выгорания топлива происходит постепенное возрастание высоты полета от 18 200 до 24 500 м при достижении района цели.

Участок свободного падения на цель головной части ракеты с боевым зарядом начинается с момента достижения ракетой заданных географических координат, когда астронавигационная система дает команду на отделение головной части. Это происходит на расстоянии приблизительно 50 км до цели, на высоте 24 540 м, через 2 часа 28 минут после старта.

После отделения головной части начинается ее неуправляемое свободное падение в район цели, которое длится 100 секунд.

Анализ конструктивных особенностей межконтинентальной крылатой ракеты, построенной в 1955 году (экземпляр для статических испытаний), проработка деталей второго экземпляра маршевой ступени позволили сотрудникам бюро Мясищева перейти к рассмотрению проекта «Бурана» с увеличенным боевым зарядом.

Постановлением Совмина № 1096-570 от 11 августа

1956 года и приказом министра авиационной промышленности № 453 на ОКБ-23 было возложено задание разработать, построить и предъявить на совместные с Министерством обороны летные испытания опытные образцы дальней крылатой ракеты «Буран-А» с новым боевым зарядом.

Ракета «Буран-А» не имела принципиальных отличий от ракеты «Буран» ни в отношении основных проектных параметров, ни в отношении аэродинамической компоновки. Несколько увеличилась длина корпуса ракеты, были повышены тяговые характеристики двигателей.

Летные испытания «Бурана» планировались на август

1956 года в Капустином Яре, но затем срок был перенесен. А в ноябре 1957 года последовал приказ сверху — прекратить все работы по теме «40». В то время конструкторское бюро Мясищева оказалось сильно загружено работой над стратегическим бомбардировщиком «М-50», и коллектив бюро не очень горевал из-за того, что планы руководства изменились.

Всего до закрытия работ были изготовлены две крылатые ракеты «Буран», но ни одна из них так и не поднялась в небо…

Проработки по межконтинентальной крылатой ракете велись и в ОКБ-49 авиаконструктора Георгия Бериева. Проект получил название «Буревестник» и индекс «П-100».

Двухступенчатая крылатая ракета с жидкостными ракетными ускорителями и прямоточным воздушно-реактивным двигателем могла применяться как для нанесения ядерного удара, так и для ведения фотографической и радиотехнической разведки. Использование в варианте разведчика предусматривало два варианта: на предельную дальность, без возвращения, с передачей данных разведки по радиоканалу и с возвращением в точку старта и спасение отсека оборудования на парашютах.

Предполагалось, что радиус действия ракеты с возвращением 4000 км, а без возвращения — 8300 км.

В качестве межконтинентальной крылатой ракеты «Буревестник» проиграл баллистической ракете «Р-16», а как беспилотный разведчик проиграл конкурс принятому на вооружение в 1964 г. беспилотному разведчику ДБР-1 «Ястреб». В результате работы над «Буревестником» не вышли из стадии проектирования…