Веникеев Евгений Витальевич. Звездный час «Весты»

Глава первая. Юнкера

31 мая 1877 года[1] в Черноморских юнкерских классах города Николаева занятий не было. Юнкера 1-го и 2-го классов — молодые люди 16-17 лет толпились в коридорах и вестибюле. Ждали решения начальства о практическом плавании этого лета. Два месяца в Черном море под парусами военных шхун или на палубах винтовых корветов, несущих пограничную службу, — об этом мечтал каждый. Практические плавания были лучшим временем за всю учебу, и выпускники классов потом вспоминали о них до конца своих дней.

Но лето 1877 года было особым — военным.

Весной началась русско-турецкая война, которой суждено было продлиться почти два года. Турция будет разбита, освободится от пятивекового османского ига Болгария, полную национальную независимость обретут Румыния, Сербия, Черногория. Но до этого еще далеко. А пока 23 апреля Турция объявила о блокаде берегов Черного моря, и уже через два дня ее броненосцы появились перед Севастополем и продефилировали вдоль Южного берега, наведя изрядный страх на владельцев южнобережных имений. Турки могли себе это позволить — на Черном море они имели 13 броненосцев, 15 пароходо-фрегатов, не говоря уже о множестве вспомогательных судов.

Юнкера знали, что по Парижскому мирному договору 1856 года, закончившему трехлетнюю Крымскую войну, России, как и другим государствам, было запрещено иметь на Черном море боевые корабли. И хотя Россия, воспользовавшись вспыхнувшей в Европе франко-прусской войной, и отказалась в 1870 году исполнять это ограничение, но до сих пор в русском Черноморском флоте были только две «поповки» — круглые броненосцы береговой обороны. Знали они также и о срочном создании отряда «судов активной обороны» из обычных пассажирских кораблей Российского Общества пароходства и торговли (РОПиТ), вооруженных орудиями. Они уже перехватили несколько турецких «купцов»: с броненосцами им тягаться было нельзя, но один из кораблей осмелился и на это — все училище уже целый месяц говорило о пароходе «Великий князь Константин». Имя его командира — лейтенанта Макарова повторяли все. «Константин» был не совсем обычным пароходом — его основным оружием были катера с шестовыми и буксируемыми минами. Вечером 1 мая он уже пробовал атаковать турецкий броненосец на Батумском рейде. Мина тогда не взорвалась, но переполох поднялся ужасный. Говорили, что после этого турки стали окружать свои суда на стоянках бонами и металлическими сетями. Несмотря на это, все ждали от Макарова дальнейших действий.

Но сейчас юнкеров волновал не ход войны, а их судьба на это лето.

— Господа, — сказал Мишин, юнкер 2-го класса, — а что если практическое плавание вовсе отменят?

Этого боялись все.

— А ведь вполне могут, — поддержал его сосед, юнкер 1-го класса, — война! Перенесут на следующее лето и шабаш!

— Вам-то, юнцам, хорошо говорить, — обернулся к нему с некоторой даже злобой Мишин, — вы можете в следующем году за два класса сразу сплавать и ничего не потеряете. А мы? Так будущей весной держали бы экзамен на гардемарина, а если плаванье отменят, то экзамен перенесут на осень.

— Да еще соберется ли экзаменационная комиссия в сентябре, — протянул кто-то, — самое ведь каникулярное время.

— Вы слишком уж пессимист, Мишин, — вступил в разговор юнкер Казнаков, сын начальника штаба Черноморского флота. — Я думаю, что нас всех направят в Таганрог, посадят на какую-нибудь военную шхуну и пустят в Азовское море. Турки туда не сунутся — Керченский пролив перекрыт плавучими, батареями.

Казнакова хотя и не очень любили — уж очень задирал нос, — но выслушали внимательно, его отец по долгу службы, конечно, знал все о практическом плавании и мог поделиться с сыном.

Впрочем, его сообщение не вызвало энтузиазма.

— Два месяца болтаться в этой луже! Да все это озеро за два дня обойти можно. Жуть какая!

— Может, еще и в Сиваш пошлют, — раздался чей-то унылый голос. Все невесело рассмеялись.

— Послушайте, господа, — опять взял слово Мишин. Он был зол: этот самовлюбленный хлыщ, каким он считал Казнакова, завладел вниманием товарищей. — А вдруг все-таки пошлют на суда активной обороны?

— Странный вы человек, Мишин, — сказал Казнаков, — от крайнего пессимизма вы кидаетесь в необузданный оптимизм. Надо, знаете ли, держаться чего-то одного.

Мишин собирался ответить, но наружная дверь в полутемный вестибюль открылась, пропустив юнкера 2-го класса Владимира Яковлева, он влетел, потрясая газетой «Николаевский вестник».

— Господа! — возгласил он. — Грандиозная новость!

— Насчет практики, что ли? — кинулись к нему другие.

— Да что там практика, забудьте о ней. Тут такое творится!

Все были заинтригованы.

— Да говори же, Яковлев, — вскричал его приятель Мишин, — говори, не тяни душу!

Тот возбужденно объявил:

— Напечатана телеграмма Аркаса к управляющему Морским министерством. Оказывается, 29-го ночью «Константин» подошел к Сулину, спустил свои катера, и они атаковали турок. Похоже, два броненосца утопили, но и один катер пропал!

Все дружно заговорили, обсуждая потрясающую новость, газета пошла по рукам; юнкера на время забыли даже о практическом плавании.

Но в это время распахнулись большие двустворчатые двери в рекреационный зал, и зычный голос дежурного офицера пригласил:

— Господа юнкера, прошу!

Молодые люди толпой хлынули в зал, где построились в шеренгу перед длинным столом, стоявшим у стены под портретом императора. За столом восседали преподаватели. Кресло в центре занимал начальник юнкерских классов капитан 2-го ранга Христофоров. Все офицеры были в парадных мундирах. Особенно авантажно выглядел Христофоров: в густых бакенбардах до подбородка, с обширной, хотя и седеющей шевелюрой и горбатым носом.

— Равняйсь! Смирно! — раздалась команда. Все вытянулись и затаили дыхание. Парадность собрания обещала что-то волнующее. Христофоров встал:

— Господа юнкера! — начал он. — Главный командир Черноморского флота и портов его превосходительство вице-адмирал Аркас изволил начертать следующую резолюцию на моем рапорте, где я прошу его распоряжений относительно практического плавания этого лета.

Он воздел на нос огромные круглые очки и начал перебирать бумаги на столе. Юнкера перестали дышать. Наконец начальник школы нашел свой рапорт и, держа его перед собой, как зеркало, прочитал:

«Юнкеров первых двух классов распределить по судам активной обороны сроком на один месяц. Второй месяц — на шхуну «Салгир» в Азовском море. Подписано: вице-адмирал Аркас».

Строй дрогнул. Христофоров положил бумагу и продолжал:

— Конечно, вы все хотите попасть к лейтенанту Макарову на «Великий князь Константин», тем более что 29 апреля он опять молодецки атаковал турок в Сулине. Это невозможно, но и другие корабли: «Аргонавт», «Владимир», «Эльборус» — делают все, что возможно при их вооружении и конструкции. Напоминаю вам, что государь-император передал в состав отряда активной обороны свою яхту «Ливадия». Кому-то из вас выпадет честь плавать на ней и ходить по палубе, где ступала нога обожаемого монарха. Не забудьте еще о броненосцах береговой обороны «Новгород» и «Вице-адмирал Попов». Хотя они и не отходят далеко от берега, но и на них можно изучить азы мореходного дела… Приказ о назначениях будет вывешен послезавтра. Господа юнкера, вы свободны.

— Вольно! Разойдись! — и толпа молодых людей, толкаясь, поспешила в фойе, а оттуда — на улицу, где после полумрака казенных помещений их ослепило солнце.

Юнкера обсуждали услышанное, Мишин торжествовал, Казнаков, избегая насмешек товарищей, поспешил удалиться. Наиболее практичные составляли в уме планы: как, пользуясь родственными связями, добиться нужного назначения. Смелые и предприимчивые, мечтавшие о подвигах и наградах, рассчитывали попасть на «Константин»; рассудительные молодые люди, предпочитавшие славе и опасностям тихое место в приличной компании, мечтали о круглых тихоходных «поповках». Но почти никто не желал ходить по палубе, «где ступала нога императора». Все знали, что артиллерия «Ливадии» была слабее, чем у других пароходов, я как военный корабль, несмотря на быстроходность, она имела чисто символическое значение.

Постепенно группы юнкеров таяли. Наконец, обменявшись рукопожатием с последним своим спутником — Мишиным, с которым они жили рядом, Володя Яковлев свернул в свой переулок, упиравшийся в берег реки. Семейство Яковлевых обитало в небольшом, но собственном доме, купленном лет двадцать тому назад, после Крымской войны, главой семьи, отставным в настоящее время штабс-капитаном Никифором Серафимовичем Яковлевым.

Никифор никогда не рассказывал детям, почему он, сын деревенского священника Орловской губернии, стал моряком. Они и не спрашивали, считая, что быть морским офицером — единственное занятие, достойное мужчины. А Никифор тихо радовался, глядя на них. Сыновья никогда не узнают жизни, которой жил их дед. Всенощные в насквозь промерзшей церквушке, крестины у богатых мужиков, где положено напиваться до положения риз, ежедневный путь от дома в церковь и обратно. И ничего, ничего не случается, кроме смены времен года. От этой жизни Никифору удалось спастись, бежав из дому и поступив в штурманские классы в Кронштадте. Окончил, стал кондуктором, был направлен на Черноморский флот, старательно тянул служебную лямку на парусных кораблях. Женился на дочери своего коллеги-штурмана, появилось двое сыновей. Теперь на пенсии, он вдовцом доживал свой век, копаясь в садике, а вечера коротал за книгой или в обществе таких же, как и он, отставных штурманов и артиллеристов. За прошедшие годы многое изменилось на флоте — суда стали паровыми, покрылись броней, появились орудия большого калибра; был принят закон о всеобщей воинской повинности, сократился срок службы для матросов. Не изменилось только одно — по-прежнему настоящим морским офицером мог стать только потомственный дворянин. Поэтому и старший сын Никифора Серафимовича — Андрей — морской артиллерист. Слава богу, служба идет хорошо. Сейчас, в 21 год, он уже прапорщик 1-го черноморского экипажа. По его пути пойдет и Владимир после окончания юнкерской школы.

…Володя толкнул калитку, погладил собаку и взбежал на крыльцо. В прихожей он увидел фуражку брата и обрадовался: именно Андрей и был ему нужен сейчас. Через окно взглянул на отца — тот поливал из лейки клумбу.

Брата он застал в маленькой гостиной за чтением «Артиллерийского журнала». Андрей серьезно относился к своей профессии и внимательно следил за последними изобретениями в этом деле. А изобретения и усовершенствования в морской артиллерии сыпались, как из рога изобилия, — противоборство пушек и брони было в разгаре. Каждый номер «Артиллерийского журнала», «Военного сборника», «Морского сборника» приносил известия о поражающих воображение новых типах все более огромных орудий и броненосцах, защищенных невиданной толщины броней.

— Ну, как решили с практическим плаванием? — спросил Андрей брата. Он очень любил Володю, хотя часто напускал на себя суровость и корил за легкомысленное отношение к занятиям. Владимир был способный, но несколько взбалмошный, и поэтому ни разу не удалось ему украсить своей фамилией начало списка класса по успеваемости. Обычно он пребывал где-то посередине, а иногда съезжал даже в самый низ.

Отвечая на вопрос брата, он рассказал о назначении на боевые корабли.

— И куда же тебя направили? — спросил брат.

— Послезавтра приказ вывесят. Я бы, конечно, на «Константин» хотел. Читал, что он в Сулине наделал? Только туда все хотят, и меня, наверняка, на «Аргонавт» засунут или на «Ливадию» сошлют.

Андрей задумчиво посмотрел на Володю. Тот был выше его, но худ и по-мальчишески неуклюж. У него уже появились юношеские усы, которые их владелец, конечно, при каждом удобном случае рассматривал в зеркало.

— Видишь ли, — нерешительно начал Андрей, — кроме «Константина», «Аргонавта», «Владимира», «Ливадии», «Эльборуса» и «поповок», есть еще один боевой корабль, вернее, будет.

— Какой же? — живо заинтересовался Владимир.

— Хорошо, скажу тебе, хотя, пожалуй, и не имею права. Вчера в Николаев из Петербурга приехал подполковник морской артиллерии Константин Давыдович Чернов. Я и раньше о нем слышал, это очень ученый человек — окончил академию, изобрел механический станок для перетаскивания орудий с одного борта на другой. Его сам начальник штаба главного командира капитан 1-го ранга Казнаков весьма почтительно встретил и тотчас представил Аркасу. Потом он с артиллерийским начальством поговорил, а сегодня утром мне приказ приносят — откомандировать в его распоряжение «для имеющих быть надобностей». Я, конечно, немедленно пошел представиться новому начальству и, кстати, узнать какие это «надобности» могут возникнуть. Чернова нашел в штабе главного командира, там ему уже кабинет выделен. Когда я вошел, он что-то чертил. Я отрапортовал по всей форме. Он вышел из-за стола, пожал руку, показал на кресло и говорит: «Садитесь, Андрей Никифорович, нам надо поговорить о нашей совместной деятельности. Вас мне рекомендовали как способного и знающего офицера». Я, конечно, поклонился и пробормотал что-то благодарственное, откровенно говоря, смутился. Вот тут-то Чернов и перешел к делу. Он прибыл сюда, чтобы установить на каком-нибудь корабле, и, желательно, испытать в бою электрические приборы для управления стрельбой по системе Давыдова. Он утверждает, что это лучшая система в мире — позволяет стрелять залпом из любого количества орудий, причем залп происходит автоматически, когда орудия на волне примут нужный угол наклона. Он уже много лет хорошо знаком с изобретателем, это отставной поручик и, по словам Чернова, талантливый человек. Изобретение строго засекречено, устройство главного прибора знают только Давыдов и Чернов. Собственно говоря, подполковник приехал для последней проверки — в бою. Он мне прямо не сказал, но, похоже, собирается искать встречи с турецким броненосцем и напасть на него. В общем, Аркас распорядился приобрести у Российского Общества пароходства и торговли «Весту». Завтра она приходит в Николаев, начнем ставить артиллерию, через неделю из Кронштадта выезжает команда и командир. Я буду одним из артиллерийских офицеров, но Чернов хочет, чтобы я помогал ему при переоборудовании корабля и научился обращаться с приборами Давыдова.

— Это очень интересно, — сказал Владимир, — но я-то тут при чем? Поздравляю и рад за тебя, но мне это никак не помешает попасть на «Аргонавт».

— Неужели ты ничего не понял? — ответил старший брат. — Ведь я хочу попросить Чернова, чтобы тебя включили в команду «Весты». Во-первых, будем вместе, а во-вторых, плавать на таком корабле и с таким оружием удается не каждому.

Владимир бросился к брату, обнял, но потом вдруг помрачнел:

— Но ведь твой подполковник Чернов не командир, а кроме того, «Веста» еще не принята в Морское ведомство.

— Командиром назначен балтиец — капитан-лейтенант Баранов. Чернов хоть и старше чином, но охотно согласился пойти ему в подчинение — он начальник артиллерийской части корабля и до приезда командира будет распоряжаться всем, что касается «Весты». Если подполковник согласится взять тебя, то со стороны Баранова никаких возражений не будет.

— А не имеет ли этот Баранов какого-нибудь отношения к «барановскому ружью»? — спросил Владимир.

— Точно такой же вопрос и я Чернову задал, — откликнулся Андрей, — и знаешь, что он ответил? «Баранов его и изобрел!»

— Ух ты! — воскликнул пораженный Володя и бодро отрапортовал: — Принято на вооружение Морским ведомством в 1865 году, четыре нареза, калибр 6 линий, затвор откидной вверх, скорость стрельбы 8-10 выстрелов в минуту, начальная скорость пули 1350 футов в секунду!

— Здорово! — одобрил Андрей. — Оказывается, ты все-таки что-то знаешь. Однако не будем терять время, пойдем в гостиницу и поговорим с Черновым.

— Прямо сейчас? — удивился Володя. Вошел отец.

— Так куда же тебя, Володенька, в плаванье определили? — спросил он.

— Извините, папенька, мы сейчас как раз по этому делу один визит должны сделать. Вернемся к обеду и все расскажем.

Братья схватили фуражки и почти бегом бросились из дому.

— К обеду прошу не опаздывать, — услышали они вслед.

Андрей просил доложить о себе и спросить, может ли Чернов их принять. Вскоре коридорный вернулся и сказал: «Велели просить. Они в 21-м нумере.»

С волнением и даже робостью переступил Владимир порог и с любопытством посмотрел на хозяина. Было заметно, что подполковник удивлен появлением прапорщика и совсем незнакомого юнкера. Чернов был среднего роста, худощав, с бледным бритым лицом. Редкие волосы тщательно причесаны на пробор. Лет ему было около тридцати пяти.

— Покорно прошу извинить меня, Константин Давыдович — начал Андрей, — но я позволил себе побеспокоить вас по важному для меня делу, которое не займет много времени. Оно касается моего младшего брата, юнкера 2-го класса, — он указал на Володю.

Тот постарался как можно непринужденнее поклониться и покраснел.

— Ну что же, молодые люди, изложите вашу просьбу, — ответил Чернов, — хотя я и не представляю, чем могу помочь — в вашем городе я всего второй день.

— Очень даже можете, Константин Давыдович. Брат должен месяц проплавать на судах активной обороны. Я хочу просить о назначении его к нам, на «Весту». Но это должно решиться сегодня, иначе завтра появится приказ, которым его направят на другой корабль — ведь «Веста» еще не принята в Морское ведомство.

— Так вот в чем дело! — произнес подполковник, как показалось Владимиру, с сомнением. Потом обратился к нему:

— Как ваше имя, юноша, и как долго вы живете в этом лучшем из миров?

— Семнадцать, ваше высокоблагородие, а имя мое Владимир, — ответил юнкер, почему-то смутившись.

— Садитесь, господа, — предложил Чернов, опускаясь в кресло. — Так вот, Владимир Никифорович, мне понятно ваше желание плавать вместе с братом, но, предупреждаю, это будет не увеселительная прогулка по Черному морю. На нашем корабле будет установлена лучшая в мире (я уверен в этом) аппаратура для наведения орудий, и мы должны обязательно пустить ее в дело. Ну и сами понимаете, что если ты в кого-то стреляешь, то этот кто-то стреляет в тебя. И хотя у турок нет наших аппаратов, зато орудия на их броненосцах раза в два мощнее наших, и уж если такой снаряд ударит в небронированный пароход!… Подумайте хорошенько над вашим решением.

Володя почти справился со своим смущением, ему удалось даже поднять глаза на подполковника и сказать:

— Ваше высокоблагородие, это еще лучше… если бой… постараюсь быть полезным.

— Ну, если постараетесь, тогда согласен, — вдруг добродушно рассмеялся Чернов, — какие шаги я должен предпринять, чтобы вас зачислили в экипаж?

— Напишите, пожалуйста, записку начальнику юнкерской школы капитану 1-го ранга Христофорову…

Чернов подошел к письменному столу и, вырвав из большого блокнота лист бумаги, крупным понятным почерком написал: «Капитану 1-го ранга Христофорову. Ваше высокоблагородие! Не откажите в любезности направить юнкера 2-го класса Яковлева на вооружаемый пароход «Веста» для прохождения практического плавания.

При сем остаюсь вашего высокоблагородия покорным слугой, начальник артиллерийской части парохода «Веста», подполковник морской артиллерии Чернов.»

— Ну вот, — сказал он, вручая письмо Владимиру, — теперь экипаж «Весты» увеличился уже до четырех человек, включая командира.

Загрузка...