Звёздный капитан

В пути

История первая. Секрет матроса Кештина

2211 г. КЧС «Своенравный», гиперпространство.

— Капитан, простите что нарушаю ваш покой, но вас срочно хочет видеть лейтенант Лютцев!

Эти слова, произнесённые неприятным электронным голосом, разбудили меня, тысячей буравчиков въевшись в мозг, лишая всякой надежды проигнорировать его и заснуть. Тот, кто выбирал голос для искусственного интеллекта корабля либо был профессионалом до мозга костей, тонко чувствовавшим тональности звука, либо сумасшедшим.

Шёл четвёртый день полёта в Фронтир, и пятый, как я был назначен на Своенравного. Предыдущие деньки выдались суетными и беспокойными. Корабль был новым, в некоторых областях экспериментальным, кроме того ещё и обладал сложным искусственным интеллектом, который по моим наблюдениям давно уже перешагнул черту, отделявшую его от самосознания.

За ИИ я наблюдал очень внимательно и практически круглосуточно. Не только потому, что это было мне поручено, но и из личных соображений или, вернее, страхов. Меня заверили, что просто так взять и откачать весь кислород с корабля у него не выйдет, по причине отсутствия доступа к соответствующим системам. В ответ на это мой мозг в самые сжатые сроки придумал десяток способов убить весь экипаж, вообще не затрагивая ключевые системы.

— Лейтенант ожидает вас в коридоре 8-Ф, — сообщил ИИ, когда я застегнул последнюю пуговицу на мундире. — Если желаете, я активирую дополненную реальность и проложу маршрут…

— Я и так знаю, где этот коридор.

Это была ложь — просто мне не нравилась дополненная реальность, которая неизменно превращала действительность в какой-то безвкусный мультик.

Чуть поплутав, я вышел куда нужно. Лютцев, в своей неизменной, чёрной, аккуратной до абсурда форме, ждал меня не один, а в компании Фоэлтона, который словно в противовес выглядел так, будто по нему каток проехал. Ник и до этого очень вольно относился к своей униформе, то и дело «забывая» самые неудобные её элементы, но сегодня превзошёл сам себя.

— Фоэлтон, приведите в порядок свою форму! — гневно сказал я ему, и пока тот оправлял мятую форму, повернулся к Лютцеву. — Что случилось?

— Тот рядовой, что появился в последний момент, Генрих Кештин, — старый лейтенант достал планшет с данными, — его биография — это одни белые пятна и несостыковки. Он родился на планете Фиаз, в городе, который был построен всего пару лет назад. Учился в школе на другом краю галактики, хотя никаких сведений о том, что он переселялся с одной планеты на другую нет. Всего за два месяца до того, как попасть к нам, он добровольцем пришёл в военкомат. Судя по документам, настаивал на том, чтобы его определили во флот, но его назначили в гарнизонные войска, а перед отправкой к месту службы он сбежал и объявился только у нас.

— Сложная схема, — пытаясь в голове сопоставить этот ворох фактов, сказал я. — Неужели какой-то шпион?

Младший матрос Кештин не производил какого-то особенного впечатления. Он с трудом осваивался в новой обстановке, был слегка ленив и нерасторопен. Практически всё своё время он проводил под надзором одного из старших матросов, который занимался его обучением.

— Это было первое, что пришло в голову, — согласился Лютцев. — У меня есть кое-какие связи в разведке, ничего серьёзного, но помочь могут. Кхм, ну я и спросил, может они знают о нём что-то такое. Ничего нового: дезертир с очень странной биографией.

— Он не тот, за кого себя выдаёт?

— Это второе, что пришло мне в голову. Судя по текстам ДНК, вне всякого сомнения, это — Генрих Кештин. Есть и другие тесты — психологические. Очень удобно, что у меня оказался один, такой же, как проходят в военкоматах. Совпадение — в пределах нормы, на вопросы отвечает спокойно, биографию свою повторил.

— Тогда, может быть, мы ищем чёрную кошку в тёмной комнате?

— Вчера он проник на склад и раздербанил несколько пищевых пайков, — вмешался в разговор Фоэлтон. — Довольно ловко вскрыл дверь, благо наш железный дровосек видит всё.

Я потёр переносицу, пытаясь понять, что происходит. Вчерашний дезертир, который форму подшить сам не в состоянии, взламывает сложный электронный замок, забывая при этом, что на корабле есть ИИ, следящий за всем. Выглядело это как какая-то чепуха. Судя по всему, оба лейтенанта испытывали примерно такую же растерянность.

— Что-то ещё? — поинтересовался я, понимая, что это не конец истории.

— Украденное продовольствие матрос отнёс сюда, — сказал ИИ, — если вы нажмёте на панель рядом с которой стоите, то она отодвинется, давая доступ к техническому помещению для очистки вентиляции.

Именно это мы втроём и проделали, оказавшись в очень тесном закутке. В углу, в своеобразном гнезде из вороха какой-то одежды лежал и безразлично смотрел на нас огромный кот. Фоэлтон аж присвистнул, увидев его.

— Да это же манул!

Мы переглянулись — надежда найти разгадку странностям потонула под ворохом новых вопросов. Сдавшись, я сказал:

— ИИ, вызови сюда этого Кештина, если потребуется, пускай его притащат силой!

Ждать пришлось недолго, матрос появился буквально через пять минут. Весь взмыленный и растерянный. Заметив место, где мы стояли, а также отодвинутую панель, он замер и, виновато опустив голову, поплёлся к нам.

— Младший матрос, у нас есть к вам несколько вопросов! — заявил Лютцев.

— У меня не было злого умысла, — промямлил Генрих в ответ, съёживаясь так, словно мы собирались его бить.

Мальчишка едва не падал на колени от безысходности. Прежде я не видел за ним такого поведения, даже когда серьёзно ругал. Было в этом что-то странное и чрезвычайно неприятное. И, судя по растерянности Лютцева, он испытывал похожие чувства.

Именно поведение матроса навело меня на разгадку его тайны. Перед нами стоял не просто сильно испуганный человек, перед нами был тот, кто точно знал, в чём его будут обвинять и насколько суровое за это последует наказание.

— Его осматривали после того, как он оказался на борту?

— Да, капитан, — ответил ИИ, — осмотр проводил…

— Неважно, — отмахнулся я. — Матрос, покажи нам свою спину.

Кештин вздрогнул и просто затрясся от испуга. Очень робко, даже стеснительно, он оголился по пояс, демонстрируя нам троим множество длинных и глубоких, частично обожжённых шрамов.

Электрокнут, в обилии применявшийся как в армии, так и во флоте, был жестоким и неприятным элементом общей дисциплины. Его редко применяли на максимальной мощности, чаще наоборот — боль была весьма чувствительной даже в таком случае. Но для того, чтобы оставить подобные шрамы требовалось не просто бить человека электрокнутом, выкрутив мощность на полную. Для таких увечий нужно было прикладывать его и целенаправленно с силой вжимать в кожу. О том, какие муки это причиняло, было даже больно думать.

— Вот откуда перелёт без документов и школа, — задумчиво сказал Лютцев, осматривая увечья. — Это беглый раб!

Сказанные слова мрачной тучей повисли в коридоре. Кештин затрясся, как лист на ветру.

— Как это возможно?! — не веря, воскликнул Фоэтон.

— Деньги, — коротко и ёмко ответил я.

— Но зачем? — по лицу Николаса было видно, что он вообще не понимает смысла этого действия.

Его идеализм был мне прекрасно понятен: казалось бы, век космоса, роботы, сложная электроника, искусственный интеллект — зачем в таком будущем рабство? Тем не менее, оно существовало, в первую очередь, долговое, когда люди влезали в такие задолженности, что расплатиться им можно было только своей жизнью. Кроме того, рабством баловались и те, у кого было достаточно денег и недостаточно моральных принципов.

Генриху Кештину не повезло — он родился на отдалённой, бедной планете Фиаз. Условия там были совсем не райские: постоянный голод, вспышки болезней, огромная преступность. Ребёнком его продали в обмен на еду.

Новыми владельцами парнишки оказались Джонги — семейство, считавшиеся одним из самых богатых во всём Содружестве. В обход всех законов, Генриха и ещё множество детей переправили в другую часть галактики, надёжно упрятав в специализированной школе. Там из них делали идеальных слуг, не только заставляя выучивать все необходимые навыки до автоматизма, но также лишая воли, превращая людей в покорных, безвольных марионеток.

Предельно бессмысленный садизм — ведь Джонги были достаточно богаты, чтобы не тратить уйму денег на такую подготовку, а просто в обход любых законов приобрести тысячу самых совершенных роботов!

Кто-то из детей легче подавался жестоким тренировкам, кто-то хуже, кого-то безвозвратно «списывали», перепродавая куда-то на периферию, где всегда был спрос на дешёвую рабочую силу. Генрих оказался в числе проблемных. Его собирались выкинуть как испорченный прибор, если бы у него не обнаружился талант к животным.

Генрих выучился на ветеринара и его перевели в отдалённое поместье, принадлежавшее кому-то из Джонгов. Условия там были куда лучше, хотя ни Кештина, ни других слуг даже за людей не считали.

Всё своё время Генрих проводил в одиночестве, ухаживая за животными. Однажды, его за тяжёлой работой застала одна из «господ» — молодая девушка не из местных, гостившая в поместье. Увидев страшные раны на спине слуги, она поинтересовалась их происхождением.

В течение недели незнакомка то и дело появлялась, расспрашивая о жизни слуг, об их обучении и прочем. А затем, однажды ночью в поместье прогремел взрыв. Во всеобщем хаосе появилась та самая девушка и вывела Генриха с ещё парой слуг за пределы поместья, где их ожидал небольшой корабль.

Тот отвёз беглых рабов на планету Эдем. Им объяснили способ скрыться от преследования Джонгов — космический флот. Из-за постоянной нехватки матросов, попасть туда не составляло никакого труда даже без документов, а «потеряться» было и того легче.

Манула Генрих прихватил с собой едва ли не случайно: животное пострадало при взрыве поместья и ему требовалась помощь. Дальнейшую их историю мы знали из официальных документов: юношу не взяли во флот, определив в армию. Кештину удалось сбежать, и некоторое время он скрывался, пока судьба снова не столкнула с той самой незнакомкой. Девушка вывела матроса на коммодора Карамзина, а тот, в свою очередь, подсунул его мне.

***

— Да про это можно книгу написать! — воскликнул Фоэлтон, когда матрос закончил свой рассказ.

Разговор переместился в мою каюту подальше от лишних глаз. Ник достаточно точно описал нашу общую реакцию на всю эту историю. Я почесал голову, соображая, что нам делать в этой ситуации.

— Выдавать тебя мы, разумеется, не будем. Продолжишь служить, как и служил. За кражу со склада тебе полагается наказание, — Кештин вздрогнул после моих слов, — трое суток гауптвахты. Не за кражу — за внесение смуты в распорядок корабля. Но если кража повторится, с гауптвахтой ты уже не расстанешься, понятно?

Генрих кивнул. С точки зрения устава — это было серьёзное послабление. Кража корабельных припасов каралась лишь немногим слабее, чем нападение на офицера.

— Теперь по поводу кота…

— Слышал, что на некоторых кораблях держат домашних питомцев, — вклинился Фоэлтон, перебивая меня.

Я бросил на него гневный взгляд и спросил у матроса:

— Ваш питомец дрессированный?

— Да, капитан, но он ещё не оправился от ран.

— Сколько нужно времени?

Кештин перебрал руками, считая.

— Неделя, может чуть-чуть больше.

— Хорошо, за это время мы придумаем, как бы обустроить его быт. До тех пор я разрешаю вам дважды в день отлучаться для ухода за ним. Фоэлтон, увеличьте его паёк так, чтобы ему не пришлось больше воровать или голодать, — сказав это, я указал на дверь.

— Офицеров больше не задерживаю — хочу переговорить с матросом лично.

Николас пожал плечами и вышел, Евгений посмотрел сначала на меня, затем на Кештина, словно что-то прикидывая, после слегка поклонился и удалился.

История матроса содержала один пробел, касавшийся той девушки, что спасла Генриха и остальных рабов.

— Как звали ту незнакомку, что вам помогла? — спросил я, а увидев растерянность матроса, добавил. — Обещаю никому эти сведения не разглашать.

— Она не называла при нас своего имени, — покачал головой матрос.

— Как она выглядела?

— Синие волосы, бледная кожа, — Генрих задумался, — она почти всегда ходила во всём голубом…

— Достаточно. Забудьте о том, как она выглядит для своего же блага. Свободны.

Матрос, рассыпаясь в благодарностях, вышел. Проводив его взглядом и заперев за ним дверь, я откинулся в кресле и закрыл глаза, пытаясь сложить общую картину. Сомнений быть не могло: загадочной девушкой, что спасла Генриха Кештина, была Джанет.

История вторая. Космические киты

2211 г. КЧС «Своенравный», система ЛЦ-154.183.

Я заполнял документы, когда на экране моего планшета загорелся значок уведомления. Одного взгляда на иконку адресата было достаточно, чтобы идея ответить даже не посетила меня. Вскоре пришло ещё одно сообщение, за ним ещё и ещё; в сумме семь.

— Капитан, разрешите вас отвлечь, — обратился ко мне ИИ.

— Не разрешаю, — даже глазом не моргнув, ответил я.

Если это было что-то важное, он бы сообщил незамедлительно. ИИ начал с обычных сообщений, а значит, дело касалось чего-то отвлечённого. Так, например, за время моего пребывания на корабле, он несколько раз пытался сыграть со мной в игры. Один раз, по глупости, я всё же согласился.

Разумеется, выбор пал на мои любимые шахматы. Это было ужасной ошибкой. Партия затянулась на три с лишним часа: искусственный интеллект просто-напросто взял меня измором, просчитав все возможные комбинации и выбрав ту, которая неизбежно приводила к победе. Разумеется, сколько-нибудь честной такую игру назвать было нельзя. С тем же успехом можно было просто назвать конечный результат и счёт по фигурам.

Хорошим тоном при игре с ИИ считалось, когда последний ограничивал свои вычислительные мощности самостоятельно или спросив перед игрой.

— Капитан, прошу хотя бы выслушать, — ИИ попытался добавить в свой голос некие нотки обречённости; получилось фальшиво.

Я поднял голову и, не выражая ни малейшей заинтересованности, спросил:

— Ну и?

— В паре дней, чуть в стороне от нашего маршрута пролегает система, через которую регулярно мигрируют космические киты, — искусственный интеллект тараторил так быстро, что в ушах звенело. — По моим расчётам, если мы свернём туда, то можем понаблюдать за одной такой.

— Почему нельзя было об этом упомянуть заранее, например, когда составлялся маршрут?

— Об этом было написано в списке моих рекомендаций, который вы проигнорировали!

Я припомнил, что такой список действительно был, и он на самом деле был мною удалён. Отказываться нужно было как-то иначе.

— Сколько это займёт? — мой расчёт строился на том, что времени у нас было не так много и малейшие задержки могли привести к проблемам с пропитанием.

Автономность была слабым местом Своенравного: из-за типичного военного трюма, слишком маленького, чтобы держать в нём не только обширную номенклатуру боеприпасов, которые далеко не факт, удалось бы достать во Фронтире, но и крупные запасы продовольствия.

— Не больше двух, максимум, трёх дней, — мгновенно ответил ИИ, который либо готовился, либо, что более вероятно, мгновенно это подсчитал.

Запасов у нас было ровно на полтора месяца, с тем расчётом, что месяц уйдёт на сам полёт до Фронтира, а ещё две недели на различные сторонние занятия — я планировал провести как минимум пять крупных учений, каждому из которых уделить по дню. Выходило, что предложение ИИ вполне вписывалось в мой график. Нехотя, мне всё же пришлось согласиться, дав отмашку на изменение курса полёта.

***

Два дня спустя, когда я во всю готовился идти принимать вахту на мостик, а заодно смотреть на обещанную миграцию, дверь моей каюты открылась. В проёме никого видно не было, поэтому она практически сразу закрылась. Через несколько секунд с другой стороны послышалось возмущённое шуршание, словно кто-то пытался подкопаться под неё, а затем нахальное и громкое «мяу».

— Впусти ты его уже! — буркнул я, зная, на сколько может растянуться процесс.

ИИ послушно открыл двери, но за ними вновь никого не было видно. Вздохнув, мне ничего не оставалось кроме как выйти в коридор. В паре шагов от двери меня ждала нахальная морда манула. Кошак явно был очень доволен собой: этот ритуал он проделывал каждый раз, когда я был у себя.

Не обращая на меня ни малейшего внимания, он медленно, в развалочку вошёл в мою каюту и грузно прыгнул на мою койку.

— Однажды запрещу тебя сюда пускать! — грозя манулу пальцем, сказал я.

Кот в ответ завалился на бок и, приняв характерную позу, принялся вылизывать заднюю лапу. Эту картину мне так же приходилось наблюдать ежедневно.

В принципе, от меня требовалось лишь одно слово, и питомец моего адъютанта перестал бы докучать, но где-то в глубине души мне нравилось происходящее. Капитан — весьма отстранённая фигура в корабельной жизни. Моё неформальное общение сводилось к еженедельной трапезе с офицерами. Всё остальное время, если я с кем-то и пересекался, то, как правило, сугубо по служебным вопросам. Довольно иронично, но моими самыми частыми собеседниками стали искусственный интеллект и громадный кот.

Лейтенантам было в этом плане куда проще: у них была своя кают-компания, да и пропасть между ними и мичманами была куда как меньше.

— Сообщи Кештину, чтобы поменял мне сегодня комплект постельного белья, — глядя на котиные вылизывания, сказал я, обращаясь к ИИ.

Оправив в последний раз форму, мне не оставалось ничего, кроме как отправиться на мостик. Это был ещё один мой ритуал, который я тщательно соблюдал: ежедневная прогулка от моей каюты до рубки по самому длинному пути.

По дороге я встретил Лютцева, который проводил обыск у одного из мичманов — пару дней назад того поймали на распространении каких-то лёгких наркотиков. Старик на Своенравном скучал — большую часть его работы выполнял ИИ. Поэтому за такое «крупное» дело Евгений ухватился как умирающий от жажды в пустыне за флягу с водой.

На мостике меня ждала неразлучная парочка Фаррел и Фоэлтон, которые мгновенно сдружились, стоило им оказаться на борту корабля. Наверное, сказывалось общее пристрастие к плохим шуткам.

Заметив меня, они мгновенно вытянулись по струнке, отдавая приветствие.

— Капитан! Полёт нормальный, на радарах никаких китов! — отрапортовал Фоэлтон, явно довольный лёгкой степенью абсурда в этой фразе.

Это я видел на экранах — система, указанная ИИ, представляла из себя пару убогих планеток и никаких китов.

— Капитан, если позволите, возможно, какая-то ошибка… — принялся оправдываться искусственный интеллект.

— Угу, например, полёт сюда — точно ошибка, — с плохо скрываемым торжеством ответил я.

Моего скептичного настроения на мостике не разделяли: похоже, собравшиеся здесь искренне надеялись на какие-то открытия или хотя бы на красивые виды.

— Фиксируем странные показатели с одной из планет, — неожиданно отрапортовал один из операторов. — Похоже, что на орбите газового гиганта множество небольших объектов совершают какие-то странные манёвры.

— Далеко это от нас?

— Нет, капитан, от силы час.

— Ладно, давайте проверим, — ответил я, к явному торжеству всех присутствовавших.

Спустя пару минут ИИ, до этого молчавший после неудачи с китами, ожил:

— Объекты определённо искусственного происхождения. По моим оценкам их несколько триллионов, каждый не больше футбольного мяча. Кроме того, они расположены на очень низкой орбите и должны «падать», а манёвры, которые они непрерывно совершают не что иное, как стабилизация орбиты.

Моя интуиция, выслушав это, затрубила тревогу. Чем бы не были «мячи» — они представляли опасность, но какую именно? Пока я размышлял, ответ пришёл сам.

— Фиксирую изменение орбиты объектов! — сообщил ИИ. — Они смещаются и концентрируются в нашем направлении.

— Полный назад! — скомандовал я, не желая дожидаться дальнейшего. — Объявите повышенную готовность по кораблю.

Мой взгляд был прикован к тактической карте. Своенравный принялся довольно лихо разворачиваться, стремясь выйти из радиуса действия неизвестного оружия. Искусственный интеллект тем временем комментировал происходящее на орбите газового гиганта:

— Объекты продолжают концентрацию. На данный момент в нашем направлении сосредоточено до тридцати трёх процентов их общего количества. Тридцать пять! Тридцать восемь! Фиксирую накопление ими энергии!

Согласно карте, мы уже вернулись на то место, откуда стартовали по направлению к планете. Судя по всему, это сработало:

— Объекты возвращаются в спокойное состояние! — доложил ИИ.

— Очертите границу «запретной зоны», — приказал я и принялся размышлять.

Формально мой приказ был совершенно в другом — хоть прямо сейчас можно было покидать систему. Несмотря на это, мне было интересно что же произойдёт с теми, кто нарушит границу. Возможно, охранная система давным-давно уже лишилась своих зубов.

На Своенравном имелась пара автономных зондов для таких случаев, странно было бы ими не воспользоваться в данной ситуации.

— Фаррел, подготовьте один исследовательский зонд, только скрутите предварительно с него всё ценное!

Не хватало ещё отправлять на убой дорогущее научное оборудование — объяснить такое в отчёте было бы сложно.

— Есть! — лейтенант мгновенно умчался.

Фоэлтон с грустью на лице проводил его взглядом, а затем так же тоскливо посмотрел на меня. То, что Нику только дай возможность поковыряться в электронике было мне хорошо известно, поэтому никак не комментируя это вслух, я просто кивнул ему, отпуская вслед за Джеком.

***

Подготовка зонда заняла пару часов. «Мячи» в это время никак себя не проявляли, продолжая всё так же маневрировать на орбите. Что именно они защищали было непонятно — газовый гигант надёжно скрывал всё происходящее.

Ко времени запуска зонда на мостике с моего разрешения собрались офицеры и мичманы — посмотреть на происходящее захотелось абсолютно всем. Свободные матросы наблюдали за моим экспериментом в столовой.

Защитная система вполне ожидаемо ожила, стоило нарушить её границы. Всё происходило точно так же, как и в первый раз: «мячи» концентрировались, попутно накапливая заряд.

— Пошлите по всем частотам сигнал, что это исследовательский зонд, не представляющий никакой угрозы, — приказал я без особой надежды на успех.

— Они приняли наш сигнал, но никак не отреагировали, — сообщил ИИ.

Я удивлённо вкинул бровь и, прокашлявшись, сказал:

— Транслируй на всех известных тебе языках следующее сообщение, кхм: говорит капитан Генри Чейдвик, флот Человеческого Содружества, наш корабль не представляет угрозы, а мы здесь исключительно с исследовательскими целями.

Некоторое время ничего не происходило: зонд продолжал приближаться к планете, «мячи» готовились её защитить, а Своенравный рассылал моё сообщение.

— Капитан, — ИИ выдержал небольшую паузу, — нам ответили. Это видео. Думаю, вам стоит на это посмотреть.

На экране появилось зернистое изображение, постепенно набирающее чёткость. По мере этого становилось понятно, что на нём изображён какой-то человек в достаточно старомодной одежде. Кажется, он с кем-то разговаривал:

— …не связанно с нашими исследовательскими целями. Рон…

Видео мигнуло, и на месте мужчины оказалась сильно расстроенная женщина в домашней одежде, которая, судя по всему, находилась у себя в каюте:

— …мне весь мозг вынесли этими исследовательскими целями! Они все тут…

И вновь смена кадра. Новый говоривший успел сказать только «исследовательскими целями», прежде чем сменился следующим. Из таких отрезков, с повторением одного и того же словосочетания состояло всё видео целиком, словно кто-то повырезал куски из газет.

— Я идентифицировал троих, — сообщил искусственный интеллект, пока на экране мелькали незнакомые лица. — Это участники экспедиции Ронского, все объявлены пропавшими без вести.

По моей спине пробежали мурашки, да и судя по лицам остальных им тоже было весьма не по себе. Экспедиция Николая Ронского была чем-то вроде мрачной легенды, в первую очередь, потому что никто не знал, что же на самом деле произошло. Тысячи кораблей с лучшими из лучших на борту одновременно исчезли без единого следа. И вот сорок лет спустя, я, возможно, первый, кто хоть что-то обнаружил о ней.

— По моим расчётам объекты готовы… — ИИ прервался, не успев закончить фразу.

Всё отключилось, и мы оказались в кромешной темноте. У меня успела промелькнуть мысль, не зацепило ли нас неизвестным оружием, но тут освещение и прочие системы пришли в норму.

— Объекты выстрелили неизвестным электромагнитным оружием, — отчитался как ни в чём не бывало искусственный интеллект, — зонд полностью выгорел и через несколько дней по инерции сгорит в атмосфере газового гиганта. Повреждения корабля — незначительны.

— Кто-то приложил немало сил, стараясь уберечь эту планету, — заметил Фаррел.

Я пожал плечами, размышляя над тем, что делать дальше. Остаться здесь, пытаясь найти способ проникнуть сквозь защиту или просто отчитаться и продолжить выполнение своей непосредственной задачи?

Попутно, сам не зная зачем, я открыл корабельную базу данных и ввёл слово «предтечи». Поиск послушно отобразил значение этого слова и тонны художественной литературы соответствующей тематики. Хмыкнув, я уточнил поиск «предтечи факты» — и вновь только давние вымыслы и фантазии. Меня посетила странная, заставляющая задуматься о моем душевном равновесии, мысль.

— Эта система была обследована раньше? — спросил я у ИИ.

— Да, первое исследование в 2099 — зондом, данные уточнены в 2122 исследовательским кораблём «Ровно».

— И никто не заметил планету, защищённую кучей древних дронов? — недоумевающе развёл руками Фаррел, который внимательно следил за моими действиями и, похоже, пришедший к тем же мыслям.

Вывод напрашивался сам собой: странный газовый гигант не могли не заметить, а значит, кто-то старательно подчистил информацию. Но почему?

— Капитан, что-то на радарах, — привлёк моё внимание ИИ. — Предполагаю, что это киты…

На краю системы действительно появились те, ради кого мы здесь собственно и оказались. Штук двадцать невероятно огромных космических китов «плыли» куда-то по одним известным только им причинам. Медленно и чинно они двигались сквозь систему и, судя по траектории, старательно игнорировали опасный газовый гигант.

— Кто бы не создал эти объекты, даже космические киты знают, что к ним лучше не лезть, — заметил я, и чуть подумав, скомандовал, — подлетим ближе и сделаем пару снимков для истории.

Киты меланхолично «плыли», совершая довольно интересные, ритмичные движения своими телами, не обращая никакого внимания на нас. В целом, как они были безвредны для Своенравного из-за отсутствия способов нападения и низкой скорости, так и мы не представляли для них никакой угрозы — даже наше самое мощное оружие вряд ли бы смогло пробить их толстые панцири.

Зрелище, вне всякого сомнения, было крайне завораживающим, поэтому, когда нашего внимания потребовала другая часть системы, не сразу кто-то опомнился.

Из пучины таинственного газового гиганта появилось нечто, размером с небольшой линкор, и довольно резво, гораздо быстрее Своенравного, полетело к стае китов.

— Курс на перерез! — мне почему-то показалось, что новый участник действия представляет угрозу. — Подготовьте орудия к бою!

Через пару мгновений стало понятно, что этого не требуется. К нам приближался, ритмично двигаясь, самый молодой из виденных человечеством космических китов. В отличии от своих старших собратьев мутных, тёмных расцветок, этот был жёлто-розовым. Его тело ещё не покрылось крепким панцирем, как у прочих, поэтому даже через огромное расстояние были видны могучие мускулы.

— Объекты с орбиты газового гиганта пропустили его без проявления активности, —заявил ИИ.

Мне оставалось только покачать головой и многозначительно сказать:

— Одной загадкой больше.

Руки так и чесались остаться тут и попытаться обойти древнюю систему защиты или хотя бы понять, как она связана с китами, но вряд ли бы за такое меня похвалили. Не оставалось ничего, кроме как пронаблюдать за удивительными существами ещё пару дней, написать подробный отчёт в адмиралтейство и с чувством незаконченного дела покинуть систему.

История третья. Буревестник

2211 г. КЧС «Своенравный», система КА-220183.

На мостике стояло почти физически ощутимое напряжение. То и дело операторы искоса поглядывали на меня, стараясь угадать роковой момент. За моей спиной по струнке смирно стояли старшие офицеры. Эти меня знали чуть получше, поэтому просто замерли, стараясь не шелохнуться.

Я же просто сидел с каменным лицом в капитанском кресле и безразлично смотрел на камеры, показывающие внутреннюю жизнь корабля. Кто-то тренировался, кто-то спал, парочка матросов явно занимались чем-то внеуставным.

— Мичман Митт, если вы ещё раз отвернётесь от вверенной консоли, будете три дня рассматривать стены гаупвахты! — рявкнул я, заметив очередное шевеление среди операторов.

Митт и остальные замерли, словно кто-то воткнул им вместо позвоночника железный прут.

Выждав ещё пару минут, я вдохнул и нажал ярко-красную кнопку на экране. Завыли сирены боевой тревоги. На камерах началось оживление.

— Боевая тревога! Экипажу занять места согласно расписанию! — проревел ИИ, который по случаю придал голосу грозные нотки.

— Противник по координатам, — я зачитал местоположение одного астероида что вертелся рядом с планетой неподалёку. — Ведёт огонь ракетами с предельной дистанции.

Сообщив это, я встал и под непонимающие взгляды всех, кто был на мостике демонстративно и очень аккуратно упал. Фаррел, ещё не успевший уйти к орудиям, смотрел на меня со смесью недоверия и удивления, явно догадываясь, что именно произошло, но не решаясь высказать это вслух.

— Капитан ранен и выбыл из боя, — понимая, что заминка затянулась, сообщил я. — На смертном одре он может дать три совета, один из которых вы уже получили.

***

Учения мною проводились регулярно с того самого момента, что мы отбыли с лунных верфей. В конце концов, нужно было приучить людей к кораблю, дать им его прочувствовать. Правда, до настоящего момента это были скорее «очаговые» тренировки: на скорость, на координацию, на точность. Сегодня же мне показалось отличной идеей дать своеобразный выпускной экзамен.

Своенравный для неопытного экипажа подходил практически идеально. Что ни говори, искусственный интеллект был куда удобнее штурмана. Корабль гораздо лучше, а главное быстрее откликался на команды, да и ошибки сглаживал. К тому же он мог «симулировать» нужные показания, демонстрируя, например, несуществующие повреждения или атаку противника, регистрируя попадания и всё в таком духе. В общем, максимально приближенные к боевым условия.

Фаррел принял командование кораблём и вовсю отдавал команды. Я же, искоса за ним наблюдая, тихенько, так, чтобы никому не мешать, отполз в сторонку и развернул планшет, чтобы следить за действиями остальной команды.

Как я и боялся, ошибок у команды была масса, в первую очередь в тех местах, где требовались вычисления: управление орудиями и манёвры. ИИ большую их часть исправлял, но мне показалось это неправильным. Нельзя во всём и всегда полагаться на автоматику, как бы та ни была хороша.

На этот случай план действий у меня был. Выждав ещё пару минут, я поднял руку и громко щёлкнул пальцами, чем привлёк внимание всего мостика. В ту же секунду ИИ сообщил:

— Внимание! Повреждён центральный блок, перевод корабля на ручное управление через три, две…

Искусственный интеллект замолк, для убедительности моргнув светом. Теперь вся его деятельность сводилась к тому, чтобы максимально симулировать реальный бой.

Дела у команды сразу пошли куда хуже. Практически сразу после этого «погиб» Фоэлтон, затем, после непродолжительной борьбы за живучесть, выгорели двигатели. Закончилась битва тем, что отказали системы жизнеобеспечения и немногие выжившие не задохнулись. «Выжили» всего семь человек, которых Лютцев усадил в спасательные капсулы. Вопреки моим ожиданиям Фаррел так за помощью ко мне и не обратился, хотя в паре моментов она бы явно ему не помешала.

Встав и отряхнувшись, я сообщил по связи:

— Команде отбой, мичманам и страшим офицерам прибыть на мостик для разбора полётов.

Когда все собрались, ИИ по моей просьбе приглушил свет и схематично изобразил на экранах произошедший бой. Прокашлявшись, я начал:

— Первое, ваш капитан погиб, истекая кровью и страдая от мучительной боли, так как никто не вызвал ему медицинскую команду, — увидев пару улыбок среди мичманов, мне пришлось добавить чуть более грозно, — напоминаю, что на моём месте может оказаться любой из вас! Второе…

Я перешёл к разбору более конкретных моментов, особенно ни на кого не наседая, стараясь в первую очередь показать разницу между тем, что было сделано и тем, что надо было делать. Тем не менее, к концу разбора Фаррел совсем сник под гнётом понимания того, в скольких местах он совершил ошибки.

Не желая совсем уничтожать его в глазах команды, я подытожил:

— Действия лейтенанта Фаррела считаю хоть и во многом ошибочными, но в целом правильными. Не растерявшись, он принял командование и до самого конца старался сделать всё возможное для победы над противником.

Джек чуть приободрился и больше не выглядел как школьник, схлопотавший кол; скорее как двоечник, который узнал, что таких как он — весь класс. Один из мичманов поднял руку, желая задать вопрос:

— Капитан, ммм, в конце боя лейтенант Лютцев покинул пост и с несколькими матросами направился к спасательным капсулам, вопреки командам лейтенанта Фаррела. Это ведь дезертирство?

Я кивнул, довольный, что мне самому не пришлось это озвучивать и принялся объяснять:

— Хороший вопрос, мичман Бертхауген. Капитан, или исполняющий его обязанности — высшая власть на корабле, тем менее, и он обязан подчиняться уставу. Лейтенант Лютцев, что гласит устав в случае выхода из строя систем жизнеобеспечения?

— Объявить немедленную эвакуацию с корабля, — мгновенно ответил Евгений.

— Именно! Но что делать в тех случаях, если нет возможности этого сделать? Как вы сегодня убедились, капитан может погибнуть, а связь выйти из строя. В таких ситуациях, не имея приказа требующего обратного, матросы и офицеры должны самостоятельно проследовать к спасательным капсулам.

***

Ответив ещё на пару вопросов, я закончил учения. На мостике снова остались только операторы и старшие офицеры. С ними я хотел пообщаться отдельно, но сначала нужно было вернуться к путешествию во Фронтир. Мы и так изрядно задержались.

Сделать это помешало необычное происшествие: один из мичманов обнаружил исходящий с планеты неподалёку очень слабый сигнал. ИИ подтвердил, уточнив, что это сигнал с аварийного маяка какого-то небольшого корабля.

Подлетев ближе, мы смогли установить местоположение источника. Что-то в этой ситуации казалось мне смутно знакомым, нечто неуловимое из прошлого. Я внимательно осмотрел звёздную систему, а затем и планету с которой исходил сигнал. Последняя представляла собой ледяную пустошь практически без атмосферы. Так и не найдя источник своего беспокойства, я сообщил:

— Готовьте шаттл, проверим, что там такое.

Лютцев хмыкнул, и немного лукаво сказал:

— Думаю, там небольшой одноместный кораблик, потерпевший крушение. Пилот, скорее всего, уже покинул планету…

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы сначала посмотреть на него, а затем ещё раз на планету. Странно, что в тот момент меня не подбросило вверх от удивления.

— Отставить, я сам полечу туда!

Не давая остальным на мостике времени на дурацкие вопросы, я удалился. Лютцев стоял спокойный и невозмутимый, лишь в конце, когда мы с ним поравнялись, он позволил себе слабую, едва заметную улыбку

***

В этой ситуации меня удивляло три вещи. Во-первых то, насколько хорошо знал мою биографию Лютцев, особенно ту её часть, которую я не афишировал. Во-вторых, что спустя столько лет аварийный маяк продолжал работать. В-третьих, что мы вообще оказались в этой системе.

Многие на моём месте увидели бы в этом руку судьбы или невероятную удачу. Если со вторым ещё можно было согласиться, то первое точно было бредом. Скорее всего, выбирая место для учений, я увидел знакомое название и подсознательно выбрал именно его, предпочтя другим вариантам.

Так или иначе, мне вновь довелось оказаться посреди безжизненного ландшафта. Передо мной, глубоко закопавшись в землю, торчала задняя часть небольшого одноместного корабля, хорошенько занесённая песком. Время, ветер и солнце не пожалели его, превратив в груду ржавчины, хотя он вряд ли когда-то производил иное впечатление.

Я называл его «Буревестник». Вместе с этим кораблём мы через многое прошли. Закончилось всё на орбите этой безымянной планеты — короткий бой, отказ двигателя и «тяжёлая» посадка на поверхность.

На ней мне довелось провести достаточно времени, чтобы понять, что с жизнью наёмника пора завязывать. Помнится, покидал я её вообще без каких-либо эмоций, даже не потрудившись запомнить место, где прекратил своё существование наёмник Генри Чейдвик.

Не без труда мне удалось попасть внутрь. Для этого пришлось выломать часть корпуса — двери заклинило наглухо. Очутившись внутри, я почувствовал себя как дома.

В голову, словно тараном ударили воспоминания. Спустя столько лет моя прошлая жизнь казалась чем-то нереальным. Детской сказочкой, которую я перерос.

С собой я прихватил портативный источник питания и после долгих манипуляций сумел оживить свой старый бортовой компьютер. Не знаю, зачем я это сделал. Увиденное принесло только боль.

Экран встретил меня групповой фотографией, сделанной чёрт знает когда. Четыре смеющихся юноши и серьёзная девушка, которую обнимал кто-то, очень похожий на меня. Её звали Лидией, и мы были гораздо больше, чем просто напарники.

Фотография должна была напоминать о весёлых денёчках, о нашей молодости и временах, когда едва ли не главной проблемой был выбор в какой бар пойти этим вечером. Но спустя годы я видел на ней лишь оборванные судьбы давно погибших людей. Из всех выжил только я, и то только потому, что догадался вовремя завязать.

Фрэнк, на фотографии он был крайним слева, умудрился урвать жирный кусок. Через пару дней его нашли повешенным в номере отеля. Перед смертью ему отрубили обе руки и кровью на стене написали «жадность — порок».

Альфонсо, второй слева, погиб в уличной драке, выполняя в общем-то простой заказ.

Третьего звали Игнатом. Он продержался, наверное, дольше всех — не лез на рожон, предпочитая работать по мелочёвке. Его застрелила полиция при рутинном обыске, обнаружив, что тот вооружён.

Араил, крайний справа, отказался стрелять в маленькую девочку, когда этого потребовал наниматель. За это его «босс» вышиб мозги сначала ребёнку, а затем запер парня вместе с трупом в пустой камере.

Без какого-либо интереса я перечитал свою старую переписку — глупую и, по большей части, наивную. Пустые мечты заработать побольше денег и уйти на покой. Именно они сдёрнули меня и Лидию с привычных мест, неподалёку от Нового Каира, и завели в противоположную часть Содружества. Ничего сверхъестественного: сопровождение транспорта, платили много, вопросов задавали мало — чем не идеальный заказ? Вот только всё это закончилось очень-очень плохо.

У нас с Лидией был один корабль на двоих, и мы работали посменно. Когда поднялась боевая тревога, она даже не дёрнулась — была моя очередь. Корабль, на котором Лидия осталась, взяли на абордаж, а когда нападавшие выудили то, что искали, отправили судно прямиком в солнце.

Закончив внутри, я покинул останки Буревестника и отошёл на пару десятков метров. Меня жгла невыносимая душевная боль, совсем как в тот день, когда всё это случилось. Столько всего можно было сделать по-другому, столько можно было изменить. Но пути назад не было.

Я покидал планету, а где-то внизу догорали взорванные останки моего старого корабля, что когда-то был мне домом. Прошлое должно было оставаться в прошлом.