Звездный Лес

63. НИРА

Нира шагала рядом со своими товарищами-рабочими от ограды родильного комплекса к скалистым холмам. Солнечный свет омывал ее изумрудную кожу, насыщая, поддерживая в ней жизнь.

Во время работы она рассказывала соседям, как девочкой бегала меж волшебных деревьев Терока, ощущая успокоительное присутствие великого леса, дремлющий разум древней сущности. Ни один из выходцев с Бертона не видел деревьев выше, чем сучковатые кусты на холмах. Большинство из них не могло даже представить себе такое, и мнившую о себе странную зеленокожую узницу считали просто выдумщицей.

Войдя в симбиоз со Вселенским Лесом, Нира стала частью живой сети. Она могла связаться с любым из зеленых священников и входить в непредставимо огромную и сложную базу данных Вселенского Леса, собранную за миллионы лет.

Но здесь, на Добро, Нира была отрезана от Вселенского Леса.

С востока подножия холмов покрывала высокая коричневая трава. Черные колючие деревья царили в низине, и Нира страстно всматривалась в листву, видя в них чахлых сородичей Вселенского Леса. Но эти деревья были другими.

Сегодня илдиранские рабочие и охрана, одетые в особую для каждого рода униформу, вывезли бригаду людей несколькими машинами к месту раскопок. Представители этих родов были выведены для работы, и им не приходило в голову, что невольники не желают проводить дни в труде на благо наместника Добро.

Задумавшись, Нира тихо говорила сама с собой:

– Некоторые из самых ловких молодых людей на Тероке обучались танцу на деревьях. Они прыгали по веткам и кувыркались в воздухе, легко порхая с одного дерева на другое, – она улыбалась, вспоминая увлекательные шоу, захватывающие дух прыжки и сложные кульбиты. – Деревья помогали им быть проворными и гибкими; никто никогда не падал.

Средних лет женщина рядом с ней равнодушно скалывала камень и копала яму в грязи. Нира вздохнула и продолжила свой рассказ. Пленники вроде бы не обращали внимания, но все равно слушали. Что еще могло занять их умы?

Надсмотрщики направляли узников в глубокие русла, где ветер и дождь обнажили древние пласты земли и драгоценный ископаемый жемчуг. Нира ручным скребком откалывала крошащийся песчаник. Это сухое русло было кладбищем древних витых раковин, окаменевших моллюсков и чего-то наподобие анемонов. Ископаемые фосфоресцирующие кости и переливающиеся скелеты полировали и врезали в очень дорогой орнамент, главную продукцию Добро… иную, нежели кровосмесительные кошмары генетического эксперимента.

Нира отскребла от камня и наконец извлекла полный завиток раковины, сохранившей перистые щупальца создания, некогда обитавшего в ней. Пальцы уже начинали гореть, но она все терла ископаемое абразивной щеткой. Прекрасное неведомое существо искрилось на солнце. Когда-то оно попало в западню, где силы природы сохранили его, превратив в камень.

И теперь, миллиард лет спустя, Нира освободила его. Зеленая жрица опустила сокровище в ящик и задумалась, вырвутся ли когда-нибудь на свободу, как это создание сейчас, она и другие подопытные люди.

Когда бригада Ниры вернулась в лагерь, их промыли колючими струями ледяной воды, бьющими под большим напором. Нира брела, мокрая и голая. И ей не избежать было оценивающих взглядов медиков, которые обследовали всех способных к деторождению женщин каждые три дня.

Скромность за века неволи была забыта. У пленников-людей были разные черты лица, темная, или молочно-белая или, покрытая веснушками кожа, но зеленая жрица с Терока выделялась на общем фоне. Нира не стыдилась своего обнаженного тела, только надеялась, что ее не сделают следующей.

Согласно суровому распоряжению Наместника Добро, Ниру оплодотворяли так часто, насколько этого требовала успешность экспериментов. Никто из других пленных людей не представлял такого «интереса» для селекции.

Один из медиков схватил ее за руку, и сердце Ниры упало. Она поплелась за ним в медицинское отделение лагеря.

Вначале, когда Ниру только поместили сюда, она сопротивлялась тому, что с ней собирались сделать. Она кидалась на докторов, пытаясь придушить их или выцарапать глаза. Но это не помогало. Охранники с легкостью усмиряли Ниру и связанную предоставляли медикам, чтобы те как угодно могли над ней издеваться. В наказание зеленую жрицу неделями держали в темноте. Позже она нашла отдушину для себя в том, что ухаживала за растениями вокруг лагерных бараков. Но охранники догадались, что могут навредить Нире, если уничтожат ее питомцев.

Она в ответ решила найти другие способы протеста.

Сейчас, в тусклом свете медицинского барака, Нира смотрела, как илдиранские врачи взяли у нее кровь, соскобы тканей, внутренние анализы, проверили состояние матки. Они разговаривали между собой, но к ней обращались разве что затем, чтобы отдать суровые распоряжения. Нира знала заранее, что должна делать, и ей было уже все равно.

Когда медики взялись за свои опостылевшие инструменты, Нира закрыла глаза. От подступивших слез жгло под веками, челюсти свело – так крепко она стиснула зубы. Прошло достаточно времени с ее последнего пребывания здесь, когда от дюжего звероподобного солдата родился сильный и тихий младенец.

Единственные мечты, которые Нира позволяла себе, были ужасны: ей хотелось, чтобы роды привели к осложнениям, или у нее развилась киста яичника, или закрылись фаллопиевы трубы – так, чтобы зеленая жрица не смогла больше иметь детей. Тогда ее оценивали бы лишь как рабочую силу – незавидная участь, но все лучше, чем так.

Но врач произнес ненавистное: «Пригодна», – и Нира поежилась, разрешив себе только тихий стон, и тот сознательно задержала.

– Проверьте записи и найдите, партнер из какого рода был выбран Наместником для следующего спаривания, – приказал главный медик.

Плетясь позади конвоиров в селекционный барак, Нира едва переставляла ноги. Она могла бы покалечиться, напав на охранников, но они не стали бы увечить ее… по крайней мере, не репродуктивную систему. Они могли, однако, сильно поранить другие участки тела, причинить нестерпимую боль. Мучители Ниры одержат верх, если она будет играть по их правилам.

Прямо сейчас для Ниры важнее всего был вопрос – как забеременеть за один раз? Несколько лет назад, когда ее партнером оказался адар Кори’нх, взявший ее без желания, Нире нужно было подчиниться только единожды. И, по крайней мере, после того адар, как воспитанный илдиранин, устыдился своего поступка.

Остальные были хуже.

Медики заперли ее в ярко освещенной комнате с небольшим запасом провизии и предметов личной гигиены. Из мебели была только кровать. Это была служебная комната, куда приходили илдиране, которых назначили выполнять эту работу, так же как Нира выполняла свою, добывая древний опал из осадочной породы каньона. Она напряженно вслушивалась – каждый шорох казался звуком приближающихся шагов.

Пытаясь защититься от кошмаров, Нира думала об устеленных мягкими подушками полах покоев во Дворце Призмы, где они с Джора’хом занимались любовью. Те времена были нежными и романтическими, она прижималась к любимому, чувствуя его кожу, касаясь напрягшихся мышц, глядя в мерцающие, как звезды, сапфировые глаза.

Это был не просто физический акт, это было… чувство.

Нира села, прижалась к стене и не сводила глаз с двери. Медленно тянулись отвратительные минуты. Там, в лагере, люди были заняты повседневными заботами. Многие из них также были направлены на оплодотворение, и, покончив с неприятной обязанностью, как с обычными делами, они спокойно вернулись бы в свои бараки.

Нира пыталась быть стойкой, вспоминая Джора’ха, думая о своей дочери Осира’х.

«Моя Принцесса…»

Когда дверь наконец открылась, и охранники доставили к ней очередного партнера, ужас поразил ее как удар молнии. В этот раз производителем был назначен представитель рода чешуйчатых – житель пустыни с кожей ящерицы, худой и угловатый, с брезгливым выражением на лице и глазами-щелочками. Этот самец еще меньше походил на человека, чем большинство илдиран.

– Скажи, если тебе понадобиться помощь, – сказал один из охранников, закрывая дверь. Он обращался к чешуйчатому, не к ней.

Человекоящер стянул с себя кожаную одежду. Нира не могла спрятаться от него. Его сотрясла дрожь омерзения, когда он увидел ее нагое тело. Ящер откинул одежду в сторону и грубым жестом указал на кровать.

Кричать было бесполезно. Вместо этого Нира полностью отдалась мыслям о Джора’хе, пытаясь удержать в сознании его образ. Но это было очень, очень трудно.