Звездоплаватели

БУДНИ ПОЛЕТА

- В конце восемнадцатого века астрономы Боде и Тициус сделали интересное открытие. Чисто эмпирическим путём они нашли числовой ряд, довольно точно выражающий действительные расстояния от Солнца первых семи планет: Меркурия, Венеры, Земли, Марса, Юпитера, Сатурна и Урана - в радиусах земной орбиты, или в так называемых астрономических единицах. Нептун и Плутон в то время были ещё неизвестны. Взяв числа «0», «0,3», «0,6» и так далее, каждый раз увеличивая предыдущие в два раза, а затем, прибавив к каждому из них «0,4», они получили следующий ряд чисел… - Леонид Николаевич Орлов повернулся к доске и написал на ней крупным отчётливым почерком: «0,4; 0,7; 1,0; 1,6; 2,8; 5,2; 10,0; 19,6».

Левой рукой он крепко держался за укреплённую в стенке ремённую петлю, но при каждом нажиме мела на доску его тело отклонялось в сторону и приходилось подтягиваться обратно. Писать в условиях невесомости было трудно, но за прошедшие десять дней Орлов приобрёл некоторый опыт. По поручению Пайчадзе, он уже три раза читал членам экспедиции небольшие лекции. Сегодняшней темой была «Арсена», к которой приближался «СССР-КС3».

- В этом ряду, - продолжал астроном, - обращает на себя внимание одно странное обстоятельство. Если первые четыре цифры соответствуют расстояниям от Солнца до Меркурия, Венеры, Земли и Марса, то Юпитер почему-то попадает не на пятое место, а на шестое, Сатурн на седьмое, а Уран на восьмое. Закономерность, которая не может быть случайной, нарушается. Пятая цифра ряда «2,8» выпадает. Планеты, находящейся на таком расстоянии, не существует. Получается как бы разрыв между Марсом и Юпитером. Как я уже говорил вам, в этом месте Солнечной системы расположен пояс астероидов, крохотных планеток, размером от семисот семидесяти километров в диаметре[12] и до одного километра и меньше. В настоящее время нам известно несколько тысяч астероидов. Большинство из них имеет резко выраженную неправильную форму. Естественно, возникло предположение, что в далёком прошлом между Марсом и Юпитером существовала ещё одна планета, по неизвестной причине распавшаяся на части и что астероиды - обломки этой планеты. Окончательное доказательство наука, может быть, получит после того, как мы с вами побываем на Арсене и обследуем её. Мне остаётся рассказать вам о том, что представляет собой Арсена. Её диаметр, в наиболее широкой части, равен сорока восьми километрам, и, по-видимому, этот астероид состоит из железа и гранита. По размерам Арсена равна астероиду Ганимед, открытому астрономом Бааде в 1924 году. Масса Арсены меньше Земли почти в тридцать два миллиона раз, и, следовательно, сила тяжести на ней составляет всего одну двести восемьдесят восьмую земной тяжести. Человек, весящий на Земле семьдесят килограммов, на Арсене будет весить приблизительно двести сорок пять граммов. При таком малом весе достаточно сделать лёгкое усилие, чтобы подняться на значительную высоту. Ходить по Арсене будет очень трудно.

- Нам помогут магнитные подошвы, - вставил инженер Зайцев.

- Но даже с ними придётся быть осторожными. Мускульная сила человека чрезмерно велика для таких условий.

- Научимся быстро, - сказал Князев.

С оптимизмом юности он всё считал очень простым и легко выполнимым.

В красном уголке звездолёта собрались почти все участники экспедиции. Шарообразное помещение было лишено мебели. Кроме телевизионного экрана, непременной принадлежности всех кают на корабле, в нём ничего не было. Мягкие стены были обиты кожей голубого цвета.

Для проведения лекции в красный уголок принесли небольшую чёрную доску. Она «висела» на стене, ничем к ней не прикреплённая. Лектор и его слушатели находились возле этой доски в разнообразных позах прямо в воздухе. Звездоплаватели успели уже привыкнуть к отсутствию веса и чувствовали себя вполне уверенно, но некоторые всё же держались за ремённые петли.

Странно выглядела эта группа людей, непринуждённо расположившаяся без всякой опоры в центре пустого шара. Электрический свет освещал их одновременно со всех сторон. Лица и фигуры выглядели плоскими, отсутствие на них теней уничтожало рельеф лица и одежды.

Космический корабль казался неподвижным. Ничто не указывало на умопомрачительную быстроту, с которой мчался «СССР-КС3» в безвоздушном пространстве.

- Когда мы прибудем на Арсену? - спросил Андреев.

- Через пятьдесят часов. По земному календарю - 2 июля, между одиннадцатью и двенадцатью часами.

- И пробудем на ней?..

- Приблизительно часов двадцать. Этого времени должно хватить на выполнение намеченного плана работ. Но может случиться, что мы найдём что-нибудь интересное. Тогда, возможно, задержимся.

- А Венера? - спросил Князев. - Не убежит от нас?

Орлов улыбнулся своей приятной, словно освещающей улыбкой.

- Скорость Венеры по орбите, - сказал он, - на пять километров меньше, чем скорость «СССР-КС3». Это во-первых. А во-вторых, траектория нашего полёта зависит от нас самих. Её можно изменить и встретиться с планетой в какой-нибудь другой, более выгодной точке. Мы будем на Венере 10 июля при любых обстоятельствах.

Раздался негромкий звонок. Засветился экран, и на нём появилось лицо Игоря Топоркова - радиотехника корабля.

- Константин Васильевич здесь? - спросил он.

Зайцев подтянулся с помощью ремня ближе к экрану.

- Зайдите на радиостанцию, - сказал Топорков. - Вас вызывает Земля.

Зайцев слегка оттолкнулся от стены и подплыл в воздухе к двери. Нажав кнопку, он сдвинул в сторону круглую крышку люка и «вышел» в коридор. Чуть касаясь руками стен, он быстро плыл, как фантастическая воздушная рыба, к носу звездолёта.

Радиостанция помещалась рядом с рубкой. Это была небольшая каюта, такая же круглая, как и все помещения корабля, но обитая не кожей, а бархатом. Приёмник и передатчик занимали больше половины её объёма.

Собственно радиостанция была невелика, он работала на полупроводниках вместо ламп, но много места занимали мощные усилители для передачи и приёма радиограмм на расстояния многих миллионов километров. Связь с Землёй осуществлялась на сверхультракоротких волнах, которые по пути от корабля к Земле к обратно проходили через промежуточно-усилителые станции, находившиеся на искусственных спутниках Земли. Такие станции были необходимы, так как слой Хевисайда настолько ослаблял сигналы, что без усиления они никогда не дошли бы по назначению, несмотря на жёстко направленные антенны.

Космическая радиосвязь впервые была применена во время полёта на Луну экспедиции Белопольского-Пайчадзе и теперь проходила окончательные испытания. Все станции - земная, корабельная и находившиеся на спутниках - были сконструированы при непосредственном участии Топоркова, и он сам проводил испытания в обоих рейсах. Члены экспедиции ежедневно имели возможность поговорить со своими близкими.

До сих пор связь не прерывалась и, по расчётам Топоркова, не должна была прерваться до самой Венеры. Будет ли она действовать с поверхности планеты, через её атмосферу, сказать, конечно, нельзя было. Венера находилась ближе к Солнцу, чем Земля, и интенсивность солнечной радиации в верхних слоях её атмосферы должна была быть во много раз более сильной. Смогут ли радиоволны пробить, безусловно, существующий на Венере ионизированный слой, как они это смогли сделать с земным, покажет будущее.

Когда Зайцев, убедившись предварительно, что над дверью горит зелёная лампочка, «вошёл» в каюту, у аппарата находились Топорков и Мельников. Борис Николаевич только что поговорил с Ольгой.

Топорков протянул Зайцеву микрофон:

- Ваша жена и сын ждут вас.

- Константин Зайцев у телефона, - сказал инженер, рассмешив этой фразой обоих своих товарищей. И спокойно положил микрофон в специальное гнездо. Ответ мог прийти только через семь минут. За десять суток звездолёт пролетел свыше тридцати пяти миллионов километров, и сейчас его отделяло от Земли расстояние в шестьдесят миллионов километров. Земля не стояла на месте, а удалялась в противоположную сторону. «СССР-КС3», используя притяжение Солнца, летел к Венере по направлению, обратному движению Земли по орбите, навстречу её «сестре».

- Звук очень ослабел, - озабоченно сказал Топорков.

Зайцев и Мельников посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Каждый день они слышали эту стереотипную фразу, Игорь Дмитриевич болезненно переживал ослабление звука, неизбежное с увеличением расстояния, и ему всегда казалось, что станция работает хуже, чем на самом деле. Он часами возился с ней и всегда был недоволен её работой.

- Придётся поставить дополнительные генераторы.

- Пока в этом нет нужды, - возразил Мельников. - Радиосвязь работает бесперебойно и достаточно хорошо. Подождём.

Он знал, что если дать Топоркову волю, то задолго до прилёта на Венеру станция останется без всяких резервов мощности, а их следовало сохранить.

- Хотя бы один!

- Нет! - Мельников постарался придать своему голосу как можно больше строгости. - Я запрещаю вам это делать… Что вы выдумываете, Игорь Дмитриевич? - добавил он более мягко. - Я только что говорил с Землёй и прекрасно всё слышал.

Семь минут, наконец, прошли, и Зайцев, надев наушники, выслушал всё, что хотели ему сказать жена и сын. Проговорив ответ, он вместе с Мельниковым вышел из каюты. Время было ограничено, и членам экспедиции разрешалось обмениваться со своими родными только одной фразой. Место у микрофона уже занял профессор Баландин.

Радиосвязь доставляла звездоплавателям много радости. Сознание оторванности от Земли меньше угнетало людей, имевших возможность услышать голос близкого человека. Не было тревожной неизвестности, так сильно мучившей всех в прежних рейсах. Всё, что происходило на Земле и на звездолёте, сразу становилось известным. Краткий перечень событий в СССР и других странах передавался с Земли автоматической передачей, не задерживавшей разговора. «Космическая газета» ежедневно вывешивалась Топорковым в красном уголке.

- Борис Николаевич! - сказал Зайцев, когда за ними закрылась дверь станции. - Разрешите мне и Князеву выйти из корабля и осмотреть дюзы.

- Зачем это?

- На всякий случай. Ведь предстоит торможение при подходе к Арсене.

- И вы ещё смеётесь над Игорем Дмитриевичем! - улыбнулся Мельников. - А сами… Ничего с дюзами не случилось. Осмотр произведёте, когда корабль будет стоять на Арсене.

- Слушаюсь! - хмуро ответил Зайцев.

В кабине лифта, переносящего его в другой коридор, Мельников думал об этом разговоре. Какие люди! Каждый из них готов работать без отдыха, чтобы всё было в порядке и «СССР-КС3» совершил свой рейс на Венеру и обратно «без сучка и задоринки». С такими помощниками было одно наслаждение работать, но их приходилось всё время удерживать от излишней траты сил, не оправдываемой необходимостью.

В первые дни рейса это было не так заметно. Люди ещё не освоились с новой обстановкой, не имевшей ничего общего с прежней привычной жизнью. Их мысли были ещё позади, на оставленной Земле. Но постепенно эта своеобразная «инерция» начала ослабевать. И тогда все с яростью набросились на работу. Но не так просто было её найти. Добрая половина экипажа на всё, сравнительно короткое, время перелёта к Венере, казалась обречённой на безделье. Что, например, делать врачу экспедиции Андрееву, если все были совершенно здоровы и не нуждались в его помощи? Какое занятие могли придумать геолог Романов, биолог Коржевский или океанограф Баландин? Зайцев и Князев были не в лучшем положении. Все они остро завидовали астрономам, которым не надо было искать дела, - оно само шло им в руки. За бортом звездолёта расстилалось безграничное, неисчерпаемое поле деятельности. Поистине, астрономы были счастливые люди!

Но работа нашлась для всех. Прекрасно понимая, как опасно в условиях полёта не иметь определённого занятия, Белопольский приказал Зайцеву подготовить с помощью всех свободных участников экспедиции имевшиеся на борту самолёты, вездеходы и подводную лодку к работе на Венере, перебрать их механизмы, проверить и испытать все приборы и аппараты. Кроме того, он поставил перед старшим инженером корабля задачу - научить всех производить мелкий ремонт, чтобы каждый мог самостоятельно исправить незначительные повреждения. Топоркову было поручено научить Андреева и Коржевского работе на передвижных рациях, которыми были оборудованы все машины. Только они двое ещё не умели пользоваться радиоустановками.

В красном уголке регулярно (по уплотнённому графику) проводились занятия по астрономии, звёздной навигации, механике и теории звездоплавания.

- На космическом корабле каждый должен уметь заменить любого другого, - сказал Константин Евгеньевич. - Для многих из нас этот полёт первый, но для всех не последний. Учиться необходимо всё время.

Но, несмотря на такую нагрузку, как-то так получалось, что у каждого оставалось свободное время, которое нечем было заполнить, и это были самые тяжёлые минуты. Стоило человеку оторваться от дела, как тотчас же подкрадывались мысли о Земле, о близких людях, и незаметно возникало чувство тоски. В такие моменты члены экипажа устремлялись на радиостанцию - «читать» бортовой журнал Топоркова. Никакого журнала, конечно, не было. Разговоры с Землёй записывались автоматически на ленте магнитофона. Прослушав свой последний разговор с женой или другим родственником, люди успокаивались.

Выйдя из лифта, Мельников направился к рубке управления. Ярко освещённые коридоры были пустынны и безмолвны. Тишина, царившая на звездолёте, никогда не нарушалась. Двенадцать человек не могли заполнить исполинский корпус корабля, и невольно казалось, что в нём никого нет. В первые дни это было неприятно, но постепенно люди привыкли.

Звездолётом управлял автопилот. Войдя в рубку, Мельников внимательно прочитал записи всех приборов. Лента локатора показала, что за несколько минут до его прихода, на расстоянии трёх тысяч километров пролетел небольшой метеорит, исчезнувший задолго до того, как звездолёт достиг этой точки. Направление полёта не изменялось.

Привычно нажимая нужные кнопки, Мельников проверил состояние всех частей корабля. Разноцветные лампочки давали успокоительные ответы. Всё было в порядке. Он заметил, что в каюте номер восемь открылась дверь - соответствующая ей лампочка загорелась красным светом, - и подождал, чтобы она закрылась. Но прошла минута, а красный свет не сменился зелёным. Тогда он включил экран и соединил его с восьмым номером. Появилась внутренность каюты.

В ней находился геолог Василий Романов. Услышав звонок вызова, он повернул голову.

- Почему не закрыли дверь? - спросил Мельников.

- Виноват, товарищ начальник!

- Делаю вам замечание. В космическом рейсе рассеянность недопустима.

Геолог метнулся к двери с такой стремительностью что, вероятно, больно ударился о раму. Мельников улыбнулся и выключил экран.

Хотя «СССР-КС3» почти не угрожала опасность со стороны метеоритов, на нём свято соблюдался закон космических рейсов - все двери и люки всегда должны быть герметически закрыты.

Из рубки Мельников направился в обсерваторию.

Она занимала всю носовую часть звездолёта. В противоположность другим помещениям, не имевшим никаких внешних отверстий, здесь были широкие окна-иллюминаторы. Они закрывались снаружи пластмассовыми щитами. Многочисленные астрономические инструменты, вычислительные машины новейшей конструкции, тут же помещавшаяся фотохимическая лаборатория - всё это оставляло мало свободного места.

Пайчадзе и Второв возились у спектроскопа, Орлов приник глазом к окуляру рефрактора, Белопольского ни было.

- Где Константин Евгеньевич? - спросил Мельников.

- Сейчас придёт, - ответил Пайчадзе, не оборачиваясь.

Здесь царила атмосфера напряжённого труда. Не желая мешать астрономам, Мельников подошёл к стене и, нажав кнопку, отодвинул в сторону плиту, закрывавшую окно.

Знакомая, много раз виденная картина звёздного мира раскинулась за бортом. Неподвижными точками горели вечные огни Вселенной. Туманная вуаль Млечного Пути неясно проступала на «самом горизонте».

Прямо перед собой Мельников увидел висящий в пространстве косматый, с огненными выступами протуберанцев, ослепительно сверкающий шар Солнца. Звездолёт летел повернувшись к нему правым бортом.

Из всех зрелищ, которыми богато одаряла звездоплавателей Вселенная, зрелище висящего в пустоте Солнца было самым поразительным. Человек привык видеть его диск у себя над головой или перед собой, на горизонте. Но с борта корабля картина была совсем иной. Казалось, что Солнце светит снизу. Хотя на звездолёте не существовало чёткого ощущения, где «низ» и где «верх», звездоплаватели не могли отделаться от впечатления, что корабль находится выше Солнца. Почему это так происходило, никто из них не мог понять, но все одинаково поддавались этому странному обману зрения.

Мельников посмотрел назад, стараясь увидеть Землю, и вскоре нашёл её. Крупная голубая звезда сияла спокойным светом. Рядом с ней жёлтым огоньком виднелась Луна. Очень красива была эта звёздная пара.

Там, на этой затерявшейся в просторах Вселенной блестящей точке, было всё, что составляло смысл жизни экипажа «СССР-КС3». И там же была Ольга…

Мельников отвернулся от окна. Он старался не думать об Ольге, но это плохо удавалось. Мысли всё время возвращались к жене. Её образ всегда был перед его глазами. За время трёх предыдущих рейсов он редко вспоминал покинутую Землю, а теперь думал о ней постоянно. Прошло только десять дней, а он уже скучал и томился разлукой. Впереди были долгие, бесконечные три месяца. Но ни разу не явилось сожаление. Если бы можно было вернуться в прошлое, он снова согласился бы лететь. Жизнь вне космических рейсов казалась ему немыслимой. И одновременно с желанием вернуться на Землю в душе Мельникова было другое - вперёд, к цели! В этом двойственном чувстве он не мог и не хотел разбираться. Стремление к Земле и стремление к Венере непонятным образом не мешали друг другу.