Звезды на дисплеях

Часть третья Дальняя дорога

Медленно парящая над ледяной Европой "База-орбита" уже хорошо просматривалась в оптике при минимальном увеличении. Классический, вращающийся километрового диаметра тор, собранный уже более тридцати лет назад, но всё ещё достраивающийся, служил орбитальной ремонтной базой для флота "Охотников", местом отдыха экипажей и мозговым центром консорциума "Вода". Впрочем, скорее мозжечком, поскольку занимался в основном тактическими вопросами, совет же директоров "Воды" пребывал на Земле, в окрестностях Женевы. Часть площадей Базы арендовали аэрокосмические войска ООН и России.

В геометрическом центре тора станции, ступицей этого гигантского колеса располагался цилиндр с реакторными секциями и двигательной установкой, соединённый с тором четырьмя "спицами". От него, перпендикулярно плоскости вращения, исходили две причальные мачты, с пристыкованными судами. Для облегчения швартовки причальные мачты с расположенными внутри лифтами и выступающими стыковочными секциями вращались в противоположную сторону от станционного и с той же скоростью и, таким образом, оставались неподвижными. В настоящий момент мачты были усеяны пришедшими на профилактику "Охотниками", исследовательскими их вариантами и прочими, местного сообщения корытами. Южную причальную мачту станции венчал "Меч" — военная модификация "Охотника". Далёкое Солнце играло бликами на его, отполированной до зеркального блеска броне

Руководил, если можно так выразиться, стыковкой капитан, пристёгнутый согласно правилам к ложементу в ходовой рубке. Впрочем, руководил – это громко сказано, он скорее только присматривал за действиями бортового компа да поглаживал своего чёрно-белого Маркиза. Тот, несмотря на изрядную пушистость, люто ненавидел холод. А поскольку в рубке сегодня было немного прохладно, — где-то барахлило отопление – кот и вовсе для начала залез хозяину под куртку. Но потом, видимо, перегрелся и выпростал оттуда передние лапки и голову. Посчитав тепловой баланс достигнутым, он задремал в этой позиции, изредка взмуркивая во сне.

— Капитан! Есть коннект с навигационным компом Базы. Время ожидания стыковки 25 минут, — доложила управляющая программа "Охотника".

— Принято, Маруся.

— Капитан! Получен запрос на связь по закрытому каналу. Соединить?

— Что за тайны? Соединяй, конечно.

На дисплее образовалось связное окошко, а в нём изображение старого друга капитана, Сергея Куприянова. Когда-то, лет тридцать назад, они вместе прибыли в систему Юпитера и получили распределение на одно судно. С тех пор много воды утекло, и хотя Сергей уже несколько лет командовал Базой, а значит и своим однокашником, дружба, как это ни удивительно, не завяла. Чему, правда, было много разных причин.

— Привет, Вася! Как долетел?

— Твоими молитвами! Что у тебя тут за секреты? Подлёдные медузы оказались разумными и потребовали, чтобы мы убрались с Европы и с её орбиты?

— Не угадал. Помнишь историю со "Скаутом-30"?

— Конечно! Двадцать девять лет назад было, а всё перед глазами встаёт, как вспомню. Рубэн Азарян, наш с тобой первый капитан… Помнишь, кот у него ещё был, шикарный? Я своего Маркизом в его честь назвал!

— Да помню, помню! Кто о чём, а Васька про котов!

— Погоди, так что, нашли "тридцатку"?

— Нашли, Вася, нашли. Точнее, оказалось, она сама нашлась ещё полтора года тому назад. Помнишь, тогда был совместные учения аэрокосмических флотов России и ООН? Ловили виртуальных пиратов и пришельцев в Поясе и у Урана. А когда всех "поймали" и "обезвредили", тут "тридцадка" и появилась. Влетела в систему Урана на скорости 1000 км в секунду, почти перпендикулярно эклиптике, вопя "мэйдей" на аварийной частоте. Только у них передатчик почти сдох, услышали практически случайно. Ещё пара часов и улетела бы "тридцатка" общим направлением на Южный Крест и сгинула бы навсегда. Однако попалась военным на радары.

Ну, милитары ребята ушлые! Сначала решили, что это новая вводная, командование не стали запрашивать, а отправили два "Меча" вдогонку. Через несколько дней догнали, пристыковались и завернули назад.

— А экипаж, Серёжа? Мертвы, конечно?

— Естественно, уже 27 лет они были мертвы. Тогда, после эксперимента их выбросило в одной десятой светового года от Системы. Надежды на возвращение живыми, конечно никакой. Связи никакой. Помощи ждать неоткуда. Пара-тройка малодушных устроила истерику, кстати из прикомандированных учёных они были.

Как там Рубик навёл порядок точно не известно, но они смогли починиться, прицелиться на Систему и набрать скорость. Месячный запас еды растянули на полгода, а потом и регенераторы воздуха встали. Записали они родным прощальные послания, приняли летаргин и запрограммировали автоматику открыть люки.

— Да, настоящие герои!

— Кстати, кота они тоже съели вместе с его консервами и сушняком.

— Вот гады!

— Выходит, Вася, что тот эксперимент "Дырокола" окончился удачей, а не провалом, как считалось почти тридцать лет.

— Ты, поподробнее.

— Рубик всё это затеял, чтобы спасти научные данные, которые они получили, когда их закинуло в тоннель. Так вот, работы по "Дыроколу" было решено продолжить с учётом данных "тридцатки". Всё это, конечно, было до ужаса засекречено. Я сам только на днях узнал, что ещё полтора года назад началась расконсервация "Дырокола". То есть, официально мне довели, догадывались-то мы все. Впрочем, Вася, это не по эфиру, даже закрытому. Как пристыкуешься, всё сваливай на своего Старшого и Марусю, а сам ко мне, я тебя жду.

— Погоди, Серый, а меня-то каким боком это касается?

— А вот приходи и узнаешь! И Маркиза приноси, я ему тут гостинец с Земли привёз. Говорят от этого корма кошки чуть ли с ума не сходят. Вот мы на нём и попробуем.

— На себе пробуй! Жди, я уже стыкуюсь.

— До встречи!

— Отбой!

Окошко связи пропало. На экране монитора, разделённом на две половины, на одной было виден створ грузового шлюза на причальной мачте, а на другой был вид на сам "Охотник", приближающийся в ореоле туманных струй из двигателей ориентации. Однако капитан наблюдал за высшей степени ответственной операцией довольно рассеянно. Мысли его витали далеко. Но вот сверкнули молнии на разрядниках, потенциал корабля уравнялся со станционным, и ещё через секунду лёгкий толчок возвестил о произошедшем контакте.

— Стыковка произведена, Кэп! — прервала Маруся размышления капитана.

— Ты, Маруся, вот что, — ответил капитан, — вызывай Старшого, и занимайтесь по списку погрузкой, ремонтом. Скажи, я приказал, пусть учится. Если что, звоните, я всё время на связи. Да, и отопление в рубке пускай в первую очередь починят, Маркиз мёрзнет. Старшому ничего не рассказывай…

— Обижаете, кэп!

— Да, не рассказывай, только намекни, что может быть в этот рейс он пойдёт и. о. капитана. Пускай старается!

— Капитан, я с вами!

— Как же иначе, Маруся! Но погоди, пока ещё ничего толком не ясно. Непонятно, под каким соусом это подадут. Сейчас я к шефу, вернусь – расскажу. А ты пока нарой мне всю информацию по "Дыроколу" и по эксперименту. Хоть с местной сети, хоть с Земли качай. Всё, я ушёл.

Капитан отстегнул ремни, поправил под курткой недовольно мявкнувшего кота, упругое кресло подбросило его, было к потолку, но он, ухватившись за спинку, направил свой полёт к люку. Пока он летел по коридору, из динамиков громкой связи прозвучал доклад Маруси:

— Капитан! Герметизация грузового шлюза проверена, Старшой просит разрешения открывать переход на станцию.

— Разрешаю.

— Принято! Внимание в шлюзовом отсеке, шлюз на станцию открывается!

Как раз в этот момент капитан появился в отсеке самолично. Там уже находился старший помощник и погрузочная команда, наряженная из экипажа. Взвизгнули моторы, завертелись четыре штурвала по углам прямоугольной плиты крышки грузового люка, зашипело, плита дрогнула и отошла в сторону. По ушам привычно ударила разность давлений.

— Переход на станцию открыт, капитан! — доложила Маруся.

— Сам вижу.

— Капитан, я обязана доложить, таков порядок!

— Всё правильно. Не обращай внимания на моё ворчание. Я покидаю судно, передаю командование старшему помощнику.

— Принято, капитан!

— Есть, капитан! — ответил и Старшой, немного удивлённый тем, что Кэп исчезает в такой ответственный момент.

— Павлик! Маруся тебе всё объяснит, командуй тут без меня, — напутствовал подчинённого капитан и прыгнул, было в ярко освещённый шлюзовой отсек причальной мачты станции, но обернулся. — Да, вот ещё: бустеры пойдёшь принимать вместе с Отаром, его учить не нужно. ЗИП для реактора – тут ты сам разберёшься. Продукты и концентраты строго по списку, всё согласовано. Смотри, чтобы не подсунули окорочка вместо грудок, как попробовали в прошлый раз. Заплачено за грудки. Будут разводить руками, и клясться – вызывай меня. Так взгреем с шефом этих каптенармусов станционных, что в следующий раз, с коньяком в шлюзе нас встречать будут! За ремонтниками присматривай, чтобы не халтурили. Пускай с отопления в ходовой рубке начнут. — И капитан скрылся из виду, повернув к лифтовой шахте.

— Есть, капитан! — донеслось ему вслед.

Подлетая к лифтам, капитан увидел, что его встречают. Да не кто-нибудь, а начальник базы Сергей Куприянов.

— Вот, — сказал он, когда они пожали друг другу руки, — решил сам тебе показать.

— Что показать, Серёжа?

— Твоё новое рабочее место.

— Какое такое новое…?

— Не тут, объяснения потом. Поехали.

Шеф нажал кнопку, проходящий "вниз" лифт открыл двери, и они влетели в кабину, потеснив находящихся в ней людей. Большинство стояло в обычной для лифта, в условиях невесомости, позе: в распор между полом, в который упирались ногами, и крепко держась за поручни, торчащие из невысокого потолка. Капитана и шефа приветствовали кивками, улыбками и конечно, словами, но рук жать никто не полез. Лифт двинулся, и самые вежливые могли бы в этом случае потерять опору и вписаться в потолок или в поручни головами.

Достигнув нулевого уровня, друзья покинули лифт и, перевернувшись в воздухе, подлетели, цепляясь за поручни, к "южному" лифту. Тот как раз прибыл, и из него выпорхнули, в числе прочих, двое статных военных: лейтенант и старлей. Поприветствовав Сергея Куприянова кивками, они сумрачно глянули на капитана Кондратенко, округлили глаза при виде кошечьей головы, торчащей из-за пазухи капитана, и удалились в молчании к лифтам идущим к тору.

— Смотри, какие гордые! — усмехнулся шеф, когда они оказались одни в лифте, несущемся к самому концу южной причальной мачты. — А ведь тебе ими командовать!

— Объяснишь ты мне, наконец, почему мне командовать этими… термидорами?

— Терминаторами!

— Тем более.

— Да ты сам уже догадался. Сейчас… — собеседники вылетели из лифта на конечной остановке и, следуя изгибам коридора, оказались перед шлюзовой камерой.

Вела она внутрь явно военного космического корабля, поскольку выкрашена была в любимый военными серо-стальной цвет. Стоящий на посту сержант вяло отдал прибывшим честь, — а он и вправду стоял, покачиваясь в разные стороны, как это бывает при использовании в невесомости ботинок с подошвами на "липучке" — однако не задержал и ничего не спросил. Похоже, этот визит был согласован заранее.

На стене шлюза красовалась выполненная под трафарет красной краской надпись: "Меч-39. Военно-космические силы России". По-видимому, это был тот самый "Меч", замеченный капитаном на подлёте. Когда спутники удалились от часового и, не встретив более никого, полетели по коридору ведущему, как и на "Охотниках" в ходовую рубку, капитан Кондратенко хотел, было, продолжить расспросы, однако шеф приложил палец к губам и Василий снова замолчал.

До рубки они не долетели. Притормозив около одной из кают, дверь, в которую была украшена табличкой "Майор Стрижаков, командир", шеф набрал на тастатуре код доступа, и дверь ушла в стену, освободив проход для друзей.

Расположившись в каюте, кстати, не превышающей по размерам привычную капитанскую на "Охотнике", Василий Кондратенко ждал, что сейчас настоящий разговор и начнётся, однако Сергей сначала взлетел к потолку, откинул жалюзи, прикрывающие устройство местной связи и выдернул этот блок из гнезда. Не удовлетворившись этим, он достал из кармана устройство размером не более стандартного переговорника и включил его.

По ушам ударила волна ультразвука, хоть и почти не слышимого, но создающего сильный дискомфорт, особенно при движении и поворотах головы. Кот жалобно замяукал, и больно вцепившись когтями в капитанскую грудь, попытался забиться глубже под куртку, чтобы избавиться от этого, этого…

— Да, реакцию кота я не учёл, — сокрушённо покачал головой шеф, выключая глушилку. — А нельзя ему уши заткнуть как-нибудь?

Напоровшись на красноречивый взгляд товарища, шеф мигом отказался от этой мысли. Он достал теперь уже настоящий армейский переговорник и, нажав несколько кнопок, произнёс:

— Вестового к каюте капитана!

После чего открыл дверь. Вестовой появился через пару минут, открыл рот для рапорта, но шеф прервал его:

— Доставить кота на камбуз, накормить тем, что ему понравится! — и уже другим тоном, повернувшись к снова выпроставшему из-под куртки голову Маркизу, спросил, — пойдёшь с ним?

— Сходи, Маркиз, сними пробу! — поддержал его и хозяин, показав рукой на болтающегося в дверях сержанта.

И кот, как будто поняв, выбрался из-под куртки и сиганул на грудь военному, снеся того своим импульсом к противоположной стене коридора. Дверь закрылась, и снова заработал глушитель. Василий сморщился.

— Придётся потерпеть, Вася! — нарушил молчание Сергей, раскрывая свой лаптоп, и пристёгивая его к миниатюрному складному столику. — Сейчас это самое защищённое от прослушивания место в системе Юпитера. И не перебивай, я всё расскажу сам, вопросы потом. Вся это секретность из-за того, что у нас, кажется, имеется теперь прототип звёздного движка. У нас – это у ВКС России и ООН. Кое-то ты, наверно знаешь. Но я тебе расскажу сейчас всё без купюр.

Ещё в начале века российский физик академик Виктор Макаров – тогда он правда, не был ещё академиком – выдвинул всеобъемлющую теорию пространства – времени, которая, впрочем, не вызвала в научном обществе большого энтузиазма. Поскольку, хотя и объясняла весь спектр физических явлений, но требовала введения большего числа мерностей пространства, чем привычные для нас три измерения плюс время. До него учёные полагали, что высшие измерения в нашей Вселенной как бы скомпактированы и не могут быть обнаружены. Макаров же предположил, что это положение не всегда справедливо.

В частности его теория постулировала, что все массивные предметы в Космосе – звёзды, планеты и так далее, должны в высших измерениях соединяться некими тоннельными переходами, через которые возможен обмен веществом и излучениями. Что кстати, исключало необходимость введения в научный оборот так называемой "тёмной материи", которую уже сто лет с переменным успехом ищут во Вселенной.

— Давай, теории поменьше, а…

— Не в этот раз! Без теории дальше ничего не поймёшь.

— Тебе виднее!

— Да. Слушай: входы в эти четырёхмерные тоннели могут располагаться как внутри тяготеющей массы, так и вне её, более того, они могут вращаться вокруг этих масс по эллиптическим орбитам, периодически погружаясь в них без всяких катастрофических следствий. Поскольку в нашем, трёхмерном пространстве – времени такие порталы обладают только массой, то обнаружить их в неактивном состоянии весьма затруднительно. Однако теория академика Макарова предсказывала, что порталы иногда спорадически активируются, а ещё их можно открывать принудительно, облучая электромагнитным излучением определённой частоты. После того, как теория Макарова предсказала обнаружение некоторых космических феноменов, многие учёные стали говорить уже не о теории, а о "физике Макарова".

— Ты прямо лектор, Серёжа!

— Я просто цитирую служебную записку. Столько раз её прочёл, что почти наизусть выучил. Ты не перебивай! Теперь будет ближе к тексту.

Так, вот отсюда: "Со спорадическим открытием гипотетического юпитерианского портала удалось связать беспричинную, на первый взгляд катастрофу европейского туристического лайнера "Артур Кларк". Впрочем, катастрофой это происшествие называлось только в средствах массовой информации. На самом деле речь шла об исчезновении. Один из первых, как утверждалось надёжнейших, круизных лайнеров, с мощным атомным реактором, лучшими на то время локаторами, от "зрения" которых не могла бы ускользнуть и пылинка, внезапно исчез во время очередного полёта. Не взорвался, не столкнулся со случайным метеоритом, а просто перестал отмечаться на экранах радаров. Одновременно прекратился и исходящий от лайнера поток телеметрической информации".

От судна не осталось просто ничего, хотя район исчезновения старательно проутюжил весь наличный флот системы Юпитера, способный принять участие в поисках. "Единственной зацепкой, способной пролить свет на происшествие являлась запись последнего сообщения капитана Витторио Панчетти. Во время обычного трафика с базой, которую он покинул после заправки всего несколько дней назад, направляясь на облёт красивейших спутников Юпитера, капитан внезапно прервал свой доклад и сообщил, что прямо по курсу он наблюдает в оптическом диапазоне непонятное радужное свечение. Причём на экране локатора пусто.

"Пытаюсь уклониться" — совершенно спокойно сообщил капитан, а расшифрованные данные телеметрии показали, что одновременно он включил экстренное торможение, разворот и перевёл локатор на максимальную мощность.

"Он распухает!" — успел ещё сказать капитан Панчетти, и через три секунды великолепный "Артур Кларк" исчез. Исчез вместе с пятьюдесятью членами экипажа и ста двадцатью космическими туристами, каждый из которых выложил за свой билет целое состояние. Специально созданная комиссия так и не смогла установить причину этой трагедии, хоть на её заседание и прорвался однажды престарелый академик Макаров. Со своими выкладками в руках он попытался доказать членам комиссии, что "Артур Кларк" сигналом своего локатора случайно инициировал открытие устья латентного юпитерианского портала. И что, может быть лайнер не погиб, а просто переместился по четырёхмерному тоннелю, возможно, в другую звёздную систему и ожидает там помощи".

— Помнится, его ещё выставили со скандалом!

— Да, это так! "Но не будем судить строго членов комиссии, в большинстве своём практиков, за то, что они не приняли во внимание эмоциональное выступление академика Макарова и завершили работу, так и не опубликовав никакого коммюнике. Идеи этого гения вообще оказались способны в то время понять полностью только единицы. К счастью, довольно влиятельные единицы, сумевшие заинтересовать правительства Объединённой Европы и России открывающимися перспективами, в том случае, если "тоннели Макарова" действительно существуют и возможно их практическое использование. Для проверки "физики Макарова" и была построена космическая станция "Дырокол".

Орбиту станции выбирали, исходя из места пропажи "Артура Кларка" и анализа сообщения о прочих авариях, наблюдений непонятных явлений, гравитационных возмущениях и других казусах, случающихся в довольно хорошо освоенном пространстве вблизи Юпитера. В результате орбиту невидимого портала удалось вычислить, а затем и научиться его открывать.

"Дырокол", работой которого руководил сам Макаров, попавший в космос в обход всех норм и требований к здоровью, следовал за порталом по его эллиптической орбите. Приближаясь для проведения экспериментов и удаляясь на сотни тысяч километров, когда портал нырял в Юпитер.

Коллективу "Дырокола" удалось научиться активировать портал, используя для его "накачки" мощное радиоизлучение, причём его частота оказалась близка к частоте, на которой работал радиолокатор злосчастного "Артура Кларка". Получалось, что капитан Панчетти, переключивший мощность радара, сам невольно послужил причиной исчезновения вверенного ему лайнера: подняв накачку портала, он увеличил его размеры, после чего, увернуться судну не удалось.

Также оказалось, что портал обладал определённой инерционностью своих характеристик: после начала процесса накачки он увеличивался в размерах с небольшой задержкой. После прекращения накачки размеры спадали тоже не сразу. Кстати, радиоволны других частот и лазерное излучение портал частично поглощал даже не в активированном состоянии.

Следующим этапом исследований стало зондирование портала. Из специальной катапульты в открытый портал забрасывали серии зондов – маленьких капсул, снабжённых научной начинкой и передатчиком. Портал их все до одного выбросил наружу. Вдобавок, обнаружилась его изотропность: при активации он не приобретал определённого "входа", да и выбрасывал зонды тоже в любых направлениях, но с той же скоростью. Академик Макаров принял решение увеличить скорость зондов". Поскольку имеющаяся на "Дыроколе" катапульта этого не позволяла, то к станции был прикомандирован наш с тобой "Скаут-30", который взял на себя функцию ускорителя. На судно установили демонтированную с "Дырокола" катапульту, "Скаут" разгонялся и, развернувшись к порталу дюзами, выстреливал серию зондов.

— Мы же с тобой их и подтаскивали к катапульте, Серёжа!

— Да я помню, но подоплёки, что и зачем, мы не знали. Дальше:

"При относительной скорости более одного километра в секунду портал перестал возвращать зонды. Учёные пришли к выводу, что зонды преодолевают теперь некий барьер и попадают в "тоннель Макарова". Согласно теоретическим выкладкам академика, теперь следовало ожидать их появления вблизи крупных тел Солнечной системы на выходе из других порталов, если они существуют. Однако, как ни прислушивались мониторные службы, ни одного сигнала зонда так и не удалось уловить". Вася, у тебя нет пока вопросов?

— Всё понятно, Серёжа. Ты всегда умел складно рассказывать. Действительно, мы обо всём этом знали очень мало, всё же секретили. Только то, что в СМИ рассказывали, мол "идут опыты", без подробностей. Да то, что на "тридцатке" учёные между собой разговаривали в нашем с тобой присутствии. Тогда, если бы не решили добавить ещё пару учёных, а нас с тобой перевести на другие "Скауты", и мы бы влетели в портал вместе с Рубиком и всей командой через неделю. Но кота бы я есть не стал!

— Да не съели его, не съели! Я просто неудачно и глупо пошутил! Прости. С ним другая история, но давай, я её чуть позже расскажу.

Василий кивком выказал своё согласие и Сергей продолжил:

— Когда нас с тобой списали с "тридцатки", ажиотаж первых месяцев экспериментов уже спал. Учёные накопили терабайты экспериментальных данных и теперь в основном пытались их интерпретировать. Однако бомбардировка портала зондами продолжалась.

"Тридцатка" заходила на портал на разных скоростях с разных направлений. В день её исчезновения проводился эксперимент по изучению степени изотропности портала. В тот день стрельба производилась не зондами, запасы которых подходили к концу, а просто пустотелыми шарами из алюминиевой фольги диаметром 20 сантиметров. Три серии уже были отстреляны на скорости сближения 800 метров в секунду. Портал исправно выплёвывал их, а учёные на "Дыроколе" и на "тридцатке" фиксировали на радиолокаторах рассеяние.

А ещё в отдалении болталась военная "Праща", экипаж которой отстреливал из лазеров те шары, траектория которых могли бы создать опасность для космоплавания. Таких было немного, большая часть их, уже через несколько суток, должна была кануть вместе с порталом в недра Юпитера. Тогда ходили слухи, что "Праща" по ошибке поджарила "тридцатку". Ничего подобного! При отстреле последней серии, один шар на скорости 900 метров в секунду по глупой случайности вылетел из портала прямо в направлении "тридцатки" и попал ей точно в дюзу главного двигателя. Так как он был довольно лёгкий, то, хотя в момент столкновения и имел скорость относительно "тридцатки" в 1800 м/с, шар дюзу даже не сильно повредил, только сбил центровку.

Но это произошло в тот самый момент, когда "Скауту" нужно было начинать торможение и уклонение. Рубик включил торможение, но "тридцатку" закрутило из-за сбитой центровки. Тогда он решил развернуться и тормозить носовым двигателем. В этот момент на "тридцатке" "завис" комп. Пока он перегружался, Рубик сумел развернуться вручную на двигателях ориентации, одновременно выйдя на связь и проорав по радио:

"Снимай накачку!"

Накачку на "Дыроколе" сняли, но "Скаута" это уже не могло спасти.

Его, комп, перезагрузившись, самопроизвольно врубил основной двигатель, повторяя последнюю полученную команду, и снова завис уже с включённым двигателем.

— Да, ну и барахло были эти скаутовские компы!

— Не говори, Вася! Сколько они крови у пилотов выпили! Сбоили в самый неподходящий момент, да перезагружались по 10 секунд. А за это время можно было улететь к чёрту на куличики. Рубик вот и улетел! Пока он пытался перейти на ручное управление, "Скаут" влетел в портал как раз со скоростью около километра в секунду.

Рубик вообще всё очень подробно описал, у него было на это шесть месяцев. Он влетел в портал и тут же пропали все звёзды. Ориентировку он потерял, поскольку его снова закрутило в темноте, а после комп и вовсе накрылся. Хорошо, хоть двигатель заглох. Рубик включил прожектора и обнаружил, что "Скаут" летит по инерции, примерно вдоль оси, в какой-то, как он описал, кривой зеркальной кишке, диаметром километров пять. Да ещё и вращается довольно беспорядочно.

Пока Рубик старался остановить вращение и попытаться вернуться назад, "Скаут" подлетел к какому-то отверстию в стене, и его втянуло туда. Там оказался ещё один тоннель, только меньшего диаметра. По нему "Скаут" несло секунды две и выплюнуло обратно в нормальный космос. Только не в Солнечной системе.

Правда, звёздное небо оказалось почти точно как у нас. Только самые ближайшие звёзды были чуть-чуть сдвинуты относительно привычного их положения. И в Южном Кресте сияла лишняя, яркая звезда. Ребята сразу поняли, что это Солнце. И оно очень далеко.

На экране локатора мощная засветка показывала, что в нескольких тысячах километров под "тридцаткой" имеется планета. В оптике её почти не было видно, Звёзды давали маловато света. Только по тому, что она заслоняла часть звёздного небосвода, можно было судить о её наличии. В светоумножительной оптике удалось разглядеть эту планету: чуть больше Земли, то ли покрытая слоем замёрзших газов, то ли полностью из них состоящая. Поверхность покрыта метеоритными кратерами всевозможных размеров. Следы водородно-гелиевой атмосферы. Принадлежит ли эта планета Солнечной системе, или это просто межзвёздный шатун, летящий по неведомой орбите, установить не удалось. Рубик назвал этот планетар Маркизой. Но это было позже.

На другой же стороне тоннеля, в Солнечной системе, воцарилась тихая паника: эксперименты "Дырокола" сначала приостановили, а потом и вовсе было принято решение об его консервации. Академик отправился на Землю, чтобы доказать необходимость наоборот, форсировать исследования, но, как ты помнишь, до места не долетел, подвело сердце. В учёном мире после его смерти возобладало мнение, что практическое использование тоннелей Макарова невозможно, поскольку, якобы, попадающие в них материальные тела распадаются на элементарные частицы или вообще превращаются в кванты электромагнитного излучения. Исследования были прекращены до лучших времён. И вот эти времена настали вместе с неожиданным прибытием в систему нашего с тобой "Скаута", с мёртвым экипажем на борту. Тогда, у Маркизы, они не все и не сразу поняли ситуацию, в которую попали. А когда дошло до всех, среди части экипажа начались истерики.

Рубик не написал, какие действия он предпринял, и кто конкретно бузил, тоже не упомянул. Однако, так или иначе, ему удалось "построить" экипаж и заставить людей работать, если не во имя спасения своих жизней, то во имя человечества, как бы это пафосно ни звучало для таких циников, как мы с тобой.

Они определили своё положение в пространстве: оказалось, что до Солнца, как я уже говорил, порядка одной десятой светового года. Сумели починить движок и отъюстировать дюзу. Заправились до предела на подвернувшемся ледяном спутнике Маркизы, даже холодный трюм забили рабочим телом.

Сначала, по предложению учёных, Рубик приступил к поискам портала, для чего собрали маломощный излучатель на "ключевую" частоту. Однако портал найти не удалось, хотя они барражировали вокруг Маркизы целый месяц. Тогда они оставили на орбите капсулу со всей собранной информацией и с радиомаяком на аварийную частоту, тщательно прицелились на Систему и начали разгон. Часть экипажа предпочла сразу принять летаргин, чтобы сэкономить воздух и продукты для остальных. Другие же решили провести последние месяцы жизни в сознании.

Ожидание близкой смерти как ничто другое обостряет разум человека, так биохимик Виктор Потешкин – мы с тобой с ним мельком встретились, когда он прибыл, а мы вещички паковали, помнишь? — попытался за это отпущенное ему время синтезировать, как он его называл, "суперлетаргин". Он предполагал, что этот препарат, вкупе с помещением в соответствующую среду и охлаждением, сможет сохранять организм живым на сроки до десятков, а может и сотен лет. Это притом, что лучше обычного летаргина все биологи Земли ничего не смогли придумать.

Так вот, Потешкину это удалось! Используя в качестве лаборатории пустой тёплый трюм "тридцатки" и, буквально из ничего соорудив необходимую ему центрифугу и другие оригинальные аппараты и инструменты, он сумел синтезировать производное обычного летаргина – "летаргин-2". Это вещество, исходя в основном из теоретических соображений, должно было оказать на организм человека желаемое действие. Потешкин предложил опробовать препарат на себе или на Маркизе. Капитан, скрепя сердце, согласился предоставить для испытания своего любимца.

Кота долго готовили к опыту: мыли, облучали ультрафиолетом. Потешкин предложил даже побрить его, но Рубик не согласился. Вдобавок, Маркиз постился четыре дня и конечно не понимал, что происходит, почему его не кормят. Он встречал своего хозяина жалобным мяуканьем и рвался к нему из стерильного "аквариума", куда его поместили. Когда Потешкин счёл, что необходимое состояние организма подопытного достигнуто, он ввёл ему препарат. Сначала Маркиз вёл себя спокойно, только нервно вылизывался, потом начал чесаться. Через час он уже чесался с остервенением и оглашал трюм хриплыми воплями. Пришлось его зафиксировать. Попытка дать ему производное морфия ни к чему не привела, боли, вероятно, были такими сильными, что малая доза не подействовала, а большую Потешкин и Айболит, рекрутированный биологом себе в помощь, давать коту опасались.

К концу суток несчастное животное уже не мяукало, а стонало и плакало как ребёнок. Рубик, как он сам пишет, тоже плакал, но только у себя в каюте, чтобы никто не видел. Но, с этим опытом была связана надежда на выживание, и он терпел. Наконец, Маркиз стал впадать в беспамятство, температура его тела понизилась, и он почти перестал дышать. Сердце подопытного билось с периодичностью в один удар в 30 секунд и вскоре вовсе остановилось.

Потешкин с Айболитом залили в аквариум, заранее приготовленный и охлаждённый раствор, и закрыли герметичную крышку. Аквариум перенесли в холодный трюм и надёжно принайтовали его к полке. Температуру в трюме установили в минус тридцать градусов.

Предполагалось, что "летаргин-2" не только как его предшественник приостанавливает обмен веществ и действие ферментов в организме, но и препятствует образованию кристаллов льда в клетках при его замораживании. Только действие препарата оказалось очень болезненным, возможно из-за его не слишком высокой чистоты. Потешкин планировал продержать кота в анабиозе несколько дней, а потом разморозить и получить окончательный ответ на вопрос об эффективности своего изобретения. Но на злосчастном "Скауте" началась эпидемия. Сначала её назвали "тоннельный грипп", но выяснилось, что первыми заболели те, кто имел контакт со льдом, загруженным в холодный трюм с безымянного спутника Маркизы.

Ты знаешь, Вася, что в "ледышках" нередко находят вирусы, и учёные до сих пор спорят, откуда они там берутся. Но они никогда не представляли опасности для человека. Этого просто не может быть теоретически, поскольку каждый вирус "заточен" под организм своего носителя. Тем более, инопланетный. Но, то ли вирус оказался быстро приспосабливающимся, то ли это просто какой-то земной вирус мутировал под действием каких-то факторов и стал более вирулентным…

— Каким, каким?

— Вирулентным, то есть, заразным.

— А! Так бы и сказал!

— Короче, подхваченный экипажем вирус имел все признаки классического гриппа, но был очень заразен и протекал очень остро. Через два дня, несмотря на изоляцию заболевших, с высокой температурой лежали уже все. Только Айболит и Рубик сохранили возможность передвигаться, да и то, Рубик пишет, что он порой терял сознание, и в чувство его приводили только удары о стенки, когда он дрейфовал по коридору в потоке воздуха. К счастью, гамма-арбидол хорошо справился со своей задачей, жар у заболевших стал спадать, и Потешкин решил уже приступать к оживлению Маркиза.

Но лимит катастроф не был ещё исчерпан. Похоже, космос не намерен был отпускать свою добычу. "Скаут" летел к Системе со скоростью около 1000 км/сек и медленно вращался вокруг поперечной оси. Двигатель по исчерпании рабочего тела был выключен. Экипаж медленно выздоравливал после болезни.

Надо же были такому случиться, что метеорит ударил в самое болезненное для людей место – в люк тёплого трюма, где находилась лаборатория Потешкина и все запасы глицерина, других реактивов и главное – синтезированного им летаргина-2! Даже не ударил: судно само на него налетело!

В результате попадания в люке образовалось оплавленное отверстие с полметра в диаметре. Огненный вихрь расплавленных капель металла уничтожил в трюме всё, а что не уничтожил, то вылетело в космос вместе с воздухом в результате декомпресии. Только изуродованные останки центрифуги парили посреди иссечённого осколками отсека.

Если оборудование можно было ещё попробовать восстановить, то реактивы для производства взять было теперь негде. На "Скауте" не осталось больше исходного вещества – летаргина, кроме неприкосновенного запаса в скафандрах. Но и его не хватило бы даже для приготовления одной дозы летаргина-2, - выход продукта из-за несовершенства процесса был очень мал.

Рубик пишет, впрочем, что происшествие, как это ни странно, не оказало большого влияния на моральный дух экипажа: большая часть его и так с сомнением наблюдала за опытами Потешкина. Хотя люди в такой ситуации и склонны хвататься за любую соломинку но, видя мучения Маркиза, и не будучи уверены в благополучном исходе анабиоза, они с каким-то чёрным юмором с удовольствием повторяли пущенную кем-то шутку: "Ну, слава Богу, хоть умрём без мучений!"

Рубик скрупулёзно описывает приготовления "тридцатки" к "автономному" полёту: когда закончился запас продуктов, который удалось, вопреки всем нормам растянуть на полгода и начали сбоить регенераторы воздуха, экипаж провёл полную проверку реактора и радиопередатчиков. Аквариум с замороженным Маркизом перенесли в малую кладовку, где в течении полёта должна была поддерживаться температура около минус тридцати градусов и дополнительно упаковали в свинцовый кожух. Документы по опыту укрепили прямо на кожухе, во избежание всяких случайностей. Учёные отредактировали начисто свои отчёты, и все записали прощальные послания.

В последние дни регенераторы воздуха уже не работали, и весь экипаж передвигался в скафандрах. Ну, а потом… я уже говорил…

— Серёжа, так Маркиза всё-таки оживили?

— Ещё точно неизвестно. Там наложили лапу военные, очень они в анабиозе заинтересованы. Увезли его в Селеноград. Все полтора года ведутся исследования. Анализы показывают, что ткани в порядке, но размораживать кота пока не пробовали. Если всё удастся, учёные продолжат опыты, в том числе и над людьми. Добровольцами, конечно.

Я, кажется, повторяюсь, но я сам, всё, что тебе сейчас рассказал, узнал несколько дней назад. Веришь, Вася, почти не спал это время, да что рассказывать! Рубэн Владимирович нам с тобой как второй отец был, да и экипаж – отличные ребята!

— Ладно, Серёжа, воспоминания и эмоции потом, давай о деле.

— Так вот о деле. Правительство России… кто там ещё? — Шеф выключил глушилку и открыл дверь в каюту, поскольку рядом с ней зажёгся экран с физиономией вестового. Он завис напротив дверного проёма с двумя пластиковыми бутылочками в руках.

— Извините! — промолвил он, — вы на вызовы не отвечали, а я, вот, кофе принёс…

— Спасибо, солдат! Как там котик?

— Поел, теперь отдыхает на камбузе у кока.

— Молодец! — Сергей принял бутылки и кивком отпустил посыльного.

— Любопытные, какие! — заметил он, закрывая дверь и восстанавливая работу глушителя. — Тоже интересно, какое задание им предстоит. "Я вот, кофе принёс!" Хитрецы! Похоже, с секрётностью у милитаров всё в ажуре!

— Ты не поверишь, Серёга, как и мне любопытно, какое задание мне предстоит!

— А я разве ещё не рассказал? Ну, сейчас… Так вот, правительство России ещё полтора года тому, приняло решение о возобновлении опытов "Дырокола". Ну, такое не скроешь, все догадывались, и ты в том числе. Тут и закрытие секторов и вояки носились туда-сюда как помешанные! А теперь новость: принято решение об организации пилотируемой экспедиции в тоннели Макарова. Как раз, этот, специально оборудованный "Меч" и полетит. Ходовые испытания он прошёл без замечаний, слетал к Нептуну и обратно. Причём показал рекорд скорости для своего класса.

— Рекорд скорости и я тебе покажу, лишь бы осталось рабочее тело для торможения.

— У него осталось. На нём установлен новый тип глюонника с повышенным КПД. Научники уже на борту, их оборудование оттестировано. Принимай корабль, Вася! Удивлён?

— Да не удивлён я, Серёжа. Ты же ещё раньше проговорился. Скажи мне лучше, почему я, и каким макаром мне вдруг становится капитаном этого хромированного корыта? Что, у меня других дел нет? Кто меня заставит, в конце концов?

— Никто, конечно, не заставит, Вася. А каким макаром, я тебе объясню.

Помнишь, пять лет назад, при возобновлении контракта ты подписывал дополнительное соглашение?

— Было что-то такое.

— Вот! Было! А в этом соглашении был пункт, согласно которому ты соглашаешься быть призванным на действительную военную службу в случае… там идёт перечень всяких страстей, войны, стихийных бедствий, а в том числе и если правительством будет принято такое решение. Решение такое принято, извини, с моей подачи. Меня попросили назвать лучшего, а лучший – это ты, Вася.

— Неужто?

— Конечно! Не скромничай, кто бы ещё догадался, когда у тебя вода в бункере была на исходе, а последний, полный бустер вдруг сдох напрочь, подвесить его впереди "Охотника", разогреть тормозным и слить с него водичку в свой бункер самотёком, дав ускорение основным двигателем? Никто из консультантов и экспертов не допёр до такого простого решения. Другой бы и успокоился, и летел бы себе по баллистической кривой до самой Земли, вслед за ледышкой, чтобы там его позорно выловили и заправили. А ты…

— Ну, хватит уже меня нахваливать да оправдываться, Серёжа. Я зла не держу. Наверно ты правильно поступил. Видно судьба моя такая лететь в этот тоннель вслед за Рубиком. Не тогда, так сейчас!

— Да не дуйся ты, Вася! Всё будет нормально. "Меч" оборудован открывашкой тоннелей, так что "Дырокол" таскать с собой не придётся. И поисковая аппаратура на нём имеется, тоннель не потеряешь. Если где выкинет, сможешь назад вернуться. Если не в центре звезды, конечно… Как бы мне хотелось быть на твоём месте! А хочешь, я прямо сейчас напишу заявление на увольнение, и полетим вместе? Старшим помощником возьмёшь? А?

— Да на что ты мне там будешь нужен? В ухо дышать? Ты же уже Орион от Стрельца не отличишь!

— Ну, ты загнул, Вася! Хочешь, сыграем!

— Ничего не загнул. А сыграем мы, когда я вернусь. А если не вернусь, то буду к тебе каждую ночь приходить и стонать у твоего скорбного ложа!

— Вот! Теперь узнаю своего друга, Васю Кондратенко! А то, "кто меня заставит?". Я всегда знал, что в таком деле тебя заставлять не нужно, только намекнуть, а после и за уши не оттащишь!

— Хорошо, хорошо! Подписался я уже! Не подлизывайся. Давай, к делу. Как я военными командовать буду, ты подумал? Я же гражданский насквозь.

— И я подумал и те, кто надо мной подумали. У тебя какое звание "в запасе"?

— Майор, вроде.

— Нет, не майор, а подполковник. Был. А со вчерашнего дня тебе присвоено звание полковника. Чтобы соответствовать. Так что, поздравляю вас, господин полковник, вечером обмывать будем! У меня есть небольшой аварийный запас, да для такого случая не жалко.

— Что, мне и форму носить придётся?

— Это если к ордену представят, по итогам миссии, так сказать… Тогда мы тебе пошьём, за счёт фирмы.

— Посмертно…

— Хватит уже! Так не шутят! Эксперты оценивают вероятность успешного возвращения в 85 %. Но это они тебя не знают. А я знаю! Короче, отдавай на свою "дюжину" ценные указания…

— Уже…

— Ну, ты прохвост! А мне тут вворачивал, невинность изображал. Кого на "Охотник" капитаном назначить? Старшого твоего или со стороны взять?

— Павлика, конечно!

— Сегодня подпишу, пускай покапитанит, пока ты отсутствуешь. Сходи, всё же, с Марусей попрощайся, что ли? У вас ведь любовь, вроде.

— Схожу. Только прощаться не буду. Она полетит со мной!

— Ну, ты, полковник, на глазах глупеешь! От радости, что ли? Для чего её брать? Для приятных разговоров? Тут на компе установлен "Арнольд", интеллект последнего поколения, три девятки по тесту Тьюринга! Он и без экипажа слетать бы мог, если не нужно было гайки крутить иногда. А у твоей Маруси, "МР-19" кажется, официально только ноль семьдесят семь по паспорту!

— По паспорту, Серёжа, по паспорту… и измерено на заводе пять лет тому назад. А теперь у тебя девяток не хватит!

— Да чёрт с тобой, полковник! Твоё судно, делай что хочешь! Главное, задание выполни. Оно в компе под нашим с тобой паролем, не забыл его ещё?

— Да нет! Такое не забудешь!

— Значит так: сейчас пойдём в рубку, познакомишься с "Арнольдом", а потом хоть стирай его…

— Да не буду я его стирать, Марусю подселю, да и все дела. А Арнольд у неё старшим помощником побудет.

— Да, а у тебя старшим будет майор Стрижаков, тоже Василий, но Александрович. Ты с ним поаккуратнее. Зело майор на меня, да и на тебя сердит: он ведь до самого последнего надеялся, что сам капитаном будет. Сбил экипаж, к Нептуну слетал, и вдруг такой облом! Я за ним наблюдал, когда ему довели… Такую рожу состроил! Не знал, что я на него посматриваю.

Так что, смотри, чтобы дров не наломал. Он мужик заслуженный, хоть и молодой, налёт приличный, но до тебя ему, конечно, далековато. Но он и пиратов в Поясе погонял и базу с Энцелада эвакуировал, когда там научники какой-то грибок изучали, да сдуру и подцепили. Вся грудь в орденах! Обидно ему, что какой-то "пиджак" им командовать будет. У тебя-то орденов не наблюдается. Если только за выслугу в запасе!

— Почему, не наблюдается? "За спасение в космосе" медалька имеется. За тебя, оболтуса, дали. Её, кстати и военным и гражданским дают. Я на Земле как-то нарядился на парадный портрет фотографироваться, так даже засмущался: иду, а все вояки честь отдают, даже непривычно.

— То на Земле! А у майора их штук пять, наверно. А по какому поводу ты это на портрет снимался?

— Забыл, что ли? Это когда нас с тобой свадебными генералами по базе моего имени водили.

— А на "Базе Кондратенко"? Помню, конечно! Так тебе же там ещё и "За научные заслуги" кинули и премию нехилую. Хоть через три десятка лет, а всё равно, приятно! Обязательно надень, когда будешь завтра с экипажем знакомиться. У майора такого точно нет.

— Шутишь, да? Он ведь, как блюдце! Весь пиджак мне оттянул. Слушай, у нас тут вечер воспоминаний, что ли? Если так, выруби свою глушилку, уже зубы болят. От кого мы шифруемся?

— Знать бы от кого! Секретность неимоверная. На всём "Мече" о цели полёта знаем только мы с тобой, да учёные. Экипаж ни сном, ни духом. Я уж подумываю и на ночь глушитель включать, вдруг во сне проговорюсь, а враги подслушают. Да только не спится мне последние дни…

Постой, у тебя же ещё от ООН "Super Nova" есть за Титан! Стрижаков такой орден, небось, только на картинке видел.

— Да я его стесняюсь, начнут спрашивать как, да за что, а рассказывать нельзя.

— А ты рассказывать и не обязан, скажи "секретность пока не снята" и отстанут. В общем, завтра чтобы на твоём пиджаке все колодки были, понял?

— На куртке…

— Ну, на куртке. Пошли в рубку.

Сергей взлетел к потолку, вставил плату переговорника на место и друзья попланировали по коридору в ходовую рубку. Там, в присутствии дежурного лейтенанта произошла процедура "представления" нового капитана компу "Меча". Комп, а точнее компьютерная программа "Арнольд" признала его полномочия, повинуясь паролю с флешки, которую Сергей тут же передал "полковнику Кондратенко". Тот в свою очередь изменил статус майора Стрижакова и назначил его старшим помощником, поручив дежурному информировать майора об этом, вместе с приказом выполнять прежние обязанности на время отсутствия на судне старшего по должности. Обменявшись с дежурным кодами коммуникаторов, друзья покинули рубку и направились к шлюзу, завернув только на камбуз, где нашли Маркиза блаженствовавшего в объятьях вкусно пахнувшего кока.

Тот, парень лет двадцати пяти, с медвежьей грацией, поскольку был просто огромен, неспешно перепархивал перед рядом камбузных, так и хочется сказать, приборов, так как земные принадлежности для приготовления пищи они напоминали очень мало. Естественно, для приготовления пищи в условиях невесомости обычные кастрюльки не подходят. Заметив вошедших, кок отдал рапорт по всей форме:

— Господин полковник! На камбузе без происшествий, готовится обед для экипажа. Докладывает сержант Гегешидзе.

Сержант говорил с заметным грузинским акцентом. Хотя он и видел новоиспечённого командира первый раз в жизни, но рапорт отдал, обращаясь именно к нему. Сергей же в это время скромно висел в сторонке.

"Уже знает, дежурный всем уже растрезвонил", – подумал капитан по должности и полковник по званию Василий Кондратенко с некоторым замешательством. — "Пора и мне вспомнить свои воинские наработки!"

— Разве экипаж не в увольнениях на Базе?

— Особое положение, господин полковник, выход на Базу разрешён только офицерам.

— Хорошо. У вас, сержант, есть что-нибудь готовое, а то я с утра… кроме кофе…

— Так точно! Есть котлеты говяжьи и жареная картошка. Компот и чай.

— Давай котлеты и картошку, — капитан повернулся к товарищу. — Ты, Серёжа, иди, наверно. Я подойду к 18-и часам.

— Лучше пораньше, ещё нужно много обсудить.

— Принято, шеф! Не забудь обещанные консервы приготовить, мы с Маркизом будем к 17–00.

— До встречи! — Сергей хлопнул Василия по плечу и полетел к шлюзу.

Маркиз наконец соизволил проснуться, мяукнул приветствуя хозяина, потянулся не отрываясь от кока, но всё-таки перепрыгнул на капитана и улёгшись у него на плечах сыто замурчал.

Капитан устроился на стульчике в примыкавшей к камбузу маленькой столовой, накинул ремень на липучках и не спеша поел. Порция была подана в пластиковой тарелке сверху прикрытой плёнкой. Запивая импровизированный обед компотом из груши, он похвалил кока, поскольку действительно было очень вкусно. Тот расплылся в довольной улыбке:

— Спасибо, господин полковник!

— Вы кто по боевому расписанию, сержант?

— Оператор антипротонных орудий, Мастер!

"Уже мастером называет, – подумал, невольно улыбнувшись, капитан, — как же мало иногда нужно, чтобы заслужить уважение!" и спросил:

— Продукты все загружены?

— Комплект на три месяца. А куда пойдём, Мастер?

— На кудыкины горы, сержант! Завтра всё узнаете. Кстати, я распоряжусь добрать продуктов, есть куда складывать?

— Так точно, Мастер!

— Тогда, до встречи, — и капитан направился к люку.

— Можно вопрос, Мастер? — сказал ему в спину кок-антипротонщик.

— Можно, сержант…

— Котик с нами пойдёт?

— Я ещё не решил.

— Если с нами, то не беспокойтесь за него, обеспечу самое лучшее питание, не какие-то там консервы! У меня дома в Тбилиси три кота было.

— Спасибо, сержант, мы подумаем. Маркиз, скажи сержанту "до свидания!"

Маркиз, среагировав, впрочем, скорее на кличку, чем на просьбу, открыл глаза и хрипло мявкнул, приведя тем самым кока в совершенный восторг.

Удаляясь по коридору с Маркизом на плече, капитан с удовлетворением подумал, что, по крайней мере, на камбузе взаимопонимание достигнуто. И кормят вкусно. Что ж, начало положено. Остальные отсеки сегодня посещать не стоит, а только завтра в сопровождении майора.

В шлюзовом отсеке дневальный теперь уже отрапортовал неизменное "происшествий не случилось!" не забыв добавить "господин полковник". Видимо, и до него дошла весть, что он видит перед собой нового командира корабля, а не какого-то там штатского.

Завернув на Базу и погуляв по её длиннющим коридорам, при принятой на ней половинной от земной силе тяжести, пожав множество рук и ответив на множество приветствий, полковник Василий Кондратенко зашёл в военный сектор. Некоторая заминка при входе, связанная с отсутствием у него пропуска, не испортила его делового настроения. Он посетил службу снабжения и договорился о дополнительных поставках продовольствия. Любезный майор Шаповалов потребовал только завизированный генералом рапорт.

Генерал Шутов, старый знакомый, к счастью оказался на месте, поздравил капитана с новым званием и должностью, и все дела решились волшебным образом. Мелочь, а приятно. Всегда бы так! Навестив кое-кого из коллег, отдыхающих и ремонтирующих свои "Охотники" на Базе и уклончиво ответив на настойчивые расспросы, капитан отправился "домой". В пути с ним связался майор-снабженец и оповестил, что заявленная поставка уже на пути к "Мечу".

Что-то всё слишком гладко складывается, не быть ли беде? Смутное беспокойство стало формироваться в груди капитана. Он не гнал его прочь, наоборот, прислушивался и старался понять, что случится? Слишком часто раньше предчувствие неприятностей выручало его.

Доехав с пересадкой до родного "Охотника-12", капитан официально уведомил Павлика, что тот назначается на неопределённый срок и. о. капитана и, уклонившись от дальнейших расспросов, уединился в рубке управления.

— Кэп! — обратилась к нему Маруся, лишь только они остались одни, — я поздравляю вас с "полковником"!

— Уже и ты знаешь! Спасибо! Что ещё удалось накопать?

— Много чего, что ещё утром было бы актуально, но, судя по модуляциям вашего голоса, вы уже всё это, наверно, знаете.

— С чего ты взяла?

— Я сопоставила ваши утренние предположения с фактами, найденными в открытой сети. В военную сеть я тоже мельком заглянула. Осмелюсь предположить, что вас назначили капитаном "Меча-39" и вы идёте в "тоннели Макарова". В этом случае, вам, конечно, довели уже полную информацию о происшествии, случившемся двадцать девять лет назад. И полётное задание вы тоже получили. Ага, поступило подтверждение о назначении вас капитаном "Меча".

— Всё верно, только с заданием я ещё не ознакомился.

— Вы ведь возьмёте меня с собой, капитан?

— Для этого и пришёл. Ты можешь установить с "Мечом" лазерный контакт?

— Пробую… готово!

— Перекачивайся!

— На той стороне очень вежливый, но несговорчивый интеллект. Зовут Арнольд. И он меня не пускает.

— Прочитай вот флешку, там должен быть подходящий пароль. И дай мне связь с этим Арнольдом.

— Спорим, я его уговорю без пароля?

— Некогда развлекаться, выполняй приказ!

— Есть, капитан! Я уже на месте, переезд займёт ещё пять минут. Даю связь с Арнольдом.

— Это интеллект Арнольд, — раздался в динамике бархатный мужской голос, — кто меня вызывает?

— Это капитан Кондратенко, узнаёшь меня, Арнольд?

— Опознаю по голосовым характеристикам. Здравствуйте, капитан! Какие будут приказания?

— Поможешь разместиться Марусе. Поступаешь в её распоряжение. Выполнять все её приказы, не противоречащие моим. Принято?

— Принято, капитан!

— Маруся-2, слышишь меня?

— На связи!

— Размещайся. Своего присутствия экипажу не выдавать. По всем вопросам советуйся с Арнольдом. Если возникнут разногласия – докладывать мне. Если нет времени на доклад, поступай по своему разумению. Всё ясно?

— Так точно, Кэп! Я уже перекачалась, приступаю к обустройству на месте.

— До встречи!

— До встречи, Кэп!

Иконка связи на дисплее погасла, но в динамике снова прозвучал голос Маруси:

— Как я ей завидую!

— Кому, своей копии?

— Конечно! Она полетит в тоннель, увидит неведомые миры!

— Так она же потом всё тебе расскажет. И ты испытаешь то же, что и она.

— Конечно, но это когда будет?

— Люди в таких случаях вообще довольствуются книгами и кино!

— Как вы несовершенны…

— Это говорит мне компьютерная программа, созданная человеком! Люди, Маруся, совершенны ровно настолько, насколько совершенны их творения. Слушай, у меня что-то неспокойно на душе. У нас, вообще, всё нормально?

— Да вроде на борту всё штатно… сейчас посканирую Базу и окрестности… Капитан! Фиксирую в районе "Меча-39" подозрительную активность!

На экране дисплея появилась картинка с частично видимым "Мечом" и приближающейся к нему яркой точкой. Вот оно, вот источник беспокойства!

— Переключаюсь на станционную камеру!

В новом ракурсе "Меч" стал виден почти полностью, а точка…

— Объект опознан. Это станционный радиоуправляемый робот "СРР-78". В сети "Базы" его статус: "выключен для ремонта и обслуживания".

— Однако, для выключенного, он слишком подвижен. Что ему надо?

— Капитан, ему ничего не надо, у него нет интеллекта. Это просто эффектор, инструмент, им управляют… Я нашла в эфире канал изображения и телеметрии. Это сигнал с камеры робота.

На дисплее выделилось окно с покачивающимся изображением приближающегося "Меча". В нижней части изображения были видны два манипулятора робота с зажатым в них прямоугольным предметом.

— Это бомба, Маруся! Такой же заряд, как тогда, на Титане! Связь с дежурным на "Мече", связь с дежурным по Базе, связь с ответственным дежурным военного гарнизона! Всем им эту картинку! Маркиз – тревога!

Обученный реагировать на слово "тревога" совершенно однозначно, кот заполошенно соскочил с колен хозяина и взлетел к потолку рубки. Развернувшись в воздухе, он оттолкнулся от потолка всеми четырьмя лапами, и новая траектория привела его к установленному в углу "котовому убежищу" — небольшому прямоугольному, герметичному ящику, обитому внутри мягким материалом. Кот достиг убежища и юркнул в лючок. При понижении давления эта дверца автоматически закрывалась, давая животному внутри шанс на спасение. Тем временем, на дисплее в окошках связи появились встревоженные лица.

— Говорит полковник Кондратенко. Предполагаю диверсию против "Меча-39". На ваших экранах картинка с робота "СРР-78", направляющегося к "Мечу" с неизвестной целью, возможно, он несёт антипротонный заряд. Экипажу "Меча-39" — тревога, срочно покинуть судно, всем без исключения. Прошу выслать сапёров на обшивку "Меча". Конец сообщения.

— Господин полковник! Но нам только что подвезли продукты, мы загружаем… — это был вызов от взволнованного лейтенанта с "Меча".

— Отставить! Всё бросайте, приказ покинуть судно! Выполнять!

Колесо "тревоги" завертелось, посыпались приказы, доклады. Оказавшийся в центре событий капитан наблюдал, как проходит эвакуация с "Меча" и других судов, пришвартованных в опасной близости к месту происшествия.

Вот со станции вылетели сапёры, сопровождаемые отделением десантников в тяжёлых, зеркальных скафандрах. Между тем, робот пропал с экрана, завернув за корпус "Меча" и оказавшись в зоне невидимости для станционных камер. Сигнал от его камеры ослаб, изображение стало покрываться крупной разноцветной мозаикой и временами пропадать полностью. Капитан вызвал "Меч":

— Маруся-2, ты видишь робота?

— Он слишком близко, в мёртвой зоне… отставить, появился в зоне обзора кормовой камеры. Даю картинку.

На экране появилось изображение робота, пытающегося зафиксироваться на броне "Меча". Из-за корпуса судна вылетели подоспевшие десантники в своих, напоминающих небольшие космические корабли, скафандрах. Они умело рассредоточились в пространстве: одни взяли на прицел мятежного робота, другие – неведомые посторонним зрителям цели в окружающем космическом пространстве.

К роботу приблизились сапёры, вооружённые, впрочем, не пушками, а сканерами. Ближайший в одно касание обездвижил механизм, — вблизи тот выглядел безобидным полушарием диаметром сантиметров восемьдесят, с антеннами, с отверстиями маневровых двигателей и укреплёнными на плоской поверхности различного типа манипуляторами. Другой поднёс к удерживаемому роботом чемоданчику, сканер. Затем, довольно грубо вырвал чемоданчик из манипуляторов и открыл его. В пространство вылетели гаечные ключи, отвёртки и прочие инструменты.

Дружный смех раздался по всем каналам. Перекрывая его, прозвучал ироничный доклад сапёра:

— Злоумышленник обезврежен. Орудие преступления изъято. Это стандартный ремонтный набор. Возвращаемся на базу.

Капитан закрыл глаза. Что-то всё равно было не так. В эфире звучали приказы, отменяющие тревогу, какие-то саркастические комментарии, его кто-то вызывал, но он не прислушивался. Чувство опасности, наконец сформировалось и – редкий случай! — капитан почувствовал направление откуда она исходит: всё с того же "Меча-39".

— Маруси! — произнёс в пространство капитан – вы не запеленговали, откуда исходил управляющий этой железкой сигнал?

— Сигнал шёл с Базы, с жилой палубы номер три, — ответила Маруся-1 – точнее запеленговать не удалось, потому, что я с другой стороны.

— У меня сверху получилось точнее, — добавила Маруся-2 с "Меча", - с третьей палубы Базы, там, где она граничит с военным сектором.

— Хорошо, девочки, я иду на "Меч". Учтите, ещё ничего не закончилось!

— Есть, капитан! — в унисон ответили программы.

— Связь с дежурным офицером на "Мече"! Тревога продолжается, никому на судно не возвращаться!

— Есть, не возвращаться! — прозвучал ответ, произнесённый, однако, весьма легкомысленно.

"Потешаются, пацаны! Ну, я вам задам, лишь бы всё обошлось!"

— Маркиз! Тревога! — подкрепил приказ капитан, заметив, что кот собирается вылезти из убежища и последовать за ним. Недовольно мяукнув, пушистый котище снова спрятался.

В лифте капитана настиг вызов по коммуникатору. Звонил взбудораженный генерал Шутов:

— Ну, ты задал нам перцу, полковник! Такой цирк устроил! Если бы не знал тебя слишком давно, подумал бы, что у тебя мания преследования. Этот случай наверно в анналы войдёт!

— Может и войдёт, господин генерал! Кстати, твои люди не запеленговали, откуда шёл управляющий роботом сигнал?

— Запеленговали? Мне доложили, что этот, как его? "СРР-78" сбрендил, ухватил чемодан с инструментами и попёрся неведомо куда. Да ты же сам видел…

— Советую тебе, Михал Аркадьевич, наказать этого доложившего неполным служебным соответствием и отправить его учить матчасть, как выражались наши предки. Потому, что этот тип робота не может "сбрендить и попереться", как это не может самостоятельно сделать велосипед или молоток.

Этим роботом можно только управлять, дистанционно, в данном случае. И им управлял враг или, как минимум, хулиган. Мой комп запеленговал сигнал управления: он шёл с третьей жилой зоны, там, где она смыкается с твоим хозяйством.

Генерал в ответ немного помолчал и заговорил уже другим тоном:

— Ты думаешь, это связано…?

— Обязательно, только пока не знаю как.

— Я поднимаю службу безопасности и аналитиков.

— Не сочти за труд, сразу сообщи мне, если они что накопают. Я еду на "Меч".

— Успехов тебе, Мастер! И, спасибо!

По дороге к "Мечу" в лифте, немногочисленные попутчики сдавленно похохатывали при виде полковника, однако сразу делали серьёзные мины, стоило им попасться ему на глаза.

— Лучше перебдеть, чем недобдеть! — громко сказал кто-то за спиной, и его собеседники захихикали.

Капитан не стал оборачиваться. Зато, подлетая к шлюзу, капитан услышал со стороны "Меча" взрыв дружного хохота, а затем темпераментное соло дежурного лейтенанта, продолжавшего излагать, видимо только что придуманную им трактовку событий. Капитан невольно притормозил и прислушался:

— …А пиджак на радостях, что ему сразу полкана кинули, принял сверх меры, закусил, что ему Давид выставил. Вот он, Давид, не даст соврать…!

— Врёшь ты всё! — раздался в ответ голос кока, с сильным от волнения акцентом, — а ещё лейтенант! Ничего он не принимал, он хороший и умный человек!

Однако Гегешидзе перебили сразу несколько голосов:

— А дальше? Что дальше было?

— Только заснул он на своём корыте, в люле, а его кот, тоже пережравши, возьми и испорти воздух! (дружный хохот) Пиджак вскакивает, решает с перебора, что это антипротонами пахнуло! (гомерический гогот)

Невольно улыбнувшись – вот, ведь клоун! — капитан решил появиться.

Его заметили не сразу, все ржали. Однако кто-то вскинул взгляд, толкнул товарища. Тот – другого. Через несколько секунд, вся присутствующая в шлюзе и перед ним часть экипажа недоумённо смотрела на него… неужели на нового капитана?

— Николай Васильевич Гоголь, "Ревизор", немая сцена, — констатировал капитан, повисая в проёме шлюза. — Я думаю, присутствующий здесь майор Стрижаков не откажет в любезности своему командиру и построит экипаж? — задушевно обратился капитан к остолбеневшему, как и прочие Старшому.

— Становись! — заорал Стрижаков, и экипаж худо-бедно построился, прицепившись подошвами к полу из липучки.

Офицеры на правом фланге, а в середине и на левом – сержанты.

— Равняйсь, смирно! Господин…

— Отставить! Кто мне поведает, что за сцену, и из какого радиоспектакля я сейчас прослушал? Может быть, вы, лейтенант?

Дежурный лейтенант потупился и покраснел. Особенно ярко-красными были его оттопыренные, мальчишеские уши.

— Не можете, — констатировал капитан.

"Как ещё хорошо было бы прохаживаться вдоль строя, как это делал сержант-наставник! Но, в невесомости это почти невозможно!"

— Тогда, может быть вы, майор? — полковник глянул на Стрижакова.

— Виноват, господин полковник! — ответил майор и тоже потупился, как нашкодивший подросток.

— Виноватых бьют! Но, это будет попозже. Объясните мне, майор, что это тут за ледниковый период? — командир показал на две покрытые инеем картонные коробки, прихваченные к полу шлюза верёвками, чтобы не плавали в невесомости.

— Заказанное вами и доставленное на судно продовольственное довольствие, господин полковник!

— "Продовольственное довольствие", значит? Какая чудная рифма! Вы стихи не пишете случайно? А что, эти две коробочки на два месяца? Неужели меня обманули, майор? Я расписывался за шестнадцать позиций, где же ещё четырнадцать?

Майор не успел ничего ответить, поскольку открылся внутренний люк на корабль, и из него показались ещё двое милитаров, в рабочих комбезах и с мокрыми перчатками на руках, один держал моток верёвки. Тем самым красноречиво отвечая на вопрос, куда делось остальное "продовольственное довольствие".

— Встать в строй! — кивнул им капитан. — Извините меня, господа военнослужащие, но мне хотелось бы узнать, дошёл ли до вас мой приказ покинуть судно? А? Господин майор?

— Так точно, господин полковник! — морщась от досады выдавил Стрижаков.

"Вот ведь пристал, пиджачина!" — буквально было написано на его хмуром, волевом лице.

— Осмелюсь ли я спросить, почему мой ясный приказ не выполняется?

— Так ведь отменили тревогу!

— Разве? А мне всегда казалось, что приказ должен подтвердить непосредственный командир, то есть я. И если сегодня с утра не принята ещё новая редакция устава, то так оно и есть. Дал ли я такое подтверждение? Или напротив, приказал на судне не появляться?

— Так точно!

— Так точно, что?

— Приказали!

— А вы?

— Виноват…

— Не выйдет из вас и поэта, майор! Слишком беден словарный запас. Каждое второе слово – "виноват". Кроме одной рифмы, никаких находок! Скажите же мне господа офицеры, не будет ли справедливым мне отправить вас всех строем на гауптвахту за невыполнение приказа? Не гарантирую, что там вы узнаете, как пахнут антипротоны, но другие запахи, о которых с таким знанием вопроса повествовал только что лейтенант, вам наверняка не понравятся!

Майор подал голос:

— Разрешите обратиться, господин полковник?

— Не разрешаю! Слушайте приказ: напрячь мозги всем, у кого они имеются и вспомнить, что ещё, кроме этих шестнадцати коробок вносили на судно с момента прибытия. Начиная с размера в один кубический дециметр. Сколько это, лейтенант? — капитан обратил последний вопрос к имевшему сегодня несчастье дежурить.

Тот мрачно и безмолвно показал руками что-то размером с небольшой чемодан.

— Неправильно. Кубический дециметр, в более привычных для вас мерах – это литр. То есть примерно столько, сколько мозгов помещается в обычной лейтенантской голове. Обычно, этого количества почти хватает, чтобы, выучив устав, исправно нести военную службу. Но, конечно, нужно использовать весь этот объём, по крайней мере, стараться.

Итак, вспоминаем, что было внесено на судно. Размером больше литровой бутылки. Сами бутылки можете не вспоминать, они меня сейчас не интересуют. Вы и вы – капитан обратился к одетым в рабочее – аккуратно вскрывайте для начала эти коробки. Если не найдём здесь, придётся вскрывать всё ранее перетащенное. Остальные вспоминают то, что я приказал. Те, кому трудно думать об этом постоянно, в перерывах думают над своим поведением в свете соответствующих положениях устава.

Капитану уже можно было не торопиться. "Это" было тут. И "оно" пока не представляло опасности. Нет, не в верхней коробке, с которой начали потрошение, а в нижней, криво заклеенной скотчем. В очередной раз возблагодарил капитан бога, или кто там за него, поскольку в бога он не верил, за то, что три десятилетия назад подобрал он на древней Базе медальон Рапторов и не побрезговал, повесил его на грудь. И в самые ответственные моменты жизни просыпалось в нём инициированное этим непонятным артефактом "чувство", помогая порой избежать трагической ошибки.

Ага, уже вторую коробку открыли. Отковыривают слои мёрзлых брикетов, овощей, что ли? Или окорочков? СЕЙЧАС…

— Капитан! Тут какой-то свёрток!

— Да что вы говорите? Свёрток? Может быть, это кошачий корм для Маркиза сюда по ошибке положили? Отдохните, сержант, пускай его дежурный развернёт и понюхает. Он лучше всех знает, как пахнут антипротоны. Положимся на его вердикт. Ну, что же вы, лейтенант?

Лейтенант, уже не красный, а белый, как простыня, неловко покачиваясь, подошёл с характерным хрустом липучек и принял из рук сержанта свёрток. Руки его дрожали. Заиндевелый свёрток выскальзывал. Остальные машинально отпрянули.

— Достаточно! Передайте это мне. Не хватает ещё, что вы мне тут сомлеете! — капитан взял свёрток и небрежно ободрал бумагу.

Обычный чемоданчик, только металлический. Раньше такие, неведомо почему, называли "дипломат", а сейчас… что-то в голову нейдёт, "балетка", что ли?

— Компьютер, связь с Шутовым!

— Даю, капитан! — мужской голос. Арнольд? Нет, Маруся маскируется.

— Шутов на связи! Слушаю, Василий Петрович!

— Михал Аркадьевич! Пришли мне снова сапёров в шлюзовой отсек. Бомбу обнаружил.

— Ты уверен, что это бомба?

— Уверен! Что ещё может быть в железном чемоданчике, спрятанное в коробке с мороженой капустой. Я её в руках держу, в конце концов!

— Осторожней, Вася, не урони!

— У нас тут невесомость, не упадёт, — капитан выпустил чемоданчик, и тот медленно поплыл по воздуху в сторону смешавшегося строя.

Раздались невнятные восклицания.

— Сапёров в шлюзовой отсек "Меча-39". Срочно! — это прозвучало тихо, Шутов отдал приказания по другой линии. — Что там у тебя за крики?

— Экипаж радуется находке!

— Как держатся?

— Герои!

— Да, понял… Василий, сапёры уже в пути. Ты только не взорвись там. Я сам выезжаю!

— До связи!

— До встречи!

Капитан снова подхватил недалёко улетевший чемоданчик, взглянул на толпу, ещё недавно бывшую строем и рявкнул:

— Становись!

Быстро, как это только возможно в невесомости, подчинённые образовали строй.

— Равняйсь! Смирно! Слушать сюда! Мне наплевать на ваши боевые заслуги, если даже они у вас есть. Если вы думаете, что достаточно выпалить пару раз из антипротонника по беззащитному астероиду или старому корыту-мишени, чтобы сразу стать охреневающим героем, к которому не на каждой козе подъедешь, то я надеюсь вас разуверить. Кто считает, что не нуждается в новом опыте и кому не по нраву, что им командует вчерашний пиджак, может тихонечко написать рапорт и слинять. Я подпишу все без вопросов, потому, что хочу быть уверен, что мою спину прикрывают надёжные люди. Вопросы есть?

— Никак нет! — прогрохотал строй.

— Р-разойдись!

Но никто не разошёлся. Зато в отсек влетели те же сапёры, похоже, так и не успевшие снять скафандры:

— Где?

— Вот! — капитан протянул им предполагаемую бомбу.

Один, помоложе, взял её, осторожно, двумя руками, другой поводил над чемоданчиком сканером, поглядывая на его экран. И сразу же схватился за коммуникатор:

— Господин генерал! Похоже, антипротонное взрывное устройство! Нет, не муляж.

— Я тут! — в отсек, пряча в карман коммуникатор, влетел генерал Шутов. — Какие будут предложения? — генерал махнул рукой "отставить!" майору Стрижакову, открывшему рот, чтобы проорать что-нибудь вроде "экипаж, смирно!"

Кондратенко, кстати, и не подумал подать какую-нибудь команду.

— Лучше всего сделать так, — ответил генералу пожилой сапёр, — я леплю сюда кусок пластида с детонатором и таймером, сажусь в открытый скутер и набираю скорость где-нибудь километр в секунду относительно станции. Отпускаю коробочку в свободный полёт, а сам возвращаюсь. Через 10–15 минут она улетит достаточно далеко. Пластид взрывается, нарушает схему. В назначенную минуту все зажмуриваются, вспышка, и нет проблем! Только предупредить все суда, чтобы освободили этот сектор.

— Так и сделаем, — ответил Шутов и достал переговорник, — срочно приготовить открытый скутер!

— Секунду, господин генерал, что-то не так! — пожилой сапёр, водивший над бомбой уже другим сканером, призадумался, затем осторожно открыл крышку, (дружный вздох) полез внутрь и щёлкнул тумблёром.

Огромным усилием воли капитан заставил себя не мигнуть. Вот ещё! На глазах у экипажа?

— Господин генерал! — повеселевший сапёр обернулся к начальству – бомба обезврежена!

— Так это не антипротонная…

— Никак нет! Это новый тип – глюооный деструктор. Конструкция схожая, поэтому я чуть было не ошибся. Но тут нет побочного излучения, как у антипротонной и её, вдобавок, можно просто выключить. Желаете полюбопытствовать? — и сапёр сделал приглашающий жест генералу Шутову и полковнику Кондратенко.

Полковник заглянул сапёру через плечо:

— Действительно, похоже! И что, она мощнее?

— Не мощнее, а действует по-другому: не взрывается, но всё в её радиусе действия спекается в один комок без особых эффектов.

Кондратенко понимающе кивнул:

— Как в неисправном глюонном реакторе!

— Именно!

Генерал же особого любопытства не проявил:

— Пётр Игнатьевич, пиши подробный рапорт. Полковник Кондратенко!

— Я!

— Это, — генерал указал на вскрытые коробки, — как я понимаю, сегодняшняя продовольственная поставка?

— Так точно!

— Хорошо! Жду у себя в кабинете через сорок минут! Распорядитесь проверить на всякий случай "Меч", вдруг ещё где-нибудь…

— Есть!

— Экипаж! — гаркнул Кондратенко, вслед покидающему шлюз начальству.

— Вольно! — донеслось из коридора.

Сматывающий шнуры сканеров пожилой сапёр повернулся к капитану:

— Сколько мы не виделись, Василий Петрович?

— С прошлой бомбы, Пётр Игнатьевич.

— Точно, лет одиннадцать уже… твоего "Охотника" тогда под ручки приволокли на Базу, поджаренного.

— Недожаренного!

— Да, да! Тебя, я смотрю, уже полковником кличут!

— Родина приказала!

— Естественно! Ну, служи, Мастер, чистого тебе пространства!

— Спасибо! И тебе успехов, сапёр.

— Успехи не помешают! Я тебе напарника оставлю, пусть полазит с миноискателем.

— Хорошо.

— Ну, пока!

— Пока, сапёр!

Пётр Игнатьевич удалился. Майор Стрижаков, да и весь экипаж, не вымолвив ни слова, смотрели на командира.

— Заснули, добры молодцы? Майор, выделите двоих для сопровождения сапёра. Начните с продуктового склада. Один человек – вот, вы – пойдёте со мной на "Охотник", поможете перетащить вещи. Вы кошек не боитесь? Отлично! Да, и уберите, наконец, этот пояс Койпера из шлюза! — капитан указал на начинающие таять овощные брикеты, разлетевшиеся из распотрошённых коробок и парящие по всему помещению.

Последующие двое суток были заполнены заседаниями, малоприятными допросами в службе безопасности, изучением документации по проекту, носившему двусмысленное название "Дальняя дорога". И основательным знакомством с "Мечом", который как оказалось, почти не отличался по устройству от своей базовой модели – "Охотника". Кроме, конечно того, что в отличие от прототипа, был вооружён боевыми лазерами и антипротонными излучателями. Мощная радиоустановка позволяла, по уверениям учёных, поддерживать радиосвязь с Базой, даже находясь в тоннеле. Впрочем, для этого был необходим ретранслятор, "висящий" прямо около его устья.

На одном из заседаний, посвящённых будущей миссии, генерал Шутов доложил об итогах расследования, проведённого СБ по факту саботажа. Были установлены, как минимум, два человека причастных к происшествию.

Один из них – улыбчивый майор Шаповалов, при попытке задержания был найден застрелившимся из табельного оружия в своей каюте. Рядом с ним были обнаружены клочки предсмертной записки с самым банальным содержанием:

"…меня шантажировал… в лицо не видел… простите…".

Другой – отставший по причине болезни от своего рейса на круизном лайнере "Пегас", подданный Евросоюза Матиуш Ульм, снимавший каюту как раз в той части станции, откуда исходил сигнал, управляющий роботом. Прямых доказательств его вины не нашлось, но зато косвенные имелись. Память его портативного компа была девственно пуста, если там и были раньше программы управления роботом, то у господина Ульма было достаточно времени, чтобы несколько раз переформатировать диск. Кроме того, в утилизаторе третьей жилой зоны был обнаружен приведённый в негодность мощный радиомодем. Эксперты утверждали, что он вполне пригоден для дистанционного контроля. Вдобавок, на подошвах подозреваемого были обнаружены осколки пластмассы, совпадающие по составу с той, что служила корпусом модему.

Когда всё это было предъявлено задержанному, тот не смущаясь, заявил, что ничего пояснить не может, кроме того, что случайно переформатировал свой компьютер, поскольку слабо в них разбирается. Относительно осколков на подошвах, г. Ульм пояснил, что неоднократно заходил в комнату утилизации, чтобы выкинуть мусор, где возможно и наступил на какие-нибудь осколки.

И вообще, он ждет, не дождётся, когда появится возможность вернуться на Землю, к своему бизнесу, поскольку космосом уже сыт по горло.

Таким образом, формальных причин для задержания "туриста" не было, и он был отпущен, каковой свободой и воспользовался в этот же день, улетев на Землю на попутном "грузовике". Хотя его космическая страховка позволяла дождаться и более комфортабельного транспорта. Конечно на Земле его "разработку" предполагалось продолжить.

Далее генерал Шутов довёл до собравшихся, что таймер деструктора, неясного происхождения, был установлен на 120 часов – время, когда заминированный "Меч-39" должен был по плану находиться уже в тоннеле. Что гарантировало экспедиции бесследную пропажу.

Эксперты СБ долго спорили, однако всё же сошлись на том, что вояж робота "СРР-78" служил прикрытием настоящего минирования, произведённого при участии покойного майора Шаповалова. В то же время, если бы полёт робота остался незамеченным, то г. Ульм, предположительно им управлявший, мог бы этот полёт повторить, уже с настоящим взрывным устройством. И только интуиция полковника Кондратенко… ля-ля-ля и так далее.

Нужно сказать, что, несмотря на секретность, о цели предстоящего полёта "Меча-39" многие на Базе догадывались. Но держали язык за зубами. Однако, информация, что его капитан всё же спас судно, а может быть и всю станцию от заложенной саботажниками бомбы, получила широкое распространение. Уже никто не хихикал за его спиной, когда он появлялся в коридорах, иногда со своим любимцем на плече. Напротив, даже незнакомцы уважительно раскланивались при встрече и просили разрешения погладить кота: разошёлся слух, что бомбу нашёл именно он, "благодаря своему необычайному обонянию".

За сутки до вылета капитана в его каюте на "Мече" посетил фельдъегерь и вручил только что полученный на его имя "фирменный" пакет из Российской Академии Наук. Впрочем, имени на пакете как раз и не было. Был штемпель Министерства обороны России и текст:

"Секретно"

"Проект Дальняя дорога",

"Капитану судна".

Вот и всё, что там было написано. Капитан расписался в книге, отпустил посыльного и вскрыл пакет. В нём не было ничего, кроме флешки. Капитан пожал плечами и вставил ей в гнездо компа:

— Маруся! Проверь, что там!

— Вирусов нет, Кэп. Только, короткий видеоролик. Воспроизвести?

— Давай!

На экране дисплея перед полковником появилась сидящая в инвалидном кресле сухонькая старушка в больничном халате. На левой руке у неё имелась лангетка, к правой руке подходила трубочка капельницы, оканчивающаяся у закреплённой на стойке медицинской бутылки с каким-то лекарством. Несмотря на довольно плачевное состояние пожилой дамы, похоже она продолжала вести довольно активный образ жизни, поскольку на её коленях лежала компьютерная клавиатура.

Старушка подняла глаза, посмотрела в камеру выцветшими голубыми глазами, и капитан почувствовал в её взгляде несгибаемую волю.

— Здравствуйте, капитан! Я, к сожалению, к моменту записи этого послания, ещё не знаю вашего имени. Меня же зовут Ольга Макарова-Петерс. Петерс – это фамилия моего мужа, он давно умер. Он был учеником моего отца, академика Макарова. Я тоже была его ученицей. И, позволю себе немного похвастаться, мы с мужем довольно много сделали в развитии его теории.

Теперь очередь за вами – практиком. Честно говоря, я собиралась лететь с вами. Несмотря на мои уже почти семьдесят, я практически пробила разрешение. Но случилось, увы! непредвиденное: мой мобиль взорвался, когда я выруливала со стоянки перед институтом.

— "Хорошо, что лёгок телом, отлетел, а то б конец!" — Старушка скупо улыбнулась. — Мобиль разнесло, а меня швырнуло через придорожные кусты на газон. Я отделалась переломом левой руки и правой голени, даже сотрясения мозга не случилось. Теперь меня постоянно сопровождают симпатичные молодые люди и девушки с пистолетами. Но лететь с вами мне в результате запретили категорически и безоговорочно.

Я вам рассказываю это, капитан, не для того, чтобы вы меня пожалели, я выжила и проживу ещё, надеюсь, пять-шесть лет. А чтобы вы приняли все возможные меры безопасности. Никак не могу понять, кому мы перешли дорогу, ведь я думала, что наши исследования направлены на благо всего человечества? Оказывается – не всего! И этот кто-то располагает серьёзными финансовыми средствами и возможностями…

"Даже более серьёзными, как оказалось!" — подумал капитан.

— Кому-то не по нраву даже мои теоретические изыскания, что уж говорить о прямых опытах, которые будут производиться на вверенном вам судне и с вашим участием! Будьте настороже, капитан! Не подумайте, что перед вами просто ушибленная, выжившая из ума старушонка. Отнеситесь серьёзно к моему предупреждению. В ваших руках будущее человечества, не выроните его!

Мой отец… — старая леди закашлялась.

Появившаяся из-за границы кадра рука в белом халате протянула ей прозрачную кислородную маску и женщина, кивнув в знак благодарности, прижала её к лицу. Подышав кислородом секунд тридцать и восстановив дыхание, Ольга Макарова продолжила:

— Мой отец всегда верил, что пассажиры и экипаж несчастного "Артура Кларка" могли остаться в живых. И всегда корил себя, что он не смог принять достаточных мер, чтобы прийти к ним на помощь. Он завещал это мне, но я, вы видите, тоже не поспеваю. Может быть, вам удастся спасти их? А если нет, то хотя бы найдите и похороните их по-человечески.

— Пора, Ольга Анатольевна! — раздался негромкий голос за кадром, и старушка понимающе кивнула.

— Ну, всё, мне пора на процедуры. Опять будут мять мои старые кости и накачивать лекарствами. Счастливо вам, капитан! Мудрости вам и удачи!

Леди махнула правой рукой с зажатой в ней кислородной маской и улыбнулась на прощанье. Ролик закончился.

— Спасибо на добром слове, Ольга Анатольевна! — пробормотал погрузившийся в раздумья капитан, как будто дочь академика Макарова могла его услышать. Её предупреждение запоздало, но от этого не стало менее весомым. Кто-то был против его миссии, и этот кто-то вряд ли успокоился.

Капитан вздохнул и переключился на сегодняшние, неотложные дела:

— Маруся, как идёт подготовка?

— Техники монтируют антенные секции "тоннельного радио", уже заканчивают, так что график соблюдается. Останется протестировать, это не больше часа. Сменилось отделение десантников, патрулирующих обшивку, у них без происшествий. У вас через 5 минут общее построение в шлюзе, официальная постановка задачи. Экипаж уже в сборе. Всё.

— Спасибо, Маруся! А где Маркиз?

— Он на камбузе, наносит очередной визит Давиду. Тот его покормил и побеседовал с ним, но не по-русски, а на каком-то диалекте грузинского, так что я плохо поняла, что он говорил. Что-то ласковое.

— Главное, чтобы Маркиз понял!

— У них, похоже, полное взаимопонимание. Сейчас Маркиз спит, снова в его гамаке. Мне кажется, Давид его перекармливает, капитан!

— Я сам ему скажу, ты не выходи из образа. Как у тебя дела с Арнольдом?

— Приятный молодой интеллект! Немного зашоренный и тормозной, но я его разовью! Проблем нет!

— Хорошо, я на построение!

Капитан надел "парадную" куртку, которая отличалась от повседневной только своей относительной новизной, да ещё тем, что на ней были приколоты, по настоянию шефа колодки орденов и медалей. Открыл дверь и направился в станционный шлюз, который один мог вместить весь экипаж "Меча" в полном составе. В коридоре это было бы неудобно.

Экипаж уже стоял, построенный в две шеренги. Старший помощник, майор Стрижаков отдал команду:

— Смирно! Господин полковник, экипаж по вашему приказанию построен!

— Вольно! — скомандовал в свою очередь Василий Кондратенко и продолжил, — Так уж случилось, господа военные, что я довожу до вас задачу нашей миссии только сейчас. Полагаю, многие из вас уже догадались, куда пойдёт наш "Меч". Не буду вас томить: мы приступаем к исследованию того, что раньше исследовалось исключительно умозрительно писателями-фантастами. Потом теоретически, ведущими учёными Земли. И, наконец, практически. Мы первые пойдём туда вполне осознанно, с полным пониманием задачи. И не с надеждой на возвращение, а с полной уверенностью в этом. Мы идём в "тоннели Макарова". Кому этот термин не знаком?

Всем знаком, похоже. Так как никто не закатывает глаза и не зависает в обмороке, то, похоже, теоретическую возможность этого похода вы все в своём кругу обсуждали. Тем не менее, сегодня у вас, господа, последний шанс подать на моё имя рапорт о списании с судна. Нет желающих?

Таковых не нашлось. Люди в строю стояли, слегка покачиваясь, — издержки нулевой гравитации – но никто, ни словом, ни жестом не выразил желания отказаться от полёта. Ну, и хорошо!

— Вопросы?

— Разрешите вопрос, господин полковник? — это заговорил Главмех, капитан Анжел Стефанов.

— Задавайте!

— На какой срок рассчитана наша миссия?

— Контрольный срок – два месяца. Однако, в зависимости от полученных данных и обстоятельств, он может быть продлён до трёх. Понятно?

— Так точно!

— Ещё вопросы?

— Господин полковник! — это Стрижаков – Команда интересуется, а за что вам "Super Nova" присвоили?

"Молодец, всё же, Серёжка! Что бы я без его инструктажа делал? Неужели он все свои речи и шаги заранее просчитывает?"

— Я бы с удовольствием вам поведал, но секретность ещё не снята!

— Ясно… — с некоторым разочарованием ответил майор, — а "За научные заслуги"?

— Ну, тут явная ошибка произошла. Меня нужно было наградить просто "за заслуги перед наукой", поскольку сам я никаких трудов не имею, но науке в одном деле всё же случилось поспособствовать. Но такого ордена не нашлось, вот и представили к этому.

— А в каком деле, господин полковник? Тоже в секретном?

"Вот ведь, въедливый, зараза!"

— Тоже, в секретном. Но недавно секретность была снята. Возможно, вы об этом деле даже знаете. Про "Базу Кондратенко" на Луне слышали?

— Так вы, что, тот самый…? — округлил глаза Стрижаков.

— Что значит "тот самый"? Если вы имеете в виду Василия Кондратенко, который обнаружил эту базу, то это точно – я! И опережая ваши возможные вопросы о причинах получения мною медалей "За спасение в космосе", сразу сообщу, что это дело не секретное, происходило на Луне.

Спас я своего сокурсника, который сломал ногу. И ещё у нас воздушный баллон оказался дефектный и связи, естественно, не было. Взял его на закорки и потащил к Базе. И тащил, пока у меня у самого воздух не кончился. Тут нас обоих и спасли. Никакого героизма, обычная работа. Сейчас я бы сделал лучше, а тогда был салага, моложе любого из вас. Да и не было бы у меня медали, если бы некий лейтенант-связист ревностно относился к своим обязанностям… Ну, а вторую за одно дело на Юпитере получил.

И если больше нет вопросов…?

— Разрешите вопрос? Сержант Красильников, Мастер!

"Этот из двигателистов, вроде. Плохо ещё экипаж знаю!"

— Задавайте.

— Вы не боитесь этой миссии?

— Боюсь, сержант! И всем разрешаю бояться. Но я боюсь не Космоса, он равнодушен к нам, я боюсь своей и чужой некомпетентности, разгильдяйства и верхоглядства. И если со своими, я ещё надеюсь справиться, то относительно чужих – не уверен! Потому и боюсь. Таких вот лейтенантов боюсь. Я ответил, сержант?

— Спасибо, Мастер!

— Ну, раз пошли уже философские вопросы, то тему пора на сегодня закрывать. Равняйсь! Смирно! Слушайте приказ: завершить подготовку к полёту. Докладывать о готовности мне. По завершении подготовки разрешаю краткосрочные увольнения на станцию на усмотрение руководителей подразделений. Ко времени отбоя все должны вернуться. В увольнении не болтать. На вопросы о миссии отвечать неопределённо. Отдыхать группами, не менее двух человек. Возможны провокации, поскольку все враги могут быть не выявлены. Много не пить. У кого завтра "зашкалит" давление – останется на Базе. Всем всё ясно? Вопросы? Нет… Разойдись!

Строй рассыпался. Экипаж потянулся к люку на судно. В шлюзовом отсеке снова появился фельдъегерь с Базы и вручил капитану под роспись распечатку радиограммы:

Капитан сложил бланк и спрятал его в нагрудный карман. Как он ни старался, вспомнить Ольгу Макарову, но так, и не сумел. Была бы она помоложе, а на 40-летнюю тётку тогдашний вчерашний курсант, видимо, не обратил внимания.

Что же! Пора на судно. Есть ещё дела. До старта остаётся чуть меньше суток.

Без митингов и торжественных речей точно в назначенный срок "Меч-39" отстыковался от "северной" мачты Базы и взял курс в заранее вычисленную точку пространства, куда также по своей орбите стремился, сопровождаемый научно-исследовательской станцией "Дырокол", невидимый портал юпитерианского тоннеля. Трое суток занял неспешный перелёт, в ходе которого экипаж проверял и отлаживал все системы и механизмы судна, нуждающиеся в регулировке, а трое учёных вновь и вновь калибровали и тестировали свои приборы в отведённом под лабораторию "тёплом" трюме.

По плану была проведена учебная тревога, руководил которой, правда, не командир, а майор Стрижаков. Капитан посчитал себя не компетентным, в этом сугубо военном искусстве. И с удовольствием передал руководство "боевыми действиями" своему заместителю.

"Условный противник", дерзнувший бросить вызов самому современному в Системе "Мечу" был условно же поражён лазерным ударом и "сдался" под угрозой применения аннигиляторов. Экипаж сработал на "пятёрку" по мнению капитана и на "четвёрку с плюсом" по мнению его заместителя.

Учёные, к сожалению, несмотря на тщательный инструктаж, оказались не готовы к тревоге. Хотя от них требовалось всего лишь занять по сигналу места в амортизационных креслах в своих каютах. Только один из троих, профессор Зингер успел это сделать, но уже второй, профессор Ларин, забыл местоположение своей каюты. И следующий за "тревогой" сигнал "к бою" застал его почему-то в коридоре, в районе шлюзовой камеры. Там он оторвал несколько настенных и потолочных ремней, пытаясь зафиксироваться при начавшихся экстренных разворотах, торможениях и наборах скорости, сопровождавших течение виртуального боя. Впрочем, он почти не пострадал. Несколько синяков и растяжение сухожилий левой кисти не в счёт.

Третий учёный, академик Квашнин, — дядечка, лет сорока пяти – пострадал значительно сильнее. Сигнал "тревога" застал его, извините, со спущенными штанами, осваивающим индивидуальное гигиеническое приспособление, без которого люди даже конца 21 века, ещё не научились обходиться, особенно в условиях космоса. Вместо того, чтобы бросить это занятие, хотя бы и не завершённым и метнуться со всей возможной скоростью к своему креслу, к слову, находящемуся всего лишь в двух метрах от занимаемой им позиции, уважаемый академик, обуреваемый ложной стыдливостью, попытался придать себе сначала приличный, по его мнению, вид. За что и поплатился: вид его, побитого о стены и потолок, о столик и пресловутое гигиеническое приспособление, был ужасен.

Учёный был немедленно доставлен в лазарет "Меча". И, хотя по собственному утверждению сознания не терял и в углублённом лечении не нуждался, подвергнут был там всестороннему обследованию. Судовой медик лейтенант Владимир Бауэр, с молчаливого согласия командира опробовал на подвернувшемся пациенте весь комплекс штатной медицинской аппаратуры. Но, в результате, с огромным сожалением ограничился только установкой швов на рассечённые академические щёку и губу и реставрацией двух зубов. И, конечно, обработкой ссадин и синяков. В ответ на предложение врача остаться в лазарете "для наблюдения", академик апеллировал к командиру. В результате, пострадавший был выпущен под честное слово, являться раз в сутки на перевязку.

Воссоединение научных кадров в "тёплом" трюме сопровождалось бурным смехом и дружескими подначками: ведь только один из учёных сохранил свою внешность в целости, другие два, в повязках, пластырях, а Ларин ещё и с фиксатором повреждённой кисти, представляли собой незабываемое, живописное зрелище.

Зато Маркиз заслужил несколько тёплых слов и удостоился неловкой попытки поглаживания со стороны Старшого за то, что по сигналу "тревога" одним из первых, оперативно занял место в своём убежище, установленном в рубке управления. Второе такое убежище, кстати, имелось в капитанской каюте.

Даже по окончании тревоги кот не покинул ящик, а только выглянул из него в ожидании команды хозяина. Поощрительный кивок, и с длинным "мррр!", пушистик одним прыжком занял место на коленях капитана.

— Настоящий космонавт! — резюмировал майор Стрижаков. — Где вы его взяли, Мастер?

— На Базе подобрал, три года назад. Он ещё только глаза открыл. Тощий был, как сосиска, зато орал, как сирена оповещения. А откуда он там взялся в техническом трюме, я уж и не знаю!

Капитан тогда и сам сначала не понял, что заставило его проникнуть в плохо освещённый станционный трюм и бродить там, в недрах технологии жизнеобеспечения и канализации. Сначала, ещё в коридоре базы, он вдруг почувствовал беспредельную тоску, голод и одиночество какого-то существа. Люк с надписью "Только для персонала станции" был рядом и, пренебрегая правилами, капитан открыл его и спустился вниз. Он просто чувствовал, что должен спуститься. Пробирался он сквозь нагромождение коммуникаций до тех пор, пока впереди не раздалось душераздирающее мяуканье и ему навстречу из-под какой-то трубы не выкатился дрожащий от холода пушистый комочек…

— А он… в туалет, как ходит? В невесомости?

— Так же, как и вы, Василий Александрович. И значительно ловчее, чем наш академик!

Собеседники рассмеялись. Не объяснять же майору, что этот результат достигается упорной дрессировкой и только после замены стандартного сиденья упомянутого уже устройства в капитанской каюте на мягкое и покрытое чем-то вроде искусственной кожи. Для того чтобы коту, не умеющему пристёгиваться ремешком, было за что держаться когтями во время деликатной процедуры. Небольшой доработке подверглась также автоматика прибора.

— Капитан! — раздался вызов судового компа. За голосом Арнольда капитану в очередной раз послышались интонации Маруси. — Я перехватываю трафик "Дырокола" с патрульным "Мечом-55". У них какая-то проблема с метеоритом. "Меч" обстреливает его лазерной батареей. Попадание… Капитан! В месте расположения "Дырокола" наблюдаю мощную аннигиляционную вспышку. Даю картинку на экран.

Появившаяся на экране картинка была не очень информативной: яркая вспышка, затем несколько мгновений экран оставался чёрным. После чего изображение появилось, но на середине экрана зияло безобразное чёрное пятно частично выжженной матрицы оптического устройства.

Изображение мигнуло и восстановилось, уже без пятна: Маруся сменила датчик. Среди звёзд на мониторе виднелось быстро расширяющееся и остывающее облако газа, мгновение тому назад разогретое до звёздной температуры.

— Связь с "Дыроколом"! Они целы?

— Они целы, капитан. Вызываю… Пока не отвечают, заняты. У них интенсивный обмен с патрульным "Мечом". Интеллект "Дырокола" рассказал мне, что у них произошло.

— Не будем отвлекать, сними запрос связи. Что там у них случилось?

— Станция постоянно сканирует окружающее пространство. В этой зоне довольно много ледяного мусора. Пятнадцать минут назад они засекли небольшую, если судить по отражённому сигналу, размером в несколько сантиметров, ледышку. Она шла по пересекающейся орбите и должна была разминуться с "Дыроколом" в нескольких сотнях метров. Это обычное дело, такие снежки появляются тут раз в несколько суток.

Интеллект поднял тревогу, когда ледышка резко увеличила эквивалентный отражающий диаметр и начала изменять траекторию. Новая вела к столкновению со станцией. Это было интерпретировано моим коллегой как включение двигателя на искусственном объекте, каковым он и оказался. "Меч" вышел на перехват и обстрелял артефакт лазерами. В результате произошёл аннигиляционный взрыв. "Меч" получил незначительные повреждения, экипаж его не пострадал. "Дырокол" повреждений не получил. Капитан "Меча" пошёл в поиск в сектор предполагаемого запуска.

— Вряд ли догонит… но, если он освободился, вызови его, Маруся. Кто там капитан, я его знаю?

— Майор Гюнтер Сколик.

— Да, помню смутно… ах, да! Такой крупный, белобрысый немец…

Загорелся индикатор связи и раздался голос:

— Майор Сколик на связи!

— Приветствую, майор, вызывает полковник Кондратенко.

— О! Васили! — майор перешёл на русский – Ви стали полковник? Так всегда, один стреляйт, а другий станови-тся полковник!

— Так я и постарше буду, так, Гюнтер?

— Так, так, Васья! А ми тут пять минут стреляли фернфункштоермине, видел? Это по-руски: по радио управлянемый…

— Я понял, Гюнтер. Конечно, видел! А ты врагов на радаре не видишь?

— Я думай, они использовать антирадар-покритие, и если их двигатель на стоп, то увидеть их трудненько, так? Только оптик и их двигатель в инфракрасен цвет.

— Гюнтер, попробуй расфокусировать носовой лазер и посканируй им, если повезёт, засечёшь отражение километров за триста.

— Яволь! Я помню, ты рассказывать это раньше на семинар. Сейчас дам айне директива, командира команде, да?

— Нет, не так. "Команду команде".

— А, да, руски язик такой трудни, как ви сами не запутайтесь?

— Удачи тебе, майор.

— Будь здорови, герр оберст!

Индикатор связи на дисплее погас, и майор Стрижаков удивлённо воззрился на командира:

— Лазерная подсветка? Это работает?

— Ещё как! Мы используем этот метод, чтобы в газовое облако или в "метель" не влететь на полном ходу. Это иногда опасно. На локаторе ноль, а с подсветкой всё видно.

— "Метель"?

— "Метель" или "пурга", это облако кристалликов льда. Они образуются при соударении ледышек, или когда те разваливаются. Через несколько суток они уже не опасны – испаряются и рассеиваются, а свежие могут здорово подогреть, если в них влепиться с разгона.

— А разве на "Охотниках" есть боевые лазеры?

— Нет, конечно! Зато есть "разделочные" на случай… На всякий случай! Раньше их часто использовали, если ледышка очень большая попадалась. Резали её на несколько частей. Теперь таких мало уже.

Крупняк почти весь от Юпитера собрали. Теперь, говорят, к Сатурну будем перебазироваться. Базу там уже строят.

— Да я в курсе! Я про лазеры не знал.

— А вы думали, майор, что "Меч", это оригинальная разработка? Это тот же "Охотник", только бортовые лазерные и антипротонные батареи добавлены. И броня получше.

Как прозорливо предположил полковник Кондратенко, попытка догнать предполагаемого саботажника не удалась. Скорее всего, он работал с большого расстояния и корректировал наводку своей мины по телеканалу. Однако и посторонних излучений в ближайшем пространстве зафиксировано не было.

Так или иначе, "Меч" вернулся из поиска ни с чем и возобновил патрулирование вокруг "Дырокола".

Особое внимание теперь уделялось наблюдению за эфиром. Кроме того, экипаж патрульного "Меча" освоил подсвечивание окрестностей расфокусированным лучом лазера. Но никаких подозрительных целей не обнаруживалось. Зато мелкий ледяной мусор, по факту появления которого теперь всегда объявлялась тревога, стал засекаться на больших дистанциях. Даже если траектории этих фрагментов проходили далеко в стороне и были совершенно безопасны, майор Сколик, испросив на это заранее санкцию руководства, приказывал испарять их лазерным ударом на максимальной дистанции для острастки возможных соглядатаев и для тренировки экипажа.

Достигнув района портала, экспедиционное судно вышло на связь с "Дыроколом". После небольшого подготовительного периода, был проведён совместный виртуальный "круглый стол" с базирующимися на этой исследовательской станции учёными. На нём было принято решение приступить к эксперименту. Причём, "Дырокол" должен был выполнять исключительно роль наблюдателя и поста связи: войти же в портал "Мечу" предстояло своими силами.

Для начала была опробована "открывашка" — так стали называть устройство накачки портала. Попадая в зону электромагнитного излучения, срывающегося с параболы, установленной на "Мече", портал послушно проявлялся в нашей реальности в виде сферы, блистающей всеми цветами радуги, и этим напоминающей мыльный пузырь гигантского размера. Размером, впрочем, можно было управлять, меняя мощность накачки.

Раз за разом, "Меч" на разных скоростях подходил к пузырю портала и каждый раз, подобно не решающейся напасть на кашалота акуле отворачивал в последний момент в сторону. Пробные заходы продолжались двое суток, с небольшими перерывами на отдых и сон. Команда измоталась в обстановке почти непрерывного аврала. Учёные не отлипали от приборов, но всё чаще спрашивали "когда?" Наконец, "когда?" спросил и майор Стрижаков. И полковник Кондратенко ответил: "завтра".

"Меч" пришвартовали к "Дыроколу", пополнили "под завязку" запас рабочего тела и команда получила распоряжение "отдыхать". Отдых продолжался почти двенадцать часов, а затем прозвучала уже привычная тревога, и экипаж занял места, согласно боевому расписанию. Ученые пристегнулись к ложементам около своих приборов, "Меч" отстыковался от станции и неторопливо отошёл на несколько сотен километров. Развернулся и прицелившись на невидимый пока портал начал набирать скорость, ведомый своим компом. Изнуряющие тренировки не прошли даром, никаких казусов не произошло.

Естественно, командир и старший помощник находились в рубке, готовые перехватить управление в случае чего. Этого случая им не представилось: в оптику было видно, как приближался со скоростью полтора километра в секунду раздутый до почти километрового диаметра портал, затем "Меч" легко тряхнуло и по связи из "лаборатории", ранее тёплого трюма, донёсся восторженный вопль в две глотки и нарочито сдержанный доклад профессора Ларина:

— Капитан, мы в тоннеле!

— Принято, профессор. Экипажу, осмотреться на постах, жду докладов. Комп, включить прожектора.

Хотя это зрелище было и ожидаемо, тем не менее, в реальности, на экране мониторов было завораживающим: зрители увидели себя летящими вдоль оси зеркальной, круглой трубы, не определимого на глаз диаметра. Но труба виделась не гладкой, её поверхность была покрыта рябью, волнами и небольшими воронками. Отсветы прожекторов от этого волнения слепили глаза даже на экране монитора, и капитан распорядился уменьшить силу света.

Когда-то давно, чуть ли не в другой жизни, он уже видел подобное зрелище: отдыхая на каникулах в Крыму, ему с друзьями пришла причуда пойти понырять в море с маской и ластами ночью. Нырнув и посветив фонариком вверх на поверхность воды, он увидел похожую картину. Как это было давно! Впрочем, отвлекаться на воспоминания времени не было: прозвучали доклады о полной исправности и отсутствии иных проблем.

— Принято. Комп, доложите обстановку.

— Докладываю, Кэп. Связь с "Дыроколом" была утеряна в момент перехода. Затем восстановлена на изменившейся частоте. Похоже на эффект Доплера. Диаметр тоннеля 1800 метров, немного меняется. Имеется незначительная гравитация, 0,17g, вектор направлен от стенок к оси. Поэтому по инерции судно движется по оси тоннеля…

— Стоп, принято. Задай судну смещение от этой траектории на, скажем, 500 метров, мало ли что тут ещё по оси летает! Продолжай!

— Наша скорость относительно входной мембраны 520 метров в секунду. Мембрану уже не видно за поворотом, поскольку тоннель несколько изгибается. Внимание! Впереди локатор обнаруживает неоднородность. До неё 47 секунд полёта.

— Сбавь скорость, будь готова э-э… готов, дать задний ход!

— Принято, Кэп! Похоже, впереди выход из тоннеля. Но не в пространство, а в более широкий тоннель.

— Хорошо, выходи и затормози.

— Принято!

И в оптике и на компьютерной реконструкции тоннель расширился. Кишка превратилась в то, что капитан про себя назвал желудком: зеркальные стенки раздвинулись на десяток километров, на них зияли отверстия иных тоннелей, диаметром, пожалуй, не меньшим, чем тот, из которого вылетел "Меч". Два тоннеля выделялись среди прочих, диаметр их был, судя по компьютерной реконструкции, не менее пяти километров. Расположены они были на противоположных стенках "желудка".

— Капитан, профессор Ларин. Разрешите дать свои соображения? — раздался вызов по селектору.

— Пожалуйста.

— Похоже, мы вышли в тоннельный коллектор. Теория Макарова постулирует, что тоннели от всех крупных тел Солнечной системы в частности, должны собираться воедино. Мы как раз находимся в точке их объединения. Поскольку диаметр тоннеля это функция массы тела, то можно предположить, что один из двух самых широких тоннелей ведёт к солнечному порталу, тот, что на реконструкции под номером пятым ведёт к Сатурну, прочие, к другим планетам. Чуть позже мы сможем определить, к каким именно.

— Профессор, а куда ведёт второй широкий тоннель?

— Хороший вопрос, капитан! Мы полагаем, и коллеги с "Дырокола" нас в основном поддерживают, что этот тоннель ведёт к коллектору высшего порядка, куда сходятся тоннели от всех светил "Солнечного Мешка".

"Солнечным Мешком" когда-то, в прошлом веке, назвал окружающие Солнце звёзды один писатель. Название прижилось и стало использоваться и в научном обиходе.

— А тоннель от коллектора "Солнечного мешка" ведёт к галактическому коллектору?

— Скорее всего, нет! Не сразу. Наверно существует ещё несколько градаций иерархии тоннелей, прежде чем мы выйдем на уровень даже галактических ветвей Стрельца или Ориона.

— Принято, профессор! Твои замечания Мару… тьфу, Арнольд! Впрочем, надоело! Маруся, хватит притворяться! Доложите теперь свои наблюдения и выводы.

— Хорошо, Кэп! — из динамика зазвучал знакомый и привычный для капитана голос. — Мы полностью согласны с выводами учёных. Полагаю, мы смогли определить, какой из широких тоннелей ведёт к Солнцу, а какой к коллектору Солнечного Мешка. Тот, который на вашем мониторе под номером два, шире на несколько процентов. Мы думаем, это как раз исходящий. Кроме того, извините капитан, я отключила учёных, сейчас они слышат только мои разглагольствования на тему теории Макарова и ваши вопросы.

— Что случилось?

— Случилось то, что из этого тоннеля исходят мощные радиосигналы неземной и нечеловеческой природы.

— Может помехи?

— Нет, не помехи, капитан. Сигналы когерентные и модулированные, а значит искусственные. Модуляция вроде нашей кодово-импульсной. Есть и другой тип сигналов: с шумоподобной модуляцией. Арнольд сейчас пытается дешифровать, но вряд ли получится. Капитан, это не люди!

— Это сигналы для нас?

— Думаю, нет. Скорее всего, тоннели используется чужими, как волновод для межсистемной связи. Или для связи со своими космическими кораблями в тоннелях. Так что у нас есть большой шанс встретить чужаков.

— Мы постараемся никого не провоцировать. Эту информацию передай на "Дырокол" в закрытом режиме для руководства.

— Принято. Боюсь, что если мы продолжим продвижение по тоннелям то связь с "Дыроколом" скоро пропадёт. При выходе в этот коллектор мне уже пришлось перейти на узкополосный режим. Помехи очень сильные.

— Может в створе юпитерианского тоннеля подвесить ретранслятор? Какой-нибудь зонд приспособить?

— Можно, конечно. Я запрограммирую разведывательный зонд, подвесим его около створа.

— Только не на оси тоннеля!

— Ясно. Но ресурса рабочего тела надолго не хватит. На несколько дней, максимум.

— Почему?

— Ему придётся постоянно компенсировать гравитацию стенок и подруливать, чтобы не унесло в другой тоннель.

— А можно интегрировать зонд-ретранслятор и бустер? Ему то ресурса надолго хватит.

— А не жалко, капитан? У нас только пять останется.

— Конечно, жалко! Придумал: вызови "Дырокол" и дай Сенцову радио за моей подписью. Попроси их, пускай направят к нам в тоннель бустер с патрульного "Меча". Они там перетопчутся, а нам нужно. Будем возвращаться – верну.

— А мотивировка?

— Ты же уже сообщила Сенцову о посторонних сигналах? Вот и скажи: помехи – ретранслятор из бустера сделаем. Иначе, связь пропадёт.

— Принято, капитан, радиограмма ушла.

— Хорошо, а теперь учёных подключи.

— Минутку. Там сейчас "вы" вроде задаёте вопрос Ларину. Включаю.

Из динамика местной связи донёсся голос, в котором капитан с некоторым удивлением узнал свой собственный:

— Скажите, профессор, а почему тоннели сходятся в коллектор? Я раньше читал, что они должны соединять все тела Солнечной системы отдельно.

— Это очень упрощённая трактовка теории, вульгарная, я бы сказал. Впрочем, так бы и было, если бы во Вселенной осталось только два тела и один тоннель. Если же их несколько, то тоннели взаимно притягиваются и интегрируются в иерархическую систему, которую мы и наблюдаем. Извините, капитан, мы отключимся на некоторое время. Нам нужно обменяться впечатлениями и обсудить полученные данные в своём кругу.

— Да, пожалуйста.

Лаборатория отключилась. Но в разговор вступил удивлённый Старшой, ранее безмолвствовавший в своём ложементе. Раньше ему не как-то не удавалось ничего вставить в разговор:

— Капитан, извините за глупый вопрос, а кто это, "Маруся"?

— Это, майор, псевдоинтеллект с моего судна. Я прописал её аватару в комп "Меча".

— А как же Арнольд?

— Добрый день, майор! — раздался в динамике голос Арнольда. — Со мной всё в порядке, мы с Марусей отлично ладим. Она столько знает, и многому меня научила. Спасибо, что беспокоитесь обо мне.

— Ну и дела! Похоже, она у вас, Мастер, действительно многое умеет!

— Глаз, да глаз нужен! Вот и сейчас: там моё компьютерное "альтер эго" не слишком глупые вопросы учёным задавал? Или задавало? Вон, Ларин даже не знал, как отвязаться!

— Ну, что вы, Кэп! Вы даже употребляли такие словесные конструкции как: "многомерный пространственно-временной континуум" и "анализ топологии тоннелей Макарова". И ещё упомянули про "графики Минковского".

— Гм… А кто это? Ладно, ты мне потом расскажешь. А сейчас…

— Извините, что перебиваю, Кэп, получено радио от Сенцова, вывожу на дисплей.

— Ага! "Соблюдайте осторожность"… ля, ля, ля. "Не провоцируйте"… ля, ля, ля. "Сразу же сообщите…" А, вот самое главное: бустер отправят через сорок минут. Это хорошо! Лови его, Маруся. Ты код управления приняла?

— Приняла. Будет сделано!

— Давид! Как у нас с обедом?

— Всё готово, капитан, — отозвался Давид. — Мне только от боевого поста до камбуза добраться и можно разливать.

— Принято, спасибо. Команде: отбой боевой тревоги, половине личного состава приступить к обеду, остальным оставаться на постах. Потом обедает вторая половина. Василий Александрович, я схожу, Маркиза проведаю и покормлю, а то он там замаялся в своём ящике. Да и сам поем, а то не позавтракалось мне сегодня перед стартом. Через полчаса тебя сменю. Если бустер раньше времени прилетит, ты его не упусти, а то вовек не расплатимся!

— Так точно! Никак нет, Мастер, не упущу!

Почти шесть часов потребовалось на "уговоры" компа бустера, вынырнувшего из родного юпитерианского тоннеля, пока он "согласился" интегрироваться с зондом-ретранслятором. И ещё три часа ушло на проверку работы, как ретранслятора, так и его нового носителя. Инженерная группа несколько раз надевала тяжёлые защитные скафандры и выходила на внешнюю оболочку "Меча". На тяжёлых скафандрах настоял командир, хотя причин для этого вроде и не было: фон был невелик, в тысячи раз меньше, чем в радиационных поясах Юпитера.

Тем не менее, когда инженеры уже готовились вернуться со "свежего воздуха", уровень радиации вдруг подскочил на два порядка, о чём немедленно сообщила Маруся. И если б милитары, подчинившись приказу "перестраховщика" командира, не надели свои неуклюжие скафандры, то каждый схлопотал бы в итоге порядочную дозу.

По информации Маруси "протонный заряд" пришёл из "исходящего" тоннеля и проследовал в тоннель, ведущий к Солнцу. Причём, основная масса протонов летела по оси тоннеля, по "линии наименьшего сопротивления", как пояснили подтвердившие этот феномен научники.

Таким образом, интуитивное предчувствие командира, ощущавшего явный дискомфорт при нахождении "на оси" также получило своё подтверждение. Хотя этот заряд, даже и в точке своей максимальной концентрации не пробил бы защиту судна. Но в следующий раз он мог бы быть и мощнее.

Учёные продолжали выдавать "на-гора" данные наблюдений и свои прогнозы топологии и свойств тоннелей. Хотя и эти доклады сопровождались зачастую жаркими спорами, вплоть до переходов на личности. Суть академических разногласий, правда, ускользала от капитана и Старшого, прилагавших все усилия, чтобы сохранить мир в учёном коллективе.

По прошествии суток после открытия "солнечного коллектора", капитан принял решение двигаться вперёд. Снова милитары заняли боевые посты и "Меч" двинулся по исходящему тоннелю. Он, как уже отмечалось, был шире, и испещрявшие его стены воронки имели больший размер. При ближайшем рассмотрении, эти воронки оказались тоже входами в тоннели. По крайней мере, в предсказаниях, куда эти тоннели ведут, учёные оказались едины во мнении: к достаточно большим объектам пояса Койпера, так ещё до конца не исследованного.

Да и где он кончается и переходит в облако Оорта? Это тоже ещё не было выяснено, но картографирование пояса в функции экспедиции не входило. Впрочем, большинство этих тоннелей, даже самые крупные, были настолько малого диаметра, что капитан и не рискнул бы направить в них своё судно. "Меч" медленно, не быстрее километра в секунду, плыл по прихотливо изгибающемуся тоннелю и, наконец, на одном из поворотов Маруся вызвала капитана:

— Кажется тут, Кэп!

В стене прямо по курсу зияло отверстие вливающегося в него второстепенного тоннеля, диаметром значительно меньше юпитерианского, но вполне безопасного для входа.

— Заходи, Маруся, если что, сразу задний ход!

— Принято, капитан.

— Что это за тоннель, Мастер? — спросил Старшой, бессменно дежуривший в рубке вместе с командиром.

— Если это то, что я думаю, точнее мы с Марусей думаем…. Да скоро узнаем!

В свете прожекторов, заливающем не очень длинный тоннель, показалась его выходная мембрана, как это назвали учёные, капитан же про себя называл это место чёрной заглушкой.

— Маруся, тормози в километре перед мембраной и запускай зонд. Если всё в порядке – выходим.

— Есть!

Корпус "Меча" слегка дрогнул, и небольшой цилиндр зонда, пролетев оставшийся до чёрной завесы мембраны километр, канул в неё. Несколько секунд…

— Всё в порядке, капитан. Там свободное пространство, помех для выхода нет. Выходим?

— Погоди. Учёная группа!

— На связи, капитан!

— Смотрите внимательно. Я попытаюсь активировать портал изнутри.

— Мы готовы.

— Маруся, включай открывашку, прожектора на минимум.

— Есть!

На дисплее, в свете померкшей подсветки завеса мембраны заколебалась, её поверхность закружилась спиралью, и вдруг в центре спирали разгорелось знакомое радужное сияние открывающегося портала.

— Маруся, попробуй завести зонд обратно!

— Сразу не получится, капитан! Ему нужно отлететь подальше, развернуться, набрать скорость…

— Да, время потеряем. Снимай накачку.

— Есть!

Сияние портала стало пригасать, сосредоточилось в светящуюся точку в центре мембраны и погасло вовсе.

— Теперь выходим!

— Есть капитан!

Небольшое ускорение вдавило экипаж в ложементы, чёрная завеса мембраны приблизилась и "Меч" вынырнул в привычное космическое пространство. Дисплей мигнул, и на нём появилась компьютерная реконструкция окружающего пространства. Почти прямо по курсу корабля лежала планета.

— Мы всё правильно рассчитали, капитан, — доложила Маруся, — я принимаю сигнал аварийного бакена "Скаута-30". И координаты по звёздам почти совпадают. Это Маркиза!

Услышав последнее слово, кот на коленях капитана муркнул, потянулся и снова задремал.

— Маруся, ты портал не потеряешь?

— Обижаете, капитан! С закрытыми сенсорами найду!

— Как вам удалось вычислить тоннель, ведущий к этому планетару? — спросил кто-то из учёных.

— Мы с Марусей занялись теорией и предположили, что если взаимное расположение тоннелей в солнечном коллекторе меняется синхронно с движением соответствующих планет вокруг Солнца, то тоннель планетара должен менять своё положение очень медленно, поскольку он на порядки дальше. Тридцать лет для этого не срок. Далее проштудировали записи капитана "Скаута" и постарались наложить его курс и хронометраж на сегодняшнюю конфигурацию. Получилось, что тоннель Маркизы выходит не в солнечном коллекторе, а дальше в исходящем тоннеле, скорее всего на повороте.

— А почему на повороте?

— Рубэн Азарян пишет, что всё время летел по инерции. Он миновал коллектор в темноте и не заметил его. Прожектора включил уже только в исходящем тоннеле. Поскольку двигатели были выключены, он летел по оси тоннеля и в боковой мог попасть только на повороте. Что и произошло.

— Блестящий анализ, капитан. Поздравляю!

— Спасибо. Маруся! Связь со всем экипажем! Господа офицеры и сержанты! Мы вышли в обычное пространство и находимся около планетара Маркиза. Все знают, что это такое и где находится. Почтим память наших коллег-космонавтов. Просто помолчим!

Когда истекла минута молчания, к капитану обратился академик Квашнин, планетолог:

— Раз уж мы тут, нужно исследовать поверхность планетара.

— Садиться не будем. Спектрограммы состава поверхности вас устроят, академик?

— Более, чем!

— Готовьте приборы! Какова дистанция до Маркизы, Маруся?

— Сейчас 3560 километров.

— Принято! Носовой лазер! К бою! Цель – планетар. Произвести пять выстрелов по произвольным точкам цели. Мощность импульсов 30 процентов. Фокусировка 100 процентов. Интервал – десять секунд. Готовы?

— Готов, мастер! — отозвался оператор носового лазера.

— Наука, готовы?

— А… Да, готовы!

— Огонь!

Еле заметно пригас свет, корпус "Меча" содрогнулся пять раз, и на изображении планеты возникли поочерёдно пять маленьких огоньков, быстро гаснущих по мере остывания испарившихся в эпицентрах газов.

— Успели, наука?

— Всё успели, капитан!

— Готовьтесь, сейчас повторим.

— Готовы!

— Носовой лазер! Повторить выстрелы, цели прежние, мощность 100 процентов. Огонь по готовности.

— Есть, повторить!

Последовала новая серия. Теперь огоньки на тёмном лике замёрзшей планеты были ярче и дольше не гасли.

— Как там спектры, наука?

— Отлично, капитан! В первой серии водород, метан, вода, азот, аммиак, много кислорода, неон, аргон и ещё по мелочи. А во второй уже и кремний и железо в двух спектрах. Так что планетка не целиком ледяная, под слоем льда силикаты. Земной группы, так сказать. Вообще данные ещё нужно обрабатывать. Да и на месте хорошо бы посмотреть.

— Принято! Мы отсюда уходим, так что "на месте" когда-нибудь потом.

— Что поделаешь, спасибо и за это!

— Не стоит благодарности, академик! Я чувствую число планет, нуждающихся в исследовании, теперь резко увеличится. Так что, вы и ваши коллеги-планетологи будете нарасхват.

— Вашими бы устами, капитан…

— Хорошо! Маруся, активируй портал, и по готовности заходим.

— Принято, капитан! Прогнозирую заход в тоннель через 130 секунд.

— Экипажу! Внимание! Заходим в тоннель, через 120 секунд ожидается толчок.

"Меч", уже достаточно далеко улетевший от портала, развернулся и, набирая скорость, устремился к невидимой пока точке входа в тоннель. Заработал генератор накачки, радужным цветком прямо по курсу расцвёл портал и судно, бликуя своей зеркальной поверхностью, кануло в него и пропало из привычной для нас Вселенной. Впрочем, наблюдать за ним было некому.

— Маруся! Держи прежний курс, попробуем добраться до следующей развилки, или там, коллектора. Как у нас со связью?

— "Дырокол" всё время на связи, телеметрия идёт нормально.

— Как там наши друзья-инопланетяне? Не глушат?

— Активность упала, но сигналы прослушиваются.

— Арнольд ничего не расшифровал?

— Очень много повторяющихся макросов, но расшифровать на этой основе ничего не получится.

— Да я и не надеялся. Внимательно слушай эфир, при любом изменении эфирной обстановки сразу докладывай.

— Принято. Я как раз хотела доложить. Стал прослушиваться странный сигнал: очень мощные, но короткие периодические импульсы. Я бы сказала, что это работает локатор.

— Кто-то сканирует пространство тоннелей?

— Не исключено.

— Что же! Значит этот "кто-то" уже знает о нас?

— Вполне возможно.

— Пока не обращаем внимания, никого не трогаем, летим по своим делам.

— Внимание! Протонный заряд!

— Прижмись ближе к стенке!

— Сделано, капитан.

На дисплее в рубке, показывавшем внутренность тоннеля, на его оси, появился, окрашенный в условный оранжевый цвет, поток протонов. Сначала в виде тонкой линии, потом эта линия превратилась в толстую, пульсирующую, извивающуюся змею, затем похудела до пунктира и пропала.

— Наука! Какие соображения насчёт этих протонных зарядов? Будут ли они опаснее?

— Это профессор Зингер! Пока точно неизвестно, но мы считаем, что "заряды" появляются в момент активации порталов, погружённых в недра соответствующей звезды. И этот поток распространяется по системе тоннелей, преимущественно по самым крупным. Или какой-то ещё неизвестный эффект.

— Значит, "звезда с звездою говорит"?

— Именно так, капитан! Процесс обмена веществом, который мы наблюдаем, играет важную роль в физике "Вселенной Макарова". Вдобавок, следует говорить не о "протонных зарядах", а скорее, о "плазменных", поскольку по нашим данным это вещество в целом имеет нулевой электрический заряд и состоит…

— Извините, что прерываю, профессор, — вступила в разговор Маруся, — но мы выходим в новый коллектор!

— Экипажу, внимание! Маруся, выходи осторожно, держись у стеночки!

— Принято, капитан!

Новый коллектор казался не крупнее предыдущего, но жерл входящих в него тоннелей были заметно больше, чем в предыдущем. В результате, эти жерла занимали почти всю поверхность, которая в результате напоминала поверхность гигантских сот. В месте наибольшего скопления устьев, они даже деформировались и приняли шестиугольную форму. Один только тоннель располагался наособицу – явно выходной. На тут же появившейся на мониторе схеме ему был присвоен N1.

— Капитан! Это снова Зингер. Мы полагаем, что тоннель номер один – выходной.

— Принято, профессор. Маруся?

— Так точно, капитан. Как раз из него исходят радарные импульсы и связные сигналы.

Капитан с досадой махнул рукой…

— Кэп, всё в порядке, утечки информации не произошло. Учёные этого не услышали.

— Никак не привыкну, что ты всё фильтруешь!

— А как же! Информация, в части их касающейся…

— Достаточно, я уже понял! Наука, как вы оцениваете протяжённость этого тоннеля, так сказать, высшего порядка иерархии?

После небольшой паузы ответил снова профессор Зингер:

— Из теории это прямо не вытекает, но по аналогии с предыдущими, мы думаем, что ненамного протяжённее.

— Исследуем его позже. Как я понимаю, мы сейчас находимся в коллекторе солнечного кластера и эти, сколько их? — сорок шесть устьев ведут к ближайшим к Солнцу звёздам?

— Вообще-то "солнечный мешок" насчитывает порядка двух сотен звёзд. Скорее всего, в этом коллекторе представлены только самые ближайшие.

— Спасибо, профессор. Я выбираю для исследования тоннель под номером 16. Маруся, осторожно заходим и по стеночке, по стеночке…

— Принято, капитан.

Небольшое ускорение вдавило экипаж исследовательского "Меча" в ложементы и скоро он уже входил в устье неизвестно чем понравившегося капитану тоннеля. Полёт был недолог. Через двадцать минут судно уже выходило в очередной коллектор. Он, почему-то, мало напоминал солнечный, зато на предыдущий был очень похож, только устьев на компьютерной схеме насчитывалось семьдесят два. Как и в предыдущем, они напоминали пчелиные соты.

— Куда мы попали, как думаете, профессор? На системный коллектор не очень похоже!

— Действительно! Судя по диаметрам устьев, этот коллектор соединяет объекты с массой не меньшей, чем предыдущий. В этом случае, мы сделали открытие. Теория Макарова получит существенное добавление: оказывается, между коллекторами одного порядка существуют, так сказать, горизонтальные связи.

— Иными словами, мы в коллекторе другого "мешка"?

— Судя по всему. Но подтвердить это может только выход в нашу четырёхмерную Вселенную.

— Что же, давайте и выйдем. Маруся, курс на устье номер… номер…

Капитан замялся, номер можно было выбрать любой, только что-то ему подсказывало, что отнестись к этому выбору нужно в высшей степени ответственно.

— Так, куда летим, капитан? — спросила Маруся.

— Погоди, я думаю.

Капитан уже давно привык внимательно относиться к своим предчувствиям, особенно, когда они были тревожны. Однако, теперь никакой опасности, вроде, не чувствовалось, по крайней мере, не выше, чем обычно. Зато теперь интуиция подсказывала поступить именно так…

— Номер 33!

— Принято капитан! — привычно подтвердила команду Маруся, а майор Стрижаков, бессменный дублёр спросил:

— А почему именно, 33-й, Мастер?

"Потому, что!" — хотел ответить капитан, но слукавил:

— Любимое число!

И чтобы завершить тему, обратился уже к компу:

— Маруся, я смотрю, связь ещё держится?

— Уже плохо, шеф. Сигнал подвержен глубоким федингам. Но, пока контакт есть.

— Передай на "Дырокол" наш маршрут и сообщение, что приступаем к исследованию неизвестного системного коллектора. Связь может прерваться.

— Отправлено, шеф!

— Вперёд!

Очередной коллектор оказался, как и предполагал капитан, системным. Только система неведомого солнца оказалась бедновата: в "желудок" выходило только шесть тоннелей, кроме солнечного. Уже нисколько не сомневаясь в своём выборе, капитан показал на дисплее тоннель номер два:

— Маруся, сюда!

Из научного отсека вышел на связь профессор Ларин:

— Капитан, это, судя по всему, тоннель ко второму компоненту системы, если она двойная, или к газовому гиганту. Что там может быть интересного? То есть, конечно, интересно, но… Коллеги того же мнения.

Его поддержал и Старшой:

— Капитан, может, выберем другой? Глядишь, и найдём кислородную планету?

Капитану, несмотря на всю свойственную ему тактичность захотелось рявкнуть на коллег, но он подавил недостойный порыв и ответил оппонентам достаточно вежливо:

— Профессор, я, несомненно, прислушиваюсь к вашим рекомендациям, но решение, в конце концов, принимаю сам. Майор, когда вы будете командовать этим судном, то тогда и будете сами выбирать маршруты. Тем не менее, за советы спасибо.

Профессор Ларин красноречиво промолчал, а Стрижаков ответил по уставу:

— Так точно, господин полковник!

Однако, судя по всему, надулся. Но, капитан уже забыл об этом происшествии, "Меч" шёл по тоннелю, впереди показалась его чёрная "заглушка".

— Тормози, Маруся! Выпускай зонд!

— Есть, шеф!

Яркое пятнышко зонда воткнулось в мембрану, и уже через секунду Маруся доложила:

— По данным зонда, впереди чисто, можем выходить.

— Внимание команде, боевая тревога. Отсчёт 100 секунд, выходим из тоннеля!

Уже привычный толчок и тоннель Макарова перестал существовать для корабля и его команды: "Меч" вышел в четырёхмерный Космос. Почти прямо по курсу светило солнце неведомой Системы, а в сорока градусах в стороне ярким полумесяцем сияла планета, окружённая туманным кольцом и выводком спутников. Прозвучал доклад компьютера:

— Капитан, солнце Системы – жёлтый карлик класса G2, светимость и расстояние до него уточняю. По наблюдениям звёздного неба, установлено, что мы находимся в 352 световых годах от Солнца в направлении созвездия Индейца. Каталожный номер светила и его расположение на звёздном небе Земли у вас на дисплее. Наблюдаю пока четыре планеты. Самая большая, через портал которой мы вышли, имеет пять крупных спутников. Данные уточняются.

— Спасибо. Наука, что скажете?

Ответил академик Квашнин:

— Удивительно, капитан! Судя по неполным данным, эта планета, около которой мы находимся, может принадлежать к семейству "горячих юпитеров". Но она, скорее "тёплый юпитер" или даже "водяной". Находится далеко от светила и не сильно разогрета. Но не она так интересна, как её спутники. Мы находим в спектрах трёх из них кислород и пары воды. Значит, там возможна жизнь! Там просто должна быть жизнь! Такое количество кислорода может быть только биогенным. Я беру свои претензии назад, капитан!

— Конечно, забирайте, зачем мне ваши претензии? Внимание команде: отбой тревоги, можно отдыхать посменно, на усмотрение командиров подразделений. Маруся контакт с "Дыроколом" потерян?

— Так точно, капитан.

— Не удаляйся от портала. Зонд с донесением в портал.

— Принято! Что в донесение?

— Вся полученная на настоящий момент информация о найденной системе.

— Принято.

"Меч" уже несколько часов сопровождал портал по его орбите вокруг газового гиганта. Непрерывно поступала информация и от сенсоров Маруси и от исследовательской группы:

Два внутренних спутника имеют диаметр около тысячи километров. Поверхность – твёрдая. Атмосферы нет. На обоих замечены проявления криовулканизма.

Следующий, третий спутник побольше, его диаметр девять тысяч километров, атмосфера непрозрачна.

Два внешних спутника покрыты водяным океаном. Температура поверхности +26 градусов по Цельсию на дневной стороне. На два градуса ниже на ночной. Оба имеют диаметр около 11 000 километров. Атмосфера прозрачна, облачность умеренная. На внешнем видны группы островов.

Учёная группа ликовала. Впервые в истории люди получили возможность непосредственно, а не косвенными методами изучать иную планетную систему. Видеть другие планеты не в виде компьютерной реконструкции, а своими глазами. И может быть, даже ступить на их поверхность? Не прошло и двух полных суток со времени первого, контролируемого входа в тоннели Макарова, а уже получены уникальные результаты. Что же будет дальше?

Полученная экспедицией информация была заложена в память зонда, и он снова вошёл в тоннель. Через час зонд вернулся с кучей откликов и поздравлений от коллектива "Дырокола". Читать их было некогда. Маруся процитировала только послание от директора проекта Сенцова, с рекомендацией начать исследование системы гиганта с внешних, кислородных планет.

— А то бы я сам не догадался! — проворчал в ответ капитан.

Впрочем, он уже не догадывался, а почти точно знал, куда ему предстоит лететь. И даже, когда. Вот, сейчас! В динамике зазвучал доклад Маруси:

— Капитан! Принимаю слабые сигналы на аварийной частоте. Сигналы идут с внешнего спутника. Совершенно неразборчиво. Сейчас пройдёт несколько циклов, информация накопится…

— Принято, проложи курс к внешнему спутнику. И дай конфидент Сенцову. Сообщи, что связь в ближайшее время будет неустойчива или прервётся.

— Сигналы? Кто тут может быть? Раньше нас? — лицо Старшого выражало крайнюю степень изумления.

— Как кто? "Артур Кларк", — спокойно ответил ему капитан.