XIV

Сознание постепенно возвращалось ко мне. Я лежал, уставившись в потолок, не в силах понять не только где я нахожусь, но даже кто я есть. Воспоминания о недавнем прошлом возвращались пугающе медленно. Мы, по крайней мере, ещё существовали, защитные системы пиратской крепости не уничтожили нас. Но свободны ли мы? Не пойманы ли силовым лучом? Я попытался приподняться и кресло подо мной закачалось.

Взглянув на себя, я понял, что больше не являюсь копией Босса, — хотя у приборной панели по-прежнему сидел на корточках покрытый мехом карлик. Моя рука скользнула к карману на поясе. Чем скорее я буду уверен, что стал самим собой, тем лучше. У меня было странное ощущение, что я не смогу ни о чём думать, пока вновь не вернусь в облик Мэрдока Джорна, как будто внешняя маскировка превращала меня не более чем в бледную копию моего отца. Теперь маскировка уже не имела смысла.

— Ты стал собой, — пришла мысль Ита.

Но произошло и ещё что-то. Моя рука лежала на кармане, в котором я много дней, недель, месяцев носил Камень Предтеч. А теперь карман был пуст.

— Камень! — сказал я вслух. Я вскочил, хотя тело моё было совершенно обессилено. — Камень!

Ит повернулся ко мне. Его лицо — лицо чужака — было маской, лишённой всякого выражения.

— Камень в безопасном месте, — вспыхнул мысленный сигнал.

— Но где?

— В безопасном месте, — повторил он. — А ты внешне снова стал Мэрдоком Джорном. Мы прорвались сквозь их защиту. Контрольный луч увидел тебя в личине Босса, и был введён в заблуждение достаточно надолго, чтобы Камень вышвырнул нас за пределы радиуса поражения.

— Ах, вот зачем он был тебе нужен. Но теперь я его заберу, — я держался прямо, хотя для этого мне пришлось вцепиться в подлокотник кресла. Ит задействовал Камень Предтеч точно так же, как мы использовали его, чтобы увеличить мощность патрульного корабля-разведчика, уходя от погони.

— Я заберу его, — повторил я вновь.

Ит не пошевелился. Хотя я вместе с Ризком работал над переоборудованием шлюпки, я не знал, куда Ит мог положить Камень, чтобы тот наиболее эффективно увеличивал мощность двигателя.

— Камень в безопасном месте, — в третий раз сказал он. До меня, наконец, дошёл смысл этого уклончивого ответа.

— Он мой.

— Наш. — Ит был непреклонен. — Или, если хочешь, был твоим какое-то время.

Ясность мысли вернулась ко мне.

— Тот случай… Когда я превратил тебя в кота… Ты боишься.

— Я получил урок, и больше со мной такого не сделать. Но при неправильном использовании Камень может быть опасен.

— А ты, — я всеми силами сдерживал растущий во мне гнев, — будешь следить, чтобы этого не случилось?

— Именно так. Камень цел и невредим. А ты лучше взгляни-ка туда.

Он указал на предмет, который за неимением лучшего места, лежал на сидении второго кресла. Это был кубок со звёздной картой, нанесённой на его внешнюю поверхность. Я поднял его и поднёс к глазам.

Дно кубка представляло собой полусферу, на которой сверкали маленькие камни, вероятно, обозначавшие звёзды. И теперь, когда у меня была возможность рассмотреть их внимательно, я заметил, что они далеко не одинаковы. Представители моего вида подразделяют звёзды по цвету — на красные, белые, жёлтые, голубые, а также на карлики и гиганты. И похоже, что неизвестный создатель этой карты придерживался той же системы. За исключением лишь одного места, где рядом с жёлтым камнем, обозначавшем, по всей видимости, солнце, в кубок был вделан Камень Предтеч!

Я быстро осмотрел кубок со всех сторон. Да, планеты были обозначены и рядом с другими крошечными звёздами, но это были лишь еле заметные точечки. Лишь одну из них изображал камень.

— Как ты думаешь, почему? — едва донёсся до моего разума вопрос Ита.

— Потому, что это их источник! — мне с трудом верилось, что мы нашли то, ради чего отправились на поиски. Мне кажется, моё неверие было порождено подсознательной убеждённостью в том, что это искание станет одним из тех, о которых говорится в старинных балладах и сагах, где конечная цель теряется в непрерывной череде смертельных опасностей и приключений.

Но одно дело — держать в руках звёздную карту, и совсем другое — найти на ней известный ранее пункт. Я не был астронавигатором, и если ни одна из обозначенных на ней точек не совпадёт с теми, что имеются на знакомых нам картах, то можно потратить на поиски всю жизнь и в итоге так и не понять, какая территория на ней обозначена.

— Мы знаем, где её нашли, — заметил Ит.

— Да, если только это не один из тех случаев, когда предмет, оставшийся от древнейшей цивилизации, спрятан тем, кто нашёл его намного позднее и кто никогда ничего не слышал о расе, что изготовила его, не говоря уже о планете, откуда эта раса происходила.

— Закатанин с помощью Ризка, который знает звёздные трассы, может найти ключ к этой загадке. Возможно, большинства звёзд обозначенных здесь, нет на современных картах. Но всё же эти двое помогут нам найти точку опоры.

— Ты собираешься рассказать им всё? — Это меня удивило, так как Ит никогда раньше не предлагал сообщать кому-либо о том, что выданные нами Патрулю тайники не были единственным местом, где существуют Камни Предтеч. На самом деле, все наши искания с самого начала были его идеей.

— Только то, что необходимо. Я скажу, что это шанс отыскать новый клад. Закатанин не сможет отказать из любви к знаниям, Ризк — из надежды получить прибыль.

— Но ведь Зилврича надо доставить в ближайший порт вместе с его сокровищами. Хотя, конечно… — Я начал понимать, что Ит был не так уж безрассуден, как казалось, предлагая броситься в неизвестность, имея в качестве руководства лишь карту, созданную давным-давно исчезнувшей расой. — Хотя, конечно, мы никому не сообщали, когда мы собираемся вернуть его.

В глубине души я не почти сомневался, что закатанин не сможет противостоять неутолимой жажде знаний, столь свойственной его расе, и добровольно согласится отправиться вместе с нами по маршруту, обозначенному на кубке.

Но, несмотря на то, что я держал в руках эту карту, моё внимание вновь обратилось к более важному в этот момент предмету.

— Ит, камень.

— Камень в безопасном месте, — он всё так же не был склонен распространяться на данную тему.

Имелся, конечно, и другой камень, который по сравнению с нашим был лишь крохотной частичкой вещества, такого невзрачного на взгляд любого, кто не знал об его необычайных свойствах. Интересно, зависит ли от размеров камня его способность наращивать энергию? Я вспомнил, как Ит вызвал тот всплеск энергии, что пронёс нас вдоль барьера из обломков. Неужели его причиной послужила эта бесцветная песчинка, которую я вполне мог прикрыть самым кончиком своего мизинца? Должно быть, мы знали лишь малую часть возможностей Камней Предтеч.

Больше всего мне хотелось вернуться на корабль и убраться подальше от Вейстара. Но шлюпка всё ещё летела, и продолжительность её движения начала беспокоить меня. В принципе, мы должны были уже миновать место посадки на мёртвой луне.

Возвратное устройство — я повернулся, чтобы посмотреть на прибор. Его индикатор сообщал, что он настроен на возвращение к «Вендвинду». Внезапно меня одолело сомнение в его исправности. Большинство изменений в системе управления, сделанные Ризком, были временными, и выполнить их было непросто, хотя, безусловно, познания вольного торговца в ремонте и переделке аппаратуры существенно превосходили навыки обычного космолётчика.

А если связь с кораблём была неисправна? Мы могли очень даже просто заблудиться в пространстве. Но, похоже, пока мы всё-таки держали курс.

— Конечно, — вмешался в мои мрачные размышления Ит, — только летим мы не к луне. И если они выйдут в гипер…

— Ты хочешь сказать, что они взлетели? Не дожидаясь нас? — этот страх, похоже, тоже таился в глубине моего сознания. Наш визит на Вейстар был настолько безрассудным предприятием, что Ризк и закатанин вполне могли списать нас со счетов сразу, как только мы отправились на пиратскую базу. Или же Зилвричу стало хуже и пилот, видя, что дело зашло слишком далеко, решил оказать ему помощь… Я мог представить себе множество причин, по которым «Вендвинду» пришлось стартовать. Но мы всё ещё держали курс куда-то, курс, который сохранится лишь до тех пор, пока корабль не выйдет в гиперпространство для межсистемного броска. Когда это случится, мы окажемся брошенными на произвол судьбы, и нам останется либо возвращаться на Вейстар, либо садиться на одну из мёртвых планет.

— Если они собираются покинуть систему, то они выйдут в гипер.

— Они не знают этой системы, и для того, чтобы совершить бросок, им нужно сначала уйти за орбиту самой дальней планеты, — напомнил мне Ит.

— Камень — может быть стоит использовать его энергию, чтобы догнать их?

— Это очень опасно. Совместные манёвры в пространстве корабля и шлюпки… — казалось, Ит просто сообщал мне то, о чём думал в этот момент. Он изучил контрольную панель и покачал головой. — Здесь нет нормальной системы управления, сплошная импровизация и в решительный момент всё это может отказать.

— Короче, выбор из двух зол, — я подвёл итог. — Можно остаться здесь и ждать смерти, или же попытаться догнать корабль, пока мы держим с ним связь. Но почему, — меня вдруг осенила новая мысль, — Ризк не знает, что мы следуем за ними. Приборы должны были это зарегистрировать.

— Приёмник на корабле мог выйти из строя. А может быть, они предпочли не ждать.

Если пилот не захотел ждать… У него был «Вендвинд», у него был закатанин и у него было отличное объяснение нашего исчезновения. Он мог вернуться в ближайший порт со спасённым археологом на борту, с координатами Вейстара для передачи Патрулю и с кораблём, который он мог получить в качестве компенсации по контракту. Всё одно к одному, все козыри у него на руках. А у нас ничего. Кроме Камня Предтеч.

— Садись в кресло, — предупредил Ит. — Я попробую разогнаться при помощи Камня. Лишь бы только корабль не ушёл в гипер.

Я снова откинулся на спинку. Ит остался за контрольной панелью. Сможет ли выдуманное им тело чужака выдержать перегрузку без использования защитных устройств шлюпки? Если Ит потеряет сознание, я не смогу занять его место, и наша шлюпка легко может врезаться в «Вендвинд» со скоростью снаряда.

В прошлом мне приходилось испытывать перегрузки на кораблях, рассчитанных на высокую скорость. Но на шлюпке всё было не так. Её основным назначением была эвакуация людей с повреждённого корабля, и поэтому она должна была выдерживать кратковременные перегрузки при старте. Другое дело, каково было в ней находиться теперь, при постоянной нагрузке. Я лежал, вдавленный ускорением в кресло, едва не теряя сознание. Казалось, будто сам материал, из которого были сделаны стены шлюпки, протестовал против этой страшной скорости. А на поверхности кубка, до сих пор лежавшего у меня на коленях, мерцал огонёк — это крошечный камень отвечал на шквал энергии, вызванной его большим собратом.

Я лежал, распластавшись в кресле, и словно сквозь туман смотрел на покрытое мехом тело Ита, его пальцы, судорожно вцепившиеся в панель, ожидая, что в любую секунду наша связь с кораблём может оборваться, и «Вендвинд» уйдёт в гиперпространство, навсегда покинув нас в этой мёртвой системе.

Может быть, это показалось мне под действием перегрузки, или Ит, оглушённый скоростью, уже не контролировал своих действий, но я увидел, как его рука мучительно медленно подползла к тумблеру на панели и нажала на него. Чудовищное давление исчезло. Я вырвался из кресла, и, положив туда Ита, встал перед горевшими на приборной панели огоньками индикаторов. Я понимал назначение каждого из них — Ризк успел в своё время научить меня правильно реагировать на их сигналы.

Мы подошли вплотную к «Вендвинду» и теперь нам нужно было причалить к нему. Большу́ю часть работы должна была выполнить автоматика, но могли возникнуть проблемы, которые я должен буду решать сам.

Мучительно тянулись бесконечные секунды. Я смотрел на датчики приборной панели, от показаний которых зависела жизнь или смерть не только наша, но и корабля, к которому мы приближались, в любой момент готовый внести поправки. И вот мы оказались у цели. На экране возникло изображение открытого люка, ведущего в ангар для шлюпки. Когда его створки закрылись за нами, экран погрузился в темноту. Я облегчённо вздохнул. Но Ит неожиданно вскочил и вцепился в подлокотник.

— Беда. Сейчас… — он не успел закончить мысль.

Я не могу описать то, что произошло — в человеческом языке нет для этого слов. Мы не успели занять места в креслах, не успели подготовиться. Нас даже не предупредили. Корабль вышел в гиперпространство…

Рот был полон крови. Она текла по подбородку. Открыв глаза, я увидел темноту, темноту, от которой возникло страшное ощущение слепоты. Всё тело было пронизано болью, при попытке шевельнуться переходившей в неистовую агонию. Но мне как-то удалось поднести руку к голове, и я почувствовал под пальцами липкую кровь.

Я ничего не видел!

— Ит! — простонал я. Звук эхом прогремел в ушах, пронзая мозг огнём.

Ответа не последовало. Темнота не исчезала. Я попытался на ощупь узнать, что творится вокруг меня. Рука упёрлась во что-то твёрдое. Возникло воспоминание. Я был в шлюпке. Мы вернулись на корабль за секунду до того, как он вышел в гипер.

Я не знал, насколько серьёзно я ранен. Так как шлюпка изначально предназначалась для спасения пострадавших в космических катастрофах, мне нужно было только вновь оказаться в кресле, и автоматически включившееся устройство окажет мне помощь.

Я попытался найти кресло. Хотя одна рука мне подчинялась, другой я не мог шевелить совсем. Я не нащупал ничего, кроме стены. Тогда я пополз, касаясь её пальцами. Кабина шлюпки была настолько тесной, что я сразу же должен найти одно из кресел. В полной темноте я водил рукой из стороны в сторону. Она не касалась ничего.

Если я был в шлюпке, то не найти в ней кресла было невозможно. Мысль о кресле, которое могло уменьшить боль, сделать тонизирующие и заживляющие инъекции, так поглотила меня, что я заставил себя приложить ещё большее усилие, чтобы найти его. Но кресла не было. Где бы я теперь не находился, это место не было шлюпкой. Моя рука опустилась на пол и нащупала неподвижное маленькое тельце. Ит! Пальцы сообщали мне, что он был не таким, каким я видел его в последний раз, а просто Итом, мутантом, как он был от рождения.

Я провёл ладонью по его пушистому боку, и мне показалось, что я заметил еле заметную пульсацию, словно его сердце всё ещё билось. Затем я попытался на ощупь проверить, не получил ли он заметных ранений. Темнота — я не мог позволить себе признать, что ослеп, — стала густой и давящей. Я тяжело дышал, как будто отсутствие света означало также и отсутствие воздуха. Я боялся, что так оно и есть, и нас будут держать здесь, пока мы не задохнёмся.

Ит не отвечал на мои мысли, которым я изо всех сил старался придать связность. Мы явно находились на борту «Вендвинда», запертые в одной из пустых кают внизу. Дверь не поддавалась моим слабым усилиям. Всё это могло означать лишь одно: Ризк взял власть в свои руки. Я не знаю, что он мог наговорить закатанину. Впрочем, наши действия были достаточно странными, чтобы послужить основой для какой-нибудь истории о том, что мы находимся вне закона, а его самого затащили на борт против желания (что, кстати, так и было). Хотя закатане и телепаты, но Ризк мог говорить только чистую правду и Зилврич поверил бы ему. Вполне возможно, нас теперь везли, чтобы выдать Патрулю за захват заложников и связи с Вейстаром. Выстраивая факты один за другим, я с ужасом понимал, что позиция Ризка безупречна, и Зилврич должен поддерживать его.

То, что мы помогли вернуть часть сокровищ, не означало ровным счётом ничего. Забрав их с Вейстара, мы вполне могли удерживать их вместе с закатанином с целью получения выкупа. Такие дела не столь уж редки.

И если Ризк занесён в чёрный список, то выдав нас, он может быть реабилитирован. А если меня подвергнут глубокому дознанию, обнаружится вся афера с Камнями Предтеч, и станет ясно, что мы вели с Патрулём двойную игру. Ризку останется только по прибытии в ближайший порт изобразить кристально честного человека, и с нами будет покончено.

Положение дел казалось безнадёжным. У нас, на мой взгляд, не было никаких преимуществ. Если бы с нами был один из Камней Предтеч, то при нынешнем умении использовать их необычные свойства у нас имелся бы шанс на победу. А Ит… Если он не умер, или не умирал, он мог бы…

Я осторожно поднял маленькое тело Ита, положив его голову к себе на плечо и поддерживая его здоровой рукой. Мне показалось, что пульс больше не ощущался. На мои мысленные призывы он не реагировал. Похоже, он был мёртв. И в этот момент я забыл о том, как меня раздражало его вторжение в мою жизнь, о том, как бесцеремонно он командовал мною. Может быть, мне нужна была такая зависимость от более сильной воли — моего отца, Вондара Астла, потом Ита…

Но я не считал, что это конец. Если Ит мёртв, то Ризк заплатит за его гибель. Я подумал о том, какую помощь могли бы оказать Ит и Камень. Но ни того, ни другого со мной теперь не было. Оставался только я сам, и я не считал себя побеждённым.

Мне всегда казалось, что я не экстрасенс. До встречи с Итом подобные способности у меня никак не проявлялись. Он сумел открыть мой разум, и я многому научился у него. В один не слишком приятный день он устроил мне мысленный контакт с другим человеком, чтобы доказать офицеру Патруля нашу невиновность. Затем он научил меня галлюцинационной маскировке, и уже я сам открыл, что используя Камень Предтеч, можно совершить полное превращение.

Но Ит — он был мёртв или близок к смерти. Ни Камня, ни Ита не было со мной. Я был ранен, неизвестно насколько тяжело, и я был пленником. Оставался лишь маленький, ничтожно маленький проблеск надежды — закатанин.

Он был телепатом, как и Ит. Мог ли я обратиться к нему, как-то его позвать?

Я смотрел в темноту, которая могла стать моим уделом на всю оставшуюся жизнь, но в моём сознании возникло лицо Зилврича, каким я запомнил его. И я старался удержать перед собой этот образ не для того, чтобы изменить внешность, а в качестве отправной точки для мысленного поиска. Я посылал не конкретную мысль, а мольбу о внимании, крик о помощи.

И я почувствовал прикосновение! Но если мысли Ита, точно также, как и мысли закатанина в его присутствии, были ясны и отчётливы, то сейчас это была путаница из стремительно меняющихся ощущений, в которых я не мог разобраться, сливающихся в хаотический, утомительный шум.

Ит служил соединительной линией, без которой я не мог обойтись. Без него я лишь снова и снова повторял свои попытки, до тех пор, пока ураган мыслей чужака не сведёт меня с ума. Я взвесил шансы. Я мог оставаться пленником Ризка, не зная, что за судьбу он мне предназначил. Или же вновь попробовать установить контакт с закатанином. Не в моих привычках было сдаваться после первой же попытки.

Осторожно, как человек ищущий путь через зыбкую трясину, готовую проглотить его, я послал ещё один сигнал. Но на сей раз я продумал своё послание — медленно, образ за образом. Я не пытался «сказать» Зилвричу что-либо, в том виде, как я разговаривал с Итом. Я просто вновь и вновь повторял эти мысли, чтобы он мог воспринять их. Но я боялся, что мой медленный темп окажется столь же непонятным для него, как его стремительный — для меня.

Раз, два, три, четыре раза повторил я свой призыв. Больше я выдержать не мог. Боль в теле была ничем по сравнению с болью, охватившей мой мозг. И я потерял контакт, так же, как и сознание…

Укол острия иглы… Я вздрогнул от этого ощущения, сперва слабого, а затем всё более настойчивого. Я сопротивлялся ему, пытаясь удержаться в безопасности небытия. Укол — напоминание о том, к чему я не хотел возвращаться.

— Ит? — Нет, нет, это был не Ит…

«Подожди…»

Ждать? Чего ждать, кого? Мне всё равно. Ит? Нет, Ит умер. И я должен умереть. Смерть — это покой, ни забот, ни чувств, ни мыслей. Мне так нужен покой — свобода от жизни, от боли, пронизывающей душу и тело. Ит мёртв, и я тоже мёртв, или умру, когда исчезнет эта острая игла и оставит меня в покое.

«Проснись…»

Проснуться? Ждать, просыпаться… Не имеет смысла. Ничто не имеет смысла.

«Проснись!»

Грохот в голове… Удар, удар пришедший извне. Я покачал головой, словно стараясь вытряхнуть из неё этот голос.

«Проснись же!» — Голос пронзил меня болью, и эта боль вывела меня из обморока. Я тихо стонал, плакал в темноте, просил, чтобы меня оставили в покое и дали спокойно умереть.

«Проснись!»

В черепе гулко стучал молоток. Теперь я ясно слышал свой плач, но не мог перестать плакать. И вместе с болью пришло и сознание, оно стало барьером, мешавшим мне вновь провалиться в небытие.

«Проснись! Держи!»

Что держать? Бессильно упавшую голову? Мне нечего было держать.

Потом я почувствовал внутри своего разбитого мозга — нет, не слова, что-то другое, — давление, которое служило опорой моим слабым мыслям. И это продолжалось, пока я широко открытыми глазами всматривался в пустоту, так же изменившийся внутри, как менялся внешне при помощи галлюцинаций, порождённых Камнем Предтеч. Я знал, что эта поддержка продлится не долго. И за это время я должен попытаться помочь себе сам.

Загрузка...