Адаптация

Глава 5. Хворост для костра

Кардинал негромко прокашлялся и сделал первый шаг, переступая порог того, что являлось тронным залом. Как только алая мантия начала движение, за ней тут же последовала и свита, словно песчинки в часах, начав свой ход к предрешенному концу. Гвардейцы молча исчезали в полумраке большого помещения, и когда подошла очередь Калеба сделать шаг и отправится навстречу судьбе, то он замешкался. Мышцы окаменели, сковав тело поистине стальными нитями, и лишь сильный тычок в спину заставил пленника сдвинуться с места.

Он подчинился, нехотя передвигая ватными ногами, подавляя желание, послав все к черту, рухнуть на колени, и пусть с ним делают все, что пожелают. Может, в конечном счете его бы затоптали тяжелые ботинки гвардейцев, принеся наконец избавление и решение всех проблем. Только едва ли свита допустит столь легкую смерть. Ему уготовано исключительно очищение священным огнем, или как там еще это называется? Калебу даже подумалось, а не устроить ли бунт и героически пасть от меча в бою? Достойная смерть для воина, к тому же, вполне возможно, последний вздох он издаст на руках Ричарда. Однако, по отношению к товарищу, это был бы чистый эгоизм: оставить его тут в одиночестве, под гнетом Артура. Нет, он остается до конца, и каким бы не был финал этой истории, ему хотелось дожить до него бок о бок с другом.

Его практически внесли в зал, на миг застряв в проеме и едва не сбив с ног одного из стражников, что охраняли «врата» в обитель владыки здешнего безумия. Калеб даже успел заметить, что стражи одного с ним роста и комплекции, и подвернись ему шанс сбежать — их облачение пришлось бы ему в самый раз. Но о подобном и мечтать не стоило, во всяком случае пока ему не вынесли приговор и не заперли в тихом, укромном месте, где и следовало обдумывать план побега. А пока же конвоиры аккуратно довели преступника до центра зала и, поставив на некий рисунок, высеченный в полу, быстро отступили.

— Ваше Высокопревосходительство, — начал кардинал, чуть поклонившись и сделав шаг вперед. — Я к вам с поистине хорошими новостями.

Почтенные господа со скучающим видом посматривали на гостей, больше акцентируя внимание на пленнике, нежели на тех, кто его доставил. Сам же Калеб старался не показывать виду, что ему интересно происходящее. Он исподлобья посматривал на владык этого мира, быстро переводя взгляд от одной персоны к другой. Конечно же, центр композиции занимал король, восседающий, если не сказать возлежащий, на троне: довольно молодой мужчина с ухоженной бородкой и длинными волосами, одет весьма скромно, да и короны на голове не носил. В противовес ему, по правую руку, стоял высокий, статный человек в достаточно строгой мантии, которая просто кишела узорами всех цветов радуги, и вдобавок его лицо скрывала белая маска, возможно служившая неким символом отрешенности и скромности, а может просто была способом выделиться среди прочей знати. Остальные присутствующие походили на безликие тени: они рассредоточились по углам зала, где приглушенное освещение и полузадернутые шторы укрывали их от дотошных взглядов. И тем не менее эти господа постоянно перешептывались, что не могло не раздражать.

— Вам, конечно же, известно, — продолжил кардинал, — что в мои обязанности входит присмотр за провинциальными поселениями и надзор за порядком в тех краях. Как вы знаете, неделю назад я отправился с очередной проверкой, и даже не надеялся обнаружить хоть что–то достойное моего внимания. Тамошние служители как церкви, так и правопорядка, — он сделал реверанс внимательно слушающему его Артуру, — вполне достойно выполняют свои обязанности, и в целом никаких происшествий на вверенных мне землях не случается. Однако случившееся в этот раз удивило даже меня. За день до моего отъезда, в руки вашего верного гвардейца попался, если не сказать самостоятельно бросился, еретик, которого мы разыскивали многие годы. Ну разве это не промысел Господа привел его к нам?!

— Нам известно, чем вы занимаетесь, Кардинал. Не стоит лишний раз об этом напоминать, — укорил алого толстяка человек в маске. — Вы отнимаете драгоценное время.

— Конечно, Советник, — встрепенулся тот, пропустив упрек в свой адрес мимо ушей.

— Так это и есть тот самый еретик, о котором столько говорят? — Его Высочество приподнял бровь и внимательно осмотрел пленника. — Я ожидал большего.

— Действительно, много шумихи из–за столь никчемного существа, — советник, что до того топтался позади трона, вышел вперед и медленным шагом направился к Калебу. — Обычный человек. Не вижу в нем ничего необычного, разве что он может продемонстрировать почтенным господам свои таланты? М?

Калеб молчал, как и советовал Ричард. Он вообще старался стоять неподвижно, уставившись в пол, и лишь изредка поднимал глаза на основных действующих лиц. Что они вообще хотели от него получить? Чтобы он высек огонь из пальцев, подлетел под потолок, сквозь землю провалился? Ничего из этого ему было не под силу, во всяком случае, без дополнительных приспособлений. И тут его осенило. В памяти всплыли старые как мир слова: «Продвинутые технологии могут быть неотличимы от магии». В нем внезапно возродилась надежда, и созрел возможный план побега.

— Нет? Ну что же, очень жаль… — закончил свою речь человек в маске и, уже собравшись возвращаться на свое скромное место, помедлил, услышав за спиной хриплый голос пленника.

— Я могу… могу показать магию, — осторожно начал Калеб, не поднимая головы и тщательно подбирая слова. — Я докажу, что не еретик, и мои способности дарованы светом.

— Надо же, он и разговаривать умеет! — по–детски изумился король и даже поерзал на троне от любопытства.

— Не слушайте его, повелитель, в нем говорят бесы, — вмешался кардинал, на лице которого проступил не то гнев, не то страх. — Ему только даль волю, и он всех нас погубит!

— У меня были магические предметы, которые отобрали солдаты, если мне их вернут… — Калеб надеялся, что шокер и компас еще целы, и ему их даже могут принести и вложить прямо в руки. Глупо с его стороны, но во что только не поверишь, стоя одной ногой в могиле. — Я продемонстрирую свои способности.

— При нем действительно что–то было? — насторожился советник.

— Да, мы отобрали неизвестные предметы, — Артур вышел вперед и встал рядом с Калебом, которому сразу бросилось в глаза, насколько тот похож ростом и телосложением на человека в маске. — Я посчитал их опасными и велел уничтожить.

— Че–е–ерт, — шепотом выдохнул Калеб, чувствуя, как его великолепный план громогласно рухнул и рассыпался.

— Хм, жаль, — ответ, кажется, вполне удовлетворил Советника, и тот вознамерился продолжить свое представление, но снова не успел.

— Но мы сильно спешили доставить еретика к вам, и мои люди не успели этого сделать, — виновато добавил Артур.

Калеб едва не заржал в голос, сдержавшись лишь в последний момент. Разве такое вообще может быть, чтобы удача внезапно оказалась на его стороне? Все последние дни эта изменчивая натура щеголяла перед ним голым задом, а сейчас, видите ли, взяла и развернулась. Этот момент он точно запомнит и будет вспоминать либо в старости с иронией, либо на костре с сожалением.

— Ну тогда, несите их сюда, — нетерпеливо приказал король, опередив советника, который наверняка бы попытался не допустить подобного. — Я сгораю от любопытства! Ну а вы, — он посмотрел на кардинала, — наверняка сможете противостоять какому–то там полудикому еретику.

— Ваше…

— Я не могу казнить человека лишь на основании чьих–то слов, — прервал король кардинала, — Нет, вы–то можете, не спорю, но мне нужны веские доказательства. Поэтому прошу, продемонстрируйте их нам.

— Как вам будет угодно, — сдался толстяк и кивнул Артуру. Гвардеец передал приказ одному из солдат, и тот спешно удалился.

Оставалось только ждать. Напрягшись, Калеб принялся судорожно обдумывать, что же делать дальше, что предпринять, когда к нему поднесут заветные предметы. Выхватить шокер, перевести в боевой режим и перестрелять охрану? Или ограничиться оглушением? А дальше что? Навести прицел на Артура? Хватит ли ему храбрости и решительности нажать на курок? Допустим, хватило, и ноги его уже уносят прочь, но куда бежать, где найти укрытие и хорошенько обдумать дальнейший план?

— Сэр Артур, вы можете подтвердить слова нашего достопочтенного кардинала? — советник внезапно оказался совсем рядом с Калебом, застав того врасплох. Он с нескрываемым любопытством топтался у начерченных на полу линий, словно борясь с собой. Может, ему и вовсе не верилось в магию и хотелось подойти еще ближе, но, вероятно, разумная предосторожность не позволяла сделать это прилюдно. — Ведь, в отличие от служителя церкви, вы человек рациональный.

— Да, конечно, — кивнул гвардеец и подошел ближе к пленнику. — Это… заключенный, — кажется, он специально не стал использовать слово «еретик», дабы еще больше показать, насколько отличается от церковников даже в терминологии. — Проник к нам в расположение, обойдя все дозоры и патрули, и сделал это в весьма странной и заметной одежде. Его Преосвященство уверил меня, что такое возможно, если использовать наваждение. И тем не менее, вполне возможно, что тут обошлось без магии, и этот заключенный просто очень скрытный человек, возможно даже шпион.

По залу прокатился шепот, а кардинал, встрепенувшись, ошеломленно посмотрел на гвардейца, словно тот только что одним словом украл у него добычу. Даже Калеб был удивлен, с какой легкостью его «статья» была переквалифицирована с колдовства на шпионаж, а ведь это значило и совершенно другие меры воздействия. Костер, конечно, это нисколько не отменяло, но тех, кто был заслан на поиски чужих секретов и для учинения диверсий, обычно очень долго и дотошно допрашивали с применением самых современных средств пыток. Его план побега только что дал сильную трещину, и нужно было срочно что–то придумать, чтобы вновь стать демоном, а не Джеймсом Бондом.

— Других прегрешений за этим человеком я не замечал, но у церкви куда более полные сведения о делах заключенного до того, как он попал в наши руки. — Артур передал право хода кардиналу, предоставив тому выкручиваться. На скромный взгляд Калеба, друг поступил весьма виртуозно: продемонстрировал, что «не зря деньги получает», и при этом умудрился не нажить себе врага в красной рясе — и в этом точно узнавался Ричард.

— Несомненно это так! — кардинал напустил на себя важности и, задрав подбородок, продолжил: — Церкви доподлинно известно о преступлениях еретика в приграничных поселениях, и об этом я предоставлю самые подробные донесения. Что же касается так называемого шпионажа, то для этой версии нет никаких оснований. Мы знаем, что одержимый воспользовался внушением, чтобы проникнуть в город, и собирался, видимо, прокрасться ко мне в кабинет, или же к сэру Артуру, с целью вероятного убийства. Хвала Господу, у него этого не получилось, и мы его схватили. К тому же я лично был свидетелем, как еретик пытался одурманить охрану темницы и сбежать.

— Да я просто чудовище, — буркнул себе под нос Калеб, впечатленный своими заслугами. Может, ему даже и орден дадут за такие–то свершения.

— Он что–то сказал? — оживился Король и мгновенно потерял интерес к кардиналу.

— Возможно, наш гость хочет что–то нам поведать в свое оправдание, — предположил советник, стоявший ближе всего к заключенному.

— Не слушайте его! Это все колдовские штучки! — не сдавался кардинал и всем своим видом демонстрировал готовность подойти и самолично заткнуть рот нерадивому еретику подолом собственной мантии.

— И все же? — Его Величество махнул рукой в дозволительном жесте, и Калеб внезапно понял, что ему придется что–то сказать и несомненно огрести от одной из сторон.

— Я ничего плохого не хотел… — только и смог изречь пленник, обиженный и оскорбленный тем, что его оклеветали несуществующей магией и в тоже время унизили неспособностью проникнуть в лагерь врага без потусторонних фокусов.

— И тем не менее нам стоит его допросить, с пристрастием и скрупулезностью, а наши алхимики с превеликим удовольствием разберут его на составляющие элементы и изучат во благо науки, — кивнул Советник и опасливо отошел в сторону. — Но смею отметить, даже несмотря на все это, я не знаю, что должно быть дальше.

После этих слов повисла странная тишина. Абсолютно все находившиеся здесь люди молчали, переглядывались друг с другом, будто искали ответы на неизвестные вопросы, а кто–то просто уткнулся взглядом в пол. И лишь Калеб недоуменно вертел головой, стараясь понять, что же на этот раз приключилось с миром. Похоже, именно еретик оставался единственным адекватным человеком даже здесь: в целом городе, с сотнями людей вокруг творилась та же самая чертовщина, которую ему довелось видеть еще в дороге. Более того, сама ситуация создавала мерзкое ощущение, будто его угораздило оказаться в эпицентре какого–то важного события, но ни сути, ни самих разговоров он совсем не понимал.

— Этого никто из нас не знает, — внезапно произнес король, нарушив, кажется, уже поселившуюся в зале тишину. — История еще не написана, — таинственно констатировал он. — Скоро все разрешится, нужно лишь немного подождать.

Все уставились на дверь, будто ожидая появления Спасителя. Но вместо этого в зал внесли коробку. Калеб замер, боясь сделать лишнее движение, дабы ненароком не спугнуть и без того трепетную удачу. Заветную шкатулку маняще пронесли мимо и вручили советнику, который с нескрываемым скепсисом посмотрел внутрь и чуть ли не брезгливо порылся в содержимом. Его пальцы вначале ухватились за упаковку стимуляторов; он приподнял ампулы, понюхал, поднес к свету, потряс и вернул на место, так и не распознав их предназначение. Следом проверке подвергся компас, и тут его внезапно применили верно, нацепив на руку и потыкав в безжизненный экран.

— Советник, вы как ребенок, право слово, — рассмеялся король, с умилением наблюдая за придворным со своего безопасного трона. — Давайте побыстрее с этим закончим. Отдайте пожитки нашему «гостю», пусть покажет свои фокусы, а то наш уважаемый кардинал уже начинает терять терпение.

— Конечно, Ваша Светлость, — человек в маске кивнул, рывком снял браслет и, сделав шаг к еретику, протянул коробку. — Ты себя, кажется, Калебом звал, — полушепотом начал он, — Сделаешь нам весело, и, может, все обойдется каторгой или еще чем получше, а начнешь кунштюки вытворять — угодишь в казематы инквизиции, — предупредил Советник, но из–за маски невозможно было определить шутит тот, издевается или же действительно советует. — Ну а если вообще ничего не сделаешь, то сэр Артур с радостью проверит на тебе новые приспособления для очищения совести. Кому еще в наше время предоставляется столько вариантов?!

«Только финал везде один», — подумал Калеб и робко потянулся к желанному шокеру, пытаясь ничем не выдать своих намерений. Его пальцы дотронулись до холодного металла, и на душе сразу стало легче, а сердце наполнилось уверенностью в завтрашнем дне. Он медленно достал оружие и повертел в руках, проверяя на предмет повреждений, а затем поудобней схватился и снял с предохранителя, насладившись мелодичным щелчком. Практически никто в его рабочем окружении не воспринимал шокер как оружие. Возможно, все дело было в его внешнем виде: два полуцилиндра, соединенных вместе сложной рукояткой, на которой располагался курок, вряд ли могли произвести на кого–то сильное впечатление. Но несмотря на столь безобидное, с виду, строение, шокер оставался весьма опасной штуковиной: верхняя часть заполнялась энергоячейками и буквально испускала молнии на расстояние до пяти метров, способные как оглушить человека, так и поджарить любую электронику; нижняя же вмещала несколько десятков стальных дротиков, которые запросто пробивали стену или броню толщиной в пару сантиметров. Разгонялись эти «наконечники» магнитной катушкой, и били на добрую сотню метров. Поистине универсальное приспособление, совершенно недооцененное его боевым братом.

Пару секунд пленник простоял в неуверенности, ожидая, что сейчас на него набросятся и отберут игрушку, но, кажется, эти люди действительно ждали от него фокусов. И Калеб не стал томить. Легким, отработанным до автоматизма движением разведчик перевел шокер в боевой режим и, крутанувшись на пятках, пальнул под потолок, в самую заметную мишень в зале — огромную позолоченную люстру. Та с лязгом и грохотом рухнула на пол, заставив кардинала с небывалой грацией отпрыгнуть в сторону. Придворные напряглись и замерли, но с места не сдвинулись. И Калебу пришлось намекнуть куда более доходчиво: решив не мелочиться, он повернулся к королю и выстрелил чуть выше его головы, засыпав монарха ошметками стены. Только после этого раздались желанные вопли, и люди, опомнившись, начали разбегаться. «Проснулась» охрана и, обнажив мечи, ринулась на него, но Калеб быстро нейтрализовал угрозу, переключив оружие обратно на оглушение.

Разведчик уже приготовился ликовать от сравнительно легкой победы, как к его горлу легло обжигающе холодное лезвие клинка. Калеб рефлекторно дернул руками, попытавшись их развести и поднять вверх, но цепь лишь громко звякнула, и браслеты болезненно впились в запястья. Он медленно повернулся, прекрасно ощущая, насколько хорошо заточен меч, и что одно резкое движение непременно станет завершением не только его карьеры, но и жизни в целом. В самом страшном сне ему не могло привидеться, что причиной всего этого станет не шальная пуля, не нож бандита в подворотне или артиллеристский обстрел во время зачистки местности, а рука собственного друга, который всегда без колебаний прикрывал ему спину.

Артур стоял всего в паре шагов от него, держа в вытянутой руке свое оружие и готовый в любой момент рассечь горло еретика. Калеб непростительно ошибся, приняв гвардейца за Ричарда и отказавшись признавать в нем угрозу. И в итоге тот, кому он привык доверять, оказался врагом, самым настоящим троянским конем. Но почему же тогда правосудие еще не восторжествовало? Может, за маской верного солдата Его Величества все еще находился верный друг, готовый жизнь положить, но прийти на выручку? Возможно, именно это и останавливало от последнего удара? Но Калеб, кажется, сумел адаптироваться, приспособиться к одиночеству и работе без напарника — Ричард наверняка бы им гордился. С этой мыслью и натянутой улыбкой он нажал на курок. Синяя молния вырвалась из шокера, мгновенно окружив гвардейца ворохом сверкающих искр и отбросив на несколько метров.

Сердце на мгновение сжалось, но сознание настойчиво твердило, что все нормально: он не убил друга, а лишь оглушил. Помогало это весьма скверно, однако у Калеба получилось убедить себя действовать, а не погружаться в раздумья и переживания. Все эти прелести человеческого разума нагонят его потом, в безопасном месте, в полном одиночестве, когда истерика овладеет им в полной мере, заставив рыдать и рвать на себе волосы за то, что просто осмелился поднять руку на Ричарда. Самый главный и нерушимый закон был попран ради собственного выживания, и на душе черной тучей зарождался вопрос: а смог бы он его убить?

Одна эта мысль привела его в бешенство. Во что же он превратился? В чудовище? Машину? Не в силах больше тонуть в угрызениях совести, Калеб ринулся к выходу, желая не просто отвлечься, а поскорее разобраться с чертовщиной, в которую угодил. В глубине души он отчаянно надеялся, что волшебный щелчок пальцами вернет все на свои места. Быть может, уже завтра ему посчастливится проснуться у себя дома без малейших воспоминаний о том, что натворил. Но пока что бой еще не закончился, и, толкнув дверь, разведчик вывалился в коридор, едва успев увернуться от просвистевшего над головой меча.

Совершенно позабыв про двоих солдат у входа, Калеб в назидание получил удар в живот и, согнувшись от боли, выронил шокер. Следующая подобная оплошность могла стать роковой, и пока один из противников отвлекся на созерцание того «беспорядка», что он оставил в зале, еретик накинулся на второго. Выбив из рук бойца меч, пленник навалился на врага, впечатав того в перегородку, а затем, когда жертва попыталась вырваться и броситься за своим оружием, развернулся, накинул тому на горло цепь и начал душить. Разведчик боролся не только за свою жизнь, и эта мысль придавала ему дополнительных сил.

Уперевшись коленом в спину своей добычи, он до боли в запястьях натянул стальную «удавку». Краем глаза разведчик видел силуэт второго солдата, который словно застыл в дверях. Не будь они в доэлектрическую эпоху, Калеб предположил бы, что тот связывается по рации с командиром или вызывает подкрепление. Пожалуй, отсутствие подобных технологий сейчас являлось неоспоримым плюсом.

На целый миг беглецу показалось, что победа уже у него в руках, но неприятель оказался не промах и, схватившись за цепь, начал активно вырываться. Наконец, оттолкнувшись ногой от стены, гвардеец попятился, врезавшись в противоположную и неслабо приложив Калеба о жесткий камень. Это его слегка оглушило, и гвардеец, воспользовавшись моментом, с легкостью схватился за «удавку», оттянул ее и высвободился из стальных «объятий».

Не успев опомниться, еретик снова схлопотал по почкам и рухнул вниз, но в этот раз не позволил застать себя врасплох и, перекатившись, быстро поднялся на ноги, готовый к новому раунду. Гвардеец не заставил себя ждать, молниеносно сделав выпад, целясь мечом в плечо противника, но острие прошло вскользь: кевларовая ткань не позволила лезвию вонзиться в плоть, в очередной раз отсрочив неприятный конец. Калеб ответил ударом цепи по клинку, и тот вновь оказался на полу, слегка уравняв шансы в заведомо нечестном бою. На передышку рассчитывать не приходилось: второй солдат незамедлительно пошел в наступление, компенсируя временное замешательство собрата. Отбиваться оказалось вдвойне сложнее, и причиной тому служили не столько наручники, сколько удивительная техника боя. Стражники словно предвидели его действия, вовремя ставили блоки, парировали, казалось бы, внезапные атаки, и в какой–то момент возникло ощущение, будто он дерется сам с собой. Более того, бойцы действовали необычайно слаженно, как если бы были созданы для битвы в паре. Сейчас Калебу как никогда не хватало Ричарда — уж вместе они бы нашли, что ответить.

Разведчик увернулся от очередного выпада и тут же бросился на неприятеля, пресекая повторную атаку и пытаясь уравнять шансы. Наручники сильно ограничивали возможные приемы — приходилось импровизировать, приспосабливая то цепь, то браслеты в качестве подручных средств обороны. В какой–то момент он сообразил, что гвардейцы, облаченные в увесистые доспехи, сильно уступают ему в подвижности и скорости, но превосходят броней и навыками ближнего боя. Тогда Калеб решил, что его единственный шанс на победу — это перейти в активное наступление и вымотать своих противников. Он сделал ложный выпад и, резко развернувшись, ударил ногой в грудь ближайшему солдату. Тот, по–видимому ожидая от своей жертвы совершенно иных действий, пропустил опасный маневр и послушно отлетел к стене. Маска слетела с его лица и упала на пол, разлетевшись на множество осколков.

Уже замахнувшись, чтобы вырубить оппонента, пленник вдруг замер, остановив свой кулак в паре сантиметров от вражеской головы. Калеб не мог поверить собственным глазам: затаив дыхание, он смотрел на изможденное лицо, в точности, как у него самого. Перед ним словно повесили зеркало, отражение в котором упорно не желало повторять движение хозяина и будто бы хотело жить собственной жизнью. Вот только второй «он» был существом из плоти и крови, что не менее внимательно рассматривало его самого. На ум внезапно пришла неприятная догадка: капсулы! На борту не хватало четырех десантных капсул. Ему тогда еще подумалось, что ими воспользовались товарищи для высадки на Тау–Риге. Достаточно несостоятельная версия, но почему–то она его успокоила, отвела все подозрения и раздумья в этом направлении.

Теперь же мысли сами собой нахлынули на него, как волна после землетрясения, смывая все на своем пути. Конечно, перед ним оказался клон, других вариантов просто быть не могло. Но тут же возникли новые вопросы: кто, а самое главное — зачем? Могло ли это произойти во время полета? Сколько нужно времени, чтобы вырастить полноценного клона, и не просто вырастить, а обучить всему тому, что сам Калеб умел и использовал на уровне инстинктов?

Кажется, аналогичными думами озадачился и его двойник, чьи глаза потухли, будто разум блуждал по глубинным тропам рассудка. Но рефлексы другого «Калеба» оказались все так же молниеносны. Тот резко оттолкнул своего прототипа, тем самым сохранив ему жизнь, поскольку в ту же секунду между ними пронесся клинок второго гвардейца. Сам же Калеб и вовсе позабыл о другом солдате, кажется решив, что две одинаковые морды заставят задуматься и его тоже. Но нет, противник в маске и не думал сдаваться. Да, он дал им немного времени поразглядывать друг друга и, видимо поняв, что бывший коллега перешел на сторону врага, решил закончить дело в одиночку.

Настоящему Калебу теперь стало чуть легче, ведь, кажется, сражаться придется лишь с одним противником, и если до того у него появлялась мысль, что и под этой маской скрывается до боли знакомое лицо, то теперь он был абсолютно уверен в ошибочности своих суждений. Отступив обратно к дверям, Калеб попытался отыскать освободившийся меч, но тот лежал слишком далеко и, увы, прямо за нападавшим, как, впрочем, и шокер. В его же распоряжении не было ничего, лишь голые кулаки да звонкая цепь, в противовес остро наточенному клинку. И даже с этим скромным арсеналом он совершенно не собирался сдаваться, уж живым–то точно.

Противник наступал, выставив меч вперед: медленно надвигался неспешной, самоуверенной походкой, намекая жертве, что уже все предрешено и деваться некуда. Калеб обладал иным мнение на этот счет, и, переступив порог тронного зала, покосился на солдат, все так же лежавших без сознания. Их оружие станет отличным подспорьем в предстоящей схватке, да и места здесь побольше — будет, где развернуться. Оставалось лишь улучить момент и броситься к заветному арсеналу или же к так манящему мечу Ричарда. Однако планам этим не суждено было сбыться. Едва разведчик приготовился к рывку, как гвардеец ринулся на него, целясь прямиком в грудь, что являлось несомненно ложным маневром, которым и сам Калеб воспользовался бы в данной ситуации.

Все закончилось в одно мгновение. Яркая вспышка, и тело неприятеля задергалось в конвульсиях и рухнуло на пол. Маска слетела, явив, казалось бы, отброшенное предположение: тот, кто только что пытался его убить, оказался еще одним клоном. Калеб оскалился, желая найти и порвать на мелкие кусочки голыми руками того, кто сотворил это не только с ним, но и с его многочисленными версиями, превратив в рабов без прошлого и свободы. Он оторвал взгляд от тела и посмотрел на спасителя: тот стоял в нескольких метрах дальше по коридору, держа в руках шокер, и, плотно сжав губы, смотрел вперед. По активно перекатывающимся желвакам на его лице отчетливо угадывалась внутренняя борьба. С кем бы или чем бы тот не сражался, но битва была ожесточенной и кровавой.

— Беги! — прошипел клон и перевел оружие в боевой режим. — В подвале есть выход… — каждое слово давалось ему с трудом. — Все не то, чем кажется…

И прежде чем Калеб успел что–либо спросить, двойник поднес шокер к подбородку и нажал на спуск.

Гул от выстрела разнесся по коридору, заставив задрожать стекла в многочисленных окнах. Калеб поборол желание закричать и схватиться за голову, проклиная того безумца, что придумал все это, каким бы всемогущим тот себя ни считал. Его губы сжались в гримасе боли и отвращения, но чувства сейчас были неуместны, лишь трезвость ума поможет ему выбраться. «Есть выход», — напомнил себе разведчик слова двойника и, мотнув головой, чтобы прогнать навязчивые мысли, быстро подошел к телу. Стараясь не смотреть на собственный труп, он подобрал шокер, переключил обратно на оглушение и спешно направился прочь, припоминая маршрут, по которому его сюда тащили. Где–то среди многочисленных поворотов притаилась дверь в подвал, а за ней, возможно, не только спасение, но и ответы на многочисленные вопросы.

Он перешел на бег, и, кажется, один раз свернул не туда, упершись в тупик, — пришлось возвращаться. В какой–то момент ему стало казаться, что выхода из этого лабиринта и вовсе не существует, но внезапно пришла вполне здравая мысль: посмотреть себе под ноги. Его ботинки, все то время, что рядом находился Артур со свитой, топтали красный ковер, а значит, именно этот элемент интерьера должен помочь ему найти дорогу к выходу — своего рода местный аналог дороги из желтого кирпича. И хотелось бы, чтобы она все же привела к местному Волшебнику.

Искомое было достаточно быстро обнаружено, и, вступив на «тропу», он направился прочь от зала, в котором устроил настоящую бойню. Но едва успел сделать пару шагов, как до него донесся гул от солдатских ботинок. Калеб снова перешел на бег, искренне надеясь, что за следующим поворотом непременно обнаружится лестница. Однако ему не везло: свернув раз, затем другой, на третий он внезапно налетел на женщину, едва не сбив бедняжку с ног.

Дама вздрогнула и отшатнулась, но сразу же вернула себе самообладание и пристально посмотрела на налетчика внимательными, изучающими глазами. В ней все казалось странным, начиная с одежды: пышная, объемная юбка переходила в узкий корсет, что заканчивался на середине груди; во все это в хаотичном порядке были вплетены разноцветные ленты, словно наряд неосмотрительно оставили на растерзание ребенку. Голову незнакомки венчала небольшая цилиндрическая шляпка чернильного цвета, которая будто бы застряла в неряшливой прическе. Дополнял образ «городской сумасшедшей» конечно же макияж: черные губы бантиком, выбеленное лицо, выкрашенные зеленым веки да нарисованные дугами брови. Эта особа прекрасно смотрелась бы на черно–белой фотографии в компании патефона и джентльмена во фраке, но сейчас, стоя у изящной тумбочки с позолоченным подсвечником и висевшим за ней на стене портретом в резном багете, она выглядела необычайно чужеродно, словно ошиблась павильоном и оказалась на съемках совсем другого фильма.

Калеб мог бы и дальше на нее пялиться, не зная, с чем бороться: со странной, но все же определенной красотой и притягательностью этой женщины или же с желанием рассмеяться и вставить колкий комментарий по поводу неподобающего внешнего вида. Его дилемму разрешила тройка солдат, выскочившая в коридор и устремившаяся прямо к нему. Пришлось оставить девушку и броситься наутек, снова поддавшись надежде, что выход уже совсем близко. И все же он успел ощутить необычное чувство, будто во встреченной даме было что–то странное помимо внешности: нечто неуловимое в ее взгляде, что не позволяло ему просто забыть о ней.

— Калеб! Калеб, стой!

Его окликнули, и ноги разведчика сами собой остановились, едва не уронив владельца лицом на ковер. Он обернулся, изумленно и гневно глядя на женщину, что назвала его по имени и, кажется, даже знала. Но его ли она знала? Или спутала с гвардейцами, носившими маски? Ему непреодолимо захотелось вернуться и разузнать, но тут из–за ее спины вынырнули солдаты, и его словно обдало холодным душем — чувство самосохранение взяло верх, и Калеб помчался дальше, борясь с непослушными ногами, упорно не желающими подчиняться.

Переменчивая удача вновь улыбнулась ему, и за поворотом действительно оказалась столь желанная лестница, вдобавок еще и абсолютно пустая. Он едва ли не скатился вниз по ступенькам и, оказавшись на первом этаже, бегло осмотрелся. Тот выход, через который его сюда привели, несомненно охранялся, да и большая часть свиты, что сопровождала обоз, расположилась как раз таки с той стороны дворца. Тогда, и впрямь, оставался лишь подвал, где мог находиться еще один выход. Калеб юркнул под лестницу и обнаружил спуск, впрочем, тот вел, кажется, в самые настоящие катакомбы.

Освещение в коридоре отсутствовало, и, едва ли не на ощупь спустившись по крутой лестнице, разведчик уперся в решетку, на его счастье, незапертую. За ней стояли тягучая дымка и сильный запах сырости. Он прислонился к стене, лицом к выходу, и позволил себе пару минут перевести дыхание, неустанно прислушиваясь к шорохам и отдаленным крикам. Водоворот мыслей о том, что же делать дальше, внезапно преобразился в щупальца кракена, вознамерившись утащить его на самое дно и зарыть в переживания и страхи. Голова наполнилась вспышками воспоминаний: выстрел, слова, взгляд его клона. Гвардеец испугался, словно бы не ожидал увидеть другого себя, не знал, что является всего лишь копией, к тому же не единственной. Как такое возможно? Калеб и сам хотел бы это узнать. Быть может, все дело в масках? У него, еще при первом взгляде на эти неудобные и непрактичные атрибуты, возникло желание разузнать, зачем весь этот маскарад, уж не специально ли для него старались? Наверняка тут имелась некая связь, и если брать в расчет помешанность всех и вся на «магии», то, вполне возможно, маска как–то искажала реальность. В таком случае все становилось чуточку понятнее.

Другой аспект все той же загадки: причастен ли ко всему этому старый добрый Асай. Наставник вполне мог взять у него кровь и вырастить клона, пока они были в долгом полете и пребывали во сне. А затем посадить свежевыращенных Калебов в капсулы и отправить сюда, на потеху местным безумцам. Помнится, сам инструктор выглядел уставшим и подавленным, словно бы проснулся давно и неустанно трудился без перерывов. Во всем этом размышлении не хватало лишь одного кусочка мозаики — мотива. Зачем все это проворачивать, а потом отправлять вниз их с Ричем, прекрасно понимая, что они непременно наткнутся на неоспоримые улики?

Ответов у него пока не имелось, но Калеб собирался непременно их получить. Вот как выберется отсюда, первым же делом возьмет Асая за грудки и хорошенько приложит к ближайшей переборке для более продуктивной и душевной беседы. Только перед этим придется совершить пару подвигов, которые не стоит откладывать. Он посмотрел на индикатор шокера: оставалось двадцать три боевых заряда и шестьдесят девять оглушающих — вполне достаточно для тихой операции без привлечения внимания, но если его опять прижмут, то выстрелов может, увы, не хватить. Ему почудился шорох, и, включив фонарь, разведчик торопливо направил ослепительный столб света в глубину коридора. Тот оказался пуст и безжизненен. На первый взгляд.

Луч фонаря планомерно перемещался от одной стены к другой, ощупывая пол и потолок, но ничего подозрительного не находил. Самая обычная кирпичная кладка, крепления для фонарей, небольшая ложбинка для стока воды. И тем не менее, несмотря на, казалось бы, очевидную безопасность этого места, подсознание упорно рисовало бесформенные тени, что метались в углах, на самых задворках периферического зрения. Стоило только обернуться, как мнимая опасность перемещалась за спину, словно персональный демон, а может, просто замирала, забиваясь в щели под обжигающим гнетом света, и вновь оживала, оказавшись в густом мраке. Из глубин памяти тут же вырвался вчерашний монстр — черная плесень, которая также выбрала своим обиталищем подземные пространства. Весьма вероятно, что здесь это существо могло достичь поистине огромных размеров и легко управиться с человеком, переварив забредшего сюда безумца без остатка.

Тревожные думы заставили его буквально нестись по коридору, судорожно водя фонарем из стороны в сторону, чтобы ненароком не налететь на что–то крупное. Навскидку он пробежал метров триста, когда показался выход — тускло освещенный проем в еще одно помещение. Калеб пренебрег простейшей осторожностью и выскочил «на волю», даже не проверив, поджидает ли его кто за углом. На его счастье, вокруг не оказалось ни одной живой души, никто не вел поиски, не преследовал, и тем не менее он согнулся, уперев руки в колени, и жадно глотал воздух, и причиной тому стало отнюдь не сбившееся дыхание, а самая настоящая паническая атака — болезнь, с которой, как ему казалось, удалось покончить еще в далеком детстве. Но, как теперь выяснилось, старые раны могут открываться когда угодно, и самое забавное, что проявился недуг не под шквалом пуль или от холода ножа у горла, а от какой–то плесени, которую даже видно не было. Наконец, совладав с собственным организмом, разведчик выпрямился и осмотрелся.

Увиденное его поразило: в огромном, удлиненном помещении стоял локомотив с пятью вагонами. Возникло ощущение, что Калеб за пару мгновений сменил историческую эпоху: вошел в туннель в средневековье, а вышел во времена королевы Виктории. Более того, он все еще находился под землей — то ли на вокзале, то ли на станции метро. Никаких надписей или указателей здесь не имелось, а выхода было всего два: широкий туннель, откуда поезд приезжал, и просторная лестница, уходящая далеко наверх.

Разведчик выключил фонарь — на стенах висели масляные лампы, вполне сносно освещавшие помещение, — и, поддавшись шальной мысли, направился непосредственно к паровозу. Стальная махина производила неизгладимое впечатление: мощь, закованная в металл, способная бросить вызов самой природе. Он осторожно заглянул в кабину и, убедившись, что там никого нет, открыл дверцу и залез внутрь. На этом весь его энтузиазм и закончился, столкнувшийся с кучей неведомых рычагов, клапанов да огромным котлом, в который еще и уголь требовалось бросать. Едва родившись, план побега оказался бесцеремонно погребен под грудой обстоятельств и выявленных нюансов. Теперь ему уже точно не суждено эпично вырваться из передряги на поезде, высунувшись из окна под ласковые порывы ветра и беспечно провожать гудками преследователей.

Хорошенько обыскав кабину и не обнаружив ничего полезного, Калеб в отчаянии уже собрался чуть ли не по туннелю идти, когда услышал голоса и, заметив движение, тут же пригнулся. Из того самого коридора, откуда пришел и он сам, появились четверо солдат и со знанием дела принялись обыскивать зал. Разведчик осторожно подполз к дверце и, прислушиваясь, стал выжидать, когда преследователи закончат свое неблагодарное дело, и путь снова окажется свободен. На всякий случай в руке он сжимал шокер, готовый отстреливаться, если его застанут врасплох или, что куда более вероятно, зажмут в этой самой кабине.

Время шло, а служаки упорно не желали прекращать поиски, словно чувствовали присутствие своей цели. Калеб даже успел расслабиться и, вытянув ноги, прислонился к дверце, бесцельно разглядывая внутреннее устройство локомотива. Множество рычагов торчало из пола, вдоль лобового стекла жемчужинами рассыпались всевозможные индикаторы, стрелки которых сейчас дремали на нуле. Разведчик опустил взгляд ниже и заметил странный блеск под одной из панелей, что, кажется, являлась неким аналогом автомобильного бардачка. Он привстал, стараясь не звенеть цепью, и подполз к заинтересовавшему его объекту. Пришлось практически лечь, чтобы рассмотреть всю нюансы, но оно того стоило. Снизу находилась прямоугольная дверца, закрепленная новенькими болтами, чей отблеск и показался ему странным. Выглядели они самыми обычными, будто только что были скручены с какой–нибудь полки или вовсе куплены в магазине. Раскорячившись, Калеб потянулся руками к стальной пластине и пошарил вокруг нее пальцами, стараясь обнаружить любые новые отклонения. Неожиданно раздался щелчок, и пол озарился интенсивным синим светом.

Калеб глазам своим не поверил: перед ним находился самый что ни на есть настоящий монитор с грозной надписью «автопилот включен». Если бы не новенькие шурупы, он бы ни за что не наткнулся на столь умело спрятанное устройство и продолжал прозябать в полной уверенности, что оказался в сюрреалистическом прошлом. «Все не то, чем кажется», — вспомнилось ему, и на лице появилась робкая улыбка надежды. Нет никакой магии, его версия оказалось верной — все вокруг не настоящее, а лишь имитация, за исключением людей, которых неким неведомым образом зомбировали, заставив поверить, что они не те, кем себя считают.

Он потыкал в экран, но тот никак не отреагировал, видимо управление предусмотрительно было выведено на другое устройство, и совершенно не факт, что располагалось оно внутри кабины. Это означало, что как бы Калеб ни старался, поезд ему никак не угнать. И все же само лицезрение прибора из цифровой эпохи в окружении викторианского мира воодушевляло, внушало надежду на победу, пусть и призрачную. Увы, но только в книгах и фильмах один–единственный человек может изменить судьбу мира, в суровой реальности требуется как минимум взвод солдат, желательно с тяжелой артиллерией и поддержкой с воздуха. У него не имелось ничего из перечисленного, и все же он мог что–то сделать — найти и отключить злосчастный генератор, который каким–то образом и поддерживает людское помутнение. Ежели не получится, то он отыщет Ричарда, свяжет, если потребуется, и на собственных плечах вынесет за пределы дурманящего поля.

Закрыв яркую панель, разведчик выглянул из своего укрытия, примечая расположение рыскающих солдат. Их по–прежнему было четверо, и если все получится, то на каждого уйдет по одному заряду. Но будь у него больше времени, да и не мешай цепь, то Калеб предпочел бы сэкономить и без того весьма ограниченный боезапас и нейтрализовать помехи вручную. Аккуратно открыв дверцу, он спустился на перрон и принялся за дело, что было у него в крови: оглушил сначала ближайшего противника, затем быстрыми, короткими перебежками добрался до следующего. Бесшумные ботинки и черная форма делали его передвижения практически незаметными в скудном освещении, да и отделка зала в темных тонах сильно помогала. Чернильной тенью разведчик подкрался к еще двум вооруженным проблемам и нейтрализовал потенциальную угрозу. Конечно, двое последних солдат разбрелись на почтительное расстояние и не особо мешали побегу, но уж больно Калебу не хотелось оставлять у себя на хвосте пусть и маловероятную, но все же угрозу.

На мгновение его взгляд привлек туннель, полукруглой чернотой уходивший в неизвестность, и, вполне вероятно, ведущий куда–то за пределы города, а сама железная дорога могла и вовсе выходить за границы купола. Желание запрыгнуть в один из весьма обустроенных и комфортных вагонов, убранство которых хорошо просматривалось через окна, и подождать отправки состава было чарующе притягательным. И все же на первом месте стоял долг и клятвы, что некогда довелось принести, именно они и не давали поставить собственное благополучие на первое место. В какой–то мере это являлось атавизмом, пережитком прошлого, как честь и гордость, но если их убрать, то что же останется? Звериная натура, по–прежнему живущая в человеке и постоянно норовившая вырваться наружу. Калеб опустил взгляд на свои скованные руки, представляя, что точно такие же цепи есть и у Ричарда, только не из металла, как эти, а из неведомых голосов и навязанных мыслей. Памятуя о своем обещании, разведчик избрал иной путь и быстрым шагом направился к лестнице, ведущей наверх, туда, где, возможно, скрывалось избавление.

Перепрыгивая ступеньки, мужчина поднялся и, выскочив на лестничный пролет, поскользнулся на отполированном до блеска каменном полу и больно врезался плечом в стену. Скривившись, Калеб потер ушибленный сустав и в очередной раз посетовал на цепь, которая, видимо, и станет причиной его скорой смерти. И в тот же момент в подсознании возникла въедливая мысль: что–то не так — но причина стала понятна далеко не сразу. Осмотревшись, он не обнаружил ничего, что могло бы вызвать столь навязчивое ощущение. А в следующий момент его осенило: стена, с виду сложенная из массивных блоков, на деле оказалась лишь муляжом, за которым скрывалась гулкая пустота. Именно звук выдал настолько славно сделанную конструкцию, и если бы не случайное столкновение, Калеб бы просто проскочил мимо. Старательно прислушиваясь, разведчик пытливо постучал по ней в поисках удерживающего механизма. Пришлось потратить немало времени, но тем не менее ему удалось отыскать защелку и, скрепя сердце, выпустить в нее драгоценный патрон.

Ширма податливо отворилась, и Калеб протиснулся внутрь, усердно выискивая фонариком то, что спрятали от посторонних глаз. Его ожидало разочарование — еще один коридор, но на этот раз короткий настолько, что луч света метрах в ста упирался в еще одну дверь. Совершив короткий рывок, разведчик осмотрел препятствие и поморщился от досады: стальная створа, будто бы от бункера, не имела ни ручек, ни замков, разве что небольшую выпуклость на уровне плеч. Он осторожно простучал и попытался сдвинуть плотно сидящую крышку, обнаружив за ней новое чудо — кодовый замок. Присвистнув, взломщик нажал пару кнопок наугад, и в глаза брызнули алые отсветы «ошибки». Без пароля дверь уж точно не открыть, да и пуля в этом деле не поможет, а значит, оставалось лишь одно — не терять зря время и искать иной проход в помещение по ту сторону. Тут уж Калеб нисколько не сомневался, что именно там находится злосчастный генератор.

Он вернулся назад и, задвинув муляж на место, направился вверх по лестнице. Пришлось пройти еще три пролета, прежде чем его встретили огни просторного зала, стилизованного под убранство дворца. Ему даже показалось, что именно туда его и занесло, но сквозь окна был отчетливо виден и громоздкий шатер цирка и соседствующая с ним обитель Его Величества. День подходил к концу, и солнце практически скрылось за фасадами зданий, погрузив улицы во мрак, но оставив небо безоблачно–светлым, с легким вкрапление звезд. Прильнув к стеклу, Калеб внимательно рассматривал окрестности, размышляя, куда бы ему податься, чтобы его хоть пару часов никто не потревожил. Предстояло основательно обдумать дальнейшие шаги, ведь права на ошибку у него не было.

Он дернул дверь и, выглянув наружу, опасливо осмотрелся. Впереди беспечно журчал фонтан, а вокруг сгущалась тьма, пожирая очертания домов и людей, и даже пресловутый эшафот, на котором его должны были сжечь во славу предрассудкам и суевериям, пропал из виду. Калеб решил отсидеться в одном из жилых домов, а может, и залезть в какую–нибудь из лавок, что располагались на первых этажах и, вероятно, уже закрылись. До утра хозяева там не появятся, а это именно то, что ему и требовалось. Собравшись с мыслями, разведчик бросился вперед, но тут из–за угла показалась толпа, больше похожая на настоящее ополчение. Он резко затормозил и метнулся к фонтану, укрывшись за бортиком и проклиная все на свете.

Насколько ему было видно, люди вооружились, кто чем: у кого–то были вилы в руках, у кого–то ножи, а кто–то просто шел с факелом, освещая дорогу другим. Толпа галдела; тут были люди всех мастей, в том числе женщины и даже дети. Слышались выкрики и целые бравады, призванные воодушевить, но смысл их сводился к одному — поймать любой ценой еретика, что с помощью магии едва не убил короля и кардинала. Кажется, назревала настоящая охота ведьм, и Калебу суждено было стать единственной ее жертвой. Он прикусил губу, чтобы не зайтись истерическим смехом. Какой здравомыслящий человек может выдержать такое? У него ведь только начало получаться верить в то, что все здесь ненастоящее и постановочное. Но огонь в факелах горел самый что ни на есть настоящий, а в голосах горожан слышались настойчивость и решимость прожарить чужеземца до самых косточек. Калеб еще сильнее вжался в холодный камень и крепко стиснул шокер — перестрелять всю толпу он никак не сможет, но ему вполне хватит одного–единственного патрона, чтобы покончить со всем этим. Он знал, что сможет это сделать, и уже сделал, там, у дверей тронного зала, когда клон в точно таком же отчаянии нажал на курок.