Агнес на краю света

— Истолковывать Его слово во времена перемен? — пробормотал он. — Ладно.

Он снова поцеловал ее в локоть, потом плечо, потом шею.

А потом он поцеловал ее в губы, и Агнес крепко поцеловала его в ответ, пытаясь заполнить всё своё одиночество и весь свой страх.

Она не могла обхватить его руками, как хотела, не могла положить обе руки на его широкую спину. Но по мере того, как поцелуй продолжался, боль в ее руке таинственным образом начала исчезать… феномен, которому, она не сомневалась, Дэнни мог дать какое-то медицинское объяснение. И все же, когда она начала прикасаться к нему, обнимать его, она подумала, что их поцелуи делают их более духовными и менее плотскими. Больше дыхания, и меньше равнодушного воздуха.

Помня предостережение Матильды, Агнес не стала заходить в пространство молитвы. Но она верила, что если сделает это, то услышит чудеса в жаре, возникшем между ними.

Когда они слились воедино, она боролась с желанием сказать «Аминь».

— 45-

АГНЕС

Тайны Божьи будут расстраивать и пугать вас.

Пусть другие люди будут вашей скалой.

Они все тоже должны столкнуться с этой тайной.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Сахар в крови Зика поднимался и падал слишком быстро, всю ночь. К утру он преодолел отметку 22 ммоль/л — шокирующе высокую отметку, — и Матильде ужасно не терпелось поднять мальчика и заставить его двигаться. Без инсулина только физические упражнения могли снизить уровень глюкозы в крови.

— Почему бы вам двоим не пройти вперед, пока мы будем собирать вещи, — с подозрительной живостью прощебетала Матильда. — Тогда ты можешь проверить его еще раз. Ладно?

— Я не ребенок. — Зик вцепился в Бенни, как будто рыжий кот был его единственным другом в этом мире. — Ты не можешь говорить обо мне так, будто меня здесь нет.

Матильда и Агнес обменялись страдальческими взглядами. С годами раздражительность стала привычным признаком высокого уровня сахара в крови. Потерять способность лечить его быстрым и простым уколом было все равно, что потерять руку.

— Выпей немного воды. — Агнес подтолкнула к нему свою флягу.

— Нет. Мне кажется, меня сейчас стошнит.

— Глубокий вдох. — Она кругами терла ему спину. — Ты почувствуешь себя лучше, как только мы начнем идти.

Если повезет, они доберутся до больницы пешком за три дня. А может быть, Бог имел в виду больницу, когда сказал ей вернуться в Сион?

Больница Милосердия и Сион были не совсем синонимами, но они были близки.

Агнес проверила рюкзак. Без инсулина ее немногочисленные запасы были более значимыми, чем когда-либо. Там был тест на кетоновые тела, запасной глюкометр Матильды и новый комплект батареек. Дополнительные тест-полоски. И дополнительные шприцы — хотя без инсулина они были бесполезны.

— Пойдем, Зик, — предложила она ему.

— Я хочу дождаться Макса.

— Прости. — Агнес с трудом скрывала свое разочарование. — Но мы не можем.

Она схватила Зика за руку и потащила за собой. Краем глаза она уловила какое-то быстрое движение: вдалеке летел ястреб.

Ее охватил страх.

Что, если он был заражен?

Несмотря на предостережение Матильды, она шагнула в пространство молитвы, позволив ему развеваться подобно одеялу над желто-оранжевой пустыней.

— У тебя теплая рука, — сказал Зик.

Он был прав, и тревога скрутила ее живот. Она торопливо оглядела пустыню, позволив своей силе блуждать, словно любопытным пальцам по поверхности луны.

Вдалеке виднелись красные существа… в пространстве молитвы она слышала их крики. Она чувствовала зараженных ящериц, вилорогов, ястребов и лисиц, но все они были далеко. Пустыня выглядела пустой невооруженным глазом, но на самом деле она щетинилась инфекцией.

Пот заливал ей глаза, но она не чувствовала никаких серьезных угроз. И все же им не следует слишком далеко отходить от Матильды и ее винтовки.

Облегчённо вздохнув, она закрыла пространство молитвы, позволив ему потускнеть, остыть и умереть.

Через некоторое время она опустилась на колени и снова уколола Зику палец.

21 ммоль/л. Слава Богу, уровень опускался.

— Ты злишься, что я уронил свой инсулин, — угрюмо сказал Зик. — Вы все на меня сердитесь. Так ведь?

Она моргнула.

— С чего бы нам злиться на тебя?

Он пнул ногой камешек.

— От меня слишком много хлопот.

— Зик…

Его глаза ярко сверкнули.

— Бог любит тебя, и именно поэтому он дал тебе сверхспособности. Но он ненавидит меня, Агнес. Вот почему он сделал меня больным. Я знаю, что должен был умереть давным-давно. Я молился изо всех сил, но Бог так и не избавил меня от диабета.

— Остановись. — Агнес начало подташнивать. Она понятия не имела, как глубоко эти мысли ранили Зика. — Иезекииль, мне нужно, чтобы ты выслушал меня. Бог не прост, как учил тебя Пророк. Он большой, непостижимый и сложный. — Она сглотнула. — Если Бог дал тебе диабет — а я говорю только «если» — он сделал это не для того, чтобы причинить тебе боль.

Зик склонил голову набок.

— Тогда почему?

— По той же причине, по которой он дал мне мою сверхспособность, как ты это называешь. Он дал тебе эту борьбу, чтобы сделать тебя тем, кто ты есть. Мы никогда не поймем его замысел до конца.

Зик задумчиво поднял голову к небу.

— Агнес, — сказал он, наконец. — Неужели я умру?

— Тебе будет очень плохо, — серьезно сказала она, зная, что это были одни из самых важных слов, которые она когда-либо произносила. — Но ты будешь продолжать идти, потому что ты должен, и потому что я верю в тебя. А через три дня у тебя снова будет инсулин.

Остальные догнали их. Увидев Макса, лицо Зика расплылось в улыбке. Он посадил Бенни себе на плечи и пошел рядом со своим любимым Чужаком.

Агнес посмотрела на Дэнни. Ей очень хотелось зарыться лицом в его шею. Но, конечно, сейчас это вряд ли уместно.

Он улыбнулся ей.

— Вы хорошо поговорили?

— Да. — Она сделала глубокий вдох. — Но я боюсь.

Дэнни незаметно взял ее за руку.

— Теперь нам не так уж далеко идти.

Три дня — и они будут в больнице.

Даст Бог, это будет Сион.

— 46-

БЕТ

Если Петра и научила нас чему-то, то следующему:

внутри наших худших кошмаров горит тлеющий уголек искупления.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Внутри трейлера были разбросаны остатки разбитой жизни Бет: игрушки, диван, стол, ночник Иезекииля с распятием… все было покрыто серебристой пылью. На кухне в углу темнел и молчал холодильник. Кори открыл его и прикрыл нос рукой.

— Боже. Тут всё сгнило.

Он выбросил испорченное мясо в мусорное ведро. Бет поспешила ему на помощь, смутно чувствуя себя неловко из-за своего маленького бедного трейлера. Кори, один из богатеев-Джеймсонов, никогда не видел его раньше. Но она споткнулась об игрушечный грузовик Сэма, раздавив пластик ботинком.

Упершись руками в пыльную шелковистую плитку кухни, она изо всех сил боролась с подступающими слезами… и с чем-то еще. С чем-то более темным.

В церкви ее горе по семье было чисто теоретическим, туманом воспоминаний и грез. В трейлере печаль была настоящей. Даже по отцу, чей запасной ремень лежал свернутым в углу, она чувствовала безмерную печаль.

А Бет всегда так ненавидела грусть. Это заставило ее напрячься, сжаться… и это напряжение уступило место уродливому, самозащитному страху. Она не могла выносить этот трейлер и воспоминания, которые его засоряли. Она скорее сдерет с себя кожу, чем проведет здесь еще хоть мгновение.

Свет слабо просачивался сквозь закрытые ставнями окна трейлера. Бет подошла к раскладному дивану, на котором спала с Агнес. Теперь их кровать казалась слишком маленькой. Тесной и грустной. Она принялась яростно рыться в поисках дневника, но не удивилась, обнаружив, что он исчез. Кори подошел и встал рядом с ней, все еще нервно потирая бедро.

— Агнес забрала мой дневник, — тупо повторила она.

— Но почему?

— Наверное, она думает, что со мной покончено.

— Она всегда тебя недооценивала?

— Что ты об этом знаешь? — Она резко повернулась к нему. — Ты даже не знаешь, как она выглядит!

Он успокаивающе поднял руки.

— Ты знаешь, что я подумывала о том, чтобы попросить ее сбежать со мной несколько месяцев назад? — Она сердито посмотрела на их смятые простыни. — Но я никогда не спрашивала, потому что боялась, что она откажется. Я была трусихой.

— Ты хотела убежать? Только вы вдвоем?

— Я хотела, чтобы дети тоже сбежали с нами. Иезекииль, Сэм, близнецы.

— Тебе никогда не приходило в голову спросить меня? — Она услышала боль в его голосе, такую грубую и ясную.

Бет вспыхнула, потому что, по правде говоря, она никогда даже не думала просить Кори бежать с ней. Она просто решила, что он слишком верующий.

— Прости, — пробормотала она. — Я не знала тебя так хорошо.

— Нет? — Он казался таким несчастным, что она не могла на него смотреть. — Я думал, что знаю тебя.

Она с трудом сглотнула, затем снова засунула руки под матрас.

«Ищи, перерывай».

И там, на месте дневника, лежала записка, которую, как она всегда знала, оставила бы на всякий случай Агнес.

Ее пульс стучал, как бешенный, когда она поднесла листок к затухающему свету. Пылинки кружились и мерцали.

«Дорогая Бет.

У меня есть сотовый телефон. Длинная история.

Номер телефона — 555-9801.

Люблю, А».

Скоропись воскресной школы Агнес выглядела нехарактерно неряшливой, свидетельствуя о ее спешке и безумном страхе. Бет посмотрела в сторону спальни, где отец хранил опасные вещи.

Например, винтовки.

Или сумасшедшую мать.

Или телефон.

Только отец пользовался стационарным телефоном. Он звонил мистеру Хирну, расспрашивал о случайной работе, или о том, что он должен привезти на Пасхальную ярмарку, или где можно дешево купить подержанный грузовик.

— В этом месяце никто не платил по счетам, — вслух забеспокоился Кори. — А что, если…

Но Бет уже спешила в спальню, репетируя то, что она скажет сестре, пока адреналин бежал по ее венам.

«Агнес, ты должна вернуться домой. Я думаю, ты можешь спасти их — близнецов, маму, Сэма. Если ты вернешься, то сможешь спасти их всех».

Она подняла черную трубку. Та была скользкой и пугающей. Запретной. Гудок злобно застонал ей в ухо.

А что, если Агнес не ответит?

Что, если она уже начала новую жизнь Извне и откажется подвергать ее опасности, вернувшись в это проклятое место?

«На ее месте я бы точно не стала этого делать».

У Бет вспотели крылья носа. Она провела по ним рукой и уставилась на потрепанные мамины занавески. Переломанные пластинки с мирской музыкой все еще лежали под магнитофоном, словно зазубренные осколки разбитого сердца.

— Бет? Бет, ты можешь набрать номер?

Она сделала глубокий вдох, задыхаясь от консервированного воздуха трейлера. Затем принялась стучать по кнопкам, неуклюже нажимая не те цифры. Ее пальцы казались толстыми и бесполезными. Она не могла сделать эту очевидную и простую вещь… набрать номер сестры.

Она не могла.

Кори положил руку ей на плечо.

— Агнес вернется, вот увидишь. И все будет в порядке.

— Ты действительно в это веришь?

Его глаза казались старше. За эти последние недели он изменился.

А как же она? Неужели она тоже изменилась?

«В лесу я чуть не дала ему умереть, — с тоской подумала она. — Какой человек на такое способен?»

В глубине души она беспокоилась, что осталась всё той же ужасной, недостойной личностью. Она хорошо поработала, присматривая за Кори. Но что, если это просто лак поверх старой краски? Что, если она не заслужила ни Агнес, ни ее благословения?

— Нет смысла звонить. — Отчаяние душило ее. — В этом нет никакого смысла.

— Бет, — сказал Кори. — Она твоя сестра. Просто поверь.

Кончиком указательного пальца она набрала номер и поднесла гладкую трубку к уху. Кори прижался к ней своим заросшим щетиной лицом, слушая, как идут гудки.

«Ну же, Агнес, я не знаю, сколько времени осталось у детей».

Гудки.

«Давай, Агнес, ответь!»

Гудки…

— 47-

АГНЕС

Ты можешь винить Бога за красную трагедию,

но приблизит ли это тебя к её пониманию?

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

В середине дня в кармане платья у Агнес настойчиво зазвонил телефон. После пятимильной прогулки по удушающей жаре они разбили палатки, чтобы отдохнуть от палящего солнца. Агнес отдыхала рядом с Зиком, но заснуть не могла.

Уровень глюкозы в крови — 29 ммоль/л.

В тот день она начала видеть страдание в его глазах, глубокую усталость. Было жалко смотреть, как он пытается скрыть свою боль. Она знала все его рассказы.

Хотя ходьба снизила бы уровень сахара в крови, Макс нес его на спине последние две мили, потому что Зик начал спотыкаться.

Но Агнес не испугалась. Не испугалась.

К этому времени она уже достаточно хорошо понимала, как действует страх, и понимала, что не может позволить себе открыть ему дверь, даже чуть-чуть приоткрыть ее. Как только страх возьмет верх, он сорвет дверь с петель.

Бзззз… Бзззз…

Агнес озадаченно нахмурилась. Как она могла получить телефонный звонок? Все, кого она знала в этом мире, уже были с ней.

На мгновение воцарилась тишина. Может, ей показалось?

Снова послышалось жужжание. Ей звонили по телефону.

Она с трудом поднялась на ноги. Лодыжки словно кто-то избил свинцовой трубой, и Дэнни пришлось сдернуть сапоги с ее опухших от ходьбы ног.

И от жары. Агнес жила в ней всю свою жизнь, но никогда не страдала. Никогда не подвергалась ей час за часом бесстрашия. Каждый дюйм ее кожи жгло. Она чувствовала себя мягким, хрупким, белобрюхим созданием, которое какой-то дьявол отскреб наждачной бумагой.

Полностью проснувшись, она полезла в карман за телефоном. Если шум разбудит Иезекииля, который так нуждался в отдыхе, она заплачет.

Она не узнала номер, но, с другой стороны, Дэнни или Матильда были единственными номерами, которые она могла узнать.

Она ткнула пальцем в экран.

— Алло?

Искаженные помехи.

— Кто это?

Похороненный в этом белом шуме, тихий, испуганный голос. Женщина? Девушка?

Может, это… Нет, это же невозможно…

Ее телефон отключился. К её уху был прижат кусок холодного металла.

Она выскользнула из палатки под палящее солнце, направляясь к походной печке и белым пластиковым шнурам.

— Эй. — Джаз с винтовкой на коленях высматривала каких-то тварей. — Что случилось?

— Я должна зарядить его, но моя рука…

— Вот. — Джаз взяла телефон из ее забинтованной руки. — Я всё сделаю.

Агнес сидела, дрожа всем телом. Телефон мигнул, впитывая энергию.

— Агнес. — Джаз говорила ровно, спокойно. — Я должна знать. Действительно ли пространство молитвы — это Бог?

Пораженная, Агнес посмотрела в ее глаза цвета карамельного сиропа. Она чувствовала здесь какую-то скрытую опасность. От мысли, что она будет проповедовать так, как проповедовал Пророк — в невежестве — у нее скрутило живот. Но разве может быть что-то плохое в том, чтобы сказать, во что она действительно верит?

— Я верю, что пространство молитвы — это Бог.

По щекам Джаз покатились слезы.

— Значит ли это, что…, - она бросила на Агнес горящий взгляд. — Моя семья на небесах, Агнес? Так?

По ее коже побежали мурашки, но разве этот вопрос не был неизбежен? В конце концов, кто-то собирался попросить ее объяснить тайны за пределами ее понимания, и она должна была сделать выбор: между утешением и правдой.

На долгое-долгое мгновение Агнес захотелось дать девушке утешение. Хотелось сказать ей: да, семья, которую ты любишь, ждет тебя на небесах. И Джаз бы поверила. Но она не могла, потому что Бог пространства молитвы всегда требовал правды.

— Я не знаю. Мне очень жаль.

Взгляд Джаз стал жестким.

— Что? Разве ты не пророк или что-то в этом роде?

Агнес стало дурно.

— Пожалуйста, не смотри на меня так. Я не могу быть… таким пророком.

— Каким «таким»?

— Из тех, кто утверждает, что знает ответы на все вопросы. По моему опыту, они лгуны.

— Но в этом-то все и дело, не так ли? — язвительно сказала Джаз. — У тебя нет никакого опыта в реальном мире, но все же ты получаешь больше ответов, чем все мы.

Тогда, в библиотеке, Агнес никогда бы не подумала, что однажды ей придется сражаться со сладкой Джазмин. Но тогда дорога, такая неумолимая и трудная, была как другой мир.

— Джаз, я знаю, что ты боишься…

Телефон Агнес включился, и она почему-то представила себе сестру. Бет. Может быть, это был ее голос по телефону?

Агнес вскочила, не обращая внимания на отрешенное выражение лица Джаз. Она сняла телефонную трубку и снова набрала загадочный номер.

Звонок прозвучал только один раз, прежде чем она услышала твердый, последний щелчок. Затем ей в ухо мягко произнес женский голос:

— Ваш поставщик услуг с сожалением сообщает вам, что в результате продолжающейся чрезвычайной ситуации сотовая связь будет прекращена на неопределенный срок. Для получения дополнительной информации настройтесь на свой местный канал. До свидания.

Незнакомые чужие слова ошеломили ее.

— У меня проблема с телефоном.

Джаз натянуто улыбнулась.

— Не заряжается?

— Я пыталась кому-то перезвонить… И тут вмешался записанный голос.

Улыбка Джаз погасла. Она пошла к палаткам, шурша и зовя остальных. Вскоре все проснулись, кроме Зика. Глаза Дэнни затуманились. Макс жевал зубочистку. Матильда сидела на бревне, потирая босые, распухшие ноги.

— Наконец-то это случилось, — сказала Джаз. — Сотовая связь отключилась.

Агнес все еще не понимала, что это значит, но телефоны, как по волшебству, оказались у Чужаков в руках. Они все пытались звонить, стуча по своим экранам.

Матильда включила громкую связь, и Агнес услышала то же самое записанное сообщение.

Ее друзья опустили руки.

— Это может быть временно, — настаивал Дэнни.

— Ага, конечно. — Макс мерил шагами палаточный лагерь. — Вот оно. Конец проклятого мира!

— Эй. — Матильда по-учительски хлопнула в ладоши. — Это ничего не меняет. Скоро мы доберемся до больницы. Тогда мы будем в безопасности.

«Возвращайся в Сион».

Но Агнес не понравилось застывшее изумление на лицах Чужаков. Они нуждались в этих устройствах… само их рабочее присутствие помогало им сохранять своего рода веру.

— Это не будет длиться вечно, — говорил Дэнни. — После того, как вспышка…

Джаз повернулась к нему, ее глаза горели.

— Когда же это кончится? Это уже было целую вечность назад, так когда же? Моя семья и друзья мертвы. Мы путешествуем с девушкой, которая какая-то святая, но с нами все еще происходит всякая чертовщина! Что мы сделали, чтобы заслужить это? — Она достигла критической точки. — Сколько еще страданий мы должны вынести?

— Джаз, — сказала Агнес. — Ты разбудишь Зика.

Джаз резко повернулась к Агнес.

— Это твоя вина. Все, что случилось с тех пор, как ты приехала. Лучше бы мы с тобой никогда не встречались. Лучше бы ты никогда не приходила!

Макс дернулся, словно пытаясь удержать ее, но, в конце концов, никто не сдвинулся с места.

Агнес заморгала, чувствуя себя потерянной. Неужели это та самая девушка, которая так тепло встретила ее, когда она только приехала? Девушка, которая разводила бабочек и вплетала ей в косу атласную ленту?

Не раздумывая, Агнес скользнула в пространство молитвы. Она услышала зловещее гудение страха Джаз. Девушка-Чужачка чувствовала себя покинутой, брошенной и испуганной. Она не хотела обидеть ее. Ей просто нужно было во что-то верить.

— Джаз, — сказала она. — Мы можем поговорить наедине?

Макс встал между ними, его глаза округлились от страха.

— Агнес, она не имела в виду…

«Макс меня боится. Они все немного боятся».

Агнес проигнорировала его и отвела Джаз в тень. В полумраке ее лицо с тонкими чертами было похожим на Бет.

— Ты же знаешь, что я ни в чем не виновата, Джаз, — сказала Агнес. — Ты же знаешь, что я такая же, как ты.

— Конечно, только с тобой говорит Бог. — Горький смех. — Бог заботится о тебе, говорит тебе все, что тебе нужно знать. И что же ты делаешь? Ты хранишь все это для себя.

Агнес стало жарко, она покраснела и устыдилась.

— Я знаю не так много, как ты думаешь. Я не знаю, что будет дальше. Я просто пытаюсь выжить.

Чужачка вытерла глаза и уставилась на свои ногти. Но Агнес заметила старую Джазмин, выглядывающую из тени. Более добрую.

Глаза Джазмин метнулись вверх.

— Ты действительно в темноте, как и мы?

— Каждый человек находится в темноте.

Дул сильный ветер, и маленькие камешки катились по их лагерю.

Сначала вирус, потом библиотека, потом пещера; лекарство Зика, а теперь проблема с телефонами… цепь событий напомнила ей об Откровении. В конце света бедствия следовали за бедствиями — град, чума, затем огонь — и не останавливались ни для кого. Ни для милых маленьких братьев или неряшливых сестер. Ни для Чужаков с золотыми сердцами. Бедствия продолжали прибывать, и они не прекращались, пока не сравняли землю с землей.

В глубине души она знала, что Бет пыталась позвонить. Это означало, что она, как и Сара, и Агнес до нее, сбежала.

Но Агнес ничем не могла ей помочь, дотянуться до нее.

Ничем, кроме…

— Джаз, — сказала она. — Ты помолишься со мной?

Чужачка потерла усталые глаза.

— Даже не знаю. Поможет ли это?

— Попробуй и увидишь.

Они взялись за руки, пока солнце палило вовсю.

Они молились. Надеялись и молились.

— 48-

БЕТ

Любая вера, не причиняющая вреда,

в конечном счете, является защитой; защитой от отчаяния.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Бет не спала, но видела сон.

Она сидела в дешевом номере мотеля в Холдене, уютно устроившись под одеялом вместе с Агнес и детьми. Она, наконец, набралась храбрости и попросила Агнес бежать, и теперь они прятались, напуганные, но полные надежды. План состоял в том, чтобы продать отцовский грузовик и купить билет на самолет до Техаса или Невады, в зависимости от того, что будет дешевле, а потом устроиться на работу в прачечную, а детей отправить в школу. Конечно, дети еще не все были согласны… Сэм, в частности, был угрюм, постоянно угрожая убежать домой к отцу… но они привыкнут. Они уже начали привыкать.

Близнецы подружились с соседней семьей. Иезекииль умолял попробовать еду Чужаков, которую он видел по телевизору. Сэм, хотя и не признавался себе в этом, интересовался школой, научными классами, спортивными командами и — фу, мерзость! — девушками.

Да, со временем с детьми все будет в порядке. А пока они с Агнес, сбросив свои домотканые сарафаны, пряли мечты и строили планы. Агнес получит аттестат зрелости, а Бет отправится в кругосветное путешествие на самолете, остановится где-нибудь на пляже, чтобы проколоть себе пупок. Может быть, она даже уговорит Агнес сделать татуировку. Что-то в память о том дне, когда они нашли в себе мужество бежать. Дне, когда они стали Чужаками, отступниками, беженцами и мечтателями.

Дне, когда началась их новая жизнь.

Но это, конечно, был всего лишь сон.

— Бет? С тобой все в порядке? Бет?

Кори тряс ее за плечи.

Она потерла глаза, все еще прижимая телефон к уху и прислушиваясь к ровному гудку.

Она оставила голосовое сообщение, но это не имело значения. Даже если она оставит миллион сообщений, Агнес никогда не вернется домой. Зачем ей это, если она уже свободна?

— Бет, сядь, — с тревогой сказал Кори.

Она тяжело опустилась на край неубранной постели родителей, пытаясь взять себя в руки.

— Послушай меня, — настаивал Кори. — Агнес получит это сообщение и вернется домой.

— Нет, — холодно ответила Бет. — Она этого не сделает.

— Откуда ты знаешь? — потребовал он ответа.

— Моя сестра всегда думает о том, что лучше для Иезекииля, — отрезала Бет. — Как ты думаешь, ему лучше вернуться сюда? А?

Кори сжал ее холодные руки.

— Ты теряешь веру. Нам лучше помолиться.

Она отдернула руки.

— Для кого? К чему? Я же говорила тебе, что это место проклято.

Он коснулся своей ноги.

— Чудо…

— Насколько нам известно, это сделал Дьявол.

Лицо Кори исказилось от шока и ужаса, но Бет не взяла свои слова обратно. Лучше забыть все, что произошло в этой церкви — благословение Агнес и ни с чем не сравнимое чувство силы — и снова забиться в свою скорлупу эгоизма. Таким образом она прожила в Ред-Крике очень долго.

Ждать звонка Агнес было бесполезно. Пора было признать, что дети мертвы… или еще хуже. Ред-Крик был мертв… и действительно, побег был единственным разумным решением.

Она встала.

— Пойду приму душ и соберу вещи. Я предлагаю тебе захватить кое-что из одежды отца, если ты идешь со мной.

У него отвисла челюсть.

— Агнес перезвонит тебе по этому телефону. Если мы уйдем, она не сможет с тобой связаться. Мы не можем уйти.

— Спорим?

По пути в ванную она уже снимала отвратительное свадебное платье. Сбрасывая его, как зудящую чешуйчатую кожу.

— 49-

АГНЕС

Люди всегда нуждались в напоминании о том, что Бог не такой, как мы;

что его мысли совершенно чужды нашим.

Один взгляд на человеческое Гнездо говорит нам, что это так.

— АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

На третий день Иезекииль отказался вставать и идти.

— У меня все болит, — прошептал он. — Я не могу.

Уровень глюкозы в крови — 33 ммоль/л.

— Это диабетический кетоацидоз, — сказала Матильда, побледнев. — Послушай, мы почти на месте. Если бы мы только могли…

Макс выхватил зубочистку изо рта.

— Хочешь прокатиться на лошадке, малыш?

— Ты уверен, что тебе хватит сил? — спросила Агнес. Макс сорвал спину, неся Зика днем раньше.

Он пожал плечами, поднимая ребенка.

— Думаю, хватит.

Агнес поразилась перемене в Максе. Неужели это тот самый мальчик-Чужак, которому было лень переносить колодезную воду в библиотеку?

В тот день Агнес, Зик и Чужаки провели время лучше, чем кто-либо мог себе представить, заставляя ноги двигаться, несмотря на усталость и безжалостную жару. Бесконечный мерцающий асфальт обжигал глаза Агнес, и она чувствовала, как на щеках появляются рубцы от солнечных ожогов. Но Зику понемногу становилось лучше. Он пил воду, даже снова начал разговаривать. И они не видели никаких красных существ, что было похоже на благословение: как будто Бог решил облегчить их путь теперь, когда они почти достигли его конца.

— Ну же, Макс! Мы почти на месте! — прокричал Дэнни.

Слабо, но игриво Зик хлопнул Макса по груди.

— Да, Макс! Вперед!

Чужак пустился галопом, притворно ржа. Его скромная мышиная футболка промокла от пота, но он ни разу не пожаловался.

Рядом с Агнес торжествующе ухмыльнулся Дэнни. Они собирались сделать это. Скоро они будут в безопасности. От плеч Матильды уже волнами исходило облегчение.

— Как ты думаешь, мы примем душ в больнице? — поинтересовался Дэнни. — Будет горячая вода?

— Не надейся на это, малыш. — Матильда задыхалась, когда холм стал круче. — Самое лучшее, на что ты можешь рассчитывать — это кусок мыла и раковина.

— Принимаю это. Я грязный.

— Ты абсолютно прав, — отозвался Макс. — Иезекииль, разве Дэнни не воняет?

Ее брат бледно улыбнулся, и они поднялись на вершину холма.

Сердце Агнес встрепенулось и замерло.

Больницы не было.

Не было.

Там, где должно было стоять здание, не было ничего, кроме пылающих обломков, разбросанных по пустынному полю.

Агнес почувствовала себя так, словно ее ударили кувалдой по голове. Это, должно быть, галлюцинация от солнечного удара. То, что она увидела… это было невозможно.

Она закрыла глаза, потом снова открыла.

— О, Боже мой! — Дэнни потянулся к ее руке. — Она исчезла.

Это была не галлюцинация. Там не было ничего, кроме обломков, разрушений и разрухи. Маленькие огоньки все еще плясали в развалинах.

Мысли, как зыбучие пески, теснились в его голове.

«Думай».

Матильда не смогла дозвониться до больницы по телефону, но никто из них не ожидал ничего подобного. Даже отряд «Гори», который знал, что больница — их единственная надежда…

Отряд «Гори».

Мышцы Агнес напряглись.

— Они подожгли ее, — прошептал Дэнни. — Эти ублюдки, они…

— Нет, — твердо сказала Матильда. — Капитан этого не делал. Этот беспорядок был устроен кем-то гораздо более глупым. Только подумайте о растрате. Лекарства, машины…

— Это был кто-то с бомбой, — сказал Макс. — Никакой бензиновый пожар не смог бы причинить такого ущерба.

Агнес схватила Дэнни за руку. Вместе они смотрели на длинную полосу парковки, на тысячи фунтов бесполезных обломков там, где должна была быть земля обетованная, все еще дрожащая от пламени.

Бомба или нет, но огромное здание рухнуло. Только один угол держался, уходя в небо, как каменный хребет, вырванный из тела. Стекло покрывало землю под ним, как сверкающий снежный покров, а на остатках парковочного сооружения гигантские почерневшие от дыма буквы гласили «Милосердие».

Это было похоже на шутку — или проклятие — потому что, несомненно, это было самое большое, самое величественное здание, которое Агнес когда-либо видела.

«Извне нет убежища», — прошептал Пророк ей на ухо.

— Здесь, должно быть, свилось Гнездо, — сказала Матильда. — Какая-то банда идиотов-преступников, должно быть, решила, что самое лучшее — уничтожить все.

«Нет убежища, — раздался голос Пророка, холодный, как карканье ворона. — Извне нет убежища!»

— Я не понимаю, — простонала Агнес. — Что я сделала не так?

— О, милая, — сказала Матильда. — Это не твоя вина. Просто не повезло.

Рядом с ней появилась Джаз.

— Помнишь, что ты сказала? Бог все еще здесь. Бог все еще поет. Так ведь?

В воскресной школе Агнес узнала, что слово «апокалипсис» означает «раскрытие». Итак, она узнала, что когда Вознесение, наконец, придет, истинная природа мира будет раскрыта.

Она видела, что госпиталь Чужаков — это пустырь, земля которого засолена осколками разбитого стекла; и ее сердце тоже было пустырем, острым, с открытыми балками и столбами. Она изо всех сил пыталась понять, какую ошибку совершила, потому что в глубине души не верила в удачу.

Это был акт Божий, но она не могла понять его.

Почему Бог позволил инсулину Зика разбиться вдребезги, когда тот уронил свой холодильник, и где, черт возьми, был дом, который они заслужили?

Где же Сион?

Голос Макса резко прервал ее мысли.

— Агнес?

Она обернулась.

— Что?

— Что-то не так. — Макс стащил Иезекииля со спины и крепко обнял.

Агнес добежала до Зика как раз вовремя, чтобы увидеть, как он согнулся пополам, натужился и изрыгнул черную желчь на ботинки.

Макс сделал быстрый шаг назад, его лицо исказилось от ужаса.

Рвота. От него воняло.

— Мне очень жаль. — Зик слепо нащупал ее. — Агнес, я…

Она прижала его к своей груди, ужас зиял под ней, как открытая крышка люка в полу.

— Переверните его на бок! — Матильда поспешно проверила его жизненные показатели. — Осторожно опусти его, Агнес! Дэнни, поставь палатку. Мне нужна моя черная сумка…

— Зик, все в порядке. — Агнес укачивала его, как ребенка, которым он всегда будет… по крайней мере, для нее.

Он дрожал, прижимаясь к ней, и она не могла не вспомнить тот давний день — до Матильды, до инсулина. Ощущение смерти, такой близкой. И запах, исходивший от брата.

Зик встретился с ней глазами. Он так ей доверял…

Агнес схватила Матильду за рукав.

— Что же нам теперь делать?

Медсестра выглядела измученной.

— Я думаю, тебе стоит попробовать пространство молитвы.

Даже светская, рациональная Матильда просила о чуде. Ничто не могло напугать Агнес сильнее.

Агнес склонила голову над Зиком.

Пространство молитвы развернулось, как бесконечный цветок, но то, что она обнаружила в его глубине, не было утешительным. Как бы усердно она ни искала Бога, пространство молитвы не отвечало. Она старалась, пока не обожгла руки и не почувствовала слабость от лихорадки. Но не было слышно ни звука, и ее руки отказывались светиться.

Мягко, но твердо пространство молитвы сказало ей «нет».

Агнес была уверена, что пространство молитвы способно на любое чудо. Почему оно отказывает ей в этом?

— Я не понимаю, — воскликнула она.

Матильда с жалостью посмотрела на нее.

— Держи его за руку. Сейчас мы поставим палатку, и я поставлю капельницу…

Слова беспомощно повисли в воздухе.

Но, обняв брата, Агнес почувствовала, что паника отступает. Странное, отстраненное спокойствие окутало ее, как саван. Больница все еще пылала в поле внизу, и Дэнни ругался, борясь с синим пластиковым брезентом. Она чувствовала запах позднего лета на ветру. Осень была уже не за горами, но Зик мог её и не увидеть.

Возможно, он не выживет.

А потом солнце, наконец, село, оставив на небе израненный, почерневший оттенок темноты.

Конец света, наконец, настиг ее.

— 50-

БЕТ

Есть мятеж, который созидает, и мятеж, который разрушает.

Выбирай осторожно.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

После душа, еды и отдыха Бет удалось усадить сопротивляющегося Кори на водительское сиденье грузовика мистера Кинга. Но он не стал пристегивать ремень безопасности, не говоря уже о том, чтобы заводить двигатель. Он помахал ключами, которые они нашли в сарае мистера Кинга.

Бет пронзительно смотрела на него, пока насекомые собирались в жужжащие облака на вершине холма.

В дорогу она надела голубое платье, а волосы аккуратно заплела в косу. У ее ног лежала спортивная сумка, набитая немногими вещами: сменой одежды, сломанным игрушечным грузовиком Сэма (она не могла заставить себя оставить его) и коробкой черствых хлебных палочек, которые они уже наполовину уничтожили. В грузовике пахло навозом и промасленной кожей.

Кори сидел очень тихо, наблюдая, как солнечный свет отражается от крестика брелка.

— Ну и что? — наконец, спросила она его. — Чего же мы ждем?

Голубые глаза встретились с ее глазами, блестящими и жесткими.

Она глубоко вздохнула, потому что выражение лица Кори было таким же неумолимым, как и у его отца. Она никогда раньше не видела его таким похожим на патриарха… или на жесткого человека, за которого она вышла замуж.

— Я не уеду, пока ты не поклянешься, что мы будем искать Агнес. Мы с тобой оба верим, что она может исцелить больных в бункере. Может быть, мы найдем ее в Холдене. Тогда мы сможем вернуться.

Она всплеснула руками.

— Агнес может быть где угодно. Мы были бы дураками, если бы вернулись.

— Мы дураки, что уходим.

Она так и не научилась водить машину, и мольбы Кори приводили ее в бешенство. Знакомо, потому что разве не так она всегда обращалась с мужчинами?

— Видит Бог, я тоже боюсь до смерти, — сказал Кори. — Но бежать — это неправильно. Не тогда, когда есть шанс спасти наши семьи.

Бет поджала губы.

— Запомни, Кори. Агнес. Не. Вернется. Обратно. То, что здесь произошло, не наша вина. Почему мы должны брать на себя ответственность?

Он недоверчиво уставился на нее.

— Потому что мы единственные, кто знает! Это все равно что быть добрым самаритянином или сторожем брата своего …

Бет вскипела от злости.

— Не цитируй мне Священное Писание!

Он вцепился в руль, выглядя нелепо в огромной запасной рубашке ее отца.

— Только не говори мне, что это чудо не изменило тебя. Теперь ты должна верить в силу слова.

— Хм, дай подумать, — саркастично ответила она. — Нет, мне все равно.

Сбитый с толку, он спросил:

— Почему?

— Потому что это не изучение Библии, это вопрос жизни и смерти. Мы не можем сидеть и ждать чего-то, что может никогда не наступить. Мы умрем с голоду, если останемся здесь.

— Я думаю, она придет.

— Ты и двух слов не сказал моей сестре! Почему, черт возьми, ты так уверен?

— Вера, Бет! — Он ударил по приборной доске так сильно, что она подпрыгнула. — Непокорные остаются в знойной пустыне…

— Хватит.

— Они падут от меча, став добычей шакалов.

— Это была ложь, Кори. Пророк…

— А как насчет Библии? Это тоже ложь?

Бороться с Кори было все равно, что глотать осколки стекла. Бет хотелось молить о пощаде… крикнуть: «Хватит!». Какая-то маленькая, скрытая часть ее была похожа на растущую виноградную лозу, тянущуюся и ищущую свет. Ищущую жизнь.

И она знала всем своим существом…. она всегда знала, что Ред-Крик — это смерть.

— Наши братья и сестры — они все равно, что мертвы, Кори. И ты это знаешь. Я это знаю.

Кадык Кори дернулся. Он, казалось, искал какое-то безопасное место, какой-то пункт, о котором они могли бы еще договориться.

— Может, ты и права, — согласился он. — Но мы все еще можем попытаться поступить правильно. Даже если это ни к чему нас не приведет, мы должны попытаться.

Бет прикусила губу.

— Ты готов умереть за такой шанс? За такую крохотную возможность?

— Да.

— Но почему?

— Потому что это правильно. Благородно.

Солнце почти скрылось за горизонтом. Скоро над луговой травой поднимутся светлячки, и детям придет время поиграть в Апокалипсис. Она почти слышала, как визжат и смеются близнецы, снимая друг с друга травинки и обмывая ободранные коленки.

— Прости, — прошептала она. — Но я не хочу умирать за такой призрачный шанс.

Кори сжал губы.

— Почему ты вышла замуж за моего отца?

Вопрос застал ее врасплох.

— Ты знала, что я чувствую к тебе, — настаивал он. — Так почему же?

Воспоминание о том ужасе, который она испытала, когда яйцо ударило ее в лицо, вылетело из ее сердца, как стая ворон, сильно напугав ее.

— Я боялась, понимаешь? — выплюнула она. — Я думала, что никто не сможет причинить мне боль, пока я — жена патриарха.

— Ты сдалась, — ядовито прошипел он.

— У меня не было другого выбора!

Его глаза потемнели.

— Я хотел спасти тебя. Но ты избегала меня, как чумы.

— Я совершила ошибку. — Она не смогла сдержать дрожь в голосе. — Теперь я просто хочу забыть. Пожалуйста, Кори. А мы не можем просто уйти?

— Ты выбираешь легкий путь, снова и снова совершая одну и ту же ошибку. Ты бросаешь свою семью.

— Агнес бросила их первой. — Ее потрясло то, как раздраженно она говорила. — Ты должен сердиться на Агнес, а не на меня!

Он отстранился, словно на него вылили ушат ледяной воды.

Она невольно подумала о крае каньона и о том, как они впервые всерьез решили пошалить.

«Ты готова сделать это?» — спросил он тогда, и его глаза были такими милыми, такими полными надежды. И она сказала ему «да».

Но теперь ее ответ был другим. Ей было все равно, что она эгоистка. Она не останется в Ред-Крике дожидаться Агнес. Даже ради Кори она не останется и не умрет.

— Наверное, ты не та девушка, за которую я тебя принимал. — Кори вытер глаза рукавом. — Ты можешь взять грузовик. Но я не могу пойти с тобой.

Бет уставилась в окно. Она не могла поверить, что он бросает ее… во второй раз.

— А что ты будешь делать?

Он не колебался.

— Молиться. И ждать.

— Кори, — взмолилась она. — Не надо.

Он слабо улыбнулся и вышел из машины.

Холод пробрал Бет до костей. Очевидно, Кори уже забыл, что обязан ей жизнью. Очевидно, он просто предполагал, что она подчинится его воле, когда это будет иметь значение. Мужчины из Ред-Крика всегда пытались контролировать ее, заставить замолчать. Но Извне она могла построить новую жизнь, иметь все, о чем когда-либо мечтала.

Кроме, конечно, Кори Джеймсона.

Все это было так неожиданно… мысль о том, чтобы жить дальше без него.

— Моя сестра выбралась одна, — сказала она дрожащим голосом. — Каким-то образом она взяла грузовик отца и… выбралась отсюда.

Кори прищурился.

— Ты умеешь водить машину?

Она нервно дернула себя за воротник.

— Агнес это сделала. Насколько это может быть трудно?

Она скользнула на сиденье Кори, и он скептически наблюдал, как она возится с зажиганием, прислонившись локтем к окну. Она вдохнула его запах — запах, который любила даже больше, чем запах ванили, — и внезапно почувствовала себя ужасно напуганной. Ее сестра была землей и звездами, но Бет была сделана из совершенно непрочного материала. И она все еще хотела Кори, чья любовь значила для нее все.

Слезы жгли глаза.

— Я ничего не понимаю. Как ты не вдишь, что оставаться здесь глупо?

Его голубые глаза не отрывались от ее глаз.

— Как ты можешь не понимать, что уходить — мятежно?

Мятежно.

Услышав это ужасное слово, Бет включила передачу, и Кори быстро отступил назад.

— Ты истинный сын своего отца, — выплюнула она.

Его лицо сморщилось, как будто она выстрелила в него.

Она хотела взять слова обратно, но грузовик уже катился вниз по склону, и она схватилась за руль. Она заставила себя сосредоточиться на вождении, проглотив последние сожаления.

Только один раз она взглянула в зеркало заднего вида.

Но Кори уже не было.

— 51-

АГНЕС

Каково это — получать послание от Бога?

Встань в глубокой пещере и выкрикни слова, которые, как тебе кажется, ты знаешь; затем услышьте их эхо, чужое и отчужденное.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Конец, по-своему, был тихий. Зик устал за день, а потом, поздно вечером, провалился в сон, из которого никто не мог его разбудить.

В ту ночь Агнес не стала кричать на Бога и драматически отказываться от своей веры. Моисей мог ругаться, Иов мог трясти кулаками, и даже Иисус мог кричать на смоковницу, но она… она просто должна была принять это, как женщины всегда принимали такие ужасные вещи.

Зик умирал.

И Агнес, оставшись с ним наедине в палатке, должна была наблюдать, как он уходит.

Каждые полчаса Матильда проверяла жизненные показатели Зика, хмурясь все больше и больше, и возилась с капельницей, которая лила воду в его тело. В остальном она оставила Агнес наедине с горем.

Агнес поклялась довести дело до конца. Сидеть у постели Зика с достоинством и грацией. Это было последнее, самое лучшее, что она могла для него сделать.

Было уже около полуночи, шесть часов с тех пор, как он заснул. Мысленно она слышала, как пророк читает: «Да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе».

Она представила, как он помазывает ее брата елеем.

«Кто скажет слово о нашем брате Иезекииле?»

Мысленно она обратилась к плачущим верующим… и особенно к Бет. Даже в воображении ей было трудно смотреть сестре в глаза. «Ты не смогла защитить его? — говорили эти глаза. — Ты бросила меня ради него, и даже не смогла уберечь его?»

Бет не простит ей этого, и Агнес тоже не простит себе, даже если проживет сто лет. Но она все еще не понимала своей ошибки… Что она сделала не так?

Она вспомнила утро в пещере: испытание и зараженных волков. Для чего ее проверяли? Если ей не суждено спасти Иезекииля, то какова же ее судьба?

Она гладила его прохладный лоб, тихонько напевая. Его губы побелели, а глаза закатились во сне. Она молилась, чтобы это были хорошие сны… что он играет на лугу с Сэмом, что близнецы играют честно, и что он бежит быстрее, чем когда-либо.

Кто-то зашуршал тканью палатки.

— Агнес? — послышался голос Дэнни.

Она вздохнула, подумав: «Не сейчас». Но его голос дрожал от беспокойства, и она не стала его прогонять.

— Входи.

Дэнни расстегнул молнию палатки, впустив в нее лунный свет. Бенни, только что накормленный, трусил за ним. Кот поспешил к Зику — своему хозяину, распростертому на груде грязных спальных мешков — и свернулся калачиком у его головы.

— Угадай, что делают Макс и Джаз.

Агнес моргнула, не в настроении гадать.

— Они обыскивают развалины «Милосердия» в поисках инсулина. Они не сдаются. Никто из нас не сдаётся.

Ее губы дрогнули. Чужаки были неукротимы, даже когда явно терпели поражение.

— Зик умирает, — сказала она Дэнни. — Я пытаюсь понять, почему.

Он молча кивнул.

— Хочешь, составлю компанию?

— Нет, спасибо.

— Я принес твою сумку. — Дэнни покачал ее в руке. — И твой телефон тоже. Он только что зарядился.

— Зачем? Он все равно не работает.

— Да, но у тебя есть голосовое сообщение. Джаз заметила. Она сказала, что тебе звонили раньше?

Агнес замерла.

Бет. Оставила ли она сообщение?

Она напряжённо провела большим пальцем по хрустальному экрану телефона. Сначала сообщение было искажено, затем голос стал четким. Она удивленно прикрыла рот рукой.

«Агнес, ты должна вернуться, ты должна вернуться домой!»

— Кто это? — одними губами спросил Дэнни.

Агнес покачала головой, напряженно прислушиваясь.

Голос Бет быстро задребезжал, слова лились из нее неудержимым потоком.

«Ты нужна в Ред-Крике. Люди в бункере больны. Мы с Кори думаем… нет, мы знаем… что ты можешь спасти их. Помнишь, что ты мне рассказывала? Ты говорила, что земля гудит. Пророки тоже слышали это… только они думали, что их сила существует только для того, чтобы служить им. Они никогда не видели большей цели».

Приглушенный звук. Агнес была абсолютно уверена, что сестра плачет, оторвавшись от телефона. На другом конце провода — на другом конце света — Бет высморкалась.

«Ты можешь спасти их, Агнес. Ты должна вернуться. Ты можешь спасти их всех».

Телефон звякнул. Сообщение закончилось.

Она все неправильно поняла.

«Ред-Крик — мой Сион».

Она все время шла не в ту сторону. Она сунула кулак в рот, чтобы подавить рыдание.

Дэнни опустился на колени рядом с ней и погладил ее колени, говоря: «Эй, все в порядке, ты в порядке», но она едва заметила его. Бет казалась такой опустошенной, такой потерянной.

— Меня не было рядом, когда она нуждалась во мне, — воскликнула Агнес. — Меня там не было.

— Кто, Агнес? Кому ты была нужна?

— Бет! — воскликнула она. — Но, Дэнни, это еще не самое худшее. Глас божий… он сказал мне…

Она не могла говорить от слез.

Она всегда винила Пророка за то, что он сбил верующих с пути истинного, но возможно, все началось с неверного толкования, как она неверно истолковала Божье повеление? Возможно, столкнувшись с множеством тонов таинственного голоса Бога, каждый человек был готов услышать то, что хотел?

Дэнни погладил ее по волосам.

— Что сказал тебе Бог?

Она судорожно вздохнула.

— Бог сказал: «Твое испытание окончено. А теперь возвращайся в Сион». Но я не догадалась, разве ты не понимаешь? Точно так же, как и пророки, я ошиблась.

Она вцепилась в плечи Дэнни, впиваясь ногтями в плоть.

— Я думала, что должна найти Зику новый Сион. Но, Дэнни, Извне нет никакого убежища. Это была единственная истина, которую когда-либо говорил Пророк. И это было прямо там, в послании, когда Бог сказал мне вернуться.

— Агнес, — успокоил он ее. — Ты не можешь винить себя. Ты не могла знать…

— Но я же знала! — Слова вылетели из нее, и руки отпустили его, чтобы потянуть за ленту в волосах. — Я видела, как низко пал мир. Но я была слишком сосредоточена на том, чтобы найти для своего младшего брата дом, когда должна была попытаться сделать его сама. Это то, о чем просил меня Бог, но я не слушала. В глазах Господа я мятежница.

Рядом с безмятежным лицом брата Бенни подёргивал хвостом, раздраженный избытком эмоций.

— Потерять Зика — это настоящее испытание, — прошептала она. — Это были не волки и не пещера. Бог поразил Иезекииля, чтобы увидеть, буду ли я использовать свою силу только для того, чтобы служить себе. Или, наконец, пойму, что дело вовсе не во мне.

Глаза Дэнни расширились от боли.

— Если это правда, Агнес, то твой Бог жесток.

Глядя на брата, Агнес поникла.

Дэнни отбросил ее рюкзак в сторону, чтобы обнять. В конце концов, именно за этим он и пришел. Мешок, брошенный так небрежно, с тяжелым металлическим лязгом ударился о покрытый брезентом камень.

Глаза Агнес расширились при одном воспоминании.

Она отодвинулась от Дэнни, удивляясь. Потому что, хотя она и знала, что ее Бог иногда бывает жестоким, пространство молитвы проявило милосердие.

Наконец-то милосердие.

— Погоди. Осталось попробовать еще кое-что.

Дэнни проследил за ее взглядом и посмотрел на брошенную сумку.

«Бет, просто оставайся на месте. Бет, я тебя слышу, я иду».

— Он не умрет, — выдохнула она и чуть не упала, отчаянно хватаясь за сумку.

— 52-

БЕТ

Божье слово — это взрывоопасная, хрупкая, бесконечно ошибочная вещь.

Даже если обращаться с ним с величайшей осторожностью,

его слова могут мгновенно взорваться в ладонях.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Вести машину оказалось труднее, чем казалось на первый взгляд.

Бет молила Бога, чтобы она уделяла больше внимания маневрам отца. Но та девушка из прошлого — девушка, которая тихо ходила в Уолмарт и обратно, никогда не позволяя своим чувствам быть известными никому, кроме ее дневника — действительно была ленивым созданием, совершенно не заинтересованным в том, чтобы учиться заботиться о себе.

Ведя машину, Бет убеждала себя, что не чувствует вины за то, что бросила дом. В конце концов, даже если ее сестра получит голосовое сообщение, у нее не будет никаких оснований полагать, что она держит судьбу Ред-Крика в своих руках. Агнес не видела чуда в церкви и не читала дневников пророков. С чего ей думать, что она может исцелить верующих одним прикосновением?

На ее месте Бет ни за что бы не поверила. Она подумала бы, что сестра сошла с ума.

Она проехала мимо хижины акушерки и ужасной белой обшитой вагонкой церкви, держа руль чуть увереннее, имея за плечами несколько минут практики.

Наконец, показались железные ворота Ред-Крика.

В воскресной школе миссис Кинг говорила, что у нее «легко на сердце», когда она вспоминала их Пророка, а Бет всегда закатывала глаза. Но теперь она знала, что это реально… сердце может выпрыгнуть из груди.

Наконец-то она вырулила на улицу.

Ворота становились все больше, приближаясь, и она почувствовала укол беспокойства.

А что если они заперты?

Но они были распахнуты настежь. Сломаны. С петель свисала порванная цепь, а на земле виднелись следы шин.

Агнес? Это была ты?

И вот, наконец, Бет оказалась на дороге в Холден.

33 км, зеленый знак.

Ей хотелось нажать на клаксон, хотелось кричать, петь или кричать. Вместо этого она поковырялась в радиоприемнике, надеясь попасть на станцию, играющую самую зловещую мирскую музыку — рок-н-ролл. Но радио в грузовике заглохло. Она гадала, не сломал ли его мистер Кинг, чтобы его детей не мог тайком направлять Дьявол.

Солнце скользнуло за деревья, поймав ее в густую сеть темноты. Замкнутое пространство все еще вызывало у нее отвращение, с тех пор как она сидела в чулане с Магдой. Она чувствовала себя прекрасно минуту назад, когда могла видеть сумеречное небо через окно, но сейчас…

Почему было так темно?

По обеим сторонам двухполосной дороги выстроились уличные фонари, но ни один из них не горел.

«Фары! Как мне включить фары?»

— Кори…

Она уже повернулась, чтобы спросить его, прежде чем вспомнила… она оставила его.

У Бет защемило сердце.

Она повозилась с рычагами по обе стороны руля, но только заставила дворники ходить по стеклу, а потом не смогла выключить эти проклятые штуки. Она попыталась прочесть загадочные символы, выгравированные на пластике, но они только еще больше сбили ее с толку. Она вела машину беспорядочно, щурясь, чтобы разглядеть слабые белые линии дороги, а внутренности уже скрутило в узел.

— Проклятие.

Она не могла включить свет — такая простая вещь! — и она знала, что сказал бы Кори, если бы был здесь.

«Бог отказывается указывать тебе путь».

Даже в ее голове он был невыносимо самодовольным. И что еще хуже, в этой темноте ее мысли постоянно возвращались к мерцающим красным глазам Магды.

«Если бы ты знала наверняка, что Агнес вернется через неделю, ты бы подождала?»

«Да, конечно».

«А как насчет месяца?»

Она отказалась от Агнес не только из-за своего нетерпения. Она сдалась, потому что Агнес была здорова и ушла окончательно.

«А год?»

— Господи! — воскликнула она. — Ты что, не понимаешь? Агнес никогда, никогда не вернется!

И тут из темноты выскочило лицо.

Бет накренилась вперед на сиденье, спасенная от полета через ветровое стекло только натяжением ремня безопасности. Она ударилась лбом об руль, и что-то теплое и влажное закапало ей в глаза. Она чувствовала себя так, словно ее ударили в грудь, и на мгновение не могла вспомнить, как затормозить. Ее ноги заметались в поисках педалей, и она ненароком нажала на газ.

Что-то хрустнуло под колесами. Наконец носок ее ботинка нашел нужную педаль, и, несмотря на панику, она остановила грузовик.

Всепоглощающий ужас охватил ее в темноте, где стрекотали сверчки.

«Пожалуйста, Господи, пусть это будет не человек».

Когда она открыла дверь, в кабине загорелся свет. В воздухе пахло сосной, жженой резиной и чем-то еще более страшным. Дрожа и бормоча молитву, она отстегнула ремень безопасности и вышла из машины. Она услышала что-то похожее на птичий крик… и ее дыхание участилось, когда она поняла, что это было на самом деле.

Человеческий стон боли.

Луна едва освещала неуклюжую геометрию тела на дороге, изогнутого и сложенного пополам невозможным образом. Это был мужчина. Она проехалась по его ногам, ломая их и сминая. Он был похож на марионетку, которую отбросил в сторону неосторожный ребенок.

Она стояла над мужчиной на дороге, проклиная себя за то, что не заставила Кори поехать с ней. Она не знала, что делать.

«Первый встреченный мною Чужак, и я его убила».

Она может попасть в тюрьму. Или нет? Она действительно не знала.

— Это не моя вина, — пробормотала она. — Не моя. — Она резко повернулась к мужчине. — И вообще, почему ты шел ночью по середине дороги? Ты что, самоубийца?

Трудно было сказать наверняка, но ей показалось, что она видела, как дёрнулся его кадык. Сожаление обрушилось на нее. Она опустилась на колени, чтобы приподнять голову бедняги.

А затем отпрянула с отвращением, задыхаясь и отползая прочь.

С её счастьем, человек, которого она сбила, был несчастным Пророком Ред-Крика, и он все еще был жив и смотрел на нее своими черными, как вороново крыло, глазами.

— 53-

АГНЕС

Иногда самое достойное, что можно сделать —

это принять тайну во всем ее беспокойном великолепии.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Агнес совсем забыла о рации, которую ей дал капитан отряда «Гори». Когда Дэнни уронил ее рюкзак, он приземлился с тяжелым металлическим лязгом.

Зик в палатке тяжело дышал, Бенни моргал своими желтыми глазами, а Дэнни энергично тряс головой.

— Во-первых, капитан планировал уже быть в Калифорнии. Во-вторых, даже если они все еще в Аризоне, эти рации не имеют большого охвата.

— Мы доберемся до него. Я знаю, что так и будет.

— Агнес, я просто не хочу, чтобы ты разочаровалась.

— Не волнуйся. — Она возилась с антенной рации. — Он ответит.

— Почему ты так уверена?

— Вера. — Она ткнула большим пальцем в пластиковую кнопку. Рация затрещала.

— Агнес, — предупредил Дэнни. — Он капитан отряда «Гори». Даже если он сможет помочь нам, кто может сказать, что он это сделает?

Она вспомнила мерцающий золотой крест капитана. То, с какой тревогой он отдавал ей рацию.

— Я верю, что он старается поступать правильно, — сказала она Дэнни. — Он просто… иногда ошибается. Впрочем, и я тоже.

Она поднесла рацию к губам.

— Капитан? Ты там?

Раздалось потрескивание.

— Ты должна отпустить кнопку, — объяснил Дэнни.

Она отпустила.

Молчание раздирало ее сердце сомнениями. Она взглянула на Зика. В профиль он был похож на Бет. Те же скулы, тот же нос. Когда-нибудь он станет красивым мужчиной, если выживет.

— Да? — рявкнул кто-то. — Кто на этом канале? Назовите себя, прием.

Дэнни мгновенно оказался рядом с ней.

— Капитан? — Она говорила, не отрывая взгляда от Дэнни. — Это Агнес. Мой брат очень болен. Нам нужен инсулин. Нам нужно, чтобы вы приехали в больницу «Милосердие».

— «Прием», — прошептал Дэнни ей на ухо, его дыхание щекотало. — Ты должна говорить «прием», чтобы он знал, что теперь его очередь говорить.

— Прием.

— Агнес. — В устах Капитана ее имя само по себе было трагедией. — Я не знаю, как ты получаешь такой хороший сигнал, но уже слишком поздно. Мы находимся к югу от Финикса, на пути в Калифорнию. У нас на буксире триста отставших. Триста отчаявшихся людей, которым нужна наша помощь, понимаешь? Прием.

Плечи Дэнни поникли на долю дюйма, и на мгновение Агнес почувствовала себя опустошённой.

Затем заговорил тихий, тихий голос:

«От Калифорнии ничего не осталось, — сказал Бог. — Они умрут в пустыне».

Агнес чуть не выронила рацию.

Дэнни поддержал ее.

— Ты в порядке?

Триста человек.

Ее глаза наполнились слезами. Теперь она понимала, что возвращение в Ред-Крик — землю, которую Бог назвал Сионом — это святое дело, которое совершалось поколениями, и Бог вкладывал в него каждую секунду. Даже когда патриархи сошли с пути истинного, Бог сохранил веру в Ред-Крик и посадил новое семя: ее.

Ей предначертано было победить вирус.

В конце концов, разве она не прожила свою жизнь среди черствых, красных мраморных человеческих сердец, как у отца и миссис Кинг? Неужели она не понимает лучше, чем кто-либо другой, как вера, дом и семья могут превратиться во что-то уродливое… что-то похожее на окаменевшее человеческое Гнездо?

— Капитан, — медленно произнесла она. — Вы не смогли связаться ни с кем в Калифорнии. В течение нескольких дней. Прием.

Пауза.

— Откуда ты это знаешь, Агнес? Прием.

Глаза Дэнни смотрели скептически и предостерегающе. Она не обратила на него внимания.

— Я знаю, потому что у нас так же, как и у вас. Мы отправились в больницу с совершенной верой, что она все еще будет стоять, когда мы прибудем. Но в пустыне не было никакого города. Только щебень. — Она сглотнула, осмелившись рискнуть и поставив на кон жизнь Зика. — И я знаю, потому что Бог сказал мне. Ты ведешь своих людей на смерть, капитан. Ты идешь не в том направлении. Ты носишь крест, так спроси свое сердце. Прием.

Ее голос дрогнул, и Дэнни уставился на нее.

— Что ты наделала? Капитан не слушает свое сердце. Он работает с приказами и протоколами.

Она подумала о пространстве молитвы и о людях, которые повстречались на ее пути: Джаз, Макс, Матильда, Дэнни. Никто из них не верил в Бога в ее понимании, но все они доказали, что являются созданиями с поразительным сердцем.

И это было не случайно. Совсем не случайно.

— Просто подожди, — сказала она Дэнни, задыхаясь. — Вот увидишь.

Он посмотрел ей в глаза и прочел в них решимость. Вздохнув, он обнял ее за талию. Они оба затаили дыхание в ожидании.

Радио фыркнуло.

— Послушай, Агнес. Я не знаю, сумасшедшая ты или… или просто… Но если у тебя нет какой-то альтернативы, вы сами по себе. Все мы. Прием.

— Но у меня есть альтернатива, — выдохнула она в микрофон. — Я могу отвести вас в безопасное место, на землю, защищенную лесом с одной стороны и каньоном с другой. Землю, которую инфекция едва коснулась. Человеческая инфекция там была… сдержана. Это самое безопасное место в мире для ваших отставших. Там все еще летают птицы, капитан.

Дэнни напрягся.

— Ты прав в том, что мы все сами по себе в этом мире, — продолжила она. — Но Бог дал нам дар, и то, что мы встретились в Гиле, не было ошибкой. В глубине души, я думаю, ты это уже знаешь. Вот почему ты оставил мне способ связаться с тобой.

Она убрала палец с кнопки, чувствуя себя подвешенной над какой-то огромной бездной.

— Прием, — напомнил ей Дэнни.

— Прием.

В долгом молчании Бенни встряхнулся, заставляя себя встать. Шурша тканью, он исчез из палатки в ночи.

— Это место — Ред-Крик? Ты уверена, что там хватит места для трехсот новичков?

Она закрыла глаза, молясь.

— Да. Я уверена.

— Каковы временные рамки? — выпалил он в ответ. — Когда мы тебе нужны? Прием.

Слезы, которыми еще несколько мгновений назад были полны ее глаза, теперь катились по лицу. Большими пальцами Дэнни нежно смахнул их.

— Ты сделала это, — прошептал он в шоке и восторге, его лицо было близко. — Ты спасла Иезекииля.

Она изо всех сил старалась говорить ровным голосом по рации.

— Разбуди своих людей и приходи прямо сейчас с инсулином, иначе будет слишком поздно для Зика. Прием.

— А если он тем временем умрет, ты выполнишь свою часть сделки? Прием.

Агнес открыла рот, чтобы ответить, но все силы покинули ее. Она поняла, что не спала целую вечность, что ее глаза высохли в глазницах. У нее ничего не осталось.

Дэнни осторожно вынул рацию из ее рук.

— Капитан, это Дэнни. Мы все равно заключим сделку, даже если Зик умрет. Как далеко ты от больницы? Прием.

— Возможно, мы доберемся до вас к утру. Но поймите, если это какая-то уловка, я буду очень недоволен. От меня зависит триста человек. Дай мне поговорить с Агнес, пусть она подтвердит. Прием.

— Я могу спасти твоих людей, капитан. — Как бы она ни устала, благословенное облегчение разлилось внутри нее, стоило ей произнести эти слова вслух. — Приведи их ко мне, и я спасу их всех.

— Конец связи, — сказал Дэнни, его глаза блестели от растущего возбуждения.

— Конец связи.

Она рухнула рядом с Зиком. Она прижалась лбом ко лбу брата, желая, чтобы ее мысли просочились в его голову. Она хотела, чтобы он знал, что это — ещё не конец света.

— Помощь идет, братец, — сказала она. — Не нужно бояться темноты.

— 54-

БЕТ

Легко идти по жизни, избегая самых важных вопросов.

Хаос заставляет нас спросить: «Кто я? Какова форма моей души?»

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Решение оставить Пророка умирать на дороге Холдена далось легко.

Он послал на смерть триста доверчивых, верных и невинных детей, и Бет читала его дневники. Она знала, как жестоко он злоупотребил своей властью.

«Теперь никому не дозволено носить красный цвет», — говорил он, и как же его, вероятно, возбуждало, когда триста человек повиновались его приказу, кланяясь, как будто он был самим Богом.

«Никакой музыки», — сказал он, и они подчинялись.

«Никаких лекарств», — приказал он, и они слушались.

«Идите в Подземный храм, — прошептал он самое главное своё проклятие. — Даже если это убьет вас, идите!»

И это их действительно убило.

— Ты презренный человек! — Она с трудом поднялась на ноги.

Его рот открылся, как у рыбы, лицо быстро побелело. Она думала, что он умрет прямо сейчас, в эту же секунду. Но он набрал полную грудь воздуха и потянулся к подолу ее платья. Бет с отвращением отмахнулась от него.

— Спаси меня, дитя. Позови своих родителей. Скажи им…

«Он не узнает меня, — поняла она. — Он устроил мою свадьбу, но я не заслуживала его внимания. Он послал меня на смерть, и все же…»

Эта мысль показалась ей отвратительной. Невыносимый.

— Посмотри на меня! — раздался ее голос. — Кто я?

Он растерянно заморгал. Она посмотрела вниз на его ноги и увидела, что они были раздавлены, как тело мыши в пружинном капкане.

— Ты одна из верующих, хвала Господу! Тебя зовут…

Он долго молчал, прежде чем его глаза загорелись узнаванием.

— Агнес! — Он посмотрел на нее с отчаянной надеждой. — Ты разве не Агнес?

Бет закричала, делая вдох за выдохом, в то время как глаза Пророка остекленели от ужаса. Она чувствовала себя дикаркой. Как он посмел забыть ее? Удосужился ли он когда-нибудь вообще узнать ее имя?

Грудь Пророка быстро вздымалась и опускалась, мышцы шеи напрягались после каждого вдоха.

— Ты должен был молиться, чтобы Агнес нашла тебя, — выплюнула Бет. — Она бы спасла твою никчемную жизнь. Но я этого не сделаю.

Она ожидала, что Пророк Ред-Крика начнет спорить. Кричать или обвинять. Но он только закрыл глаза и начал судорожно, тихонько всхлипывать.

Бет твердо решила не обращать внимания на плач взрослого мужчины. И все же она снова вспомнила его дневник… как интимно было читать его личные мысли. Хотя Пророк и не знал этого, но в той церкви у них было что-то общее, и с каждым его жалким стоном она чувствовала, что слабеет.

«Я не понимаю, — написал он после того, как его чудеса иссякли. — Почему мой Бог не улыбается мне? Чем я заслужил его равнодушие?»

Пусть он и был мерзким созданием, но он чувствовал себя покинутым и убитым горем.

И это чувство Бет могла понять.

«Почему Агнес это не волнует? — когда-то писала она. — Почему она меня больше не любит?»

Одиночество зияло в ее груди, как смертельная рана. Она думала, что больше всего на свете хочет увидеть мир Извне, но это было не так. Она больше всего хотела вернуть свою семью.

Пророк пробормотал что-то невнятное. Она подошла ближе.

Вблизи его дыхание было кислым. Без плаща его живот был виден и уязвим.

— Ты совершенно права. — Он попытался заговорить. — Я ничего не стою. Я думал, что после апокалипсиса Бог снова улыбнется мне. — Он потянулся к ее руке, сжал ее. — Но Бог разозлился. Бог ухмыльнулся. Он убил их, Агнес. Он превратил их в красный камень.

Сердце Бет ожесточилось.

— Но не тебя, потому что ты сбежал.

— Это было безнадежно! — Дикие глаза закатились. — Они были так больны… я ничего не мог поделать, — его пальцы сжались вокруг ее запястья. — Так почему бы просто…

Бет соскребла его руку, как слизь. Пророк Роллинз, Мэттью Джеймсон, мистер Хирн… все они покинули своих людей, когда те больше всего нуждались в них. Она не могла придумать ничего более презренного.

Роллинс застонал в отчаянии, слепо нащупывая ее. Вне пределов его досягаемости она подтянула колени к груди и начала раскачиваться взад-вперед.

Глядя в темноту Пророка — его немолодую, удручающе мужественную темноту — свет Агнес сиял в памяти Бет все ярче. Яркий, как солнце.

С внезапной уверенностью она поняла, что сестра вернется, если узнает, как сильно нуждается в ней. Чтобы вернуться в Ред-Крик, она свернёт горы.

Но даже если она никогда не вернется домой, Кори будет ждать вечно, благородно надеясь. Вот как сиял его свет.

«А как насчет моего?»

Она уставилась на белую руку Пророка. Он все еще нащупывал ее, но рывками, его движения замедлялись.

— Тебе следовало остаться в бункере, Роллинс. Может быть, это было безнадежно, но ты должен был остаться.

Казалось невозможным, что она когда-нибудь доберется до сестры. Но в темноте Бет видела, что ее жизнь — это череда решений, действий и бездействий. Она честно призналась Кори, что вышла замуж за его отца из страха. Из страха она наделала много глупостей. Ни одна из них не закончилась хорошо. На самом деле, вспоминая это последнее адское лето своего существования, она гордилась только теми моментами, когда выплевывала страх… когда проклинала его и плевала ему в глаза.

Так что Бет знала, что ей лучше перетащить ее сожаления в Ред-Крик, поднять трубку телефона, и попробовать ещё раз. Иначе что отделяло ее от патриархов?

Она еще раз посмотрела на темную дорогу, думая о том, что ей придется продолжать мечтать о чудесах, которые ждут Извне — прекрасной одежде, друзьям, свободе делать свой собственный выбор.

Бет вздохнула.

Она надеялась, что, в конце концов, узнает все эти чудеса. Но не сегодня. И не завтра.

Она неохотно сжала дрожащую руку Пророка, давая ему понять, что она не из тех, кто бросает человека — любого человека — умирать на дороге в одиночестве.

— 55-

АГНЕС

Бог не дает большего дара, чем возможность учиться у тех,

кто совершенно иной.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Агнес проснулась от громкого грохота, механической какофонии: звук десятков грузовиков, катящихся по иссушённой поверхности пустыни.

Капитан был уже близко.

Лицо Дэнни находилось в нескольких дюймах от ее собственного. Они заснули вместе, прижавшись друг к другу, как страницы в книге.

Она осторожно высвободилась из-под руки Дэнни. Они не целовались с той ночи, когда Зик пропустил первую дозу инсулина. Но их тела помнили. Даже во сне они тянулись друг к другу.

Земля под ней задрожала при приближении такого количества скрипящих колес и рычащих двигателей. Агнес никогда не слышала ничего подобного.

Она встряхнула Дэнни, пытаясь разбудить.

— Они уже идут. Бери куртку.

Она сунула ноги в ботинки и поцеловала Зика в щеку — его кожа была сухой, как газетная бумага.

Она размяла затекшую, забинтованную руку и вышла, чтобы встретить рассвет.

Снаружи над разрушенным полем больницы расцвел дневной свет. Он пах как утро в пустыне, как бесконечные мили проносящегося ветра. Они с Дэнни стояли на вершине холма, прислушиваясь, как грохот превращается в рев. Грузовики жевали землю, а двигатели пыхтели воздухом. Легкий ветерок донес до них сильный запах выхлопных газов, и Агнес прикрыла нос рукой.

Через мгновение караван беженцев поднимется на вершину холма.

— Три сотни чужаков, и я обещала им всем приют, — пробормотала она.

Дэнни повернулся к ней.

— Ты уверена, что хочешь вернуться в Ред-Крик?

«Я могу спасти твоих людей, — сказала она капитану. — Я могу спасти их всех».

— Бет там, — сказала она. — И это самое безопасное место для Чужаков. Я искренне в это верю.

Губы Дэнни дрогнули.

— Тебе больше не нужно называть нас Чужаками. Ты — одна из нас.

— Ты так думаешь?

— Не существует никакой официальной церемонии, никаких бумаг. Всё, что нужно, — любить некоторых из нас.

Что-то в его голосе заставило Агнес поднять глаза.

Дэнни уставился на нее встревоженными глазами. У Агнес внутри всё скрутилось в тугой узел.

Он судорожно сглотнул.

— Агнес, разве ты не знаешь, что я…

Но тут появился караван.

От этого зрелища у Агнес перехватило дыхание. Десятки легковых автомобилей, фургонов, передвижных домов, а также темные грузовики военного образца карабкались по красно-желтой земле, как гигантские черные жуки. Они ехали плотным строем и как-то торжественно, как похоронная процессия. Агнес не могла себе представить, как капитан все это координировал. Ее внутренности расслабились, когда она подумала, что это будет грандиозное предприятие — вернуть всех этих людей домой.

— Выжившие, — пробормотал Дэнни себе под нос. — Они все выжили, как и мы.

Да. Все они с историями, воспоминаниями и горем, накатывающими на красный хрустальный прилив Петры. И эти выжившие, как она надеялась, однажды станут сеянцами нового Ред-Крика.

Машины замедлили ход, разворачиваясь веером, чтобы припарковаться на стоянке, в полях. Двигатели выключались. Окна опускались.

Потом появились люди.

Глаза Агнес жаждали увидеть других людей, и она не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела. Материализовались походные стулья, палатки и юрты. Люди приветствовали друг друга. Пожимали друг другу руки или обнимались. Кто-то зажег переносной мангал.

Бет с удовольствием посмотрела бы на это.

После стольких лет Агнес наконец-то создала мир, о котором мечтала. Новый и лучший мир, переполненный людьми, которые никогда не знали оков Ред-Крика. Души, которые, как Макс, Дэнни и Джаз, могли бы показать ей, что значит быть свободной.

Она услышала радостное тявканье маленькой собачки и увидела, как ее дразнят маленькие дети. Странное напряжение охватило ее грудь, когда она задумалась, во что играют дети-Чужаки вместо игры в Апокалипсис.

Иезекииль.

Она быстро огляделась в поисках капитана.

— Рация, — напомнил ей Дэнни.

— Капитан, это Агнес. Видишь наши палатки? Прием.

Спокойный, ровный тон, которым она говорила, доставлял ей удовольствие, несмотря на то, что ее рвало от одних только нервов.

— Мы тебя видим. Сейчас займемся лекарствами. Конец связи.

Слова не сразу дошли до неё. А потом словно гора свалилась с ее плеч. Она прижалась к Дэнни, вдыхая его приятный свежий аромат. Он вскрикнул и подхватил ее на руки, кружа в воздухе.

— Разве я не говорил тебе, что все будет хорошо? — прокричал Дэнни. — Разве нет?

Ей нравился звук его смеха, ощущение его груди. И ее сердце пело, как звезды в пространстве молитвы, потому что её младший брат, слава Богу, не умрет раньше старшей сестры.

Капитан принес лекарство.

Зик будет жить.

Нависнув над Зиком, Агнес и Матильда встретились взглядами.

— Спасибо тебе за это.

— О, милая, не благодари меня. — Матильда потянулась через торс Зика, чтобы коснуться ее щеки. — Это все благодаря тебе.

Агнес напряглась, наблюдая, как инсулин поступает в капельницу. Он не проснется сразу, но Агнес хотела быть именно здесь. Она устроилась у его кровати, подперев рукой подбородок, думая обо всех тех людях, которые так много работали, чтобы дать ему шанс на жизнь.

В конце концов, когда послеполуденные тени удлинились, она уснула.

— Агнес?

Иезекииль.

Его глаза открыты, он держит ее за руку. Она любила каждый импульс, оживлявший его пальцы, тепло его ладони.

— Агнес, я жив?

Она не будет плакать. Не сейчас. Луч света озарил палатку, когда Матильда тихонько скользнула внутрь, чтобы добавить еще лекарства в его капельницу.

— Ты жив и будешь жить еще долго, — сказала Агнес. — И ещё, Зик. У меня хорошие новости.

Он поднял брови. На его лице заострились скулы, которых она никогда раньше не видела.

— Мы возвращаемся в Ред-Крик. Чтобы спасти твоего брата и сестер, если получится.

— Неужели? — прошептал он. — Ты серьезно?

— Да.

Он в изнеможении закрыл опухшие глаза.

Она не хотела, чтобы он снова заснул, но ему нужно было отдохнуть. И капитан принес ей гигантский запас инсулина, самый большой, который она когда-либо видела. Зик будет в порядке еще очень долго.

Она прислушивалась к далеким голосам, доносившимся из долины внизу, к запаху дыма от костра и готовящегося ужина. В конце концов, мир ещё не рухнул.

Матильда подтолкнула ее к выходу из палатки.

— Расскажи им новости, Агнес.

Она поднялась в воздух и увидела капитана и остальных, которые пили из своих фляг и тихо переговаривались.

Выражение ее лица сказало им все, что им нужно было знать. Джаз заплакала от облегчения, а Макс сунул в рот зубочистку и принялся с удовольствием её жевать. Подмигивание Дэнни было таким же интимным, как поцелуй.

Капитан тоже удовлетворенно кивнул и снял темные очки.

— Мои выжившие боятся, Агнес.

Она взяла себя в руки.

— Я понимаю. Но в этом нет необходимости. Ред-Крик, возможно, самое безопасное место на земле.

Завитки шрамов вокруг его глаз напряглись.

— Мне нужно знать, что ты говоришь чистую правду. Ты дала много обещаний.

Она посмотрела в открытые глаза капитана. Ответственность и тревога придавали им оттенок отчаяния.

Триста человек. Триста жизней.

— Капитан, я всегда говорю правду.

— Ты не знаешь, через что прошли эти люди. Они потеряли семью из-за вируса. Потеряли дома. Они измучены, голодны, напуганы. Среди нас есть женщина, которая вот-вот родит ребенка. Им всем нужно во что-то верить, чтобы продолжать жить.

«Ребенок», — с удивлением подумала Агнес.

— В Ред-Крик стоит верить. — Она понизила голос. — За всем этим каким-то образом стоит Бог.

— Полагаю, теперь ты скажешь, что он действует лишь ему понятными путями? — сухо сказал капитан.

Она улыбнулась.

— Обычно он так и делает. Но на этот раз послание было ясным, как кристалл. Ред-Крик — это укрытие от бури.

Его глаза расширились, на лице появилось скептическое выражение. Он боялся надеяться. Но надежда была, и Агнес решила, что пока этого вполне достаточно. Чужак или правоверный, агностик или верующий, это человеческое состояние — быть изголодавшимся по вере, ищущим. Самая большая ложь, которую когда-либо говорил Пророк, заключалась в том, что совершенное послушание порождает совершенную веру. Потому что вера никогда не была совершенной. Было лишь несовершенное существование, а его не достигнешь через послушание. Иногда вера лучше всего обнаруживалась в мятеже.

— Это новый мир, капитан. Мы можем сделать Ред-Крик добрым местом, безопасным убежищем для всех, кто в нем нуждается. Мы можем построить город нашей мечты.

Он протянул руку, но Агнес не смогла ее пожать из-за раны.

Вместо этого она встала на цыпочки и поцеловала его в заросшую щетиной щеку.

— Да благословит Вас Господь за то, что вы пришли.

Он прикоснулся к тому месту, которое она поцеловала, на мгновение смутившись.

Снизу она слышала, как путешественники разговаривают, смеются, и их голоса подхватывает ветер.

— Мне пора возвращаться, — сказал капитан.

Когда он ушел, Агнес упала в объятия Дэнни, Макса и Джаз. Они прижались друг к другу, сплетаясь руками и ногами. Ее наполнила глубокая тишина, мирная и сильная. В ее душе сложился долгожданный кусочек головоломки, и после всей этой борьбы, всего этого времени, она была, наконец, — наконец-то! — полной.

Девушка, ставшая цельной, в свете своей несовершенной веры.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

— 56-

АГНЕС

В конце концов, каждый должен спросить:

чем я готов пожертвовать, чтобы сделать мир лучше?

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Агнес не была уверена, что ночь перед возвращением в Ред- Крик станет для нее последней на земле, но подозревала, что это так.

Матильда предупредила ее, чтобы она держалась подальше от пространства молитвы. Но ей придется воспользоваться им, чтобы попытаться спасти людей в бункере. Она не хотела умирать — не тогда, когда было так много, ради чего жить: новый город, который нужно построить, ее любовь к Дэнни, которую нужно исследовать, и Зик, который растет с каждым днем. Но если бы она могла обменять свою жизнь на семью? Она согласится на эту сделку в мгновение ока. В этом был какой-то элементарный смысл: дыхание за дыхание. Жизнь за жизнь. Песня за песню.

Но что ей делать с книгой, которую она написала на последних страницах дневника Бет? Она заполнила каждое пустое место своими мыслями о Боге, Петре, о своем опыте в пространстве молитвы. И не только ее мысли.

Некоторые, как она поняла по мурашкам на руках, были святыми.

Дэнни. Он сохранит ее письмо в безопасности. И если случится самое худшее, он будет знать, что с ним делать… как вернуть его в мир.

Пока Зик мирно спал в их палатке, Агнес пересекла палаточный лагерь.

Все триста ее людей разбили палатки на травянистом лугу на окраине Холдена. Путь из «Милосердия» был мучительно медленным: два дня пыльного путешествия на грузовиках и внедорожниках. Капитан был измотан до предела. Теперь он беспокоился, потому что еды становилось все меньше, а беременная Чужачка приближалась к сроку родов.

Агнес предупредила капитана, что в Ред-Крике не будет изобилия еды, но в домах верующих она найдется. К тому же, какая-то группа могла обыскать Уолмарт, заправочные станции, продуктовые магазины.

А когда они, наконец, устроятся, то смогут засеять поля семенами надежды. Ей снились тыквы, люцерна, кукуруза — даже фруктовые деревья. Через год или два земля может процветать.

Так много палаток, раскинутых под звездами. Так много спящих Чужаков. Гуляя, она любила отблески тлеющих костров, обрывки ночного смеха. Ее глаза наполнились слезами.

Ее народ.

Было бы очень трудно попрощаться.

Агнес зашуршала палаткой Дэнни. Когда он не ответил, она вошла сама.

— Агнес? — Он вслепую нащупал очки. — Что-то случилось?

Она села, скрестив ноги, рядом со спальным мешком, от которого приятно пахло парнем. Она хорошо знала его запах. Всякий раз, когда они вываливались из капитанского «Хаммера», стремясь размять ноги, они направлялись прямиком в укромное местечко — дерево, канаву, русло реки — и там начинались поцелуи. Прижимаясь и обнимаясь, крадучись, хотя Джаз подмигивала и хихикала, давая ей понять, что она знает.

Какая бы сила ни притягивала их, она только усиливалась, когда они шептали друг другу глупые секреты и заветные мечты. Особенно им нравилось спорить о существовании Бога — почти греховное развлечение.

«Если Бога нет, то кто же создал этот мир?»

«Ну, есть теория, которая называется «Теория Большого взрыва»…»

«Ты думаешь, что Бог не может сделать взрыв?»

«Я не говорю, что Бог не может, просто нет никаких доказательств, что это сделал Бог».

«А как насчет правильного и неправильного? Откуда это взялось?»

Какими бы жаркими ни были споры, они всегда заканчивались новыми поцелуями. И это было похоже на слияние, соединение, радость. Иногда казалось, что они делят одну великолепную кожу.

В палатке, Дэнни изо всех сил старался сесть. Она протянула ему очки — он действительно был слеп, как летучая мышь, — и он обхватил колени длинными руками.

— Что случилось, Агнес?

Она показала ему свою книгу.

— Я собиралась с мыслями. Но завтра я не знаю, что произойдет. Я хочу, чтобы ты держал эту рукопись в безопасности.

Дэнни пристально посмотрел на неё.

— Ты думаешь, что завтра умрешь.

Палатка колыхалась на ночном ветру.

— Матильда велела мне держаться подальше от пространства молитвы, — тихо сказала она. — Но я не могу.

— А почему нет, черт возьми?

— Ты же слышал Бет. Она думает, что я могу спасти свою семью. Как еще я могу это сделать, Дэнни?

Он бросил на нее вызывающий взгляд.

— Итак, твой план состоит в том, чтобы… что? Воскресить их?

— Они не мертвы. Просто заражены.

Он всплеснул руками.

— Это все равно что умереть, и ты это знаешь!

— Может быть, — спокойно ответила она. — Это мы еще посмотрим.

Он встал и начал сердито перебирать свои вещи.

Она держала книгу в здоровой руке. Матильда обещала, что, как только они устроятся, она вправит сломанные кости в правой руке, чтобы костяшки пальцев зажили должным образом. Но Агнес не знала, проживет ли она так долго.

— Что ты делаешь, Дэнни?

Трубки, провода, пузырьки с таблетками, иглы, резиновые пакеты, эти химически-синие пакеты со льдом. Он запихивал их в рюкзак, пока тот не стал выглядеть так, будто вот-вот лопнет.

Агнес ущипнула себя за переносицу.

— Дэнни. Скажи мне, что ты позаботишься об этой книге. Это очень важно. Пожалуйста.

Он повернулся к ней, его взгляд был жестким.

— Разве имеет значение, что я не верю, что ты можешь помочь своей семье? Что ты можешь убить себя напрасно?

— Нет, — честно ответила она.

Он раздраженно фыркнул.

— Конечно, я присмотрю за твоей книгой. Но ты не умрешь.

Она прищурилась.

— Ты ведь не станешь меня останавливать?

Он сухо рассмеялся.

— Как только ты решишь что-то сделать, никто не сможет тебя остановить.

— Тогда почему ты так уверен?..

— Агнес, — твердо сказал он. — У тебя есть твоя вера. А у меня — своя.

— Тебе все еще снятся кошмары, — сказала она с пониманием.

Его взгляд скользнул в сторону.

— И они всегда заканчиваются одинаково.

— Плохо? — спросила она, больше беспокоясь за него, чем за себя. Сострадание — забавная штука, мощное противоядие даже от смертельного страха.

Он опустил голову.

— Я никогда не бываю достаточно хорош. Никогда не бываю достаточно быстрым или умным.

Она тихо сказала:

— Твой кошмар… он может не иметь ко мне никакого отношения.

— Мы оба знаем, что это всегда было из-за тебя.

Его голос звучал так сокрушенно, что на мгновение она пожалела о времени, которое они провели, целуясь и любя. Но если она начнет сожалеть о чем-то столь чудесном, как это, она потеряет нить, которая все распутала. Когда дело касалось любви, не было никаких сожалений.

Агнес с дрожью протянула ему свою книгу… с другой стороны — дневник Бет. Это было все равно что отдать ему пустой холодильник для лекарств, когда она была пленницей Ред-Крика.

Он придвинулся ближе и обхватил ее лицо ладонями.

— Я люблю тебя. Я влюблен в тебя. Пожалуйста, скажи, что ты тоже меня любишь.

Она отстранилась. Она действительно любила его, но сказать ему сейчас, в эту, возможно, последнюю ночь на Земле… было ли это состраданием? Добротой?

Его лицо исказилось от печали и удивления. И, увидев это, она рассыпалась в прах. С самого начала их души узнали что-то друг в друге. Неправильно это или нет, но она не могла оттолкнуть его.

Она прижалась к нему, позволив его подбородку легко опуститься на ее голову.

— Прости, — сказала Агнес. — Конечно, я люблю тебя. Ты был так терпелив со мной на каждом шагу. Я никогда не думала, что мужчина может быть таким, как ты: внимательным, бескорыстным и добрым.

— Не настолько бескорыстным, — пробормотал он и обнял ее за талию.

Она поцеловала его, и это произошло снова: мощное слияние, которое потрясло каждый нерв в ее теле. Это было похоже на стояние посреди пространства молитвы… только на этот раз они сами гудели, вибрируя. Священные существа, двое, вместе.

Воздух разорвал пронзительный крик.

Агнес отпрыгнула от Дэнни, думая: «Красные твари. Что, если одна из них пробралась в лагерь, несмотря на колючую проволоку, которую натянул капитан?»

— Все в порядке, — успокоил Дэнни. — Мама сказала, что у Эмбер сегодня могут начаться схватки.

Роды. Все ее тело напряглось от полузабытого страха. Рождение означало кровь, боль и — слишком часто — смерть. Она представила себе зубастые камни кладбища семьи Кинг.

— Здоровые женщины теперь почти никогда не умирают при родах, — сказал Дэнни, прочитав выражение ее лица.

— Ты серьезно?

— Да.

Она выдохнула.

— Слава Богу.

— Слава науке. — Он печально усмехнулся. Затем его лицо снова стало серьезным. — Агнес. Я имел в виду то, что сказал. Я не позволю тебе умереть.

— Просто оставь книгу себе, — сказала она. — По-моему, кое-что из этого даже неплохо.

Он протянул руку и потрогал ленту в ее волосах.

— Мне не терпится обсудить это с тобой позже.

Покидая его палатку, Агнес испытывала муки сожаления о тех годах, которые она могла бы разделить с ним. Она вытерла глаза, потрясенная силой чувств. Она была глубоко благодарна Богу за то, что он дал ей возможность испытать этот новый вид любви до конца. Хотя, конечно, Дэнни сказал бы, что Бог никогда ничего им не давал. Он сказал бы, что они создали каждую унцию этого сами. В книге, которую она написала, Агнес пыталась объяснить, что, как это ни парадоксально, обе истории происхождения были одинаково правдивы. Истина — в глазах верующего.

Под звездами она остановилась, чтобы позволить своему духу петь, потому что даже в такой тяжёлый час рождался ребенок.

Ребенок, открывающий новую эру.

— 57-

АГНЕС

Ненависть к женщинам — это заразная болезнь.

Я видела, как она разрывает семьи, сердца, умы.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Агнес вышла из палатки еще до рассвета, пока остальная часть их разношерстного каравана беженцев спала. Она одолжила у капитана грузовик, но не стала подниматься на нем до самого холма. По причинам, которые она не могла объяснить, она хотела пройти последнюю милю пешком и преодолеть последний крутой холм до Ред-Крика и его железных ворот в одиночку.

Под рассветным небом воздух пах домом, соснами и мускусным лесным суглинком. После стольких лет в пустыне, вид такого количества вечнозеленых растений был сладким облегчением.

И все же Агнес чувствовала себя неуютно. Она нервничала из-за возвращения домой больше, чем ожидала. Воспоминания Ред-Крика преследовали ее, как призраки: отец хлестнул Бет по лицу; Пророк выстрелил из пистолета в зараженную собаку; лестница бункера, такая ужасающе темная.

Она никогда не имела значения здесь… женщины никогда не имели значения. Но теперь она вернулась не просто женщиной. Она вернулась Пророком, полным решимости спасти невинных от разрушительного действия вируса.

Если бы в бункере сливались в Гнёзда только взрослые люди, она оставила бы их на произвол судьбы. Каждый из них был причастен к чудовищу, в которое превратился Ред-Крик. Но дети… у них никогда не было даже шанса.

Агнес позаботится о том, чтобы близнецы и Сэм снова жили в лучшем мире, даже если это убьет ее.

Как было написано в Книге пророка Иезекииля: я удалю от них их каменное сердце и дам им сердце из плоти.

— Аминь. — Она запыхалась, приближаясь к вершине холма. — Аминь.

Она добралась до ворот, железных, ржавых, ненавистных. Она приложила руку к металлу, впитывая его холод. Сквозь железные прутья она увидела жутко пустынные улицы. Она стиснула зубы, собираясь с мыслями.

Тишину нарушил топот ног. Она обернулась и увидела оленя с красной шкурой, сияющего, как живой драгоценный камень. С удивлением, но не со страхом, она рассматривала его. Может быть, это олень, которого она видела в ту ночь, когда они с Зиком сбежали?

— Ты меня знаешь?

Алые глаза горели голодом. Олень ускорился, торопясь заразить ее, как того требовала его извращенная биология. Взяв себя в руки, она вызвала пространство молитвы.

Копыта оленя с визгом остановились.

Агнес рассматривала его изможденное тело. Петра сохранила животному жизнь, но оно так и не нашло своего Гнезда. Он блуждал по кругу.

Она шагнула к нему, вытянув вперед пылающие руки.

Испугавшись, он попятился назад.

— Мне жаль, что ты так и не нашел свое гнездышко, — сказала она, и это прозвучало убедительно.

Полосатая шея животного вытянулась.

— Ты же знаешь, что я — лекарство. Я узнала это во время испытания Богом.

Но олень не хотел, чтобы его лечили. Он цеплялся за свою красную жизнь, такую холодную и твердую. Он поднял голову, фыркнул и бросился в лес.

Агнес неохотно отключилась. Она любила тепло и связь пространства молитвы. Она будет скучать по нему, если умрет. Она мало что знала о загробной жизни, но полагала, что нельзя взять с собой свои дары, так же как нельзя забрать любовь.

По ее затылку пробежали мурашки.

— Агнес.

По другую сторону ворот стояла Бет.

На ней было светло-голубое платье, волосы аккуратно заплетены в косу. Она выглядела худой, измученной и еще более красивой, чем когда-либо.

Агнес хотела подбежать к ней, но ноги налились свинцом. Она чувствовала себя виноватой за те секреты, которые хранила, за то, что ее окончательно бросили. Какой была жизнь Бет после этого? Какие ужасы пережила она одна?

— Агнес? — голос Бет был тихим и неуверенным, как у ребенка.

Агнес побежала. Она проковыляла через сломанные ворота, протягивая руку к сестре — человеку, который знал ее лучше всех на свете. Они обняли друг друга, дрожа, трясясь и бормоча.

Она верила, что ее сестра мертва — она горевала о ней — и поэтому было чудесно обнимать ее сейчас — чудесно, как воскрешение.

Но кто кого воскресил?

Если бы не голосовая почта Бет, она бы никогда не вернулась в Ред-Крик. Если бы не Бет, она могла бы потерять Иезекииля.

— Я получила твое сообщение, — прошептала Агнес ей на ухо. — Спасибо.

— Получила? Ты правда получила? — Голос Бет звучал изумленно.

— Это спасло меня, Бет. Ты спасла меня.

Бет закрыла свой тонкий носик обеими руками, прижалась головой к шее Агнес и зарыдала. Агнес страдала, потому что сестра нуждалась в ней, тосковала по ней… но никогда по-настоящему не ожидала ее возвращения. И все же каким-то образом они обе выбрались из туннеля на свет. Они были дочерьми Ред-Крика, но также и дочерьми Сары Шайнер — девушки, которая набралась смелости бежать к свободе. И они были дочерьми Евы, распахнувшими Врата Эдема и шагнувшими в незнакомый новый мир.

Слова песни «О благодать» сонно проносились в ее голове.

«Когда-то я был потерян, но теперь я нашелся…»

— Кошмар почти закончился, — пообещала она Бет. — Мы почти в самом конце.

Она долго обнимала сестру, вдыхая запах ее чистых волос, чувствуя ее теплую щеку, пушистую, как у ребенка.

В объятиях сестры Агнес вернулась домой.

— 58-

БЕТ

Прощение — это недооцененная, часто игнорируемая сила.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Находясь в безопасности в объятиях сестры, Бет не смогла бы вырваться, даже если бы захотела. От Агнес пахло пылью, потом и выхлопными газами. И все же обнимать ее было все равно что погружаться в сон. Тепло сестры и ее глаза были такими же, как всегда.

Агнес отстранилась первой. Как изголодавшийся по комфорту ребенок, Бет жаждала, чтобы ее снова обняли. Ей хотелось протянуть руку и погладить атласную ленту, вплетенную в волосы Агнес. Ей хотелось поцеловать ее, поблагодарить за благословение, которое она ей дала.

— Пророк здесь, — сказала Агнес, заставив ее замолчать. — Я чувствую его. — Ее глаза с пугающей быстротой метнулись к лицу Бет. — Почему он не в бункере?

— Я нашла его на дороге. — Бет съежилась под безжалостным взглядом сестры. Она ошиблась насчет глаз. Они не были такими же.

— Я сбила его грузовиком мистера Кинга, — объяснила она. — Мы держим его в церкви. Кори говорит, что он не представляет угрозы. Во всяком случае, теперь.

Взгляд Агнессы был прикован к церковному шпилю.

— Отведи меня к нему.

— А ты не думаешь… может быть, лучше к бункеру? Агнес, ты можешь спасти детей?

— Да. Но сначала я должна увидеть Пророка, — сказала она. — Он должен ответить за свои преступления.

Бет удивилась свирепой незнакомке-сестре, которая сейчас стояла перед ней. Где она нашла эту уверенность, эту решительность?

Туча закрыла солнце, и мрачное предчувствие поселилось в ее сердце.

Она стиснула зубы, решив быть рядом с Агнес, что бы ни случилось дальше.

Кори сидел в дальней части церкви, его ноги непочтительно лежали на скамье. Всю неделю он играл в сторожевого пса и тюремного сторожа. Он не смел выпускать коварного Пророка из поля зрения, разве что запирая его в кабинете на ночь.

Когда Бет вошла в церковь вместе с Агнес, Кори сделал судорожный вдох.

— Твою ж мать! — Он вскочил на ноги, но тут же попятился. — Я имею в виду, святые угодники, Агнес. Мы так долго тебя ждали!

Сапоги Агнес со щелчком остановились.

— Кори Джеймсон. Я никогда не думала, что это будешь ты. Спасибо, что помог моей сестре. Где Роллинз?

Он ткнул большим пальцем.

— Я починил старое кресло-качалку, поставил на нее колеса. Она за кафедрой.

— Он что-нибудь сказал?

Кори ошеломленно покачал головой.

— Он не произнес ни слова с тех пор, как оказался здесь. Весь день он просто… пялится.

— Хорошо. — Агнес кивнула, как будто это что-то значило.

Кори и Бет обменялись взглядами.

Неужели ее сестра сошла с ума в пустыне?

По дороге в церковь она заявила, что с Иезекиилем все в порядке, и что она привела с собой группу Чужаков. Но Бет вообще никого не видела. Только Агнес, идущую впереди.

Бет погасила свои сомнения, словно они были дурно пахнущим пламенем. Она верила в сестру. Она должна была верить. И вообще, сговор с Богом должен был изменить человека.

«Моя сестра — пророк». Она с трудом могла в это поверить.

Агнес направилась к главному алтарю церкви. Бет и Кори последовали за ней. Все трое стояли под висящим бронзовым крестом, глядя сверху вниз на убийцу в его импровизированном инвалидном кресле.

Роллинс не обратил на них внимания. Даже не пошевелился.

Медленно и осторожно Агнес начала разматывать бинты, которыми была перевязана ее рука.

— Ты помнишь меня?

Он бросил на нее быстрый взгляд. Отвел глаза.

Плечи Бет напряглись, вспомнив, как бесило ее то, что он не узнал ее на дороге. Она не хотела видеть эту новую Агнес в ярости.

— Все в порядке. — Агнес опустилась на колени рядом с ним, достаточно близко, чтобы коснуться жестких волос на его предплечье. Бет почувствовала, как Кори напрягся. — Меня зовут Агнес, Джейкоб. Моя сестра говорит, что сбила тебя машиной. — Ее тон оставался мягким, почти ласковым. — Что ты делал на дороге, пока твои люди оставались в ловушке?

— Мои жены зовут меня Иаков, — ответил Пророк хриплым от негодования голосом. — Можешь звать меня пророк Роллинз. Теперь я тебя вспомнил. Ты — та девушка, которая сбежала от Вознесения.

— Она бежала ото лжи, — выплюнула Бет. — Она бежала от верной смерти, несчастный ты…

Агнес подняла руку, на костяшках которой виднелась темно-фиолетовая полоса синяков.

Бет глубоко вздохнула, и Кори положил руку ей на плечо, прошептав:

— Погоди.

Агнес взяла руку Пророка в свою распухшую ладонь.

— Я так рада, что ты меня помнишь. У нас много общего.

В сердце Бет вспыхнул гнев. Как смеет ее сестра сравнивать себя с этим чудовищем?

— Бог открыл нам обоим свое присутствие. Для меня божественность проявляется в звуках, которые слышу только я. Самые нежные, самые любящие песни.

— Ты лжешь, — неуверенно сказал Роллинс. — Я могу исцеляться одним прикосновением. Я изгоняю демонов из тела. Я получал прямые послания от Самого Господа…

— Нет. — Агнес покачала головой. — Больше никакой лжи. Я верю, что когда-то у тебя была какая-то сила. Но Бог никогда не говорил с тобой. Он не мог этого сделать, потому что ты провалил испытание.

Глаза Пророка расширились.

— Какое испытание? О чем ты говоришь? — Он умоляюще посмотрел на Кори, единственного мужчину в комнате. — Убери от меня эту сумасшедшую!

Роллинс попытался вырвать свою руку из руки Агнес, но она не ослабила хватку. С таким же успехом Пророк мог попасть в железный капкан.

«Хорошо, — подумала Бет. — Не дай ему сорваться с крючка».

— Джейкоб, я понимаю. Для меня это испытание было ужасным. Я чуть не провалила его. — Агнес погладила ленту здоровой рукой, словно это успокаивало ее. — Но когда ты потерял свою силу, ты выместил свое разочарование на своем народе? Когда ты отправил их в бункер, ты пытался отомстить Богу?

В ее голосе не было злости, только печаль.

— Нет. — Его голос был хриплым. — Я пытался привлечь его внимание. Я подумал, если бы он увидел, насколько многим я готов пожертвовать…

Кори со свистом втянул воздух сквозь зубы.

— Бог отвергает всесожжения, — мягко сказала Агнес. — Ты же знаешь.

Его глаза, полные благоговения и ужаса, были прикованы к ее лицу. Она крепко держала его за руку и, казалось, собиралась с мыслями. Наблюдая за ней, Бет почувствовала укол настоящего страха.

— Роллинз. — В отчаянии взорвался Кори. — Куда ушел мой отец, когда покинул бункер? Ты собирался встретиться с ним? Ты не знаешь, где он?

— Мэттью? — Пророк моргнул, глядя на Кори. — Он умыл руки и покинул это место. Сказал, что все это было ошибкой. Я был червем, сказал он, я жил в грязи и утащил его за собой. Я не знаю, куда он пошел.

— Но тогда… — Бет наблюдала, как Кори борется с этой новой информацией. — Он хоть пытался спасти моих матерей, моих братьев?

Равнодушный взгляд.

— Он ушел. Это все, что я знаю.

— Нет. — В голосе Кори звучала паника. — Это не может быть все.

Бет коснулась его руки.

— Возможно, мы никогда не узнаем, что было у него на сердце. Ты совсем не похож на него. Вот что важно.

Он обнял ее, прижимая к себе. Агнес тактично отвела глаза.

— Я немного поспал в лесу, — мечтательно продолжал Пророк. — А потом, однажды ночью, я решил уйти. Искать новое счастье. Посмотреть мир.

Бет захотелось пнуть его за тоску в голосе. Пророк мог уйти, когда ему вздумается. Он и его дед — они изобрели смертоносные законы Ред-Крика. Что давало этим людям право считать, что они, как никто другой, заслуживают второго шанса?

Мечтательный взгляд испарился.

— Но что ты здесь делаешь, девочка? Почему ты вернулась?

Агнес сжала его руку, хотя ей, должно быть, было больно.

— Я пришла простить тебя. — Она испуганно понизила голос. — Джейкоб, ты прощен.

Пророк воспринял эти слова как удар. Его бело-рыбья кожа стала мертвенно-бледной.

Бет вытаращила глаза.

— Ты не можешь этого сделать, Агнес! Ты не можешь простить то, что он сделал!

— Я никогда не смогу простить этого преступления. — Она повернулась к Бет, ее глаза блестели, как расплавленный металл. — Но я могу простить этого человека. И я прощаю.

Пока она говорила, воздух в церкви изменился. Свет, льющийся через открытую дверь, незаметно смягчился, и атмосфера стала туманной. Впервые в жизни Бет увидела красоту в церкви. Увидела, как свет мерцает в сложном контрасте с тенями, перемещаясь и танцуя по твердой древесине, как листья на лесной подстилке.

Рука Кори, обхватившая ее за талию, напряглась.

Пророк рыдал над своей рукой, все еще переплетенной с рукой Агнес.

А затем в церковь вошел незнакомец.

Чужак, держащий за руку Иезекииля.

— 59-

АГНЕС

Любовь, прежде всего, бросает вызов любящим.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

— Агнес. — Дэнни взвалил на плечо свой невероятно тяжелый рюкзак. — Как ты могла уйти, не попрощавшись? И кто это, черт возьми?

Зик тоже впился в нее взглядом, пока Бенни карабкался по его спине, как по дереву. Затем он заметил Пророка.

— О нет, — простонал Зик. — О нет, О нет!

Агнес поспешила к нему, на бегу снова обернув руку бинтами.

Прижав голову Зика к своему плечу, она сердито посмотрела на Дэнни.

— Как ты мог?

Дэнни стоял на своем.

— Извини, но мы идем с тобой.

Хотя Агнес все еще собиралась встретить конец в одиночестве, она была благодарна судьбе за то, что в последний раз увидела их лица. Ощущение ее смерти обвилось вокруг горла, как гнетущая рука. Даже с Бет и Кори она чувствовала себя одинокой.

Она посмотрела на дверь, и Дэнни заметил ее полный надежды, нерешительный взгляд.

— Макс и Джаз помогают капитану, — мягко сказал он.

— А Матильда?

— Моя мать с Эмбер и ее ребенком. — Он сглотнул, и она увидела повторяющийся кошмар в его глазах, как луна отражается в воде. — Так что, как видишь, остались только мы.

— Но я пришел, — сказал Зик. — Макс велел мне остаться, но я хотел быть с тобой.

— Иезекииль, — прошептала Бет, нерешительно шагнув к нему.

Зик протянул руки вверх, и она подняла его, словно он был еще маленьким, уткнувшись носом в его нос.

— Ты можешь пойти со мной к двери бункера, но не дальше, — сказала Агнес Дэнни.

Отвергнутый Пророк плакал, всхлипывая. Невозможно было понять, насколько сильно он сожалел о сделанном выборе и насколько сожалел о результате. Но сейчас этот человек ничего для нее не значил. Он был всего лишь пятном на деревянном полу.

Из-за спины Агнес послышался быстрый шепот:

— Бет, я должен остаться. Может, мне остаться? Чтобы убедиться, что Пророк не…

— Да. — В голосе сестры звучало облегчение. — Кто-то же должен.

— Я хотел увидеть чудо, — пробормотал Кори.

— Я знаю, — сладко сказала Бет. — Я тебе все расскажу.

— Будь осторожна.

«Кори действительно любит ее», — удивилась Агнес.

Дэнни шагнул вперед.

— Меня зовут Дэнни. Ты, должно быть, Бет, и…?

Кори протянул ему руку.

— Кори Джеймсон. Добро пожаловать в Ред-Крик, Дэнни.

Агнес почувствовала, что сестра ищет ее взглядом. Но она избегала его. Сейчас у нее не хватит духу объяснять свои отношения с Дэнни.

Ее правая рука пульсировала, а внутри бушевала буря.

«Тебе лучше поторопиться».

Она расправила плечи и выпрямила спину.

— Пора идти.

Они шли через луга и поля, мимо озера, к траве, где был зарыт бункер. Это была страна детства Агнес, царство широкого белого неба и усеянных пчелами полян. Надежда засела в ее груди, как семя.

— Дэнни. — Она остановилась на заросшем сорняками холме. Солнце играло на его волосах, и она подумала, что он никогда не выглядел таким красивым. — Мне нужно, чтобы вы с Зиком подождали здесь.

Его глаза потемнели.

— Мы подождем, — ответил за него Зик. — Мы подождем близнецов и Сэма.

Бенни спрыгнул с его плеч. Он игриво катался по золотисто-желтой траве.

— Скоро увидимся, — сказал Дэнни.

Агнес открыла было рот, чтобы поправить его, но решила промолчать.

Она сосредоточилась на закопанном в землю люке.

— Бет, тебе тоже лучше подождать.

Девушка ответила не сразу. Агнес оторвала взгляд от манящей бездны, и вид лица сестры, залитого слезами, потряс ее.

— Я думала, ты мне доверяешь, — пробормотала Бет.

Дэнни оттащил Зика на небольшое расстояние, давая им возможность побыть наедине. Бенни вприпрыжку следовал за своим мальчиком, следя глазами за бабочкой-капустницей.

— Я только хочу…

— Защитить меня, я знаю, — усмехнулась она. — Агнес, как ты можешь снова закрываться от меня?

Агнес закатила глаза к небу. Никто и вполовину не сводил ее с ума так, как сестра.

— Это слишком опасно, Бет. Любой, кто спустится в бункер, не вернется.

Зеленые глаза сузились.

— Откуда ты это знаешь?

Агнес пожала плечами.

— Я в это верю. Я подозреваю это.

— Ладно. — Она скрестила руки на груди руками. — Но я все равно пойду с тобой.

«Невыносимая».

Агнес уперла руки в бока.

— Ты хочешь умереть? Вот так?

Бет раздраженно улыбнулась.

— Я не собираюсь умирать.

— Откуда ты знаешь? — потребовала она ответа.

Бет поджала губы, и Агнес вспомнила свою сестру упрямым, озорным ребенком.

— Я не могу умереть там, внизу, потому что ничего не видела Извне. У меня нет татуировки, я никогда не летала на самолете, и я не знаю, что там можно посмотреть. Нет, сегодня я не умру. — Она решительно покачала головой. — Не получится.

Первым побуждением Агнес было поспорить, но что-то в тоне сестры — какой бы раздражающей она ни была — заставило ее остановиться. В конце концов, она знала свою судьбу. Неужели это так безумно — думать, что Бет может знать свою?

— Агнес. Твои ладони.

Она посмотрела вниз. Хотя она и не входила сознательно в пространство молитвы, ее руки ярко светились, обнажая каждую связку и вену.

«У меня не так много времени».

Она протянула сестре здоровую руку с вытянутым мизинцем. На лице сестры отразилось облегчение.

— Больше никаких секретов, — сказала Бет.

— Больше никаких секретов, — пообещала Агнес.

— Бет. — Вдруг стало трудно дышать. Она была такой горячей. Как в лихорадке. — Послушай. Когда я скажу тебе закрыть глаза, ты это сделаешь. Пообещай мне.

Бет кивнула, широко раскрыв глаза.

Руки Агнес вспыхнули ярче. Она засунула их в карманы. Дэнни и Зик стояли неподвижно, наблюдая за ними.

Зик поднял руку, словно прощаясь.

«Я не увижу, как он вырастет, — запаниковала Агнес. — Я никогда не узнаю, каким человеком он станет».

Но в глубине души она знала, что с ним все будет в порядке. У него будет Бет и его семья Чужаков.

Агнес и Бет подошли к краю бункера, повернули скрипучую рукоятку и распахнули железный люк. Лестница уходила вниз, исчезая в жутких тенях.

Агнес бросила последний взгляд на небо. Оно было утренне-голубым, с лавандовой позолотой по краям. Она видела точно такой же оттенок тысячи раз по утрам. Но этот будет последним.

Спускаясь по лестнице с Бет за спиной, она была ужасно рада, что ей не пришлось идти в душную темноту одной.

— 60-

АГНЕС

Хотела бы я сказать тебе, что перед концом я не боялась.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Гнездо, как малиновый лес, заполнило бункер. Над головой качалась на шнуре одинокая лампочка. Агнес учуяла гнилую еду, человеческие экскременты и само Гнездо, пахнувшее, как немытые волосы. Инстинктивно она огляделась в поисках детей. Бет впилась ногтями в руку Агнес.

— Что это? Почему они так сливаются воедино?

Агнес вспомнила теории своих друзей-Чужаков, которые они шептали у ночных костров. Джаз считала, что человечество нарушило естественный мир, подтолкнуло его к вымиранию. Дэнни верил, что вирус — это биологическая аберрация, которую наука скоро возьмет под контроль. Макс просто сказал: «Иногда случается всякое дерьмо».

Возможно, мир никогда не узнает правды. Непонимание путей Божьих было тем местом, где рождался страх… и неверные толкования, как преднамеренные, так и нет.

Но там же начиналась и красота. Жгучая человеческая потребность в вере.

Она вытерла пот со лба.

— Никто не знает, почему они гнездятся вместе. Бет, когда все это, наконец, закончится, тебе придется разобраться в этом по-своему. Так будет со всеми.

Агнес потерла виски. Она чувствовала, как громоподобный голос Бога нарастает, готовясь заговорить в этой комнате, полной красных конечностей и твердых, как драгоценные камни, шкур.

— Я никогда не рассказывала тебе о Саре Шайнер, — настойчиво повторила Агнес. — Но в нашей истории что-то есть. Нечто важное…

Глаза Бет заблестели.

— Я все знаю о Саре. Я нашла ее имя в Книге Рождений. Мне было интересно, что случилось с ней после того, как она сбежала.

Агнес втянула в себя зловонный воздух.

— У нее была правнучка. Я нашла ее…

В Гнезде, которое уничтожил отряд «Гори».

В ее сознании эта маленькая девочка олицетворяла всю боль, которую причинил вирус. Что бы ни случилось сегодня, у Петры были рваные раны, которые, возможно, никогда полностью не заживут. Но она хотела, чтобы Бет знала: одна женщина в их семье преуспела в том, чтобы устроить свою жизнь Извне.

Жар пространства молитвы пронесся по телу Агнес, как сухой ветер. Она согнулась пополам и застонала.

— Агнес? Что случилось?

Пепел к пеплу, прах к праху.

— Давай найдем детей. — У нее тошнотворно закружилась голова. — Я хочу попрощаться.