Alleine zu Zweit

Глава 25. A snake around my neck.

Нельзя никого пускать к себе в душу.

Изнутри только проще причинить боль.

Уж лучше искать утешение в самой себе.

С отчаянием тоже можно жить, когда ты один.

Когда нет надежды.

Почему-то всегда, когда не надо, время летит неумолимо быстро, словно гончая, борющаяся за первенство в международном соревновании. Уже прошло полтора дня из тех двух, что дал ей Морозов в качестве «отсрочки», а Аня до сих пор не знала, что делать. Мысли путались, наскакивая друг на друга, и одна казалась глупее другой. Ситуация была настолько безвыходной, что девушка с каждым часом все больше укоряла себя за то, что вообще ввязалась во все это.

Аня сейчас чувствовала свое одиночество как никогда остро. Оно, словно голодный пес, набрасывалось снова и снова, причиняя все больше и больше ран, практически не оставляя живого места. Девушка погибала в собственной крови и слезах, и у нее даже не оставалось сил, чтобы позвать на помощь. А озлобленное животное неумолимо продолжало лишать жизни.

Помимо Леши Аню избегала теперь еще и Света, которая, очевидно, стыдилась собственного поведения и никак не могла собраться с духом, чтобы объясниться с подругой. Хотя это в любом случае ничего бы не поменяло — какая разница, почему ей вдруг приспичило целоваться с чертовым ублюдком? Крайней в этой истории все равно выходила Аня, и девушке опять предстояло отвечать за свои ошибки и за ошибки других.

На самом деле, девушка догадывалась, почему Света впервые за несколько лет отношений решилась посмотреть на кого-то другого. И дело вовсе не в плещущей через край харизме Морозова, и не в его привлекательной внешности, и уж точно не в его умении владеть словом. Аня видела, как изменился Леша после несчастного случая с Игорем. С каждым днем он становился все более нервным, раздражительным, с ним стало невозможно общаться. Естественно, в первую очередь доставалось Свете, которая пыталась, как и любая другая нормальная девушка, помочь ему, хотя вряд ли это было возможно. Но она по крайней мере старалась все время быть рядом, чтобы парень не чувствовал себя одиноким. Но Леше, казалось, никто был не нужен. Он так однажды и ответил Свете, хотя блондинка всего лишь позвала его на обед. Девушка, еле сдерживая слезы, пообещала больше его не беспокоить. Их отношения рушились на глазах у Ани, и она не могла не чувствовать своей вины в этом. Все чаще брюнетку посещали мысли: «Что, если бы она не сохранила секрет Игоря в тайне?» Или если бы он исполнил свое обещание и сам все рассказал? Но, к сожалению, сделанного не воротишь, а потому девушке оставалось лишь разгребать последствия содеянного в прошлом. Именно поэтому она не могла позволить отношениям друзей разрушиться до конца, ведь, Аня была уверена, этот чертов поцелуй послужил бы конечной точкой. А посему все опять возвращалось к вечному вопросу: что делать? Сегодня вечером нужно было дать ответ, и девушка, как могла, старалась оттянуть этот момент. Единственным плюсом (если относиться совсем уж оптимистически) во всей этой ситуации было то, что Морозов на эти два дня будто забыл про Аню. По крайней мере, он не выказывал никаких признаков интереса к ее персоне, не старался задеть, не издевался и тому подобное, чего он не упускал сделать в обычные дни. Поначалу у девушки даже затеплилась надежда, что, может, он забыл о споре; но глупые мечты растворились утром, когда, стоя у стола с напитками, Аня услышала тихий шепот прямо у себя над ухом: «Надеюсь, ты помнишь про сегодняшний вечер, детка». Естественно, ни о каком завтраке после такого любезного напоминания не могло идти и речи. И вот уже прошло полдня, а у девушки из по-настоящему дельных идей было только лечь спать и не просыпаться примерно неделю.

— Может, для приличия напишешь хотя бы тему? — поинтересовался Дима, любуясь девственной чистотой ее тетради.

— Может, — пожала плечами Аня, утыкаясь глазами в спину соседа спереди. Она не хотела садиться с Димой, честно не хотела. Девушка знала, чем обычно заканчиваются уроки, которые они проводят за одной партой. А еще она боялась ему все рассказать, и это, пожалуй, было главным сдерживающим фактором. Она так устала от всех тех проблем, что скопом навалились на нее, что была бы только рада живой душе, готовой ее выслушать; тем более, Дима был сейчас единственной возможной кандидатурой. Но, только открыв рот, Аня сразу же прикусывала себе язык. Что она скажет? «Знаешь, мне нужно переспать с Морозовым, потому что он целовал мою подругу?» Это звучало еще бредовее, когда она об этом думала, а потому девушка предпочитала молчать. На самом деле, Аня была в обиде на Диму. За то, что он не уберег ее от ошибки, как делал всегда; за то, что не вмешался в ее жизнь сейчас, когда она была готова впустить его; за его деланное безразличие и скрытое осуждение.

— Аня, что с тобой происходит? — спокойно, но со стальными нотками в голосе спросил парень.

— А разве что-то происходит?

— Ты перестала общаться со Светой и Лешей, избегаешь меня, ничего не ешь. Если этого недостаточно для того, чтобы полагать, что что-то случилось… Кто-то опять приходил за тобой? Из них? — Аня отрицательно помотала головой. — А что тогда? Черт подери, Вольф, отвечай на мой вопрос.

— Хочешь, чтобы я ответила? Окей. Я не общаюсь со Светой и Лешей, потому что они винят меня в том, что случилось. И ты меня винишь. Но если они говорят об этом практически открыто, то ты, как всегда, осуждаешь меня молча. Как будто я ничего не понимаю!

— Что за глупости? — Дима потер виски костяшками пальцев. — Никто тебя не винит.

— О, перестань врать хоть сейчас, — нервно усмехнулась Аня. — Я не слепая.

— Ладно, за Лешу я не ручаюсь. Но я тебя ни в чем не виню… теперь.

— Теперь?

— Сначала я тоже считал, что тебе следовало хоть кому-то сказать. Это не та тайна, которую нужно хранить. Но потом… Короче, я понимаю. Понимаю, зачем ты все это сделала. И не считаю тебя виноватой.

— Ну спасибо, — фыркнула Аня. — Если уж я реабилитировалась в твоих глазах, то все в порядке.

— Пожалуйста, — ухмыльнулся парень. — Что еще?

— О чем ты?

— Я же вижу, случилось еще что-то. Бесполезно отпираться, Вольф. Просто скажи.

— Я… — Аня забегала глазами по парте, ища, за что бы зацепиться. Не найдя ничего примечательного, брюнетка нашла в себе силы поднять голову и посмотреть прямо на Диму. — Слушай, а мы вообще кто?

— Твое красноречие меня, конечно, поражает, но…

— Перестань. Ты все понял. Что между нами происходит?

— Сама скажи.

— Я не знаю! Потому что я окончательно решила бросить попытки разобраться в этом. Я хочу, чтобы ты сказал.

— В этом вся проблема, Вольф. Ты постоянно пытаешься переложить всю ответственность за наши отношения на меня. Так не годится. Постарайся хоть иногда принимать участие.

— Мы ведь не пара, так? Я имею в виду… не как Леша со Светой. И у нас нет обязательств друг перед другом, — Аня нервно сглотнула и сцепила пальцы в замок. — Короче, я хочу сказать, если ты вдруг захочешь с кем-то… кроме меня… Я не против.

— Отлично. Знаешь, если бы я вдруг захотел с кем-то кроме тебя, я бы не спрашивал твоего разрешения, — фыркнул Дима. — Я полагаю, ты от меня того же ждешь? Ладно, вот тебе мое официальное согласие: можешь трахаться, с кем хочешь. Меня это не касается, — тон парня внезапно похолодел до температур Сибири.

— Чудесно, — отрезала Аня. Ее до слез поразила реакция парня на ее вполне безобидный вопрос. Что ж, раз ему все равно, тогда она знает, что делать.

— Чудесней некуда, — в тон ей ответил Дима. До конца дня они больше не сказали друг другу ни слова.

***

Было всего около шести, а солнечный свет уже давно оставил верхушки деревьев в непроглядной тьме. Лес таинственно шумел в темноте, из чащи раздавались дикие крики и завывания. Фонари почему-то были выключены, хотя обычно в это время на них ложилась основная нагрузка. Единственным источником света на крыльце была сигарета, загораясь красным огоньком, как только Аня подносила ее ко рту. Девушка стояла в одном свитере, хотя на улице был разгар зимы, но ей было все равно. Пальцы уже посинели от холода, а нос превратился в ледышку, но брюнетка упорно не двигалась с места, желая выкурить до конца последнюю сигарету из пачки, которую ей дал Морозов. Надо поехать в город, думала девушка. Ей было необходимо хоть ненадолго вырваться из этих четырех стен, тем более, у нее внезапно сломалась расческа и закончилась зубная паста. Аня не сомневалась, что в этот раз ей придется ехать одной. Последний человек, который мог ее терпеть, открыто признался, что не прочь делить девушку с кем-то еще; но Дима и не догадывался, как скоро Аня исполнит его волю. Судный час был все ближе, и девушка уже перестала бояться того, что будет. Она знала, что ей придется сделать, и, парадоксально, но к этому выбору ее подтолкнул человек, которого она… А, впрочем, показалось.

Аня выдохнула последнее облако дыма и, бросив сигарету в снег, примяла ее ногой. На негнущихся от холода и нежелания куда-то идти ногах девушка вошла в теплый холл пансиона, который стал ее домом на этот год. Забравшись на красный диван в углу, брюнетка подумала, что не так уж и плохо, что она оказалась здесь. Вообще, думала Аня, ей просто повезло, что после смерти родителей она осталась с братом, а не попала в приют или — того хуже! — на воспитание к своей двоюродной тетке Марии Львовне. Эта женщина приходилась Ане родственницей чисто номинально — она была вдовой покойного дяди девушки, Альберта, который, в свою очередь, был двоюродным братом ее отца. Дядю Аня любила: он, несмотря на свои года, шел в ногу со временем и был очень отзывчивым и добродушным человеком. Каждый раз, приезжая в гости к племянникам, Альберт с Ники запирались в комнате и рубились в очередные гонки или же смотрели спортивный канал, сообщая о результатах матчей всей семье посредством громогласных восклицаний. В Ане дядя просто души не чаял; Альберт, как он сам однажды признался, считал девочку практически своей дочерью, которой у него никогда не было — молодая жена погибла раньше, чем они сумели зачать ребенка. Долгое время дядя был один, нося траур по погибшей супруге, а потом внезапно привез в дом к Вольфам новую невесту — Марию Львовну Сорокину, его бывшую однокурсницу, с которой они в годы учебы ненавидели друг друга, а тут, повстречавшись случайно на улице, поняли, что это судьба свела их вместе. И на этот раз судьба, кажется, решила сыграть злую шутку — «невеста» была дамочкой хоть куда. Строгого воспитания, бездушная, она считала, что из детей не выйдет ничего путного, если не пороть их, а потому все время науськивала Аниных родителей применить насилие. Павел и Мэри постоянно отшучивались, не желая потакать бездушной тетке, но в то же время пытаясь не обидеть Альберта, который в своей жене видел ангела во плоти. Эта роковая ошибка и довела его до могилы.

После смерти мужа Мария Львовна больше не появлялась у Вольфов, очевидно, поняв, что там ей не рады. Но как только случилась катастрофа и родители Ани и Ники отправились в лучший мир, тетка появилась тут как тут, пытаясь отстоять свое право на воспитание Ани. Тут брату пришлось попотеть, чтобы добиться у органов опеки и попечительства разрешения самому воспитывать несовершеннолетнюю Аню. На тот момент ему уже было восемнадцать, и Ники имел стабильный источник дохода, но тетка все не унималась. Она считала, что малолетний пацан не сможет должным образом воспитать «будущую леди», так как сам еще нуждается в твердой руке. Затем началась долгая судебная тяжба, в конце которой победа была за Ники, а Мария Львовна вернулась в свой город ни с чем.

— Э-эм… Аня, привет! — услышала девушка тихий голос, отвлекший ее от внезапно нахлынувших воспоминаний. Аня оторвала взгляд от пола. Перед ней стоял Петя Синицын, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Да виделись, вроде, — улыбнулась девушка. — Что-нибудь случилось?

— Да… Нет… Я просто хотел… Я задолжал Шварцу кучу домашних, а завтра еще история, и я…

— Тебе дать списать? — Аня решила помочь однокласснику собраться с мыслями, хотя его смущение ее очень забавляло.

— Да! Если можно…

— Конечно, без проблем. Только давай чуть попозже, ладно? Я сама занесу тебе тетрадь. Ты же в пятнадцатой комнате?

— Спасибо! — счастливо воскликнул Петя и едва не подпрыгнул на месте. — Спасибо! — воскликнул он еще раз, убегая. Аня усмехнулась ему вслед.

Но развлекаться было некогда. Огромные напольные часы в холле сообщили, что уже половина седьмого. Все должны быть на ужине, кроме него. Морозов будет ее ждать, она знала, а потому медленно поднялась с дивана и, засунув руки в карманы джинсов, медленно побрела на второй этаж, спотыкаясь о каждую ступеньку. «Я делаю это для друзей», — уверяла себя девушка, но с каждым шагом ее уверенность все быстрее приближалась к нулю.

Остановившись перед дверью их спальни, Аня, не теряя времени, постучала. Кирилл открыл через полминуты. Сверху вниз оглядев девушку, он довольно ухмыльнулся и вышел из проема, открывая Ане путь.

— Я знал, что ты придешь, — сказал Морозов, когда девушка прошла в спальню и остановилась где-то посередине комнаты.

— У меня не было выбора, — ответила Аня. Перешагнув порог, девушка поняла, что собственноручно отрезала себе путь назад.

— Выбор всегда есть, Вольф. Ты свой сделала, — жестко заметил блондин, закрывая дверь на ключ. — Впрочем, я не сомневался, что ты именно так и поступишь. В глубине души ты такая же, как и остальные, хоть и строишь из себя непонятно кого, — Морозов подошел к девушке со спины и положил руки ей на плечи, склоняясь к шее. — Но ты молодец — ни истерик, ни безумных криков «я не такая», ни стенаний по поводу того, какая я сволочь, — прошептал он ей на ухо. — За это я готов пойти тебе навстречу.

— Неужели, — фыркнула Аня, поворачиваясь к нему лицом. — Мне ничего от тебя не нужно, Морозов.

— Ты не дослушала, — покачал головой Кирилл, проводя пальцами по волосам девушки и убирая непослушную прядь за ухо. — Помнишь, я сказал, что сделаю с тобой все, что захочу? Так вот, благодаря твоему примерному поведению это правило отменяется. Теперь выбор за тобой. Как ты любишь, детка?

— Делай, что хочешь. Мне все равно, — бросила Аня. В эту самую секунду она поняла, что ей действительно все равно. Какая разница, как он будет ее иметь? Сам факт остается неизменным — она продалась, как дешевая шлюха, только на кону стояли не деньги, а друзья. Хотя вряд ли этот факт как-то оправдывал ее честь.

— Как знаешь, мое дело предложить, — пожал плечами Морозов, прислоняя Аню спиной к стене и проводя ладонями по ее бедрам.

— Хотя… Ты знаешь, будет одна просьба, — сказала вдруг девушка. Блондин поднял на нее заинтересованный взгляд, хотя его руки по-прежнему прижимали Аню к стене, не давая пошевелиться. — Ты можешь делать что угодно, но не смей целовать меня в губы, — продолжила девушка свою мысль.

— Опа… И с чего это подобные табу? — усмехнулся Морозов. — Думаешь, если я не буду тебя целовать, это не считается изменой? Или боишься, что тебе понравится?

— Тебя не должны волновать причины. Просто сделай так, как я прошу. Или ты уже отказываешься от своих слов?

— Я никогда не бросаю пустых обещаний, детка. Не буду я тебя целовать, если не хочешь. Кроме губ, мне сегодня принадлежат и более интересные места… — Морозов провел ладонями по талии и ребрам девушки, параллельно стягивая с нее свитер. У него были шершавые руки, а ремешок от часов на правой кисти больно царапал кожу. Но Аня не издала ни звука. Пусть он делает с ней, что хочет, но черта с два она даст ему понять, что чувствует хоть что-нибудь по отношению к его прикосновениям. И даже когда Кирилл коснулся холодными губами ее кожи на шее, шаря руками по всему телу, девушка не испытывала ничего — ни отвращения, ни злости, ни обиды. Она лишь хотела, чтобы все поскорее закончилось, чтобы об этом можно было забыть. Хотя Аня знала, что забыть о подобном у нее не получится никогда.

Морозов снял с себя рубашку, и девушка невольно скользнула взглядом по его обнаженному торсу. У Кирилла было крепкое, натренированное тело: широкая грудь, сильные руки и плоский живот, твердый от обилия мышц под кожей. Любая другая на месте Ани уже давно сама бы скинула с себя одежду, а брюнетка лишь вспоминала Диму: его властные руки в татуировках и умелые пальцы, способные довести до беспамятства одним лишь прикосновением; мягкие губы, оставляющие поцелуи на всем теле; жар его кожи, который невольно передавался и девушке, и через секунду после первого прикосновения они уже вместе горели в огне страсти и безумия. Повторится ли это еще хоть когда-нибудь?..

С Кириллом Аня не чувствовала и доли того, что ей приходилось испытывать с Димой. Морозов полностью оправдывал свою фамилию: от его пальцев по коже бежали мурашки, не доставляя ни малейшего удовольствия; бедром он прижимал девушку к стене, отчего спина болела, словно от ношения тяжелой сумки. Резко оторвав брюнетку от пола, Морозов донес ее до ближайшей кровати и, уложив на белые простыни, сел ей на ноги, расстегивая ширинку и стаскивая джинсы.

Чувствовать его на себе и в себе было невыносимо. У Ани разболелись ребра от массы его тела, а живот ныл оттого, что Кирилл слишком сильно сжал пальцы на теле девушки. Но Аня по-прежнему молчала, скрывая эмоции от человека, который каждый раз готов был над ними надругаться.

В очередной раз причинив девушке боль своими прикосновениями, Морозов прошептал ей на ухо, издевательски касаясь губами щеки:

— Ну что, твои друзья стоили того? Или ты снова огорчена своим поспешным необдуманным решением?

— Мое решение было обдуманным, — прошипела в ответ Аня.

— Хватит притворяться, Вольф. Передо мной можешь не изображать из себя святую. Я же знаю, в глубине души ты хотела, чтобы я тебя трахнул. И нечего прикрываться благими намерениями.

— Ты ничего обо мне не знаешь. Можешь думать все что угодно, я не собираюсь оправдываться. Ты получил, что хотел, так что оставь меня в покое.

— О нет, детка, я еще не получил этого. Или ты думаешь, мне от тебя нужен был только секс? Ошибаешься. Я хотел указать тебе на твое место, показать, что ты ничего не стоишь и ничем не отличаешься от тех, кого сама же обвиняешь во всех смертных грехах. Ты — всего лишь средство для удовлетворения мужских желаний, смирись с этим, крошка. Они видят в тебе не личность, а кусок мяса. И Крымов с тобой только поэтому.

— Не смей сравнивать его с собой.

— Да он и есть такой же, как и я. Вы сегодня ссорились, я видел. Что он тебе сказал? Что переспал с другой, да? Не удивлюсь, если ею окажется та красотка, Александрова, кажется. Привыкай, он постоянно будет тебе изменять. Впрочем, ты сейчас не лучше его.

— Ты не знаешь ничего о том, как живут нормальные люди. Да и откуда? Твой отец тебя ненавидит, поэтому и сплавил сюда, да? Даже родной отец хочет избавиться от тебя, а ты изливаешь свою злость на окружающих, потому что боишься его.

— Заткнись, — прорычал Кирилл, кладя ладонь на шею девушки и слегка сжимая пальцы. — Моя жизнь тебя не касается, — прошипел он ей на ухо, проводя большим пальцем по синей венке. В тот же момент Аня почувствовала невыносимую боль оттого, что Морозов слишком резко вошел в нее, и невольно дернулась под ним. Почувствовав это, Кирилл довольно ухмыльнулся.

— Видишь, детка, как легко я могу заставить тебя чувствовать то, что мне хочется… Ты все время будешь в чьей-либо власти, привыкай к этому. Можешь сколько угодно сыпать угрозами в мой адрес, но я всегда найду способ заткнуть тебе рот, — почти ласково добавил он, убирая ладонь с шеи Ани и перемещая ее на грудь девушки. — Пусть сегодняшний день будет тебе уроком, и надеюсь, ты никогда больше не будешь совершать глупых ошибок. Ты меня поняла, милая?

— Пошел ты, — бросила девушка, в которой злость сейчас перекрыла все остальные эмоции.

***

— Аня, вставай, опоздаешь на историю! — скомандовала Света своим привычным бодрым голосом, сдергивая с подруги одеяло. — Завтрак уже прошел, ты проспала двенадцать часов.

— И еще столько бы проспала… — буркнула Аня, заворачиваясь в простынь. Тело ужасно саднило, но хуже всего было голове — та просто раскалывалась. Но ни в какое сравнение с этим не шла та боль, что разрывала сердце. Морозову практически удалось довести девушку до истерики, когда он безжалостно снова и снова повторял, что она ничего не стоит. Аня до сих пор чувствовала следы его губ и рук на себе, и ей казалось, что ни одно мыло не в состоянии окончательно стереть воспоминания о прошедшем вечере.

— Ты точно не хочешь есть? Вчера не пришла на ужин, сегодня проспала завтрак…

— Все нормально, спасибо. А у тебя… все хорошо? — поинтересовалась Аня, заметив, что у подруги вновь на щеках играл румянец, а на губах цвела легкая улыбка.

— О да, все отлично… — уклончиво ответила Света, как бы невзначай поворачивая голову в сторону огромного букета ярко-розовых цветов, стоящих на столе в вазе.

— Ну и откуда это чудо? — улыбнулась Аня, хотя по сияющему лицу блондинки и так можно было догадаться. — Неужели Леша?

— Да, ты представляешь! Он вчера подошел ко мне, мы поговорили, он извинился и… — затараторила Света, но брюнетка слушала ее лишь вполуха. Значит, ее вчерашние унижения были не напрасны. Значит, шанс на нормальную жизнь еще оставался.

— … вот так мы и помирились, — закончила свой увлекательный рассказ Света, счастливо улыбаясь. Аня невольно улыбнулась ей в ответ.

— Я за вас очень рада, — искренне сказала она, поднимаясь с постели и подходя к зеркалу.

— Слушай, Ань… Мы так и не поговорили о том, что было позавчера… — соседка беспокойно кусала губы.

— И не надо. Что было, то было. Я знаю, что тот поцелуй для тебя ничего не значил, так зачем вспоминать о нем? Леша ни о чем не узнает, я тебе обещаю.

— А вдруг Кирилл… — засомневалась Света.

— Нет, — отрезала Аня. — Он ничего никому не скажет. Клянусь.

— Спасибо тебе, — благодарно прошептала блондинка.

— Нет проблем, — Аня улыбнулась уголками губ. — Ты иди на урок, я немного опоздаю.

Когда Света ушла, брюнетка посмотрела в зеркало на свое отражение. Ей казалось, что что-то в ней должно было поменяться со вчерашнего дня. Вроде все то же самое: темные волосы, беспорядочно лежащие на голове; бледная кожа с отпечатками усталости на ней, как будто не было тех двенадцати часов сна; тонкие руки и выпирающие ключицы, напоминающие о том, что иногда неплохо бы и поесть. Из нового были лишь несколько синяков на ногах и ребрах, но это ерунда по сравнению с тем, что на душе появилось очередное черное пятно, разраставшееся до размеров вселенной по мере того как Аня вспоминала все, что было вчера вечером. Как она заставила Морозова поклясться ей, что никто ни о чем не узнает; как пришла в спальню и, не раздеваясь, легла спать; как ночью ей опять снились кошмары, но девушка даже не просыпалась, так как теперь у нее не было защитника. Она не хотела сегодня идти в класс. Не хотела, чтобы он смотрел на нее. Кожа горела, и Аня боялась, что Дима обо всем узнает, хотя ему и было, как он выражается, все равно. Зато ей было не все равно. И то, что она сказала ему вчера, было неправдой. Черта с два она позволит кому-нибудь забрать его у нее.

Наспех натянув юбку и рубашку, Аня выбежала из комнаты, на ходу надевая балетки. Она уже опаздывала на семь минут, и без уважительной причины Кац с нее голову снимет.

Придумывая отмазку, девушка не заметила, что возле кабинета истории стоял кто-то еще, и со всего ходу налетела на этого несчастного.

— Прости, прости! Черт, — выругалась девушка, наблюдая, как по чулку ползет стрелка от самого основания и до ступни. — Это была последняя пара! — пожаловалась она соратнику по неудаче, и только тогда поняла, что это был Дима. Интересно, с чего бы ему опаздывать?

— Мне очень жаль, — процедил он сквозь зубы и окинул девушку недобрым взглядом. — Ну, ты собираешься заходить или как?

— А у тебя есть причина? — поинтересовалась Аня больше из корыстных целей, нежели из-за реального интереса. Отработку у Кац получить никто не хотел, и девушка была не исключением.

— Найдется, — уклончиво ответил Крымов и открыл дверь кабинета. Аня осторожно заглянула туда из-за плеча парня.

— Ложная тревога, ее нет, — бросил он девушке и, не дожидаясь ее, прошел в класс. Брюнетка пошла за ним, удивляясь тому, что Кац может опоздать в принципе. Быстро оглядев класс, Аня сообразила, что все места заняты, кроме первой парты, за которой сидела Софи (староста опять пропадала у Игоря), и места рядом с Димой. Ее привычную локацию рядом со Светой занял Леша, но девушка была этому только рада — пусть они окончательно помирятся. От нечего делать Аня аккуратно опустилась на стул рядом с Димой, не смотря в его сторону. Тот лишь окатил ее ледяным взглядом в ответ.

— Садиться за первую парту на истории — самоубийство, — зачем-то сочла нужным пояснить Аня. Парень только фыркнул в ответ.

— Для тебя, по-моему, не только на истории.

— Хочешь поговорить о моем отношении к учебе?

— Нисколько.

— Вот и прекрасно, — завершила Аня их супер-содержательный диалог. Очень вовремя — появилась Кац, держа в руках стопку листков.

— Доброе утро, — поприветствовала она не слишком радостных учеников. — Ну что, все готовы?

— К чему? — опешила Аня.

— Как это к чему, Вольф? Вы сегодня пишете тест по пройденному материалу. Я же вас предупреждала.

— Да ну… — севшим голосом выпалила девушка. Этот тест был для нее как гром среди ясного неба. Черт, с этим Морозовым она совершенно забыла обо всем! Небось он-то подготовился. Аня повернулась и поискала Кирилла глазами. Тот сидел на последней парте и что-то сосредоточенно вырисовывал в тетради. Слава Богу, он не обратил на девушку ни малейшего внимания.

— Наверху подпишите фамилии и приступайте. За счет того, что я опоздала, можете сидеть всю перемену, — объявила Кац и уселась за учительский стол, копаясь в папках.

Увидев вопросы, Аня поняла, что все не так плохо и она даже помнит даты, с которыми всегда были проблемы. Справившись с первой двадцаткой вопросов, девушка застопорилась на двадцать первом, абсолютно не вникая в суть задачи.

— Ты тормозишь на самом легком. У тебя всегда так, — раздраженно заметил Дима, не отрываясь от своего теста.

— Я тебя, кажется, не спрашивала, — огрызнулась Аня. Парень усмехнулся.

— Ладно, делай сама.

— Я лучше завалю тест, чем попрошу помощи у тебя и выслушаю в ответ весьма сомнительные комплименты по поводу моего интеллекта.

— Давай, удачи. Такими темпами твое желание может исполниться.

— Черт. Почему ты всегда это делаешь? — от досады Аня даже бросила карандаш, и он с глухим стуком приземлился на парту. — Тебе доставляет такое удовольствие унижать меня?

— Я и не думал тебя унижать.

— О, ну конечно! «Ты всегда тормозишь на самом легком», бла-бла-бла. Знаешь что, я твоего мнения не спрашиваю. Моя жизнь не должна касаться тебя после того, что ты мне вчера сказал.

— А то, что ты мне сказала, значит, нормально?

— Я… Это не то… Да ну тебя, — раздраженно отмахнулась Аня. — Ты ничего не понял.

— Тогда, может, потрудишься объяснить? — Дима настойчиво посмотрел на нее, а девушка так и не смогла поднять глаза, боясь, что, заглянув в них, он узнает правду, которую Аня хотела скрыть от себя самой.

— Не хочу я ничего объяснять. Оставь меня, пожалуйста, — ответила девушка, ненавидя себя за эти слова. Но лучше уж так — взорвать все мосты, соединявшие их, чем каждый раз с трудом выдерживать его взгляд и бояться соскочить с крючка, на который она сама себя насадила. Дима ничего не ответил, и Ане пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не повернуться к нему.

«Неужели ты не видишь, как нужен мне сейчас…»

***

Уже несколько дней во время обеда за их столом царило непривычное молчание. Аня обратила на это внимание только сейчас, когда нашла в себе силы отвлечься от проблем и, наконец, поесть хоть что-нибудь. Сегодня в меню был ее любимый рис с овощами, и девушка попыталась обмануть себя, наложив целую тарелку, но опять кусок не лез в горло. Оперевшись щекой на руку, Аня слушала гул голосов, раздающийся со всех сторон. Казалось, всем было о чем поговорить, и только в их компании царила мертвая тишина, лишь иногда нарушаемая тихим перешептыванием Леши и Светы. А ведь только недавно все было наоборот.

Игоря не было уже две недели, равно как и Софи. Он шел на поправку, однако о том, чтобы вернуться в школу, и речи не шло. Аня очень хотела съездить к нему, убедиться, что все в порядке, но врачи не разрешали. Они и так с трудом позволили Софи остаться, хотя обычно пациентов с подобными диагнозами держат некоторое время изолированно от общества. Но куда уж там — староста закатила такой скандал, обещала, что засудит весь персонал, если ей не разрешат остаться с ним. И главврач, наплевав на правила, разрешил девушке посещать больного, когда ей захочется. И поэтому Софи вообще не уезжала из больницы. Проблем с учителями и учебой не было, и девушку отпустили без проблем.

Леша, кажется, начал потихоньку отходить. Он уже не игнорировал Аню, когда та с ним здоровалась, и даже пару раз пытался пошутить по поводу неуклюжести девушки. Примирение со Светой явно шло ему на пользу, по крайней мере, он больше не набрасывался на людей без повода и даже ушел с последней парты, вернувшись на свое законное место. Все более-менее приходило в норму, однако все еще ощущалась та напряженность, которая появилась с уходом Игоря.

— Ладно, я пойду, мне еще надо забрать свою тетрадь и… — начала Аня, но, заметив, что друзья ее не слушают, просто встала и пошла к выходу, не забыв прихватить поднос, полный еды. На самом деле у нее не было никаких дел, просто находиться в подобной обстановке было тяжело. Еще тяжелее было чувствовать на себе взгляд Димы и не отвечать на него.

— Пошли со мной, — из ниоткуда появился Морозов и, схватив Аню за запястье, повел ее за собой по коридору.

— Какого черта ты делаешь? Отпусти меня, — возмутилась девушка, но все ее попытки освободить руку с треском провалились.

— Заходи, — кивнул Кирилл на дверь какого-то кабинета, открывая ее перед Аней. — И не задавай вопросов, — добавил он, замечая, что девушка уже открыла рот.

Это оказался кабинет младших классов, который сейчас пустовал. Морозов закрыл дверь, и Аня в недоумении уставилась на него.

— Кажется, я просила, чтобы ты оставил меня в покое. Так какого хера тебе от меня надо?

— Догадайся, — осклабился Кирилл, упираясь руками в шкаф по обеим сторонам от девушки, не давай ей выхода.

— Мы так не договаривались! Я сделала все, что ты хотел. Отпусти.

— Мы вообще ни о чем не договаривались, Вольф. Ты проиграла и должна мне, а о сроках не было и речи. Знаешь, сначала я действительно хотел оставить тебя в покое, думая, что с тебя хватит… — Морозов провел большим пальцем по нижней губе девушки. — А потом мне пришла в голову одна мысль: зачем мне искать кого-то нового каждую ночь, если есть ты, готовая выполнить все, о чем я попрошу?

— Зря ты думаешь, что я позволю тебе пользоваться мной, как игрушкой, — прошипела Аня, перехватывая его руку и с ненавистью смотря в глаза.

— Ты уже позволяешь, милая, — ухмыльнулся блондин. — Признай, что хочешь этого не меньше, чем я. И, да, если ты вдруг забыла… — как бы между прочим добавил он, расстегивая одной рукой рубашку девушки, — … я все еще могу рассказать Леше о том страстном поцелуе с блондиночкой, естественно, добавив пикантных подробностей.

— Ты не посмеешь, — покачала головой Аня, нисколько не веря в свои слова. Пальцы Морозова уже касались ее обнаженной кожи, и девушка опять чувствовала тот обжигающий холод, исходящий от него.

— Хочешь проверить? — с издевкой в голосе поинтересовался Морозов, задирая юбку девушки до талии.

— Кирилл, не надо. Пожалуйста, — тихо попросила Аня. Парень с неприкрытым удивлением посмотрел на нее, затем его губы изогнулись в усмешке.

— Надо же, ты, оказывается, знаешь, как меня зовут. А где же твои привычные «ублюдок» и «мерзавец»?

— Прошу тебя.

— Я ждал этого момента, детка. И я знал, что рано или поздно ты опустишься до того, чтобы умолять меня. Но если ты думаешь, что твои просьбы имеют на меня какое-то действие, то ты ошибаешься. Ты сама сделала выбор, никто тебя не заставлял идти на поводу у своего чувства долга. С чего ты решила, что обязана всех спасать? Каждый должен сам отвечать за свои ошибки. В противном случае всегда найдется крайний, которому придется заплатить за все грехи. В данном случае это ты. Так что расслабься и наслаждайся последствиями своего мнимого благородства.

«Наслаждаться последствиями» как-то не очень получалось. Пальцы Морозова до боли впивались в кожу, а на спине наверняка уже были синяки от постоянных ударов об угол шкафа. Ане приходилось одной рукой держаться за парня, чтобы устоять на ногах, хотя девушка сделала бы все возможное, чтобы не прикасаться к нему никогда. Кирилл жарко дышал ей в шею, а потом свободной рукой грубо повернул лицо девушки на себя. Аня видела его глаза — серые, холодные, бездушные, с легким флером насмешки и издевки. В них брюнетка видела отражение своей злости, которую она сейчас испытывала по отношению к себе даже больше, чем к нему.

Морозов коснулся губ девушки, настойчиво проникая в них и прикусывая чуть ли не до крови. Аня сопротивлялась до последнего, но до конца выдержать осаду так и не смогла. Кирилл еще сильнее сжал ее талию.

— Теперь ты в моей собственности, детка, — почти что ласково шепнул он ей на ухо и провел ладонью по длинным волосам, наматывая кончики на пальцы.

— Ты пожалеешь об этом, Морозов, — хрипло ответила ему Аня. — Я еще не сдаюсь. Генеральное сражение ты проиграешь, будь уверен. И сам будешь просить пощады.

— Я уже предвкушаю это, Вольф, — расхохотался Кирилл так, словно окатил девушку ледяной водой.

Вечером внезапно вернулась Софи. Ее цветущий довольный вид говорил о том, что с Игорем все было более чем в порядке.

— Он уже в состоянии сам встать с постели. Врачи говорили, это произойдет не раньше, чем дней через двадцать, но Игорь как всегда не поддается стереотипам, — усмехнулась девушка. — Кстати, на следующей неделе к нему уже будут пускать.

— Здорово, — обрадовалась Аня и выдавила из себя улыбку. — Я рада, что с ним все хорошо.

— А я-то как рада. Кстати, когда поедешь к нему, молчи по поводу новой прически. Он терпеть ее не может — ему кажется, что он выглядит как призывник, — рассмеялась Софи. — Хотя, на мой взгляд, ему идет. Ладно, а как у вас дела? Что нового? И где все? — оглянулась староста на пустующую комнату.

— Не знаю, — пожала плечами Аня. — Мы, вроде как, не очень хорошо сейчас общаемся… — девушка вкратце изложила ситуацию. Софи нахмурилась.

— Понятно. Ну, а с тобой-то что?

— В каком смысле?

— Ты выглядишь так, будто съела кислый лимон без сахара. Давай, колись уже.

И Аня, сама не зная почему, все ей рассказала. Про поведение Леши, про их ссору со Светой, про тот поцелуй, про спор с Морозовым и его последствия — в общем, все то, в чем она была виновата. Подруга молча слушала ее излияния, не двигаясь, а лишь изредка покачивая головой и изучая девушку своими прозрачными зелеными глазами. В этих глазах не было ни осуждения, ни жалости, ни злости — только понимание и сочувствие. Софи совершенно неожиданно оказалась той спасительной соломинкой, за которую можно было уцепиться и выплыть на поверхность.

— Что мне делать, Софи? — с отчаянием спросила у старосты Аня, зарываясь пальцами в волосы и опуская глаза.

— Тебе нужно все ему рассказать, — староста прищурилась. — Аня, расскажи Диме. Только он сможет помочь.

I’m not strong enough to live,

I’m not brave enough to die.

I don’t dare to cut my wrist,

I turn away and clench my fist

And sign the contract with the

Lord of lies! *

Комментарий к Глава 25. A snake around my neck.

*Lord Of The Lost – Preludium: About Love, Death & The Devil

Дорогие читатели, очень вас прошу не осуждать Аню. Она приняла единственно верное решение, у нее действительно не было выбора. Она пожертвовала собой ради друзей, и нет ни единой причины упрекать ее в бесчестии.