Амазонка глазами москвича

Голодный полет закончился, вполне оправдав свое название. За все время пути и многочасовых вынужденных остановок нас так ни разу и не покормили. Несколько глотков кофе из термоса, конечно, в счет идти не могли.

Было бы неправильно сказать, что советского журналиста никто не встречал. Не успел я сбежать по лесенке, заменявшей трап, как сразу же оказался в окружении молодой поросли восьми-десятилетних акреан. Они настойчиво требовали у меня самолетной багажной квитанции. На их лицах отразилось явное разочарование, когда они услышали, что все пожитки облюбованного ими пассажира заключаются в стареньком рюкзаке и сумке с фотоаппаратами. Затем юные акреане бросились к моим попутчикам, в надежде заработать, поднеся чемодан до такси.

Полдюжины монашек уселись в присланный за ними из монастыря грузовичок, за стариком фазендейро приехал сын на муле, запряженном в потрепанную таратайку. Летчики остались у самолета накрывать его брезентом, а остальные пассажиры разместились в двух таксомоторах. Другое название к ним трудно подобрать, настолько эти средства передвижения выглядели допотопно, принадлежа, видимо, к модели, вышедшей из моды еще до первой мировой войны.

Запасшись раньше необходимыми сведениями о городе Рио-Бранко, можно было уверенно ответить на вопросительный взгляд: «Отель «Шуи», пожалуйста».

Правда, название говорить было не обязательно, потому что другого отеля в городе практически нет. После губернаторского дворца отель — самое внушительное здание столицы. Двухэтажное, с большим парадным входом. Однако этот самый главный, фактически единственный отель в городе Рио-Бранко имеет очень примитивную канализацию, а электричество и вода включаются вечером на несколько часов. Только одно доказывало высокий класс гостиницы: цены на номер здесь не ниже, чем в лучших отелях Рио-де-Жанейро. Пока наш фаэтон, пробираясь между рытвин и ухабов, направляется в отель «Шуи», можно коротко поведать вам о том, как был основан Рио-Бранко.

Выбор места для столицы штата Акре сделан совершенно случайно. В конце прошлого века здесь основали серингал под названием Эмпреза. На территории серингала было очень много каучуконосных деревьев, и народ сюда все время прибывал. Владел серингалом некий Неутел Невтон Майем. Сейчас Неутела Невтона Майема местные историографы считают основателем города. В 1904 году серингалу присвоили категорию поселка и имя: Волта-да-Эмпреза, а месяц спустя преобразовали в город Рио-Бранко, и он стал центром административного района Алто-Акре.

Сейчас наше такси ехало левым берегом реки, но, конечно, никакого серингала здесь уже не существовало. На его месте возник административный центр города. Тут расположен дворец губернатора, куда я пошел утром, чтобы договориться с местными властями о дальнейшем маршруте путешествия по штату Акре.

Двухэтажный губернаторский дворец выглядел очень внушительно на фоне хлипких домишек, спускающихся к реке. Это была центральная улица Рио-Бранко — проспект президента Варгаса. Поднявшись по роскошной каменной лестнице, визитеры сразу же попадают к входу во дворец, у дверей которого несут караул ДЕа солдата национальной гвардии. Функции их были, по-видимому, чисто декоративными, потому что любой человек, имеющий на ногах ботинки, а на шее галстук, беспрепятственно может пройти внутрь. После долгого блуждания по комнатам я наконец обнаружил в одной из них живую душу — молодого человека лет двадцати двух, одетого, несмотря на страшную жару, в черный костюм. Он оказался заместителем помощника личного секретаря начальника канцелярии губернатора. Узнав о цели моего визита, чиновник сокрушенно покачал головой.

— Ничем не могу быть вам полезен. К сожалению, губернатор только вчера вылетел в Рио для встречи с президентом республики. Если вы желаете, я завтра смогу связаться с ним по радио и запросить в отношении вас специальные инструкции. Что же касается местонахождения самолета с врачами из Рио, то я тоже ничего не могу сказать определенного. Лучше всего вам обратиться к министру здравоохранения штата, который наверняка в курсе дел.

Поблагодарив его за добрые намерения, я ответил, что губернатора беспокоить не стоит, а лучше мне обратиться к помощи министра здравоохранения, если сеньор объяснит, как добраться до его кабинета.

— Он находится у себя в оффисе, — был ответ. — А оффис расположен недалеко от центрального рынка. Спросите любого жителя, и вам покажут.

Действительно, разыскать министра оказалось не так-то сложно. Все его министерство располагалось в одной комнатке, находившейся на втором этаже ветхого домишка. В этой же комнате министр принимал больных, занимаясь частной практикой. Быть только министром он не мог по двум причинам: во-первых, врачевание больных акреан давало ему лишний приработок к министерскому жалованью, и, во-вторых, хотя в столице штата жили согласно переписи около 50 тысяч человек, в городе было пять врачей.

Откровенно говоря, Рио-Бранко совсем не походил на столицу. Если у проспекта президента Варгаса еще было какое-то сходство с городской улицей, то остальные районы города совсем не имели столичного вида.

Специальной аудиенции у министра здравоохранения просить не пришлось. Я просто поднялся по крутой лесенке на второй этаж, толкнул дверь, на которой было написано: «Доктор», и очутился в его приемной и кабинете. Около входа сидела молодая женщина и с испугом смотрела на отгороженный занавеской дальний угол. За занавеской слышался плач ребенка и мужской голос, успокаивающий его. Через минуту оттуда вышел мужчина с мальчиком лет двух на руках и, передавая его женщине, сказал:

— Ну вот, все в порядке, я разрезал нарыв, завтра придете на перевязку.

Потом он вопросительно посмотрел на меня, словно спрашивая, с какой болезнью явился к нему новый клиент. Узнав, что перед ним стоит друг доктора Миранды, министр здравоохранения засуетился, попросил меня присесть, а сам побежал за занавеску. Через мгновение он вернулся, неся две чашечки и термос, наполненный горячим кофе.

— Очень приятно, очень приятно, я давно не имел сведений о докторе Миранде. Как он поживает? Скоро ли собирается к нам? Я вот жду, жду его, никак не дождусь, а здесь столько дел накопилось для группы Миранды. Из Сена-Мадурейры запрашивают, из Крузейро-до-Сул запрашивают, из Шапури просят ответить, когда же прилетит самолет доктора Миранды. Нужно сделать несколько срочных операций, а вы сами понимаете, что я и мои коллеги здесь, в Акре, не в состоянии везде успеть, у нас нет ни транспорта, ни средств на перевозку больных.

Будущее окрашивалось для меня в мрачные тона.

— Как, неужели самолет доктора Миранды до сих пор не прилетел в штат Акре? — переспросил я, питая слабую надежду, что министр здравоохранения не в курсе планов доктора Миранды. Или, может быть, самолет с Мирандой давно находится в их штате, а министр просто не знает об этом.

— Доктор Миранда пока находится в Рио, — уверенно повторил министр. — Дней восемнадцать назад он сообщил мне по радиосвязи, что полет откладывается и он прибудет в Рио-Бранко только к концу месяца. Сроки вылета экспедиции пересмотрены.

Пришлось рассказать министру о надеждах, связанных с самолетом Миранды, и попросить совета, как же быть дальше. Совершив путешествие почти за четыре тысячи километров, возвращаться обратно в Рио было, конечно, неразумно.

Министр озадаченно почесал затылок.

— Единственно, что я могу вам предложить, — сказал он, — это посоветоваться с Биду — нашей местной знаменитостью, он очень хороший охотник и знает здесь все вдоль и поперек.

Министр здравоохранения проводил меня до самого домика, где жил Биду. В его квартире находилась также и радиостанция. В этом доме у любого журналиста сердце забилось бы учащенно: все стены комнаты были увешаны шкурами крокодилов и змей. Над радиопередатчиком в большой рамке висела фотография, на которой был снят хозяин, положивший ногу на тушу убитого ягуара — онса. Сразу стало ясно, что Биду является именно той личностью, о которой может мечтать человек, отправляющийся в далекое путешествие по штату Акре. Приход нежданных гостей оторвал хозяина от ужина. Биду вышел из соседней комнаты, держа миску с горячей фасолью и стакан с водой.

— О, добрый день, доктор, добрый день, сеньор! Чем могу быть полезным? — приветствовал он нас, весело улыбаясь.

— Я хочу, — ответил доктор, — познакомить тебя вот с этим сеньором, который приехал в наш штат по личному приглашению самого губернатора. У него есть к тебе одно деловое предложение, и, по-моему, только ты в состоянии оказать помощь советом и делом.

— С удовольствием, с удовольствием, — сказал Биду, потом посмотрел на часы и добавил: — Вот только если вы смогли бы подождать минут десять, потому что сейчас начинается сеанс, а, как вы знаете, сеанс пропустить невозможно.

Мы понимающе кивнули в ответ, хотя я-то не имел ни малейшего представления, какой должен быть сеанс и почему его ни в коем случае нельзя пропустить. Но тут Биду сел за радиопередатчик, и мы стали свидетелями очень любопытного явления, которое в Бразилии можно встретить, вероятно, только в штате Акре. Биду связался с городом Шапури. Оттуда ему передали сообщение о вылетевшем самолете, о ценах на скот, о дождях, которые там идут, а потом вдруг радист Шапури закричал:

— Алло! Алло! Начинаю сообщение! Начинаю сообщение! Донна Алисиа, ваш племянник Афонсо говорит, что свадьба переносится на три дня. Он ждет вас и дядю Алонсо на свадьбу. Сообщите, прилетите ли вы в срок. Алло! Алло! Донна Тереза, можете не беспокоиться, ваша корова нашлась. Алло! Алло! Свояченица Родригеса родила мальчика и чувствует себя хорошо.

Такого рода объявления длились не менее пяти минут, а потом Биду, взяв заранее приготовленный текст, сам стал передавать подобные известия.

Все это объяснялось довольно просто. Вы уже знаете о транспорте в самом городе Рио-Бранко. Кроме такси, в Рио-Бранко есть еще несколько десятков автомобилей. Большинство из них было привезено самолетами из Рио-де-Жанейро и из Сан-Паулу, а некоторые (большей частью контрабанда) прибыли водным путем из Белена. Основной способ сообщения между столицей штата и другими городами — по рекам и самолетом. А во время периода дождей водный путь остается единственным. Однако, несмотря на то, что средства сообщения между отдельными городами штата Акре ненадежные и всякое передвижение между отдельными пунктами очень затруднено, власти штата всегда находятся в курсе всех событий. Администрация осуществляется оригинальным способом: с помощью радио. Каждый город и городишко имеет свою коротковолновую радиостанцию и в определенные часы контактируется с Рио-Бранко. По радио передаются приказы и постановления правительства штата, по радио же каждый житель имеет право передать коротенькое сообщение своим родственникам или знакомым, живущим в других районах, в других городах. Потому, что если бы вы захотели вдруг послать простое письмо, скажем, из города Рио-Бранко в город Крузейро-до-Сул, то оно пришло бы к адресату не раньше чем через три месяца, проделав долгий путь по одному из притоков Амазонки до Манауса и от Манауса по другому притоку к городу Крузейро-до-Сул. Самолеты тоже редко используются для перевозки почты, а кроме того, писем посылают мало, потому что большинство жителей штата просто не умеют ни читать, ни писать.

Во время разговора Биду с городом Шапури я и не подозревал об одной особенности передачи. Оказывается, все те сообщения, которые радист Шапури кричал в свой микрофон, передавались по всему городу Рио-Бранко, и из развешанных на столбах репродукторов весь город узнал, что у свояченицы Родригеса родился мальчик, и все поздравляли донну Терезу, у которой нашлась ее пропавшая корова. Как видите, секретов в этом штате не существовало.

Закончив работу, Биду сказал:

— Сейчас я к вашим услугам.

И опять пришлось повторять всю историю сначала, рассказывать о том, как готовилась поездка, как не пришел самолет, и о том, что сейчас вся надежда на знаменитого охотника Биду. Каждому охотнику приятно, когда утверждают, что он является знаменитостью. Биду не был исключением из правила. Он улыбнулся еще шире и сказал, что с удовольствием попытается помочь в беде.

— С завтрашнего дня, — объявил он, — у меня как раз отпуск, и я смогу совершить с вами недельное путешествие Вы все сможете увидеть.

Договорились о встрече на следующее утро. Биду должен был прийти в гостиницу «Шуи» для выработки подробного плана дальнейших действий.

По счастливой случайности в холле гостиницы я обнаружил полку, на которой лежало несколько книг, покрытых толстым слоем пыли. В основном это были бразильские издания о добыче каучука в штате Акре. За некоторыми из этих книг я безуспешно охотился в Рио-де-Жанейро, и ни один букинист не смог их достать. Между тем они содержали крайне необходимые сведения для каждого человека, который решил познакомиться с историей развития каучуковой промышленности в Бразилии.

Оказывается, в Бразилии насчитывается до двадцати видов каучуконосных деревьев. Самыми распространенными из них являются эвеа бразилиенсис, бентамиана, кунеата, спрусеана, лютеа и гианенсе. По своему экономическому значению наиболее важной разновидностью является эвеа бразилиенсис. Она ценится за самое большое количество сока — латекса, которое дает, и за качество каучука, получаемого из латекса. Эвеа бразилиенсис можно встретить на всей территории бассейна реки Амазонки, но в основном в наиболее увлажненных местах. Это дерево с пирамидальной кроной достигает более двадцати метров высоты и встречается, как правило, в гуще леса. Но можно встретить его также по берегам рек или ручьев.

Первое упоминание о каучуке относится к началу XVIII века. Александре Родригес Феррейра в своих записках «Философское путешествие» рассказывает о поездке по Амазонке. Писал он и о встрече с индейцами племени камбебас: «Другие народы, живущие на бразильской земле, очень многое могут перенять от племени камбебас. Это племя производит знаменитую резину, и они называют ее лейте де серинга — молоко серинги. Из этого молока они мастерят ботинки, одежду, и все это непроницаемо для воды». Другой бразилец, монах Маноэл де Эсперанса, совершив путешествие по внутренним районам Бразилии, представил португальскому королевскому двору отчет, который содержал интересные данные о каучуке и его применении местными жителями. Португальские власти не придали большого значения полученной информации. Но впоследствии известие о новом продукте распространилось в Бразилии, и охотники, авантюристы, исследователи, проникавшие все дальше и дальше в глубь амазонских лесов, стали обращать пристальное внимание на деревья, дающие каучук. Постепенно каучук стали вывозить в большие города. Начало развития каучуковой промышленности относится к 30-м годам XVIII века.

Индейцы называли каучуконосные деревья «кау-чу», что в переводе на русский язык означает: кау — палка, чу — молоко, то есть палка, дающая молоко. Сначала белые португало-бразильцы дали свое имя этому продукту, они стали называть его «серинга», а само дерево — «серингейра». За добытчиком каучука укрепилось название «серингейро», а место, где росли каучуконосные деревья, — «серингал». Все эти названия укоренились и применяются до наших дней, кроме «серинга». Верх взяло индейское название — каучук. Если посмотреть статистические данные производства каучука в Бразилии, то вы увидите, что в 1827 году была добыта всего лишь 31 тонна каучука, а уже через 25 лет — 1631 тонна.

Любой автор, повествующий о развитии каучуковой промышленности, непременно упомянет о так называемом английском скандале. Я не хочу показаться оригинальным и поэтому тоже расскажу о том, как Бразилия потеряла господствующее положение в мировой добыче каучука.

Основным потребителем бразильского каучука была Англия. И вот однажды директор английского ботанического сада, некий Джозеф Хукер, задумался над тем, нельзя ли перенести семена каучуконосов из Бразилии в другое место, например в английские колонии, расположенные в тропическом климате. Джозеф Хукер направил одного из сотрудников ботанического сада, Роберта Кросса, в Бразилию, с тем чтобы тот изучил бразильские каучуконосы. Кроме того, Хукер законтрактовал тридцатитрехлетнего авантюриста Генри Уикмена. Получив задание Хукера, Уикмен проник в бразильский район Амазонки и обосновался на реке Тапажосе. Там он начал заниматься сбором семян каучуконосных деревьев. Уикмен завязал дружеские отношения с индейцами племени мура и подготовил партию семян для отправки в Англию. В мае 1876 года на Амазонку пришло английское судно «Амазонас». 29 мая этого же года «Амазонас» отошло от бразильского порта Белен и направилось в Англию, в Ливерпуль. Бразильские таможенники, осматривая в Белене судно, не нашли ничего подозрительного и дали разрешение на выход в море. А между тем глубоко в трюмах лежало семьдесят тысяч семян бразильских каучуконосов. В июне семена каучуконосов поступили в английский ботанический сад. Однако из семидесяти тысяч семян только две тысячи были пригодны для обработки. На другой год саженцы эвеа бразилиенсис были высажены в ботаническом саду Сингапура, на Борнео и еще через некоторое время — на Цейлоне, в ботаническом саду Пирадения.

Прошло еще лет пятнадцать-двадцать, и на мировом рынке появился английский натуральный каучук, причем если в Бразилии каучук добывался в гуще тропического леса, с колоссальными трудностями, то каучук, поступавший из английских колоний, добывался на аккуратно возделанных плантациях каучуконосных деревьев. За каучуконосами внимательно ухаживали, территория была свободна от каких-либо лиан, кустарников и кобр. При добыче каучука применялись самые новейшие методы извлечения латекса, и, конечно, экономический эффект был огромный. Английский каучук обходился значительно дешевле бразильского. Бразильский каучуковый бум кончился. Гегемония Бразилии на каучук окончилась раз и навсегда. Конец расцвета, а значит, и начало упадка бразильской каучуковой промышленности (если можно так назвать примитивное извлечение каучука в лесах Амазонки), начался в 1911 году. Вот и вся история.

На другой день утром я с нетерпением поджидал прихода охотника. Он явился немного позднее назначенного часа, и не один.

— Вот познакомьтесь, — сказал Биду. — Это мой приятель охотник Азеведу. Нам придется несколько изменить план. Я хотел с вами поехать в путешествие по реке на лодке с подвесным мотором. Но за минувшую ночь случилась небольшая неприятность: у меня украли пусковой шнур к мотору, и без него невозможно отправляться в путешествие. А другого нигде во всем Рио-Бранко не найти. Придется мне ждать, пока брат пришлет из Рио запасной шнур. Однако вы не беспокойтесь, поездка все-таки состоится. Правда, может быть, она будет менее интересна, чем та, которую мог бы предложить я. Но все-таки вы увидите то, что хотите: жизнь и работу серингейрос. Я предлагаю вам отправиться в путешествие с моим другом Азеведу. Он недорого возьмет за поездку. А за то, что обе стороны останутся довольны, я ручаюсь.

Биду распрощался и ушел. Когда он уходил, лицо у него было очень расстроенное. Видно было, что человек искренне огорчен потерей возможности поохотиться в джунглях Акре.

С первых же минут нашего знакомства стало ясно, что Азеведу много разговаривать не любит. Он определенно был человеком дела.

— Через час мы тронемся в путь, — сказал он. — Вы собрали вещи? — Получив утвердительный ответ, Азеведу отправился к выходу. Я остался стоять на месте. Охотник удивленно обернулся: — Пойдемте!

— Куда?

— Нам нужно нанять транспорт, купить продукты. У нас всего час времени, — ответил Азеведу.

Выйдя из отеля, мы направились в торговую часть города. Она находилась на правом берегу реки Акре. Подойдя с Азеведу к берегу, я стал искать глазами мост, но его не оказалось. Как потом объяснили, мост через речку строят уже тридцать лет и конца строительству не видно. Связь же между районами осуществляется с помощью совсем небольших лодочек — капрайас. Около дощатого причала на палке был прикреплен плакат с надписью: «Цена за перевоз с сегодняшнего дня увеличена с 5 до 10 крузейро». В скобках было указано: «В связи с повышением роста стоимости жизни».

Переезжать через реку мы не стали, не из-за дороговизны, а потому, что Азеведу, подумав, сказал:

— Лучше мы купим продукты здесь, на рынке. Они обойдутся дешевле, чем в лавке. На сколько дней будем покупать? — спросил он меня.

— Дней на шесть-семь.

Азеведу, быстро проходя по рядам, приобрел кусок вяленого мяса — жaба́, кулечек сахарного песку, пачку кофе и около килограмма маниоковой муки. Накупив все необходимые, по его мнению, продукты, Азеведу сложил их в холщовый мешок.

— Скажите, Азеведу, — спросил я его, — а где мы будем останавливаться на ночевку?

— Мы доберемся до моего знакомого серингейро. Это хорошая, честная семья, и они нас примут с удовольствием.

— Так нам нужно что-нибудь привезти им в подарок, у него есть дети, у этого серингейро?

— У него шестеро детей, хотя, право, не знаю, я уже год там не был. Может быть, и семеро, — ответил Азеведу.

— Давайте тогда купим конфет для ребятишек.

— Нет, — возразил Азеведу, — к конфетам они не привыкли. Может быть, мы купим еще немного сахару и дополнительно три батона хлеба. Они будут очень довольны.

Этих слов было достаточно, чтобы понять, к кому мы идем в гости. Азеведу сделал второй заход между торговыми рядами, и с территории рынка мы вышли только тогда, когда наш холщовый мешок вдвое увеличился в объеме.

— А теперь, — сказал Азеведу, — ответьте, пожалуйста, сколько у вас денег и можем ли мы рассчитывать на наем такси.

Деньги у меня были, но такси… Отправляться в джунгли бассейна Амазонки на такси?! Трудно было представить себе такую ситуацию.

— Ну да, на такси, — повторил Азеведу. — Сейчас сухо, можно проехать по дороге километров двадцать пять, а потом пойдем пешком.

Такое разъяснение несколько успокоило меня. Совсем хорошее расположение духа вернулось, когда подошли к стоянке такси. Недалеко от базара стояли три очень старых, потрепанных «джипа». Три шофера, присев на поваленный ствол дерева, резались в карты. Увидев приближающегося к ним человека с переброшенным через плечо фотоаппаратом, они профессиональным глазом сразу же распознали клиента.

Один шофер встал, подошел к нам и спросил:

— Нужна машина?

Азеведу не удостоил его вниманием, а прошел мимо, к сидящему с краю шоферу. Я решил не вмешиваться в их переговоры.

— Шико! — сказал Азеведу. — Отвезешь нас до Параизо?

— А почему бы и нет? — с готовностью отозвался шофер. — Ты же знаешь, я всегда готов тебе помочь.

— Сколько возьмешь за поездку?

— Пять тысяч крузейро.

Азеведу посмотрел на меня, спрашивая согласия. Я не знал ни расстояния до Параизо, ни местных цен, но с достоинством кивнул головой.

— Хорошо! — сказал Азеведу. — Мы согласны. Можешь отправиться сейчас?

— А почему бы и нет? — ответил шофер. Видимо, он был очень решительным человеком.

Отъехав от базара, мы направились было к гостинице, как вдруг Азеведу попросил остановить машину.

— Я забыл спросить вас, — обратился он ко мне, — о реде — гамаке. У вас есть с собой гамак?

Получив отрицательный ответ, Азеведу сказал шоферу, чтобы тот повернул обратно к торговым рядам. На всякий случай было необходимо приобрести хотя бы один гамак: нельзя быть уверенным, что на серингале найдется два лишних.

Лавка с гамаками сразу же бросалась в глаза: несколько штук гамаков были развешаны прямо на улице для привлечения внимания покупателей. Азеведу при выборе покупки проявил максимум практичности и здравого смысла. Во-первых, он каждый гамак прикинул на вес и отложил несколько самых легких. Потом осведомился о цене, и, когда продавец стал доказывать ему, что не может скинуть ни одного крузейро, так как борта гамаков отделаны бахромой, Азеведу предложил бахрому срезать. Кончилась торговля тем, что мы приобрели гамак за треть первоначальной цены.

Уложив покупку на сиденье такси, тронулись к отелю «Шуи».

Забрав в гостинице вещи и закрепив за собой номер, разместились в «джипе». Увидев термос, Азеведу попросил наполнить его холодной водой: «Пусть хотя бы сегодня мы будем иметь возможность выпить по глотку холодной воды, а то этого удовольствия лишаемся до тех пор, пока не вернемся в город». Отъехав от гостиницы, шофер направился по авениде президента Варгаса. Проехав от начала до конца всю улицу, он почему-то повернул обратно, и машина снова прошла мимо отеля. Если бы на такси стоял счетчик, то шофера можно было бы понять в этом накручивании километража. Но так как мы договорились о твердой цене, поведение его было по меньшей мере странным. Необходимо было поинтересоваться причиной такого маневра.

— А это у нас обычай, — сказал шофер. — Когда мы выезжаем из города, то прокатываемся по центральной авениде. Это хорошая примета. Видите, какая на авениде президента Варгаса прекрасная дорога? Пусть и остальной путь такой же будет удобный. А кроме того, все должны знать, что человек едет из города в дальнее путешествие.

Ну что ж, традиция есть традиция, хотя, право, трудно было утверждать, что остальная дорога была такая же гладкая и ровная, как авенида президента Варгаса.

— А сколько до Параизо? — был задан вопрос, когда мы отъехали километра четыре и все и вся уже покрылось толстым слоем пыли.

— Да так, километров двенадцать-двадцать, — сказал шофер.

Смотреть на спидометр было бесполезно, потому что на том месте, где ему положено находиться, зияло пустое отверстие.

— Ну, двадцать так двадцать, лишь бы добраться до серингала.

Через час пассажиры смогли убедиться, что если бразилец говорит двадцать километров, то там наверняка будет больше тридцати. Ехали ни быстро, ни медленно, но прошло еще долгих два часа, прежде чем разухабистая проселочная дорога нырнула под темные кроны деревьев. Шико резко убавил скорость, так как под колесами «джипа» зашелестели ветки поваленных деревьев и захрустели сучья кустарников. Не выходя из машины, можно было определить, что качество нашей «автострады» резко ухудшилось. С этого момента дорогой ее можно было назвать только условно. Дорога кончилась.