Анатолий Чубайс: великий инквизитор

Фанатик-циник

Внешне весь «путь наверх» бывшего ленинградского доцента выглядел как борьба с замшелым коммунизмом, за демократию и либеральную рыночную экономику. Но на деле все обстояло совершенно до-другому: Чубайс «из грязи в князи», как Меншиков при Петре, делал при «царе Борисе» собственную государственную карьеру. Одной из первых разобраться в «феномене Чубайса» попыталась еще в 1997 г. старая «Независимая газета» Виталия Третьякова. Мы уже приводили цитату из ее статьи о Чубайсе, но есть смысл процитировать этот отрывок еще раз:

«Впервые пути Ельцина пересеклись с политиком, равным ему по силе и ощущению своей исторической миссии» — и совершенно отличным от Ельцина во всех других отношениях. Ставший в 40 лет фигурой исторического масштаба Чубайс никому «свою реформу» не отдаст. Этот «авторитарный и нечистоплотный» политик» (американец Питер Реддавей) принадлежит к самой опасной категории — он фанатик-циник. Фанатик цели, которая, естественно, оправдывает средства, и циник в выборе средств. Причем свой цинизм Чубайс много раз открыто, вызывающе демонстрировал, даже с какой-то рисовкой.

«Не сдавать своих» — вот, по сути, единственная мораль, которую он открыто исповедует. С такой чисто корпоративной моралью естественно возглавлять тайную организацию заговорщиков или, в крайнем случае, делать мафиозный бизнес в России. Но как человек с этими взглядами может строить правовое государство, открытое демократическое общество? Никак. Чубайс подобными глупостями не занимается. Он презирает демократов как «болтунов», «демшизу». Показательно: он состоит в одной партии со знаменитым правозащитником Ковалевым. И у него не нашлось даже формальных слов солидарности с этим человеком» (НГ, 1997, 18 сентября).

При этой «элите» такого разгула коррупции, бандитизма, «разборок» со смертельными исходами даже для крупных бизнесменов и государственных чиновников (министров субъектов Федерации, губернаторов, генералов-администраторов и т. д.) Россия (СССР) в своей многовековой истории не знала никогда.

Да, многое можно объяснить сменой в 1991–1993 гг. политического режима и самих основ социально-экономической жизни бывшего советского общества. Такое случалось и ранее, например в Февральскую революцию или в первые годы советской власти, когда бандиты-уголовники в 1919 г. в Москве ограбили и едва не убили самого председателя Совнаркома РСФСР Владимира Ульянова (Ленина) и его родную сестру, отобрав у вождя мирового пролетариата даже личный браунинг (этому эпизоду 4 октября 2003 г. был даже посвящен любопытный документальный фильм «Ленин и бандит» на Первом канале ТВ).

Но чтобы после расстрела парламента в октябре 1993 г. еще целых десять лет грабить и убивать — такого история государства Российского еще не ведала.

Нельзя сказать, что в «ельцинской» России не делались попытки объяснить феномен этого беспредела. Сначала, еще до распада СССР, все валили на Горбачева и коммунистов — они-де довели «Святую Русь» до ручки (см. первые мемуары Ельцина «Исповедь на заданную тему»). Затем «козлом отпущения» в 1992–1993 гг. стал Съезд народных депутатов и £С РСФСР. Но после 4 октября 1993 г. и разгона Советов всех уровней в 1994 г. валить уже было не на кого — сама «Азиопа» села у руля России.

Еще в период ожесточенного противостояния «белодомовцев» с Кремлем ситуацию «цейтнота» осознавали московские журналисты-аналитики, вполне лояльно настроенные к лидерам обеих «клик». Один из них писал сразу после расстрела Белого дома 4 октября 1993 г., пытаясь докопаться до глубинных основ такого зверского решения «политического животного» (Ельцина): «Петр или Николай [Второй], Сталин или Брежнев были лишь вершиной хорошо организованной по восточному образцу бюрократической пирамиды, состоявшей из вышколенного аппарата чиновников и опиравшейся на безмолвный и подавляемый в случае недовольства народ». Журналист лицемерно вздыхает: «Ельцин находится в совершенно иных условиях — и поэтому ему неизмеримо тяжелее… ему плохо помогает… административная машина, которая частично разрушена реформами и на ходу перестраивается» (Новое время. 1993. № 43, с. 10).

Но кто же заставлял бывшего кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС самому разрушать эту «административную машину» — аппарат КПСС в центре и на местах, чтобы затем решать проблему управления страны с помощью танков? Да еще разгонять Советы, создавая вместо них никому не подконтрольные некие «муниципальные образования», «мэрии» «губернаторства» и т. п., во главе которых (за редчайшими исключениями — Собчак в Ленинграде и Попов в Москве) почему-то снова оказались бывшие секретари райкомов и обкомов (типичный пример — Шаймиев в Татарии и Рахимов — в Башкирии).

Фактически, за отсутствием у Ельцина и его «челяди» хотя бы какой-нибудь стратегии государственного строительства «новой» России, дело пошло на самотек, усугубленный заигрыванием с бывшими автономиями («берите суверенитета столько, сколько можете проглотить»).

Но местные «князьки» суверенитет не глотали — а зачем? Они «глотали» имущество своих удельных княжеств — нефть, газ, другие полезные ископаемые, создавая «семейные предприятия» (например, сынок Рахимова встал во главе всей нефтяной отрасли в Башкирии).

В итоге после 1993 г. исполнительная «вертикаль власти» очень быстро превратилась в источник личного обогащения федеральных и региональных чиновников, особенно с 1994 г. и «приватизацией по Чубайсу».

Борьба кланов за лакомые куски бывшей «общенародной собственности» — нефть, газ, руду, уголь, продажу оружия за границу и т. п. — очень быстро превратилась в бандитские «разборки», в ходе которых конкурентов стали просто убивать.

На первых порах все это «поле войны» обрамлялось «указным правом» Ельцина, который (за отсутствием Закона о приватизации) вдруг стал «верховным судьей», от «мудрости» которого теперь зависела раздача лакомых кусков «боярам».

«Царю» самому очень нравилась такая роль «кремлевского распределителя» — он ведь этим только и занимался — ив Свердловском обкоме, и в Московском горкоме. И его управление состояло вовсе не в том, что он отключал «автопилот» и брал штурвал авиалайнера «Россия» на себя, а в том, что он брал свою знаменитую большую перьевую черную ручку «Паркер» и либо подписывал свои указы и распоряжения, либо ставил «галки» на полях списка проектов постановлений правительства — это принять («галка»), это — отклонить («минус»). А вот по сути принимаемых решений (какие-то контрольные пакеты, блокирующие акции и т. д.) — это уже был темный лес что для него самого, что для Черномырдина: фантазии обоих дальше посылки служащих на уборку картошки по осени не воспарялись. И «чубайсята» танцевали вокруг «царя» радостным большим хороводом.

* * *

Вот как «прихватизация по Чубайсу» выглядела на практике в ноябре 1991— декабре 1999 г., пройдя три основных этапа.

Первый этап: в 1991–1992 гг. «дикие прихватизаторы» под молчаливым покровительством Чубайса-Гайдара провернули три крупные аферы:

— первая — прокручивание казенных кредитов на зарплату и закупки сырья в коммерческих банках из расчета не 25 % государственных, а 300 % спекулятивных: «навар» затем делился между директорами «акционированных» заводов и жульем из «коммерческих» банков;

— вторая — получение за взятки лицензий на вывоз сырья (нефть, неограненные алмазы, чернозем, лес-кругляк и т. д.): на внутреннем рынке весь этот «бросовый товар» покупался за «деревянные» рубли, но за границей продавался за полноценный доллар. Американский профессор Дэвид Сэттер в этой связи замечал: такие «экспортные лицензии были сродни разрешению печатать деньги» (НГ-политэкономия. 1999. январь. № 1, с. 7). И такие «разрешения печатать деньги» Ельцин своими указами раздал православной церкви, «афганцам», подставным фирмам Коржакова — Барсукова, спортсменам и т. д.;

— третья — импортные субсидии (лицензии) «частникам» за счет западных кредитов осенью 1991 г. в обмен на закупки продовольствия на Западе («накормить народ!»). Импортеры-жулики покупали залежалые продукты на Западе по цене секонд-хенда, а в итоге их чистый «навар» составлял до 90 %!!! Именно тогда РПЦ повезла с Запада вместо библий, крестов и свечей куриные окорочка («ножки Буша»), вино, табак, пиво.

И нет ничего удивительного в том, что эти жулики-кооператоры в августе 91-го поддержали Ельцина против ГКЧП (по всем телеканалам показали, как они несут по Новому Арбату к Белому дому почти километровое полотнище российского «триколора» — заправлял тогда «кооператорами» биржевик Константин Боровой). А 4 октября 1993 г. вместе с Коржаковым парламент «штурмовал» о автоматом на плече Владимир Виноградов, глава «уполномоченного от царя» крупного Инкомбанка, возникшего еще в 1988 г. И одной из объективных причин разногласий Белого дома и Кремля стала как раз «дикая приватизация», что заставило Ельцина вмешаться в этот процесс уже совершенно открытого грабежа страны и по согласованию с Верховным Советом в октябре 1992 г. утвердить «Основные положения программы приватазации государственных и муниципальных предприятий РФ» (так называемой «ваучерной приватизации»).

Второй этап — «ваучерная приватизация» в октябре 1992 г. — июне 1994 г. «Ваучерная приватизация» сразу стала объектом острой тяжбы между двумя «кликами» в их борьбе за политическую власть в стране. «Хасбулатовцы» кричали, что ваучеры надо раздавать только трудовым коллективам (т. е. «заводы — рабочим»).

«Ельцинисты» до октября 1993 г. вроде бы с этим соглашались, но на практике внедряли такую процедуру «раздачи», что ваучеры попадали главным образом к администрации заводов и фабрик.

Кроме того, сразу же появились, по образцу финансовых, и «ваучерные пирамиды», нередко откровенно криминальные. Они начали массовую скупку ваучеров у населения прямо на улицах, а у «алкашей» по «бартеру» — за бутылку водки. Появились и целые «ваучерные инвестиционные фонды», которые подобно «Чарам» и «Властелинам» закупали рекламное телевизионное время и снова сулили «халявщикам» златые горы. Далее все шло по отработанной схеме — никаких дивидендов не поступало, а когда население приходило по указанному в квитанции за сданный ваучер адресу, там такого «фонда» отродясь не размещалось.

Но сами ваучеры, разумеется, у этих «кидал» сохранились, и в огромных количествах. И на них они по явно заниженным ценам скупали недвижимость и прочее, становясь «владельцами заводов, газет, пароходов». Расстрел Белого дома 4 октября 1993 г. внес кардинальные коррективы и в «прихватизацию» — отныне все решалось в Кремле с помощью 12 «уполномоченных» банков, среди которых, естественно, «Инкомбанк», а также «МОСТ-банк», банк «Столичный», «Автобанк» и другие. Ясное дело, что эти банки и их покровители в правительстве вовсе не были заинтересованы в каком-то законодательном урегулировании любой формы «прихватизации» — ваучерной или денежной. И даже когда «царю Борису» в июле 1994 г. удалось усадить за стол переговоров двух антагонистов — председателя ГКИ А. Чубайса и председателя думского комитета по экономической политике Сергея Глазьева, и те с большим трудом выработали компромиссный вариант следующего — денежного — этапа приватизации, лоббисты «уполномоченных банков» сорвали эту программу «законной приватизации»: на пленарном заседании Думы она не прошла — не хватило 15 голосов для ее утверждения…

На этом участие «народа» в ваучерной приватизации и закончилось — оставшихся держателей одного-двух ваучеров Чубайс окончательно «кинул». Для полного размывания иллюзий даже у тех «ваучеродержателей», кто еще до лета 1994 г. и питал надежды на установление в России экономики «народного капитализма», как на Западе, этот последний, третий, кидок имел далеко идущие последствия — он окончательно оттолкнул даже «халявщиков» от Ельцина и его камарильи. Костиков, бывший пресс-секретарь Ельцина, конечно, совершенно прав, когда уже в 1997 г. писал в «Независимой газете»: «Отсюда вытекает заключение, которое не может не тревожить: значительной части электората совершенно безразлично, в какой системе жить — коммунистической или капиталистической. Иными словами, огромные пласты населения до сих пор не поняли реформ и не воспринимают их как необходимую и неизбежную часть модернизации собственной страны».

А что тут понимать: ясно, что это не «реформы», а откровенное воровство «начальников», и отсюда — «чума на оба ваших дома».

Третий этап — денежная приватизация (залоговые аукционы) с июля 1994 г. по декабрь 1999 г. К ней уже «народ» не допускался и на пушечный выстрел, и все варилось в узком кругу чиновников и «олигархов», а электорат узнавал о ней лишь из скандальных разоблачении в СМИ, когда одна группа воров «сливала» компромат на другую.

Между тем ситуация в стране ухудшалась день ото дня. Вдобавок в конце 1994 г. в Чечне началась первая война. Заметно ухудшаются отношения с МВФ и Всемирным банком: там видели, что все выделяемые на «рынок» и «демократию» транши исчезают в России как в «черной дыре», а отдачи нет никакой.

«Чубайсята» предложили выход: раз денег в казне нет, надо «подоить» новых «олигархов», как когда-то партия «доила» колхозы-«маяки» в пользу «недоимщиков», а заводы-гиганты — в пользу фабрик-развалюх («отобрать и поделить поровну»). Это-то «царь Борис» понимал: сам всю жизнь только и делал в обкоме-горкоме, что отнимал и делил — а большая черная перьевая ручка «Паркер» (ельцинский «компьютер») на что?

Но по-партийному, через «вертушку», уже нельзя — «рынок», «демократия», а что МВФ скажет? И нашли выход. Указом № 478 от 11 мая 1995 г. «царь» разрешил «залоговые аукционы», которые окончательно погубили саму идею свободного конкурентного соревнования будущих владельцев при перекупке госсобственности.

На бумаге все выглядело чин-чином (и «царь» сначала, в декабре 1994 г., поставил «галку», а в мае 1995 г. подписал указ) — государство сдает как бы в аренду, скажем, нефтяные и газовые поля, получая за это от «частных» банков «живые» деньги, из которых платит «бюджетникам» — военнослужащим, врачам, учителям и т. д. А как только правительство Черномырдина «встанет с колен», оно вернет «частнику» кредиты и снова получит в госсобственность нефть, газ, алмазы, алюминий, медь и т. д. под свою «державную длань» (отсюда — и «залоговые аукционы»).

Но — хотели как лучше, а получилось… Отдать-то отдали, кредиты от «уполномоченных банков» получили, но зарплату «бюджетникам» так и не выплатили, и долги новым ФПГ — финансово-промышленным группам — так и не вернули, породив тем самым пресловутых «олигархов» (банк + НТВ, банк + нефть, банк + алюминий и т. д.). По сути это была даже не «ельциномика», а самый банальный «сбор дани» или «откупа»: откупщик вносил в казну деньги под залог, заведомо зная — правительство все равно с ним никогда не расплатится.

В конце концов, даже американские конгрессмены (доклад «комиссии Кокса») наконец поняли, какую очередную «дурочку» запустил для них Чубайс с денежной приватизацией (залоговыми аукционами) и ФПГ.

Наконец, «проснулась» и большая американская пресса. Уже не отдельные «разгребатели грязи» типа профессора Принстонского университета Стивена Коэна в малотиражном журнале «Nation» в начале 90-х гг., а целая бригада «разгребателей» — профессора Питер Реддавей, Дмитрий Глинский, Дэвид Сэттер, исследовательница Дженни Уэдел, журналист из «Форбст» Пол Хлебников и десятки других — повели в США и в России массированную атаку в СМИ на «рыночный большевизм» Чубайса и К⁰, синхронизированную с аналогичными разоблачениями в прессе отечественной[36].

Рыночный большевизм

Хотя «рыжий» с 1996 г., отстранив конкурирующую при «царе» камарилью (Коржаков, Барсуков, Сосковец) и получив все возможные государственные должности (в 1996–1997 гг. глава Администрации Президента, министр финансов, первый вице-премьер, глава ВЧК — Временной чрезвычайной комиссии по выплате пенсий и зарплат), стал регентом при перманентно больном «царе», его реальной опорой стал международный капитал в лице МВФ и Всемирного банка.

К тому времени «зеленый» уже занял прочное место на «рынке» приватизации, что, в свою очередь, очень укрепило позиции Чубайса. А суть в том, что «дело приватизации» в России еще в 1991–1992 гг. взяли под свой плотный контроль «гарвардские мальчики» (Джеффри Сакс и К⁰) из Института международного развития при Гарвардском университете (США). Те, со своей стороны, подключили к финансовому обеспечению «Гарвардского проекта» — перехода к рыночной экономике бывших союзных республик СССР — стран СНГ — правительственное Агентство США по международному развитию, давно промышлявшее в «третьем мире» аналогичной деятельностью.

Главным партнером этого Агентства в России стало чубайсовское Госкомимущество и созданная на доллары агентства его «дочка» — РЦП (Российский центр приватизации) во главе с приятелем Чубайса Максимом Бойко. Уже к ноябрю 1992 г. ГКИ и РЦП получили от «американских друзей» только на «бумажную подготовку» плана «ваучерной приватизации» 58 млн. дол. США, из которых около 8 млн. ушло на жалованье «гарвардских консультантов», а также на пропаганду «ваучера» в популярной экономической литературе и в СМИ — лишь с апреля по декабрь 1993 г. на это дело было выброшено почти 19 млн. дол.

Но и это не все — Чубайсу удалось подключиться к финансовому насосу Мирового банка (МБ). В начале 1994 г. МБ «отстегнул» Чубайсу, в дополнение к 58 млн. от А АМР, еще 90 млн. дол., из которых 59 млн. получила его «дочка» — РЦП. Чубайс активно прикрывал этот «долларовый насос» (РПЦ), будучи с октября 1993 г. членом правительственной Комиссии по использованию средств и программ поддержки приватизации и структурным преобразованиям в экономике[37].

Но Россия, как писал полковник А.Д. Паршев, действительно не Америка: в США власти умеют считать деньги и контролировать их потоки, особенно на иностранную помощь.

В конце 1996 г. Комиссия по иностранным делам палаты представителей конгресса США поручила Счетной палате США проверить расходование тех 60 млн. 400 тыс. дол., что с ноября 1991 г. были выданы в течение пяти лет через Институт международного развития Гарвардского университета ельцинской России на программу приватизации (40 млн. 400 тыс. дол.) и «поддержку законодательной деятельности» (20 млн. дол.) правительства реформ Ельцина-Гайдара. А этот самый Институт международного развития возглавлял профессор Гарварда Джеффери Сакс, давний приятель Гайдара и с ноября 1991 г. официальный консультант правительства Ельцина — Гайдара с окладом 50 тыс. дол. в год.

К тому времени (1996 г) американская и российская пресса были полны статьями о коррупции в России.

Хотя формально с января 1994 г. Сакс ушел с поста консультанта правительства России, ему все же пришлось в 1996 г. письменно отвечать на вопросы Счетной палаты США. И хотя «бумага» для Счетной палаты была составлена весьма детально, вплоть до указания на то, что Сакс и другие «гарвардские эксперты» лично писали для Ельцина проекты указов по приватизации и через Чубайса отправляли к «царю», реальный эффект от этой «поддержки законодательной деятельности» был нулевым — приватизация пошла совсем другим путем — «по Чубайсу».

Понимая, что США — это не «прихватизированная» Россия Ельцина с Чубайсом и за выброшенные на ветер денежки рано или поздно придется держать ответ перед тем же конгрессом, Сакс заранее начал «отмываться» в прессе. Так, уже в ноябре 1996 г. сразу в двух крупных газетах — «Лoc-Анджелес таймс» и «Интернэшнл геральд трибюн» (Париж) — появилась его «хирургическая» версия: «В организме пациента (России. — Авт.) все органы перепутались местами». Но комментатор «Лос-Анджелес тайме», чья реплика весьма симптоматично была озаглавлена «Неумелые западные советы способствовали превращению России в пороховую бочку», ядовито отмечал: «Сакс-«хирург» ошибся не только в диагнозе, но и в определении биологического типа больного». Примерно то же самое написала 26 ноября 1996 г. и «Интернэшнл геральд трибюн» (историю с расследованием Счетной палаты США в 1996–1997 гг.; см. также: КьезаДж. Указ. соч. С. 250–253; Сулакшин С. Указ. соч. С. 59–70).

Сакс понял: если он будет продолжать «отмываться» таким «хирургическим» образом (а что это за врач, который не может определить «биологический тип» больного — человек это или дельфин?), то очень скоро дотошные американские репортеры сделают из него «крайнего». И с 1997 г. он уже начал называть конкретные имена этих «русских дельфинов» — взяточников. И первым был назван премьер Черномырдин. Этот русский «Цицерон», оказывается (а раньше Сакс этого в Москве не видел? — Авт.), «возглавлял самое коррумпированное правительство в истории мировой экономики», и при этом «природные ресурсы на десятки миллиардов долларов были розданы людям, имеющим связи с политическим режимом» (Ельцина. — Авт.).

Во время избирательной кампании на первый президентский срок Буш-младший воспроизвел эту оценку Сакса о премьере «самого коррумпированного правительства в истории мировой экономики», но B.C. Черномырдин благоразумно промолчал и в суд на обидчиков за оскорбление чести и достоинства не подал, предпочитая следовать русской поговорке — «наплюй в глаза — все божья роса»…

Самым же сенсационным в откровениях Сакса стало притягивание к коррупции в России президентской администрации США, МВФ и. ВБ: «Американская администрация и МВФ, — писал Сакс, — закрывали глаза на вопиющие факты российского казнокрадства в ходе приватизации при отсутствии реальных реформ» (цит. по: «Трибуна», 1998, 1 декабря).

Надо сказать, что тогда Саксу на короткий срок удалось «отмыться»: идеи его статей и выступлений в 1996–1998 гг. попали в доклад Кокса, и тем самым руководитель «гарвардского проекта» стал как бы соавтором разоблачительного доклада о коррупции в России.

Однако эта пауза («соучастники разоблачения») длилась для Сакса недолго: 8 августа 2000 г. в Вашингтоне был опубликован «доклад Кокса», а уже 27 сентября 2000 г. департамент юстиции вчинил судебный иск Гарвардскому университету (сумма ущерба, предположительно подлежащая возмещению, — более 100 млн. долл), да еще двум подчиненным Сакса в 1992–1997 г.г. по «гарвардскому проекту» профессору экономики Андрею Шлейферу (приехал в США из СССР по «еврейской визе») и Джонатану Хэю, менеджеру того же университета, — по 102 млн. с каждого за нарушение «служебной этики» и «преступное самообогащение».

В обвинительном вердикте департамента юстиции отмечалось: Гарвард был привлечен в качестве консультативно-управленческого органа к американской программе помощи России. Однако вместо беспристрастных и профессиональных советов российским чиновникам в организации рынка капиталов по американскому образцу обвиняемые использовали закрытую правительственную информацию и деньги американских налогоплательщиков в собственных интересах. Несмотря на то, что менеджменту проекта было запрещено заниматься частным предпринимательством в России, Шлейфер и Хэй основали в стране множество финансовых предприятий. В числе владений обвиняемых оказались российско-американские фонды, риэлторские агентства, инвестиционные компании. Впрочем, размер хищений по российским масштабам был не так уж и велик: департамент юстиции США обвинял Шлейфера и Хэя в нецелевом использовании всего 200 тысяч долларов (а штраф в 102 млн. — это наказание за нечестность и нарушение служебной этики).

В 2001 г. дело против обоих комбинаторов было передано в федеральный суд в Бостоне, и федеральный судья Сара Блум, принявшая дело двух американских «остапов» к производству, заявила прессе: «Налицо явное пренебрежение этическими нормами; двое экспертов [из Гарварда], которых наняли для того, чтобы пропагандировать в России законопослушание, честность и открытость рынков, на деле преподали совершенно не тот урок».

Процесс тянулся четыре с половиной года и юридически закончился пшиком: в июле 2005 г. администрация Гарварда и Федеральный суд в Бостоне пришли к мировому соглашению, детали которого, однако, сохранялись в тайне.

Но, судя по американской прессе, адвокаты Гарварда умело отбили многие обвинения судей.

Во-первых, еще с подачи самого руководителя «гарвардского проекта» Дж. Сакса университетская администрация сама в 1996–2000 гг. провела собственное служебное расследование и согласилась с частью обвинений. В результате еще до вердикта департамента юстиции Госдепа США из университета был уволен в 1997 г. Джонатан Хэй (ныне работает адвокатом в Лондоне), но Андрей Шлейфер благодаря президенту университета Лоуренсу Саммерсу («близкому другу» подозреваемого, по бостонской прессе) остался в Гарварде и по-прежнему работает штатным профессором на кафедре экономики.

В 2000 г. был закрыт и расформирован главный «насос» Гарварда — Институт международного развития.

Во-вторых, адвокаты Гарварда существенно снизили суммы штрафа с двух американских «остапов бендеров». Пресса США летом 2005 г. писала, что согласно мировому соглашению Шлейфер и Хэй заплатят уже не по 102 млн. дол. (как требовал департамент юстиции в 2000 г), а всего… по два миллиона.

Судя по всему, правительство Дж. Буша-младшего осталось крайне недовольно такой сделкой, что следовало из его официального заявления: «Правительство заявило, что действия Шлейфера и Хэя послужили препятствием для экономического прогресса России, подорвали отношения между США и Россией и бросили тень на 350 млн. долларов, которые были задействованы в американских проектах».

Но в Америке суды независимы от исполнительной власти, и Госдепы здесь ничего поделать не могут.

Но зато моральный ущерб от разоблачений по делу Шлейфера и Хэя был огромен. Ведь в ходе процесса упоминались имена русских коррупционеров — не только Черномырдина, но и Ельцина, Гайдара, Чубайса и других «младореформаторов». То-то в России все детали этого судебного дела полностью замолчали почти все СМИ, как, кстати, и «доклад Кокса».

* * *

Официально «доклад Кокса» назывался «Путь России к коррупции» (доклад Консультативного совета по России палаты представителей конгресса США). Председателем этого Совета являлся конгрессмен Кристофер Кокс — отсюда для простоты и рабочее название доклада, подготовленного большой группой американских экспертов из числа политиков, дипломатов, ученых и бизнесменов, за последние десять лет имевших дела с «Россией Ельцина».

«Доклад Кокса» имел характерный подзаголовок — «Как администрация Клинтона насаждала управление вместо свободного предпринимательства и отбросила назад российский народ». Вывод авторов недвусмыслен: Клинтон — несомненный «соавтор своего «друга Бориса» по созданию условий для коррупции в России[38].

«Доклад Кокса» венчал пятилетнюю компанию в американских СМИ против «клана Чубайса» и его «регентства» в России. А ведь еще в 1993–1995 гг. одно только сомнение в «демократизме» Ельцина — Чубайса вызывало у большинства истеблишмента США и даже в научных кругах ярость и санкции против «инакомыслящих», хотя никакого Агитпропа ЦК КПСС в Америке никогда не было.

Так, стоило проф. Питеру Ставракису, известному американскому советологу опубликовать в 1995 г. аналитическую статью «Бык [Ельцин] в посудной лавке», как попечительский совет Ренненовского института русских исследований в Вашингтоне немедленно сместил его с поста зам. директора этого известного заведения, и профессор вынужден был вернуться в родные пенаты — в провинциальный Вермонтский университет.

Но — капля камень долбит, хотя «режим мародеров» в ельцинской России меньше всего походил на монолитную скалу. И уже на очередной конференции по России в сентябре 1997 г. в Стэнфордском университете в Калифорнии зам. госсекретаря Строуба Тэлботта, взявшегося было оправдывать политику Клинтона в отношении России, университетская профессура закидала острыми вопросами, основным из которых был — почему администрация Клинтона и контролируемые ею МВФ и ВБ оказывали финансовую помощь не демократии в России, а отдельным «демократам» (Ельцину, Гайдару, Чубайсу и др.) в Москве?

Еще через два года на аналогичной научной конференции по России в апреле 1999 г. в Йельском университете очередного представителя госдепа Джозефа Онека, старшего координатора финансовой программы «Правовое государство», уже просто «размазали по стенке» за «примитивизм» и «невежество» чиновников Госдепа и нанятых ими исполнителей.

Зато участники конференции преодолели скрытое сопротивление официальных властей и настояли на заслушивании специально приглашенного в Йель ведущего научного сотрудника Института законодательства и сравнительного правоведения при правительстве РФ Александра Домрина (в тот момент он читал лекции в университете штата Айова) на явно «антиклинтоновскую» тему: «Обратный эффект американской «помощи» России (конституционный и парламентский аспекты)» (НГ № 5, 2001, 23.111).

Большое впечатление на участников конференции в Йельском университете произвела серия статей профессора Дэвида Сэттера (они были затем перепечатаны по-русски в «НГ») о чубайсовских «залоговых аукционах». Профессор популярно объяснил не только университетским коллегам, но и рядовым американцам нехитрую механику этих аукционов.

Создавался преступный пул: чиновник местного отделения Госкомимущества, представитель «курирующего» ведомства, директор конкретного завода и местный «божок» — губернатор заранее сговаривались и устанавливали цену. «Эти цифры (покупки) могли быть искусственно занижены… [но] можно было и завысить цену, чтобы отбить у конкурентов охоту к покупке», — писал Д. Сэттер еще в 1998 г.

Сами эти «залоговые аукционы», отмечает тот же автор, были в 1994–1995 гг. чистой профанацией: нередко они вообще технически не проводились, а все решалось на бумаге — полюбовно, — возмущается Сэттер. «Цены, по которым были проданы многие предприятия, ошеломили российское общество: 324 завода были реализованы по средней цене менее чем 4 млн. дол. каждый. «Уралмаш», гигант машинного производства в Екатеринбурге, был продан за 3,73 млн. дол., Челябинский металлургический комбинат — за ту же цену. Ковровский механический завод, который снабжал армию, МВД и госбезопасность огнестрельным оружием, был продан за 2,7 млн. дол. Телефонные компании были проданы за 116,62 дол. за линию, в то время как в Северной Америке их стоимость — 637 дол. за линию, а в Венгрии — 2083».

Дэвид Сэттер приводит вопиющий пример удачного для Чубайса «залогового аукциона», который провернула финансовая промышленная группа ОНЭКСИМ-банка Вл. Потанина, связанная с Чубайсом, в отношении уникального предприятия в мире — заполярного «Норильского никеля», производившего в советское время 90 % никеля, 90 % кобальта и 100 % платины. И этот уникальный ГОК — Горно-обогатительный комбинат, который в Америке, говорит Сэтттер, стоил бы десятки миллиардов долларов, в 1995 г. был «сдан в залог» потанинской ФПГ всего за 170 млн. дол. (?!) В 1997 г. Потанин внес еще 80 млн. дол., но зато перестал платить рабочим и служащим ГОК (задолженность тогда составляла 1 трлн. 2 млрд. «старых» руб.) и «сбросил» с себя всю «социалку» — детские ясли и сады, дома отдыха, пионерлагеря на юге у моря и т. д.

Сегодня, правда, Потанин (его прежняя «фирма» теперь называется «Интерросе», хотя «Норильский никель» в ней остался) «отмывается» меценатскими подачками: раздает стипендии студентам и военным курсантам, создал в МГИМО целый факультет (институт) ТЭК, спонсирует художественные выставки за границей (в частности, в Париже) и т. п.[39].

Сэттер делал правильный вывод: система «залоговых аукционов» Чубайса — это по сути дела система откровенного разграбления общенародного достояния. И хотя даже Путин в конце своей первой президентской легислатуры заявлял, что пересмотра приватизации «по Чубайсу» пока не будет, в это не очень верят даже бывшие «спичрайтеры» отставного «царя Бориса». Они еще в 2001 г. писали: «залоговые аукционы оказались очередной, но самой крупной аферой приватизации — правительство не расплатилось (с банками за ссуды. — Авт.) и, может быть, вовсе не собиралось этого делать; банки стали владельцами собственности, причем «покупка» обошлась им довольно дешево: так сложились финансово-промышленные группы, а возглавлявших их людей стали потом называть олигархами» («Эпоха Ельцина», с. 422).

Кстати, не верит в стабильность чубайсовской приватизации и один из ее «благоприобретателей» — бывший олигарх, а ныне заключенный Михаил Ходорковский, враз лишившийся всех своих богатств (даже свое «покаяние» из тюрьмы от 29 марта‘2004 г. он подписал знаменательно — частное лицо). Во втором своем послании из тюрьмы 13 апреля 2004 г. «частное лицо» объясняет, почему электорат СПС и «Яблока» отвергает либеральные ценности: «Сегодня слова либерализм, демократия являются почти ругательными не потому, что люди в России не хотят свободы, просто эти слова в сознании большинства населения прочно связаны с шоком 1991–1993 годов и крахом 1998 года…»

К концу 90-х — началу 2000-х годов за океаном книжный рынок США уже оказался заваленным трудами «разгребателей грязи» в России. Выпустили свои исследования профессора Стивен Коэн о провале американского «крестового похода» против России, Питер Реддавей и Дмитрий Глинский о «рыночном большевизме», журналист Пол Хлебников о «крестном отце Кремля» — Березовском, и др.

Даже Джордж Сорос «свернул флаги» и написал трактат «Кто потерял Россию?», при этом потребовав выкинуть эту еще недавно воспеваемую им «демократию» из «восьмерки».

В США и в России пресса открыто заговорила об образовании одной «финансовой семьи» (международной мафии), хорошо нагревшей руки на финансировании «демократии» и «рынка» в России и СНГ.

* * *

Толчком к компании в СМИ по обе стороны океана против двух финансовых монстров мира послужил «пропавший» в канун дефолта 17 августа 1998 г. кредит МВФ на 4,8 млрд. дол., выделенный как раз на оздоровление рубля.

Главе МВФ Мишелю Камдессю эта история стоила отставки, а в России о «пропавшей грамоте» промолчали и только после ухода премьера М.М. Касьянова (в 1998 г. — замминистра финансов РФ, курировавший поступление заграничных «траншей» в бюджет РФ) вдруг вспомнили: а где деньги, Зин?

В 1999 г. Сергей Глазьев, видный молодой экономист, член-корреспондент РАН и бывший ельцинский министр внешнеэкономических связей, опубликовал в «Независимой газете» (5 марта 1999 г.) сенсационную статью «МВФ как орудие внутренней политики в России», в которой публично заявил: МВФ, ВБ, Евробанк и другие международные финансовые институты ни в развитии рынка, ни демократии в России и других странах — членах СНГ не заинтересованы, так как они — инструменты политического давления Запада на Кремль.

Кроме того, писал Глазьев, и есть определенные свидетельства прямой вовлеченности некоторых высокопоставленных чиновников фонда (МВФ и, добавим, ВБ, Евробанка и др. — Авт.) в крупномасштабные финансовые авантюры, проводившиеся в России под предлогом макроэкономической стабилизации.

Ввиду явно сложившегося за годы «ельциномики» дурно пахнущего союза международных и отечественных чиновников на основе «отката» от международных валютных «траншей» в Россию Глазьев считал «бессмысленным продолжение переговоров с МВФ».

Надо отметить, что многие из предположений Глазьева, сделанные весной, самым скандальным образом подтвердились осенью того же 1999 года. В октябре в заявлении председателя комитета по иностранным делам Джесси Хелмс на слушаниях в сенате США прямо прозвучало: «МВФ — идеальная кормушка для коррумпированных московских чиновников».

Эту декларацию обрамили два официальных заявления. Первое в сентябре 1999 г. исходило от министров финансов «большой семерки», потребовавших от ее лидеров «ужесточить контроль за иностранной помощью России». Второе 8 октября того же года сделали 50 конгрессменов США, подготовившие законопроект с громким «миссионерским» заголовком — «Об экономическом восстановлении справедливости (?! — Авт.) в России». «Справедливость», по мнению наивных американских законодателей, состояла в перераспределении потоков международной помощи от «коррумпированных московских чиновников» в регионы — «к реформаторски настроенным региональным властям». Как распоряжался помощью с Запада один из таких «реформаторов» бывший саратовский губернатор Дм. Аяцков, об этом много писала российская пресса. Не за это ли «реформаторство» Путин не продлил Аяцкову мандат, а отправил послом в Белоруссию?[40]

Самым же интересным в американской критике, как и у Глазьева, были резкие нападки на МВФ за его «госплановскую» политику помощи России и другим странам СНГ.

В частности, еще в конце 90-х гг. прошлого века прозвучало настоятельное требование к России со стороны международных «финансовых акул» — заканчивайте с советской социальной защитой и всякого рода «социалистической» благотворительностью с ее «натуроплатой» — бесплатным проездом пенсионеров в общественном транспорте, льготами по лекарствам, квартплате и оплате телефонов и т. п., переходите полностью на деньги и накопительную систему формирования пенсионного фонда, как это давно уже практикуется на Западе (в 2004 г. именно из этого требования вырастет пресловутая монетизация правительства Фрадкова, в 2005 г. вызвавшая массовые социальные выступления пенсионеров).

Но такой шаблонный подход (как и многие другие рекомендации по социальным» и экономическим вопросам, исходящие от МВФ и других «финансовых монстров» Запада) совершенно не подходил к России в силу как ее исторических традиций (социальная защищенность и помощь много веков шла не деньгами, а «натуропомощью» — подаяниями нищим на церковных папертях съестным — «кусочками», бесплатными обедами для паломников в монастырях во время богомолий, бочкой-«сороковухой» — 40 ведер водки — за авральную работу артели грузчиков и т. п.), так и из-за нынешней галопирующей инфляции в России.

Самыми же сенсационными осенью 1999 г. стали выпады партнера МВФ по иностранной помощи России — Всемирного банка. Его вице-президент Джозеф Стиглиц на ряде закрытых встреч с истеблишментом США и бизнес-форумах сделал несколько важных заявлений, отмежёвываясь от Мишеля Камдессю и его команды в МВФ.

Он резко осудил «прихватизацию по Чубайсу» и прямо объявил: «Приватизация, проведенная сумасшедшими темпами, без регулирующих механизмов, фактически провалилась» (выделено мной. — Авт.). Более того, Стиглиц впервые сравнил Чубайса и К⁰ с большевиками, которые точно такими же сумасшедшими темпами проводили национализацию: «Новые владельцы собственности выкачали из купленных по дешевке предприятий максимум капиталов, которые затем без хлопот вывезли за рубеж благодаря неуправляемой либерализации финансовых потоков. Так российские реформаторы и их консультанты из МВФ уподобились большевикам или якобинцам, жаждавшим изменить систему за одну ночь» (цит. по: Мир за неделю. 1999. 30 октября — 16 ноября).

К концу «боярства царя Бориса» такие оценки стали нормой на Западе. Вот только один пример.

В том же 1999 году президент Европейского института международных экономических отношений в Берлине Пол Велфенс писал так: «Как самый влиятельный внешний игрок в России, МВФ, безусловно, способствовал коллапсу (дефолту. — Авт.) 1998-го — своим горе-наставничеством. Но что хуже — МВФ никогда не менял стратегии и не признавал ответственности за гибельные советы. МВФ никогда не делал акцента на поощрении конкуренции и экономическом росте. В России он применил испробованный на Латинской Америке рецепт — сокращение инфляции и бюджетного дефицита. Фонд закрыл глаза на то, что эти задачи решаются за счет невыплат пенсий и зарплаты. Фонд молча согласился на создание в России неконтролируемой и уязвимой банковской системы. Он поддержал преждевременную либерализацию валютных потоков — вопреки азбучным правилам. И никто в МВФ не понес наказания за эти ошибки, никто не уволен за некомпетентность».

Здесь П. Велфенс не совсем точен: Камдесю учредители МВФ все-таки отправили в отставку, а министр финансов Аргентины дон Ковальо оказался на родине в тюрьме.

Ковальо проводил по указанию МВФ такую же политику бюджетного дефицита, как и Чубайс в бытность министром финансов РФ (и с Ковальо, когда он приехал в Москву, носились, как с писаной торбой, особенно экс-министр финансов Борис Федоров).

Пауки в банке

Сложившаяся на форуме в Давосе весной 1996 г. «Семибанкирщина», скинувшаяся на переизбрание «живого трупа» на второй срок, просуществовала недолго — к концу того же года ее участники свирепо передрались, как пауки в банке, из-за еще оставшихся лакомых кусков госсобственности.

Параллельно шел поиск «дофина» — преемника «политического кафтана» Ельцина: «семья» уже летом 1996 г. понимала, что после шестого инфаркта «царь» явно недееспособен (с 1996 г. во время вояжей по «ближнему» и «дальнему» зарубежью за Ельциным в отдельном самолете возили реанимобиль и набор медицинских приборов с лекарствами для срочной «откачки» гаранта от перехода в мир иной). Формула «президент работает с документами» означала — Ельцин в ЦКБ на больничной койке.

«Царь» на глазах дряхлел. Во время редких показов на телеэкране вместо былого красавца-мужчины, любимца слабого пола, на электорат смотрел опухший то ли от пьянства, то ли от лекарств глубокий старик, сильно смахивающий на маразматика Брежнева. А когда из Ташкента показали, что он и стоять-то не может (чуть не упал, если бы его не подхватил президент Узбекистана), стало ясным: это уже не президент, и на танк он без бригады врачей «скорой помощи» больше не влезет.

Но хуже всего было другое — Ельцин уже и свою знаменитую черную перьевую ручку «Паркер» держать не мог, ибо, по свидетельству В.Т. Третьякова, все чаще и чаще «впадал в глубокую прострацию», и за него правом «вето» пользовалась «семья», конкретно «советник по имиджу» младшая дочь Татьяна: как пишет большой знаток «кремлевских тайн» и советник многих вождей Федор Бурлацкий, «царь Борис» подписывал лишь те принятые Думой законы, где в уголке стояла зеленая дочкина точка — документы с красной точкой не утверждались совсем, а с синей — откладывались в долгий ящик.

Конечно, на таком «ручечном управлении» авиалайнер «Россия» летел зигзагами, то проваливаясь, то вновь набирая высоту. Чаще всего «провалы» касались законов о борьбе с коррупцией и «бегства капиталов» за границу: на этих думских законах неотвратимо появлялась красная дочкина точка.

В 1996–1997 гг. на роль «дофина», безусловно, вначале претендовал Анатолий Чубайс. Номером вторым в 1998 г. недолго числился Евгений Примаков, а затем шел Борис Немцов, пригретый и вытянутый из Нижнего Новгорода в Москву самим «царем Борисом».

Одно время в 1999 г. в «дофинах» походил давно осевший в Москве питерец и генерал-полковник из пожарников Сергей Степашин, особенно пока с мая по август пребывал на посту премьера вместо изгнанного Примакова.

Все эти интриги, сильно напоминавшие обстановку в 1915–1916 гг. вокруг настоящего царя Николая II, проходили на фоне прогрессирующего упадка экономики и уровня жизни.

И не кто иной, как МВФ, вбухивавший в строительство рынка в России миллионы долларов, в своем аналитическом докладе 1998 г. пришел к крайне пессимистическим выводам: несмотря на поток долларов, реальный валовой внутренний продукт в России не только не рос, а постоянно сокращался — в 1992 г. на 19 %, в 1993 г. — еще на 12 %, и к середине 1994 г. все производство в стране сократилось более чем в два раза по сравнению с «горбачевской эрой» (1989 г.). Вывод аналитиков МВФ был однозначен: «К 1998 г. вновь стало ясным, что за прошедшие годы реформ нормальная рыночная экономика в стране так и не была создана».

Это писалось до августа 1998 г. Когда грянул дефолт, он окончательно похоронил «ельциномику» — псевдоэкономику, основанную на «долларовом мавродике» (вспомним — до дефолта Центробанк установил искусственный коридор: один доллар — шесть рублей). Реальная же западная валюта никак не была связана с финансами России: доллар ходил по рукам, но не как валюта, а как символ — нечто вроде ярких бус, зеркальца, яркой тряпки среди «туземцев» Новой Гвинеи (России).

Позднее, уже после ухода Ельцина, его «спичрайтеры» попытались дать наукообразное объяснение этому «сидению между двух стульев»: «В результате страна оказалась в довольно двусмысленном состоянии. Формально она уже рассталась с советскими институтами, но при этом так и не совершила прорыв к настоящей демократии: российское государство существует одновременно как бы в двух эпохах» (Эпоха Ельцина, с. 38).

Иными словами, «крокодил» — ваучерная, денежная, залоговая приватизации — «не ловился»: иностранные инвестиции в 1997 г. составляли всего 20 % от уровня 1991 г., но зато нарастал обратный процесс — к тому времени (1997 г.) за границу уже «сбежало» 350 млрд. дол. Налоги платило всего 17 % предприятий, неплатежи зарплаты «бюджетникам» продолжались, целые отрасли экономики — отечественная пищевая промышленность, текстильная, микроэлектроника и другие, не говоря уж об аграрном секторе, — «лежали на боку». И никакие кредиты МВФ, ВБ и Европейского банка не помогали.

«Приватизация по Чубайсу» не создала в России настоящий класс собственников: «приватизаторы» отнюдь не были уверены в своем будущем, брали лишь сырье «с поверхности», но капиталы в производство не вкладывали, предпочитая вывозить их за границу.

Россия, если использовать определение М. Ходорковского, все более и более превращалась в «зону свободной охоты» [за долларами]. Отсюда выбор «дофина» становился не просто выбором следующего носителя «кафтана Ельцина» — речь шла о СПАСИТЕЛЕ ОТЕЧЕСТВА.

Между тем регент Чубайс явно не тянул на «спасителя», ибо слишком погряз в интригах, комбинациях и коррупции. И с января 1997 г. для «рыжего Толика» начались тяжелые времена.

Сначала на столах у думских депутатов появилась некая справка о личных счетах «ребенка» в «МОСТ-банке» Гусинского — только за 1996 г. там накопилось 1 млрд. 714 млн. «старых» рублей, скрытых от налоговой инспекции (Коммерсантъ, 11.06.1997).

Чубайсу пришлось оправдываться. Сначала он пытался заявить, что такие фантастические деньги — не его личные, а «просто» лежат на его личном счете от имени некоего «Фонда защиты частной собственности», созданного «молодыми реформаторами» еще в начале 1996 г. Затем начал нести ахинею о своих баснословных гонорарах за чтение лекций в зарубежных университетах — выходило, что «рыжий» якобы получил за лекции больше Горбачева и Клинтона, вместе взятых* (Известия. 1997. 23 января), но в конце концов признал свою «налоговую вину» и разом заплатил полмиллиона «старых» рублей (517 млн 200 тыс.)[41]

А в зале заседаний Думы сидело немало депутатов из расстрелянного 4 октября 1993 г. Верховного Совета РФ, которые помнили еще листовки из «11 чемоданов компромата» Руцкого, распространенные среди депутатов, где среди прочих «улик» фигурировала какая-то мелочевка — каракулевая (за 5 тыс. долларов) для дочери президента и две норковые (для жены) шубы — и такой тогда шум поднялся!

А тут какой-то рыжий сопляк из доцентов отвалил в одночасье в качестве налога полмиллиарда неденоминированных рублей — нате, подавитесь! — и ничего — как с гуся вода! Да кто он такой, да откуда взялся с такими деньжищами?! И такого проходимца «семья» толкает в преемники «царя»? Да они что — совсем спятили!

Но это было только начало.

В ноябре того же года вокруг Чубайса и К⁰ разгорелся в СМИ и в Думе очередной коррупционный скандал — так называемый «писательский». На телевидении Сергей Доренко поведал, а в «МК» Александр Минкин напечатал чудовищные суммы гонораров «писателей» за еще не написанную книгу «История российской приватизации»:

— А. Чубайс —311 млн. 580 тыс. «старых» руб. в «МОСТ-банке» (договор 480/10-»Д»);

— М. Бойко— 311 млн. 796 тыс. в «Альфа-банке» (договор 481/10-»Д»);

— Жена А. Коха — 311 млн. 769 тыс. в швейцарском «Credit Suisse» (договор 10б]/10-»Д»);

— П. Мостовой — 316 млн. 872 тыс. в банке «МЕНАТЕП» (договор 106]/]0-»Д»);

— А. Казаков, зам. главы администрации Ельцина — 311 млн. 904 тыс. в ЗАО «Сегодня-пресс» (договор 497/10-«Д») (данные опубл. в «Новых известиях» 14 ноября 1997 г.). Ясно, что «слив» этого компромата произошел не случайно: за всей этой акцией уже маячила фигура нового «олигарха» Бориса Березовского, стремившегося оттеснить «рыжего» от «семьи» и занять его место.

Непосредственным поводом к скандалу с «писателями» стал очередной «липовый» залоговый аукцион, на этот раз с крупнейшим телекоммуникационным оператором ЗАО «Связьинвест». На контрольный пакет акций этого второго по значению после «Норильского никеля» ЗАО нацелились новые медиа-магнаты — Березовский (ОРТ) и Гусинский (НТВ). Но выиграл, как всегда, ОНЭКСИМ-банк Потанина (после такой «победы» ФПГ Потанина прозвали ОНЭКСИМ-«танк»). И ясно, с поддержки кого, ибо почему-то на счета «писателей» сразу после этого аукциона было перечислено 450 тыс. дол.

Эти скандалы в Думе и в прессе, надо сказать, мало волновали Чубайса — собаки лают, а караван идет [в Кремль]. Об этом «походе на Кремль» свидетельствовали и фотографии в прессе: «Ельцин и Чубайс в Кремле» (НГ). 1997. 13 сентября), «Чубайс и Ельцин в Горках» (Коммерсант. 1998. 1 августа — помните известную фотографию «Сталин и Ленин в Горках»?) с явным намеком — кого «дорогие россияне» увидят очередным президентом России.

Подобные пиар-акции оказывали свое воздействие даже на опытных аналитиков (см. Приложения, из статьи главного редактора «НГ» Виталия Третьякова 18 сентября 1997 г.)

Гораздо хуже было другое: против «рыжего» начали выступать члены ельцинской команды.

Чувствуя, что скоро придется держать ответ перед «царем» за явный провал залоговых аукционов, Чубайс на ВЧК (Временной чрезвычайной комиссии) в декабре 1997 г. решил провернуть последнюю авантюру в пользу своих друзей: предложил принять внесудебное решение — за неуплату налогов наложить арест и продать с торгов все имущество огромных Омского нефтеперерабатывающего завода и Ангарской нефтехимической акционерной компании (продать, разумеется, «Альфа-группе», т. е. снова своему «кружковцу» Пете Авену).

Но тут уж встал на дыбы член «ельцинской команды», в тот момент заместитель главы Администрации Президента Александр Лившиц. На заседании ВЧК возникла резкая перепалка — Чубайс никаких возражений, как и Ленин, не терпел. Вспыхнул крупный скандал, на этот раз среди «своих». В конце концов вмешался Черномырдин, затем Ельцин, на этот раз зарвавшегося Чубайса кремлевской «семье» (Таня + Валя) спасти не удалось.

В кремлевском кабинете «царя» Чубайс каялся, бил себя в грудь, обещал вернуть «писательский гонорар» на благотворительные цели (дотошный Минкин в 2004 г. установил: несмотря на обещание, «писатели» ничего не вернули), но «царь» поступил все-таки довольно круто: 7 марта 1997 г. снял Чубайса с поста главы своей администрации, а Казакова выгнал из заместителей. Наказаны были и другие фигуранты «писательского дела», а Чубайса вдобавок лишили еще и важного поста — министра финансов, оставив пока на посту первого вице-премьера. В марте 1998 г. он окончательно был удален с госслужбы (исключен из правительства), хотя и получил с барского плеча в апреле 1998 г. свою «шубу» — пост главы РАО ЕЭС.

* * *

Однако главный удар заключался в другом — Чубайс выпал из «обоймы дофинов», и при Путине ему предстояло начинать все сначала, заново торя дорожку в Кремль.

Как стало известным только в 2004 г. из мемуаров Вадима Печенева[42], раскрыл глаза Ельцину на главную комбинацию Чубайса Николай Егоров, бывший губернатор Краснодарского края и глава Администрации Президента в январе 1995 — июне 1996 г. (Печенев тогда работал под его началом в Аналитическом управлении и именно печеневская группа писала проект античубайсовской записки на имя Ельцина).

В 1994–1995 гг. Россию захлестнула волна неплатежей зарплат, пенсий, денежных довольствий военным, детских пособий и т. п., что было крайне опасным явлением в канун президентских выборов 1996 г., на которых Ельцин намеревался баллотироваться во второй раз.

Поначалу даже в ельцинской камарилье многие не понимали, из-за чего это происходит — ведь деньги бюджетникам Москва выделяет регулярно. Ельцин поручил новому главе Администрации разобраться.

12 февраля 1996 г. Н.Д. Егоров представил в Кремль за собственной подписью аналитическую записку (технически ее готовили В. Печенев и его группа аналитиков), озаглавленную «О ключевом вопросе дальнейшего осуществления реформ» (полный текст записки впервые опубл.: Печенев В. Указ. соч., с. 137–139; см. также Приложения).

И оказалось, что Чубайс за спиной Ельцина с помощью БАБа и дочки Тани провернул еще одну грандиозную аферу, даже более мощную для обогащения «олигархов», чем пресловутые «залоговые аукционы» — построил не частную (АО МММ, «Чара», «Гермес» и т. п.), а государственную финансовую пирамиду (так называемые уполномоченные акционерные банки), через которые начал «прокручивать» бюджетные «казенные» деньги по всей стране. А особенность такого «прокручивания» состояла в том, что чем дольше по времени «крутить» (т. е. задерживать выплату зарплат, пенсий, денежного довольствия военным и т. д.), тем больше прибыль «уполномоченного банка». Цифры «прокручиваемых» в так называемых коммерческих банках денег, приводимые в записке Егорова, ужасали (см. Приложения). Вывод Егорова был недвусмыслен: «Одной из основных причин задержки зарплат и пенсий является прокручивание направленных на это государством средств через коммерческие банки».

Более того, с помощью Печенева Егоров раскопал исходные документы всей этой грандиозной финансовой аферы: позитивную резолюцию А.Б. Чубайса на докладной тогдашнего министра финансов В.А. Панскова о создании системы «уполномоченных коммерческих банков» (особенно хлопотал министр за Ходорковский «МЕНАТЕП»), причастности к этой афере главы Государственного казначейства РФ А. В. Смирнова и председателя Центробанка С. К. Дубинина.

Человек осторожный и уже тертый в коридорах «ельцинизма» (в 1994 г. — ельцинский министр национальной и региональной политики), Егоров никаких оргвыводов делать не предлагал (особенно в отношении «регента» Чубайса), но все же как государственник отмечал: такая «пирамида» в самой верхушке Кремля — свидетельство не только бессилия власти, но и ее продажности. А посему всю систему президентского контроля, сложившуюся после 4 октября 1993 г., надо менять[43].

И хотя на записке Егорова «царь» наложил грозные резолюции (премьеру В. С. Черномырдину — «примите срочные меры по наведению порядка; строго накажите виновных лиц»; Ю.И. Скуратову — «проверить по линии Генпрокуратуры России…»; С.К. Дубинину, председателю Центробанка — «принять меры дисциплинарной ответственности к лицам, не обеспечившим контроль за прохождением бюджетных средств» и т. д.), фактически все произошло с точностью до наоборот: после выборов Ельцина на второй срок Егорова из глав администрации выгнали, снова отправив губернаторствовать в Краснодарский край (где он вскоре и умер в возрасте всего 46 лет), а на его место 15 июля 1996 г. «царь» назначил… Чубайса (а как же, глава его избирательного штаба!) А тот сделал «козлом отпущения» Панскова (его упрятали в тюрьму) и продолжал «крутить пирамиду» еще больше: теперь к «уполномоченным банкам» были «прекреплены» не только, скажем, университеты Попова и Афанасьева, но и сама Администрация, и все прочие высшие госучреждения — Госдума, Счетная палата, министерства и т. д. Число «уполномоченных» расширилось — Агробанк (бывший «Столичный») Смоленского, Автобанк, Альфа-банк Пети Авена, дружка «рыжего» и другие.

Вот так была отмечена победа «царя Бориса» на второй срок!

Заодно Чубайс (глава Администрации) расправился и с Печеневым и всем его Аналитическим управлением (170 чел.) — всех выгнал. Печеневу припомнили «слив компромата» в прессу (13 марта 1996 г. в «Известиях» появилось изложение записки Егорова Ельцину под заголовком «Сезон охоты на стрелочников открыла Администрация Президента»).

Впрочем, когда «царь Борис» 7 марта 1997 г. выгнал из главных администраторов Кремля и самого «рыжего Толика», он снова взял Печенева под свое крыло, назначив замминистра национальной политики.

Что касается «пирамиды» с уполномоченными банками, то она сама была обрушена дефолтом в августе 1998 г. (при этом Таня + Валя и другие «семейные» не пострадали: заранее предупрежденные, они сплавили бумаги ГКО по номиналу), хотя Чубайс был выведен из-под удара — с апреля того же года он уже возглавлял «естественную монополию» РАО ЕЭС «Россия», формально никакого отношения к «финансовой пирамиде» не имевшую.

Взятка - норма жизни

Однако «мамаево побоище», учиненное в 1996–1997 гг. Чубайсом в России, аукается до сих пор. Уже в период его «регентства» даже из рядов ельцинской команды раздавались критические голоса.

После «американизированной» президентской кампании «царя Бориса» с ее рок-группами и плясками грузного экс-секретаря обкома многие задумались всерьез: того ли вождя вторично избираем?

Вернулись к истокам — к Конституции 1993 г. и истории ее сочинения.

Как и в начале XX в., взоры придворных ученых мужей тогда, при разработке новой Конституции вместо «социалистической» РСФСР за 1978 г., были обращены на Запад. Только в 1901–1905 гг. эти мужи глядели преимущественно на Францию и Англию, а в 1993 г. — на США и Германию, и при этом «кроили» эту конституцию исключительно под фигуру Ельцина. Но в итоге на «вешалку» (референдум 12 декабря 1993 г.) повесили «кафтан», скроенный не по лекалам западной демократии, а по псевдоразмерам сталинского социализма и итальянского фашизма 20-х—30-х гг., к тому же «сшитый» (написанный) по известной максиме Бонапарта — «пишите кратко и неясно».

Все тот же бывший ближайший помощник Ельцина его пресс-секретарь Вячеслав Костиков, оказавшись в отставке, так в 1997 г. на страницах «Независимой газеты» оценивал этот «кафтан»: «Зафиксированные в Конституции 1993 г. полномочия были скроены под идеального президента, «отца нации».

И он же, мечтая о «предсказуемом» президенте на выборах 2000 г., вынужден был признать: «опыт современной России еще раз подтвердил, что идеальных политиков не бывает». А посему к 2000 г. назревает реформа Конституции 1993 г. в части «приземления» «заоблачного» статуса президента: выравнивание его полномочий под общепринятые европейские стандарты только способствовало бы оздоровлению власти. Будущий президент не полагал бы себя монархом, культивирующим в своем окружении царские ритуалы, больше бы считался с окружением, с оппонирующими мнениями, с другими ветвями власти.

Косвенно Костиков наконец признал, что на выборах в 1990 г. «отца нации» Россия трагически ошиблась («одурела»?): «При некотором перераспределении полномочий в пользу премьера и Кабинета министров сама борьба за пост президента не носила бы такого инфернального, псевдосудьбоносного характера. В системе власти появилось бы больше сдержек и противовесов. Политика стала бы более предсказуемой и менее капризной, в том числе и в кадровой сфере. Анахронизмом стала бы унизительная практика шельмований вполне уважаемых людей перед телекамерами на виду у всей страны, показные увольнения, влекущие за собой нелепые судебные процессы, подписание указов «с колена» и т. д.».

Словом, ни в коем случае больше не надо избирать «харазматика» из малокультурных провинциальных секретарей обкомов, да еще и самодуров.

Другой ближайший помощник Ельцина и его представитель в Думе Георгий Сатаров атаковал режим бывшего шефа с финансовой стороны, прямо называя этот режим коррупционным (см., например, аналитический доклад сатаровского фонда ИНДЕМ — Информатика для демократии — объемом свыше 200 стр. и озаглавленный «Диагностика российской коррупции: социологический анализ», 1999 г.[44]).

Авторы доклада 1999 г. объединили десятилетие 1988–1998 гг. (от позднего Горбачева до маразматического Ельцина) и установили: если судить об уровне коррупции по «бегству капиталов за границу», то ежегодно «бежало» по 20–25 млрд. дол. или порядка 300–350 млрд. за десять лет.

Но к этим «прямым потерям» следует добавить «косвенные»: взятки на таможнях (до 20–25 млрд. дол. в год), налоговой системе («уход» от налогов — дело ЮКОСА в 2004–2005 хорошо показало эти «серые схемы»), валютно-экспортном контроле и т. п., то общий ущерб от коррупции за десять лет исчислялся фантастической суммой в 400–500 млрд. дол.

Добавьте к этому до 300 млрд. дол. на оффшорных счетах (2003 г.) — и картина полного разворовывания богатств России будет почти полной.

«Почти», ибо доклад не учитывал торговлю в «ближнем» зарубежье — с бывшими союзными республиками СССР, которые шли «по бартеру» (т. е. без валюты).

Впрочем, это был не первый сигнал о коррупции. Британская «Financial Times» 14 октября 1998 г. опубликовала данные из аналитического доклада одной из лондонских консалтинговых групп: ущерб от коррупции в России превосходит 15 млрд. дол. в год. Фонд ИНДЕМ Георгия Сатарова поправил британскую финансовую газету — не 15, а 20 млрд. дол. в год («Труд-7». 11.12.1998.) и расшифровал структуру взяток: средний «откат» чиновникам составляет 20 %, в ТЭК — нефть, газ — до 50 %, мелкое жулье районного уровня (главы администраций Подмосковья — за выделение дачного участка) — до 6 млрд. в год.

Ельцин в феврале 1999 г. получил публичную международную «плюху» на Вашингтонской конференции по борьбе с коррупцией, где Россия была названа «одной из самых коррумпированных стран Европы», опередившей Украину и Белоруссию.

С тех пор, когда был подготовлен доклад ИНДЕМ о диагностике коррупции, прошло еще шесть лет, а борьба с «оборотнями в погонах» и в «судейских мантиях» безуспешно продолжается. В июле 2005 г. «Новая газета» сообщала о «таксе подкупа» депутатов Госдумы: за «правильное голосование» (по команде «дирижера» фракции) — по 2–3 тыс. дол. в месяц, за встречу с заинтересованным чиновником, лоббирующим нужный законопроект, некоторые депутаты берут по 3–5 тыс. дол., за «нужный звонок» требуют авансом по 2–4 тыс., а уж за запрос в Думе — никак не меньше 5–7 тыс. дол. (Новая газета, № 51, 18–20.VII. 2005).

Ну, прямо США рубежа XIX–XX вв.: тогда там тоже брали по «прейскуранту взяток»: место в избирательном списке стоило немного — 4 тыс. дол., но уже место судьи в Нью-Йорке — 15 тыс.!

Автор этих разоблачений Джеймс Брайс писал в своей двухтомной книге «Американская республика» (переведена на русский язык и издана в Петербурге в 1908 году): «Политика сделалась такой же прибыльной профессией, как адвокатура, маклерство, торговля, составление промышленных компаний».

И лишь с 1912 г. президент-моралист профессор истории Принстонского университета Вудро Вильсон начал жестоко карать взяточников — законодателей и судей, но только ко времени президента Франклина Рузвельта (с 1933 г.) и его «нового курса» в этой сфере был наведен порядок за счет усиления роли государства[45].

И, конечно же, прав старый цековский аппаратчик Вадим Печенев: дело не только в личностях — дело в системе, ибо «в 1991 году у нас рухнул не просто так называемый коммунистический режим, но и государство как таковое» (Печенев В. Указ. соч., с. 127).

Наконец, выступили и бывшие «кружковцы» Чубайса. Еще при Ельцине-президенте директор Института экономического анализа Андрей Илларионов, ныне помощник президента В.В. Путина по экономике, так в апреле 1999 г. подводил общие плачевные итоги «ельциномики»: с 1992 по 1998 г. ВВП — валовый внутренний продукт — сократился на 40 %, объем розничной торговли упал на 12 %. Статья сопровождалась таблицей объема экономики России — нет, не среди экономически развитых стран мира, а всего лишь среди «субъектов» (штатов) США. И оказалось, что громадная по территории держава с гигантскими ресурсами топчется где-то между штатами Мичиган и Джорджия, уступая семи американским штатам и даже всего навсего одному городу Нью-Йорку (НГ, 1999, 14 апреля).

А в июне 2005 г. подал голос давний критик «прихватизации по Чубайсу» Александр Лившиц.

Пересчитав, березы на своем многогектарном участке (оказалось более 140 штук), подаренном Ельциным, и показав роскошные интерьеры своей дачи-особняка съемочной группе 3-го телеканала, бывший министр финансов у «царя Бориса» начал громить очередную волну «прихватизации», проводимую под флагом монетизации льгот в ЖКХ, на общественном транспорте, в аптеках и т. д.

Бывший доцент Института советской торговли им. Г.В. Плеханова «вдруг» обнаружил, что рынок Гайдара и приватизация Чубайса никакого производительного капитализма не создали, а породили лишь ельциномику типа Филиппин и Индонезии времен Маркоса или Сукарно. Фактически «царь Борис» просто раздал «ближним боярам» госсобственность в личное пользование (Лифшицу бывшую госдачу и кресло вице-президента в «Русском алюминии», Ходорковскому — нефтяные поля и т. д. — Авт.): «Мы даже не отдаем себе отчета, что живем в социалистической стране. Олигархи зарабатывают деньги на социалистических заводах — они еще пока сами ничего не построили. Свой товар возят по социалистическим рельсам, а ток передают — по социалистическим линиям электропередач. Ремонтируют? Да, но не строят. Это все досталось от той страны, которой нет уже пятнадцать лет, А какого-то ввода мощностей мы не видим» (МК, 8.06.2005).

Но герой авторской программы на НТВ «Спросите Лившица» явно лукавит: он ведь хорошо знал, зачем «царь Борис» и его камарилья раздавали государственное достояние России, как «шубы с царского плеча» — Ельцину нужна была политико-экономическая опора внутри страны, которую, как он надеялся, с помощью «отката» «чиновникам и «лапши на уши» электорату через подконтрольные СМИ (ОРТ — у Березовского, НТВ — у Гусинского) обеспечат новоиспеченные «олигархи» (см. Приложение — из статьи Березовского в американской «The Washington Post», 2000, 16.Х).

Однако прав Ходорковский в своем «покаянии» 29 марта 2004 г.: не «олигархи» по большому счету делали погоду, а ельцинские чиновники «в тысячедолларовых пиджаках». А «олигархов» они водили в Кремль к «царю Борису» для отвода глаз, чтобы при случае сделать из них «козлов отпущения».

Действительно, как показывает известный социолог Ольга Крыштановская в своей новой книге «Анатомия российской элиты» (М., 2005), итога пятнадцатилетнего изучения элиты, истинные «хозяева жизни» и при Ельцине, и при Путине всегда находились в тени.

Это первые «олигархи» времен Горбачева-Рыжкова типа Черномырдина, приватизировавшие свои министерства еще в 1989–1991 гг., чьи фамилии до сих пор малоизвестны.

Автор приводит некоторые из них: В. Величко, бывший министр энергетического и транспортного машиностроения СССР в 1987–1991 гг., ныне генеральный директор АО ТЭНМА и председатель правления обслуживающего АО «Холдингтэмбанка»; В. Брежнев (однофамилец генсека), бывший министр транспортного строительства СССР в 1985–1991 гг., а с 1993 г. глава АО «Трансстрой»; А. Михальченко, министр Спецстроймонтаж СССР с 1989–1991 гг… (строили за рубежом, в основном в «третьем мире»), в декабре 1991 г. преобразует свою «контору» вместе с заграничными филиалами в Госкорпорацию «Минмонтажстрой», и другие[46].

В числе этих первых «олигархов» задолго до Березовского и Гусинского оказались В. Мельников, союзный министр лесной промышленности (АО «Российские лесопромышленники» с 1992 г.), Н. Паницев, союзный министр в 1986–1991 гг. станкостроительной и инструментальной промышленности (с 1991 г. — АО «Российская станкоинструментальная компания»), Э. Первышин, министр средств связи СССР в 1989–1991 гг. (с 19991 г. председатель правления Концерна производителей систем и средств телекоммуникаций) и др.

Характерно, что этот процесс «прихватизации» (проводился под лозунгом разгосударствления, о чем уже шла речь выше) начался при Горбачеве и до появления Чубайса в Москве, причем в ключевых («матричных») отраслях промышленности СССР.

Очень скоро приближенные к «царю» бывшие союзные министры сообразили, что такое наделение «шестью сотками» — выгодный источник личного дохода. Так, Олег Сосковец, в 1992–1996 гг. входивший наряду с Коржаковым и Барсуковым в «ближайший царев круг», пробыв министром при Горбачеве неполных пять месяцев в 1991 г., в январе 1992 г. «выбил» у Ельцина указ о приватизации своего министерства черной металлургии в госкорпорацию «Росчермет».

И добро бы такая стремительная смена формы собственности — от государственной (общенародной) к частной (акционированной) привела к подъему экономики: наоборот, лишенные централизованного планирования и кооперации со смежниками, дотаций из госбюджета, полного неумения руководить в рыночных условиях все эти АО и госконцерны начали быстро деградировать.

Типичный пример являл Госинкор — Государственная инвестиционная корпорация Юрия Петрова, с 1993 г. выделенная «в кормление» Ельциным бывшему первому главе его президентской администрации вместе с двумя миллионами долларов «на обзаведение».

Никаких иностранных инвестиций этот Госинкор не добыл (Петров всю жизнь проработал на партийных должностях и о валютных рынках имел весьма смутное представление), доллары «продувал» и, как и другие «АО» и «корпорации», жил за счет сдачи в аренду помещений «частникам», проката автомобилей со своей автобазы и т. п.

Так создавался слой новой, «долларовой» госхозноменклатуры, не имевший ничего общего с классом менеджеров на Западе.

Ольга Крыштановская так определяет этот слой новых «хозяев жизни»:

«В начале 90-х гг. переход с номенклатурных должностей в бизнес приобрел массовый характер. Распространенным способом создания номенклатурной коммерческой структуры было так называемое пересаживание: бывший советский руководитель становился собственником коммерческой структуры, представлявшей собой не что иное, как приватизированное предприятие. Фабрику, завод или иное ведомство, по сути, просто переименовывали, меняли вывеску; при этом здание, оборудование, мебель и сотрудники оставались теми же. Бывший управляющий становился собственником» (Новая газета, № 15, 2005, 28.11-2.III). Автор резюмирует: «Анализ биографий крупных российских предпринимателей показывает, что 19,1 % из них пришли в бизнес из государственных органов; 14,8 % — из государственных банков, 30,4 % — из старых промышленных предприятий» (там же).

Конечно, выдавать эту смену вывесок за внедрение «цивилизованного рынка» на Западе могли только «политические лимитчики» типа Чубайса и его присных. В самой России, однако, к народу, часть которого была увлечена «халявой» (финансовые пирамиды и ожидание двух «волг» на один ваучер), прозрение пришло не сразу.

Программу этого прозрения, как это не странно, изложил все тот же Ходорковский во втором «покаянии» 13 апреля 2004 г.: «Чтобы люди широко востребовали либерально-демократические ценности, нужно обеспечить определенный уровень стабильности и безопасности, снизить уровень бедности, предоставить равные возможности молодым по доступу к образованию и месту работы и т. д. — это очень практические и решаемые задачи, решаемые при сохранении общей стабильности в стране, при сохранении и расширении сотрудничества с Западом, при учете наших национальных особенностей и интересов».

Ничего этого не было сделано ни при Ельцине, ни при Путине.

Именно на волне глухого раздражения основной массы избирателей, особенно в провинциальной России, и пришел в Кремль в 2000 г. новый молодой и энергичный Президент В.В. Путин, о котором, впрочем, электорат ничего конкретного не знал, кроме того, что он выходец из КГБ СССР.

Именно это незнание и эффективные акции (полет на военном самолете в Чечню, спуск в подводную лодку, собственноручное вождение «чубайсовской “Волги”» с именитым пассажиром — президентом США и т. п.) долгое время обеспечивали новому президенту высокий рейтинг, который только с 2005 г. начал резко снижаться.

Однако принципы «ельциномики» и кадровую политику «царя» Путин так и не изменил: более того, последнюю он только укрепил. Так, были увеличены привилегии чиновникам (назначаемым или избираемым) по ельцинскому закону (июль 1995 г.) «Об основах государственной службы Российской Федерации», особенно высшей категории «А» (им постоянно увеличивали оклады).

Расширились и синекуры. Еще при Ельцине его верных ландскнехтов начали пристраивать в крупные частные банки (Олег Сысуев — в вице-президенты «Альфа-танк») или в «естественные монополии» (многолетний помощник Ельцина еще со Свердловска Виктор Илюшин — в совет директоров «Газпрома»).

Собственно, такую же синекуру в апреле 1998 г. получил в РАО ЕЭС Россия и Чубайс, только он не ограничился должностью и гигантским окладом, а превратил эту «естественную монополию» в источник финансирования своей политической деятельности.

Путин значительно усилил сращивание своей администрации с «естественными монополиями».

«Смотрящим» в Газпроме (капитал 30 млрд. дол.) вместо Илюшина в качестве председателя совета директоров пребывает Дмитрий Медведев, по совместительству еще и глава Администрации Президента РФ; в Роснефти (5,4 млрд. дол.) тот же пост занимает Игорь Сегин, замглавы Администрации, в Транснефтепродукте (400 млн. дол.) — другой замглавы — Владислав Сурков; и так вплоть до помощников президента (Виктор Иванов — Аэрофлот и Алмаз-Антей; Сергей Приходько — «догляд» за производством ядерного топлива для АЭС). — Новая газета, № 8, 2005, 3–6.II.

Само собой, за свои пакеты акций они имеют дивиденды, в десятки раз превосходящие их жалование госчиновников (подробней об этой «системе Путина» см. ниже — «Вместо заключения»).