Анатолий Чубайс: великий инквизитор

«Взрыхление почвы» для «рыжего зла»

16 ноября 1991 г. Чубайс с «обочины» дороги «наверх» вступил, наконец, на саму магистраль: с подачи своего тогдашнего ленинградского шефа А. Собчака и при содействии «кружковца» Е. Гайдара был приглашен в новое демократическое» правительство РСФСР «шокотерапевтов», которое возглавил сам Ельцин, по совместительству еще и спикер Верховного Совета России.

Чубайс занял внешне «хозяйственную» должность председателя (министра) ГКИ — Госкомитета по имуществу РСФСР. В советских бюрократических традициях такой пост считался незначащим — он находился в ряду республиканских министерств бытового обслуживания, пищепрома и т. п. Но это только на первый взгляд — с 1988 г. общая ситуация на «хозяйственном фронте» уже при Горбачеве начала в СССР круто меняться.

Внедрение «дикого капитализма» началось с легализации «теневой экономики» — кооперативов (позднее, в 1994 г, наступит время амнистии «теневикам» — всех их выпустят из лагерей, как когда-то «урок» при Керенском).

Еще в мае 1988 г. власти слегка приоткрыли двери для легальной коммерции — приняли закон «О кооперации». Кооперативное движение сразу приняло массовый характер, и к 1990 г. в нем участвовало уже более миллиона человек. В «кооператоры» пошли комсомольские функционеры, «мне» (младшие научные сотрудники) из академических НИИ, доценты, отставные военные и др.

Но при всеобщем фондировании и первоначальном отсутствии «частных» (коммерческих) банков кооперация приняла однобокий характер: не производство, а торговля и сфера услуг («кооперативные такси»). Кроме того, возникло немало «липовых» кооперативов при госпредприятиях — продукция была все того же негодного качества, но продавалась уже втридорога, по «кооперативным» ценам. Появились и первые «нэповские мешочники» — для благозвучия их обозвали «челноками».

Очень важной вехой для «ужей» — кооператоров стала кардинальная реформа банковского дела, начатая летом 1988 г. с разрешений на открытие коммерческих банков, правда, под присмотром КГБ СССР. Советская финансовая система, как и вся экономика СССР, была распределительной. Деньги в советских банках — а их до перестройки было всего три (Госбанк, Стройбанк и Внешторгбанк) — не работали (как на Западе), а распределялись в соответствии с постановлениями ЦК и распоряжениями Совмина СССР.

Одним из нововведений перестройки после 1985 г. стало увеличение числа банков — их стало шесть (к трем прежним добавили еще три — Агропромбанк, Жилсоцбанк и Сбербанк), но все они по-прежнему деньги распределяли. Поэтому и кредиты в таких банках до 1990 г. выдавались под смехотворный один процент. С 1991 г. положение стало меняться: кредитный процент повысился до 15, а в Агропромбанке и того выше — до 20–24.

После закона «О кооперации» появилась возможность создавать «кооперативные (коммерческие) банки». Первым почему-то был зарегистрирован коммерческий банк «Союз» (г. Чимкент, Казахская ССР, 24 августа 1988 г.), затем ленинградский «Патент» (26 августа), третьим — Московский кооперативный банк и т. д. Далее процесс нарастал лавинообразно: если на 1 января 1989 г. был зарегистрирован всего 41 коммерческий банк, то к середине 1991 г. их число достигло фантастической цифры — более 1,5 тыс. банков.

Конечно, сказалось несовершенство закона «О кооперации», на основе которого шел весь этот банковский поток: критического объема денег (уставного капитала) от учредителей при регистрации не требовали, не требовали даже справки о специальном финансовом образовании или трудовой книжки, где была бы отражена хотя бы работа бухгалтером. Поэтому многие банки-однодневки с такими горе-руководителями вскоре лопались как мыльные пузыри, но целый ряд созданных тогда, в начале 90-х гг., коммерческих банков уцелел и действует до сих пор (Автобанк, банк «Аэрофлот», МЕНАТЕП и др.).

Первыми «банкирами» стали комсомольские функционеры, начавшие «прокатку» кооперативных денег через так называемые молодежные клубы при райкомах комсомола, которым с 1986 г. разрешили иметь собственные рублевые счета. Аналогичные «клубы с расчетными счетами» стали возникать при комитетах комсомола и профкомах крупных московских вузов и отраслевых НИИ. Именно из такого «клуба» при Московском химико-технологическом институте им. Д. И. Менделеева вырос «олигарх» Михаил Ходорковский со своим «подельником» Леонидом Невзлиным, беглым (в Израиль) ректором РГГУ, с их «кооперативным» банком «МЕНАТЕП», позднее ставшим основой нефтяного концерна «ЮКОС» и объектом громкого судебного расследования Генпрокуратуры России в 2003–2005 гг.

Однако формирование коммерческой банковской структуры в недрах системы советской проходило отнюдь не как на Западе — ведь в СССР не было в легальном обращении заграничной валюты. Зато ходило великое множество всякого рода безналичных рублей — «строительных», «мебельных», «канцелярских» и т. д. Иными словами, на одни разрешалось строить, но запрещалось покупать мебель, на другие — наоборот, и за всей этой глупой бюрократической регламентацией бдительно следили тучи бухгалтеров и контролеров, вдобавок не разрешавшие хранить такие деньги «про запас» — «остатки» немедленно изымались и обращались в доход государства.

Впрочем, это и была советская социалистическая экономика в действии, не чета какой-то «загнивающей» империалистической системе.

С появлением коммерческих банков у директоров госпредприятий немедленно появился свой личный интерес: они «скачивали» туда свои бюджетные средства — все эти «мебельные», «канцелярские» и т. п. «деньги», отмывали их там от контроля и получали чистые (а главное, «живые», т. е. наличные), свободные от прежней классификации по статьям советского финансового бюджета. Ничего реального для экономики такое отмывание не давало — лучше строить или торговать госпредприятия не стали, но это сразу привело к быстрому личному обогащению и директоров, и «комсомольских банкиров». Первые клали «отмытые деньги» в карман, а вторые «жирели» за счет процентов от вкладов (до 30 % от такого «финансового» оборота), сразу начав устанавливать себе немыслимые ранее оклады.

Однако все эти оклады бледнеют перед теми доходами, которые начало приносить т. н. разгосударствление (так горбачевские пропагандисты обозвали принятое на Западе акционирование и перевод государственной собственности в частные руки). Первым был таким образом акционирован газовый сектор — в 1989 г. Горбачев и его предсовмина Рыжков санкционировали создание первой «естественной монополии» Газпром. Главой его стал B.C. Черномырдин, министр нефтегазовой промышленности СССР. Затем этот процесс пойдет обвальным порядком: приборостроение, лесная промышленность, металлургия и т. д. Как правило, главами таких «частных фирм» становились отраслевые союзные министры, а уж они, будьте уверены, про свой карман и карманы своих ближайших родственников не забывали.

Чубайс еще в Ленинграде в 1989–1990 гг. внимательно изучал этот горбачевский опыт («Манифест перехода от социализма к капитализму». — Авт.), хотя уже тогда хорошо понимал: никакого отношения к серьезным изменениям в экономике эти «хапки» не имеют, а отражают только «холодную экономическую войну» Горбачева и Ельцина за власть в Кремле.

Поскольку кооператоры тогда, в 1988–1989 гг., никакой реальной политической силы не представляли, а лишь эпатировали обывателя своими экстравагантными выходками (на манер Артема Тарасова, сразу заплатившего громадные взносы члена КПСС со своих миллионных прибылей), основная борьба развернулась за директорский корпус.

У Ельцина не было таких возможностей, как у Горбачева: промышленность РСФСР была представлена сферой обслуживания, пищевой отраслью, мастерскими бытовых услуг и т. п. С лета 1990 г. у него были лишь два эффективных инструмента — съезд народных депутатов и Верховный Совет РСФСР, и они начали штамповать сепаратистские постановления (декларацию о «государственном суверенитете» России 12 июня 1990 г. и др.) и законы.

Так, в январе 1991 г. ВС принял закон «О собственности в РСФСР».

Этот закон одним махом возрождал в одной, отдельно взятой союзной республике частную собственность» (тогда официально запрещенную в СССР) на землю, капитал и средства производства, давал право открывать частные предприятия с любым количеством наемных работников и т. д. Конечно, закон был скорее политической декларацией, нежели инструментом действия: никаких реальных условий для введения частной собственности тогда в РСФСР не было.

Но это был нарочитый политический удар по самим основам советской «социалистической» экономики и подрыв СССР изнутри, тем более что он дополнялся еще одной акцией — юридической: переводом союзных предприятий под юрисдикцию Правительства РСФСР.

Закону о собственности в РСФСР предшествовало то, что авторы социальной записки (март 1991 г) в ЦК КПСС (бригаду возглавлял секретарь ЦК Олег Бакланов, будущий член ГКЧП) назвали экономическими диверсиями Ельцина.

В записке приводился целый ряд фактов односторонних и удачных попыток «ельцинистов» по переводу под российскую юрисдикцию крупных союзных промышленных предприятий, осуществленных только в одном 1990 г.: производственного объединения «Азот» (Новгородская обл.), 15 заводов и трех НИИ Минхимнефтепрома СССР, Верхнесалдинского металлургического завода им. Ленина, монополиста по титановому прокату (19 тыс. рабочих, 858 млн. руб. годового товарного оборота). Калининградского судостроительного завода «Янтарь» Минсудпрома СССР и др.

С начала 1991 г. «группы захвата» Совмина РСФСР уже были засланы почти на все крупные автомобильные заводы союзного подчинения — АЗЛК и АвтоЗИЛ в Москве, АвтоВАЗ — в Тольятти, а также на металлургические гиганты — Норильский и Череповецкий комбинаты и на «Уралмаш». Параллельно среди рабочих союзных предприятий на территории РСФСР велась скрытая, но очень активная агитация за принятие резолюций на собраниях трудовых коллективов: «Не хотим быть в Союзе, хотим в Россию» (помните у Пушкина, в сказке о золотой рыбке: «не хочу быть столбовой дворянкой — хочу быть владычицей морскою…»). Аналогичные процессы вслед за РСФСР начались и в других союзных республиках.

Действительно, РСФСР была не первой союзной республикой, которая пошла путем «суверенизации». Еще раньше на этот гибельный для единого СССР путь встали другие республики. Самой первой такой шаг сделала Грузия — 9 марта 1990 г. Затем о своем суверенитете заявили все три прибалтийские республики — Литва (11 марта). Эстония (30 марта), Латвия (4 мая). Но после «суверенной декларации» России этот процесс пошел как обвал: Узбекистан (20 июня), Молдавия (23 июня), Украина (16 июля), Белоруссия (27 июля).

С высоты прожитых лет совершенно очевидно, что «суверенизация» союзных республик не имела ничего общего с реальной демократией и решением назревших проблем экономических реформ.

По сути, декларации союзных республик о суверенитете были направлены лишь на одно: на перераспределение власти в пользу региональных республиканских элит внутри пока формально единой КПСС.

Иными словами, провинциальная коммунистическая номенклатура отбирала реальную власть у московской, центральной.

А на «народ» и тем и другим было глубоко наплевать.

Авторы «записки Бакланова» не скрывали: основанием для такого «экономического сепаратизма» стал проект закона «Об основах законодательства СССР и республик по разгосударствлению собственности и приватизации предприятий», выдвинутый Совмином СССР на обсуждение и принятие Съездом народных депутатов СССР. Они предлагали срочно дополнить этот проект «ужесточающими статьями» о непременном сохранении юрисдикции министерств СССР над предприятиями союзного подчинения, привлекая к этой акции трудовые коллективы заводов и фабрик, для чего рекомендовали выделить из союзного бюджета специальный «фонд поощрения» таким коллективам. По существу, предлагалось начать скрытую финансово-экономическую войну против Совмина РСФСР, «перекупив» у Ельцина в пользу Горбачева рабочие коллективы за счет «союзных гарантий, компенсаций и льгот», а также резко сократить в целом список предприятий, намечавшихся к разгосударствлению и приватизации.

И, судя по «разгосударствлению» Газпрома, этот процесс был начат Горбачевым с Рыжковым еще в 1989 г. без всякого законодательного оформления (но Черномырдин, несмотря на такой подарок, все равно перебежал к Ельцину)[23].

Хотя «записка Бакланова» бурно обсуждалась в марте 1991 г. на Секретариате ЦК, никаких реальных мер против «экономических диверсий» и «суверенизации» союзных республик принято не было.

Похоже, Горбачев предпочел пойти проверенным путем партийно-государственных комбинаций и ставки на Запад. 15 января 1990 г. он создал бюро ЦК КПСС по РСФСР и сам лично возглавил его, намереваясь повести коммунистов России за собой против Ельцина (проиграл). Затем 15 мая 1990 г. Горбачев добился на Съезде народных депутатов СССР своего избрания Президентом Советского Союза в обмен на отмену 6-й статьи союзной конституции 1977 г., что являлось очевидной уступкой «демшизе». Наконец, уступками Западу — согласие на положение ФРГ, ГДР, поспешный вывод советских войск из Восточной Европы, фактическое свертывание работы СЭВ и др. — он рассчитывал на поддержку «семерки» в его борьбе с Ельциным и другими «республиканскими туркмен-баши» (проиграл).

Прав оказался Иван Фролов, советник Горбачева и главный редактор журнала «Коммунист», на заседании Политбюро 22 марта 1990 года подводивший итоги выборов в российский парламент: «Мы бросили рабочих и крестьян — вот что я вам скажу прямо и откровенно!» И далее пророчески: «Надо переходить в контратаку. Иначе съезд (РСФСР. — Авт.) принесет такое — мы даже сами не заметим, как мы окажемся в другой, чужой нам стране и в другой, чужой нам партии»[24].

Однако все уже было слишком поздно: политическая верхушка КПСС и СССР безнадежно раскололась на «регионалов» и «централистов», создав, как и в Февральскую революцию, двоевластие, преодолеть которое можно было только военной силой.

Но нового Корнилова не нашлось (часть генералов загодя побежала к Ельцину), зато, как в 17-м, выползли «большевики», но уже «рыночные».

Наступал «час Чубайса» и его подельников.

Комиссар приватизации и его заокеанские покровители

Несмотря на активную ораторскую деятельность в клубе «Синтез», карьера чиновника в Ленинграде не задалась: выше одного из зампредов Ленгорисполкома в 1990 г. «рыжий То лик» в областной столице не продвинулся.

С новым мэром Ленинграда Собчаком отношения у Чубайса первоначально тоже не сложились — тот «задвинул» молодого кандидата экономических наук в руководители «Леонтьевского общества»[25], номинально сохранив за ним почетную должность «главного экономического советника мэра».

Конечно, Чубайсу, как и Ленину в эмиграции, этого было мало: ему нужна была реальная власть, а она находилась не в Ленинграде, а в Москве. И большой знаток тогдашних питерских коридоров власти Борис Мазо верно определил амбиции Чубайса: «стать «серым кардиналом» и действовать при ком-то. Теперь он сам хочет править Россией»[26].

Но пока же «рыжий Толик» в 1990–1991 гг. закреплял прозвище «академика», данное ему «кружковцами» ЛГИЭИ, и старался продвигать свои идеи приватизации теоретически. Так появился доклад группы «кружковцев» под руководством Чубайса, позднее получивший название «Манифеста перехода от социализма к капитализму». Ни один московский журнал или газета тогда, в 1990 г., не осмелились опубликовать даже изложение этого «манифеста», и он появился только в малотиражном полудиссидентском журнальчике «Век XX и мир» Глеба Павловского, ныне главного кремлевского политтехнолога (1990, № 6 — см. также Приложения).

Главное, на что обращали внимание чубайсовские «мичуринцы» — скорость перехода от «социализма» у «капитализму», ибо если народ разберется, что ему подсовывают под видом «рынка» и «демократии» — он может взорваться (аналогичный принцип скорости был заложен и в программе «500 дней» в том же 1990 г.). Вот как откровенно (если не сказать — цинично) формулировались в «Манифесте» трудности будущей приватизации:

«К числу ближайших социальных последствий ускоренной рыночной реформы относятся:

— общее снижение уровня жизни;

— рост дифференциации цен и доходов населения:

— возникновение массовой безработицы.

Неравномерное накопление денежных накоплений по регионам и национальностям в результате приватизации может спровоцировать серьезные конфликты даже на национальной почве».

Современные потуги бывших «спичрайтеров» Ельцина (сб. «Эпоха Ельцина» под ред. Г. Сахарова. М., 2001) изобразить дело так, что «нигде в мире» не было мирового опыта перехода обратно — от социализма к капитализму — не выдерживают критики при чтении этого «манифеста»: либералы еще в 1990 г. знали, на что они идут и какой будет реакция населения. Более того, они заранее готовили власть к «варварским методам против варварства» (Ленин): «Население должно четко усвоить, что правительство не гарантирует место работы и уровень жизни, а гарантирует только саму жизнь».

Сегодня, когда несть числа воплям либералов о «полицейском режиме» Путина и зажиме СМИ, полезно напомнить, что предлагали те же самые либералы в 1990 г.: «Из сказанного следует как минимум два вывода. Во-первых, реформа или, по крайней мере, подготовка к ней общественного мнения должна быть начата как можно быстрее — до формирования мощной оппозиционной прессы, то есть пока контроль за основной частью масс-медиа остается в руках правительства (не исключено, что с этой целью придется задержать принятие законов о печати и о политических партиях).

Во-вторых, в самое ближайшее время идеологам реформы из состава политического руководства страны необходимо поставить под свой контроль все центральные средства массовой информации. Следует иметь в виду, что непосредственное цензурирование публикаций и передач о реформе невозможно и даст скорее отрицательный эффект, поэтому основным рычагом управления должна быть кадровая политика».

И, наконец, вполне ленинский вывод о том, что цель (капитализм) оправдывает средства (диктатуру «демократии»): «Фундаментальным является противоречие между целями реформы (построение демократического хозяйства и общества) и средствами ее осуществления, среди которых не последнее место займут меры антидемократического характера».

Забегая вперед, скажем — именно основные идеи этого «манифеста» и легли в основу будущего режима «царя Бориса», в правительстве которого Чубайс после октября 1993 г. станет занимать ключевую позицию.

Покойный политолог А.С. Панарин, конечно, был прав, когда в 2002 г. писал: «Возвращаясь назад, к событиям 1991–1992 гг., можно говорить о наличии двух противоположных путей развития: пути единой демократической нации, строящей новое сообщество на легально конкурсной основе, или пути раскола этой нации, меньшинство которой незаконно монополизирует новые возможности, вытесняя большинство на обочину жизни, в социальное гетто. «Команда Ельцина» выбрала второй путь, что и предопределило превращение нового правящего класса в подобие нелегальной партии, узурпировавшей власть и собственность и потому смертельно боящейся собственного народа».

Более того, отечественные «прихватизаторы» сделали ставку не на обворованный ими народ, а на Запад, усиленно втирая ему очки насчет внедрения в России «демократии». Панарин справедливо продолжал: «С нашими реформаторами произошло то же самое, что некогда случилось с большевиками. Как те, так и другие начали революции с сознанием того, что главный враг — в собственной стране, а главная опора — вовне, на передовом Западе. Для большевиков ее олицетворяла мировая пролетарская революция с центром в стране бывшего противника в войне — Германии. Для современных демократов ее олицетворял новый мировой порядок, гарантом которого выступает бывший противник в «холодной войне» — США». (ЛГ. 2002, 20–26 февраля).

Лауреат премии А.И. Солженицына профессор МГУ Панарин был совершенно прав.

И как тут не вспомнить известное выражение Ильича из его письма Л.Б. Каменеву в 1922 г.: «Учись у немца, паршивая коммунистическая обломовщина…»

И то же самое предлагали «кружковцы» Чубайса 68 лет спустя, в 1990 г., только «учиться» у американцев.

Но Чубайс хотел перехитрить не только российский народ, но и самого «гуру» — отца-основателя его методов. Ведь Ленин был куда как откровенней. Его старый знакомый еще по Симбирску Г.А. Соломон, впоследствии разошедшийся с большевиками и оставшийся за границей, в своих мемуарах «Среди красных вождей» (Париж, 1930, т. 2–2) вспоминал слова вождя, сказанные ему еще в Москве: на упрек Соломона, что большевики хотят создать в «лапотной России» нечто вроде «острова утопии», Ленин ответил так: «Никакого острова утопии здесь нет; дело идет о создании социалистического государства… [но] дело не в России — на нее, господа хорошие, нам наплевать — это только этап, через который мы проходим к мировой революции».

Чубайсу тоже было «наплевать» на Россию — главное заключалось во вступлении в мировое капиталистическое экономическое пространство, олицетворяемое американским «Коминтерном» — ВТО, МВФ и ВБ.

В свое время, в 1917–1920 гг., сначала кайзеровская Германия, а затем Антанта умело воспользовалась фанатизмом большевиков. В ходе последнего этапа Первой мировой войны кайзер сначала оккупировал «русскую» Польшу, Прибалтику и «русскую» Финляндию, а затем его дипломаты и военные ловко раскололи единый фронт русских и украинцев в Брест-Литовске и подписали в феврале 1918 г. сепаратный мир с украинскими «самостийниками», по которому оккупировали всю Украину, сделав из нее сырьевой и продовольственный придаток II Рейха.

Затем Антанта не позвала большевиков (впрочем, как и «белых», хотя Колчак направил в Париж официальную дипломатическую делегацию) на Версальскую конференцию 1919 г., тем самым отказавшись от ранее данных царской России обещаний (овладение после победы черноморскими проливами, северным Ираном, создание военно-морской базы на Средиземном море и др.).

В 1920 г., натравив Польшу на Советскую Россию и Советскую Украину, Антанта «оттяпала» у большевиков Западную Белоруссию и Западную Украину, передав эту территорию с 15 млн. населением маршалу Пилсудскому.

Аналогичная геополитическая карта будет разыграна в 1989–1992 гг. Сначала Горбачев в интересах удержания личной власти в Кремле капитулирует перед Западом. Затем «царь-дуролом» в Беловежье развалит СССР, создав на его месте эфемерное СНГ, некоторые из членов которого (Украина, Грузия, Молдавия) сегодня (как некогда «самостийники» из Киева в 1918 г. у кайзера) станут искать защиту у НАТО и Евросоюза.

Характерно, что в последние годы президентства Буша-старшего и первые один-два года президента Билла Клинтона документы такого чубайсовского «манифеста» производили впечатление на Запад, особенно на американцев. Одним из таких клинтоновских романтиков на первых порах был Строуб Тэлботт, студенческий однокашник и друг 42-летнего президента США, одновременно заместитель государственного секретаря Госдепа США.

С. Тэлботт был «русистом» — свободно владел русским языком, несколько лет проработал в Москве собкором журнала «Тайм», а в США прославился тем, что тайно вывез наиболее полный вариант мемуаров отставного Н.С. Хрущева, перевел на английский и издал их в США со своим предисловием.

Поэтому неудивительно, что именно С. Тэлботту Клинтон поручил составить первую аналитическую записку (меморандум) о стратегии отношений США и России накануне первой личной встречи с Ельциным в Ванкувере в начале апреля 1993 г.

К 15 марта того же года записка под названием «Стратегический альянс с российскими ресурсами» была составлена и передана Клинтону. По стилю написания — это миссионерское послание, написанное в духе «священных писаний» — что не надо и что надо.

Не надо доводить дело до «второй Сербии», с тем чтобы «в сердце Евразии образовалась ядерная Югославия».

Не желаем снова видеть в России «новой диктатуры» под любым камуфляжем.

А что надо? Прежде всего продлить «величайшее политическое чудо нашей эпохи» — почти бескровный распад гигантской империи, начиненной громадными запасами смертоносного оружия — ядерного, химического, биологического и т. д.

Для этого ориентировать русских демократов на «три кита»: демократию, рынок и национальное государство («Россия — для русских», как когда-то, по доктрине Монро с 1823 г. — «Америка — для американцев[27]).

Но С. Тэлботт призывал к осторожности: не следует складывать все яйца в одну корзину и безоговорочно поддерживать одного Ельцина, иначе можно проиграть.

Сам автор этой записки скромно умалчивает о ее дальнейшей судьбе. Но судя по тому, что в конце концов, при всех сомнениях, Клинтон сделал ставку именно на одного «друга Бориса», к своему однокашнику — «спецу» по России — он не прислушался.

Наоборот, у Клинтона среди советников были не только «голуби» (С. Тэлботт), но и «ястребы» типа 3. Бжезинского с его многолетним параноидальным кличем «коммунистический Карфаген (СССР) должен быть разрушен». Но даже этот старейший антикоммунист не предполагал, что сделают члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС[28].

Отбросив осторожный прогноз своего однокашника С. Тэлботта «не все яйца в одну корзину», в марте 1993 г. на своей пресс-конференции в вашингтонском Белом доме президент США публично объявил: «Мы должны поддержать Б. Ельцина, так как он является законным избранником народа России. Этот человек — искренний демократ, страстно приверженный делу реформ, и я хочу продолжать с ним работать».

Так уже весной 1993 г. была сформулирована политика двойных стандартов, которую будет последовательно проводить администрация США при Клинтоне и Буше-мл., причем не только в России, но и по всему миру:

— Ельцин — «законный избранник народа России» № 1 (а вице-президент А. Руцкой, баллотировавшийся вместе с ним, — нет, так как за него голосовал «плохой» народ и его можно расстреливать в Белом доме, как осенью 2001 г. «талибов» в Кабуле); аналогичная тактика в 1999 г. будет применена к президенту Югославии Слободану Милошевичу: он также будет объявлен США «Руцким», а его «Белый дом» — Белград — подвергнут бомбардировкам НАТО с воздуха;

— «демократ» имеет право расстреливать «недемократов» — русских «талибов» (у Гитлера — «недочеловеков»), разгонять силой парламент, отгораживаться от «недочеловеков» стокилометровой «стеной безопасности», хотя против такого произвола возражает ООН.

Одним словом, Ельцин — «истинный демократ», т. е. «наш сукин сын», он заглотнул долларовую наживку, и мы будем отныне водить его на длинном поводке, пока не вытаскивая на наш атлантический берег.

11 сентября 2000 г. в США) свою концепцию «империи зла»: оказывается, существование этой империи способствовало глобальной стабильности в мире. См.: Бжезинский 3. Выбор: мировое господство или глобальное лидерство. М., 2004.

А «наживка» эта — обещание Клинтона в Ванкувере в апреле 1993 г. еженедельно посылать в Москву грузовым «Илом» по 35 тонн «зеленых» в купюрах по 50 и 100 USD!

Кстати, за показ трехминутного репортажа из Внукова-2 по второму каналу (ныне «Россия») с сюжетом о том, как разгружается один из таких «зеленых “Илов”» главу ВГТРК Олега Попцова Ельцин немедленно выгнал взашей, и тот еще долго телепался в лужковском «Московском издательском доме» (Ельцину бывший главный редактор комсомольской «Сельской молодежи» из Ленинграда отплатил разоблачительной «Хроникой времен царя Бориса», М., 2000), пока уже при Путине не возглавил другой телеканал — московский ТВЦ (и там отыгрался на давнем обидчике еще раз в серии телепередач «Заплыв слепых», сделанных в стиле театра одного [плохого] актера).

Истинное отношение хозяев Ельцина и его клики в Кремле нашло отражение в докладе Клинтона 25 октября 1995 г. на закрытом совещании Объединенного комитета начальников штабов США. Однако резидентура СВР в Вашингтоне оперативно добыла текст доклада, и уже в самом конце октября он был переправлен в Москву. Секретариат Ельцина разослал перевод доклада по подведомственным «конторам»: предстояли же вторые президентские выборы, и надо было не допустить, чтобы «коммуно-патриоты» Зюганова использовали доклад в своих целях критики «оккупационного режима». Поэтому по указанию главы Администрации Президента РФ Сергея Филатова доклад размножили для «служебного пользования» и раздали под расписку некоторым начальникам отделов Администрации — «дайте предложения» (система бюрократии ЦК КПСС, как мы видим, не изменилась!).

А я как раз в то время входил на общественных началах в рабочую группу Думы — Администрации по подготовке нового закона о госслужбе, которую курировал один из таких завотделами, перебежавший к Ельцину осенью 1993 г. депутат РСФСР с Урала и бывший мой слушатель-дипломник в Дипломатической Академии МИД РФ (Ельцин выдал в 1993 г. таким «перебежчикам» по «морковке» — отправил на ускоренное (не два года, а шесть месяцев) обучение на дипломатов в Академию). Завотделом в Администраций было недосуг сочинять предложения для начальства, и он передал копию доклада «друга Билла» мне — авось, что-нибудь сочиню полезное.

Прочитав, я ахнул и, разумеется, ничего «сочинять» не стал, молча через несколько дней вернув копию моему бывшему дипломнику.

Поразила меня откровенная, я бы сказал даже — предельно циничная риторика «двойных стандартов» этого доклада: Ельцин нам в США нужен (и надо всеми финансовыми силами поддержать его против Зюганова при переизбрании на второй срок), а Россия пусть летит в тартарары (?!) А вот и ключевой раздел доклада Клинтона о России: «Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы.

Правда, с одним существенным отличием — мы получили сырьевой придаток, а не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко воссоздавать.

Да, мы затратили на это многие миллиарды долларов, но они уже сейчас близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью. За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 млрд. долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т. д.

В годы так называемой перестройки в СССР многие наши военные и бизнесмены не верили в успех предстоящих операций. И напрасно. Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке».

Менее интересна была антикоммунистическая часть доклада: закомплексованные многолетней антикоммунистической доктриной Збигнева Бзежинского, американцы стали жертвой собственного стереотипа представлений об СССР (России): «державниками», сторонниками возрождения «империи зла» могут быть только коммунисты, только члены КПСС, а весь остальной «народ» с радостью примет американскую демократию в виде «сникерсов» или «Макдональдсов».

Поэтому «доклад Клинтона» в 1995 г. был нацелен прежде всего против кандидата в президенты от КПРФ Зюганова и коммунистов в целом. Вот как откровенно и цинично формулировалась эта задача: «Всячески стараться не допускать к власти коммунистов. При помощи наших друзей создать такие предпосылки, чтобы в парламентской гонке были поставлены все мыслимые и немыслимые препоны для левых партий; особенное внимание уделить президентским выборам. Нынешнее руководство страны нас устраивает во всех отношениях, и потому нельзя скупиться на расходы.

Они принесут свои положительные результаты. Обеспечив занятие Ельциным поста президента на второй срок, мы тем самым создадим полигон, с которого уже никогда не уйдем».

Нетрудно заметить, что этот доклад и отдаленно не пах «романтизмом» первого меморандума о России от 15 марта 1993 г. его однокашника Строуба Тэлботта.

Первоначально, ознакомившись с переводом «доклада Клинтона», Ельцин, по воспоминаниям его тогдашней челяди (Коржаков, Костиков), был крайне возмущен. Еще бы — хорош «друг», который держит «друга Бориса» за марионетку, за «своего сукина сына».

Причем тогдашние «силовики» — Коржаков и Барсуков — явно поддерживали «державную позицию»: Клинтона надо поставить на место.

Иной была позиция другой группы президентской челяди: Чубайс, Таня (дочка), Валя (Юмашев) и уже появившийся в этой гоп-компании Борис Березовский популярно объяснили «папе», что без американских долларовых подачек (вспомним грузовой «Ил» с 35 т «зеленых») он элементарно проиграет выборы Зюганову.

В результате сложных дворцовых интриг группа Чубайса — Березовского взяла верх. Коржакова, Барсукова и их «духовного отца — Сосковца» весной 1996 г. «царь» выгнал из Кремля, и нового-старого президента на второй срок стали «делать» люди Чубайса.

Как они это «делали» и к чему такая живодерская тактика «рыжего Толика» привела, спустя пять лет признали и сами «живодеры», включая любимую дочку президента Таню. Вездесущий «Московский комсомолец» рассказал: «После первого тура его пляски стоили ему шестого инфаркта, и больше на публике вплоть до второго тура он не появлялся.

Фактически электорат выбирал уже «живого трупа» (детали см. Деева Е. Русская рулетка-96. Как делали президента? // Московский комсомолец. 2001. 3 июля).

Но надо отдать должное «живодерам» — доклад Клинтона они от коммунистов Зюганова и вообще от общественности надежно скрыли: впервые обширные отрывки из него были опубликованы в печати (в частности, в газете А. И. Вольского «Трибуна» 24.08.2000 г.) только после неожиданной отставки «царя Бориса» в декабре 1999 г.

Однако это был тот самый случай в России, когда, как с двумя семьями у Александра II, все знали, включая иерархов РПЦ, что царь двоеженец, но до 1 марта 1881 г. (убийство царя народовольцами-террористами) молчали, даже иностранные послы в Петербурге. В нашем случае — молчание довольно резкого критика «ельциномики» и бывшего соратника Ельцина — «межрегионала» Гавриила Попова. Ведь и после отставки Ельцина он, располагая с осеии 1995 г. текстом доклада Клинтона (я лично видел тогда в Администрации Президента лист рассылки, в котором значилась и его фамилия, как и фамилии Лужкова, Вольского и многих других «китов» тогдашнего и нынешнего истеблишмента), все знал. И тем не менее Попов и в 2000 г. говорил: «Ельцинской команде надо было работать с Западом, отстаивая свои позиции, а Ельцин просто сдался. Он всерьез поверил во многое из того, что обещал Запад. Если бы он хоть немного был бы грамотнее! Не думаю, что Ельцин обманывал народ, я уверен, что он сам искренне в это верил. То, что Ельцин начал реформы по разработанной Западом схеме, было тоже нормально. А вот то, что дальше ничего не делалось, — это меня уже никак не устраивает» (из беседы Г. Попова с бизнесменом А. Паникиным // Новая газета. 2000. 13–19 марта).

И как, Гавриил Харитонович, у Вас язык поворачивается говорить такое? Ведь у Вас на приватизированной брежневской даче (она же — филиал вашего Международного университета) в «Заречье» с осени 1995 г. в кабинете лежал на столе этот доклад с «разработанной Западом схемой». А «схема» эта — превращение России и СНГ во вторую Латинскую Америку: «расчленение России на мелкие государства», «окончательный развал ВПК России и армии», «установление режимов в оторвавшихся от России [союзных] республиках, нужных нам» и т. д. (из текста доклада Клинтона).

И Вы полагаете, что, прочитав доклад «друга Билла», «Ельцин [не] обманывал народ» и «искренне в это [ «схему» Клинтона] верил»? Вот главный вывод «друга Билла» из его доклада 1995 г.: «Да, мы позволили России быть державой, но империей будет только одна страна — США».

Герои и вожди

Смена правящих элит в 1917–1920 гг. и в 1991–1993 гг., конечно, имела под собой разные причины.

В первом случае, безусловно, это был социальный взрыв, своеобразная цивилизационная катастрофа, когда «ученые» (интеллигенция) потеряли государственный контроль над «неучеными» (православными крестьянами и нацменами других религий).

Конечно, ничего подобного на рубеже перехода власти в Москве от Горбачева к Ельцину и другим «туркменбаши» в СССР не было: все творилось закулисно узкой группой столичной партхозноменклатуры с участием (в группе Ельцина) нескольких «демократических карьеристов» (выражение военного министра «временных» фабрикантов А.И. Гучкова о предшественнике Г. Бурбулиса, М. Полторанина, А. Чубайса и др.)

Но «демократические карьеристы» начала и конца XX в. принципиально различались. Среди первых было немало «чеховских интеллигентов», которые принципиально не шли «в услужение к царизму» (как отдельные диссиденты в СССР к ЦК КПСС). Прошло всего восемь месяцев, и первые демократы были сметены октябрьским переворотом: часть погибла в огне Гражданской войны, большая часть эмигрировала, остатки большевики в 1922–1925 гг. выслали из Советской России на «философских пароходах».

На смену совестливым «народолюбцам» пришла целая свора беспринципных «посадских», о которых историк советской номенклатуры Михаил Восленский писал так: «Процесс состоял в бурном росте партийного и государственного аппарата власти и в его возраставших претензиях на то, чтобы управлять страной. Он был вызван объективно теми преобразованиями в общественной структуре, которые проводил — не по прихоти, а по необходимости — сам Ленин, декретируя и осуществляя огосударствление и централизацию, создавая монополию одной — правящей — партии. Это была волна рвавшихся к власти и выгодным постам нахрапистых карьеристов из мещан, наскоро перекрасившихся в коммунистов. Их напористая масса жаждала, вопреки представлениям Ленина, стать слоем «управляющих». Ни Маркс с Энгельсом, ни сам Ленин не предусмотрели такого хода событий»[29].

Положение усугублялось отсутствием в Российской империи, в отличие от Западной Европы или США, единого общенационального среднего образования — детей учили по «сословным школам»: дворян и городской интеллигенции — в гимназиях, офицеров-военных — в кадетских корпусах и т. д.

У каждой школы были свои программы, не совпадающие друг с другом (отсюда, кстати, наши вступительные экзамены в университете, чего уже много веков нет, например, в Евросоюзе).

Особенно убого выглядело образование для основной массы подданных империи — крестьян. ЦПШ — церковно-приходская школа (сначала два класса, со времен Александра III — четыре) стала главным «университетом» для большевистских вождей, особенно при Сталине (типичный пример — Н.С. Хрущев: «я учился у попа две зимы за пуд картошки»).

И из таких недоучек формировался в СССР в 20—30-х гг. прошлого века правящий управляющий класс.

Со временем, уже при Сталине, была создана жесткая иерархическая структура, более всего напоминавшая царскую вертикаль власти по петровской «табели о рангах» (1722 г.) — «чужие» в ней «не ходили» (провал попытки Чубайса попасть в инструкторы обкома партии в Смольном с улицы, о чем речь шла выше, наглядно подтвердил партийные правила игры).

Со времен позднего Сталина (после войны) установилась жесткая бюрократическая система рекрутирования в руководящие партийные и государственные кадры от обкомов до ЦК КПСС и аппаратов правительств СССР и РСФСР через выходящих в тираж по возрасту комсомольских функционеров. Верхушку (членов ЦК и Секретариата ВЛКСМ) сразу назначали в ЦК или правительства — союзные или республиканские.

Скажем, Юрий Афанасьев был высоким комсомольским функционером — второй секретарь Красноярского обкома ВЛКСМ, а после перевода в Москву — первым замом Всесоюзной пионерской организации им. В.И. Ленина (курировал «Артек» в Крыму). Но когда пришел срок «выходить в тираж» по возрасту, этих должностей оказалось недостаточно, чтобы сразу попасть в партийно-хозяйственную номенклатуру (его начальница секретарь ЦК ВЛКСМ Тамара Куценко сразу попала в замминистры просвещения РСФСР).

Пришлось выбирать кружной путь: сначала аспирантура АОН при ЦК КПСС, затем секретарь парткома (позднее — проректор) ВКШ при ЦК КПСС и только в 1984 г. — в 50 лет — наконец номенклатурное место редактора по отделу истории журнала «Коммунист» (хотя и ненадолго: главный редактор журнала Фролов вскоре вытеснил будущего «демократа» из редакции).

Но это — еще более или менее удачный финал комсомольско-партийной карьеры.

Большинство «комсомолят», даже закончивших ВПШ (высшие партийные школы) ни в ЦК, ни даже в обком не попали. Часть отправляли в ведомственные академии — внешней торговли, народного хозяйства, дипломатическую (готовился секретариат парткомов посольств) и др.

Один из последних секретарей ЦК ВЛКСМ в 2004 г. объяснял мне, почему он и другие комсомольские функционеры пошли за Ельциным, а не за Горбачевым: в «демократической» России открылись новые чиновничьи вакансии (20 лет при Брежневе они были закрыты), хотя и Горбачев с 1990 г. начал рекрутировать в партаппарат новые кадры (гак в МГК, а затем в ЦК попал из рядовых преподавателей МГУ ныне хорошо известный благодаря телевидению внук Молотова Слава Никонов).

«Приватизация по Чубайсу» открыла для честолюбивых карьеристов новые вакансии, к тому же — с оплатой в долларах. Многие банки (классический пример — МЕНАТЕП) возглавили комсомольские функционеры типа Ходорковского.

Такое ведь случалось только с большевиками — из-за столиков цюрихского или парижского кафе да сразу в народные комиссары РСФСР (вспомним предшественницу Панфиловой генеральскую дочку Александру Коллонтай).

Но, пожалуй, ближе всех к истине в объяснении такого быстрого «делания карьер» оказался «человек за спиной» Коржаков: «Просматривая прессу, я часто поражался сложности, надуманности журналистских умозаключений. Эксперты и политологи выстраивают целые теории, анализируют мифические цепочки кремлевских взаимоотношений, чтобы логично объяснить то или иное кадровое назначение. Но никаких теорий в современной российской кадровой политике не было и нет. В 91-м и позднее люди с легкостью попадали во власть и еще легче из нее выпадали. И даже не личные пристрастия Ельцина или Горбачева определяли выбор конкретного кандидата. Все определял случай. А в кадровой лотерее тех лет было много выигрышных билетов»[30].

Назначение министров из «завлабов» («мальчиков в розовых штанишках», по определению покойного генерала Дм. Волкогонова) вызвало глухой ропот в бюрократической Москве. Партхозноменклатуру КПСС худо-бедно учили хотя бы бухгалтерскому учету и элементам науки управлять людьми.

Эти — типа Чубайса и К⁰ — «сами с усами» (вспомним «ленинскую кухарку») и готовы были учить весь мир.

И вот это самое трагичное в истории двух катастроф э России XX века — в переломные моменты ее истории судьбу решали не государственные мужи, ответственные за державу и ее граждан, а СЛУЧАЙНЫЕ ЛЮДИ, случайно вытянувшие «выигрышный билет».

Правда, такая смена пародийной власти — от классической партхозноменклатуры брежневского образца к «героям с докладами» — произошла не сразу: рубиконом здесь стали 3–6 октября 1993 г., бойня у «Останкино» и Белого дома, кровь и последующий разгон Ельциным Советов всех уровней.

Решающую роль в этой кровавой схватке сыграла администрация Клинтона: именно она поддержала в окружении Ельцина проамериканскую «пятую колонну».

Стратегически конечная цель поддержки Ельцина — Китай, ибо при его очевидных экономических успехах, опровергающих тезис, что при коммунистическом режиме они невозможны, он через 10–15 лет займет на мировой арене место СССР и тем самым вновь бросит геополитический вызов США.'

Собственно, этого не скрывала тогда и американская пресса. «Успех России, т. е. переворот, осуществленный Ельциным, — писала издающаяся в Париже «International Herald Tribune» 20 февраля 1993 г., — стал бы мощным противовесом китайской модели». Еще более откровенным был орган деловых кругов США «Business World Weekly», в редакционной статье в номере от 2 апреля 1993 г. писавший: «России необходимо сильное, авторитарное правительство, способное удерживать недовольство в обществе в рамках, не представляющих угрозы экономическим реформам, и обеспечивать развитие частного предпринимательства. Это правительство должно оставаться авторитарным до тех пор, пока экономика не станет достаточно эффективной и люди не начнут получать хорошую зарплату, что приведет к ослаблению недовольства и протестов. Подобным образом события развивались в Греции, Чили и на Тайване, режимы этих стран опирались на поддержку элитных родов войск, а также в Южной Корее, Западной Германии и Японии — в этих странах были размещены крупные военные базы или войска США».

Меньше писалось и говорилось о другой стратегической победе США в 1992 г. — о «подсадке» России и других стран СНГ на «долларовую иглу», что, правда, было ударом не по Китаю, а по Евросоюзу, ведь «дуроломство» нашего «царя» отсрочило введение евро на целых десять лет!

Конечно, Ельцин во всех этих хитросплетениях международной политики мало что понимал (он продолжал и два года спустя, по воспоминаниям С. Тэлботта, праздновать лишь свою победу над Горбачевым), но «за короля бал вершила свита».

Правда, с первой «свитой» — Верховным Советом РСФСР во главе с Р. Хасбулатовым, — «царь» к тому времени разругался вдрызг. Но «злой чечен», «из грязи в князи» — из мелких комсомольских функционеров, сам играл по старым правилам партийной номенклатуры — путем интриг.

Фактически же борьба разворачивалась за две реальные силы — за армию и «силовые структуры» (персонально за министров обороны Грачева и безопасности Баранникова), причем «клика» Хасбулатова срочно начала создавать свои «парламентские силы порядка», формирование которых фактически началось с февраля 1992 г. на базе движения «Офицеры за возрождение Отечества» во главе с генералом КГБ А. Стерлиговым, одним из организаторов обороны «Белого дома» в августе 1991 г.

Однако в резерве у Ельцина стояла и вторая «свита» — та самая проамериканская «пятая колонна», ибо в «дальнем» окружении Ельцина уже набирали силу не «мальчики в розовых штанишках», как романтик-теоретик Гайдар, а жесткие молодые прагматики типа председателя Госкомимущества ленинградца Анатолия Чубайса.

Все эти «сопли на стекле» — «правовое поле», «конституция», «ветви власти» и прочая ерунда Чубайсу и К⁰ (Петр Авен, Александр Шохин, Андрей Нечаев и др.) были совершенно чужды. Они сразу поняли, что их «правовое поле» — это доллар США, ибо только он гарантирует им власть как «случайным людям», никогда ранее не приближавшимся к ней и при «системе КПСС» так и дослужившимся бы до пенсии: один (Чубайс) — в Ленинградском государственном инженерно-экономическом институте, другой (Шохин) — во ВНИИ Госкомтруда СССР. Так что, в отличие от «комсомолят» эпохи брежневского маразма, у этих был свой «обком» — вашингтонский.

Впрочем, о «рыжем Толике в кожаной кепке» еще в 1997 г. очень точно и образно написала старая «Независимая газета»: «Чубайс… принадлежит к самой опасной категории — он фанатик-циник. Фанатик цели, которая, естественно, оправдывает средства, и циник в выборе средств». И далее: «Как и Ленин, Чубайс — беспощадный прагматик, верящий только в революционную целесообразность. Как и Ленин, он не «слюни о демократии пускает», а «дело делает». Как и Ленин, он понимает это дело просто: надо игнорировать болтовню о морали и, не брезгуя никакой грязью, строить экономическую основу нового общества. Только вот основу какого же общества закладывает Чубайс?» (НГ, 1997. 18.IX)

Сегодня, спустя время после этой беспощадной оценки можно уже сказать — какого. Воровского, которого сами бывшие «ельцинисты» иначе как «полукриминальным» (Г.А. Явлинский) или даже попросту «бандитским» (Б.Е. Немцов) не называют.

Косвенно и сам Ильич дал оценку такому явлению, как наличие в России в обеих столицах в XX в. большого количества проходимцев, особенно в кризисные годы: «Русский умник почти всегда еврей или человек с примесью еврейской крови»[31].

Проистекала такая ситуация из-за дискриминации евреев в царской России (черта оседлости, запрет брать иудеев в спецслужбы и т. п.) и породила такое явление, как «ученый еврей (референт) при губернаторе». В период «думской монархии» немало таких референтов продвинулось в депутаты Думы, а в «февральскую демократию» и в министры. И Ленин всегда умело использовал таких «умников» в своих целях укрепления личной власти в партии и государстве, чего не скажешь о Ельцине; скорее наоборот, эти «русские умники» крутили «царем», как хотели. Сделать это было нетрудно, ибо «царь» являл собой типичный образец малообразованного неумного провинциального секретаря обкома с огромными амбициями, более всего напоминавшего дореволюционного купца 3-й гильдии с «золотой цепкой» на пузе и в «сапогах бутылками», столь колоритно выписанного драматургом

А.Н. Островским и «буревестником революции» пролетарским писателем Максимом Горьким.

Поэтому эти «умники» заранее постарались создать с помощью Ельцина сеть «запасных аэродромов» (чего не было при номенклатуре КПСС), оставаясь «наверху» в разных качествах — вице-премьерами, главами администрации президента, депутатами Госдумы, председателями правлений различных «естественных монополий» или, на худой конец, каких-нибудь богатых фондов или банков — все последующие годы.

Халява, сэр!

Конечно, демонизировать Чубайса не следует (хотя сам-то он этого очень хочет: смотрите, какой я рыжий и ужасный!) Но на его идею срочной «воровской прихватизации» работало много факторов.

Во-первых, присущее вообще природе человека подсознательное желание присвоить то, что «плохо лежит» (по-русски — на «халяву»). Характерный случай произошел в здании ООН в Нью-Йорке несколько лет назад: там объявил забастовку и не вышел на работу обслуживающий персонал (он требовал повышения жалованья) многочисленных «точек общепита» — кафе, столовых самообслуживания, ресторанов, хотя сами «точки» были открыты.

И что вы думаете — в первый же день высокопоставленные дипломаты, элита мирового сообщества, как мелкие жулики, «прихватизировали» сотни мельхиоровых ножей и вилок, хрустальных рюмок и стаканов, тысячи салфеток из тончайшего полотна ручной работы и т. п. (все это, как правило, были безвозмездные подарки благодарных народных умельцев своим «объединенным нациям») — всего на несколько десятков тысяч долларов.

И администрация ООН капитулировала: повысили «обслуге» жалование, она вернулась на рабочие места — и кражи прекратились.

Во-вторых, в России банальному воровству издревле придавался «идеологический ракурс». Пролетарский писатель Максим Горький задолго до Чубайса в своих «Сказках об Италии» провозглашал: «Если от множко берут немножко — это не кража, а просто дележка».

В 1918 и 1921 гг. от «множко» (усадьбы Пушкина в Михайловском, поместья отца Льва Толстого, где великий писатель провел детство, имения поэта Александра Блока в подмосковном «Шахматово» и многих других) окрестные крестьяне оставили «немножко» — одни головешки. Большевики обосновали этот разбой идеологически — «Грабь награбленное!»

В 1991–1992 гг. грабили награбленное у «коллективного помещика» — КПСС. Жечь не стали: кроме свержения памятника «железному Феликсу» на Лубянке больших разрушений не было — после провала путча ГКЧП номенклатура КПСС капитулировала без боя.

Чубайс в Ленинграде даже не помышлял «прихватизировать» Смольный (обком партии), а в Москве два демократа первого часа — Гавриил Попов и Юрий Афанасьев уже прибрали к рукам два «поместья КПСС» — один заочную, другой очную ВПШ, соорудив на их базе Международный платный Университет (ранее назывался Советско-американский) и РГГУ — Российский государственный гуманитарный университет.

В последнем случае не обошлось без насилия: здание ВПШ по Миусской площади «орлы Афанасьева», как и Зимний в октябре 1917 г., брали силой.

За «отцами демократии» последовали «инженеры человеческих душ» из редакций «Известий» и «Литгазеты» — они приватизировали казенные дачи этих газет в Переделкине и на р. Пахре.

Вообще покупка «демократов» материально становится нормой еще при Горбачеве — Рыжкове. Осенью 1990 г. к зданию ВС РСФСР нагнали сотни новеньких «волг», которые продавали без торговых накруток по заводской цене: покупали не только депутаты, но и их помощники и даже техническая «обслуга» Белого дома.

Для «обслуги» же в маленьком домике бывшей охраны открыли с 1990 г. свою «шестую секцию Гума» (отоваривание по талонам жен партноменклатуры и высокопоставленных функционеров из братских компартий). И целый день секретарши, буфетчицы, уборщицы сновали туда-сюда, волоча дефицитную обувь, меховые шапки, посуду и т. п.

Тщетно депутат ВС РСФСР Юрий Болдырев тогда вопил: «Это подкуп, начало коррупции!» — его никто не слушал (как не слушают до сих пор).

Так что «прихватизаторские идеи» А.Б. Чубайса падали на хорошо унавоженную почву всеобщей «халявы». Оставалось лишь придать этому стихийному и пока бездолларовому процессу четкие организационные формы «идейного воровства».

Один ваучер — две «волги»

Сегодня о «прихватизации по Чубайсу» существует огромная литература. Одним из первых с документальным фильмом и аналогичной брошюрой выступил кинорежиссер и актер Станислав Говорухин[32].

Затем последовала целая серия книг о «красной мафии»[33], в том числе — и заграничных авторов[34]. Среди последних выделялось расследование американского журналиста русского происхождения Пола Хлебникова[35], заплатившего жизнью за публикацию правды о «прихватизации» в России (убит наемными киллерами в Москве летом 2004 г.)

Поэтому не станем вдаваться в детали «прихватизации», обратив лишь внимание на то, как «чубайсята» втягивали в этот «лохотрон» широкие слои обывателей — «халявщиков».

Для начала подсадка населения России на «долларовую иглу» была вынесена в закамуфлированном виде на референдум 25 апреля 1993 г. (на вопрос — «одобряете ли вы социальную политику Президента и Правительства?» 53 % ответили «да»).

И напрасно Руцкой уже после референдума на встрече в Новосибирске валил все на «спекулянтов, проходимцев, ворье», намекая, что в будущем президентский электорат — это «голубые, педерасты… прочая нечисть». Доллар делал свое черное дело, к нему как главной валюте страны уже начинали привыкать горожане, хотя им и не было дела до «войны клик».

Не следует забывать, что с октября 1992 г. уже началась «ваучерная приватизация по Чубайсу». При этом никому толком не объяснили, — что это за «зверь» — «ваучерная приватизация» — и для чего она проводится. Телезрителям запомнилась лишь одна фраза из выступления Чубайса: «ваш ваучер через несколько лет будет стоить как автомашина «Волга» (в другом выступлении «рыжий Толик» сказал — «как две «Волги»).

Что ваучеры должны стимулировать производство, способствовать поднятию производительности труда на базе «народного капитализма» — обо всем этом Чубайс и другие «прихватизаторы» умолчали. На передний план вновь выдвинута была «халява»: один ваучер — две «волги», вот весь вам «народный капитализм» (т. е. сидите с удочкой на берегу и ждите — само клюнет).

Сегодня этот «ваучерный лохотрон» осуждают даже некоторые олигархи, в частности Михаил Ходорковский: «Они («лохотронщики». — Авт.) обманули 90 % народа, щедро пообещав, что за ваучер можно будет купить две «волги» (из «Покаяния» в газете «Ведомости» от 29 марта 2004 г.).

Не будем забывать, что с января 1992 г. стала развиваться и другая «халява» — финансовые пирамиды.

У истоков этих афер стояло само правительство Ельцина— Гайдара, «отпустившего цены» 2 января 1992 г. Этот «отпуск цен», как уже отмечалось выше, съел сбережения у 99 % стариков и вызвал невиданную со времен Киевской Руси гиперинфляцию — цены выросли в 2500 раз!

И тут в дело вмешались откровенные жулики из возникших после 2 января, как грибы после дождя, липовых «банков» и «инвестиционных фондов» — все эти «Властелины», «Чары», «Тибеты», «Гермесы», «Русский дом Селенга» и др. Включив в свои «правления» крупных ельцинских чиновников-взяточников, они организовали по телевидению мощную пиар-акцию под флагом «халявы».

«Мы сидим, а денежки идут», — вещали многочисленные купленные актеры из киномассовок типа бессмертного «Лени Голубкова». «Актеры» и их новые хозяева врали самозабвенно, не хуже доктора Геббельса в Третьем нацистском рейхе: сулили на вложенные в какой-нибудь липовый чек «Русского дома Селенга» из Волгограда кровные до 1200 % годовых. Расчет этой телевизионной «пиар-акции» оказался верным.

С одной стороны, часть вкладчиков, потерявших зимой — весной 1992 г. все свои сбережения в государственных сберкассах, теперь, летом — осенью того же года, надеялась вернуть утерянное за счет «денег из чулка» — ведь 1200 % обещают, это вам не 3 % «советских сберкасс»!

С другой стороны, сыграно было на исконно православной «халяве» — на Иванушке-дурачке с его скатертью-самобранкой, на сказочной стране Китеж, где сами собой текут молочные реки в кисельных берегах, на гоголевском персонаже — хохле, у которого галушки в сметане сами в рот прыгают. И таких «хохлов-кацапов» оказалось ни мало ни много 40 млн. человек, около трети населения страны.

Именно они, вкупе с «челноками» (еще 10 млн.), первыми еще в 1992–1994 гг. опрокинули партноменклатурный миф из «десяти заповедей строителя коммунизма» о том, что «человек человеку — друг, товарищ и брат», заменив идеалы былой христианской справедливости сначала рублем, а затем и «капустой» — долларом.

Но именно эти «пирамидальные» и «ваучерные халявщики» в первую очередь и проголосовали 25 апреля 1993 г. за Ельцина: как же не одобрять «социальную политику Президента», если она такая халявная?

Ведь и по сию пору — сколько лет прошло! — для «халявщиков» идут телеигры: «Кто хочет стать миллионером?» (Первый канал) и «О, счастливчик!» (НТВ, до весны 2001 г.), «Русское лото» и другие, хотя все эти «Чары» и «Гермесы» давным-давно лопнули, иные их «президенты» (АО МММ, «Русский дом Селенга» и др.) сидят в тюрьме или объявлены через Интерпол во всемирный розыск, а «обманутые вкладчики» штурмуют Думу и правительство в тщетной надежде вернуть «кровные».

Иное дело — Чубайс, который закулисно поощрял эту «алчность» (еще одна телепрограмма с таким названием шла по НТВ). Для него эти «халявщики» были хорошим прикрытием реального грабежа страны очень узкой группой «олигархов», его будущей опорой в «верхах», а также — на первых порах, до расстрела парламента 4 октября 1993 г. — главной опорой ельцинского электората.

Но в этой принципиальной ставке Чубайса на «алчность халявщиков» в борьбе за место при троне «царя» крылся и его грубый стратегический просчет провинциального выскочки: на обмане и игре на низменных инстинктах у «иванушек-дурачков» в XXI в. серьезную государственную карьеру даже в России (не говоря уже об Индонезии, Филиппинах или Заире) не построишь — вот и Чубайс еще при «царе» слетел с вершин власти до всего лишь одного из руководителей одной из «естественных монополий», хотя и пытался с помощью электрорубильников вновь вскарабкаться поближе к Кремлю.

Но все это случится много позднее, после досрочного ухода «царя Бориса» и прихода в 2000 г. в Кремль «дофина» В.В. Путина, на роль которого в 1996–1997 гг. претендовал сам «рыжий Толик».