Ашу Сирай (СИ)

42. Выбор

Утром меня разбудил негромкий разговор. Джастер и Бахира беседовали, но плотная ткань шатра глушила звуки и я не могла разобрать слов.

Выбравшись наружу, я сначала испугалась, увидев незнакомого мужчину, и только потом разглядела светлую шевелюру под намотанной на голову длинной белой тканью.

Одежда Джастера была очень похожа на то, что носили мы: широкие тёмные штаны, невысокие мягкие сапоги, рубаха из светлой ткани и тёмно-синий гамиз с широким поясом. Разница была только в том, что они завязывались на другую сторону.

Если бы не цвет волос и не серые глаза — то он мог запросто сойти за жителя Сурайи.

Бахира же в своём наряде выглядела очень утончённо и красиво. Кроме браслетов и украшений в чёрных волосах, заплетённых во множество косичек и уложенных в сложную причёску, я увидела широкие кольца-серьги в ушах, и многочисленные ожерелья из бисера и бусин на шее, на которые вчера не обратила внимания. Рисунок из полумесяца и точек на её лице оказался ярким, а необычно светлые, бледно-голубые глаза были подведены чёрной и цветной краской. Даже губы были накрашены и подчёркивали её зрелую красоту.

Не то, что я… Уже забыла, когда в последний раз в зеркало смотрелась и волосы нормально расчёсывала.

Надеюсь, что хотя бы этот наряд на мне сидит не хуже, чем на ней.

Увидев меня, Бахира мягко улыбнулась и коротко склонила голову в знак приветствия.

— Хорошо спалось, Яния? — спросила она с улыбкой.

— Да, спасибо, — смущённо пробормотала я, пряча глаза. Ну, вот как мне теперь себя с ней вести? Это вчера я ревела, как девчонка, потому что напереживалась и расчувствовалась от колыбельной.

Но ведь она мне мать, в самом деле…

— Доброе утро, Янига, — коротко бросил Джастер через плечо, пока я протирала глаза. — Завтракай и поедем.

Я покосилась в сторону костра, где стоял котелок с остатками чифе, а на чистой тряпице лежала горсть сушёных фруктов и лепешка, и поняла, что завтракать придётся одной. Вот же… Могли бы и пораньше разбудить…

Пока я торопливо умывалась и завтракала, Джастер и Бахира быстро сворачивали наш шатёр и грузили вещи на мула. Я только завидовала тому, как легко и ловко у них это получается. Можно подумать, всю жизнь этим занимались.

Хотя… может и занимались. Какое бы высокое положение у Бахиры не было, она совсем не походила на привыкшую приказывать госпожу. Да и Джастер на одном месте не задерживается подолгу.

Закончив с завтраком, я поспешила на помощь Бахире. Не только она не хочет быть обузой.

Перед самой дорогой Бахира дала мне парн, но уже не белый, а затканный алыми цветами по зеленому фону.

— Зачем он? — удивилась я, когда она протянула мне пёстрый свёрток, который достала из тюков мула. — Мы же не в городе?

— Он хорошо защищает от ветра, солнца и пыли, ведьма, — Джастер закрыл половину лица свободным концом своей повязки, оставив только глаза и окончательно становясь похожим на любого из местных воинов. — И от дождя тоже укроет, в случае чего. Надевай и не спорь.

Глядя на Бахиру, облачавшуюся в тёмный дорожный парн, я послушно стала одевать свой.

— Джастер, что ты задумал? Бахира сказала, что это какая-то необычная одежда…

— Разве? — он мельком покосился на меня, садясь верхом на Огонька. — Анарзун — одежда её народа. Ничего необычного. Наверно, она просто этому обрадовалась, а ты не так её поняла.

Я вспомнила, как довольно и радостно улыбалась Бахира, и подумала, что Джастер опять прав. Умён и хитёр… Мог ведь и бесстыдную одежду для наложниц купить, а не эту…

Удобную и приличную. Не только Бахире угодил, но и мне нравится… да и верхом так сидеть намного ловчее, чем в платье. И парн красивый…

Ему этот анарзун тоже очень идёт.

— Как мне её учить, если она меня не понимает и я её не всегда? Может, ты сделаешь ей что-нибудь волшебное, как у меня?

Шут оглянулся через плечо, и Бахира подъехала ближе, понимая, что речь и о ней тоже.

— Янига спрашивает, как ей тебя учить. — Он смотрел спокойно и устало. — Расскажи ей, что ты придумала.

Женщина с достоинством кивнула и обернулась ко мне.

— Я подумала, что могу называть разные слова, а Яния может повторять мне их на языке своей страны, — сказала она. — У меня хорошая память, я постараюсь быстро запомнить.

Я только кивнула в ответ, подумав, что это неплохая мысль. Не хочет он ей сейраз делать — его дело. Не мне же её язык учить, в конце концов.

— Вот и отлично. На привале и займётесь. — Джастер отвернулся и пришпорил Огонька, посылая её в галоп.

Наше путешествие по степи, как назвала это бесконечное поле Бахира, продолжалось ещё два дня. На привалах мы разговаривали с Бахирой, и привычное молчание Джастера уже не угнетало меня, как раньше.

На первом же привале Джастер снова достал оружие, и я поняла, что анарзун для ношения меча и тренировок намного удобнее платья. Бахира же, с укоризной покачав головой, заплела мне несколько мелких косичек и скрепила их на затылке, чтобы волосы не падали мне в глаза во время тренировок.

К моему удивлению, она тоже извлекла из своих вещей изогнутый клинок, тот самый саберон, какие я видела у «ос», и пока лошади и мул отдыхали, Джастер заставлял нас биться против него вдвоём, вручив мне Живой меч.

Разумеется, Шут познакомил Бахиру с Игвилем, и довольный дракса снисходительно принял почтительное уважение и восхищение женщины.

На третий день пути вокруг стали появляться деревья и даже небольшие рощицы, а жара заметно спала. Мне даже стало казаться по вечерам, что в воздухе пахнет осенью, но к вечеру мы выехали к широкой реке.

— Это Этелле, только намного ближе к устью, — сказал Шут, когда мы ехали вдоль берега, поросшего редкими рощицами и кустарником. — Завтра мы выйдем к торговому тракту, который идёт в Эрикию. На нём стоит Арсанис, это приграничный город, где обычно и закупаются ваши торговцы, но думаю, мы его обойдём. Я не вижу необходимости появляться там. Запасов нам хватает, а мост через реку находится за пределами города. Чем меньше мы сейчас мелькаем среди людей, тем лучше.

— Это Сурайя такая маленькая или Онферин так близко к границе? — удивилась я.

— Это короткие тропы, Янига, — без улыбки ответил Джастер. — По дорогам до Онферина две недели пути.

— Ты уже придумал, что мы будем делать? — я задала самый главный вопрос, который не давал мне покоя всё это время.

В ответ Шут неопределённо повёл плечом, и я поняла, что он всё еще размышляет над этим.

— Завтра видно будет. Мне нравится вон та рощица. Остановимся там.

Лагерь мы разбили быстро. За эти три дня с помощью Бахиры я научилась сворачивать и ставить наш шатёр, а заодно навьючивать мула. Ухаживать за ним нужно было как за лошадьми, и этим обычно занимался Джастер, пока мы разбивали лагерь и собирали ветки для костра.

Бахира и в самом деле выучила много слов и уже могла понимать и говорить простые фразы, хотя ей приходилось растягивать слова, чтобы они стали понятнее. Она уже знала «госпожа ведьма» и просто «госпожа», ко мне обращалась по имени, как я и попросила её в первый вечер. К моему удивлению, Джастер ничего не говорил по этому поводу, и я решила, что это из-за того, что он всё еще не придумал новый план.

— Принесёшь воды, Яния? — спросила Бахира на моём языке. — Я пока наберу веток для костра.

— Да.

Я взяла котелок и пошла к пологому берегу.

Сегодня Джастер остановился на ночлег до наступления сумерек, и я наслаждалась тёплыми косыми лучами, украшавшими золотом высокую траву, большие валуны и сверкающую воду.

Как же хорошо… Можно будет после ужина прийти сюда и погреться на камнях, пока солнце совсем не скрылось. Ещё бы Джастер не был таким мрачным…

Может, предложить ему искупаться? Он же любит…

Внезапный громкий стрёкот выдернул меня из мыслей. Я вздрогнула, приходя в себя, и увидела, как из высокой травы в двух шагах передо мной поднимается остроносая змеиная голова, размером с детский кулак.

Громкий треск повторился, и я разглядела поднятый вверх змеиный хвост

Великие боги… Откуда она взялась? Джастер же обычно всю живность распугивает! И Живой меч я оставила в лагере, чтобы он не мешал, пока мы занимаемся делами…

— Д… Джастер! — испуганно взвизгнула я, не зная, что делать.

Змея открыла пасть, высунув и спрятав тонкий раздвоенный язык, и я снова услышала громкий стрекот её хвоста. В следующий миг змея словно сжалась…

— Замри, ведьма!

Я не успела даже моргнуть, как меня сбило с ног, и я рухнула в густую траву. Котелок выпал из руки и отлетел куда-то в сторону. Где-то надо мной выругался Шут, и яростно шипела и трещала змея.

— Джасир! — Услышала я испуганный голос Бахиры. — О, Джасир, что случилось⁈ Что с тобой⁈

Что⁈

Я испуганно приподнялась на руках, оглядываясь в поисках Джастера. Он стоял, держа за змею за шею на вытянутой руке, а второй закрывал лицо, словно ему что-то попало в глаза.

— О, Джасир…

— Не подходи! — Шут, не убирая ладони от лица, повернул голову в сторону Бахиры, замершей в нескольких шагах от него. — Янига?

— Я здесь…

— Хорошо. — Он размахнулся и швырнул змею далеко перед собой. Раздался плеск и сердитое шипение. Виновница моего страха стремительно уплывала прочь.

— Вот же, зараза…

— Джасир! — Бахира подбежала к нему, пока я вставала на ноги и пыталась понять, что же не так. — Неужели…

— Да, — он по-прежнему не убирал ладонь от лица. — Так получилось. Что ж. похоже, Мать Матерей и в самом деле знала, зачем присылать тебя ко мне…

На красивом лице женщины отразилась такое сожаление и скорбь, что у меня забилось сердце, как у зайца.

— О-о, Джасир… Если бы я могла изменить это, клянусь, я бы отдала свою жизнь… — по её щекам потекли слёзы и я испугалась окончательно.

Великие боги, да что же произошло⁈ Что с Джастером⁈ Чего я не понимаю⁈ Эта змея же его не укусила! Он же успел её поймать!

Но спросить я не успела. Бахира разрыдалась, а Шут недовольно дёрнул уголком рта.

— Не реви, не надо. Это ничего не исправит. Ничего…

В подтверждение сказанного он покачал головой, по-прежнему не убирая ладони от глаз. Его плечи несколько раз вздрогнули, из-под пальцев по щекам потекла кровь, словно слёзы. Он запрокинул голову и захохотал. Безумно, страшно и… с каким-то горьким облегчением.

— Вот, значит, как… Теперь я понял… Всё встало на свои места… — негромко пробормотал он, успокаиваясь также внезапно, как засмеялся. — Благодарю, Великая Мать! — вдруг крикнул он в закатное небо. — Благодарю! Да будет так…

Бахира испуганно прижала ладони к лицу и смотрела на Шута, как на умалишённого. Я же по-прежнему не понимала, что случилось, почему кровь, о чём он говорит, но мне было страшно.

Потому что… потому что я уже догадывалась об ужасной истине, но отчаянно не хотела в это верить.

Только не с ним… Не с Джастером…

Шут внезапно замолчал и опустил ладонь. Глаза были закрыты, на щеках засыхали бурые дорожки.

Ответ был очевиден.

Великие боги… Нет… не может быть… Датри… Матушка, этого не может быть! Не верю! Как же так⁈ За что⁈

— Д… Джа… — Я закусила кулак, чтобы не разревется в голос.

— Бахира, Янига, — спокойно сказал Шут, вытянув перед собой руки. — Я ничего не вижу, но по-прежнему хорошо слышу. Не ревите, это ничего не исправит. Лучше проводите меня в лагерь. И будьте осторожны, здесь могут быть ещё змеи.

— Клянусь, отныне я буду твоими глазами, Джасир! — Бахира, вытирая лицо от слёз, взяла его за правую руку и коснулась лбом его пальцев. Джастер только грустно улыбнулся в ответ.

Я молча взяла его за вторую ладонь. Такую твёрдую, горячую… Из-за меня… Из-за меня он больше не видит. Я никогда не смогу искупить эту вину…

— Пойдёмте. — Он шагнул вперед, и мы с Бахирой, со слезами на глазах, повели его в лагерь.

— Садись, Джасир.

Бахира остановилась в нескольких шагах от костра. Шут отпустил наши руки и сел на траву.

— Кажется, надо было сначала умыться, — он коснулся окровавленной щеки пальцами. — Что-то я не подумал сразу… Бахира, ты не могла бы…

— Я принесу тебе воды, Джасир. — Она вытерла лицо от слёз и встала. — Сейчас вернусь.

— Ко… котелок там, в траве, — я старалась говорить ровно, но голос срывался в сипение. — Я… я его уронила…

— Не волнуйся, Яния, — Бахира попыталась мне улыбнуться. — Я его поищу.

— Только найди палку, Бахира. И будь осторожна.

— Хорошо, Джасир. — Вытерев мокрые глаза, женщина скрылась за кустами.

— Янига?

— Я… я здесь… — говорить получалось с трудом.

— Дай руку, — он протянул ладонь и я осторожно вложила свои пальцы в его. — Иди сюда.

— Джа… — Я села рядом, не в силах вымолвить даже слова.

— Не реви, — Шут не смотрел на меня, но это не мешало ему ласково и бережно вытирать слёзы с моего лица. — И не смей себя винить.

— Но…

— В этом нет твоей вины, Янига. — Он обнял меня за плечи и прижал к себе. — Это воля Датри. Значит, так надо.

— Её воля⁈ — Я не выдержала и вскочила. — Я не согласна с такой волей! Ты же ослеп! Кому это надо⁈ Зачем⁈ Ты… Ты теперь…

От обиды, злости и горечи я снова захлюпала носом, стараясь не разреветься в голос.

— Вот же упрямая ведьма… — грустно вздохнул он. — А я думал, что ты мне веришь.

— Я верю! — от избытка чувств я топнула ногой. — Но это несправедливо! Это не правильно! Так не должно было быть! За что⁈ По… почему…

— Потому что судьба, Янига. — Он так привычно повернул голову, что я вздрогнула, ожидая увидеть спокойный и печальный взгляд серых глаз. Но Джастер по-прежнему не поднимал веки, слипшиеся от засохшей крови. — Некоторые вещи случаются, потому что… должны случиться. И лучше так, чем… остаться совсем без…

Он неопределенно повёл перед лицом рукой, но и так было понятно, что он имел в виду.

И от этого понимания, что всё действительно случилось, что это правда и ничего не исправить, вся моя злость и ярость внезапно схлынули, оставляя меня опустошённой и обессиленной.

Потому что должны случиться…

Вот почему он не вернул мне браслет. Вот почему отговаривался от меня, как мог. Вот почему говорил о том, что я всегда могу… уйти.

Он видел чужие судьбы. Видел и свою.

Сколько раз он пытался от меня уйти, и каждый раз я его догоняла. Вот и теперь… догнала.

Бусина на браслете была бы чернее черного.

Только… только браслета двух судеб на моём запястье больше не было.

Он не хотел связывать себя и меня.

«Не смей возвращаться в мой храм! Никогда! — Ваше желание исполнимо, Ёзеф… Прощайте…»

Вот о чём он говорил. Слепой Ашу Сирай никогда не вернётся в храм Сурта…

— Ненавижу это слово… Неужели ничего нельзя сделать⁈ Ты же говорил, что здесь самые лучшие целители! Ты мог бы вернуться в храм не как Ашу Сирай, а…

— Ты, в самом деле, решила, что я могу обмануть служителей Сурта? — Джастер приподнял брови. — Брось, Янига. Они и без маски узнают, кто я, и не станут мне помогать. Никто из Взывающих и целителей не нарушит волю своего бога. Кроме того, даже Сурт не может исцелить Ёзефа, пока есть Завеса. А если бы её не было, я бы справился с этим сам.

— По… почему ты не убил эту змею? Ты же мог…

— Он уже атаковал, ведьма. Я просто не успел бы его убить. А потом было не за что. Ты его спугнула, когда он грелся на солнце, и он просто защищался. — Джастер пожал плечами. — Кроме того, это мукрин, священная змея Датри, «воля Великой Матери», как его ещё называют. Он далеко и метко плюётся ядом, который смертелен для людей. Хорошо, что это была молодая змея, и я почти успел увернуться, поэтому всего лишь ослеп.

Джастер снова отвернулся и обнял колени.

Я только молча стискивала кулаки и кусала губу, понимая, что он прав. Совсем забыла, что Ашу Сирая не тронули в Онферине только потому, что такова была воля Тёмноокого.

Священная змея Датри… «Воля великой Матери»…

Только она была направлена на меня, а не на него.

Это я, задумавшись и замечтавшись, забыла обо всём и потревожила отдых мукрина, а не Шут.

Он принял этот удар судьбы вместо меня.

— А Игвиль⁈ — внезапно вспомнила я. — Он⁈.

— Я же не умираю, ведьма, — холодно срезал он меня. — Ты свободна и можешь уйти, Янига. Как видишь, я теперь калека и бесполезен для тебя. Думаю, тебе лучше будет вернуться в Кронтуш и жить там вместе с твоей наставницей. До Арсаниса и торгового тракта осталось совсем немного. А там доберёшься до Кронтуша с торговым караваном.

Вот так мне. Горькой и честной правдой, как всегда.

Калека. Великолепный воин и легендарный мастер смерти, в один миг утерявший зрение из-за меня, он и в самом деле был готов к тому, что я… что я брошу его и уйду.

Потому что… Он больше не может быть «псом», не может быть Ашу Сираем, не может торговать, не может помочь мне справится с Вахалой и её демонологом. Он больше не может сражаться. А значит… Значит, встреча с его врагом будет для него смертельной.

Игра закончилась. Шут проиграл.

Что бы он там не поставил, исход очевиден. Как только враг его найдёт — всё будет кончено.

Да даже не будь этой Игры и Вахалы, зачем молодой и красивой ведьме — слепой калека?

Он не может меня видеть, не может обо мне позаботиться, не может защитить. Он теперь сам как младенец. Без помощи и шагу не ступить.

Х-ха… Мечтала, чтобы он остался с тобой, да, Янига? И вот такого его ты тоже хочешь? Готова остаться с таким мужчиной? Пока его не убьют на дороге прислужники Вахалы, да и тебя заодно.

Решила, что не будешь ему обузой, а теперь… Теперь он сам…

— А… а ты? — я с трудом сглотнула, сама не понимая, что за слова застревали у меня в горле. Обиды? Обвинений? Сожаления? Раскаяния? Оправдания? Жалости? Стыда?

Что… Что мне теперь делать⁈ Великие боги…

— А что я? — он устало пожал плечами. — Я — Шут, разве ты забыла? Чтобы петь и играть — глаза не нужны.

Конечно, не нужны. Бахира будет его глазами… Ровно до тех пор, пока их не убьют на дороге разбойники, или не найдёт враг Джастера.

Я не успела ничего ответить: раздались шаги, и на полянку вышла Бахира. В одной руке она несла котелок с водой, а в другой — длинный сухой шест с обломанными комлем и ветками, бывший когда-то молодым деревцем. Судя по её виду, она плакала у реки, а потом умывалась, приводя себя в порядок. Вся краска была смыта, а горе проложило заметные морщины на её лице.

— Я принесла тебе воды, Джасир. — Она поставила котелок подальше от костра и вещей и подошла к Шуту. — И ещё… это.

Женщина взяла руку Шута и вложила в ладонь самодельный посох.

Пальцы Джастера легко скользнули по гладкой коре, изучая дерево, и я вдруг вспомнила, как он любил вырезать игрушки, сидя у костра…

— Спасибо, — негромко сказал он, сжимая тонкий стволик. — Из него получится хороший посох.

Бахира часто заморгала и поспешно вытерла глаза кончиками пальцев.

— Пойдём, я помогу тебе умыться.

— Хорошо, — благодарно улыбнулся в ответ Джастер, вставая и протягивая ей руку, а в другой сжимая свой новый посох.

Я смотрела, как они шли к котелку, как Бахира ласково и заботливо просила Шута наклониться, и лила ему воду на руки, пока он умывался, и чувствовала себя… лишней. И совершенно опустошённой.

В один миг из-за глупой, нелепой случайности все мои планы рухнули. В один миг Джастер из могучего и грозного воина стал калекой. В один миг я осталась без его заботы и покровительства. В один миг вся моя любовь подверглась… жестокому испытанию на свою истинность.

Легко любить и желать сильного и красивого мужчину, который умеет за себя постоять и позаботиться о тех, кто рядом.

А как любить калеку? Как любить того, кто сам нуждается в помощи и заботе других?

— Благодарю, — Джастер с улыбкой вытирал лицо чистым лоскутом, который принесла ему Бахира, а та смотрела на него с горькой и ласковой улыбкой. — Так намного лучше.

— О, Джасир… — женщина бережно и ласково коснулась его щеки ладонью. В её голубых глазах стояли слёзы, но сам взгляд…

Сам взгляд был полон такой любви и сострадания, что мне стало жгуче стыдно за свои мысли.

Вот так и любят, ведьма. Думая о другом, а не о себе. Бахире всё равно, стал он калекой или нет. Она пришла, чтобы быть с ним, и она будет с ним. Не из-за долга, а потому что любит его.

— Чем ещё я могу…

— Я бы поужинал, — Джастер благодарно ей улыбнулся, возвращая мокрую тряпицу и нашаривая лежащий на земле посох. — А потом можно и поговорить. И улыбнись. Мне нравится, когда ты улыбаешься.

Бахира вытерла глаза кончиками пальцев и попыталась улыбнуться.

— Хорошо, Джасир, пойдём.

Она взяла его за руку и повела обратно к костру. Джастер легко водил концом посоха по траве и если бы не его глаза и горестное лицо Бахиры, можно было бы подумать, что он просто изображает слепого…

Я посторонилась с дороги, стараясь не смотреть в лицо Шута. Он легко и по-доброму улыбался, доверчиво идя рядом с женщиной, как сын рядом с матерью, а его глаза были открыты.

Только зрачки серых глаз заметно посветлели и отливали голубым, как лёд над чёрной водой.

Ужин проходил в молчании. Точнее, молчала я, а Бахира то и дело говорила с Джастером. Она дала ему в руки миску с кашей, положила в ладонь сушёные фрукты, подала чашку с чифе.

— Поешь сама, — ласково улыбался в ответ Шут. — Уж ложку до рта я донесу.

— Ох, Джасир…

Бахира в ответ вздыхала и качала головой, то и дело стремясь прийти ему на помощь. Но Джастер и в самом деле справлялся сам. Он даже чашку с чифе поставил возле себя так, что без труда брал её на ощупь.

Я же молча и без всякого аппетита ковырялась в своей миске. И отчаянно завидовала тому, как легко Бахира приняла случившееся и теперь искренне говорит с Джастером.

Поговорить после ужина…

Знаю я, о чём поговорить. Только вот… Только вот сказать мне ему нечего.

Потому что… Потому что и уйти совесть не позволяет, и остаться я… я…

Матушка, неужели он был прав и моя любовь — всего лишь увлечение? И я… Я такая же, как несостоявшаяся невеста Микая? Только она замуж по расчёту за сынка старосты выскочила, а я… А я готова бросить Шута только потому, что он стал калекой и больше не может мне помогать?

Я что, в самом деле, на такое способна?

Выходит… Он был мне нужен только для моей выгоды? И я… я, как любая другая ведьма, готова променять его на любого другого, как поменять платье, которое он мне так и не купил, а теперь никогда и не купит…

Великие боги, да что же я за корыстная женщина такая…

— Яния, — на мои плечи опустились коричневые тёплые ладони. — О чём ты плачешь?

Я поставила миску, кинулась её на шею и разрыдалась окончательно. Бахира обнимала меня и, утешая, гладила по голове и спине, а меня переполняли обида, досада и жалость к самой себе. А ещё было очень горько от понимания, что я и в самом деле оказалась такой… такой…

— Джасир…

— Вот же ведьма… — Раздалось над моей головой, а затем Джастер сел рядом и сразу стало тепло. — Сколько реветь-то можно…

Серые глаза невидяще смотрели поверх моей головы, на губах добрая и печальная улыбка. И я вдруг поняла, что, не смотря на случившееся, Шут вовсе не сломлен.

Он принял этот удар судьбы, но не нуждался в жалости и снисхождении окружающих. Он с благодарностью принимал искреннюю помощь Бахиры и вовсе не собирался умирать от горя, или ждать прихода своего врага.

Вместо боли и отчаяния Шут был полон незнакомой и спокойной силы. А в глазах…

В глазах словно отражалась полная луна.

Можно подумать, сама Датри смотрела сейчас его глазами…

— Я…

— Поешь, ведьма.

Джастер опустил руку, нашаривая мою миску. Бахира бережно направила его ладонь, и он поднял миску с земли, ожидая, пока я возьму её в руки.

— Нет смысла реветь. Жизнь продолжается.

— Что… что мне теперь делать, Джастер? — жалобно хлюпнула я носом. — Ты теперь не можешь мне помочь. А я одна…

— Для начала поесть и поспать. Утро вечера мудренее.

Он встал, не забыв захватить и своё новое «оружие», вытянул руку ладонью к костру и пошёл вокруг него, проверяя посохом путь. Бахира с виноватым видом погладила меня по плечу и поспешила за ним.

— Постой, Джасир, я помогу тебе.

— Благодарю, — Шут снова улыбнулся. В этой его улыбке было столько спокойствия и умиротворённости, что я как-то разом забыла о своих бедах.

Никогда не видела, чтобы он так улыбался…

— Какое сегодня небо, Бахира?

— Уже сумерки, Джасир, но Мать Матерей скрыла от нас свет звёзд. Она в печали…

Мать Матерей в печали… ещё бы…

— Значит, будет дождь. — Шут остановился по ту сторону костра, запрокинул лицо к небу и глубоко вздохнул. — Лошадей нужно переставить под кроны. Отведи меня к ним.

— Хорошо, Джасир.

Я смотрела, как они скрылись в темноте.

Какое сегодня небо… Великие боги… Он так любил смотреть на небо, на звёзды, любил наблюдать за всякими букашками, любил… Он столько всего любил делать…

А как на берегу Волокушки он смотрел на меня… «Я хочу запомнить»… словно знал, что может… может больше никогда… Никогда…не увидеть…

Я снова захлюпала носом, чувствуя себя полной дурой. Какая я всё-таки… ведьма. Только о себе и своих заботах думаю. А о нём и не побеспокоилась даже…

Мои горестные размышления прервала вернувшаяся к костру Бахира.

— Ты покушала, Яния? Пойдём спать? Джасир просил не ходить к реке ночью. Утром всё приберём.

Она говорила заботливо и с улыбкой, но я вдруг поняла, что ей тоже очень тяжело сейчас. Только она переживала не за себя, а за Шута. Но она держалась и подбадривала даже меня. «Если бы я могла изменить…»

Она бы отдала свою жизнь за Джастера. Без раздумий и сожалений.

«Моя девочка была чёрненькая»…

Вдруг вспомнился давний разговор в Чернецах между Нанирой и Олекшей. Как я тогда возмутилась её словами про Карика, даже деньги отобрать хотела. А теперь и сама такой оказалась, выходит…

— Я… Я ещё посижу, ты иди.

Я показала почти полную миску с давно остывшей кашей. Бахира кивнула и скрылась в шатре, оставляя меня наедине с горькими мыслями.

Ничем я не похожа ни на госпожу Гвитлоу, ни на Олекшу, ни на… Бахиру. Они не бросали в беде тех, кого любили. Они вставали рядом с ними, становились им опорой и поддержкой.

Любовь ни к чему не обязывает…

Их мужчины не просили о помощи и жалости. Они были готовы позаботиться о себе сами, в какой бы беде не оказались. Эти женщины могли уйти и бросить своих любимых, но они выбрали поступить иначе. Но не из жалости или сострадания.

А потому что любовь или есть — или её нет.

А я… Я…

Что такое любовь, да, Джастер? Так ты спросил? Потому что когда-то давно я с гордостью называла себя ведьмой любовной магии, а ты сказал, что тогда я должна в этом понимать…

«Сын Великой Матери открыл своё сердце людям»…

И… и не только людям. Он… он любил весь этот мир, и мир отвечал ему взаимностью.

Теперь… теперь я понимаю…

В душе каждого есть свет и тьма. Так он однажды сказал. И он всегда выбирал свет.

Даже когда его поступки казались… другими, они приносили свет и добро в жизни многих людей. Может и не сразу, и не каждый это понимал, но…

Я это понимала.

Может, он и болел прошлым, но он жил любовью к этому миру. И любовью к людям.

Ни за что. Просто так. Потому что…

Потому что любовь — это состояние души. И она или есть, или…

А значит… Значит, на самом деле нет никакого выбора.

Я поставила миску с недоеденой кашей, встала и пошла в ту сторону, где, как мне слышалось, были наши лошади.

— Джастер?

Я позвала негромко, боясь теперь потревожить его. Это раньше он в темноте, как кошка, видел, а теперь…

— Янига?

В просвете между кустов я заметила появившийся силуэт. Джастер сел, зевая и закутавшись в плащ. Новый посох наверняка лежал где-то рядом с ним, но в темноте я его не видела.

— Что-то случилось?

— Прости, я тебя разбудила…

— Ничего, — по голосу я поняла, что он улыбнулся. — Так что стряслось?

— Я… — я замолчала, собирая всю свою решительность в кулак, а затем подошла к нему и села рядом. — Я тебя не оставлю.

— Янига… в его голосе послышались усталые и болезненные нотки, и я поспешно обняла его.

— Нет, ты не понял! — Я замотала головой, прижимаясь лицом к его рубахе. — Не поэтому! Я не жалею тебя! То есть не так! Я… Прости… Я…

Джастер вздохнул и обнял меня за плечи.

— Любовь ни к чему не обязывает, Янига. Ты молодая и красивая ведьма. У тебя всё впереди.

— Джа…

— Не перебивай. Я не хочу, чтобы ты жалела о своём выборе. Я смогу о себе позаботиться даже в таком состоянии. Но я не хочу, чтобы ты оставалась со мной из-за чувства вины или жалости. Не унижай этим ни себя, ни меня.

— Я не…

— Я ещё не закончил.

Джастер убрал руку с моих плеч и заговорил спокойно и жёстко, как всегда, возвращая меня в реальность лучше ведра ледяной воды.

Я-то думала, что он страдает, а он… Он…

— Всё, что даётся по судьбе, может стать для тебя как проклятием, так и благословением, ведьма. Зависит от того, как к этому относится и что с этим делать.

— Но…

— Вспомни Михая. Вспомни Чернецы. Вспомни Эрдорика. Иногда для того, чтобы получить новую жизнь, нужно пожертвовать старой. Если ты хочешь знать, что я намерен делать дальше — то уж точно страдать и не помирать от жалости к себе под этими кустами. Я собираюсь завершить то, что начато. Да, теперь это будет несколько сложнее, но это не важно. Как ты слышала в храме Сурта, на кону намного больше, чем просто моя жизнь. Игра ещё не закончена, ведьма. И я не собираюсь проигрывать.

— А…

— А теперь иди, поешь и ложись спать. Завтра мы выходим на торговый тракт, и день будет не простой. Я хочу отдохнуть, да и вам не помешает. Вставать придётся рано, теперь забота о еде, шатре и животных на тебе и Бахире.

— Я поняла. — Я встала, поражённая его словами и настроем до глубины души. На кону больше, чем его жизнь… И он не собирается проигрывать даже таким.

Ох, Янига, Янига… Никогда мне с ним не сравнится. Но хоть что-то сделать я действительно могу. И для начала, в самом деле, поесть и поспать.

— Я… всё сделаю.

— Хорошо, — Джастер снова смягчился. — Доброй ночи, Янига.

— Д-доброй… — ошеломлённо ответила я и отправилась доедать холодную кашу.

Утро и в самом деле наступило рано. Бахира разбудила меня, едва встало солнце. Когда я, зевая и потягиваясь, выбралась из шатра, то увидела, что она уже хлопочет возле потухшего костра.

— Принесёшь воды, Яния? — обратилась она ко мне. — И посуду нашу помыть нужно. О змеях не беспокойся. Джасир там.

— Хорошо.

Я собрала наши миски и котелок и отправилась к воде, ёжась от утренней прохлады и сбивая с травы выпавшую росу. И как Джастеру не холодно в мокрой траве спать? Даже под его плащом, всё равно же осень скоро уже…

На берегу было… шумно.

Наши лошади и мул пили, а Джастер умывался.

— Доброе утро, — поздоровалась я, понимая, что навряд-ли он услышит мои шаги. — Я пришла посуду помыть и воды набрать.

— Хорошо, — он кивнул, снова зачерпывая воду и плеская на лицо.

— Ты других змей не боишься?

Я устроилась ниже по течению и стала отмывать наши миски.

— Рано ещё, они спят. Потом приползут на камнях греться. — Джастер встал, на ощупь нашёл спину Огонька и опёрся на неё, поглаживая довольно фыркнувшую лошадь по спине и шее. — Тебе как спалось, ведьма?

— Хорошо, спасибо, — буркнула я, отмывая котелок и не глядя ему в лицо.

А что ещё сказать, когда от всех потрясений и переживаний я уснула, едва донеся голову до подушки?

Да и не могла я смотреть в серые глаза, зрачки которых теперь белели, как отражение полной луны в осенней воде.

— Это хорошо, — Шут кивнул. — Воды много не набирай, перекусим, соберётесь и поедем. До тракта полдня, а до границы с Эрикией немногим больше.

— Так ты собираешься в Эрикию?

— Разумеется, — он гладил Огонька по морде. — Что мне тут делать-то? У меня все дела там.

— А… Бахира?

— Она поедет со мной, ты же слышала. Её теперь даже сама Датри не остановит.

— А…

— Раз ты закончила, то буду благодарен, если поможешь мне собрать лошадей и дойти до нашего лагеря.

Проглотив все вопросы, я только кивнула, совсем забыв, что Джастер больше этого не видит.

— Да, сейчас. — Я сложила чистые миски в стопку и подошла к нему, собирая на ходу поводья. — Вот…

— Спасибо.

Я зачерпнула воды в котелок, подняла миски и поняла, что у меня заняты обе руки. Как и у Джастера.

— Что случилось, ведьма? — Он вопросительно вскинул бровь. — Что ты остановилась?

— У меня руки заняты. И у тебя тоже. Как я…

— Просто иди вперёд, а я за тобой, — он легко улыбнулся. — Слава богам, я ещё не оглох.

— Не смешно! — сердито огрызнулась я в ответ и пошла к нашему лагерю. — И не шути так больше.

— Хорошо, не буду, — отозвался из-за моей спины Джастер под дружный топот трёх лошадей и одного мула.

В лагере Бахира успела развести костёр и собирала наши вещи из шатра. Пока я складывала у огня миски и простаивала котелок с водой, она поспешила на помощь Джастеру, чтобы привязать лошадей и дать им овса.

Потом Шут сидел у костра и изучал на ощупь свой новый посох, дожидаясь пока вскипит вода. Иногда он осторожно прилаживался к нему ножом, но каждый раз опускал руки, не решаясь работать вслепую. Его торба лежала рядом. Мы с Бахирой привычно собирали наш шатёр. Точнее, я пока ей только помогала, выполняя её просьбы. Сама я, наверное, разобрать шатёр уже смогла, но вот поставить вечером снова — ещё нет. У меня ещё не было такого опыта кочевой жизни, как у Джастера и его новоявленной проводницы.

Ох, Янига… Так гордо собралась не быть обузой, а сама о себе толком позаботиться до сих пор не можешь…

— Вот, держи, Джасир.

Бахира вложила в ладонь Шута несколько сушёных фруктов и полоску вяленого мяса. В другую руку она осторожно подала чашку с дымящимся чифе.

— Благодарю. — Джастер поставил чашку рядом с собой, и поднял голову, прислушиваясь. — Янига?

— Я тут, — отозвалась я, стараясь не вздыхать слишком громко.

Великие боги… Как он собирается Играть, когда…

— Бахира?

— Я слушаю тебя, Джасир, — отозвалась женщина, отложив еду.

— Хорошо.

Шут кивнул, а я поняла, что настало время для самого важного разговора. Я уже набрала воздуху, чтобы сказать, что не отказываюсь от своего вчерашнего решения, но Джастер меня опередил.

— Я не говорил тебе всего, Бахира, — он повернул невидящий взгляд к женщине, — потому что у меня не было уверенности в том, что и как нужно делать. Теперь я хочу тебе рассказать, зачем я отправляюсь в Эрикию.

— Я слушаю тебя, о Джасир. — Бахира сложила руки в почтительном жесте и слегка поклонилась, хотя Шут и не мог это видеть. — Мои глаза и уши внимают тебе.

— Мой путь лежит в столицу этой страны, потому что там меня ждёт мой давний враг. Я очень давно ждал этой встречи и не собираюсь от неё отказываться. Ему нужна моя жизнь, а мне — его. Не думаю, что он будет бездействовать в ожидании этой встречи, поэтому опасность может быть где угодно. Это понятно?

— Да, Джасир. — Бахира снова согласно склонила голову. К моему удивлению слова Джастера её не напугали и не удивили. — Какую помощь ты ждёшь от меня? Клянусь именем Матери Матерей, я сделаю всё, что ты попросишь.

На губах Шута неожиданно появилась добрая и мягкая улыбка. Он сложил руки в таком же вежливом жесте и поклонился изумлённой Бахире.

— Тогда я прошу тебя принять меня своим сыном и позволить называть тебя матушкой.

Что⁈

— Джа…сир… — тронутая до глубины души Бахира приложила пальцы к губам. — О, Джасир…

Она встала и подошла к Шуту, который замер в поклоне, ожидая её решения. Бахира опустилась рядом с ним на колени и легко обняла его голову.

— Ты вернул жизнь моей дочери, ты спас мой народ… Ты пард пустыни… Твоя доблесть затмевает солнце, сердце не ведает страха, а душа безгранична, как великие пески… И ты просишь меня принять тебя как своего сына… — по её лицу текли слёзы. — Я не могла и мечтать о такой чести… Любая мать была бы счастлива и горда иметь такого сына, как ты! Для меня нет просьбы радостнее, чем эта!

— Благодарю, ами, — негромко сказал Джастер, пока Бахира по-матерински ласково гладила его по волосам.

— Моя дочь будет гордиться тем, что Джасир назвал меня матушкой!

Я молча уставилась в свою чашку, до глубины души поражённая случившимся. Я ожидала чего угодно: от приказа возвращаться обратно до просьбы стать проводником, но принять его в качестве сына…

И ведь она ни капли не сомневается в нём. Даже не смотря на случившееся несчастье, у неё даже мысли не закралось, что Джастер может проиграть своему врагу…

Можно подумать, она в него верит, как в самого Шанака…

А я? Что же теперь делать мне, Джастер?

Словно услышав мои мысли, Шут выпрямился, освобождаясь из ласковых объятий счастливой Бахиры.

— Я постараюсь оправдать доверие Айшу, ами. — Он мягко улыбнулся. — Но сейчас нужно закончить с делами.

— Хорошо, мой сын, — Бахира кивнула с гордой и счастливой улыбкой и вернулась на своё место.

Джастер же отпил чифе и продолжил говорить, как ни в чём не бывало.

— Ещё я обещал Яниге помочь ей в её делах. Она одарена волшебной силой и в своей стране занимает почти такое же положение, как Взывающие в Сурайе. Хотя в Эрикии забыли про богов, женщин, наделённых силой Ночи, там уважают и боятся. Ещё там есть мужчины, наделённые силой Дня, но они не знают об этом.

— Разве такое возможно, Джасир? — удивилась Бахира. — Как можно иметь силу Великого Отца или Великой Матери и не знать, кому ты служишь?

— Можно, ами. Но это ещё не всё. У Яниги тоже есть враг. Эта женщина перешла на сторону тёмных и злых духов и ей помогает такахум. Янига надеялась на мою помощь, но теперь сомневается, что я могу это сделать, ведь я стал слепым.

Под невидящим взглядом серо-лунных глаз я сердито отвернулась, едва не поперхнувшись чифе. Ну вот что такое он говорит⁈ Как так можно-то⁈ И Бахира теперь с такой укоризной смотрит, что у меня уши от стыда горят!

— Поэтому я спрашиваю тебя, Янига: тебе нужна моя помощь или я считаю себя свободным от всех обещаний?

Я смотрела в дрожавшую чашку с чифе, а щёки полыхали так, что хотелось провалиться сквозь землю от стыда.

Свободным от всех обещаний… От меня и моих обещаний он хочет быть свободным. Это я ему обещала помочь, обещала, быть с ним, слушать его, говорила, что верю и пойду до конца, что не оставлю его, просила не уходить, а сама… Сама испугалась и засомневалась в нём, стоило случиться несчастью. А ведь из-за меня он стал таким! Сколько раз он меня спасал⁈ И сейчас, если бы не спас от этой змеи, то никакой ведьмы Яниги уже и на свете не было.

А была бы глупая и никому не нужная душа, которая ничуть не интересна Ашу Сираю. Потому что… Потому что ничем не отличается от всех других душ, что бы он там не говорил.

Сколько раз он терпел и прощал мои выходки? Сколько раз я с ним ругалась, а потом мирилась? Сколько раз говорила, что буду рядом и пойду с ним куда угодно?

А стоило ему пострадать не на шутку, как я тут же в нём засомневалась.

Любовь у меня, как же… Страх за себя и корысть, вот и вся любовь, оказывается.

Ещё бы он сердце такой, как я открыл…

Ох, Матушка… Что же я за непутёвая ведьма такая…

— Нужна… — еле слышно выдохнула я, признавая очевидную истину и смаргивая навернувшиеся на глаза слёзы. — Очень нужна…

Хотя я говорила очень тихо, он услышал.

— Хорошо. — Джастер кивнул так спокойно и невозмутимо, что я невольно порадовалась, что он не видит, как позорно я краснею, и как дрожат от стыда мои руки.

А вот Бахира видела и смотрела на меня с… жалостью. Великие боги, она не ослепшего Джастера жалела, а меня! Стыд-то какой…

Такое чувство, что ещё чуть-чуть и скажет, что я недостойна своего имени…

Но Джастер всего этого не видел. Он спокойно ел сушёные фрукты, запивая остывшим чифе, и явно о чём-то размышлял. Бахира тоже ела молча, а мне кусок в горло не лез, потому что я ощущала себя предательницей, недостойной сидеть рядом с ними у одного костра.

— Ами, — Джастер прервал молчание неожиданно. — Скажи, у тебя есть с собой эльтимун?

— Да, сын, — Бахира удивилась не меньше моего. — У каждой женщины есть с собой всё нужное для того, чтобы радовать… взгляд своих мужчин, — с небольшой заминкой закончила она.

— Тогда я попрошу тебя…

Я слушала то, что говорил Шут, и начинала понимать его задумку. Снова покрасить волосы мне и ему. Сделать причёски, какие носят у маджан. Остаться в их одежде, которую мы теперь носили.

Он не собирался скрываться.

Наоборот, он собирался всем своим видом показывать, что прибыл из Сурайи.

— И кем теперь мы все должны быть? — Я спросила, когда он закончил излагать свою просьбу задумчивой Бахире.

— Семьёй, разумеется, — легко улыбнулся он. — Мать, её слепой сын-музыкант и его… Кем ты хочешь быть, Янига? Сестрой, невестой или женой?

Слава богам, я не пила чифе! Но даже так поперхнулась и закашлялась до слёз, стуча себя по груди. Я даже не заметила, как подошла Бахира, пока не ощутила легкие похлопывания по спине.

— Джасир, — с укоризной произнесла она, гладя меня по спине, пока я вытирала мокрые глаза и пыталась прийти в себя. — Даже если ты обижен на её недоверие, нельзя так шутить с её сердцем!

— Хорошо, ами, — Джастер и в самом деле перестал улыбаться. — Тем не менее, я хочу услышать ответ. Что ты выбираешь, Янига?

Невестой или женой… Нашёл ведь, как зацепить… И что я должна выбрать? Как мне ему в глаза смотреть, когда он и слепой меня насквозь видит?

Матушка, Датри… Что мне ему ответить⁈

Что выбрать⁈

" Что ты хочешь, ведьма?" — вдруг вспомнилось мне. — «Я не хочу, чтобы ты жалела о своём выборе…»

Что я хочу… Сколько раз он меня об этом спрашивал? И каждый раз я отвечала, что хочу быть с ним и быть ведьмой…

Что не так в этом желании?

В чём я ошибаюсь⁈

Я закрыла глаза и вспоминала все наши ночи и дни, когда он был ласков со мной, когда шутил и смеялся, когда любил… Я вспомнила, как он смотрел на меня ночью на лесном озере… в забытом городе… на берегу Волокушки…

А как он держал на руках Фелисию… Как играл и рассказывал сказки ребятишкам в Чернецах…

Ведьма не может хотеть замуж. Не может хотеть семью и детей. Не может хотеть жить с одним мужчиной всю жизнь.

Так меня учила Холисса, так она жила, так жили другие ведьмы и так должна жить… я.

Потому что так… правильно?

— С… сестро… — не глядя на Шута, тихо начала я и тут же осеклась от пронзившего меня внезапного холодного понимания, понимая, что ещё чуть-чуть и совершу непоправимую ошибку. — Нет! Нет, подожди…

Джастер выразительно развёл руками, давая понять, что ждёт ответа.

А я закусила губу, так же внезапно понимая, что именно сейчас по-настоящему решаю, кем я хочу быть для него.

Даже не так. Кем я хочу быть: правильной ведьмой или… или собой.

Настоящей собой, даже если ради этого придётся нарушить все традиции и… отказаться от… от того, чтобы быть в глазах других людей госпожой ведьмой Янигой.

И решать надо не умом, а… сердцем.

Не, не так.

Можно обмануть глаза и уши, можно обмануть даже ум и сердце, но нельзя обмануть свою душу.

Какая у меня душа?

«Ты настоящая ведьма, Янига. Просто таких, как ты, мир не видел очень давно…»

«Ты — ведьма-защитница…»

«Я — не все… — И я тоже не все! Не смей сравнивать меня с другими ведьмами! — Не буду…»

Он и не сравнивал. Я сравнивала.

Я всё время выбирала между ним и тем, чтобы быть… как все. Быть в тени Холиссы, в тени других ведьм.

Но я… Я — не все, Джастер. Я — не все. Как и ты.

Ашу Сирай не боялся быть… другим. Не боялся быть «на свету», привлекать к себе внимание и показывать свою силу и чувства. И никто не посмел бы назвать его слабым или трусливым из-за этого.

Шут-«пёс» не боялся выступить один против своры других «псов». Не боялся «волков» и разбойников, но при этом умел вовремя остановиться и не убивать без нужды.

Джастер не боялся быть простым шутом и трубадуром. Не боялся насмешек и презрения, не боялся быть острым на язык, не боялся быть незаметным и оставаться «в тени» госпожи ведьмы…

«Везде за своего сойду…»

Он и в самом деле это мог. Но при этом…

При этом он не боялся жить полной жизнью и быть собой.

С любым прозвищем, в любой одежде и в любой роли он оставался собой.

А я…

Я хочу встать рядом с ним. Я хочу быть его достойной.

Иногда, чтобы получить возможность начать новую жизнь, нужно отказаться от старой, да?

Моя старая жизнь — это жизнь ведьмы, которая следует традициям. Даже когда её душа желает совсем другого.

Хотела стать знаменитой ведьмой королевства, да, Янига? Носить чёрное, смотреть на простых людей сверху вниз, принимать страх за уважение, менять любовников, как модница платья, не переживать и не сочувствовать людским радостям и горестям?

«Ведьмы не плачут, Микай»…

И не ввязываются в битву за надел, пожалев глупых деревенских баб, обидевших ведьму.

Не спасают сопливых девчонок от разбушевавшегося водяника.

Не переживают за погорельцев и не лезут в болото к нежити и нечисти, чтобы покарать разбойников за безвинно убитых…

Не заводят себе ученика-колдуна и не таскают с собой приблудного шута…

Не притворяются «бездушной» легендарного мастера смерти, чтобы увидеть настоящего тёмного бога в чужой стране…

Глупо пытаться казаться тем, кем не являешься.

Не этого «почтения» к «госпоже ведьме» я хочу. Совсем не этого. Не для того Джастер столько всего показал мне и учил своим примером, чтобы я отказывалась от…

От настоящей себя и от своих настоящих желаний.

Я хочу быть с ним. Даже с таким. Хочу бродить с ним по дорогам, вместе смеяться и вместе плакать, делить с ним радости и горести. Хочу слушать его сказки и песни, встречать с ним рассветы и закаты, хочу проводить ночи в его объятиях. Хочу летать с ним на драксе, хочу снова вместе с ним увидеть море и горы, увидеть мир, каким он его видит. Хочу, чтобы у нас были дети и чтобы он играл с ними и радовался сам, как ребёнок…

Потому что… потому что я хочу этого всей душой.

У его души есть крылья. И рядом с ним у меня они появляются тоже.

И мне не важно, видит он теперь или нет. Я буду его глазами, сколько понадобиться. Он много раз помогал мне и спасал меня, а теперь моя очередь. Я буду его щитом, его ведьмой-защитницей. Иначе… Иначе как я могу называть себя так, если не могу уберечь того, кто мне дорог?

И мне всё равно, что будут думать про меня другие. Я не больше не хочу ломать себя под традиции, которые мешают мне быть счастливой и свободной рядом с тем, кого я люблю всей душой.

И если мне придётся отказаться от звания «настоящей» ведьмы ради этого…

Я откажусь.

Потому что я — не все. Я — госпожа ведьма-защитница, Янига. И это — моё решение.

— Женой.

— Сестра и жена сразу? — Светлые брови взметнулись вверх, а лунный взгляд стал холодным, словно отражение подёрнулось льдом. — Выбери что-то одно, ведьма.

— Тогда сначала невестой, а потом женой. — Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, хоть он и не мог этого видеть. — Это моё решение, Джастер. Я хочу быть с тобой. И я не буду об этом жалеть, даже если мне придётся отказаться ради этого от своего ремесла.

Изумление на лице Шута не поддавалось описанию. Я и сама не думала, что скажу такое, но теперь внутри была ясная и звенящая уверенность, что я всё сделала как надо.

Правильно.

— Я бы подумал, что ты решила отыграться, ведьма, но ты не даже шутишь, — негромко сказал он, опустив глаза и сжимая в ладонях пустую чашку.

— Не шучу.

Я встала, подошла к нему и остановилась рядом. Он поднял голову и смотрел на меня невидящим взглядом, но я больше не робела и не сомневалась в принятом решении. Бахира осталась по ту сторону костра и смотрела на меня внимательно, и в то же время с неожиданной лаской и теплом.

— Ты сказал, что я сомневалась в тебе, в том, что ты можешь мне помочь. Ты ошибся. Я сомневалась в себе. Точнее, я не знала, чего я хочу. А теперь знаю.

— И… чего ты хочешь, Янига? — тихо спросил он.

Я села рядом и взяла его лицо в ладони, глядя прямо в лунные зрачки.

— Быть с тобой. Я знаю, что я для тебя по-прежнему деревенская дурочка, потому что очень многого не знаю и не умею. Знаю, что не твоя женщина и никогда ей не стану, потому что ты любишь другую. Знаю, что и в подмётки не гожусь даже этим самым наложницам. Но ты сам сказал, что ты и я пришли, чтобы изменить этот мир. Ты сказал, что наши судьбы связаны. Не хочешь, чтобы я была невестой и женой, я буду подругой и любовницей, буду джихайен-маат, буду танцовщицей, буду кем угодно, но рядом с тобой. Ты столько раз спрашивал меня, что я хочу. Я хочу этого, Джастер. Быть с тобой и менять этот мир вместе с тобой. Это мой выбор. И я не жалею об этом.

Шут смотрел так, словно мог видеть, но я не обманывала себя.

— Но ведь я слеп, ведьма, — негромко подтвердил он очевидное, прикрыв глаза. — Я не…

— Это не важно, — я взяла его ладонь в свои. — У тебя есть Бахира, у тебя есть я. Ты сам сказал, что теперь мы одна семья. Мы будем твоими глазами, пока не спадёт Завеса. А потом ты или вылечишь себя сам, или я переверну вверх дном всю эту Сурайю, но найду целителя, который это сделает. А если он откажется, я призову самого Сурта и заставлю его это сделать.

На его губах мелькнула едва заметная улыбка.

— Не стоит ссориться с Суртом, ведьма, он всё-таки один из сильнейших богов, Владыка жизни и смерти людей. Завесе тысяча лет, никто не знает, когда она спадёт. А если меня убьют раньше, Янига? Что тогда?

Я вздохнула и обняла его, прижавшись щекой к горячей груди. Как же громко стучит его сердце…

— Тогда они узнают, что такое проклятие ведьмы-защитницы. И можешь мне поверить, оно им не понравится. Но этого не случится, потому что ты не проиграешь. Я в тебя верю.

Джастер негромко рассмеялся и обнял меня, привычно щекоча тёплым дыханием волосы на макушке.

— Спасибо, Янига, — тихо сказал он. — Спасибо.