Бабочки в моем животе, или История моей девственности

Глава 27 ЖИТЬ ДАЛЬШЕ

– Что это было? – с порога вопрошала Мариша, нарисовавшаяся у меня в дверях в полдень следующего дня.

Мне было не до ответов на столь каверзные вопросы. После чудовищной смеси из вчерашних событий и алкоголя я разламывалась на части и мечтала умереть.

Я тихо завыла и, не поприветствовав подругу, вернулась в кровать.

– Нет ты мне ответишь! – безжалостно заявила Мариша и сорвала с меня одеяло.

– Ну пожалуйста, дайте поспать, – умоляла я.

– Кэт, я все равно не отстану от тебя, пока ты мне все не расскажешь.

Я поняла, что спорить с ней бесполезно, и сдалась на милость победителя.

Пока Мариша заваривала на кухне крепкий чай для моего оживления, я умывалась в ванной. Все мое тело: руки, грудь, спина, шея – было покрыто ссадинами и синяками, следами вчерашних безумств.

– А это еще что такое? – первым делом спросила Мариша, когда я медленно вплыла на кухню.

– Где? – спросила я, прекрасно понимая, что ответом может быть «везде».

– На шее, дорогая. Ты только взгляни, какой засосище. Это что, Руслан оставил?

– Не знаю.

– Что значит – не знаешь? А мог кто-то другой?

– Мог. Марат.

– Марат? Ты же вчера уехала с Русланом.

– Ну да. А потом поехала к Марату, – будничным тоном заявила я, будто бы это было в порядке вещей.

Мариша непонимающе молчала.

– Н-да, подруга, ты удивляешь меня все больше, – наконец выдала она.

– Не волнуйся, – невозмутимо продолжала я, обжигаясь горячим чаем, – секса не было ни с тем, ни с другим.

Маришины брови превратились в домик.

– Хочешь сказать, что тебе и на этот раз удалось оставить Руслика с носом?

– Ага, и с носом, и с глазом, и со всеми другими частями тела.

– И он тебя так просто отпустил? – не верила Мариша.

– Нет, не просто. Сначала мне пришлось хорошенько его отделать.

– В смысле?

– Он сказал, что любит погорячее. Вот мне и пришлось воспользоваться его замечательной хлесткой плеткой и наручниками.

– Ты что его избила? – ужаснулась Мариша.

– Ну да, слегка покалечила.

– И ушла?

– И ушла.

– А он?

– А он остался там на кровати, прикованный наручниками, орущий и стонущий.

Мариша обомлела, побелела, умолкла, а через минуту оглушительно расхохоталась:

– Ой, не могу! Так и вижу его глупую беспомощную рожу! Надеюсь, ты и от меня привет передала.

– А то, – радостно отозвалась я, дуя на горячий чай, – хуком левой.

– Ой, Кэт, ну ты даешь, конечно! – не могла отойти от полученных новостей Мариша. – Он же убьет тебя после этого.

– Не убьет. Я больше не боюсь его.

– Зачем ты вообще поехала с ним? Назло Марату?

– Не знаю, Мариша. Честно, не знаю.

– Нет, ну Марат вчера был в ударе, – красноречиво хлопала ресницами она.

– Да уж, – согласилась я и вспомнила наши дикие звериные пляски на полу.

– Я же говорила тебе, что он сходит с ума. Он же любит тебя, это очевидно. Что он тебе сказал?

– Что он испугался.

– Чего? – не понимала Мариша.

– Быть первым.

– Во дурак! Извинялся потом?

– Ну да.

– А ты что?

– Ничего. Сказала, что никакая я не девственница, что придумала эту байку для того, чтобы раскрутить его на деньги.

– Ты что, дура? – ошалела Мариша.

– Похоже, что да, – безвольно согласилась я.

– А когда он поставил тебе засос?

– Позже. Я приехала к нему ночью.

– После Руслана?

– Ага.

– Зачем?

– Хотела его трахнуть, – беспринципно ляпнула я, яростно вгрызаясь в бутерброд.

– Зачем? – ничего не понимала Мариша.

– Просто мне захотелось.

– Наконец-то. Давно надо было. И что?

– Ничего. Мы дрались.

– Дрались?

– Кусались.

– Кусались?

– И целовались.

– А… Я поняла, в тебе вчера проснулись инстинкты садомазо? Так? – догадалась Мариша.

– Не знаю.

– Ну так был секс?

– Не-а, – прикурила я сигарету и тут же затушила. От вкуса противного табачного дыма в горле едва меня не вырвало. – Он меня прогнал.

– Что, прямо взял и выгнал? Голой на мороз?

– Голой на мороз.

– Нет, прости меня, конечно, но вы явно идиоты.

– Спасибо, дорогая, – отблагодарила я подругу.

– Нет, а как вас еще назвать? – негодовала Мариша. – Сходят друг по другу с ума и издеваются. И что ты намерена теперь делать, скажи пожалуйста!

– Ничего. Забыть и не вспоминать.

– Ты хочешь с ним расстаться?

– Вот именно.

– Но он же тебе нравится.

– Ну и что, Мариша? – внезапно ожила я. – Поэтому я и хочу с ним расстаться. Этот человек имеет надо мной слишком большую власть. А я не могу позволить кому-то управлять собой.

– Н-да, – умозаключила Мариша. – И зачем все так усложнять?

Я действительно училась жить без Марата. Придумала себе массу разных дел, заполнила свой мозг полезной работой, перестала думать о нем. В моей жизни он больше не появлялся. Мы не ходили в одни и те же клубы – впрочем, в них я боялась натолкнуться и на Руслана, – не пересекались на мероприятиях. Я твердо решила жить дальше, причем жить счастливо и без него. Мне было трудно. Не спалось по ночам. Черной тучей на горизонте маячила депрессия. Я спасалась снотворным, ночными прогулками и музыкой. Воткнув плеер в уши, я выходила в ночь, дрожа от ее холода, страдая от ее безразличия. Редкие прохожие смотрели на меня как на странное плачущее привидение, но, опасаясь заразиться моей болью, делали вид, что не замечали, и тихо проходили мимо. Я знала, что это пройдет, закончится, как все земное, невечное, временное. Я умоляла время бежать быстрее, подарить мне долгожданное забвение. Я умоляла мое сердце отупеть, стать черствым и немым, чтобы не слышать больше его боли, чтобы навсегда запретить ему быть таким уязвимым.

И я постепенно забывала. Или просто запретила себе впоминать. Моя жизнь налаживалась. С каждым днем ее густой серый цвет становился все прозрачнее и светлее. Я ждала Нового года, опасаясь этого одинокого праздника и надеясь, что он поможет перевернуть страницу моей в последнее время бессмысленной жизни.

– Ты это видела? – радостно завизжала Мариша однажды декабрьским утром в трубке моего телефона.

– Видела что?

– Да себя же, дурочка. Видела?

– Себя? В зеркале, что ли? – не понимала я.

– Да в каком еще зеркале? На улице. Голой.

– Ты о чем, Мариша? Я не хожу по улицам голой. Тем более зимой.

– Ну конечно же не ходишь. Ты же там висишь! На плакате.

– Что?

– Ну ты же сама рассказывала, как фотографировалась для рекламы белья. Так ведь?

– Ну да, – смутно припомнила я.

– Ты там еще на кошку похожа.

– Точно, – вспомнила я, и пред глазами встала сцена: я в кошачьем наряде у Марата в прихожей. Стало не по себе. – Где ты увидела?

– Да везде, Кэт, везде. Почти на каждом щите в нашем городе. Только в центре я уже видала штуки три таких плакатов.

– Но… но они же говорили, что эта реклама предназначена для французского рынка.

– Да какая разница! Ты хоть видела эти фотки? Отпад! Ты там такая…

– Какая?

– Голая!

– Что значит голая? Я была в белье.

– Но от этого еще больше голая. Такая соблазнительная. И дерзкая.

– Правда? – Мне казалось, что я давно уже перестала быть дерзкой. – Спасибо, Мариша. Я позже тебе позвоню.

Я положила трубку. Быстро оделась и почти выбежала на улицу. Уже за углом меня остановил огромный плакат с гигантской полуголой женщиной-кошкой. С высоты десятков метров на меня смотрела я, красивая, соблазнительная, уверенная. Я ли эта волшебная девушка со сверкающими глазами, бросающая вызов, смелая, дерзкая? Ведь мои глаза стали тусклыми, я больше не бросала вызов, лишь пытаясь подавить его внутри. Как же мы похожи – и какие мы разные! И как мало времени понадобилось, чтобы превратить эту дикую кошку в беспомощное, затравленное существо.

– Девушка, это вы? – неуверенно спросил чей-то голос.

Я обернулась и увидела молодого человека, высунувшегося из окна своего автомобиля. Он смотрел поочередно то на плакат, то на меня, оценивая, сравнивая.

– Это ведь вы там, правда? – повторил свой вопрос он.

– Нет, вы ошиблись, – тихо сказала я и отвернулась. Я не хотела, чтобы кто-то другой заметил столь очевидные перемены во мне, чтобы этот кто-то разочаровался, пожалел меня.

– Нет, это вы. Я же вижу! Точно! Пусть вы одеты не так и не накрашены. Вас невозможно спутать. Это ведь ваши глаза.

– Разве? – обернулась я.

– Ну конечно, и ваш взгляд. Он такой волнующий, вызывающий.

– Вы так считаете? – наконец улыбнулась я.

– Правда.

– Спасибо вам, – поблагодарила я и полетела над асфальтом.

Отбежав еще несколько метров, я снова обернулась и посмотрела на плакат. Изящная, соблазнительная женщина-кошка подмигивала мне своим зеленым дерзким глазом. «Достойна самого лучшего», – гласил рекламный слоган. Я задорно подмигнула самой себе и протанцевала в сторону дома. Я снова стала женщиной-кошкой, и мои глаза засияли зеленым озорством.