Ирина Меркина Агентство «Золотая шпилька» Дело парикмахера Любочки Бес в ребро

Глава 1

Утренняя гроза подмяла под себя город, ударила из всех орудий и, как всегда, застала москвичей врасплох.

«А ведь с начала недели обещали дожди и грозы», — обиженно думала Лена Черных, глядя на беспросветную водяную стену и прикидывая, выдержат ли тряпочные босоножки пробег по пузырящимся лужам. В начале грозовых прогнозов она честно носила с собой зонтик, но стояла душная жара, и она решила плюнуть на синоптиков и их наглое вранье. Таких умников в Москве оказалось немало, и теперь народ раздраженно топтался у выхода из подземного перехода. Впрочем, на кого тут досадовать, кроме себя. Да и зонтик от такого светопреставления все равно не спасет.

Люди хотя бы ехали издалека. А она живет рядом, могла бы из окна выглянуть и увидеть надвигающиеся тучи. Нет, крутилась перед зеркалом, как будто на работе мало зеркал. Вот и мокни теперь или жди у моря погоды.

«Гроза долго не бывает», — утешала себя Лена. Невероятно обидно опоздать на свою первую работу в один из первых дней. И чего она, копуша, не вышла из дома пораньше! Сейчас бы уже сидела в салоне, пила чай с девочками и любовалась в окно на бурлящую улицу.

Ругать из-за десятиминутного опоздания ее не станут, но кто-нибудь наверняка скажет на перекуре: «Ну что с этой новенькой взять? Даже на работу вовремя прийти не может». И впредь ее будут считать разгильдяйкой.

Лена протиснулась к выходу и прикинула на глаз плотность журчащих струй — вроде бы поредело. Побежать, что ли? Тут в небе сверкнуло и громыхнуло так, что ее сразу перестало тянуть на подвиги. Никто из людей, пережидавших грозу в подземном переходе, пока не решался покинуть укрытие. Но им, наверное, спешить некуда. А примчаться на работу промокшей как цуцик тоже мало радости…

Нервно переминаясь с ноги на ногу перед стеклянной дверью, Лена то готовилась выскочить под дождь, то отступала перед холодными брызгами. И допереминалась — отдавила ногу стоявшему сзади мужчине, наступила всей своей здоровенной лапой на деревянной танкетке и сама чуть не упала. Мужчина охнул от неожиданности и придержал ее за локти.

— Ой! — воскликнула Лена, оглядываясь. — Извините, ради бога!

— Ничего, — буркнул пострадавший. Он смотрел не на нее, а на свои дорогие мокасины из светлой замши. На одном ботинке темнел отчетливый след Лениной танкетки. Мужчина поморщился, повернулся и начал спускаться вниз, в метро.

У Лены окончательно испортилось настроение. Она даже шагнула, чтобы догнать человека в мокасинах, но это было глупо. Что она может сделать? Продолжить извиняться?

Может, он и не из-за меня ушел, оправдывалась Лена сама перед собой. Куда ему шлепать по лужам в своей замше? Странно, что мужчины в такой шикарной обуви вообще ездят в метро. Наверное, машина сломалась.

Она успела заметить, что бедняга, ставший жертвой ее неуклюжести, был довольно симпатичен, хоть и староват, с импозантной сединой в аккуратной бородке и одет стильно — под стать своим ботинкам. Впрочем, то было общее впечатление — одежду Лена толком не разглядела, зато уловила аромат хорошего парфюма. Уж в этом она как косметолог разбиралась. Разве что запах был чуть-чуть, самую малость сильнее, чем положено. А так — полное комильфо.

Но тут дождь стал стихать, и Лена забыла про ретировавшегося попутчика и его отдавленную ногу. Подняв над головой сумочку — больше для храбрости, чем для защиты от пронзительных струй, — она пустилась в плаванье по московским тротуарам.

_____

В салон красоты «Золотая шпилька» Лену взяли сразу после училища, оконченного с отличием. Это было очень хорошее, перспективное место, и, что еще важнее, Лене там нравилось. Разумеется, ей хотелось с самого начала тоже всем понравиться, чтобы никто не мог сказать: «Да эта новенькая — что с нее взять!»

Такое было у Лены слабое место, достоинство на грани недостатка — она не могла терпеть, когда про нее плохо думали. У нее просто руки опускались, и все шло наперекосяк.

В «Шпильке» косметический кабинет открыли недавно, клиентов поначалу было мало, но это дело наживное, ободряли ее сослуживцы, то есть, конечно, сослуживицы. Они встретили Лену приветливо и сразу стали опекать, как самую младшую. Вот и опоздания ее никто не заметил. Только заведующая Марина Станиславовна покачала головой, когда Лена ввалилась в салон, тряся мокрыми волосами и оставляя на полу водяные кляксы.


По случаю утреннего часа и грозы в парикмахерском зале было пусто. Весь коллектив пил чай за низеньким столиком, где обычно лежали модные журналы и каталоги причесок для ожидающих в очереди клиенток. Сейчас журналы были скинуты на кресла, а поверхность стола уставлена пенопластовыми стаканчиками и блюдечками с печеньем и пирожными. Командовала парадом маленькая женщина с капризным веселым ртом, похожая на молодую Джульетту Мазину. Она что-то оживленно рассказывала, округляя подведенные глаза. Лена ее видела в первый раз, но сразу поняла, что это звезда салона Любочка вернулась с очередного конкурса парикмахеров.

— А город, девочки, просто сказочный, — щебетала Любочка, приветствуя Лену и предлагая ей присоединиться к компании — все это одними глазами и улыбкой, не прерывая монолога. — Озеро, горы, замок, парк со столетними деревьями. Канал, белые лебеди. Дома старинные, как в кино. И кругом только французы, это местный курорт, никаких иностранцев. Я ходила по улицам — рот на замочке. Там все женщины такие, как я, — рост, фигура, одеты так же. И пока я рта не раскрою, я вроде бы тоже француженка. Ко мне все время на улице по-французски обращались. А я научилась говорить в ресторане так небрежно: кафе авек крэм, силь ву пле — кофе со сливками, пожалуйста. Меня понимали!

— И все-таки не Париж, — скептически заметила Марина Станиславовна.

— Не Париж! — легко согласилась Любочка. — По мне, так даже лучше Парижа. В Париже шум, духота, машины. А тут такой воздух, такие бульвары!

— А француженки все в мини и на шпильках? — спросила Наташа, второй парикмахер.

Лена сразу же отметила, что если так, то Наташа — стопроцентная француженка. Правда, сегодня она была в строгих брючках без единой складочки. Как это получается у людей, что любая одежда сидит на них, будто они в ней родились?

— Нет, наоборот! В длинных юбках и сандалиях. Это же курорт, они там отдыхают. Я на катамаране каталась по озеру…

Лена переобулась в сухие шлепанцы, вытерла за собой пол и села в углу под фен, чтобы высушить намокшие волосы и согреться. Больше ничего из рассказа о волшебном городе она не слышала, но с удовольствием смотрела на веселые гримасы Любочки. Она понравилась ей даже больше, чем аккуратная Наташа, важная, похожая на завуча Марина Станиславовна, энергичная полненькая маникюрша Вика и красавица Карина — администратор. Лена про себя порадовалась, что Любочкино кресло ближе всех к косметическому кабинету и в перерывах между работой они смогут о чем-нибудь болтать.

Потом к Наташе пришла клиентка, и стихийная пресс-конференция переместилась в «предбанник», отведенный под курилку. Лена не курила. Косметолог не должен дышать табаком в лицо клиенту, считала она, да и просто ей не нравилось. Она ушла в свой кабинет, где, поколебавшись, сняла забрызганную дождем джинсовую юбку и повесила ее сушиться на аппарат для распаривания лица.

Лучше всего, конечно, было отнести ее в солярий, там все сохнет за пять минут. Так обязательно поступили бы другие сотрудницы, но Лена постеснялась — все-таки она тут новенькая. Неизвестно, как Марина Станиславовна отнесется к просьбе включить солярий, он все-таки денег стоит, сто пятьдесят рублей за десять минут. Заведующая всегда записывает расход краски для волос, когда девочки красят друг друга, значит, работу солярия тоже должна посчитать.

Лена надела белый, недавно купленный халатик и стала переставлять баночки с кремами, хотя они и так стояли в идеальном порядке. Надо было чем-то заняться, чтобы отвлечься от мыслей о неудачно начатом дне. Она все еще переживала из-за своей медвежьей неловкости в переходе. А тут вдобавок оказалось, что халат, который она покупала как полудлинный, после стирки сел и стал однозначно коротким. При Ленином росте — метр семьдесят восемь — все юбки и платья, доходившие нормальным людям до колен, выглядели на ней как мини. А короткое ей не шло — ноги у нее были длинные, но слишком ровные и в оголенном виде напоминали тонкие прямые сосенки.

Проблему с одеждой Лена решила еще в подростковом возрасте, сказав себе, что она не станет гоняться за модой, а будет носить то, что ей удобно и идет. У нее было несколько очень похожих вещей — одинакового покроя джинсы, джинсовые юбки и сарафаны, сшитые прямым мешком. Правда, элегантного в этом было мало, и Лена могла только завидовать изящной Наташе или женственной Карине.

Но она не завидовала. В этом смысле ей повезло — мама, проработавшая всю жизнь врачом-педиатром, научила ее радоваться за других и ценить действительно важные вещи, а не какую-то мишуру. Поэтому Лена недолго огорчалась из-за халатика, тем более что к вечеру, когда придут первые клиенты, юбка высохнет. А высокий рост никогда не заставлял ее «комплексовать», напротив, он приносил ей массу удобств. Лену уже в седьмом классе пускали на фильмы «до шестнадцати», на улице и в метро ей говорили «девушка» и «вы», и люди намного старше не относились к ней снисходительно, как к маленькой. В самом деле, трудно считать маленьким человека, который нависает над тобой, как фонарный столб.

Это ее качество бессовестно эксплуатировалось более мелкими ровесниками. Ей приходилось постоянно быть их послом и представителем в мире взрослых. Чего только ей не поручали — договариваться с учителями об исправлении тройки в четверти, вызволять из химчистки ковер, квитанция на который потерялась, убеждать чужую маму отпустить ребенка в поход или купить ему собаку. Одноклассники любили приглашать Лену в гости — эта большая воспитанная девочка нравилась всем родителям, и они были довольны, что у их детей есть такая хорошая, положительная во всех отношениях подруга.

Одним словом, благодаря росту у Лены всегда было много друзей, и она с детства свободно чувствовала себя со старшими. И здесь, в «Золотой шпильке», ее не смущало, что все вокруг старше, хотя мама втихомолку переживала, как Леночка освоится в первом своем трудовом коллективе. А Леночка освоилась прекрасно и без колебаний перешла на «ты» с девочками, как называли друг друга коллеги, хотя у некоторых «девочек» уже были взрослые дети. Но тем трогательнее казалось Лене это обращение, таящее в себе какую-то счастливую женскую тайну, по сравнению с которой возраст — полная ерунда.

Только Марина Станиславовна «девочкой» не была, и ей говорили «вы», но это было естественно, ведь в Ленином представлении она уже относилась к бабушкам.


Когда Лена вернулась в зал, там было тихо, если не считать возгласов и бормотания телевизора. Утренняя клиентка уже ушла, и все, начиная с Марины Станиславовны и кончая героиней дня Любочкой, затаили дыхание, следя за головокружительными событиями в жизни персонажей любимого сериала. Был полдень, время, когда в знойной Бразилии жизнь прерывается сиестой, а в нашем щадящем климате просто замирает по непонятным причинам. Наверное, день, с наскока добравшись до своей вершины, устраивается на привал и отдыхает, прежде чем покатиться вниз, к закату. И если бы не телевизор, парикмахеры и маникюрши в салонах просто засыпали бы в своих креслах, как слуги из замка Спящей красавицы.

Лена тоже собралась подсесть к экрану, но тут в дверях звякнул колокольчик, оповещая о приходе нового клиента. Марина Станиславовна вопросительно взглянула на Карину: на этот час никто не записывался.

Лена оглянулась и вжала голову в плечи. Человек, вошедший в зал, был тем самым бородачом, которому она измазала мокасины. Впрочем, мокасины уже исчезли. Вместо них мужчина был обут в черные ботинки, тоже хорошие и дорогие, но не очень подходящие к светлым льняным брюкам.

Скользнув взглядом по ботинкам, Лена поспешно уткнулась в экран, делая вид, что поглощена сериалом. По счастью, мужчина не обратил на нее внимания, как и накануне, в переходе. Ну, и слава богу.

«Наверное, живет рядом и ходил переобуться, — подумала она. — Понятно, почему без машины. Вышел человек в соседнюю парикмахерскую, а тут дождь, да еще какая-то дура на ногу наступает. Хорошо, что он меня не узнал».

Салон встретил посетителя радостными приветствиями, как старого знакомого.

— Вадим Григорьич пожаловал! — пропела Марина Станиславовна, тут же — неслыханное дело! — забыв про сериал.

— Вадим Григорьевич, почему не позвонили? — покачала головой рассудительная Карина. — Люба только сегодня на работу вышла. Это вам просто повезло.

А Любочка, лукаво стреляя глазками, подошла к своему креслу и указала на него жестом королевы, приглашающей гостей к праздничному столу. И тут же, не дождавшись, пока посетитель усядется, начала щебетать:

— Как дела, Вадим Григорьич? Как дома? А я ездила на конкурс в такой чудный городок во Франции, Анси называется…

Любочкин тоненький голосок время от времени перекрывался мягким мужским баритоном. Лене не хотелось слушать чужие разговоры, и она пересела поближе к телевизору. А когда герой хлопнул дверцей «феррари», героиня заломила руки и по экрану побежали титры, она вдруг обнаружила, что смотрит фильм одна. В зале было непривычно тихо. Любочка стригла своего клиента в полном молчании. Все остальные чересчур сосредоточенно занимались своими делами.

«Что-то произошло», — испугалась Лена.

Но ничего не произошло. Клиент расплатился, вежливо попрощался и ушел. Любочка как-то потерянно огляделась вокруг, затем решительно шагнула в косметический кабинет и поманила Лену за собой.

Лена даже ахнула, войдя в кабинет, — лицо у хорошенькой, смешливой Любочки совершенно изменилось. Она побледнела, сжала губы в узкую щелку и чуть не плакала.

— Леночка, — жалобно сказала она. — Ты ведь Лена, да? Даже познакомиться не успели, дурдом какой-то. Вот ты первый раз меня видишь, посмотри — я похожа на идиотку? На психопатку? На дуру набитую?

— Н-нет… — пробормотала Лена.

— Тогда что же? Может, я впадаю в маразм? Мне ведь уже за тридцать, возраст, говорят, пограничный…

На пороге неслышно появилась Карина, за ее спиной маячили Вика и Наташа.

— Любка, — сказала Вика. — Что с тобой, подруга? Ты не заболела с дороги? Ты чего молчала, как рыба об лед!

— Она у нас никогда не молчит, — пояснила Карина. — А уж с Григорьичем они воркуют, как два голубка. Люб, ты чего?

— Девочки, — жалобно сказала Любочка. — Ну, может, я устала, переутомилась… Но все равно, режьте меня на куски — ЭТО НЕ ОН!

Она всхлипнула и уткнулась Лене в плечо.

_____

Никакой работы после этого уже не было. Звонивших клиентов Карина деликатно отфутболивала на завтра. Любочку отпаивали сладким чаем и слушали подробности ее невероятного открытия.

— У него проседь в волосах и бороде, вы видели? Так вот, она не там, где всегда была.

— Может, поседел за это время. Он у нас давно не был, — возразила Вика.

— Нет, Викуся, не поседел. У него седины больше не стало, просто она по-другому растет.

— Ты уверена? — с сомнением спросила Марина Станиславовна.

— Мариночка Станиславна, я же профессионал! Я своего клиента по одной прядке узнаю, не то что по седине… И как мне страшно тут стало, девки! Как во сне, когда входишь в свой дом, а там все переставлено и вещи чужие. Или как оборотня увидеть…

— Бог с тобой! — перекрестилась пугливая Вика. — Так что же он, оборотень?

— Двойник? Близнец? — предположила Лена.

— Не знаю я. Но только он говорил со мной так, как будто он Вадим…

— И одет так же! — вспомнила Наташа.

— Ботинки! — воскликнула Лена.

И рассказала, как по дороге на работу испачкала Любочкиному клиенту мокасины. Она-то решила, что он пошел сменить обувь. А это на самом деле был не он. Вернее, это был он, Вадим Григорьевич. А в парикмахерскую уже пришел его двойник в темных ботинках.

— Зачем? — спросила Карина.

И они замолчали. На этот вопрос ответа не было.

— Ничего не понятно, — подвела итог Любочка. Она уже оправилась от испуга и порозовела. — Кто такой этот мужик, зачем он притворяется Вадимом, почему они так похожи и куда делся настоящий Вадим, которого Лена встретила в переходе.

— А когда ты с ним говорила, ничего подозрительного не было? — спросила Лена.

— Да нет. Пока не увидела волосы…

— Вспомни, о чем вы говорили, — предложила Марина Станиславовна.

— Да я вспоминаю. Про семью спросила — он ответил; «Все нормально». Я про Францию начала рассказывать. А потом седину разглядела, и язык отнялся.

— Убили нашего Григорьича, — мрачно сказала Карина после паузы. — Вот у нас в Нахичевани, мне сестра рассказывала…

— Да подожди, Каринка, у нас же тут не Нахичевань, слава богу. Кто убил, зачем убил? Что мы знаем про Вадима, давайте быстро.

— За сорок, интересный, — начала Наташа.

— Ну, это понятно. Дальше. Кем работает, где живет?

— Люб, что ты нас-то спрашиваешь? — удивилась Вика. — Это же твой клиент. Ты с ним общалась — вспоминай сама.

— Да я и спрашиваю себя, а вы мне помогайте. Живет недалеко, приходил обычно пешком. И Лена его видела в разных ботинках. Вернее, не его… Подождите, раз Лена видела настоящего Вадима, значит, он жив-здоров?

— Я теперь уже не знаю, кого я видела, — виновато сказала Лена. — Может, это и был твой… оборотень. Ой, ну извини. Мог же человек просто пойти поменять ботинки. Одет он был точно так же. А главное — запах. Тот же парфюм. Я запомнила.

— Говоришь, он в темных пришел? Я не обратила внимания. А брюки светлые. Наш Григорьич всегда был такой прикинутый, он вряд ли надел бы темную обувь с летними брюками. Ты в переходе на волосы не смотрела?

Лена покачала головой.

— Слушай, Любовь Батьковна, — вмешалась давно уже молчавшая Марина Станиславовна. — Что это ты решила в уголовный розыск поиграться? Тот мужик, не тот — какое твое дело? Тебе заняться нечем после Франции твоей?

— Марина Станиславна, миленькая! Да ведь человек выдает себя за другого! Одевается как он, ходит в ту же парикмахерскую, откликается на его имя. Может, тут мафия или шпионы! Может, Вадима и правда убили!

— Вот только мафии мне здесь не хватало! — рассердилась заведующая. — Люба, кончай чушь пороть. Без тебя разберутся, кто кого убил. Седина у него не там! Померещилось тебе, и все.

— А если не померещилось?

— А если не померещилось, то тебе же хуже. Неприятностей хочешь на свою голову? Подумай о салоне, о девчонках. Скажем Барбосу, да и дело с концом.

Любочка открыла было рот, не собираясь сдаваться, но тут задребезжал колокольчик. И вот уж поистине — дураки на помине легки. В зал ввалился собственной персоной Барбос, он же Барбаросс, он же Карабас-Барабас, как называли в «Золотой шпильке» местного участкового, курировавшего все «точки» района.

Лена успела с ним познакомиться в первый свой рабочий день. Рыжий и на вид добродушный Барабас уселся в ее кресло, потребовал массаж (разумеется, за счет заведения) и попытался расспросить о семье, о родителях. Лена суровым голосом сообщила ему, что во время массажа нельзя разговаривать, а то мышцы лица растягиваются и образуются морщины, и Барбос недовольно замолк. Потом ей рассказали, что он шепнул Марине Станиславовне что-то одобрительное — мол, хорошая девушка, строгая, и дело знает.

Барбароссом[1] прозвала милиционера Наташа — за рыжую щетину. Но в парикмахерской не все так хорошо знали историю, поэтому Барбаросс быстро превратился в Барабаса или просто Барбоса. У девушек он вызывал смешанное чувство уважения и презрения. Говорили, что в прошлом этот немолодой мент был одним из лучших оперов Петровки, но не поладил с новым начальством, ушел в участковые и теперь дожидался пенсии, собирая дань в подвластном ему районе. Был он, конечно, стервец редкостный, но не хуже остальных. Несколько раз заведующая призывала его на помощь, чтобы выпроводить из салона пьяных бомжей, которые впадали в ступор от одного убийственно ласкового взгляда его прищуренных глаз.

Неужели Марина Станиславовна действительно расскажет о Любочкиных подозрениях этому ехидному толстяку? Конечно, для нее спокойствие в салоне важнее всего. Лена не сомневалась, что Барабас только посмеется над ними и посоветует заниматься своими делами, как только что велела сама заведующая Любочке.

— Здорово, красавицы! — пробурчал Барбос. Он был почему-то не в духе. — У тебя давление не скачет, нет? — по-свойски обратился он к Марине Станиславовне. — Я как мешком по голове стукнутый, все из-за этой грозы проклятой.

— Да гроза уж полдня как прошла, Виктор Семеныч, — пропела заведующая. — Это у вас само по себе скачет. Надо провериться.

— Проверяйся, не проверяйся… Ну, как тут у вас, порядок? Пойдем, красавица, мы с тобой в тот раз не договорили.

— Карин, организуй кофе, — вполголоса скомандовала заведующая, пропуская в свой кабинет участкового.

— Без кофеина и без сахара! — громко добавил Барбос, не оборачиваясь.

Дверь за ними закрылась. Карина послушно отправилась в закуток, выполняющий роль кухни, и оттуда послышалось, как звякает ложечка о стеклянную банку. Через минуту девушка появилась с пластмассовым стаканчиком в руках, налила в него горячую воду из автомата и проскользнула в кабинет.


Проблема чая и еды была решена в «Шпильке» по принципу «Максимум комфорта — минимум усилий». Здесь не было даже электрического чайника, без которого не обходится ни одно уважающее себя рабочее место, зато имелась микроволновка. Кофе растворимый, чай в пакетиках, посуда одноразовая. Кипяток наливался из автомата с горячей и холодной водой, которым могли также пользоваться клиенты. Все было организовано так, чтобы сотрудники не тратили лишнего времени на приготовление еды и питья и могли всецело отдаваться работе.

Лене это сперва показалось странным, потому что работы в салоне было не так уж много. Но Карина, имеющая некоторое отношение к владельцам «Шпильки», рассказала, что заведение открывалось с очень дальним прицелом. Во-первых, чтобы забить место, потому что хозяева хотели создать сеть эксклюзивных салонов и распространить ее по всей Москве. А во-вторых, в расчете на клиентуру из двух больших элитных домов, которые еще только строятся через дорогу, рядом с торговым центром. Потому здесь высокие цены и дорогой дизайн, и работают такие квалифицированные мастера, как Любочка и Наташа — их переманили из центральных салонов. А Марина Станиславовна — она просто суперменеджер в парикмахерском деле, таких на всю Москву — единицы. «Так что тебе повезло, — важно добавила Карина. — Максимум через год здесь будут очереди на недели вперед и такие заработки, что подруги обзавидуются. А пока есть время, набирайся опыта, учись».

И Лена училась — главным образом у Карины, которая объяснила ей в первый же день: «Чем ты мажешь клиенток и как делаешь массаж — это дело десятое. Хорошей косметики полно, массажировать почти все умеют. Человек запомнит не качество крема, а то, какая ты милая и внимательная, и только из-за этого будет считать тебя классным косметологом. И так везде — стрижешь ты или чинишь унитазы. Если тебе жалко лишний раз улыбнуться, то в сервис лучше не соваться».

Лене не было жалко, но у нее еще не выработалась привычка так радужно и безостановочно улыбаться, так ласково убалтывать клиентов, как это получалось у Карины. В училище ничего подобного не проходили. И вообще, она с детства привыкла слышать, что смех без причины — «оч-чень нехороший признак», как любил повторять их учитель физкультуры. И беспричинные улыбки относились туда же, к тем же признакам. У них в школе училась девушка, которая мечтала стать то ли моделью, то ли манекенщицей и потому каждую минуту улыбалась без всякого повода, показывая все тридцать два белоснежных зуба. Лена была тогда еще совсем малявкой, и они бегали на этаж к старшеклассникам, чтобы посмотреть, как эта красавица улыбается во весь рот, и похихикать, покрутить пальцем у лба за ее спиной. У той девушки еще прозвище было — «Колгейт».

Теперь-то Лена понимает, что вовсе не белозубая Колгейт, а они, смешливые пятиклассницы, вели себя как маленькие дурочки. А та девушка была абсолютно права, и если она не стала моделью, то все равно добилась в жизни успеха, потому что уметь улыбаться людям просто так, без причины — редкое, неоценимое достоинство. Вообще, когда Лена выросла, все оказалось устроено совсем не так, как она считала раньше. Очень жаль, что мама и папа толком ничему полезному ее не научили. Хорошему — да, а вот полезному… Хорошо хоть, в салоне у нее такие опытные наставники и есть время чему-то научиться до того, как она начнет жить по-настоящему. Хотя бы улыбаться.

Карина вышла из кабинета заведующей, не успев погасить приветливую улыбку, которая обычно предназначалась посетителям, а теперь, очевидно, адресовалась Барабасу. Улыбнулась еще лучезарнее — улыбкой для своих. И развела руками: ничего не знаю.

«Скажет?» — взглядом спросила Лена у Любочки. Та покачала головой — не скажет.

— Я с Мариной восемь лет работаю, — произнесла она вслух. — Еще этого салона не было, мы с ней на Садовой вместе начинали. Всегда она из себя строила ба-альшую начальницу, все хотела стервой казаться. А в душе она — отличная баба, только боится, что кто-то это поймет и перестанет ее уважать. Глупо, конечно. Я так думаю, лучше пусть любят, чем уважают, правда? Кому это уважение вообще нужно?.. А у Марины все закидоны оттого, что она одинокая — ни семьи, ни детей. Вот и считает, что ее никто любить все равно не будет и все это глупости, слюнтяйство. Зато она — начальник и забывать об этом не дает. Видишь, столько лет, а я с ней до сих пор на «вы». Но ничего. Ты с ней, главное, не зарубайся, и она тебя в обиду не даст.

Как всегда, визит участкового оказался недолгим. Барбос вразвалку вышел из кабинета, не успев даже допить кофе и на ходу прихлебывая из белого стаканчика. Марина Станиславовна семенила рядом, держа руку на рукаве милиционера и что-то нашептывая ему на ухо.

«Сказала! — разочарованно подумала Лена. — Плохо Любочка ее узнала за восемь-то лет. Теперь все…»

Еще недавно ей так нравилась размеренная, предсказуемая жизнь салона, где все четко и аккуратно, как флакончики на полке, как записи у Карины в тетрадке. А теперь она неожиданно для себя пожелала, чтобы непонятная, пугающая история с двойниками получила какое-то продолжение. Это ж надо, какие вещи случаются в обычной парикмахерской! А еще говорят — скучная работа!

Но теперь-то она точно останется скучной. Эх, Марина Станиславовна…

Загрузка...