Бес в ребро

Глава 18

Месяц, надо же. Круто. Это себе он поставил срок, а не Кириллу. Месяц, и все вернется на круги своя.

Никто не тянул его за язык. Он завелся и окрысился на брата, хотя… Хотя именно благодаря фокусам Кирилла ситуация складывалась именно так, как он хотел. Может, вообще заморозить ее в нынешнем состоянии? Он будет жить с Таней, Кирилл с Алиной. Папаша, сам того не подозревая, станет содержать уже не одну, а две семьи. Вернее, три — придется посылать Светке в Петрозаводск, вешая ей на уши лапшу о продлении контракта. Но в какой-то момент она захочет тоже перебраться в столицу…

Нет, не царское это дело — делить пайку на троих. Одно дело быть альфонсом, другое — состоять у альфонса в нахлебниках. Впрочем, и то, и другое — побирушничество, недостойное джентльмена. А что будет, когда Алина охладеет и ко второму Колосову?

— У тебя есть брачный договор? — спросила однажды Таня.

— Ты не в Чикаго, моя дорогая, — грустно ответил он.

Брачный договор, неплохо придумано. Чтобы при разводе ему досталась половина. Интересно, половина чего? Ну, допустим, всего. Квартиры, обстановки. Одна машина из двух, причем он согласен на свою, более дешевую. Собственных сбережений у Алины нет, но есть акции папиных компаний, и это лучше любых денег. А ей достанется половина его литературоведческих трудов, что тоже ценно, потому что сама она в жизни ничего подобного не напишет.

Но в случае смерти супруга (супруги) оставшийся в живых забирает все! Квартиру! Две машины! Акции! Не говоря уж о статьях и книгах.

Таня не собиралась смеяться с ним за компанию — напротив, была вполне серьезна.

— На Западе люди давно уже не заключают брак без договора. И у нас это тоже встречается все чаще. Вместо того чтобы судиться и скандалить при разводе…

Ему пришлось объяснить, что если он произнесет слово «договор», папаша заставит его расписаться каленым железом на собственной — колосовской, а не папиной — заднице. Таня возмущенно взмахнула руками, но слов не нашла.

— Зачем ты полез в это змеиное гнездо? Ради денег? — спросила она, успокоившись.

— Нет, — сказал он честно. Она бы не осудила его, но это действительно было не так. Тогда он еще не знал, что тесть будет полностью обеспечивать их с Алиной.

— Я тебе рассказывал. Меня угораздило связаться с дочерью очень сильного и опасного человека, а ее угораздило в меня влюбиться. Я боялся. Просто боялся за свою жизнь. Я ведь не герой, Татка, и не супермен. Ты это знаешь.

— А сейчас? Тоже боишься?

— Тоже, — на этот раз он соврал.

— Ладно, — вздохнула она. — Бойся, заяц. Но, по-моему, в случае смерти супруга другой супруг все равно является наследником имущества.

— Тогда это будет моя смерть.

Но поскольку Тане по-прежнему было не смешно, он снова объяснил, что в качестве наследника может претендовать разве что на свои тапочки.

— А что, тапочки будут очень кстати. Твои уже давно каши просят, — заметила она.

И наконец-то улыбнулась.

Безвыходных ситуаций не бывает. Это Таня знала всегда. Не бывает, потому что не может быть, потому что это противоречит законам природы.

Безвыходное положение — когда человек лежит под крышкой гроба. Оттуда уж действительно не выйдешь. Хотя — кто это может знать наверняка…

Когда-то в советские времена было выражение: человек — кузнец своего счастья. Танины друзья-однокурсники любили придумывать смешные аналогии: человек — повар своего счастья. Сапожник, редактор, программист, извозчик, сантехник своего счастья, и так далее.

А ведь все это правда. Жизнь каждого в его руках. Да, бывают запертые двери, извилистые лабиринты. Это не значит, что выхода нет.

Но Вадим принадлежит к поколению, которое всегда было готово к тому, что его загонят в угол. И так, загнанное, в углу и жило. Или умирало, оставляя потомкам прекрасные книга о боли и безысходности.

Но Вадиму еще рано умирать, он свою книгу написать не успел. А жить в углу больше нет смысла — время другое.

Удивительно в нем это сочетается. Такой умный, такой уверенный в себе — и абсолютно беспомощный перед окружающим миром. Плывущий по течению. Закрывающий глаза перед опасностью. Сидящий перед открытой дверью клетки, не решаясь выйти на свободу. В юности Таня играла в студенческом спектакле о таком человеке. Пьеса называлась «Похожий на льва».

Похожий, но не лев. Большая красивая кошка. Но она его любит.

А если любит, то и не судит. Человек имеет право быть самим собой. То есть быть трусом, лентяем, сибаритом — если это и есть он сам.

Взрослого мужика не переделать. Но можно изменить его жизнь. Таня не сомневалась, что у нее это получится. Человек может все, если захочет.

Дело не в том, что ей мешает его женатое состояние. Она не хочет выходить за него замуж и вообще не собирается ему навязываться. Ее вполне устраивают их теперешние временные отношения. Пожалуй, такая плотная совместная жизнь даже несколько надоедает — словно они день за днем обречены на общество друг друга. В обществе Вадима нет ничего плохого, а вот обреченность…

Таня не любила рутину и лишние обязательства, ей хватало этого на работе. Наверное, надо сделать перерыв. Например, поехать отдохнуть на море с подругой. Или с другом — для их отношений с Вадимом это будет только полезно. Такой тонизирующий холодный душ после теплой ванны. А потом можно опять нырять в тепло его рук и обожающих глаз. Она успеет соскучиться, и все начнется с новой страстью и упоением.

Вадим ревнив? Верно, но это и плохо. Как раз за время короткой разлуки он должен понять, что для него важнее Таня как личность, а не его собственнические чувства по отношению к ней. Он поймет, он умный. И не обидится, ведь они ничего друг другу не должны. Это самое главное. Они оба свободные люди и потому так любят друг друга.

Проблема в том, что Вадим не вполне свободный человек. Тане даже это было бы все равно, но он сам от этого мучается. А она не хочет, чтобы он мучился.

Неужели этот олигарх такой страшный зверь? И зачем ему нужен Вадим, если сама Алина давно к нему равнодушна? Возможно, достаточно обычного разговора, и все разрешится мирным путем, гордиевы узлы развяжутся и выход найдется именно там, где ему положено быть. Великая семья просто отпустит Вадима на все четыре стороны.

Просто решиться и поговорить. Миллионы лет назад люди изобрели язык именно для того, чтобы договариваться.

Вот только Вадим, гордый и обидчивый лев в открытой клетке, никогда на такой разговор не отважится. Даже заикаться об этом не стоит. Ну и не надо, у него ведь есть храбрая Таня, которая не боится зубастых олигархов и их жадных дочек. Она сломает эту клетку, чтобы он наконец понял, что его ничто не держит. Во всяком случае, попробует. Нет, правда, нужно что-то сделать для Вадима до того, как она уедет на море с кем-нибудь из молодых приятелей.

«На волю птичку выпускаю при светлом празднике весны», — продекламировала Таня про себя и улыбнулась. План казался ей правильным. Она решила срочно встретиться с Алиной.

Алина никогда не откровенничала с отцом. С детства папа был для нее белыми манжетами за завтраком, исчезающим лысоватым затылком в дверях, негромким, чуть скрипучим голосом, дававшим короткие указания слугам. Она могла бы по пальцам пересчитать, сколько раз они смотрели друг другу в глаза. Обычно он был погружен либо в бумаги, либо в компьютер, либо в недоступное другим пространство собственных расчетов и планов. Папой, данным в ощущении, были молчаливые охранники, открывающие перед ней дверь машины, подарки ко дню рождения, которые она находила утром у кровати, утомительные поездки по модным бутикам и ювелирным магазинам. Грязные сплетни в газетах. Грязные типы с фотокамерами за углом.

В девятом классе, когда она переживала первую любовь, первую измену и первый порыв уйти из этой жестокой и пошлой жизни, отец вдруг заговорил с ней так, как будто все знал.

— Ты уже взрослая, — сказал он ей без всякого умиления в голосе. — С тобой могут происходить вещи, о которых ты не захочешь мне рассказывать. И не надо. Пусть твои тайны останутся с тобой. Но если тебе понадобится помощь, ты ее получишь. Для этого не надо обращаться ко мне. Есть Тимур. Он сделает все, что нужно, и об этом никто не узнает, даже я.

Так Алина получила лицензию на управление этим миром руками всесильного Тимура, начальника папиной охраны. Лицензию на отстрел, уточняла она про себя, не заблуждаясь по поводу поручений, которые готов выполнять Тимур по ее приказу. Она ни разу этим не воспользовалась, да и особой необходимости не возникало. Одно имя ее отца автоматически решало большинство проблем. Став постарше, она поняла, что таким необременительным для себя образом он исполнил то, что считал отцовским долгом.

Все последующие годы Алина только радовалась, что он именно так понимает родительские обязанности и не лезет в ее жизнь. Так продолжалось до этого лета, когда все изменилось.

Прежде ей незнакомо было чувство страха. А сейчас она боялась, но не за себя, разумеется. Она слишком хорошо знала, что Тимур и другие отцовские гвардейцы держат ее под постоянным наблюдением. Конечно, из самых добрых побуждений, чтобы всегда иметь возможность вмешаться и спасти хозяйскую дочь от неприятностей.

Но этого нельзя было допустить. Никто не должен заметить, что в ее жизни появилось что-то особенное. Никто, даже те, кому положено знать все. Потому Алина прятала счастливые улыбки, остерегалась новых знакомств и совершала обычные променады по магазинам, художественным галереям и кафе, хотя больше всего ей хотелось остаться дома.

Красивый дом, отметила Таня, паркуя свой темно-синий, не женской расцветки «пежо» напротив «Дома под парусом». Но ей бы не хотелось здесь жить. Претенциозное здание слишком выделяется на фоне девятиэтажек, выстроенных в эпоху урбанистического минимализма. Эта порочная московская практика — втыкать дорогое жилье где попало, не учитывая специфику окружения, — появилась в последние годы. В цивилизованном мире города давно разделены по принципу благосостояния и престижности. Таня не была снобом и сама не принадлежала к элите, но такое разделение казалось ей разумным, полезным и для бедных, и для богатых.

Она открыла входную дверь магнитным ключом и, внятно поздоровавшись, прошла через сканирующий взгляд седой консьержки. Ей приходилось бывать в таких домах, и всякий раз она поражалась огромным пространствам вспомогательных помещений. В подъезде можно было развернуть полевой госпиталь, а на лифтовой площадке поселить несколько семей беженцев. Таня даже пожалела всех бездомных, которые в стылую пору не найдут пристанища в этом царстве света и тепла. Все-таки в душе она плебейка. Но тсс! — никто не должен об этом догадаться! Особенно в «Доме под парусом».

Лифт остановился на пятнадцатом этаже, и дальше, как в компьютерной игре, следовало открыть еще один замок и выйти на следующий уровень. Таня долго крутила Вадимовы ключи, подбирая нужный, а когда наконец нашла, то заветная дверца из лифтового холла оказалась незапертой. Наверное, кто-то из жильцов забыл закрыть. На самом деле, полный геморрой — возиться с четырьмя ключами, да еще запирать за собой двери. А если руки заняты тяжелыми вещами? Или обитатели подобных апартаментов не носят тяжелые вещи в руках?

Еще один долгий марш-бросок — до квартиры. Боже, возвращение домой для этих людей превращается в утомительное путешествие, посреди которого не мешает несколько раз остановиться на перекур. Странно, что по пути не расставлены киоски с прохладительными напитками.

Такими шутками Таня развлекала и подбадривала себя по дороге к Вадимовой квартире, хотя, зная ее, никто бы не сказал, что она нуждается в подбадривании. На самом деле она, конечно, волновалась. Но волнение, как и страх, всегда толкало ее вперед, заставляя преодолеть себя и совершить задуманное.

Перед дверью Таня остановилась и шепотом произнесла свое заклинание для трудных случаев: «Но если я чего решил, я выпью обязательно».

Она позвонила в звонок и подождала. Потом позвонила снова, настойчивее. Вадим когда-то говорил, что жена редко выходит, разве что за покупками или прогулять собаку, поэтому Таня надеялась застать ее дома. Она позаимствовала у Вадима ключи вовсе не для того, чтобы вламываться в чужой дом. Ей надо было просто дойти до квартиры: вряд ли Алина сможет захлопнуть дверь у нее перед носом, и ей придется пообщаться с возлюбленной мужа, даже если она этого не хочет. Накануне Таня обдумала все варианты и решила, что такой внезапный визит при всей его бесцеремонности будет гораздо эффективнее телефонных звонков, назначения встречи, вежливо-отстраненных бесед за столиком кафе и прочей тягомотины.

На звонки никто не откликнулся. Досадно, подумала Таня, уже готовая ринуться в бой за свою любовь и совершенно не готовая ждать. А подождать, пожалуй, придется — когда еще она выберется в эту глушь, именуемую экологически чистым районом. А потом — «если я чего решил»…

Конечно, стоять на каблуках, подпирая стенку, довольно противно, и жаль, что архитекторы не догадались устроить в этих бескрайних коридорах зал ожидания для неизвестных гостей. Но она подождет, сколько сможет. Скорее всего, Алина ушла с собакой, судя по тому, что в квартире не слышно лая в ответ на звонки. Если нет — ну что ж, отложим освобождение любимого из оков до другого раза.

Таня наклонилась поправить врезающийся ремешок босоножки, оперлась о дверь, — и она вдруг открылась сама собой. Поколебавшись, Таня шагнула в прихожую, невнятно освещенную лишь дневным светом из полуоткрытой двери. Мягкий коврик на полу, матовый блеск одежных шкафчиков из какого-то темного дерева. Все, что ей удалось разглядеть, было достаточно стильно и красиво. Впрочем, ничего другого Таня и не ожидала. А вот что-то белеет на вешалке — кажется, любимая итальянская ветровка Вадима — надо бы ее забрать.

Но в квартире кто-то был! Она услышала тихие торопливые шаги и не успела моргнуть, как на пороге комнаты, словно из воздуха материализовался, вырос невысокий женский силуэт. От неожиданности Таня перепугалась так, как будто это к ней в дом вломилась неизвестная особа. Она сделала то, что делает любой человек, когда встречает незнакомца в темноте, — ударила ладонью по выключателю. Зажглось несколько невидимых лампочек, и по прихожей разлился мягкий янтарный свет.

Женщина в дверях оказалась гораздо выдержаннее. Она не закричала, не бросилась прочь и вообще не двинулась с места. Просто стояла и озадаченно смотрела на Таню, как будто хотела что-то сказать, но не могла подобрать слова. Тане она показалась слишком серой и какой-то задерганной. Не такой она представляла себе Вадимову жену, дочь всесильного Гаруна-аль-Рашида.

— Здравствуйте, Алина, — вежливо, но решительно произнесла Таня.