Бессмертен лишь человек

И в а н Г у д ы м а }

С е м е н Б е р е ж н о й }

К а т ю ш а Б е т е л е в а }

П е т р о В а к у л е н к о } — краснофлотцы береговой обороны.

К а п и т а н К а р т а ш о в — командир береговой батареи.

Л и д а — его жена.

А р к а д и й Б е т е л е в — отец Катюши.

П о л к о в н и к Ш т е й н е р — командир полка гитлеровской армии.

П о д п о л к о в н и к Г е р ф о р д — начальник штаба полка.

В е с т о в о й в фашистском штабе.

К р а с н о ф л о т ц ы.

Г и т л е р о в с к и й с о л д а т.

Время действия — 1942 год.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Летний лунный вечер. Огневая позиция тяжелой артиллерийской батареи на крутом берегу моря. На заднем плане железобетонная орудийная башня на высокой площадке с железным трапом. Из башни выглядывает длинный ствол орудия. Рядом с башней, ниже, бронированная дверь, ведущая в погреб с боеприпасами. Огневую позицию опоясывает земляная насыпь.

На позиции безлюдно, но где-то недалеко играет скрипка. Появляется К а т ю ш а Б е т е л е в а. Она в синем берете со звездочкой и в морской форменке. В толстую, пышную косу вплетена красная лента. Звук скрипки удаляется, и теперь сюда доносится шум морского прибоя.

К а т ю ш а (складывает ладони рупором). Товарищ капитан!.. Куда же он пропал? Сейчас только видела — сюда пошел. Или мне показалось?.. (Прислушивается. Грозно.) Стой, кто идет?

Подходит капитан К а р т а ш о в, невысокий, щуплый человек средних лет. Поначалу кажется, что он излишне тороплив, но потом это впечатление пропадает.

Товарищ капитан, радиограмма. (Протягивает Карташову радиограмму.)

Карташов читает про себя. В это время подходят к р а с н о ф л о т ц ы. Среди них — И в а н Г у д ы м а, кряжистый, угрюмый, смотрит исподлобья. Краснофлотцы, видя, что содержание радиограммы взволновало командира, настороженно притихли. Карташов молча протягивает радиограмму рядом стоящему краснофлотцу. Тот берет радиограмму, в нерешительности смотрит на Карташова.

К а р т а ш о в. Читайте. (Светит карманным фонариком.)

К р а с н о ф л о т е ц (читает). «Нашему гарнизону приказано оставить город. Противник будет стремиться овладеть мысом Голубиным и закрыть выход из бухты. Приказываю мыс держать во что бы то ни стало, держать до тех пор, пока замыкающий транспорт не оставит бухту и не подаст вам сигнал для отхода. Сигнал — «можно». Отходить на шлюпках».

Напряженная пауза. Тишину нарушает песня:

С песней подходит С е м е н Б е р е ж н о й, он со скрипкой. В плечах косая сажень, скрипка в его руках кажется игрушкой. Слегка смятые брюки клеш и тщательно пригнанный к его могучей фигуре бушлат говорят о том, что Бережной склонен к щегольству.

Б е р е ж н о й (поет).

(Катюше.)

(Видя, что все стоят опечаленные и безучастные к пению, замолкает.)

Пауза.

Э-эх!.. (Заиграл плясовую.)

Гудыма берет из рук краснофлотца радиограмму, подходит к Бережному, кладет руку на струны. Скрипка замолчала, Гудыма протягивает радиограмму.

Что это?

Г у д ы м а (угрюмо). Ноты.

Б е р е ж н о й. Какие ноты? (Читает.) Это нас не касается. Мы останемся здесь. (Играет).

Подходит П е т р о В а к у л е н к о. Одежда перепачкана в глине, каска сдвинута на лоб. Он ранен и потому ступает осторожно, стараясь не делать лишних движений. На левой руке висит автомат. Видно, что он проделал пешком немалый путь.

Пауза.

В а к у л е н к о. Здравствуйте, братишки…

Б е р е ж н о й. Здорово, если не шутишь. Ты где это так извозился в глине? (Притрагивается к Вакуленко рукой.) Кровь… Ранен!

В а к у л е н к о. Вы того… возьмите у меня автомат. Рука онемела. В плечо садануло, черт… будто кто ломом ударил.

Б е р е ж н о й. Где?..

В а к у л е н к о. «Где», «где». У Каменного Клюва. (Двигает здоровым плечом.) У него там пулемет.

Б е р е ж н о й. Приземляйся, браток, забинтуем. (Помогает Вакуленко опуститься на землю.) Тебе потуже или как? Я могу так и так, хоть мне это и впервые.

К а т ю ш а. Дай, я. (Перевязывает.)

Б е р е ж н о й. Я тебя как будто где-то видел. Убей бог, не припомню где.

К а т ю ш а (перевязав). Семен, не приставай к парню.

В а к у л е н к о. Если был на Утесе, то видел.

К а р т а ш о в. Вы с Утеса?

Г у д ы м а. Говори, с чем пришел, не тяни.

К а р т а ш о в. Почему Утес молчит? Я вчера целый день вызывал Сизова по радио.

В а к у л е н к о. Капитана Сизова… убило, вчера утром… осколком. В висок попало. Нет у нас больше капитана… похоронили.

К а р т а ш о в. Хороший был командир. (Снимает фуражку.)

Краснофлотцы обнажают головы.

В а к у л е н к о. И радиорубку разбило, черт… Сидим без связи. Вторые сутки сидим без связи… (Поморщился.) Ой!.. Вчера старшина Барабаш послал к вам человека… Не было?..

Б е р е ж н о й. Никого не было.

В а к у л е н к о. Пропал.

Б е р е ж н о й. Лежи спокойно — быстрей утихнет.

В а к у л е н к о. Передайте по радио, пускай спасают раненых… раненых пускай спасают!.. На Утесе сорок человек раненых!.. Ой!..

К а р т а ш о в. Почему не отправили раненых на шлюпках?

В а к у л е н к о. Нет шлюпок. Наши шлюпки разнесло в щепки… бомбой. Бомба в причал попала.

К а р т а ш о в (что-то быстро пишет в блокноте, вырывает листок, отдает Катюше). Срочно зашифровать и передать.

К а т ю ш а. Есть. (Убегает.)

Б е р е ж н о й. Вспомнил!.. Васька, гроза морей, любимец балаклавских девчат, Вакула.

В а к у л е н к о. Вакуленко. Откуда ты меня знаешь?

Б е р е ж н о й. Ну как же, вместе в учебном отряде куролесили. Семена Бережного помнишь?

В а к у л е н к о. Вот так встреча. Скрипач, черт!..

Б е р е ж н о й. Лежи-лежи, потом поболтаем. Помнишь, как мы с тобой боцмана вокруг пальца обвели? Ладно, не буду тебя возбуждать. Сейчас тебе вредно возбуждаться. А помнишь, как мы с тобой зимой в Балаклавской бухте купались?

В а к у л е н к о. Помню… С баржи в ледяную воду прыгали… Семен, гармонист… веселый ты человек был и отчаянный. Ты из меня человека сделал.

Б е р е ж н о й. Я и теперь веселый.

В а к у л е н к о. Сыграй что-нибудь, только не плясовую, а то не улежу.

Б е р е ж н о й (поет).

Карташов, а за ним все подхватывают песню.

Спит. Чш… Кто там топает?..

Подходит рослый к р а с н о ф л о т е ц с носилками.

Тише, ты… Будто горох молотит. На цыпочках…

К р а с н о ф л о т е ц (басом). Сам ты цыпочка.

Б е р е ж н о й. Не гуди… Гу-гу, как в бочку. Люди спят. (Раздвигает носилки.) Поди сюда.

Краснофлотец на цыпочках приближается к спящему Вакуленко.

Берись… только потихоньку, не разбуди… (Шипит.) Не так… Как медведь за улей… хватает. Вот так берись. (Показывает.) Потише, будь другом.

Осторожно кладут Вакуленко на носилки, несут. Над головой раздается пронзительный визг мины, и совсем рядом — взрыв. Краснофлотцы присели, некоторые легли.

В а к у л е н к о (просыпается). Где я?

Б е р е ж н о й. Черт!..

Кладут носилки. Бережной убегает в ту сторону, куда ушла Катюша. Краснофлотцы встают.

П е р в ы й к р а с н о ф л о т е ц. Мина.

В т о р о й к р а с н о ф л о т е ц. Тяжелая.

Возвращаются К а т ю ш а и Б е р е ж н о й. Катюша вся в кирпичной пыли, без берета.

К а т ю ш а (заикаясь от волнения). Товарищ капитан, в радиорубку попала мина. Всю аппаратуру завалило щебнем.

К а р т а ш о в. Вас контузило?

К а т ю ш а. Нет, ничего… В ушах шумит.

Б е р е ж н о й. Лежала под столом, у стенки.

К а р т а ш о в. Передали?

К а т ю ш а. Радиограмму передать не успела.

В а к у л е н к о. Эх, баба!.. (Порывается встать.)

Б е р е ж н о й. Лежать!

В а к у л е н к о. Разиня.

Б е р е ж н о й. Не смей обзывать!.. И не кричи.

В а к у л е н к о. Семен, друг, придумай что-нибудь. Там сорок человек ребят… спаси их!.. Братишки, спасите их!..

К а р т а ш о в. Раненые хорошо укрыты?

В а к у л е н к о. В погребе лежат… на полу. Кое-как перевязали.

К а р т а ш о в. Тяжелых много?

В а к у л е н к о. Больше половины. Братишке двоюродному ногу оторвало. (Рукавом утирает слезы.)

Б е р е ж н о й. У меня в Воронеже мать повесили. Если бы давал слезам волю, давно бы раскис. Перестань!

К р а с н о ф л о т е ц (Бережному). Отвернись, невежа, пускай поплачет.

Пауза.

К а р т а ш о в. Есть выход.

Б е р е ж н о й. Какой?

К а р т а ш о в. Отдать под раненых свои шлюпки. Так и сделаем.

Г у д ы м а. А сами с чем останемся?

К а р т а ш о в. Опять себе под нос. Громче.

Г у д ы м а. Говорю, на чем сами снимемся с мыса? Не помирать же здесь? Я готов воевать хоть десять лет: ходить каждый день в атаку, в разведку, в рукопашную, если у меня будут хоть какие-нибудь шансы уцелеть… Я жить хочу!..

К а р т а ш о в (сдерживая ярость). Для вас одну шлюпку оставим, только убирайтесь отсюда немедленно! Вон с батареи!

Пауза.

Гудыма смотрит на краснофлотцев в надежде найти сочувствующих, переводит взгляд на Карташова, словно желает удостовериться, что тот не шутит, четко, по-военному, поворачивается, идет, печатая шаг.

Б е р е ж н о й (преграждает ему дорогу). Стой. Вернись и повтори приказание.

Г у д ы м а. С дороги, а то подомну.

Б е р е ж н о й. Вернись, говорят. (Надвигается на него.)

Г у д ы м а (угрожающе выставляет грудь). Не хочу!.. Мне некогда, на шлюпку спешу. Опоздаю — место займут.

Б е р е ж н о й. Место твое на кладбище. Дезертир.

К а р т а ш о в. Отставить! Отвести на гауптвахту.

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Есть!

Б е р е ж н о й. Что, доигрался? Я думал, ты человек как все, а ты… (Надвинул Гудыме на глаза бескозырку.) Даже не верится, что мы с тобой в разведку ходили.

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Пошел! (Уводит Гудыму.)

Б е р е ж н о й (рослому краснофлотцу). Взяли.

Поднимают носилки.

В а к у л е н к о. Спасибо, товарищ капитан!..

Вакуленко уносят.

К а р т а ш о в. Катя!

К а т ю ш а. Есть!

К а р т а ш о в. Хочу вам предложить эвакуироваться на Большую землю. Уйдете на шлюпках вместе с ранеными… В море вас подберут наши корабли.

К а т ю ш а. Эвакуироваться? С какой стати?

К а р т а ш о в. Здесь будет очень жарко, Катя.

К а т ю ш а. Я не боюсь жары.

К а р т а ш о в. Так жарко, что не только железо — камни будут плавиться. Вам не выдержать.

К а т ю ш а (твердо). С батареи не уйду. Батарея — мой дом, а из дому не уходят.

К а р т а ш о в. Вам здесь оставаться нельзя.

К а т ю ш а. Почему нельзя? Ведь я желаю остаться!.. Это моя добрая воля!..

К а р т а ш о в. К сожалению, не могу с ней считаться. Придется вам подчиниться.

К а т ю ш а. Ни за что! (Со слезами.) Вы не смеете меня прогонять!.. Я такой же краснофлотец, как и все!..

К а р т а ш о в. Вас пошлют в госпиталь. Там не так опасно.

К а т ю ш а. Жалеете меня?.. Хотите уберечь от трудностей?

К а р т а ш о в. От смерти.

К а т ю ш а. Я не боюсь смерти!.. Ничего не боюсь!.. (Силится говорить спокойно.) И никуда с батареи не уйду. Силой заставите — убегу с дороги и вернусь сюда. Почему вы решили списать меня с батареи? Потому что я девушка? Разве девушкам заказано быть там, где опасно? Чем они хуже парней? Я еще в райкоме попросилась в самое опасное место и ни разу не пожалела.

П е р в ы й к р а с н о ф л о т е ц. Обижаем мы Катюшу, товарищ капитан. Катюша — наш друг, настоящий боевой товарищ, а мы ее выпроваживаем…

Катюша убегает.

В т о р о й к р а с н о ф л о т е ц. Кто ж это согласится в самый горячий момент оставить своих боевых друзей и уехать куда-то в тыл? Разве что трус или шкурник, вроде Гудымы, а порядочный человек никогда не сделает такой подлости и другому не станет советовать.

Карташов громко кашлянул, приняв это на свой счет. Среди краснофлотцев — веселое оживление.

Виноват, товарищ капитан, оговорился.

Смех.

В это время подходит А р к а д и й Б е т е л е в. Он в изорванной красноармейской гимнастерке с чужого плеча и в краснофлотском ремне. Из-под гимнастерки видна полосатая тельняшка. Увидев Аркадия, краснофлотцы затихли. Аркадий смотрит на моряков, как бы соображая, к кому обратиться. У него большие белесоватые глаза, пухлые, почти юношеские губы и густые пегие усы.

А р к а д и й. Здорово, веселые люди!

В т о р о й к р а с н о ф л о т е ц. Здоров.

А р к а д и й. Не помешал?

П е р в ы й к р а с н о ф л о т е ц. Хороший человек никогда не помешает.

А р к а д и й (тоном шутки). Худой да злой по ночам не бродит. Проводите меня, ребята, к комбату. Мне с ним нужно повидаться.

К а р т а ш о в. Слушаю вас.

А р к а д и й. У меня, товарищ капитан, дело такое, что лучше бы наедине. Я от вашей супруги Лидии Александровны Карташовой.

К а р т а ш о в. У нас принято представляться.

А р к а д и й. Краснофлотец Бетелев, Аркадий Семенович Бетелев. (Помолчав.) Рядовой первого полка морской пехоты.

К а р т а ш о в. Вы где виделись с моей женой?

А р к а д и й (после паузы). Там… у немцев. В штабе полковника… (Достает из кармана белый конверт с черной свастикой.) Ште… Штейнера. Руки жжет. (Роняет конверт.)

Пауза.

К а р т а ш о в. Поднимите.

Аркадий поднимает конверт.

Читайте. (Отворачивается.) Читайте вслух. (Оглядывается.) Да вы даже конверта не вскрыли? Вскрывайте, вскрывайте, все равно руки замараны.

А р к а д и й (решительно вскрывает конверт. Хрустнул под руками сургуч. Читает). «Господин капитан, господа советские матросы. Вы обречены на верную смерть. Но германское командование, верное принципам гуманности, заявляет о своем искреннем желании избежать лишнего кровопролития и готово из уважения к воинской доблести советских матросов предоставить возможность гарнизону мыса в течение десяти часов беспрепятственно эвакуироваться морем. Командование полка войск СС в лице полковника Штейнера и подполковника графа фон Герфорда свидетельствует вам, господин капитан, свое почтение и сообщает, что ваша супруга фрау Карташова в настоящее время находится в нашем штабе. По получении от вас ответа, извещающего о вашем согласии покинуть мыс Голубиный, фрау Карташовой будет предоставлена полная свобода и возможность эвакуироваться вместе с господином капитаном. По истечении десяти часов германское командование будет считать себя свободным в своих действиях».

Пауза.

П е р в ы й к р а с н о ф л о т е ц. Кому как, а я озяб. (Соседу.) Закурить нема?

Пауза. Аркадий вынимает из кармана начатую пачку немецких сигарет, протягивает.

(Берет сигарету, закуривает.) Хорошо… Такой дымок пить бы. (Жадно затягивается.) Слабоваты. Против нашей махорочки — трава.

В т о р о й к р а с н о ф л о т е ц. Дай потянуть. (Затягивается.) Дрянь. К губам липнет.

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц (Аркадию). Спрячь, дядя, сигаретки, а то отниму и выброшу.

Ч е т в е р т ы й к р а с н о ф л о т е ц. Курево разносишь? Ничего себе, должность выбрал.

К а р т а ш о в. Идите, товарищи, погуляйте.

Краснофлотцы уходят.

При каких обстоятельствах вы с ней виделись? Только правду.

А р к а д и й (помолчав). Видел я ее один раз и то мельком.

К а р т а ш о в. Говорили?

А р к а д и й. В том-то и дело, что не говорили.

К а р т а ш о в. Видели вы мою жену или другую женщину?

А р к а д и й. Не знаю. Документы я у нее не смотрел.

К а р т а ш о в. Какая она из себя?

А р к а д и й. Боюсь, солгу. Там было не до того, чтоб вглядываться в лицо и запоминать. Курчавые волосы.

К а р т а ш о в (вынимает из кармана фотокарточку, зажигает фонарик). Она?

А р к а д и й. По волосам — она, а в лицо, признаюсь, не рассмотрел — отворачивалась. (Помолчав.) Позвали ее за полчаса до того, как мне идти. Заходит. Вот, говорят, тоже русский, и показывают на меня. Идет, говорят, к русским с важным поручением, касающимся вас. Не желаете ли вы чего-либо передать мужу? Молчит. Наконец отвечает: «Нет, спасибо. Я этого человека не знаю, и муж его не знает». И отвернулась. Офицер опять к ней — фрау, фрау, а сам улыбается, голос сладкий. Фрау упускает прекрасный случай, другого такого случая не будет — долго ее убеждал. Уж как он старался, и все зря. Повернулась и вышла, не сказав больше ни слова. Вот и все.

К а р т а ш о в. Все? А вы там в какой роли выступаете?

А р к а д и й. Военнопленный.

К а р т а ш о в. А точнее? Военнопленным таких поручений не дают.

А р к а д и й. Заставили. У меня там сынишка заложником. Позавчера нас загнали в балку.

К а р т а ш о в. Куда?

А р к а д и й. В балку. Концлагерь в балке, за песчаным холмом. Понатыкано по всей балке колышков с номерами, указателей — негде плюнуть, дорожки расчищены и песком посыпаны — под линеечку, а вокруг колючая проволока и автоматчики. Вдруг слышу: «Папа!»… Смотрю — Андрейка, сын. «Как попал?» — спрашиваю. «Поймали, я к тебе ехал, папа». — «Ну, коли, говорю, ко мне, то все правильно». Короче, сбежал казак от родной тетушки и, недолго думаючи, махнул в Крым воевать. Вот и повоевал.

К а р т а ш о в. Сколько лет сыну?

А р к а д и й. Двенадцать. Герфорд поклялся, что повесит его, если я не принесу от вас ответ.

К а р т а ш о в. Ответа не будет.

А р к а д и й. Ответ не ответ, но хоть два слова… ради мальчишки… Спасите его!..

Пауза.

К а р т а ш о в. Затрудняюсь. Никогда не приходилось отвечать на такие письма. Что бы вы на моем месте ответили?

А р к а д и й. Почем же мне знать? Мое дело — отнести, а что будет в конверте, это меня не касается.

К а р т а ш о в. То-то, а писать должен я. Так вот пишите сами. (Протягивает Аркадию записную книжку.)

А р к а д и й. Я? (Помолчав.) Может, ребята напишут?

К а р т а ш о в. С какой стати? У вас сын там, у меня жена, а у ребят все дома. Пишите.

А р к а д и й (не сразу). Придется. (Берет записную книжку и карандаш.) Вот уж кто не мастак писать письма, так это я, да и лень. Вечные неприятности с домашними из-за этих писем. Хорошо тому, у кого секретарь. А что писать-то?

К а р т а ш о в. Вот и я думаю, что писать.

А р к а д и й. Мне бы сесть. Можно? (Опускается на землю.) Две ночи глаз не смыкал, из сил выбился. Хорошо… без подстилки, сухо. А с подстилкой худо: она мокрая, солома-то преет, испарения… (Дремлет.)

Карташов берет у него из рук записную книжку.

(Очнулся.) Посижу чуток да и пойду обратно.

К а р т а ш о в. На подстилку? Могу предложить вам тюфяк.

А р к а д и й. Тюфяк? (Тоном шутки.) Можно и тюфяк, если нет перины. Сюда принесут? (Встает.)

К а р т а ш о в. Зачем же сюда, пойдите в укрытие, тут два шага. Прошу.

А р к а д и й (не сразу). Обо мне тут, вижу, заботятся.

Карташов и Аркадий уходят. Доносится голос Бережного.

Он поет:

Подходят Б е р е ж н о й и К а т ю ш а.

Б е р е ж н о й. Эх, ночь хороша — помирать не надо. В такую ночь пасти бы лошадей или скирдовать снопы. Смотри, смотри, комета!

К а т ю ш а. Это метеор.

Б е р е ж н о й. Поймать бы его на лету и остудить в море. Устала или хандришь?

К а т ю ш а (не сразу). Хандрю.

Б е р е ж н о й. Идем побродим. Как рукой снимет.

К а т ю ш а. Поздно.

Б е р е ж н о й. Вечно у вас отговорки: поздно, рано, пурга, метель, дождь, насморк. Да по мне хоть холера, если я люблю…

К а т ю ш а. Тише… Не кричи…

Б е р е ж н о й (горячо, но тихо). Но ведь это правда… Совсем голову потерял, а ты — ноль внимания. Ты хоть скажи: да или нет?.. Ну хоть кивни.

К а т ю ш а. Нет.

Пауза.

Б е р е ж н о й. Я знаю, ты любишь капитана и воображаешь, что никто этого не замечает. За ним бы ты пошла в огонь и в воду, да, на твою беду, он женат. Ну чем я хуже капитана? Ростом, что ль, не вышел, характер плох или нос картошкой?

Идет А р к а д и й. Его конвоирует т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц.

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Полундра!

Б е р е ж н о й (приглядывается к Аркадию). Незнакомая личность.

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Стой!

Аркадий останавливается.

И не шевелись. Спички есть?

Б е р е ж н о й (дает прикурить). Откуда у тебя си гареты?

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Возьми парочку. Еще одну возьми. Бери-бери.

Б е р е ж н о й. Где взял?

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Трофейные. У дельфина отнял.

А р к а д и й. Выходит, я дельфин.

Б е р е ж н о й. Как это?

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Не знаю, дело темное. Принес от Штейнера письмо. Не читал? Да ты отстал от жизни. Тогда нам и говорить с тобой не о чем. (Аркадию.) Вперед.

К а т ю ш а (вдогонку). Эй, товарищ, как ваша фамилия?

А р к а д и й (обернувшись). Моя? Бетелев. Что-то знакомый голос.

Т р е т и й к р а с н о ф л о т е ц. Прекратить разговоры! (Уводит Аркадия.)

Б е р е ж н о й. Бетелев? Твой родственник?

Катюша порывается бежать за ними. Замерла, прижав руки к груди.

Кто это?

К а т ю ш а. Отец… Это мой отец!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Пустой снарядный погреб, приспособленный под гауптвахту. Просторное квадратное помещение с железобетонными сводами, без окон. Белые потемневшие стены — голые. К стенам железными прутьями прикреплены нары для лежания. Посередине стоят круглый лакированный стол с фигурными ножками, очутившийся здесь явно случайно, и две табуретки. На столе тускло светит керосиновый фонарь. Две полки заняты: на одной спит Г у д ы м а, на другой, ворочаясь с боку на бок, лежит А р к а д и й. Гудыма вскрикивает во сне, опять ложится, перевернувшись на другой бок, лицом к Аркадию. Тот сделал вид, что спит.

Г у д ы м а (приподняв голову). Спишь? Спи. Это единственное место у нас, где можно поспать. (Старается лечь поудобнее.) Не успеешь глаз сомкнуть, как опять просыпаешься. Жестко, что ли? (Ложится.) Еще отдохну часик-другой, пока там начальство решит мою судьбу. (Пауза. Ворочаясь.) Спит, счастливчик. Видать, на душе спокойно. А у меня, приятель, на душе муторно. (Пауза.) У него разговор с нашим братком короткий — в трибунал. Ну и наплевать! Все равно всем нам тут крышка. (Задумался.) В трибунале тоже крышка. Подведут статью — и в расход.

Аркадий заворочался, как будто проснулся.

Спишь или не спишь?

А р к а д и й. А?..

Г у д ы м а. Спи-спи. До утра еще далеко. Не буду тебе мешать. (Отвернулся.)

Пауза.

(Повернул к Аркадию голову.) Семья-то твоя уцелела?

Молчание.

Как будто стенке… Боится меня, что ли? Скажи, как тебя зовут?

А р к а д и й (недовольным тоном). Аркадием.

Г у д ы м а. Темный ты человек и, видать, прохвост порядочный. (Отвернулся.)

А р к а д и й (встает). Больно скоро о людях судишь. На себя оглянись.

Г у д ы м а. Против меня уже поставлена точка. (Чертит в воздухе крест.)

А р к а д и й (не сразу). За что?

Г у д ы м а. За что?.. Вот в этом все и дело — за что. Сказал начальству, что хочу жить.

А р к а д и й. А кому охота помирать? Наш отделенный все нам втолковывал: здесь каждый камень священный, каждый камень полит кровью наших предков. Умрем у этих камней — уря. А что такое камень? Камень — он и есть камень, а человек — живое существо. Ф-фу — и нет человека. А камень лежал, лежит и еще будет тысячу лет лежать. А на что он годится?

Пауза.

Г у д ы м а. Ты, видать, не унываешь, на губе сидя. Или надоело на свободе?

А р к а д и й. На какой свободе? (Помолчав.) Свобода там, где не свистят пули и не рвутся мины. Хочу — свет жгу, хочу — печь топлю и не боюсь, что прилетят на дым бомбить. Говорят, на Луне не воюют, отучили. Как только кто заикнется о войне, его цап — и в сумасшедший дом. Подержат денек-другой под брандспойтом — все, шелковым делается.

Г у д ы м а. Ты что сказки рассказываешь?

А р к а д и й. А на Марсе знаете, что придумали? Межпланетный парашют для прыжка на землю. Говорят, день и ночь ищут охотников лететь. Никто не соглашается, все отказываются.

Г у д ы м а. Почему?

А р к а д и й. Никому неохота помирать. Земляне наши, как пить дать, сшибут и отвечать не будут по случаю войны. На войне за то, что убил, к ответу не призовут. Стреляй, проливай чужую кровь, пока тебя не убьют. Но ведь не обязательно быть убитым!

Г у д ы м а. Не обязательно.

А р к а д и й. То-то и оно. А получается, хочешь не хочешь — подставляй голову.

Г у д ы м а. Ну-ну, брось агитировать.

А р к а д и й. Говорю, что думаю. Фашисты по нашим мертвецам тужить не станут. Фашисты радуются, что мы несем большие потери, но нам-то с вами не радостно.

Г у д ы м а. Ты больно речист, дядя. Откуда ты такой и как сюда попал?

А р к а д и й. Так же, как и вы, — посадили.

Г у д ы м а. Ты меня с собой не равняй. Понял? Я сижу у себя на губе, а тебя неизвестно откуда пригнали.

Аркадий хотел что-то сказать в ответ.

Сядь в угол и замри. Я спать буду.

Уныло заскрипела бронированная дверь. Входит К а р т а ш о в. Гудыма, не торопясь, полез на нары, лег, отвернулся.

К а р т а ш о в. Притаился?

Г у д ы м а. Нечего мне теперь таиться.

К а р т а ш о в. Тебе бы совсем скрыться.

Г у д ы м а. Не мешало бы.

К а р т а ш о в. Дерзко отвечаешь. Смотри, не было б худо.

Г у д ы м а. Хуже того, что есть, не будет.

К а р т а ш о в. На язык-то ты бойкий.

Г у д ы м а. Не только на язык, товарищ капитан. В кулачном бою я еще бойчее. Первый в деревне.

К а р т а ш о в. Я тоже в своей деревне не из последних. Может, попробуешь?

Г у д ы м а. Лень вставать.

К а р т а ш о в (жестко). Может быть, встанешь?

Гудыма встает. Пауза.

Ну, выходи.

Гудыма решительно выходит на середину. Карташов снимает китель. Гудыма берет Карташова за пояс. Борются. Карташов с трудом кладет Гудыму на лопатки. Борются. Гудыма опять внизу.

Г у д ы м а. Дойдем до десяти — и дробь.

К а р т а ш о в (надевает китель). Приведи себя в порядок. Борец.

Г у д ы м а (оправляется). Я давно искал случая с вами сразиться, товарищ капитан. На гражданке это просто: подходи и бери за пояс, а тут все надо делать с разрешения.

К а р т а ш о в. Любишь, когда тебе бока мнут?

Г у д ы м а. Бороться люблю. Как увижу жилистого мужика — всё, буду его преследовать, задевать, пока не положу на обе лопатки. С пяти лет борьбой занимаюсь.

К а р т а ш о в. Что-то незаметно.

Г у д ы м а. Давно не боролся. Борьба, что музыка, требует ежедневной тренировки.

К а р т а ш о в. Ну и тренируйся, кто тебе не дает.

Г у д ы м а. Да ведь не с кем, товарищ капитан, тренироваться-то, кругом одни тюфяки, ну прямо тоска.

К а р т а ш о в. Фордыбачишь на войне, свой дурацкий характер показываешь, дельфинов смешишь. Зачем на рожон лезешь?

Г у д ы м а. Довели.

К а р т а ш о в. Что? Что значит довели? Кто тебя довел? Говорил бы начистоту: услышал приказ — и растерялся, струсил. И потом, чтоб скрыть свой испуг, начал выкидывать эти шуточки. (Показывает.) Смотрите, мол, какой я храбрый — на командира плюю.

Г у д ы м а. Я, товарищ капитан, не из пугливых, и трусости мне не пришивайте!.. Хотя теперь уже все равно. Можете писать в трибунал все что хотите: невыполнение приказа, дезертирство, покушение на жизнь. Бумага все выдержит.

К а р т а ш о в (иронически). Ты, вижу, действительно рассчитываешь, что бумага все выдержит.

Г у д ы м а. Ни на что и ни на кого я не рассчитываю — чудес не бывает.

К а р т а ш о в. А вот на тебя, к сожалению, рассчитывают.

Г у д ы м а. Кто?

К а р т а ш о в. Родина, народ, отец с матерью на тебя рассчитывают. Не на чудеса, а на тебя, Иван Гудыма. Надеются, что ты не осрамишь славы Советского Флота.

Г у д ы м а. Ну, немного того… психанул, я ведь человек.

К а р т а ш о в. А я кто, не человек? По тебе штрафная рота плачет, а я тут с тобой развлекаюсь борьбой на гауптвахте. Вот бы увидел командующий…

Г у д ы м а (не сразу). Ну, виноват. Так и в трибунале скажу — виноват.

К а р т а ш о в (открывает бронированную дверь в соседнее отделение погреба, там темно. Аркадию). Пройдите туда.

Аркадий уходит. Карташов закрывает за ним дверь.

Г у д ы м а. Что это за типа сунули к нам на губу?

К а р т а ш о в (помолчав). Прачка-то твоя, на которой ты перед войной собирался жениться, по-прежнему на Утесе? Как ее, Маша?

Г у д ы м а. Зачем она вам?

К а р т а ш о в. Дело есть.

Г у д ы м а. К Маше? Какое дело?

К а р т а ш о в. Дорогу на Утес не забыл?

Г у д ы м а. Не забыл. Дорога туда прямая. (С грустью.) Нет ее там.

К а р т а ш о в. Ах, ее там нет? Вот почему ты к Утесу охладел. Быстро ты родственные чувства теряешь.

Входит Б е р е ж н о й.

Б е р е ж н о й. Товарищ капитан, краснофлотец Бережной по вашему приказанию прибыл.

К а р т а ш о в. Вы хотели поговорить с Гудымой? Говорите.

Г у д ы м а. Чего тебе?

Б е р е ж н о й. Нельзя ли повежливее? К нему пришли, как к человеку, а он рычит. Ты как добирался на Утес?

Г у д ы м а. И этот про Утес. Заблудишься. Там нужно днем идти.

Б е р е ж н о й. Ты-то на свидание бегал ночью.

Г у д ы м а. Так то ж на свидание.

К а р т а ш о в. Где ты взбирался наверх — по ту сторону Каменного Клюва или по эту?

Г у д ы м а. По эту.

К а р т а ш о в. Не годится. Каменного Клюва так и так не миновать.

Б е р е ж н о й. А там пулеметная вахта и прожекторы светят.

К а р т а ш о в. Прожекторы светят не в ту сторону. А вахту трудно обойти, но легко снять. Вы знаете, как это делается?

Б е р е ж н о й. Знаю.

К а р т а ш о в. А Гудыма?

Г у д ы м а (Бережному). Кого думаешь взять с собой на задание?

Б е р е ж н о й. Еще не знаю. Кого-нибудь пошлют. Разрешите идти, товарищ капитан?

Г у д ы м а. Возьми меня, не пожалеешь. Набиваться не буду. Пускай идут те, кто без сучка без задоринки. Ты зачем приходил-то?

Б е р е ж н о й. Хотел расспросить, как пройти на Утес.

К а р т а ш о в. Уж не думает ли он, что мы его так и будем под замком хоронить в погребе? А драться кто будет?

Гудыма хочет что-то сказать.

Б е р е ж н о й. Молчи… сейчас что-нибудь сболтнешь.

К а р т а ш о в. Вас, Гудыма, следовало бы отдать под трибунал, но у меня есть полные основания не спешить с этим. А простить вас так не могу.

Б е р е ж н о й. Пошлите его со мной, товарищ капитан.

К а р т а ш о в. Задание почетное, а он штрафник. Разве взять еще один грех на душу?

Аркадий стучится в дверь.

Б е р е ж н о й. Кто там? (Открывает дверь.) Эй, кто там стучит?

Голос Аркадия: «Дайте лампу или свечу, а то темно».

К а р т а ш о в. Закройте.

Б е р е ж н о й (закрывает). Это тот самый, который занес к мм черного паука?

Г у д ы м а. Какого паука?

Б е р е ж н о й. Ядовитого, вместе с письмом от Штейнера.

Г у д ы м а. Ничего не понимаю.

Б е р е ж н о й. Поймешь, когда отсидишь на губе.

К а р т а ш о в. Наговорил тут с три короба: мальчишку приплел. (Помолчав.) Мою жену. Говорит, будто моя жена находится у немцев.

Г у д ы м а. У немцев?.. Вот это мило. Продалась?

К а р т а ш о в (вздрогнул, точно ему неожиданно дали пощечину. Не сразу). Похоже. (Помолчав.) Нет, не может быть. Не могу в это поверить. Кто-нибудь другой, только не Лида. Пойти на это… Нет, не может этого быть.

Пауза.

Г у д ы м а. Мы тут кровь проливаем…

К а р т а ш о в (перебивает). Слушай приказ. Пойдешь на Утес. Найти там старшину батареи Барабаша. Запомнишь?

Г у д ы м а. Запомню.

К а р т а ш о в. Передать Барабашу, что на Утес будут поданы шлюпки к семи часам. Подготовить раненых к эвакуации. Повтори.

Г у д ы м а. К семи часам будут поданы шлюпки. Подготовить раненых к эвакуации.

К а р т а ш о в. На Утес пойдешь один, а Бережной будет отвлекать на себя пулемет. Если нужно будет — снять пулеметчиков, только чтоб без звука. (Молча достает из кармана две финки в кожаных чехлах.) Возьмите на всякий случай.

Г у д ы м а (оголяет сверкающий при свете металл ножа, пробует пальцем лезвие, резким взмахом руки, держа нож, рассекает воздух). Разрешите отправляться, товарищ капитан.

К а р т а ш о в. Отправляйтесь.

Гудыма подходит к Карташову, молча обнимает его.

Б е р е ж н о й (Карташову). В случае чего скрипку отдайте… Катюше. (Уходит с Гудымой.)

К а р т а ш о в (открывает дверь, за которой сидит Аркадий). Можете пройти сюда.

А р к а д и й (входит). А сосед мой где?

К а р т а ш о в (после паузы). С дочкой хотите увидеться?

А р к а д и й. С дочкой? Она здесь?

К а р т а ш о в. Здесь, Катюша.

А р к а д и й. Боюсь, она не очень обрадуется. Я ведь арестант.

К а р т а ш о в. Да и вы что-то, вижу, не очень обрадовались. (Помолчав.) Вы знаете, что отдан приказ оставить город?

А р к а д и й. Отступление?

К а р т а ш о в. Отход.

А р к а д и й. Все равно, но, я вижу, вы не собираетесь или вас не касается?

К а р т а ш о в. Не касается.

А р к а д и й. Не было команды?

К а р т а ш о в. Настоящий солдат команды не ждет. Настоящим солдатом командует совесть! (Помолчав.) На нас положились двадцать тысяч человек. Выстоим — гарнизон города отойдет. Не выстоим — все пойдут ко дну.

Пауза.

А р к а д и й. Вы зачем мне это сообщаете?

К а р т а ш о в. Чтоб вы знали. Ваша дочь с нами, да и вы, в силу обстоятельств, тут. Волей-неволей придется дать вам оружие.

А р к а д и й. Оружие возьму: почему не взять оружия, если дают. А то дочь скажет: ты арестант. Нет, скажу, я боец.

К а р т а ш о в. Звание это нужно еще заслужить, — может быть, ценою жизни, говорю вам сразу.

Пауза.

А р к а д и й. Одним словом, или тюрьма, или геройская смерть. Но я не герой, я обыкновенный человек. Геройская смерть красна только в книгах. Героям ставят высокие обелиски, памятники льют из бронзы, а герой лежит в земле, и от этого ему ни тепло ни холодно. Стоит этот памятник, место занимает, и никому до него нет дела. Ежели б мне сказали: «Умри минутой раньше — будешь героем. Воспоем тебя в песнях. Соорудим на видных местах сто памятников и возложим венки», — не согласился бы.

К а р т а ш о в. А вы хоть раз поинтересовались, кто лежит под обелиском? Имя, на котором году жизни погребен, откуда родом и за что человек сложил голову?

А р к а д и й. А зачем? От этого он не воскреснет. Пускай себе лежит, все там будем.

К а р т а ш о в. Нет, вы там не будете. Герои не в земле, как вы говорите, герои в сердце народа живут, будут жить и никогда не умрут! А вы сейчас уже мертвец, ходячий труп.

А р к а д и й (достает из кармана свирель, играет грустную мелодию). Нашел по дороге бамбуковую палочку, пригодилась. Сыну подарок приготовил. Третий год обещаю. Не покупай, говорит, мне новой фуражки, сделай мне лучше свирель, хоть бузиновую. Зачем же, говорю, бузиновую? Бузиновая сипит.

Пауза.

К а р т а ш о в. О моей жене вы все рассказали?

А р к а д и й (подумав). Как будто все.

К а р т а ш о в. Какое у вас было первое впечатление, когда вы ее увидели?.. Кто она там — пленница?..

А р к а д и й. Конечно, пленница, а кто же? Не по своей же воле она там сидит.

К а р т а ш о в. Вид у нее какой?

А р к а д и й. Вид цветущий. (Помолчав.) За проволокой не сидела.

К а р т а ш о в. Одета она как?

А р к а д и й. На ней было сиреневое платье.

Пауза.

К а р т а ш о в (тихо). Ее любимое… (Идет к выходу.)

А р к а д и й. Товарищ командир!..

Карташов остановился.

За что вы меня?.. За что арестовали?.. Что я, вор, душегуб, преступник какой-нибудь? Ведь я ради сына… ради Андрейки принес это письмо, будь оно трижды проклято. Я сына хотел спасти от виселицы!.. Не случись такой беды с Андрейкой, я бы ни за что!.. Сгнил бы за проволокой, но конверт в руки не взял бы… Я ребенка своего люблю!..

К а р т а ш о в. А родную речь, на которой вас мать говорить научила, любите? А колыбельную песню, ту, что мать, качая вас в люльке, пела, любите?.. А кого вы будете любить, когда вам под угрозой смерти петь родные песни запретят, когда слова родного нельзя будет промолвить, когда там, где был ваш дом, вы найдете пепелище, а где сад вишневый — пни?

Аркадий сел, закрыл лицо руками. Карташов уходит.

Пауза.

Входит К а т ю ш а, остановилась у порога, оставив дверь открытой. Аркадий поднимает голову и, увидев Катюшу, суетливо встает. Катюша закрывает дверь.

А р к а д и й. Катя?

Пауза.

Что ж ты стоишь у порога, проходи.

К а т ю ш а (подходит к Аркадию). Здравствуй, отец.

А р к а д и й. Здравствуй. Вот где привелось повстречаться с дочкой. Везет мне на встречи, и все неожиданные. Позавчера с Андрейкой повстречался. Отличился казак. Сбежал из дому искать военной славы и угодил прямо к немцам за проволоку. Тебе уже передали?

К а т ю ш а. Сказали.

А р к а д и й. И что я был в плену, сказали?

К а т ю ш а (не сразу). Слышала.

А р к а д и й. Прижали к морю — ни туды ни сюды. Прыгать с обрыва — костей бы не собрали.

К а т ю ш а. Что с Андрейкой?

А р к а д и й. Не знаю. Был еще… жив… Оставил я его за проволокой на соломенной подстилке, без… сознания. Говорю ему: «Андрейка, видишь меня?.. Ты меня видишь?» А он смотрит на меня и молчит. Показываю на небо: «А звезды видишь?..» (Не может дальше говорить.)

К а т ю ш а (через силу). А потом?

А р к а д и й. Меня от него оттащили… силой и поволокли к Штейнеру. Штейнер… бил меня по щекам и визжал, а потом сказал, чтоб Андрейку… спустили с обрыва… Я больше не мог!..

К а т ю ш а. А потом?

А р к а д и й. Потом мне дали… попить, а к Андрейке послали носилки…

К а т ю ш а. Носил?.. (Спазма перехватила горло. Опускается на табуретку.)

Пауза.

А зачем ему нужно было ехать так далеко? Воронеж, например, ближе. Тоже фронт, рядом с нашим домом.

А р к а д и й. К отцу ехал.

К а т ю ш а. А откуда он узнал, что ты здесь? Ведь ты домой тете ничего не писал.

А р к а д и й. Писал. Месяца два тому назад послал письмо. На беду проговорился, где я.

К а т ю ш а (иронически). А как тебя найти, не написал?

А р к а д и й. Что ты?.. Конечно, нет. Не веришь?

К а т ю ш а (качает головой — «нет»). Помнишь, и мама не всегда тебе верила.

А р к а д и й. При чем тут мама?

К а т ю ш а. Хоть все, что ты ей говорил, всегда очень походило на правду, но потом оказывалось…

А р к а д и й. Нашла время для воспоминаний. (Не сразу.) Твоя покойная мать была очень мнительна.

К а т ю ш а. А ты каким был? Вспомни!..

Пауза.

Помнишь, ты приехал из города, упал на кровать, заплакал и сказал, что мамы уже… нет, а она еще целые сутки была жива… в больнице.

А р к а д и й. Я не знал!.. Мне тогда передали… по ошибке. Ты же знаешь, как было дело!..

К а т ю ш а. Да, знаю!.. В душе ты похоронил маму задолго до ее смерти. Она была в тягость тебе, и ты… хотел, чтобы она скорее… умерла. Мама это видела, чувствовала, знала и… страдала больше, чем от чахотки, а ты уверял ее в любви, проливал слезы, клялся в верности и… ходил к другой. Ты всю жизнь притворялся!..

А р к а д и й. Ну и разговорчик… Не пойму только, к чему ты? Зачем ворошить?..

К а т ю ш а. Затем, чтоб ты знал, почему тебе не верят. Не обижайся на меня. Ведь так было… было, и этого не вычеркнешь из жизни. И то, что произошло, теперь не изменишь, что бы ты тут ни говорил. Я хочу знать правду!

А р к а д и й. Правду?.. Вот!… (Срывает с себя гимнастерку и тельняшку. На спине — следы от избиений.) Вот она, правда!..

Катюша вскрикнула, отвернулась.

Гляди!.. Гляди же!..

К а т ю ш а. Закрой…

Аркадий опускается на нары, закрыв лицо тельняшкой.

Папа… (Бросается к нему.) Папа, перестань… (Подбегает к столу, наливает в кружку воды, дает Аркадию.)

А р к а д и й (отпил воды). Жжет… (Показывает на грудь.) Вода из твоих рук жжет… Что тебе от меня нужно?

К а т ю ш а (страдая). Я хочу знать, зачем ты принес письмо с черной свастикой? Хочу знать, кто ты мне — отец или… враг? Но ты мне этого не скажешь. Ты скрытный, к тому же ты… трус. Ты не любишь, чтобы тебя считали виноватым, но зато любишь, когда тебя прощают. Так знай же: предательства мы тебе не простим — ни я, ни Андрей. Мы проклянем тебя!..

А р к а д и й (кричит). Андрейка здесь, в лагере!.. (Быстро роется в карманах, достает измятое письмо. Видно, что он только сейчас о нем вспомнил.) Вот… вот письмо от хромого Антона… С Андрейкой передал…

К а т ю ш а (читает). «Здравствуй, дорогой…»

А р к а д и й. Дальше…

К а т ю ш а. «Я давно хотел тебе написать…».

А р к а д и й. Дальше… Вот, вот где читай: «Не буду тебе описывать…»

К а т ю ш а. «Не буду тебе описывать нашу тыловую жизнь — обо всем тебе подробно расскажет твой сын Андрей. Не ругай его, сосед, сильно, дело это святое, патриотическое. А что он у тебя еще несовершеннолетний — это не беда. Я тоже таким вот убежал к Буденному в гражданскую…»

А р к а д и й. Ну что, а, что?!.. Соврал отец?!

К а т ю ш а. Не кричи. С ума сошел парень, совсем рехнулся… И куда только тетя смотрела?.. Андрейка, дурачок…

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Просторный блиндаж, сооруженный в скале. Рядом с выходом в стене большой бронированный люк, выкрашенный в коричневую краску, под цвет стен. Это командный пункт Штейнера. На столе, накрытом голубым бархатом, топографическая карта, графин с вином, бокалы, закуска. Справа на тумбочке два полевых телефона. Рядом с телефоном серебряная полоскательница. Слева вдоль голой стенки стоит походная кровать с жесткой, безукоризненно чистой постелью.

У стола стоит полковник Ш т е й н е р, смотрит на карту. Продолговатое лицо его подернуто усталостью и тревогой, под глазами мешки. Штейнер белокурый, жилистый, худощавый. Застегнутый на все пуговицы мундир плотно облегает его подвижную фигуру. Отрывается от карты, ходит по блиндажу, садится, задумывается. Опять заходил, напевая бравурный мотив.

Входит полковник Г е р ф о р д. Это крупный пожилой мужчина с отличной выправкой. Лицо его, со следами былой красоты, уже начало дрябнуть. Держится с достоинством. Штейнер, перестав петь, склоняется над картой.

Телефонный звонок.

Г е р ф о р д (берет трубку). Слушаю… Слушаю… (Передает трубку Штейнеру.) Командир дивизии.

Ш т е й н е р (виновато откашливается в трубку). Слушаю вас, господин генерал… Потери?.. (Замялся.) Незначительны. Человек семьдесят убитыми…

Г е р ф о р д. Постойте… Я в донесении указал, что убитыми четыреста семь и ранеными пятьсот тридцать один, как в действительности.

Ш т е й н е р (в трубку). Э-э… извините, господин генерал, вче… вчерашние потери в донесении указаны… я не понял вопроса… Слушаюсь… виноват… (Кладет трубку.) Как вы смели без моего ведома докладывать?

Г е р ф о р д. Прошу вас, господин полковник, не повышать голос. Я, осмелюсь вам напомнить, не ефрейтор!

Ш т е й н е р. Что?

Г е р ф о р д. И не желаю…

Ш т е й н е р. Молчать! Ефрейтором сделаю!..

Г е р ф о р д (наливает в бокал вина, полощет рот, выплевывает вино в полоскательницу). Я не знал, что вы намереваетесь скрыть потери. Нужно было меня предупредить, хотя мне непонятно, какой смысл их скрывать. Зачем? Наоборот, об этом необходимо докладывать немедленно. Медлить в таких случаях невыгодно: не получим своевременно пополнения.

Ш т е й н е р. А потому вы рады стараться: господин генерал, вверенный нам полк истреблен, просим подать следующий. Вы слышали, генерал сказал, что от участи этого полка будет зависеть успех всей операции и разгром его будет иметь роковые последствия для… полкового командира? Слышали?

Г е р ф о р д. Вчерашних потерь скрыть невозможно.

Ш т е й н е р. В восемь часов — штурм!

Г е р ф о р д (не сразу). А кто будет штурмовать, осмелюсь вас спросить?

Ш т е й н е р. Всех под ружье, до поваров включительно. Командирам рот следовать впереди рот, господам батальонным — в цепи. Мы тоже пойдем. Пишите приказ.

Г е р ф о р д. Нет, увольте меня…

Ш т е й н е р. Что-о?..

Г е р ф о р д. Я не решаюсь брать ответственность за это безумие.

Ш т е й н е р. Что-о?.. Приказываю!

Г е р ф о р д. Не могу…

Ш т е й н е р. Встать!

Герфорд встает, вытянулся.

Еще одно слово — и я вас прикажу расстрелять, и не испугаюсь последствий, черт возьми! Пишите приказ!

Г е р ф о р д. Слушаюсь. (Садится к столу.)

Ш т е й н е р (диктует). «Солдатам и офицерам выдать двойную норму коньяку».

Г е р ф о р д (приложив руку к сердцу). Господин полковник, пощадите свою честь… и мою. Фюрер — великодушный человек, но даже он не простит нам, если мы окончательно погубим свой полк.

Штейнер делает нетерпеливое движение.

Умоляю вас!.. (Становится на колени.)

Ш т е й н е р (с презрением). Встаньте, граф Герфорд, встаньте.

Герфорд встает.

(Торжественно.) За неповиновение моему приказу лишаю вас офицерского чина и предаю военно-полевому суду.

Пауза.

Г е р ф о р д (наклонив голову). Воля ваша, господин полковник. Повинуюсь вам, но уповаю на справедливость священной особы фюрера и его правосудие. (Выпрямившись.) Для меня честь моя и честь Германии превыше всего. За это я готов умереть хоть сейчас, но с честью и с сознанием выполненного долга.

Ш т е й н е р (грубо). Долг, честь рода, честь герба, черт возьми. Плевать я хотел на вашу графскую честь и на гербы. Вы прежде всего офицер — и извольте делать то, что угодно фюреру.

Г е р ф о р д (оскорблен). Я, осмелюсь вам напомнить, потомственный прусский офицер со времен короля Пруссии Фридриха Второго. Мой…

Ш т е й н е р (перебивает). А я потомственный промышленник. Мой дед производил крысиный яд, а отец, будучи практичнее деда, перешел на иприт для нужд германской армии, а мои заводы снабжают Европу колючей проволокой. Я могу своей проволокой опутать весь земной шар! Снимайте знаки отличия, граф. Живо!

Г е р ф о р д (уязвлен). Я удостоен чина подполковника германской армии по велению обожаемого фюрера и только он вправе лишить меня его, а оскорблять мою гордость не вправе никто!.. Я требую удовлетворения.

Ш т е й н е р. Что-о?.. (Хохочет.)

Г е р ф о р д (достает браунинг, отступает к двери). Ваше оружие, господин полковник.

Штейнер, перестав смеяться, стоит не двигаясь.

Доставайте оружие, или я выстрелю в вас, как стреляют в ничтожество!

Штейнер стоит.

Вам делает честь граф фон Герфорд. Скорее решайтесь, полковник Штейнер, пока я не передумал.

Штейнер стоит.

В удовлетворении отказываете? (Подходит к Штейнеру.) Отказываете? Ну так вот вам… (Бьет его по щеке.)

Штейнер выхватывает браунинг, не целясь, стреляет в Герфорда, промахнулся.

Постойте… очередь моя. (Целится в Штейнера.)

Вбегает в е с т о в о й.

В е с т о в о й (невпопад). Слушаюсь!

Г е р ф о р д. Пошел вон, дурак! (Продолжает целиться.)

Ш т е й н е р (упавшим голосом). Опомнитесь, граф, что вы делаете?.. Я пошутил… Я прошу извинить меня.

Г е р ф о р д. Извинить?.. Вы просите у меня извинения? Поклянитесь своей честью, что вы искренни.

Ш т е й н е р (подавив бешенство). Клянусь.

Г е р ф о р д (прячет браунинг). Благодарение богу, все произошло без свидетелей и, надеюсь, останется между нами. (Подходит к Штейнеру, протягивает руку.)

Вестовой незаметно выскальзывает из блиндажа.

Ш т е й н е р. Вы где находитесь, граф фон Герфорд? (С визгом.) Где находитесь?.. Смирно!

Герфорд замер.

(Садится, вздрагивая от озноба.) Вот текст рапорта командованию о взятии мыса Голубиный. Тут только осталось поставить сегодняшнее число и время — двадцать часов, и рапорт можно отправлять. Но для этого нужно овладеть мысом, овладеть сегодня, в двадцать часов. Приказываю к шести часам составить подробный план операции и боевой приказ. Предусмотреть все дело до мелочей, вплоть до того, кто из господ офицеров должен будет водрузить на мысе знамя полка. Желательно, чтобы это были вы. (Уходит.)

Г е р ф о р д (приказ Штейнера его ошеломил. Он тяжело опускается на скамью). Подполковнику фон Герфорду приказано идти в атаку в качестве… знаменщика. (Встает.) О, шалите, полковник Штейнер. Я не унтер-офицер, а вы не генерал! (Нажимает кнопку.)

Вбегает в е с т о в о й.

В е с т о в о й. Слушаюсь!

Г е р ф о р д. У доктора в блиндаже сидит русская женщина. Немедленно приведи ее сюда.

В е с т о в о й (похотливая улыбка). Слушаюсь.

Г е р ф о р д (бьет кулаком по столу). Что за идиотская гримаса! (Подходит к вестовому, тот замер.) Если ты при русской скорчишь хоть одну такую гримасу, я тебя повешу.

В е с т о в о й. Слушаюсь.

Г е р ф о р д. Держать себя с ней, как с английской королевой!

В е с т о в о й. Слушаюсь.

Г е р ф о р д. Придешь, поклонишься и скажешь: «Я от графа фон Герфорда. Граф велел вам передать, что он освободился и готов принять вас».

В е с т о в о й. Слушаюсь. (Уходит.)

Г е р ф о р д. Спокойно, граф Герфорд. Все женщины любят лесть, преклонение и богатство и принимают их даже от уродов, а я… (смотрит в зеркало) еще достаточно молод и красив.

Входит Л и д а К а р т а ш о в а. Она стройна, высока, красива, на бледноватом худом лице выделяются большие карие глаза и черные брови. Герфорд приветствует ее поклоном и грациозным жестом приглашает сесть. Лида садится.

Я уже имел честь видеть фрау в местном лагере для гражданских лиц русского происхождения. Вы, надеюсь, не забыли меня, фрау Карташова? Я сделал все, что в моей власти, чтобы облегчить вашу участь, и буду бесконечно счастлив, если мне будет даровано право и в будущем оказывать вам свое покровительство и внимание. (Хочет поцеловать ей руку.) Фрау не любит немцев и потому и со мной не очень любезна.

Л и д а. Мое отношение к фашистам вы могли выяснить и в концлагере, господин Герфорд.

Г е р ф о р д. Фрау, должно быть, приятно будет узнать, кому она обязана своим освобождением из лагеря.

Л и д а. Уже знаю. Вам.

Г е р ф о р д. Нет. Господину Карташову. Германское командование с удовлетворением приняло все его условия. Одно из них касается лично вас, фрау Карташова. Господин Карташов потребовал доказательств, что его жена жива, здорова и что ее честь не запятнана. Надеюсь, фрау не откажется подтвердить это сама?

Л и д а (смотрит на Герфорда, не совсем понимая, к чему он клонит). Что подтвердить?

Г е р ф о р д. Что вы находитесь под защитой германского командования и одобряете благородное намерение господина Карташова прекратить… кровопролитие.

Л и д а (некоторое время молчит, соображая). Что ж, могу… могу подтвердить, только каким образом это сделать?

Г е р ф о р д (кладет перед ней бумагу, ручку). Написать.

Л и д а (отрицательно качает головой). Он не поверит, скажет, подделали почерк.

Г е р ф о р д. Фрау вольна поступить, как велит ей совесть. (Открывает люк.)

Оказалось, это окно, обращенное к морю.

Поверьте, я не хочу вам навязывать то, что противно вашей чести, и не поймите меня превратно. Я всегда дорожил мнением женщины независимо от того, кто она для меня. Я люблю женщину, как святыню, как высшее чудо, сотворенное вседержителем, и молюсь на него. И если мне женщина нравится, я готов сложить у ее ног все сокровища мира за одну ее улыбку, за нежное прикосновение руки, достойной держать скипетр! О, вы мне не верите, и нет таких клятв, которые убедили бы вас в моей искренности! Но дайте срок, и я растоплю лед вашего сердца. Я буду свято исполнять любое ваше желание, любой каприз, повиноваться вам, как королеве. (Становится перед ней на колени.) Повелевайте же мной!

Л и д а (сдерживая ярость). С удовольствием. Убирайтесь с нашей земли, и чтоб духу вашего тут не было.

Г е р ф о р д (порывисто встает). К сожалению, это невозможно. Германская армия не властна над своей судьбой, приведшей ее в Россию. Так угодно богу.

Входит в е с т о в о й.

В е с т о в о й (рапортует). У Каменного Клюва взят в плен русский матрос.

Г е р ф о р д. Где он?

В е с т о в о й. Русский, осмелюсь доложить, здесь!

Г е р ф о р д. Ввести.

В е с т о в о й. Слушаюсь. (Уходит.)

Входит Б е р е ж н о й. Тельняшка на нем изорвана, лицо в ссадинах. Руки туго связаны полевым телефонным проводом.

Б е р е ж н о й (остановился у порога, хмурясь от света, посмотрел на Лиду, потом на Герфорда. Шагнул к столу, споткнувшись о стул. Легким толчком ноги отодвигает стул в сторону. После паузы). Прибыл.

Герфорд нажимает кнопку. Входит в е с т о в о й.

Г е р ф о р д. Развязать.

В е с т о в о й. Слушаюсь! (Бестолково суетится, ищет узел.)

Лида бросается на помощь. Вдвоем развязывают Бережного. Вестовой уходит.

Л и д а. Вы ранены… (Разрывает рукав тельняшки, осматривает, как бы ища, чем перевязать. Стремительным движением нажимает кнопку.)

Входит в е с т о в о й.

(Вежливо.) Принесите, пожалуйста, бинт.

В е с т о в о й. Слушаюсь! (Молодцевато повернулся, щелкнув каблуками, уходит. Возвращается с бинтом. Отдав бинт, снова уходит.)

Лида, волнуясь, перевязывает Бережному левую руку.

Б е р е ж н о й. Мерси.

Л и д а. Пожалуйста. (В ее голосе чувствуется теплота и легкая ирония.) Вы ошиблись — я не француженка, я русская. (С улыбкой.) Зовут меня Лида.

Б е р е ж н о й (сдержанно). Очень приятно. (Отвернулся.)

Г е р ф о р д (вежливо). Вы можете сесть. (Показывает на опрокинутый стул.)

Б е р е ж н о й. С удовольствием. (Поставив стул, садится.)

Г е р ф о р д. В какой части имеете честь служить?

Б е р е ж н о й. В артиллерийской.

Г е р ф о р д. Номер полка?

Б е р е ж н о й (улыбнулся). Н-ская береговая батарея.

Г е р ф о р д (резко). Как здесь очутился?

Б е р е ж н о й. Заблудился.

Г е р ф о р д (с расстановкой). С какой целью?

Б е р е ж н о й. Променаж, ночь-то погожая.

Г е р ф о р д. Потрудитесь припомнить, зачем вас послали в распоряжение германских войск, кто тот безумец, который решился на этот шаг, и как вы прошли?

Б е р е ж н о й. Очень просто — гуськом. Ведь мы — дома. Нам тут каждый камень знаком, каждый куст родня.

Пауза.

Г е р ф о р д. Вы, вижу, настроились на допрос. Это еще не допрос. Допросы у меня снимает обер-лейтенант Келлер. Личность мрачная, вспыльчивая и без сентиментальностей. Не советую попадаться. (Наливает в бокалы коньяк.) Впрочем, вас я к нему, пожалуй, не пошлю. Вы, русские, слишком упрямые и хитрые, а обер-лейтенант — болван. С вами будет разговаривать человек умный, тонкий и снисходительный. Видит он насквозь и всех понимает, даже русских. Искренне уважает русскую храбрость, русскую верность своему долгу и даже русский фанатизм. (Поднимает бокал.) Предлагаю тост за чудесный город — Москву.

Пауза.

Б е р е ж н о й. Давай. (Пьет.)

Г е р ф о р д. Москва скоро станет германским городом.

Б е р е ж н о й. Насчет Москвы брось трепаться. Этот орешек не по вашим зубам — пробовали.

Г е р ф о р д (поперхнулся коньяком). Вы фанатик, и все русские фанатики. Вы жизнь не цените!..

Б е р е ж н о й. Ну уж это ты врешь. Мой родитель еще в семнадцатом году за жизнь собственную жизнь отдал и мне завещал.

Герфорд поспешно покуривает, руки прыгают, лицо побагровело, вот-вот вспыхнет он бешеным гневом, и тогда конец, но Бережной опередил. Он с силой бьет Герфорда в переносицу. Герфорд рухнул на пол.

Бережной стулом вышибает окно, выпрыгивает. Все произошло в несколько мгновении, как удар грома.

Пауза.

Лида бросается к окну, но тут же отскакивает. За окном глухие удары, придушенный крик и потом тишина.

Лида прислушивается и, оглянувшись на Герфорда, высовывается в окно, стараясь выбраться из блиндажа. В эту минуту Герфорд встает. Выхватив браунинг, он целится в Лиду. За окном грянул выстрел — Герфорд падает. Из темноты показывается Б е р е ж н о й. Помогает Лиде. Исчезают.

Пауза.

В опустевший блиндаж врывается ветер, доносятся шум морского прибоя, запоздалые выстрелы. Вспышка ракет.

Высоко над морем высится скалистый берег. Б е р е ж н о й и Л и д а, приткнувшись, стоят на каменном выступе обрыва. Сверху на берегу, крик, топот, редкие выстрелы и потом тишина.

Б е р е ж н о й. А ты отчаянная. Откуда такая будешь?

Л и д а. Здешняя.

Б е р е ж н о й. Здешняя? Городская? Почему не эвакуировалась?

Л и д а. Не успела.

Б е р е ж н о й. Кто хотел, уехал. (Помолчав.) Все уехали, кто захотел.

Л и д а. У меня здесь муж на передовой. Собиралась пробраться к нему.

Б е р е ж н о й. Потом передумала и подалась к немцам. Видно, не сладко было у хозяина-то, от которого ты сейчас сбежала? Муж воюет, а она тут с фашистами путается.

Лида бьет Бережного по щеке, чуть не свалилась.

(Удерживает ее.) Шибко размахнулась.

Л и д а. Я думала, вы мужчина, оказывается — трепач. Мелете языком, хуже бабы. Как не стыдно?

Б е р е ж н о й. Ничего про тебя не знаю, потому и говорю. (Помолчав.) Спрашиваю.

Л и д а. Разве так спрашивают! (Помолчав.) Что-нибудь слышали о концлагере на бывшем конном заводе?

Б е р е ж н о й. Нет.

Л и д а. Это ведь рядом, километров сорок. Женщины лежат в конюшне вповалку с детьми. Я оттуда. Семь месяцев пробыла там.

Б е р е ж н о й. Потом что, освободили?

Л и д а. Кто освободил? Фашисты из фашистского лагеря освободили! Какой вы наивный! (Помолчав.) Пронюхали, что муж у меня красный командир, даже больше — узнали, что он воюет здесь. Меня тут же посадили в автофургон и привезли сюда, откуда мы с вами бежали.

Б е р е ж н о й. Зачем?

Л и д а. На переговоры.

Б е р е ж н о й. На какие переговоры?

Л и д а. Дипломатические. С вами он тоже начал было дипломатничать. Вином угостил. А мне сулил золотые горы.

Б е р е ж н о й. За что?

Л и д а. За предательство. Хотели через меня воздействовать на мужа. Он тут недалеко, на Голубином мысе.

Б е р е ж н о й. На Голубином? Я как раз оттуда.

Л и д а. Что вы говорите!.. Вы с Голубиного?

Б е р е ж н о й. Да.

Л и д а. Командиром у вас Карташов?

Б е р е ж н о й (не сразу). Карташов.

Л и д а. Не может быть… Вы… вы давно его видели?

Б е р е ж н о й. Часа три тому назад. Не волнуйтесь, девушка, капитан жив и здоров.

Л и д а. Какое счастье, что я вас встретила!.. Ведите меня к нему, ведите скорей!

Б е р е ж н о й. Как же я поведу? Права-то у нас с вами сейчас птичьи, а крыльев нет. Вот положение. Вы хоть плавать-то умеете?

Л и д а. Плаваю.

Б е р е ж н о й. Хорошо плаваете?

Л и д а. Как рыба. На море выросла.

Б е р е ж н о й. Тогда все в порядке. Поплывем! (Снимает бушлат и ботинки.) Советую лишнее снять с себя, плыть далеко.

Л и д а (снимает обувь). Боюсь.

Б е р е ж н о й. Тут невысоко — метров семьдесят, вода теплая. Прыгаем?

Л и д а. Вы первый?

Б е р е ж н о й. Могу первым.

Л и д а. Погодите… разденусь.

Бережной отвернулся.

Ничего… не свалюсь, не бойтесь. Ах… держите же…

Б е р е ж н о й. Держу.

Л и д а. Слаба я стала, боюсь, утону… Страшно.

Б е р е ж н о й. Что вы, страшно в лесу, где волков много.

Л и д а. Дух захватывает. Слышите, как сердце колотится… У вас руки холодные.

Пауза.

Прыгайте.

Б е р е ж н о й. Есть прыгать. (Прыгает.)

Л и д а (похолодевшим голосом). Сумасшедший…

На выступ падает луч прожектора. Лида вскрикивает, сваливается в пропасть. Луч, скользя по обрыву, устремляется вниз.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Ранний рассвет. Вокруг огромного почерневшего прибрежного камня белеет булыжник, темнеют кусты. Дальше, на возвышенности, на свинцовом фоне моря виднеются очертания орудийных башен.

К а р т а ш о в (один на берегу). Десять лет тому назад я встретился с тобой на этом месте. Ты рвала цветы вместе с ребятами из пионерлагеря. Я тебя тогда прогнал. В следующее воскресенье ты опять пришла, уже одна. Я тебя, по долгу службы, задержал и отвел в караульное помещение. Помню, ты дала тогда честное слово не появляться больше в запретной зоне, но слово свое не сдержала — через воскресенье опять пришла… ко мне. Потом опять. Потом уже я стал приходить сюда на свидание… (Пауза.) Лида, где ты?.. Что с тобой?.. Кто ты сейчас, моя жена, любимая, — друг или?.. (Подходит к кусту, опускается на землю, сидит не двигаясь, опустив голову.)

Спотыкаясь о булыжники, оглядываясь по сторонам, бежит К а т ю ш а. Увидела Карташова, остановилась. Переводит дух.

Пауза.

К а т ю ш а. Товарищ капитан!.. (Робко притрагивается к нему рукой.)

Карташов, точно очнувшись, поднимает голову, встает.

А я вас ищу… (Силится побороть неловкость.) Куда-то вдруг пропали… одни… ночью. Тут кругом ямы, обрыв… Я сейчас чуть было не сорвалась с кручи. На самом краю удержалась за куст, все руки исцарапала…

Пауза.

А тут свежо, с моря дует. Не простудиться бы.

Карташов хочет сесть.

Вот сюда садитесь, товарищ капитан, вот тут сухо… нет росы.

К а р т а ш о в (садится). Странно — роса-то теплая. А в море вода, должно быть, холодная, только… горькая.

Пауза.

К а т ю ш а. Ребята откуда-то притащили вчера чайник.

К а р т а ш о в. Хорошо бы чаю… покрепче.

К а т ю ш а. Пойдемте домой. Я согрела чайник, выпьете чаю вприкуску — согреетесь.

Пауза.

Всю ночь проплакала после разговора с отцом. Андрейка-то оказался там, у немцев. Я читала письмо от нашего соседа. С Андрейкой передал. (Помолчав.) И его стало жалко, отца. Вспомнила, как он носил меня на закорках, как ягоды собирал в лесу и клал в мою кружку, как, бывало, играл с нами в прятки. Когда водил, лицо у него становилось таким озабоченным.

К а р т а ш о в. Вы без оружия? (Строго.) Где ваше оружие?

К а т ю ш а (не сразу). При мне.

К а р т а ш о в. Покажите.

Катюша неохотно достает из грудного кармана бушлата миниатюрный дамский пистолет.

Откуда у вас эта пудреница? (Отбирает у нее пистолет.) И ни одного патрона. Поразительное легкомыслие. (Размахнулся, бросил пистолет в обрыв.)

К а т ю ш а. Это… подарок.

К а р т а ш о в. Подарок? Военному моряку преподнести дамскую хлопушку, которой и мухи не убьешь, и ту без патронов. И вы приняли, Бетелева, такой подарок? Гордости у вас нет!

К а т ю ш а. Эх, показала, дура. Думала, хоть память останется… (Закрыла лицо руками.)

Пауза.

Это Бережной, уходя, засунул мне в бушлат вместе с запиской. (Протягивает Карташову записку.)

К а р т а ш о в (читает). «На память обо мне. Семен».

Катюша разрыдалась.

Почему сразу не сказали? Вы матрос или плакальщица, товарищ Бетелева? Имейте в виду, плакальщицы мне в батарее и даром не нужны. (Помолчав.) Что-то долго их нет, ни того, ни другого. Не случилось ли беды?

Пауза.

Люди годами ждут и надеются, а мы, не дождавшись утра, собрались оплакивать… Нет, подождем. Помню, дед меня первый раз взял с собой на рыбалку. Море оглушительно шумело, пенилось, обдавало нас холодными брызгами. Я не выдержал и заорал: «Дедушка, домой!» Но дед даже не пошевельнулся, будто не слышал, и я замолчал. Тогда дед обернулся ко мне и спрашивает: «Зачем ревел-то? А ежели, не дай бог, отец помрет, тоже реветь будешь? А я погляжу на тебя, молодца, да и подумаю — плакса, да и не поверю в твое горе». Вам не холодно?

К а т ю ш а (всхлипнув). Мне тепло.

Доносится крик филина.

Что за знак? (Прислушивается.)

Тишину опять нарушает тот же крик. Подходит Г у д ы м а: едва волоча ноги. У него усталый, убитый вид. Остановился, вглядываясь в берег. Откашлявшись, громко закричал, подражая филину.

К а р т а ш о в. Гудыма?.. Ты что тут делаешь?

Г у д ы м а. Товарищ капитан… (Подходит.) Краснофлотец Гудыма из задания прибыл. Приказ ваш выполнил…

К а р т а ш о в. Я спрашиваю, что ты тут делаешь, почему шумишь?

Г у д ы м а. Бережного окликаю. Мы с ним уговорились, что будем друг друга окликать птичьими голосами. Я — филин, он — чайка.

К а р т а ш о в. Ты один вернулся?

Г у д ы м а. Один.

К а р т а ш о в. А где Бережной?

Г у д ы м а. Он еще не приходил?

К а т ю ш а. Не приходил. Семена нет.

Г у д ы м а. Пропал. Я как чувствовал. Говорил ему: не прощайся в пути — плохая примета. Примечай, говорит, место — трухлявый столб с зарубками. А сам смеется.

К а р т а ш о в. Где вы с ним расстались?

Г у д ы м а. У Каменного Клюва. (Помолчав.) Иду, а мне все время чудится, будто кричит. Прислушаюсь, а то или прибой шумит, или ящерица шуршит под ногами.

К а р т а ш о в. Что там за грохот стоял у Клюва ночью? Рубка дрожала.

Г у д ы м а. Семен гремел — скатывал в обрыв камни, а я тем временем полз к пулемету. Затихнет — и пулемет умолкнет, и я ложусь отдыхаю. Как только Семен загремит, я поднимаюсь — и бегом. Свалился к ним в окоп как снег на голову.

К а р т а ш о в. Говорил вам — без звука, а вы там устроили тарарам. Муравья не трожь, если он не мешает исполнить приказ, а вы весь передний край подняли по тревоге.

Г у д ы м а. Я так и знал: чем бы дело ни кончилось — виноват буду. Что ж, судите.

К а р т а ш о в. На Утес добрался без приключений?

Г у д ы м а. Были приключения. Подхожу к повороту…

К а р т а ш о в. К какому повороту?

Г у д ы м а. Который против маяка. На берегу камень огромный.

К а р т а ш о в. С надписью: «Маша, скажи, что любишь, и я сдвину этот камень». Кажется, так.

Г у д ы м а. Надписи не читал — не до того было.

К а р т а ш о в. А когда высекал, читал?

Г у д ы м а. Случилось — не без того, до ряби в глазах. Подхожу к камню, слышу, идут немцы навстречу, разговаривают. По топоту слышу: много их и совсем уже близко. Подходят, головной немец завернул за угол, поравнялся со мной. Я изловчился и — р-раз его финкой. Сел. Минуты через две второй подходит. И этого уложил, даже не пикнул, и тоже под горку столкнул. Третий топает как ни в чем не бывало. Я и этого… для компании. Четвертый идет, соблюдая дистанцию. Подыхай, думаю, и ты для ровного счета. Пятый подходит, большой такой верзила с ручным пулеметом. Я и этого — р-раз и в кучу его, да, видать, толкнул сильно, слышу — покатился, а за ним остальные загрохотали вниз. Которые шли позади, живые, понятно, тоже услышали, ну и навалились. Еле ушел.

К а р т а ш о в. Сочиняешь.

Г у д ы м а. Сочиняю?

К а р т а ш о в. Впрочем, все возможно. Дело происходило у заветного камня. У тебя не такой уж плохой характер.

Г у д ы м а. Ничего, родители терпели. Батя драл за ухо, мачеха ремнем порола.

К а р т а ш о в. Помогало?

Г у д ы м а. Привык. Мать рано умерла, отец, понятно, привел мачеху, злюку. Она меня с первых же дней возненавидела, колотить стала. А я упрям. Ну и пошло у нас — кто кого переупрямит. «Вредитель» — иначе меня не звала.

К а т ю ш а. А ты как звал мачеху?

Г у д ы м а. Я ее — «совой».

К а р т а ш о в. Бетелева.

К а т ю ш а. Есть.

К а р т а ш о в. Пойдите погуляйте. (Достает из кармана пистолет.) Возьмите на всякий случай. Без оружия больше не ходить.

Катюша уходит. Пауза.

Задание ты выполнил с честью, но раненые еще на Утесе. Их нужно оттуда снять. Поручаю это тебе. Ты готов?

Г у д ы м а (после паузы). Готов, товарищ капитан.

К а р т а ш о в. Отлично. Поведешь на Утес шлюпки. На батарею можешь не возвращаться. Разрешаю уйти в море вместе с ранеными…

Г у д ы м а. Как?

К а р т а ш о в. Ты понял меня?

Г у д ы м а. Как — не возвращаться?..

К а р т а ш о в. Повторяю: снять с Утеса раненых и уйти с ними в море. Наши корабли вас подберут.

Г у д ы м а. Товарищ капитан…

К а р т а ш о в (перебивает). Это мой приказ, Гудыма.

Г у д ы м а (тихо). Есть.

Пауза.

К а р т а ш о в. Отец у тебя по-прежнему болен? Ты как-то мне говорил.

Г у д ы м а (не сразу). Болеет. Сестра пишет, совсем плох стал отец… Весной хату строили. Поднял тяжелое бревно и слег…

К а р т а ш о в. Построили хату?

Г у д ы м а. Где там. Только начали.

К а р т а ш о в. Приедешь — достроишь и отца выходишь.

Г у д ы м а. Когда?

К а р т а ш о в. После войны. (Помолчав.) Пойди отдохни перед выходом в море.

Г у д ы м а. Есть. Свежим воздухом подышать охота.

К а р т а ш о в (понимающе кашлянул). Ухожу, если тебе в одиночку приятнее. Подыши, только не очень долго. (Уходит.)

Г у д ы м а (один). Тень на плетень… Уж сказал бы, как тот раз: вон с батареи! Ну что ж, пускай мне хуже будет. (Задумался.) А что я скажу ребятам?.. Прощаете, мол, ребятки, я еду от вас, прощайте… навеки.

Подходит Б е р е ж н о й. Мокрая тельняшка пристала к телу, брюки изорваны. Остановился.

Ты где пропадал?

Б е р е ж н о й. Закурить нема?

Г у д ы м а. Есть.

Закуривают.

Б е р е ж н о й. Ты чего отворачиваешься, не рад?

Г у д ы м а. Грипп у меня.

Б е р е ж н о й. Еле добрался до дому. И плыл, и карабкался по скалам. Раз пять срывался.

Г у д ы м а. Где ты был?

Б е р е ж н о й. У немцев.

Г у д ы м а. Я так и знал.

Б е р е ж н о й. Дернул меня черт остаться в окопе. Постою, думаю, на вахте. Смена придет — уложу финкой, а там и ты вернешься. Стою волнуюсь, потом вроде успокоился. Ну и… задремал.

Г у д ы м а. Заснул?

Б е р е ж н о й. Очнулся — мать честная, попался.

Г у д ы м а. Шляпа. Забрался к противнику в окоп и завалился спать. Ну не балда ли?

Б е р е ж н о й. Не ложился. Все время стоял.

Г у д ы м а (передразнивает). «Не ложился». Еще чего не хватало. Ох и взгреет же тебя капитан!

Б е р е ж н о й. Я ему весть худую принес, ох худую. Не знаю, как и сказать!

Г у д ы м а. Что такое?

Б е р е ж н о й. Жена у него погибла.

Г у д ы м а. Жена погибла? Откуда знаешь?

Б е р е ж н о й. Сорока на хвосте принесла.

Г у д ы м а. Мы уже думали, что и ты пропал.

Б е р е ж н о й. Чуть-чуть не пропал. Я ведь сбежал через окно. Фашист, видать, хитер попался, ловкач. Представь, стал меня коньяком угощать. Выпьем, говорит, за Москву. За Москву, говорю, выпью. А сам думаю: сейчас я тебе покажу Москву. Улучил момент да бац его кулаком по черепу, а сам шмыг в окно — прямо часовому под ноги. Пока с часовым возился, фашист очухался, хай поднял. А тут еще она замешкалась в окне.

Г у д ы м а. Кто?

Б е р е ж н о й. Лида, жена капитана.

Г у д ы м а. А она как там очутилась?

Б е р е ж н о й. Когда меня привели, она была уже там. Сидит в углу, смотрит на меня. Глаза большие. Говорю ей по-французски: «Вы чего на меня смотрите?» Улыбнулась: «Вы, говорит, ошиблись, я не француженка, я русская». — «Очень приятно», — говорю. А сам думаю: потаскуха ты, а не русская.

Г у д ы м а. Ты ее там оставил?

Б е р е ж н о й. Вместе убегли. К счастью, берег оказался в трех шагах от блиндажа, и мы быстренько сошли вниз к обрыву. Уговорились с ней плыть на батарею. Спрашиваю: «Плавать умеете?» — «Плаваю». — «Хорошо плаваете?» — «Как рыба». Ну я спокойно прыгаю в море. Вынырнул, жду. Слышу — грохочет по камням и в воду — бултых, рядом со мной. Я тут же нырнул, поймал ее, вытащил. Смотрю — мертвая.

Г у д ы м а. Разбилась?

Б е р е ж н о й. Да. Вынес ее на берег, думал, откачаю. Прощай, говорю, девушка, и прости, что не уберег тебя.

Г у д ы м а. Ты что расчувствовался? Что о ней горевать-то, раз она с немцами? Ты хоть расспросил у нее?

Б е р е ж н о й. Все расспросил. Зря я о ней подумал плохое.

Г у д ы м а. Зря?

Б е р е ж н о й. Ее привезли из концлагеря.

Г у д ы м а. Зачем?

Б е р е ж н о й. Для демагогических разговоров. «У тебя, спрашивает, муж капитан?» — «Да, капитан». — «Карташов?» — «Ну Карташов». — «Очень приятно. Бери, говорит, себе златые горы и реки, полные вина, и зови к себе мужа». Она их, конечно, послала к . . . такой матушке.

Г у д ы м а. Наш капитан им поперек горла стал. Вот что… Ты ему пока не говори о жене.

Б е р е ж н о й. Не говорить?

Г у д ы м а. Подожди. (Помолчав.) А еще лучше вовсе ему не говорить.

Б е р е ж н о й. Скрыть? Да что ты!

Г у д ы м а. А зачем его лишний раз расстраивать… перед смертью?

Б е р е ж н о й (дергает его за волосы). Ты опять о смерти заговорил?

Г у д ы м а. Семен, больно!.. (Вырывается.)

Б е р е ж н о й. Довольно. Что было — бачили, что будет — побачимо, и нечего голову вешать. Пошли на батарею.

Г у д ы м а. Пошли.

Уходят.

Появляется К а т ю ш а.

К а т ю ш а. Куда они девались? Только что разговаривали. Товарищ капитан!.. Говорил, чаю хочу. Пока дойдет, забудет про чай. А если и вспомнит, чайник не найдет без меня. Ни за что не найдет, не догадается посмотреть под подушку. (Вспомнила.) А кружка не мыта… Ой, попила и оставила.

Доносится грохот сорвавшегося с обрыва камня. Катюша настораживается. Из-за прибрежного куста, оглядываясь по сторонам, появляется А р к а д и й.

Отец…

А р к а д и й (вздрагивает, останавливается). Фу-ты, испугала меня.

Катюша подходит к нему. Пауза.

Замок-то ты не повесила, когда уходила.

К а т ю ш а. Ты сбежал?

А р к а д и й. Нажал на одну дверь — открылась, нажал на другую плечом — открылась. Выхожу, зову часового — никого.

К а т ю ш а. Вернись! Сейчас же вернись!

А р к а д и й. Одному возвращаться или будешь сопровождать? (Заметил у нее оружие.) Плоха у тебя, дочка, игрушка, плоха, не для девочек. Возьми вот мою. (Протягивает ей свирель.)

Пауза.

К а т ю ш а (берет свирель, дунула. Свирель издает звук). Спасибо.

А р к а д и й. Сохрани на память об отце. (Тоном шутки.) Ты, никак, собралась в меня стрелять? Правду мне цыганка сказала: «Смерть ты получишь через свою дочерь». Сбывается.

К а т ю ш а. Поворачивай обратно.

А р к а д и й. Ну что ты. Зачем же я пойду туда, в тюрьму? Не желаю я в тюрьме сидеть. Войди ты в мое положение.

К а т ю ш а. Обратно. (Наставляет пистолет.)

А р к а д и й. А рука-то дрожит. Небось нелегко на отца-то поднимать оружие? Или я тебе не отец?

К а т ю ш а. Нет… ты мне не отец.

А р к а д и й. Не отец?.. А кто?.. Дожил. Да родил-то тебя я? Поил-кормил, одевал я? А ты говоришь (надвигается на нее) — не отец…

Катюша стреляет вверх.

(Замер с поднятыми кулаками, опускает руки.) Отчаянная… В кого ты такая?.. Не в мать.

К а т ю ш а (спокойно). Не подходи. Ну что, пойдешь?

А р к а д и й. Не пойду.

К а т ю ш а. Что ж, подождем… Все равно сюда сейчас придут. Выстрел-то на батарее слышали.

А р к а д и й. Вырастил на свою голову… змею, будь ты проклята.

Голос Бережного: «Э-ге-гей!..»

К а т ю ш а. Сюда!.. Идут. Мы здесь!..

А р к а д и й (громко). Эй, кто там? Идите сюда, мы волка поймали.

Слышны приближающиеся голоса.

Чуют зверя.

Правый фланг огневой позиции батареи. Командный пункт Карташова. На возвышении стоит небольшое железобетонное помещение, похожее на купол, со смотровой щелью в стене по горизонтали. Это боевая рубка. К рубке ведет железный трап.

Слева внизу видна часть орудийной башни, кусок серого каменистого берега и море. В рубке двое — К а р т а ш о в и К а т ю ш а. Катюша под диктовку Карташова записывает в боевой журнал события последних часов.

К а р т а ш о в (диктует). «Пятнадцать часов. Полчаса тому назад отбита восьмая атака. Все четыре орудия вышли из строя. Патронов почти не осталось. С минуты на минуту ждем девятую атаку». Записали?

К а т ю ш а. Да.

К а р т а ш о в. Пишите дальше. «Сигнал для отхода получен еще вчера, но отойти не можем: шлюпки, на которых мы должны были покинуть Голубиный, утром отправлены на Утес под раненых. Шлюпки повел краснофлотец Гудыма. Шансов на то, что Гудыма довел шлюпки к Утесу, очень мало, почти никаких — сильный шторм. Отдал приказ подготовить батарею к взрыву. Последний из оставшихся в живых включит рубильник — и снарядные погреба взлетят в воздух вместе с фашистами».

К а т ю ш а (повторяет). «…взлетят в воздух вместе с фашистами».

Идет Б е р е ж н о й. Тянет конец электропровода и несет рубильник. Поднимается по трапу, заходит в рубку.

Б е р е ж н о й. Товарищ капитан, ваше приказание выполнил — погреба к взрыву подготовил. Разрешите прикрепить рубильник и подключить провод.

К а р т а ш о в. Прикрепляйте. Как ваша рука?

Б е р е ж н о й. Побаливает, а вообще ничего, воевать можно. А что? (Привинчивает рубильник к столу.)

Карташов ему помогает.

У меня, товарищ капитан, сейчас такое настроение, будто все это нас нисколько не касается. Погреба взорвутся, всех фашистов, которые ворвутся на батарею, накроет с потрохами, а мы останемся в живых. Утром посадил Вакуленко к Гудыме на шлюпку и говорю ему на прощанье: пиши, Петруха, не забывай меня. Ладно, говорит, только чур отвечать. Но тут же вспомнили, что ни у того, ни у другого нет пока определенного адреса. Запиши, говорит, мой домашний адресок: после войны черкнешь, встретимся. Записал. Нынче полез в карман — нет адреса. Сюда, туда — нет, даже испугался.

К а т ю ш а. Нашел?

Б е р е ж н о й. Нашел. В комсомольском билете лежал. Адрес я теперь наизусть помню. Полтавская область, Пирятинский район, колхоз «Светлый путь». А какое настроение у вас, товарищ капитан?

К а р т а ш о в. Никакое. Я не признаю настроений. Зависеть от настроения — удел слабых людей, а мы с вами, Бережной, воины, принявшие клятву на верность Родине до последнего вздоха. Долг свой мы должны выполнить до конца, и никакие настроения этому не помеха. (Помолчав.) Я до этого думал, что жизнь исчисляется годами, оказывается — минутами; нет, секундами, каждым глотком воздуха, каждым ударом сердца. (Зрителям.) Считайте, товарищи, каждую минуту и тогда, когда у вас впереди еще многие годы, и тогда, когда ваши минуты, как у нас, уже… сочтены.

К а т ю ш а. Что же ты не спрашиваешь, какое у меня настроение? Или ждешь, что я… сама тебе скажу?

Б е р е ж н о й. Ты ведь вечно скрытничаешь, всякий раз ждешь, когда сами догадаются, что у тебя на душе. А я недогадлив.

К а т ю ш а. Оно и видно. Я вот сейчас тебя… поцелую при капитане… может, тогда догадаешься.

Б е р е ж н о й (смутился). Зачем же при капитане?..

К а р т а ш о в. Подключайте, а я пойду на левый фланг, поговорю с людьми. (Уходит.)

Пауза.

Б е р е ж н о й. Хочешь его расстроить… напоследок? Не подходи!.. Мало тебе того, что любит, хочешь еще, чтоб ревновал? Петлю затягиваешь?..

К а т ю ш а. Он меня не любит.

Б е р е ж н о й (работает). Шурупы заржавели. Новый шуруп идет в дуб, как в масло.

К а т ю ш а. В тебя не только шуруп, сверло не пойдет — вот какой ты дуб развесистый. Другая на моем месте мучила б тебя, бедняжку, пока не извела бы окончательно. А я тебе сразу сказала — не люблю. И ты на меня еще обижаешься. (Ласково.) Сеня, хочешь, я тебя сейчас поцелую?

Б е р е ж н о й (растерялся). Зачем?

К а т ю ш а. Мне так хочется. Хочешь? (Целует его.) А гордости у тебя нет. (Достает из кармана чистый носовой платок, сложенный треугольником, протягивает Бережному.) Это тебе… носовой платок.

Бережной решительно отстраняет ее руку.

Это твой. (Разворачивает платок.) Смотри — «Семен», сама вышила. (Засовывает подарок ему в карман.) Это я тебе приготовила… ко дню рождения.

Б е р е ж н о й (тронут). Спасибо.

Идет К а р т а ш о в. Он спешит на командный пункт. Поднимается по трапу. Струя красных трасс врезалась в рубку и брызнула огнем вверх в стороны. Захлопали разрывные пули. Карташов падает у входа в рубку, силится встать.

Катюша и Бережной вносят его в рубку, перевязывают.

К а р т а ш о в (пристально смотрит на Бережного). У вас, Бережной, хорошие глаза, честные, открытые. По вашим глазам можно читать мысли, и, если вы в чем-то таитесь, глаза вас выдают. Вы избегаете смотреть мне в глаза. Что-нибудь случилось?

Б е р е ж н о й (после паузы). В Дельфиньей бухте, возле большой скалы, нынче ночью случилось несчастье.

К а р т а ш о в. Какое?

Б е р е ж н о й. Человек разбился… насмерть.

К а р т а ш о в. Кто?

Б е р е ж н о й. Женщина… ваша жена.

К а р т а ш о в. Моя жена?

Б е р е ж н о й. Свалилась с обрыва.

К а р т а ш о в. Как?

Б е р е ж н о й. Нечаянно.

К а р т а ш о в. Как она там очутилась?

Б е р е ж н о й. Бежала от немцев. Мы с ней вместе убежали.

К а р т а ш о в (тихо). Вместе?.. (Рассвирепел.) Так что ж вы молчали, черт бы вас побрал!.. (Овладев собой.) Пять часов, как вернулся, и ни слова. Эх, Бережной!..

Б е р е ж н о й. Не хотел вас расстраивать.

К а т ю ш а. Даже мне ничего не сказал!..

Б е р е ж н о й. С какой стати тебе?..

К а р т а ш о в. До чего же нелепыми оказываются все предположения, когда узнаешь… правду. (Тихо.) Где оставили ее?

Б е р е ж н о й. Похоронил… Привязал к ногам камни и опустил на дно. Место я заметил.

Карташов снимает фуражку. За ним снимает бескозырку Бережной. Пауза.

К а р т а ш о в. Прощай, родная моя… непоседа, друг мой, любимая… прощай. (Помолчав.) Все ждала, что кончится война и у нас будет ребенок, непременно девочка и непременно с такими же волосами, как у нее, но с карими глазами, как у отца… (Пауза.) Все спрашивала в письмах, не испортил ли я глаза при коптилке.

Доносится шум моторов, лязг танковых гусениц.

К а т ю ш а. Танки!.. Раз, два, три, четыре, пять… Горит!

Б е р е ж н о й. Жги их под корень! Хорошо ребятки работают. Разрешите отправиться на подкрепление.

К а р т а ш о в. Не разрешаю. Наблюдайте. Катюша, смотрите в море. Шлюпок не видите?

К а т ю ш а. Не вижу.

Карташов протягивает ей бинокль.

Нет шлюпок.

К а р т а ш о в. Стоять до последней минуты. Каждая минута равносильна… суткам.

Б е р е ж н о й (в микрофон). Центральный пост, передайте приказ капитана: стоять до последней минуты. Каждая минута равносильна суткам.

К а р т а ш о в. Одна минута, две.

Б е р е ж н о й. Товарищ капитан, на правом фланге танки прорвались.

К а р т а ш о в. Отсечь пехоту от танков.

Б е р е ж н о й (в микрофон). Правому флангу по пехоте — огонь!

К а р т а ш о в (про себя). Четыре минуты.

Б е р е ж н о й. Гудыма…

Г у д ы м а поднимается по трапу, входит в рубку.

К а т ю ш а (обрадовалась). Гудыма!..

К а р т а ш о в (удивленно). Гудыма?..

Г у д ы м а. Товарищ капитан, шлюпки с ранеными вышли в море.

К а р т а ш о в (с трудом приподнялся, припал к прибору). Не вижу шлюпок.

Г у д ы м а. Они за мысом, сейчас покажутся. Вон они!..

Пауза.

К а р т а ш о в. Сколько насчитал?

Г у д ы м а. Девять, все.

К а р т а ш о в. А почему ты здесь? Я тебе разрешил остаться около раненых.

Г у д ы м а. Мне там нечего делать. Сел в шлюпку, кругом ребята раненые, смотрят на меня. «С Голубиного?» — спрашивают. «С Голубиного», говорю. «С нами в тыл или опять на Голубиный?..» Ну что я им должен был отвечать? Еду в тыл, а все наши там остались?.. Да они бы меня выбросили за борт!.. (Промолчав, тихо.) И были бы правы.

Б е р е ж н о й. Вот эту штуку видишь?

Гудыма, еще не понимая, что это такое, притрагивается к рубильнику.

Осторожно.

Г у д ы м а. Что это? (Сообразив, отдернул руку.)

Пауза.

Б е р е ж н о й. Ну вот.

Г у д ы м а. Испугать хочешь, что ли?.. Не страшно. (Покосился на рубильник.) Ни капли не страшно!.. А тебе что, страшно? Трусишь?..

Б е р е ж н о й (спокойно). Страшно. Помирать не хочется.

Г у д ы м а. Ну вот ты и уходи. Хочешь, помогу спуститься к морю, а там что будет?

Б е р е ж н о й (хлопнул его по плечу). Говори, да не заговаривайся, а то ударю.

К а т ю ш а. Правда, ты зачем вернулся, Ваня?

Г у д ы м а. Мне бы у тебя спросить, на кой тебя здесь оставили такую красивую? Кто тут не решился без тебя… умереть?

Б е р е ж н о й (мрачно). Я.

К а т ю ш а. Я… я сама осталась.

Г у д ы м а. Ах, сама осталась? А чем я хуже тебя, деточка, что не могу сам остаться? Совести у меня поменьше твоего или ты храбрее меня?.. Или лет тебе больше?

Б е р е ж н о й. Товарищ капитан, танки ворвались на батарею!..

К а т ю ш а. Мне тоже не страшно… Нисколько не страшно. Когда знаешь, за что умираешь, — не страшно!..

К а р т а ш о в. Нас… четверо. (Достает из кармана карточку жены, ставит на стол.) Будет пятеро.

Г у д ы м а (достает из кармана карточку девушки, ставит рядом с карточкой Лиды). Шестеро.

Пауза.

Б е р е ж н о й. Катюша, читай стихи. «Слушайте, товарищи потомки…»

К а р т а ш о в. «Слушайте, товарищи потомки…» (Его осенила мысль.) Катюша.

К а т ю ш а. Есть! (Читает.) «Слушайте, товарищи потомки, агитатора, горлана-главаря!..»

К а р т а ш о в (делает знак замолчать). Боевой журнал.

К а т ю ш а. Есть боевой журнал! (Протягивает.)

К а р т а ш о в. Гудыма, твое слово к потомкам. (Катюше.) Записывайте.

Г у д ы м а. Мое?

К а р т а ш о в. Соберитесь с мыслями, Бережной.

Г у д ы м а. Вот мое слово: «Люди, война сделала Голубиный мыс пустырем. Долго не оставляйте его так. Уберите щебень, обломки, железо, заровняйте все это хорошенько и посадите здесь миндаль и виноград. Ешьте на здоровье вкусные плоды и ничего не бойтесь: ибо войны никогда больше не будет. Краснофлотец Иван Гудыма».

Б е р е ж н о й. «Рожайте побольше детишек — мальчиков и девочек. Я не успел. Учите детей сажать цветы и сады, рощи и леса, строить города и дороги, украшать землю и любить ее, как мать. Братишка, если у тебя родится сын, назови его в мою честь Семеном. И пусть он будет счастлив. Да здравствует Родина!»

К а т ю ш а (встала. Она очень волнуется). «Ребята, любите девушек и не делайте их несчастными женами!..»

К а р т а ш о в. «Просим не считать нас героями. На нашем месте так поступил бы каждый советский человек. Умираем с чувством выполненного долга перед Родиной и с уверенностью, что наша победа близка». (Берет у Катюши журнал, закрывает.) В сейф.

Катюша убирает журнал в маленький сейф, задвигает стол.

Там он великолепно сохранится под обломками. После войны найдут и прочтут. Счет минутам кончен.

К а т ю ш а. А как же свирель?.. Куда деть свирель?.. Ее тоже в сейф.

Г у д ы м а. К а т ю ш а…

К а т ю ш а. Войдет ли?.. Войдет…

Г у д ы м а. Твой отец утонул. Крикнул «прощайте» и выбросился за борт.

Катюша сникла, выронила свирель. Гудыма поднимает ее.

Б е р е ж н о й (берет скрипку). Напоследок. (Играет.)

Гудыма аккомпанирует на свирели.

К рубке подходит танк. По трапу поднимается гитлеровский с о л д а т.

Г у д ы м а (берется за рубильник). А-а, добро пожаловать! Располагайтесь как дома.

Гитлеровский солдат, вскинув автомат, приближается к рубке.

Да здравствует жизнь!.. (Включает рубильник.)

Затемнение. Музыка. Мрак рассеивается. Далеко в море видны корабль и справа крутой высокий морской берег. Часть берега с возвышающимся выступом — мыс Голубиный — охвачена заревом пожара. Корабль скрывается за горизонтом.