БЕССМЕРТЕН ЛИШЬ ЧЕЛОВЕК Героическая драма

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

И с к р о в.

Т у х а ч е в с к и й.

Я р ц е в.

П е т р о в.

М е р з л я к о в.

М и н ч е н к о.

С а м о й л о.

Л у и з а.

Т а т ь я н а.

С в е т л а н а.

В а р я.

А р и н а.

Ф е к л а.

К а р а с е в с к и й.

Х а н ж и н.

С т а р а я к р е с т ь я н к а.

Ф о н Д р е й л и н г.

Р а у б е н г е й м е р.

Б р е д е р о д е.

Э й н е к е.

А л ь б р е х т.

Ю н о ш а.

Г о р н и ч н а я.

Р а н е н ы й л е й т е н а н т.

О р д и н а р е ц.

К а р а н т и н н ы й у б о р щ и к.

Л а г е р н ы й с т а р ш и н а.

К е л ь н е р.

П о л к о в н и к.

Н а д з и р а т е л ь.

Л е й т е н а н т о х р а н ы.

Д и р е к т о р о т е л я.

М о л о д е ж ь, в е т е р а н ы в о й н ы, в о е н н о п л е н н ы е, г е с т а п о в ц ы, э с э с о в ц ы.

ПРОЛОГ

Музыка. Красный луч падает в темноту, вспыхивает в глубине Звезда Героя Советского Союза. Музыка смолкает. Звезда, лучась и сверкая, увеличивается в размерах.


Д е т с к и й г о л о с. Что это, папа?

М у ж с к о й г о л о с (торжественно). Это Звезда Героя Советского Союза. Самая большая Звезда на Земле.

Д е т с к и й г о л о с. Когда мы жили летом в деревне, я видел в небе звезды. Они совсем махонькие. А эта — во какая! Пап, а пап, о чем ты думаешь?

М у ж с к о й г о л о с. Думаю о человеке, грудь которого так и не украсила эта Звезда.

Д е т с к и й г о л о с. О ком, папа?

М у ж с к о й г о л о с. О твоем дедушке. Его наградили этой Звездой посмертно.


Красный луч скользнул в сторону и осветил лицо и фигуру седоволосого г е н е р а л а.


Г е н е р а л. Но я ведь не умер, дети мои. Я — живой.

Д е т с к и й г о л о с. Дедушка!..

М у ж с к о й г о л о с. Тсс… Не шуми. Не тревожь покоя павших воинов.


Звучат аккорды торжественной музыки.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Городская мостовая у серого кирпичного здания. Стремительным шагом идет офицер старой русской армии подполковник И с к р о в Д м и т р и й И в а н о в и ч. Он невысок, строен, подвижен. В парадном мундире.

На пути Искрова вырастает массивная фигура полковника К а р а с е в с к о г о. Он в штатском. В руках — трость.


К а р а с е в с к и й. Дмитрий Иванович?

И с к р о в (остановился). Да!

К а р а с е в с к и й. Куда торопитесь, если не секрет?

И с к р о в. Не секрет, Михаил Михалыч. Иду в Реввоенсовет.

К а р а с е в с к и й. Подполковник Искров изволит шутить?

И с к р о в. Я не шучу, полковник.

К а р а с е в с к и й. В Реввоенсовет? Зачем?.. В парадном мундире, при всех регалиях?.. Да вы с ума сошли!..

И с к р о в. Не извольте беспокоиться, полковник. Я в здравом уме и рассудке. До свидания!

К а р а с е в с к и й. Погодите! Я ничего не понял. Объясните мне толком, что означает сей безрассудный демарш?

И с к р о в (заложив руки за спину). Постановление Пятого Всероссийского съезда Советов читали? Не читали… Так о чем же нам тогда с вами толковать? (Хочет идти.)

К а р а с е в с к и й. Я, кажется, начинаю понимать… Дмитрий Иванович!.. (Загораживает ему дорогу.) Опомнитесь! Не будьте столь безрассудны! Вы же — русский офицер!.. Вы давали присягу на верность отечеству!..

И с к р о в. Да-да, давал и не собираюсь изменять присяге. Намерен служить верой и правдой.

К а р а с е в с к и й. Кому служить?

И с к р о в. России.

К а р а с е в с к и й. Какой России?

И с к р о в. Советской.


Карасевский отшатнулся.


Что, без привычки шокирует слух? «Советская Россия»! А я уже привык.

К а р а с е в с к и й. Я не допущу этого! Это мой долг!

И с к р о в. Долг? О каком долге вы говорите, сударь? И кто вам позволил столь грубо останавливать на улице прохожих?

К а р а с е в с к и й. Пардон, подполковник. Мне никогда не приходилось удерживать ближнего от дурного шага, посему не научился обходиться в таких случаях вежливо. Но поймите же, выйти в такое время на улицу в мундире, при погонах — одно это уже безумие. Но вы намереваетесь совершить…

И с к р о в. Милостивый государь Михаил Михалыч, если вы затеяли этот разговор в надежде меня поколебать, то знайте — напрасно. Горькие раздумья позади. У меня уже были и бессонные ночи, и зубовный скрежет от боли, и мокрые от слез подушки. Да-да. Я ведь слабый человек и, случается, тоже плачу. Все это позади!

К а р а с е в с к и й. А впереди у вас что? Волчья пасть с красным от бешенства языком. Не пущу! (Поднимает трость.)


Искров ловким движением вырвал у Карасевского трость, отшвырнул в сторону. Оттолкнул Карасевского, пошел дальше. Карасевский хватается за карман. Но оружия при нем не оказалось.


Э-эх!.. (Уходит.)


Искров проходит мимо изящно одетой молодой женщины, прижавшейся к стене дома. На руках у нее младенец. Это Л у и з а.


И с к р о в (остановился). Сударыня. (Подходит к Луизе.) Мадам Дрейлинг?..

Л у и з а (подняла большие светлые глаза. В них — страдание). Подполковник Искров? Дмитрий Иванович?..

И с к р о в. Так точно. Вы почему здесь с младенцем?

Л у и з а (сдерживает рыдание). У меня нет пристанища…

И с к р о в. Как то есть нет пристанища? В таком большом городе не найти крова?

Л у и з а. Я сегодня вышла из лечебницы. На последние гроши наняла извозчика, приехала домой, а меня даже на порог не пустили. Дом и все наше имущество конфискованы… Поселили какую-то чернь.

И с к р о в. Для вас с младенцем там не нашлось ни одной комнаты? Пройдемте, сударыня, вон к той скамейке. (Берет ее под руку, ведет.) Сейчас мы с вами что-нибудь придумаем. Сын или дочь?..

Л у и з а. Дочь… Вторая неделя пошла…

И с к р о в. Поздравляю вас.

Л у и з а. Благодарю.


Бульвар. На скамейке сидит Л у и з а, устало откинувшись на спинку. Рядом лежит запеленатый младенец.


И с к р о в. Отдохните, а я пойду остановлю извозчика. А где же капитан Дрейлинг, ваш супруг?

Л у и з а. Последнее письмо я получила от него из какого-то городка, сейчас вспомню… Сергиев… Город Сергиев…

И с к р о в. Это под Москвой.

Л у и з а. Письмо написано в каких-то туманных выражениях. Он сообщал, что, возможно, наша переписка временно прекратится. По всей вероятности, он нынче в Добровольческой армии.

И с к р о в. Ждите меня здесь, сударыня…

Л у и з а. Умоляю вас! Я совершенно одна в этом городе! Одна как перст, с младенцем на руках. Шла к Неве, чтобы… утопиться. Сил не хватило… дойти. А на извозчика нет больше денег.

И с к р о в. Мадам… Луиза Карловна, успокойтесь. Я все сделаю, чтобы устроить вас с дочерью.


Дом, где жила семья Дрейлинг. Большая горница с высокими потолками. А р и н а, полная, пожилая женщина, взобравшись на табурет, стоящий на столе, снимает портрет Николая II. Дверь, ведущая из горницы, распахнута.


А р и н а. Ишь, сколько паутины собрал. А пыли!.. (Чихает, держа в руках портрет.) Тяжелый, бес, прости господи. (Не оборачиваясь, кричит.) Фекла, поди сюда на минуточку! Фекла! Ой, выроню…


Входит И с к р о в, подбегает к столу, принимает от Арины портрет царя в массивной золоченой раме, ставит портрет у стены на пол. Платком вытирает руки, стряхивает с мундира пыль. Арина соскакивает на пол.


(Увидела Искрова.) Свят-свят… Кого это сюда принесло?..

И с к р о в. Извините, хозяюшка, за внезапное вторжение. Спешил помочь вам…

А р и н а. Напугал ты меня… Откуда взялся…

И с к р о в. Поверьте, это не преднамеренно. Еще раз прошу извинить меня.

А р и н а. Да уж ладно. Какими вежливыми стали при новой-то власти. А руки-то сейчас об царя замарал?

И с к р о в. Пустое… Я уж вытер… Я к вам, хозяюшка. Извините, как вас звать-величать?

А р и н а. До сорока лет величали Аринушкой, а нынче Ариной зовут.

И с к р о в. Мою матушку Ариной звали.

А р и н а. Вот как. А как она сына своего назвала?

И с к р о в. Дмитрием.

А р и н а. Мово первенца Митрием звали. На войне за храбрость фельдфебеля получил. Сложил голову где-то под Перемышлем.


Искров, спохватившись, что он, войдя в дом, не снял головного убора, обнажает голову.


Ты, чай, тоже фельдфебель или прапорщик?

И с к р о в. Давайте без чинов, Аринушка. Вы позволите мне сесть?

А р и н а. Садись в кресло. От буржуев осталось.

И с к р о в. Когда женщина стоит, мужчине сидеть не полагается.

А р и н а (засмеялась). Ой, насмешил!.. (Садится.) Сразу видно — из благородных. Или на военной службе пообтесали?

И с к р о в (садится в кресло). Я очень рад установившейся между нами непринужденности.

А р и н а. Нынче у нас свобода. Никому кланяться не надо, если даже перед тобой сам князь. Ты, наверно, тоже за храбрость чин получил?

И с к р о в. За выслугу.

А р и н а. Нынче-то погонное золото не в цене.

И с к р о в. Времена меняются.

А р и н а. Сами-то они не очень меняются. Изменили. (После паузы.) И долго ты намерен сидеть? У меня дел полно. Ты, часом, не кватеру себе ищешь? Не сдаем. Поищи в другом месте.

И с к р о в. Вам известно, кому принадлежал сей дом до переворота?

А р и н а. Какому-то буржую.

И с к р о в. Молодая супруга бывшего владельца сего дома госпожа Дрейлинг ожидает внизу в вестибюле. Я случайно встретил ее на улице больную, с младенцем на руках и привез сюда.

А р и н а. Зачем?.. Здесь же не больница. Увози ее обратно.

И с к р о в. Куда прикажете ее отвезти?

А р и н а. Вези в Совет рабочих депутатов.

И с к р о в. А может быть, вы, Аринушка, войдете в ее положение?

А р и н а. Не желаю входить буржуйке в положение. Дом наш! И власть нынче наша.

И с к р о в. Тем более. Ни одна власть не должна оставлять матерей и детей в бедственном положении.

А р и н а. А они нас жалели? Меня кто-нибудь пожалел, когда в шестом году моего Ванюшку упекли в Сибирь на каторгу! А я осталась… Пятеро ребятишек на руках! Старшему, тезке твоему, четырнадцатый пошел, а малому — три месяца! Хозяин, у которого мы кватеру нанимали, в самые крещенские морозы повыбросил во двор наше барахлишко, вытолкал меня с детишками за порог и дверь запер. Бегу простоволосая, раздетая по улице, а за мной хвост по снегу с воплем тащится. На пятерых одни опорки были!


Пауза. Доносится громкий плач младенца.


Эк, раздирает его… Фекла, где ты? Фекла!


Ф е к л а входит с Л у и з о й. Искров помогает Луизе сесть в кресло. Луиза пытается унять младенца.


А р и н а (вежливо). Не здесь, Феклушка. Иди в тот покой. Он, наверно, мокрый. Перепеленаешь и положишь в зыбку к Андрюшке.


Фекла уносит ребенка.


(Луизе.) Тебе, милая, отлежаться надо. (Вздыхает.) Все мы — люди.

И с к р о в. Спасибо вам, Аринушка.

Л у и з а. Я очень признательна вам, Дмитрий Иванович, и вам, добрая женщина, за участие… Но я не могу принять вашей… (Сдерживает слезы.) Это для меня слишком жестокое испытание. Я не выдержу. Жить из милости у чужих людей — это не по мне…

И с к р о в. Зачем же из милости? (Достает из кармана золотые монеты.)

А р и н а (спокойно). Мне не надо. Отдай ей. (Обращается к Луизе.) Если не желаешь быть обязанной, можешь платить мне сколько полагается. Лишнего с тебя не возьму.


Луиза выходит. Входит ф о н Д р е й л и н г. Он в новом, светлом костюме, немного скрадывающем военную выправку.


Д р е й л и н г. Что здесь происходит, господа?.. Меня еле впустили в мой собственный дом. Все — вверх дном.

И с к р о в (весело). Нынче в России частная собственность упразднена. Декретов не читаете, Оскар Адольфович.

Д р е й л и н г. Господин Искров при полном параде?..

И с к р о в. Это, Аринушка, мой полковой товарищ. Не иначе, дезертировал из Добровольческой армии.

Д р е й л и н г. Зачем же так? Дезертирство — понятие низменное, а я поступил по чести и совести. Дивизионный командир — старый болван в генеральском мундире. Еженедельно устраивает смотры дивизии на… иконки и крестики. Полковой командир изображает из себя Бонапарта, ходит, как индюк, а сам дальше своего носа не видит. Господа офицеры пьют беспробудно: желчность и страх перед будущим — вот все, что осталось в их душах. Картежная игра, цинизм, разврат и полная опустошенность!.. И это спасители престола российского!.. Уеду в Германию. Ни единого дня не желаю оставаться в этом хаосе. Сыт по горло и революцией, и контрреволюцией!

А р и н а. Не горлань, барин, детей разбудишь.

И с к р о в. Вы теперь отец, капитан Дрейлинг. Ваша дочь изволит почивать в той комнате в одной зыбке с Андрюшкой из низшего сословия.

А р и н а. Поспешил обрадовать.


Входит Л у и з а.


Д р е й л и н г (подходит к жене). Здравствуй, дорогая. (Наклоняется, целует ей руку.)

Л у и з а. Оскар… Я совсем было отчаялась…

Д р е й л и н г. У тебя измученный вид. Ты нездорова?


Входит Ф е к л а с младенцем. Отдает младенца Луизе.


Д р е й л и н г. Наша дочь?.. (Разглядывает.)

И с к р о в. Дамы, господин Дрейлинг, позвольте откланяться.

Л у и з а. Я вам так обязана. Никогда не забуду вашей доброты.

И с к р о в. Позвольте взглянуть на вашу крошку (смотрит). Впервые вижу такого крохотного человека. Спит. Ну спи, спи!

Л у и з а. Дайте имя ребенку.

И с к р о в. Татьяна. Прощайте!

Д р е й л и н г. Вам можно будет написать?

И с к р о в. Боюсь, что нет. Старый адрес мой недействителен! А нового пока что сам не знаю. (Выходит.)

Д р е й л и н г. Чем заслужил сей острослов столь горячую благодарность?

Л у и з а. Благородством. Не попадись я ему на глаза, неизвестно, чем бы кончилось… Я… собралась…

Д р е й л и н г (подходит к столу, поднимает газету, удивленно). Золото?..

Л у и з а. Он оставил деньги?.. Как это я позабыла? Верни его!


Дрейлинг выбегает.


А р и н а (как бы про себя). А говорили, будто немцы жадные.

Л у и з а. Какие мы немцы? Мать у меня русская, и муж мой в России родился и вырос.


Д р е й л и н г возвращается.


Д р е й л и н г. Рукой помахал и побежал. Это на него похоже. Помню, вошли мы в какую-то деревню. Зима, холод, снега намело. Входим во двор, а навстречу нищий. Зипун — дыра на дыре. Гляжу, господин Искров останавливает нищего, снимает с себя новую шинель, аккуратно отпарывает погоны: «Возьми надень». Тот глаза вытаращил, бормочет что-то. А он шинель-то свою на плечи ему накинул и говорит: «Носи, дед, на здоровье». А тут полковой адъютант. Увидел нищего да как гаркнет: «Сними шинель, скотина!» А господин Искров: «Оставьте старика в покое, или я пристрелю вас из человеколюбия…»

А р и н а (смеется). Ай молодец! Вот это по-нашему!

Д р е й л и н г (осекся). Что ж, будем считать себя его должниками. Да тут целое состояние!.. Удивительный человек!.. Луиза, дорогая, это наше спасение. Мы сможем выехать в Германию. Клянусь тебе, дорогая, я не останусь перед ним в долгу. На его месте и я поступил бы так же. Наш долг — в трудную минуту приходить ближнему на помощь. Без этого не было бы ни цивилизации, ни святости человеческих отношений…

Л у и з а. Милый, я позабыла спросить его согласия стать крестным отцом… Танечке.

Д р е й л и н г. Уверяю, он бы не отказал. Назовем священнику его имя, и пусть исполнится твое желание.

Л у и з а. Твое тоже?

Д р е й л и н г. И мое, разумеется. Дмитрий Иванович мне теперь вроде брата… Нежданно-негаданно…


Городская усадьба с белыми колоннами: Реввоенсовет армии. У парадного подъезда дневальный — матрос М и н ч е н к о. Это рослый малый с пышными пегими усами. Лицо добродушное, улыбчивое, но с хитрецой. Около Минченко молодой матрос — М е р з л я к о в.


М и н ч е н к о. Повезло же тебе, Мишка, в жизни, ох и повезло. Молод ты еще, понимаешь? Молод. А уже мировую революцию делаешь! (Вглядывается в сторону улицы.) Не каждый в твои-то годы… Мерзляков!

М е р з л я к о в. Ну что?

М и н ч е н к о. Не так отвечаешь. Мерзляков!

М е р з л я к о в. Есть Мерзляков.

М и н ч е н к о. Вот так. Живую контру видел?

М е р з л я к о в. Не приходилось.

М и н ч е н к о. Вон в погонах идет по улице. Видишь? Эх, елки моталки!.. К нам повернул. Занятно. Ну иди, иди, мы сейчас с тобой потолкуем.


Подходит И с к р о в.


И с к р о в. Я ищу Реввоенсовет армии, господа. По имеющимся у меня сведениям он размещается здесь.

М и н ч е н к о (вежливо). Какая же, извините, сволочь вам об этом сказала?

И с к р о в. Я убежден, что это был порядочный человек.

М и н ч е н к о (обращаясь к Мерзлякову). Хитрит контра. Понял? Увидел нас с тобой и сообразил: бежать бесполезно. Дай, думает, скажу, что ищу Реввоенсовет. Они возьмут да меня в шею! А мне этого-то и надобно!

И с к р о в. Я действительно ищу Реввоенсовет!

М и н ч е н к о. Да брось трепаться. Мерзляков!

М е р з л я к о в. Есть!

М и н ч е н к о. Ну, разглядел живую контру? А не окажись у него погон, как бы ты его отличил? По рукам. Ты прежде всего гляди на руки. У контрреволюции руки холеные. (Искрову.) Покажь руки!

И с к р о в. В этом есть необходимость? (Показывает руки.)

М и н ч е н к о. А теперь на мои погляди. (Показывает свои.) Есть разница? Смотри на физиономию. Не на мою. Мировую скорбь на его вывеске видишь? Все они скорбят о поместьях, банках, фабриках и заводах… Даже с лица переменились.

И с к р о в (вдруг захохотал). А ведь у меня не было ни поместий, ни банков — ничего не было, и скорбеть мне не о чем.

М и н ч е н к о. Все равно скорбите! Я вижу!

И с к р о в. А как вы относитесь к идее господина Ленина привлечь на службу в Красной Армии военных специалистов? Из числа наиболее честных и преданных отечеству офицеров?

М и н ч е н к о (неопределенно). Смотрю как надо.

И с к р о в. Мне это чрезвычайно импонирует. Я отдаю должное государственной мудрости господина Ленина!

М и н ч е н к о. Вы что тут туману напускаете? (Мерзлякову.) Скомандуй его высокоблагородию «руки вверх» и отведи к члену Реввоенсовета товарищу Ярцеву. Скажи: дневальный Минченко задержал на улице и велел доставить.

И с к р о в. Так ведь меня не задержали. Я протестую.

М и н ч е н к о (миролюбиво). Да ведь пропуска у тебя, браток, нет? Приходится под конвоем.

И с к р о в. Ну, если другого выхода нет, повинуюсь. (Поднимает руки.) Ведите.


У члена Реввоенсовета. Простая комната с письменным столом. В углу фортепиано. Член Реввоенсовета Я р ц е в в нижней рубашке сидит за столом, подшивает подворотник. У двери о р д и н а р е ц. В комнату врывается штабная машинистка В а р я.


Я р ц е в. Я сказал, пять минут никого не впускать.

О р д и н а р е ц. Это Варя, товарищ Ярцев.

Я р ц е в. Варя, потом.


Варя скрывается за дверью.


Петров еще не прибыл?

О р д и н а р е ц. Нет, не приезжал.

Я р ц е в (надевает гимнастерку). Варя!.. Пусть войдет.


Входит В а р я.


В а р я. Решили без меня на фронт, товарищ Ярцев?

Я р ц е в. Не женское это дело — война.

В а р я. Да ведь пропадете вы без меня там, товарищ Ярцев! В штабе опять начнут курить, галдеть, выражаться. А вы ни махорочного дыма не терпите, ни шума. Ведь это я их отучила!

Я р ц е в. На фронте больше на свежем воздухе…

В а р я. Свежий воздух мне тоже не вреден.


Дверь открывает военный комиссар П е т р о в.


П е т р о в (входит). С хорошей погодкой вас!

Я р ц е в. Погода — не самое главное. Сидел вот, ломал голову над вашим политдонесением. Вы свободны, Варя. Постараюсь вам помочь.

В а р я. Спасибо, товарищ Ярцев. (Выходит.)

Я р ц е в. Не политдонесение, а какое-то недоразумение. (Читает.) «Начдив скрытая контра, начштаба тоже, видать, хлюст, пляшет под его дудку…» Это что?

П е т р о в. Выводы.

Я р ц е в. Основания?

П е т р о в. Пролетарское чутье. По глазам многое можно прочесть.

Я р ц е в. Это хорошо, что вы у нас такой грамотей — по глазам читаете. Но не слишком ли вы полагаетесь на интуицию?

П е т р о в. Мы обязаны быть начеку! Сами же призываете.

Я р ц е в (перебивает). Никогда я не призывал честную, открытую информацию подменять доносами. Это же донос! Как вам, Петров, не стыдно?

П е т р о в. Ни капельки не стыдно! Стоял, стою и буду стоять на своем: нельзя верить! Они же мировую революцию за тридцать сребреников продадут!

Я р ц е в. Тем, кто пошел с нами, мы верим, обязаны верить.

П е т р о в. Кто верит?

Я р ц е в. Ленин, большевики.

П е т р о в. Кому Ленин верит — генералам, офицерам, дворянским сынкам?

Я р ц е в. Герцен, между прочим, был дворянином. Кондратий Федорович Рылеев тоже дворянин и офицер.

П е т р о в. Какой Рылеев? Кто такой?

Я р ц е в. Знаменитый декабрист и поэт. Его царь повесил на кронверке Петропавловской крепости. За участие в вооруженном восстании. О декабристах комиссару дивизии полагается знать.

П е т р о в. Меня тоже чуть не вздернули при Столыпине.

Я р ц е в. Тем более. И палач у вас с Рылеевым был общий — русский царизм.


М е р з л я к о в вводит И с к р о в а. Руки у Искрова подняты.


М е р з л я к о в. Товарищ член Реввоенсовета, дневальный товарищ Минченко задержал у подъезда мировую контру!

П е т р о в. Молодец, матрос, смотришь в корень. (Ярцеву.) Вот у кого надо учиться классовому чутью!

Я р ц е в. Здесь трудно ошибиться. (Искрову.) Опустите руки. (Мерзлякову.) Свободен.


Мерзляков уходит.


И с к р о в. Благодарю. (Опускает руки.) Позвольте представиться. Подполковник русской армии Дмитрий Иванович Искров. (Кладет на стол документы.) Явился к вам с намерением определить свою дальнейшую судьбу. Я еще не стар, обладаю некоторым военным опытом, знаниями и, полагаю, смогу принести пользу Советской России.

Я р ц е в. Садитесь. Хм… Но как совместить ваше довольно похвальное желание вступить в Красную Армию с внешним обликом?

И с к р о в. Свой мундир я еще не снимал. Не хотел уподобиться тем, кто срывал погоны из страха. Желаю снять их по приказу.

Я р ц е в. Снимите. Можете кратко рассказать о себе?


Искров снимает погоны, кладет на стол. Петров хотел бросить погоны в корзину. Ярцев отбирает у Петрова погоны, прячет в сейф.


И с к р о в. Могу. Омский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище, русско-японская война: Порт-Артур, Фучжоу, Шахэ, Ляоян, Николаевская инженерная академия. Производитель работ на фортах Брестской крепости, комендант крепости. Дивизионный и корпусной инженер Восьмой армии. Все.

П е т р о в. Личную судьбу хотите устроить? А судьба мировой революции вас не волнует?

И с к р о в. Мне отвечать в таком же недружелюбном тоне? Извольте. Мировая революция для меня пока что пустой звук. А то, что происходит сейчас в России, глубоко и непосредственно волнует всех!

П е т р о в (сдерживая ярость). Пустой звук?.. Мировая революция — пустой звук?

И с к р о в. Извините. Я совершению не умею рисоваться, потому рискую повредить себе. Но, по-моему, я ничего ужасного не сказал. Русская история, русская революция, русский пролетариат — для меня это реально существующие понятия! Я их почти осязаю, они во мне! Здесь!.. (Показывает на грудь.) Определить свое к ним отношение мне помогла моя совесть. Я это сделал и пришел к вам.

Я р ц е в. Прекратите дискуссию. Краснов с казаками на Царицын лезет, а вы тут антимонию… На Волге идет битва за торжество идей мировой революции… (Искрову.) Вы не по адресу.. Призывом ведают районные военные комиссариаты.

И с к р о в. В районном комиссариате сказали: «Ждите очереди». А я ждать больше не могу!

Я р ц е в. Какой нетерпеливый. (Кладет документы Искрова в стол.) У нас есть одна подходящая вакансия. Если командующий не будет возражать. (Искрову.) Вашего согласия не спрашиваем. Будем посылать вас туда, где больше всего нужны будете. (Связному.) Позовите Варю.

И с к р о в. Воинский долг для меня превыше всего.


Входит В а р я.


Я р ц е в. Варя, подготовьте приказ о назначении Искрова Дмитрия Ивановича. И сообщите командующему.

В а р я (пристальный взгляд на Искрова). Разрешите ваши документы.

Я р ц е в. Возьмите. (Передает Варе документы Искрова.)


Варя выходит. Искров заходил по комнате. Он взволнован. Остановился около фортепиано, открыл крышку.


Играете?

И с к р о в (пробует фортепиано). Немножко. Когда-то подавал надежды. (Садится к фортепиано, играет «Марсельезу».)

П е т р о в. «Марсельеза»?

И с к р о в. Руже де Лиль был хорошим композитором. Тоже военный инженер!


Входит В а р я.


В а р я. Товарищ Искров, вас просит к себе командарм.


Искров и Варя выходят.


П е т р о в. Семен Петрович, а Семен Петрович! Сделай великое одолжение! Пошли меня комиссаром к этому инженеру!


Ставка белого генерала Х а н ж и н а, командующего Западной армией Колчака. Генерал ходит по кабинету. Настроение у него явно приподнятое. Входит полковник К а р а с е в с к и й. Он подтянут и самоуверен. Держится с достоинством.


К а р а с е в с к и й. С добрым утром, ваше превосходительство. Есть новости. В Пятую армию красных назначен новый командующий. Четвертого апреля он прибыл на станцию Кротовка.

Х а н ж и н. Стало быть — позавчера. (Иронически.) С кем же мы теперь имеем честь?

К а р а с е в с к и й. С Тухачевским, ваше превосходительство. Поручик лейб-гвардии Семеновского полка Тухачевский, двадцати шести лет от роду.

Х а н ж и н (свистнул). Поручик. Чем же он заслужил столь высокое доверие?

К а р а с е в с к и й (разводит руками). Ретивостью и умом — я так полагаю. Тухачевский до этого уже командовал Первой армией Восточного фронта и Восьмой армией Южного фронта.

Х а н ж и н. Вот как? Ай да поручик! Подготовьте мне все необходимые сведения о новом командующем. Я должен знать, какой у поручика характер. (Подходит к карте, висящей на стене.) На очереди — Бугуруслан, а потом — Самара. Кстати, этот бунт в районе самарских укреплений продолжается?

К а р а с е в с к и й. К сожалению… Разбунтовавшиеся крестьяне продолжают действовать, но все это уже весьма не существенно.

Х а н ж и н. Ставрополь держится?..

К а р а с е в с к и й. Увы!..

Х а н ж и н. Ставрополь пал?! Когда?

К а р а с е в с к и й. Вчера утром.

Х а н ж и н. Вы что, не хотели меня огорчать, полковник? Уж не из этих ли соображений вы рисуете мне самарские укрепления красных в виде карточных домиков…

К а р а с е в с к и й. Простите, ваше превосходительство. Самарский укрепленный район — весьма остроумная система фортификационных сооружений с общим протяжением позиций на сто пятьдесят верст. Я имел честь докладывать вам об этом. Возводил укрепления инженер Искров. Человек весьма образованный. И главное — очень убежденный большевик. Ему принадлежит идея узлов сопротивления, опорных пунктов с круговой огневой связью, с широким применением к местности. Это нечто новое и неожиданное. Обратите внимание на расположение позиций. (Подходит к карте.) От Нового Буяна и Заглядовки (показывает) до Майтыги и Воскресенского на юге, от Ставрополя и Усы на западе до реки Самары на востоке. Здесь наиболее пересеченная местность: болота, овраги, холмы, леса, водные рубежи.

Х а н ж и н. Не увлекайтесь, полковник. Не так страшен черт… Прости, господи. Мы превосходим красных на главном направлении?

К а р а с е в с к и й. В Пятой армии красных — одиннадцать тысяч штыков и сабель.

Х а н ж и н. А у нас — пятьдесят тысяч. В нашем положении грешно предаваться унынию!.. Умеете же вы тоску нагонять! У вас все — в черном цвете. Вы что, испугались поручика Тухачевского? (Смеется.) Вот уж не думал, что на старости придется мне тягаться с поручиком. Пятнадцатого апреля мы с вами будем обедать в Бугуруслане. Подготовьте план операции. Даю вам три дня.


Штаб Пятой армии Восточного фронта. У прямого провода — командарм Т у х а ч е в с к и й.


Т у х а ч е в с к и й. Не думаю, товарищ Фрунзе, чтобы удалось удержать Бугуруслан.

Г о л о с Ф р у н з е. Если вам удастся задержаться на линии Бугуруслана, дальнейшая операция приостановится из-за распутицы. Ваше мнение будет мною принято во внимание при выработке общей директивы.

Т у х а ч е в с к и й. На этой неделе я ожидаю решительных операций.

Г о л о с Ф р у н з е. Ждите подкреплений. Действуйте самостоятельно. Желаю удачи.

Т у х а ч е в с к и й (вызывает вестового). Принесите оперативную карту.


Входит М и н ч е н к о. Он приносит карту. Тухачевский расстилает ее на полу и, вооружившись лупой, ползает по карте на коленях.


В Бугульме — генерал Ханжин. Севернее Камы армии генерала Гайды заняли город Сарапул и продвинулись к реке Вятке; Казань и Глазов под ударом. Войска Южной группы Белова и оренбургские казаки подошли к Оренбургу… Положение катастрофическое. (Минченко.) К двенадцати часам вызвать ко мне Искрова.

М и н ч е н к о. Есть. Не грустите, Михаил Николаевич. Все равно мы их в гроб вколотим. Точно вам говорю.

Т у х а ч е в с к и й. Непременно вколотим, товарищ Минченко. Но придется повоевать.

М и н ч е н к о. Был бы я на месте этих генералов…

Т у х а ч е в с к и й (живо). Что бы вы сделали?

М и н ч е н к о. Распустил бы всех беляков по домам, а сам бы пришел к товарищу Ленину, поднял бы ручки белые и сказал: «Казните или милуйте». Интересно, как бы Ленин?..

Т у х а ч е в с к и й. А будь вы на месте товарища Ленина?

М и н ч е н к о. Я? (Покрутил усы.) Под арест. На самую паршивую гауптвахту, чтоб мозги проветрились. Днем бы они у меня вкалывали по очистке гальюнов. Лопату и голик в руки.


Тухачевский смеется. Входит И с к р о в.


Т у х а ч е в с к и й. Легки на помине, Дмитрий Иванович. (Кладет карту на стол.) Вы мне нужны. (Делает знак Минченко. Минченко уходит.)

И с к р о в. Я к вам тоже по делу, Михаил Николаевич. Но прежде слушаю вас.

Т у х а ч е в с к и й (подвигает ему стул). Какое у вас ко мне дело? Что-нибудь очень срочное?

И с к р о в. Весьма. Нам необходимо укрепить подступы к Бугуруслану. Я неоднократно предлагал это вашему предшественнику.

Т у х а ч е в с к и й. Можно ли сделать это в срочном порядке? Три-четыре дня?

И с к р о в. Это — невозможно.

Т у х а ч е в с к и й. Знаю. Мы упустили время, Дмитрий Иванович. Генерал Ханжин не станет ждать. Надо возвести временные укрепления западнее Бугуруслана. Вот здесь. (Показывает на карте.) И остановить Ханжина.

И с к р о в. Так-так… А нельзя ли чуть восточнее? Вот здесь. (Показывает.) Пусть низина будет перед самыми позициями.

Т у х а ч е в с к и й. Тут — выше.

И с к р о в. В этом районе мы расположим второй эшелон.

Т у х а ч е в с к и й. Это — мысль. Срочно произведите рекогносцировку местности и подготовьте расчеты. Завтра к семи вечера жду вас с докладом. Отсюда, Дмитрий Иванович, мы пойдем в контрнаступление.

И с к р о в. В добрый час, Михаил Николаевич. (Встает.) Я могу идти?

Т у х а ч е в с к и й. Да. (Подает ему руку.) Счет времени — на секунды.


Ставка генерала Х а н ж и н а. Генерал мечется по кабинету в ожидании разговора по телефону.


Х а н ж и н (суетящимся у аппарата офицерам). Скорее свяжите меня с главнокомандующим, господа… (В телефон.) Здравия желаю, ваше превосходительство. Докладывает генерал Ханжин… Плохи дела, ваше… Что?.. Да, плохи. Час назад красные ворвались в Бугуруслан. Натиск — бешеный. Прошу подкреплений. Необходимо закрыть путь на Белебей.

1-й о ф и ц е р. На Уфу, ваше превосходительство!


Вбегает К а р а с е в с к и й.


К а р а с е в с к и й. Ваше превосходительство, красные взяли Сергиевск! Разбиты две дивизии!

Х а н ж и н. Тише, господа, не мешайте. (В микрофон.) Когда я могу рассчитывать на подкрепление, ваше превосходительство?.. Не будете?.. Как же мне быть, господин адмирал? (Бросает микрофон.) «Ищите выход сами». Мы погибнем, господа!


Штаб Восточного фронта. Кабинет командующего фронтом С а м о й л о.


С а м о й л о (диктует телеграмму). «Южная группа. Фрунзе, Тухачевскому. Напоминаю, что Пятая армия выключается из состава Южной группы и поступает в мое распоряжение. Приказываю Пятой армии наступать на Мензелинск и форсировать Каму. Об исполнении доложить…»


Входит Т у х а ч е в с к и й.


Т у х а ч е в с к и й. Здравствуйте, товарищ командующий фронтом. Прибыл лично, чтобы рассеять охватившее меня недоумение. Начиная с десятого мая, — вероятно, ввиду немногих неизвестных мне обстоятельств — вы отдали Пятой армии пять задач, каждый раз отменяющих одна другую…

С а м о й л о. Все приказы подлежат исполнению, товарищ Тухачевский.

Т у х а ч е в с к и й. Совершенно верно. Но я бы хотел посоветовать вам соблюдать статью девятнадцатую Полевого устава восемнадцатого года: прежде чем отдать приказ, надо подумать.

С а м о й л о. Товарищ Тухачевский, вы еще молоды учить меня! Ознакомьтесь вторично с последней директивой командования фронтом. (Протягивает ему бумажку.) Главные усилия сосредоточиваются к северу от Камы, против Сибирской армии белых.

Т у х а ч е в с к и й. Нам надобно разгромить главную группировку белых. А вы в самый решительный момент ликвидируете Южную группу, распыляете силы. Мы — протестуем. Командующий группой Фрунзе и я. Южная группа будет продолжать наступление на Уфу.


Входит И с к р о в.


И с к р о в (представляется). Главный руководитель оборонительных работ Восточного фронта военный инженер Искров.

С а м о й л о. Новый командующий фронтом Самойло. (Подает руку.)

И с к р о в. Здравствуйте, Михаил Николаевич. (Пожимает Тухачевскому руку.) Вы как в воду глядели. Наступаем.

С а м о й л о. Вас ознакомили с последним приказом, товарищ Искров?

И с к р о в. Так точно, товарищ командующий фронтом. Но я пришел уточнить… Зачем строить оборонительные сооружения на линии Белебей — Бугульма? Неподходящая для этой цели местность!.. Во-вторых, войска генерала Ханжина откатываются так стремительно, что даже трудно предположить, где они остановятся…

С а м о й л о. Главный удар наших армий сосредоточивается в северном направлении. Против армии генерала Гайды. Нам необходимо выровнять фронт. Для этого Южной группе надо укрепиться на занятых рубежах.

И с к р о в. Непредвиденное изменение обстановки? Белые остановили продвижение Южной группы? Почему ничего не знаю?

Т у х а ч е в с к и й. Никаких перемен в худшую сторону не произошло, Дмитрий Иванович. Южная группа продолжает наступление.

И с к р о в. Ну и слава богу! Наступайте! Не давайте им опомниться! Прекрасно!

Т у х а ч е в с к и й. Нам приказано приостановить наступление на западную армию белых.

И с к р о в. С какой стати? Кто же приостанавливает наступление, не будучи вынужденным к этому неприятелем? Это — азбука!

Т у х а ч е в с к и й. Совершенно верно.

С а м о й л о. Надеюсь, вы не станете на путь саботажа, товарищ Искров.

И с к р о в. Никак нет, товарищ командующий фронтом. Не стану. Но и слепым исполнителем вашей воли не буду. Каждый солдат должен понимать свой маневр. Это еще Суворов говорил. Если вы меня убедите в необходимости…

С а м о й л о. Это прямое неповиновение. Я вынужден буду отстранить вас от должности и взять под арест. Вас и вас.

Т у х а ч е в с к и й. Без санкции Реввоенсовета республики вы не посмеете. Я телеграфировал Ленину…


Входит М е р з л я к о в.


М е р з л я к о в. Телеграмма!

С а м о й л о (читает). «Отменяю свою директиву. Южной группе продолжать преследовать противника. Главком Вацетис».

Т у х а ч е в с к и й. Так вы выполняли директиву?

С а м о й л о (разводит руками). Ничего не мог поделать.

И с к р о в. Спаси нас бог от таких директив. (Шутливо осеняет себя крестным знамением.) Даже в жар бросило. Но нам тоже надлежит иметь свои головы на плечах, иначе глупость восторжествует. И тогда не докопаешься до истины.

Т у х а ч е в с к и й. А истина у нас одна, Дмитрий Иванович, — революция! За нее надо драться не только с белыми!


З а н а в е с.

ПРОЛОГ ВТОРОЙ

В красном полумраке виден ю н о ш а, сидящий у рояля. Звучит фортепианная музыка.


Ю н о ш а (перестав играть). Отец! Стань моим судьей, отец. Забудь, что я твой сын и создаю симфонию о своем деде…

Г о л о с о т ц а. О ратных подвигах отцов и дедов не забывают. Память о них должна быть выше родственных чувств.

Ю н о ш а. Спасибо, отец. Ты подсказал мне отличную мысль. Я скажу об этом музыкой.

Г о л о с о т ц а. Расспроси знакомых, друзей. Нашего деда многие знали. И в Военно-инженерной академии имени Фрунзе, и в Академии Генерального штаба. Генерал, профессор, доктор военных наук, ученый с мировым именем, поэт-фортификатор, он слыл человеком смелым и дерзким. Дерзание было его стихией, второй натурой. Поэтому он так много успел в военной науке, поэтому у него так много было учеников и последователей.

Ю н о ш а. Вчера я разговаривал с генералом в отставке Ярцевым.


Красный луч освещает фигуру и лицо Я р ц е в а.


Я р ц е в. Я помню, Дмитрий Иванович Искров любил говорить: «Все смертно в этом мире — бессмертен лишь человек! Но самая короткая жизнь — у крепостей. Не успев воздвигнуть, их тут же разрушают. Лишь одна крепость — несокрушима. Называется она — большевизм». В 1940 году я (это была большая честь для меня!) вручал генералу Искрову партийный билет. Дмитрий Иванович очень волновался. «В Красной Армии я — генерал, — сказал он. — В армии коммунистов — новобранец. Почитаю это за более высокую для себя честь и в бою не подведу». (Пауза.) …Коммунист Искров не подвел в бою. Даже в фашистском плену он оставался солдатом…


Юноша играет. Мощные аккорды заглушают слова Ярцева.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Гродно. Номер в гостинице. Диван завален игрушками. И с к р о в, склонив седую голову, пишет письмо домой.


И с к р о в. «Дорогие Надя и Лиля! Пишу Вам из Гродно. Приехал я сюда три дня назад и остановился в военной гостинице. Следующее письмо напишу из Бреста. Чтобы не разглашать военной тайны, решил писать поменьше. Домой скоро не ждите. Мне приказано проинспектировать все укрепрайоны нашей западной границы, побывать на участках инженерных работ. В две-три недели этого не сделаешь. Для этого нужны месяцы. В Друскениках накупил целый воз игрушек…»


Телефонный звонок.


(В трубку.) Да. Кто?.. Полковник Мерзляков?.. (Радостно.) Миша!.. Дорогой мой! Где ты?.. В вестибюле? Заходи! Не один?.. С дочерью? Пожалуйста! Жду!.. (Надевает китель.)


Входит М е р з л я к о в, красивый, представительный, со скупой проседью в шевелюре. С ним — тоненькая девушка. Это дочь Мерзлякова — С в е т л а н а.


М е р з л я к о в (протягивает руки). Товарищ генерал-лейтенант!..


Искров и Мерзляков обнимаются. Искров рядом с Мерзляковым кажется подростком.


Это моя дочь Светлана. (К Светлане.) Я тебе рассказывал, как и где мы познакомились с генералом.

И с к р о в. Ведет меня по лестнице, под винтовкой, и говорит: «Не торопись, беляк, успеешь на тот свет».


Смеются.


А потом у меня в академии учился.

М е р з л я к о в. Она все знает. В нашей семье о вас легенды рассказывают.

С в е т л а н а. Можно мне… поцеловать вас, товарищ генерал?

И с к р о в. Я не против… (Подставляет щеку.)

С в е т л а н а (целует). Это за папу.

И с к р о в (шутливо подставляет другую). Теперь за маму.

С в е т л а н а. Вы папу человеком сделали.

М е р з л я к о в. Светлана… Не повторяй маминых слов.

С в е т л а н а. Папочка, так это ж верно… хотя мы с мамой и не очень-то рады, что ты — военный. Был бы ты как все — не жили бы порознь. Думаешь, легко?

И с к р о в (Мерзлякову). Разве семья не с вами, Миша?

М е р з л я к о в. Приехала вот… на каникулы.

И с к р о в. Налегке кочуем?

М е р з л я к о в. Вот именно — кочую. Как окончил академию, так и пошел калейдоскоп: Дальний Восток, Север, Юг, Запад. И все — граница. А у Светы — школа, музыка, немецкий язык, плаванье… Теперь вот институт… Медицинский.

И с к р о в. У меня в Москве тоже такая… Лиля. Вот накупил ей игрушек. А потом дедушками станем. Извините. (По телефону.) Комната тринадцатая. Принесите, пожалуйста, ужин на троих, бутылку коньяку, конфет, побольше и получше…

М е р з л я к о в. Спасибо… Мы не голодны…

И с к р о в. Ничего… Ничего… А пока поиграем. (Берет игрушечного зайца, разглядывает, заводит, опускает на пол.)


Заяц пляшет. Искров и Мерзляков, присев на корточки, смеются.


Лихой танцор, даже зависть берет. Где-то здесь был всадник. Скачет и рубит налево — направо! (Перекладывает игрушки, заводит, пускает на пол.) Галопом марш! Выбирайте себе, Светлана, что хотите!..

С в е т л а н а. Спасибо. Я выберу. На память.


Г о р н и ч н а я приносит ужин. Накрывает на стол.


И с к р о в. Благодарствую.


Горничная выходит.


Подсаживайтесь, друзья. Гость — невольник. (Наполняет рюмки.) Как любил говаривать покойный генерал-фельдмаршал Румянцев Петр Александрович (подражая старорусскому выговору): «Из легких вин я предпочитаю коньяк. Оно и вкусно, и не хмельно».

М е р з л я к о в. Я предпочитаю сухое.

И с к р о в. Что ж вы молчали? (По телефону.) Принесите, пожалуйста, две бутылки сухого вина. (Кладет трубку.) Мне тоже нельзя.


Искров, Мерзляков и Светлана садятся к столу.


Ну, за встречу! (Поднимают рюмки.)

С в е т л а н а. Только б войны не было.

И с к р о в. Войны не миновать. Уж очень ненадежный у нас «друг».

М е р з л я к о в. Об этом нельзя даже говорить вслух. Прочитали сообщение ТАСС? Слухи, мол, о подготовке Германии к нападению на нас, — беспочвенны… Но, спрашивается, зачем немец сосредоточил у нашей границы столько войск?

И с к р о в. Шесть лет назад Германия начала репетировать внезапное нападение, тренироваться в переброске войск, строить автострады. А какие они создали танковые силы!


В комнату врывается песня: «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов…»


З а т е м н е н и е.


С в е т л а н а спит на кровати Искрова поверх одеяла. Рядом с ней, на тумбочке, сидит кукла. Подарок Искрова.


В тяжелое время мы живем, Миша. События развиваются с такой стремительностью, что трудно уследить. (Посмотрел в окно.) Прожекторы?..

М е р з л я к о в. Нарушитель…


За окном ударили зенитки, и сразу же — взрыв.

Светлана вскакивает.


И с к р о в. Миша, началось.

М е р з л я к о в (бросается к телефону. В трубку). Майор Миронов? Что там происходит?.. (Кладет трубку.) Война… (Взгляд его остановился на Светлане.)

С в е т л а н а. Нет-нет, папа!..


Взрыв. Светлана закрывает уши. Звонит телефон.


И с к р о в (снимает трубку). Да. Я, товарищ командующий.

Г о л о с и з т р у б к и. Германские войска перешли нашу границу. Началась война. В моем распоряжении большая группа стажеров из московских военных академий. Я отправляю их в Москву. Если угодно, вы можете уехать с ними.

И с к р о в. Благодарю. Но ехать в Москву мне нельзя по двум причинам. Во-первых, нет приказания о моем отъезде. Во-вторых…

Г о л о с и з т р у б к и. Пожалуйста, решайте сами…

С в е т л а н а. Мамочка в Ленинграде волноваться будет… Папа, проводи меня на вокзал. (Вскакивает, берет куклу.)

М е р з л я к о в. Мост через Неман горит…

С в е т л а н а (хватает Мерзлякова за руку). Папа, а противогаз?! Вдруг газы…

М е р з л я к о в. Ничего, ничего… лапа моя! (Прижал ее голову к груди.) Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант?


Лес. Слышен рокот бронемашин. За ветвями виден головной танк.

У танка стоят к о м а н д у ю щ и й а р м и е й, ш т а б н ы е к о м а н д и р ы. Среди них — И с к р о в и М е р з л я к о в.


М е р з л я к о в. Минск, вероятно, занят.

К о м а н д у ю щ и й. Ничего не значит! Под Минском — густые хвойные леса. Обойдем. Позвольте, полковник… Вот на карте…

М е р з л я к о в. Я родился в этих местах, товарищ командующий.

1-й к о м а н д и р. А не двинуться ли нам на Беловежскую пущу и Пинские болота? Обойдем немцев с юга.

2-й к о м а н д и р. Чтобы выйти на Беловежскую пущу, надо пересечь шоссе. А оно в руках у немцев.

3-й к о м а н д и р. В Пинские леса, чтобы живьем провалиться в ржавых трясинах? Нет, уж лучше в бою…

К о м а н д у ю щ и й. Полесье нас примет, но не выпустит — раз. Разведка показывает, что неприятель жмет главным образом к Смоленску и Могилеву; значит, и полицейская служба там у них крепче — два. Нажим на Бобруйск и Рогачев — всего слабее. Туда и будем отходить. Как думаете, Дмитрий Иванович?

И с к р о в. Фронт дырявый. Поэтому — выйдем. Но отходить, товарищи, надо не так, как мы идем.

К о м а н д у ю щ и й. А как же, Дмитрий Иванович?

И с к р о в. Мелкими партиями. Небольшие группы людей… Крупнее, мельче, но в общем небольшие. Место ближайшего сосредоточения — старая граница. На старой границе мы наверняка встретим наши войска. Сегодня вечером можно будет разделиться на партии, а ночью вырваться из котла.

К о м а н д у ю щ и й (задумчиво). Дельно, очень дельно насчет границы…


Лунная ночь у старой границы. И с к р о в, М е р з л я к о в и несколько командиров лежат в кювете у шоссе, стреляют из пистолетов по проходящей машине. Машина остановилась. Кто-то выпал из кабины.

Мерзляков вскакивает, отбегает. Шум боя затихает.

Сильные руки двух лейтенантов подхватывают щуплого Искрова и ставят у машины, которую только что очистили от фашистского генерала. Кузов уже занят. За рулем сидит капитан. Место рядом с ним свободно.


К а п и т а н. Пожалуйста, товарищ генерал-лейтенант!


Искров садится в машину.


Разрешите трогать?

И с к р о в. Гм!.. Подождите. (Замечает Мерзлякова.)


Мерзляков идет к машине, поддерживая бесчувственную Светлану.


Поедете, куда все. Но только… (Выскакивает из кабины, помогает Мерзлякову усадить туда Светлану.)


Светлана на мгновение открывает глаза. Подобие улыбки пробегает по ее лицу. Мерзляков отворачивается, прикрывает лицо руками.


Трогайте.


Машина трогается.


(Мерзлякову.) Говорил вам, надо было отправить ее на самолете вместе со стажерами.


Чердак крестьянского дома. В слуховое окно проникает поток солнечных лучей. На чердаке сидят И с к р о в и М е р з л я к о в.


И с к р о в (подставляя спину солнцу). Не жизнь, а времяпрепровождение. Пора, Миша, уходить.

М е р з л я к о в. Да вы еще больны…

И с к р о в. Здоров. Ноги заживают. Лихорадки как не бывало. А главное — я решил, куда идти и что делать. Помните, Миша, что писал Энгельс о русских солдатах?

М е р з л я к о в. «Являются одними из самых храбрых в Европе…»

И с к р о в. Да. И еще — так: «Всегда легче было русских расстрелять, чем заставить бежать обратно», «они недоступны панике». Наш долг, Михаил, сколотить и повести за собой отряд безначальных солдат, «бедаков», о которых нам давеча рассказывали.

М е р з л я к о в. Мы с ними не выйдем — пропадем.

И с к р о в (раздумчиво). Может, и пропадем. Но ведь нельзя же, чтобы пропадали только они. А?


На чердак поднимается сгорбленная седая с т а р у ш к а.


С т а р у ш к а. Вот… пошила вам обувку. (Протягивает две пары дорожных туфель.) Пару из брезента, пару — из половиков…

И с к р о в. Благодарим. Очень кстати. Нам уходить пора!

С т а р у ш к а. Ступайте, батюшки, ступайте. В добрый час!

И с к р о в. Отличные туфли! Мягко, удобно.

С т а р у ш к а. Носи на здоровье. (Вдруг отвернулась. Всхлипывая, сморкается.) Стемнеет… Невестка вас проводит…


Берег Днепра выше Могилева. В воронке сидит М е р з л я к о в. Недалеко от него, в лощинке, И с к р о в. Дальше залегли б о й ц ы.


Г о л о с. Молодец, полковник Мерзляков. Нашел воронку, хоть кровать ставь.

И с к р о в. Заметьте, Миша: лучше сидеть в хорошо замаскированной воронке, чем в самом крепком, но незамаскированном убежище… Плоты готовы?

Г о л о с. Готовы, товарищ генерал.

И с к р о в. Переправить раненых. Спокойно, без суеты.


Бойцы, тихо переговариваясь, уходят к реке. Доносится глухой стон.


И с к р о в. Кто-то стонет. Ну-ка, пойди погляди. Погоди, я сам. (Скрывается за кустами. Через некоторое время возвращается. Тащит раненого саперного лейтенанта.)


Мерзляков бросается на помощь. Кладут раненого на землю.


Л е й т е н а н т. Товарищ генерал, возьмите знамя, а меня… Оставьте…


Искров и Мерзляков перевязывают лейтенанта.


(Слабым голосом.) Оставьте меня. Мне — умирать, а вам зачем пропадать?

И с к р о в. А мы и не собираемся пропадать. Вы — солдат. Мы — тоже. Солдаты в бою друг друга не оставляют. (Снимает с себя ремень, прилаживает его к лейтенанту под мышки.) Понесем в четыре руки. Бери, Миша, знамя. На том берегу схороним.


Несут лейтенанта. Между деревьев появляется гитлеровский с о л д а т с автоматом в руках.


К бою!


Мерзляков и Искров ложатся. Перестрелка. Мерзляков вскакивает, но тут же падает.


(Подбегает к Мерзлякову.) Миша!.. (Опускается перед ним на колени.) Миша… (Обнажает седую голову.) Прощай, Миша… (Целует его в лоб.)


Из-за деревьев выскакивают г и т л е р о в ц ы, бегут к Искрову.


О ф и ц е р (на ломаном языке). Руки вверх, господин генерал.

И с к р о в (не торопясь, встает). А что это изменит, если я подниму руки? Да вы трусы, господа фашисты! Ну, чего вы наставили автоматы? Я один, а вас — вон сколько! (Хватается за автомат.)


Несколько пар рук вырывают у Искрова автомат.


Это — насилие. Я привык видеть солдат в честном, открытом бою.


Офицер ударом кулака сбивает Искрова с ног.


(С трудом поднимается.) Не смей меня бить, дурак! Я сорок пять лет в армии, мне шестьдесят три года, а ты… Мерзавец!


Хаммельсбургский лагерь для военнопленных. Бараки. О х р а н н и к и ведут И с к р о в а. Он в полосатой куртке. Из барака выходит л а г е р н ы й с т а р ш и н а.


Л а г е р н ы й с т а р ш и н а. Здравствуйте, господин генерал. Принимаем вас, как почетного гостя!

И с к р о в. Вы — русский?

Л а г е р н ы й с т а р ш и н а (улыбнувшись, отвел глаза). Более или менее. Но закон есть закон. А потому пожалуйте за мной. (Делает знак конвою, чтобы тот отстал. Сопровождает Искрова на плац.)


Остановились. К Искрову подходит офицер СС. В окнах барака — любопытные лица.


О ф и ц е р. Развяжите ваш мешок. Развязывайте…

И с к р о в. Это нужно не мне, а вам. Развязывайте сами.


Офицер подзывает ефрейтора. Тот бросается к мешку, развязывает его и высыпает на землю содержимое. Достает кисть, наносит на левый борт куртки лагерный номер. Под номером вешает красный треугольник.


О ф и ц е р. В карантин!


Карантин — маленькая комнатка. Столик. Койка. И с к р о в сидит на койке. Входит к а р а н т и н н ы й у б о р щ и к. Это полуголый человек с шарфом на шее и в резиновых калошах. Ставит перед Искровым поднос с едой.


И с к р о в. Что это?

У б о р щ и к. Завтрак генералу. Черный кофе, куриное яйцо, сливочное масло, серый хлеб.

И с к р о в (сглатывает слюну, на мгновенье закрывает глаза, борясь с соблазном). Куриное яйцо? Два ломтя хлеба!.. В лагерях дают буханку на шестерых. Хлеб — на треть из опилок. Откуда же такая благодать?

У б о р щ и к. Генералу.

И с к р о в. Завтракать я не буду.

У б о р щ и к (удивленно). О! Я понимаю: вы хотите кушать, как все. А я бы… я бы все это съел, съел, съел! (Он по-волчьи скалит зубы, хихикает.)

И с к р о в. Унесите.

У б о р щ и к (схватил поднос, сделал несколько шагов и с полдороги вернулся). Я — уголовник, убийца. Но я способен понимать все. Слушайте: наступление на Ленинград сорвалось под самым городом. Невероятно, но факт. Извините! (Шлепая калошами, уходит.)


Хаммельсбургский лагерь для советских военнопленных. Темная комната со столиком и койкой. Изможденный голодовкой И с к р о в лежит на койке. Входит тучный генерал ф о н Д р е й л и н г. Искров поднимается. Фашистские с о л д а т ы вносят и ставят на стол несколько изысканных блюд. Солдаты выходят.


Д р е й л и н г (с искусственным оживлением). Дмитрий Иванович! Дмитрий Иванович! Боже мой, что происходит! Вот уж не думал с вами встретиться при таких нелепых обстоятельствах. Боже мой! Я часто вспоминаю, как опьяненная революцией чернь выдворила Луизу с грудным младенцем на руках из моего потомственного особняка… Боже мой! Спаситель моей жены и дочери в таком каземате… Да я ведь ваш должник. Предпочитаю жить в мире со своими кредиторами. Помните, я у вас занял в Петербурге? (Достает бумажник.)

И с к р о в. Не помню.

Д р е й л и н г. Как же, Дмитрий Иванович! В моем до-тле на Мойке! Вы ссудили Луизу Карловну тремя сотнями рублей. Возвращаю вам с процентами. (Отсчитывает деньги.)

И с к р о в. Дрейлинг, уберите свои рейхсмарки. Я смотреть на них не желаю.

Д р е й л и н г (прячет деньги). Вы нисколько не изменились, Дмитрий Иванович. Нравственное начало продолжает подавлять в вас здравый смысл. Интеллигентская болезнь, которая так страшно мешает жить и работать. Это — чисто русская черта, которая, вероятно, свойственна и мне… Не правда ли? Но с этим надо бороться, бороться.

И с к р о в. Зачем бороться? Высокая мораль помогает в работе. Все дело в том, о какой работе речь…

Д р е й л и н г. Да-да, здесь мы с вами не разойдемся. Да, конечно, основой жизни должно быть уважение к личности, к труду и уму людей. И вы, и я — старые русские офицеры, порядочные люди — хорошо знаем это. Но как быть, когда личное приходит в конфликт с… не личным? Вот тут…

И с к р о в. Вы — комендант, а я — пленник. Пусть это вас не беспокоит…

Д р е й л и н г. О, нет… Такому пленнику, как вы, необходим именно такой комендант, как я. Надеюсь, что между нами не будет недоразумений. Я говорю о более важных вещах — о войне, о том, что история народов превращается в борьбу рас…

И с к р о в (резко). Чепуха.

Д р е й л и н г. Я не политик, я — просто военный человек. Потому и говорю только о таких фактах войны, как, например, недавнее форсирование Днепра германскими силами. Поразительные темпы наступления!

И с к р о в. А почему вы не наступаете вместе с германскими полчищами на Россию, а торчите комендантом в этой мышеловке?

Д р е й л и н г. Я не стремлюсь к лаврам победителя в этой войне. Я не перестаю чувствовать себя русским. (Помолчав.) И еще одно: германские лагеря для военнопленных — ужасны! Если люди умирают здесь недостаточно быстро, их убивают. Самый крепкий человек выдерживает максимум полгода. Коммунисты — первые кандидаты. Такой человек, как я, — спасение для лагеря. Благодарную память множества моих несчастных русских соотечественников я очень хотел бы заслужить. Вот мой скромный ответ на ваш недостаточно скромный вопрос, Дмитрий Иванович. Социалисты гораздо чаще становятся обывателями, чем обыватели — социалистами. Слава богу, что я — ни то и ни другое. Неужели вас не страшит, что вы — коммунист?

И с к р о в. Я — коммунист и останусь им навсегда. При всех обстоятельствах.

Д р е й л и н г. Ваше имя очень популярно между пленными…

И с к р о в. Естественно… Кое-кто знает меня по учебникам.

Д р е й л и н г. Не только. На плацу… То, что вы отказались развязывать свой мешок, произвело на пленных самое нежелательное впечатление. По лагерю заговорили: вот так должен вести себя советский человек в плену! Согласитесь…

И с к р о в. Согласен: именно так и должен вести себя в плену советский человек.

Д р е й л и н г. Но ведь вы — ученый с мировым именем! Неужели вы собираетесь через месяц подохнуть с голоду или под пытками, как вся эта серая солдатская масса? Поймите: Советское правительство отреклось от вас, от всех военнопленных…

И с к р о в. Главное в том, что мы, советские люди, никогда не отречемся от своей Родины!

Д р е й л и н г. Я пытаюсь облегчить для вас лагерный режим, а вы не завтракаете, не обедаете… Вот и сейчас… (Кладет в рот ломтик поджаренного хлеба, аппетитно хрустит.) Зачем вы так поступаете? Разве вы не знаете, что германские армии уже под Москвой и Ленинградом. Назначен день триумфального въезда Гитлера в Москву. Русские сдали Смоленск, Киев, Одессу, Харьков. Еще один хороший натиск — и Советской России нет!..

И с к р о в (соскакивает с койки с гневно горящими глазами). Не смейте, Дрейлинг! Довольно фашистской болтовни!

Д р е й л и н г. Вот мы и повздорили, Дмитрий Иванович. Но, видит бог, я не хотел… Я лишь изложил вам взгляд… Это — взгляд Германии на будущее. Но я допускаю и даже не сомневаюсь, что он не предусматривает всех возможностей. Мало ли что еще может быть? Русский народ умеет защищаться…

И с к р о в (садится). Вы родились, выросли, служили в России. Неужели вы не знаете характера нашего народа — медленно запрягать, но скоро ездить? По вашим планам, война уже должна быть кончена, а нами она еще только начинается. Помните Кутузова?..

Д р е й л и н г. Не спорю. Но вот чего я не понимаю: мы с вами оба старые русские офицеры и служили одному государю — нашему русскому истинному государю. С той поры, как в России нет государя, кому должны мы служить?

И с к р о в (быстро). Я служу своему народу.

Д р е й л и н г. Пфуй! Вы служите большевикам? Не понимаю…

И с к р о в. Я вам объясню. Никто не уходит дальше того, что не знает, куда он идет. Космополит не может быть честным человеком. Но и… вы проповедуете распри, насаждаете человеконенавистничество, уничтожаете тысячи себе подобных… Я видел в Замостье… Я знаю… Вы — враги общечеловеческой, а следовательно, и немецкой культуры.

Д р е й л и н г (сорвавшимся до визга голосом). Молчать!..

И с к р о в (спокойно). Спрячьте самолюбие, господин фон Дрейлинг! Уже много лет вам приходится этим заниматься. Но я нужен Гитлеру не мертвым, а живым. Брест вам удалось взять только мертвым. А меня вам необходимо взять живым, только живым.


Дрейлинг выбегает. Искров открывает дверь.


Лагерэльтесте!


Вбегает к а р а н т и н н ы й у б о р щ и к.


Убрать!..


Уборщик забирает подносы, уходит.


Купе вагона. Шторы опущены. Под потолком ослепительно ярко горят сильные электрические лампы. И с к р о в сидит в наручниках, щурясь от света. Входит п о л к о в н и к с академическим значком.


П о л к о в н и к. Скажите, генерал, Красная Армия будет продолжать свое сопротивление после падения Москвы?

И с к р о в (встрепенулся). Неприятель не войдет в Москву. Он будет разбит под Москвой.

П о л к о в н и к Должен огорчить вас, генерал: свидетелем этого вы, во всяком случае, не будете.

И с к р о в. Возможно… (По лицу его проскользнула быстрая улыбка.) Я не буду свидетелем. Но вы, полковник, будете непременно.


Лампы гаснут. Входит э с э с о в е ц, снимает с Искрова наручники.


И с к р о в. Что случилось?

П о л к о в н и к Поздравляю вас, генерал.

И с к р о в. Благодарю, полковник.

П о л к о в н и к Вам известно, с чем я вас поздравляю?

И с к р о в. Нет.

П о л к о в н и к Я поздравляю вас с благополучным прибытием в Берлин.


Вестибюль фешенебельного отеля. Входят И с к р о в и два вооруженных г е с т а п о в ц а. Искрова встречает почтенный седой д и р е к т о р о т е л я.


Д и р е к т о р (кланяясь). Мы все ждем вас, господин генерал. Позвольте проводить вас в ваши апартаменты. (Ведет Искрова по лестнице.)


Гестаповцы остаются в вестибюле, затерявшись между колоннами. К Искрову подходит молодой п о л и ц а й-о ф и ц е р в зеленой фуражке. Следует за ним. Директор и Искров входят в номер.


Очень удачно. Сегодня утром выехал господин директор «Фарбениндустри». Для господина генерала освободилось прекрасное помещение. Меню… Не угодно ли? Завтрак… Обед… Ужин… (Выходит, кланяясь.)


Из решетчатого ящичка радиостанция Геббельса надрывно кричит о скорой победе. Искров выключает радио. Входит к е л ь н е р.


К е л ь н е р. Гейнц Раубенгеймер, профессор, лауреат Нобелевской премии. (Вручает визитную карточку, выходит.)


Входит Р а у б е н г е й м е р. Это высокий, немолодой человек в очень хорошо сшитом коричневом костюме. Искров жестом приглашает Раубенгеймера сесть. Тот кивком благодарит, садится. Искров тоже садится.


Р а у б е н г е й м е р. Я очень рад случаю засвидетельствовать вам свое уважение, господин Искров, и лично с вами познакомиться.

И с к р о в. Благодарю.

Р а у б е н г е й м е р. Огромный талант и знания, коллега, принесли вам заслуженную известность в Европе. Вы — достойный преемник графа Тотлебена… Я буду польщен, если вы позволите мне принять вас у себя, как подобает в нашем кругу.

И с к р о в (живо). Позволю. Отчего не позволить? Где и когда?

Р а у б е н г е й м е р. С вашего позволения, генерал, я пришлю за вами свою личную машину завтра. Приятного отдыха. (Улыбаясь, выходит.)


Искров прилег на диван, закрыв в изнеможении глаза.


Главная квартира инженерной службы Германии. Кабинет Раубенгеймера. Он в эсэсовском мундире. На груди позвякивают ордена — железные кресты всех классов.

Входит И с к р о в. Навстречу ему, улыбаясь, идет Р а у б е н г е й м е р.


Р а у б е н г е й м е р. Я выгляжу попугаем. Извините. Только что вернулся от премьер-министра Пруссии и главного лесничего господина Германа Геринга. Мы много говорили о вас. (Усаживает Искрова в кресло.) Вопросы Геринга касались главным образом вашей политической биографии. А я, откровенно говоря, даже не знаю, принадлежите ли вы к партии коммунистов или нет. Лично мне это безразлично.

И с к р о в. Неужели?

Р а у б е н г е й м е р. Я знаю вас как ученого, читал вашу книгу о разрушениях и заграждениях — эту в высшей степени авторитетную работу. Читал много ваших статей. Мне известно… (Разворачивает досье, быстро перелистывает его.) Мне известно еще следующее: профессор, доктор военных наук, генерал-лейтенант, родился в Омске, в семье военного чиновника. Шестьдесят три года…

И с к р о в. Непременно добавьте: коммунист.

Р а у б е н г е й м е р. Стоит ли? Я отлично понимаю, что ваше высокое положение в советских войсках обязывало вас вступить в партию — точь-в-точь, как это произошло со мной. Но мне кажется, из этого вовсе не следует, что вы считаете для себя партийную программу коммунизма символом вашей веры. Я, например, оставляю за собой…

И с к р о в. Мне нет никакого дела до того, как поступите вы. А мои убеждения не выпадают вместе с зубами от недостатка витаминов в лагерном рационе. И от того, какое общественное положение я занимаю в настоящее время, моя идеология ни в какой мере не зависит. Я принял на себя долг коммуниста и благодарю партию за честь и доверие. И при всяких условиях — решительно при всяких — сохраню свою честь.

Р а у б е н г е й м е р. Искренно сожалею, что затронул этот, собственно, малоинтересный вопрос. Мы — приблизительно одних лет, но вы, как я вижу, много моложе меня: задорны и способны волноваться из-за пустяков. Успокойтесь. (Наливает воды в стакан.) Не будем говорить о политике. Я уважаю ваши знания и ваше ученое имя. Мне больно видеть вас, генерал, в состоянии вынужденного безделья. Для человека, привыкшего работать в науке, насильственное исключение из области умственных интересов — страшнее всякой каторги.

И с к р о в. Вы правы, господин Раубенгеймер.

Р а у б е н г е й м е р. Я много потрудился, чтобы вы оказались в Берлине. И естественно, мне хотелось увидеться с вами и вывести вас из небытия. В Германии привыкли ценить людей высокого интеллекта. (После паузы. Осторожно.) Командование уполномочило меня предложить вам условия, на которых вы могли бы работать совершенно так же, как работали всю вашу жизнь.

И с к р о в. А именно?

Р а у б е н г е й м е р. Пожалуйста. Вы освобождаетесь из лагеря. Вы живете в Берлине как частное лицо, но жалованье получаете по чину. Вы…

И с к р о в (с любопытством). Чем я заслужу эти блага?

Р а у б е н г е й м е р. Пожалуйста. Вы будете вести вашу обычную научную работу. Посещать библиотеку генерального штаба, проводить мероприятия научно-испытательного характера. Можете организовать конструкторское бюро и лабораторию. Можете руководить своими помощниками, выезжать для проверки ваших расчетов в полевых условиях на любой фронт. Кроме Восточного, конечно. Можете заниматься всякого рода научными обобщениями, совершенно самостоятельно выбирая для них темы…

И с к р о в. Но я не могу и не хочу быть вам полезным. Ведь я присягал на верность своей Родине.

Р а у б е н г е й м е р. Да… Однако вы никому не обещали выбросить за окошко свою ученую квалификацию.

И с к р о в. При чем тут — обещал или не обещал? Вот представьте, что мы с вами поменялись ролями: вы — пленник, а я…

Р а у б е н г е й м е р. Понимаю, что вы хотите сказать. Я бы вел себя благоразумнее, чем вы.

И с к р о в. Позвольте вам не поверить, господин Раубенгеймер. Я тоже читал ваши работы.

Р а у б е н г е й м е р. Любопытно, что вы о них думаете?

И с к р о в. На свежесть и оригинальность ваши труды, честно говоря, не претендуют. Но глубокая эрудиция придает им несомненную значительность.

Р а у б е н г е й м е р. Не очень лестно.

И с к р о в. В каждой строке, в каждой мысли, которую вы стараетесь вбить в головы, чувствуется убежденный нацист.

Р а у б е н г е й м е р. Это не мешает мне быть терпеливым и доброжелательным по отношению к вам, коммунисту. И советую не торопиться с отказом. Прежде хорошенько подумайте. У вас будет для этого несколько дней. И знайте: от вашего решения зависит все.


Искров встал. Поднялся и Раубенгеймер. Молча глядят друг на друга.


И с к р о в. Прощайте, господин Раубенгеймер. (Выходит.)


Отель. И с к р о в сидит у письменного стола и просматривает газеты. На другом, круглом, столе стоит ваза с фруктами, нетронутые бутылки с вином, конфеты. Искров покосился на стол, берет одну конфету, ест.

Входит к е л ь н е р.


К е л ь н е р. Граф Бредероде.

И с к р о в. Граф Бредероде? Это его портрет в газете? (Показывает.)

К е л ь н е р. Граф Бредероде в штатском. А этот — военный. (Выходит.)


Входит высокий худой человек с грубым, точно у статуи со старинного рыцарского надгробия, лицом. Это — граф Б р е д е р о д е, правая рука Гиммлера.


Б р е д е р о д е. Я вас не обеспокоил, генерал?

И с к р о в. Ничего, граф, я привык. На портрете вы совсем другой. (Показывает.)

Б р е д е р о д е. Здесь я в мундире. В тридцать шестом году зимой в этом отеле останавливался маршал Тухачевский. По-моему, даже в этом номере. Помню, он сделал мне замечание за то, что я явился к нему в штатском.

И с к р о в. Маршал Тухачевский не был в тридцать шестом году в Берлине.

Б р е д е р о д е. Был. (Достает из кармана фотографию.) Пожалуйста, убедитесь. Сидя вот здесь, на этом диване, мы снялись с ним на память. Я храню.

И с к р о в. Фотография совсем свежа.

Б р е д е р о д е. У маршала были основания скрывать свои симпатии к Германии. Вы многого не знаете, хотя и общались с ним двадцать пять лет. Это был в высшей степени честный и благородный человек. Но скрытный.

И с к р о в. Неправда. Он был открытый и прямой.

Б р е д е р о д е. Упрямство, с которым вы отвергаете старания германских ученых восстановить ваше положение, поистине удивительно.

И с к р о в. Вы называете это упрямством?

Б р е д е р о д е. В вашем уставе написано, что сдача в плен — есть предательство…

И с к р о в. Не трудитесь продолжать, граф. Я лучше вас знаю наши уставы.

Б р е д е р о д е. Зачем вы говорите со мной в таком тоне? В Хаммельсбурге вы издевались над почтенным генералом Дрейлингом. А здесь оскорбляете меня и старого члена национал-социалистской партии Раубенгеймера. Мы из добрых побуждений…

И с к р о в. Вы изо всех сил стараетесь оправдать надежды своего шефа господина Гиммлера? Пришлите его ко мне, я сам с ним поговорю.

Б р е д е р о д е. Слишком много чести, генерал.

И с к р о в. Для господина Гиммлера? Вы не лишены юмора, граф!

Б р е д е р о д е. Вы острослов, генерал.

И с к р о в. Положение обязывает. Господин Гиммлер вызывает во мне чувство брезгливости, хотя ему очень идет эсэсовский мундир. (Показывает газету.)

Б р е д е р о д е. Мундир — тряпка, как и всякая другая. Было время, я видел кайзера Вильгельма II в красном бархатном плаще ордена Черного орла. А чем это кончилось?

И с к р о в. Вот именно. Кончилось печально. А над своим концом вы не задумывались?

Б р е д е р о д е. Вы начинаете злоупотреблять моим терпением. Что ж, пеняйте на себя, генерал. (Поднимает телефонную трубку.) Пусть войдут. (Кладет трубку.)


Входят д в а вооруженных э с э с о в ц а.


Вам придется, генерал, переселиться в другое место.


Эсэсовцы выталкивают Искрова.


З а т е м н е н и е.


Одиночная камера в берлинской тюрьме гестапо. И с к р о в неподвижно лежит на койке, закрыв глаза руками. Входит н а д з и р а т е л ь, ставит на стол железную миску и кувшин.


Н а д з и р а т е л ь. Приказано спросить, не желает ли генерал принять пищу.

И с к р о в. Какой сегодня день?

Н а д з и р а т е л ь. Воскресенье. Пошли пятые сутки, как вы объявили голодовку. (Уходит.)


Входит человек с низким лбом и перешибленным носом. Ставит свой портфель на пол, у двери, аккуратно прислонив его к стене; пристально вглядывается в исхудалое, землистое лицо Искрова. Это провокатор Э й н е к е.


Э й н е к е. Позвольте представиться, господин генерал: советник политической юстиции по особо важным делам Эйнеке. Чтобы сразу же исключить всякую возможность разговоров о шантаже, ставлю вас в известность, что я — старый член национал-социалистской партии и глубоко убежден в том, что СС есть моральная опора армии, гарантирующая ей безопасность со стороны тыла.

И с к р о в. Что вам угодно?

Э й н е к е. Получите и распишитесь в получении. Тысяча марок. Это — отобранные у вас деньги, когда вас брали в плен.

И с к р о в. У меня никогда не было марок!

Э й н е к е. Вы просто забыли. Теперь эти деньги возвращаются вам.

И с к р о в. Они мне не нужны.

Э й н е к е. Вы ошибаетесь. Деньги не могут быть не нужны. Получите и распишитесь. (Разворачивает ведомость.) Вот здесь. Пусть вас не смущает название этой ведомости. Денежные операции требуют тщательного оформления. В конце концов, не все ли равно? Вы распишетесь в ведомости о выплате жалованья пленным офицерам. Но… ведь никому же и в голову не придет считать вас состоящим на германской службе. Я знаю, какие великолепные предложения вам делались. Однако пренебрежение, с которым вы их отвергли, еще великолепней. Так что…

И с к р о в. Вон, негодяй!

Э й н е к е (грозно). Потише, потише! Я и не собираюсь принуждать! Не хочешь? Черт с тобой! (Поднимает с пола портфель, прячет ведомость и, покрутив кулаком перед самым носом Искрова, выходит, наткнувшись на лейтенанта из тюремной охраны.)

Л е й т е н а н т. Господин генерал, к вам пришли с визитом.

И с к р о в. Оставьте меня в покое.

Л е й т е н а н т. Воля ваша, генерал, но женщины очень хотят вас видеть.

И с к р о в. Какие женщины?

Л е й т е н а н т. Луиза Дрейлинг, ваша бывшая соотечественница, и ее дочь Татьяна.

И с к р о в. Опять Дрейлинг? Не пускать.

Л е й т е н а н т. Господин генерал не учитывает чрезвычайных обстоятельств. Здесь не всякое ваше желание исполняется. С вашего позволения женщин я впущу. (Открывает дверь, делает знак, галантно пропускает женщин, закрывает за собою дверь.)


Л у и з а так же сухощава, заметно постаревшая. Держится прямо, горделиво. Т а т ь я н а, ее дочь, сутуловатенькая, худенькая, бледнолицая, невзрачная.


Л у и з а. Дмитрий Иванович… Что они с вами сделали?! Мне Оскар писал о встрече с вами… С тех пор я потеряла покой.

Т а т ь я н а (не сводит с Искрова глаз). Вам трудно стоять, генерал. Садитесь.

Л у и з а. Это ваша крестница, Дмитрий Иванович. Вы ее кумир.

И с к р о в. Генерал фон Дрейлинг умолчал об этом в концлагере. Итак, что же вас ко мне привело с дочерью, мадам Дрейлинг?

Л у и з а. Сострадание. Желание отплатить за то добро…

И с к р о в (перебивает). Каким образом?

Л у и з а (огляделась, не скрыв нерешительности). Нас, наверно, здесь подслушивают?..

И с к р о в. Не исключено. Мы в гестапо.

Л у и з а. Мы с дочерью полны решимости. Только вы, Дмитрий Иванович, не удивляйтесь тому, что сейчас услышите. Один из шефов берлинского гестапо — наш дальний родственник. Он души не чает в Татьяне. Так уж случилось, что своих детей у него нет. Это он устроил нам свидание по просьбе моей дочери.

И с к р о в. Цель?

Л у и з а. Только не торопитесь с ответом. Нам с Татьяной пришла одна идея.

И с к р о в. Какая?

Л у и з а. Она может показаться вам фантастической.

Т а т ь я н а. Мы хотим вас, генерал, вырвать отсюда. На свободу.

И с к р о в. Кто «мы»?

Т а т ь я н а. Я и мама.

И с к р о в. О-о, это любопытно. От меня что-нибудь требуется?

Л у и з а. Совсем немногое, Дмитрий Иванович. Вы должны дать согласие на брак с моей дочерью. На фиктивный. Остальное Татьяна берет на себя.

И с к р о в (оживился). А почему на фиктивный? Никаких фикций. Бракосочетание так бракосочетание. Чтоб и венчание, и свадебный поезд, и фейерверки, и аршинные заголовки в газетах: «Советский пленный генерал сочетался в законном браке с двадцатилетней немкой», и медовый месяц.

Т а т ь я н а. Ловлю вас на слове, генерал. А вдруг я соглашусь? (Делает знак матери, чтобы та помалкивала.) И думаете, принесу себя в жертву? Нет, генерал. Моя мама и я жизнью вам обязаны.

И с к р о в. А как же любовь, Татьяна?

Л у и з а (растерялась). Разговор наш приобретает неожиданный оборот…

Т а т ь я н а (перебивает). Мама, ты дала слово не препятствовать. И во всем полагаться на меня.

Л у и з а. Наша дочь немножко не… от мира сего. Начиталась Гёте, Шиллера. Сама тоже сочиняет.

И с к р о в. Так это ж замечательно, что ваша дочь не отравлена людоедской стряпней Адольфа Гитлера.

Л у и з а (испугана словами Искрова). Дмитрий Иванович…

И с к р о в. А много ли в Германии таких, как ваша дочь? Среди молодежи.

Л у и з а. Не знаю. По-моему, Таня — исключение. Опасное причем…

И с к р о в. Для кого опасное?

Л у и з а. Для нее самой. И для родителей.

И с к р о в. А для будущей Германии это — благо. Побольше бы таких исключений, Луиза Карловна.

Т а т ь я н а. Генерал, я узнала про вас все, как только стала помнить себя. Самое первое и самое глубокое потрясение испытала маленькой девочкой, услышав рассказ мамы. Я часто заставляла маму вспоминать вслух о том, в какую ужасную ситуацию мы с ней тогда попали в Петрограде, хотя уже знала эту историю наизусть и сама всякий раз дополняла ее в своем воображении такими подробностями, что все герои, о которых я потом узнала из книг, меркли перед вами, генерал.

И с к р о в. Я рад добрым семенам, посеянным в вашей душе великими поэтами. Но не забывайте, в каком мире вы с матушкой своей живете. Вас хотят использовать в подлой, грязной игре.

Л у и з а. Дмитрий Иванович, не всегда злой умысел приносит зло. Пусть они строят потом свои расчеты, а мы будем строить свои. Времена меняются — это ваши слова. Еще неизвестно, что будет завтра. Вдруг все переменится к лучшему?

И с к р о в. Каких перемен вы ждете, мадам Дрейлинг? Поражения Германии?

Л у и з а (опять испугалась). Ну что вы, Дмитрий Иванович!.. Мира. Мы ждем мира.

И с к р о в. Мир наступит после нашей победы.

Л у и з а (уходя от опасного разговора). Боюсь, вы заподозрите меня и Татьяну в неискренности. Особенно меня, мать… Знали б вы, каких усилий мне стоило согласиться на затею Татьяны. Это все она. Я слишком хорошо знаю свою дочь и не рискнула сильно… противиться. Это бесполезно. И поэтому скрепя сердце… чего скрывать… согласилась.

И с к р о в (весело). А как генерал фон Дрейлинг, отец невесты?

Л у и з а. Оскара три недели назад похоронили с большими почестями. Скоропостижно скончался при загадочных обстоятельствах. Идет расследование.

И с к р о в. Вы так спокойно об этом говорите.

Л у и з а. Взаимная привязанность у нас с мужем была не настолько крепкой, чтобы долго скорбеть. Да и время такое — впору живых оплакивать. А с дочерью они вообще… Отец и дочь не понимали друг друга.

И с к р о в. Зато с шефом берлинского гестапо у вашей дочери взаимопонимание.

Л у и з а. Нет. Взаимопонимания нет у них, Дмитрий Иванович. Есть слепая, давнишняя привязанность и труднообъяснимое желание потакать всем капризам любимого существа — с одной стороны — и деспотизм ребенка, будущей женщины, осознавшей свою власть над сильным человеком, для которого нет ничего невозможного, — с другой.

Т а т ь я н а. Соглашайтесь, генерал, иначе они убьют вас!

И с к р о в. Нет, Татьяна. Негоже старому солдату, не проигравшему в своей жизни ни одного боя, прятаться в кусты. И это сражение я должен выиграть хотя бы ценою жизни. Смерть еще не есть поражение. А я очень хочу победить. (Встает, давая понять, что разговор окончен.) Извините.

Л у и з а. Генерал, поверьте, прошу вас, в нашу искренность!

И с к р о в. Я верю в убеждения! Это то, что объясняет и определяет все.

Л у и з а. Мы прощаемся с вами, Дмитрий Иванович.

Т а т ь я н а. Генерал, я не хочу… не могу так просто расстаться с вами… Мама!.. Я придумала, придумала! Мы заберем генерала к себе погостить. Я это устрою!.. (Захлопала в ладоши.) Я это устрою, мама, чего б это мне ни стоило! Отдохнете у нас, Дмитрий Иванович, несколько дней, придете в себя. Ведь вы жили в гостинице. У нас вам будет в миллион раз лучше!

И с к р о в. Благодарю. Несколько дней райской жизни с ведома и соизволения шефа гестапо. Занятно. Вы даже не представляете, как это занятно!


Входит л е й т е н а н т, делает знак женщинам, что им пора покинуть камеру.


Прощайте. Желаю вам дожить до светлых дней.

Т а т ь я н а. И все же я вас вырву отсюда, генерал.

Л у и з а. Прощайте, Дмитрий Иванович.

Т а т ь я н а. Я с вами не прощаюсь, генерал.


Луиза и Татьяна выходят.

Лейтенант подходит к Искрову, некоторое время смотрит на него, начинает насвистывать мотив фашистского гимна. Искров тоже засвистел — «Интернационал», протяжно, переливчато. Лейтенант прекратил свист, делает знак, чтобы и Искров перестал свистеть.

Пауза.


И с к р о в. Вы не очень изобретательны, лейтенант. (Ложится на койку.) Пожалуйста, погасите свет.


Лейтенант выходит. Свет гаснет.


Кабинет начальника германской контрразведки Альбрехта. Дубовая мебель, ковры, гобелены. А л ь б р е х т в коричневой куртке нациста с серыми петлицами под золотыми нашивками и множеством звездочек. На рукаве — повязка «Дубовый лист».


А л ь б р е х т (прищуривая глаза, легко подвигает Искрову глубокое удобное кресло). Садитесь, генерал. Располагайтесь, прошу вас. Да какой же вы советский генерал? Вы для меня просто милый человек. Немец, который любит вальс и пиво, не терпит натянутости. Я — именно такой.

И с к р о в. Возможно.

А л ь б р е х т. Я восемь лет прожил в России. Скажу вам по секрету: тогда я был коммунистом. Да-да… Потом разошелся с общей линией и уверовал в национал-социализм. Бывший коммунист — начальник германской контрразведки! (Смеется.) У нас к таким вещам относятся очень толерантно… Мы с вами оба — социалисты. Вы — убежденный коммунист…

И с к р о в. Да, я убежденный коммунист.

А л ь б р е х т. Что же вы находите хорошего в коммунизме? Что дал коммунизм вашей стране?

И с к р о в. Первое в мире государство рабочих и крестьян.

А л ь б р е х т. Но вы лично не имеете чести принадлежать ни к рабочим, ни к крестьянам, насколько я помню.

И с к р о в. Происхождение не играет роли. Вы ведь тоже не из капиталистов и не из помещиков.

А л ь б р е х т. Мой отец был мелким бюргером.

И с к р о в. Вот видите, дело не в происхождении.

А л ь б р е х т. Вы правы, Дмитрий Иванович. Но это вещи второстепенные. Нам надо найти с вами общий язык в главном. Идет братоубийственная война. Ее надо закончить как можно скорее. Это наш долг — ваш и мой…

И с к р о в. Вы начали войну, господин Альбрехт. А кончим войну мы. В Германии.

А л ь б р е х т (ударил кулаком по столу). Довольно! Вы — непримиримый враг национал-социалистского государства. Таким, как вы, нельзя давать дышать. Их надо давить, душить, резать, кромсать! Взять его! Убрать!..


Искрова уводят.


Изготовить листовку: «Генерал-лейтенант Дмитрий Искров… перешел на службу Германии. Ваше дело пропало… Сдавайтесь! Ваши лучшие люди перешли к нам… Сдавайтесь!» (Крупными глотками пьет воду.)


Концлагерь близ австрийского городка Маутхаузен. Тесный дворик между бараками. Дальше — плац.

Возле барака стоит молодая изможденная женщина в полосатой одежде. Она ежится от холода. В женщине мы с трудом узнаем С в е т л а н у, дочь Мерзлякова.

Подходит г р у п п а в о е н н о п л е н н ы х. Один из них держит листовку.


С в е т л а н а. Говорят, вчера вечером в лагерь привезли генерала Искрова. Помогите мне найти его.

1-й в о е н н о п л е н н ы й. Сухонький. Маленький. Седой.

2-й в о е н н о п л е н н ы й. Это не о нем пишут в листовке? (Подает Светлане листовку.)

С в е т л а н а (читает). «Генерал-лейтенант Дмитрий Искров перешел на службу Германии. Ваше дело пропало. Сдавайтесь!» Ложь!

3-й в о е н н о п л е н н ы й. Нас вместе везли сюда. По дороге он показывал нам пакет. На пакете написано: «Лично в руки штурмбанфюреру СС, Маутхаузен».

4-й в о е н н о п л е н н ы й. При мне с ним разговаривали в политическом отделе Заксенхаузена. По-моему, это был Искров. Офицер протянул ему какой-то пакет и говорит сквозь зубы: «Отправляйтесь в неизвестность. Во тьму и туман». А он ему в ответ: «Только не грозите мне жизнью, а смерть меня не пугает».

С в е т л а н а. Помогите мне найти Искрова! Я должна расспросить его об отце!


Подходит п о ж и л о й в о е н н о п л е н н ы й.


П о ж и л о й. В лагерь приехали пожарные машины.

5-й в о е н н о п л е н н ы й. Сегодня банный день.


Доносится шум воды, льющейся из шлангов. Слышны крики. Подбегает п л е н н ы й ф р а н ц у з.


П л е н н ы й ф р а н ц у з. Камрад, на плац выгнали обнаженных людей. Их поливают из шлангов ледяной водой! Среди них — русский генерал!


Нарастает шум воды. Крики. Среди шума голосов, доносящихся с плаца, выделяется голос Искрова: «Держитесь, товарищи! Думайте о своей Родине, и мужество вас не оставит!»


С в е т л а н а. Это он! (Бежит к плацу, останавливается, пораженная увиденным.) Они обледенеют!.. А-а-а!..


Выстрел. Светлана падает.

Постепенно в глубине сцены вырисовывается все увеличивающаяся в размерах группа обледеневших людей. Меняется освещение: обледеневшие недвижны. Теперь это уже памятник.


1-й в о е н н о п л е н н ы й. Думайте о своей родине!..


Военнопленные, прижавшись плечом к плечу, идут к плацу. Автоматная стрельба.


2-й в о е н н о п л е н н ы й (покачнулся, но продолжает идти). И мужество вас не покинет… (Падает на руки товарищей.)


Знакомые звуки фортепиано: «Марсельеза», которую когда-то наигрывал Искров.


З а т е м н е н и е.

ЭПИЛОГ

Синий небосвод. Багровые буквы, пронзая лазурь неба, вспыхивают на горизонте: «Думайте о своей Родине, и мужество вас не покинет».


Д е т с к и й г о л о с. «Думайте о своей Родине, и мужество вас не покинет». Что такое мужество, папа?

М у ж с к о й г о л о с. Способность человека оставаться таким, каким он и должен быть в самую трудную и опасную минуту жизни!


Яркие лучи света озаряют монумент. Это памятник Герою Советского Союза Дмитрию Ивановичу Искрову.

К памятнику подходят в е т е р а н ы в о й н ы, м о л о д е ж ь.


1-й в е т е р а н. Здравствуйте, генерал Искров.

Г о л о с И с к р о в а (гулким эхом). Здравствуйте.

2-й в е т е р а н. Мы слышим вас, Дмитрий Иванович.

Г о л о с И с к р о в а. Помните, друзья, мы всегда с вами! Ряды ваши сильны не только живыми! Мертвые тоже сражаются и побеждают! Бессмертен лишь человек!


Музыка. Звуки симфонии властно заглушают голоса. Кто-то запел. Песню подхватывает мужской хор.


З а н а в е с.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги