Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том II. Эпоха дипломатии: сорок лет «борьбы за мир»

1. Начало, вселявшее надежды

15 сентября 1983 года глава правительства Израиля Менахем Бегин, так и не оправившийся от кончины его любимой жены Ализы, ушедшей из жизни за десять месяцев до этого, когда М. Бегин находился с визитом в США, подал в отставку. В последние месяцы он до минимума ограничил круг лиц, с которыми взаимодействовал. Назначенные им в 1977 году на ключевые посты министров иностранных дел и обороны Моше Даян и Эзер Вейцман, игравшие ключевую роль в переговорах с А. Садатом, покинули правительство (М. Даян после отставки прожил недолго и скончался в октябре 1981 года), в котором на первые роли выдвинулись другие люди: Ицхак Шамир, Ариэль Шарон и Давид Леви. В борьбе за место главы правительства схлестнулись И. Шамир и годившийся ему в сыновья Д. Леви; в ходе голосования в ЦК партии «Ликуд» 59 % его членов поддержали И. Шамира, который и возглавил исполнительную власть в стране. Он оставил за собой и пост министра иностранных дел, министром же обороны стал Моше Аренс, до этого бывший послом Израиля в США. Всеобщих выборов сразу после отставки М. Бегина не было, они прошли 23 июля 1984 года.

Сразу став главой правительства, И. Шамир получил официальное предложение посетить Вашингтон. Этот визит состоялся в ноябре 1983 года. Его ждал куда более теплый прием, чем тот, который ждал М. Бегина, и дело было едва ли в различиях личных качеств двух израильских руководителей — дело было в том, что американцы вновь увидели, что, кроме как на Израиль, рассчитывать им на Ближнем Востоке не на кого. Сам И. Шамир описал это достаточно деликатно, хотя в целом точно: «Американская администрация изменила тем временем свой подход к происходящему в Ливане и начала понимать, что жизнь в этой стране характеризуется большой долей ненадежности, нестабильности и неопределенности. По-видимому, среди причин, способствовавших созданию нового климата, были и тяжелые потери в результате террористического акта в посольстве США в Бейруте, и нападения арабских террористических групп, вдохновленных Сирией, на базы американской морской пехоты в этом городе. Отказ Сирии вывести свою армию из Ливана и отказ Иордании присоединиться к мирному процессу тоже, конечно, сыграли свою роль. Короче говоря, американская администрация, кажется, пришла к выводу, что ей снова — не в первый и не в последний раз — не удалось правильно разобраться в карте Ближнего Востока, что эту карту действительно трудно читать»[94].

В сопровождении М. Аренса И. Шамир встретился с Р. Рейганом и другими высшими американскими руководителями 28 и 29 ноября 1988 года. В конце визита Р. Рейган выступил с речью, в которой начал с того, что охарактеризовал Израиль как «близкого друга и союзника» США: «В течение двух дней мы вели интенсивные переговоры с главой правительства Израиля Ицхаком Шамиром и его коллегами; мы обсудили широкий круг проблем, в том числе наше сотрудничество в политической и военной областях, положение в Ливане, экономическое положение в Израиле и необходимость продолжения мирного процесса на Ближнем Востоке. Обсуждение это было очень продуктивным, как и должно быть между близкими друзьями и союзниками. Мы вновь убедились в прочности нашей дружбы и сотрудничества и выразили нашу решимость укреплять и развивать их во имя наших общих интересов»[95].

Далее президент сообщил о решении создать специальную совместную группу для выяснения новых путей укрепления сотрудничества между двумя странами, причем вновь, как и в Меморандуме о взаимопонимании, подписанном К. Уайнбергером и А. Шароном, остовом двустороннего сотрудничества должно было стать противодействие советской экспансии. По словам Р. Рейгана, создававшаяся рабочая группа «должна обратить первоочередное внимание на угрозу нашим общим интересам, возникшую в результате усиливающегося влияния Советского Союза на Ближнем Востоке. На повестке дня — совместное планирование, совместное проведение военных учений и своевременное размещение в Израиле американского военного оборудования». 6 мая 1986 года Израиль и США подписали меморандум об участии Израиля в плане «Стратегическая оборонная инициатива».

Что же касалось арабо-израильских переговоров, то, постулировав, что «мирный договор между Египтом и Израилем остается краеугольным камнем этого процесса», а затем подтвердив свою приверженность собственному плану, озвученному 1 сентября 1982 года, который он охарактеризовал как наилучший путь к выполнению Кемп-Дэвидских договоренностей и резолюций № 242 и № 338, Р. Рейган не сказал больше ничего конкретного. Признав наличие определенных расхождений во взглядах с израильскими руководителями, он тут же указал, что «разногласия между добрыми друзьями не влияют на прочность и исключительность таких отношений». Р. Рейган завершил свое выступление следующими словами: «Я знаю, что мы с главой правительства Израиля Ицхаком Шамиром единодушны в нашей вере, обретшей теперь новую силу, что дружба между США и Израилем будет крепнуть».

М. Бегину подобное слышать не доводилось ни от Дж. Картера, ни от Р. Рейгана. И. Шамир был очень доволен, сочтя, что «речь президента полностью отражала дружелюбную по отношению к нам политику, добрые намерения и готовность оказывать истинную помощь. Это было недвусмысленное выражение готовности США помочь Израилю в укреплении его экономики и обороноспособности — невзирая на разногласия в тех областях, в которых мы “согласились не соглашаться”»[96]. Незадолго до этого Израиль получил от США крупные ссуды, в основном на приобретение вооружения. И. Шамиру удалось добиться от Р. Рейгана согласия на превращение этих ссуд в безвозмездную помощь. В дополнительных соглашениях, утвержденных в ходе визита, США обязались предоставить Израилю помощь в размере 250 миллионов долларов; кроме того, американцы объявили о своем намерении покупать промышленную продукцию Израиля. Со своей стороны И. Шамир и М. Аренс дали согласие на использование израильских морских портов и аэропортов для перемещения американских вооруженных сил, когда на то будет необходимость.

«В конце визита стало ясно, что Израиль снова воспринимается как единственное государство Ближнего Востока, на которое Соединенные Штаты могут положиться, — суммировал свои впечатления И. Шамир. Через несколько лет выяснится, что это — верное мнение и что в Белом доме, в котором, временно воцарился противоположный дух, снова придут к убеждению, что прежняя оценка Израиля была совершенно справедливой»[97]. Оптимизм главы израильского правительства (И. Шамир оставил этот пост 18 сентября 1984 года, заняв должность заместителя премьер-министра и — одновременно — министра иностранных дел, но 20 октября 1986 года вернулся на него) был, однако, явно преувеличенным. В период пребывания Рональда Рейгана на посту президента США американо-израильские отношения пережили как минимум два тяжелых кризиса: один из них был связан с арестом Джонатана Полларда по обвинению в шпионаже в пользу Израиля, а другой — с давлением, имевшим целью лишить авиационную промышленность Израиля ее флагмана и гордости — самолета «Лави».

2. Кризис доверия: дело Полларда

Американский гражданин Джонатан Поллард родился в 1954 году в Техасе в еврейской семье. По окончании Стэнфордского университета он начал работать в разведке военно-морских сил США в должности аналитика, будучи гражданским служащим, имевшим доступ к секретной информации. В 1984 году он предложил свои услуги израильской спецслужбе ЛАКАМ [акроним Лишка ле'кишрей мада, Бюро научных связей], которая занималась военно-технической разведкой и подчинялась непосредственно министру обороны, руководителем которой тогда был Рафи Эйтан, в 1960 году руководивший операцией «Моссада» по поимке в Аргентине Адольфа Эйхмана, а в 2006–2009 годах бывший министром в правительстве Эхуда Ольмерта. С мая 1984 по ноябрь 1985 года Дж. Поллард передал израильтянам копии около 1800 секретных документов. Согласно петиции, направленной израильским адвокатом Дж. Полларда Н. Доршан-Лейтнер в Верховный суд Израиля, в числе переданных сведений были: специальный технический отчет о советской ракетной системе SA-13; анализ тенденций развития ракетных систем SAM военно-морских сил СССР; сведения об уровне шумов, издаваемых кораблями и подводными лодками; исследование работы разведки военно-морских сил Израиля; исследование портовых сооружений в Тобруке, Ливия; сведения о возможности электронной войны между Ираном и Ираком; документы о военном значении расширения технической инфраструктуры в Южном Йемене; данные о нетрадиционных методах ведения войны в военно-морских силах Ливии; информация о постройке в Сирии завода по производству нервно-паралитического газа; данные о комплексе зданий ООП в Тунисе[98]. Кстати, во многом именно благодаря сведениям, полученным от Дж. Полларда, израильские военно-воздушные силы в октябре 1985 года нанесли удар по базам и штаб-квартире ООП в Тунисе. При этом работал Дж. Поллард небескорыстно: до того, как был арестован, он получил от своих израильских кураторов примерно 50 тысяч долларов; кроме того, ему и его супруге была оплачена поездка в Париж. Дж. Полларду было обещано, что он будет получать за передаваемые им документы 54 тысячи долларов ежегодно.

В разведывательных службах США достаточно быстро догадались об утечке информации, причем вычислить Дж. Полларда удалось сравнительно быстро и незаметно — буквально до последнего момента он не чувствовал, что вокруг него сжимается кольцо[99]. Лишь столкнувшись с угрозой непосредственно, Дж. Поллард попытался искать защиты в израильском посольстве в Вашингтоне. Однако сотрудники дипломатической миссии, опасаясь осложнений в отношениях с США в случае, если бы разыскиваемый американскими спецслужбами подозреваемый нашел защиту на территории посольства, отказались пустить его в здание, тем самым позволив американским спецслужбам его арестовать.

Дж. Поллард был арестован агентами Федерального бюро расследований США 7 ноября 1985 года. Во время следствия израильские власти шли навстречу всем американским требованиям. Американским следователям было разрешено допросить на территории Израиля ряд израильских чиновников и офицеров высокого ранга. Под давлением США премьер-министр и министр обороны Израиля приняли вынужденное решение о расформировании ЛАКАМ. Израиль передал США все секретные материалы, полученные от Дж. Полларда, которые федеральная прокуратура использовала в качестве улик при подготовке обвинительного заключения. Дж. Поллард согласился признать себя виновным в обмен на подписанное представителями прокуратуры США обещание о том, что они не будут требовать для него в суде пожизненного заключения. В результате суда как такового не было; судья решал лишь вопрос о мере наказания[100].

Однако именно к пожизненному заключению Дж. Поллард был приговорен, причем произошло это под давлением одной из ключевых фигур администрации Рейгана — министра обороны США Каспара Уайнбергера. Министр подал рассматривавшему это дело судье Обри Робинсону (Aubrey Eugene Robinson Jr., 1922–2000) секретный 46-страничный меморандум, в котором утверждалось, что Дж. Поллард повинен в государственной измене, хотя это обвинение против него выдвинуто не было. В меморандуме также было сказано, что как минимум часть переданных Дж. Поллардом документов оказались в распоряжении советской разведки (как именно это произошло, точно неизвестно до сих пор), из-за чего были раскрыты имена агентов США, работавших в Советском Союзе. За сутки (!) до вынесения приговора К. Уайнбергер направил судье еще одно, более короткое, письмо, в котором он, не имея на то оснований, обвинил Дж. Полларда в причинении не меньшего ущерба американской национальной безопасности, чем нанесли шпионы, работавшие на Советский Союз и приговоренные к пожизненному заключению. В результате этого давления министра обороны на судью, вопреки соглашению, заключенному Дж. Поллардом с прокуратурой, 4 марта 1987 года Дж. Поллард был приговорен к пожизненному заключению, а его тогдашняя жена Энн — к пяти годам тюремного заключения (она была освобождена через три с половиной года, а позднее иммигрировала в Израиль, где проживает и поныне).

О мотивах столь экстраординарных действий министра обороны США долгое время можно было лишь догадываться, пока в 2010 году бывший заместитель К. Уайнбергера Лоренс Корб (Lawrence J. Korb) не прервал «заговор молчания» по этому вопросу, направив беспрецедентное письмо по делу Дж. Полларда президенту Б. Обаме. Этот потрясающий документ никогда, к сожалению, не публиковался на русском языке, вследствие чего представляется оправданным привести его целиком:

«Господин Президент,

Как человек, замещавший должность заместителя министра обороны на момент ареста Джонатана Полларда, я искренне прошу Вас воспользоваться предоставленным Вам правом и помиловать г-на Полларда, который находится в тюрьме уже 25 лет.

Джонатан Поллард — единственный человек в истории США, который был приговорен к пожизненному сроку за то, что передал информацию союзнику США.

Поскольку я был непосредственным свидетелем всего, что происходило в то время, я могу с уверенностью сказать, что суровость приговора была результатом почти животной неприязни к Израилю и к тому особенному месту, которое он занимал в нашей внешней политике, со стороны Каспара Уайнбергера, который был на тот момент моим начальником. Министр Уайнбергер направил в суд два меморандума с целью убедить судью назначить более жесткое наказание, чем то, которого требовало государственное обвинение, несмотря на то, что Джонатан Поллард признал свою вину, заключил соглашение со следствием и сотрудничал с представителями прокуратуры. Обвинение решило не требовать для него пожизненного срока, однако два меморандума Уайнбергера, которые я прочел в отредактированной форме, привели к тому, что Полларду был назначен непропорционально суровый приговор.

Министр Уайнбергер умолчал о своем прямом участии в деле Полларда в своих мемуарах, и когда знаменитый журналист Эдвин Блэк, известный своими расследованиями, спросил его, почему эта история была опущена в его воспоминаниях, тот безразлично ответил, что это был “незначительный вопрос, важность которого просто раздули безо всякой меры”. Когда же журналист попросил Уайнбергера объяснить свой ответ подробнее, тот ответил: “Как я уже сказал, вопрос Полларда не имел никакого особенного значения. Его роль просто преувеличили безо всякой меры, в то время как на самом деле его значимость не имела ничего общего с тем, что о нем говорили”. Когда последовал вопрос, почему, то он ответил: “Я не знаю почему — его просто раздули, вот и все”.

Г-ну Полларду не были предъявлены обвинения в нанесении ущерба Америке, и он неоднократно раскаивался в своих действиях. Более того — средний приговор за такое преступление составляет 2–4 года, а сегодня максимальный срок наказания за такое деяние составляет 10 лет. Было бы справедливо снизить срок наказания Полларду до того времени, которое он уже провел в тюрьме.

Искренне,

Лоуренс Дж. Корб»[101].

Л. Корб верно процитировал фрагмент статьи Э. Блэка о его беседе с К. Уайнбергером[102], что, в общем, еще больше запутывает дело — кто, как не сам министр обороны, «раздул» дело Дж. Полларда, отправив два меморандума рассматривавшему это дело судье, причем второй из них — буквально накануне вынесения приговора?! И само же письмо бывшего заместителя главы Пентагона дает ответ на столь долго мучившие столь многих вопросы: один из ближайших сподвижников Р. Рейгана отличался, по словам его заместителя, «почти животной неприязнью к Израилю» [в оригинале — visceral dislike of Israel]. Это пишет не какой-то нанятый израильский пропагандист, это утверждает американский ученый и общественный деятель, на протяжении четырех лет бывший заместителем главы Пентагона! Об отношении К. Уайнбергера к еврейскому государству, в целом, было известно и раньше: Стивен Спигель писал, что министр обороны считал «Израиль всё более назойливым и раздражающим фактором, который должен быть научен себя вести [sic!], чтобы интересы США на Ближнем Востоке были реализованы»[103]. Тот факт, что Каспар Уайнбергер сам был внуком еврея, служит еще одним примером феномена еврейской самоненависти, описанного философом Теодором Лессингом и социальным психологом Куртом Левином в 1930-е годы. Как и Генри Киссинджер, о чем подробно говорилось в предыдущих главах, так и Каспар Уайнбергер делали всё возможное, чтобы президент — будь то Никсон, Форд или Рейган — не заподозрил их в «двойной лояльности» и произраильских симпатиях.

Израильские руководители приложили большие усилия с целью освобождения Джонатана Полларда, которому в 1995 году было представлено израильское гражданство. Целый ряд министров, начиная с Юлия Эдельштейна (ныне — председатель Кнессета), посещали его в тюрьме. Беньямин Нетаньяху и другие главы правительства Израиля обращались к президентам США с призывом помиловать Дж. Полларда. В ходе переговоров в Уай-Ривер в октябре 1998 года и премьер-министр Б. Нетаньяху, и тогдашний министр иностранных дел Израиля А. Шарон требовали от Б. Клинтона освободить Дж. Полларда. Президент США вспоминал: «Меня очень удивила настойчивость, с которой Шарон просил меня помиловать Джонатана Полларда — бывшего аналитика разведки ВМФ США, который в 1986 году был осужден за шпионаж в пользу Израиля. Рабин и Нетаньяху раньше уже просили меня освободить Полларда. Было очевидно, что его судьба имела большое значение для внутренней политики Израиля, а граждане этой страны считали, что Соединенные Штаты не должны были так сурово наказывать Полларда за то, что он продал секретную информацию их союзнику»[104]. В последний день переговоров Б. Нетаньяху угрожал, что откажется от всех достигнутых в ходе переговоров с Я. Арафатом договоренностей и уедет, если в рамках согласованной пакетной сделки не будет освобожден Дж. Поллард. Б. Нетаньяху напоминал, что Б. Клинтон обещал ему это во время их предыдущей встречи, и он только поэтому пошел на уступки по другим проблемам. Б. Клинтон выкручивался не очень элегантно, написав: «На самом деле я сказал премьер-министру, что, если таково его условие заключения мира, я в принципе мог бы с ним согласиться, но сначала мне необходимо обсудить это с моими коллегами». Однако и советник по национальной безопасности С. Бергер, и директор ЦРУ Дж. Тенет высказались категорически против освобождения Дж. Полларда. Не став спорить со своими силовиками, Б. Клинтон дал Б. Нетаньяху заведомо ложные надежды, пообещав «тщательно изучить дело Полларда и обсудить его с Тенетом и другими советниками». При этом в своей книге Б. Клинтон не приводит никаких конкретных причин, почему Дж. Поллард не мог быть освобожден, а сравнение его дела с делом Олдрича Эймса (Aldrich Ames), имя которого Б. Клинтон упоминал в том же абзаце, вызывает оторопь: Олдрич Эймс был начальником советского отдела управления внешней контрразведки ЦРУ, завербованный советской разведкой в 1985 году и десять лет работавший на СССР и Россию. При помощи сведений, полученных от О. Эймса, была арестована целая плеяда агентов ЦРУ в рядах КГБ и ГРУ, а некоторые из них, включая генерал-майора Д.Ф. Полякова (1921–1988), расстреляны. Дж. Поллард и близко не имел того статуса, который имел О. Эймс в разведывательных службах, он передавал материалы отнюдь не десять лет, но, главное, он взаимодействовал с государством, которое одна за другой администрации США объявляли своим союзником, а не противником! Добавим, что петицию с призывом к его освобождению, обращенную к следующему президенту США, Джорджу Бушу-младшему, подписали 118 из 120 членов Кнессета. Несмотря на все эти усилия, Дж. Поллард, который отсидел в тюрьме больше, чем любой другой шпион, осужденный за передачу информации за всю историю США, остается в заключении и поныне. Эта тягостная сага сама по себе полностью разрушает культивируемый миф об Израиле как якобы «ближайшем союзнике» США…

3. Загубленный проект: зенит и закат самолета «Лави»

К. Уайнбергер сыграл критическую роль и в прекращении работ по созданию Израилем собственного сверхсовременного истребителя. Разработка этого самолета, предназначенного для замены истребителей «Кфир», началась в 1980 году, а в октябре 1982 года израильский концерн «Авиационная промышленность» приступил к техническому проектированию самолета. Предполагалось, что новый истребитель будет решать задачи завоевания господства в воздухе (дополняя истребители F-15) и использоваться для нанесения ударов по наземным целям как на поле боя, так и в оперативной глубине. В работах по программе значительное участие приняли авиастроительные фирмы США. 31 декабря 1986 года состоялся первый полет опытного самолета «Лави», в марте 1987 года поднялся в воздух второй прототип истребителя.

Проект по созданию многофункционального боевого самолета должен был обеспечить израильским ВВС независимость от американских поставок или, по крайней мере, существенно сократить их объем и номенклатуру. Именно это беспокоило главу Пентагона, для которого зависимый от его доброй воли (или его отсутствия) Израиль был куда предпочтительнее, чем Израиль, способный предложить многочисленным заинтересованным покупателям самолет лучший, чем предлагали американские фирмы. Эти два соображения — желание иметь рычаг влияния на Израиль в виде согласия (или несогласия) на поставку необходимых находящемуся в почти перманентном состоянии войны еврейскому государству современных боевых самолетов и стремление не дать конкуренту на рынке продажи вооружений (где позиции Израиля и так очень сильны) козырного преимущества — объясняют то давление, которое обрушил на израильское правительство глава Пентагона[105]. Слабым звеном вновь оказался бывший тогда министром обороны Израиля Ицхак Рабин, прибывший 1 июля 1987 года в Вашингтон для переговоров о будущем проекта «Лави» и покинувший американскую столицу с тем, что никакого будущего у этого проекта не будет. 30 августа 1987 года двенадцатью голосами против одиннадцати при одной воздержавшейся (ею была министр здравоохранения Шошанна Арбели-Альмозлино) правительство Израиля проголосовало за прекращение работы над усовершенствованием самолета «Лави». За продолжение проекта голосовали почти все министры от «Ликуда», включая Ицхака Шами-ра, Моше Аренса, Ариэля Шарона и Давида Леви, против — все министры от Партии Труда, включая Шимона Переса и Ицхака Рабина, а также член «Ликуда», тогдашний министр финансов Моше Нисим. Моше Аренс — бывший министр обороны, сам — видный авиационный инженер, главный патрон загубленного проекта, и поныне считает, что «Лави» стал бы лучшим в мире истребителем-бомбардировщиком, а его производство — флагманом израильских разработок в области новейших технологий[106].

Принятое решение не только привело к вынужденному увольнению шести тысяч специалистов, работавших над проектом создания самолета «Лави» (часть из которых, не имея возможности найти в Израиле работу, соответствующую их квалификации, эмигрировали в США, где их знания и опыт оказались востребованы в проектах, бывших прямыми конкурентами «Лави»), но и сохранило зависимое положение Израиля от США в сфере военной авиации. Американцы продолжили ставить Израилю всевозможные препоны и условия и после того, как проект «Лави» сошел с повестки дня. Так, американцы запретили Израилю устанавливать радары «Эльты» на закупленных Израилем самолетах F-16, несмотря на то что, по компетентному мнению Моше Аренса, он лучше и дешевле установленного на самолете прибора. В 2000-е годы американцы отклонили предложение Израиля об участии в разработке боевых самолетов F-35, хотя в этом проекте участвуют многие страны, среди которых Великобритания, Италия, Голландия, Канада, Турция, Австралия, Норвегия и Дания. В октябре 2010 года правительство Израиля согласовало с американцами покупку в 2016–2017 годах двадцати самолетов F-35. Израиль рассчитывал получить разрешение на установку на эти самолеты нескольких систем собственного производства. Американцы удовлетворили эту просьбу лишь частично, превратив Израиль в жертву банального финансового шантажа. Как сообщили информационные агентства, «США поставили условие, что если в перспективе Министерство обороны Израиля увеличит заказ на F-35, то ему будет позволено установить на самолеты большее число собственных систем и вооружений»[107].

В обмен на отказ от проекта «Лави» американцы согласились подписать с Израилем еще один меморандум о взаимопонимании на уровне министров обороны, в дополнении к подписанному Каспаром Уайнбергером и Ариэлем Шароном 30 ноября 1981 года. В связи со скандалом, связанным с незаконными поставками американского оружия Ирану, Каспар Уайнбергер вынужден был 23 ноября 1987 года уйти в отставку. На его место президент Р. Рейган назначил Фрэнка Карлуччи (Frank Charles Carlucci), который и подписал 14 декабря 1987 года новое соглашение с Израилем. Тот факт, что с израильской стороны его подписал Ицхак Рабин, служит еще одним индикатором, свидетельствующим о прямой взаимосвязи между этим договором и отказом от проекта «Лави»: американцы таким образом лично отблагодарили И. Рабина за то, что он согласился стать могильщиком самого перспективного военного проекта своей страны. Это соглашение, как и предыдущее, предусматривало, что США и Израиль будут проводить совместные военные исследования и реализовывать совместные программы по развитию военных технологий. Кроме того, соглашение давало право Израилю приобретать американское оружие по тем же ценам, что и страны — члены НАТО. С практической точки зрения это едва ли имело какое-то значение, ибо все договора о покупке вооружений являются дискретными и узнать, сколько заплатила та или иная страна за ту или иную военную технику практически невозможно, не говоря уже о том, что параметры приобретаемых разными странами вооружений сугубо индивидуальны, а условия поставок в любом случае обговариваются на двусторонней основе. Лишившись проекта создания сверхсовременного самолета, Израиль получил от США лишь еще один меморандум о взаимопонимании. Израиль стремился быть принятым в НАТО, однако просьбы об этом американцы отклоняли и отклоняют до сегодняшнего дня. Из всех ближневосточных стран членом этого альянса является только Турция. Израиль же, как Австралия, Япония, Южная Корея и Египет, получил лишь статус «страны — союзника НАТО»; этот статус не накладывает на альянс практически никаких конкретных обязательств.

4. От Меморандума о взаимопонимании — до диалога с ООП

14-16 марта 1988 года глава правительства Ицхак Шамир вновь побывал с визитом в США. В ходе этой поездки между двумя странами был согласован еще один Меморандум о взаимопонимании, подписанный 21 апреля 1988 года. Содержательно этот документ мало что добавлял к тому, что уже существовало в двусторонних отношениях; ничего нового он не гарантировал. Статья 2(a) этого Меморандума гласила, что генеральный директор Министерства иностранных дел Израиля и заместитель государственного секретаря США по политическим вопросам будут регулярно проводить совместные политические консультации «для обсуждения широкого круга международных вопросов, представляющих взаимный интерес с целью повышения взаимопонимания и оценки этих вопросов». В статье 2(6) содержалось обязательство об аналогичном взаимодействии между Агентством международного развития США и отделом международного сотрудничества Министерства иностранных дел Израиля. Статья 3 Меморандума посвящена созданию двух рабочих групп в сфере военно-политического сотрудничества, руководителями которых назначались генеральный директор Министерства обороны Израиля и заместители государственного секретаря США[108]. Учитывая высочайший уровень двусторонних отношений, достигнутый к тому времени, рабочие группы, руководителями которых назначались чиновники второго эшелона, явно не могли стать площадками для принятия реально важных решений. Пожалуй, главное в этом Меморандуме — что он был подписан не только премьер-министром Израиля (подобный документ, напомним, подписывал и Леви Эшколь), но и президентом США. Это было главным символическим достижением Ицхака Шамира, которое зримо свидетельствовало о том, как кардинально изменилось отношение к Израилю в Белом доме. В 1965 году премьер-министр Израиля Леви Эшколь подписывал Меморандум о взаимопонимании с руководителем отдела в Совете национальной безопасности Робертом Комером и послом США в Израиле Уильямом Барбуром. Двадцать три года спустя премьер-министр Израиля Ицхак Шамир подписывал аналогичный договор с президентом Рональдом Рейганом.

И. Шамир приложил огромные усилия к тому, чтобы сохранить существовавший статус-кво, но администрация Рейгана не забывала о «мирном процессе», хотя, учитывая существование в Израиле в то время широкого правительства т. н. «национального единства», найти точки соприкосновения между министрами этого правительства было едва ли легче, чем между еврейскими и арабскими лидерами. В начале 1986 года король Хусейн, опасавшийся открыто вести переговоры с Израилем, но стремившийся все-таки вернуть утраченный контроль над Западным берегом, вновь стал продвигать идею проведения международной конференции по Ближнему Востоку, в рамках которой он надеялся принудить Израиль к территориальным уступкам, не будучи обвиненным при этом в предательстве каких-либо общеарабских интересов и принципов. Такая международная конференция была невозможной без участия представителей Советского Союза, что, мягко говоря, не вызывало энтузиазма у президента Р. Рейгана.

В конце 1985 года Шимон Перес, бывший тогда премьер-министром и лидером Партии Труда, отошел от традиционного израильского курса, отвергавшего международные конференции в пользу ведения прямых переговоров между сторонами. При этом Шимон Перес обуславливал участие Советского Союза в такой конференции предварительным восстановлением дипломатических отношений с Израилем, которые к тому времени были разорваны на протяжении восемнадцати лет.

В апреле 1986 года король Хусейн под Страсбургом тайно встретился с министром обороны Израиля Ицхаком Рабином. Продолжался и его непрерывный диалог с Шимоном Пересом. На тайной встрече между ними, состоявшейся в Лондоне 11 апреля 1987 года, король Иордании и министр иностранных дел Израиля (главой правительства уже вновь был Ицхак Шамир) согласовали текст возможного промежуточного мирного соглашения между двумя странами[109]. И король Хусейн, и Шимон Перес поддерживали идею проведения международной мирной конференции как форума, должного дать старт двусторонним переговорам между Израилем и его соседями под патронажем обеих великих держав. Покровительство США и СССР должно было защитить короля от критики со стороны лидеров Сирии, Ирака, Ливии и ООП, а также пресечь любые обвинения в измене принципу общеарабского единства.

За несколько дней до заключения Лондонского соглашения, 7 апреля 1987 года, во время встречи с госсекретарем Дж. Шульцем король Хусейн заявил, что Сирия готова к участию в международной конференции в той форме, которую предлагает Иордания. В книге воспоминаний Дж. Шульц не скрыл, что скептически отнесся к этому заявлению, осознавая, что без поддержки Советского Союза представители Сирии ни на какую конференцию не приедут[110]. В то время, однако, вектор советско-американских отношений существенным образом изменился: М.С. Горбачев стремился к разрядке международной напряженности и поиску точек взаимодействия с США, а не к нагнетанию обстановки, поэтому можно было рассчитывать на то, что советские руководители не будут препятствовать сирийцам, если сам X. Асад будет готов к участию в международной мирной конференции с Израилем. Уместно упомянуть в этой связи о встрече Ш. Переса с двумя советскими дипломатами, прошедшей в Риме 8 апреля 1987 года; 12 июля 1987 года, впервые после двадцатилетнего перерыва, в Израиль прибыла советская консульская миссия.

Сразу после того как Ш. Перес и Хусейн согласовали текст Лондонского соглашения, министр иностранных дел Израиля командировал своего помощника в Хельсинки, чтобы «перехватить» Дж. Шульца, находившегося по пути в Москву, куда тот направлялся, чтобы согласовать последние детали новой встречи Р. Рейгана и М.С. Горбачева. От имени министра иностранных дел Израиля его помощник обратился к Дж. Шульцу с просьбой положить этот документ в основу американского плана. Ш. Перес рассчитывал, что это сможет заставить главу правительства Израиля И. Шамира принять основные положения Лондонского соглашения. Дж. Шульц, видевший свою роль в качестве посредника между израильтянами и арабами, но не в качестве посредника между конфликтовавшими между собой израильскими министрами, отказался играть в эту игру, потребовав, чтобы Ш. Перес сам представил это соглашение И. Шамиру до того, как Соединенные Штаты выразят свое отношение к этому документу. 20 апреля 1987 года Ш. Перес сообщил Дж. Шульцу, что И. Шамиру было доложено о Лондонском соглашении[111]. При этом в ходе встречи с премьер-министром И. Шамиром Ш. Перес лишь зачитал ему текст Лондонского соглашения, отказавшись дать главе правительства собственной страны копию этого документа! Сложилась кафкианская ситуация: И. Шамиру пришлось подождать несколько дней, пока Томас Пикеринг (Thomas R. Pickering), тогдашний посол США в Израиле, предоставил ему копию, переданную помощником Ш. Переса Дж. Шульцу[112]. Внимательно прочитав этот документ, И. Шамир сообщил американцам, что не принимает его. Госсекретарь Дж. Шульц считал, что И. Шамир совершил ошибку; при этом подход короля Хусейна к вопросу проведения международной конференции по Ближнему Востоку был близок позиции американской администрации[113].

13 мая 1987 года соглашение Переса — Хусейна обсуждалось на заседании форума, название которого правильно было бы перевести на русский язык как президиум правительства (в прессе более принят термин «узкий кабинет»), где было отвергнуто. Многие считают, что это была фатальная геополитическая ошибка — согласись тогдашний глава правительства Израиля с Лондонским соглашением, возможно, что никакой Интифады полгода спустя не вспыхнуло бы…

Ицхак Шамир был последовательным противником идеи международного патронажа арабо-израильских переговоров, выступая исключительно за прямой диалог между сторонами. 8 января 1987 года он произнес программную речь, в которой, в частности, сказал: «Никто не может навязать правительству суверенной страны решения, противоречащие ее интересам, но мы считаем, что прямым переговорам нет альтернативы. Рано или поздно Иордания признает, что только этот путь обеспечит в конце концов наилучшие результаты. Никакая международная конференция не найдет решения наших проблем»[114].

Отказ И. Шамира от идеи международной конференции, которая была бы уполномочена принимать обязательные для сторон решения, был связан с его верой в право еврейского народа на всю территорию Эрец-Исраэль, вследствие чего он категорически отказывался согласиться на уход Израиля из Иудеи, Самарии и Иорданской долины. Тот факт, что Ш. Перес вел переговоры с королем Хусейном, а также с X. Мубараком и королем Марокко Хасаном II за спиной И. Шамира, вызвал у главы правительства Израиля еще большее раздражение.

И. Шамир предпринял попытку добиться международной поддержки проведения прямых израильско-иорданских переговоров. В середине июня глава правительства Израиля сообщил Дж. Шульцу, что согласен на то, чтобы прямые переговоры с иорданцами начались после того или иного, при этом сугубо формального, международного форума; эта информация была сразу же передана и королю Иордании[115]. В конце июля Дж. Шульц направил в Израиль своего помощника Чарльза Хилла для того, чтобы в деталях проработать эту идею. В начале августа прошла тайная встреча И. Шамира и короля Хусейна, к сожалению, вообще не отраженная ни в мемуарах бывшего главы правительства Израиля, ни в соответствующем томе антологии Israel's Foreign Relations. И. Шамир по-прежнему был против международной конференции, однако был согласен на то, чтобы арабо-израильские переговоры получили одобрение со стороны постоянных членов Совета Безопасности ООН.

В сентябре Ш. Перес высказал нетривиальное предложение, предложив М.С. Горбачеву и Р. Рейгану, в рамках их запланированного саммита, пригласить короля Хусейна, премьер-министра Израиля И. Шамира и его самого, дав старт началу прямых переговоров между сторонами. Дж. Шульцу эта идея показалась приемлемой, и 11 сентября он сообщил о ней президенту Р. Рейгану. Президент не дал согласия сразу, и Шульц почувствовал, что тот как минимум начинает уставать от проблем ближневосточной политики. Значимость советско-американских переговоров на высшем уровне была несравнима с возможностью начала гласных переговоров между руководителями Израиля и королем Иордании. И все же 23 сентября 1987 года Р. Рейган сообщил Дж. Шульцу о своем согласии с предложением Ш. Переса[116].

По пути в Москву 16 октября 1987 года госсекретарь США Дж. Шульц прибыл для переговоров в Израиль. Он сумел убедить И. Шамира согласиться приехать в Вашингтон в декабре вместе с королем Хусейном во время саммита глав двух держав для того, чтобы СССР и США совместно «благословили» проведение двусторонних переговоров между Израилем и Иорданией. Получив согласие И. Шамира, Дж. Шульц отправился на встречу с королем Хусейном. Однако неожиданно как для израильтян, так и для американцев король Хусейн наотрез отказался от переговоров с Израилем в таком формате. Король выразил сомнение в том, что советская дипломатия согласится на такое предложение, особо указав, что сирийцы, которые изначально даже не воспринимались в качестве возможных участников переговоров, однозначно выступят против, настраивая против Хусейна всех арабских руководителей. Самым важным для короля Хусейна был в то время саммит Лиги арабских государств, который должен был пройти (и прошел) в столице Иордании в начале ноября 1987 года.

Американская и советская дипломатия были заняты подготовкой к переговорам лидеров их собственных стран. 8 декабря 1987 года в Вашингтоне состоялась советско-американская встреча на высшем уровне, в ходе которой М.С. Горбачев и Р. Рейган подписали бессрочный Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности (РСМД), вступивший в силу 1 июня 1988 года. Участники договора обязались не производить, не испытывать и не развертывать баллистические и крылатые ракеты наземного базирования средней (от 1000 до 5500 километров) и малой (от 500 до 1000 километров) дальности. На фоне этого дипломатического успеха у Р. Рейгана было все меньше желания продолжать попытки урегулировать арабо-израильский конфликт, который казался практически неразрешимым.

Катализатором возобновления американских дипломатических усилий на этом направлении стал президент Египта Хосни Мубарак. Посетив Вашингтон в конце января 1988 года, он заявил американцам, что только они в силах остановить тенденции радикализации, которые могут захлестнуть весь регион Ближнего Востока. За два первых месяца палестинской интифады, начавшейся 9 декабря 1987 года, были убиты 36 и арестованы более полутора тысяч палестинцев, и X. Мубарак имел все основания для беспокойства. X. Мубарак предложил объявить шестимесячный период, в ходе которого обе стороны — и Израиль, и палестинцы — должны были обещать воздержаться от актов насилия, а по завершении — принять участие в международной конференции по мирному урегулированию конфликта. При этом по поводу того, каким образом палестинцы будут представлены на подобной конференции, не было достигнуто никакого согласия. X. Мубарак также предложил мирную инициативу, в рамках которой палестинцы должны были обязаться прекратить акты насилия в отношении Израиля, а Израиль — прекратить строительство еврейских поселений на контролируемых территориях[117].

Госсекретарь Дж. Шульц пришел к выводу, что лучшее новое — это хорошо забытое старое, решив сформулировать новый план как дальнейшее развитие соглашений, подписанных в Кемп-Дэвиде[118]. Этот проект, сразу ставший известным как План Шульца, развивал и положения мирной инициативы Рейгана, выдвинутой в сентябре 1982 года. Дж. Шульц предложил вести процесс мирного урегулирования арабо-израильского конфликта посредством прямых двусторонних переговоров, проводимых в соответствии с положениями резолюций № 242 и № 338 Совета Безопасности ООН. Госсекретарь добавил и новый элемент, который он назвал «смычкой» между переговорами о положении Западного берега и Газы в переходный период и переговорами об их окончательном статусе. Дж. Шульц считал, что временные границы переходного периода, очерченные в соглашении, подписанном в Кемп-Дэвиде, могут быть сокращены, и его инициатива открыто предусматривала это. Будущее контролируемых территорий Дж. Шульц предлагал сделать предметом переговоров между представителями Израиля и смешанной иорданско-палестинской делегацией. Именно эта формула позднее легла в основу Мадридской конференции.

Согласно Плану Шульца, двусторонним переговорам между израильтянами и совместной иорданско-палестинской делегацией должна была предшествовать международная конференция, созвать которую должен был генеральный секретарь ООН с участием представителей пяти стран — постоянных членов Совета Безопасности. Все участники конференции должны были принять за основу положения резолюций № 242 и № 338 Совета Безопасности ООН.

На переговоры о промежуточном урегулировании по Плану Дж. Шульца уделялось всего шесть месяцев. Вне зависимости от результата предыдущей стадии переговоров на седьмой месяц должны были начаться переговоры об окончательном урегулировании статуса Западного берега и Газы. План Шульца ограничивал переходный период тремя годами. Дж. Шульц заявил, что представители администрации США будут принимать участие на обеих стадиях переговоров и намереваются предложить сторонам свой проект соглашения о временном урегулировании.

Министр иностранных дел Ш. Перес открыто приветствовал План Дж. Шульца, однако премьер-министр И. Шамир по-прежнему не принимал идею проведения международной конференции, будучи уверенным, что этот форум станет инструментом давления на Израиль, представители которого окажутся изолированными. И. Шамир также отмел идею двух стадий переговорного процесса, заявив, что она противоречит условиям соглашений, подписанных в Кемп-Дэвиде. И. Шамир был прав, указывая, что Кемп-Дэвидские соглашения ставили переговоры об окончательном статусе территорий в прямую зависимость от результата переговоров о временном урегулировании. По замыслу же Дж. Шульца, переговоры об окончательном статусе контролируемых территорий должны были начаться в любом случае, даже если договоренности о временном урегулировании не будут достигнуты. Как представляется, И. Шамир был прав, считая, что это будет лишать палестинских представителей всякого стимула к поиску компромиссных договоренностей. В перспективы же достижения всеобъемлющего соглашения об окончательном статусе территорий сам И. Шамир не верил совсем. Главное же состояло в том, что И. Шамиру был чужд принцип «территории в обмен на мир», который, если говорить по существу, стоял в центре как инициативы Рейгана, так и Плана Шульца. В своих воспоминаниях Дж. Шульц не скрыл, что «был разочарован неуступчивостью Шамира и тем, что ввиду разрозненности правительства [с участием представителей «Ликуда» и Партии Труда], существовавшего в Израиле с конца 1984 года, никто не мог взять на себя конкретные обязательства и нести ответственность за них»[119].

Сам Дж. Шульц понимал, что реализация его Плана зависела, главным образом, от того, будет ли готов к сотрудничеству король Хусейн. Все четыре поездки на Ближний Восток, которые Дж. Шульц предпринял в первой половине 1988 года, он посвятил попыткам убедить короля Иордании поддержать выдвинутый им План. Однако вопреки надеждам американской администрации, и План Шульца оказался мертворожденным, причем важнейший гвоздь в этот гроб вбил не неуступчивый премьер-министр Израиля, а король Иордании. 31 июля 1988 года король Хусейн выступил на арабском языке с обращением к нации, в котором объявил о полном юридическом и административном «размежевании» с Западным берегом[120]. Отказ короля Иордании от борьбы за возвращение потерянных им в ходе Шестидневной войны территорий под свой суверенитет существенным образом способствовал легитимизации претензий ООП выступать от имени жителей этих территорий. Это были очень плохие новости для Израиля, даже если отнюдь не все руководители еврейского государства сразу же осознали это.

Госсекретарь пытался договориться о поддержке своей инициативы и с палестинскими общественными деятелями с Западного берега, которые были недовольны тем, что по этому плану они в лучшем случае претендовали на роль «младшего союзника» Иордании. При этом в какой-то мере именно дипломатические усилия Дж. Шульца подтолкнули короля Хусейна к шагу, от которого он воздерживался на протяжении всего предшествующего периода его правления. Важнейшим изменением американского курса в сторону, противоположную как позиции правительства Израиля, так и реальных устремлений короля Иордании, стало использование в Плане Шульца термина «стороны» вместо термина «государства», что подразумевало, что Организация освобождения Палестины также может быть приглашена для участия в переговорах.

Формальный отказ короля Хусейна от покровительства Западному берегу и его жителям перевел проблему из вопроса отношений между государствами (Израилем и Иорданией) в совершенно иную плоскость. 15 ноября 1988 года произошло поистине фантасмагорическое событие: собравшийся в Алжире, за три тысячи километров от Западного берега, съезд Палестинского национального совета — своего рода квазипарламента Организации освобождения Палестины — провозгласил создание Государства Палестина. При этом Палестинский национальный совет не контролировал никакую часть территории Палестины и не обеспечивал никого из ее жителей никакими услугами. Несмотря на это, в течение последующего месяца несуществующее (до сих пор) Государство Палестина признали 76 стран, в том числе двое из постоянных членов Совета Безопасности ООН — Советский Союз и Китай.

14 декабря 1988 года о кардинальном изменении курса в отношении ООП заявил и госсекретарь США Дж. Шульц. Это случилось за пять недель до окончания президентской каденции Р. Рейгана и, как следствие, каденции самого Дж. Шульца на посту государственного секретаря. Оговорившись, что США не признают декларацию о независимости Палестинского государства, и указав, что статус Западного берега и Газы не может быть определен односторонними актами какой-либо стороны, а лишь посредством переговоров, он заявил: «Организация освобождения Палестины выпустила сегодня заявление, в котором принимает резолюции Совета Безопасности ООН № 242 и 338, признает право Израиля существовать в мире и безопасности и отвергает терроризм. В результате этого Соединенные Штаты готовы к серьезному диалогу с представителями ООП. Я назначаю нашего посла в Тунисе [им был Роберт Пеллетро (Robert Н. Pelletreau Jr.), впоследствии — посол США в Египте и заместитель государственного секретаря по Ближнему Востоку] полномочным представителем в этом диалоге. Целью Соединенных Штатов остается всеобъемлющий мир на Ближнем Востоке. В свете этого я рассматриваю данное событие как еще один шаг к началу прямых переговоров между сторонами, которые только и могут привести к миру»[121]. В реальности переговоры между представителями ООП и США шли к тому времени уже около полугода[122].

В самом начале первой президентской каденции Р. Рейгана в ходе встречи с его эмиссаром Ф. Хабибом, состоявшейся в Иерусалиме 21 июня 1981 года, М. Бегин заявил: «Правительство Израиля ни при каких обстоятельствах не будет вести переговоры с арабскими террористическими организациями, провозглашающими своей целью уничтожение еврейского государства и его населения и повернувшими против них свое оружие. Более того, правительство Израиля не дает свое согласие на то, чтобы кто-либо другой вел переговоры с упомянутыми организациями»[123]. Вторая каденция Р. Рейгана закончилась тем, что США открыто объявили о ведении таких переговоров. Фактически именно это изменение американской позиции, вопреки всем усилиям израильского правительства, стремившегося предотвратить подобное развитие событий, превратило ООП в игрока, с которым более невозможно было не считаться, что в долгосрочной перспективе имело крайне негативные последствия для Израиля.

20 января 1989 года в Овальный кабинет Белого дома пришел новый президент — Джордж Буш-старший. Учитывая, что на протяжении восьми лет он был вице-президентом при Рональде Рейгане, в Израиле не думали, что есть серьезные поводы для беспокойства. Однако в книге воспоминаний И. Шамир, не скрывая, написал о том, что «американские друзья» сообщили ему, «что в Вашингтоне теперь идет новая игра, на новой доске, с новыми фигурами, непохожими на те, к которым привык» глава правительства Израиля[124]. Чтобы понять, насколько иные ветры подули в Белом доме, достаточно было обратить внимание на различия в Доктринах национальной безопасности нового президента и его предшественника. Р. Рейган провозгласил национальными интересами Соединенных Штатов на Ближнем Востоке «поддержку региональной стабильности, сдерживание и ослабление советского влияния, поддержку безопасности Израиля и иных наших союзников в этом регионе, удержание доступа к нефти на разумных условиях для нас самих и наших друзей, а также борьбу с терроризмом»[125]. Заметим словосочетание «Израиля и иных наших союзников»! В Доктрине безопасности Дж. Буша-ст. интересы Соединенных Штатов были сведены к «поддержанию безопасности Израиля и арабских государств и бесперебойных поставках нефти»[126]. Два фундаментальных изменения бросаются в глаза в этой связи: во-первых, Израиль больше не назывался «союзником», а во-вторых, его статус был полностью уравнен с «арабскими государствами», причем со всеми, хотя среди них были и режимы, десятилетиями проводившие жесткий антиамериканский курс, прежде всего — режим Хафеза Асада.

Отношения между Соединенными Штатами и Израилем имели стратегическое значение в годы «холодной войны», однако с ее окончанием прежняя необходимость сохранения отношений между двумя странами на прежнем уровне оказалась в глазах многих в США под вопросом. В связи с тем, что угрозы безопасности США со стороны Советского Союза более не казались реально значительными, Конгресс сократил бюджеты Пентагона и других силовых структур, вследствие чего началась «переоценка ценностей»: каждый партнер тщательно рассматривался на предмет того, является ли он по-настоящему важным стратегическим союзником или нет. Чиновники высшего ранга в администрации Р. Рейгана часто заявляли, что американо-израильские отношения основывались на совместном противостоянии советской угрозе миру и стабильности на Ближнем Востоке. Учитывая, что на одном из совещаний у маршала С.Ф. Ахромеева в конце мая 1983 года обсуждалась, ни больше ни меньше, возможность нанесения ядерного удара по Израилю[127], для такой оценки были все основания. Однако доктрина «нового мышления», которую продвигал М.С. Горбачев, кардинально меняла ситуацию в целом. «Мы понимаем, что при существующем положении вещей трудно добиться гармонии интересов конфликтующих сторон. Но надо искать, надо пытаться привести к какому-то общему знаменателю интересы арабов, Израиля, его соседей, других государств. При этом мы отнюдь не хотим, чтобы ход и форма урегулирования, сами цели этого процесса ущемляли естественные интересы США и Запада. Мы не стремимся вытеснить США с Ближнего Востока, да это и нереально», — утверждал М.С. Горбачев[128]. В США стали звучать голоса, утверждавшие, что, коль скоро военно-политический альянс с Израилем более не имел смысла со стратегической точки зрения, нет причин поддерживать его, вследствие чего объемы американской помощи Израилю и масштаб совместных военных программ могли — и даже должны были — быть сокращены. Эти оценки не проходили мимо нового президента.

Джордж Буш-ст. сразу же продемонстрировал Ицхаку Шамиру свою враждебность, на первой же встрече между ними выдвинув заведомо неприемлемое для своего гостя (о чем он отлично знал) требование полностью прекратить строительство в еврейских поселениях на контролируемых территориях и создание новых. Израильские аналитики отмечали, что даже в отношениях между Д. Эйзенхауэром и Д. Бен-Гурионом взаимная антипатия не заходила так далеко, как это было между Дж. Бушем-ст. и И. Шамиром.

1. От Инициативы Шамира — к Плану Бейкера

Понимая, что новая администрация США, среди прочего, займется и вечным ближневосточным урегулированием, Ицхак Шамир и новый министр иностранных дел Моше Аренс (он занял свой пост 23 декабря 1988 года) приступили к выработке новой мирной инициативы, которая была обнародована главой правительства 6 апреля 1989 года[129]. В Инициативе Шамира отмечалось, что, когда «десять лет назад на основе Кемп-Дэвидских соглашений было подписано мирное соглашение между Израилем и Египтом, ожидалось, что вскоре большее количество арабских стран присоединится к кругу тех, кто стремится к миру, однако этого не случилось». Отмечая, что «Кемп-Дэвидское соглашение является краеугольным камнем процесса успешного достижения мира в регионе», премьер-министр Израиля обратился к руководителям государств, предшественники которых подписали Кемп-Дэвидские соглашения, то есть США и Египта, с призывом убедить другие арабские государства отказаться от враждебной политики по отношению к Израилю и перейти от вражды и бойкота к переговорам и сотрудничеству. Из всех арабских государств Египет был единственным, кто признал Государство Израиль и его право на существование. Остальные же арабские страны поддерживали экономический бойкот Израиля, отказывались признавать его и устанавливать с ним дипломатические отношения. «Разрешение арабо-израильского конфликта и создание атмосферы доверия, что должно способствовать достижению окончательного урегулирования вопроса, требуют изменений в отношении арабских государств к Израилю», — указывалось в Инициативе Шамира. В связи с этим он обратился к этим государствам с призывом «положить конец этой исторической аномалии и вступить в процесс прямых двусторонних переговоров, нацеленных на нормализацию отношений и достижение мира».

С практической точки зрения основные положения этой инициативы были таковы:

1. Правительство Израиля объявило о готовности немедленно приступить к прямым мирным переговорам с арабскими странами, опираясь на принципы, установленные в Кемп-Дэвидских соглашениях;

2. Отказываясь вести переговоры с ООП, правительство Израиля предложило в кратчайшие сроки провести свободные и демократические выборы среди палестинского населения Западного берега и Газы, на которых могло быть сформировано полномочное палестинское представительство для переговоров с Израилем. Условием проведения выборов И. Шамир объявил прекращение актов насилия и терроризма на контролируемых территориях, чтобы избиратели не подвергались угрозам со стороны боевиков организаций, входивших в состав ООП. Учитывая, что на контролируемых территориях в 1972 и в 1976 годах уже проводились муниципальные выборы[130], способность израильской администрации организовать электоральный процесс вновь сомнений не вызывала.

3. Правительство Израиля заявило о готовности после этих выборов обсудить с избранными представителями палестинцев, а также с представителями Египта и Иордании, вопрос об автономии как промежуточном урегулировании, которое позволит палестинцам — жителям контролируемых территорий самим организовывать свою жизнь; по окончании промежуточного периода стороны должны начать переговоры об урегулировании окончательного статуса территорий Западного берега и сектора Газа.

4. Премьер-министр Израиля призвал к мобилизации усилий на международной арене под эгидой США и при активном участии Израиля для поиска решения проблемы арабских беженцев. В Инициативе Шамира отмечалось, что «лидеры арабских стран все это время способствовали сохранению проблемы беженцев, в то время как Израиль при его ограниченных возможностях принял сотни тысяч еврейских беженцев из арабских стран». «Разрешение вопроса о судьбе [арабских беженцев] не должно откладываться до начала политического процесса или заменять его, — указывалось в Инициативе Шамира. — Эта проблема должна рассматриваться как гуманитарная, и необходимо предпринять действия, направленные на то, чтобы облегчить участь беженцев и обеспечить им и членам их семей приемлемые жилищные условия и сохранение человеческого достоинства».

При этом И. Шамир осознавал опасность, которой может обернуться создание Палестинского государства между Израилем и Иорданией для обеих этих стран, настаивая на необходимости участия Иордании в мирном процессе, результаты которого не могли и не могут не оказать критического влияния на ее собственное будущее.

Приглашение посетить Вашингтон И. Шамир получил в конце марта 1989 года. Президент Дж. Буш 3 апреля принимал в Белом доме президента Египта X. Мубарака, 6 апреля — премьер-министра Израиля И. Шамира, 2 мая — короля Иордании Хусейна. Уже на первой из этих встреч президент США сказал египетскому коллеге, что пора «положить конец [израильской] оккупации»[131].

Первый, кто принял Ицхака Шамира, был новый госсекретарь Джеймс Бейкер. Израильский премьер сразу же сказал, что выступает против любого диалога с ООП, «потому что, вне всякого сомнения, такой диалог приведет к созданию Палестинского государства». «Подобный сценарий может закончиться уничтожением Израиля, я не преувеличиваю, — сказал И. Шамир, — поэтому мы будем бороться против него всеми силами»[132].

Джеймс Бейкер видел ситуацию в ином свете. У И. Шамира сложилось впечатление, что «Дж. Шульц проявлял большой интерес к истории и философии Государства Израиль, а новый госсекретарь интересовался в основном, если не исключительно, тем, что происходит сегодня, а не тем, что произошло вчера, и, возможно, также не тем, что произойдет завтра». По воспоминаниям И. Шамира, Дж. Бейкер утверждал, что не стоит «окапываться» в прошлом, говорил об упущенных возможностях и напоминал о необходимости вновь «дерзнуть подняться на вершину горы». И госсекретарь, и президент Дж. Буш поддержали предложение о проведении выборов на контролируемых территориях. В выступлении на совместной пресс-конференции президент Дж. Буш сказал: «Соединенные Штаты считают, что выборы на территориях внесут новый вклад в политический процесс диалога и переговоров. Мы призываем Израиль и палестинцев найти форму выборов, которая устроила бы обе стороны». Президент Дж. Буш повторил позицию, сформулированную его предшественником: США «не поддерживают ни [создание] независимого Палестинского государства, ни израильский суверенитет или перманентную оккупацию Западного берега и Газы». При этом, считая И. Шамира человеком, в целом предпочитавшим сохранение существовавшего положения поспешным шагам с непредсказуемыми последствиями, Дж. Буш счел нужным указать, что «проблемы не решаются сами собой» и что «сохранение статус-кво не отвечает ничьим интересам»[133].

Президент Дж. Буш ничего не сказал о прямых переговорах между Израилем и ООП, но и не отверг такую возможность, лишь заметив: «Обещание главы правительства Израиля открыто обсудить все варианты окончательного урегулирования показалось мне весьма обнадеживающим». И. Шамир, выступая сразу вслед за Дж. Бушем, максимально ясно обозначил свою позицию: «Мы считаем создание Палестинского государства на Западном берегу реки Иордан, что является целью ООП, смертельной угрозой нашей безопасности» [в оригинале — a mortal threat to our security]. Однако взаимопонимания с новой администрацией по этому ключевому вопросу добиться не удалось, хотя и президент, и госсекретарь в целом, как показалось израильскому премьеру, одобрили представленную им мирную Инициативу.

Диалог между руководителями двух стран стал заметно напряженнее в следующем месяце, когда Дж. Бейкер выступил на форуме Американо-Израильского комитета по общественным связям (AIPAC). Госсекретарь не только заявил, что «Израиль должен отказаться от всех идей, касающихся аннексии Западного берега и сектора Газа», «прекратить поселенческую деятельность», но и выступил с критикой якобы отличающей израильтян «нереалистичной перспективы “великого Израиля”» [в оригинале — the unrealistic vision of a greater Israel}.[134] Ицхак Шамир, находившийся в то время с официальным визитом в Лондоне, был возмущен: «Не было сомнений, что эти слова Бейкер адресовал мне. Помимо того что тон этих слов был очень враждебным, я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил о “великом Израиле”. Такое определение не могло иметь никакого основания, когда речь шла о такой крохотной стране, как Израиль, хотя бы и вместе с Иудеей, Самарией и Газой! Никто из нас никогда не говорил об устрашающей и могущественной империи по имени “великий Израиль”»[135]. И. Шамир был уверен, что госсекретарь Дж. Бейкер «совершенно не понимал сегодняшний Израиль со всеми его нюансами и противоречиями. Своими пренебрежительными словами он усилил позиции радикалов в Израиле, ослабил правительство национального единства [оно существовало до 15 марта 1990 года] и дал понять арабским и в особенности палестинским лидерам, что, если те пойдут нам навстречу в вопросе выборов, США уже позаботятся о том, чтобы они получили мощную территориальную компенсацию — даже за одно свое согласие продолжить мирный процесс»[136]. «Теперь я убедился, что моя тревога после первой встречи с Бейкером была небезосновательной, — заключил глава правительства Израиля. — Мне уже было ясно, что президент Буш желает, а госсекретарь Бейкер полон решимости добиться для своего патрона не более и не менее, чем полного отступления Израиля из Иудеи, Самарии и Газы, и, если удастся, также передачи территорий в руки арабов, как бы это ни было обставлено, лишь бы это не вызывало слишком много еврейских жалоб»[137].

11 сентября 1989 года на рассмотрение правительства Израиля был представлен египетский план, содержавший десять пунктов[138]. Ключевыми в этом плане были: обязательство, которое должен был взять на себя Израиль, гарантировать принятие любых результатов палестинских выборов (пункт 1), «полное замораживание поселенческой активности» (пункт 6), право жителей Иерусалима (интересно, что в египетском документе упоминались именно жители Иерусалима в целом, а не только его восточной части) на участие в выборах (пункт 9) и обязательство Израиля вести поиск решения на основе резолюций Совета Безопасности № 224 и № 338 и принципа «территории в обмен на мир» (пункт 10). 12 сентября 1989 года этот план обсуждало правительство Израиля. Не желая ставить X. Мубарака в неудобное положение, но и не считая этот документ приемлемым, члены правительства воздержались от голосования. Было принято решение, что министр обороны Израиля Ицхак Рабин направится на переговоры в Каир. В ходе переговоров И. Рабина и X. Мубарака, состоявшихся 18 сентября, президент Египта сообщил, что представленный им план проведения палестинских выборов был согласован с Я. Арафатом. Члены правительства Израиля опасались, что Египет пытается ввести ООП в переговорный процесс через «черный ход». При этом президент Египта отказывался встречаться с главой правительства Израиля И. Шамиром, вследствие чего на переговоры с ним в Каир ездили лишь руководители Партии Труда. X. Мубарак отказывался и от посещения Израиля, за 28 лет своего правления побывав в Израиле лишь однажды, при трагических обстоятельствах в ноябре 1995 года. И. Шамир же считал египетские предложения, требовавшие от Израиля согласиться полностью пустить процесс на самотек, неприемлемыми. Думая о том, как двадцать два года спустя, после свержения X. Мубарака, выборы в его собственной стране триумфально выиграли «Мусульманские братья» и салафиты, кажется, что опасения И. Шамира были не такими уж беспочвенными.

Поддерживая египетскую инициативу, госсекретарь Дж. Бейкер попытался сгладить разногласия между руководителями Израиля и Египта. Подготовленный им документ был представлен руководителям Израиля 6 октября 1989 года[139], и они в принципе согласились принять его в целом, выразив свое несогласие по двум пунктам (из пяти). Израиль хотел быть уверенным, что ООП не будет никаким образом участвовать в переговорном процессе и что на начальной стадии этого процесса пути окончательного урегулирования палестинской проблемы обсуждаться не будут.

Учитывая важность Плана Бейкера, не будет лишним рассмотреть его по пунктам.

Пункт первый гласил: «США отдают себе отчет в том, что [поскольку] Египет и Израиль вложили много труда в мирный процесс, стороны соглашаются с тем, что израильская делегация начнет диалог с палестинской делегацией в Каире». И. Шамир и М. Аренс попросили, во-первых, чтобы в документе говорилось о «палестинских арабах — жителях Западного берега и Газы», чтобы исключалась возможность присутствия среди палестинских представителей арабов из Восточного Иерусалима или с неконтролируемых территорий, а во-вторых, чтобы Каир не назначался местом переговоров. «Любое предложение о том, чтобы представители Израиля встретились с палестинцами, выбранными прямо или косвенно ООП… противоречит нашей инициативе», — написал М. Аренс Дж. Бейкеру. Однако Дж. Бейкер проигнорировал все возражения израильского правительства[140].

Пункт второй был сформулирован следующим образом: «США понимают, что Египет не может заменить палестинцев [в переговорном процессе], поэтому Египет будет консультироваться с палестинцами, а также с США и Израилем по всем вопросам диалога». Эта формулировка была принята всеми заинтересованными сторонами.

Пункт третий гласил: «США понимают, что Израиль присоединится к диалогу только после того, как будет составлен приемлемый список палестинских представителей. Израиль будут советоваться [по этому вопросу] с США и Египтом». И. Шамир и М. Аренс попросили сформулировать этот пункт чуть иначе: «Египет, США и Израиль совместно составят список» — чтобы было ясно, что Израиль участвует в этом процессе. Госсекретарь Дж. Бейкер отказался сделать это.

Пункт четвертый касался «понимания» США, что правительство Израиля примет участие в диалоге на основе своей мирной инициативы. Более того, утверждалось, что «США также понимают, что выборы и переговоры будут вестись в соответствии с израильской инициативой. При этом США также понимают, что палестинцы будут свободны поднять темы, касающихся их взглядов на то, как проводить выборы и как обеспечить успех переговоров». М. Аренс потребовал убрать слово «переговоры», поскольку «Ликуд» решил не вести никаких переговоров с палестинцами до «прекращения всякого насилия на территориях», а этого так и не произошло. Дж. Бейкер согласился заменить слово «переговоры» на «переговорный процесс».

Наконец, пункт пятый содержал предложение США, чтобы министры иностранных дел США, Израиля и Египта встретились в Вашингтоне в течение двух недель с целью способствовать развитию данного процесса.

5 ноября 1989 года президиум правительства Израиля (т. н. «узкий кабинет») с оговорками одобрил План Бейкера: девять министров голосовали «за» и трое — «против» (Давид Леви, Ицхак Модаи и Ариэль Шарон). Президиум правительства утвердил следующий текст решения:

1. Министр иностранных дел уполномочен проинформировать госсекретаря США о том, что Израиль принимает документ, состоящий из пяти пунктов, от 1 ноября 1989 года, в том виде, в каком он был предложен госсекретарем Бейкером.

2. Это обусловлено тем, что, как мы ожидаем, по заключении этого соглашения, и в соответствии с сопроводительным письмом госсекретаря, которое было приложено к этому документу, состоящему из пяти пунктов, США будут со своей стороны прикладывать все усилия к тому, чтобы ход процесса соответствовал условиям мирной инициативы правительства Израиля от 14 мая 1989 года, в том числе следующим положениям:

(а) Диалог будет начат после того, как будет составлен список палестинских арабов — жителей Иудеи, Самарии и Газы, который будет приемлемым для Израиля.

(б) Израиль не будет вступать в переговоры с ООП.

(в) Ключевым вопросом, который будет обсуждаться в ходе данного диалога, будет вопрос проведения выборов на территориях в соответствии с требованиями, выдвинутыми в рамках мирной инициативы правительства Израиля.

(г) США будут открыто поддерживать обозначенные выше позиции Израиля и будут оставаться на стороне Израиля в том случае, если какая-либо из остальных сторон диалога отклонится от тех условий, которые были оговорены.

(д) США и Египет объявят о своей поддержке соблюдения принципов Кемп-Дэвидских соглашений, которые являются основой израильской мирной инициативы, в том числе и требований касательно стадий переговоров и их содержания.

(е) Первая встреча пройдет в Каире. Следующий шаг будет обсуждаться в зависимости от результатов первой встречи[141].

Переговоры продолжались, причем, как и прежде, руководители «Ликуда» вели их с американцами, а лидеры Партии Труда — с египтянами. Ицхак Шамир в середине ноября 1989 года вновь был в Вашингтоне, где встретился с президентом Дж. Бушем и госсекретарем Дж. Бейкером; во второй половине февраля 1990 года в Вашингтоне побывал и министр иностранных дел Моше Аренс, которого принял госсекретарь. Шимон Перес, бывший в то время заместителем главы правительства и министром финансов, в свою очередь, 23 января 1990 года встретился в Каире с Хосни Мубараком. Переговоры шли более или менее успешно до первой половины марта 1990 года, когда Шимон Перес принял решение развалить «правительство национального единства». Правительство пало при голосовании вотума недоверия 15 марта 1990 года. Ш. Перес рассчитывал, что сумеет сформировать правительство с участием нескольких малых партий, но без «Ликуда», однако этим планам не суждено было сбыться, прежде всего из-за жесткой позиции Любавичского ребе Менахема-Мендла Шнеерсона (1902–1994), отсоветовавшего очень считавшимся с его мнением депутатам от ашкеназских религиозных партий вступать в левоцентристское правительство. В результате почти трехмесячных интриг 8 июня 1990 года было приведено к присяге правительство, сформированное Ицхаком Шамиром без участия Шимона Переса и его тогдашних коллег по Партии Труда (в ноябре 2005 года Шимон Перес покинул эту партию). В новом правительстве Моше Аренс занял пост министра обороны (вместо Ицхака Рабина), освободив пост министра иностранных дел для своего конкурента Давида Леви. Министром финансов вместо Шимона Переса стал Ицхак Модаи.

1990 и 1991-й годы стали временем драматичных перемен на Ближнем Востоке. Необходимо выделить в этой связи три события: захват Ираком во главе с Саддамом Хусейном Кувейта — и освобождение этой страны силами международной коалиции во главе с США; проведение в Мадриде международной конференции по ближневосточному урегулированию; и массовую иммиграцию в Израиль евреев Советского Союза, последние годы существовавшего в качестве единого государства. Каждое из этих событий нужно рассмотреть обособленно.

2. Атакованный, но не ответивший Израиль: Война в Персидском заливе и ее последствия

Летом 1990 года отношения между Ираком и Кувейтом резко обострились из-за споров вокруг цены на нефть. 30 мая 1990 года, в последний день саммита глав арабских государств, иракский лидер Саддам Хусейн заявил, что некоторые страны Персидского залива стали добывать нефти больше установленных ОПЕК квот, в результате чего цена на баррель нефти упала до 7 долларов, в то время как обговоренная цена одного барреля нефти составляла 18 долларов. Саддам Хусейн отметил, что падение цены каждого барреля всего на один доллар означает потерю Ираком миллиарда долларов ежегодно. Это, по его мнению, в сложившихся экономических условиях Ирака было равнозначно «акту войны».

15 июля 1990 министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз направил генеральному секретарю Лиги арабских государств меморандум на 37 страницах, в котором конкретно обвинил Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты в перепроизводстве нефти. Кроме того, в этом документе содержались и другие претензии Ирака к Кувейту. В частности, по вопросу долга Ирака Кувейту Т. Азиз высказался таким образом, что долг является «помощью» Кувейта Ираку в годы войны с Ираном и поэтому не должен рассматриваться как «долг», а, наоборот, должен быть аннулирован. Особое внимание в меморандуме привлекло обвинение, выдвинутое Тариком Азизом против Кувейта в том, что за период с 1980 по 1990 год эта страна якобы перекачала нефти на сумму 2,4 миллиарда долларов из иракского нефтяного бассейна в Румайла. Такие действия Кувейта равнозначны «акту войны» в отношении Ирака, нацеленному на «приведение иракской экономики к состоянию коллапса», — утверждал иракский министр.

18 июля 1990 года Саддам Хусейн вновь обвинил Кувейт в том, что он незаконно добывает нефть из спорного района нефтедобычи Румайла на ирако-кувейтской границе, и разместил там свои военные посты. 24 июля в южные, граничащие с Кувейтом области были переброшены тридцать тысяч военнослужащих и двести танков, а через неделю численность багдадских войск в этом районе достигла ста тысяч человек.

1 августа 1990 года в Джидде (Саудовская Аравия) начались ирако-кувейтские переговоры, но через два часа они были прерваны. Багдад выдвинул на них ряд заведомо невыполнимых требований в адрес Кувейта, надеясь, что последний «откупится» от них. Кувейт отклонил требования о денежном «выкупе» и территориальных уступках[142].

2 августа 1990 года иракские войска вторглись в Кувейт. Уже к исходу первого дня войны практически вся территория страны оказалась под контролем иракских войск. Власть в захваченном Кувейте была передана ставленнику Багдада полковнику Ала Хуссейну Али, возглавившему т. н. Свободное временное правительство Кувейта (Provisional Government of Free Kuwait). Эмир Кувейта Джабер аль Ахмед аль-Джабер ас-Сабах (1926–2006) бежал из страны в Саудовскую Аравию. 8 августа т. н. Свободное временное правительство Кувейта обратилось к Саддаму Хусейну с просьбой: «Кувейт должен вернуться в лоно родины — великий Ирак». Эта «просьба» была удовлетворена, и Ирак объявил о включении Кувейта в состав страны на правах девятнадцатой провинции.

Агрессия Ирака против Кувейта с осуждением была воспринята во всем мире. 2 августа Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 660, в которой осудил вторжение и потребовал «немедленно и без всяких предварительных условий» вывести все иракские войска из Кувейта. Совет Безопасности ООН призвал стороны начать «немедленные, интенсивные переговоры для разрешения существовавших между ними различий».

Саддам Хусейн, однако, на эти требования не отреагировал, после чего 6 августа 1990 года в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН № 661 в отношении Ирака были введены экономические санкции. Совет Безопасности ООН постановил, что все государства должны запретить импорт из Ирака, воспрепятствовать передаче ему оружия и военного оборудования, а также финансовой и экономической помощи. Для полного прекращения морских торговых связей с Ираком 25 августа 1990 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 665, а 25 сентября 1990 года одобрил резолюцию № 670 о введении против Ирака воздушного эмбарго, предусматривающего запрет на перевозку в Ирак любых грузов, помимо продуктов питания и гуманитарной помощи.

По предложению США Совет Безопасности ООН 29 ноября 1990 года резолюцией № 678 разрешил применение против Ирака военной силы для освобождения Кувейта. Лига арабских государств, Западноевропейский союз, Североатлантический союз (НАТО), Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) поддержали решение о применении военной силы их членами на индивидуальной основе.

В Израиле осознавали, что именно разбомбленный летчиками ЦАХАЛа иракский ядерный реактор сделал реально возможной проведение военной операции против Ирака. Осенью 1991 года это признал и Ричард Чейни (Richard Bruce “Dick” Cheney), бывший тогда министром обороны[143]. При этом каковы будут последствия этой операции для самого Израиля, предсказать было невозможно.

Ицхак Шамир отправил президенту Дж. Бушу-ст. письмо, в котором выразил «нашу [Израиля] солидарность с Вами в момент, когда Вы руководите борьбой с силами зла, вставшими на путь разнузданной агрессии и завоеваний. Мы помним подобные события, которые произошли более пятидесяти лет назад, и их страшные результаты [речь, очевидно, идет о гитлеризме]… Разумеется, мы поддерживаем Ваши действия. Мы дали указание нашим разведывательным службам продолжать широкие контакты с соответствующими службами в США и предоставлять им всю доступную нам информацию. Теперь полностью выявилось истинное лицо Саддама Хусейна». Переходя от анализа общемировых проблем к вопросам, непосредственно касающимся Израиля, И. Шамир добавлял: «США правильно расценили, что Ирак может предпринять военные действия против Израиля, чтобы сорвать планы, направленные против Ирака, и объединить арабский мир под главенством Саддама Хусейна. Неслучайно ООП и ее лидер Арафат встали на сторону иракского диктатора и открыто объявили о поддержке иракской агрессии. Наша армия [ЦАХАЛ] готова к надвигающейся опасности». От имени правительства И. Шамир четко оговорил, при каких условиях Израиль не сможет сохранять нейтралитет: «Мы с близкого расстояния наблюдаем за событиями, включая и те, что вытекают из союза Иордании с Ираком. Израильский министр обороны Моше Аренс предупреждает, что ввод иракских войск в Иорданию будет, с нашей точки зрения, означать пересечение “красной черты”. У нас нет намерений предпринимать что-либо против короля Хусейна; поэтому следует удержать его от любых действий в поддержку иракской агрессии». В конце письма премьер-министр обещал, что «в духе нашего союза и дружбы с США мы готовы осуществлять постоянные консультации на всех уровнях и действовать в сотрудничестве с Вами, согласовывая наши действия, насколько это будет необходимо»[144].

Тот факт, что, поддержав Саддама Хусейна, ООП противопоставила себя почти всему цивилизованному человечеству, стал подтверждением правоты многолетних требований Ицхака Шамира об исключении этой организации из переговорного процесса. Глава правительства Израиля недвусмысленно выступал не только в поддержку освобождения оккупированного Кувейта, но и за отстранение Саддама Хусейна от власти[145], хотя это и не было официально названо среди целей сформированной американцами коалиции.

Вместе с тем в Израиле понимали, что президент Дж. Буш-ст. рассматривал именно арабские страны в качестве главных действующих лиц в коалиции, которую он формировал. Американцам было принципиально важно, чтобы война против Саддама Хусейна не воспринималась в арабо-мусульманском мире как война Запада против арабского Востока, поэтому они были готовы выполнить практически все условия арабских стран, чтобы те вошли и оставались в составе коалиции. Заявленной целью этой коалиции была защита нефтедобывающих стран Персидского залива от иракской агрессии; в особенности — защита Саудовской Аравии, независимость которой, как сказал президент Дж. Буш-ст., важна для интересов США. Египет также присоединился к коалиции, став ее активным участником, и США поспешили возблагодарить его за это, списав семимиллиардный долг. Руководители как Саудовской Аравии, так и Сирии обусловили свое участие в коалиции неучастием в ней Израиля. Они недвусмысленно сообщили американцам, что, если Израиль вступит в войну, каковы бы ни были тому причины, они не останутся по ту же сторону баррикад. Американцы известили об этом правительство Израиля, требуя от него не вступать в боевые действия, что бы ни случилось. Без сомнения, вступление этих влиятельных стран в антииракскую коалицию было большой дипломатической победой президента Дж. Буша-ст., не говоря уже о том, что это, среди прочего, поколебало миф об арабском единстве. Однако совершенно очевидно, что для улучшения отношений с арабскими странами, на короткое время ставших американскими союзниками, администрация Дж. Буша-ст. была готова поставить под удар безопасность Израиля. Более того, администрация США оказывала давление на правительство Израиля с требованием заранее принять такое аномальное положение вещей как «нормальное», дав гарантии своего неучастия в боевых действий даже в случае иракского нападения на Израиль, который, вообще говоря, ни с какой стороны не был частью конфликта Ирака с Кувейтом или Ирака с членами ОПЕК в целом.

Саддам Хусейн осознавал это. Стремясь разрушить антииракскую коалицию, он объявил, будто его целью является не столько оккупация Кувейта, сколько «освобождение» Палестины. Во вторую неделю августа Саддам Хусейн провозгласил «джихад» против США и Израиля и заявил, что существует связь между конфликтом Ирака и большинством стран Запада и отступлением Израиля с «оккупированных территорий». Наконец, в последних числах того же месяца он сообщил, что его армия, в случае нападения сил коалиции на Ирак, атакует Израиль.

Когда США осудили иракское вторжение и начали формировать антииракскую коалицию, израильские руководители сделали разумный вывод, что существует вполне реальная возможность расширения военных действий на другие страны в регионе, в том числе и на Израиль. Уже осенью 1990 года бойцы из Сайерет МАТКАЛЬ, спецназа разведки Генштаба, были высажены в Западном Ираке для получения тактической информации о передвижениях иракских войск. Спецназовцы были доставлены на вертолетах без опознавательных знаков через иорданскую территорию. Они были высажены в районе восточнее иорданской границы, недалеко от шоссе Амман — Багдад, где находилась одна из крупнейших иракских авиабаз, построенная еще англичанами. Главной задачей спецназовцев на этом этапе было скрытное наблюдение за противником, ни в коем случае не вступая с ним в боевой контакт.

В декабре 1990 года И. Шамир побывал с новым визитом в Вашингтоне. Он едва ли ошибался, когда сказал Дж. Бушу-ст., что «между диктаторами Сирии и Ирака нет существенной разницы», но, по воспоминаниям израильского премьера, президент США «предпочел пропустить это мимо ушей»[146]. Президенту и сотрудникам его администрации было необходимо сохранять целостность коалиции, увеличивать ее мощь, готовить ее к освобождению Кувейта и к разрушению военной машины Саддама Хусейна. Уже тогда И. Шамиру стало с очевидностью ясно, что арабские страны — члены коалиции недвусмысленно дали понять президенту США, что они выйдут из коалиции, если к ней присоединится Израиль.

17 января 1991 года объединенные силы коалиции начали массированную бомбардировку Багдада; Белый дом сообщил о начале операции «Буря в пустыне». Командующий межнациональными силами генерал Норман Шварцкопф (Norman Schwarzkopf, 1934–2012) нанес основной удар не на кувейтском направлении, где его ожидало иракское командование, подготовившее там статичную оборону, а западнее, в пустынном районе вдоль саудовско-иракской границы. Столица Кувейта была освобождена за двое суток; наступающие с запада войска коалиции подошли к Басре, практически окружив отходившие из Кувейта иракские силы. 26 февраля Саддам Хусейн в выступлении по радио признал, что иракские войска вынуждены покинуть Кувейт. Утром 28 февраля он объявил о прекращении огня и принятии Ираком всех требований ООН. 3 марта Норман Шварцкопф и Халед бин Султан на захваченной иракской авиабазе Сафван подписали с представителями иракской стороны соглашение о прекращении огня. За четверо суток наземной операции войска коалиции полностью освободили Кувейт и заняли около 15 % территории Ирака[147].

В ответ на военные действия коалиции Ирак подверг Израиль обстрелу ракетами «скад» (точнее, это были модифицированные версии этих ракет, произведенные в самом Ираке). За период с 18 января по 25 февраля 1991 года на Израиль упали 39 «скадов», причинивших в отдельных местах сильные разрушения, но человеческих жертв почти не было. При этом в Израиле чрезвычайно опасались ракетных атак, сопряженных с использованием химического оружия. Осенью 1990 года гражданам Израиля было роздано около пяти миллионов противогазов. Постепенно и организованно Израиль перешел если и не на чрезвычайное положение, то к жизни, очень непохожей на обычную, мирную, а скорее подобной жизни часового на посту. Каждый обстрел иракскими «скадами» сопровождался сиреной воздушной тревоги и объявлениями, которые делал руководитель пресс-службы ЦАХАЛа Нахман Шай (в 2009 году он был избран депутатом Кнессета); граждане призывались каждый раз надеть противогазы, иногда это происходило дважды за ночь. Американцы передали Израилю несколько батарей противоракет Patriot, заверив, что они полностью защитят Израиль. Действительно, они сбили многие «скады», но, к сожалению, уже в конце траектории их полета, вследствие чего горящие обломки ракет раз за разом падали на израильские города и селения…

Теоретически у Израиля было три возможных варианта действий в ответ на иракские обстрелы. Правительство могло отправить боевые самолеты ЦАХАЛа в Западный Ирак для обнаружения ракетных установок и их уничтожения; можно было уповать на то, что США сами позаботятся об уничтожении этих установок; и, наконец, можно было провести такую акцию совместно с военно-воздушными силами США. Официальная точка зрения, отраженная как в мемуарах государственных деятелей, так и в историографии, состоит в том, что американцы наложили вето на любое участие израильских сил в боевых действиях, вследствие чего уничтожением иракских «скадов» занимались исключительно американцы. При этом И. Шамир озвучил условия, касавшиеся предельных границ невмешательства: если иракцы оснастят свои ракеты химическими боеголовками, Израиль немедленно отреагирует военными средствами. Поскольку этого не произошло, в общественном сознании сложилось впечатление, что Израиль впервые не ответил на удар ударом, и это, безусловно, сказалось на моральном состоянии народа: израильтяне не привыкли, что в надежде на обеспечение безопасности им не остается ничего, кроме как молиться за благополучие и активность Соединенных Штатов.

Действительность была, однако, более сложной: правда состоит в том, что, хотя Израиль в самом деле не отвечал на обстрелы своей территории силами Саддама Хусейна, уничтожением «скадов» на территории Ирака занимались как раз израильские солдаты, пусть и законспирированные. По сути, американцы поставили Израиль в крайне сложное положение: израильские силы в иракском тылу занимались уничтожением пусковых установок «скадов» втайне от командования военно-воздушных сил коалиции, что превращало всю миссию в чрезвычайно опасную.

17 января 1991 года иракцы выпустили первые восемь «скадов» по Тель-Авиву и Хайфе. Министр обороны М. Аренс дал указание ЦАХАЛу начать операцию возмездия. Детальный план подобной операции был разработан заранее, и оставалось только привести его в действие. План включал в себя три основных удара по Ираку:

1. Удары израильских ВВС по военным объектам в Западном Ираке, а также по инфраструктуре вокруг Багдада.

2. Высадку вертолетного десанта на авиабазе Н-3 на западе Ирака, ее захват базы и уничтожение там иракских сил.

3. Одновременно с высадкой десанта, две бронетанковых бригады с поддержкой мотопехоты должны были войти на территорию Иордании, на шоссе Амман-Багдад. Первая, совершив бросок через Иорданию, должна была объединиться с десантом на базе Н-3 для отражения иракской контратаки и дальнейших действий в районе, вторая — остаться в районе шоссе для прикрытия тыла в случае сопротивления со стороны иорданской армии.

ЦАХАЛ начала действовать сразу по получении приказа от правительства. Одновременно с этим Ицхак Шамир проинформировал администрацию США и командование коалиционных сил о том, что Израиль нанесет в ближайшие часы ответный удар по Ираку. Президент Дж. Буш-ст. отнесся к этому крайне негативно, будучи уверенным, что вступление Израиля в войну приведет к развалу антииракской коалиции. Как указывалось выше, Саудовская Аравия и Сирия с самого начала объявили, что они не будут в одной коалиции с Израилем. Без них союзники рисковали остаться без баз для продолжения войны.

В то время как израильские десантники загружались в вертолеты на базах в Самарии, израильское и американское правительства торговались о том, вступит ли Израиль в войну или нет. Американцы отказались дать израильским военно-воздушным силам коды определения «свой-чужой», что грозило воздушными боями между израильскими истребителями (которые к тому моменту уже были в воздухе) и ВВС коалиции над Ираком[148]. Опасаясь случайно сбить американские или английские самолеты и помня о трагическом инциденте во время Шестидневной войны, когда Израиль нанес удар по американскому судну «Либерти»[149], Ицхак Шамир запретил ЦАХАЛу предпринимать ответные действия. С американцами была достигнута договоренность, что вместо достаточно масштабной войсковой операции Израиль сможет провести ограниченную операцию против иракских «скадов». Кроме того, союзники пообещали направить собственный спецназ для уничтожения пусковых установок в Западном Ираке. Было решено, что израильские спецназовцы высадятся в «зоне ответственности» американских специальных сил.

Прежде всего, очень тщательно было проверено, чтобы ничто не могло выдать в спецназовцах израильских солдат. Все бойцы были одеты в форму французского Иностранного легиона и имели при себе иностранные документы разной степени подлинности. Для передвижения использовались перекрашенные в пустынный камуфляж джипы Land Rover (тогда официально на вооружении ЦАХАЛа не состоявшие) без опознавательных знаков. Солдаты вместе со всем оборудованием, машинами и припасами были доставлены в район, где иракцы развернули свои мобильные «скады» — севернее шоссе Амман-Багдад, на тяжелых транспортных вертолетах СН-53 «Ясур» через иорданскую территорию. На протяжении операции было совершено несколько рейсов для пополнения боеприпасов, питания и эвакуации раненых (несколько солдат ЦАХАЛа были ранены, но погибших не было). Эти челночные рейсы были весьма опасны: военно-воздушные силы коалиции не были осведомлены об этих перебросках, и израильские вертолеты постоянно подвергались опасности быть обнаруженными и принятыми за иракские. В одном случае американский истребитель действительно чуть не сбил вертолет, несущий израильских спецназовцев[150].

Главной целью операции было обнаружение и уничтожение мобильных пусковых установок «скад», которые Ирак применял для обстрелов израильских городов. Все операции происходили исключительно ночью, днем солдаты отдыхали в какой-нибудь пещере или овраге. Темнота не только давала преимущество израильским спецназовцам с приборами ночного виденья, но и уменьшала шансы обнаружения, как местными жителями, так и авиацией сил коалиции. В ходе боевых действий израильтяне успешно уничтожили несколько пусковых установок «скад», радаров и постов противника. Кроме того, были собраны важные разведданные об иракских военных базах в районе, передвижении мобильных пусковых установок, возможностях иракцев в целом, которые использовались как во время самой войны, так и позднее. За несколько часов до окончания боевых действий все спецназовцы были вывезены из Ирака в Израиль тем же путем, что и прибыли туда — на вертолетах через Иорданию.

Даже принимая во внимание тот факт, что с оперативно-тактической точки зрения эта операция была, без сомнения, очень успешной, в целом ситуация имела два весьма негативных последствия: во-первых, как в общественном мнении в самом Израиле, так и в арабских столицах сложился непривычный образ еврейского государства, не отвечающего на прямое и ничем не спровоцированное военное нападение, что крайне негативно влияло на поддержание сдерживающей мощи Израиля, являющейся, в свою очередь, одним из остовов концепции национальной безопасности страны. Во-вторых, правительство Израиля столкнулось с прямым военным шантажом со стороны американской администрации, отказавшейся передать израильским военно-воздушным силам коды, необходимые им для того, чтобы не нанести удар по самолетам США и их союзников, причем делалось это с очевидной целью не дать Израилю действовать в защиту очевидно попранных интересов своей безопасности. Израильский же спецназ должен был действовать в тылу врага, прячась как от иракцев, так и от тех, кто противостоял им. Вопреки тому, на что можно было надеяться, вспоминая, сколько замечательных меморандумов о взаимопонимании было подписано к тому времени между двумя странами, Израилю пришлось действовать, защищая свою безопасность, в одиночку.

3. Двойными стандартами против двойных стандартов: все дороги ведут в Мадрид

В администрации Дж. Буша-ст. преданным сторонником Израиля был только министр обороны Р. Чейни, который заявил, что Война в Персидском заливе была «демонстрацией того, насколько важно поддерживать мощь Израиля и его способность защищать себя, а также то, насколько важно поддерживать стратегическое сотрудничество между нашим двумя странами»[151]. В мае 1991 года было подписано соглашение, по которому Соединенные Штаты гарантировали финансовое участие в создании израильской противоракеты «хец» [Arrow], а также продавали Израилю десять истребителей F-15-A. Для Р. Чейни, хорошо знавшего и очень уважавшего министра обороны Израиля М. Аренса, было важно предотвратить беспокойство по поводу того, что Соединенные Штаты уже без прежнего интереса смотрят на отношения с Израилем.

Успех в освобождении Кувейта усилил мотивацию Джорджа Буша-ст. приступить к переустройству Ближнего Востока. Дж. Буш и госсекретарь Дж. А. Бейкер утверждали, будто палестинская интифада на контролируемых Израилем территориях и изменившаяся региональная реальность после Войны в Персидском заливе открыли новое «окно возможностей» (window of opportunity) для начала процесса мирных переговоров о ближневосточном урегулировании. Представители Госдепартамента США утверждали, что готовы выполнить роль «честного посредника» на арабо-израильских переговорах, что свидетельствовало о стремлении американских дипломатов убедить также и палестинцев в своей беспристрастности[152]. После окончания Войны в Персидском заливе в 1991 году администрация США поставила своей целью создать на Ближнем Востоке «новый порядок», который призван был защищать стабильность в регионе и гарантировать доступ к запасам нефти в Персидском заливе и на Аравийском полуострове. В Соединенных Штатах считали, что конец арабо-израильского конфликта послужит именно этим целям, создав условия для гарантированного доступа США к ближневосточной нефти[153].

Не прошло и двух недель с момента окончания Войны в Персидском заливе, как госсекретарь США Дж. Бейкер начал визит в регион, планируя посетить восемь стран — членов антииракской коалиции, а также Израиль, где он пробыл два дня, 12 и 13 марта 1991 года. Джордж Шульц в статусе госсекретаря побывал в Израиле шестнадцать раз, последний из них — 5 июня 1988 года. Для Джеймса Бейкера эта поездка в Израиль была первой. Встречался он как с израильскими руководителями, так и с палестинскими представителями. Интересно, что, когда в марте 1991 года Дж. Бейкер прибыл в Иерусалим, среди привезенных им документов была карта Ближнего Востока, где были представлены столицы всех стран, за исключением Иерусалима. Эту карту 26 июля 1991 года продемонстрировал перед Кнессетом сын бывшего главы правительства Израиля Беньямин-Зеэв Бегин, позднее бывший министром в двух правительствах, сформированных Беньямином Нетаньяху.

На встрече с двенадцатью палестинскими лидерами с территорий Дж. Бейкер проявил крайнюю снисходительность по поводу поддержки Организацией освобождения Палестины Саддама Хусейна после оккупации им Ирака. Тогда госсекретарь США и сравнил Израиль с Саддамом Хусейном, пояснив, что США не согласятся на «двойную мораль». После того как Кувейт было освобожден от иракской оккупации, намекнул он собеседникам, американская администрация не согласится на продолжение израильской «оккупации» Западного берега и Газы. Ицхак Шамир вспоминал: «Сравнение показалось мне возмутительным и лишенным логики, но Бейкер на этом не остановился. Если арабам нужны были дополнительные доказательства его благосклонности, то он рассыпал их щедрой рукой. Он не только дал понять, что администрация Буша не отвергает возможности контактов с ООП в будущем (хотя мир, сказал он, будет достигнут только при помощи прямого диалога между сторонами под американским руководством) — он лично пообещал уважаемым арабским деятелям, что Белый дом не поддастся никакому “внутреннему” давлению (отсюда, очевидно, следовало, что Буш совершенно не заинтересован в еврейских голосах в своей стране)»[154] . Фраза, которая, как утверждается, была сказана Джеймсом Бейкером по поводу американских евреев незадолго до выборов, свидетельствовала о его к ним отношении более чем ясно: «Плевать на евреев, они всё равно не голосовали за нас» [в оригинале — Fuck the Jews. They didn't vote for us anyway].[155]Подобное отношение, кроме того что было признаком очевидно антисемитского отношения, говорило и о черной неблагодарности: на выборах 1988 года за Дж. Буша-ст., как свидетельствовали опросы, голосовали 35 % американских евреев[156]. Как бы там ни было, когда да новых президентских выборов в США оставалось еще полтора года, Дж. Бейкер начал готовить международную конференцию, которая, как он считал, положит конец арабо-израильскому конфликту. Администрация США демонстрировала свою волю: Дж. Буш-ст. и его приближенные говорили, что будут воевать с Ираком, и сделали это; теперь они демонстрировали ту же непреклонность в отношении Израиля, понравится это Конгрессу и американским евреям или нет. И. Шамир передал свои ощущения очень ясно: «Мы не только должны были проглотить пилюлю, но еще и арабы должны были убедиться, что мы ее действительно проглотили»[157].

Госсекретарь неутомимо курсировал между египетским президентом X. Мубараком, саудовским королем Фахдом (1921–2005) и королем Иордании Хусейном. Он отправлялся в Кувейт, оттуда в Дамаск, возвращался в Иерусалим и в Вашингтон, и все начиналось сначала. Почти на каждом этапе разворачивались тяжелые и длительные споры, почти по любому вопросу — в том числе и о том, где будет проводиться церемония открытия; не осталось почти ни одной европейской столицы, которая не была бы названа в этом контексте. Затем начался острый спор по вопросу о том, будет ли сформирована совместная иордано-палестинская делегация, как того требовало правительство И. Шамира, или две отдельные делегации, иорданская и палестинская, как настаивали палестинцы (в конце концов делегация была одна, но ей было предоставлено право на две вступительные речи; прочие действия, предусмотренные в плане, также были «удвоены»).

Предметом ожесточенных споров стало и то, где будут проводиться двусторонние обсуждения. И. Шамир предложил, чтобы каждая группа встречалась попеременно в Израиле и в соответствующей арабской стране, но представители арабских стран отказались принять такой порядок, очевидно не желая принимать у себя израильтян. В принципе, это само по себе было более чем наглядным индикатором «миролюбивых намерений» арабских правителей, но госсекретарь Дж. Бейкер убеждал И. Шамира, что всё это — «божья роса».

Согласившись с тем, что переговоры не будут вестись в тех странах, с которыми предстояло говорить о мире, И. Шамир все же просил, чтобы обсуждения проводились географически не далеко от Израиля, чтобы дипломаты могли, если понадобится, приехать в Иерусалим для неотложных консультаций и в тот же день вернуться за стол переговоров. Израильтяне считали, что переговоры удобно было бы вести в Риме, но американцы думали иначе. Они хотели, чтобы двусторонние обсуждения проходили в Вашингтоне; так и было решено, в особенности потому, что арабы также были в этом заинтересованы, надеясь, что представители американской администрации будут поблизости и смогут употребить свое влияние на «неуступчивых израильтян».

Госсекретарь Дж. Бейкер доказывал И. Шамиру, М. Аренсу и Д. Леви, что в век баллистических ракет обладание какими-либо территориями само по себе не сможет защитить Израиль, что единственной гарантией безопасности страны могут быть мирные соглашения. Дж. Бейкер был прав лишь наполовину: обладание территориями действительно само по себе не может являться гарантией безопасности, но отсутствие контроля над территориями, в особенности при условии их перехода под власть откровенно враждебных сил, неминуемо превращает задачу обеспечения безопасности в существенно более трудную, что наглядно показали последствия ухода израильских сил из сектора Газа полтора десятилетия спустя. С тех пор из Газы на Израиль обрушились тысячи ракет, причем интенсивность ракетных обстрелов зависит от соображений целесообразности руководства ХАМАСа, с чем приходится мириться жителям не только близлежащего Сдерота, но и Ашкелона, Ашдода и Беэр-Шевы, до 2005 года вообще ни разу не атакованных со стороны Газы. И. Шамир и его коллеги по правительству стойко «держали удар», однако и Дж. Бейкер уверенно добивался своего. 18 октября 1991 года, прибыв в Израиль восьмой раз за менее чем восемь месяцев, он привез приглашение (его правильнее было бы назвать «повесткой», отклонить которую было невозможно), подписанное им совместно с тогдашним министром иностранных дел СССР А.А. Бессмертных, на участие в международной мирной конференции, местом проведения которой был выбран Мадрид. Согласие правительства Израиля на участие в этой конференции дало доживавшему последние дни в качестве единого государства Советскому Союзу повод восстановить двусторонние дипломатические отношения, которые были разорваны на протяжении почти четверти века. На то, что форум в Мадриде приведет к прорыву в отношениях Израиля и хотя бы какой-либо из арабских стран, в Иерусалиме не рассчитывал практически никто.

Согласованные параметры переговоров стали результатом интенсивных дипломатических усилий и состояли из трех основных элементов:

1. «Вступительная» конференция.

Мадридская конференция была созвана для того, чтобы официально открыть два параллельных переговорных процесса — двусторонний и многосторонний. Конференция должна была послужить (и в целом послужила) представительским форумом для всех участников переговорного процесса и его покровителей, однако не была наделена правом ни навязать какую-либо форму урегулирования, ни блокировать соглашения, достигнутые самими представителями сторон. Конференция открылась 30 октября 1991 года в Мадриде и продлилась три дня. Хотя было согласовано, что конференция пройдет на уровне глав внешнеполитических ведомств, не до конца полагаясь на министра иностранных дел Давида Леви, глава правительства Израиля Ицхак Шамир лично возглавил делегацию и выступил с речью. Заместителем главы израильской делегации был Беньямин Нетаньяху, нынешний глава правительства Израиля. Хотя изначально было согласовано, что при условии согласия всех ее участников конференция может быть созвана заново, этого так и не произошло, встреча в Мадриде в октябре 1991 года осталась единственной.

2. Двусторонние переговоры.

Заявленная цель двусторонних переговоров между Израилем и его арабскими соседями — завершить все существующие конфликты, тянущиеся из прошлого, мирными соглашениями. Переговоры начались 31 октября в Мадриде и продолжились 9 декабря того же года в Вашингтоне. Всего в рамках процесса, начатого Мадридской конференцией, под эгидой Госдепартамента США состоялись 12 раундов прямых переговоров. Фактически речь шла о трех обособленных процессах двусторонних переговоров Израиля с представителями Сирии, Ливана и объединенной иорданопалестинской делегации (И. Шамиру удалось настоять на том, что отдельной палестинской делегации не было). В то время как диалог Израиля с соседними арабскими странами имел своей целью заключение мира, переговоры с палестинцами построены по двухступенчатой модели — сначала промежуточное соглашение о самоуправлении, и лишь затем переговоры о постоянном урегулировании. Впрочем, несмотря на тактику «бури и натиска», взятую на вооружение Дж. Бейкером, и уверенность Дж. Буша-ст. в том, что после изгнания Саддама Хусейна из Кувейта «новый Ближний Восток» находится на расстоянии вытянутой руки, переговоры, начатые в рамках Мадридской конференции, не привели к соглашению ни между Израилем и какой-либо из арабских стран, ни между Израилем и палестинцами.

3. Многосторонние переговоры.

Заявленная цель многосторонних переговоров — заложить базу для будущего мирного развития всего Ближнего Востока путем укрепления взаимного доверия между всеми государствами региона. Это направление было открыто в январе 1992 года в Москве созданием пяти раздельных форумов для диалога с участием как всех заинтересованных стран региона, так и представителей международного сообщества. Тематика переговорных форумов отражала весь спектр основных проблем Ближнего Востока — водные ресурсы, охрана окружающей среды, контроль над вооружениями, экономическое сотрудничество и проблема беженцев. Переговоры проходили в рабочих группах, которые собирались в Париже, Гааге, Москве, Оттаве и других городах. И эти переговоры не привели к заключению каких-либо соглашений. Впрочем, всё это не нанесло Израилю и никакого урона.

Выдающийся американский востоковед Бернард Льюис писал, что, хотя «в эпоху администрации Буша американо-израильские отношения часто были натянутыми, их основы оставались неизменными, и дипломатическая работа позволила подготовить основу для огромного шага вперед»[158]. Как представляется, это благостное описание очень далеко от реального положения вещей, свидетельством чего была неприкрытая (и, к сожалению, оказавшаяся достаточно эффективной) деятельность президента США, имевшая своей целью — ни больше, но и ни меньше — смену правительства Израиля.

4. Президентский шантаж: финансовые гарантии на условиях изменения политического курса

В 1988 году советские власти сняли какие-либо ограничения на выезд евреев из СССР в Израиль; процедура получения т. н. «вызова на воссоединение семей» была делом сугубо формальным, хотя процесс рассмотрения просьб потенциальных эмигрантов в отделах виз и регистраций (ОВИРах) был довольно длительным. В 1988 году из СССР в Израиль прибыли 2283 человека, в 1989 году это число выросло более чем впятеро и составило 12 932 человека, а в 1990 году выросло еще в четырнадцать раз и достигло рекордных 185 227 человек (больше эмигрантов из СССР за один год в Израиль не прибывало никогда ни до, ни после). В 1991 году в Израиль из бывшего Советского Союза прибыли еще 147 839 человек. При этом почти все эти люди (автор настоящей книги — один из них) приезжали в Израиль, не имея практически ничего: продажа недвижимости и вывоз валюты за рубеж были в то время запрещены, многие семьи приезжали в Израиль, имея с собой мизерные суммы, по полторы — две тысячи долларов. Готовность этих людей иммигрировать в Израиль была манной небесной для государства, в котором почти 20 % населения составляли арабы и друзы, а более 10 % — иудейские ультраортодоксы. Новые иммигранты из Советского Союза в большинстве своем имели образование, но не имели средств, и потому готовы были работать практически на любых работах, внося свой вклад в экономику новой для них страны так, как заставляли условия на рынке труда. Кроме того, почти всех мужчин, прибывавших в возрасте моложе 24 лет, и девушек, приезжавших в возрасте моложе 17 лет, призывали в армию, что на годы и годы обеспечило ЦАХАЛу резервуар качественных новобранцев. Однако на создание новых населенных пунктов, строительство жилья, дорог и других объектов инфраструктуры, а также создание новых рабочих мест требовались значительные средства, которых у правительства Израиля не было. Необходимо было получать кредиты у иностранных банков. С целью получения этих ссуд на наилучших возможных условиях правительство Израиля осенью 1991 года обратилось к администрации США с просьбой выступить гарантам по этим ссудам, общий объем которых был определен в десять миллиардов долларов.

«Сначала у меня не было сомнений, что цель достижима. В конце концов, Израиль всегда имел репутацию идеального должника, выполняющего все свои обязательства, и единственная в своем роде цель, на которую брались ссуды, была известна всем, от кого зависела их выдача, — вспоминал Ицхак Шамир. — Естественно, мы обратились к правительству США с просьбой о гарантии на ссуды в размере 10 миллиардов долларов на пять лет. Ссуды мы собирались получить на международном финансовом рынке. Мы просили только о гарантиях, поэтому выполнение просьбы не могло “лечь тяжким грузом на плечи американского налогоплательщика”. Итак, я был уверен, что все легко уладится, когда, к моему удивлению и тревоге, выяснилось, что администрация президента Буша сочла, что просьба о гарантиях создает удобную возможность повлиять на нашу внешнюю политику. В Вашингтоне послышались настоятельные требования связать предоставление гарантий с полным прекращением поселенческой деятельности за “зеленой чертой”. Вначале я не поверил своим ушам. Ни один американский президент до Буша не обуславливал гуманитарную помощь — тем более помощь, не стоившую ему денег, — политическими уступками с нашей стороны»[159].

Вопрос о поселенческой деятельности Израиля Дж. Буш-ст. поднимал на встречах с И. Шамиром и раньше. По воспоминаниям премьер-министра Израиля, однажды Дж. Буш-ст. даже обвинил его в том, что он «обещал не создавать новых поселений за “зеленой чертой” до конца переговоров, а сам, по возвращении в Израиль, оскорбил его [президента США] лично, приняв в участие в торжествах по поводу основания нового поселения в секторе Газа. Я объяснил, что создание Дугит, поселения, о котором шла речь, было одобрено задолго до нашей беседы; но я чувствовал, что он не удовлетворен объяснением», — рассказывал И. Шамир[160]. Слова эти были абсолютно правдивыми: решение о создании этого поселения, расположенного на побережье Средиземного моря, в районе, где не было арабских жителей, было утверждено еще И. Рабином в бытность министром обороны в правительстве национального единства в 1989 году. Факт создания поселения в мае 1990 года был реализацией решения, принятого еще в предыдущем году. Поселение Дугит просуществовало четверть века, и было разрушено в ходе реализации т. н. «программы размежевания» в августе 2005 года. Уместно, однако, заметить, что президента США волновала рыболовецкая деревня, число жителей которой за всю историю ее существования не достигло и сотни человек: в 2004 году, на пике развития Дугит, в ней жило всего 68 человек! Трудно не подивиться, думая о том, что глава самой могущественной державы на планете считал препятствием к мирному урегулированию на Ближнем Востоке…

Однако президент Дж. Буш-ст. не остановился и на этом: вскоре он выдвинул требование, «чтобы репатриантов из СССР не селили в тех частях Иерусалима, которые прежде принадлежали Иордании». «Можно было подумать, что густонаселенные районы и кварталы Иерусалима, построенные после освобождения города и его объединения в 1967 году, так же ненавистны Джорджу Бушу, как и новые поселения», — с горечью отмечал И. Шамир[161]. Отдельные израильские руководители пошли еще дальше: в ходе заседания правительства, состоявшегося 15 сентября 1991 года, генерал в отставке министр Рехаваам Зеэви (1926–2001), через десять лет убитый террористами, назвал Дж. Буша «антисемитом»[162]. Неизвестно, отдавал ли себе Дж. Буш отчет в том, что в Израиле в 1990 году была введена политика т. н. «прямой абсорбции», в рамках которой новые иммигранты получали небольшое денежное пособие — и возможность селиться там, где они хотели. Естественно, из-за ограниченных финансовых возможностей подавляющего большинства иммигрантов того времени в Тель-Авиве и его ближайших окрестностях не поселился практически никто (русскоязычных жителей в этом городе почти нет и поныне), но и поселения на территориях выбрали своим домом лишь несколько десятков тысяч человек. По данным на конец 2009 года, за двадцать лет иммиграции, начиная с 1989 года, больше всего выходцев из бывшего СССР поселились в Хайфе и Ашдоде (в каждом из этих городов — более 60 тысяч человек). Ни один из населенных пунктов на контролируемых территориях не вошел в первую двадцатку городов с наибольшим числом жителей-эмигрантов из бывшего СССР. Первое место среди городов за «зеленой чертой», населенных русскоязычными иммигрантами, прибывшими после 1989 года, занял Ариэль в Самарии, куда до конца 2009 года их приехало 7338 человек, второе — Маале-Адумим в Иудее, который выбрали своим домом 3954 человека[163]. Совершенно очевидно, что эти одиннадцать тысяч человек не играли и не играют практически никакой роли в политико-демографических соображениях в столь густонаселенном регионе.

И. Шамир счел нужным письменно изложить принципы израильской политики, направив летом 1990 года президенту США письмо на семи страницах. Среди прочего глава израильского правительства писал: «На нашей с Вами встрече я попытался, насколько мог, объяснить наше убеждение в том, что поселения не составляют препятствия переговорам о мире. Как Вам известно, между нами и арабами существует серьезный конфликт по вопросу суверенитета в районах Иудеи, Самарии и Газы. Единственный путь разрешить эти противоречия — переговоры и соглашение. Ни один человек в арабском мире, действительно стремящийся к миру с нами, не выступит против присутствия евреев в названных районах. Арабское сопротивление этому вытекает из стремления утвердить на этой территории в будущем арабский суверенитет, при которое там будет запрещено любое еврейское присутствие — в духе печально известной политики Judenrein'⁶⁴. Ни при каких обстоятельствах не следует ожидать, что еврейское государство молча примирится с подобными планами, каким бы ни был конечный статус территорий. Этого не может быть, как не может быть и того, чтобы Израиль запретил арабское присутствие внутри своих границ»[164] ^[165]. Это замечание главы израильского правительства представляет собой редкую попытку обратить внимание американцев на абсолютную несимметричность требований и положения израильтян и арабов: в то время как на всем протяжении израильской истории арабоязычное меньшинство представляло собой значительную и непрерывно росшую группу населения в еврейском государстве, от Израиля при каждом отступлении, как совершенном, так и только обсуждавшемся, всегда требовали и требуют полной эвакуации еврейских поселений и всех их жителей.

И. Шамир повторял, что «готов вновь обратиться к арабским лидерам с предложением начать процесс, который изменит наши взаимоотношения — от состояния войны к сосуществованию, примирению и переговорам о мире». При этом он категорически отказывался способствовать легитимизации структур, возглавлявшихся Ясиром Арафатом: «Требование арабских правительств о том, чтобы Израиль начал переговоры с ООП, — свидетельство их нежелания мира. Они поддерживали и поддерживают ООП как оружие против Израиля, как средство поставить под сомнение законность существования Израиля. ООП не может быть партнером по переговорам, ни прямо, ни через посредников, потому что ООП не стремится ни к чему, кроме нашего уничтожения…»[166]

И. Шамир вновь разъяснял свою позицию относительно арабов, которые должны были получить право участвовать в голосовании в обсуждавшихся выборах: «Это право будет принадлежать каждому палестинскому арабу, проживающему на территориях и не замешанному в террористических действиях. С другой стороны, наша инициатива не касается палестинцев, живущих вне территорий. Любая попытка допустить к участию в переговорах арабских жителей Иерусалима немедленно поставит на повестку дня обсуждение вопроса о статусе Иерусалима. Это — одна из целей ООП и ее сторонников, стремящихся превратить Иерусалим в столицу Палестинского государства… Настоятельное требование ООП допустить к переговорам также палестинцев “извне”, как высланных, так и других, напоминание о “праве на возвращение” — эвфемизм, означающий подкоп под само наше существование. Поэтому мы не сможем рассматривать такие предложения».

Кончалось письмо так: «Мы живем в очень чувствительной и нестабильной части нашего мира. В этом регионе у слов часто бывает собственная динамика. Поэтому публичные нападки на Израиль или попытки создать впечатление, что Израиль препятствует продвижению к миру, не принесут никакой пользы. Я позволю себе вновь повторить, что для Израиля нет ничего важнее прочного мира; и ничто не может способствовать достижению этой цели в большей мере, чем наш союз с США»[167].

Это письмо, в котором глава правительства Израиля столь обстоятельно и искренне излагал свою позицию, не помогло, однако, исправить положение. Впрочем, И. Шамир не тешил себя иллюзиями: «И все остальное, что я или кто-либо другой говорили Бушу по этому вопросу, ни в коей мере не повлияло на его мнение. Он продолжал смотреть на поселения как на главную причину конфликта, а на сам конфликт так, как если бы он начался в 1967, а не в 1948 году, и этот недружественный подход просачивался в американскую политику во всем, что касалось Ближнего Востока; ясно, что это повлияло и на вопрос о гарантиях»[168]. Официальная просьба была подана Израилем 6 сентября 1991 года, а уже к началу октября 1991 года семьдесят сенаторов поддерживали просьбу правительства Израиля о предоставлении гарантий (на три человека больше, чем нужно даже для преодоления президентского вето), но Дж. Буш все равно угрожал наложить вето на это решение! Даже после того, как 1 апреля 1992 года Сенат 99 голосами «за» при всего одном «против» все же принял резолюцию № 277, рекомендовавшую администрации удовлетворить просьбу правительства Израиля о предоставлении гарантий, Дж. Буш-ст. отказывался делать это!

Факт отказа администрации США предоставить Израилю запрошенные гарантии широко использовался левой оппозицией в предвыборной кампании перед парламентскими выборами, прошедшими в Израиле 23 июня 1992 года. Нет никаких сомнений, что президент Дж. Буш-ст. не только знал об этом, но и, очевидно, предвидел подобное развитие событий, поэтому его упорный отказ от удовлетворения просьбы, поданной И. Шамиром, вопреки позиции большинства членов американского Сената, по факту представлял собой акт неприкрытого вмешательства во внутриполитическую борьбу в Израиле. Аарон Давид Миллер, многолетний сотрудник Госдепартамента, работавший с шестью государственными секретарями, открыто пишет о том, что, рассматривая просьбу правительства Израиля о предоставлении гарантий, президент и госсекретарь думали о грядущих израильских выборах и о том, как не предоставить Ицхаку Шамиру какое-либо свидетельство американской поддержки, которое могло бы быть использовано в полемике с рвавшимся обратно к власти Ицхаком Рабином[169]. Американцы были убеждены, что поражение И. Шамира на выборах стало в немалой мере следствием того, что он не сумел получить американские гарантии, что показало обществу: американо-израильские отношения ухудщились[170]. Это действительно напугало в Израиле очень и очень многих и стоило И. Шамиру значительного числа голосов. Израильтяне, к сожалению, не знали, что американская администрация проводит спецопе-рацию по смене правительства их страны…

Госсекретарь США Дж. Бейкер выступил перед комиссией Сената и заявил, что эти деньги «замещающие» (он употребил слово fungible), и поэтому ссуды, предназначенные на абсорбцию иммигрантов, освобождают, в сущности, другие ресурсы, которыми располагает Израиль и которые позволят ему продолжать осуществление своей поселенческой политики[171]. Ни один из госсекретарей США — предшественников Дж. Бейкера никогда не говорил о «заменимости» в контексте иностранной помощи на гуманитарные цели. Однако именно на этих унизительных условиях, представлявших собой неприкрытое вмешательство в политико-экономический курс правительства Израиля, гласивших, что никакие средства из предоставляемых Израилю ссуд не будут потрачены на какую-либо деятельность на контролируемых территориях, включая строительство жилья и создание рабочих мест для новых иммигрантов, администрация США одобрила предоставление гарантий Израилю запрошенных гарантий. Случилось это уже после того, как руководимый И. Шамиром блок «Ликуд» проиграл парламентские выборы, и главой правительства Израиля во второй раз стал вновь возглавивший Партию Труда Ицхак Рабин. О своем согласии утвердить запрошенную правительством Израиля просьбу о гарантиях Дж. Буш-ст. известил Ицхака Рабина 12 августа 1992 года[172], формальная просьба утвердить это решение была подана президентом в Конгресс 11 сентября того же года[173]. И палата представителей, и Сенат утвердили эту просьбу очень быстро, и 6 октября 1992 года соответствующий закон (P.L. 102–391) был подписан президентом Дж. Бушем-ст.[174].

Данные финансовые гарантии Израиль получал в «рассрочку» на пять лет, с 1993 по 1997 год, и все эти годы президент США (им был Билл Клинтон, выигравший в ноябре 1992 года выборы у Джорджа Буша-ст.) не забывал вычитать суммы, потраченные Израилем на поселенческую деятельность на контролируемых территорий, из общего объема «гарантий». В 1994 году были вычтены 437 миллионов долларов, в 1995 году — 311,8 миллиона, в 1996 году — 303 миллиона, в 1997 году — 307 миллионов. Всего, таким образом, Израиль не получил американских гарантий на 13,6 % изначально запрошенной суммы[175].

Ицхак Рабин, придя к власти, сразу же продемонстрировал американской администрации свою готовность к уступкам на всех фронтах. Сложно сказать, каковы были ожидания Джорджа Буша-старшего от нового израильского премьера, но он едва ли мог надеяться на большее, особенно в сравнении с той силой воли, с которой противостоял оказываемому на него давлению Ицхак Шамир. Ицхак Рабин представил свое правительство Кнессету 13 июля; уже спустя трое суток, 16 июля, министр строительства Беньямин Бен-Элиэзер объявил о «замораживании» всех строительных контрактов на контролируемых территориях (даже уже согласованных), которые не были подписаны; это касалось примерно трех тысяч единиц жилья, которые в результате не были построены.

Не прошло и недели с момента начала работы нового правительства, как госсекретарь Дж. Бейкер вновь был в Израиле, где встретился с И. Рабином и ставшим министром иностранных дел Ш. Пересом. Не успел он уехать, И. Рабин направился с визитом в Каир. И. Шамира в бытность его главой правительства X. Мубарак никогда не приглашал, И. Рабин же удостоился приглашения мгновенно, оказавшись в Каире на восьмой день после вступления в должность. Но главная поездка И. Рабина состоялась 11 августа, когда он прибыл в летнее поместье президента Дж. Буша-ст. в Кеннебанкпорте на берегу Атлантического океана. Дж. Буш-ст. любил это поместье, там он встречался и с М.С. Горбачевым, и с М. Тэтчер… Удаленный от Вашингтона совсем небольшой городок позволял обеспечить ведение переговоров в куда более конфиденциальном формате, чем в Белом доме. Туда же был приглашен И. Рабин.

Новое правительство едва успевало сообщать о проявляемой им «гибкости»: 23 июля было объявлено об отмене строительства 6681 единиц жилья в поселениях на контролируемых территориях, которые были охарактеризованы как не имеющие «оборонного» значения. Спустя месяц, 23 августа, Израиль объявил о согласии освободить 800 палестинских заключенных, находившихся в местах лишения свободы по обвинению в различных совершенных ими преступлениях. 10 сентября И. Рабин сделал драматичное заявление о том, что Израиль готов к территориальному компромиссу на Голанских высотах ради достижения мира с Сирией — и это несмотря на то что принятый Кнессетом в 1981 году закон, объявлявший Голанские высоты неотъемлемой частью Израиля, отменен не был. Не будет лишним указать, что именно президент США требовал от главы правительства Израиля подобной «гибкости», связанной с нарушением действовавшего в стране законодательства, тема Голанских высот была одной из основных, тайно обсуждавшихся двумя государственными лидерами на переговорах в Кеннебанкпорте. Выступая перед журналистами по итогам переговоров, ни президент США, ни премьер-министр Израиля не сказали об этом ни слова; Дж. Буш-ст. ограничился констатацией того, что «должен быть [достигнут] всеобъемлющий мир на всех направлениях, базирующийся на резолюциях Совета Безопасности ООН № 242 и 338»[176]. При этом американские эксперты, готовившие аналитические материалы к визиту И. Рабина, называли вещи своими именами. Так, многоопытный дипломат-арабист Ричард Картисе (Richard Н. Curtiss, 1927-2013) писал: «В любом всеобъемлющем мирном договоре Израиль должен будет покинуть всю суверенную территорию Ливана и Сирии, оккупированную им в настоящее время, включая, в частности, все Голанские высоты»[177]. Обещание согласиться на отступление с Голанских высот, данное И. Рабином Дж. Бушу-ст., полностью противоречило и собственным предвыборным декларациям И. Рабина, и политической программе возглавлявшейся им Партии Труда. Когда на совместной пресс-конференции президент США сказал, что «салютует» И. Рабину, у него были на то причины. Лишь поражение Дж. Буша-ст. на выборах в США спустя менее чем два месяца спасло Голанские высоты для Израиля.