Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том II. Эпоха дипломатии: сорок лет «борьбы за мир»

Глава 19 Между «мирным процессом» и всплеском террора: правительство И. Рабина — Ш. Переса и первая администрация Б. Клинтона, 1993–1996 гг.

Билл Клинтон (William Jefferson “Bill” Clinton), пришедший в Белый дом 20 января 1993 года и оставшийся там на восемь последующих лет, занимает совершенно особое место в истории американо-израильских отношений. За первые 45 лет израильской государственности президенты США лишь дважды побывали в Израиле: первый раз — Ричард Никсон, второй — Джимми Картер, о чем говорилось в предыдущих главах. Ни Гарри Трумэн, ни Дуайт Эйзенхауэр, ни Джон Кеннеди, ни Линдон Джонсон, ни Джеральд Форд, ни Рональд Рэйган, ни Джордж Буш-старший в статусе президентов не посетили Израиль ни разу. Билл Клинтон, будучи главой государства, посетил Израиль четыре раза. За всю историю США не было президента, столь искренне желавшего добра всем жителям Святой земли, но, к сожалению, пословица о том, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями, адекватно описывает последствия усилий Билла Клинтона. Это был выдающийся политик, любивший Израиль и искренне желавший ему добра. Но именно переговоры, ведшиеся под его покровительством и при его самом деятельном участии, привели к полному тупику как на израильско-сирийском, так и на израильско-палестинском направлениях.

Секуляризм американских руководителей в принципе существенно преувеличен в общественном мнении во многих зарубежных странах, но отношение Билла Клинтона к проблеме Палестины предопределялось христианскими мотивами в большей мере, чем у кого-либо из его предшественников. И он сам, и его супруга Хиллари (Hillary Diane Rodham Clinton) на протяжении многих лет интересовались происходящим на Святой земле, впервые побывав там задолго до того, как въехали в Белый дом.

Паломничество на Святую землю Билл и Хиллари впервые совершили в декабре 1981 года в сопровождении У.О. Вота (W.O. Vaught, 1911–1989), пастора баптистской церкви в городе Литл-Рок в штате Арканзас. Будущий президент, а тогда — губернатор штата Арканзас, стал ее прихожанином в 1980 году, а потом начал даже петь там же в хоре. В предшествующие шестнадцать лет Билл Клинтон, по его словам, редко заходил в церковь, но пастором У.О. Вотом он искренне восхищался: «Пастор Вот занимался изучением самых ранних манускриптов и часто посвящал несколько проповедей подряд одной из книг Библии или какому-то важному моменту текста, прежде чем перейти к следующему. Я с нетерпением ждал каждого воскресенья, а потом сидел в хорах, смотрел на спину д-ра Вота и читал вслед за ним по Библии, прислушиваясь к его объяснениям Ветхого и Нового Заветов»[178].

Д-р У.О. Вот впервые посетил Святую землю в 1938 году, за десять лет до того, как появилось Государство Израиль, после чего не раз совершал туда паломнические поездки. В декабре 1981 года, через год, после того, как Билл Клинтон с небольшим перевесом проиграл губернаторские выборы Фрэнку Д. Уайту (Frank Durward White, 1933–2003), будущий президент с супругой присоединились к группе паломников, сформированной У.О. Вотом. Большую часть времени они провели в Иерусалиме. «Мы взобрались на холм, где, по преданию, распяли Христа, и посетили небольшую пещеру, в которой Иисус был похоронен и воскрес. Потом мы дошли до Западной стены, священной для иудеев, и побывали в мусульманских святынях — мечетях Аль-Акса и Купол скалы, откуда, по мусульманским преданиям, пророк Мухаммед вознесся на небеса, где встретился с Аллахом. Мы видели Храм Гроба Господня, Галилейское море, где Христос ходил по воде, Иерихон, один из старейших городов мира, побывали в крепости Масада, где еврейские солдаты, Маккавеи, отражали долгую и яростную осаду римских войск до тех пор, пока их защита не была сломлена и они не присоединились к сонму мучеников. На вершине Масады д-р Вот рассказал нам о том, как огромные армии, возглавляемые великими полководцами, среди которых были Александр Великий и Наполеон, проходили по распростертой под нами долине, и напомнил, что в Книге откровений говорится о том, что в конце времен она будет залита кровью, — вспоминал Билл Клинтон спустя два десятилетия, добавив: — Поездка произвела на меня сильное впечатление. Я вернулся домой, укрепившись в собственной вере, преклоняясь перед Израилем и, пожалуй, совершенно по-новому понимая трудности и устремления палестинцев. Это путешествие вызвало у меня жгучее желание увидеть всех детей Авраама живущими в мире на земле, где возникли три наши религии»[179]. Нет сомнений, что истоки столь глубокой вовлеченности 42-го президента США в поиски путей мирного урегулирования на Святой земле лежат именно в этих впечатлениях.

В сердце д-ра У.О. Вота Израиль занимал совершенно особое место, свидетельством чего стал удивительный разговор, имевший место между будущим президентом, в то время сумевшим вернуться на пост губернатора штата Арканзас, и его духовником. Об отношении Б. Клинтона к д-ру У.О. Воту более чем красноречиво свидетельствуют слова президента, написанные уже после окончания его второй каденции: «У Иисуса никогда не было более верного последователя, а у меня — более мудрого наставника и советчика»[180]. И вот какой разговор имел место между ними во второй половине 1980-х годов: «Д-р Вот продолжал активную деятельность и на пенсии, пока из-за болезни не ослабел до такой степени, что не мог уже совершать поездки и выступать. За несколько лет до этого он пришел ко мне в резиденцию губернатора…. То, что заявил мне д-р Вот напоследок, стало для меня неожиданностью. Он сказал: “Билл, я думаю, что однажды ты станешь президентом. Я полагаю, ты будешь хорошим президентом, однако прежде всего тебе следует помнить: Бог никогда не простит тебя, если ты не будешь поддерживать Израиль”. Пастор считал, что Бог хотел, чтобы родиной евреев была Святая земля. Он не спорил с тем, что с палестинцами обошлись несправедливо, но, по его мнению, эту проблему следовало решить таким образом, чтобы гарантировать мир и безопасность Израилю»[181].

Интерес к Израилю Хилари Клинтон был связан не только с религиозными причинами. Будучи супругой губернатора, она активно работала, стремясь внедрить в Арканзасе израильские новаторские программы дошкольного обучения, разработанные в рамках проекта «Программы домашнего обучения для дошкольников» (Ноте Instruction Programs for Preschool Youngsters, HIPPY) сотрудниками Института новых методов педагогики при Иерусалимском университете. По словам ее мужа, «Хиллари инициировала такие программы по всему штату»[182].

На протяжении почти шести лет, с 20 января 1993 года по 7 ноября 1998 года, одним из наиболее влиятельных людей в администрации Б. Клинтона был человек, имевший наиболее глубокую и продолжительную связь с Израилем из всех, кто когда-либо работал в Белом доме: речь о нынешнем мэре Чикаго Раме Эмануэле (Rahm Israel Emanuel), занимавшем пост старшего советника президента (Senior Advisor to the President). В ходе предвыборной кампании Рам Эмануэль был финансовым директором штаба Б. Клинтона. В воспоминаниях президент указал, что «хотя Рам Эмануэль имел американское гражданство, он служил в израильской армии»[183]. Это не совсем соответствует действительности: он не служил в ЦАХАЛе, но во время Войны в Персидском заливе в 1991 году, когда Дж. Буш-ст. требовал от Израиля не отвечать на иракские атаки, что бы ни было, 31-летний Рам Эммануэль отправился добровольцем в Израиль, где на протяжении двух недель участвовал в специальной программе по помощи вооруженным силам; насколько известно, он занимался ремонтом автомашин на одной из израильских военных баз. Достоин упоминания тот факт, что отец Рама — врач-педиатр Беньямин Аэурбах (Benjamin Auerbach), эмигрировавший в США во второй половине 1950-х годов, — не только родился в Иерусалиме, но и был членом еврейской военизированной организации ЭЦЕЛЬ, созданной сторонниками Зеэва Жаботинского. Беньямин Аэурбах сменил фамилию на Эмануэль после гибели своего брата Эммануэля, убитого арабами в Иерусалиме в 1933 году. Очевидно, что в сердце Рама Эмануэля Израиль занимал и занимает ни с чем не сравнимое место.

Принимая во внимание всё вышесказанное, понятно, что мало в какой внешнеполитической деятельности новый президент и его старший советник были заинтересованы больше, чем в той, которая должна была дать мир и безопасность Государству Израиль. Однако причины существенного сближения между израильскими и американскими руководителями в те годы имели не только субъективноличные причины.

В годы «холодной войны» отношения США и Израиля основывались на признании стратегического значения Израиля как оплота и соратника в борьбе с экспансией Советского Союза на Ближнем Востоке. Тогда, когда эта экспансия становилась реальной, США были более заинтересованы в надежном союзнике, и чем меньше было других желающих исполнять эту роль, тем интенсивнее становилось сотрудничество США с Израилем. Однако в период после завершения «холодной войны» произошли существенные изменения в стратегическом обосновании и смысле двусторонних отношений. Поскольку совместная борьба с советской экспансией перестала быть релевантной, руководителям Израиля было жизненно необходимо найти какие-то другие обоснования для сохранения прежнего уровня отношений. Остовами нового партнерства в эпоху Билла Клинтона стала борьба за мир, а после 11 сентября 2001 года, в период правления Джорджа Буша-младшего — борьба с терроризмом.

Мирный процесс, которым активнейшим образом занимался Билл Клинтон, давал новую легитимацию сохранению партнерства между Соединенными Штатами и Израилем. В Доктрине национальной безопасности США, сформулированной Биллом Клинтоном, утверждалось, что к интересам США на Ближнем Востоке относится, в частности, «достижение прорыва [sic!] в вопросе ближневосточного мирного урегулирования»[184] — никто прежде в Белом доме не декларировал в столь фундаментальном документе таких далеко идущих целей. Были сформулированы новые основополагающие принципы, которые в целом можно свести к трем положениям:

1. Стремление к миру, особенно в регионе, являющемся крупнейшим поставщиком нефти и газа на мировой рынок, — важнейший приоритет США, поэтому американское правительство не может не играть значительную роль в урегулировании конфликтов на Ближнем Востоке.

2. Мира можно достичь только в процессе серьезных переговоров, в основе которых должен лежать принцип «территории в обмен на мир». США поддерживают Израиль в той мере, в какой его руководство готово к территориальным уступкам во имя достижения мира.

8. Только Соединенным Штатам как ведущей мировой державе по силам установить долгосрочный устойчивый мир между израильтянами и арабами. Само по себе достижение этого мира будет свидетельством ведущей роли США в системе международных отношений. Этот принцип не был реализован в должной мере в ходе переговоров между Израилем и ООП, ведшихся в 1992–1993 годах в Норвегии практически без участия американцев, и эту геополитическую «ошибку» Б. Клинтон стремился ни в коем случае не повторять.

Американские интересы изменились с позиции, бытовавшей в годы «холодной войны», связанной со сдерживанием влияния Советского Союза в регионе, на совместную работу с Израилем, нацеленную на ведение долгосрочного и всеобъемлющего мирного процесса с его соседями. Соединенные Штаты видели стабильный Ближний Восток в качестве одного из своих основных интересов, и администрация Клинтона использовала мирный процесс между Израилем, палестинцами и арабскими странами как возможность достичь этой стабильности. Новое стратегическое и политическое партнерство, которое сложилось во время мирного процесса 1990-х, было основано на тех выгодах, которые, как убеждали американцы, Израиль получал за то, что принимает риски, связанные с мирным процессом.

Вторая интифада началась менее чем за четыре месяца до окончания президентской каденции Б. Клинтона и прихода в Овальный кабинет Белого дома Дж. Буша-мл.; еще через семь с половиной месяцев почти три тысячи человек погибли в серии террористических актов 11 сентября 2001 года. Новую республиканскую администрацию, в которой ведущую роль играл вице-президент Ричард Чейни, больше беспокоил не мирный процесс, а проявления жестокости со стороны исламских фундаменталистов и опасность распространения ядерного, химического и биологического оружия. При этом заслуживает упоминания тот факт, что меморандумы о сотрудничестве в борьбе с терроризмом были подписаны США и Израилем задолго до этого, в 1994 и 1996 годах. Сложно сказать, насколько эти меморандумы помогли в реальном предотвращении террористических актов, но аргумент о том, что Израиль находится на передовой той же самой антитеррористической войны, которую ведут США, израильские руководители и их американские друзья повторяли всё чаще и чаще, выстраивая новую аргументацию, оправдывающую стратегическое значение двустороннего сотрудничества в период, наступивший после окончания «холодной войны».

Билл Клинтон был президентом чрезвычайно деятельным. Хотя сам он в 1993 году не приезжал в Израиль, новый госсекретарь Уоррен Кристофер (Warren Minor Christopher, 1925–2011) побывал в еврейском государстве уже во второй половине февраля, всего через месяц после того, как он занял свой пост, а затем еще дважды — в начале августа. Кроме того, в середине марта 1993 года, менее чем через два месяца после прихода в Белый дом, Билл Клинтон принимал в Вашингтоне главу правительства Израиля Ицхака Рабина. Несмотря на разницу в возрасте почти в четверть века между ними, между Б. Клинтоном и И. Рабином сложились достаточно близкие, доверительные отношения. Б. Клинтон в своих воспоминаниях писал о И. Рабине исключительно в превосходной степени: «Я никогда не встречал такого человека, как он, и очень хотел помочь ему осуществить мечту о мире». Хотя переговоры, проходившие в рамках Мадридского процесса, шли уже, скорее, по инерции, но все же упомянем о том, что с 27 апреля по 13 мая в Вашингтоне прошел восьмой раунд этих переговоров, а с 15 июня по 1 июля — девятый.

Ключевые переговоры велись, однако, не там, а в Швеции и в Норвегии, и на совершенно иных условиях. Все то, что с таким упорством было отвоевано Ицхаком Шамиром, команда переговорщиков, действовавшая с благословения Шимона Переса, отбросила, как ей казалось, за ненадобностью. Йоси Бейлин, Ури Савир, Рон Пундак, Яир Хиршфельд и Йоэль Зингер вели переговоры с уполномоченными Организации освобождения Палестины, включая ее высших руководителей, в большинстве своем живших не на контролируемых территориях. Эти переговоры долгое время велись в тайне как от израильского общества и Кнессета, так и от премьер-министра Ицхака Рабина…[185]

Впрочем, И. Рабина не информировать было невозможно, его согласие имело критическое значение для успеха всего предприятия. И. Рабин выдвинул ряд требований, выполнением которых обусловил свое согласие с планируемым соглашением: ООП должна публично признать право Израиля на мирное существование внутри безопасных границ; ООП должна признать резолюции Совета Безопасности ООН № 242 и 338 как основу для переговоров; ООП должна прекратить террористические действия и вместо этого начать бороться с террором; ООП должна взять на себя обязательства регулировать все будущие разногласия путем политических переговоров, а не методом насилия; и главное, ООП должна аннулировать 33 статьи палестинской Хартии, в которых содержались прямые призывы уничтожить Израиль (28 статей) или это подразумевалось (5 статей). Как справедливо указывал в этой связи Шимон Перес, «полное признание ООП могло состояться при условии, что она полностью изменит основные принципы политики по отношению к Израилю». Ш. Перес сумел добиться согласия И. Рабина на переговоры фактически тогда, когда они уже были завершены. 20 августа стороны согласовали проект договора между Израилем и ООП, который был доработан на переговорах, прошедших в Париже в начале сентября.

О том, что эти переговоры ведутся, в администрации США узнали существенно раньше, чем в Кнессете; по словам Б. Клинтона, это случилось еще до его вступления в должность президента. Интересно, что информацию об этих переговорах американцы получали не от израильтян, а от посредников-норвежцев. По воспоминаниям Ш. Переса, лишь уже когда соглашение с ООП было достигнуто, он и тогдашний министр иностранных дел Норвегии Юхан Йорген Хольст (Johan Joergen Holst, 1987–1994) полетели в Калифорнию, где отдыхал госсекретарь США Уоррен Кристофер: «Ввиду важности события он прервал свой отпуск, чтобы встретить нас вместе с Деннисом Россом (Dennis В. Ross), координатором “группы мира” Госдепартамента. Я начал с извинения перед г-ном Кристофером, что мы прервали его отпуск, и поблагодарил его за то, что он уделил нам время. “Это такое событие, — сказал Кристофер, — ради которого не жаль прервать свой отпуск”». Й. Хольст напомнил У. Кристоферу об общих отчетах о встречах представителей Израиля и ООП в Осло, которые он посылал в Государственный департамент, и госсекретарь поблагодарил норвежского министра за них. Получив от Ш. Переса и Й. Хольста текст соглашения, госсекретарь, сам бывший профессиональным юристом, начал изучать его. По воспоминаниям Ш. Переса, прочитав, У. Кристофер коротко заметил: «Мне кажется, вы проделали невероятную работу, рассмотрев каждый аспект большого круга вопросов. Мое первое впечатление весьма положительное». Завершающая фраза будущего президента еврейского государства об этой встрече с убийственной откровенностью характеризует отношения Израиля и США в то время: «Получив “добро” от наших американских друзей, мы могли спокойно лететь домой и доложить, что все сработало нормально»[186].

О том, что разрешение от американских «друзей» совершенно необходимо для совершения нетривиальных поступков в сфере внешней политики, свидетельствует история, случившаяся примерно тогда же; о ней почти никто не знал в то время, и ее совсем забыли сейчас, а зря. В 1992 году новоизбранный премьер Ицхак Рабин получил известия от иракских эмиссаров, что в надежде прорвать экономический и политический бойкот его страны Саддам Хусейн готов открыть новую страницу в отношениях с Израилем. Иракцы надеялись, что Израиль и еврейское лобби в Вашингтоне помогут уменьшить нажим со стороны США. Саддам действовал через своего брата по матери Барзана эль-Такрити (1951–2007), бывшего тогда постпредом Ирака при учреждениях ООН в Женеве. С израильской стороны переговоры вел адвокат Моше Шахаль, бывший тогда одновременно министром полиции и министром связи, сам — уроженец Багдада, прибывший в Израиль в 1950 году в шестнадцатилетнем возрасте. Б. Эль-Такрити предложил М. Шахалю через саудовского миллиардера, известного торговца оружием Аднана Хашогги (Adnan Khashoggi) обсудить возможность продажи Ираком Израилю нефти по сходной цене и в любом количестве. Сам М. Шахаль был уверен, что дело было не в коммерческих интересах, а именно в стремлении иракцев нормализовать отношения с Израилем, выйдя, таким образом, из международной изоляции. И. Рабин, с которым у М. Ша-халя на протяжении многих лет сохранялись хорошие рабочие отношения, был удивлен иракской инициативой, но побоялся что-либо предпринять, не посоветовавшись с Вашингтоном. М. Шахаль предлагал не упускать такой воистину исторический шанс, убеждая премьера проинформировать американцев о достижении договоренности с иракскими представителями постфактум. И. Рабин рассчитывал на положительный ответ Б. Клинтона, но вашингтонская администрация по не до конца понятным израильским руководителям причинам наложила на переговоры решительный запрет, пренебрегать которым премьер, никогда не ссорившийся с американцами, не стал[187]. Администрация Б. Клинтона же взяла на вооружение принцип «двойного сдерживания» в отношении Ирана и Ирака, выступая против примирения с Саддамом Хусейном. Хотя Война в Персидском заливе, во-первых, имела своей декларируемой целью лишь освобождение Кувейта, а не смену режима в Ираке, а во-вторых, официально закончилась 28 февраля 1991 года, тот факт, что Саддам Хусейн остался у власти, раздражал американцев. Высокопоставленные дипломаты, работавшие на ближневосточном направлении в администрации Б. Клинтона, не скрывали, что США поддерживали оппозиционный Саддаму Иракский национальный конгресс во главе с Ахмадом Чалаби[188]. В свете этой политики последнее, к чему стремились американцы, — это к легитимации Саддама Хусейна в качестве миротворца, открывшего новую главу в своей жизни и общественно-политической жизни возглавлявшегося им народа. И. Рабин был убит в ноябре 1995 года, Б. Эль-Такрити был казнен после оккупации Ирака американскими войсками, М. Шахаль жив и ныне работает частнопрактикующим юристом; мемуаров он не написал. Б. Клинтон воспоминания как раз написал, но о том, как он наложил вето на израильско-иракские переговоры, не упомянул и полунамеком. Достигнув соглашения с ООП, израильские руководители тоже обратились к американцам, но против легитимации Я. Арафата как пережившего внутренний катарсис человека, могущего поэтому быть партнером по мирному урегулированию, в Белом доме возражать не стали. 9 сентября 1993 года Ицхак Рабин позвонил Биллу Клинтону, чтобы «официально» сообщить о том, что Израиль и ООП приняли решение подписать мирное соглашение. При этом само это соглашение не было американской инициативой, к его выработке ни Белый дом, ни Государственный департамент практически не были причастны, хотя и получали от норвежцев информацию о происходящем на переговорах в оперативном режиме.

«Мы были все еще очень далеки от всеобъемлющего решения, однако подписание Декларации о принципах промежуточного урегулирования стало значительным шагом вперед», — верил президент Б. Клинтон[189]. 10 сентября он объявил, что руководители израильской и палестинской делегаций подпишут соглашение 13 сентября, на Южной лужайке Белого дома, и что, поскольку ООП отказалась от насилия и признала право Израиля на существование, США возобновят свой диалог с ней. Диалог этот был прерван после того, как 30 мая 1990 года, в день еврейского праздника Шавуот, на пляж в Тель-Авиве должно было быть совершено нападение с моря. Входящий в ООП Палестинский фронт освобождения во главе с Абу Аббасом (имя, под которым был известен Мухаммед Зейдан, 1948–2004) направил к израильскому побережью несколько моторных лодок, на каждой из которых находилась группа вооруженных террористов. В районе, где предполагали высадиться на берег боевики (они было своевременно обнаружены силами береговой охраны военно-морского флота Израиля, что позволило предотвратить теракт), расположены как крупнейшие тель-авивские гостиницы, так и посольство США в Израиле. Тот факт, что спустя считанные месяцы ООП поддержала аннексию Кувейта Саддамом Хусейном, не увеличил мотивацию президента Дж. Буша-ст. пригласить Ясира Арафата в Белый дом. Но страстно желавший открыть на Ближнем Востоке «новую эпоху» Билл Клинтон чувствовал по другому…

«За пару дней до подписания этого соглашения журналисты спросили меня, будет ли Арафат принят в Белом доме, — вспоминал он. — Я сказал, что решать вопрос о том, кто будет представлять их на этой церемонии, должны сами стороны, непосредственно участвующие в переговорах. На самом деле я очень хотел, чтобы присутствовали и Рабин, и Арафат, и призвал их к этому; если они ответят отказом, никто в регионе не поверит, что политики полностью согласны проводить в жизнь декларируемые ими принципы, а если лидеры двух стран прибудут в Вашингтон, миллиарды людей во всем мире увидят их по телевидению, и они покинут Белый дом как еще более непоколебимые приверженцы мира, чем прежде. Когда Арафат заявил, что он будет присутствовать на церемонии, я снова обратился к Рабину с просьбой прибыть. Он согласился, хотя все еще испытывал сомнения по этому поводу». 42-му президенту США была важна телевизионная картинка, и он был готов пойти почти на всё, чтобы ее получить. «В ретроспективе может показаться, что эти руководители легко приняли решение прибыть в Белый дом, но в то время это была рискованная игра и для Рабина, и для Арафата, которые точно не знали, как отреагируют их народы. Даже если бы их поддержало большинство людей, интересы которых они представляли, экстремистов с обеих сторон неизбежно возмутили бы компромиссы по основным вопросам, зафиксированные в Декларации принципов. Согласившись прийти на эту церемонию и выступить там, Рабин и Арафат продемонстрировали как дальновидность, так и интуицию», — объяснял Б. Клинтон своим читателям. Помня о том, что эта дальновидность стоила И. Рабину жизни, так как массовые протесты сотен тысяч людей против уступок Я. Арафату создали в стране крайне тяжелую атмосферу, давшую одному из молодых израильтян чувство, что в таких обстоятельствах даже убийство является оправданным, интуицию тогдашнего главы правительства явно не стоило так хвалить.

«Утром 13 сентября атмосфера вокруг Белого дома была наэлектризованной и напряженной. Мы пригласили на это мероприятие более двух с половиной тысяч человек, над его организацией работали Джордж Стефанопулос и Рам Эмануэль. Я был особенно рад, что этим занимался Рам, так как раньше он служил в израильской армии», — рассказывал Б. Клинтон. Под этим соглашением должны были поставить подписи министр иностранных дел Израиля Шимон Перес и Махмуд Аббас, больше известный под именем Абу Мазен, активно участвовавший в переговорах, проводившихся в Осло. Госсекретарь Уоррен Кристофер и министр иностранных дел Российской Федерации Андрей Козырев выступили как свидетели подписания соглашения. Преисполненный чувством величия момента, Билл Клинтон пригласил присутствовать на церемонии и своих предшественников Джимми Картера, в период правления которого на посту заместителя госсекретаря трудился Уоррен Кристофер, и Джорджа Буша-старшего. Президент Джеральд Форд тоже был приглашен, однако не смог прибыть в Вашингтон до состоявшегося вечером обеда по случаю заключения соглашения. Приглашения получили также все бывшие госсекретари и помощники президентов по национальной безопасности. Даже дети самого Клинтона и вице-президента Альберта Гора не пошли в тот день в школу, «чтобы не пропустить такое событие». Американцы, как и израильтяне, надеялись, что соглашение создаст основу для проведения всесторонних, официальных и открытых переговоров, которые закончатся установлением полноценного мирного урегулирования.

В то время когда И. Рабин готовился к первому в жизни рукопожатию с Я. Арафатом — непререкаемым лидером военизированной националистической организации, долгие годы считавшейся главным врагом Израиля, мысли Б. Клинтона были далеко в прошлом. Он думал не столько о И. Рабине и Я. Арафате, сколько о том, что происходило в Палестине более чем три тысячи лет назад: «Накануне вечером я лег спать непривычно рано для меня — в десять часов, и поэтому проснулся в три часа ночи. Заснуть мне больше не удалось, поэтому я взял Библию и прочел всю Книгу Иисуса Навина. Это побудило меня изменить некоторые фразы в моем выступлении. Я также решил надеть синий галстук с золотыми трубами, напоминавшими мне о тех, в которые трубил Иисус Навин под стенами Иерихона». Иисус Навин, вообще говоря, если верить первой книге Пророков, ему посвященной, — предводитель еврейского народа в период завоевания Ханаана, преемник Моисея, поэтому в высшей степени удивительны слова, написанные Биллом Клинтоном далее: «Теперь эти трубы должны были возвестить о наступлении мира, благодаря которому Иерихон будет возвращен палестинцам». Можно спорить о том, насколько современные евреи имеют отношение к библейским праотцам и пророкам, но то, что к ним не имеют отношения палестинские арабы, все же достаточно очевидно, вследствие чего воспринимать в качестве реализации библейских пророчеств передачу контроля над Иерихоном от Израиля к палестинцам невозможно по определению. Б. Клинтон, однако, удивительным образом не видел проблемы в этом сочетании заведомо несочетаемого.

И. Рабин думал не столько об Иисусе Навине, сколько о том, как ему уклониться от рукопожатий (которого в итоге избежать не удалось) и объятий (коих таки не было) с главой Организации освобождения Палестины от израильского присутствия. Я. Арафат к тому же собирался на подписание церемонии о мирном урегулировании в своей традиционной одежде — в куфии и военной форме оливково-зеленого цвета с револьвером на бедре, и только под давлением Б. Клинтона согласился прийти без оружия.

Перед самой церемонией все три делегации собрались в Голубом зале на главном этаже Белого дома. Израильтяне и палестинцы даже тогда не разговаривали друг с другом, поэтому американцы подходили то к одной, то к другой делегации, которые в это время двигались по краям зала. Затем все спустились вниз по лестнице, чтобы уже на улице начать церемонию.

Первым со словами поддержки и поощрения, обращенным к руководителям делегаций, выступил Билл Клинтон, введший тогда термин «мир смелых» (the peace of the brave). После этого Ш. Перес и М. Аббас выступили с короткими речами, а затем сели за стол, чтобы подписать соглашение. За этой процедурой наблюдали У. Кристофер и А.В. Козырев, в то время как И. Рабин, Я. Арафат и Б. Клинтон стояли позади них. Тогдашний министр иностранных дел Израиля, нынешний президент страны Шимон Перес и нынешний глава Палестинской администрации и Исполкома ООП Махмуд Аббас поставили свои имена под соглашением, которое было еще далеко от того, чтобы стать мирным договором. Оно лишь констатировало, что в секторе Газа и районе Иерихона, подробнее не расшифрованном, должна быть предоставлена ограниченная автономия проживающим там палестинцам. Оно также содержало положение о том, что через два месяца после подписания соглашения должна наступить ясность с выводом израильских солдат из Газы и Иерихона. В течение следующих двух месяцев этот вывод должен быть завершен. Немецкий журналист Герхард Концельман (Gerhard Konzelmann, 1932–2008) отмечал в своей биографической книге о Ясире Арафате, что для палестинского лидера важно было то, что соглашение позволило создать в подчиненных ему автономных областях палестинские вооруженные силы, имевшие право носить оружие; тем самым гарантировалось, что ООП не будет разоружена даже в рамках «мирного процесса»[190]. Когда подписание соглашения было завершено, Б. Клинтон пожал руку Я. Арафату, затем повернулся и пожал руку И. Рабину, после чего отступил из пространства между ними и обеими руками подтолкнул их друг к другу. Я. Арафат протянул руку, И. Рабин в ответ протянул свою.

После рукопожатия И. Рабина и Я. Арафата госсекретарь США У. Кристофер и министр иностранных дел Российской Федерации А.В. Козырев выступили с краткими заявлениями, а затем к микрофону подошел глава правительства Израиля. С тех пор как Ицхак Рабин прибыл в США в статусе посла, к тому времени прошло уже четверть века; он неоднократно бывал в Вашингтоне и в качестве главы правительства, и министра обороны, т. е. в политическом руководстве знать его должны были все, причем знать достаточно хорошо. Б. Клинтон, однако, был воодушевлен, будто видел и слышал его впервые, причем вписывал И. Рабина, человека, от иудаизма достаточно далекого, в библейский контекст: «Он говорил по-английски, вдохновенно, как ветхозаветный пророк, обращаясь непосредственно к палестинцам: “Мы обречены судьбой жить вместе, на одной и той же почве, на одной и той же земле. Мы, солдаты, которые вернулись с полей битв, обагренных кровью… громко и ясно говорим вам сегодня: довольно крови и слез, довольно!” Затем Рабин напомнил цитату из Экклезиаста: “Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время рождаться и время умирать… Время убивать и время врачевать… Время войне и время миру”».

Я. Арафат выступал на «празднике мира» совершенно иначе. Стоя на лужайке перед Белым домом, он говорил по-арабски, напоминая, что палестинский народ страдает от исторической несправедливости, поскольку не было реализовано его право на самоопределение. В это самое время прямо перед Белым домом состоялась демонстрация протеста активистов, утверждавших, что это соглашение ставит под угрозу безопасность Израиля, но кто их тогда слушал?! Б. Клинтон закончил церемонию, в очередной раз испытав прилив религиозных чувств: «Я сказал потомкам Исаака и Исмаила, детям Авраама: “Шалом, салам, мир” и призвал их выступать в роли миротворцев».

Вечером того же дня президент США дал праздничный обед для примерно пятидесяти человек, включая президентов Дж. Форда и Дж. Картера с женами, президента Дж. Буша-ст., а также шестерых госсекретарей и лидеров Конгресса от Демократической и Республиканской партий. Показательно, что ни российских дипломатов, формально считавшихся такими же «покровителями» мирного процесса, как и они сами, ни норвежцев, под эгидой и при содействии которых, собственно, и было выработано это соглашение, президент США на торжественный обед не пригласил. В узком кругу американцы отмечали свой успех. Не было на обеде и И. Рабина и сопровождавших его лиц: израильская делегация сразу после подписания Декларации принципов направилась домой, сделав остановку в Марокко, чтобы информировать о достигнутой договоренности короля Хасана II. Пожалуй, в этих обстоятельствах был бы очень уместным визит президента США в Израиль, где он бы мог высказать скептически настроенным гражданам свои аргументы в поддержку подписанной перед Белом домом Декларации, но в своем плотном рабочем графике времени на такой визит Б. Клинтон тогда не нашел.

Билл Клинтон посетил Израиль через год с небольшим, в конце октября 1994 года, когда был приглашен на церемонию подписания мирного договора между Израилем и Иорданией. Учитывая, что переговоры между главами Иордании и Израиля начались еще до появления этих государств на карте, а король Хусейн, начиная с 1963 года, находился практически в постоянном диалоге со сменявшими друг друга израильскими руководителями, согласие монарха на заключение договора о мире удивления в Израиле не вызвало. Против этого договора почти никто в Израиле не возражал, он был утвержден в Кнессете 105 голосами «за» при трех «против» и шести воздержавшихся. В этих переговорах американцы не играли ведущей роли, а сам мирный договор был подписан на границе между двумя странами на пропускном пункте Вади-Араба; в Вашингтон решили для этого не лететь, пригласив Б. Клинтона прилететь самому, что он и сделал, по его словам — «в надежде использовать эту поездку для достижения прогресса в решении других ближневосточных проблем»[191]. Сначала Б. Клинтон сделал остановку в Каире, где встретился с президентом X. Мубараком и Я. Арафатом. По воспоминаниям американского президента, они с египетским коллегой «пообещали [Арафату] уладить разногласия с Израилем и добиться того, чтобы он не оттягивал передачу под контроль палестинцев оговоренных территорий». Воздержаться от давления на израильских руководителей, кажется, не в состоянии ни один президент США ни в каких обстоятельствах.

На следующий день Б. Клинтон с супругой приняли участие в церемонии подписания мирного договора, после чего поехали в Иорданию, где были очарованы королем Хусейном и королевой Нур, которые «оказались умными, образованными и проницательными людьми». Б. Клинтон стал первым американским президентом, выступившим с речью в иорданском парламенте в Аммане, где обратился ко всему арабскому миру: «Америка не согласна с тем, что наши цивилизации должны конфликтовать. Мы уважаем ислам… Традиционные ценности ислама — приверженность вере и добросовестность в работе, преданность семье и обществу — соответствуют высшим американским идеалам. Таким образом, мы знаем, что наши народы, наши религии, наши культуры могут сосуществовать в гармонии». Б. Клинтон в иорданском парламенте говорил не о мире между мусульманами и Израилем, он говорил там о мире между мусульманами и США.

На следующее утро он вылетел в Дамаск, чтобы встретиться с президентом Сирии Хафезом Асадом (1930–2000). Никто из президентов США не был в Сирии два десятилетия, поэтому это был визит совсем не тривиальный. Из Дамаска Б. Клинтон вылетел в Иерусалим, где, как и в Аммане, выступил в парламенте. Из Иерусалима президент США вылетел в Кувейт, где встретился не только с эмиром, но и с американскими солдатами, а оттуда — в Саудовскую Аравию Посетив шесть ближневосточных стран, одной из которых был Израиль, президент США вернулся домой.

Не будет, однако, лишним напомнить, что документ, подписанный в Вашингтоне 13 сентября 1993 года, был не договором о мирном урегулировании палестино-израильского конфликта, а лишь Декларацией принципов такого урегулирования в будущем. За этой Декларацией последовал целый ряд соглашений, подписанных в Каире, Париже и др. местах. Важнейшее из этих соглашений было, как не трудно догадаться, подписано в Вашингтоне; случилось это 28 сентября 1995 года. Именно это соглашение, текст которого был выработан при активном участии американцев и, в значительной мере, под их давлением, известно как «Осло-2».

Этот документ, подписи под которым поставили представители США, России, Египта, Иордании, Норвегии и Европейского союза, предусматривал расширение сферы палестинского самоуправления на Западном берегу реки Иордан и избрание палестинского Законодательного совета в составе 82 человек на пятилетний переходный период (начиная с даты подписания Каирского соглашения 4 мая 1994 года). В тексте Соглашения содержалось обязательство Израиля передать полномочия и ответственность от израильской военной и гражданской администрации Совету, который должен был быть сформирован палестинской стороной. До образования Совета его функции как распорядительного органа могли осуществляться Палестинской администрацией, образованной в соответствии с Каирским соглашением. Переговоры по окончательному палестино-израильскому урегулированию, включая проблемы Иерусалима, беженцев, поселений, границ, мер безопасности, отношений с соседними странами и т. д., должны были начаться не позднее 4 мая 1996 года.

По соглашению «Осло-2» вся территория Западного берега была условно поделена на три зоны. Зона «А», к которой был отнесен Иерихон, откуда израильские силы к тому времени уже были выведены, а также города Дженин, Калькилия, Тулькарм, Вифлеем, Рамалла и Шхем, передавалась под полный контроль Палестинской национальной администрации, как в гражданской сфере, так и в вопросах безопасности. В зоне «В», к которой были отнесены сравнительно густонаселенные районы, в большинстве своем примыкающие к этим городам, гражданская сфера передавалась под контроль ПНА, в то время как военный контроль Израиля сохранялся. Наименее заселенные территории, а также все районы, на которых были созданы поселения, в которых проживали граждане Израиля, были отнесены к зоне «С», контроль за происходящим в которой оставался за Израилем. Была согласована чрезвычайно лоскутная карта, по которой Палестинская национальная администрация не получала территориальной целостности, но брала на себя ответственность за повседневную жизнь подавляющего большинства палестинских арабов, живших на Западном берегу и в Газе.

В Соглашении признавалась взаимосвязь между выборами Совета и передислокацией израильских войск как необходимого условия проведения таких выборов. Отмечалось, что первая фаза передислокации израильских войск должна включать населенные районы Западного берега. Дальнейшая передислокация должна была произойти после инаугурации Совета при том понимании, что создаваемая палестинская полиция возьмет на себя ответственность за внутреннюю безопасность и порядок.

В рамках борьбы с боевыми отрядами ХАМАСа, «Исламского джихада» и других радикальных отрядов палестинского сопротивления, не признавших соглашения с Израилем и декларировавших свое желание продолжать вооруженную борьбу против него, в Соглашении отмечалось, что помимо сил палестинской полиции и израильских вооруженных сил на территории Западного берега и сектора Газа не будет разрешена деятельность каких-либо других военизированных формирований. Также оговаривались взаимные обязательства сторон по предупреждению враждебных актов по отношению к каждой из них. «Израиль и Палестинский совет, — отмечалось документе, — должны стремиться развивать взаимопонимание и вза имную терпимость и воздерживаться от нападок, включая ведение враждебной пропаганды друг против друга». Эти обязательства палестинская сторона не соблюдала никогда.

За несколько часов до официальной церемонии подписания соглашения произошел инцидент, едва не поставивший крест на всех ранее достигнутых договоренностях, причем президент США и в этот раз сыграл ключевую роль, вновь убедив пойти на уступки именно главу правительства Израиля. Б. Клинтон в своих мемуарах вспоминал об этом следующим образом: «Рабин и Арафат встретились, чтобы поставить свои подписи на трех экземплярах приложения к Соглашению, включавшего 26 карт, каждая из которых отражала тысячи согласованных сторонами решений относительно дорог, перекрестков, поселений и священных мест… На одной из карт Арафат обнаружил участок дороги, который был помечен как контролируемой Израилем, в то время как, по его убеждению, стороны договорились о его передаче под контроль палестинцев. Рабин и Арафат хотели, чтобы я помог разрешить этот спор… Через двадцать минут они согласились, что спорный перекресток должен находиться под контролем палестинцев»[192].

Подписанное в Вашингтоне 28 сентября 1995 года соглашение, по которому территория, находившаяся под полным контролем Палестинской администрации (зона «А»), увеличивалась в шесть раз, вызвало широчайшую волну протестов в Израиле. Следует отметить, что, вопреки обязательствам, взятым на себя палестинцами, количество израильтян, погибших в террористических актах, после подписания Декларации принципов мирного урегулирования лишь увеличилось. За весь 1992 год и первые восемь с половиной месяцев 1993 года в террористических актах, проведенных палестинцами, погибли 76 израильтян, то есть в среднем — чуть менее четырех человек в месяц. За три с половиной последних месяца 1993 года и весь 1994 год в аналогичных террористических актах погибло 93 израильтянина, т. е. в среднем шесть человек в месяц. Особенно значителен был рост числа жертв, погибших в террористических актах в пределах т. н. «зеленой черты», то есть на территории, принадлежность которой Израилю, казалось бы, не оспаривается: в 1992 году погибших было девять человек, в 1994 году — 51. Именно рост числа террористических актов был для израильского общества индикатором подлинных намерений палестинцев. Аргументы о том, что подавляющее большинство палестинских арабов в подготовке и проведении террористических актов замешаны не были, отвергались большинством израильтян в силу того, что боевики, организовывавшие эти теракты, в палестинском социуме обретали крайне высокий статус, и практически никто из арабских политиков не выступал с ясным и четким осуждением этих убийств, взрывов и нападений. Вследствие всего этого в Кнессете не было большинства голосов в поддержку утверждения соглашения, подписанного в Вашингтоне. Неимоверными усилиями, попирая принятые в демократических обществах принципы политической культуры, И. Рабин сумел склонить трех депутатов из небольшой правой партии Цомет к выходу из нее, формированию отдельной фракции, присоединению к правительственной коалиции и голосованию за соглашение «Осло-2»; в благодарность одному из них (Гонену Сегеву) был дарован пост министра энергетики, а другому (Алексу Гольдфарбу) — заместителя министра строительства. В Кнессет они после этого больше никогда избраны не были, но заслуживает внимания тот факт, что человек, получивший от И. Рабина министерский портфель за голосование в поддержку соглашения «Осло-2», голосом которого это соглашение было утверждено 5 октября 1995 года в Кнессете, спустя девять с половиной лет был признан виновным Тель-Авивским окружным судом в попытке ввоза в Израиль 32 тысяч (!) таблеток синтетического наркотика «экстази» при предъявлении на границе поддельного дипломатического паспорта. Г. Сегев был признан виновным в попытке ввоза в страну опасных наркотиков, хранении наркотиков, подделке документов при отягчающих обстоятельствах и в использовании служебного положения в личных целях и приговорен к пяти годам лишения свободы, из которых отсидел три, после чего был освобожден летом 2007 года. Именно этот бесконечно циничный и безнравственный человек стал той «мышкой», протащившей в Кнессете «репку» подписанного в Вашингтоне соглашения. Всё это привело к невиданному всплеску протестной активности, апогеем которой стало убийство Ицхака Рабина 4 ноября 1995 года, спустя считанные дни после того, как тогдашний заместитель Шимона Переса в МИДе, Иоси Бейлин, втайне согласовал с Абу Мазеном (Махмудом Аббасом) основные параметры соглашения о постоянном урегулировании. После убийства И. Рабина именно Ш. Перес возглавил правительство Израиля, но реализовать соглашение Бейлина — Абу Мазена (или хотя бы обнародовать факт наличия этого документа) не решился и он. Однако Вашингтонское соглашение второе правительство Ш. Переса к 20 ноября 1995 года реализовало в полном объеме, выведя израильские войска из зоны «А» и большей части зоны «Б».

К миру это, однако, не привело; в феврале — марте 1996 года Израиль был потрясен серией взрывов, устроенных палестинскими террористами в автобусах и торговых центрах в Иерусалиме, Тель-Авиве и Ашкелоне; в пяти терактах менее чем за месяц погибли 62 человека, были ранены 259. Бороться же с террором на фундаментальном уровне американцы тогда, увы, готовы не были, свидетельством чего стала позорная более чем полуторалетняя сага, связанная с арестом в США и последующим освобождением главы Политбюро ХАМАСа Мусы Абу-Марзука.

5 июля 1995 года Муса Абу-Марзук прибыл в США, где был сразу же задержан в аэропорту им. Дж. Кеннеди вместе со своей женой, поскольку его имя было внесено в список лиц, подозреваемых в террористической деятельности. Его супруга была освобождена на следующий день, однако сам был оставлен под арестом. После того как о его задержании стало известно, суд в Иерусалиме вынес постановление о его аресте по подозрению в организации в первой половине 1990-х годов десяти террористических актов, которые унесли жизни 47 человек. Израиль направил США требование о выдаче Мусы Абу Марзука. Рассмотрев данный запрос, 8 мая 1996 года нью-йоркский окружной судья Кевин Даффи (Kevin Duffy) постановил, что М. Абу Марзук может быть экстрадирован в Израиль, так как участие М. Абу Марзука в подготовке террористических актов само по себе является достаточным основанием для его экстрадиции[193]. Однако опасаясь как проблем в отношениях со своими арабскими партнерами, так и террористических актов исламистов против американских граждан и объектов (один из руководителей ХАМАСа Махмуд аз-Захар заявил, что США не должны экстрадировать Мусу Абу-Марзука, «если они не хотят новых жертв»[194]), администрация не торопилась выполнять решение суда ее собственной страны. Одновременно с этим госсекретарь Мадлен Олбрайт в письме к генпрокурору Джанет Рено выразила озабоченность тем, что длительное пребывание Мусы Абу-Марзука на территории США может негативно сказаться на ключевых вопросах политики США на Ближнем Востоке и борьбы с терроризмом[195]. Американские руководители настоятельно посоветовали своим израильским партнерам по переговорам отказаться от требования выдачи М. Абу-Марзука, начав переговоры с лидерами арабских государств, которые были бы готовы принять его. По словам тогдашнего генерального прокурора США Джанет Рено (Janet Reno), решение правительства Израиля отказаться от экстрадиции Мусы Абу-Марзука было якобы связано со стремлением «возобновить нормальное течение мирного процесса и создать атмосферу, в которой от палестинцев можно будет ожидать противодействия терроризму»[196]. Как освобождение без суда ярого противника мирного процесса, являвшегося высшим руководителем организации, постоянно использовавшей террористические методы, могло способствовать развитию мирного процесса и противодействию террору, объяснить невозможно, однако лучших слов для прикрытия своего страха американские руководители того времени не нашли. 6 мая 1997 года Муса Абу-Марзук как свободный человек прибыл в Иорданию, позднее он перебрался в Сирию, и поныне оставаясь одним из руководителей непримиримого крыла антиизраильского сопротивления. Эти события продемонстрировали очень высокую степень готовности американских руководителей отступить перед лицом террористической угрозы, и палестинские руководители не могли не осознать это. Фактически готовность применять террористические методы для достижения своих политических целей сделала их неуязвимыми, американцы боялись с ними связываться, понимая к тому же, что это вызовет проблемы во взаимоотношениях с партнерами в странах арабо-мусульманского мира, прежде всего — с Саудовской Аравией.

Как американцы ни поддерживали Шимона Переса, в середине декабря 1995 года общавшегося с Биллом Клинтоном в Вашингтоне, а в середине марта 1996 года принимавшего его в Иерусалиме и Тель-Авиве с визитом солидарности в Израиле, не они голосуют на израильских выборах. Первые прямые выборы главы правительства Израиля всеми гражданами страны, прошедшие 29 мая 1996 года, Шимон Перес проиграл. Новым партнером Билла Клинтона по переговорам, хотел он того или нет, стал Беньямин Нетаньяху.

Глава 20 Три года непрекращающегося давления: Б. Нетаньяху между Б. Клинтоном и Я. Арафатом, 1996–1999 гг.

Причины террористических актов, потрясших Израиль в феврале — марте 1996 года, Б. Клинтон, увы, так и не понял, о чем отчетливо свидетельствует сделанный им анализ. Вот что писал президент США: «В конце февраля 1996 года оказался под угрозой мирный процесс на Ближнем Востоке: два взрыва, организованные ХАМАСом, унесли жизни двадцати шести человек. Я подумал, что в преддверии выборов [sic!] в Израиле ХАМАС намеревался добиться поражения премьер-министра Переса и подтолкнуть израильтян к избранию премьером сторонника жесткой линии [sic!], который не захочет заключать мир с ООП»[197]. И далее: «Мирный процесс на Ближнем Востоке вновь оказался под угрозой, когда в начале марта в результате нескольких взрывов бомб, устроенных террористами ХАМАСа в Иерусалиме и Тель-Авиве, погибло более тридцати человек и еще множество было ранено… В своем телевизионном обращении к израильскому народу я говорил об очевидном [sic!] — о том, что террористы хотели убить не только ни в чем не повинных людей, но и растущую надежду на мир на Ближнем Востоке»[198].

Задумаемся над тем, что представлялось «очевидным» президенту США: целью этих взрывов и нападений было не убийство израильтян, а убийство «мирного процесса», во-первых, и попытка почему-то повлиять на израильских избирателей таким образом, чтобы они проголосовали на выборах за считавшегося более «жестким» Беньямина Нетаньяху, а не за воспринимавшегося как склонного к уступкам Шимона Переса. Имея такую перспективу, невозможно в принципе объяснить никакие террористические акты: ни в США в сентябре 2001 года, ни в Лондоне в июле 2005 года никакого «мирного процесса» ни с кем не было, и выборов на горизонте не было тоже (в США до президентских выборов оставалось более трех лет, до парламентских в Великобритании — почти пять), что, однако, не предотвратило эти трагедии. Захват арабскими террористами школы в Маалоте в мае 1974 года, равно как и захват гостиницы «Савой» в марте 1975 года, произошли вне какого-либо «мирного процесса» и никак не перед выборами, однако эти нападения были среди самых жестоких и кровавых, какие только знал Израиль. Президент США не хотел понимать, что целью террора является, прежде всего, сам террор, убийство максимально возможного числа людей и деморализация того общества, против которого этот террор направлен, а с кем это общество и его политические элиты ведут какой процесс, боевиков интересует в последнюю очередь. Вывод Билла Клинтона о том, будто террористические организации своими атаками хотели «поддержать» Б. Нетаньяху в противостоянии с Ш. Пересом, не имеет ничего общего с реальностью. В США в сентябре 2001 года у власти был не глобалист-миротворец Альберт Гор, а победивший его на выборах в ноябре 2000 года Джордж Буш-мл., опиравшийся на поддержку неоконсерваторов; в Сенате между республиканцами и демократами был полный паритет (50:50), а в палате представителей республиканцам принадлежало большинство (219:210 при двух независимых депутатах). Если провести параллели с Израилем, то Дж. Буш-мл. и республиканцы идеологически всяко ближе к Б. Нетаньяху и «Ликуду», чем к Ш. Пересу и Партии Труда, однако самые кровавые теракты в истории США произошли именно в период правления республиканцев. Нигде и никогда в новейшей истории нет примеров поддержки террористами более жестких политических лидеров в противостоящих им обществах, если боевики и заинтересованы в том, кто будет во главе стана врага, то, естественно, склонный к большим уступкам лидер для них предпочтительнее. Сказанное отнюдь не означает, будто боевики ХАМАСа поддерживали Ш. Переса; главное, что их интересовало, — убивать израильтян, чем больше — тем лучше. Б. Клинтон сформулировал абсурдный тезис, который он объявил «очевидным» и в котором пытался убедить израильское общество, но оно верить в этот нонсенс было не готово.

Б. Клинтон, однако, был очень активен; за полгода второго премьерства Ш. Переса президент США дважды побывал в Израиле, и если первый визит был следствием трагической необходимости — участия в похоронах убитого главы правительства Ицхака Рабина, то второй имел главным образом политико-пропагандистское значение.

12 марта 1996 года Билл Клинтон вместе с королем Иордании Хусейном вылетели на самолете президента США на т. н. Саммит миротворцев, организованный президентом Египта Хосни Мубараком в курортном городке Шарм-аль-Шейхе. Руководители двадцати девяти государств прибыли в Шарм-аль-Шейх, где их встретили Шимон Перес и Ясир Арафат, совершенно диким образом представленные как равные жертвы террора, как будто ХАМАС атаковал палестинские автобусы с той же частотой, что и израильские. Билл Клинтон с Хосни Мубараком были сопредседателями саммита. «Мы работали день и ночь, чтобы участники конференции приняли на себя четкие и конкретные обязательства бороться с терроризмом и способствовать развитию мирного процесса, — писал президент США. — Без объединенного фронта невозможно было обеспечить Переса поддержкой, необходимой для развития мирного процесса и открытия сектора Газа, чтобы тысячи живших там палестинцев могли вернуться на свои рабочие места, находившиеся в Израиле. Он был необходим и для того, чтобы поддержать Арафата в его борьбе против террористов, — в противном случае Израиль мог отказаться от продолжения мирного диалога. Тринадцатого марта я вылетел в Тель-Авив»[199]. Поверить в то, что Ясир Арафат боролся против террористов, никто в Израиле не смог, руководители спецслужб последовательно утверждали обратное, что же касалось поддержки, необходимой для развития процесса, который отнюдь не был «мирным», то ее Ш. Перес как раз от израильского общества не получил. 29 мая 1996 года большинство израильтян проголосовали за Б. Нетаньяху.

Как справедливо указал в своей монографии Г.М. Зайцев, приход к власти Б. Нетаньяху означал крушение американских надежд на беспрепятственное установление «окончательного мирного урегулирования»[200]. Вместо визионера, идеального партнера в усилиях установить мир на Ближнем Востоке Шимона Переса американцы получили независимого, честолюбивого и непримиримого Беньямина Нетаньяху. В одном из своих интервью, отвечая на вопрос об отношениях с Соединенными Штатами, Б. Нетаньяху ответил: «Независимость — это право и способность сказать “нет”».

Уже 25 июня в Иерусалим вновь прибыл Уоррен Кристофер, но теперь его собеседниками были другие люди, хотя и в целом знакомые американцам: все же Беньямин Нетаньяху шестнадцать лет прожил в США, где, в частности, был постпредом Израиля в ООН, а Давид Леви занял пост министра иностранных дел во второй раз.

Б. Нетаньяху понимал, что президент США желал видеть главой правительства Израиля отнюдь не его. Однако он верно осознавал специфику американской политической системы: президент-демократ, страстно веривший в то, что израильские уступки приведут к успеху мирного процесса, был только частью мозаики; другой ее частью был Конгресс, в обеих палатах которого в то время доминировали республиканцы. На некоем противостоянии этих двух сил Б. Нетаньяху и начал выстраивать свою политику по отношению к США. Этот курс, кстати говоря, он ведет и ныне, в третий раз занимая пост главы правительства Израиля.

Билл Клинтон оказался в весьма сложном положении. С одной стороны, ему было трудно спорить с оправданностью ряда требований Б. Нетаньяху — отмена призывавших к уничтожению Израиля статей Палестинской хартии так и не произошла, реальная борьба с силами, занимавшимися антиизраильским террором, так и не началась. С другой стороны, Б. Клинтона раздражало нежелание нового премьер-министра продолжать передислокацию войск на Западном берегу с целью расширения зоны, находящейся под контролем властей Палестинской администрации. Кроме того, Б. Клинтон не ожидал, что глава израильского правительства вообще откажется встречаться с Я. Арафатом, которого, по всей видимости, эта ситуация тоже застала врасплох.

24 сентября 1996 года правительство Израиля решило открыть второй выход из Хасмонейского туннеля под Храмовой горой в Старом городе Иерусалима. Туннель проходит параллельно Западной стене разрушенного Иерусалимского храма; он начинается возле Западной стены и идет до мусульманского квартала Старого города. В самом этом акте не было ничего, что могло вызвать какие бы то ни было эмоции (в конце концов, почему у туннеля вход должен быть и выходом, в чем проблема, если, входя с одной стороны, можно будет выйти с другой?), однако Я. Арафат расценил эту ситуацию как возможность напомнить о себе, вернувшись в эпицентр ближневосточной политики. После того как израильтяне во время войны 1967 года заняли Восточный Иерусалим, Храмовая гора оставалась (и остается и поныне) под контролем мусульманских властей, однако открытие второго выхода из древнего подземного туннеля было объявлено Я. Арафатом как якобы сознательное и судьбоносное покушение Израиля на мусульманские святыни Иерусалима. 25 сентября 1996 года на подконтрольных ПНА территориях начались демонстрации, переросшие в перестрелки с израильскими войсками, причем случилось то, о чем предупреждали скептики, и в заведомой невозможно-сти чего клялись архитекторы соглашений Осло: палестинская полиция открыла огонь на поражение против сил израильской армии. 26 сентября в перестрелках погибли двенадцать солдат, 27 сентября — еще одиннадцать. Потери среди палестинцев были еще большими, но то, чего стремился добиться Я. Арафат, он достиг: политика его игнорирования новым израильским руководством прекратилась. Госсекретарь У. Кристофер, пытаясь остановить кровопролитие, вел напряженные телефонные переговоры как с премьер-министром Б. Нетаньяху, так и с Я. Арафатом, однако палестинский лидер не для того начал эту кровавую эпопею, чтобы дать уговорить себя американцам, по телефону закончить ее. Я. Арафат хотел, чтобы с ним встретился Б. Нетаньяху и чтобы американцы требовали от израильского премьера новых уступок, и он своего добился: Б. Клинтон пригласил в Белый дом их обоих, а также короля Хусейна, сдвинув ради этого весь свой график. Уже 1 октября Б. Нетаньяху и Я. Арафат прибыли в Вашингтон. О том, что Хасмонейский туннель был лишь поводом, свидетельствуют и слова Б. Клинтона о содержании проведенных 1–2 октября переговоров: «Во время нашей встречи Нетаньяху подтвердил свои обязательства выполнить договоренности, достигнутые перед тем, как он стал премьер-министром, включая вывод израильских войск из Хеврона»[201]. Именно этого Б. Клинтон требовал от Б. Нетаньяху: игнорирования мнения израильских избирателей, чтобы избранный ими глава правительства вел курс отвергнутого большинством населения его предшественника. После окончания встречи президент Б. Клинтон сообщил, что глава американской группы содействия мирному процессу Деннис Росс отправится на Ближний Восток для того, чтобы дать новый импульс израильско-палестинским переговорам.

Американская администрация предложила Израилю и палестинцам проект соглашения из пяти пунктов:

1. Полное прекращение насилия и возвращение к столу переговоров на основе достигнутых ранее договоренностей;

2. Установление прямой линии экстренной связи между Б. Нетаньяху и Я. Арафатом;

3. Освобождение Израилем очередной группы палестинских заключенных;

4. Отмена запрета на перемещение местных жителей между различными населенными пунктами на контролируемых территориях;

5. Утверждение четкого графика вывода израильских войск из Хеврона.

Обратим внимание: три последних пункта, выдвинутых американцами, представляли собой требование уступок со стороны Израиля. От палестинцев же американцы не потребовали ничего, кроме как прекратить стрелять. Б. Нетаньяху настаивал, что палестинские полицейские, повернувшие оружие против израильских солдат, должны быть преданы суду, но этого, разумеется, не случилось; хуже того — американцы не присоединились к этому требованию. Я. Арафат также требовал, чтобы Израиль немедленно вывел войска из Хеврона без каких бы то ни было дополнительных гарантий безопасности, кроме тех, что были предусмотрены соглашением «Осло-2», несмотря на то что в Хевроне проживали сотни еврейских семей, которым в таком случае грозила бы смертельная опасность. Накануне этих переговоров Роберт Доул (Robert Joseph Dole), тогдашний спикер палаты представителей Ньютон Гингрич (Newton Leroy Gingrich) и другие влиятельные республиканцы обратились к президенту США с призывом не давить на израильского премьера, дабы не вышло так, что палестинцы получили политическую выгоду от насилия, однако Белый дом оказывал заметное давление на Б. Нетаньяху с целью добиться от него согласия на вывод войск из Хеврона, и новый глава правительства еврейского государства не сумел сдержать давление.

17 января 1997 года Б. Нетаньяху уполномочил Дана Шомрона (1937–2008) подписать от имени Государства Израиль Хевронский протокол, по которому Палестинской администрации передавался контроль над вторым по святости для евреев (после Иерусалима) городом в Палестине/Эрец-Исраэль (этого в рамках соглашения «Осло-2» не сделало даже правительство И. Рабина — Ш.Переса). Этот документ был подписан Д. Шомроном и палестинским представителем С. Арикатом в присутствии Б. Нетаньяху и Я. Арафата на контрольно-пропускном пункте Эрез на границе Израиля и сектора Газа; деятельное участие в переговорах принимал и Деннис Росс, специальный посланник президента США, подготовивший отдельный меморандум о достигнутом взаимопонимании. Согласно подписанному соглашению, ЦАХАЛ должен был покинуть четыре пятых территории Хеврона в течение десяти дней, после чего должны были быть проведены три дополнительных (!) этапа отступления: не позднее 7 марта Израиль должен был начать первый этап, связанный с отступлением из ряда сельских районов Западного берега; восемь месяцев спустя должен был начаться второй этап, за которым должен был последовать третий, датой завершения которого была определена середина 1998 года. К окончанию третьего этапа передислокации Израиль должен был отступить со всех территорий Западного берега, кроме еврейских поселений и военных зон. При этом все эти уступки должны были совершаться в ходе реализации лишь промежуточных соглашений; работа над договором о постоянном урегулировании должна была лишь начаться спустя два месяца после подписания Хевронского протокола (т. е. 17 марта 1997 года) и закончиться к 4 мая 1999 года, как и было предписано Каирским соглашением[202].

В связи с подписанием Хевронского протокола премьер-министр Израиля получил письмо, подписанное дорабатывавшим последние дни на посту госсекретаря У. Кристофером. Вновь декларируя, что американская преданность делу обеспечения безопасности Израиля незыблема, госсекретарь не упомянул ни о каких конкретных обязательствах какой-либо стороны, будь то ПНА, арабских стран или самих США, а исключительно об обязательствах Израиля: «первый этап передислокации должен произойти как можно скорее, а все три этапа должны быть реализованы в течение двенадцати месяцев с момента реализации первого этапа, но не позднее середины 1998 года»[203].

В ноябре 1996 года Билл Клинтон был переизбран президентом США. В январе 1997 года Уоррен Кристофер покинул пост государственного секретаря и его заняла Мадлен Олбрайт (Madeleine Korbel Albright), ставшая первой женщиной во главе американской дипломатии. В середине февраля 1997 года Б. Клинтон пригласил в Вашингтон Б. Нетаньяху, а в начале марта — Я. Арафата. Несмотря на то что к тому времени Я. Арафат не только приостановил сотрудничество с Израилем в сфере безопасности, но и инициировал масштабные антиизраильские демонстрации в связи с решением о строительстве еврейского квартала Хар-Хома в Восточном Иерусалиме, Белый дом оказал Я. Арафату радушный прием. Президент США вспоминает о том, как убеждал главу ООП видеть в нем своего партнера и сторонника: «На встрече с Арафатом я предложил ему вместе разработать очередные меры для достижения соглашения»[204]. Воспоминания Б. Клинтона свидетельствуют о явном сожалении в связи с тем, что Б. Нетаньяху не хотел изменить состав правительства Израиля, чтобы в него мог вернуться Ш. Перес: «Израильтяне совсем недавно ввели прямые выборы премьер-министра, и Нетаньяху был избран на четыре года, однако ему еще только предстояло создать коалицию, обеспечивавшую ему большинство в Кнессете. Если бы он потерял поддержку правых, то мог бы создать правительство национального единства при участии Переса и Партии Труда, но он не хотел этого делать»[205]. Б. Клинтон верно указывал, что «Нетаньяху столкнулся с теми же проблемами, что и Рабин: Израиль должен был пожертвовать вполне материальными вещами… в обмен на нечто менее материальное», но почему-то отнес это к «психологическим» факторам, как будто это был сугубо вопрос восприятия проблемы главой правительства Израиля.

Каждый раз, когда израильтяне отвечали очередной операцией на атаку террористов или появлялись новые поселения на Западном берегу реки Иордан, Совет Безопасности ООН обсуждал новую резолюцию, осуждавшую Израиль. В МИДе Израиля рассчитывали, что США наложат вето на эти резолюции, что они обычно, хотя и не всегда, делали, впрочем, отнюдь не бескорыстно. Б. Клинтон без обиняков объяснял мотивы такой внешнеполитической заботы: «Это помогало нам сохранять влияние на Израиль», хотя и «мешало выглядеть беспристрастными посредниками в глазах палестинцев. Мне приходилось постоянно уверять Арафата в том, что мы продолжаем поддерживать мирный процесс и что только Соединенные Штаты могут обеспечить его успех, потому что Израиль в вопросах своей безопасности полагается именно на поддержку США, а не России или Европейского союза»[206]. При этом в ряде случаев США позволяли антиизраильским резолюциям пройти, как случилось, например, 28 сентября 1996 года, когда Совет Безопасности принял резолюцию № 1073. США не наложили на нее вето, а воздержались. Хотя посвящена она была фактически инициированному Я. Арафатом витку насилия, в резолюции этой говорится исключительно о «значительном числе убитых и раненых среди палестинского гражданского населения» и о «столкновениях между израильской армией и палестинской полицией и гибелью людей с обеих сторон». Резолюция эта «призывает обеспечить безопасность и защиту палестинского гражданского населения», ни полунамеком не напоминая, что, вообще говоря, стрелять первыми начали именно палестинские полицейские.

В начале августа 1997 года, незадолго до первого посещения ею Израиля, госсекретарь США Мадлен Олбрайт выступила с программной речью, касавшейся переговоров Израиля и ООП. Премьер-министр Израиля Б. Нетаньяху выступал против продолжения практики всё новых и новых уступок в рамках реализации промежуточных соглашений, предлагая вместо этого сразу же перейти к переговорам о постоянном урегулировании. Палестинские руководители выступили против, и администрация США поддержала их. Поддержав предложение о начале переговоров по долгосрочному урегулированию, госсекретарь М. Олбрайт, однако, настаивала на том, что все три этапа отступления, предусмотренные Хевронским протоколом, должны быть выполнены в полном объеме. Прибыв в Израиль 10 сентября 1997 года, М. Олбрайт потребовала, чтобы Израиль воздержался от расширения или строительства новых еврейских поселений на контролируемых территориях в целях создания лучшей атмосферы в ходе переговоров с палестинцами. «Ясно, что сейчас — очень трудный момент, — сказала М. Олбрайт на совместной пресс-конференции с Б. Нетаньяху. Переговоры застопорились, и как израильтяне, так и палестинцы заперлись в себе, чувствуя кризис доверия, который угрожает историческим достижениям последних лет»[207]. В ходе визита М. Олбрайт на Ближний Восток была достигнута договоренность о проведении в Вашингтоне встречи министра иностранных дел Израиля Д. Леви и тогдашнего второго лица в иерархии ООП и ПНА М. Аббаса с заявленной целью «вдохнуть новую жизнь в мирный процесс», которая состоялась 6 октября. Процесс этот, однако, буксовал.

16-18 ноября 1997 года Б. Нетаньяху совершил еще один визит в США. В первый день своего пребывания в США глава правительства Израиля выступил перед участниками Генеральной ассамблеи совета еврейских федераций, собравшейся в Индианаполисе. Говоря о ситуации на Ближнем Востоке, Б. Нетаньяху призвал палестинцев признать, что Израиль не откажется от права на контроль над Иерусалимом как своей единой столицей, а также сохранит за собой отдельные районы, со стратегической и экономической точек зрения имеющие судьбоносное значение для его выживания. В остальных вопросах глава правительства Израиля был готов пойти на компромисс, вследствие чего он призвал палестинцев не упустить шанс заключения мирных договоренностей[208]. Из Индианаполиса Б. Нетаньяху направился в Лос-Анжелес, где выступил на заседании Совета по международным отношениям (Council of World Affairs). Хотя президент Б. Клинтон также находился в Лос-Анджелесе, вопреки надеждам израильского премьера, встретиться с ним он не пожелал. Б. Нетаньяху выступил в телепрограмме Лари Кинга, после чего вылетел в Англию, где встретился с королем Иордании Хусейном, а затем вернулся в Израиль.

Б. Клинтон не хотел встречаться только с Б. Нетаньяху, чтобы Я. Арафат, паче чаяния, не подумал, будто президент США не может быть равноудаленным посредником. Б. Клинтон пригласил Б. Нетаньяху на встречу в Белый дом на 20 января 1998 года, а Я. Арафата — на 21 января. В правительстве Израиля тем временем обострился внутренний кризис, вызванный неумеренными личными амбициями входивших в него министров: 4 января Давид Леви покинул пост министра иностранных дел, а Ицхак Мордехай угрожал уйти в отставку через три месяца (на самом деле он проработал еще больше года, до 25 января 1999 года, но его отношения с главой правительства были крайне натянутыми). Для подготовки встречи Б. Клинтона и Б. Нетаньяху 6 января 1998 года в Израиль вновь прибыл Деннис Росс. Американцы давили на Б. Нетаньяху, обвиняя его в невыполнении подписанных договоренностей. В ответ на это 13 января 1998 года правительство Израиля утвердило подробный и обстоятельный меморандум, в котором перечислялись многочисленные нарушения прежде взятых на себя обязательств палестинской стороной. Правительство Израиля отмечало, что за более чем четыре года, прошедших с момента подписания соглашения «Осло-1», Палестинская хартия, призывающая к уничтожению Израиля, так и не была отменена или изменена; что Палестинская администрация борется с антиизраильским террором лишь на словах, продолжая при этом эксплуатировать в средствах массовой информации самые одиозные антисемитские и антиизраильские клише, в т. ч. почерпнутые из такой давней фальшивки как т. н. «Протоколы сионских мудрецов»; что численность палестинской полиции на двенадцать тысяч человек превышает максимум, допустимый согласно подписанным документам, причем, вопреки договоренностям, ПНА не передала Израилю имена почти половины лиц, принятых на службу в палестинскую полицию (Израиль последовательно требовал, чтобы туда не принимали лиц, прежде осужденных за террористическую деятельность) и т. д.[209]. Фактически палестинская сторона не выполняла никаких обязательств.

20 января 1998 года Билл Клинтон встретился в Белом доме с Беньямином Нетаньяху, по словам президента — «чтобы обсудить планы вывода израильских войск с Западного берега реки Иордан»[210]. Ни о каких положениях документа, принятого правительством Израиля всего за неделю до этой встречи, Б. Клинтон не упоминает вообще, единственное, что ему хотелось обсудить с Б. Нетаньяху, — это передача новых территорий под палестинский контроль. На следующий день в Белый дом прибыл Я. Арафат. Президент пишет: «Я рассказал ему о моей встрече с Нетаньяху и заверил его в том, что буду всячески воздействовать на премьер-министра, с тем чтобы Израиль выполнил свои обязательства по развитию мирного процесса. Я также напомнил Арафату о политических проблемах, с которыми сталкивается израильский лидер, и о том, что он сам должен бороться с терроризмом, если хочет добиться от Израиля ответных шагов»[211]. В этом описании удивление вызывает едва ли не каждое слово: ни о каких нарушениях соглашения палестинской стороной Б. Клинтон не говорил своему собеседнику вообще, прося лишь принять во внимание внутриполитический кризис в израильском руководстве; с террором же бороться надо не потому, что терроризм не приемлем и не может быть приемлемым ни в каком цивилизованном обществе, а лишь потому, что это необходимо, если сам Я. Арафат хочет чего-то добиться от Израиля!..

Хотя он был умным человеком и опытным политиком, Б. Клинтон совершенно не понимал, что думали и чувствовали израильские не только руководители, но и граждане. Он, однако, стремился составить четкий график передислокации израильских войск, а также достичь формально зафиксированного соглашения по вопросу о том, какое именно количество земли будет передано палестинцам. В ходе встречи 20 января Б. Клинтон требовал от Б. Нетаньяху согласия на передачу под контроль ПНА не менее 10 % территории Западного берега, из которой израильские силы не были выведены прежде, но еще до того, как правительство Израиля обсудило этот вопрос, эту уступку как заведомо недостаточную 22 января отверг Я. Арафат. 31 января М. Олбрайт, однако, выражала свое неудовольствие застоем в мирном процессе не Я. Арафату, а Б. Нетаньяху. Американцы требовали, чтобы израильтяне и палестинцы направили своих представителей на переговоры в Вашингтон. Эти переговоры прошли 10 февраля 1998 года в отсутствии прямого диалога между сторонами: Деннис Росс и его заместитель Аарон Давид Миллер (Aaron David Miller) вели отдельные переговоры с членами обеих делегаций. Никакого прогресса достигнуто, однако, не было. 16 февраля Б. Нетаньяху направил к Я. Арафату своего эмиссара адвоката Ицхака Мольхо (он продолжает быть доверенным посланником Б. Нетаньяху на переговорах с палестинскими представителями и поныне), 17 февраля с Махмудом Аббасом и Ахмедом Курей встретился Ариэль Шарон, спустя несколько месяцев возглавивший МИД Израиля.

Американцы потребовали от правительства Израиля согласия на отступление с 13,1 % территории Западного берега; 22 марта 1998 года это требование было единогласно отклонено правительством Израиля. 26 марта Б. Нетаньяху официально сообщил об этом прибывшему в Израиль Д. Россу. Это, однако, никоим образом не остановило американцев, которые с неимоверным упорством побуждали израильское руководство принять выдвинутый ими план. 25 марта Д. Росс встретился в Майами с министром обороны И. Мордехаем, 28 марта с главой оборонного ведомства Израиля встретилась госсекретарь М. Олбрайт, 25 апреля Д. Росс и М. Индик встретились с Б. Нетаньяху, 3 мая переговоры с главой правительства Израиля провел прибывший на празднование 50-летия государственной независимости Израиля вице-президент США А. Гор, 4–5 мая в Лондоне Б. Нетаньяху и Я. Арафат вели сепаратные переговоры с М. Олбрайт. Госсекретарь пригласила премьер-министра Израиля и главу ПНА на саммит в Вашингтон 11 мая, но Б. Нетаньяху отказался от этого, утверждая, что подготовить продуктивную встречу руководителей менее чем за неделю невозможно, а фиаско может иметь очень тяжелые последствия. Вместо этого Б. Нетаньяху полетел на двусторонние переговоры в Вашингтон, где 13 и 14 мая встретился с М. Олбрайт. 17 мая глава правительства Израиля сообщил Д. Россу, что готов обсудить отступление с 13 % территорий Западного берега в два этапа; спустя сутки М. Олбрайт представила это предложение Я. Арафату, который его, однако, сразу же отверг как недостаточное. 9 июля в Вашингтон прибыли члены палестинского руководства Н. Шаат и С. Арикат, однако их переговоры с М. Олбрайт не привели к прорыву; госсекретарь разумно посоветовала им вести диалог напрямую с израильтянами. Палестинцы, однако, в таком диалоге по-прежнему не были заинтересованы, предпочитая вместо этого ситуацию, при которой их требования и упреки правительству Израиля озвучивают представители администрации США.

О том, что думали в это время ответственные чиновники администрации, свидетельствует выступление Мартина Индика (Martin Indyk), дважды бывшего послом США в Израиле, перед комитетом палаты представителей по международным делам 29 июля 1998 года.

М. Индик признал: «Мы не совсем уверены, что текущая стадия [переговоров] будет иметь успех. Пробелы значительно сузились, но время временных соглашений на исходе. Оно заканчивается через десять месяцев. Палестинцы обсуждают одностороннюю декларацию о статусе государства, а Израиль предупреждает, что такой шаг спровоцирует аннексию территорий на Западном берегу. Эти проблемы будут иметь разрушающие последствия. Поэтому необходимо, чтобы стороны пришли к соглашению сейчас, что восстановит доверие к партнерству, приведет к осуществлению их обязательств по временному соглашению и создаст благоприятную обстановку для окончательных переговоров»[212].

Вопреки словам М. Индика о том, что «пока центром внимания является распутывание палестинского направления в мирном процессе, невозможно добиться прогресса на каком-то другом направлении», американцы не забывали давить на Б. Нетаньяху, требуя от него подтвердить согласие, данное его предшественниками, И. Рабином и Ш. Пересом, об уходе с Голанских высот. Сирийцы не соглашались ни на какие территориальные компромиссы в отношении этой территории, отказываясь также принять какое-либо сепаратное соглашение между Израилем и де-факто контролировавшимся ими тогда Ливаном. Попытка Б. Нетаньяху предложить формулу переговоров «сначала — Ливан» (достижение сепаратного ливаноизраильского соглашения о мирном урегулировании) была расценена в Сирии как уловка, предназначенная для того, чтобы ослабить сирийские и ливанские позиции. Б. Нетаньяху стремился добиться мирного урегулирования ливанской проблемы, независимо от достижения мирного договора с Сирией. Однако сирийская сторона стремилась увязать урегулирование ливанской проблемы с подписанием израильско-сирийского мирного договора и отступлением израильских войск с Голанских высот. Более того, сирийское правительство настаивало, чтобы израильско-сирийские мирные переговоры были продолжены на тех условиях, на которых они были прерваны в начале 1996 года. Напротив, Б. Нетаньяху настаивал, чтобы переговоры между израильскими и сирийскими делегациями были возобновлены без предварительных условий и независимо от уступок, сделанных на переговорах с сирийцами представителями проигравшей выборы Партии Труда, не без оснований полагая, что суть демократического режима в том и состоит, что избранное народом руководство должно сформулировать свой курс, а не идти в фарватере предшественников. Эта неуступчивость Б. Нетаньяху, даже несмотря на американское давление, ставила под вопрос саму роль США как глобального лидера в процессе ближневосточного урегулирования, ибо побуждала X. Асада обращаться к другим посредникам ввиду неэффективности американцев. Сирийцы стремились привлечь к переговорам еще одну державу, например, Россию или Европейский союз, которые, как считали в Дамаске, усилили бы их позиции на переговорах своей безоговорочной поддержкой. Однако сирийские планы по привлечению к процессу переговоров европейских держав противоречили планам дипломатов США, на что указал Деннис Росс в конце июля 1996 года. Хафез Асад отказывался идти на уступки, и американцы вновь и вновь давили на Беньямина Нетаньяху.

В ходе переговоров с У. Кристофером Б. Нетаньяху согласился на уход с Голанских высот, но обусловил это выполнением трех шагов: во-первых, заключением мирного договора не только между Израилем и Сирией (на границе между которыми боевые действия не велись с 1974 года), но и между Израилем и Ливаном, что должно было гарантировать безопасность и мир всему северу Израиля; во-вторых, получением гарантий безопасности, включая размещение десяти тысяч американских военных на территории Голанских высот, чтобы контролировать демилитаризированную зону между Сирией и Израилем; и, в-третьих, получением гарантий, что сирийцы не будут пытаться нанести урон водным источникам, питающим озеро Кинерет — основной резервуар пресной воды в Израиле.

В 1998 году Беньямин Нетаньяху согласился на нетривиальную модель «челночной дипломатии»: переговоры в Дамаске и Иерусалиме вел Рональд Лаудер (Ronald Steven Lauder) — американский миллиардер еврейского происхождения (с 2007 года он возглавляет Всемирный еврейский конгресс), в 1986–1987 годах бывший послом США в Австрии[213]. Возможно, X. Асад ошибочно полагал, что Б. Нетаньяху, в ситуации стагнации мирного процесса с палестинцами и испытывая давление со стороны представителей Госдепартамента и администрации президента США, будет готов на дополнительные уступки Сирии в процессе переговоров. Детали этих переговоров, ведшихся в глубокой тайне и от израильского общества, и от Кнессета неизвестны до сих пор, хотя некий вариант обсуждавшегося соглашения (не ясно, последний ли) был позднее опубликован в израильской печати[214]. Соглашение между сторонами достигнуто не было. Но факт, что эти переговоры имели место, означал существенное изменение позиции X. Асада в отношении дальнейшего процесса ближневосточного урегулирования. Вероятно, позиция X. Асада изменилась под влиянием окрепшего тогда союза Турции и Израиля, беспокоившего сирийского правителя, страна которого располагается как раз между двумя этими государствами. Так или иначе, стагнация на израильско-сирийском направлении побудила Б. Клинтона бросить все силы на переговоры между руководителями Израиля и ПНА.

С целью вывести ситуацию из тупика Б. Клинтон пригласил Б. Нетаньяху и Я. Арафата на совместную встречу в Белый дом. «Мадлен Олбрайт и Деннис Росс уже несколько месяцев работали над возобновлением мирного процесса, и Мадлен наконец удалось организовать встречу Арафата и Нетаньяху, прибывших в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи ООН, — вспоминал президент Б. Клинтон. — На следующий день Арафат и Нетаньяху прилетели в Вашингтон, чтобы повидаться со мной, и я сообщил им, что через месяц планирую вновь пригласить их в Соединенные Штаты, с тем чтобы доработать и заключить соглашение»[215]. Встреча в Белом доме прошла 28 сентября, после чего американцы решили официально пригласить стороны на интенсивные переговоры в конференц-центре в Уай-Ривер в штате Мэриленд, датой начала которых было определено 15 октября 1998 года. «Обе стороны рассчитывали, что Соединенные Штаты помогут им согласовать непростые решения, — сбалансированно указывал Б. Клинтон, признавая: «Конечно, при проведении любого саммита всегда существует риск, что стороны не сумеют выработать общую позицию и это нанесет ущерб престижу всех причастных к этой неудаче лиц. Моя команда по национальной безопасности была обеспокоена возможностью такого развития событий и его последствиями… Я считал, что саммит был хорошей идеей, и мне хотелось, чтобы он поскорее начался. Мне казалось, что терять нам особенно нечего: я всегда был уверен, что лучше предпринять активные действия и не добиться успеха, чем ничего не делать из-за боязни неудачи».

Первоначально планировалось, что саммит продлится четыре дня, и через два дня после его окончания Б. Нетаньяху и сопровождавшие его члены делегации должны были вернуться в Израиль к открытии новой сессии Кнессета, По условиям, на которых был организован саммит, ни одна из сторон не связывала себя промежуточными договоренностями по конкретным вопросам, пока соглашение не было достигнуто в целом, а американские дипломаты участвовали в выработке текста соглашения на всех этапах работы над ним. Б. Клинтон лично принимал в этих переговорах самое активное участие, позднее к ним присоединился и вице-президент А. Гор. Американская команда посредников включала сотрудников Белого дома, в том числе советника президента по национальной безопасности Сэнди Бергера (Samuel Richard “Sandy” Berger), а также Роберта Малли и Брюса Райдела, а также нескольких сотрудников Госдепартамента: госсекретаря Олбрайт, Денниса Росса, Мартина Индика, Аарона Миллера, Уэнди Шерман и Тони Верстандига. Все эти люди ежедневно проводили совещания по различным вопросам как с израильтянами, так и с палестинцами. Важную роль в этих переговорах сыграл переводчик Джемал Хелал. Члены обеих делегаций говорили по-английски, но ключевые вопросы Я. Арафат всегда обсуждал на арабском, поэтому Дж. Хелал принимал участие и в конфиденциальных переговорах Б. Клинтона и Я. Арафата. Двадцатого октября в Уай-Ривер прибыли и король Иордании Хусейн и его супруга королева Нур[216].

Спустя четыре дня, однако, по словам Б. Клинтона, «до финальной договоренности было еще далеко». Б. Нетаньяху сказал президенту, что всеобъемлющего соглашения достичь не удастся, и предложил подписать промежуточный вариант, по которому Израиль брал на себя обязательство об отступлении с 13,1 % территории Западного берега, а палестинцы должны были значительно активизировать сотрудничество с Израилем в вопросах обеспечения безопасности, выполняя план, разработанный при участии директора ЦРУ Джорджа Тенета (George Tenet). Спустя семь месяцев премьер-министр Б. Нетаньяху вынужденно согласился на те самые требования об отступлении с 18 % территории Иудеи, Самарии и Иорданской долины, которые американцы выдвинули еще в марте и которые были тогда же отвергнуты израильским правительством. За семь месяцев американцы «дожали» Б. Нетаньяху и его коллег по руководству страны, хотя министр иностранных дел Израиля А. Шарон и непосредственно в ходе переговоров в Уай-Ривер говорил Б. Клинтону, что передача Западного берега под палестинский контроль не соответствует интересам безопасности Израиля и что Я. Арафат не будет бороться с терроризмом. В израильском руководстве никто никаких иллюзий не питал, но американскому давлению противостоять не смогли. О том, как Б. Клинтон выполнял свою посредническую роль, сам он писал более чем ясно: «Я продолжал убеждать Нетаньяху, что он должен дать Арафату возможность ощутить преимущества мира, передав палестинцам землю, аэропорт, а также порт в Газе, обеспечив им свободный и безопасный проезд из Газы на Западный берег». По одному ему понятным причинам президент США утверждал, будто «это [в частности, передача под контроль ПНА аэропорта] дало бы Арафату новые возможности в борьбе с террористами». Когда в ходе переговоров Б. Нетаньяху и А. Шарон напоминали, что численность палестинских полицейских (при этом А. Шарон прямо сказал, что это никакие не полицейские, а регулярная армия) существенно превысила разрешенный соглашениями максимум в 24 тысячи человек (Б. Клинтон сразу же предложил увеличить это число до 28 тысяч), Я. Арафат возражал, будто все эти войска нужны ему для обеспечения той самой безопасности, которой от него требовали[217].

Американцы создали немыслимую по степени абсурда ситуацию: борьба с терроризмом, которую можно было вести почти исключительно разговорами на английском языке, на годы и годы стала козырной картой Я. Арафата, позволявшей ему настаивать на всё новых и новых уступках израильской стороны, и добиваясь при этом американской поддержки. Когда же масштаб уступок не казался ему достаточным, как это случилось на саммите в Кемп-Дэвиде в июле 2000 года, Я. Арафат с необычайной легкостью почти открыто перешел от борьбы с террором непосредственно к террору, что, однако, вызвало лишь рост давления администрации Б. Клинтона на Израиль с требованием дополнительных уступок — разумеется, исключительно «во имя мира и борьбы с террором». При этом он требовал от Израиля (и американцы ему в этом скорее подыгрывали) согласия на увеличение численности своей армии, бойцы которой только за два года до этого стреляли в силы ЦАХАЛа, аргументируя это тем, что таковая армия нужна ему якобы для обеспечения безопасности и борьбы с терроризмом!

Кроме того, как и в ходе других переговоров, Я. Арафат выдвигал требования массовой амнистии Израилем палестинцев, находившихся в израильских тюрьмах, осужденных за совершение различных преступлений, как общеуголовной, так и террористической направленности. Я. Арафат требовал освобождения из израильских тюрем тысячи заключенных палестинцев, Б. Нетаньяху соглашался на амнистию пятисот человек, при условии, что они не были членами ХАМАСа и не были осуждены за убийство или соучастие в убийстве. В принципе, в правовом государстве, которыми являются и Соединенные Штаты, такого рода массовые освобождения заключенных никак не практикуются; не практикуются они, разумеется, и в Израиле. Можно очень по-разному относиться к тому, как функционирует система судопроизводства, но массовые и ничем не оправданные освобождения преступников просто потому, что в таком акте заинтересован тот или иной политический лидер (например, Ясир Арафат), во-первых, совершенно дезориентируют всех тех, кто работал и работает в органах правопорядка, а во-вторых, существенным образом подрывают возможности органов правосудия играть сдерживающую роль во имя сокращения числа преступлений, совершаемых в настоящем и в будущем. Хотя в ходе переговоров в Уай-Ривер Б. Клинтон категорически отказался освободить одного — всего одного! — человека, уже находившегося к тому времени в заключении в США на протяжении тринадцати лет (речь, конечно, о Дж. Полларде), хотя об этом ходатайствовали и глава правительства Израиля, и министр иностранных дел[218], требование Я. Арафата об освобождении из мест заключения целой тысячи палестинских заключенных Б. Клинтон поддержал, всеми правдами и неправдами склонив Б. Нетаньяху принять его. Единственное, чего сумел добиться глава правительства Израиля, это того, что состав освобождаемых палестинцев должен был быть изменен: в нем увеличивалась доля осужденных по общеуголовным делам и уменьшалась доля тех, кто был осужден за преступления, угрожавшие безопасности Израиля. По словам Б. Клинтона, «это стало неприятной новостью для Арафата, который, напротив, хотел, чтобы были освобождены люди, которых он считал борцами за свободу». Дальнейшие слова президента США о предпринятых им действиях поистине поразительны: он делегировал к главе ООП Денниса Росса и Мадлен Олбрайт, чтобы они убедили его в том, что «это все, что я [президент Клинтон] могу сделать». Но и это не всё! «Потом к нему отправился и я, чтобы выразить свою благодарность: его уступка помогла сохранить все, чего мы достигли», — указал Б. Клинтон. Слова «благодарность» и «уступка» относятся, повторим, к тому, что глава ООП согласился не настаивать на списочном составе освобождаемых вне всяких принятых в правовых государствах процедур заключенных, в т. ч. и террористов. Заслуживает внимания тот факт, что ни Б. Нетаньяху, ни А. Шарону за их готовность освободить тысячу человек, ни с какой стороны не заслуживавших освобождения, Б. Клинтон выразить «благодарность» не захотел; вестимо, в его глазах это была недостаточная «уступка».

Согласно подписанному в Уай-Ривер соглашению, дополнительные территории на Западном берегу (те самые 13,1 %) должны были перейти под контроль палестинцев в три этапа: на первом этапе, в ноябре 1998 года, 2 % территории должно было перейти из зоны С в зону В, а 7,1 % — из зоны В в зону А; на втором этапе, в декабре 1998 года, еще 5 % должны были перейти из зоны С в зону В; на третьем этапе, в январе 1999 года, еще 5 % должны были перейти из зоны С в зону В, 1 % — из зоны С в зону А, и 7,1 % — из зоны Б в зону А. Кроме того, палестинцам гарантировалась экономическая помощь.

В обмен на это Я. Арафат лишь пообещал «демонстрировать нулевую нетерпимость к проявлениям террора и насилия» — нет, не против израильтян, как можно было бы подумать, а лишь «против обеих сторон»; каких именно, названо не было [в оригинале — The Palestinian side wiU make known its policy of zero tolerance for terror and violence against both sides].[219] По словам Б. Клинтона, «палестинцы также согласились отдать под суд несколько человек, которых Израиль считал виновными в насилии и убийствах»; в подписанном тексте Меморандума никакого конкретного обязательства по этому вопросу нет [220]. Я. Арафат также в очередной раз обязался внести изменения в Палестинскую хартию.

Церемония подписания Меморандума состоялась 23 октября 1998 года в Восточном зале Белого дома. На церемонии выступили и Мадлен Олбрайт, и Альберт Гор, и Билл Клинтон, который полагал, что «мирный процесс на Ближнем Востоке удалось спасти»[221].

Спустя менее чем месяц, 19 ноября 1998 года, правительство Израиля семью голосами против пяти при трех воздержавшихся проголосовало за проведение первого этапа передислокации, предусмотренного Меморандумом, подписанном в Уай-Ривер; спустя сутки эта передислокация войск была проведена. В тот же день из мест заключения были освобождены 250 палестинцев, осужденных за различные преступления. 24 ноября правительство Израиля сообщило палестинцам, что не имеет возражений против открытия в Газе международного аэропорта.

Делая все эти шаги, израильтяне продолжали напоминать президенту США о том, что палестинцы уже более пяти лет (!) не выполняли своего обещания по отмене Палестинской хартии. Б. Клинтон продолжал призывать Я. Арафата созвать сессию Палестинского национального совета с целью пересмотра Палестинской хартии и исключения из нее положений об уничтожении Израиля, но Я. Арафат настойчиво уклонялся от этого. В ходе переговоров в Уай-Ривер Б. Клинтон придумал, как ему казалось, «хитроумный способ заставить Палестинский национальный совет одобрить изменения в Хартии». Б. Клинтон предложил Я. Арафату, что отправится вместе с ним в Газу, где выступит перед депутатами Палестинского национального совета (Palestine National Council), после чего Я. Арафат «попросит их поднятием руки или аплодисментами продемонстрировать одобрение внесенных в Хартию изменений». Спустя два месяца всё именно так и произошло, 14 декабря 1998 года такое «поднятие рук» в присутствии Б. Клинтона и имело место быть[222]. Клинтон вспоминал: «Как раз перед тем, как я встал, чтобы начать свое выступление, почти все (!) делегаты подняли руки за то, чтобы исключить из Палестинской хартии призыв к уничтожению Израиля». Президент был очень воодушевлен: «Ради одного этого стоило совершить поездку. Казалось, мы услышали вздох облегчения в Израиле; хотелось верить в то, что израильтяне и палестинцы смогут мирно жить на одной земле и у них будет общее будущее. Я поблагодарил делегатов, выразив надежду на то, что их народ увидит реальные преимущества мирной жизни, и попросил их продолжать мирный процесс».

Проблема, однако, состояла в том, и президент США никак не мог не знать об этом, что эта процедура полностью противоречила самой Палестинской хартии, статья 33 которой гласила: «Исправления, вносимые в Хартию, могут быть приняты только большинством в две трети голосов всех членов Национального совета ООП на специальном заседании, созванном для этой цели». Ни одно из двух сформулированных в Хартии условий выполнено не было: о том, что заседание ПНС созывается именно для этой цели не объявлялось, но, главное, никто не считал ни сколько членов ПНС присутствовало в зале, ни набралось ли 2/3 голосов «за»; упомянутые Б. Клинтоном «почти все» численным показателем считаться не могут. Более того: перед голосованием не было объявлено, за что конкретно предлагается «поднимать руки»; не было роздано и не было озвучено ни списка предлагаемых к отмене статей, ни исправленного текста Хартии. Присутствующим было предложено «поднять руки» за «отмену статей Палестинской хартии, противоречащим подписанным ООП договоренностям», без какой-либо конкретизации. Едва ли бы Б. Клинтон был готов на то, чтобы на съезде Демократической партии США, которую он возглавлял, хоть какое-то решение было принято вопреки уставу, простым «поднятием рук» собравшихся в зале людей, которые даже не знают, за что именно они голосуют. Однако в Палестинском национальном совете произошло именно это, после чего Б. Клинтон заявил израильским руководителям, что палестинцы свои обязательства выполнили, статьи, призывающие к уничтожению Израиля, из Палестинской хартии якобы отменены. В тот же день госсекретарь М. Олбрайт, однако, объявила, что, по мнению США, палестинцы выполнили основное требование израильтян, и теперь именно израильтяне должны делать ответные шаги, то есть идти на новые уступки.

На следующее утро после выступления перед Палестинским законодательным советом Б. Клинтон встретился с Б. Нетаньяху и Я. Арафатом на пограничном пункте Эрез в надежде придать новый импульс реализации соглашений, достигнутых в Уай-Ривер, и обсудить возможности перехода к переговорам об окончательном урегулировании. «Менее чем через два месяца после триумфа в Уай-Ривер переговоры снова зашли в тупик, — констатировал Б. Клинтон. — Несмотря на то что кабинет Нетаньяху одобрил соглашение, правящая коалиция его не поддержала, что практически лишило израильского премьера возможности осуществить вывод войск с передаваемых палестинцам территорий и освободить заключенных, как предусматривалось этим документом, а также перейти к более трудной заключительной стадии переговоров, на которой должен был решиться вопрос о создании палестинского государства и превращении восточной части Иерусалима в его столицу». Б. Клинтон замечает, что премьер-министр Израиля был «задумчивым и подавленным. Он пошел на большой политический риск в Уай-Ривер, и теперь его будущее находилось под вопросом. Трудно было сказать, к чему приведет этот риск — к длительному миру для Израиля или к отставке его правительства»[223]. Второе предположение оказалось более верным: менее чем через неделю правительство Б. Нетаньяху распалось изнутри, и 21 декабря 1998 года Кнессет проголосовал за самороспуск и проведение досрочных выборов парламента и премьер-министра 17 мая 1999 года. Как не без оснований указывал Акрам Хание, входивший в состав палестинской делегации на переговорах в Уай-Ривер, «Клинтон противостоял Нетаньяху, эффективно способствовав его падению»[224]. В этом смысле влияние Б. Клинтона на отстранение от власти Б. Нетаньяху было сравнимо с влиянием Дж. Буша-ст. на проигрыш выборов 1992 премьер-министром И. Шамиром. Не приходится удивляться, почему Б. Нетаньяху, став в 1999 году главой правительства Израиля во второй раз, держался с президентом Б. Обамой и госсекретарем X. Клинтон, супругой столь хорошо знакомого ему 42-го президента США, настороже.

Глава 21 Большой провал: Э. Барак, Б. Клинтон, тупик в переговорах с X. Асадом и крах проекта достижения постоянного урегулирования палестиноизраильского конфликта, 1999–2000 гг.