Глава 20,

в которой мистер Монтэгю вынужден расплачиваться за свои старые глупости, а мистер Тэлбот делает новые. При этом на былых промахах мистера Монтэгю выигрывает мистер Кемптон, а глупости мистера Тэлбота неожиданно делают счастливым виконта Шелдона.

В тот же вечер, когда мистер Шелдон имел повод для столь неожиданного веселья, в доме мистера Арчибальда Кемптона у последнего состоялся весьма любопытный разговор с его тёщей, которая словно продолжила их прошлую беседу, начав с того самого слова, на котором тогда замолчала.

— Мне кажется, искать надо в Рединге, в притоне Торнби, Арчибальд. Где это — осведомитесь по-дружески у мистера Монтэгю. Скажите, что милорд Брайан Шелдон просил вас расследовать обстоятельства смерти его младшего сына. Едва ли Монтэгю будет проверять ваши слова. И, Бога ради, поторопитесь. Где появляется молодой Тэлбот — там и мерзость. Этот человек начинает пугать меня. Я теперь жалею, что не расспросила Софи Радстон. Поторопитесь.

Джулиан Монтэгю, услышав от мистера Кемптона вопрос о том, где в Рединге можно хорошо провести время, насторожился. С него хватит. Он и так уже наболтал лишнего в присутствии пожилых дам! Джулиан пустился было в пространный рассказ о достопримечательностях города, порекомендовав в первую очередь осмотреть старинную церковь Святой Марии XVI века на Кэстл-стрит и церковь святого Лаврентия. Изумительные сооружения. Просто дышат стариной! Особо он советовал бы мистеру Кемптону посетить старинное бенедиктинское аббатство, основанное Генрихом I в 1121 году, и замечательный местный музей в…

Но тут мистер Монтэгю был остановлен и прямо спрошен, где находится заведение мистера Торнби?

Монтэгю знал, с кем говорит. Арчибальд Кемптон возглавлял полицию в Уинчестере. Поняв, что ему не задали бы этого вопроса без весомых на то оснований, Джулиан вздохнул. Монтэгю не знал, миссис ли Холдейн или мисс Хилдербрандт поделились с ним своими соображениями на этот счёт, но то, что начальник полиции был осведомлён о том, что имело место в доме его матери, было очевидным. Они стояли друг напротив друга, смотрели в глаза друг другу, и под взглядом мистера Кемптона Джулиан в конце концов опустил голову. Уставившись в пол, на котором не было решительно ничего интересного, Джулиан продолжал разговор. В упомянутом заведении далеко не всё благополучно, попытался вразумить он мистера Кемптона. Порядочному человеку лучше подобные места не посещать. Там легко утратить здоровье и доброе имя.

Мистер Арчибальд Кемптон полностью разделял мнение собеседника и всё же упорно настаивал на своём желании узнать, где оно находится. Мистер Монтэгю, понимая, что мистер Кемптон считает его прекрасно осведомленным о местонахождении оного злачного места, счёл нужным ещё раз предостеречь мистера Кемптона. «Это просто неразумно, мистер Кемптон. Семейному человеку? Другое дело мы, бедные студенты, младшие сыновья, которым о женитьбе раньше тридцати и думать нечего… Плоть слаба. Того и гляди, угодишь в лапы порока, но имея семью? Как можно? Вспомните несчастного Родерика Шелдона…» Мистер Арчибальд, однако, заверил его, что направляется в Рединг как раз по поручению милорда Шелдона. Тот хотел бы узнать больше об обстоятельствах гибели Родерика. Как он понял, это нелегальный блудный дом?

Монтэгю вздохнул, поморщился и кивнул.

— Кто из имеющихся там девиц может знать больше остальных? Сколько могут стоить эти сведения? Сколько стоит вход? Что нужно, чтобы тебя приняли? Ведь, надо полагать, с улицы не войдешь?

— Разумеется. Только по рекомендации члена «клуба»…

Девицы там часто меняются. Мистер Монтэгю не знал, кто из прежних обитательниц на месте. Разве что Нелли Фолдер толковей остальных. Мистер Торнби возьмёт гинею. Сколько возьмёт за сведения проститутка — сказать невозможно, они жадны и вряд ли какая проговорится о подобном. Кто бы ни заразил Родерика — они будут молчать. Но фунтов за десять Нелли, если знает что-то о Родерике и если не она ему так удружила — скажет. Мистер Арчибальд молча смотрел, как Джулиан строчит записку мистеру Эдвину Торнби, рекомендуя ему своего близкого друга и сокурсника, выпускника Кембриджа, человека в высшей степени надежного, истинного джентльмена, мистера…

— Арчибальда Линдона из Уинчестера.

…Арчибальда Линдона из Уинчестера.

Мистер Кемптон закончил Оксфорд, но сейчас не счёл нужным уточнять это. Мистер Монтэгю запечатал письмо, протянул его мистеру Кемптону и сообщил, что дом леди Дорранс находится на Макбейн-стрит, под номером четырнадцать. Его тепло поблагодарили. Джулиан Монтэгю вяло пробормотал, что это не стоит благодарности и, пряча глаза, поспешил откланяться.

На следующее утро мистер Кемптон уехал из города.

Арчибальд уехал, предварительно повидавшись с мистером Девэриллом. Тот в последнее время перестал быть законченным пессимистом, заметив, что ситуация в его семье, если, конечно, то, что он имел, можно было назвать семьей, изменяется. Эдмонд неоднократно слышал рыдания миссис Девэрилл в её спальне по ночам, несколько раз она пыталась объясниться с ним. Эдмонда при этом охватывало странное для столь мягкого человека ощущение своей силы и власти. Мужской воли. Ощущение приятное… Деверилл уже не чувствовал себя униженным. Теперь его умоляли быть снисходительным, перед ним рассыпались в извинениях, его просили сжалиться. Он бы и снизошел, и извинил, и сжалился, но Арчибальд был непреклонен.

Кемптон уехал, ещё раз напомнив другу необходимое условие прощения. Скрепя сердце, Эдмонд Деверилл согласился.

* * *

Мисс Энн Гилмор, остававшаяся в гостиной Кемптонов до конца скандала и едва не лишившаяся чувств, когда окончательно поняла, что объект её привязанности — просто негодяй, мстительный и завистливый распутник, описала подруге слова, сказанные мистером Монтэгю и виконтом Шелдоном. Мисс Гилмор уже не оспаривала её утверждение, что это Тэлбот с её братцем погубили репутацию леди Радстон, хотя и не до конца соглашалась. Ведь мистер Лавертон и мистер Салливан утверждали, что застали леди Софи in flagranti! Как же это можно организовать-то? Она, безусловно, сама пришла ночью к Вивьену…

Кора не знала, что на это ответить, но чувствовала, что Вивьен Тэлбот стал ей просто омерзителен. Это снова возвысило в её глазах Раймонда Шелдона. Мистер же Монтэгю, сэр Чилтон был прав, ничем не лучше Вивьена. «Говорил же я вам, изобретение доктора Кондома нельзя игнорировать, это неумно. Осторожность, я слышал, дочь опыта, но она ещё и мать разума…» Хорош, нечего сказать… И этот-то негодяй уверял её в пылкой любви! Кора разозлилась, почувствовав, как закипела кровь. Почему он ей так отвратителен? Почему она не может даже думать о нём без гнева и отвращения? Кора только не понимала, что заставляет Раймонда Шелдона подавать руку мистеру Монтэгю и раскланиваться с ним.

Теперь ей стало ясно, что только Шелдон — человек подлинного достоинства, и только с таким человеком женщина может найти счастье. Но как добиться его внимания, если все женские уловки она уже перепробовала?

* * *

Тэлбот не мог не сожалеть теперь о затеянном в гостиной Кемптонов разговоре. Само упоминание притона потрясло его. Если бы он только сумел сразу овладеть собой и не показать, что знает, где это! Ужасно было и то, что ему пришло в голову посетить по старой памяти Грету…. При мысли, что он мог подцепить от неё тот же подарок, что и Родерик, ему стало совсем дурно. Вивьен Тэлбот торопливо отбыл в Лондон. Там он выяснил, что судьба оказалась милостива к нему: зараза его миновала. Он не был болен, но его ненависть к Шелдону становилась болезнью, душила и лишала покоя.

Но именно она неожиданно сделала то, что сам Шелдон считал невозможным.

Началом всему был пустой разговор вернувшегося из столицы Вивьена с мистером Лоренсом Иствудом, свидетелями которому были мистер Монтэгю и сэр мистер Остин Чилтон, собравшиеся за карточным столом в доме полковника Карбэри. Лоренс Иствуд, хоть и злился на Шелдона, до сих пор не выбравшего себе невесты, но был, однако, весьма обрадован тем, что мисс Энн Гилмор зачастила к его сестре и отвернулась от Тэлбота, а его собственная сестрица давно перестала заигрывать с Монтэгю, и потому пребывал в радужном настроении. Немало повеселил его и случай с леди Радстон.

Джулиан Монтэгю, с некоторой долей уверенности полагая, что Тэлбот не осведомлён о том, что мисс Кора рассказала ему тогда о подробностях их встречи с мистером Шелдоном в парке, старался вести себя с Вивьеном так, словно ничего не произошло, и своей возросшей неприязни Вивьену не показывал.

— Кстати, Иствуд, — лениво заметил за столом Вивьен, — вы, я слышал, заказали у Перкинса новый экипаж?

— Да. Но каретник сказал, что ещё не закончено новое ландо Шелдонов. Лорд Брайан хотел подарить его сыну к свадьбе и заказал ещё в мае.

— В мае? Странно… уж и Иоаннов день миновал, и Михайлов не за горами, а его дражайший сынок ни одну не выбрал… Вы утверждали, Монтэгю, что Шелдон чуть ли не девственник?

Монтэгю уже давно надоели дурацкие и издевательские вопросы Тэлбота и Иствуда. Он раздраженно ответил:

— Я ничего не утверждал, но Шелдон всегда говорил, что хочет сохранить чистоту — и души, и тела.

— Зачем? А, впрочем, да… Принципы. Но я не понимаю — ведь лорд Брайан хотел бы, чтобы он женился, невест — сколько угодно, Шелдон — послушный сын. Но вот — последнее время я не помню, чтобы он даже танцевал. Всё за картами…

— Не забывайте о смерти Родерика, — мистер Монтэгю зло и насмешливо ухмыльнулся в лицо Тэлботу. — В семье траур.

Вивьен Тэлбот болезненно поморщился, но продолжил:

— Но траур занимает сорок дней, он же игнорирует увеселения чуть ли не с третьего дня пребывания здесь.

— К чему вы ведёте, Тэлбот? — раздраженно спросил Монтэгю. — Это, в конце концов, его право — танцевать или играть, — Джулиан блеснул глазами, заметив рискованную комбинацию, которую проводил сэр Чилтон, бывший его партнером.

— Да, но подобное поведение наталкивает на мысль, что здесь что-то нечисто. Аскетика в годы учёбы — ну, это я готов понять, но равная аскетика в годы брачные заставляет думать, что род Шелдонов имеет не одну гнилую ветвь, а две, — Тэлбот просмотрел ход мистера Монтэгю, иронично глядя на собеседника.

Монтэгю без труда понял, как и все остальные за столом, на что намекает Тэлбот, ему и самому однажды пришло в голову схожее подозрение, но Джулиан питал такое отвращение к Тэлботу, что ответил резко и высокомерно:

— Я уже давно не француз, Вивьен, много поколений предков живут здесь, но у моей родни во Франции бытует любопытное определение: «Esprit mal tournИ» Это означает ум, направленный на дурное, во всём видящий только порочность да изъяны… — Джулиан тонко подыграл партнеру, добавив две парные карты и заставив мистера Лоренса Иствуда заскрипеть зубами.

Партия закончилась. Сэр Чилтон поклонился Джулиану. Монтэгю обладал, как отмечали все, кто садился с ним за карточный стол, великолепным чутьём игрока. Он не только безукоризненно чувствовал игру, но всегда верно знал момент, когда Фортуна начинала отворачиваться, и потому играл беспроигрышно. Сейчас это оценил и сэр Остин.

— Возможно, вы и правы, — продолжал между тем Вивьен, — но как вы сами объясните его поведение? Мужчина не должен вести себя как старик, если… может быть мужчиной. Чтобы не выбрать из дюжины….

— Никто не уполномочил меня ничего объяснять.

— Конечно-конечно. Но я склонен думать, что для иных вещей существует совершенно определенное название.

Тэлбот был озлоблен. И не только неудавшимся отмщением высокомерному аристократу Шелдону, в результате которого он сам, надо признаться, сплоховал и потерял контроль над собой. Озлоблен Вивьен был и собственным испугом при упоминании того самого притона, где он оставил дурочку Харди, и почти демонстративным презрением гордячки мисс Коры Иствуд, переставшей даже приветствовать его при встрече, и тем, что чёртов негодяй Ламберт по-прежнему кружил вокруг сестрицы. Теперь Тэлбот понял, что они с Лоренсом ещё и проиграли партию — причём в значительной мере по его вине. Как будто все вокруг сговорились свести его с ума!

Ну ничего, со всем этим он разберётся, а пока, роняя неосторожные и пакостные намеки о ненавистном ему Шелдоне, Тэлбот просто отводил душу. Верил ли он в то, что говорил? Тэлбот и сам не знал этого, но то, что Шелдон никак не воспользовался возможностью покорить богатую красотку, от которой сам Тэлбот никогда бы не отказался, и злило, и приводило в недоумение.

Во время этого разговора мало кто заметил, как высокомерно окаменело лицо сэра Чилтона. Он был единственным, кто не принимал в беседе никакого участия. Баронет и за стол-то сел просто, чтобы поближе познакомиться с сыном Этьена. Сейчас сэр Остин вынужден был признать, что щенок держится благородно, и его рассуждения и впрямь свидетельствуют о некоторой порядочности. По крайней мере, в том, как Монтэгю отказывался обсуждать мерзкие гипотезы молодого Тэлбота, нельзя было усмотреть ничего дурного.

Что же до болтовни Вивьена… Закончив роббер, принесший им с Монтэгю сто фунтов, сэр Чилтон извинился перед партнерами и направился в малую гостиную мистера Карбери, где нашёл леди Холдейн. Оценив степень их уединенности, и найдя её недостаточной, Остин Чилтон пригласил миссис Фанни в библиотеку — посмотреть на последние приобретения полковника. Здесь баронет в нескольких лаконичных словах передал ей только что услышанный разговор.

— Сплетни в обществе неизбежны, но есть нечто, выходящее за пределы пустой болтовни. Если подобное распространится достаточно широко… Тем более, что желающих разнести подобную мерзость всегда достаточно. Мне кажется, наш друг должен быть в курсе.

— Какая-то беснующаяся мерзость… Юный Тэлбот далеко пойдёт.

— Если не сломает по пути ногу…

— Боюсь, этим придётся озаботиться особо.

* * *

Вечером того же дня состоялся короткий визит леди Френсис Холдейн к своему старинному другу — милорду Брайану Шелдону. Он никого не принимал, но для этой гостьи сделал исключение.

— Нам нужно поговорить, Брайан.

Разговор этот, надо заметить, произвёл на графа Шелдона убийственное впечатление. Мука потери младшего сына только подняла в его глазах цену старшего — теперь — единственного, оставшегося ему. Мерзейшее подозрение Тэлбота о мужской несостоятельности того, от кого зависело продолжение их рода, грозившее распространиться в обществе, ужаснуло старшего Шелдона. Граф лихорадочно перебирал в памяти детали поведения сына. Да, он несколько отстранён, развлечения и суета не слишком-то увлекают его, но ничего страшного сам милорд Брайан в этом не видел. «А что ты вообще видишь, Шелдон? — злобно спросил он себя. Ты просмотрел порочность одного своего чада, а теперь не хочешь видеть ущербности другого?…»

— Вы это имели в виду, Фанни, когда говорили о разнице между нравственной чистотой и стоицизмом?

— Помилуйте, Брайан, и в мыслях не было. Мальчик просто показался мне несколько… холодным.

* * *

После отъезда леди Холдейн граф несколько часов сидел, погруженный в тягостные размышления. Нет, этого не может быть. Раймонд, мальчик мой. Гордость моя и последнее моё утешение… В постель он лёг с тяжёлым сердцем, рассчитывая, что утром сможет успокоиться и поговорить с сыном. Но как вообще говорить о подобном?

Наутро, с трудом поднявшись, милорд постучался в спальню сына. Отец никогда в этот час не приходил к нему, и Раймонд немного удивился. «Я хотел бы поговорить с вами, сэр». Холодный тон отца удивил младшего Шелдона, но он просто кивнул. Лорд Брайан сел и исподлобья мрачно взглянул на сына. Отрывисто приказал ему сесть. Раймонд присел, недоумевая, что происходит с отцом. Тот с нервно перекошенным лицом, с видом больным и желчным, наконец, заговорил.

— Мы с вами ещё в марте, сэр, говорили о вашей женитьбе. Прошло полгода. Вы выбрали?

Раймонд растерялся. Он не ожидал, что отец заговорит об этом. Потерянность и замешательство отразились на его лице, и ещё больше раздражили отца. Самого Раймонда испугало страшное подозрение, что кто-то мог догадаться о его склонности к Патриции — и сообщить отцу.

— Вы… Вы, отец, сказали… Вы не советовали мне торопиться. Я полагал, что могу не спешить.

— Вы хотите сказать, что за шесть месяцев из дюжины девиц не смогли найти ни одной достойной?

Раймонд опустил глаза. Он не понимал странного раздражения и гнева в голосе отца, но боялся узнать его причины, не знал, что сказать.

— Итак, сэр, отвечайте мне. Вам не пришлась по душе признанная красавица мисс Иствуд. Почему?

Раймонд бросил на отца растерянный взгляд.

— Мисс Кора представляется мне слишком свободомыслящей особой. Слишком много самолюбия и гордости и слишком мало чувства долга. Могу сказать, что и родственные связи оной особы, особенно — её братец, да и что скрывать — мамочка, не прельщают меня.

Отец смерил сына гневным взглядом. Его грудь колебалась нервным, сбивчивым дыханием.

— Вот как. Хорошо. Чем вам не нравятся остальные, мисс Гилмор, например?

— Мне показалось, отец, сердце этой особы несвободно.

— Даже так, — откинувшись в кресле, проговорил лорд Брайан. Разговор с сыном только усиливал его подозрения, — мисс Лавертон и мисс Вудли показались вам, должно быть, слишком легкомысленными?

— Скорее, дурочками, сэр, — робко улыбнулся Раймонд.

— Мисс Харди и мисс Хеллоран тоже не больно-то, видимо, по-вашему, умны?

— Мне нечего возразить, милорд.

— А мисс Глэдис Сейвари, видимо, не слишком красива?

— Оспа никого не красит, отец…

Лорд Брайан зло посмотрел на сына.

— А чем вам не по душе мисс Монтэгю? Тоже дурочка? Безобразна?

Раймонд молчал.

— Итак, вам не нравятся ни красотки, ни уродки, ни богатые, ни бедные, ни дурочки, ни умные. Вы, должен заметить, чрезмерно разборчивы. А может, вам мешает сделать выбор нечто другое?

Раймонд почувствовал, что дыхание пресеклось в его груди, в глазах потемнело. Неужели, отец узнал? Откуда? Грэхемы? Он был так осторожен… Вчера приезжала леди Холдейн. Однажды она видела, как он несколько минут разговаривал с Патрицией в гостиной Лавертонов. Заметив её взгляд, он тут же отошёл. Неужели… Раймонд молчал. Его молчание и бледность испугали сэра Брайана, но на карте стояло для него так много, что нюансы душевного равновесия сына были сейчас незначимы.

— Вы можете быть мужем, ответьте мне! Вы дееспособны?

Раймонд окаменел, потом кровь так резко бросилась ему в лицо, что его окатило волной жара. Его потрясённое и оторопелое выражение, в котором было такое смешение гнева, смеха и ещё чего-то невычленяемого, удивило вперившего в него больной и пристальный взгляд отца. Лихорадочное напряжение вскоре разрешилось для Шелдона-младшего нервным и несколько истеричным смехом, который он, несмотря на все усилия, не смог сразу унять.

— Простите, отец… что значит, могу ли… Я? Почему, Бога ради… Конечно, могу.

Реакция Раймонда чуть успокоила отца. Соответствуй это действительности, он вёл бы себя иначе. Сам же Раймонд, поняв, что отец ничего не знает о его недозволенной и запретной страсти, тоже несколько успокоился. На мгновение он подумал, может быть, сейчас упасть в ноги отцу и всё рассказать, но следующая фраза сэра Брайана парализовала его.

— Я считаю, что до конца недели вы должны сделать предложение — либо мисс Иствуд, либо мисс Монтэгю, либо любой из вышеназванных девиц. Вы меня поняли, Раймонд?

Теперь младший Шелдон ни о чём не думал — ноги его просто подкосились — он упал, обнимая колени отца.

— Сэр, умоляю вас…. - забормотал он, — это невозможно… — и, поймав снова наливающийся гневом взгляд отца, вцепился в полу его сюртука, — пожалейте, сэр. Я не могу… Я не вынесу…Я ничего не могу с собой поделать, я полюбил, едва увидев… Все попытки бороться были безуспешны. Это рок, это сильнее меня. Я люблю до безумия, и если буду связан с другой, то… то я и вправду, сэр… Я не знаю, что мне делать. Это сильнее меня, я пытался отойти…простите, отец, — лепетал Раймонд в истерике.

К милорду Шелдону наконец пришло понимание, что сыну мешает жениться уже сделанный им выбор — и, судя по его поведению — выбор весьма недостойный. Это было лучше того, чего он боялся, но тоже не радовало.

— Бог мой, да о ком вы говорите?

Раймонд умолк. Дыхание его стеснилось.

— Это огорчит вас, сэр, я не хотел, всем сердцем не хотел бы…

— Да говорите же, чёрт возьми! Кто она? Белошвейка? Служанка? Кухарка? Горничная?

Раймонд был так шокирован, что ноги его распрямились. Он поднялся с колен.

— Ну, что вы, отец… — младший Шелдон обиженно пожал плечами. Подобное предположение о нём показалось ему совсем уж унизительным — и для него, и для Пэт. — Как можно? Это… мисс Патриция Монтгомери. Она… живет у родственников, Грэхемов…

На челе мистера Шелдона-старшего отразилось выражение, прочесть которое Раймонд не смог. Тот оторопело откинулся в кресле, насупил брови, но гнева в его глазах Раймонд не заметил. Граф несколько минут глухо молчал, потом уточнил:

— Дочь Реджинальда… — он снова надолго замолчал, потом подозрительно спросил, глядя в лицо Раймонда, — стало быть, если я позволю вам жениться, ничто не затруднит вас? Вы посватаетесь?

Раймонд не верил своим ушам. Отец… это почти позволение…

— О, сэр, разумеется. Вы позволяете? Вы… благословите? — заторопился он, снова опускаясь на колени, — можно просто, без торжеств, тихо обвенчаться в нашей церкви, совсем не хотелось бы собирать весь город, траур не позволяет… Я мог бы поехать с Патрицией в Италию…. - бормотал он. — Или, если вам будет угодно, в Лондон. Можно остаться здесь. Я просто не мог сказать вам, вы говорили, бесприданница… Я не мог… Благословите, отец.

Лорд Брайан вздохнул. Разговор с сыном лишил его последних сил, но теперь хотя бы всё прояснилось. Дочь Реджинальда. Он помнил её. Сероглазая блондинка, худенькая, стройная. В глазах — горе. Хм, дети праведников… Вот тебе и Писание… Да, ни девочке, ни потомству её не придется просить хлеба. Это была хорошая семья, но даже для лучших родов порой наступают чёрные времена. В конце концов, могло быть хуже. Выбери сын одну из дурочек вроде этой… как её… Лавертон или Вудли… Граф снова вздохнул. «Надеюсь, Раймонд, что ваш выбор оправдан. Будьте благословенны. Идите, сэр». Шелдон-старший забыл, что разговор происходил в спальне сына, а тот, истолковав слова отца как приказание, ринулся к шкафу, попутно звоня лакею.

— Отец, а для сватовства нужен фрак или сюртук? В чем вы делали предложение матери?

Поняв, что он не у себя, милорд Брайан поднялся. Улыбнулся, вспомнив события почти тридцатилетней давности.

— В жюсокоре и парике аллонж, мой мальчик… и при шпаге.

— О… — Раймонд на миг растерялся, но тут же нашёл выход, — тогда я возьму трость.

«Рядись, во что позволит кошелёк, но не франти — богато, но без вычур…» Он выскочил — и не слышал слов, что пробормотал, глядя в пол, отец: «Трех страшится сердце моё: городского злословия, возмущения черни и оболгания на смерть, — всё это ужасно…»

Загрузка...