Бурный XVI век. Габсбурги, ведьмы, еретики, кровавые мятежи

Торговля индульгенциями. – Мартин Лютер. – Анабаптисты. – «Заразная ересь». – Инквизиция в Нидерландах

Христианство занимало ключевую позицию в культуре западноевропейского мира. Заморские открытия и торговые миссии способствовали распространению веры, в результате чего к началу XVI века христианская религия укрепилась во многих областях. Церковь с ее большим количеством священнослужителей определяла сознание и быт паствы. В одних Нижних Землях в общей сложности в это время было около 15 000 представителей духовенства. Таким образом, доля духовенства составляла два процента в общей численности населения. В городах к духовенству относился каждый десятый житель. В Утрехтской епархии, которая охватывала большую часть северо-запада Нидерландов, в 1517 году насчитывалось 193 мужских и 284 женских монастыря. Это вовсе не означало, что все духовенство одинаково усердно исполняло свои обязанности. Многие священнослужители пренебрегали своей миссией и обязанностями перед подчиненными. Главой христиан был папа римский. По аналогии с императором, являвшимся верховным светским правителем, «наместник Божий на земле» также имел собственный двор. Римская курия насчитывала около 2000 человек, имела собственную администрацию и каноническое право, организовывала собственные собрания для верующих. Церковный институт был представлен кардиналами, епископами, священниками, а также различными монашескими и военными орденами, в частности орденом тамплиеров. Ордена образовали широко разветвленную сеть, основной задачей которой являлось распространение христианской веры во всех уголках мира, а при необходимости, как это случилось в Гранаде, и завоевание силой.

Церковный институт превратился в огромный ресурс власти, что привело к внутренней коррупции. Кое-кто из духовенства стал полностью пренебрегать такими основными христианскими принципами, как любовь к ближнему, уважение и честность. Профессиональная подготовка духовенства отсутствовала или была недостаточной, священники учились не в учебных заведениях, а на практике. Дисциплина в аббатствах и монастырях страдала, а высшее и низшее духовенство прикарманивало различные доходные посты. Еще герцог Бургундский Филипп Добрый в 1429 году жаловался на то, что у аббата, приглашенного им ко двору, целая куча любовниц и внебрачных детей, а сам он играет в азартные игры в трактирах. Этот аббат не был исключением из правила. В Средневековье и первой половине XVI века многие священники не соблюдали целибат и имели любовниц. В период с 1449 по 1553 год Ватикан рассмотрел около 23 000 дел о священниках, у которых были дети.

Также процветали торговцы многочисленными реликвиями святых – конечностями, фалангами пальцев, крупными и мелкими костями, каплями пота и слез, волосами и прочими атрибутами. Голландский реформатор Анастасий Велуанус писал: «…если сложить все конечности, почитаемые под именем святого в разных местах, то окажется, что у этих святых по пять ног, семь рук, две или три головы [и] 20 или 30 ребер».

Коррупция не обошла стороной и Рим. Иоганн Буркард, который в начале XVI века служил церемониймейстером, в частности, у папы Александра VI, прежде известного как Родриго Борджиа, записал в своем дневнике, что кардинал Чезаре Борджиа, сын папы Александра VI, в 1501 году организовал в Риме разнузданную вечеринку для своей семьи: «Вечером в конце октября 1501 года Чезаре Борджиа организовал в своих покоях в Ватикане оргию c полусотней “почтенных дам”, или куртизанок, которые после ужина плясали со слугами и иными присутствующими, сначала в одежде, а затем обнаженными. На полу были расставлены подсвечники с горящими свечами, вокруг них были разбросаны каштаны, которые обнаженные девицы, ползая на четвереньках между подсвечниками, собирали, а папа, Чезаре Борджиа и его сестра Лукреция наблюдали за этим. Наконец, тем, кому удавалось совершить наибольшее число актов с девицами, чем остальным, предлагались призы: шелковые плащи, туфли, береты и так далее».

Священный город был не только городом оргий, но и городом многочисленных убийств. Кардинал Чезаре, например, без колебаний перерезал горло любовнику своей сестры Лукреции, когда выяснилось, что та забеременела от него вопреки воле родственников.

Преемники Александра VI были ему под стать. Папа Юлий II, которого итальянцы называли pontifice terribile, то есть «грозный папа», страдал от сифилиса и имел трех незаконнорожденных дочерей. Еще будучи кардиналом, Юлий II велел повесить и четвертовать своего слугу, который был достаточно глуп для того, чтобы раскрыть личную переписку господина. Из-за его репутации Эразм Роттердамский в «Похвале глупости» сравнил Юлия II с Pestis Maxima, то есть «величайшей чумой».

Преемник Юлия II, папа Лев X, любил изобилие и роскошь. У него имелся зверинец со слоном, а когда он отправлялся на охоту, его сопровождали сотни придворных, десятки телохранителей и 70 собак. Убийств Лев X также не гнушался. Однажды он обратился к врачу, чтобы вылечить свищ прямой кишки, после чего обвинил его в том, что тот хочет его отравить, и велел пытать и четвертовать эскулапа.

«Из чистилища вылетает душа»

Продажа поддельных реликвий, рьяный блуд духовенства, тысячи незаконнорожденных детей католических священников и папские оргии меркли на фоне бурной торговли индульгенциями. Согласно церковному учению, тот, кто нарушал моральные принципы, установленные церковью, совершал грех. Согрешившая паства шла на покаяние к священнику, который мог отпустить грехи и освободить от искупления вины, либо назначить наказание для искупления вины. Искупить вину можно было, например, приняв участие в крестовом походе или пожертвовав на строительство часовни или церкви. Документ об отпущении грехов назывался индульгенцией. В 1476 году папа Пий IV разработал настоящую бизнес-модель для торговли индульгенциями. С этого момента верующих призывали покупать индульгенции для искупления грехов как живых, так и умерших христиан.

Приобретение индульгенции служило гарантией сокращения срока искупления грехов в чистилище, месте временного пребывания души до того, как она попадала в рай. Покупатели полных (и, следовательно, более дорогих) индульгенций могли рассчитывать на то, что сразу попадут куда нужно.

Введенная папой Пием IV торговля индульгенциями оказалась гениальным коммерческим решением, обеспечившим католической церкви огромные прибыли. Практически каждый хотел искупить грехи и обеспечить себе место в раю. Индульгенции массово изливались из церковных дверей. Пропаганда индульгенций имела огромный успех. Например, доминиканский монах и распространитель индульгенций Иоганн Тецель использовал следующий аргумент для агитации: «При звоне каждой падающей в казну монеты из чистилища вылетает душа». Кардинал Раймон Перо во время одного из визитов в Германию сумел продать около 50 000 индульгенций. Любому, кто возражал против торговли индульгенциями, грозило отлучение от церкви.

Критика коррупции и мошенничества среди духовенства началась задолго до этого. Еще в XII веке французский аббат Бернар Клервоский, основатель цистерцианского монастыря, недвусмысленно высказался о злоупотреблениях в церкви: «Церковь сияет убранством стен и мирится с нуждой в своих объятьях. Она покрывает собственные камни позолотой, но бросает своих нагих сыновей на произвол судьбы».

Два века спустя английский богослов и реформатор Джон Уиклиф и чешский профессор Ян Гус одинаково неодобрительно высказались о роли папы римского. Ян Гус за свои идеи был сожжен на костре, а Уиклифа чуть не приговорили к казни. Сто лет спустя августинец Готтшальк Холлен заявил, что принцип веры в «покаяние после греха» является более христианским, чем покупка отпущения грехов авансом.

Наконец, Эразм Роттердамский в своей «Похвале глупости», опубликованной в 1511 году, выступил с жесткой критикой культа мощей и бурной торговли индульгенциями: «Зато, без всякого сомнения, из нашего теста испечены того сорта люди, которые любят рассказы о ложных знамениях и чудесах и никак не могут досыта наслушаться басен о призраках, лемурах, ларвах [145], выходцах с того света и тому подобной невидали; и чем более расходятся с истиной эти небылицы, тем охотнее им верят, тем приятнее ласкают они слух. Не для одного препровождения времени рассказываются эти басни – бывает от них и выгода, особливо священникам и площадным краснобаям»[146]. Эти протесты переросли в мощное течение в 1517 году с выходом на сцену Мартина Лютера.

Мартин Лютер

Мартин Лютер родился в ноябре 1483 года в Германии в небольшой деревне Айслебен под Лейпцигом. Его отец прошел путь от простого шахтера до мелкого предпринимателя. Он сделался владельцем одной из шахт в Тюрингии и возлагал большие надежды на Мартина. Ганс Лютер отправил сына в Эрфуртский университет изучать юриспруденцию, но юный Мартин выбрал другой путь. Согласно легенде, однажды во время прогулки юный студент попал в сильную грозу, которая его так напугала, что он, дрожа от страха, начал молиться святой Анне. Он пообещал своей святой покровительнице, что уйдет в монастырь, если выживет. Согласно другой распространенной истории, Мартин Лютер, будучи студентом, убил противника на дуэли и, чтобы избежать суда, ушел в монахи.

Действительно ли причиной духовного прозрения Мартина Лютера стали апокалиптическая буря или убийство на дуэли? Вполне возможно, что столь внезапный поворот объясняется тем, что будущему доктору права надоело учиться. Мартин Лютер поступил в августинский монастырь в Виттенберге в мае 1501 года. В следующем году он был принят в Виттенбергский университет на должность профессора богословия.

Следующие несколько лет молодой монах вел относительно незаметную жизнь, но не закрывал глаза на злоупотребления в церкви. Мартин Лютер выступал не против самой церкви как священного института, но против духовенства, которое держало себя неподобающим образом, подрывая устои истинной веры.

Для Лютера главное место занимал принцип sola fide [147], веры, объединяющей паству. Он был убежден, что церковь, где поклоняются изображениям и каждый должен исповедоваться, со всей ее внешней пышностью и бесполезной роскошью никому не нужна. Согласно его идее, каждый благочестивый человек способен общаться с Богом напрямую, без посредничества священников или кардиналов.

Мартин Лютер считал, что истинная вера отягощена культом образов, в котором поклоняются пустым идолам, а священники в дорогих ризах вместо того, чтобы объединять членов общины, восстанавливают их друг против друга. Он также был убежден, что каждый христианин имеет право получить отпущение грехов без приобретения индульгенции.

Торговля индульгенциями, по мнению Мартина Лютера, превратила христианство в товар или продукт. Он также не был согласен с доктриной пресуществления – христианского таинства, согласно которой во время евхаристии хлеб (облатка) и вино превращаются в тело и кровь Христа. В 1215 году церковь догматизировала доктрину пресуществления, но для Мартина Лютера это было всего лишь пустой уловкой, пытающейся подменить поклонение Христу поклонением мертвой материи. Он не так уж и ошибался в своих рассуждениях, поскольку латинская формула пресуществления «hoc est corpus meum», которая переводится как «сие есть тело Мое», произносимая священником во время таинства евхаристии, с веками превратилась в магическое заклинание «hocus pocus» [148].

Для Мартина Лютера, который, как и все его современники, был твердо убежден в неизбежности конца света, лишь истинная вера, свободная от каких-либо излишеств, могла спасти мир от гибели. Поэтому в 1517 году профессор богословия Лютер направил епископу Бранденбурга Иерониму Шульцу и архиепископу Альбрехту Бранденбургскому свои тезисы. Это же послание он разослал и некоторым своим друзьям. Долгое время существовала популярная легенда о том, что Мартин Лютер вывесил свои 95 тезисов на двери Замковой церкви Всех Святых (Шлосскирхе) в Виттенберге. Вполне возможно, что эту историю сочинил его сторонник Филипп Меланхтон. В конце концов, не так уж и важно знать наверняка, вывешивал ли Лютер действительно свои тезисы на церковных дверях.

Что действительно имеет значение, так это тот факт, что его тезисы произвели столь сильное впечатление на его друзей, что те втайне от него издали их под названием «Диспут о прояснении действенности индульгенций»[149], что вызвало огромный резонанс в немецком обществе. В своем сочинении Лютер резко критиковал папу римского и задавал ему вопрос, почему тот «своей любовью» не погасил пламя чистилища вместо того, чтобы наживаться на нем продажей индульгенций. Он также задавался вопросом, почему папа римский просто не раздал деньги от продажи индульгенций бедным и нуждающимся и почему не оплатил за свой счет расходы на строительство базилики Святого Петра. Своей критикой Мартин Лютер задел папу римского за живое и открыл движение Реформации.

Свои трактаты Лютер писал на немецком, а не на латыни, которую понимали только люди ученые, излагая внятно и коротко. Благодаря понятному языку и низкой цене его трактаты расходились как горячие пирожки и обрели популярность. Книгопечатание сделало Лютера знаменитостью, известным писателем. Он прославился по всей Европе, но то была двусмысленная известность.

Лютер получил поддержку из неожиданного источника. Фридрих III, богатый курфюрст Саксонский (прозвище Мудрый он получил уже посмертно), был набожным католиком и собрал собственную коллекцию реликвий, в которой было не менее 17 443 экспонатов. Несмотря на это, он принял решение помогать Лютеру.

Фридрих III верил в добрые намерения своего протеже, а также в возможность достижения компромисса между Лютером и богословами. У Фридриха III была и практическая причина поддерживать и защищать Лютера. Церкви, монастыри и аббатства, годами разраставшиеся в его курфюршестве словно грибы, превратились в мощные организации, не платившие курфюрсту никаких налогов и вытягивавшие деньги из местной экономики. Церковь привлекала дешевую рабочую силу для обработки своих земель, продавала сельскохозяйственную продукцию по заниженным ценам и сбивала рыночные цены.

В это время в Риме папа Лев X, страдавший от свища и державший слона в частном зверинце, все еще думал, что сможет легко и быстро обуздать неизвестного монаха из маленького непримечательного университета. В итоге тревогу забил именно император Максимилиан. Опасаясь, что популярность трактатов Лютера может привести к восстанию, он потребовал вмешательства церковной власти. В июле 1520 года Лютер получил из Рима папскую буллу «Exsurge Domine»[150], в которой от него прямо требовалось отречься от своих тезисов в течение 60 дней. Булла не произвела на Лютера должного впечатления, и менее чем через месяц он опубликовал свой новый трактат «К христианскому дворянству немецкой нации об улучшении христианского народа», в котором подверг папу жесткой критике. Он был напечатан тиражом 4000 экземпляров и разошелся за две недели.

Когда спустя полгода Лютер публично сжег папскую буллу, а его ученики бросили в костер несколько экземпляров церковного кодекса, у папы Льва X лопнуло терпение. В начале января 1521 года Лютер был объявлен еретиком и отлучен от церкви.

Новый император Священной Римской империи Карл также внимательно следил за Лютером. Он поручил богословам и юристам Лёвенского университета, который в то время насчитывал более 3000 студентов и являлся главным университетом в Северной Европе, пересмотреть основные догматы христианской веры и составить список произведений, которые шли вразрез с христианской доктриной.

Богословы согласились с тезисами Лютера и опубликовали свои возражения против них в своем трактате «Errores excerpti ex probationibus et declarationibus conlusionum Martini Luther Ordinis Fratrum Heremitarum Sancti Augustini» или «Об ошибках, содержащихся в доказательствах и заключениях Мартина Лютера из ордена отшельников Святого Августина». Лютер, в свою очередь, назвал богословов «лёвенскими ослами», но их мнение поддержали богословы Кельнского университета. После этого Карл издал императорский указ о конфискации еретических книг, осужденных лёвенскими богословами. Теперь любой житель Нидерландов, у которого находили еретические сочинения, мог быть лишен имущества и приговорен светским судом к сожжению на костре.

8 октября 1520 года в Лёвене, в присутствии Карла, который все еще ожидал отъезда на коронацию в Ахен, и папского нунция 80 работ Мартина Лютера были публично сожжены со словами: «Как повелел наш Святейший Отец, сатанинские сочинения Мартина Лютера должны быть уничтожены огнем. Поэтому мы публично сожжем его книги здесь. Палач, исполняй свой долг». В Лёвене состоялась первая сомнительная мировая премьера сожжения книг Лютера. Полгода спустя в Антверпене сожгли еще 400 еретических сочинений.

«Я не могу и не хочу ни от чего отрекаться»

После коронации в Ахене Карл отправился в немецкий город Вормс для того, чтобы впервые в жизни возглавить рейхстаг. В состав рейхстага входили сотни местных правителей, так называемых парламентариев, которые принимали участие в управлении Германией. Заседание рейхстага открылось 28 января 1521 года. На повестке дня стояла государственная реформа, план реструктуризации Германской империи, предстоящая война с Францией (которая в итоге вылилась в битву при Павии) и передача наследных земель Габсбургов Фердинанду, брату Карла. Но главным пунктом повестки дня этого заседания рейхстага, несомненно, стало causa Lutheri, дело Лютера, оно было включено в повестку дня под значительным давлением со стороны членов рейхстага, которые не желали безропотно смириться с папским осуждением Лютера и требовали по крайней мере предоставить Лютеру возможность выступить в свою защиту.

Карл был категорически против этого. Решения церкви не подлежали сомнению, а с еретиками никто не вступал в дискуссии, поскольку единственное, что им дозволялось, – это признать свою вину. Но в итоге компромисс был достигнут. Под императорской защитой Карла Лютер был вызван в рейхстаг для отречения от своего учения. Поскольку вызов и приглашение суть разные вещи, это означало, что потенциальная дискуссия с Лютером могла не состояться. Его вызывали на допрос, а не приглашали на собеседование. Это обеспокоило курфюрста Саксонии Фридриха III, и он приказал, чтобы его протеже в Вормс сопровождало около сотни всадников. Эта поездка Лютера превратилась в подлинный триумф. Его бурно приветствовали в каждом городе, а когда 16 апреля 1521 года он прибыл в Вормс, его громко приветствовали 2000 восторженных местных жителей, а на башне собора затрубили горны, возвещая о прибытии самого известного еретика в мире.

Встреча Лютера и Карла состоялась на следующий день. Когда монах, главный враг Германской империи, вошел в переполненный зал епископального дворца в простом облачении августинца, все почувствовали напряжение. Лютера заранее предупредили, что он должен отвечать на вопросы только односложным «да» или «нет», однако он не подчинился. Допрос вел богослов Иоганн Экк, заклятый противник Лютера. Сам же Лютер был утомлен долгим путешествием и сильно волновался. Его ответы были сбивчивы. Присутствующие с трудом могли следить за ходом его мысли. Во время допроса Лютер сослался на то, что ему нужно время на размышление, чтобы дать ответы на вопросы Экка, и попросил продолжить допрос на следующий день.

Судя по всему, отдых пошел на пользу Лютеру, потому что на следующий день монах бодро вошел в зал. Теперь он громко отвечал на вопросы Экка: «Поскольку ваше величество и вы, государи, желаете услышать простой ответ, я отвечу прямо и просто. Только свидетельства Священного Писания и ясные доводы разума могут опровергнуть меня – ибо я не признаю авторитета ни пап, ни соборов, поскольку они часто ошибаются и противоречат друг другу». Лютер также заявил, что никогда не откажется от своего учения: «Я не могу и не хочу ни от чего отрекаться, потому что нехорошо и небезопасно поступать против совести. Бог да поможет мне. Аминь» [151].

Когда Лютер вышел из зала, воздев к небу руки, поднялся шум. Мартин Лютер твердо выстоял допрос, но тем самым предрешил свою судьбу. Карл подписал решение в тот же день.

На следующее утро Иоганн Экк зачитал императорский эдикт рейхстагу на французском и немецком языках. «И император, и его предки, – громко вещал Экк представителям Германской империи, – всегда были верными сынами католической церкви и всегда и везде защищали свою веру». Карл решил продолжить многовековую традицию. Он выступил против «заблудшего монаха», который опирался на ложные положения, идущие вразрез с тысячелетней доктриной веры.

Как «наихристианнейший» император благородного германского народа, «преданный сын церкви» и светский защитник католической веры, Карл был обязан поддерживать институт католической веры. Поэтому он не мог себе представить, что «какому-то монаху» будет позволено перевернуть христианство с ног на голову. На следующий день после завершения работы рейхстага, 26 мая 1521 года, Карл официально подтвердил отлучение Мартина Лютера папой, издав Вормсский эдикт. Теперь Мартин Лютер попал под имперский запрет, который представлял собой светский аналог папской буллы. Он был объявлен преступником и оказался вне закона как еретик.

Отныне все еретические сочинения официально подвергались цензуре по всей империи и подлежали немедленному сожжению. Учение Лютера было запрещено, а его сторонники должны были снова согласиться с католической церковью. Но, позволив Лютеру беспрепятственно вернуться в Виттенберг, император допустил ошибку. Тот вовсе не собирался смириться со своим приговором. В конце жизни Карл прибегнет к испанской пословице «Muerto el perro, muerto la rabia», которая примерно означает «мертвая собака не укусит», сожалея о том, что сохранил Лютеру жизнь, вместо того чтобы раз и навсегда искоренить это зло.

Курфюрст Фридрих III тоже прекрасно понимал, что Лютер спасся чудом. Он инсценировал похищение Лютера и, скрыв его под личиной длинноволосого и бородатого рыцаря Йорга, поселил в замке Вартбург в глубине тюрингских лесов под Эйзенахом. Миру же была преподнесена хитрая история похищения, которой оказалось достаточно, чтобы ввести в заблуждение последователей Лютера. Немецкий художник Альбрехт Дюрер, являвшийся большим поклонником Лютера, записал в дневнике: «Жив ли он еще или погиб, я не знаю, но он много претерпел ради христианской истины, и все потому, что осудил нехристианское поведение пап, которое тяжким бременем человеческих законов противоречит искуплению Христа».

Мартин Лютер исчез из общественной жизни на десять месяцев. Свое свободное время он посвящал переводу Библии на немецкий язык. Лютеру удалось невероятно быстро – менее чем за три месяца – подготовить к изданию немецкий текст Нового Завета. Перевод Лютера стал классическим, потому что он переводил сложные библейские тексты простыми предложениями, так, как он сам чувствовал слово Божье. Весть о приговоре, вынесенном Лютеру императором, молниеносно разлетелась по Европе. Несмотря на то что Лютер был проклят как еретик, его идеи не утратили силу. Учение Лютера породило широкое народное движение за реформацию, которое не удалось усмирить.

Карл распространил действие Вормсского эдикта на Нидерланды, чтобы иметь там возможность сурово карать последователей Лютера. Для императора дальнейшее существование Нидерландов как политической единицы определялось единством веры: «То, что разрешается в Германской империи, никогда не должно требовать разрешения в Нидерландах». Любой нарушитель этого единства становился не только еретиком, но и нарушителем общественных устоев.

После Вормсского рейхстага Карл отправился в Гент. 25 июля 1521 года император со свитой и тысячи жителей Гента, собравшихся на Пятничной площади, наблюдали за сожжением 300 экземпляров сочинений Лютера.

Пекарь Ливен де Зомере, попытавшийся спасти одну из книг из огня, был схвачен и выставлен у позорного столба с табличкой на груди, на которой было описано его преступление. Несчастному пекарю повезло, потому что впоследствии хранение еретических книг каралось более сурово. Например, гентскому книготорговцу Сандеру Хуберту, у которого спустя 15 лет нашли еретические книги, отрубили голову.

Инквизиция в Нидерландах

Читатели книг о еретиках в XVI веке сразу улавливают связь происходившего с инквизицией. Понятие «инквизиция», происходящее от латинского «inquirere», означающего «расследовать», стало важным элементом римского судебного процесса по преследованию еретиков еще в IV и V веках н. э. во времена римских императоров Феодосия Великого и Юстиниана I. В начале Средневековья преследование еретиков затихло, но вновь разгорелось в XII веке после определения «истинной веры» и отклонений от нее в новой церковной догме.

Изданный Карлом V в 1521 году эдикт был основан на сформулированном ранее инквизитором Николасом Эймериком в 1375 году положении, согласно которому хранение еретических сочинений приравнивалось к распространению ереси, а еретические сочинения подлежали сожжению. Лютер на протяжении всей своей жизни выступал против сжигания книг. Для него император был «властью, обладающей лишь временной силой». Поэтому он обратился к своим последователям со следующими словами: «…если ваш временный правитель прикажет вам встать на сторону Папы… или уничтожить определенные книги, вы должны ответить ему: “Люцифер не должен занять место Бога. Государь, я обязан Вам повиноваться, приказывайте мне в пределах Вашей власти на земле, и я буду повиноваться. Но если Вы прикажете мне верить [папе] или избавиться от некоторых книг, я не послушаюсь, потому что это будет означать, что Вы тиран и зашли слишком далеко, приказывая то, что не имеете права приказывать”».

Лютер считал настоящим врагом истинного христианства не столько императора, сколько папу римского. Предыдущие папские декреты XII века разрешили светским судьям выносить приговоры по делам еретиков. До дела Лютера инквизиторы были церковными судьями, действовавшими в рамках церковного права. Осуждение Мартина Лютера императором в июле 1521 года все изменило. Для Карла лютеранское движение Реформации являлось внутренним врагом государства, его следовало уничтожить как можно скорее. Поэтому Карл назначил светский суд, который должен был действовать наряду с традиционной папской и епископальной инквизицией. По мнению императора, брабантский советник Франс ван дер Хульст обладал необходимой «мудростью, справедливостью, серьезностью и опытом» для назначения на пост светского генерального инквизитора в Нидерландах.

Ван дер Хульста окружало множество чиновников, помогавших ему выполнять его новые обязанности. Среди них особым рвением выделялся инквизитор Николаас Бехем из Эгмонда. «Мудрость и серьезность» Франса ван дер Хульста, как все признали, оказались недолговечны. В сентябре 1523 года, спустя всего лишь год после назначения, первый генеральный инквизитор Нидерландов был отстранен за мошенничество. Папа приказал назначить вместо ван дер Хульста трех новых генеральных инквизиторов, каждый из которых отвечал за определенную территорию.

Начиная с середины XVI века инквизиция в Нидерландах изображалась как жестокая, кровавая и беспощадная тирания, которая сожгла на костре тысячи еретиков. Эта история опирается на «черную легенду». Противники Карла и его сына Филиппа II использовали «leyenda negra»[152] в первую очередь для дискредитации политического курса императора и испанского короля, изображая испанцев кровожадными чудовищами. Но понятия «единой» инквизиции не существовало.

В Нидерландах параллельно существовало три типа инквизиции, которые сотрудничали друг с другом. Здесь не было централизованной инквизиции, как в Италии, Португалии или Испании. Преследованием еретиков в Нидерландах занимались три различных органа власти: епископальный, апостольский и светский. Каждый из этих органов был наделен определенными полномочиями. Карл приказал светским судам издать эдикты, узаконивающие их право преследовать еретиков. Ересь считалась crimen laesae majestatis, или оскорблением величества. Это было преступление против короля и Бога, которое квалифицировалось как уголовное, что позволяло применять к делу светское уголовное право. Карл превратил инквизицию в Нидерландах в сложный юридический аппарат.

Помимо светских эдиктов он разрешил инквизиторам получить папский мандат. Это означало предоставление назначаемым папой на долгие годы инквизиторам инициативы в преследовании еретиков в Нидерландах. Поэтому они не только брали на себя смелость проводить экспертизу веры, но и имели право выносить приговор наравне со светским судом.

Допрос

Обычная продолжительность инквизиционного расследования по делам о ереси составляла несколько месяцев. В некоторых случаях расследование завершалось через месяц. Еретика могли арестовать сразу после официального обвинения, которое нередко было основано только на слухах. Судебный следователь вместе с городской стражей проводил обыск в доме подозреваемого и осуществлял его арест, описывал все имущество для конфискации, вызывал возможных свидетелей и доставлял подозреваемого в суд. Инквизитор вел допрос, выполняя одновременно функции дознавателя и судьи. Его окружал совет инквизиции, в состав которого входили писарь, прокурор, публичный осведомитель и два советника губернатора провинции, в которой состоялся арест обвиняемого. Члены совета осуществляли наблюдательную и консультативную функцию, решение по делу обвиняемого принимал именно инквизитор.

Главной целью инквизитора было отвратить еретика от его «ложной веры», поэтому он старался избегать фундаментальных богословских дискуссий. Это делалось для того, чтобы лишить красноречивых еретиков возможности поставить инквизитора в тупик. Следователь всегда придерживался определенной схемы в допросах, стараясь получить как можно больше информации, например, о тайных религиозных собраниях с целью узнать круг общения еретика. Писарь старательно заносил все ответы в протокол, согласие с которым еретик должен был подписать после допроса. Некоторые подозреваемые быстро раскаивались. Чтобы избежать обвинений и приговора, женщины часто утверждали, что их соблазнили или что к ереси их подтолкнули бедность и нужда.

Мужчины часто ссылались на то, что были пьяны в момент принятия еретических воззрений. Это совершенно не означает, что инквизиция в Нидерландах действовала мягко. Те, кто отрекался от ереси, подвергались публичному унижению или изгнанию как еретики, а иногда и сожжению на костре в назидание другим еретикам. Если еретик отказывался сотрудничать на допросе или отрицал причастность к ереси, инквизитор мог заострить допрос. «Жесткий допрос» предусматривал применение насилия и почти всегда заканчивался пытками. Такие допросы зачастую заканчивались плохо для обвиняемого.

Например, в 1527 году во время допроса Вейнкен Клас, вдова голландского купца и анабаптистка, на вопрос о том, как она относится к соборованию [153], ответила, что маслом надо заправлять салат или смазывать обувь. Инквизитору, который вел допрос, эта шутка не понравилась. Вейнкен арестовали и в течение полугода подвергали пыткам в одиночной камере. Она не отреклась от своей веры и была приговорена к смертной казни.

Приговор

Публичное оглашение указов проходило два раза в год, в канун праздника святого Иоанна и в сочельник, чтобы никто не мог сослаться на то, что не слышал указа. На самом же деле с ересью мирились. Первые указы Карла носили в основном превентивный характер. За совершение преступления впервые еретик должен был заплатить штраф. За повторное преступление его выставляли у позорного столба и протыкали ему язык. Это наказание изобрел в XIV веке французский король Филипп IV.

За третий арест полагались порка и ссылка. В четвертый раз все заканчивалось для еретика виселицей. По мере усиления движения Реформации наказания ужесточались. Между 1520 и 1550 годами Карл издал в общей сложности двенадцать ордонансов, но ужесточение наказаний вызвало лишь обратный эффект.

Города Нижних Земель сочли вынесенные светскими судами приговоры непомерно жестокими. Антверпен, один из центров международной торговли, был заинтересован в присутствии в городе иностранных купцов. В связи с этим в городе не поощрялось сильное преследование переселившихся немецких купцов, которые были последователями учения Лютера. Городской совет не находил абсолютно никакого смысла в нарушении местного спокойствия спорами о вере, а городские магистраты видели в указах Карла посягательство на их законную власть. Они воспринимали королевские указы явной попыткой устранить городские привилегии и суды. К негодованию Карла, светские суды нередко не исполняли его указы, в том числе изданный в ноябре 1517 года указ о богохульстве.

В XVI веке народ повсеместно употреблял бранные выражения, в которых почти всегда всуе поминалось имя Божье. Указ Карла объявил богохульство ересью, а любое ругательство с упоминанием производных от слова «Бог» рядом с такими словами, как «голова, борода, волосы, божья власть, сила, глаза, зубы, печень, кишки, кровь, ягодицы, череп, пальцы ног, кожа, челюсть, сердце или легкие», вне закона.

Но браниться народ не перестал, поскольку наказание за ересь и богохульство налагалось произвольно, а собранные штрафы частенько оседали в карманах магистратов-взяточников. Карл пригрозил суровым наказанием чиновникам, которые откажутся исполнять его указы или будут уличены во взяточничестве.

Несмотря на ужесточение законодательства о ереси, в прагматичном Антверпене городской суд закрывал глаза на проступки богатых горожан, в число которых входили книгопечатники и ораторы. Но и здесь действовали двойные стандарты: анабаптисты не представляли для города никакой выгоды, поэтому городской суд выносил им суровые приговоры. Преследование еретиков оставалось прерогативой местных властей вплоть до иконоборческого восстания 1566 года.

Уголовное законодательство о ереси ужесточила Маргарита Австрийская, издав 14 октября 1529 года новый указ, устанавливавший смертную казнь всем еретикам и их последователям. Любой осужденный светским судом как еретик теперь не мог подать апелляцию, а приговор приводился в исполнение на следующий день после вынесения.

В то время существовали различные виды смертной казни: от обезглавливания до повешения, утопления, погребения заживо или сожжения на костре. Обезглавливание мечом считалось почетным наказанием, поскольку преступник или еретик умирал мгновенно. Повешение и колесование судьи считали позорной казнью. Рецидивисты, изначально получившие легкий приговор, подлежали сожжению на костре. Как это ни странно, голову отрубали только мужчинам. Женщин приговаривали к утоплению. Такая разница объяснялась опасениями, что женщина при виде меча впадет в панику, что помешает исполнению приговора.

Смертные приговоры всегда приводились в исполнение в публичном городском месте, как правило, по субботам. Публичные казни проводились на главном рынке или перед ратушей. Население оповещали о предстоящей казни заранее звоном церковных колоколов. Казнь представляла собой поучительное зрелище, осуществлявшееся на эшафоте на удалении от публики. Благодаря расстоянию всем зрителям было хорошо видно происходящее. Палач был кем-то вроде церемониймейстера. А в Генте перед казнью обезглавливанием или сожжением на костре, которые проводились на Пятничной площади, даже можно было забронировать место в здании Тогхаус.

Расходы на казнь оплачивались за счет конфискованного имущества осужденного. Ремесло палача, который был вынужден жить на окраине города, не было престижным. Палачам было запрещено приближаться к горожанам и прикасаться к кому-либо, кроме членов своей семьи. Представители этой профессии, как и бродячие уличные музыканты, не относились ни к какой гильдии. Палач был полностью предоставлен самому себе и исполнял приказы суда. Зачастую палачи подрабатывали содержанием борделя или залечиванием арестантам ран, оставшихся после пыток, всевозможными примочками и мазями перед казнью.

Профессия палача передавалась по наследству от отца к сыну, который учился у отца мастерству.

Немецкий палач мейстер Генрих из Нюрнберга, например, заставил своего сына и будущего палача Франца Шмидта сначала научиться рубить мечом, который весил три килограмма. После этого юному Францу разрешили рубить стебли ревеня толщиной с ладонь, потому что они были больше похожи на человеческую шею. Обучение завершилось отрубанием голов живым козам и свиньям.

Обоюдоострым мечом, у которого длина клинка превышала один метр, палач обезглавливал всех признанных виновными в непредумышленном убийстве, сжигании заживо, любых видах разбоя, изнасиловании, поджоге, побеге из тюрьмы, нарушении мира, нарушении приказа об изгнании, измене, подлоге, похищении, заговоре, подделке документов, краже, содомии или «противоестественных половых действиях». Мужчин-еретиков также приговаривали к обезглавливанию.

Казнь требовала хорошей выучки во владении мечом, а обезглавливание считалось верхом мастерства палача. Иногда палач отрубал голову осужденному, когда тот стоял на коленях, но более распространенной процедурой было обезглавливание на колоде.

Согласно указу Карла, отрубив голову осужденному, палач должен был подойти с окровавленным мечом к присутствующим судьям и спросить их, правильно ли он исполнил казнь. Если судьи одобряли казнь, палач отвечал: «За это я благодарю Бога и учителя, который научил меня этому искусству». В ответ зрители аплодировали ему.

Но если что-то шло не так, зрители нещадно освистывали палача. Фактически, если меч палача ломался или он промахивался, осужденный избегал наказания. Нередко палач, волнуясь, выпивал для храбрости перед выходом на эшафот. Разумеется, это не всегда гарантировало точность работы и безупречное исполнение.

Когда казнь оказывалась под угрозой, палачу нельзя было медлить. Люк на эшафоте виселицы для того, чтобы быстро ломать казненному шею собственным весом, был придуман лишь в XVIII веке. А в XVI веке повешенный умирал от удушья, и агония могла длиться несколько минут. Иногда палач, чтобы ускорить смерть повешенного, садился ему на плечи или дергал его за ноги. После того как в 1505 году в Мехелене веревка виселицы лопнула и казненный рухнул на землю, толпа взбунтовалась. В итоге над палачом чуть не устроили самосуд. Император Максимилиан в 1513 году издал указ об особой императорской защите палачей. Но даже этот указ не обеспечивал безопасность палача во время казни.

В 1521 году из-за плохо проведенной казни гарлемский палач был убит у себя в доме одним из недовольных зрителей. Следующий гарлемский палач также поплатился жизнью за неуклюжесть. В 1523 году неумелого брюссельского палача зрители забросали камнями, а мехеленского палача разъяренная толпа забила камнями и палками из-за того, что тот не смог с одного удара обезглавить жертву.

Женщин обычно приговаривали к казни через утопление. Но не всегда. Например, последовательниц анабаптистки Анны Петерсдохтер утопили, в то время как сама она была сначала задушена, после чего тело вывесили перед ее домом в назидание остальным.

Анабаптисты, тайно собравшиеся в Амстердаме в ночь с 10 на 11 февраля 1535 года, на проповедь Хенрика Хенриксзоона, во время которой он объявил о конце света, последовали его примеру и, сняв с себя одежду, бросили ее в огонь. Обнаженная толпа с криками «Беда! Беда! Беда! Кара Божья! Кара Божья!» бросилась на улицу, но была задержана местными жителями, которые решили, что это шайка грабителей. Всех, кто был пойман без одежды, осудили и, независимо от пола, утопили. Поскольку власти опасались, что народ будет протестовать против осуждения еретиков, с 1525 года число казней через утопление в Нидерландах стало расти. Приговоры стали приводить в исполнение тайно, ранним утром или поздней ночью.

Во второй половине XVI века в одном Антверпене было утоплено 50 еретиков. Казнь утоплением, в ходе которой еретика бросали в реку в мешке, не гарантировала смерть казненного. Иногда случалось и так, что казненного просто уносило вниз по течению. Чтобы избежать этого, с 1550 года еретиков начали топить в чанах или бочках.

Те, кого сжигали заживо как рецидивистов, обычно умирали долгой и мучительной смертью. Иногда приговоренный к смертной казни задыхался в дыму до того, как сгореть, но так случалось далеко не всегда. Железной цепью или веревкой палач привязывал шею, живот и ноги осужденного к столбу. Руки осужденного при этом были связаны за спиной. Чтобы жертва быстрее загорелась, ее рубаху пропитывали серой или дегтем.

Иногда случалось, что в знак милосердия, перед тем как зажечь костер, палач душил жертву веревкой. Иногда палач прицеплял к бороде или шее жертвы мешочек с порохом либо клал его в рот жертвы, чтобы голову осужденного буквально разорвало в пламени. Многие верили, что это изгоняет дьявола из тела. Такие акты милосердия со стороны палача имели и практическую сторону. И судьи, и палач стремились любой ценой не дать осужденному кричать о своей невиновности или убеждениях во время казни, потому что это могло вызвать у публики нежелательные сочувствие и сострадание.

Например, анабаптистка Вейнкен Клас, которую в ноябре 1527 года приговорили к сожжению на костре, во время казни продолжала вслух провозглашать свою веру до тех пор, пока палач не задушил ее.

Сожжение «вероотступника» считалось очищением. После сожжения палач переносил останки на висельное поле. Нередко тело сгорало лишь наполовину. Тогда его расчленяли, кости дробили, а внутренности сжигали. Голову осужденного выставляли на колу в назидание.

«Их прах горит и не угасает»

Маргарита Австрийская полностью посвятила себя борьбе с ересью. В начале 1520 года она, в частности, приказала отрубить голову жителю Мехелена Виллему ван Сволу за богохульство, потому что тот утверждал, что «церковь не находится в папской власти». В то же время немецкие купцы в Антверпене не сидели сложа руки, а продолжали распространять новые идеи Мартина Лютера. Якоб Пробст, изучавший до этого вместе с Лютером богословие в Виттенбергском университете, после назначения настоятелем августинского монастыря в Антверпене в своих проповедях всячески порицал торговлю индульгенциями. Его арестовали и подвергли допросу. Пробст раскаялся и был отправлен в монастырь в Ипре. Там он продолжил распространять учение Лютера, за что был арестован, но сумел бежать.

Его преемник Хендрик ван Зютфен тоже активно распространял идеи Лютера. Последовали новые репрессии, в ходе которых 16 монахов антверпенского монастыря были схвачены и доставлены в Вилворде для допроса. Самого ван Зютфена держали в августинском монастыре в Антверпене. В сентябре 1522 года группа из 300 жителей, подавляющее большинство которых составляли женщины, пришла к монастырю в знак протеста и потребовала его освобождения. Во время последовавших за этим беспорядков ван Зютфену удалось бежать из монастыря в Виттенберг. Городская стража схватила некоторых участников беспорядков, но впоследствии всех отпустили, за исключением Маргрит Бонантс, которую в наказание изгнали из Антверпена и заставили отправиться в паломничество на Кипр.

Узнав о беспорядках в Антверпене, Маргарита Австрийская лично отправилась туда, чтобы навести порядок. Она немедленно приказала сровнять с землей монастырь августинцев. Почти все схваченные августинцы раскаялись. Лишь двое из них, Хендрик Вус и Йоханнес ван ден Эссен, отказались признать свои ошибки. За это 1 июля 1523 года их сожгли на костре на брюссельской площади Гран-Плас. Третий монах по имени Ламбрехт Торн попросил «время на духовные размышления». Когда судья решил, что это время затянулось, Торна тоже приговорили к казни. После сжигания книг в Лёвене Брюссель удостоился сомнительной чести стать городом, где впервые сожгли последователей Лютера.

Лютер был потрясен известием о казни монахов. Он посвятил их мучительной смерти следующее стихотворение: «Их прах горит и не угасает, их прах по всей земле летит, их прах преград совсем не знает. Врагу позором он грозит».

Карл был восхищен неистовой борьбой Маргариты с еретиками и написал ей 22 мая 1524 года: «Всем сердцем я благодарен Вам за все Ваши усилия в борьбе с лютеранскими сектами в Антверпене и Амстердаме, и ни на минуту не сомневаюсь, что вы удвоите старания, чтобы защитить мои земли от еретиков. Поэтому я прошу Вас и впредь строго карать этих преступников».

С этого момента за пределами Антверпена и Брюсселя у последователей Лютера в Нижних Землях не было сколько-нибудь значительных успехов. Нидерландские власти еще долго называли инакомыслящие религиозные общины «лютеранскими», поскольку просто не осознавали, что, помимо лютеранства, в то время уже начали возникать новые духовные течения.

В Германии учение Мартина Лютера быстро распространилось в связи с тем, что многие немецкие правители усмотрели в нем большой потенциал и возможность заработать. Иначе говоря, немецкие правители защищали последователей Лютера на своих землях. В Нидерландах это было невозможно, поскольку они находились под прямой властью Карла и Маргариты.

Там стали выходить многочисленные указы, один строже другого. С сентября 1525 года хранение еретических книг стало наказываться изгнанием, а любые некатолические религиозные собрания были запрещены. Так, в Антверпене в 1525 году Николас, монах-августинец из Ипра, нарушивший запрет городского совета Антверпена на публичные проповеди, был схвачен по доносу двух помощников мясника. Поскольку городской совет опасался беспорядков, как в случае с арестом настоятеля августинцев Хендрика ван Зютфена, монаха на следующий день после ареста бросили в Шельду в зашитом мешке. Некий Михиэль Браммарт из Антверпена, открыто критиковавший власти, также был схвачен.

В наказание палач рассек ему язык надвое, после чего его изгнали из города. Отныне всем, кого в Нидерландах арестовывали за богохульство, вырывали или рассекали надвое язык либо протыкали его раскаленным железным прутом.

Четыре года спустя хранение или продажа еретических сочинений уже стали достаточным основанием для сожжения человека на костре как еретика.

Такие издатели, как Христофор Плантен, перед изданием религиозных сочинений были обязаны получать разрешение у церковных цензоров и светских властей. Любому издателю, который уклонялся от выполнения этих требований, грозила смертная казнь. Власти особенно пристально следили за Антверпеном, где работали десятки типографий, издававших реформаторские трактаты. В ноябре 1545 года издатель Якоб ван Лисвельт лишился головы за издание без лицензии Библии на голландском языке с немецкого перевода Лютера. Его казнили на антверпенской площади Гроте-Маркт.

Анабаптисты

Учение Лютера имело много последователей в высших кругах. Анабаптизм, сформировавшийся как религиозное движение к 1530 году, был более популярен в низших кругах, куда входили представители таких профессий, как чесальщики шерсти, ткачи и каменщики. Анабаптисты исповедовали «апокалиптический мистицизм», согласно которому крестить можно было только взрослых людей, а не детей (отсюда их второе название «крещенцы»). Анабаптизм получил широкое распространение в Голландии и Фрисландии около 1530 года среди бедного населения, которое сильно пострадало от экономического спада, последовавшего за наводнениями и эпидемиями в этих землях.

В Нижних Землях тоже существовали анабаптисты, но их было трудно заметить (за исключением тех, кто шумел в обнаженном виде ночами на улицах Амстердама).

Анабаптисты предпочитали встречаться тайно небольшими группами по четыре-пять человек, читая из Библии и устраивая дискуссии. Эти небольшие собрания проходили с таким успехом, что переросли в своего рода нелегальные религиозные «оргии», или «проповеди в кустах», как их называли, когда десятки анабаптистов отовсюду собирались в открытых полях, чтобы послушать проповедников. Суды обещали крупные вознаграждения за помощь в поимке зачинщиков, но это не помогло положить конец проповедям в кустах. Тем, кто после поимки отказывался отречься от своих убеждений, выносили суровый приговор, и они умирали страшной смертью. Их топили, душили, сжигали или, как в случае двух анабаптисток из Лёвена в 1543 году, хоронили заживо.

Проклятые секты извращенцев

Угроза суровой кары не смогла помешать распространению инакомыслящих религиозных движений даже после прихода в Нижние Земли инквизиции в 1545 году и назначения провинциальным субинквизитором Питера Тительманса, который выискивал еретиков словно неутомимая ищейка. Влияние имперской инквизиции было слабым, а в таких провинциях, как Гронинген, Гелдерн и Брабант, она так и не была учреждена.

Карл боролся с ересью до своего отречения от престола в октябре 1555 года. В письме к своей сестре Марии Венгерской он писал: «Не поймите меня неправильно, но если бы я узнал о том, что мой отец, мать, сестра, жена или дети заражены лютеранской ересью, они стали бы одними из моих заклятых врагов».

Этот совет подействовал. Когда в 1531 году Мария сменила свою покойную тетку Маргариту Австрийскую на посту штатгальтера Нидерландов, она благоразумно отказалась от своей прежней симпатии к учению Лютера. Но указы и ордонансы Карла не помогли остановить рост религиозных движений, состоящих из инакомыслящих. В сентябре 1540 года Карл и Мария были расстроены тем, что «проклятые секты извращенцев продолжают множиться, а ситуация становится все хуже и хуже».

Сопротивление не утихло даже после издания Карлом в сентябре 1550 года нового указа, известного как «Кровавый указ». Согласно этому указу, местным властям предоставлялась определенная самостоятельность в вынесении приговоров, но сами наказания были ужесточены.

Всем арестованным, независимо от раскаяния во время допроса, выносили смертный приговор без права на помилование. Казнь исполнялась обезглавливанием с последующим сожжением тела еретика на костре. При переезде на новое место жительства человек должен был предъявить документ, выданный священником прихода, в котором этот человек родился, подтверждающий, что данное лицо является католиком и прошло обряд крещения. После того как совет Брабанта выразил недовольство тем, что это требование может отпугнуть иностранных купцов, Карлу пришлось пойти на уступку. В 1555 году штатгальтер Мария доложила о продолжающемся сопротивлении ордонансам в Лилле, Антверпене и прибрежной Фландрии: «Очень мало тех, кто готов сдать преступных еретиков в руки правосудия и говорить правду под присягой… Случается, что дело против них не возбуждается, а их сообщников не ищут».

Сопротивление местных властей в сочетании с тем фактом, что объявлений о публичных казнях сохранилось мало, свидетельствует о том, что казней было относительно немного.

В период с 1523 года до конца XVI века в Нижних Землях судебному преследованию за ересь подверглось приблизительно от 4000 до 8000 человек. Это составляет менее одного процента от общей численности населения. С 1540 года преследование и казни усилились, но репрессии шли волнами. Годы экономических трудностей привели к волнениям среди населения и новым преследованиям. В Нидерландах на костер было отправлено около 1500 последователей реформаторских учений.

Новый император

Карл уже был королем Священной Римской империи, но его императорская коронация откладывалась в течение десяти лет из-за постоянных военных конфликтов. Все изменилось в 1530 году, когда Карл решил заключить договор с папой Климентом VII. После разграбления Рима папа был обязан платить Карлу огромную контрибуцию, но в этот раз Карл предложил выдать свою восьмилетнюю незаконнорожденную дочь Маргариту за папского кузена Аллесандро Медичи, тем самым вернув семье Медичи власть над Флоренцией. За это папа обещал короновать Карла императором, а сам Карл был убежден, что он избран на императорский трон самим Богом.

24 февраля 1530 года, спустя десять лет после того, как был коронован в Ахене как король Священной Римской империи, Карл получил императорскую корону из рук папы.

Церемония состоялась в Болонье, поскольку Рим после разграбления испанскими и немецкими войсками все еще лежал в руинах. Дело осложнялось еще и тем, что османские войска неуклонно приближались и уже стояли лагерем перед городскими воротами Вены. В связи с этим Карл был вынужден согласиться на коронацию в свое тридцатилетие в базилике Сан-Петронио, которая намного уступала размерами базилике Святого Петра в Риме. Карл однажды заметил, что на нем уже столько корон, «что не поднять голову», но это не помешало церемонии в Болонье стать одним из самых важных событий XVI века.

То был последний случай коронации светского правителя главой церкви, и он положил конец семивековой традиции. Церемония открыто отсылала публику к Древнему Риму. Четыре рыцаря держали балдахин из золотой парчи над головой Карла, когда тот, в доспехах и шлеме с изображением золотого орла, держа в руке скипетр, ехал к базилике вдоль триумфальных арок и колонн со статуями римского консула Сципиона и карфагенского полководца Ганнибала. Среди свиты Карла были канцлер Меркурино Гаттинара и граф Нассау-Бреда Генрих III, сменивший сеньора де Шьевра на посту верховного камергера. Их окружала сотня вооруженных солдат.

Въезд Карла, увековеченный на девятиметровой гравюре, которую Маргарита Австрийская заказала художнику Роберу Перилу, должен напоминать о триумфальном шествии римского императора Юлия Цезаря. Изобилие античной символики должно было подчеркивать, что король Священной Римской империи является единственным достойным преемником римских императоров. К счастью, зрители поняли это и приветствовали своего нового императора в базилике возгласами: «Cesare, Cesare, Carlo, Carlo, Imperio, Imperio!» [154] Папа Климент VII позже писал, что «ликование народа и звук труб, барабанов и артиллерии [были] столь оглушительны, что казалось, будто Болонья полностью перевернулась вверх дном». Итальянский купец и путешественник Людовико Гвиччардини отметил, что день коронации был «самым удачным днем для императора, потому что в этот день он родился, взял в плен короля Франции и получил императорские почести».

В тот момент, когда Карл стал самым могущественным человеком на земле, на венгерской границе сгущались темные тучи. Ранее в 1526 году внушительное османское войско под командованием султана Сулеймана вторглось в ослабленную Венгрию. Молодой венгерский король Людовик II в панике созывал войска, чтобы остановить несокрушимых турок. К концу июля 1526 года Людовику II удалось собрать армию из 14 000 солдат и 13 000 рыцарей. Но численность османской армии была в три раза больше. В состоявшейся 29 августа 1526 года битве при Мохаче венгерская армия была полностью разбита за полтора часа. Венгерский король бежал с поля боя, но утонул, упав в тяжелых доспехах с коня во время переправы через речку.

После битвы султан приказал казнить 2000 выживших венгерских воинов. Из отрубленных голов построили пирамиду перед шатром султана. Далее войско двинулось в сторону Будапешта. Это поражение и угроза османского нападения заставили Карла перенести свои планы по отвоеванию Бургундии у французского короля после неудачного договора в Павии.

Мария, сестра Карла, в этот период овдовела. Ее брак с Людовиком II продлился одиннадцать лет, но наследников, которые могли бы продолжить править Венгерским королевством, в этом браке не появилось. Ее брат Фердинанд короновался на трон Богемии и Венгрии, но при этом он должен был считаться с тем, что ярый противник венгерского короля и марионетка османского султана Янош Запольяи также объявил себя королем Венгрии. У Венгрии внезапно появилось два короля. Карл, в свою очередь, пережил две крупные потери в 1530 году. Его главный канцлер, влиятельный Меркурино Гаттинара, умер 5 июня 1530 года. Семь месяцев спустя Карл получил известие о смерти своей тетки Маргариты Австрийской, которая была штатгальтером Нидерландов.