Бурный XVI век. Габсбурги, ведьмы, еретики, кровавые мятежи

Скромный кронпринц. – Трудное путешествие с неопытным проводником. – Два оборванца. – Максимилиан, Последний рыцарь

Маргарита Австрийская с опаской наблюдала за тем, как Карл рос в Мехелене. Бледный и худой кронпринц часто болел, страдал от эпилептических припадков и имел наследственную габсбургскую черту – короткий толстый язык и сильно выступающую нижнюю челюсть. Карл постоянно простужался и дышал только через вечно открытый рот, что придавало ему глуповатый вид. Но приближенные принца утверждали, что он «умел петь как ангел».

Выступающая челюсть беспокоила Карла всю жизнь. Позднее он даже отрастил бороду, чтобы подчеркнуть свою зрелость и скрыть нижнюю челюсть, но это не помогло.

Как писал испанский хронист Антонио де Гевара, во время разговора Карл постоянно глотал слова, и его было трудно понять. Ему также было сложно пережевывать пищу из-за неправильного прикуса, что в итоге привело к проблемам с пищеварением. Согласно одной из легенд, во время поездки Карла в Испанию в 1517 году какой-то крестьянин посоветовал ему держать рот закрытым, чтобы не проглотить летающих насекомых, «потому что мухи в этих краях очень наглые и ничего не боятся». Королевский космограф Алонсо де Санта-Крус в 1526 году описал Карла как мужчину «среднего роста, с большими красивыми глазами, орлиным носом, прямыми рыжими волосами, ровной, густой, гармоничной бородой, мощной шеей, широкими плечами, сильными руками, ладонями среднего размера с покрытой волосами тыльной стороной и ногами правильной формы».

Недостатки он тоже отметил: «Самой уродливой его чертой был рот: у него была такая причудливая челюсть, что он не мог сомкнуть зубы… а говорил он как люди с отвисшей губой». Один из послов отметил, что Карл с раннего возраста демонстрировал «темперамент и жестокость» своего деда Максимилиана. В действительности Карл в детстве был молчаливым, крайне робким и неуклюжим мальчиком. Один испанский посол холодно охарактеризовал его как «воспитанного, но не от мира сего». Тем временем астрологи и врачи бургундского двора пересмотрели свои прогнозы и стали опасаться за его жизнь. Савойский двор ежедневно посещал врач, чтобы проверить состояние здоровья Карла.

Преждевременная смерть Карла вернула бы инициативу Испании, поэтому при бургундском дворе были предприняты меры для укрепления здоровья Карла путем участия в рыцарских турнирах и охоте. Дворянин из Франш-Конте Шарль Пупе де ла Шоль состоял на службе у Филиппа Красивого на должности premier sommelier de corps [112] и в этом качестве следил за платьем, бельем и сорочками своего господина. Теперь ему также предстояло следить за физическим развитием кронпринца. Карл был далеко не красавцем. Один венецианский посол написал в своем докладе, что ему показалось, что у Карла глаза приклеены к лицу, а его «красивые ноги» не помешало бы укрепить. Поэтому Пупе заставлял Карла часами ездить верхом и заниматься фехтованием на свежем воздухе. И все это к радости его деда Максимилиана, который в письме своей дочери Маргарите, гордясь успехами внука, писал, что «в противном случае его [Карла] сочли бы бастардом».

Как-то раз в Тервюрене Карл, войдя в азарт, застрелил случайного прохожего во время упражнений с арбалетом, но дело было замято. Худой и бледный кронпринц, у которого после серьезной нагрузки поднималась температура, в результате чего он по двое суток проводил в постели, чтобы прийти в себя, увлекся турнирами и дуэлями – как и его дед Максимилиан. Как и Максимилиан, Карл грезил о таких средневековых рыцарских идеалах, как честь и слава. Император увидел в своем внуке доблестного рыцаря и заказал австрийскому оружейнику Конраду Зойзенхоферу доспехи для внука. Но на изготовление комплекта ушло столько времени, что, когда детские доспехи были готовы, Карл уже из них вырос.

Истинный рыцарь

Маргарита понимала, что одним физическим развитием для того, чтобы Карл стал достойным преемником Филиппа Красивого, не обойтись. Когда в соборе Святого Румбольда в Мехелене семилетний кронпринц после церемонии признания обратился с короткой речью к Генеральным штатам с просьбой одобрить введение новых налогов в связи с войной против Гелдерна и необходимостью погасить долги отца, Генеральные штаты его отправили восвояси. Для того чтобы Карл был в состоянии самостоятельно преодолевать кулуарную борьбу в политическом лабиринте Бургундии, Маргарите и Максимилиану было необходимо обеспечить ему надлежащее образование.

Французский язык являлся официальным языком бургундского двора и, соответственно, основным языком Карла. Латынь была универсальным языком, который использовали образованные люди, дворяне, ученые, судьи, адвокаты, чиновники и дипломаты.

Кронпринц получил гуманитарное образование, программа которого включала ораторское искусство, историю, письмо и поэзию, публичные выступления, богословие, право и математику. Нидерландские и испанские учителя пытались натаскать его по латинскому, испанскому, немецкому, итальянскому и фламандскому языкам, но это было не просто.

Позднее Карлом восхищались за то, что он «молился на испанском, говорил с другими монархами на итальянском, с женщинами на французском, а с друзьями и лошадьми на немецком». На самом же деле будущий император Священной Римской империи совершенно не был полиглотом. Карл еле говорил по-немецки, с трудом освоил итальянский к 15 годам, а на брабантском, который представлял собой один из престижных диалектов фламандского языка, он к пятнадцати годам мог изъясняться в достаточном объеме для того, чтобы дать присягу в качестве герцога Брабантского.

Испанский он знал катастрофически плохо, в результате чего испанцы относились к своему будущему королю с недоверием. Учеником принц был посредственным, а почерк имел нечитабельный. Карл предпочитал проводить время на верховой охоте в лесах Хеверле. Когда ему исполнилось 15 лет и его объявили совершеннолетним, один испанский епископ с беспокойством заметил: «Их высочество не говорят ни слова по-испански, хотя немного и понимают испанский. Это ужасно».

Но это было лишь начало. Детство Карла, герцога Люксембурга, еще не было усеяно политическими ловушками.

Когда ему едва исполнился год, в гентском дворце Принсенхоф для принца уже были выделены отдельная комната и кухня. Восемь лет спустя Максимилиан приказал предоставить внуку собственный двор. Это обеспечило его воспитание отдельно от трех сестер, Элеоноры, Изабеллы и Марии. Всем трем дочерям Филиппа Красивого предстояло сыграть свою роль в габсбургских брачных союзах. Элеонора была выдана замуж за короля Португалии братом Карлом. Максимилиан же выдал Марию в девятилетнем возрасте за будущего короля Венгрии, а Изабеллу за короля Дании Кристиана II в 1514 году, когда той было 13 лет.

Первый двор Карла был весьма скромным и состоял из двенадцати пажей, около восьми человек enfants d’honneur [113] и нескольких слуг. К тому времени, когда принцу исполнилось 12 лет, двор разросся до 300 придворных. Максимилиан назначил Гийома де Кроя, сеньора де Шьевра, гувернером Карла. Сеньор де Шьевр, жизнелюбивый пятидесятилетний рыцарь ордена Золотого руна, происходил из семьи с длинной историей придворной службы и являлся несомненным политическим гением. Как главный камергер и воспитатель кронпринца, он должен был оказать огромное влияние на характер Карла. Сеньор де Шьевр постоянно находился рядом с принцем и даже спал с ним в одних покоях, чтобы ни на миг не упускать его из виду. Он был первым, с кем его ученик говорил, проснувшись утром, и последним, с кем общался перед сном.

Подобный тип отношений был весьма распространен в XVI веке. Принцы и принцессы почти всегда росли в очень непростой обстановке и нередко годами были разлучены с братьями, сестрами и родителями. Для того чтобы они не страдали от одиночества, им нередко выделяли mignon en titre [114], который должен был жить с ними и играть роль наперсника. Так, между французским королем Людовиком XI и хронистом Филиппом де Коммином сложилась especial amy [115], закадычная дружба без иных коннотаций. Впоследствии король пожаловал де Коммину титул миньона – доверенного лица, понимавшего своего друга-монарха с полуслова и спавшего каждую ночь у подножия его кровати. Миньоны и миньонки обычно носили ту же одежду, что и их покровители. Иногда им даже разрешалось спать вместе с повелителем в одной постели.

В конце XVI века у французского короля Генриха III была целая группа миньонов, которую он называл chère bande [116] и которая состояла из нескольких gentilshommes de la chambre privée [117]. Они находились при короле днем и ночью, а кое-кто из них гримировался и наряжался в женское платье. Тесная дружба между королем и его закадычными друзьями была основательно нарушена, когда несколько ревнивых mignons de couchette [118] повздорили с mignons герцога Анжуйского, родного брата короля, и вызвали друг друга на дуэль в апреле 1578 года. Пятеро «близких друзей короля» нашли свою смерть на этой дуэли.

Еще одним воспитателем Карла, помимо Шьевра, был профессор богословия Адриан Флоренс Бойенс ван Утрехт. С 1491 года он работал в Лёвенском университете в должности профессора и вице-канцлера. В 1509 году ван Утрехт перешел на службу в Савойский двор в Мехелене. Адриан ван Утрехт был последователем «Нового благочестия», движения духовного обновления, которое распространилось в Северных Нидерландах в конце XIV века и было основано на стремлении к глубокому личному религиозному опыту посредством медитации и практической жизненной мудрости. Трактат немецкого мистика и последователя движения «Новое благочестие» Фомы Кемпийского «О подражании Христу» (De imitatione Christi) стал одной из наиболее популярных книг после Библии во времена позднего Средневековья.

Это учение оказало влияние не только на Адриана ван Утрехта и его ученика Карла, но и на Эразма Роттердамского, Мартина Лютера и Жана Кальвина. Адриан ван Утрехт заменил принцу отца. Он посвятил молодого человека в классические труды Аристотеля, Сенеки, Ливия и Тацита, а также таких гуманистов, как Хуан Луис Вивес, Томас Мор и Эразм Роттердамский. При этом в натуре Карла навсегда сохранится раннее влияние деда Максимилиана, и он больше всего на свете будет мечтать о славе настоящего рыцаря. Он хранил испанскую и французскую версии поэмы конца XV века Оливье де Ламарша «Решительный рыцарь» (Le chevalier délibéré), воспевающей великие сражения, а также французский перевод «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида, которые неизменно лежали на ночном столике императора до самой его смерти в 1558 году.

«Я буду вам хорошим государем»

Карл был как и все подростки, и Маргарите Австрийской приходилось сталкиваться с юношескими истериками, упрямством и непослушанием племянника. Штатгальтеру также приходилось считаться с амбициозным сеньором де Шьевром, который скакал галопом между Маргаритой и Карлом. Madame ma bonne tante et mère [119], как Карл называл свою тетку Маргариту Австрийскую, безуспешно протестовала перед отцом против назначения сеньора де Шьевра воспитателем Карла, поскольку видела в нем профранцузски настроенного соперника. В действительности же штатгальтер опасалась, что сеньор де Шьевр отодвинет ее на второй план и ориентирует Нидерланды в сторону профранцузской политики. Она настояла на предложенном браке между Карлом и Марией Тюдор, сестрой английского короля Генриха VIII. Этот союз должен был принести в бургундскую казну до 250 000 дукатов.

Максимилиан сомневался, что брак его внука с английской красавицей-принцессой – хорошая идея. Он был убежден, что секс свел в могилу вскоре после свадьбы его хилого здоровьем испанского зятя дона Хуана. Император не хотел лишиться внука при таких же обстоятельствах. Английские послы донесли английскому королю Генриху VIII, что Максимилиан был согласен с «мнением медиков о том, что заключение и консумация брака между Карлом и Марией будет означать смерть или бездетность Карла».

Поэтому император не давал своего окончательного согласия на подготовку к официальному заключению брака. Но Генрих VIII совершенно не был настроен ждать, пока император примет решение. Поэтому в 1514 году, когда у Генриха VIII появилась возможность выдать свою сестру Марию замуж за французского короля Людовика XII, который все еще не терял надежды на то, что у него родится наследник мужского пола, английский король, не колеблясь ни секунды, отменил помолвку Марии с Карлом. При этом Генрих VIII получил возможность прикарманить огромное приданое сестры. Ошеломленную Марию отправили против ее воли во Францию, и ей пришлось утешаться мыслью, что больному французскому королю, который вдобавок был старше невесты на 31 год, осталось недолго.

Маргарита тем временем пыталась ограничить политическое влияние своего соперника сеньора де Шьевра. В октябре 1513 года она учредила новый коллегиальный орган, в котором Максимилиан и Фердинанд, оба деда Карла, имели последнее слово в решениях принца до его совершеннолетия. Узнав, что ряд сторонников Филиппа из кастильских аристократических кругов подстрекают принца исключить Фердинанда из этого альянса, Маргарита приказала арестовать лидера этого испанского движения Хуана Мануэля, тем самым вступив на рискованный путь.

Дон Мануэль был одним из фаворитов ее брата Филиппа. В 1505 году Филипп ради того, чтобы уменьшить давление со стороны Фердинанда Арагонского, возвел Мануэля в рыцари Золотого руна и назначил главным казначеем Кастилии.

Узнав об аресте, рыцари ордена Золотого руна возмутились. Согласно уставу ордена, решение об осуждении или наказании одного из них могли выносить лишь члены ордена. В их глазах дон Мануэль был арестован не только несправедливо, но и посторонним человеком, к тому же женщиной. К сильному недовольству Маргариты, Карл тоже возмутился. Он потребовал от нее соблюдения привилегий ордена, и в итоге дона Мануэля освободили. Максимилиан, поддержавший его арест, приказал испанскому дворянину переехать в Германию. Маргарита ощущала себя полностью преданной родными. Во время одной из дискуссий она в гневе заявила рыцарям ордена, что «если бы она была мужчиной, то заставила бы их вслух петь устав ордена».

Штатгальтер была обижена на Максимилиана за то, что он не поддержал ее. Она написала ему: «Неужели ваше сердце столь жестоко и безжалостно, что вы обманули ту, которая желала служить вам, вынудив меня умирать от горя?» Это фиаско в очередной раз продемонстрировало непростой статус Маргариты, чей каждый политический шаг был диктован Максимилианом.

Как бы то ни было, Карл не принял всю эту ситуацию близко к сердцу. Он был уже достаточно умен и осознавал необходимость поддержки испанских грандов в борьбе за испанскую корону. Однажды, когда Маргарита язвительно ответила одному испанскому адмиралу, который спросил ее о наличии вакантных мест при дворе, что «двор принца, нашего племянника, так переполнен [испанскими] придворными, что не хочется их больше нанимать», Карл невозмутимо возразил, что он рад испанцам. За их службу он был готов платить им жалованье в три раза больше того, что они получали.

На фоне всех этих разногласий Генеральные штаты были недовольны тем, что Максимилиан управляет дочерью и выступает в роли регента собственного внука. Генеральные штаты желали «настоящего государя для Нидерландов», а не чуждого им иноземца. Поэтому они требовали эмансипации принца. Деньги были идеальной приманкой, чтобы заставить императора пойти на уступку. Когда в 1514 году Генеральные штаты предложили Максимилиану 100 000 гульденов и ежегодную выплату определенной суммы при условии, что он откажется от опекунства над Карлом, габсбургский император не колебался ни секунды. Теперь Карла можно было объявить совершеннолетним. Маргарита, которую до последнего момента держали в неведении, была вынуждена уйти со сцены. Она без иллюзий передала власть племяннику 5 января 1515 года. Хартии, которые она подписала после назначения штатгальтером, были отменены, а ее личные печати уничтожены. Став новым монархом Нидерландов, Карл торжественно обратился к собравшейся во дворце Куденберг публике: «Я прошу вас быть хорошими и верными подданными. Я буду вам хорошим государем».

Политическая карьера Карла обещала стать трудным походом с неопытным проводником. Поскольку бургундская казна была пуста, новый правитель не мог сразу начать играть важную роль на международной арене. Французский король Людовик XII действительно умер через год после женитьбы на юной Марии Тюдор. Его двоюродный племянник Франциск I, ставший вслед за ним королем, оказался одним из тех, кого нужно было опасаться. Сильная и объединенная Франция могла в любой момент снова напасть на Нидерланды. На севере Нидерландов Карлу также пришлось вести ожесточенную войну с герцогством Гелдерн. Со своей стороны, испанцы были недовольны тем, что на смену Фердинанду Арагонскому придет неопытный юнец, который почти не говорит по-испански и, по их мнению, пляшет под дудку профранцузски настроенного советника сеньора де Шьевра. Испанцы дали сеньору де Шьевру латинское прозвище alter rex – теневой король, фактически распоряжающийся всем.

Перед Карлом стояли сложные политические задачи. Он немедленно отправил своего наставника Адриана ван Утрехта на разведку в Испанию, чтобы тот выяснил уровень напряженности среди испанцев и начал переговоры. Богослову удалось уговорить тяжелобольного Фердинанда переписать завещание в пользу Карла. Теперь после его смерти испанская корона должна была перейти не его любимому внуку Фердинанду, а Карлу, что должно было предотвратить риск братоубийственной распри. Фердинанд Арагонский действительно вскоре умер. Испанский король скончался 23 января 1516 года, и короны Кастилии и Арагона достались Карлу. Пути назад не было. Заупокойная месса по Фердинанду, которую отслужили в брюссельском соборе Святой Гудулы, стала демонстрацией политической мощи бургундской ветви Габсбургов.

Не менее 2000 жителей Брюсселя выстроились с горящими факелами в живую цепь перед Карлом и рыцарями ордена Золотого руна, которые в черных плащах прошествовали к собору. В траурной процессии несли гербы всех владений Фердинанда. Замыкая процессию, ехала колесница, за которой шли солдаты в индейских костюмах, что было явной отсылкой к заморским колониям. На колеснице стоял рыцарь в полном вооружении с поднятым вверх мечом. На колеснице также стоял золотой глобус с надписью «Ulterius Nisi Morte», что означает «Дальше только смерть».

Все рыцари заняли свои места в церкви под знаменами, а Карл вышел вперед и преклонил колени перед кафедрой. После проповеди настоятеля дважды раздался громкий возглас: «Дон Фердинанд!» Затем прозвучал ответ: «Он умер! Он умер! Он умер!» Один из рыцарей опустил знамя Фердинанда на землю. Герольд прокричал: «Да здравствуют их католические величества королева Хуана и король Карл!» Карл окончательно объединил два испанских королевства, но полное владение Испанией осталось за Хуаной.

Карл приблизился к алтарю и снял с себя черный траурный плащ. Епископ Бадахоса вручил ему корону и короткий, инкрустированный драгоценными камнями «меч правосудия» Фердинанда. Карл высоко поднял меч и указал поочередно на четыре угла собора под громкие возгласы присутствующих: «Vivat! Vivat Rex!»[120] Новый король сделал все для того, чтобы привилегия править не досталась матери.

Карла торжественно объявили королем Кастилии и Арагона. Теперь он мог добавить в список завоеваний своей династии заморские колонии, а также Неаполитанское королевство и Миланское герцогство, две итальянские территории, которые долгое время входили в состав Арагонского королевства. Летом 1516 года новый монарх выбрал себе личный девиз – «Plus Oultre», или «Всегда вперед».

Этот девиз придумал для него Луиджи Марлиано, миланский врач, давно состоявший на службе у Габсбургов. На гербе были изображены Геркулесовы столпы, символизируя древнегреческого героя, победившего всех противников. Девизом «Plus Oultre» Карл подчеркнул свое стремление распространять христианство во всех уголках мира. Несмотря на то что шестнадцатилетний Карл уже начал подписывать все документы словами «Yo el Rey», что в переводе с испанского означает «Я, король», его еще должны были официально утвердить кортесы. До этого испанские Габсбурги подвергались риску, что кортесы могут назначить Хуану регентом в испанских владениях.

Его высочество Карл

После объявления Карла совершеннолетним в январе 1515 года Маргариту Австрийскую отблагодарили за штатгальтерство. Она сопровождала Карла в поездке по всем городам Нидерландов в качестве нового государя. Повсюду его приветствовали как нового «настоящего короля». Несмотря на радость на всей территории Нидерландов, испанский вопрос оставался главным на повестке дня. Сеньору де Шьевру удалось несколько снизить напряженность отношений между Францией и Нидерландами, заключив договор с новым королем Франциском I. Согласно этому договору, младшую дочь Людовика XII Рене Французскую, которой было четыре года, сосватали за Карла. Разница в возрасте между будущими супругами не вызвала особого беспокойства ни с одной стороны. Разумеется, Рене еще не скоро достигла бы детородного возраста, но риск, что Карл, который был старше ее на десять лет, утратит способность зачать, был мал.

Карусель снова закружилась, когда Франциск I решил, что Рене должна уступить место его годовалой дочери Луизе. Рене выдали замуж за герцога Феррары. Брак Карла и Луизы сорвался из-за преждевременной смерти принцессы в сентябре 1518 года. Таким образом, к пятнадцатилетнему возрасту у Карла за спиной было четыре несостоявшихся брака из-за того, что его помолвки с Клод, Марией Тюдор, Рене и Луизой были расторгнуты.

Достигнутое сеньором де Шьевром для своего покровителя перемирие обеспечило Карлу возможность со спокойным сердцем покинуть Нидерланды в 1517 году для урегулирования вопроса об испанском троне. Кортесы отказывались передать корону Карлу без его физического присутствия. Испанцы также потребовали, чтобы их новый государь жил в Испании.

Фердинанд Арагонский понимал, что вступление на престол Карла, который никогда прежде в Испании не был и к тому же не знал языка, может привести к проблемам. Исходя из этого, в своем завещании он назначил двух высокопоставленных священников управлять Испанией до признания Карла. Альфонсо, внебрачный сын Фердинанда и епископ Сарагосы, был назначен регентом Арагона. Регентом Кастилии был назначен строгий аскет кардинал Хименес де Сиснерос, духовник Изабеллы, бывший монах и бескомпромиссный человек. По словам Пьетро Мартире, де Сиснерос был эксцентричным отшельником, много лет прожил в лесу и ходил босиком в рясе из мешковины. Писали, что он спал на деревянном настиле и периодически подвергал себя бичеванию во искупление грехов. На свое рукоположение в сан архиепископа Толедо в 1495 году он, к ужасу местного духовенства, прибыл на еле живой кляче, одетый в коричневую рясу и сандалии.

Карлу досталось непростое наследство от Изабеллы и Фердинанда. Их брак объединил испанские королевства Арагон и Кастилию, но на этом все и закончилось. Арагон и Кастилия имели собственную валюту, правительство и законы. Однако оба королевства находились в неравных условиях. Динамичная и экономически сильная Кастилия все эти годы опережала Арагон, поэтому именно кастильский язык стал официальным языком королевского двора. Фердинанд Арагонский недвусмысленно оставил Карлу все испанские наследственные земли. Второй его внук, который приходился Фердинанду тезкой, был вынужден уступить дорогу старшему брату. Фердинанда-младшего отправили жить в Нидерланды до женитьбы на венгерской принцессе Анне. Это означало, что кортесы не смогут его использовать в качестве политической помехи. Но по Кастилии династический вопрос оставался открытым.

Мать Карла и Фердинанда была объявлена сумасшедшей, но ей по-прежнему разрешалось носить титул reina propietaria – королевы и прямой наследницы Кастильского королевства. Пока его мать была жива, Карл мог управлять Кастильским королевством только от ее имени. Кастилия и заморские колонии перешли в его руки только после смерти Хуаны.

Карл навсегда запомнил свой испанский дебют, поскольку путешествие превратилось в кромешный ад. Когда все приготовления к отплытию были наконец закончены, началась зима, и отправляться в Испанию стало слишком опасно. Все 26 кораблей с экипажами, а также 100 солдат, 60 дворян, 200 придворных, придворная капелла в полном составе, два придворных карлика, советник сеньор де Шьевр и сестра Карла Элеонора были вынуждены в течение двух месяцев оставаться в гавани Мидделбурга, ожидая улучшения погодных условий.

Когда флотилия наконец отчалила, разразился сильный шторм, и корабли сбились с курса. Королевский корабль бросил якорь в маленькой гавани на испанском побережье. Но там не было ни души, поскольку испанский комитет при полном параде ожидал Карла в Сантандере за десятки километров от этого места. Несколько драгоценных месяцев было упущено, и Карл решил не терять больше времени. Единственный выход был добираться по суше в Толедо, где делегацию ждал архиепископ де Сиснерос. Транспорта практически не было. В итоге сотни придворных были вынуждены неделями идти через горы по плохим дорогам под непрекращающимся дождем. Полтора месяца спустя больной и измученный Карл сделал первую остановку в Тордесильясе.

Там он и его сестра Элеонора впервые за одиннадцать лет снова встретились со своей матерью Хуаной.

Лоран Виталь, камергер Карла, сопровождавший его в Испании, утверждал в своих путевых записках, что «король с невиданным нетерпением ожидал встречи с матерью». Но на деле встреча с Хуаной оказалась визитом вежливости, который преследовал другие цели. В последний раз Карл встречался и общался с родителями в 1506 году, когда ему было всего шесть лет. Отец его трагически умер вскоре после прибытия в Испанию. А мать, которая к тому времени начала страдать нервным расстройством, три года ездила с телом мужа по Испании. Хуана в течение восьми лет была заперта в монастыре Святой Клары в Тордесильясе и была совершенно чужой своим детям. Лоран Виталь отметил, что Карл запретил зажигать факелы в ее покоях во время первой встречи после долгой разлуки.

Их встреча состоялась в полумраке, и Хуана едва узнала детей. Визит длился целую неделю, поскольку сеньору де Шьевру потребовалось время на выполнение всех формальностей, связанных с передачей Хуаной власти Карлу. Встреча Карла с матерью производила впечатление, что Хуана поддерживает его и согласна передать ему власть над Испанией. От этой встречи остался и горький осадок в связи с тем, что кастильский регент де Сиснерос держал Хуану в неведении относительно смерти ее отца Фердинанда Арагонского. Это очень устраивало Карла. Так он мог осторожно обезвредить потенциальную бомбу замедленного действия, которую представляла собой Хуана. Пока она думала, что ее отец жив и правит Испанией вместе с Карлом, она не видела ничего плохого в предоставлении сыну всех королевских прав, чтобы он мог управлять страной от ее имени.

Карл выиграл первый раунд в Испании: прибегнув к лжи, он не допустил мать на политическую сцену и, более того, решительно ужесточил условия ее изоляции. Теперь Хуана была вынуждена проводить свои дни в полном одиночестве в покоях, куда не проникал дневной свет и не допускались посетители. Во время этой встречи Элеонора и Карл также впервые увидели свою одиннадцатилетнюю сестру Екатерину, которая родилась после смерти отца и жила с матерью. После встречи Карл и Элеонора приказали тайно ночью похитить младшую сестру. Хуана пришла в бешенство и объявила голодовку, после чего Екатерину в целях безопасности вернули в Тордесильяс. В 1525 году посмертная дочь Филиппа Красивого была выдана замуж за португальского короля Жуана III.

Карл и его свита преодолели 400 километров по испанским горам в ненастье, чтобы добраться до Толедо. Тем не менее знакомство амбициозного монарха с архиепископом де Сиснеросом не состоялось. Когда Карл прибыл, выяснилось, что набожный регент Кастилии за это время умер. Смерть де Сиснероса развязала Карлу руки, и он сразу повел себя как собака в игре в кегли. Карл, как и его отец Филипп Красивый, был невысокого мнения об испанцах, считая их ниже себя. Первое появление бургундцев на публике потерпело фиаско. Когда Карл устроил турнирное поле на рынке Вальядолида и бургундцы пригласили испанцев принять участие в ритуальном турнире, showcase [121] переросло в бойню. Обе стороны проигнорировали правила ритуала и сразу начали неистово рубить друг друга.

Поле было усеяно мертвыми лошадьми и тяжелоранеными рыцарями, противников с трудом удалось разнять лишь при помощи солдат. Лоран Виталь пришел в ужас от происходящего. Он писал, что никогда в жизни не видел «столь бурного и неистового турнира».

Обстановка была напряженной, что неудивительно. Кастильцы были недовольны передачей власти монарху, который не говорил на их языке и не имел представления об испанских обычаях. Окружение Карла, как и его отца, состояло из фламандцев и арагонских дворян, которых он сразу назначил на важные посты в Кастилии. Несмотря на то что в окружение Карла входили такие интеллектуальные бойцы тяжелого веса, как сеньор де Шьевр, Меркурино Гаттинара и Адриан ван Утрехт, из-за незнания испанского языка кастильцы воспринимали Карла как слабого короля и политическую пешку в руках советников, которая не может действовать самостоятельно.

Первоначальные опасения кастильцев сменились откровенным неодобрением «иностранного вмешательства» бургундцев. Де Сиснерос был мертв, а Хуана изолирована и беспомощна, чем бургундцы воспользовались, чтобы взять кастильцев в политические клещи. Три месяца спустя, во время присяги кортесов на верность Карлу в Вальядолиде, они обращались к новому королю «ваше высочество». Для кастильцев только Хуана Кастильская имела право носить титул «величество». Так или иначе, его высочество Карл не собирался выпускать из рук власть над Испанией.

Один соперник

Старый император Максимилиан Габсбург был честолюбив. Его внук сделался по удачному стечению обстоятельств правителем Кастилии, Арагона и колоний в Новом Свете. Его внучка Изабелла была сосватана за двадцатидвухлетнего короля Дании, Швеции и Норвегии Кристиана II. Заключив двойное брачное соглашение, он расширил свою династию на восток. Своего внука Фердинанда Максимилиан женил на дочери венгерского короля Владислава II Анне, а внучку Марию сосватал за его сына Людовика.

Этот новый двойной брачный союз значительно преумножил габсбургские земли Максимилиана. Он все больше понимал, что одному человеку не под силу будет управлять империей, и решил разделить земли на две части. Двойной брачный союз, заключенный в 1507 году, стал началом раскола Габсбургской династии на испанскую и австрийскую ветви. Фердинанд, внук Максимилиана, вступивший в брак с Анной, был назначен наследником Erbland [122], который включал Австрию, Тироль, и Vorlande [123], в состав которого наряду с другими землями входил Эльзас. Карл был назначен наследником Испанского королевства и его колоний, итальянских наследных владений, Франш-Конте и Нидерландов.

Под покровительством деда Максимилиана и тетки Маргариты Австрийской Карл вылетел на международную политическую арену ракетой. Его главный политический соперник и новый сосед, французский король Франциск I, в отличие от двух своих предшественников на троне, был забиякой и un coq sportif  [124], страстно любил охоту и рыцарские турниры. Однажды он не побоялся выйти один на один против медведя и убил его, а в другой раз погнался за кабаном, который во время охоты ускользнул и удрал в один из коридоров замка Блуа. Франциск I также выгодно выделялся в физическом и интеллектуальном плане. Рост нового короля составлял почти два метра, а за огромный нос его метко прозвали Le Grand Nez [125].

Франциск I знал латынь и итальянский, увлекался архитектурой и модой, любил итальянское искусство эпохи Возрождения. Он пригласил Леонардо да Винчи из Милана к своему двору и поручил ему проектирование замка Шамбор. А домом «Моны Лизы», самой знаменитой картины да Винчи, французский король сделал Лувр, который подверг перестройке. Его страсть к охоте можно понимать в самом широком смысле слова. Французский король постоянно жаждал женской красоты. Он считал, что «двор без дам все равно что сад без прекрасных цветов».

Он и его пятнадцатилетняя супруга Клод, которую описывали как «толстую коротышку, страдающую от кожной болезни», не любили друг друга. Клод тихо угасала в неудачном браке, в то время как ее супруг «ходил по чужим садам, чтобы утолить жажду из разных источников». Он всецело отдался La Petite Bande [126], как называл своих любовниц. Уверенный в себе французский король был полной противоположностью застенчивому Карлу, который почти не знал иностранных языков, не имел политического опыта, был болезненным и из-за своей знаменитой габсбургской челюсти страдал от сильного дефекта речи. Единственное, что объединяло Карла и его французского соперника, – это тщеславие и увлечение средневековыми рыцарскими идеалами, благодаря которым они могли демонстрировать мужество и полировать свой королевский имидж.

Старинные средневековые идеалы рыцарства, в верности которым поклялись оба молодых короля и юный английский король Генрих VIII, в начале XV века изложил в своем трактате «Наставление молодому государю» (Instruction d’un jeune prince) фламандский дипломат, писатель и рыцарь ордена Золотого руна Жильбер де Ланнуа. Он писал, что рыцарство должно помогать получившему власть от Бога государю в выполнении его священной миссии, заключающейся в поддержке церкви, защите слабых и управлении своим народом. Эти трудные задачи требовали от монарха веры, надлежащего воспитания и поведения и героических военных подвигов. Франциск I, считавший, что цель оправдывает любые средства, полагал: солдату достаточно уметь поставить свою подпись, поскольку его главная задача – сражаться.

Все остальные навыки считались бесполезными и делающими солдата efféminé, то есть женоподобным. Для новоиспеченных молодых государей участие в войне стало неотъемлемой составляющей правления. Война сделалась nec plus ultra [127] как для Карла, так и для Франциска I. Оба они воевали не только ради защиты или преумножения своих владений, но и ради «вечной славы», это привело к тому, что XVI век погряз в затяжных войнах.

Два соперника

Соперничество между двумя забияками, Карлом и Франциском I, мгновенно проявилось при выборе нового римского короля. Император Максимилиан, возможно, чтобы предотвратить споры о наследстве после его смерти, хотел передать титул внуку Карлу. Но этот титул нельзя было автоматически передать по наследству. Нового римского короля определяли по итогам голосования, в котором кандидат должен был набрать не менее четырех из семи голосов германских курфюрстов, элитной коллегии из трех духовных и четырех светских князей, представлявших крупнейшие земли Германской империи.

Перед тем, кого избирали римским королем, открывались огромные перспективы. Папа римский короновал его императором, после чего он получал титул «верховного светского защитника христианства». В связи с тем, что римский император мог быть только один, это был самый престижный королевский титул. Император Священной Римской империи становился Rex Regnum, «владыкой всех владык».

После того как Карл Великий был коронован королем Франкской империи в 768 году, а в 800 году стал императором Римской империи, ни одна королевская семья не могла претендовать на этот титул более четырех раз. Архиепископам Майнца, Кельна и Трира, королю Богемии, герцогу Саксонии, графу Пфальца «за Рейном» и маркграфу Бранденбурга предстояло как курфюрстам en petit comité [128] принять решение о том, отдать ли свой голос внуку Максимилиана. Они не хотели прогадать. Наличие второго претендента только повышало цену короны.

Тлеющий фитиль загорелся, когда архиепископ Трира и маркграф Бранденбургский тайно сообщили Франциску I, что на выборах римского короля они готовы отдать свои голоса ему, а не Карлу.

Папа Лев X тоже был против того, чтобы вся власть досталась Габсбургам, и сообщил французскому королю, что поддерживает его. Для тщеславного Франциска I эти новости были отличными, но для Максимилиана и Карла фатальными. Если бы императорская корона Священной Римской империи досталась французскому королю, Габсбурги утратили бы географический центр своей империи, расколотой в этом случае пополам.

Величина ставок на императорский титул была огромна, и Максимилиан сразу решил играть по-крупному. Он заручился финансовой поддержкой банкирских домов Фуггеров и Вельзеров и посулил огромные суммы тем, кто проголосует за его внука. Немецкие займы он дополнил кредитами, которые ему выдали банкиры Генуи, Флоренции и Антверпена.

Максимилиан собрал в общей сложности около 851 000 флоринов – эквивалент двух тонн золота – лишь для того, чтобы привлечь курфюрстов на свою сторону.

В разгар избирательной кампании лагерь Карла постиг тяжелый удар. Тяжелобольной Максимилиан скончался 12 января 1519 года. Маргарите Австрийской пришлось взять на себя ведение переговоров. Французский король при этом не упускал возможности напомнить курфюрстам, что Карл будет слаб и неопытен как король и не сумеет справиться с османской агрессией. Курфюрсты, в свою очередь, воспользовались сложившейся ситуацией для того, чтобы нажиться на обоих соперниках, и стали повышать цену. В итоге архиепископ Майнца шесть раз переходил от одного претендента к другому. Сам Карл не сомневался в своей победе на выборах.

В одном из писем к Маргарите Австрийской он поделился своими мыслями: «Ради победы в этих выборах мы исполнены решимости не отклоняться с пути и не пожалеть ничего, потому что это самое дорогое и близкое нашему сердцу». Для искусного дипломата, каковой являлась Маргарита Австрийская, это было очень четкое послание. И она поставила курфюрстов перед сложным выбором: готовы ли они выбрать кандидата из австрийского рода, который действительно может называться германцем? Или же курфюрсты хотят отдать императорскую корону в чужие руки? В Карле было не больше германского, чем в короле Франции, но династическое родство Габсбургов с Германской империей было преимуществом ее племянника.

Избирательная кампания ужесточилась после распространения слухов о том, что французский король в случае необходимости готов к войне за корону. Стали поступать сигналы о перемещении 40 000 французских солдат в Лотарингию, но Франциск I изобразил умерщвленное простодушие [129] и отверг эти обвинения. Неубедительное объяснение, что данные войска должны защищать королевство от нападения Габсбургов, не произвело особого впечатления на немецких курфюрстов. До сих пор не установлено, действительно ли французский король планировал военное вмешательство. Бесспорным является тот факт, что Франциск I переусердствовал. Курфюрст граф Генрих Нассау сообщил, что «курфюрсты готовы встретить француза только лишь острием меча». После того как Карл торжественно пообещал курфюрстам взять на себя защиту Германской империи и подтвердил слова отправкой наемных войск, все курфюрсты сразу встали на его сторону.

В семь часов утра 28 июня 1519 года Карл, filii Philippi [130], «сын Филиппа», был избран новым римским королем семью курфюрстами. Карл восстановил в правах Маргариту Австрийскую, с которой поссорился незадолго до своего совершеннолетия, и она смогла продолжить управление «всеми этими землями», то есть Нидерландами. Но восстановление прав было неполным, поскольку подписанный Карлом 1 июля 1519 года документ содержал следующие слова: «Мы [чувствуем, что] вынуждены воздать ей почести посредством награды, которую она заслужила от нас». Карл, как и дед, хотел ограничить полномочия тетки по принятию решений.

Избирательная кампания стоила крови, пота, слез и больших денег как Франциску I, так и Карлу. Французскому королю для финансирования своей кампании пришлось обратиться к итальянским банкирам в Лондоне за займом на общую сумму 360 000 крон и продать несколько поместий.

У короля Франции ушло десять лет на то, чтобы заделать финансовую дыру в казне. Карлу же его победа обошлась еще дороже. Его Wahlkapitulation [131], обязательства перед курфюрстами, обошлась ему в общей сложности в полтора миллиона золотых флоринов. Выбора у Карла, разумеется, не было, поскольку победа Франции привела бы к невосполнимой потере политического престижа Габсбургов. Коронация Карла в качестве императора делала его самым влиятельным человеком на Европейском континенте во всех отношениях.

Канцлер Карла Меркурино Гаттинара объявил его Sacra, Cesarea, Catolico, Real Magistad, «Святым, Императорским, Католическим, Истинным Величеством», превосходящим даже легендарного Карла Великого. Карл Carolus Maximus, «более великий, чем Карл», был избран мирской Божьей десницей и «вселенским пастырем душ». В одном из многочисленных панегириков в честь этого события Карла превозносили до небес и называли новым римским императором, Imperator Romanum: «Радуйтесь и бурно рукоплещите, подданные! Радуйтесь, благочестивые земли, и изгоните все печали и горести из сердец ваших. Наконец, после стольких препятствий, лучший и величайший, который вернет заблудший мир на правильный путь, обрел положенную ему корону».

Карл был провозглашен новым законным наследником бывшей Римской империи, светским представителем христианства, который должен стать во главе борьбы с еретиками и Османской империей. Его избрание новым королем Священной Римской империи обеспечило сохранение короны за династией Габсбургов на протяжении последующих четырех веков.

Последний рыцарь

Максимилиан умер на пике избирательной кампании. Эта смерть положила конец одной из наиболее выдающихся личностей в мировой истории. Он был Der Letzte Ritter, Последним рыцарем, ставшим легендой при жизни. Максимилиан, который «правил империей из седла» и гордился тем, что никогда не останавливался на ночлег дважды в одном и том же месте, благодаря удачному стечению обстоятельств и фортуне помог своим потомкам заполучить империю мирового уровня. Но после него остались и огромные долги. Его отец Фридрих III называл сына уже в раннем возрасте безрассудным авантюристом, а венецианцы прозвали его Massimiliano pocchi danari [132], «нищий Максимилиан, у которого даже мухи сдохли». Сам же Максимилиан считал себя pater familias, отцом семьи, которую Бог избрал для распространения христианства.

Он был реформатором, превратившим немецких и швейцарских ландскнехтов в вымуштрованные наемные армии и полностью изменившим способ ведения войны внедрением артиллерии. Максимилиан не был чужд влияния гуманистических идеалов. Он использовал печать и живопись для укрепления собственного имиджа и узаконивания власти Габсбургов. При этом он был весьма авторитарен и вечно вынашивал сложные планы, которые остались нереализованными.

В начале германской избирательной кампании немолодой император тяжело заболел. В ноябре 1518 года он в очередной раз поехал в Инсбрук. Но местные трактирщики наотрез отказались разместить его свиту из-за непогашенных долгов императора. Максимилиан был вынужден отправиться в Вену, где на смертном одре, в окружении своих собак и птиц, слушал рассказы о собственных подвигах. Он умер около трех часов утра 12 января 1519 года в возрасте 59 лет.

Еще при жизни император заказал собственный простой посмертный портрет, на котором был изображен «смиренным христианином» без каких-либо украшательств. На этом портрете, где Максимилиана едва можно узнать, он предстает с небольшой щетиной, приоткрытым ртом с недостающими зубами и полузакрытыми глазами. Он также приказал, чтобы после смерти его тело бичевали перед тем, как зашить в саван, голову обрили наголо, а зубы раздробили. Свое сердце он велел забальзамировать и захоронить рядом с могилой первой жены, Марии Бургундской.

Строительство усыпальницы, которую он приказал построить в кафедральном соборе Инсбрука и которую, согласно первоначальному замыслу, должны были украшать сорок мраморных статуй – от статуи его сына Филиппа Красивого до короля остготов Теодориха – завершилось лишь в 1589 году. Но Максимилиан передумал и решил сделать эту помпезную усыпальницу более простой. Он был похоронен под алтарными ступенями собора Святого Георгия в своем родном городе Винер-Нойштадт, чтобы, как он сам сказал, «он мог ощущать вес священника у себя на груди во время мессы». В апреле 1770 года тело Последнего рыцаря было перезахоронено в усыпальнице, которую он изначально выбрал для себя.

Imperio [133]

После победы на выборах Карл отправился в Ахен на коронацию. Его дальний путь пролегал через Гент, где состоялась триумфальная встреча, за которой последовали празднества. Эти события совпали с очередной вспышкой чумы, из-за которой Карл был вынужден провести лето 1520 года в Нидерландах. Путешествие затянулось на пять месяцев, и в итоге в октябре 1520 года Карл прибыл в Ахен в сопровождении 400 всадников и 300 солдат.

В поездке на коронацию Карла сопровождали его тетка Маргарита Австрийская и Жермена де Фуа, вдова Фердинанда Арагонского. При дворе уже давно ходили слухи о бурной amitié amoureuse [134] между Жерменой и Карлом, который приходился внуком ее покойному мужу и был младше Жермены на 12 лет.

Ревностный придворный Карла Лоран Виталь утверждал в путевых заметках, что его изобретательный хозяин велел построить деревянный подвесной мост между своей спальней и спальней Жермены, чтобы беспрепятственно навещать ее по ночам в Вальядолиде в Испании. По словам Виталя, благодаря этому Карл избавился от необходимости каждый раз пробираться через грязную и полную нечистот улицу («une rue infecte»). В любом случае результатом этих ночных эскапад стало рождение дочери, которой дали имя Изабелла. При дворе эта тема никем не обсуждалась. Внебрачная дочь Жермены и Карла была отдана приемным родителям, а потом стала фрейлиной Изабеллы Португальской, будущей жены Карла. Неизвестно, узнала ли внебрачная дочь Карла о том, кто ее настоящие родители.

22 октября 1520 года Карл, облаченный в золотые доспехи, в качестве Imperator Romanum в сопровождении внушительной свиты прибыл верхом к Ахенскому собору на коронацию. Перед ним ехал государственный маршал Германской империи граф Паппенгейм, держа перед собой императорский меч. Коронация представляла собой красивое, четко поставленное действо, которое публика наблюдала разинув рты. Альбрехт Дюрер, последовавший за монархом в Ахен, отметил: «Тогда я увидел все великолепие и роскошь, которых прежде не доводилось видеть ни одной живой душе».

В переполненном соборе во время шествия Карла и курфюрстов вдоль рядов хор громко запел псалом из Библии. После совместной молитвы Карл сделал шаг вперед и простерся ниц перед алтарем, демонстрируя свое смирение и служение Богу.

Архиепископ Кельна спросил его, будет ли он защищать веру и повиноваться папе римскому. Архиепископ Зальцбурга Маттеус Ланг фон Велленбург, один из наперсников Максимилиана, громко отвечал за Карла: «Volo»[135]. После присяги Карл прошел помазание на царство – обряд, в ходе которого его голову, грудь, плечи и ладони помазали освященным миром.

В ответ на вопрос архиепископа Кельна к собравшимся в соборе, будут ли они повиноваться своему монарху, раздался единогласный ответ: «Fiat! Fiat! Fiat!»[136] После молитвы «Te Deum Laudamus» [137] последовала кульминация – вручение Карлу императорских регалий. Он воссел на каменный престол Карла Великого, первого императора Римской империи, и ему поднесли меч и кольцо.

Архиепископ также вручил ему скипетр, символизирующий защиту христианства, мантию «владыки мира», на которой изображено звездное небо, и державу, олицетворяющую сам мир. Три курфюрста возложили императорскую корону бывшего германского императора Оттона Великого на голову того, кто теперь был самым могущественным человеком в мире. Церемония завершилась объявлением о выдаче папского согласия на то, чтобы Карл отныне мог носить титул Romanorum rex semper Augustus или Erwählter Römischer Kaiser, избранного императора Священной Римской империи. Фактическая коронация Карла папой состоялась десять лет спустя.

Когда Карл вышел из собора, тысячи жителей приветствовали нового римского короля. В толпу с возгласом «Imperio! Imperio!» [138] были брошены специально отчеканенные в честь этого события монеты с изображением двух столпов, греческого полубога Геркулеса и личным девизом Карла «Plus Oultre»[139], а устремившийся за ними народ кричал: «Largesse! Largesse!»[140] Затем был устроен роскошный пир для гостей, но многие не пошли на него, так как в городе еще не закончилась чума.

Лишь десять лет назад Карл корпел над латынью за школьной партой, а теперь стал самым могущественным человеком на земле. Несмотря на то что ему было всего 20 лет, Карлу принадлежало 72 династических титула, 27 королевств, 13 герцогств и 22 графства, а его империя простиралась от Атлантического океана до Балтийского моря. Ни у одного из его предшественников не было столько власти.

Теперь Карл правил 40 % европейской территории и 28 миллионами подданных (из которых 4 миллиона составляло население его наследственных бургундских владений), сильно опередив Францию с численностью населения 19 миллионов жителей и Англию, где численность населения, включая Ирландию и Уэльс, едва достигала 4 миллионов жителей. Но этот самый могущественный человек в мире столкнулся с огромной проблемой. Его коронация сделалась бельмом на глазу для тщеславного и ревнивого Франциска I, который по-прежнему был убежден, что лишь французский король может стать единственным истинным наследником Карла Великого. Борьба между Карлом и Франциском I в последующие годы будет разворачиваться в основном в Италии, игравшей роль экономических ворот в Азию. В это время с востока турки неуклонно надвигались на Западную Европу.

После падения Константинополя в 1453 году турки захватили всю Византийскую империю. Их вторжение было остановлено лишь у ворот Вены в 1529 году. А ближе к дому, в маленьком городке Виттенберг, грозным противником молодого императора сделался неизвестный священник Мартин Лютер, пошатнувший устои католичества.

Новоиспеченному римскому королю также пришлось столкнуться с внутренним кризисом в Испании. Когда в 1520 году Карл объявил о введении новых налогов для финансирования своей поездки в Германию и коронации в Ахенском соборе, испанские кортесы воспротивились. Они не видели никакой выгоды в том, чтобы платить новые налоги монарху, чье отсутствие в стране делало ее неуправляемой.

Испанцы опасались, что их королевство превратится в лен Священной Римской империи и деградирует до уровня немецкой провинции. По мнению комунерос, как называли себя сторонники восставших испанских городов, бургундцы, эти «неотесанные слуги Венеры и Вакха», нещадно эксплуатировали испанскую экономику. В итоге доходы Испании уходили в Нидерланды, а политическую систему Испании заполонили «чужеземцы». Политика Карла, заключавшаяся в назначении на высокие посты тех, кто был ему предан, сильно ущемляла испанцев. Бургундские Габсбурги отвечали испанцам взаимностью.

Анонимный испанский хронист: «[Голландцы] хвалят хороший испанский климат и сетуют, что на родине они большую часть года сильно страдают от мороза и снега. Тем не менее они очень скучают по своим землям, что, впрочем, не мешает им в первую очередь усердно набивать свои карманы золотом. Они считают испанцев хуже свиней». Скрытое недовольство комунерос привело к восстанию и объединению сил в революционном правительстве. Вооруженная ответная реакция была неизбежна. Повстанцы потерпели полное поражение 23 мая 1521 года, а их лидеры были арестованы и казнены. Когда Карл прибыл в порт Сантандера с 4000 германских солдат в июле 1522 года, он увидел смиренное и покорное королевство, готовое снова повиноваться ему.

Неизвестный фламандец

Вскоре после коронации Карл лишился двух своих ближайших советников. Сеньор де Шьевр, его наставник, служивший ему день и ночь с тех пор, как Карлу исполнилось семь лет, тяжело заболел и умер 20 мая 1521 года. Десять месяцев спустя настал черед кардинала Адриана ван Утрехта. Кардинал сменил Карла в качестве правителя Кастилии, когда тот отправился в Ахен на коронацию. После смерти папы Льва X в декабре 1521 года ватиканская коллегия кардиналов неожиданно избрала неизвестного в Риме Адриана преемником Льва X. Адриан ван Утрехт стал папой Адрианом VI. От предшественника ему достались долги в размере 800 000 гульденов. Для похорон Льва X пришлось использовать свечные огарки от предыдущих похорон, а также заложить все драгоценности, гобелены и скипетры.

Прибывшие к Сикстинской капелле римляне остались разочарованы, узнав результат выборов. Народ был недоволен, что кардиналы выбрали главой Ватикана «фламандца, которого прежде никто не видел и не знал». Именно этими словами римский сатирик Пьетро Аретино описал Адриана в одной из своих шуточных поэм: «Дрянная, мерзкая чернь избирает папу и не знает, кто этот неизвестный фламандец». Тот факт, что Адриан на самом деле был из Утрехта, не имел значения. В первой половине XVI века национальность человека было принято определять по языку, на котором он говорил, а не по месту рождения. Об Утрехте в других странах в те времена почти никто не слышал. Поэтому итальянцы считали папу Адриана VI «фламандцем». За пределами Рима новость о его избрании прозвучала громом среди ясного неба.

Французский король Франциск I потратил не менее миллиона рейксдальдеров [141] на избрание своего кандидата на папский престол, однако и здесь, как и в избрании императора, он потерпел поражение. Как описывал испанский посланник, Карл был очень доволен тем, что он теперь может «распоряжаться как у себя дома». Разъяренный Франциск I дал новому папе прозвище «школьный учитель». Сам Адриан был не рад своему избранию понтификом, и, по словам одного из посланников, «тяжело вздохнул», узнав о нем. Он совершенно не хотел переезжать куда-то в Рим и погружаться в политические дрязги Ватикана. Его путешествие из Тортосы в Рим заняло семь месяцев, а пребывание в Ватикане не увенчалось успехом. После вступления на папский престол он ежедневно повторял озадаченным кардиналам: «Как сказал святой Бернард, тот, кто покрыт грехами, больше не ощущает зловония грязи».

Новый «фламандский» понтифик совершенно не знал итальянского и с трудом говорил на латыни, но именно он снизил расходы Ватикана. Будучи аскетом, Адриан наложил запрет на пышные пиршества и торжества, привычные для его предшественников, запретил ходить с оружием в городе, изгнал из Рима всех неблагонадежных людей, приказал высшему духовенству сбрить длинные бороды, поскольку, по его мнению, они выглядели слишком по-солдатски, запретил кардиналам предоставлять убежище преступникам и пригрозил убрать все произведения искусства из Сикстинской капеллы. Поэтому неудивительно, что весь Ватикан вздохнул с облегчением, когда Адриан ван Утрехт умер спустя лишь год после избрания. Злые языки поговаривали об отравлении. Впоследствии эти слухи были развеяны, но несомненно, что и жители Рима, и кардиналы, которые описывали его как «ненавидимого всеми, не любимого никем», были рады избавиться от Адриана. Прошло более четырех веков, прежде чем понтификом снова был избран иностранный кардинал. Это произошло в 1978 году, а этим понтификом стал польский кардинал, после интронизации известный как Иоанн Павел II.

Битва при Павии

За пределами владений Карла тоже не было покоя. Новые стычки Франции и Нидерландов в 1524 году закончились очередной войной между двумя заклятыми врагами. Для Карла этот год удачно начался с расширения границ Нидерландов на севере, когда ему удалось принудить непокорный Гелдерн к перемирию, пообещав сохранить все его привилегии. Подчинение Нидерландам Гелдерна, который поддерживала Франция, позволило Карлу снова сосредоточиться на угрозах его итальянским владениям со стороны Франции. Вскоре после вступления на престол в 1515 году французский король стремительно завоевал Миланское герцогство, чем изумил как своих сторонников, так и противников. Позднее эти земли вновь отошли к Карлу, но Франциск I, чье самолюбие было сильно задето после императорских выборов, решил вернуть итальянские земли coûte que coûte [142] и двинулся со своим войском через Альпы в Ломбардию.

После того как Шарль III де Бурбон из-за разногласий относительно прав на французский престол перешел на сторону Габсбургов, Франциск I остался без фельдмаршала и второго лица в королевстве. При этом Карл обещал герцогу Бурбону сохранить за ним его владения в случае поражения Франции. Карл также дал ему разрешение на брак со своей старшей сестрой Элеонорой, которая овдовела в 1521 году. Заключительное сражение между габсбургским и французским войсками состоялось на севере Италии и закончилось полным поражением французов.

В это же время английский король Генрих VIII, союзник Габсбургов [143], отправил свои войска из Англии в Кале на подмогу Карлу. В тот момент, когда Франциск I столкнулся с угрозой нападения англичан с запада, герцог Бурбон бросил свою армию на Париж, чем нанес весомый удар своему прежнему господину. Тогда Франциск I принял решение осадить Павию, город к югу от Милана. Начавшаяся 21 ноября 1524 года осада вынудила французов вести войну на полное истощение. Затяжные дожди превратили позиции французской армии, стоявшей между рекой Тичино и крепостными стенами, в сплошную жидкую грязь, из-за чего осаждающим не удалось прорваться за толстые крепостные стены Павии.

В конце января 1525 года Шарль III де Бурбон возглавил армию численностью 23 000 солдат. Три недели спустя французскую армию внезапно атаковали немецкие ландскнехты, которым удалось пробить ряд брешей в оборонительных укреплениях французов и сильно продвинуться вглубь. Защищаясь, Франциск I приказал выстроить кавалерию перед артиллерией, ввиду чего стало невозможно использовать орудия. Этот тактический просчет привел к поражению Франциска I. Во время сражения королевского коня подстрелили из арбалета. Франциск I отважно продолжил бой, но попал в окружение. В тот момент, когда испанский солдат попытался нанести Франциску coup de grâce, или «удар милосердия» [144], его очень вовремя опознал и спас от гибели лейтенант герцога Бурбона сеньор де Помперан. В конце концов, живой король в плену стоил целое состояние.

Франциск I, герой состоявшейся в 1515 году битвы при Мариньяно (городе, расположенном к югу от Милана) и заклятый враг Карла, был повержен. Те, кто рассчитывал, что Карл будет плясать от радости, оказались разочарованы. Император спокойно выслушал весть о своей победе, поражении французов и гибели большей части армии, а затем удалился в часовню для молитвы. После молитвы он сказал то, что и подобало сказать императору: «Давайте поблагодарим Бога за эту победу. Народ должен праздновать ее, как и я, в церкви. Не следует ликовать на улицах, устраивать празднества и фейерверки и играть музыку, ибо за эту победу пролита христианская кровь». К тому же Карлу теперь было над чем подумать. У него было два варианта. По сценарию английского короля Генриха VIII теперь был открыт путь к разделу Французского королевства.

Но, как и Франциск I, император не доверял английскому посреднику, поскольку тот в прошлом уже продемонстрировал, что в любой момент способен снова перейти на сторону французов.

Постоянные войны, которые Карл вел в последние десять лет, и избирательная кампания в борьбе за императорскую корону обошлись ему в целое состояние. Казна была пуста, в Германском королевстве началось народное восстание, а в Нидерландах то и дело возникали проблемы, связанные с протестантами. Карл решил связать Франции руки, отобрав часть ее земель в пользу Священной Римской империи. Он выставил французскому королю жесткие требования. Франциск I должен был финансировать новый крестовый поход. Карл также потребовал от французского короля вернуть фельдмаршалу Шарлю III де Бурбону конфискованные у него земли.

При этом император Священной Римской империи сохранял свои права на герцогство Бургундское, Милан и Неаполь и требовал от французского короля отказаться от сюзеренитета над Артуа и Фландрией. Переговоры длились несколько месяцев, в течение которых здоровье французского короля стремительно ухудшалось. Карл начал опасаться, что после смерти заложника он останется с пустыми руками. Он решил, что синица в руках лучше, чем журавль в небе. В январе 1526 года в Мадриде было заключено соглашение, по которому Карл получал контроль над герцогством Бургундским. Франция также отказалась от всех прав на Милан и Неаполь и вернула Шарлю III де Бурбону конфискованные у него владения. Но сестра Карла Элеонора теперь должна была стать женой французского короля, что позволило бы императору получить новую роль во французской династии и вынудило бы Шарля III де Бурбона искать себе новую невесту.

Французский король получил свободу, но при этом был вынужден отдать своих двоих сыновей в заложники как минимум до вступления в силу нового соглашения. Обмен принцев на их отца состоялся 17 марта 1526 года на острове посреди реки Бидасоа, у границы между Францией и Испанией. Все свидетельствовало об окончательном поражении Франциска I.

Но хитроумному лису Франциску I не понадобилось много времени, чтобы все уладить. Сразу после возвращения домой Франциск I аннулировал Мадридский договор, который, как он утверждал, его принудили подписать. Преемник злополучного Адриана ван Утрехта папа Климент VII в это время основал Коньякскую лигу, объединившую Венецию, Милан, Флоренцию, Геную и Францию для того, чтобы изгнать Карла из Италии.

Началась очередная война за Италию, и Шарль III де Бурбон, продолжавший состоять на службе у Карла, двинулся на Рим, возглавив армию из 20 000 испанских солдат и немецких ландскнехтов.

Солдатам месяцами не платили жалованья. Герцог Бурбон сумел успокоить испанских солдат и немецких ландскнехтов лишь обещанием большой добычи в случае завоевания Рима. 6 мая 1527 года имперская армия стояла у ворот Рима, с нетерпением ожидая штурма. Герцог Бурбон в честь этого события облачился в белые доспехи и на фоне солдат выглядел белой вороной. Во время штурма его застрелили первым.

Флорентийский художник Бенвенуто Челлини позже утверждал, что именно он выпустил роковую пулю в герцога Бурбона. Другие источники, напротив, утверждали, что фельдмаршал слишком поспешно взобрался на штурмовую лестницу и упал с нее. Тысячи солдат, которым удалось невредимыми прорваться за городские стены, устроили в Риме резню.

Папа римский бежал из Рима через тайный подземный ход, позволив войскам Карла пройти по городу подобно тарану и разграбить дома и церкви. В последующие дни монахини и девушки подверглись изнасилованию, после чего были заперты в борделях. Маленьких детей выбрасывали из окон на улицы, а немецкие ландскнехты приказали одному священнику причастить облаткой осла. За отказ это сделать священник был убит.

Захватчики вскрывали склепы, не пожалев гробницу Юлия II, и играли черепами в футбол, а мощи выбрасывали на улицу или продавали в трактирах. Всего жаждущие кровопролития солдаты убили около 10 000 жителей.

Месяц спустя папа Климент VII капитулировал и был вынужден выплатить огромную компенсацию в размере 400 000 дукатов. Sacco di Roma, или разграбление Рима, стало несмываемым пятном на репутации императора. Карл, который во время нападения на Рим находился в Мадриде, заявил в свое оправдание, что не отдавал приказа о разграблении Рима, но открыто не осуждал преступления своей армии. Через два месяца после разграбления в Риме вспыхнула чума. На улицах лежало не менее 5000 незахороненных трупов. Священный город стал местом, которого избегали все, кроме мародерствующих солдат.

Дамский мир

Рим теперь был в руках Карла, но вкус победы оказался испорчен ужасами мародерства. Тем временем новые переговоры между Франциском I и Карлом затягивались, а потенциальных посредников было мало. Генриху VIII, самопровозглашенному апостолу мира, не доверяли. А для папы Климента VII, союзника французов, болезненное унижение от разрушения Рима имперской армией было слишком свежо в памяти.

В итоге войну между Карлом и Франциском I смогли прекратить не мужчины, а две женщины. Мать Франциска I Луиза Савойская, в свое время бывшая его регентшей, и тетка Карла Маргарита Австрийская, бывшая штатгальтером Нижних Земель, близко познакомились друг с другом, когда Маргарита воспитывалась вместе с Луизой при французском дворе, во время ее помолвки с Карлом VIII. Они также приходились друг другу невестками после брака Маргариты с Филибертом II Савойским. Маргарите и Луизе удалось найти выход из политического тупика. Переговоры, начавшиеся в Камбре 5 июля 1529 года, через месяц закончились заключением соглашения, метко названного Дамским миром. Этот договор помог французскому королю сохранить лицо.

Франциск I не утратил королевства, но ему пришлось дорого заплатить за это. Сумма составляла эквивалент 3,6 тонны золота, которое было доставлено повозками до границы с Испанией. Французский король также должен был разоружить свои порты, принять участие в оплате расходов на коронацию Карла, отказаться от вотчин во Фландрии и Артуа, предоставить флот для борьбы с турками и передать Карлу завоеванные в Италии земли. В качестве утешительного приза ему вернули обоих сыновей. Карлу, в свою очередь, пришлось отказаться от мечты вернуть Бургундское герцогство, но он утешал себя мыслью, что брак между его сестрой Элеонорой и Франциском I сможет обеспечить Габсбургам связь с французской династией.