Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Глава 34

Возможность сохранить хоть какой-нибудь контроль над ситуацией испаряется. Окончательно и бесповоротно. Точно так же, как мой прерывистый выдох разбивается о крепкую шею Айдарова, в которую я уткнулась, чтобы заглушить несдержанный стон. Возможно, я опоздала, и его услышала половина офиса… но это неважно. Потому что этот лживый ублюдок тоже не смог скрыть свое удовольствие, которое все еще вибрирует в моих волосах гортанным рычанием.

Он практически полностью выходит из меня, оставляя задыхаться от одной только мысли, что его грубое проникновение подействовало на нас обоих одинаково, а затем, не позволяя зациклиться на этом навязчивом фрагменте, толкается обратно, демонстрируя агрессивное нетерпение. Будто он ненавидит то, как мое тело тает от боли и желания, о котором я никогда не подозревала. Не то чтобы никогда, но… Еще один толчок вынуждает меня растерять все связные мысли, вскрикнуть и вцепиться пальцами в плечи Айдарова. А следующий — прижаться к его мощной груди с беспомощным стоном:

— Лживая сволочь…

Я не успеваю закончить, как мужественные пальцы сильнее впиваются в мои бёдра, после чего Айдаров закидывает мои ноги к себе на талию, вынуждая меня найти опору в долбаном стеллаже, а через мгновение он проникает так жестко, что я забываю о необходимости дышать. Ублюдок двигается во мне с такой пугающей силой, что я плюю на все, выгибаясь навстречу болезненному удовольствию и выпуская на свободу громкий стон. Он рикошетит между моими губами и мужской шеей, когда я готова излить очередную симфонию от восхитительного ощущения наполненности его членом, но внезапно на мой рот опускается жесткая ладонь. А затем спина вновь врезается в металлические полки, и я сталкиваюсь с мрачным взглядом Айдарова.

— Этот рот, — хрипит он, качая головой, — источник твоих проблем.

Я хочу послать его на хрен, но он опережает меня и совершает грубое движение, вынуждая удариться затылком о полку и потерять из вида красивое чопорное лицо. Еще толчок — и гортанное, несвойственное мне рычание врезается в шероховатую ладонь, после превращаясь в приглушенное мычание.

Господи, это уже становится для него какой-то ненормальной привычкой — вот так вот затыкать мне рот. Но самое ужасное в том, что от этой садисткой замашки Айдарова моя сердцевина только сильнее сжимается вокруг его члена.

Он выдыхает грязное ругательство, на мгновение столкнувшись лбом с моим плечом, а после опускает одну мою ногу вниз, ловко перехватывает вторую под колено, подтягивает вверх и начинает трахать так жестко и глубоко, что я слишком быстро оказываюсь на грани.

Я ненавижу его, черт возьми… Но единственное, на что способна, — это из последних сил цепляться дрожащими пальцами за широкие плечи и задыхаться собственными стонами в его горячей ладони.

— Не вздумай привлекать внимание, Чудакова, — прерывисто выдыхает он мне в щеку свое командирское предупреждение, как только его ладонь соскальзывает с моего рта и с животной жадностью опускается на шею, обхватывает и сдавливает по бокам, вновь лишая возможности стонать, пока ее хозяин входит в меня так, будто от этого зависит его высокомерная жизнь.

К сожалению, при всем желании послать этого мудака куда подальше у меня не хватает сил даже просто посмотреть на него. Я слишком сосредоточена на ощущениях, которые переполняют все мое тело. Особенно когда он сгибает длинные пальцы на моем горле. Кажется, еще немного — и я потеряюсь в темном наслаждении, пока его член безжалостно бьет по самой чувствительной точке.

Облизнув дрожащие губы, пытаюсь встать на носочек, чтобы подстроиться под ритмично работающие бедра, как вдруг моя недавно отпущенная нога вновь оказывается в воздухе, раскрывая меня перед самим Сатаной так, как ему это необходимо, и позволяя проникнуть еще глубже… Если такое вообще возможно.

Бог. Мой. Возможно.

Толчок. Стон.

Где-то что-то гремит и валится на пол.

Толчок. Стон.

Вокруг хаос, среди которого я слышу звук собственного возбуждения.

Толчок. Стон.

Зажмуриваюсь, кусая губы, но они вновь раскрываются от серии нетерпеливых толчков.

Черт, черт, черт…

Айдаров рычит, когда я сжимаюсь вокруг него от боли и удовольствия.

Я задыхаюсь в экстазе, подвешенная между его великолепным телом и стеллажом.

Он не дает мне ни единого шанса перевести дыхание.

Его слишком много. Хаким повсюду.

Зубы на моей шее. Пальцы на ягодицах. Жар на коже.

Я взлетаю и падаю, не обращая никакого внимания на жжение на спине, в то время как Айдаров входит в меня с неумолимой потребностью разорвать и уничтожить.

И мне, черт возьми, мало этого, я требую большего, цепляясь за галстук и наматывая шелковый лоскуток на кулак, будто пытаюсь слиться с ним воедино. Хотя я и так на пути к этому, теряясь там, где начинается мое удовольствие и заканчивается его. Айдаров сводит меня с ума. Своим мужественным запахом, диким ритмом и низким рычанием. Он подчиняет себе мое тело грубостью первобытного человека. И меня пугает возможность оказаться зависимой от этого мужчины и безумия, в которое он погружает нас обоих, пока ошеломляющая пульсация не обрушивается на меня лавиной оргазма.

Раскрыв рот в пронзительном крике, я выгибаюсь и распадаюсь вокруг него горячим наслаждением, отзывающимся в каждом уголке моего дрожащего тела.

Я оживаю, чтобы умереть в эйфории и воскреснуть блаженным стоном.

Вот только мой фееричный финал не побуждает Айдарова подарить мне передышку. Напротив. Мой босс-мудак начинает входить в меня еще сильнее и жестче, трахая так грубо, что я теряю один оргазм и распадаюсь в следующем, который накрывает еще хлеще предыдущего.

И, черт возьми, даже сквозь шум в ушах я слышу порочные звуки шлепков наших тел, чувствую, насколько я неприлично влажная и насколько мне плевать на это, потому что все, чего я хочу, — задушить этого ублюдка.

— Проклятье, — сдавленно шипит он, сбрасывая одну мою ногу вниз и вновь закрывая громкий рот ладонью. — Тише, — угроза Айдарова вибрирует возле виска, пока яростные толчки вынуждают дрожать и выкрикивать в ладонь его проклятое имя.

Я не знаю, сколько еще могу вынести, я в шаге от того, чтобы окончательно и бесповоротно улететь в звёздное небо. Но что-то возвращает меня обратно. К нему. К его сдавленному рычанию, напоминающему звук умирающего животного, и жару, которым он меня затапливает.

Где-то всплывает слабая мысль, что я должна воспротивиться, оттолкнуть его, но мои конечности обессилены, как и тело, висящее на Айдарове, благодаря его хватке и члену, заполняющему меня горячей спермой. Дерьмо… Я хочу подумать о последствиях, чтобы мысли придали мне сил и я придушила эту сволочь за то, что он сделал, вот только забываю обо всем, когда улавливаю мягкое прикосновение губ к моей шее, а после то же самое место царапает хриплый вздох.

Мы так и замираем. Кажется, я даже не дышу, в отличие от напряженного и задыхающегося Айдарова.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я чувствую, как он медленно выходит из меня, а следом за ним вытекает несколько капель нашего удовольствия, которое просто-напросто не имеет никакого права на существование. Не после того, как этот козлина кончил прямо в меня… Но я вновь теряю фитилек ненависти, когда мои дрожащие ноги слишком быстро оказываются на полу, а тело, что секунду назад сжигало меня жаром, отшатывается назад, вынуждая ухватиться руками за полки, чтобы не рухнуть к дизайнерским ботинкам Айдарова. На которых я случайно замечаю блестящую капельку спермы. Твою мать. Он действительно сделал это?

Плечи Айдарова сокрушаются от глубокого вздоха, после чего он еще пару секунд растирает лицо ладонью, затем сжимает переносицу, будто что-то причиняет ему невыносимую боль. Но нет, все нормально. На нем снова прежняя маска мудака.

Тяжело дыша, я продолжаю наблюдать, как методично Айдаров приводит себя в порядок, словно секунду назад не произошло ничего сверхъестественного и он не создал мне проблему.

Создал! Да еще какую! Но почему-то я все еще не могу осознать весь ужас случившегося. Возможно, потому, что до сих пор увлечена тем, как ловко длинные пальцы щелкают пряжкой ремня и переключаются на галстук, за который я совсем недавно цеплялась.

И чем дольше я смотрю на этого греховно-красивого мужчину, тем более жалкой чувствую себя на его фоне. Только у меня нет сил даже дотянуться ногой до слетевшей туфли. Что уж говорить о побеге…

Наконец, мазнув по мне безразличным взглядом, он прочищает горло и произносит хладнокровно:

— Приведи себя в порядок, а затем вернись в мой кабинет и убери там за собой.

Раздражение вгрызается в мои челюсти, вынуждая стиснуть их вопреки слабости, расползающейся по телу невидимыми липкими щупальцами.

Тяжело сглатываю и поднимаю подбородок, будто так смогу стать выше этого мудака.

— Что-то еще? — Мои дрожащие губы растягивает пластмассовая улыбка, но она рассыпается, когда я слышу…

— Ты уволена.

С этими словами Айдаров теряет ко мне интерес и… уходит, по пути зачесывая пятерней непослушные кудри.

Какого… Пораженный вздох застревает в горле и слишком быстро причиняет мне боль.

Ты уволена…

Мой рот открывается и закрывается, пока я пытаюсь не задохнуться от подкатывающей к горлу желчи. И прямо сейчас начинаю жалеть о том, что раньше не задушила этого подонка его собственным галстуком.

Я практически сдаюсь желанию расплакаться от жестокости Айдарова…

Но потом вижу кое-что похуже, то, из-за чего мое сердце сжимается от острой боли и падает кубарем вниз. Мой стеклянный взгляд натыкается на ошарашенную Нину. Она стоит в углу с прижатым к груди контейнером и поправляет перекошенные очки.

Нет, нет, нет…

Нина. Что она здесь делает?

Только не она.

— Ч-что… — Мое горло дергается. — Что т-т-ты тут делаешь?!

Мой пульс ускоряется до невозможного.

— Я… э-э… Ну… Я ту-у-ут… это… покушать… тебе…

Изо всех сил втягиваю носом воздух и на мгновение зажмуриваюсь, позволяя себе хотя бы ненадолго спрятаться от разгорающегося внутри меня чувства стыда. Однако скрыться от того, что вскоре заполняет меня до краев, оказывается, совершенно невозможно.

На выдохе открываю глаза и наконец отпускаю металлические полки, ощущая, как онемели мои пальцы, с такой силой я их сжимала. Но больше не смотрю на Нину. И благодарна ей за то, что она тоже молчит. Что крайне удивительно. Хотя с учетом развернувшейся перед ней картины мне пора молиться, чтобы она полностью утратила способность к членораздельной речи.

Вспоминаю, с каким невозмутимым видом Айдаров приводил себя в порядок, и прямо сейчас, подражая его примеру, проделываю то же самое. Поправляю трусики, опускаю юбку, заправляю в нее блузку, а после торопливо причесываю растрепавшиеся волосы. Затем наклоняюсь, подбираю слетевшую туфлю и, прихрамывая на одном каблуке, возвращаюсь к стеллажу. Мне требуется опора, чтобы не потерять равновесие, пока я надеваю потерянную в порыве греховной страсти обувь.

После этого распрямляю плечи, прочищаю горло, собирая остатки своей силы воли, и как ни в чем не бывало ухожу прочь, игнорируя желание ускориться до беспощадного бега.

Но есть кое-что, что я больше не намерена игнорировать. И прямо сейчас я направляюсь в кабинет Айдарова, чтобы совершить там убийство…

С меня довольно.