Человек среди людей

Глава 6 Третья координата

Как-то Жорж Санд написала Флоберу: «Не все ли равно, что у тебя сто тысяч врагов, раз тебя любят два-три хороших человека». Права ли она? И почему вообще порой возникает такое противопоставление?

Чтобы определить местонахождение любой точки на карте, нужны две координаты: долгота и широта. Но чтобы понять, как дышится человеку в группе, мало знать его статус и взаимность выборов. Необходима третья координата: надо знать, как человек переживает и осознает свои взаимоотношения с другими членами группы. Пусть нам известно по данным экспериментов, что Иванов постоянно получает по 3–4 выбора, есть у него и взаимные связи с некоторыми из товарищей, а вот Петрова почти никто не выбирает. Можно ли утверждать, что Иванов чувствует себя в этой группе счастливым, а Петров несчастным? Едва ли. Мы можем только сказать, что объективно положение Петрова хуже, чем положение Иванова. А в психологии объективных показателей недостаточно. Надо еще знать, как все они отражаются в сердце и разуме человека. А вдруг ему все это, как говорят мои студенты, «до лампочки»?

Субъективная оценка своего положения, своих взаимоотношений с другими и есть та третья координата, которая не нужна географии (остров не испытывает наслаждения от того, что его омывают теплые струи Гольфстрима, и не страдает, когда его покрывают толщи льдов), но совершенно необходима психологу.

В психологии личности существует экспериментальный прием, который напоминает сцену «Мышеловки» из шекспировского «Гамлета». Помните, Гамлет, который подозревает мать-королеву и короля в убийстве отца, заставляет их, как говорят психологи, отреагировать на сцену отравления, разыгранную бродячими актерами. Эксперимент Гамлету вполне удался: король-преступник фактически выдал себя. Правда, психологи используют этот прием без ссылки на Шекспира.

Для выяснения, что кажется школьникам более значимым: число полученных выборов или их взаимность, была придумана своеобразная «мышеловка».

— Я хочу узнать твое мнение по одному вопросу. — Так начиналась экспериментальная беседа. — Учительница, чтобы лучше рассадить детей, попросила их написать на листках бумаги фамилии трех одноклассников, с которыми они хотели бы сидеть в следующей четверти. (Здесь я делал паузу, чтобы выслушать реплики ребят: «А, да ведь и у нас так было».) Учительница собрала листки и стала смотреть, кто с кем хочет сидеть. И вот оказалось, что с Колей захотели сидеть 10 одноклассников («Ого! Ничего себе!»), но среди них не было ни одного из тех, кого он сам выбрал. С Васей захотел сидеть только один мальчик, как раз тот, кого выбрал сам Вася.

Как ты думаешь, кто больше обрадовался — Коля или Вася? На чьем месте ты бы хотел оказаться? (Вспомним наш танцевальный вечер. Какой девушке лучше, той, которую приглашают многие, но среди них нет его, единственного, или той, кого только этот единственный и приглашает?)

Мои ребята все, как один, предпочли качество количеству.

Таня сказала:

— Я думаю, что Вася больше обрадовался. А Коле я не завидую. Его многие выбрали, но сесть-то ему не с кем!

А Юра Волков почти дословно процитировал еще неведомую ему Жорж Санд.

— Я бы хотел, — заявил Юра, — на Васином месте оказаться. Что толку, что Колю выбрало много детей. А вдруг все они плохие?

Выходит, человек осознает взаимный выбор как нечто более значительное для себя, чем количество выборов. Значит, чтобы оценить удовлетворенность человека в общении с другими членами группы, надо свести воедино оба показателя. Так возникла идея «коэффициента удовлетворенности в общении».

Предположим, Иванов во всех экспериментах выбрал всего 10 членов группы, а его выбрали ну хотя бы 8 человек. Теперь надо посмотреть, кого из этих восьми выбирал и он. Пусть таких оказалось 5. Находим «коэффициент удовлетворенности»: (5·100)/10 = 50 процентов. Если бы Иванова назвали все члены группы, кого он выбирал, эта величина была бы 100 процентов, а если бы его не выбрал никто из тех, кого он сам выбирал, «коэффициент удовлетворенности» был бы равен 0.

Нередко у того, кто получает немного выборов, «коэффициент удовлетворенности» даже выше, чем у человека с высоким статусом. Устойчивость группировок внутри группы, наверное, объясняется еще и тем, что люди здесь взаимно выбирают друг друга и никого больше знать не хотят. Вот у них и возникает высокая удовлетворенность в общении, хотя зона этого общения довольно узка. Человек в такой группировке чувствует себя «защищенным», иногда ему даже становится как бы безразличным отношение к нему более широкого круга товарищей.

Но нередко это безразличие лишь тонкая оболочка, под которой скрывается глубокая обида. Ведь и Жорж Санд не от хорошей жизни противопоставляет двух-трех хороших людей, которые тебя любят, сотне тысяч врагов. Вряд ли все-таки два-три хороших человека способны заслонить от недоброжелательности остальных людей. Скорее всего только кажется, что это так.

Знает ли человек свое положение? Как он обычно отвечает на вопрос, который стоит в заголовке?

Проведем несложный социально-психологический эксперимент. Состоит он в следующем: надо дать ответ на вопрос «кто я?», употребив для этого 20 слов. Может быть, вы думаете, что этого слишком мало? Моим друзьям и студентам, которым пришлось участвовать в эксперименте, поначалу тоже так казалось, а потом некоторые подавали листки, где оставалось немало неиспользованных возможностей. Итак, приступим… Только не читайте пока, как отвечали другие, — это может помешать.

Будем считать, что опыт окончен и перед вами листок, на котором столбиком написаны 20 пунктов своеобразного автопортрета. Обычно сначала идут ролевые определения: «человек», «коммунист» или «комсомолец», «инженер», потом перечисляются биологические качества: мужчина, женщина, молодой, высокий или маленького роста (если этот признак представляется человеку существенным). Дальше вопрос «кто я?» почти неизбежно подменяется вопросом «какой я?», и человек перечисляет свои эмоционально-волевые и моральные качества, особенности ума, отношение к разным сторонам жизни, интересы, склонности.

Когда таких «автопортретов» у меня собралось достаточно много, можно было составить коллективные портреты каждой группы студентов, преподавателей. Для этого пришлось найти процент определений каждого вида по отношению к их общему числу. И обнаружилась любопытная вещь: чем моложе испытуемые, тем меньше они дают ролевых определений.

Посмотрите, как выглядит обобщенный портрет студенток первого курса:

ролевых определений — 3,7 процента; «биологических» качеств — 6,3 процента; личностных черт — 90 процентов.

Старшекурсники — несколько солиднее: здесь ролевых определений — 12 процентов; «биологических» качеств — 7,6; личностных черт — 80,4 процента.

Но вот человек кончает институт, определяется его место в жизни, богаче становятся права и обязанности… Все это находит отражение в групповом портрете уже работающих людей — преподавателей техникумов: ролевых определений — 35 процентов; «биологических» качеств — 11; личностных черт — 54.

Таковы групповые портреты, а вот для примера хотя бы два автопортрета:

Кто я?

1. Студентка,

2. Комсомолка,

3. Оптимистка,

4. Блондинка,

5. Застенчивая,

6. Правдивая,

7. Лентяйка,

8. Мечтательница,

9. Больше всего на свете люблю солнце,

10. «Анархистка»,

11. Меланхолик-холерик,

12. Люблю свой город,

13. Люблю путешествовать,

14. Не люблю, когда ругают,

15. Фантазерка,

16. Незлопамятна,

17. Ненавижу ложь и лицемерие,

18. Вспыльчива,

19. Отходчива,

20. Иногда упряма.

Кто я?

1. Человек,

2. Женщина,

3. Мать,

4. Жена,

5. Педагог,

6. Классный руководитель,

7. Инженер-механик,

8. Любитель турпоходов,

9. Люблю море,

10. Эгоистка,

11. Сварлива,

12. Шатенка,

13. Весела,

14. Нервная,

15. Уступчивая,

16. Люблю музыку,

17. Люблю в одежде спокойные тона,

18. Не люблю фальши,

19. Требовательная,

20. Люблю детей.

Ни в одной из сотен автохарактеристик нет упоминания о месте человека в группе, о его неформальном положении. Это не случайно…

Прежде всего мы осознаем свои социальные роли: семейное положение, классовую принадлежность, свою должность на работе. Все эти роли закреплены в определенных терминах — отец, служащий, инженер-конструктор. Они оцениваются в званиях, должностях, зарплате, наконец. Школьник может судить о своем положении ученика по оценкам (отличник, «хорошист» — есть и такое уродливое слово, — «троечник»…); о положении как общественника. Здесь он либо звеньевой, либо член комитета комсомола, либо староста класса. Четкая иерархия положений есть и в спортивном коллективе: разряды, звания.

Совсем иначе обстоит дело с осознанием положения в системе личных отношений. Здесь никакой официальной общеизвестной шкалы нет, все построено на зыбких предположениях и переживаниях. Более того, эта задача — осознать свое положение в системе личных отношений — не так уж часто встает перед нами в прямой форме. Признайтесь, ведь перед многими из вас эта проблема так вот, в лоб возникла, может быть, впервые, когда пришлось по моей просьбе заполнять социограмму. Легко ли было найти для себя место в том или ином кольце? Уверен, что многие отступили. А некоторые даже рассердились на автора, который задает глупые задачи… Нам часто кажутся нелепыми вопросы, на которые трудно или неприятно отвечать.

И знаете, наверное, не так уж плохо, что вы прежде не очень-то задумывались об этом. Это, между прочим, может свидетельствовать о том, что ваши взаимоотношения с сослуживцами, одноклассниками складываются благополучно. Недаром говорят, что сердце впервые ощущаешь тогда, когда оно начинает болеть. Так и взаимоотношения: они становятся предметом раздумий чаще всего в случае каких-то отклонений от нормы.

Особенно остро переживаются взаимоотношения с товарищами в юности. Любое нарушение равновесия в этой области, действительная или мнимая потеря желаемого или привычного положения среди сверстников воспринимаются молодым человеком как настоящая трагедия. Можно было бы привести множество примеров из литературы, но есть в нашем распоряжении такие источники, которые волнуют сильнее, чем любой роман.

У каждого в домашней библиотеке или в воображении есть, по выражению Юрия Олеши, своя «золотая полка», на которую ставятся любимые книги. На моей одно из первых мест занимают юношеские дневники. Их писали мальчишки и девчонки, совсем не думая о литературном успехе. Заносили в заветную тетрадку, которую тщательно прятали от всех, свои сокровенные мечты, раздумья, сомнения. Потом грянула война. Мальчишки и девчонки стали солдатами, суровыми мстителями. Они были «высокими, не жалели ни пуль, ни гранат и себя не жалели…». А вот назад уже не вернулись… И остались кем-то любовно собранные и изданные дневники, письма, стихи. Это удивительные психологические документы. Всегда перечитываешь их с волнением и трепетом…

На моем столе две маленькие книжки: «Дневник Нины Костериной» и «Дневник Пети Сагайдачного». Среди других прекрасных своей непосредственной прелестью страниц немало строк о дружбе, робкой юношеской любви. Есть и порой горькие раздумья о своем месте среди товарищей-одноклассников.

Впервые печальная нота начинает звучать в дневнике Нины Костериной в связи с уходом из школы подруги.

15 октября.

«Лена Гершман собирается уходить из школы. Хочет устроить у меня прощальную вечеринку. Но я против. Я остаюсь без лучшей подруги. У нас с ней интересные отношения: сидим вместе, бузим вместе, однако друзьями друг друга не считаем. Это она мне заявила вчера, когда я сказала, что остаюсь одна, без друга. Она все забыла: как я ездила к ней, когда она была больна, забыла наши прогулки и то, что я поверяю ей свои мысли и тайны. Мне вчера стало очень больно от ее слов. В будущем буду умней: никогда не буду раскрывать себя перед подругой… И все же, несмотря ни на что, я считаю ее другом».

Потом от грусти не остается и следа. Бурная комсомольская жизнь, активной общественнице Нине некогда скучать, да и дружба сохранилась, хотя время от времени на ней появляются, как пишет Нина, «пятнышки недоразумений». В дневнике все чаще мелькает имя Гриши, но это уже другая тема… А потом в жизнь девушки врывается страшное горе — несправедливый арест отца 7 сентября 1938 года. «Какой зловещий мрак окутал мою жизнь. Арест отца — это такой удар, что у меня невольно горбится спина. До сих пор я держала голову прямо и с честью, а теперь… А сейчас меня день и ночь давит кошмар: неужели и мой отец враг? Нет, не может этого быть, не верю! Это ужасная ошибка!»

Но жизнь идет вперед. Сборы, стихи, комсомольские собрания. Девушку кровно интересует вся жизнь класса, школы. И вот появляется в дневнике настоящий социально-психологический очерк под названием «Нравы и типы десятого класса». Здесь и тонкие зарисовки характеров, и анализ интересов, и попытка воссоздать общую картину взаимоотношений в своем классе: «В десятом классе дружбы между мальчиками и девочками нет. Нельзя сказать, что они чуждаются друг друга, не говорят и не играют между собой. Нет, но жизнь мальчиков и девочек катится каждая по своему руслу. Мальчики кажутся более цельной группой, и мне пока трудно разбить их на подгруппы. Девочек же я делю на три группы: „болото“, „барышни“ и „комсомолки“».

Дальше Нина дает великолепный анализ каждой, как мы бы сказали, группировки. Сама она, конечно, относится к комсомолкам.

Пока все идет благополучно, анализ взаимоотношений с одноклассниками на время исчезает со страниц дневника. Их заслоняют перипетии отношений с Гришей. И вдруг взрыв — Нине показалось, что она потеряла привычное положение в классе.

4 марта 1939 года.

«…Перед каникулами, да и во время я еще была уважаемым членом комитета, авторитетной комсомолкой, имела много товарищей, которые хорошо ко мне относились.

Но после каникул и затем длительной болезни, когда я пришла в школу, я с первых же дней почувствовала себя одинокой. Я увидела, что центром класса стала новая ученица, замечательная комсомольская работница Катя.

На вечере вокруг Кати толпа, а я одна (со Светланой). Гриша тоже там. Некоторые ребята, увидев мое одиночество, стали хамить. О-о, я не знала еще до сих пор, что такое одиночество! Одна, всегда и всюду одна! Я истерзалась, замкнулась…»

Правда, трагедия оказалась мнимой. И 27 марта на страницах дневника появляется: «А жизнь, несмотря ни на что, чертовски хороша! Мне скоро восемнадцать лет! Много, не правда ли? Мне восемнадцать лет, я любима и люблю! Хорошо!»

А в это же самое время учился в другой московской школе Петя Сагайдачный. Во многом он кажется прямой противоположностью Нины. Она отличница, общественница, он, что называется, «трудный» мальчик: бузотер и нарушитель дисциплины. Жизнь класса и школы его как будто даже не очень и тревожит. Петя весь в мечтах о флоте, в заботах о яхте «Водяной», где он назначен боцманом. Но и в его дневнике немало строк, которые свидетельствуют об острых переживаниях, связанных со взаимоотношениями с одноклассниками.

25 ноября 1940 года.

«…Я снова занял в классе свое старое и насиженное место общепризнанного шута. Ребятам, конечно, весело, но мне это душу рвет. Раньше все знали, что я, кроме шутовства, хоть газету могу выпускать, а теперь после истории с „вредной группировкой“ и вообще после публичной ссоры со всеми я совсем превратился в шута… Класс я люблю, но люблю безнадежно. Класс живет, Ольга (девушка, которую Петя тайно любит. — Я. К.) живет, а я стою в стороне, хотя иногда меня „пускают“, чтобы, послушав несколько моих грошовых острот, посмеяться и снова оставить меня одного. Мои отношения с Котом (прозвище товарища. — Я. К.) пропитаны слизью соперничества и поэтому очень скользки, несмотря на близость. Вообще если я живу, то только не в классе. В классе живет моя оболочка, а истинный Петька, еще не совсем испорченный, витает в облаках мальчишеских иллюзий». И еще: «Мое больное место — школа. „Баранки“ сменяют „посы“. Грусть рвет мне душу… Товарищи, с которыми я в ссоре, висят на моей совести как балласт… Но на переменках… раздаются мои остроты… И все это хлипко, ибо я в классе поганка-мухомор».

6 июня.

«…Меня сейчас обуревает дикое желание всеми силами и средствами завоевать обратно свое положение по отношению к моим товарищам, и я добьюсь этого. Возможно, это глупо и по-детски, даже наверняка так, но повторяю, что не остановлюсь ни перед какими средствами, чтобы добиться этого».

Из «Дневников» можно сделать вывод не только о несомненной важности для человека его отношений с другими членами группы, не только о том, что особенно остро мы начинаем осознавать свое положение в случае каких-то нарушений, но и о том, как ненадежны даже предельно искренние исповеди, когда речь идет о чувствах. Из «Дневников» ясно, что трагические переживания авторов объективно лишены почвы. И Нину и Петю любят одноклассники, и их фактическое положение в группе часто не соответствует тому, как они его осознают. Может быть, здесь находит свое проявление «парадокс осознания», который обнаружился при специальном изучении.

Я уже рассказывал об эксперименте «Выбор в действии», где члены группы анонимно распределяют среди своих товарищей какие-либо предметы, и упоминал, что у испытуемых спрашивают: «Кто тебе положил или еще положит открытку?» Ответы на этот «невинный» вопрос и дают объективные сведения об осознании человеком своих взаимоотношений с другими членами группы. Хорошо, что при этом не надо ставить человеку трудных прямых вопросов, на которые он иногда не хочет, а часто просто не в состоянии ответить: «Как к тебе относятся товарищи?»

Подобный опыт в почти неизменном виде нетрудно провести в детском саду и в студенческой группе, а потом сравнить полученные результаты. Но, может быть, самое главное, то, что в одном и том же эксперименте одновременно мы получаем точные цифровые данные и о самих взаимоотношениях, и об их осознании.

Давайте представим себе, что эксперимент состоялся и мы обрабатываем его результаты. Сначала подсчитаем число оправдавшихся ожиданий, сравним, от кого ожидался выбор, с тем, от кого он действительно получен. Возьмем для примера многострадальных Иванова, Сидорова, Петрова и добавим к этой неразлучной тройке Павлова.

Пусть Иванов получил четыре выбора, а ожидал только два. Такого рода промах будем именовать ошибкой преуменьшения. Сидоров получил только один выбор, а надеялся не менее пяти — ошибка преувеличения. Петрову удалось попасть в «яблочко», он назвал точно столько, сколько получил, — точное совпадение. Павлов, несмотря на все наши усилия, на вопрос: «Кто тебе положил картинку (открытку)?» упрямо отвечал: «Не знаю», — дал неопределенный ответ. Изредка, особенно среди малышей, попадаются и такие.

Кстати сказать, точное совпадение, которым блеснул у нас Петров, тоже довольно редкое и, пожалуй, случайное явление. Основная масса людей либо недооценивает свое положение в группе, либо переоценивает. Интересно, что больше половины испытуемых оказываются в одной компании с Сидоровым. Оказывается, всем нам от мала до велика хочется надеяться на лучшее! Недаром большинство людей относит себя к «звездам» и «предпочитаемым»… К «пренебрегаемым» человек причисляет себя довольно редко, а к «изолированным» почти никогда! Нам не хочется быть в неблагоприятном положении, и мы порой вопреки действительности верим, что это не так.

Кто же склонен переоценивать свое положение в группе, а кто обычно себя в этом смысле недооценивает? К каким группам по числу полученных выборов они относятся? Для этого пришлось сопоставить действительное положение испытуемых с их самооценкой. Вот здесь и обнаружился основной парадокс осознания. Переоценивают свое положение в основном те, кто фактически относится к категории «пренебрегаемых» и «изолированных». Что касается «звезд» и «предпочитаемых», то они, как правило, свое положение недооценивают.

Чем можно объяснить эти парадоксы? В психологии существует понятие о защитных механизмах личности, о средствах, с помощью которых человек, сам того не ведая, оберегает себя от внутренних потрясений. Среди этих механизмов очень важную роль играет открытое австрийским психологом Зигмундом Фрейдом «вытеснение».

Вытеснение — это невольное подавление таких мыслей и чувств, которые угрожают личности, которые могут породить внутренний конфликт. Именно так объясняет Фрейд забывание, например, чего-то неприятного и мучительного, как бы нечаянную потерю вещей, которые связаны с чем-то плохим, и т. д. И это не сознательное стремление забыть или потерять, а как бы случайные явления. Человек даже не подозревает истинных причин. Они не осознаются. Фрейд считал, что вытесняются из сознания такие биологические влечения, которые противоречат нравственным понятиям человека, которые играют роль своеобразной моральной цензуры.

Советский психолог Лидия Ильинична Божович показала, что не допускаться в сознание могут не только биологические тенденции, но и социальные эмоционально насыщенные устремления, которые грозят вызвать внутренний конфликт. Вот такой внутренний конфликт может возникнуть, когда стремление человека занимать высокое положение в группе сталкивается с мыслью о своем неблагополучии в этой области. Вот почему подобная мысль как бы вытесняется. Человек, который чувствует свое не очень благополучное положение, стараясь как бы компенсировать это, называет возможно больше имен товарищей по группе. Он словно стремится убедить себя, что все обстоит благополучно.

Иногда это проявляется и в повышенных претензиях человека к окружающим: он постоянно как будто требует от других доказательств хорошего к себе отношения, склонен часто обсуждать взаимоотношения с окружающими («у кого что болит, тот о том и говорит»). Такая чрезмерная чувствительность человека к мнению окружающих, наверное, может свидетельствовать о его неуверенности в себе, которая порождает нервозность, мнительность, вспыльчивость. А эти качества сами по себе способны вызвать к человеку отрицательное отношение, и то, что сначала выступало как следствие, становится причиной его неблагоприятного положения. Впрочем, о причинах, по которым люди занимают различные ступеньки в группе, о «тайнах обаяния» мы будем говорить особо.

Мы как-то уже говорили о том, что результаты экспериментов должны быть для человека неизвестны. А если все-таки раскрыть карты? Я на это никогда не мог решиться. Но вот передо мной статья, в которой рассказывается о такой попытке.

Шестиклассница Таня, по данным всех проведенных в классе экспериментов, была в психологической изоляции. Когда она не пришла на воскресник, педагог заметил, что своим поведением она ухудшает свое и без того незавидное положение в коллективе.

— А почему это незавидное, — возразила девочка, — я со всеми дружу, и ко мне так же относятся.

— Нет, Таня, — сказал экспериментатор. — К тебе относятся не так, как ты об этом думаешь. Коллектив тебя отвергает. Почему — я еще пока не знаю, но вот и этот случай говорит, что ты противопоставила себя всем: класс помогал колхозу полоть огород, а ты книгу читала, купаться ходила. За это, конечно, тебя уважать не будут. Я вот уже три раза провел эксперимент, а о тебе, к сожалению, никто не упомянул.

— Не верю я, — вспыхнула девочка. — Вы сами это выдумали. Я с Ниной дружу, с Лидой — тоже, с Наташей.

И тогда ей показали результаты экспериментов. Она долго разглядывала неумолимые листки, а потом тихо сказала:

— Вот это открытие… Ну и ладно. Подумаешь…

И хотя дальше пишется о благотворном влиянии этого разговора (Таня перестала пропускать общественные мероприятия, заметно подтянулась в учебе. Завела дневник), я остаюсь при своем убеждении: надо хранить тайну выбора. Цена исправления (да и не внешнего ли?) может оказаться слишком дорогой.

Ну а чем объяснить второй парадокс? Почему люди, которые находятся в хорошем положении в группе, называют мало предполагаемых выборов? Скорее всего, это связано именно с их полным благополучием на этом фронте. Им хорошо в группе, взаимоотношения с товарищами не проблема. Поэтому у «звезд» и «предпочитаемых» нет никакой напряженности и болезненности. Когда у них спрашивают: «Кто тебя выберет?», они легко называют двух-трех товарищей и этим ограничиваются. С другой стороны, такое спокойное отношение к своему месту в группе положительно оценивается товарищами, и позиции человека укрепляются.

Так обстоит дело с осознанием своего положения в группе. Оно, как мы видели, выявляется благодаря сравнению количества полученных выборов с количеством ожидаемых. Но можно провести и качественное сравнение. Например, Иванов заявил, что его выберут Петров, Сидоров и Павлов. Смотрим, кто его в действительности выбрал, угадал ли он. Потом можно подсчитать отношение числа правильно угаданных к общему числу названных товарищей и получить «коэффициент осознанности». Вот здесь, пожалуй, старшеклассники и студенты существенно опередили испытуемых дошкольников: они правильно предсказали больше половины фамилий, а малыши меньше четверти.

Это как будто и не удивительно. Поражает другое: по многим количественным показателям взаимоотношений дошколята почти не отличаются от студентов! Можно подумать, что существуют законы взаимоотношений, которые действуют в любой человеческой группе. А может быть, и не только в человеческой? Ведь есть же общие законы наследственности, одинаково верные и для гороха, и для дрозофилы, и для человека. Но это особый разговор.

Описания внутренней душевной жизни человека почти всегда драматичны и нередко похожи на военные сводки. Особой остроты достигают конфликты между разумом и чувствами. «Ум с сердцем» бывает не в ладу не только тогда, когда решается судьба каких-то кардинальных поворотов на жизненном пути. Эти вечные соперники ежечасно, ежеминутно находят поводы и для боев «местного значения», которые, однако, всегда грозят перейти в крупное сражение.

Иногда такие схватки протекают скрытно: человек даже о них как будто и не подозревает. Не подозревает потому, что невольно гонит от себя опасное знание. Но не осознавать — еще не значит не переживать. Переживание человеком своего положения в группе, своих отношений с товарищами — одна из сложнейших психологических проблем. И опять-таки самое трудное здесь — найти метод, который бы помог проникнуть в такие глубины человеческой души, куда даже ее обладатель не всегда решается и не всегда способен заглянуть.

На прямые пути здесь рассчитывать пока трудно. А косвенные… О них разговор фактически уже начался. Ведь секрет «парадоксов осознания» как раз и лежит в сфере переживаний. Именно эмоциональная напряженность мешает человеку правильно оценить свое положение в группе. Но часто независимо от осознания истинное положение дает себя чувствовать в поведении, деятельности, восприятии человека. Вот эти-то проявления и служат для психологов лакмусовой бумажкой и помогают обнаруживать истинные переживания.

Интересные данные о влиянии межличностных отношений на восприятие получили психологи, которые изучают восприятие человека человеком. К. Готтшальдт описывает эксперименты с искаженными фотографиями. Проходило это примерно так. Исследователи специально изготовили такие фотографии, на которых силуэт испытуемых был искусственно либо расширен — «толстый», либо сужен — «тонкий». Человеку показывали фотографии и просили выбрать «самую похожую». При этом он имел возможность сравнить фотоснимки со своим отражением в зеркале, так сказать, с эталоном.

Казалось бы, проще выбрать неискаженное фото и сказать: «Вот я!» На самом деле все обстоит сложнее: люди в зависимости от своих притязаний стойко выбирают либо более расширенную фотографию, либо более суженную. Кто что выбирает в этой игре, особенно хорошо выявилось в опытах с подростками. Оказывается, на выбор своего изображения и снимка сверстника прежде всего влияют и собственное положение школьника в классе, и положение тех, чьи фотографии ему необходимо выбрать.

Ученики, которые удовлетворены своим посредственным положением в классе и оценкой сверстников, выбирают фото, точно соответствующее оригиналу — изображение с нулевым искажением. Подростки-бунтари, внутренне несогласные со своим положением, активно протестующие против ущемления своей индивидуальности, почти всегда склонны считать правильным искаженное изображение. Когда человек признает превосходство товарища, он выбирает как точное расширенное, «толстое», фото, при пренебрежительном отношении — узкое, «тонкое», фото. Подростки вообще склонны считать своим правильным изображением расширенное фото. Похожие результаты получены и в опытах с зеркалом, кривизну которого человек может сам регулировать.

В наших опытах переживание школьниками своих взаимоотношений с одноклассниками неожиданно проявилось в выборах мальчиками и девочками друг друга. Они так редко обменивались выборами, что возникла мысль специально посмотреть, каково положение тех, кто все-таки выбирает представителей противоположного пола. И здесь обнаружилась интересная вещь: оказывается, девочек выбирают в основном те мальчики, которые находятся в неблагоприятном положении, — «пренебрегаемые» и «изолированные». Таково же и положение девочек, часто выбирающих мальчиков.

В чем здесь дело? Скорее всего в следующем. Поскольку мальчики и девочки редко выбирают друг друга, положение тех и других зависит от симпатий сверстников своего пола. Положение мальчиков определяется, так сказать, мальчишечьими выборами, а положение девочек — выборами их подруг. Значит, представителей противоположного пола выбирают те, кто как бы не удовлетворен отношением к себе «своих». Ведь когда человек выбирает другого, он почти всегда как-то рассчитывает на взаимность. И вот, не надеясь на отклик со стороны других мальчиков, подросток выбирает «хоть девочку», на взаимность которой он уже действительно рассчитывает.

Мальчики и девочки, хотя и учатся в одном классе, все же представляют собой разные миры. Они выступают по отношению друг к другу как «иная среда». (Помните, в дневнике Нины Костериной: «жизнь мальчиков и девочек катится каждая по своему руслу»?) И вот в том, что не удовлетворенные своим положением подростки выбирают представителей противоположного пола, по-видимому, проявляется более общая закономерность: человек, у которого потребность в общении не удовлетворяется в своей среде, стремится уйти в другую среду, ищет себе более уютного места «под солнцем».

Не исключено, что таков и механизм более серьезных проявлений переживания подростками своей психологической изоляции.

Нередко «иной средой» оказывается уличная компания, шайка хулиганов. Московские психологи из лаборатории Лидии Ильиничны Божович провели специальное исследование, в котором участвовало свыше 500 школьников. Среди них было и 30 подростков, состоящих на учете в детских комнатах милиции. И вот оказалось, что почти все они (более 90 процентов) находятся в положении «изолированных» или «отвергаемых».

Опасное место — внешнее кольцо социограммы. Здесь климат вредный для душевного здоровья, и не только подростка. Плохо дышится здесь и взрослому. Недостаток чистого воздуха доброжелательности коллег сказывается и на деятельности человека. Недаром прежде хорошие ученики, которые попадают в новый класс, нередко начинают плохо учиться, если их отношения со сверстниками складываются неблагополучно. Попробуем стать на их место: каждый твой успех вызывает зависть, неудачи встречаются со злорадством… Здесь не расцвести личности, не развернуться во всю ширь. Конечно, есть сильные натуры, которые будут идти вперед наперекор всему, «назло» окружающим. Но таких не очень много.

Итак, быть на последней ступеньке социальной пирамиды, безусловно, плохо для личности, и надо стремиться помочь ей подняться выше. А как живется тем, кто на самом верху? Не кружит ли им голову разреженный воздух вершины? И почему вообще один там, а другой здесь?

Странное чувство охватывает человека, когда он стоит на краю пропасти: и страшно, и в то же время неудержимо тянет подойти еще ближе к опасной кромке и заглянуть в бездну… Что-то похожее испытывают люди, когда речь заходит о них самих: и страшно, и все же хочется узнать, что о тебе думают другие. Недаром во всех странах вот уже десятки лет играют «во мнения». Интересно описывает это опасное занятие Чарли Чаплин.

«В тот вечер кто-то предложил поиграть в очень распространенную в Америке игру под названием „Откровенные мнения“. Всем играющим раздаются карточки, на которых помечены десять качеств: обаяние, ум, сильный характер, физическая привлекательность, красота, искренность, чувство юмора, приспособляемость и так далее. Один из играющих покидает комнату и помечает в своей карточке откровенное мнение о своих собственных качествах по десятибалльной системе. Например, я поставил себе семерку за чувство юмора, шестерку за привлекательность, шестерку за красоту, восьмерку за приспособляемость и четверку за искренность. Тем временем остальные гости тайно проставляют в своих карточках отметки качествам жертвы, покинувшей комнату. Жертва входит, читает поставленные ею себе отметки, после чего читаются карточки остальных играющих, чтобы установить, насколько они совпадают с мнением жертвы о себе самом.

Когда подошла очередь принца, он поставил себе тройку за привлекательность, гости присудили ему в среднем четверку, а я дал пятерку. За красоту принц поставил себе шестерку, гости в среднем вывели восьмерку, а я поставил семерку. За обаяние он объявил пятерку, гости поставили ему восьмерку, и я поставил восьмерку. За искренность принц поставил себе высший балл — десятку, гости вывели всего тройку с плюсом, а я поставил четверку. Принц был возмущен.

— А я считал, что искренность — это мое самое большое достоинство, — сказал он».

Да, истина, которая гласит, что человеку свойственно ошибаться, особенно справедлива, когда мы пытаемся оценить самих себя.

Как это уж не раз бывало, игра послужила моделью для совсем нешуточных исследований. Их проводили социологи Сибирского научного центра. Объектом изучения стал небольшой научный коллектив — шесть мужчин и семь женщин. Ученые хорошо знали друг друга не только по двухлетней совместной работе в Академгородке — многие из них вместе учились. Судя по всему, это была очень дружная «чертова дюжина».

Каждый из них должен был дважды анонимно друг от друга заполнить опросные листы, в которых надо было выставить оценки себе и всем остальным участникам опыта.

Надо сказать, что сделать это было не так уж просто. Представьте себе, что вам надо оценить себя и своих товарищей в пятибалльной системе. Эти качества были разбиты на 43 пары, противоположные по своему знаку: одно качество положительное, другое отрицательное. Внешне это выглядело так:

трудолюбив 5 4 3 2 1 ленив

одарен 5 4 3 2 1 бездарен

организован 5 4 3 2 1 неорганизован

волевой 5 4 3 2 1 безвольный

и т. д.

В социальной психологии этот прием носит название метода полярных профилей.

Отметки ставились по следующим правилам: 5, если «очень трудолюбив», 4 — просто «трудолюбив», 3, как всегда, несколько уклончива, «не очень трудолюбив, но и не очень ленив»…

Между прочим, мы слишком уж привержены с детства к запавшей в душу пятибалльной системе. А ведь она довольно груба даже для оценки школьных ответов, не говоря уже о личностных качествах. Но в этом исследовании испытанные 5 баллов сработали довольно успешно.

43 пары качеств были потом сведены в 7 укрупненных групп:

I — интеллектуальные качества (одаренность, глубина знаний по специальности, широта интеллектуальных интересов, творческое воображение и т. д.);

II — деловые качества (умение привлечь людей и т. д.);

III — импульсивно-волевые свойства (сдержанность, эмоциональность, воля и т. п.);

IV — моральные качества (доброта, скромность, верность дружбе и т. п.);

V — качества, характеризующие мотивы поведения (альтруизм, стремление к истине, честолюбие и т. д.);

VI — качества, характеризующие отношение к жизни (оптимизм, юмор и т. д.);

VII — качества, характеризующие физическое совершенство.

Именно по этим группам на основании оценок и самооценок были составлены графики. Их ломаная линия показывала, как оценено каждое из этих семи качеств у всех членов группы. Графиков получилось очень много: личность о самой себе, личность о коллективе, о мужчинах группы, о женщинах группы.

Дальше началась игра в «кто есть кто?». Надо было сначала угадать человека по графикам самооценок, потом по обобщенным графикам, где отражалось коллективное мнение о товарище. По графикам самооценок правильно отгадали 50 процентов испытуемых. Интересно, что некоторые не смогли угадать даже собственные «графические портреты». А вот «коллективные портреты личности» оказались более объективными и выразительными — недаром их правильно расшифровали 75 процентов членов группы.

По-разному оценивают люди представителей своего пола и противоположного. Да и в самооценках у мужчин и женщин интересные различия. Представители сильного пола склонны переоценивать свои интеллектуальные качества и… физическую привлекательность. Женщины по этим показателям выглядят наиболее самокритичными. Вообще женщины оказались скромнее мужчин.

Еще один интересный факт: мужчины оценили женщин выше, чем женщины мужчин. Не перевелись еще рыцари в Академгородке! А женщины есть женщины: они дали наиболее низкую оценку внешней привлекательности друг друга. Так, если мужчины оценили внешность средней женщины баллом 3,8, то в женской интерпретации эта оценка лишь 2,8.

В этом же исследовании члены группы выбирали руководителя научного коллектива, коллегу и подчиненного. Оказалось, что не всегда кандидат в руководители «проходит» на «должность» коллеги, а требования к личности подчиненного не такие, как к первым двум.

Руководителя хотят видеть прежде всего умным. Неплохо, если интеллект сочетается… с внешней импозантностью. Нужны ему и организаторские способности.

Коллегу во многом выбирают по своему образу и подобию или по «принципу дополнительности». А вообще «идеальный коллега» характеризуется благородными мотивами поведения и высокими качествами личности. При выборе коллеги очень важны личные симпатии, а руководителя выбирают и на основе его деловых качеств. Модель идеального «подчиненного» отражает некоторую снисходительность: был бы человек хороший (высокие моральные качества), а в остальном бог с ним.

Тем, кто захочет узнать об этом интересном эксперименте более подробно, советую прочесть главу «Количественные оценки в исследовании коллектива» из книги «Количественные методы в социологии», которая вышла в московском издательстве «Наука» в 1966 году. Описание похожего исследования, проведенного за рубежом, есть и в «Социологии личности» Игоря Семеновича Кона.

Итак, знаем мы себя очень плохо. И надпись на Дельфийском храме «Познай самого себя» вполне может быть уточнена: «Осознай самого себя».

А что, если помочь человеку, если столкнуть его самооценку с какими-то объективными данными? Мы потом увидим, как принимается такая помощь и всегда ли за нее благодарят. Довольно часто:

«— Я армию возьму и с армией справлюсь.

— А с фронтом? — подшутил Федор.

— И с фронтом… а што ты думаешь?

— Да, может быть, и главкомом ты не прочь?

— А то нет, не справлюсь, думаешь? Осмотрюсь, обвыкну — и справлюсь. Я все сделаю, что захочу. Понял?»

Я всегда вспоминаю эту великолепную сцену из романа Дмитрия Фурманова «Чапаев», когда речь заходит об исследовании самооценки человека, уровня его притязаний. Писатели часто поступают как психологи-экспериментаторы: помещают своих героев в разные ситуации, а потом наблюдают за их реакциями. Остается «только» записать. Правда, надо еще, чтобы герой был не просто вымышленной фамилией с придуманной биографией, а живой, полнокровной личностью. Но и это не очень трудно. Был бы «только» талант. И ничто, пожалуй, так четко не проясняет самое сокровенное в человеке, как поведение в условиях выбора. И это не только выбор другого человека для общения, но и дела, которое считаешь себе по плечу, перевала, который под силу преодолеть.

«Первый вопрос, на который мы стремимся получить ответ, когда хотим узнать, что представляет собой тот или иной человек, — писал выдающийся советский психолог Сергей Леонидович Рубинштейн, — гласит: чего хочет (курсив автора) человек, что для него привлекательно, к чему он стремится?»

Скажи, чего ты хочешь, и я скажу, кто ты… И вот сказочные герои выбирают одну из трех дорог, один из трех мечей; колдуны и джинны согласны выполнить три их желания: смотри не продешеви. А что сделала бы ты, если бы, словом, если бы ты «была царица»? Что запросила бы у «государыни рыбки»?

Или попробуй распорядиться цветиком-семицветиком. Да, да, тем самым из катаевской сказки… Помнишь: «Лети, лети, лепесток, через Запад на Восток, через Север, через Юг, возвращайся, сделав круг…» Но все это присказка, а главное — «быть по-моему вели»…

Сказочные три желания, волшебные палочки, цветики-семицветики давно уже прочно обосновались в психологических лабораториях. И главный принцип — выбирай, выбирай, а мы посмотрим.

— Перед вами 9 задач. С 1-й по 3-ю легкие, 4–6-я — средние, 7–9-я трудные… Какие именно — легкие, средние, трудные, неизвестно. И решить надо побольше. С чего вы начнете? Как поведете себя в случае успеха? А что будет, если задача, которую вы выбрали, не под силу? Попробуйте представить себя в подобных ситуациях и ответьте хотя бы самому себе…

Впрочем, не будем спешить. Все ох как непросто. Давайте лучше сначала за другими понаблюдаем. Совсем незаметно, так, чтобы не только испытуемые, но даже исследователь Мария Солономовна Неймарк из Московского института психологии нас не увидела.

Прежде всего мы увидим, что испытуемые подростки по-разному делают первый выбор: один берет сразу задачу потруднее, другой начинает с самых легких, а третий держится золотой середины.

Разная у людей самооценка, различный уровень притязаний, неодинаковой высоты барьер готовы они преодолеть…

А как по-разному ведут себя люди при удачах и неудачах! Ну вот хотя бы Саша. Учится он по арифметике слабо и, кажется, хорошо это понимает. Взял задачу № 2, решил. Обрадовался, заулыбался. Пойдем выше. Взял задачу № 3 — решил. Еще выше — № 4, но здесь осечка: «Эта, пожалуй, трудновата». Спустился на ступеньку ниже, взял задачу № 3 из второго варианта — опять не решил. Ну что ж, еще ниже. Эту решил и ушел довольный…

А вот график Сережи: после успеха — всегда вверх, после неудачи — всегда вниз.

Что ж, вполне разумно. А как же иначе?

Оказывается, так реагируют на успех и неуспех далеко не все люди.

Но вернемся в лабораторию. Отличница Ира, самоуверенная девочка, которая всегда и во всем стремится быть первой, очень охотно приняла условия игры. Сразу взялась за одну из трудных задач, № 7, деловито начала писать, но вдруг остановилась, нахмурилась, зачеркнула все написанное и стала писать снова. Но задача не поддавалась.

— А может, составлена неправильно? — с надеждой обратилась девочка к экспериментатору.

— Правильно.

И Ира снова погружается в решение, в конце концов победа.

— Легкая задача, — небрежно обронила она, подавая Марии Соломоновне листок с решением. — Я сначала просто спутала.

Дальше она берется за более трудную 8-ю задачу и… не может с ней справиться. Покраснела:

— Чепуховая задачка, путаная, какая-то.

При этом она сердито взглянула на экспериментатора. Снова начала писать, но вдруг резко отбросила листок с задачей в сторону и взяла следующую… еще более трудную, задачу № 9. Быстро прочла, усмехнулась саркастически, сказала:

— Задачи какие-то дикие. Накручено. — Все так же усмехаясь, отложила задачу и взяла другую, такую же трудную. Через 15 минут порвала листок, холодно бросила Марии Соломоновне «до свидания» и ушла, на прощание хлопнув дверью.

И таких, как Ира, немало. Графики выбора трудностей у них неизменно идут вверх. Всегда только вверх, невзирая на неудачи. Виноваты в неудачах все и всё — экспериментатор, сами задачи.

Признайтесь, разве не доводилось и нам с вами порой подобным образом реагировать на жизненные ситуации: во всем обвинять либо других людей, либо в крайнем случае сетовать на судьбу.

У людей, для которых такая реакция типична, нередко наблюдается явная переоценка своих сил и возможностей. Вместе с тем им не хватает подлинной уверенности в своих силах. Столкновение этих противоречивых тенденций грозит вызвать тяжелый внутренний конфликт. Вот они и берутся за непосильные задачи. Уж лучше споткнуться на трудном. «Упасть с коня — так с доброго». Что угодно, только бы не снизить своих притязаний, только бы не признаться в слабости перед другими. А может быть, в первую очередь перед самим собой…

Именно такие люди особенно чувствительны к оценке их дел и поступков, именно они с возмущением отбрасывают всякую критику. Может быть, это и есть типичная картина поведения «человека не на своем месте», которого судьба занесла слишком высоко и который именно так маскирует неуверенность в себе. Даже от самого себя! Довольно часто это удается. И окружающие принимают высокий уровень притязаний за подлинный признак силы, ума, смелости и всяких иных доблестей. Моська, в общем-то, знала, что делает, когда лаяла на слона…

Впрочем, порой люди с высокими притязаниями и высокими достижениями предпочитают не искушать судьбу и ведут себя на первый взгляд весьма странно: после успеха всегда вниз.

Алеша долго не решается выбрать задачу. Наконец взял № 5.

Работает очень неспокойно: оглядывается, теребит чуб, все время что-то бормочет. Иногда даже вслух прорывается: «Неужели не решу?»

Зато сколько радости, когда задача сделана: он громко смеется, несколько раз с удовольствием перечитывает условие и ответ, наконец, украшает его рамочкой и только после этого берет очередную задачу… более легкую, № 4.

Опять нервничает, волнуется: «Очень гадостная задача какая-то. Да ну! Что за задача, — приговаривает он. — А другие ее решили? Наверное, решили! Наверное, это я один такой дурак, не могу решить!»

Минут через 15 неуверенно протянул листок с решением. Правильно! Невероятно обрадовался, запрыгал, в избытке чувств побежал к двери и, высунувшись в коридор, закричал: «Я уже две задачи решил: четвертую и пятую!»

А какую он взял следующую? Вы, наверное, уже догадались. Конечно, более легкую, задачу № 3. Быстро решил ее, хотел взять задачу № 2, но…

— Но, — рассказывает Мария Соломоновна, — мне нужно было проверить, как Алеша будет реагировать на неудачу, поэтому я предложила ему задачу потруднее. Алеша покраснел от волнения и взял № 6. Эта задача оказалась для него трудной. Сначала он напряженно решал, а потом сник, стал грустно приговаривать: «Видите, я какой, зачем вы только меня взяли. Я вам все опыты испорчу». Прошло еще 10 минут, и Алеша сдался окончательно: «Нет, я не решу, можно, я возьму вторую?» Я сказала, что больше не надо, но Алеша, чуть не плача, стал просить задачу № 2. Решил ее очень быстро и, успокоенный, но все-таки немножко грустный, ушел, сказав на прощание: «А все-таки интересно было, правда? Если бы только не шестая задача. И зачем только я ее брал?..»

График выбора у таких ребят похож на траекторию спуска с горы — у одних более плавный, у других крутой, как прыжок с обрыва, но всегда вниз… Любой ценой на любом уровне сохранить успех.

Такие люди неудачи переживают очень болезненно и обвиняют, порой даже несправедливо, только себя. Правда, у иных это «смирение паче гордости». Тем не менее они обретают свой внутренний покой, предпочитая действовать по принципу: лучше первым в деревне…

А встречаются и такие испытуемые (в конце концов, все мы испытуемые в жизненном эксперименте), которые вообще уходят от любых трудностей. Они пытаются под каким-либо благовидным предлогом покинуть поле битвы. В исследовании, о котором мы здесь рассказываем, это были ребята с явно завышенной самооценкой. Столкнувшись с трудностями, они даже не пытаются их как-то преодолеть или хотя бы взять задачу полегче. Они просто уходят: «Голова болит», «Сегодня я плохо соображаю» (обратите внимание на это великолепное «сегодня»…), «Мне сегодня некогда» и т. д. Что угодно, только не признание: задача выше моих сил… Виноград зелен?

А когда виноград для нас оказывается «зеленым», приходится компенсировать его недостаток другими фруктами. И тогда… тогда пироги начинает печь сапожник… Не всякий, а такой, который не очень успешно тачает сапоги…

Когда у человека отказывает какой-то орган чувств, его функции частично берут на себя оставшиеся. Недостаток зрения компенсируется острым слухом, обонянием. Есть и психологическая компенсация: человек как бы замещает неудачи или просто не очень высокие, с его точки зрения, достижения в одной деятельности успехами в чем-либо другом. Нередко человек «утверждает себя» в делах весьма далеких от тех, которыми ему, в общем, следовало бы заниматься в первую очередь.

Учителя хорошо знают такие, например, ситуации. Подросток, прославившийся как лучший форвард школьной футбольной команды, вдруг перестает реагировать на двойки по алгебре или русскому языку.

Ты ему:

— Коля, у тебя опять в диктанте десять ошибок.

А он тебе (не вслух, конечно):

— Зато какой у меня удар с правой!

Или ты ей:

— Михайлова, вряд ли я смогу поставить вам зачет по политэкономии.

А она тебе:

— А зато я красивая…

Или:

— Зато у меня первый разряд по гимнастике.

Это в зависимости от точки самоутверждения.

Я не против хобби. Но мне кажется, что самая лучшая коллекция спичечных коробок порой тоже служит своего рода убежищем от терпкости «зеленого винограда» в основной деятельности. И уже успехи и неудачи в этой, казалось бы, основной деятельности перестают остро переживаться, не затрагивают глубинных струн личности. Они, эти струны, вообще громко звучат только в ответ на оценку в том деле, которое сам человек считает главным, считает делом своей жизни, где у него есть высокие притязания.

— Я очень люблю пение, — говорил Сергей Леонидович Рубинштейн, — с величайшим удовольствием слушаю и очень ценю хороших певцов, но никто не уязвит меня, если вздумает сказать, что я не умею петь. Я это сам отлично знаю и, как ни люблю прекрасный человеческий голос, особенно не страдаю от сознания, что сам им не обладаю. Но для человека, избравшего профессию певца, но для юноши, который мечтает именно на этом поприще завоевать себе славу, такое сознание было бы убийственным…

Меня не очень затронет, если обнаружится, что я не умею делать какой-нибудь гимнастический фокус, и кто-либо найдет, что я не первоклассный акробат… но меня, вероятно, скорее заденет за живое, если я прочту неудачную лекцию и слушатели найдут, что я неинтересный лектор.

Здесь, наверное, разгадка старого театрального анекдота.

— Послушайте, N, вы дурак!

— Да, но… голос!

Такие взаимные компенсации одного другим мы на каждом шагу наблюдаем в жизни:

— Слыхали, Иванов-то женился!

— Ну и как невеста, красивая?

— Очень умная!

— Образованная?

— Хозяйственная…

А как по-разному переживаем мы оценку в зависимости от своего отношения к тому, от кого она исходит! Похвалу приятнее услышать из уст компетентного и строгого, а упрек легче перенести со стороны справедливого и доброжелательного. А то ведь можно и одобрением обидеть. Оскорбительная снисходительность? Ее чувствуют уже дошколята.

— Ребенку, который не справился с задачей, — рассказывает профессор Алексей Николаевич Леонтьев, — было сказано, чтобы не огорчать его, что он все-таки молодец, причем, как и другие дети, он получил хорошую конфету. Однако он взял конфету без всякого удовольствия и решительно отказался ее есть, а его огорчение отнюдь не уменьшилось; напротив, из-за неудачи полученная им конфета стала для него «горькой». В нашей лаборатории мы долго потом называли у детей, да и не только у детей, подобные явления явлениями «горькой конфеты».

Впрочем, я думаю, что очень хорошо, когда человек еще ощущает горечь подобной конфеты. Хуже, если она уже начинает казаться сладкой…