Черный ростовщик

Это был портрет совсем юной девушки. Возможно, еще девочки, но женственность уже проступала в ее чертах. Синие глаза, еще наивно взиравшие на этот чудной мир, уже приобретали уверенный кошачий прищур. Короткие, едва ли до плеч, светлые волосы были уложены в аккуратную прическу. На голове белела диадема. Золотистого цвета платье с белоснежным воротником было отделано маленькими бриллиантами. Девушка на картине казалась маленькой принцессой. Узнаваемой маленькой принцессой.

— Карамба, — скорее удивленно протянул, чем воскликнул Эспада. — Да это же Миранда.

— Та девица, которая посмела бегать за тобой в Каракасе? — переспросила Диана, внимательно вглядываясь в портрет. — Да, похожа. Хотя тут она лет на десять моложе. Должна заметить, раньше она была симпатичнее.

— Мне так не показалось, — возразил дон Себастьян, за что тотчас получил сумрачный взгляд из-под бровей. — Но это точно она. Так что же это получается?

— Тебя преследует призрак бывшей подружки, — усмехнулась Диана.

— Во-первых, не подружки, а просто знакомой, — поправил ее Эспада. — А во-вторых, в призраков я не верю. Они все после поимки живыми оказывались и после расстрела уже не возвращались.

— После расстрела, говоришь? — протянула Диана с таким видом, будто уже представляла, как подросшую девушку с портрета ставят к стенке. — Но откуда ей здесь вживую взяться?

Эспада пожал плечами.

— Не знаю. Но думаю, в Форт-де-Франсе это именно она сбежала из тюрьмы прямо перед моим приходом.

— Не дождалась прихода спасителя, — язвительно фыркнула Диана. — Думаешь, отравой в Ле-Франсуа тоже она баловалась?

— Похоже, — кивнул Эспада.

— Но тогда как она сумела добраться сюда быстрее нас? Другой лодки мы не видели, а по суше тут путь не близкий.

— Если она выросла здесь, то может знать дорогу и покороче.

— Если бы была дорога покороче, контрабандисты о ней бы тоже знали, — возразила Диана. — Они же на себе тут свой груз таскают. Нет, короткой дороги точно нет.

— Тогда не знаю, — ответил дон Себастьян. — Но есть или пить что-либо в этом доме не советую.

— Ты же рассказывал, что он десять лет стоял пустым, — усмехнулась Диана. — Если тут и завалялось что на кухне, это уже отравой пичкать нет никакой необходимости. Ладно, давай для спокойствия еще раз проверим второй этаж с лампой. Может, и расстреляем одного-другого призрака.

— Какая ты кровожадная, — улыбнулся Эспада.

— Я не кровожадная, я практичная, — строго поправила его Диана. — Идем.

Они еще раз обошли галерею, заглядывая в каждую комнату. При этом Эспада заходил внутрь с лампой, а Диана стояла у дверей, чтобы — по ее выражению — ни одна паршивая крыса мимо не прошмыгнула. Дон Себастьян не поленился даже проверить каждое окно на предмет: действительно ли оно закрыто или просто прикрыто? Окна оказались заперты, а в комнатах никого не нашли.

— Значит все-таки призрак, — хмыкнула Диана. — Ладно, пойдем вниз, разбудим этого Тизера. Нам с тобой тоже надо хоть немножко подремать до прихода Брамса.

Ночь прошла спокойно, а с первым лучом солнца появился Брамс. Его заметил Тизер. Выйдя поутру из дома — скрытности ради через кухонную дверь, — он тотчас вернулся с тревожным сообщением:

— Идут!

— Кто? — не понял спросонья дон Себастьян.

— Брамс. И с ним еще шестеро. С оружием.

— С оружием — это плохо, — сказал Эспада, поднимаясь на ноги.

Чтобы выглянуть в узкое окошко, даже при его росте пришлось встать на цыпочки. По тропинке к дому поднимались семеро.

— Вон тот лысый впереди — это Брамс? — спросил Эспада.

— Ага, — шепнула прямо в ухо Диана.

По виду ростовщик вполне соответствовал избранному занятию, всем своим обликом напоминая сумку с деньгами: плотный, толстый, с выпирающим округлым брюшком и вместе с тем замкнутый, неприступный. Большая лысина на голове в какой-то мере компенсировалась чернотой окружающих волос и острой, клинышком, бородкой. Тонкие длинные усы, концы которых терялись в бороде, казались прочерченными углем. Одевался он просто; по внешнему виду и не скажешь, что богатый человек. На Брамсе была просторная коричневая рубашка с широким черным воротником. Не узорным и кружевным, как любили французы, а похожим на прямоугольный отрез тонкой материи, через которую едва просвечивала ткань рубахи. Черные штаны были заправлены в высокие кожаные сапоги. На ремне через плечо висела пузатая сумка из светло-коричневой кожи.

Его спутники тоже не могли похвастаться изысканностью нарядов. Брамса сопровождали шестеро индейцев, и татуировок на них было больше, чем одежды. Последняя включала в себя кожаные штаны и короткие плащи, небрежно наброшенные на плечи. У двоих на головах были шляпы. У первого она была сплетена из соломы и больше походила на перевернутое гнездо. Шляпа, принадлежавшая второму, была европейской, но ее украшало длинное красное перо из хвоста какой-то здешней птицы. Еще у одного на правом ухе болталась золотая серьга. Обуви вообще никто из них не носил. Что касалось татуировок, то здесь преобладали пауки, летучие мыши с развернутыми крыльями и ожерелья из глаз.

Аборигены были вооружены копьями и маленькими топориками. Тот, что в европейской шляпе, сверх того был обладателем пистолета. Индеец носил его не за поясом, как европейцы, а на кожаном ремешке, перекинутом через шею, подобно ожерелью. Ремешок был длинным, и пистолет плавно покачивался перед животом в такт шагам аборигена. Эспада всерьез сомневался, что оружие заряжено, но и полной уверенности не было, а в таком деле ее хотелось бы иметь.

— Удираем, — шепнул Тизер. — Через кухню.

Диана тихо шикнула на него.

— Вообще-то, это мы за ним бегаем, а не наоборот, — сказал Эспада. — Да и тот выход с дороги тоже просматривается. Но противник действительно серьезный. У нас есть минут пять, чтобы измыслить какую-нибудь хитрость. Идеи есть?

— Устроим засаду и всех убьем, — сразу предложила Диана.

— Нам Брамс живой нужен, — напомнил Эспада.

— Тогда его не убьем, — поправилась Диана. — Пока.

— А нельзя ли вообще обойтись без убийств? — спросил падре Доминик.

Дон Себастьян покачал головой.

— Вряд ли. Это вам не Испания, где всех можно было бы пригвоздить к месту именем Святейшей Инквизиции. Тут остается или обмануть, или убить, а лучше и то и другое.

— Может быть, получится просто обмануть? — с надеждой спросил монах. — У меня тут появилась мысль…

— Излагайте, только кратко, — попросил Эспада. — Они уже близко, а отступать некуда.

— Хорошо. Мы ведь с вами знаем нового владельца этого дома и можем изобразить из себя его представителей, прибывших осмотреть новое имущество. Это придаст видимость законности нашему вторжению.

— Хм… — задумчиво протянул Эспада. — Не думаю, что эта компания хоть сколько-нибудь законопослушна. С другой стороны, вряд ли они с ходу полезут в драку, пока не разберутся, что к чему, а мы уж постараемся осложнить им эту задачу. Другие предложения есть?

Других предложений не было. Если, конечно, не считать идеи обратиться в бегство. Оно все равно запоздало, да и не пристало испанскому офицеру от каких-то голодранцев бегать.

— Хорошо, — продолжил Эспада. — Коридорчик от двери узенький, тут с ними и пообщаемся. По одному.

Диана кивнула и плавно сместилась влево, оказавшись по другую сторону от коридора. Теперь вошедший оказался бы между ней и доном Себастьяном. Падре спокойно стоял у стола, а Тизер, напротив, никак не находил себе места. Тем временем новоприбывшие разделились. Четверо индейцев остались на дорожке, а еще двое — те, что в шляпах, — вместе с Брамсом направились к дому. Ростовщик открыл дверь своим ключом, и все трое вошли в прихожую.

— Подождите здесь, — буркнул Брамс своим спутникам.

В холл прошел он один, сделал пару шагов от порога, обнаружил, что он тут не один, и остановился. Падре Доминик, взяв инициативу в свои руки, кратко изложил придуманную им байку. Брамс кивнул в ответ, молча принимая информацию к сведению, и обвел взглядом холл. Взгляд остановился на Диане. Глаза ростовщика округлились.

— Убивают!!!

До этого крика Брамса, надо заметить, пока никого не убивали, а вот сразу после его вопля действительно началось смертоубийство. Ожидавшие в прихожей индейцы вихрем влетели в холл. Тизер бросился одному в ноги. Индеец, споткнувшись, грохнулся лицом вниз. Эспада выхватил шпагу и пронзил его раньше, чем тот успел подняться с пола.

Бухнул пистолетный выстрел. Оружие все-таки оказалось заряжено. Индеец целился в дона Себастьяна, но хлыст Дианы успел чуть раньше. Резкий удар по кисти, и пуля ушла в потолок. Сам пистолет вылетел в прихожую. Индеец выдернул из-за пояса топорик. Хлыст ударил его по лицу. Индеец коротко вскрикнул и отшатнулся, закрывая лицо руками. Тизер, подскочив сзади, ударил его ножом в шею и тотчас отпрянул. Индеец медленно опустился на колени, выходя из игры, но с улицы уже спешили еще четверо.

Эспада выдернул из сапога кинжал и, не теряя ни мгновения, бросился навстречу. К счастью, благодаря узости коридора в холл они вбегали по одному. Первый с ходу ткнул копьем. Эспада парировал удар, уходя в сторону, и резким выпадом вонзил шпагу в грудь противника. Абориген боком завалился на стоявший тут же, у двери, сундук. Второй махнул копьем, как дубиной. Эспада едва отскочил. Индеец за ним не последовал. Набычившись, он замер в защитной позиции, и два других за его спиной проскользнули в холл.

— Карамба!

Временно бросив оружие на стол, Эспада подхватил стоявший тут же стул и метнул его во врагов. В силу крайней ветхости метательный снаряд оказался очень легким, хотя по виду этого и не скажешь. Первый из тех двоих пригнулся. Второму просто повезло. Стул врезался в стену между ними и разлетелся в щепки. Чуть бы правее, и угодил бы точно в голову индейцу. Тот рефлекторно, хотя и запоздало отшатнулся. Двое других бросились на дона Себастьяна.

Тот, кому удача спасла голову, напал на Диану. Он выбрал себе жертву послабее, и за это удача немедленно отвернулась от него. Девушка едва успела выхватить шпагу, как индеец был уже рядом. Диана клинком отвела вправо нацеленное на нее копье, а сама одновременно шагнула влево. Левая рука, продолжая общее движение, послала хлыст к ногам аборигена. Тот обвился вокруг выставленной вперед правой. Диана резко дернула на себя. Индеец, потеряв опору, грохнулся на спину и не успел опомниться, как шпага вонзилась ему в живот.

— Тварь! — захрипел он на вполне понятном французском, обеими руками зажимая рану.

Второй удар заставил индейца замолчать навсегда. Двое других даже не заметили, как его убили. Все их внимание занимал Эспада. Копья у индейцев были короткие только в сравнении с пиками. Даже удерживаемые посередине, они не уступали по длине клинку шпаги. Наконечники по форме напоминали длинные ножи. Настолько напоминали, что, скорее всего, и были из них сделаны. И этими самыми ножами индейцы пытались достать дона Себастьяна, оставаясь при этом на безопасной дистанции. Что еще хуже, они умели действовать согласованно, и Эспада едва успевал отражать их выпады.

Два он все-таки пропустил. Один пришелся в металлическое покрытие перевязи, а второй, скользя, прошел по боку. Колет из плотной кожи выдержал удар, а будь там обычная тряпка — Эспада бы заработал хорошую царапину.

— Сзади, идиоты! — завопил Брамс.

Он стоял столбом посреди боя, не смея шелохнуться, но, когда ситуация стала явно критической, осмелился вмешаться. Не лично, конечно, но хоть так.

Диана метнулась через кабинет к индейцам и, не утруждая себя дуэльным этикетом, вонзила шпагу в спину того, кто оказался ближе. Второй обернулся на крик Брамса и пропустил удар в бок. Прямой удар. Шпага пронзила тело насквозь. Индеец захрипел. Выпустив копье, он успел перехватить руку с «бискайцем», метнувшуюся к его шее. Хватка у него оказалась железная. Эспада выдернул шпагу и снова ударил. Раз, другой, третий. Лишь после того, как клинок четвертый раз насквозь пронзил тело, индеец выпустил руку и медленно завалился на спину.

Брамс, видя такое дело, нацелился сбежать, но Диана преградила ему путь.

— Куда собрался?!

Брамс попятился под ее тяжелым взглядом, натолкнулся на падре, вздрогнул и отпрянул. Эспада, перескочив через трупы, метнулся к входной двери, осторожно выглянул и прислушался. Было тихо. Если кто-то еще спешил на помощь ростовщику, то делал он это очень осторожно. Эспада закрыл дверь и вернулся в холл. Падре Доминик обводил поле боя угрюмым взором и вздыхал.

— Опять кровь.

— У нас не было выбора, падре, — отозвался Эспада.

— Ну вот и зачем устроил ты все это? — обвиняюще обратилась Диана к Брамсу. — Людей положил, святого отца расстроил. А он, между прочим, мог бы за тебя замолвить словечко перед Святейшей Инквизицией.

Последнее словосочетание заставило ростовщика еще раз вздрогнуть. Он и без того побледнел, а тут вообще стал похож на привидение. Как бы не помер раньше времени. Диана подумала о том же самом:

— Эй-эй, приятель, не надо так паниковать раньше времени. Мы не грабители. Честное слово. Мы тебе денег принесли.

Ростовщика, похоже, это заявление ничуть не успокоило. Он, напротив, опять мелко вздрогнул и даже попытался что-то возразить, но страх сдавил горло, и оттуда вырвался только сиплый писк. Брамс тяжело оперся на стол, пошатнулся и без сил упал в стоявшее там же кресло. Падение подняло облачко пыли, до того безмятежно покрывавшей саму мебель, но само кресло не рассыпалось. Диана обернулась. Ее спутники, убедившись, что Брамс в надежных руках, уделили немного внимания павшим. Падре Доминик обнаружил, что индеец, получивший на входе шпагой в бок, все еще дышал, и склонился над ним. На взгляд дона Себастьяна, медицина тут была бессильна, о чем он честно сказал раненому по-французски. Тот едва заметно кивнул, в знак того, что понял. Тело несколько раз содрогнулось в агонии и застыло. Падре еще раз вздохнул.

— Что, покойников никогда раньше не видел? — спросила Диана у перепуганного ростовщика, смахнув пыль с краешка стола и присаживаясь на него: — Не бойся, они уже не кусаются. И мы не кусаемся. Если, конечно, ты не собираешься бузить. А ты ведь не собираешься, верно?

Если судить по виду ростовщика, он бы не смог, даже если бы собрался. Не в том он состоянии пребывал.

— Вот, — продолжила утешать его Диана. — А сейчас ты получишь чертову кучу серебра. Я никогда раньше столько и в руках-то не держала. Представляешь?

Ростовщик кивнул. Скорее рефлекторно, чем осмысленно.

— Августа Брамс… — строго начал падре Доминик.

Ростовщика от собственного имени передернуло чуть ли не наизнанку. Затрясшись, точно осина на ветру, он мелко замахал руками — одними ладонями, словно отталкивал что-то от себя, — и к нему вернулся дар речи:

— Возьмите все. Все возьмите, только оставьте меня.

— Эй, — мягко улыбнулась ему Диана. — Ты меня помнишь?

Ростовщик испуганно кивнул.

— Да, это я, твоя старая должница Диана Гаванзо, принесла тебе деньги, — столь же мягко произнесла девушка. — Тебе. Деньги. Понимаешь?

Брамс, похоже, понимал, но это понимание точно не делало его счастливым. Даже напротив. Дернувшись, он вдруг вскочил, оттолкнул Диану и метнулся к двери. Да еще с такой прытью, что дон Себастьян едва успел его перехватить. Ростовщик отчаянно вырывался, выкрикивая проклятия и перемежая их мольбой не давать ему никаких денег. Эспада озадаченно переглянулся с падре и Дианой, но те оба пожали плечами. Реакция ростовщика на предложение взять денег выглядела более чем странной. Эспада проволок Брамса по кабинету и силой усадил обратно в то же кресло. На этот раз оно громко хрустнуло, но опять устояло.

— Карамба! — рявкнул Эспада. — А ну-ка прекрати эту истерику, а то я тебя сейчас прямиком к твоему дьяволу отправлю!

На встречу с хозяином ростовщик не спешил. Кое-как собравшись, он не сразу, но взял себя в руки. Эспада тем временем обвел помещение взглядом и спросил:

— Кстати, а куда это Тизер делся?

Диана тоже оглянулась и даже заглянула под стол. Там никого не было. Падре выглянул в коридор.

— Там никого нет. Входная дверь открыта. Вы, помнится, ее закрывали…

— Да. Хм… Похоже, опять сбежал.

Брамс при этих словах с надеждой взглянул в сторону выхода. Диана выразительно пригрозила ему хлыстом.

— Итак, готов говорить по делу? — спросил его Эспада.

Тот, не успев кивнуть, тотчас вновь стал отпираться. На этот раз более членораздельно.

— Сеньор, поймите, я не могу получить назад долг. Мне нельзя!

То есть сказано было раз в десять больше, но конкретно эта фраза выразила их суть.

— Так ты ударился в благотворительность и прощаешь мне долг? — спросила Диана.

Ростовщик в ответ усиленно замотал головой. Не прощает, стало быть. В руке Дианы словцо из ниоткуда появилась серебряная монетка. Мелкая, в пару песо. Девушка подкинула ее в воздух. Серебряный кругляш взлетел выше галереи второго этажа и, вращаясь, полетел обратно. Диана ловко поймала монету, поднесла к глазам и разжала пальцы.

— Аверс, — объявила она. — Значит, по морде прямо сейчас не получишь. Но это только сейчас.

— И это еще цветочки по сравнению с тем, что с тобой отцы-инквизиторы сделают, — подлил масла в огонь Эспада. — Так что лучше тебе договориться с нами.

— Вот именно, — кивнула Диана. — То, что ты продал свою душу дьяволу, — твоя проблема. А вот я свою отдавать ему не хочу.

— Я тоже, — едва слышно прошептал Брамс и очень горько вздохнул.

— А разве вы уже этого не сделали? — строго спросил падре Доминик. — Ваши действия свидетельствуют об обратном.

Как следовало из нового потока слов — пока еще нет. Но будет сразу да, если Брамс упустит хоть одну душу. Дьявол-то действительно оказался хитер и обустроил дело так, что он с любой сделки получал душу. Либо должника, либо упустившего его ростовщика.

— Это твоя проблема, — буркнула себе под нос Диана. — Где бумага с моей подписью?! Давай-ка сюда свою сумку.

Брамс вцепился в сумку, как утопающий в бревно. Диана не смогла не то что отнять, даже придвинуть ее к себе хоть на волосок Падре хотел было вмешаться, но Эспада его опередил. Дону Себастьяну эта возня начала надоедать, и он попросту стукнул ростовщика рукоятью кинжала по затылку. Глаза Брамса остекленели. Пальцы разжались. Диана сдернула с плеча ростовщика сумку и бросила ее на стол. Тонкие пальчики нетерпеливо откинули широкую полосу кожи, служившую крышкой. Внутри сумка была разделена на три отделения. В крайних были монеты и длинные узкие полоски бумаги. Судя по всему: расписки на получение денег. В центральном отделении лежал плотный сверток, обернутый куском мешковины.

— Думаешь, он? — спросил Эспада.

— Сейчас узнаем.

Диана развернула сверток. Внутри была толстая пачка бумаг. Все листы были одного размера, но разного цвета и качества. Диана быстро пробежала глазами первый, хмыкнула, отложила прочитанную бумагу отдельно и взяла следующую. Падре Доминик взглянул на отложенную бумагу, быстро нашел искомое и сокрушенно покачал головой. Потом вздохнул, снова покачал головой и снова вздохнул. Так обычно поступает человек, которому надо принять важное, но тяжелое решение. Конечно, долг монаха ему самому был предельно ясен, но отправить прямиком к дьяволу еще одну душу — пусть и столь грешную — на это у него решимости не хватало. У его спутников даже вопроса такого не возникало, а вот доминиканец колебался. Диана хмыкнула и усмехнулась:

— И этот здесь, — сказала она, откладывая очередную бумагу.

В стеклянных глазах Брамса вновь затеплилась жизнь. Взгляд сфокусировался на бумагах. Руки сами потянулись к ним, но Диана, не отвлекаясь от чтения, шлепнула по ним свернутым хлыстом:

— Ну-ну, не балуй. Это больше не твое.

Эспада подумал было скрутить ростовщика, но ничего подходящего для этого на глаза не попалось. Разве что с сумки ремень снять, но тогда ее придется в руках нести. Не бросать же такой трофей. А вот, кстати, самого ростовщика можно было бы и бросить.

— Кстати, падре, а что с этим паршивцем делать будем?

— Заберем с собой, конечно.

— Как? Корабля у нас нет. На лодке мы до Мейна не доберемся. К тому же Тизер удрал, и не факт, что он оставил нам свою посудину. Придется искать корабль, а этот груз, — дон Себастьян кивнул на сжавшегося Брамса, — породит слишком много неприятных вопросов.

— Убьем и закопаем, — небрежно бросила Диана, откладывая на стол следующий договор. — Но вначале разберемся с моим долгом.

— Со всеми долгами, — строго поправил ее падре.

— У вас есть столько денег? — хмыкнула Диана.

— Думаю, он и так их простит, — усмехнулся Эспада.

Брамс отрицательно замотал головой. Падре оглянулся в сторону прихожей. Там было тихо. Никто больше не спешил на выручку ростовщику, а значит, им тоже спешить необязательно, и его миролюбивая натура сумела склонить монаха к компромиссу.

— Вот что, Брамс, — сказал падре Доминик. — Давайте-ка рассказывайте все по порядку. Только быстро. Может, и придумаем, как спасти вашу душу. А нет — не обессудьте, это был ваш выбор.

Брамс ухватился за это предложение, как утопающий за соломинку. Говорить он начал еще до того, как падре Доминик закончил произносить свою фразу. Вряд ли даже подвалы инквизиции могли похвастаться столь сговорчивыми «клиентами». Хотя там, согласно официальной версии, тоже спасали грешные души.

Поскольку ответ отсрочил столь пугающую его расплату, начал ростовщик путано и издалека, но под суровым взглядом дона Себастьяна заставил себя сократить предисловие до минимума.

Из Старого Света в Новый Брамс прибыл простым торговцем, даже не помышляющим о нынешней демонической деятельности. Для начала он стал интерлопером, то есть его товары еще не относились к контрабанде, но торговую деятельность он вел там, где ему никто не разрешал. На Мейне. Поскольку испанцы из-за постоянных налетов бдительно следили за побережьем, не делая различий между пиратами и прочими незваными гостями — то есть вешая при поимке и тех и других, — будущий ростовщик предпочел вести свои дела подальше от береговой линии.

Дела шли в гору. Брамс даже приобрел недавно сошедший со стапелей бриг под названием «Серебряная лань» и расширил географию торговых походов. Один из таких вояжей и привел ростовщика на берега озера Тескоко.

Торговать там было не с кем. Солдаты превратили в руины некогда богатый город индейцев, а выжившие держались от развалин подальше. Брамс тоже не собирался там долго задерживаться, он лишь хотел слегка пошарить в руинах. В храмах индейцев хватало сокровищ, а отступавшие с боями испанцы вряд ли выгребли все.

То, что Брамс обнаружил в подвалах, превзошло его самые смелые ожидания. Золото, серебро, драгоценные камни были свалены целыми грудами. На богато украшенных одеждах драгоценного металла было больше, чем простого — в полном доспехе конкистадора. Глядя на полнейший беспорядок, Брамс сразу решил, что индейцы стащили сюда сокровища в надежде спрятать их от завоевателей и, как оказалось, преуспели. Сам ростовщик попал внутрь через трещину в стене, образовавшуюся после землетрясения. Главный вход был надежно укрыт от чужих глаз. Брамс не нашел его даже изнутри, но землетрясение — они в тех краях не редкость — проложило новый путь для того, кто не побоится призраков прошлого.

Брамс их не боялся. До встречи с ними, конечно. Пока он метался из комнаты в комнату, отбирая то, что он заберет сейчас, и любуясь тем, что он вывезет позже, земля вновь содрогнулась. Стена, сдвинувшись, закрыла трещину. Упавший с потолка осколок выбил факел из рук. Тот упал на землю и погас. Перепуганный ростовщик замер в темноте, но, едва все перестало трястись, он вновь увидел свет. Торопливо набив карманы всем, что в темноте загребли руки, Брамс поспешил туда.

Свет давало множество факелов. Они освещали большое квадратное помещение, в центре которого было грудой ссыпано золото. Слитки и монеты лежали у ног огромной — вдвое выше Брамса — статуи местного бога. Бога мертвых. Индейцы называли его Миктлантекутли, испанцы — просто дьяволом. Мертвые индейцы — кое-кто уже начал разлагаться — стояли вдоль стен, и каждый держал в руке факел. Брамсу при виде этого стало так жутко, что он даже на какое-то время забыл о золоте. Но вся эта жуть не шла ни в какое сравнение с тем, что он испытал, когда бог мертвецов внезапно сделал приглашающий жест и заговорил.

Говорил он на местном диалекте, который Брамс к тому времени знал не хуже родного. Миктлантекутли приветствовал голландского вора и приглашал того присоединиться к его мертвой свите. Ростовщик пал на колени, умоляя о пощаде. В другое время он, возможно, и преуспел бы — этот бог предпочитал местных, — но теперь обстоятельства изменились. Славные испанские конкистадоры несли дикарям пламя истинной веры и по ходу дела сожгли в нем слишком многих.

Вначале, конечно, бога мертвых это только радовало. Потом индейцы как-то неожиданно закончились. Миктлантекутли опечалился. Его старые мертвые слуги отслужили свой срок, а новые больше не поступали в должных количествах. В его владениях было некому умирать в таком объеме, а Миктлантекутли привык жить с размахом. Пришлось ему с сожалением признать новые реалии и принять в штат пришельцев, так что пощады себе ростовщик не вымолил, но отсрочку получил. Кто был инициатором идеи — осталось неясным. Брамс слишком усердно валил все на Миктлантекутли, выставляя себя случайной жертвой дьявольского плана, но, будь тот здесь — Эспада был просто в этом уверен — бог мертвых озвучил бы иную версию. Как бы то ни было, они договорились. Став ростовщиком, Брамс заманивал простаков долгом, который якобы не надо отдавать, и, лишь умерев, те узнавали, что долг придется отработать.

Разумеется, безвозвратные долги требовали серьезной финансовой поддержки, но для бога мертвых это проблемой не являлось. Его пока еще живые служители грабили древние захоронения, о которых знал, наверное, один только Миктлантекутли, и исправно поставляли богатства ростовщику. Они же устраняли тех, кто проявлял подозрительную активность в плане возврата долга. При случае убивали и тех, кто едва взял в долг у Брамса, возвращая деньги и сокращая накладные расходы.

— Погоди-ка, — недоверчиво перебила Диана, отложив очередную бумагу. — Если эти индейцы — твои дружки, что же ты придушил одного?

— Кого? — удивился Брамс. — Никого я не душил.

— По имени не знаю, но у тебя дома, в Каракасе, нашли труп индейца.

В глазах ростовщика промелькнуло удивление, но потом он, видно, что-то сообразил.

— Ну? — нетерпеливо бросила Диана.

— Наверное, это случилось после моего ухода. Должен был прийти посланец от индейцев с отчетом, кого они там ночью убили. Я сразу сжигал те договоры, которые уже отработали. Боялся, как бы они в чужие руки не попали.

— Неудивительно, — хмыкнула Диана. — Падре, вы только взгляните.

Приглашение было излишне. Монах стоял рядом и, не дожидаясь, пока девушка отложит очередной договор, заглядывал через ее плечо в текст. На лице падре Доминика застыла скорбь всех несчастных этого мира.

— О! — воскликнула Диана, увидев на следующем листе еще одну знакомую фамилию. — И этот тоже тут. А каким святошей представлялся!

— Да, натворил ты дел, — хмыкнул Эспада.

— Думаете, у меня был выбор? — едва слышно прошептал ростовщик.

— Ну-у, — задумчиво протянул Эспада. — Дьявол-то, говорят, местный. Дал бы деру в Старый Свет со всеми этими богатствами.

— Я хотел. Девой Марией клянусь — хотел.

Эспада отвесил ему тяжелый подзатыльник.

— Ты Пречистую Деву в это грязное дело не путай.

— А почему не сбежал? — спросил падре.

— Жадность обуяла, — хмыкнула Диана. — Ему же за просто так золото рекой текло. Думаете, он из нее не черпал обеими руками? Так ведь?

— Разве я один такой? — буркнул Брамс. — Ваш губернатор лучше, что ли?

— А что наш губернатор? — сразу спросила Диана. — Это ведь ты с его алмазом смошенничал?

Видно было, что та история все еще не давала ей покоя.

— Его?! — От возмущения ростовщик на какой-то миг даже забыл о своем страхе, потом опомнился, но нотки гнева еще проскальзывали в его голосе. — Это был мой алмаз. Мой! Даже не Миктлантекутли. Я сам его нашел в могиле местного вождя.

— Тогда при чем тут губернатор?

— Он должен был обеспечить мою безопасность! — воскликнул Брамс. — Взять меня на казначейскую флотилию. Потом бы подарил этот камень Его Величеству и про меня опять бы слово замолвил. Мне ведь инквизиция в затылок дышала. А с деньгами и с титулом я бы перебрался в Нидерланды — и там бы меня никто не достал. Ни этот дьявол, ни ваши инквизиторы. Я был бы богат и свободен.

Падре сокрушенно вздохнул:

— Но какой ценой было бы заплачено за твое богатство. Ох. И на душу этого человека польстился сам враг рода человеческого.

— Так он же сам бедствует, — напомнил Эспада. — А с пустыми карманами привередничать не приходится.

— Значит, алмаз все-таки у губернатора? — вкрадчиво спросила Диана, отложив в сторону очередную бумагу.

— Да, — кивнул ростовщик. — Я не слишком ему доверял, поэтому камень не отдал, а спрятал у индейцев. Но я — дурак! — сказал ему об этом.

Брамс горько всхлипнул. Дальше, в общем, и рассказывать было нечего. Все и так было ясно. Испанские солдаты разнесли в пыль все окрестные деревушки, а ценный трофей прибрал к рукам главнокомандующий силами Каракаса, он же его губернатор. После чего, понятное дело, дон Луис утратил к Брамсу всякий интерес. Более того, перестал выгораживать ростовщика перед инквизиторами, а те ведь давно и с интересом присматривались к его предприятию. Ростовщик, конечно, попытался вернуть алмаз, задействовав все свои сомнительные связи, но губернатор его вновь переиграл.

— Ага! — воскликнула, прервав его сетования, Диана. — А вот и я. В смысле, моя бумага. Ты, Брамс, как хочешь, а я дохлому дьяволу служить не согласна.

Девушка небрежно отложила оставшуюся стопку. Ее рука змеёй скользнула по столу, придвинув нужную бумагу к самому носу ростовщика. Брамс поник как раз до уровня крышки стола, но, едва увидев договор, отпрянул настолько далеко, насколько вообще позволило кресло. Чуть не перевернул его, но Эспада удержал за спинку.

— Давай-ка рассчитаемся, — сказала Диана. — Падре, позвольте кошелек.

Брамс так вздрогнул, словно подпрыгнул. В воздухе отчетливо запахло серой.

Диана побледнела. Падре торопливо осенил себя и других крестным знамением. У дона Себастьяна рефлекс сработал раньше, чем разум.

— Сера! — крикнул он. — Закрыть лица! Все на выход!

И, перемахнув через стол, рванулся к двери. Диана, взвизгнув, в последний момент поймала его за рукав.

— Стой! Там дьявол!

— Дьявол был бы уже тут, — быстро ответил Эспада. — За мной. Закрой лицо.

Входная дверь была чуть приоткрыта. По ту сторону весело плясало пламя. В узкую щелочку задувал ветер, затягивая внутрь клубы удушливого дыма с характерным препротивнейшим запахом. В подземных минных галереях этот запах означал быструю, но крайне неприятную смерть. Испанцы подобную методу не жаловали, больше полагаясь на мастерство своих солдат, а вот голландцы не раз «выкуривали» неприятеля из своих галерей. Мрачные воспоминания промелькнули в одно мгновение. Уже в следующее Эспада, разбежавшись, врезался плечом в дверь. Та даже не шелохнулась. Кто-то основательно подпер ее снаружи. Дон Себастьян нашарил ручку и дернул на себя. Торчавшая внизу железная скоба не позволила сдвинуть дверь и в этом направлении.

Эспада упал на колени и сразу согнулся в раздирающем горло кашле. Прямо как тогда, в пятьдесят шестом, когда он единственный из двенадцати солдат выполз на поверхность из штольни, заполненной ядовитым дымом. Тогда он тоже долго не мог прокашляться, и, если бы не двое немцев-саперов — самих испанцев инженер так и не смог превратить в землекопов — наверное, присоединился бы к своим задохнувшимся товарищам.

— Что там?! — спросила Диана.

Эспада не ответил. Хрипя и кашляя, он рукавом закрыл рот и нос, а второй рукой попытался выдернуть скобу, но, ухватившись, с шипением отдернул руку. Металл так нагрелся от жара костра, что к нему невозможно было прикоснуться. Убедившись, что дело дрянь, Эспада поспешил обратно.

— Воды, — прохрипел он на ходу.

Диана метнулась на кухню, но, распахнув дверь, тотчас остановилась. Здесь картина была аналогичной. За приоткрытой дверью пламя весело пожирало солому и сухое дерево. В кухне висел желто-коричневый туман, который сразу надвинулся на девушку.

— Закрой дверь, — громко прохрипел Эспада.

Диана тотчас хлопнула дверью и закашлялась.

Эта дверь была не такой плотной и массивной, как входная. Снизу была щель, и через нее внутрь медленно просачивался ядовитый туман. Сорвав со стола пыльную скатерть, дон Себастьян бросил ее под дверь. Диана, моментально уловив его мысль, аккуратно расправила ткань. Все еще кашляя, Эспада оперся о стол, и монах поддержал его под руку.

— Что происход… — начал было падре. — Кхе, кхе…

Голос у монаха был спокоен, но кашель одолел и его, проглотив окончание.

— Нас хотят придушить, — фыркнул дон Себастьян, оглядываясь по сторонам. — Надо выбираться на улицу. На воздухе эта дрянь не так действует. Наверх! И закройте лица, ради бога. Не дышите серой.

— Мы не вылезем в эти окна, — просипела через рукав Диана.

На месте она из-за этого, конечно, не осталась. Падре быстро собрал бумаги со стола. Брамс следил за ним взглядом и не шевелился.

— Тебе особое приглашение?! — рявкнул на него Эспада, пнул кресло ногой и снова закашлялся.

Брамс неуверенно поднялся. Падре с бумагами в руках поспешил к лестнице, и ростовщик, как лунатик, зашагал следом. Диана была уже наверху. Дернула ручку ближайшей двери, но та оказалась заперта. Насколько Эспада помнил, замков в них не было, но изнутри можно было запереться на засов. Диана бросилась к следующей двери. Тоже заперто.

— Разбей окно! — крикнул Эспада. — Нам нужен воздух.

Задыхаясь от кашля, он поставил ногу на первую ступеньку. И тут Брамс словно очнулся. Дико вскрикнув, он прыгнул вверх по ступенькам, вырвал у падре пачку бумаг и сиганул вниз, прямо через перила. Эспада дернулся следом и поймал его за рукав, но тот тотчас вырвался.

— Куда ты, идиот?! — прохрипел дон Себастьян. — Дверь закрыта!

Брамс бросился не к выходу, а к глухой стене без единого окна. Той самой, что была частью скалы. Слева была дверь в кухню. Брамс взял правее. Там, на стене, висела большая картина. Ее, как и все здесь, покрывал слой пыли. Вроде бы там изображалось извержение вулкана, хотя с таким же успехом это могло быть просто дерево с раскидистой кроной. Брамс с разбега прыгнул прямо в картину. И улетел в изображение, оставив после себя только облачко пыли.

Эспада удивленно потряс головой. Ростовщик действительно исчез. Там, где он был мгновение назад, только медленно оседала пыль.

— Вот дьявол. Куда он делся?

На поставленный доном Себастьяном вопрос ответил сквозняк. Он качнул обрывок полотна, и только тогда Эспада понял, что же он видел на самом деле. Брамс не запрыгнул в картину. Он прорвал тонкое полотно и исчез за ним. А за ним был такой же пыльный коридор, и в полумраке он сливался с изображением на картине.

— Держите его! — запоздало опомнился падре Доминик.

— За ним, — скомандовал Эспада и первым рванулся к картине.

Теперь, когда Брамс стряхнул с нее пыль, на обрывках отчетливо виднелся вход в пещеру. Эспада перемахнул через невысокий бортик и обернулся, чтобы помочь монаху. Серные пары медленно, но верно заполняли большой холл.

— Диана, скорее! — крикнул Эспада, одновременно направляя падре вдаль по коридору.

Тот, полностью закрыв лицо рукавом рясы, что-то пробурчал через него и побрел, держась за стену. Следом появилась Диана. Девушка прихватила сумку ростовщика, но та оказалась тяжеловата для нее.

— Возьми, скорее, — прохрипела она.

Эспада подхватил тяжелую сумку и перебросил ее через плечо, а девушка тотчас метнулась обратно.

— Стой, куда?! — крикнул вслед Эспада и добавил пару не вполне уместных в устах благородного идальго выражений.

Бросив сумку на пол, он полез обратно, но Диана уже возвращалась. На этот раз ее трофеем стал их импровизированный фонарь, с которого все еще свисала ткань. Добравшись до картины, Диана мелко закашлялась и высоко подняла лампу, чтобы не грохнуть ее об угол. Эспада подхватил девушку за талию и перенес через бортик, после чего закашлялся сам. Его уже травленые легкие воспринимали серу болезненнее, чем у остальных, но и его спутники начали задыхаться.

— Бежим!

— Вначале запалим фонарь, — возразила Диана.

— Потом! Пошла! Марш!

У Дианы хватило ума не спорить в такой момент. Сквозняк, выдавший тайный ход, теперь работал против них, нагоняя в открывшийся проход ядовитый туман. Девушка только наклонилась, подхватив ремень сумки, и потащила ее за собой. Эспада отобрал сумку, перебросил ее через плечо и зашагал, закрывая лицо и подталкивая девушку в спину.

— Скорее, скорее.

В коридоре было темно, и единственными ориентирами для них были шаркающие шаги впереди и гулкий кашель. Через какое-то время падре откашлялся. Потом исчез звук шагов. Впереди были только темнота и тишина.

— Есть чем зажечь свет? — тихо спросил Эспада.

— Да. Минутку.

Послышалось несколько тихих резких ударов. В темноте вспыхнули и погасли искры. Все, кроме одной. Она обернулась огоньком. Вначале тот был совсем крошечный, но быстро отъелся на масле и вскоре смог осветить пространство на несколько шагов вокруг. Диана закрыла стекло и подняла фонарь повыше, оглядываясь по сторонам.

Они стояли в длинном подземном ходе. Стены, пол и потолок были из темного, почти черного камня. Ровные линии и почти квадратная форма природе обычно не свойственны. Здесь явно потрудилась рука человека. Ни входа, ни выхода не было видно. Впереди, шагах в пяти, стоял монах, тяжело опираясь на стену.

— Падре, как вы? — окликнул его Эспада.

— Устал, — едва слышно откликнулся тот.

— Брамса не видно?

Монах покачал головой. Эспада и Диана подошли к нему. Падре был бледен.

— Простите, — вздохнул он. — Это моя вина.

— Ничего, догоним, — беспечно отозвалась Диана. — Дорога-то одна, а он с его брюшком тоже не бегун. Вы дальше-то идти сможете?

Монах кивнул.

— Смогу. Только отдышусь чуть-чуть, и пойдем… Стар я все-таки оказался для таких похождений.

Он снова закашлялся. Диана привалилась спиной к стене, предварительно проведя по ней пальцем и убедившись, что здесь пыли нет. Эспада осторожно принюхался. Кашель его еще периодически мучил, но запаха серы тут уже не ощущалось. Галереи ею заполнялись быстро, но там работали саперы с кузнечными мехами. Здешнему отравителю оставалось полагаться только на ветер.

— Знаете, — сказал дон Себастьян. — Думаю, нам не стоит здесь долго задерживаться. Кто бы нас там ни пытался отравить, он скоро проветрит дом, убедится, что наших трупов там нет, и последует за нами.

— Он или она? — уточнила Диана.

Эспада сразу сообразил, куда она клонит.

— Вряд ли такая хрупкая девушка, как Миранда, смогла бы устроить это в одиночку.

— Будь у нее помощники, они бы просто взяли домик штурмом, — возразила Диана. — Нет, разве что этот Тизер ей помог, да и то если она его хорошенько припугнула. Вот стерва, а? — Девушка покачала головой. — Ну, раз так жаждет крови, подожгла бы дом, в конце-то концов. А так, как крыс из норы…

— Если бы подожгла дом, сгорели бы и бумаги, — прокашлял падре.

— Думаете, она тоже в этой пачке?

— Хотелось бы верить, что нет, но…

Монах развел руками, покачнулся и снова оперся о стену. Диана хмыкнула.

— Ну, если и она там же, мы от нее так просто не отделаемся. Прилипчивая, мерзавка. Может, подкараулим ее тут и убьем?

— Тогда Брамса упустим.

— И тут не слава богу, — вздохнула Диана. — Ладно, давайте догоним этого гада.

Их медленное продвижение трудно было назвать погоней. Бежать падре не мог. Диана держалась стойко, но использовала каждое свободное мгновение, чтобы отдохнуть. Даже Эспада чувствовал себя выжатым лимоном, а ведь он всегда отличался железным здоровьем.

Тоннель, извиваясь, уходил все глубже в толщу горы. Иногда потолок вдруг резко уходил вверх и терялся из вида в темноте. Пару раз под ногами разверзались бездонные трещины, которые приходилось обходить очень аккуратно, прижимаясь к стене и ступая по узенькому карнизу. Иногда попадались развилки, когда большая трещина пересекала тоннель, но явно рукотворным был лишь один путь. Тот, кто прокладывал этот ход, по максимуму использовал уже сделанное природой, включая в тоннель все встречные пустоты, но и от своей цели не отклонялся.

Испанцы прошли, наверное, целую лигу, когда, наконец, за очередным поворотом, впереди появилась полоса света. Эспада шепотом попросил Диану притушить фонарь. Девушка коротко кивнула, но гасить огонь не стала, лишь накрыла фонарь тряпкой поплотнее. Дон Себастьян осторожно двинулся вперед, низко пригнувшись и касаясь каменного пола руками. Не слишком подобающий способ для передвижения благородного идальго, но под землей все равны. Что идальго, что простой землекоп — никому не хочется провалиться в пропасть. Там, где тоннель сделал последний поворот, рука провалилась в бездну. Эспада опустился на колени и пошарил перед собой. За поворотом был короткий — в несколько шагов — прямой путь и выход, откуда доносилось грозное, но совершенное невнятное бурчание. Свет тоже падал оттуда. Солнечный, но с каким-то мрачным красноватым оттенком.

А прямо перед поворотом была пропасть. Эспада определил ее границы на ощупь и тихонько присвистнул. Здесь, перед последним поворотом, незваным гостям было самое время убрать свет и провалиться в темноте под землю. Для тех, кого впереди ждали, справа был оставлен проход шириной ровно в треть тоннеля.

Почувствовав позади себя движение, Эспада протянул назад руку и коснулся мягкой ткани. Ткань тотчас отдернулась.

— Диана? — шепнул дон Себастьян.

— Да, — прошелестело над ухом.

— Здесь пропасть под ногами, — шепнул ей Эспада. — Сразу на повороте.

— Посветить?

— Нет. Ее можно спокойно обойти, если прижиматься к правой стене.

— Хорошо, я передам падре.

— Он отстал? — спросил Эспада.

— Немного.

Эспада кивнул, что в темноте осталось незамеченным. Диана поспешила назад, а дон Себастьян, медленно пополз вперед, держась у правой стены. Сзади донеслось едва слышное шуршание. Эспада рефлекторно оглянулся, но никого не увидел, да и шуршание сразу смолкло. Осталось только бурчание, которое доносилось из того места, куда выходил подземный ход. Что это могло быть — Эспада так и не сообразил и осторожно двинулся дальше.

Как оказалось, подземный ход вел к жерлу вулкана. Внизу бурлило озеро расплавленной лавы. Можно даже сказать — озерцо, такое оно было миниатюрное. Оно-то и издавало бурчание. Лава бурлила и недовольно толкалась, ей было там тесно, а расползтись шире мешали стены. Черные, потрескавшиеся, они образовывали огромную воронку, которая резко сужалась внизу, у самого озера. Вверх она расширялась тоже только до середины, после чего снова начинала сужаться, отчего пустое пространство внутри вулкана по форме напоминало веретено. Но и наверху стены не сходились. Вершины у вулкана не было. Там, где она должна была быть, синело небо сквозь дыру с рваными краями.

В самой широкой части «веретена», то есть примерно посередине, вдоль стен вытянулся каменный пояс, образованный небольшими выступающими вперед площадками и соединяющими их переходами. Кое-где были перекинуты узкие, хлипкие на вид, навесные мостики, замыкая круг там, где наметились разрывы.

Левее, на самой широкой из площадок, стояла высокая каменная статуя. Искусно вырезанная из черного камня, она изображала аборигена с совой на плече. Голову индейца украшал султан из перьев, вокруг которого вились летучие мыши. Самые настоящие, живые, они оглашали воздух противным пронзительным писком. Что-то их сильно растревожило. Или кто-то. У ног статуи лежала широкая каменная плита, по углам которой торчали короткие деревянные колышки. На плите, держась за сердце, сидел Брамс. Больше никого не было видно, но на ту площадку — как и на ту, куда выполз дон Себастьян, — выходил черный провал подземного хода. Заметь ростовщик преследователей, он мог бы туда нырнуть, а снова бегать за ним по подземельям очень не хотелось. Подземелья Эспада любил еще меньше, чем путешествия по воде.

— Вот он! — послышался сзади взволнованный шепот Дианы.

— Да, только тихо, — шепнул в ответ, не оборачиваясь, Эспада.

— Хорошо. Я сейчас тихонько подберусь к нему…

— Тут только один путь, — перебил дон Себастьян. — Вот по этой тропинке, и он на нее смотрит. Ты быстро бегаешь?

— Вообще да, но… — неуверенно начала Диана. — Не в платье, конечно. А здесь слишком светло, чтобы бегать без него.

— Значит, первым иду я, — подытожил Эспада. — Вы с падре — за мной, но дайте добежать до той площадки. Сумку я здесь брошу, и фонарь можешь оставить. Лучше потом вернемся.

— Хорошо. Удачи.

Эспада почувствовал, как девушка приблизилась к нему. В какой-то момент он даже подумал, что она его поцелует, но Диана только похлопала его по плечу. На удачу. Эспада кивнул, аккуратно пристроил у стены сумку ростовщика и двинулся вперед.

Эта площадка располагалась чуть выше, чем та, на которой сидел Брамс. Тропинка вниз начиналась узким парапетом. Рискуя сорваться вниз, Эспада буквально пропрыгал ее, двигаясь боком и держась лицом к стене. Дальше был навесной мостик, пошире и с перилами, соединявший две каменных тропинки. Та, вторая, была настолько широкой, что по ней уже можно было спокойно бежать.

Погруженный в свои мысли ростовщик не сразу заметил опасность, а когда увидел и вскочил, дон Себастьян был уже почти рядом. Брамс метнулся к темному ходу. Эспада в прыжке сбил его с ног, протаранив плечом, и они оба покатились по камню. Брамс ухватился одной рукой за деревянный столбик, Эспада обеими — за него, и они остановились в шаге от края. На краткий миг оба замерли, осознав, что лежат у самого обрыва. Затем оба начали действовать.

Брамс лягнул своего противника ногой, сдвинув того еще чуть ближе к пропасти. Ответный удар по той же ноге заставил ростовщика тихонько взвыть. Эспада вскочил и схватился за шпагу. Брамс, прикрываясь пачкой бумаг, как щитом, отполз обратно на плиту.

— Все, — сказал Эспада. — Отбегался. Если только вниз сиганешь, а отсюда я тебя никуда не выпущу.

Брайс не ответил. Подбежала Диана. За ней, опираясь на стену, едва поспевал падре Доминик.

— На помощь! — воззвал Брамс. — Скорее!

Черная статуя мертвого бога равнодушно взирала на злоключения своего слуги. Искусно вырезанные в камне глаза казались живыми, но сочувствия в них не было и на гран.

— Здесь тебе никто не поможет, — сказала Диана.

— Это верно, — послышалось за спиной.

Эспада стремительно развернулся. Из темного хода, как призрак из могилы, вышел де Синье. За его спиной толпилось десятка два индейцев. Все — полуголые, в татуировках и с оружием в руках. Узоры на теле не оставляли сомнений: французского пирата сопровождали служители Миктлантекутли. Учитывая шпагу в руке де Синье, он вряд ли был их пленником. По тому, как он себя держал, француз больше походил на предводителя этой банды.

— Я тебя не убил? — удивился Эспада. — Как же я так промахнулся?

— Эмоции, дон Себастьян, эмоции, — усмехнулся де Синье. — Не следовало давать им волю. Хотя… С моей стороны, конечно, не стоит вас за это укорять. В конце концов, вы обещали избавить меня от петли — и вот я стою здесь, а не вишу там. Ну а вы, как я вижу, нашли свою спутницу. Каждый получил, что хотел. Так что, полагаю, этот вопрос мы можем считать исчерпанным и сразу перейдем к следующему…

Он сделал паузу, как будто ожидал наводящего вопроса, но никто ему не подыграл.

— Хм… Хорошо, — кивнул де Синье. — Тогда — к делу. Так уж сложилось, что кое-кто тут сейчас умрет.

— Падре, кошелек, — торопливо прошипела Диана.

Эспада сделал полшага влево, закрывая девушку от взгляда француза, и нарочито медленно вытянул из ножен шпагу.

— Вы все здесь умрете! — донеслось сверху.

Все дружно задрали головы. Над этой площадкой, варах в пяти выше, был еще один выступ. На этот раз не рукотворный, а исключительно природный. Часть скалы откололась, но не упала. Только накренилась чуть вперед и так застыла. Две извилистые трещины по бокам отмечали места, где камень еще держался. В самом центре выступа стояла Миранда.

Блондинка не сильно изменилась с момента их последней встречи. Только платье сменила. В этот раз оно было темно-золотистое. Приветливая маска привычно застыла на лице, но за ней проглядывалась такая злоба, что дону Себастьяну стало слегка не по себе. На плече девушки висело некое подобие сумки, образованной свернутой рыболовной сетью, но вместо рыбы в ней запутались гранаты. Много гранат. Обычно солдат брал с собой всего три-четыре штуки, и этого оказывалось достаточно, чтобы разорвать всех во вражеском окопе на мелкие, нашпигованные металлом кусочки. У Миранды их было больше дюжины. Девушка правой рукой придерживала смертоносный груз, а левой опиралась на стену.

— Привет, Миранда! — крикнул Эспада. — Неужели ты тоже связалась с этим проходимцем?

Он кивнул в сторону Брамса, но тот так сжался, что жест больше указывал на каменную статую.

— Нет!!!

Крик Миранды эхом прокатился по подземелью. Летучие мыши, и без того встревоженные вторжением, с диким писком заметались по воздуху. Дону Себастьяну показалось, что трещины по краям верхнего выступа стазу стали больше. Он хотел сказать об этом девушке, но не успел.

— Миранда?! — удивленно прохрипел ростовщик. — Нет. Ведь ты же умерла.

— А я вернулась, — насмешливо заявила Миранда. — За тобой, убийца.

— Я… Нет, это не я! Это все они!

Брамс указал рукой на индейцев. Те никак не отреагировали, а де Синье поморщился. Миранда криво усмехнулась, не сводя с ростовщика взгляда.

— Ну, конечно, все сделали они. Ты только говорил им, что делать. — Глаза девушки дико блеснули. — Тебе мало было разорить нашу семью. Ты велел своим обезьянам убить всех! И они убили! Всех, кроме меня! А теперь я убью всех, кто служит этому дьяволу! И его самого тоже! Теперь-то я знаю, где он прятался все это время!

— Ну-ну, стоит ли так горячиться? — сказал де Синье. — Слезайте оттуда, и мы все спокойно обсудим. — Он повернулся к индейцам и добавил: — Помогите даме спуститься!

Двое индейцев тотчас шагнули к стене. Та была сплошь покрыта трещинами, и ловкому человеку не составляло труда по ней взобраться. Миранда резко вскинула вперед левую руку. На запястье, на тонкой бечевке, болтался золотой диск. Веревочка, похоже, была новой, но вот амулет — в этом Эспада мог поклясться — тот же самый. Индейцы остановились.

— В чем дело, болваны? — прикрикнул на них де Синье. — Живо наверх.

Те даже не шелохнулись. Француз перевел взгляд на остальных своих спутников. Высокий индеец с двумя перьями над правым ухом один за всех отрицательно покачал головой. Де Синье взглянул на потрескавшуюся стену, прикидывая, сумеет ли он по ней влезть, и предпочел вступить в переговоры.

— Хорошо, оставайтесь там. Мы ведь и отсюда можем договориться…

— Нет!

— Мадемуазель, — развел руками де Синье. — Послушайте, я вас совсем не знаю и уверен, что вы меня — тоже…

— Ты служишь этому дьяволу! — резко бросила Миранда. — И тоже должен умереть!

— А мы… — начал было Эспада, но блондинка перебила и его:

— И ты тоже! Я видела у тебя амулет!

— А я вижу его у тебя, но это не значит…

— Каждый, взявший его золото, становится его слугой!

— Не каждый! Я отдаю свой долг, — громко провозгласила Диана и раньше, чем кто-то успел сказать хоть слово, бросила кошелек на каменную плиту. После чего добавила: — При свидетелях. Можете пересчитать деньги.

Брамс побледнел. Под пристальным взглядом Дианы он протянул дрожащую руку к кошельку, но не схватил его, а, наоборот, попытался оттолкнуть. Кошелек не сдвинулся и на толщину волоса, будто прирос к камню.

— Мой договор, пожалуйста, — твердо сказала Диана.

— Нет!!! — Брамс завопил так, что превзошел даже звонкий голос Миранды. — Убейте ее! Убейте! Убейте! Всех убейте!

Эспада поднял шпагу, но отчаянный призыв ростовщика не нашел отклика даже у жаждавшей крови Миранды. Индейцы не сдвинулись с места. Их лица были абсолютно непроницаемы: ни гнева, ни презрения, ни каких-либо иных чувств. Словно это они, а не их дьявол, были тут каменными статуями. Де Синье только усмехнулся.

— Ну-ну-ну, Брамс, — покачал головой француз. — Как же ты кровожаден. А ведь в нашем деле надо вначале оформить душу на старину Миктлантекутли и только потом изымать ее из тела.

— В нашем… — прошептал Брамс.

— Именно так, — кивнул де Синье. — Ты, приятель, перестал пользоваться его доверием. Деньги потерял, девчонку вот упустил, сам удрать нацелился. Так дела не делаются. Придется тебя сменить. Хозяин согласен.

— Нет!

Брамс отпрянул по плите почти к самой статуе. Отпрянул бы и дальше, но там его поймала за плечо Диана.

— А ну, дай мне сюда эту чертову бумагу!

И, не дожидаясь согласия, набросилась на ростовщика, вырывая бумаги из рук. Брамс не отдавал. Прижав договора к груди обеими руками, он втянул голову и смешно отбивался плечами. Миранда весело расхохоталась. Диана вцепилась в бумаги и так рванула, что приподняла ростовщика, но вырвать так и не смогла.

— Дай сюда!

— Не дам!

Диана яростно дергала туда-сюда, но Брамс держал крепко и только мотал головой. Девушка повалила ростовщика на спину и, упершись коленом в живот, изо всей силы потянула на себя. От груди она договора оторвала, но ростовщик тотчас вцепился в них зубами.

— Дай ему по голове, — посоветовал дон Себастьян, стараясь одновременно следить за борьбой позади себя и не выпускать из поля зрения де Синье с его компанией.

Диана стукнула Брамса рукояткой хлыста. Тот тихо, сквозь зубы, охнул, но держался по-прежнему стойко.

— Ах ты дрянь!

Окончательно выйдя из себя, Диана выпустила бумаги, но Брамсу от этого легче не стало. На него обрушился целый шквал ударов. Пусть она и была ослеплена яростью, но мастерства в обращении с хлыстом девушка не утратила. Брамс только тихо взвизгивал. Хлыст вырывал клочья из его рубашки, оставляя на белой коже длинные багровые рубцы. От удара в лицо брызнула кровь. Пронзительно вскрикнув, ростовщик выронил-таки бумаги и закрыл лицо ладонями. Диана рыбкой нырнула через него на плиту, хватая разлетевшиеся договора.

Индейцы дружно подобрались, но не двинулись с места. Де Синье спокойно наблюдал за происходящим. Миранда тоже, только не спускала глаз с ростовщика. Судя по ее лицу, блондинка просто упивалась происходящим, а кисть правой руки подрагивала в процессе, будто это она наносила удары. А ведь эта самая правая придерживала гранаты. Кажется, Миранда ничуть не возражала, даже если бы Диана в гневе запорола Брамса до смерти. Падре Доминик потрясенно взирал на происходящее.

— Отдай! — прохрипел Брамс.

Диана пнула его ногой. Торопливо пролистав собранные бумаги, Диана нашла нужную, пихнула остальные в руки падре и яростно порвала договор.

— Уверен, что счет верный, — спокойно сказал де Синье, кивнув на кошелек. — Стало быть, вы с Брамсом в расчете, и теперь он должен свою душу Миктлантекутли. А остальные бумаги будьте любезны сюда. Немедленно!

Индейцы — все с такими же каменными лицами — молча и дружно шагнули вперед.

— А ну, стоять! — прикрикнул на них Эспада. — Или сейчас все ваши бумажки вниз скинем. Будете в лаву за ними нырять.

Индейцы оглянулись на де Синье. Тот предусмотрительно остался в арьергарде, но дон Себастьян своей угрозой снова выдвинул его на первый план. Француз криво усмехнулся.

— Нырять туда будете вы, — сказал он. — Вопрос только: в каком состоянии? Лишние свидетели в этом деле не нужны, но я не склонен к бессмысленной жестокости. А вот они, — тут де Синье указал на своих индейцев, — склонны. Поэтому отдайте мне бумаги, и мы решим этот вопрос чисто и быстро.

— Нет, — словно очнувшись, твердо сказал падре. — Одумайтесь, капитан, вы же сын нашей матери-церкви. Вы не можете…

— За деньги я могу все, — возразил де Синье. — Вперед, ребята.

Эспада выхватил из сапога «бискайца» и чуть отступил, занимая более удобную позицию. Самая удобная, конечно, была на узкой тропинке, где враги могли атаковать только по одному, но те сообразили это чуть раньше, и двое перекрыли путь туда. Еще двое встали у тропинки справа, отрезая и этот выход.

— Да! — радостно воскликнула наверху Миранда. — Убейте их! Убейте всех и сдохните сами!

Ее смех натолкнул дона Себастьяна на мысль, что злоключения, выпавшие на долю девушки, возможно, несколько повредили ее разум, но подробно рассмотреть этот вопрос он не успел.

— Да заткнись ты, кошка драная! — закричала в ответ Диана.

— Что?!

Миранда, яростно сверкнув глазами, сорвала перевязь с плеча. За связкой потянулись тонюсенькие шлейфики дымков. Фитили уже были подожжены! Вот тут Эспада почувствовал очень серьезное беспокойство, переросшее в состояние, близкое к испугу, когда блондинка не удержала тяжелую перевязь. Тонкие пальчики разжались в середине движения, и обвешанная гранатами перевязь полетела вниз.

— Граната! — рефлекторно крикнул Эспада и отпрянул, прикрывая Диану.

Де Синье среагировал на крик и спрятался за спинами индейцев. Те замерли. Даже если кто-то из них и не знал, что это за гостинец летит, реакция более осведомленных участников конфликта была более чем красноречива. Один вскинул копье и чуть не поймал связку, но та сорвалась с острия и рухнула вниз. Секундная пауза показалась всем вечностью. А потом вулкан содрогнулся от взрыва.

Каменный пол ходуном заходил под ногами. Дон Себастьян не удержался на ногах и грохнулся назад, ударившись локтем. Индейцы устояли, бросились на него… и все погибли.

Заслуги дона Себастьяна в этом не было. Выступ наверху от потрясения откололся окончательно и съехал вниз по стене. Де Синье взмахнул шпагой, призывая индейцев атаковать, те сделали первый шаг, и тут опустившаяся сверху каменная глыба накрыла их всех. Площадка вновь содрогнулась. По ее краю пробежала тонкая, но вполне различимая трещина.

Индейцы справа уцелели, успев отпрянуть на тропинку. Путь обратно им преградил кривой выступ съехавшей глыбы. Один попробовал перепрыгнуть с тропинки сразу на площадку, но не преуспел. Оттолкнувшись ногой от стены, он с воинственным кличем взвился в воздух, задел плечом выступ, перевернулся и камнем рухнул вниз. Второй, видя судьбу товарища, рисковать не стал. Он повернулся и побежал по тропинке.

Двоим слева повезло меньше. Одного накрыло глыбой, другой поздно среагировал и теперь прижимал левую руку к ободранной груди. Правая, впрочем, по-прежнему крепко сжимала копье.

Миранда устояла на ногах. Едва глыба остановилась, блондинка выхватила из рукавов пару длинных кинжалов и с воинственным кличем спрыгнула на площадку. Падре оказался к ней ближе всех. При сотрясении он отступил назад, чуть не сорвался и теперь, размахивая руками, балансировал на самом краю. Миранда, подняв кинжалы, бросилась на него. В воздухе свистнул хлыст. Миранда отпрянула за мгновение до того, как удар сильно подпортил бы ее очаровательное — несмотря на хищный оскал — личико. Едва монах обрел равновесие и облегченно вздохнул, как сбоку к нему метнулся Брамс.

Все это произошло так быстро, что Эспада даже не успел подняться, лишь пнул прошмыгнувшего мимо ростовщика ногой. Тот улетел вперед, прямо под ноги Миранде. Та бы упала, не окажись за спиной каменная глыба. Ударившись об нее спиной, блондинка устояла.

— Убью, — кровожадно побежала она.

Брамс на четвереньках быстро пополз прочь к левой, перекрытой только наполовину, тропинке. Глыба закрывала ее лишь частично, но обломанный край торчал далеко вперед. Ободранный индеец попытался боком перелезть с тропинки на площадку. Брамс юлой ввинтился между камнем и аборигеном, отпихнул того плечом и рванул по тропинке, на ходу поднимаясь с четверенек. Индеец полетел вниз. Миранда, взвизгнув от ярости так, что заглушила вопль падающего человека, рванулась следом. Мимо выступа она просто пролетела, опасно наклонившись над пропастью.

Там опять что-то грохнуло. Стены задрожали. Миранда на бегу оперлась о стену локтем, не переставая переставлять ноги. Эспада взглянул вниз. Озеро лавы быстро разрасталось. Гранаты проломили трещину рядом с ним, и оттуда тоже вытекал огненный поток. Стены дымились. Снова громыхнуло. Из трещины по соседству с первой вылетела длинная струя пламени.

— Карамба, — прошептал Эспада. — Что это?

— Похоже, начинается извержение, — сказал падре Доминик.

— Что?

— Сейчас все взорвется! — крикнула Диана. — Убираемся отсюда.

Стены снова содрогнулись. Площадку расчертила сеть свежих трещин. Внизу подозрительно и очень громко хрустнуло. Судя по всему, предложение Дианы было наиболее разумным в сложившейся ситуации. Сама девушка, не дожидаясь общего решения, уже приступила к его реализации. Проще говоря, рванула прочь.

Выступ каменной глыбы сдвинулся еще больше вперед и сильно помешал быстрому старту. Сама глыба при этом оставалась на месте. По ней пошла трещина, готовая отделить острый выступ от основы. Диана ухватилась за камень, начала огибать выступ, и тут вулкан в очередной раз содрогнулся. Опора выскользнула из-под ног. Диана вскрикнула и сорвалась. Эспада резко повернул голову. Девушка едва успела ухватиться за край тропинки и повисла над пропастью. Ее хлыст, раскручиваясь в полете, упал вниз и вспыхнул еще до того, как достиг потока лавы.

Эспада перекатился через площадку, с ходу проскочил мимо выступа, порвав об него рубаху, и упал на колени. Тонкие пальчики Дианы побелели, вцепившись в камень. Выпустить его она не выпустила, но по тропинке пробежала трещина, готовясь отсечь лишний вес. Эспада, перегнувшись через край, схватил Диану за руки. Камень треснул. Отколовшийся кусок тропинки уехал вниз. Линия разлома прошла прямо под коленями дона Себастьяна, и он чуть не кувырнулся следом.

— Держитесь, я иду! — крикнул падре, на ходу торопливо запихивая бумаги за пазуху.

— Скорее, — прохрипел сквозь зубы Эспада.

Прекрасная Диана выглядела легкой, как перышко, но весила все-таки чуть побольше. Упершись во что-то, Эспада вытянул бы ее, но потенциальная опора только что разбилась внизу о камни и разлетелась на мелкие кусочки, тотчас поглощенные изливавшейся лавой. Кое-как балансируя на краю, дон Себастьян держал девушку за руки. Ее сапожки отчаянно шарили по камню, но тут стена как назло была гладкой. А падре никак не мог пролезть мимо выступа.

Внизу огненной чертой проступила новая трещина, и стены вновь содрогнулись. Острый выступ хрустнул и отвалился, чуть не утащив вниз за собой монаха, как раз предпринявшего третью попытку пролезть мимо.

— Ох! — шумно выдохнул падре. — Спасибо.

— Быстрее, падре!

Монах торопливо проковылял по тропинке и ухватил дона Себастьяна за плечи. Эспада рискнул рывком сдвинуть колени от края. Вначале одно, потом другое. Камень под ногами предательски затрещал.

— Сейчас рухнет, — прошептал падре.

— Бегом отсюда! — рявкнул в ответ Эспада.

Подтянув руки Дианы выше, он крикнул ей:

— Хватайся за меня!

Слова были излишни. Едва такая возможность представилась, тонкие пальчики мертвой хваткой вцепились в дона Себастьяна. Теперь руки были свободны. Эспада, обхватив девушку, потянул ее вверх. Где-то затрещала ткань. Потом ее колено оперлось на угол тропинки, и Диана уже сама рванулась вперед, от избытка усердия впечатав дона Себастьяна в стену. Эспада шумно выдохнул. Падре неуверенно топтался рядом, но, едва ее нога ступила на тропинку, повернулся и припустил прочь.

— Спасибо, спаситель мой, — прошептала Диана.

Ее мягкое тело прильнуло к нему, а в следующую секунду девушка уже спешила за монахом. Вулкан не оставил времени на выражение благодарности. Внизу уже ревело озеро лавы. И это было уже действительно озеро.

Брамс тем временем успел пробежать два перехода. Он быстро добрался до того хода, из которого вышли испанцы, но с ходу пролетел мимо и помчался по тропинке к следующей площадке. Когда из-под ног выскальзывали камни, ростовщик пронзительно вскрикивал. Миранда не отставала от него ни на шаг, но и настичь никак не могла. Брамс добрался до следующей площадки, где тоже темнел проход, и нырнул туда.

— За ним! — крикнул на бегу Эспада.

— Может, повременим с местью? — спросила через плечо Диана. — Тут бы самим уцелеть.

— Он знает, куда бежать, — развил свою мысль Эспада.

— А! Падре, держитесь за Брамсом!

Монах, не оборачиваясь, кивнул. Едва пробежали навесной мостик, как тропинка позади окончательно рассыпалась и рухнула вниз, увлекая мостик за собой. Диана нырнула в темный проем.

— Не сюда! — крикнула Эспада, но девушка уже вынырнула обратно.

На плече у нее висела сумка ростовщика.

— Не до нее, — пробурчал Эспада, но толком возразить не успел.

Диана просто сунула ему в руки фонарь и рванула дальше.

— Карамба!

В голове благородного идальго мелькнула совсем не благородная мысль прибить эту женщину самому. Стены опять заходили ходуном. Падре замедлил бег, а потом и вовсе остановился.

— Какого дьявола?! — крикнул Эспада.

Последний из индейцев все еще оставался здесь.

Вместо того чтобы убраться подобру-поздорову, он обежал по тропинкам вокруг вулкана и встал у схода с тропинки, выставив вперед копье. К счастью, здесь толщина тропинки позволяла разойтись двоим. Худенькая Диана прижалась к стене, и Эспада легко проскользнул мимо нее, а вот обогнуть падре, когда пол под ногами ходил ходуном, оказалось сложнее. Дон Себастьян оступился, но монах успел поймать его за рукав и помог удержать равновесие. Эспада кивнул в знак благодарности, сунул ему фонарь и выхватил шпагу.

— Эй, ты, убирайся с дороги!

Индеец отрицательно покачал головой, показывая, что сказанное он понял, но договориться с ним по-хорошему не получится. Эспада ударил шпагой. Индеец легко парировал удар и сам сделал выпад. Опасно отклонившись в сторону пропасти, Эспада пропустил острие мимо себя и, подавшись обратно, прижал копье к стене. Индеец рванул оружие обратно. Эспада рванулся вместе с ним, врезался в индейца, сбил его с ног и свалился на него. Тот тотчас выпустил оружие и схватил противника за горло. Удар эфесом шпаги в лицо заставил индейца состроить зверскую гримасу, но не более того.

Задыхаясь, Эспада бросил шпагу и попытался отодрать чужие пальцы от своей шеи. Индеец вцепился крепко, готовый умереть, но утащить за собой врага. Рядом упала на колени Диана. Торопливо нашарив в сапоге дона Себастьяна кинжал, она полоснула индейца по шее. Тот пытался было перехватить оружие, но Эспада удержал его руку. Индеец выгнулся дугой, захрипел и затих.

Падре сорвал тряпку с фонаря и, отставив руку в сторону, поспешил в темноту, уже поглотившую Брамса и Миранду. Огонек угасал. Фитиль пока еще горел, но едва-едва, так что фонарь служил не столько лампой, сколько маяком. Хуже того, здесь, под скалами, камень не только рассыпался под ногами, но и падал сверху. Мелочь пополам с песком сыпалась целыми ручейками, но падали и куски покрупнее. Такой попал бы по голове — убил бы.

Диана задыхалась на бегу, но сумку не бросала.

— Давай мне, черт бы тебя побрал! — крикнул Эспада.

Диана на ходу помотала головой.

— Потеряешь! Я справлюсь. Только не оставляй меня.

Эспада фыркнул в ответ. Поддерживая девушку, он еще прибавил шагу, и они быстро догнали вырвавшегося вперед монаха. Тот дышал, точно дюжина кузнечных мехов.

— Ох, не могу, — прохрипел падре. — Бегите дальше без меня.

— Вперед!

Эспада так рявкнул, что стена позади них накренилась и рухнула, рассыпаясь на куски. Возможно, просто так совпали крик и очередное сотрясение вулкана, но на падре это произвело впечатление. Он смог сделать еще несколько шагов.

— Свет, — прошептал монах. — Впереди — выход.

Свет придал ему сил. Монах рванулся вперед, Эспада с Дианой — за ним. Едва они выскочили из подземелья, как потолок обрушился у них за спиной. Было так темно, словно уже наступил вечер. Эспада удивленно глянул вверх. Над вулканом клубилась огромная туча.

— Смотрите! — закричала Диана. — Вон они!

Подземный тоннель вывел испанцев на склон вулкана неподалеку от бухты, где они причалили. Строго по прямой там не было и четверти лиги, но сам выход располагался довольно высоко. Значительно выше деревьев, что росли в бухте. И деревья, и склон ощутимо раскачивались, ничуть в этом отношении не отличаясь от морских волн.

Брамс удирал вниз, к бухте. Он как заяц скакал с камня на камень, иногда оступался, падал, прокатываясь по земле, снова вскакивал и бежал. Миранда бежала легко, словно летела по склону. Кинжалы она все еще держала в руках. Точь-в-точь фурия, преследующая свою жертву.

Вулкан зарокотал, возвещая о своем окончательном пробуждении. Мимо просвистел камень вполне приличных размеров. Еще один упал справа от Брамса, сломав под корень молодое деревцо.

— Вниз, — скомандовал Эспада. — Давайте, падре, немного осталось.

Пинаса Тизера все еще была там. Рядом покачивался на волнах миниатюрный ялик. Никого из людей поблизости не наблюдалось, но чуть дальше, у линии рифов, бросил якорь двухмачтовый шлюп. Ему, должно быть, и принадлежал ялик, но экипаж не собирался его возвращать. Матросы торопливо ставили паруса. Цепь натянулась, поднимая якорь с морского дна.

— Стойте! — донесся с берега отчаянный вопль Брамса. — Подождите!

Он с ходу заскочил в ялик, оттолкнув его пузом от берега, перевалился через борт и схватился за весла. Миранда опоздала всего на пару шагов. Оглянувшись на пришвартованную тут же пинасу, блондинка фыркнула, потом сдернула с себя платье и бросилась в воду. Вынырнула, отфыркнулась и широкими гребками устремилась в погоню.

Когда испанцы выбежали на берег, Миранда как раз догнала ялик. Брамс попытался ударить ее веслом, но оно оказалось слишком тяжелым для него. Ростовщик уронил его в воду. Ялик качнулся, Брамс взмахнул руками, и лодка перевернулась.

В воду плюхнулся раскаленный докрасна камень, подняв столб брызг и пара. Следом прилетел еще один, а потом началась настоящая бомбардировка. Камни падали в воду, ломали деревья в лесу, разбивались о скалы. Огромная туча, висевшая над вулканом, сдвинулась с места и лениво поползла в противоположную сторону. На шлюпе плюнули на якорь, перерубили цепь, и корабль начал медленно разворачиваться. Ветер дул в сторону вулкана, и паруса только лениво полоскались, вместо того чтобы наполниться им и унести шлюп подальше от беды.

Эспада волоком втащил монаха в пинасу. Диана швырнула следом сумку и перерезала кинжалом веревку, которой лодка была привязана. Справа камень разбился о скалу, и осколки веером разлетелись по воде. Едва пинаса отошла от берега, следующий раскаленный чуть ли не добела гостинец ухнул именно туда, где она была минуту назад. Волна так толкнула лодку в корму, что та черпнула носом воды.

И тут вулкан взорвался. Рев и грохот слились в единый оглушительный гул. Верхняя часть горы просто исчезла. По склону вниз хлынули пылающие потоки, а из тучи дождем продолжали сыпаться камни самых разных размеров. Один такой — настоящая глыба — пробил палубу шлюпа, выломал кусок борта ниже ватерлинии и ушел на морское дно. Корабль накренился. Матросы торопливо выбрасывали за борт пушки и какие-то ящики, пытаясь поднять пробоину над водой. Им это удалось, но при этом они забыли об управлении.

Волны отнесли шлюп на риф. Корабль протестующе заскрежетал, еще больше накренился, развернулся и замер. Еще пара прилетевших глыб, похожих на огромные пылающие головни, моментально превратили его в гигантский костер.

Из вулкана в небо ударил фонтан пламени, разлетелся мириадами искр, и прямо из жерла начала расти огромная пылающая игла. Словно новая скала вырастала из вулкана, как змея выползает из старой кожи. Вот она уже была сотню вар в высоту, две, три… А потом с неба в огненную скалу ударила молния и расщепила ее пополам.

— Язык дьявола, — потрясенно прошептала Диана.

— Вот как? — хмыкнул Эспада. — Тогда давайте убираться отсюда, пока он весь не вылез.

Он попытался налечь на весла, но толку с этого было ровным счетом ничего. Волны швыряли пинасу, как щепку. Только Эспада собирался погрузить весла в воду, как лодка взлетала над волнами, и не было никакой возможности дотянуться хотя бы до поверхности. Поднявшийся шторм быстро превратился в настоящий ураган. Пинасу закружило и понесло по волнам. Один раз дону Себастьяну показалось, что он видит на соседней волне перевернутый ялик, но тот моментально пропал из виду и больше не появлялся. Хлынул дождь. За его плотной завесой исчез пылающий Мон-Пеле. Остались только бушующие волны вокруг и короткие вспышки молний над головой.

Буря успокоилась лишь на второй день. Эспада к тому моменту потерял счет времени и только после, сопоставив даты, вычислил этот срок. А тогда им было не до того. Они вычерпывали воду из пинасы, пока не падали без сил. Тогда вода снова заполняла лодку, заставляя лежащих на дне людей подняться на колени и снова взять в руки черпаки. Дождь то слабел, то вновь усиливался, но не прекращался ни на минуту.

А потом, тоже в одну минуту, буря умчалась прочь, прихватив с собой ветер, дождь и тучи. Качка прекратилась. В небе ярко засияло солнце. Глядя на него, Эспада осознал две вещи: буря кончилась, и он все еще жив. Последняя мысль наполнила его непередаваемой радостью. Он бы пустился в пляс, если бы смог хотя бы встать на ноги. Сил хватило только на то, чтобы повернуть голову. Диана, откинувшись, полулежала на корме. На ее лице играла счастливая улыбка, еще более ослепительная, чем само солнце. Тонкие пальчики весело барабанили по выставленной коленке. Падре тихонько молился. Обращение к Господу было прервано хвалой в его же адрес:

— Слава Богу, мы спасены.

Эспада неохотно повернул голову вперед. Чуть правее из воды вставал серый скалистый остров. Из-за его западной оконечности медленно и величаво выходил под всеми парусами трехмачтовый корабль. Над грот-мачтой гордо развивался золотисто-пурпурный флаг Испании. Эспада, несмотря на смертельную усталость, нашел в себе силы удивиться. Перед ними был «Сан-Фелипе».

— А мы, признаться, вас уже похоронили!

Так приветствовал дона Себастьяна капитан «Сан-Фелипе» — дон Мигель де Вальдес, — когда тот взобрался на палубу по скинутому трапу. Следом на одном упрямстве самостоятельно втянула себя наверх Диана, а вот доминиканца пришлось поднимать матросам. Пинасу на борт поднимать не стали, привязали канат и потянули на буксире.

Вечером, когда спасенные путешественники немного отдохнули, в кают-компании за ужином только и разговоров было о том, что с ними приключилось. У дона Мигеля, впрочем, особенно длинного повествования не вышло. Поврежденная в бою фок-мачта окончательно сломалась в шторм, шлюпки смыло за борт, да и вообще потрепало «Сан-Фелипе» знатно, а под занавес волны чуть не разбили фрегат о рифы. От кораблекрушения бог миловал, но борт повредили основательно. Пришлось повернуть назад. Не в Старый Свет, конечно, но на восток, в Куману. Там корабль починили, вновь вышли в море и — вот уж точно проделки морского дьявола — тотчас опять попали в шторм. К счастью, дозорный на мачте еще раньше приметил тот самый островок, в скалистой бухточке которого «Сан-Фелипе» и укрылся от непогоды.

Так что рассказывал в основном дон Себастьян. Падре Доминик был задумчив и немногословен, а Диана так и вовсе, сославшись на усталость, быстро выскользнула из-за стола и удалилась в отведенную ей каюту. Офицеры старались не шуметь, но сам ужин за разговорами затянулся до глубокой ночи.

Ранним утром Эспада поднялся на палубу Дон Франциск громовым басом распекал за что-то вахтенного офицера. Слышно было, наверное, даже на континенте. Сути Эспада так и не понял, поскольку вводную часть пропустил, а к финалу дон Франциск перешел исключительно на выражение собственных чувств, прервавшись лишь для того, чтобы пожелать дону Себастьяну доброго утра. Тот ответил тем же, услышал, что оно к чертям собачьим никакое не доброе, и поднялся вверх по трапу.

На полуюте, опершись локтями о перила, стоял падре Доминик. Его задумчивый взгляд блуждал в районе горизонта. Где-то там, на траверзе правого борта, лежал Мейн, но береговой линии видно не было. Позади, за кормой, на ровной водной глади четко вырисовывалась кильватерная струя.

— Доброе утро, падре, — сказал Эспада. — Что там видно?

— К сожалению, я не вижу ничего, — печально отозвался монах.

— Хм… А что вы надеялись увидеть? Если землю, то дон Мигель сказал, что это будет ближе к полудню, и то — если ветер не переменится.

Монах кивнул. Эспада удивленно взглянул на него, но, прежде чем задать новый вопрос, сам увидел на него ответ. То есть — не увидел.

— А где пинаса?

— Вот и я ее не вижу, — сказал монах.

Канат по-прежнему был привязан к крестообразной деревяшке, морское название которой Эспада забыл. Только теперь он не был перекинут через борт, а лежал на палубе, свернутый аккуратными кольцами. Его конец торчал снизу. Он был перерезан.

— У нас в открытом море украли лодку, — усмехнулся Эспада.

— Лодка — бог с ней, — вздохнул монах.

— А что еще? У нас там… — Эспада осекся. — Сумка. Сумка этого чертова Брамса! Я совсем про нее забыл. Диана!

Эспада вихрем рванулся обратно, в кают-компанию. Падре хотел что-то сказать, но не успел и повернуться, как дон Себастьян уже слетел вниз по ступенькам. Каюта, предоставленная Диане, была пуста. Постель на рундуке была аккуратно заправлена и даже не примята.

Удрученный, Эспада вернулся обратно на полуют. Монах вопросительно глянул на него, все понял по лицу и кивнул.

— Черт ее побери, — проворчал Эспада, покачал головой и оперся локтями на перила. — Пес с ними, с деньгами, но она могла бы хотя бы попрощаться.

— Вы бы с ней так просто расстались?

Эспада отрицательно покачал головой.

— Я так и думал, — сказал монах. — И она тоже, как я теперь вижу. Вот и предпочла уйти тихо, как это любят англичане.

— Что ж, ей нужны были деньги…

Эспада, не договорив, махнул рукой. Они помолчали. Эспада — обуреваемый грустными мыслями, падре — из уважения к его чувствам.

— А как вы хотите распорядиться этим трофеем? — спросил монах.

Эспада пожал плечами.

— Как-то не думал об этом. Я не бессребреник, но о деньгах как-то особенно никогда не задумывался. А вы как бы поступили?

— Я? Я бы потратил все, чтобы восстановить собор в Каракасе. Ну или хотя бы ту часть, которую бы вы мне выделили. Ведь это вы вынесли этот трофей, да и меня заодно…

— Не будем об этом, падре, — остановил его Эспада. — Испанская пехота своих не оставляет. А деньги… Честно говоря, будь у меня выбор, я бы предпочел Диану. Но она, увы, предпочла деньги. Их и получила.

Монах покачал головой.

— Нет-нет, в лодке осталась только сумка, а деньги все еще у падре Бенедикта. Он согласился взять их на хранение, пока мы не прибудем в Каракас. Простите, что не посоветовался с вами, но вы были так пьяны…

Эспада усмехнулся, а потом от души рассмеялся, представив себе лицо Дианы, милое даже в гневе. А что она будет в гневе — дон Себастьян не сомневался.

— Так что же, там только пустая сумка? — спросил он.

— Вовсе нет… — Падре Доминик снова покачал головой. — Диана — прекрасная девушка, но она слишком суетна. Именно это сбивает ее с правильного пути.

Произнося это, монах оставался полностью серьезен. На его лице не мелькало и тени улыбки, словно речь шла не о забавном курьезе, а об очень важном, ответственном деле.

— И что там теперь? — поинтересовался Эспада.

— Библия, — ответил монах. — Спасение души начинается со святого слова.

Эспада хмыкнул и с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Падре, конечно, хороший человек, но, когда Диана обнаружит подмену, она произнесет много слов, и вряд ли хоть одно из них попадет под это определение.

— А душу ее мы все-таки спасли, — с едва заметной ноткой гордости в голосе сказал монах. — И, надеюсь, спасем еще многих. К сожалению, бумаги сильно испорчены водой, но кое-что разобрать можно. И в любом случае этому дьяволу придется начинать все с самого начала.

— Может и начать, — хмыкнул Эспада. — Как думаете, Брамс выплыл?

— Не думаю. Да и та девушка, Миранда — прими Господь ее душу, — не позволила бы ему выплыть. Нет, меня беспокоит другое. Этот прохвост продал душу дьяволу, и тот ведь может снова призвать его себе на службу. И тогда один Господь знает, где этот Брамс всплывет снова.