Дело портсмутских злочинцев

Глава 15

Путешествие верхом из Веймута показалось Хоару едва выносимым. Он был измотан, измотан до предела: от стараний спасти Джаггери, от форсированного марша для ареста Моро, от тяжелого заплыва и борьбы в бурунах у Портсмут-Билла, от необходимости трястись почти сотню миль в компании с сэром Томасом Фробишером. Столько всякого навалилось на него!

Дело в том, что, как только сэр Томас узнал о смерти Моро, он послал своих людей в офис каменоломни Моро и арестовал находившихся там двенадцать канадцев, которые остались без вожака и не смогли бежать во Францию. Хвастаясь этой победой, он ехал впереди рядом с капитаном Джинксом, утверждая, что канадцы его пленники, так как взяты на его, Фробишера, земле. Путешествие в Портсмут стало парадом Фробишера — его люди с пленными впереди, а конные морпехи — и Бартоломей Хоар с ними — в арьергарде.

Деланси, флаг-лейтенант, перехватил Хоара на въезде и привел его, усталого и запыленного, к своему начальнику.

Сэр Джордж приказал Хоару кратко доложить о действиях в Веймуте, пожурил его за превышение полномочий в использовании подразделения капитана Джинкса и милостиво — только тогда, когда шепот Хоара стал совсем неразборчивым — отпустил его с приказанием подготовить в течении двадцати четырех часов письменный рапорт.

В адмиральской приемной Хоар нашел сэра Томаса Фробишера — багрового, с выпученными глазами и видом триумфатора. Баронет свирепо взглянул на Хоара и бросился в кабинет сэра Джорджа требовать от того пэрства, которого, как он считал, заслуживает за то, что расстроил мошеннические проделки лягушатников.

Перед тем, как отправиться к месту своего проживания — гостинице «Проглоченный якорь», Хоар заглянул к мистеру Паттерсону, чтобы пополнить свои запасы канцелярии: писчая бумага, свежеотточенные перья, превосходные индийские чернила — в количестве, достаточном для выполнения этого последнего подвига Геракла. Хоару понадобились угрозы, просьбы и, наконец, обещание подарить бутылочку превосходной мадеры, чтобы Паттерсон нехотя уступил его притязаниям. Ему также удалось вырвать от Паттерсона обещание предоставить ему одного из секретарских клерков для составления чистовой копии, предназначенной для глаз сэра Джорджа.

Сквозь двери адмиральского святилища стали доноситься звуки оживленной перебранки. К тому времени, когда Хоар, нагрузившись выторгованной добычей, покидал приемную, уровень звуков поднялся до язвительных выкриков.

Когда же он вышел на улицу, голоса двух разъяренных рыцарей достигли рева, кульминацией которого стал громоподобный выкрик сэра Томаса: «Будь проклят королевский флот, и вы с ним вместе!»

На этом Хоар удалился к своему гнезду, своей ванне, своей птичке и своей бутылке.

На следующее утро Хоар поднялся вполне бодрым телом, но не духом. Он не очень-то любил излагать на бумаге свои действия. Но это занятие придавало вид законченности проведенному расследованию. Так что, преодолев свое нежелание, он приступил к работе.

Перед этим ему понадобилось передвинуть стол в хорошо освещенную часть комнаты. Затем он снял мундир, аккуратно повесил его на спинку кресла и закатал правый рукав рубашки. Наконец, создав себе комфортные условия, он был готов начать писать отчет.

Сначала, однако, надо было убедиться в том, что его бедное горло не пересохнет в середине процесса. Он спустился вниз и велел розовощекой девице Сусанне приготовить кувшин ее великолепного успокаивающего, с ароматом лимона, отвара. Пока Сусанна готовила, он поболтал ни о чем с малышкой Дженни , вздохнул и понес кувшин наверх. Кувшин он расположил в доступном месте, но таком, которому бы не грозили его внезапные приступы вдохновения.

Наконец, полностью подготовленный, Хоар приступил к делу. Он выбрал перо, опустил его в позаимствованные у Паттерсона чернила и написал необходимую для официальной бумаги прелюдию:

Портсмут, 19 августа 1805 года

Адмиралу сэру Джорджу Хардкастлу, КОБ, командующему в Портсмуте

Сэр:

Пока все нормально. Он сделал паузу, размышляя, перечитал написанное, затем принялся составлять следующие слова. Глупое перо высохло, и он был вынужден снова окунуть его в драгоценные паттерсоновские чернила, чтобы продолжить бумаготворчество.

Вы предоставили мне честь приготовить рапорт, который собираетесь представить их светлостям лордам адмиралтейства. Вы указали, что в этом рапорте следует осветить те события, которые связаны с адскими машинами на королевских судах, которые не могут быть представлены в суд и поэтому не смогут послужить доказательством. Другими словами, я должен описать мое видение произошедшего и то, что известно о тех событиях.

Хоар втянулся в писанину и стал бодро излагать события, начиная с деталей данного дела. Он описал франко-канадское происхождение Морроу, его ненависть к Англии и его вербовку агентами Бонапарта.

Он описал, как Морроу сблизился с доктором Грейвзом, которого убедил в том, что его механизмы будут использоваться на судах его величества — что было правдой — и растущие подозрения доктора в отношении мотивов Морроу.

Он информировал адмирала о том случае, когда Морроу послал двоих своих людей — Дюга и еще одного — для похищения миссис Грейвз с целью использования ее как заложницу, чтобы держать ее супруга в повиновении.

Он докладывал, как Морроу с помощью Джаггери размещал часовые механизмы в бочонки с порохом и использовал таких людей, как предатель Кингсли, для доставки этих бочонков на корабли и суда королевского флота. Как у Кингсли нашли три еще не расшифрованные записки от личности, известной Джаггери только как «Тот Самый». Эта личность, предположил он, была той же самой, которую Фортье, человек Морроу, упомянул как «Lui», что, в сущности, означало одно и то же.

После десятиминутного перерыва, в течение которого Хоар для разминки прогуливался по гостиной, он перечислил те индивидуальные жертвы, которые могли быть зачислены на счет Моро — Кингсли, доктор Грейвз, возможно и Джаггери, а Дюга, подручного Моро, мог задушить кто-либо другой. Хоар указал на несколько моментов, которые были жизненно важны для флота. Самым важным и не терпящим отлагательства, писал он, было обнаружение тех снаряженных адских машинок, которые еще не взорвались.

Вторым по важности делом, указывал Хоар, было разоблачение «Того Самого», анонимной фигуры, которая руководила Морроу, Кингсли, Джаггери и, возможно, неизвестным количеством других агентов в его распоряжении. По мнению Хоара, вполне вероятно, что именно ему принадлежала кличка «Ииуй», которой были подписаны захваченные тексты.

«До тех пор, пока персона такого калибра находится на свободе, угроза флоту его величества остается актуальной».

Этим, помимо обычных вежливых слов, заканчивался рапорт Хоара адмиралу Хардкастлу. После этого Хоар пошел отдыхать.

Следующим днем Хоар отнес свое заляпанное чернильными кляксами произведение искусства в штаб, где лестью упросил адмиральского кролика сделать чистовую копию. После переписки рапорта он подписал его, запечатал, и приказал кролику представить его их общему хозяину без малейшего промедления. Затем он возвратился к себе и стал коротать время приведением в порядок «Непостижимой», разрешив себе задержать Боулда и Стоуна на пару дней, что посчитал вполне правильным поступком.

— Пойдите и найдите себе дело где-нибудь в другом месте, Деланси, — произнес адмирал из-за груды бумаг на столе. — И закройте за собой дверь… Присаживайтесь, мистер Хоар. Вон там мадера. Будьте так любезны, сэр, налейте мне бокал, и себя не забудьте. Интересно ваше мнение о напитке. Надеюсь, вы найдете его превосходным. Ваше здоровье, сэр. Удачного будущего — продолжил он, поднимая бокал. — Вам благодарность адмиралтейства за то, что остановили эти французские шалости.

Вкус вина напомнил Хоару его собственное приобретение. При втором глотке его подозрения окрепли.

— Прошу прощения, сэр Джордж, — произнес он, — но… где вы приобрели этот нектар?

— У Гринлифа, в «Виноградной грозди», — ответил довольно неохотно адмирал. — Уверен, вы никогда не опуститесь до такого места как это. Я был там мимоходом вчера. Еще и не рассчитался с ним.

И этот ублюдок Гринлиф клялся, что продал мне последние бутылки, рыкнул про себя Хоар. Выдеру все потроха из его чрева.

— Так, перейдем к национальности Моро, — продолжал адмирал, не заметив вспышки гнева Хоара. — Он был канадцем, хоть и французского происхождения, а значит, британским подданным. За измену ему полагалась бы виселица.

— Совершенно верно, сэр, — подтвердил Хоар. — Но в любом случае его ждал один и тот же конец: быть повешенным хоть за измену, хоть за шпионаж.

— Это очевидно, сэр. Тем не менее, здесь имеются различные аспекты этого дела. Нельзя допускать, чтобы нация начала смотреть на выходцев из Канады или Нормандских островов как на предателей. Нет. Наши люди — будь то англичане, шотландцы, ирландцы или канадцы — должны выглядеть лояльными подданными нашего бедного скорбного головой величества. Нет. Этот человек был французом, одним из обманутых Бонапартом глупцов. Я прикажу Деланси изложить это именно таким образом. Деланси! — проревел сэр Джордж, и флаг-лейтенант тут же появился как по мановению волшебной палочки.

— Превосходно, — заметил сэр Джордж. — Люблю исполнительность в своих офицерах.

Он продиктовал докладную лордам адмиралтейства в Уайт-холле, в нескольких параграфах описав, как флот своими силами раскрыл сеть французских агентов, ответственных за взрывы в Портсмуте. Однако он воздержался от упоминания названий кораблей и имен участников, даже имя рыцаря и баронета Томаса Фробишера не было упомянуто. Закончив диктовать, он отпустил Деланси.

— Очень хорошо, — продолжил сэр Джордж. — Это утихомирит проклятых писак. И осадит этого напыщенного болтуна Фробишера. — Он бросил насмешливый взгляд на замызганный вид Хоара. — Вам нужна жена, — констатировал адмирал. — Поищите себе кого-нибудь, в самом деле.

Хоар смог только молча кивнуть, и сэр Джордж продолжил:

— Ваш рассказ, мистер Хоар, слишком сильно напоминает представления о древней классической истории боевых действий. Арбалеты, пращи, еще и таран… Признаюсь, я даже не знаю, куда катится этот мир. Наполните еще раз бокалы, сэр.

Хм… Оставаясь в том же классическом стиле: вы выполнили вашу работу для Эврисфея, юный Геракл; даже Копрей «Навозник» — в смысле, мой секретарь Паттерсон — имел наглость высказать такое же мнение. Более того, вы, очевидно, произвели впечатление на человека Аберкромби.

— Человека Аберкромби, сэр?

— Именно так. — В голосе адмирала появилось беспокойство. — Сэра Хью Аберкромби. Кто-то из его людей присутствовал при вашем триумфе после завершения дела об убийстве капитана «Вантиджа». Вы, разумеется, помните об этом, но я там не был и не видел никого. Чем меньше я знаю о людях Аберкромби, тем спокойней я себя чувствую. Мне не улыбается получить «желтый флаг» из-за того, что я разбалтываю секреты, о которых не должен знать ничего.

Ну ладно, к делу это не относится. Я могу сказать вам следующее: их адмиралтейские светлости, в своей безграничной мудрости, соизволили через меня передать вам приказ о производстве в коммандеры и назначении командиром яхты «Ройал-Дюк», которая должна прибыть в Портсмут из Чатама. Разумеется, я с удовольствием выполняю это распоряжение их сиятельств. Вот ваши бумаги. Насколько я знаю, яхта снимется во вторник на Спитхед под командованием первого лейтенанта. Вашего лейтенанта, следовало сказать. Я взял на себя смелость оставить его на прежнем месте. Думаю, вы не будете разочарованы моим решением. Он человек, — продолжал сэр Джордж, — чей громоподобный голос более чем компенсирует его… впрочем, увидите сами. В любом случае, вы сможете передавать свои приказы через него. Даже удивительно, что никто не подумал о таком прежде. Жаль; прекрасная морская карьера была отложена без большой в этом необходимости, полагаю.

— Позволено ли мне спросить, сэр, кто… — прошептал Хоар.

— Спросить вы можете, сэр, но ответа не получите. Я пользуюсь своими привилегиями, чтобы раздражать подчиненных тогда, когда пожелаю. Выясните сами, когда войдете в курс ваших новых дел. За ваше здоровье и новые успехи, капитан Хоар.

«Капитан Хоар». По правде говоря, он уже и не надеялся услышать этот славный титул в соединении со своим именем. Внутри него все пело.

Сэр Джордж, сообразуясь со значимостью своих слов, подождал, пока выражение потрясения и радости не сошло с лица Хоара, и продолжил:

— Ваше назначение, конечно, не будет опубликовано до тех пор, пока вы — или мистер Как-его-там — не огласите его перед экипажем. Но «швабру» на плечо вы можете водрузить сразу, как только пожелаете. И, бьюсь об заклад, вы рветесь немедля отправиться в Веймут, так что прихватите с собой этот экземпляр «Кроникла». Прочтите его вдове, которой вы весьма интересуетесь. Там есть кое-что о ее покойном супруге. Но держитесь подальше от Фробишера, понятно? Вам опасно встречаться с ним. Он слишком важная фигура как в тех краях, так и в парламенте, чтобы ссориться с ним. Вы поняли?

Хоар кивнул, подтверждая, пробормотал идущую от всего сердца благодарность, и удалился в поисках лучшего портного в городе. Позднее он пригласит своих друзей смочить новоприобретенную «швабру». А следующим утром он наймет подходящую лошадь и отправится в Веймут. Нельзя было терять ни мгновенья.

Когда Хоар вручил экземпляр газеты миссис Грейвз, она молча прочитала статью, затем взглянула на него и произнесла:

— Это меня неимоверно обрадовало, мистер Хоар. Я должна самым покорнейшим образом принести вам свои извинения за то, что неправильно интерпретировала ваше отношение к моему покойному супругу, и благодарю вас от всего сердца за снятия пятна с его благородного имени. Просите любое вознаграждение, которое я в силах дать.

Хоар уже проделывал подобное в Галифаксе, у ног своей возлюбленной канадки. Тем не менее, он дрожал, преклоняя колено.

— Миссис Грейвз… Элеонора, — говорил он, запинаясь, — сейчас я достиг такого служебного положения, при котором мое будущее более упрочено, чем было ранее. И у меня есть небольшой, но достаточный доход. Я хочу просить… просить вас разделить со мной это будущее.

— Мистер Хоар, — отвечала она, глядя на него своими пронзительными карими глазами, — или, скорее, я должна говорить капитан Хоар, если я правильно понимаю морской этикет. Барт! Мне тридцать четыре года и я — будем говорить откровенно — все еще девственница, несмотря на вдовий статус. Неужели вы настолько одурманены, чтобы полагать — я, в моем возрасте, могу пользоваться вниманием мужчин? Что я буду подходящей супругой деятельному джентльмену в расцвете лет? Что я смогу принести ему детей — вам, точнее говоря?

— Послушайте меня, сэр! Я знаю, что я прозаичная женщина, и у меня нет никакого интереса к развлечениям, — продолжала она. — Я благодарю вас не только за само предложение, но и за ту доброту, которая побудила вас сделать его. Разумеется, земли моего покойного мужа отойдут к его детям. Но должна сказать, что бедный Саймон… — она задохнулась, но справилась и продолжила: — Когда мы вступили в брак, Саймон переписал на меня все драгоценности, этот дом со всей мебелью и право распорядиться его врачебной практикой по моему усмотрению. Я не буду выброшена на улицу. У меня нет своих детей, которых я должна была бы растить. Фактически, я буду довольно состоятельна.

— Мое предложение происходит не из жалости, Элеонора, — запротестовал Хоар. — Я сделал его от глубокого уважения, восхищения и величайшей симпатии… Я люблю вас.

— Скажите, Барт, — тихо спросила она, — вы помните тот вечер, который вы провели у нас?

— Как сейчас.

— Тогда вы должны помнить то, что я сказала тогда: «Никому кроме мужа я не разрешаю слушать музыку моего сердца. Оно принадлежит ему». Эти слова были верны тогда, Барт, и они остаются таковыми и сейчас. Возможно, потому, что прошло слишком мало времени после смерти Саймона, но мое сердце до сих пор принадлежит не мне.

— Что ж, мое предложение остается в силе, — прошептал Хоар. — Пусть ваше сердце пока не принадлежит вам, но я надеюсь, что оно вернется к вам в свое время. А тем временем, мое находится в вашем полном распоряжении.

Хоар дальше не мог говорить. Он склонился над рукой Элеоноры, повернулся и вышел из дома. Все так же моросил дождь.