УДАР

По дороге домой Айрин молчала, а Дик с расспросами не приставал, только изредка внимательно и немного встревоженно на нее поглядывал.

За месяц, прошедший со дня их знакомства, Айрин сильно изменилась. Беременность сделала ее красоту мягче, женственнее, но еще не слишком повлияла на фигуру. Переменился и характер молодой женщины. Жесткость, целеустремленность, прагматичность молодой бизнес-леди уступили место задумчивой углубленности в себя, даже некоторой рассеянности… Казалось, Айрин с некоторых пор прислушивается к слышимым только ею одной голосам, а может быть — к тихой песне или далекой музыке, потому что временами ее лицо озарялось светлой и нежной улыбкой.

Работу свою она исполняла добросовестно, но без прежнего азарта. Честно сказать, объемы продаж телекоммуникационных систем стали самой последней темой на свете, способной заинтересовать Айрин Вулф в последние три месяца.

Адель и Николь смешно и трогательно опекали подругу, зорко следя за слухами, циркулирующими в буфетах и курилках. Своей главной задачей девушки считали как можно более долгое сохранение в тайне беременности подруги…

Дик теперь знал об Айрин почти все. Даже то, о чем она разговаривает со своим ребенком перед тем, как заснуть, и ранним утром, умываясь в ванной. Дик уже прекрасно видел — очами души своей, — какой нежной и внимательной матерью будет рыжеволосая красавица с зелеными русалочьими глазами, а опыт и чутье хорошего врача подсказывали, что беременность будет протекать, скорее всего, без осложнений и неприятных симптомов токсикоза. От токсикоза у Айрин осталось только необычайно обострившееся обоняние.

Дик вздохнул и аккуратно притормозил перед домом Айрин. Она очнулась от своих мыслей, улыбнулась ему устало и призналась:

— Я здорово перетрусила. Теперь хочется спать. Зайдешь?

— Нет, не стоит. Просто скажи, до чего же вы договорились?

— Видимо, он ошарашен. В любом случае, ему нужно время, чтобы все обдумать…

— Начинаешь его защищать?

— А ты — нападать? Дик, не надо. Мне все равно, как реагирует и что думает Джефф Райз. Самое главное я уже сказала, все важные решения приняла. Цветы на земле, Господь в небесах, и все хорошо. Правда, не хочешь зайти?

— Нет, не сегодня. Отдыхай, набирайся сил. Завтра я заеду за тобой на работу.

— Н-нет, завтра не стоит…

— Почему?

— Я хотела к косметичке… Совсем запустила себя в последнее время.

— Ох, женщины! Ладно, только никаких тепловых процедур, соляриев и химической завивки!

— Конечно. Я позвоню, Дик.

— Пока.

Он быстро наклонился, дружески поцеловал ее в щеку и стремительно уехал, а Айрин стояла на тротуаре и задумчиво смотрела ему вслед. Во рту появился неприятный кислый вкус, и она не сразу поняла, что это — вкус ее лжи Дику Хоуку.

Она еще в машине твердо решила ничего про завтрашний визит Дику не говорить. Во-первых — и в последних — он ее просто туда не пустит. Дик совершенно уверен в том, что Джефф опасен и может причинить Айрин вред. Сама Айрин в этом сомневалась. Правда, ее до сих пор передергивало при воспоминании о некоторых «ласках» Джеффа, но ведь это было, когда они были любовниками? Теперь их отношения закончены, и вообще, Джефф — цивилизованный человек, он принадлежит к высшим слоям общества… Да нет, ерунда это все.

Она сидела на своей уютной и стерильно чистой кухне, медленно пила сок и размышляла. Представляла себе свою будущую жизнь. Хмурилась и улыбалась.

Что, если потрясенный в первый момент Джефф завтра успокоится и скажет ей, что хочет воспитывать их ребенка вместе с ней? Что, если он хочет этого ребенка и ждет его с таким же нетерпением, как она сама?

Сын. Или дочка. Говорят, мужчины больше любят дочек. Собственно, это Николь говорит, а она не слишком опытный эксперт…

Если Джефф будет помогать, то этот дом продавать не придется. И тогда совсем скоро по теплому полу кухни, по пушистым коврам в гостиной побегут звонкие пятки, защебечет веселая птица, и никогда не будет больше одиночества, сомнений и неуверенности…

Она посмотрела на дверной проем — и вдруг почти воочию увидела: толстые ножки, крепкие ручки, смеющаяся мордаха, два зуба наверху и один внизу. Ее сын вбегает в кухню, еще не слишком уверенно справляясь с законами земного тяготения, но бояться нечего, потому что следом за ним идет и улыбается от радости его отец…

Нет, не отец. Не Джефф Райз. Айрин замерла на месте с широко открытыми глазами и недоверчивой улыбкой на губах. В нахлынувшем видении она совершенно ясно и отчетливо видела не Джеффа Райза, а Дика Хоука.


А ночью ей приснился Клифф и их первая и последняя ночь. Только это не было эротическим сном, просто Клифф лежал рядом, обнимал ее, и Айрин было удивительно легко, тепло и спокойно. Во сне она была уверена, что на этот раз Клиффа завтра не убьют. Они будут вместе, впереди у них еще много таких ночей, и дети у них родятся рыжие, с ястребиными зоркими глазами, и никогда в жизни не будут плакать…

Она проснулась с мокрыми от слез щеками и улыбкой на губах. Теперь она знала все ответы на вопросы.


О том, что ей предстоит поездка к Джеффу, Айрин сказала только Николь. Блондинка была рассудительнее и хладнокровнее, чем Адель, скорая на расправу и склонная к авантюрным решениям типа: затаиться на пожарной лестнице и все подслушать.

Николь хмурилась, осторожно покусывала нижнюю губку, а потом сказала:

— На твоем месте я бы взяла с собой гинеколога. В смысле, твоего Хоука. Посидел бы в машине, подождал бы тебя. И тебе спокойнее, и ему.

— Дик не доверяет Джеффу и не переносит его на дух.

— Надо же, какой умный мужчина! И где только их разводят…

— Николь, перестань. Дик может занервничать и устроить… что-нибудь типа маленькой победоносной войны.

— Умный. Смелый. Могучий. Решительный. Гинеколог. Умираю. Ладно, но если ты не вернешься домой к… положим, девяти, я звоню именно Дику.

— Хорошо. Но не раньше!

Николь кивнула и направилась к выходу из дамской комнаты, где они секретничали. На пороге обернулась, влажно блеснула глазами и пропела:

— Моли Бога, что мы подружки, рыжая. Потому что иначе Я БЫ ЛИЧНО дала Дику Хоуку даже верхом на еже.

Дверь закрылась, и тогда в голове смущенной и развеселившейся Айрин Вулф промелькнула совершенно отчетливая фраза, принадлежащая уже лично ей:

Я БЫ ТОЖЕ!


Она припарковала машину возле дома, где жил Джефф Райз, и немного посидела просто так, чтобы собраться с силами. Боялась, не боялась — но неприятный холодок поднимался изнутри, и во рту снова появился неприятный кислый привкус. Айрин тряхнула головой, решительно сунула в рот пластинку жевательной резинки и вылезла из машины.

Начинался октябрь, дни стояли прохладные, а последние двое суток непрестанно дул довольно холодный и пронзительный ветер, так что Айрин сегодня решила надеть свою норковую шубку, только на работе сообразив, что это — подарок Джеффа. Посомневавшись, не будет ли это выглядеть, как намек на некое продолжение их отношений, она в конце концов успокоилась. Джефф и не помнит, как выглядит шуба, ведь он подарил ее еще летом, в самом начале их романа…

Айрин кивнула важному охраннику, поднялась на лифте на последний этаж и набрала на пульте известный ей код.

Джефф занимал пентхауз большого нового дома в престижном районе города. Из окон открывался прекрасный вид на город, Айрин любила смотреть. Раньше… До того, как посещения этой роскошной квартиры превратились в настоящую пытку.

Джефф встретил ее в прихожей, и молодая женщина сразу поняла, что никакой радости по поводу ее прихода он не испытывает. Глаза метались за стеклами очков, словно подтаявшие льдинки в стакане, темные волосы на висках слиплись от пота. Джефф Райз нервничал, и нервничал сильно — это было очевидно. И непонятно.

Вторым, еще более неприятным сюрпризом явилось то, что на элегантной и совершенно нефункциональной вешалке в форме раскидистого серебристого дерева с тонкими ветвями небрежно болталась еще одна норковая шубка. Совершенный близнец шубки Айрин.

Джефф промычал что-то невнятное и махнул рукой в сторону гостиной. При этом он даже не подумал помочь Айрин раздеться, и она была вынуждена сама закидывать шубу на неудобные крючки. Недоумевая и потихоньку начиная злиться, она прошла в гостиную — и замерла на пороге.

На низеньком и неудобном диване в непринужденной позе сидела ослепительно красивая брюнетка. Прямые черные волосы змеились по плечам и груди. В тонких пальцах с кроваво-красными ногтями непомерной длины брюнетка небрежно сжимала тонкий серебряный мундштук, в котором дымилась тонкая черная сигарета. Сладковатый, назойливый запах окутывал комнату, и Айрин внезапно подумала, что в сигарете есть марихуана…

Брюнетка медленно повернула к Айрин свое треугольное фарфоровое личико и окинула гостью нарочито медленным и откровенно презрительным взглядом. Потом брюнетка затянулась, по-мужски выпустила дым из ноздрей и заговорила. Голос у нее был низкий, хрипловатый, опасно вибрирующий. Такие звуки доносятся из горла пантеры, изготовившейся к смертельному прыжку.

— Так, так, так. Смотрите-ка, кого кот принес. Так это и есть твоя шантажистка, милый? Ты неисправим. Впрочем, ноги хорошие.

До ошеломленной Айрин не сразу дошел смысл сказанного. В голове четко сформулировалась только одна мысль: это Кира Райз. Жена Джеффа. Та самая, с которой, если верить сведениям прессы, он давно живет врозь. Айрин видела одну фотографию Киры, но снимок не шел ни в какое сравнение с оригиналом. Та женщина была просто и нейтрально красива, эта — опасна и неприятна.

Айрин попыталась заговорить, но из горла вырвался только нелепый клекот. Кира не обратила на это никакого внимания. Она вообще разговаривала с Джеффом, Айрин ее интересовала в последнюю очередь.

— Значит, так. Ты молодец, что сразу все рассказал. Думаю, проблем не будет. Сколько ты обычно платишь своим девкам? Нет, разумеется, придется накинуть, но сумма должна быть приемлемой. Чтобы не вызывать иллюзий и не создавать прецедентов. Разумеется, операция и необходимый после нее уход будут оплачены отдельно.

Джефф с готовностью кивнул. На Айрин он тоже не смотрел.

Кира решительно смяла сигарету в пепельнице и соизволила наконец посмотреть на Айрин.

— Вы дадите письменное обязательство никогда и ни при каких обстоятельствах больше не преследовать моего мужа и не вымогать у него деньги. Вы забудете обо всей этой дурацкой истории и — Боже вас упаси — не станете питать иллюзий относительно всяких глупостей типа продолжения ваших встреч. Полученные деньги можете считать оплатой ваших услуг интимного характера либо моральной компенсацией — это уж как угодно. Все ясно?

У нее были змеиные глаза. Желтовато-зеленые, почти не мигающие. Даже зрачок казался немного вытянутым сверху вниз. И стыла в этих глазах лютая, презрительная ненависть. Брезгливое пренебрежение — словно Айрин была грязной нищенкой, посмевшей прикоснуться к сверкающему миру Принцессы Киры Райз.

Холодная, чистая, отрезвляющая волна ярости омыла душу Айрин. Ушел страх. Отпустил сдавивший горло спазм. Она выпрямилась, небрежным, изящным, много раз отрепетированным движением откинула рыжую гриву волос назад. И улыбнулась светской, надменной и царственной улыбкой.

— Боюсь, вас ввели в заблуждение, миссис Райз.

Черные брови изумленно выгнулись. На лице Киры появилось выражение, которое могло бы появиться на физиономии пантеры, обнаружившей, что загнанный ею козленок собирается ее укусить. Айрин не удержалась и фыркнула.

— Простите, сорвалось. Так вот, вы совершено ошибочно полагаете, что я собираюсь шантажировать вашего мужа или требовать с него какие-то деньги. Совсем наоборот. Мне ничего не нужно.

— Так говорят, когда хотят получить все.

— Возможно, вам виднее. Я долго размышляла, стоит ли вообще ставить мистера Райза в известность о… случившемся, и пришла к выводу, что он в любом случае имеет право знать о своем отцовстве. Вот и все. Что решит по этому поводу мистер Райз, мне глубоко безразлично. Более того, сейчас я окончательно уверилась в том, что ребенок, которого я ношу, будет только моим и ничьим больше. У него будет моя фамилия, и имя отца я в метрику не занесу.

Кира прищурилась и медленно протянула:

— Нет, моя птичка, это вы пребываете в заблуждении, не я. Вы не поняли, что я сказала. Никакого ребенка не будет.

Айрин холодно взглянула на нее.

— При всем уважении, мэм, он уже есть. И через полгода родится.

— Не родится. Потому что в ближайшие три дня вы сделаете аборт и избавитесь от него.

— Нет.

— Да, просто вы еще этого не поняли. Я объясню. Мы не можем позволить этому ребенку родиться. Джеффри Бартоломью Райз не тот человек, которому можно диктовать условия. Положение же, которое он занимает в обществе и бизнесе, не позволяет ему игнорировать возможную угрозу шантажа, исходящую от нечистоплотных плебеев.

— Я уже говорила и повторяю еще раз: мне ничего не нужно…

— Мисс — как вас там? — Вулф! То, что вы говорите, не имеет никакого значения. Вы носите в себе зародыш, в чьих жилах течет кровь Джеффа Райза. Судя по вашей уверенности и наглости, это правда, отец ребенка именно мой муж, а не кто-то из других ваших любовников. Стабильность и благополучие империи Райзов не может зависеть от какого-то ублюдка.

— Да чем ребенок может вам угрожать?!

— Своим существованием, непонятливая мисс Вулф. Я хорошо знаю щучек вроде вас. Вы можете притвориться, можете и в самом деле уйти в тень, исчезнуть с горизонта нашей семьи, но в один прекрасный день, когда все и думать о вас забудут, вы появитесь и станете требовать свою долю в наследстве. Предъявите результаты генетической экспертизы, которыми наверняка уже запаслись…

— Я не делала никаких экспертиз. У меня нет в этом необходимости. Это мой ребенок. И точка.

— Можете голосить о своей порядочности хоть до вечера — мне наплевать. Я должна быть уверена, что с вашей стороны моему мужу не угрожают ни скандал, ни возможность судебного разбирательства, а нашему законному наследнику — потеря состояния, принадлежащего ему по праву.

— Если хотите, я дам вам любую расписку. Любое обязательство, за нарушение которого вы привлечете меня к суду. Подпишу бумаги о том, что не собираюсь проводить экспертизу. Что беременность наступила в результате искусственного оплодотворения. Что угодно, я согласна.

— Она согласна! Милочка, вы отправляетесь на аборт!

Айрин тяжело вздохнула и покачала головой.

— Вы сумасшедшая, миссис Райз. С сумасшедшими разговор бессмыслен. Прощайте. Разумеется, мы больше никогда не увидимся ни с вами, ни с вашим мужем, и я, поверьте, этому очень рада.

С этими словами она направилась к дверям, но тут ей в спину ударил свистящий смешок.

— Беременность — штука опасная. Неловко наступишь на ступеньку, упадешь, потеряешь сознание — а очнешься уже практически девственницей. Не боитесь, мисс Вулф? Полгода — срок долгий, а осложнения после выкидыша могут привести даже к летальному исходу.

Айрин очень медленно и очень крепко взялась рукой за дверной косяк, повернулась и посмотрела прямо в холодные змеиные глаза. Изумруд подернулся ледком, а в голосе зазвучали стальные нотки.

— Миссис Райз, вы мне угрожаете?

— Ну что вы, милочка! Просто предупреждаю. Мы, девочки, должны быть внимательны друг к другу.

— Благодарю вас, но в ВАШИХ предупреждениях я не нуждаюсь. Кстати…

— Да?

Айрин ехидно прищурилась.

— А что это вы так напираете на эту ужасную генетическую экспертизу? Ведь мой ребенок в любом случае младше вашего. Или, быть может, результаты анализов ВАШЕГО сына способны внести свежую струю в генеалогическое древо Райзов?

Вот это был удар, так удар! Джефф Райз с грохотом опрокинул низкий столик, вскочил, стиснув кулаки, а потом истерически расхохотался и опрометью выбежал из комнаты.

Фарфоровое личико Киры Райз превратилось в гипсовую маску Медузы Горгоны — даже волосы, казалось, зашевелились на плечах, точно змеи. Потом Кира неожиданно расслабилась, махнула рукой.

— Пошла вон, проститутка. После тебя я прикажу провести дезинфекцию и поменять ковры.

И уже у самого выхода Айрин услышала:

— Ты только что подписала своему ублюдку смертный приговор…


Она не помнила, как добралась до машины, как вставила ключ зажигания, как вырулила со стоянки. Айрин трясло, по спине тек холодный пот, а самое страшное — резко и болезненно заныл низ живота. Липкий ужас ослеплял, омерзение толкалось спазмами в горле.

Она доехала до самого дома и разрыдалась, уронив голову на руль. Когда неожиданно открылась дверца машины и чьи-то сильные руки обхватили плечи Айрин и стали ее вытаскивать, она заорала в голос, начала бить наугад, вслепую, лягаться и только вечность спустя расслышала удивленный и встревоженный голос Дика Хоука:

— Айрин! Айрин, это я, Дик! Девочка, что с тобой? Приди в себя, не бойся, это же я…

Облегчение было таким же огромным, как до этого страх. Айрин повисла на шее Дика, обхватила его трясущимися руками, спрятала лицо у него на груди и заревела с новой силой. Дик ногой захлопнул дверцу машины и на руках внес Айрин в дом, осторожно опустил на диван в гостиной, хотел сходить за водой и валерьянкой, но она не отпускала, цеплялась за него, как насмерть перепуганный котенок, и тихо скулила. Пришлось снова брать ее на руки и идти за водой вдвоем.

Постепенно истерика отступила. Айрин всхлипывала и вздрагивала всем телом, но уже не плакала и смотрела на Дика вполне осмысленно. Он осторожно отвел с заплаканных глаз мокрые пряди волос и тихо спросил:

— Ты была у него, да?

Она коротко кивнула. Лицо Дика потемнело, стало страшным.

— Он тебя ударил?

Она затрясла головой.

— Обидел? Напугал?

— Не… он… Же… на…

— Ха! Этот слизняк наябедничал супружнице, и та примчалась спасать фамильную честь. Айрин, забудь про них, как про ночной кошмар. Все кончилось, все ушло, ничего больше страшного не будет. Надеюсь, теперь ты не сомневаешься в отношении своего бывшего?

Она подняла на него покрасневшие, тоскливые глаза.

— Дик… Я боюсь.

— Джеффа Райза? Плюнь. Он никогда в жизни не осмелится ничего тебе сделать. Это же скандал, а в их кругу скандалы не приняты.

— Я боюсь его жену. Она говорила ужасные вещи. Про ребенка… про выкидыш…

Ее измученное лицо вдруг залила такая мертвенная бледность, что Дик охнул и торопливо схватил тонкое запястье, считая пульс. Давление стремительно падало. Глаза Айрин закатились, она захрипела. Дик в ужасе затряс ее, начал хлопать по щекам, звать, потом решительно стащил ее на ковер и рванул блузку на ее груди.

Он был врач, врач женский, и обнаженная женская плоть никогда не была для него предметом вожделения. Никогда — если дело касалось работы. Он знал, какой красивой может быть женская грудь, видел и совершенные пропорции, и стареющие, обвисшие женские тела, со всеми их целлюлитами, складками и растяжками. Это не имело значения. Женщина была прекрасна всегда — ибо она дарила жизнь. Дик никогда не оскорбил ни одну свою пациентку нескромным взглядом и даже нескромной мыслью.

Вот и сейчас, осторожно делая Айрин непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, припадая к ее нежным губам и касаясь обнаженной груди, он не испытывал ничего, кроме тревоги за ее жизнь и жизнь ее ребенка. Но когда через полчаса Айрин пришла в себя, когда выпила горячего чая с ромашкой и мелиссой, когда приняла теплый душ и переоделась в ночную рубашку и домашний халат, Дик занервничал.

Она была не просто красива — прекрасна. Он сидел и думал о том, что мог бы смотреть на нее часами. Опухшая от слез, непричесанная, бледная и перепуганная, шмыгающая носом, Айрин была для него богиней, совершенством, и Дик боялся собственных мыслей и чувств, совершенно неожиданно обрушившихся на него лавиной.

Она боялась оставаться одна, и он ночевал в ее спальне. Сел на полу, прислонился спиной к кровати. Маленькая прохладная ручка Айрин робко скользнула по его шее, плечу, нашла его руку, и Дик возблагодарил темноту, потому что от этого легкого прикосновения вся кровь у него вскипела и бросилась в лицо.

Он рассказывал ей сказки и читал стихи, даже пел шепотом полузабытую колыбельную, которой двадцать восемь лет назад убаюкивал своего младшего братишку Клиффа…

Айрин заснула тихо и незаметно, крепко — на лбу выступила испарина, как у маленьких детей, — но руку его не выпустила, и Дик так и спал: сидя у ее кровати.

Утром он осторожно высвободил руку, поцеловал Айрин в лоб и ушел на работу. Весь день думал о ней, вспоминал ее вчерашний ужас, ее истерику, ее обморок — и хмурился озабоченно. Потом вспоминал ее обнаженное тело, красивой формы налившуюся грудь с маленькими сосками, уже чуть округлившийся живот — и хмурился еще сильнее.

Дик Хоук готов был умереть за счастье этой женщины и ее ребенка.

Загрузка...