Дживс, Вы – гений!

Глава 18 Закулисные игры в кабинете

Я поглубже втиснулся в свое укрытие. Плохи дела, шептал мне в ухо голос, совсем плохи. Мало ли всяких неприятностей сваливается нам как снег на голову, но чтобы такая гнусная! Кто бы что ни говорил о Чаффнел-Холле – а последние события заметно поубавили его привлекательность в моих глазах, – по крайней мере одно обстоятельство было в его пользу: здесь вам не грозила опасность неожиданно встретиться с Дж. Уошберном Стоукером. И хотя я весь растекся в нечто бесформенное и дрожащее, как желе, его возмутительное, ничем не оправданное, как я считал, вторжение вызвало у меня праведный гнев.

Судите сами: человек позволил себе распоясаться в одном из старинных замков Англии, оскорбил его обитателей, бросил всем в лицо, что ноги его никогда здесь не будет, и чуть ли не на следующий день заявляется, как будто это постоялый двор и на половичке перед дверью написано: «Добро пожаловать!» Неслыханная наглость! Я весь кипел.

Однако ж любопытно, как выкрутится из положения Дживс. Эта хитрая бестия Стоукер, уж конечно, давно сообразил, что план моего побега созрел в голове Дживса, и есть основания опасаться, что он может сделать попытку вышибить содержимое этой головы на каминный коврик. Когда он заговорил, его голос недвусмысленно показал, что он и в самом деле взлелеял подобный замысел. Голос был резкий и грубый и произнес он для начала всего лишь «Ага!», однако человек, пришедший с серьезными намерениями, может вложить в «Ага!» очень большой смысл.

– Доброе утро, сэр, – ответил Дживс.

Эта игра в прятки за письменными столами штука обоюдоострая, в ней есть свои плюсы и свои минусы. Если вы – таящийся от людских глаз беглец, для вас, конечно, это сплошные плюсы, лучшего места не найти. Однако если вы выступаете в роли зрителя, вы, несомненно, можете предъявить целый ряд претензий. Я сейчас как будто слушал некую пьесу по радио, слышал голоса актеров, но игры их не видел, а я бы дорого дал, чтобы ее увидеть. Не Дживсову, конечно, Дживс никогда не играет, а вот на Стоукера, думаю, поглядеть стоило.

– Так-так-так, стало быть, вы здесь?

– Да, сэр.

Далее последовал гнуснейший смех визитера. Злобный, грубый, отрывистый.

– Я пришел сюда узнать о местонахождении мистера Вустера. Я подумал, что, возможно, лорд Чаффнел его видел. И никак не предполагал, что встречу здесь вас. Послушайте, вы, – эта болотная чума Стоукер вдруг заполыхал злобой, – вам известно, что я намерен с вами сделать?

– Нет, сэр.

– Свернуть вам башку.

– Вот как, сэр?

– Именно так.

Дживс кашлянул.

– Вы не находите, сэр, что это несколько чрезмерно? Я допускаю, что мое решение – в какой-то мере неожиданное, я это признаю, – оставить службу у вас и снова занять место камердинера у его светлости могло вызвать ваше неудовольствие, однако…

– Вы отлично знаете, о чем я говорю. Или будете отрицать, что похитили этого молокососа Вустера с моей яхты?

– О нет, сэр. Признаю, я способствовал обретению мистером Вустером личной свободы. В ходе беседы, которая у нас с ним состоялась, мистер Вустер сообщил мне, что он незаконно и самоуправно удерживается на борту этого судна, и я, действуя исключительно в ваших интересах, освободил его. Как вы, вероятно, помните, сэр, я в то время еще находился у вас на службе и потому счел своим долгом избавить вас от чрезвычайно серьезных неприятностей.

Конечно, я ничего не видел, но, судя по взрыкиваньям и бульканью, которыми Стоукер сопровождал это сообщение, он все время порывался его перебить. Безнадежное это дело, надо было со мной сначала посоветоваться, я бы его просветил. Если Дживс начал говорить что-то, что он считает важным, его не остановишь, надо набраться терпения и ждать, пока он не иссякнет.

И хотя он наконец умолк, его оппонент вовсе не спешил представить свои контраргументы. Надо полагать, небольшое выступление Дживса дало ему пищу для размышлений.

Да, я не ошибся. Старый хрыч долго сопел, пыхтел, а когда наконец заговорил, его голос чуть ли не дрожал от благоговейного ужаса. Такое часто случается с теми, кто пошел против Дживса. Он обладает талантом предложить иной, свежий взгляд на вещи.

– Кто из нас сошел с ума – вы или я?

– Прошу прощения, сэр?

– Вы, кажется, сказали, что хотели спасти меня – меня! – от…

– Серьезных неприятностей? Да, сэр, сказал. Не могу утверждать с полной уверенностью, ибо я не в состоянии предсказать, как было бы расценено присяжными то обстоятельство, что мистер Вустер вошел на борт вашего судна по собственной воле…

– Присяжными?!

– …однако насильственное задержание его на яхте вопреки явно выраженному им желанию ее покинуть содержит, как я полагаю, признаки состава такого преступления, как похищение, за каковое, как вам, без сомнения, известно, сэр, предусмотрено крайне суровое наказание.

– Но как же так, послушайте!..

– Англия – чрезвычайно законопослушная страна, сэр, и правонарушения, которые, возможно, прошли бы незамеченными на вашей родине, здесь караются по всей строгости закона. К сожалению, я не слишком хорошо осведомлен обо всех юридических тонкостях и потому не взялся бы утверждать под присягой, что имевшее место насильственное задержание мистера Вустера было бы квалифицировано как нарушение Уголовного кодекса и в качестве такового повлекло бы за собой надлежащее наказание в виде тюремного заключения, однако не подлежит сомнению, что если бы я не вмешался, то у упомянутого молодого джентльмена появилась бы возможность предъявить вам в порядке гражданского судопроизводства иск о возмещении морального вреда на весьма существенную сумму. Поэтому я, заботясь, как я уже упомянул, исключительно о ваших интересах, сэр, и освободил мистера Вустера.

Наступило молчание.

– Спасибо, – произнес наконец Стоукер кротко.

– Не за что, сэр.

– Я вам очень признателен.

– Я сделал то, что считал единственно возможным, сэр, дабы предотвратить чрезвычайно неблагоприятное и даже угрожающее развитие событий.

– Да-да, вы правы.

Знаете, я считаю, что имя Дживса должно войти в историю, овеянное легендами и сказаниями. Прославили же пророка Даниила только за то, что он просидел каких-нибудь полчаса во рву со львами и потом расстался с этими бессловесными тварями в самых теплых и дружеских отношениях; и если нынешний подвиг Дживса не затмевает деяние пророка, значит, я ничего не понимаю в подвигах. Меньше чем за пять минут он обратил рычащего и жаждущего крови хищника в безобидное домашнее животное. Ни за что бы не поверил, что такое возможно, но я присутствовал при сцене укрощения и слышал все собственными ушами.

– Мне надо хорошенько подумать, – сказал старикашка Стоукер уже совсем смиренно.

– Понимаю, сэр.

– Я как-то не рассматривал произошедшее с этой точки зрения. Да, сэр, мне есть о чем подумать. Пойдука я, пожалуй, погуляю и основательно поразмыслю. Лорд Чаффнел еще не виделся с мистером Вустером, вы не знаете?

– Нет, сэр, они не виделись со вчерашнего вечера.

– А, так они, значит, виделись вчера вечером? И куда он потом пошел?

– Я полагаю, мистер Вустер планировал провести ночь во вдовьем флигеле и сегодня днем вернуться в Лондон.

– Во вдовьем флигеле, говорите? Это тот дом в глубине парка?

– Да, сэр.

– Думаю, стоит заглянуть туда. Мне кажется, первое, что я должен сделать, это поговорить с мистером Вустером.

– Да, сэр.

Я слышал, как он выходит через стеклянную дверь на веранду, однако сразу перед публикой не появился, а немного подождал. Вот теперь путь свободен, решил я и высунул голову из-за стола.

– Дживс, – сказал я, и что с того, если в моих глазах были слезы? Мы, Вустеры, не стыдимся искреннего чувства. – Дживс, вы замечательный, другого такого нет во всем мире.

– Вы очень добры, сэр.

– Знаете ли вы, чего мне стоило усидеть под столом, так хотелось выскочить и пожать вам руку.

– В сложившихся обстоятельствах, сэр, это было бы неблагоразумно.

– Я тоже так решил. Признайтесь, Дживс, ваш отец был заклинатель змей?

– Нет, сэр.

– А я уж было подумал. Как вам кажется, что произойдет, когда Стоукер явится во вдовий флигель?

– Можно только гадать, сэр.

– Боюсь, Бринкли сейчас уже проспался.

– Такое допущение не лишено оснований, сэр.

– Тем не менее это была на редкость человеколюбивая мысль – послать старикашку туда. Будем надеяться на лучшее. В конце концов, у Бринкли есть этот его топор. Скажите, как по-вашему, Чаффи в самом деле придет сюда?

– Полагаю, сэр, в любую минуту.

– Значит, вы считаете, мне не стоит есть его завтрак?

– Не стоит, сэр.

– Дживс, но я умираю от голода!

– Очень, очень сожалею, сэр. В настоящую минуту положение несколько напряженное, сэр, но чуть позже, я уверен, мне удастся облегчить ваши мучения.

– Дживс, а сами вы завтракали?

– Да, сэр.

– И что было на завтрак?

– Апельсиновый сок, сэр, «Криспикс» – это такие американские кукурузные хлопья, яичница с ветчиной, тосты и джем.

– С ума сойти! И конечно, чашка крепкого бодрящего кофе?

– Да, сэр.

– Потрясающе! Может быть, я все-таки стащу одну сосиску? Всего одну.

– Я бы не советовал, сэр. Конечно, это несущественно, но его светлости поданы копчушки.

– Копчушки!

– А это, я полагаю, идет его светлость, сэр.

Снова Бертраму пришлось убраться с глаз долой. Едва я умостился в своем укрытии, как дверь открылась.

И снова раздался голос:

– Дживс, это вы, привет!

Полина Стоукер!

Черт возьми, только этого недоставало! Как я уже говорил, Чаффнел-Холл, при всех своих недостатках, до сих пор хотя бы не кишел Стоукерами. И вот пожалуйста – их полчища буквально наводнили его, как мыши. Сейчас кто-то начнет дышать мне в ухо, я оглянусь и увижу недоросля Дуайта, это только в порядке вещей. Что ж, думал я – с большой горечью, скрывать не стану, – если эти Стоукеры решили свить себе здесь на недельку уютное семейное гнездышко, пусть уж будет полный комплект.

Полина начала жадно принюхиваться.

– Что это, Дживс?

– Копчушки, мисс.

– Для кого?

– Для его светлости, мисс.

– Ой, Дживс, а я еще не завтракала.

– Не завтракали, мисс?

– Нет. Папа вытащил меня из постели и полусонную приволок сюда. Знаете, Дживс, он рвет и мечет.

– Да, мисс. Я только что беседовал с мистером Стоукером. У меня сложилось впечатление, что он и в самом деле несколько взволнован.

– Он всю дорогу расписывал, как разделается с вами, пусть только вы попадетесь ему на глаза. И вот вы говорите, что беседовали с ним. Что произошло? Он вас не съел?

– Нет, мисс.

– Наверно, на диету сел. Куда он подевался? Мне сказали, он был здесь.

– Мистер Стоукер ушел минуту назад с намерением посетить вдовий флигель, мисс. Думаю, он надеется найти там мистера Вустера.

– Надо предупредить беднягу.

– Не стоит тревожиться о судьбе мистера Вустера, мисс. Его нет во вдовьем флигеле.

– А где он?

– Он в другом месте, мисс.

– Ладно, мне это безразлично. Помните, Дживс, я вчера вечером сказала вам, что собираюсь стать миссис Бертрам Вустер?

– Помню, мисс.

– Так вот, Дживс, я уже не собираюсь. Можете больше не волноваться за этого недотепу. Я передумала.

– Очень рад это слышать, мисс.

А уж как я-то обрадовался! Ее слова были для меня сладчайшей музыкой.

– Что вы сказали – рады?

– Да, мисс. Я сомневаюсь, что этот союз оказался бы счастливым. Мистер Вустер – приятный молодой джентльмен, но я сказал бы, что он по натуре своей холостяк.

– И к тому же не семи пядей во лбу?

– Мистер Вустер, мисс, в некоторых случаях проявляет большую находчивость.

– Вот и я тоже проявляю находчивость. И потому пусть папенька скандалит сколько его душе угодно, я все равно ни за что не выйду за этого несчастного затравленного дуралея. Зачем мне это нужно? Я не желаю ему зла.

Наступило молчание. Потом:

– Дживс, я сейчас разговаривала с леди Чаффнел.

– В самом деле, мисс?

– У нее в семье тоже не все гладко.

– Да, мисс. Вчера вечером между ее светлостью и сэром Родериком Глоссопом, к большому сожалению, произошел разрыв. Но потом, я рад вам это сообщить, ее светлость, судя по всему, одумалась и пришла к заключению, что совершила ошибку, прервав отношения с вышеназванным джентльменом.

– Людям свойственно одумываться, как вы считаете?

– Вне всякого сомнения, мисс.

– Только надо, чтобы одумались и те, с кем порвали отношения, иначе какой толк? Дживс, вы сегодня утром видели лорда Чаффнела?

– Видел, мисс.

– Как он?

– Мне показалось, мисс, несколько расстроен.

– Правда?

– Да, мисс.

– Хм… Ладно, Дживс, не буду больше отвлекать вас от ваших обязанностей: по мне, чем глубже вы в них окунетесь, тем лучше.

– Благодарю вас, мисс. Желаю вам доброго утра.

Дверь затворилась, я по-прежнему сидел не шевелясь и углубленно продумывал сложившееся положение. С одной стороны, не могу не признать, что радость свободы играла и пела в моих жилах, как драгоценное вино, у меня будто крылья выросли. Ведь эта взбалмошная Полина Стоукер заявила решительно и твердо, без всяких там иносказаний и экивоков, сказала ясно и открыто, яснее некуда, что никакими силами папаша не заставит ее нахлобучить свадебную фату и топать со мной под венец. О чем еще, казалось бы, мечтать?

Однако оценила ли она всю меру папашиного упорства? Вот какой вопрос меня волновал. Видела ли она его хоть раз, когда он по-настоящему разбушевался? Знает ли, какой обладает силой на пике формы в разгар спортивного сезона? Словом, сознает ли она, какому могучему противнику объявила войну, понимает ли, что, чем перечить Дж. Уошберну Стоукеру, когда он жаждет крови, лучше уж сразу отправиться в джунгли и помериться силами с первой парочкой тигров, которые вам там встретятся?

Эти мысли несколько омрачали мое ликование. Слишком уж в неравных весовых категориях они выступают: матерый злодей-пират в отставке и воздушная барышня – сколько бы она ни противилась его матримониальным планам на ее счет, все будет впустую.

Так я размышлял в своем укрытии и вдруг услышал звук льющегося в чашку кофе, а через секунду то, что Дрексдейл Йитс назвал бы звоном металла, – я потрясение осознал, что Полина, не в силах дольше противостоять соблазну подноса с завтраком, налила себе дымящегося кофе и принялась за копчушки. Никаких сомнений не оставалось: информация Дживса была верна, аромат копченой лососины осенял меня, как благословение, я с такой силой сжимал кулаки, что суставы от напряжения побелели. Она откусывала кусок за куском, каждый раз пронзая меня точно ножом.

Странное действие оказывает на человека голод. Никто не знает, что мы способны выкинуть, когда он начнет нас терзать. Дайте самому уравновешенному человеку хорошенько проголодаться, и от его уравновешенности не останется и следа. Именно так случилось сейчас со мной. Ведь ясно же, что разумнее всего мне было сидеть тише воды ниже травы в своем укрытии и дожидаться, пока все эти Стоукеры и иже с ними иссякнут, и, конечно, этой тактике я стал бы следовать в более спокойном состоянии духа. Но аромат копченой лососины и сознание, что она сейчас тает, как снег на горных вершинах, а скоро и тостов ни одного не останется, оказались сильнее меня. Я взвился над столом, точно пескарь на крючке.

– Привет! – сказал я, и, признаюсь, прозвучало это приветствие довольно жалобно.

Ну почему жизненный опыт ничему нас не учит, как это объяснить? Ведь видел же я, в каких конвульсиях билась при моем неожиданном появлении судомойка, как подскочил в воздух чуть не на фут старина Чаффи, как дрожал в момент встречи со мной сэр Родерик Глоссоп, и все равно я так же внезапно возник и перед ней.

И она точно так же испугалась, как все. Нет, не как все, гораздо сильнее. Полина Стоукер в этот миг как раз жевала кусок копченого лосося, и только это обстоятельство помешало в данном конкретном случае немедленному проявлению ее чувств, поэтому секунду-полторы я видел лишь два выпученных от ужаса глаза. Потом копченое препятствие исчезло, и меня оглушил истошный, леденящий душу визг, ничего подобного мне в жизни не доводилось слышать.

В тот же самый миг дверь отворилась, и на пороге появился пятый барон Чаффнел. Он молнией сверкнул к ней и заключил в объятия, она такой же молнией сверкнула к нему и заключилась в его объятия.

Даже если бы они месяцами репетировали эту сцену, она не получилась бы такой убедительной.